Марево в голове

Марьяна уже попадала в неприятную историю…
    Теплое марево опустилось на землю, сжало тело своим теплом, ватной ленью. Ватное состояние души и тела, особенно мозга, трудно переносится. «Надо срочно сменить направление деятельности», — промелькнуло в мозгу Сюзанны. Дело в том, что она продолжала то ли отдыхать, то ли набирать информацию. Она взяла газету и стала смотреть объявления о продаже щенят, ей захотелось купить породистую собачку. Ничего подходящего она не нашла, но ее нашли.
   Сюзанна решила сменить имидж и зашла в парикмахерскую. Вскоре появилась соседка по подъезду, обладающая громким, пронзительным голосом. Женщину звали Марьяна, она кому-то рассказывала о своих щенках. Сюзанна прислушалась: разговор шел о щенках, словно специально для нее. С красивой прической Сюзанна подошла к Марьяне найдя ее по голосу. Они вместе поехали смотреть щенков.
   Три породистых щенка с острыми ушками смотрели влажными глазами. Один щенок Сюзанне понравился, она взяла его на руки. Щенок состоял из тонких косточек и скользкой шкурки. Он выпрыгнул из ее рук. Хозяйка взвизгнула от негодования, стала смотреть его лапки на целостность.
   Сюзанна загрустила и сказала, что сутки подумает, да и щенок стоил приличных денег, с собой такую сумму она не носила. По дороге домой Сюзанна приобрела сумку для переноски щенка, корм и еще некоторые щенячьи принадлежности и задумалась: а нужен ли ей щенок? Дома Сюзанну ждала относительная неприятность. У соседей по лестничной площадке произошел ряд событий весьма трагических. Молодой сосед по имени Серафим был крупным, улыбчивым, с небольшой лысиной. Он в этот день недосчитался заднего левого колеса на автомобиле, которое не сняли с машины, а подожгли.
   Отец Серафима, Сергей Прокопьевич, вышел из подъезда, когда машина задымилась, он бросился за водой, и... Дело в том, что пожилой мужчина шел на перевязку после операции; у него от резких движений шов разошелся, дикая боль пронзила его бренное тело. Машина, на которой его должен был отвезти сын, дымилась.
   Мать Серафима, Анна Захаровна, посмотрела в окно. Она увидела, что горит их машина, что ее муж лежит на асфальте, схватившись рукой за рану после операции. Пожилая дама потеряла подвижность. У нее уже был один инсульт. Муж ее буквально выходил в больнице, а теперь сам лежал и не двигался на асфальте.
   Серафим ходил в магазин, а когда вернулся, то увидел горящую машину и лежащего на асфальте отца. Он бросился домой, чтобы позвонить пожарникам, но дома обнаружил лежащую мать. Серафим вылетел из своей квартиры с двумя ведрами воды и окатил водой из ведер соседку Сюзанну, открывающую свою дверь с огромными пакетами в руках. Поднятые парикмахером волосы на ее голове на должную высоту быстро опустились под ведерным запасом воды, превратившись в мокрые сосульки.
   Сюзанна не видела, что произошло на улице, так как она вошла в подъезд, когда на улице все было нормально, ее задержала другая соседка - Марьяна, показывая результат своего ремонта квартиры. Вечером у Сюзанны намечалось романтическое свидание, а теперь она была в мокрых сосульках волос...
   — Серафим, что ты себе позволяешь! — закричала она истошным голосом.
   — Сюзанна, у меня крупные неприятности, лучше помоги и посиди с мамой до приезда врача.
   — Сам не можешь? Ходишь тут с водой! — крикнула Сюзанна вслед убегающему парню. Однако, поставив дома сумки, вошла в открытую дверь соседей.
   Соседка лежала на полу. Она открывала рот, вращала глазами, но и звука не могла произнести.
   «Живая еще», — подумала Сюзанна и спросила:
   — Анна Захаровна, ты чего не говоришь? Что с тобой?
   Молчанье было ей ответом и раскрытые от ужаса глаза пожилой женщины. Глаза показывали на таблетки, лежащие на холодильнике. Сюзанна взяла таблетки в руки и стала показывать соседке, та глазами выбрала нужные. После выпитого лекарства Сюзанна закрыла глаза, но ее дыхание было заметно по колыхающейся груди.
