***

                ДИНАРА
 Коля Башкатов с дедом подъехали к речному вокзалу за час до отплытия. Дед, Георгий Матвеевич, нёс большой коричневый чемодан с металлическими углами, за плечами у мальчика висел зелёный рюкзак среднего размера.
 - Дотащишь? – спрашивал дед перед выездом.
Коля на пробу закидывал лямки рюкзака поудобнее и прохаживался по комнате с поклажей. Было тяжело, но он делал вид, что нормально. Теперь, когда они поднимались по сходням, рюкзак давил, и он хотел быстрее оказаться в каюте, чтобы снять ремни,  больно врезавшиеся в  предплечья.
  Их теплоход «Капитан Вараксин» стоял у причала вторым за «Адмиралом Нахимовым», который был выше и новее по конструкции отметил мальчик про себя и пожалел, что у них не такой же. Как все пацаны, жившие на реке, Коля часто видел пароходы, проходящие мимо города. Многие названия были знакомы. С каждой навигацией появлялись новые суда. Колёсных почти не стало, двухпалубные сменяли трёхэтажные, и однажды проплыла даже четырёхпалубная «Россия».
   Это было уже второе речное путешествие. Дошкольником ещё он с родителями плавал до Астрахани, теперь с дедом они плыли в Горький. Там их ждал дедушкин друг то же бывший военный Лев Васильевич. Этого невысокого и очень худого мужчину Коля помнил, два года назад он проплывал с женой мимо их города, и они с дедом и бабушкой встречали его на пристани.
  Ещё он запомнился тем, что узнав, что именно в этот день Коле исполнилось десять лет, снял с себя галстук и подарил его имениннику. При этом все смеялись и говорили, что галстук пригодится на свадьбу.
  В это лето Коля остался на попечение маминых родителей. Папа и мама уехали в отпуск на юг в санаторий, а оттуда собирались к отцу на родину в Оренбургскую область. Там в деревне жил брат отца, дядя Илюша.
  Бабка наотрез отказалась от поездки. Она жаловалась на  больные ноги, говорила, что не может пропустить лучшее время для заготовки на зиму компотов и варенья. Коле показалось, что дедушка не особенно настаивал, и, когда с бабкой этот вопрос обсуждался, почему-то пару раз Коле хитро подмигнул.
  Деда Коля понял, когда они  отправились на ужин в ресторан.  За большими застеклёнными окнами в лучах заходящего солнца проплывали холмы и леса, посёлки и встречные баржи. Столы были накрыты накрахмаленными белыми скатертями. Сверкали прозрачной тяжестью фужеры, большие тарелки и мельхиоровые ножи и вилки.
 Коля чувствовал себя неловко, он смущался чопорной обстановки, официанток в кружевных наколках и белоснежный передниках. Одна из них с блокнотиком в руках подошла к ним. Она посмотрела на Колю, а он, покраснев, от озноба охватившей его паники, вдруг неожиданно для себя подмигнул ей. Девушка сделала удивлённое лицо и спросила:
 - Вы уже выбрали?
Дед, не спрашивая Колю, заказал себе селёдку с картошкой, внуку –  винегрет, обоим - солянку и бефстроганов, и триста граммов водки.
Девушка ещё раз бросила строгий взгляд на Колю, и ушла. Вернулась она быстро с закуской и поставила перед дедом графинчик водки. При бабушке он на это ни за что не осмелился бы. А тут – воля!
  Дед ел красиво. Это у  него Коля с малых лет научился держать вилку в левой, а нож в правой руке. Когда расплачивались, Коле показалось, что Георгий Матвеевич как-то по-особому посмотрел в глаза официантке и дольше обычного задержал в своей руке  её руку.
  За обедом Коля заметил за столом напротив девочку. Разглядеть, как следует, её ему  не удалось, мешала спина толстой тётки, сидевшей лицом к девочке. За столом были ещё девушка и черноволосый смуглый мужчина в светлом пиджаке.
 Эта компания выходила из ресторана вместе с дедом и Колей. Ему показалось, что девочка его ровесница. У неё была такая же, как у мужчины чёрная чёлка и смуглое скуластое лицо.
  «Мужик, наверно, её отец» - определил Коля, а Георгий Матвеевич, глядя на внука смеющимися глазами, сказал:
 - Какая хорошенькая татарочка!
