Шалости Св. Марка. Из книги Wuerfelspiel

Шалости Св. Марка
(„Venedig“, авторизованный перевод с немецкого из книги «Wuerfelspiel“)


На заре приходит весна, умывается в каналах города, разбегающихся по его непозволительно юному телу паутинкой сосудов, несущих в залив свою вечную молодость, и смотрится с удивлением в поразительно красивые дома, как в зеркала. Отражаясь в них и прихорашиваясь, чтобы как бы невзначай услышать: "Как же ты хороша, чертовка!".
 Мой новый знакомый, гондольер Тони, своими мускулистыми руками пробуждает свою лодку от зимней спячки. Пора, пора! Наступает сезон, и его массивный кошелек, который еще не оттягивает карман, изголодавшийся за время дождей и ветров, подгоняет их обоих, настоятельно требуя своим писклявым голосом: "Ну что вы медлите, самоеды? Быстрее, быстрее!" И голосом совсем не хуже, чем хрустальный голос Карузо, поет Тони незамысловатую неополитанскую песню на берегах Венецианского залива.
Я так люблю этот город. Мы все так любим этот город, в глубине своих собственных душ рассчитывая на его взаимность, каждый раз удивляясь той остроте чувств и новизне их, приходящих на заре пришедшей весны.
Я брожу по городу, еще не оскверненному многочисленной ордой туристов, прикасаюсь к нему своим взглядом, вдыхая в себя его запах таверн, ощущая вкус его прошлого. "Вперед в прошлое!" – настойчиво он советует мне. И я повинуюсь его призыву.
"Ну что же вы так медлите?" – говорит мне гордая матрона, будто сошедшая с полотен известного мастера. – "Опоздание не красит сеньора". На площади Святого Марка уже звучит музыка. Сам Аполлон дирижирует небольшим симфоническим оркестром невдалеке от дворца Дожей. "Опоздаешь на мгновение – утратишь вечность. Поспеши!" И я спешу.
Девушка с темными распущенными волосами, в протертых джинсах, стоит на углу одной из улиц и о чем-то говорит по мобильному телефону. Я прохожу мимо нее. И она вдруг неожиданно поворачивается ко мне лицом. Как же мне знакомы эти черты! Бог ты мой! Черты, ради которых я бы не пожалел ничего на свете. Черты милые, добрые, которые, запечатлевшись во мне однажды, вошли в меня навсегда.
- Как тебя зовут? – спрашивает она меня приятным голосом, пряча свой миниатюрный телефон в маленький кожаный рюкзак, свисающий с ее плеча.
– Чудак, – отвечаю я.
– Интересное имя, – говорит она.
Я пожимаю плечами, как бы оправдываясь перед ней за мое имя.
– Чудак и все? – вновь спрашивает она.
– И все, – отвечаю я. Мое прошлое улыбается мне.
- Расскажи мне что-нибудь, – просит она меня. И я рассказываю.
Каждый год, когда приходит весна в этот город, происходит карнавал цветов. Кого только нет на нем! И безупречные по своей красоте и привлекательности розы в красных, белых и бежевых платьях. Они одаривают прохожих своим высокомерием. И гордые пионы, расшаркивающиеся друг перед другом на мозаичных площадях и улицах города. И кусты персидской сирени, конкурирующие своими ароматами с брендами лучших косметических фирм мира. Не поверишь, но даже подснежник, прячущий под своим белым капюшоном дыхание зимы, тоже присутствует здесь.
– Ты знаешь, как его называют в Болгарии? – спрашиваю я ее, указывая своим взглядом на подснежник.
– Нет, – отвечает она мне.
– Задира, – называю я его имя и объясняю. – Задира, потому что этот цветок единственный, кто не боится холодов.
– Ты болгарин? – спрашивает меня незнакомка.
– Да нет, – говорю я ей, – скорее всего, я задира. И интересуюсь. - А как зовут тебя?
– Флора, – отвечает она.
- Флора ведь это имя богини весны и цветов. Ты богиня?
– Нет, ну что ты, – смущается она. – Я себя не ощущаю богиней.
– Богиня никогда себя ею не чувствует, – не соглашаюсь я. – Она ею становится незаметно и только тогда, когда в других сердцах зажигается к ней любовь.
– О, это не по-божески, – вздыхает она. – Все равно что казнить. Находиться вечно под желанием обладания... Но зато как сладко! – Не хочу, не хочу, – лукавит она. – Но за комплимент спасибо, он мне нравится. – В ней просыпается женское кокетство.
