Байконурские странички. Магнитофон

  Состав работников монтажного управления, имеется в виду строительного, условно делится на две части: первая, это «линия», в которую входят мастера, прорабы и начальники участков и «контора», состоящая и работников различных отделов, бухгалтерии и так далее. Все сотрудники вместе работают над выполнением плановых задач предприятия, но вот за технику безопасности на строительных объектах отвечают только «линейщики», да еще главный инженер.
Нет большей беды, если на стройке произойдет несчастный случай, да не дай Бог со смертельным исходом. Отвечать приходится, согласно должностной инструкции, по полной, вплоть до уголовной ответственности. Многонедельное расследование, следователи, прокуроры, медэкспертизы, профсоюзные комиссии, работать некогда. Прошу учесть, я описываю события восьмидесятых годов прошлого века, тогда профсоюзы играли значительную роль в жизни страны, а сейчас, ау, профсоюзы, где вы?
Эти страсти я Вам рассказываю для понятия обстановки, в которой я оказался однажды. Но не бойтесь, никаких страстей далее не последует, а даже наоборот.
Один из первых объектов, доставшийся нам на Байконуре, назывался так: 92М-МИККА. Расшифровывается это просто: 92Ч-шифр проекта, а МИККА- монтажно- испытательный корпус космических аппаратов. Огромное, трех пролетное здание, в плане метров 90 на 120, высотой до нижнего пояса ферм почти тридцать метров. На тот момент оно было совсем пустым, только в каждом отсеке находились на стапелях по одному аппарату, укрытых плотным пыльным брезентом. За все то время, что мы вели монтаж, к этим агрегатам так никто и не подошел.

Задача нам была поставлена простая – смонтировать вертикальные стояки воздуховодов вытяжных вент. систем вдоль стены здания общим числом более трехсот. Ничего сложного: берется одна деталь - труба соответствующего диаметра, цепляется сверху за крюк лебедки, и поднимается на высоту, достаточную для того, чтобы подставить следующую деталь, потом верхняя часть немного опускается, и обе детали скрепляются болтами. Все очень просто, но есть одна закавыка – команды на подъем и опускание на монтажном языке звучат как «вира» и «майна». Но в почти абсолютно пустом огромном отсеке, многократно отражаясь от стен, обе команды звучат практически одинаково: «А-а-а-а», и монтажник, стоящий у лебедки под крышей, частенько просто не может отличить одну команду от другой. И вместо того, чтобы поднимать плеть труб, начинает ее опускать, и только отчаянный вопль снизу, сопровождаемый непереводимыми идиомами русского языка, моментально указывает на ошибку. И такое случалось по несколько раз за день. В ту пору не было ни мобильных телефонов, ни радиостанций, которые сейчас продаются на каждом углу. Да и если бы такие можно было бы достать, хотя бы с радиусом действия не более километра, и тебя с ней застала служба охраны, доказывать, что ты не верблюд и не иностранный шпион, пришлось бы очень долго.
Как найти выход из такой ситуации? Поломал голову и придумал. Купил в детском мире детское переговорное устройство: две коробочки с батарейками да два проводочка, достаточной для нас длины, вот и вся техника. Правда звук не очень чистый, что-то вечно шипит, потрескивает, но, тем не менее, пользоваться вполне можно, работа сразу пошла быстрее. За шепелявость и посторонние шумы ребята прозвали эту штуку «магнитофон».
Казалось, все хорошо, но как у дедушки Крылова: « На ту беду…». На ту беду, среди монтажников был один по имени Сергей. Хороший парень, но у него был очень нехороший лицевой дефект, называемый «заячья губа», это когда верхняя губа посредине имеет сквозную щель прямо до носа. Поэтому при разговоре, а почему-то люди с какими-либо дефектами речи, например, заики, очень любят поговорить, наряду с исковерканными словами, постоянно вырывались свистяще-шипящие звуки типа «Нафф, Нифф».
Ребята беззлобно подшучивали над ним, провокационно поручая ему высказать какие-либо претензии начальству. Преисполненный важностью задачи Сергей волновался, от этого речь его становилась еще более бессвязной, а он, осознавая это, волновался еще больше. Картина вырисовывалась с одной стороны смешная, а с другой трагическая, поэтому, после серьезной взбучки с моей стороны, подобные шутки прекратились. Но прозвище «Магнитофон» прилипло к нему намертво.