- Да уж получше официантки! – со значением уколол деда Коля.
Ничего не ответив, дед погрозил ему пальцем.
 В своей каюте они застелили постели на ночь, и вышли на палубу. На носу нашлись два свободных кресла. Палубу неярко освещали светильники наверху. Дед курил трубку, а Коля читал книжку про приключения молодого шотландского дворянина, которого происки злого барона заставили стать разбойником. Дочь этого барона и Роберт, так звали юношу, полюбили друг друга.
 Дома Коля остановился в том месте, где Роберта в горах застала гроза. «Ливень хлестал холодными струями. По небу метались молнии. Ветер грозно раскачивал ветки деревьев. И вдруг на минуту всё смолкло, и  в облаках появилась луна.  Но это молчание не предвещало ничего хорошего. И вдруг лес и горы вокруг сотряс удар неслыханной силы, как будто саму Землю кто-то подбросил и с размаху швырнул вниз, и тут же, разрастаясь, загремел раскатистый гром.
  Конь, наклонив голову, упрямо пробирался сквозь непогоду. Он вынес Роберта на дорогу к замку, в одной из башен которого, светился огонёк. Когда до цели оставалось совсем немного, из-за дерева показалась женская фигура в тёмном плаще с капюшоном. «Элиза! – радостно забилось сердце юноши, - она ждёт меня!»
  На этом месте Коля отложил книгу. Сердце его  билось в унисон с сердцем героя, он  был храбр и отважен.
  - Пойду спать, ты не засиживайся! – прервал дед его романтические мечтания.
   Коля прошёл по палубе на корму. Поглядел на повисший в безветрие флаг, на пенный бурун от винта под ним, и пошёл обратно. Иллюминаторы многих кают были уже погашены,  другие светились, но внутреннюю их жизнь закрывали плотные занавески.
  Коля, когда он возвращался домой из школы во вторую смену,  украдкой любил заглядывать в неплотно задёрнутые шторами окна первых этажей. Люди говорили, двигались, ели, ругались, укладывались спать, смотрели телевизор -  вели себя естественно и свободно. Они не подозревали, что кто-то чужой становится незримым участником их жизни, и это  было похоже на живое кино, в котором люди становились актёрами по его воле.
Шторки  иллюминатора в середине палубы были открыты. Коля заглянул и замер. Перед ним взрослая девушка и девочка, которых он видел в ресторане, собирались на ночь. На девушке была ночная рубашка, а девочка стояла в одних трусиках и на груди её выделялись два небольших холмика. Вот девушка подала ей полосатую майку, а сама подошла к иллюминатору и стала задёргивать занавеску.
  Глаза их встретились, Коля на мгновение замер, а потом стремглав помчался от «места преступления». У своей каюты он остановился. Сердце бешено колотилось. Он шагнул через порог. Дед, лёжа в постели, читал газету.
  - Нагулялся? – спросил он, не отрываясь от чтения, - давай, укладывайся!
 - А можно я ещё на палубе почитаю?
  Дед отложил газету  и через очки внимательно посмотрел на внука.
  - Книжка интересная?
Коля кивнул.
- А что это у тебя с лицом? За тобой кто-то гнался? Дышишь тяжело и красный весь….
  - Деда, я, как ты велел, зарядку на корме делал. Отжимался…
 - Это, конечно, хорошо, только делают это по утрам. Завтра разбужу рано.
- Деда, ну ещё маленечко…- заканючил внук.
- Ладно. Пятнадцать минут!
Коля поднялся на верхнюю палубу, где была ходовая рубка и примыкающая к ней каюта капитана. По бортам стояли спасательные шлюпки закрытые брезентом и громоздились, сложенные на ночь, шезлонги для загара. Коля уселся рядом  с  большим пароходным вентилятором  в мелкую решётку, из которого прямо из машинного отделения шёл тёплый воздух.
  Здесь ему было уютно и ничто не мешало мечтать. А в мечтах своих Коля уносился в дождливую шотландскую ночь, где он был рыцарем, а ждавшая его Элиза превращалась в ту самую девочку,  которая сейчас промелькнула в окне в своей  ещё нераспустившейся женской прелести. И эти мечты будили в подростке  желание защищать её, держать в объятиях, скакать под грохот грома и сверкание молний…Куда? Этого он не знал. Сердце стучало часто, он и сам не понимал от чего ему и страшно, и радостно. Ему хотелось, чтобы скорее наступило утро, когда он увидит её!