– Если нравится, значит ты уже богиня, – улыбаюсь я.
– Не прерывайся, дальше! – приказывает она мне.
- На одном из островов этого города есть старый заброшенный бастион, в котором Флора, богиня весны, хранит любящие сердца ушедших из жизни людей. В первые дни своего прихода она оживляет их, превратив в цветы, и они начинают снова искать друг друга на ее празднике, открывая себя навстречу той нежности и преданности, которые не иссякнут ни во времени, ни в пространстве.
– Ты из ее свиты? – спрашивает она меня.
– Нет, – качаю головой я. – Я просто подглядел за ними. Ведь я так часто проезжал мимо этого бастиона на гондоле моего приятеля Тони.
– Сердца? – улыбается Флора. – Чудак, все сказанное тобой звучит интересно, красиво, как в сказке. Но что могут сердца?
– Уходить в пятки от страха, обливаться от зависти или от обиды кровью.
- Ну, конечно, могут и это. Но разве для этого они созданы? – Я знаю, кто ты, – неожиданно говорит она мне. – Ты - гиацинт.
– Скорее всего, да, – соглашаюсь я с ней, припадая на одно колено перед ней и целуя ее руку. Сердце мое колотится, как пойманная птица.
– Цветок дождя и ветра, – продолжает она, – ты каждый год возрождаешься, оплакиваемый осенью и ее печалью. Как и ты, я тоже каждый год переживаю цикл расцвета и увядания, надеясь на новое начало. Легенда гласит, что ты появился из крови прекрасного юноши, убитого диском Аполлона. И каждый год, когда ты расцветаешь, мы вспоминаем о хрупкости жизни и силе любви.
Я киваю, погруженный в свои мысли. - Да, моя богиня, – соглашаюсь я с ней. – Видимо, так. Но ты должна запомнить: даже боги не всегда могут рассчитывать на свои силы и жить одной любовью. Все меняется в одночасье.
Мы прощаемся и я продолжаю свой путь.
Идя на звуки музыки, вспоминаю о том, что я должен позвонить своей жене. Достаю свой телефон из кармана и звоню  по нужному мне номеру. А сам смотрю вдогонку уходящей девушке. Вот она останавливается возле витрины булочной и достоет из своего рюкзачка звонящий телефон. Я слышу ее голос.
- Хэллоу, - говорит удаляющаяся от меня девушка.
- Хэллоу. Как дела?- спрашивает меня моя жена. - Какие впечатления, как город? – и, вздыхая, она произносит. - Как я завидую тебе. И одновременно грущу и скучаю без тебя.
Мой отпуск подходит к концу, и скоро мы с ней встретимся снова на другом конце нашего шарика. Если честно сказать, я уже давно отсчитываю минуты, превратившиеся в долгие дни нашей разлуки. Тороплю их навстречу желаемой встрече.
- Ты не похудел? – спрашивает она меня. – Небось, без моего присмотра ничего не ешь.
- Ну что ты, – возражаю я ей, – здесь похудеть невозможно. На завтрак спагетти, на обед спагетти, на ужин спагетти, но уже с булочкой. Когда вернусь, в квартиру буду влазить через окно. Дверь уже не для моих габаритов.
- Значит, похудел, – говорит она и я слышу ее смех, звучащий перезвоном колокольчиков.
Сердце мое замирает при мысли о том, что скоро я снова увижу ее улыбку, услышу ее смех. Дни ожидания тянутся бесконечно долго, но каждая минута приближает меня к ней.
- Как ты одет? – беспокоится снова она. - У нас еще холодно, да и у вас наверное не тепло. Хоть на заре и приходит весна, но ты должен помнить о своем слабом горле и не испытывать судьбу. Надеюсь, ты в кашне?
 - Да, конечно, милая, - вру я ей.
- Я тебя целую и жду, – говорит мне Лора.
- Я тебя очень люблю, – произношу я в ответ моей жене. И наш разговор оканчивается.
- Я тебя целую и жду, – доносится до меня голос Флоры со стороны булочной.
Я вижу, как девушка прячет в свой рюкзачек телефон. Ее силуэт, освещенный мягким светом уличного фонаря, кажется знакомым, словно я видел его в каком-то забытом сне. Улыбаясь, она машет мне рукой и исчезает из моего вида.

21.02.2003 Анатолий Анри Шварц
Венеция