Однажды я приехал на объект обеденным мотовозом. Мотовоз это просто поезд из десятка жестких плацкартных вагонов, которые тащил простой маневровый тепловоз. На этих поездах, стартующих рано утром из города, тогда он назывался Ленинск, сотрудники космодрома добирались до самых дальних площадок. А вечером эти поезда отправлялись обратно. Название «мотовоз» сохранилось с начала строительства, тогда в качестве тягловой силы использовались трофейные немецкие мотовагоны. Со временем они, выработав моторный ресурс, исчезли, но название «мотовоз» сохранилось.
От конечной станции до объекта было примерно с километр пути, и я по неприметной дорожке неспеша отправился к корпусу. Где-то посредине я встретил своих рабочих, направляющихся на обед. Начинаю расспрашивать бригадира, как дела, всего ли хватает, какие проблемы тормозят работу. В ответ, все нормально, особых происшествий нет, только вот «магнитофон» упал. Быстро оглядываю всю группу, Сергея в поле зрения нет. Сердце мое упало и аритмично быстро застучало где – то ниже пупка. Смотри первый абзац этого повествования. Не подавая виду, продолжаю допрос. А с какой высоты упал? Ответ, да с тридцатой отметки(!) Ну и что в результате, спрашиваю? Да в дребезги, слышу в ответ. Во мне все оборвалось, ну попал! Человек погиб, а меня впереди ждут такие проблемы, просто жуть. Мне уже приходилось отправлять в Москву два «груза200», правда бытовых, но и тогда хлопот хватало, а сейчас несчастный случай на производстве, а эти черти спокойно стоят передо мной, да еще какие-то шуточки отпускают.
Меня колотило крупной дрожью, но, не подавая виду, почти ласково спрашиваю, а где Сергей? А в ответ, да он остался инструмент охранять, после пообедает. И тут до меня тупого дошло – разбилась лишь коробочка, того самого детского переговорного устройства, прозванная магнитофоном, а Серега, по кличке «Магнитофон» жив и здоров, и, сейчас где-то сидит, и спокойно покуривает. Когда я осознал нелепость всей этой ситуации, все внутреннее напряжение, которое скопилось во мне в течение этой короткой беседы, выплеснулось из меня, словно из грязевого фонтана где-то в предгорьях Северного Кавказа. Я, вообще-то от природы достаточно выдержанный человек, заорал так, что стая голубей, кормящаяся неподалеку, хлопая крыльями, моментально вспорхнула и умчалась вдаль со скоростью боевого сокола, а рабочие, вытаращив от изумления глаза, шарахнулись от меня, словно зачумленного. Я орал благим матом, и матом, конечно, тоже и никак не мог успокоится. Только минут через пять я выдохся, сел, где стоял на землю и тупо уставился в пространство. Мне до сих пор стыдно за тот «монолог», что я выдал в те минуты, но из песни слова не выкинешь. Когда ситуация прояснилась, рабочие хохотали пуще, чем на представлении Юрия Никулина. Работать в тот день я более не смог, развернулся и попуткой укатил домой.

Вот такой случай произошел со мной в середине восьмидесятых. Работа продолжилась, новый, так называемый «магнитофон» срочно прибыл из Москвы, и мы выполнили свою задачу как всегда вовремя и с хорошим качеством, на Байконуре по-другому было нельзя.

                Александр Косульников.   г. Москва  24.01.2025 г.