   Внезапно он ощутил на лице капли дождя. Посмотрел в чёрное небо – на нём светились звёзды. Тогда он решил, что  это капельки влаги из вентилятора, к которому он прислонился. Но нет, порыв посвежевшего ветра снова уже сильнее принёс новые дождевые брызги. Да и на небе звёзды быстро стали исчезать. Он увидел, как, вышедший из рубки мужчина,  накинул на голову капюшон плаща.
  Дождь усиливался, и Коля побежал к ведущему вниз трапу.  Пробегая мимо,  он неудержался и заглянул под брезент, которым  была накрыта одна из шлюпок. Там лежали  спасательные пояса и вёсла. Жаль, но забраться внутрь уже не было времени.
  Дед не спал. Он заставил Колю снять промокшую майку и надеть сухую. Потом он погасил ночник, и каюту теперь освещали только вспышки разыгравшейся на реке грозы. Под шум дождя и едва уловимую дрожь двигателя Коля уснул.
  Он проснулся от того, что дед тряс его за плечо:
- Вставай-ка, друг любезный, на зарядку!
 Одет был дед в спортивный синий шерстяной костюм с белой полоской на воротнике. Такой же был у папы. Коля немного полежал с закрытыми глазами, гадая, какая погода на реке. В глаза брызнуло солнце и голубое небо. Он откинул одеяло и легко спрыгнул на пол. Одна минута и на ногах были купленные с дедом в магазине «Динамо» китайские кеды «Две монеты», белые с красным кантом.
  Они побежали к трапу и поднялись на верхнюю палубу,где вчера ночью Колю застал дождь.
- Осторожнее! – крикнул дед на бегу, указывая, на мелкие лужи, ещё остававшиеся на палубе.
  Несмотря на рань, здесь уже были любители позагорать на первом солнышке. В большинстве – женщины. Замотав головы полотенцами и немного спустив бретельки бюстгальтеров, они, раскинув руки, неподвижно лежали в шезлонгах, подставившись нежарким ещё лучам.
  Георгий Матвеевич окинул их насмешливым взглядом:
- Лежбище рабынь красоты! – негромко сказал он.
Они с дедом выбрали место и  стали приседать, держа перед собой вытянутые руки, побежали на месте, высоко поднимая колени. Минут через десять передохнули, восстанавливая дыхание. Через полчаса дед присел на выступ палубы.
 - Три круга бегом! – скомандовал он Коле.
Внук пустился бежать вокруг палубы. На корме в шезлонгах лежали толстая женщина и девочка. Увидев её, Коля притормозил, а потом и вовсе перешёл на шаг. На девочку он не глядел, отвернул голову к летящим рядом с теплоходом чайкам. Но проходя рядом, всё-таки повернул голову. Девочка, улыбаясь, смотрела на него большими синими глазами.
 - Динара, накрой голову панамой! – приказала толстая.
Так Коля узнал её имя. Сделав ещё два круга, он, пробегая мимо, украдкой бросал взгляд на  Динару. Она больше на него не смотрела, хотя  один раз, ему показалось, что он поймал весёлые глаза, глядевшие на него из-под розовой панамы.
  Снова они увиделись за завтраком. И опять, стараясь выглядеть безразличным, он время от времени встречался с Динарой глазами. Она смотрело на него открыто, нисколько не стесняясь, и, как ему казалось, насмешливо и выжидающе. Он твёрдо решил подойти и познакомиться.
  Дед оставался в каюте, он работал с какими-то документами, достав их из коричневой на молнии папки. На вопрос Коли можно ли ему «прошвырнуться» по палубе, дед почему-то хмыкнул и согласно кивнул.
  Оглядевшись, Коля девочку не нашёл. Тогда он спустился на нижнюю палубу. Здесь работу двигателя можно было ощущать явственно. Пол под ногами подрагивал, из трюма долетали запахи моторного масла, было жарковато.
  Он прошёл на корму. Речной ветер холодил лицо, за флагом убегала река, зелёная вода была похожа на мармелад. Коля устроился на кнехте и стал представлять себе, что скажет Динаре при знакомстве. Ему хотелось  поразить её чем-нибудь. Сначала он даже решил назваться Робертом. Но отказался от этой соблазнительной мысли, сообразив, что Динара может услышать, как его называет дед. Была ещё неплохая идея представиться суворовцем, или игроком дубля «Спартака» - она же видела, как он тренируется утром.
