Там, где речка Харалга

          Начинаясь в монгольских горах, течёт по восточной части Забайкальского края река Онон. Славится суровая сибирская река своей рыбой: тайменем, щукой, карасём, сомом, хариусом, чебаком, ленком, сазаном, краснопёром… Бывали случаи, когда в её быстрых водах вылавливали одну из самых больших пресноводных рыб – калугу, достигающую в длину шести метров. Однако мой рассказ не о рыбалке на живописной реке Онон, а об изюбровой охоте на одном из её притоков – таёжной речке Харалге.

          Прилетев в столицу Забайкальского края город Читу, еду в посёлок Акша – административный центр Акшинского района, расположенного на границе с Монголией. Начало ноября, погода относительно тёплая. За окнами автомашины лесные массивы сменяются безлесными равнинами и низкогорьями с редкими участками хвойных деревьев. Пасущиеся стада коров, овец… Населённые пункты со звучными названиями – Дарасун, Дульдурга, Улача, Нарасун…

          Время обедать. У обочины дороги небольшое кафе с дощатым загоном для скота. Пожилая бурятка в тёплой стёганой куртке с синим фартуком на животе подала приготовленные на пару позы – бурятское национальное блюдо из теста и рубленого мяса, похожие на более известные нам манты, только с дырочкой сверху. Очень вкусно!

          По прибытии в посёлок Акша нахожу дом Виктора – местного охотника, в угодьях которого буду охотиться. Он дома, ждёт меня. Узнаю, выезд завтра. Изюбрь, по словам Виктора, есть: в сентябре хорошо ревели быки, а три дня назад он видел в тайге нескольких самок. Отлично! Уж очень хочется отстрелять быка с большими рогами, но Виктор напоминает: после гона самцы сильно тощают, уходят в верховья сопок в горельник и сухостой, где взять их трудно.

          Утром заехали ещё за одним охотником – Алексеем, он тоже местный, хорошо знает тайгу.

          При съезде с основной дороги в степь установлен щит, на котором читаю: «Дорогие забайкальцы, если вам посчастливится встретить дрофу – не стреляйте! Вспомните, что это одна из последних птиц в мире, ваш выстрел может стать роковым, и этот вид на планете может исчезнуть, и наши дети и внуки никогда не увидят этих птиц!».

          Степных куриц, как называют дроф забайкальцы, в этих местах раньше было много, но затем они практически исчезли. В последние годы здесь видят стаю из шести птиц, и у людей есть небольшая надежда, что их численность восстановится. Однако мне доводилось читать работы учёных-орнитологов, занимающихся изучением дроф, и я настроен не так оптимистически. Дрофы стремительно исчезают во всём мире, и их численность в Забайкальском крае за последние шесть десятков лет сократилась в сто раз, причём существенно за последние полтора десятка лет. Особую опасность для дроф представляют хищники, разоряющие кладки яиц, сильная засуха, весенние степные и лесные пожары и, безусловно, браконьерство. По подсчётам специалистов, численность дроф в настоящее время в Забайкалье, имеющем глобальное значение для сохранения этого вида исчезающих птиц, не превышает 350 особей.

          – Дрофы! – оживился Алексей, показывая в степь рукой.

          Действительно, в стороне от дороги я вижу четырёх дроф. Вынимаю фотоаппарат, но птицы улетают. Хорошо видны их пёстрое оперение, длинные пепельно-серого цвета шеи и длинные ноги, которые в полёте вытянуты назад. Надо же, мне посчастливилось видеть дроф! Я вырос в Забайкалье, много слышал про этих редких птиц, но встретил впервые!

          – Двух птиц не хватает, – невесело констатирует Виктор по итогам встречи с дрофами, – в сентябре шесть было.

          Мне хочется верить, что две недостающие птицы не погибли, а находятся в другом месте и мы их просто не заметили.

          На опушке леса встречаем ещё одну живность – серых куропаток. Заметив машину, стайка птиц сбегает с дорожной колеи и моментально скрывается в жухлой растительности.

          Небольшое бревенчатое жилище, наполовину врытое в землю у подножья пологой сопки, по-местному зимовье, внизу по каменистому руслу течёт речка Харалга. Разжигаем печь, переносим из машины вещи. Я тороплюсь походить по лесу и, оказавшись на какое-то время не у дел, с согласия товарищей иду побродить по окрестностям.

          Для начала решаю подняться на сопку, чтобы осмотреть окружающую местность. Затяжной подъём вверх. Под ногами твёрдая земля, участки каменной россыпи. Спускаюсь в пологий распадок, поросший густым кустарником, за которым вновь начинается подъём. Подыскивая удобное для прохода место, замечаю впереди какое-то движение. Сдёргиваю с плеча карабин – патрон в патроннике! Остаётся только снять предохранитель! Не отрывая взгляда от того места, где заметил движение, жду. И вскоре на открытый участок метрах в пятидесяти от меня вышел олень с небольшими короткими рогами. Стрелять не стрелять?.. Наверное, это молодой самец изюбря! Пока думал, олень зашёл в заросли деревьев. «Эх, надо было стрелять!» – запоздало сожалею я и устремляюсь вперёд.