   Серафим, выбежав на улицу с пустыми ведрами, бросил их за ненадобностью, хлопнул себя по лбу и сквозь клубы дыма от горящей резины попытался достать огнетушитель из машины. Невдалеке от горящей машины остановилась черная машина, из нее выскочил Прохор, сосед со второго этажа, с огнетушителем и быстро потушил горящее и дымящееся колесо.
   Рядом с отцом Серафима стоял Прохор, разговаривая с ним. Сергей Прокопьевич так и держался за шов после недавней операции и не давал себя поднимать. Приехавшая скорая помощь забрала родителей Серафима.
Серафим, вернувшись от них из больницы, позвонил в дверь Сюзанны, чтобы извиниться и излить душу вместо воды.
   Сюзанна открыла дверь с крупными бигуди на голове.
   — Как дела? — спросила она Серафима.
   — Нормально. Отца перевязали и отпустили домой. Мать положили в палату, из которой недавно выписали. Колесо я сменил, — проговорил Серафим, плюхнувшись на собранный диван. — Сюзанна, а ты что такое объемное купила?
   — Собачку хочу купить, вот и купила перевозку для нее, домик, поводки с камнями. Серафим, посмотри, какие они красивые, — и Сюзанна достала ошейник и поводок с крупными украшениями.
   — А куда с прической собиралась? Я заметил твою шикарную прическу перед тем, как ты сникла под водой из моего ведра.
   — Серафим, ты мне вечер испортил, у меня сегодня свидание!
   — Правильно, что я тебя облил водой! Я не хочу, чтобы ты шла к другому мужику!
   — Слушай, мы с тобой только соседи! Какое тебе дело до моих мужчин? Ты мне не муж!
   — Я твой сосед с тех пор, как себя помню! Ты мне как родная, можно сказать.
   — Глупец, я свободная женщина и могу выбрать себе мужчину своей жизни или нет?
   — Можешь выбрать меня.
   — Так, ты еще со своей женой не развелся, сбежал от нее и живешь у родителей.
   —  А если я тебя люблю?
   В это время на улице загорелось колесо машины Прохора, который истратил свой огнетушитель на автомобиль Серафима. Дым повалил черный и едкий. Окна хозяина машины выходили на другую сторону дома. Он сам пожара не видел.
Дело в том, что вездесущий Григорий некоторое время жил с Марьяной в квартире. Дом находился относительно недалеко от аэродрома для малой авиации. Григорий освоил полеты на самолете для собственного удовольствия.
   Дворник Марьяна, хорошо владеющая большой метлой, рядом со своим домом разбила цветник. Ей очень мешали автомобили, заезжающие на газон, и она придумала хитрость. Если машина заезжала на газон одним колесом, то вторым невольно ехала по асфальту и включала зажигалку, спрятанную в асфальт. «Против лома нет приема», — так думала ведьма с метлой и ломом пробила в асфальте ямку, заточила в нее зажигалку и подлила керосина.
   Колесо включало зажигалку, керосин горел, колесо дымило и горело. Это был секрет Марьяны, придуманный для охраны газона с ее цветочками. Чего она хотела? Чтобы ее и ее газон показали по телевизору. И Марьяну показывали по телевизору вместе с ее цветочным газоном.
   Ситуация сложилась от ее поджога колеса автомобиля по типу бумеранга. Потерпевший Прохор отомстил Марьяне, но не ей лично, а ее Григорию. Григорий Кузнецов, помимо работы на заводе, увлекался малой авиацией. Прохор сделал так, что шасси его самолета не смогло спрятаться после взлета. Такая ситуация не смертельна, но весьма опасна. Две неприятности или два минуса неожиданно сложились в один плюс: самолет приземлился, но взлететь не смог.
На аэродроме прошел слух, что самолет Григория Кузнецова потерпел крушение. Марьяна словно потерялась от такой новости и жила рядом с запасным аэродромом. Почему аэродром запасной, ей было не понять, но он ей безумно нравился. Странный аэродром, чаще всего на нем стояли самолеты малой авиации. Иногда приезжали летчики, садились в самолеты и улетали. Марьяна на глаза им не попадалась.