Так, ничего толком не решив, он еле-еле дождался обеда, после которого должно было состояться знакомство. Он упросил деда достать чемодан, и среди своих вещей выбрал клетчатую безрукавку с карманами и светлые « парадные» брюки.
 - Куда это ты вырядился? – спрашивал Георгий Матвеевич, глядя на внука, который намочил под краном волосы и теперь пытался расчёской навести пробор.
  Коля не отвечал, и дед, пожав плечами, отправился в ресторан первым. Войдя в зал, Коля смело окинул взглядом столики. Динары в ресторане не было. За столиком, где обычно обедала их семья, поместились две пожилые пары.
  Уха, которую дед выбрал им обоим, оказалась такой горячей, что глотнув огненной жидкости, Коля потом долго дул на ложку прежде, чем отправить её в рот.
  - Хорош волжский судачок? – спрашивал Колю дед, смешно гримасничая, пытаясь проглотить горячую картошку.
Коля только молча кивал. Планы его рушились, девочки не было, и он не знал, что ему делать. Так и пообедали.
 По палубе степенно прохаживались солидные пассажиры в широких полотняных  пиджаках и брюках и соломенных шляпах, некоторые расположились в плетёных креслах, читали газеты или разглядывали проплывающие мимо берега. В руках одной пожилой дамы Коля заметил театральный бинокль, и сразу вспомнил про свой, офицерский, полученный в день рождения от отца. Бинокль лежал в его чемодане.
  Вот она увидит его с этим биноклем и, конечно, попросит дать посмотреть. Вот и знакомство!
  Сначала он стоял на носу, потом перешёл на корму. Река бежала, солнце остановилось в зените и било жаркими лучами. Девочка с сестрой появилась на палубе так неожиданно, что Коля выпустил бинокль из рук, и он тяжело ударился о деревянные перила сетки ограждающей борт.
 Пассажиры на палубе обернулись на звук, но девочка с сестрой, не повернув голов, прошли мимо. В руках они держали свёрнутые полотенца. Когда Коля поднялся на шлюпочную палубу, они уже загорали на лежаках.  Облокотившись на локоть, девочка читала какую-то книгу. Подняв голову, она равнодушно взглянула на Колю и снова стала читать.
  Постояв немного в нерешительности, он подошёл к борту, встав так, чтобы искоса можно было наблюдать за сёстрами. Старшая, накрыв голову косынкой, загорала, а девочка, отложила книгу и задумчиво смотрела на реку. Коля, опёршись на перила, тоже делал вид, что поглощён созерцанием воды и берегов, и белых больших чаек резво с криками пролетавших рядом с теплоходом.
  Теперь он мог хорошо разглядеть девочку. Чёрная чёлка шёточкой спускалась на лоб из-под панамы. Была она довольно полной, но  стройной, а на руке у неё поблёскивал тонкий браслет.
  Когда она поворачивала голову, Коля резко отворачивался в сторону и припадал к биноклю. Но однажды глаза их встретились и, растерявшись, он глупо заулыбался и не отводил взгляда пока она  глядела на него, а потом снова равнодушно опустила глаза в книгу. Сердце его стучало, а сам он, напрягшись спиной, стоял, не смея снова повернуться. А когда повернулся, сёстры уже собирались уходить. Они собрали пляжные вещи в большую сумку, и пошли по палубе к носу теплохода.
  Коля подождал пока они не скрылись, и только тогда быстро отправился в след. В коридоре было прохладнее, чем на палубе, работал кондиционер. Мягкий серый ковролин, коричневые двери кают, впереди светлели двери музыкального салона. Коля видел, как сёстры вошли туда.
  Сначала он быстро направился к стеклянным дверям, но потом остановился, поняв, что появиться там сейчас нельзя. Почему нельзя этого он не знал, но чувствовал, что этого делать не надо. И он направился в свою каюту. Дверь была заперта.
  Георгия Матвеевича он нашёл на средней палубе в обществе двух дам. Дед курил трубку и что-то рассказывал. Дамы смеялись. Были они пожилыми и толстыми. Обе с сумочками на длинных ремешках, обе в шляпках. Одна из них курила папиросу. Видеть их Коле было неприятно.