          Задыхаясь от быстрой ходьбы, поднимаюсь наверх. На каменистом гребне сопки видна звериная тропа. Сколько же сотен лет набивали её животные? Иду по ней в надежде вновь увидеть оленя, но вскоре становится понятно, что зверь ушёл.

          Мой эмоциональный рассказ о встрече с животным товарищи восприняли спокойно. Действительно, я видел молодого изюбря – буруна, как называют его местные охотники. Лицензия позволяет нам отстрелять такого оленя, но делать это нежелательно: со временем молодой изюбрь превратится во взрослое животное с трофейными рогами и добыть его тогда будет делом престижным.

          Стемнело. Ложимся спать. У меня перед глазами изюбрь. Вот повезло! Часа не прошло, как приехали на место и я увидел изюбря! Завтра бы так!

          Ночью спать почти не пришлось – мыши! Возня хвостатых грызунов на обеденном столе не давала заснуть, а когда один из них, пробегая по лежаку, упёрся в шею и поскрёб лапками, сон пропал окончательно. Пришлось вооружиться прутиком и при свете налобного фонарика существенно сократить мышиную популяцию охотничьего жилища.

          На следующий день поднимаемся с Алексеем на сопку, на которой я видел изюбря. Проходим поверху, спускаемся, очередной подъём… Напарник то и дело осматривает в бинокль противоположные склоны, но никого нет. Отдохнув, принимаем решение возвращаться: Алексей идёт напрямую, а я делаю как бы полукруг до речки и по берегу спускаюсь к зимовью.

          По ходу моего движения лес становится более редким с преобладанием лиственных пород деревьев. За руслом пересохшего ручья небольшая возвышенность. Поднявшись, вижу в ложбинке косулю! Мелькая в гуще деревьев, животное устремилось вверх. Вскидываю карабин, пытаюсь поймать в оптику… Куда там! Секунды – и косуля скрылась!

          Дойдя до Харалги, отдыхаю. Завораживающе журчит таёжная речка, прозрачная вода стремительно несёт опавшие листья, веточки деревьев… На каменистых заберегах ледяное кружево, тронешь – со звоном рассыпается; чуть ниже – тёмная заводь, здесь держатся налим, ленок, хариус…

          До наступления темноты ещё часа три. Перехожу на другую сторону речки, иду дальше. Местами склоны сопок покрыты снегом, на них просматривается каждый камень. Жаль, что нет свежего снега: по следам на снегу всегда можно определить, что за зверь прошёл, когда прошёл и в каком направлении.

          Хлопая крыльями, с земли взлетели рябчики. Один из них сел неподалёку и, высунув из-за ствола дерева головку с хохолком на макушке, настороженно глядит в мою сторону.

          В зимовье вернулся в темноте. Виктор и Алексей ждут. Садимся ужинать, обсуждаем планы на завтра, точнее, о планах говорят они, а я слушаю. Во всяком случае, Виктор предложил поутру идти в верховья Харалги, где в прошлые зимы всегда видели изюбрей. «Места хорошие, – заявил он, – зверя обязательно найдём». Зверем забайкальские охотники уважительно называют изюбря, а не любое животное, и мне понятно, что говорят именно об изюбре.

          Почувствовав сзади на шее лёгкое жжение, протягиваю руку и пальцами нащупываю на коже какое-то насекомое. Прошу товарищей посмотреть, кто это там в меня вцепился.

          – Клещ, – невозмутимо констатировал Алексей по итогам обследования шеи и, вынув из кожи насекомое, добавил: – энцефалитный.

          Зима на дворе, какой там клещ! Оказывается, в лесу такое случается: забравшись летом в жилое помещение, клещ с приходом холодов засыпает, но тепло печи его будит, и он может свалиться на человека и влезть под кожу.

          Поужинав, ложимся спать. В печи потрескивают сосновые поленья, отсветы пламени пляшут на бревенчатых стенах, отражаются на закопчённом стекле керосиновой лампы… По моему усталому телу, укушенному зловредным насекомым, поверх суконного покрывала пробежала мышь; пусть, мне очень хочется спать…

          До места охоты несколько километров проехали на автомашине, дальше идём пешком. В распадке между сопок расходимся: Виктор уходит влево, мы с Алексеем продолжаем подниматься вверх. На пути попадаются участки взрытой земли с вывороченными камнями – места кормёжки кабанов. На охоте, даже при большой численности кабанов, мне почему-то ни разу не удавалось найти места их лёжек. Хотя случайные встречи с ними случались: например, отстреляв в Приморье оленя, я пошёл по лесу и буквально наткнулся на лежащего в кустах большого кабана. Только тяжёлый рюкзак с мясом и закинутый за спину карабин не позволили мне в тот раз выстрелить по убегающему зверю.

          На вершине сопки нагромождение больших камней, где можно отдохнуть. Опершись на сошки – подставку с развилкой для стрельбы с упора, напарник прильнул к биноклю, просматривает окружающую местность. Я пытаюсь это сделать сидя, но вскоре теряю интерес, кладу голову на рюкзак и, прикрыв глаза, отдыхаю.