   В ограждении аэродрома был лаз, она его никому не продавала, сама подкопала, сама лазила и закрывала ветками перед уходом. Надо сказать, тем и жила. Аэродром обслуживали несколько человек, иногда вообще никого не было видно, поэтому вездесущая Марьяна чувствовала себя на нем как дома. Она знала, где стоит горючее, как открыть двери, как их закрыть. У нее был такой беспробудный вид, что, глядя на нее, все пытались ее в упор не видеть и не видели на свою голову.
   В ветвях дерева Марьяна не поленилась и сделала насест, она забиралась на него и ощущала себя летчицей, наблюдая за обстановкой на аэродроме. Ей нравились летчики, нравились военные в форме. Мужчины что надо, но не для нее, это она безрадостно осознавала. Марьяна ходила в брюках и куртке, списанных служителями аэродрома. Волосы ее никто не видел, на голове у нее всегда была кепка, которая менялась непонятным образом.
   На аэродром приехали машины. Мужчина в военной форме и местный летчик сели в небольшой самолет. У военного на погонах была одна звездочка. Марьяна разбиралась в их количестве, но не в качестве.
   Военный с одной звездочкой улыбался задорной улыбкой. Марьяна так и обомлела, он ей понравился. Она уже жалела, что горючее взяли из ангара, которое она сама лично разбавила. Каким образом? Все вам расскажи, что она, зря жила под его забором, можно сказать, в землянке?
Рядом с аэродромом шла траншея времен войны, в одном месте этой траншеи была землянка, ее Марьяна и облюбовала себе в качестве летней дачи. За подобное жилье она, естественно, не платила, но кушать ей всегда хотелось.
   Она нашла мужичка без особых примет и внешности, он у нее покупал авиационный керосин. Так и жила Марьяна на своей летней даче. Сидя на насесте, ей пришло в голову, что люди могут обнаружить отсутствие горючего или его утечку. Марьяна решила, что не позволит такого обстоятельства, нет, она не вредитель, она — Марьяна. Все, и стала Марьяна носить воду. У нее было две канистры — в одну керосин вливала, из другой добавляла воду. Все путем, как в аптеке. Дебет и кредит.
   Самолет набрал высоту и заурчал, словно в его желудке было много пива, а не керосина. Марьяна прищурилась, глядя в небо. Она чувствовала, что военного с одной звездочкой на погонах ей больше не увидеть. Телевизора в землянке у нее не было, газеты она читала крайне редко, но сердцем чувствовала, что сделала большую глупость. Правильно чувствовала.
   Самолет пошел в пике и нырнул в землю. Марьяна прямо ахнула. Она этого не хотела, у нее самой журчало в желудке, и она покинула аэродром в поисках пресловутой пищи. Ей перепал пакет молока, булка, и больше у нее денег не было. Марьяна пошла к своему насесту с пакетом молока и булкой.
   Впервые ее задержали с этим пакетом молока, но молоко спасло, и ее отпустили. Народу понаехало, мужиков видимо—невидимо. Все вокруг упавшего самолета суетились, еле пробралась она к своему насесту. Видит Марьяна сквозь листву, что останки собирают, два ведра набрали. Ужас охватил ее. Решила она, что не будет больше керосин разбавлять, а то такие мужики в землю врезаются, жуть какие красивые. Через сутки народу стало поменьше, и она пошла на место падения самолета. Бульдозеры уже почти все сровняли. В луже лежала рука, в другом месте она обнаружила ухо, под ухом была родинка или грязь.
   Все, что насобирала, положила на бугорок и исчезла. Нашла погон с одной звездочкой и взяла его в качестве сувенира от красивого военного. От молока шумело в голове, не ее это напиток, ей бы бутылку, и голова не болела. Молоко промыло одну извилину в ее мозгу. Марьяна вспомнила, что у нее был муж Григорий, что он летал на самолете, поэтому она и живет рядом с запасным аэродромом. Она еще что—то пыталась вспомнить и не хотела вспоминать, а чего она не хотела вспоминать, она не помнила.