  - Вот, познакомьтесь, мой внук Коля, - представил внука Георгий Матвеевич и зачем-то прибавил –баянист!
 Обе дамы засмеялись.
- Ты и вправду на гармони играешь? – невыносимо снисходительным тоном осведомилась одна из них.
- Ни на балалайке, ни на баяне я не играю! – ответил Коля громко и неприязненно.
- Да это я пошутил, не сердись! – Георгий Матвеевич как-то, извиняясь, обернулся к дамам.
 - Дед, пойдём! Мне надо! – торопил Коля.
- Чего ты взбеленился? – притворно строго начал дед на пути к каюте.
- Это ты чего с этими толстыми дурами! Всё бабушке расскажу!
- Эх ты, Павлик Морозов! – вздохнул дед, открывая каюту.
 В поездки дед всегда брал, так называемый, парадный пиджак с не очень большой, но всё же внушительной колодкой наградных планок.
  - Деда, дай мне поносить хоть бы две планочки!
- Поносить! Планочки! – изумился дед.
Какое-то время он внимательно смотрел в глаза внука, а потом, не говоря ни слова, снял пиджак с вешалки и отцепил короткую нижнюю планку. Сам молча прикрепил её к карману Колиной рубашки.
  В коридоре навстречу ему шли люди, но никто не обращал внимания на символ награды на груди мальчика. Только официантка, которой он от волнения подмигнул, проходя с подносом, мельком глянула на Колину рубашку и с удивлением покачала головой.
   В салоне людей было немного. Зато семья Динары была в полном составе.  Мать со старшей дочерью сидели напротив друг друга. Отец с Динарой играли в шахматы. Лицо девочки было сосредоточено, в руках она держала фигуру, которой собиралась сделать ход . Она взглянула на входящего Колю и глаза их встретились.
 А в следующую минуту он сделал то, что объяснить было невозможно – оттопырив карман рубашки, он глазами указал на орденскую планку. Динара сначала смотрела непонимающе, а потом в глазах её появился явственный вопрос – что это? Скорее всего, она приняла символ награды за какой-то неизвестный значок.
 Отец обернулся и, проследив взгляд дочери, остановился на планке. Постепенно глаза его приобретали осмысленное выражение, он повернулся к своим, что-то сказал и вся семейка дружно засмеялась. Он вернулся к игре, и только толстая мамаша не отводила взгляд от Коли. В  её улыбающемся рту он разглядел золотой зуб.
  В это время в салоне появился Георгий Матвеевич. Сев на полукруглый диван у окна, он поманил внука к себе. Коля устроился напротив на стуле у полированного столика. Здесь тоже лежала шахматная доска. Они расставили фигуры, и дед двинул вперёд королевскую пешку.
  - Деда, а что это они, - кивком указал Коля на семейку, - смеются, глядя на меня?
- Эх, Николай, Николай! – дед не отрывал глаз от шахматной доски, - не думал я, что кто-то здесь знаком с орденской символикой. Ан, видно, ошибся! Это ведь медаль за взятие Будапешта, понимаешь… Ты Будапешт брал? Вот то-то…
  Коля повернулся так, чтобы незаметно отцепить планку. Дед положил её в карман, и они продолжили играть. Коля старался не смотреть в сторону стола, за которым расположилась семья Динары. А когда обернулся и с пристальным вниманием стал рассматривать пейзаж за окнами, увидел, что за столом остались только девочкины родители.
  До ужина Коля  слонялся по палубам, надеясь на случайную встречу. Однажды он увидел, как край её платья мелькнул на нижней палубе у носового салона. Он убыстрил шаги, а затем, делая вид, что просто прогуливается здесь, оказался на том самом месте. Вместо Динары у борта стояла какая-то широкоротая и пучеглазая тонконожка. Она во весь рот улыбнулась Коле.
  «Жаба!» - про себя обозвал её Коля и побежал в каюту.
Он сидел на диване и смотрел в иллюминатор. Прямо напротив дед играл в карты с теми двумя тётками и ещё каким-то стариком в золотых очках. Петя не понимал отчего ему тревожно и как-то тоскливо. Он не знал чем ему заняться. Достал из рюкзака альбом для рисования и карандаши.