          – Звери! – слышу голос Алексея.

          Меня как подбросило:
          – Где?

          Товарищ показывает рукой на верх сопки, что находится слева от нас:
          – Там, за каменной осыпью возле ельника!

          Смотрю, но не вижу…

          – Иди за мной! – командует он, и, спустившись на правую сторону сопки, идём вдоль вершины.

          – Сопки вверху сходятся, – говорит по дороге Алексей, – попробуем подойти к изюбрям на выстрел.

          После получасовой ходьбы, пригнувшись, переходим за гребень сопки на противоположный склон, осматриваемся…

          – На месте, стоят, – шепчет Алексей, – приготовься стрелять!

          Я по-прежнему никого не вижу, но, как учили, сажусь на землю, развожу сошки и ставлю перед собой. Положив ствол карабина в развилку сошек, смотрю в прицел на противоположный склон.

          – Видишь? – спрашивает напарник.

          – Нет…

          – Ладно, придётся мне стрелять, а то в ельник зайдут…

          Алексей отходит на несколько метров в сторону, садится, кладёт свой старенький эскээс с армейским прицелом на сошки:
          – Смотри ладом! – желая, чтобы я всё же выстрелил первым, говорит Алексей. – Видишь большую зелёную сосну? Она одна там такая…

          – Да, вижу…

          – Ну, теперь левее смотри!

          Провожу прицелом от сосны влево, рассматриваю каждый куст, но животных не нахожу. И вдруг еле заметное движение – изюбри! Возле зарослей молодого елового леса пять самок изюбря. Как я их только до этого не заметил! Есть такие картинки, на которых художник среди рисунка маскирует какое-то изображение, и нужно хорошо вглядеться, чтобы его увидеть. Так и здесь, смотрел на то место, где стоят животные, и ничего не видел, а сейчас – всё стало видимым.

          – Не тяни, стреляй! – торопит Алексей.

          Навожу перекрестие прицела на одного из оленей, до которого где-то метров триста и, затаив дыхание, плавно спускаю курок. Выстрел! Не попал! Изюбри стронулись с места и пошли в сторону густого ельника. Стреляю ещё два раза – вновь мимо! У меня полуавтомат в калибре 30-06, отличное оружие для такого расстояния, но что-то со стрельбой не получается. Хорошо, что животные не бегут, хотя трое из них уже зашли в ельник.

          Напарник, не отрываясь, смотрит в бинокль:
          – Бей нижнего!

          В карабине ещё два патрона. Целюсь в крайнего снизу изюбря, стреляю. В спешке хорошо не прижал приклад к плечу, и карабин, дёрнувшись, ткнул прицелом в голову, отчего на миг теряю животное из вида. Торопливо припадаю к окуляру вновь, но на том месте, где находился изюбрь, никого нет! Ушёл! Ничего себе стрелок!

          В мою сторону идёт Алексей:
          – С добычей тебя, Петрович!

          Признаться, от таких слов я растерялся. Стало понято, изюбрь взят, но как-то не верилось – я не видел, что он упал! Тем не менее делаю вид, что всё так и есть. Поднимаюсь, благодарю Алексея за поздравление, но признаюсь, что не заметил место падения оленя и боюсь, как бы нам его не потерять. Товарищ успокаивает, говорит, видел, где зверь упал, и сейчас мы его найдём.

          Спускаемся в распадок, затем поднимаемся в сопку, продираемся через какой-то кустарник, нагромождения поваленных стволов сухих деревьев…

          – Где-то здесь, – останавливается Алексей, – смотри выше!

          Прохожу выше… влево, вправо…

          – Вперёд ещё пройди, – подсказывает товарищ, занятый, как и я, поиском изюбря.

          Меня беспокоит, вдруг не там ищем; лес негустой, но всё равно зверя не видно. Однако, когда на стволе старой берёзы нахожу свежесбитую кору с помарками крови, становится ясным – мы на месте! Взрыхлённая дорожка подмёрзлой листвы на земле указывает направление движения раненого изюбря. А вот и он! В трёх десятках шагов от берёзы нахожу лежащую на боку самку. Какая же у неё покровительственная окраска – пройдёшь рядом и не заметишь. Судя по следам, после выстрела раненая олениха устремилась вниз, ударилась телом о ствол дерева, содрав с него большой кусок коры, и, пройдя немного, упала.

          Возвращаемся по темноте. Над речкой Харалгой повис лёгкий занавесь тумана, в небе ярко светят звёзды, предвещая морозную ночь. Топим печь, на большой чугунной сковороде жарим свеженину, садимся за стол. Охота удалась – завтра домой! В ближайшие годы я намерен вернуться в эти места, чтобы поохотиться на самца изюбря во время гона, и постараюсь отстрелять зверя с хорошими трофейными рогами. Да что там, скажу! На следующий год в сентябре я действительно приехал в Забайкалье и «на реву» добыл самца изюбря с большими ветвистыми рогами! Хотя это уже другая история, и об этой красивой и увлекательной охоте я расскажу в другой раз!