   Марьяну осенила простая мысль, что надо помянуть погибших, а нечем. Тут она заметила, что на аэродром идет женщина в сопровождении двух военных, в форме такой же, как у погибшего майора. На аэродром их не пустили, появилась охрана, а только что никого не было. Они постояли и ушли, оставив... Марьяна сорвалась с места и правильно сделала: у ворот стояла бутылка и лежала закуска. Марьяна потянулась за бутылкой.
   Охранник схватил ее за руку:
   — Куда, Марьяна?! Не для тебя стоит.
   — А ты откуда меня знаешь?
   — Ты меня не помнишь?
   Марьяна напрягла всю свою память, но не могла вспомнить ровным счетом ничего.
   — Не помню! — вскрикнула скрипучим голосом Марьяна.
   — Я Прохор.
   — У меня нет мужей с именем Прохор. Я одна! — гордо заявила Марьяна.
   — Совсем ты плохая стала, а какая красавица была, — заговорил Прохор.
   — Ты меня не тревожь. — сказала Марьяна, описывая рукой в воздухе движения.
   — Ты что, за воздух держишься?
   К ним подошла Сюзанна, которую вызвал охранник:
   — О, опять ты, Марьяна, здесь бродишь! Ушла бы ты куда подальше, пока идет выяснение падения самолета.
   — И эта меня знает, — пробурчала Марьяна.
   — А кто тебя не знает! — в сердцах сказала Сюзанна. — Раньше от тебя всегда пахло цветочными духами, а теперь! — И она с горечью махнула рукой.
   — Сюзанна, ты не волнуйся за нее, побродит тут лето и уйдет. — сказал Прохор.
   — Марьяна, ты пол можешь мыть? — с надеждой на понимание спросила Сюзанна.
   — У меня земля вместо пола, ее мыть не надо.
   — Уборщицей будешь работать в административном здании?
   Взгляд Марьяны покрылся мглой, и она побрела к насесту.
   — Сюзанна, она не в себе, что ты от нее хочешь? — спросил Прохор.
   — Вернуть к жизни.
   — Напрасны твои усилия. Ты лучше скажи, почему самолет разбился?
   — Черный ящик нашли, такие люди разбились! — воскликнула Сюзанна и всхлипнула.
   Марьяна побрела вдоль рва, зарастающего травой и кустарником, к своей землянке. Рядом с землянкой стояли люди; она спряталась за большой куст и стала слушать.
   — Здесь нашли погон погибшего майора.
   — А что, если он жив?
   — Это невозможно, его останки обнаружены на месте аварии.
   — Да, но кто—то в кучку сложил останки именно майора, их узнали его друзья.
   — Странно, есть вероятность, что в старой землянке живет человек. Надо ее сровнять с землей и поставить плиту.
   — Будет выполнено, товарищ...
   Марьяне дальнейшее было не интересно; ее летнюю дачу собирались засыпать, заасфальтировать. Она пошла в сторону от людей, от траншеи, куда глаза глядят.
Споткнулась, упала, очнулась Марьяна в палате.
   — Прохор, Марьяна в себя пришла. — сказала Сюзанна.
   — Марьяна, ты меня узнаешь? — задал свой обычный вопрос Прохор, он ей задавал его уже не первый раз, его глодала совесть, но признаваться в своей вине он не собирался.
   — Прохор, это ты? — прошептала Марьяна.
   — Я! Узнала, она меня узнала! — закричал Прохор. — Только я не понял, зачем ты подожгла мою машину?
   — Марьяна, у меня для тебя есть духи, цветочные. — сказала Сюзанна, перебивая вопрос Прохора.
   — Спасибо, проведи ими рядом с носом, я так соскучилась по этим приторным запахам прошлого! — громче произнесла Марьяна, не отвечая Прохору.
   — Марьяна, твоя мама приехала, позвать ее? — спросил Илья.
   — Кто она? Я ей не нужна.
   — Ты мне нужна.
   — Прохор, зачем я тебе такая нужна?
   — Ты красивая, ты сама не знаешь, какая ты красивая! Ты вылечишься, и все будет хорошо!
   — А я болею? Чем?
   — Тебе было плохо, очень плохо. Твой муж не погиб. Только почему ты говоришь, что твой муж Григорий летчик? Он мастер на заводе!