  На палубе с правого борта столпились пассажиры. Они что-то обсуждали. Коля нашёл местечко и посмотрел туда, куда смотрели все. Река в этом месте сделалась широкой, и неожиданно почти на фарватере показался купол церковной колокольни. Как церковь перепутала место, где она должна стоять, почему шагнула с далёкого берега на середину реки! Это было удивительно и непонятно.
Дед незаметно подошёл и встал рядом.
- Это что такое? – указывая на торчащую из воды колокольню, спросил Коля.
- Элек–три – фи - кация! – раздельно  произнёс Георгий Матвеевич, нажимая на последний слог.
  Внук вопросительно смотрел на деда, а тот продолжал:
- Ты же слышал про новые электростанции. Вот они и строятся, образуются  водохранилища и  затопляют какие-то сёла и городки…
 - А люди?
- Переезжают в новые места. Кто же людей оставит.
 Петя побежал на корму, и пока было видно, тающую вдалеке, колокольню рисовал её.
 - Неплохо. Похоже получилось, - одобрил дед.
А Коле вдруг захотелось показать свой рисунок Динаре. Он почувствовал себя смелым и решительным. Сначала он всё же прошёлся мимо окна их каюты. Оно было задёрнуто шторкой. Перед дверями он поправил рубашку и постучал. Никакого ответа. Он постучал снова, в ответ – тишина.
«Наверное спят» - пришло ему в голову. Он стоял, раздумывая, как поступить, когда услышал справа от себя голоса. Коля обернулся и увидел всю семью, шедшую к нему.
Впереди шли Динара с мамой, отец и сестра – за ними. И тут же Колю покинули храбрость и решительность. Как стена навалилась паника, захотелось исчезнуть, бежать, скрыться. Но ноги, словно гирями прикованные, не давали ему сдвинуться с места.
  Он очнулся только когда понял, что медленно идёт к выходу на палубу. Едва  почувствовав под собой  тёплый металл,  он со всех ног кинулся к своей каюте. Перед дверью  остановился, поправил выбившуюся из шортов рубашку.  Дед лёжа просматривал бумаги.
  - Да что это с тобой последнее время? Глаза бегают, вид, как у деревенского дурачка! – дед смотрел прямо и не улыбался.
- Ничего! – Коля отвёл глаза и положил альбом на столик.
- Ну, не хочешь говорить, не надо! А вот постричься пора!
- Нет, нет, не хочу я! – Коля взъерошил волосы, - я знаю, как ты хочешь остричь меня. Буду выглядеть, как чёрт!
 - Посмотри, волосы на глаза уже лезут! Завтра же пойдём в парикмахерскую!
Разговор этот на повышенных тонах как-то  отвлёк Колю от переживаний. Но ненадолго. Они отправились на ужин, и   он опять напрягся, занервничал, боясь и очень надеясь  встретиться в ресторане  с Динарой. Что она теперь думает о нём? Он представил, как нелепо и глупо выглядел перед дверью её каюты, когда, как последний трус сбежал, даже не попытался подойти, заговорить… Ох, как стыдно, как плохо!
  Он даже задержался перед входом, не решаясь войти в зал, и Георгию Матвеевичу пришлось довольно сильно потянуть его за руку. Не поднимая глаз, он прошёл к своему столику и только тогда украдкой оглядел зал.
   Вся семья Динары была в сборе. Они о чём-то говорили, смеялись. Динара повернулась к сестре и что- то сказала, та в ответ всплеснула руками и повторила сказанное сестрой матери на ухо. При этом они посмотрели в сторону их стола. Коля похолодел, покраснел и неловко уронил стакан с минералкой. По скатерти расплылось мокрое пятно.
 - Валюша! – подозвал дед официантку, - у нас запятая, молодой человек пролил воду!
 - Это мы мигом! – официантка промокнула скатерть чистой салфеткой и, как ему показалось, насмешливо поглядела на мальчика.
  Коля пунцовый сидел, опустив глаза, и нервно постукивал ногой.
 - Ну, казак, чего ты так разнервничался! Дело пустяковое!
Ах, дед, дед! Знал бы ты, что творится в Колиной душе, какими словами ругает он себя! Это ведь надо, чтобы всё сразу так плохо! Вот даже стакан с водой поставить он не может! И всё на глазах этой девочки, всё на её глазах!
  Дед что-то говорил, настаивая, чтобы Коля доел котлеты, но он не слышал его, уши заложило и звуки долетали до него, как через вату. Он автоматически жевал, запивал водой. Сказал «Спасибо» официантке Вале и на непослушных ногах шёл за дедом.
  Это был не просто неудачный день. Это был день рухнувших надежд.
Они немного посидели в каюте. Дед надел шляпу и отправился на «вечерний променад». Выйдя следом, Коля увидел его в компании тех же толстых тёток. Но ему было всё равно, его тянула туда, к окнам Динариной каюты. И ничего поделать с этим он не мог.
  Сердце толчками билось в груди. Он шёл, понимая, что делает глупость, что делать этого нельзя! Но шёл. Динара с матерью сидели в креслах почти у кормы. Коля остановился неподалёку, но так чтобы  его не было видно. Он стоял и смотрел на эту незнакомую девочку так, словно прощался с ней. Долго и грустно стоял он и смотрел. Потом мать и дочь поднялись и пошли в каюту.
  Коля поднялся на шлюпочную палубу, сел к вентилятору  из трюма и сидел глядя на звёзды, на темноту проплывающих берегов. Мечтал, представляя их встречу, нечаянную, случайную, когда- нибудь потом… Как она узнает его, скажет, что всё время помнила этот теплоход, как хотела чтобы он подошёл тогда…
 Сонного его Георгий Матвеевич нашёл здесь и отвёл в каюту.
Наутро он проснулся свежим и бодрым, словно выздоровев после болезни. Он даже не удивился, не увидев Динару на завтраке. С аппетитом поел и вышел с дедом на палубу. Солнце плыло в воде, рассыпалось искрами в волне перед острым носом судна. Нарядно голубело небо.
  - Скоро Казань! – Георгий Матвеевич стоял рядом с внуком и смотрел на берег, приложив руку к глазам козырьком.
  Действительно минут через сорок появились пригородные постройки, а потом и городские кварталы и скоро теплоход по дуге стал причаливать к пристани. Дальше за ней выступало высокое застеклённое почти полностью здание речного вокзала с надписью «Казань».
  «Капитан Вараксин» по дуге приближался к причальной стенке. Пассажиры столпились не средней палубе, встречающие что-то кричали, махали руками, смеялись. Вот теплоход коснулся автопокрышек смягчающих причаливание, матросы споро желтыми канатами привязали судно к причальным кнехтам. И скоро трап заполнился покидающими теплоход . Одни сразу попадали в объятия друзей и родных. Другие проходили в город молча с сосредоточенными лицами.
 Коля увидел девочку, она шла сзади своих родных, в руках её была небольшая хозяйственная сумка. Девочка то и дело оборачивалась, явно  пытаясь кого-то разглядеть на борту. Глаза их встретились, и Динара тут же замахала ему рукой. Так она и шла, повернув голову к теплоходу, и энергично махая рукой.
  А Коля остолбенел, он не мог поднять руку или что-нибудь прокричать. Просто стоял и смотрел, как она уходит.
  «Всё, всё, всё! - билось у нег в голове одно слово, - больше я никогда её не увижу!»
  Мать что-то крикнула ей и она, обернувшись, последний раз, поспешила к ней и скрылась в дверях вокзала.
  Коля слышал, как дед говорил, что им пора в город, надо успеть на автобус, который идёт к Кремлю, где в 42-м формировалась их часть перед отправкой на фронт. Он слышал всё и всё понимал, но не сделал ни единого шага, стоял и молча смотрел туда, где ещё минуту назад она махала ему рукой.
  Прошло много лет, и Коля превратился в Николая Владимировича, рано полысел и пополнел. Однажды со своим главным инженером он приехал в Казань на региональное совещание. В последний день перед отъездом они просто гуляли по городу и забрели на речной вокзал. Он стал ещё более красивым и современным.
  - Зайдём, - предложил спутник, - тут в ресторане пиво всегда свежее и раки бывают.
 - А ты откуда знаешь?
- Бывал.
Они у селись за столиком возле окна. Один за одним  от пирса отходили теплоходы. Грустный и торжественный марш «Прощание славянки» провожал их в рейс.
  И Николай Владимирович вспомнил девочку с черной чёлкой, которая с трапа махала ему рукой.
  - Надо же, до сих пор забыть не могу… - подумал, а на самом деле произнёс он вслух.
  - Чего не забыл?
  - Да так, детство вспомнилось.