   — Не помню мужа. Не помню Григория. Тебя помню. Сюзанну помню. Маму не помню.
   — Ты нас видела последнее время, а мать свою давно не видела.
   — Марьяна, ты можешь работать дворником? — спросила Сюзанна.
   — Хочу, но я не помню, что значит работать.
   В палату вошел врач, интересный блондин.
   — Больная пришла в себя? Ей надо отдохнуть.
   — Доктор, она тут помнит, тут не помнит. — сказала Сюзанна.
   — Она вспомнит! Через неделю приходите, раньше не надо.
   Через неделю в палату пришел Григорий, живой и здоровый, принес цветы, фрукты и платье.
   — Марьяна, здравствуй! Я к тебе с подарками.
   — Вот спасибо — платье в цветочек! Здорово! По сезону. Размер мой.
   — Надевай. Пойдем гулять в парке, тебе разрешили прогулки.
   Григорий вышел. Марьяна взяла платье, уткнулась в него носом и разрыдалась, она впервые заплакала после гибели летчика, в смерти которого она себя винила. Со слезами утекало ее состояние «помню — не помню», она все вспомнила. Посмотрела Марьяна на платье, в нем появилась мокрое пятно. Она его встряхнула, надела, умыла лицо водой из-под крана. Покрутилась Марьяна перед зеркалом.
   Женщины в палате затаили дыхание: Марьяна из жалкого создания на их глазах превратилась в цветущую даму в платье с цветочками. Марьяна вскочила, посмотрела на ноги, на тапочки неизвестного размера, и села на кровать. Одна из женщин сообразила и дала ей свои босоножки. Марьяна взлетела от радости, надела их, они ей были как раз, и выскочила из палаты.
   Григорий смотрел на дело своих рук и светился от счастья, что Марьяна, прекрасная Марьяна, вернулась к жизни. Она гордо сошла с крыльца и пошла с мужем в парк, спрятанный от посторонних глаз забором. По парку ходили люди, иногда встречались известные актеры, Марьяна их узнавала, улыбалась и шла дальше.
   — Хочешь, скажу, за что я машину Прохора подожгла? Я и тебе скажу. Григорий, не приставай к Сюзанне, это очень опасно!
   Город был покрыт чистым асфальтом, и чтобы найти грязь, надо было зайти на рынок, где грязь имелась международного масштаба. Сюзанна побрела по сухим островкам рынка, пересекая его раз вдоль и раз поперек. На рынке существовали магазинчики с умными поставщиками, приходилось иногда в них заходить. Послать в магазин некого, вот сама Сюзанна и ходила за необходимыми предметами, которые в обычной семье должен покупать мужчина, — это электротовары или сантехника.
   В такие минуты она всегда про мужчин вспоминала, но, выйдя с рынка, забывала. А, пусть живут! Она обойдется без мужской помощи. Ей очень нравился магазин с люстрами, она его обошла по спирали, а теперь заглянула в него за лампочками. Если честно, ей больше магазина понравился один продавец. У него фигура танцора и лицо умное! Но не приставать ведь к мужчине?
   Однажды она зашла в магазин и купила электрический чайник, вода из чайника лилась не только из носика, но и из щек. Кипяток водопадом выливался из чайника, но ей его не заменили, пришлось купить чайник металлический.
   Сейчас Сюзанна заглянула в тихий магазин с люстрами, где шум стоял невыносимый. Два покупателя снимали с головы третьего люстру, упавшую с потолка. Потерпевший кричал. Девушка с кассы и та к ним подбежала, в это время двое мужчин выносили из магазина то, что дороже, пользуясь свободой передвижения. Непонятно, как могла люстра оборваться?
   Сюзанна подошла к группе и посмотрела на люстру, было ощущение, что ее подстрелили, она и упала, как утка на охоте. Кассирша опомнилась и пошла на свое место. Прибежал со склада красивый продавец, оценил ситуацию. Извинился за упавшую люстру, а те трое еще кричать стали, что нужна компенсация. Продавец почесал в затылке и сказал, чтобы тихо выходили из магазина, пока он охрану не вызвал. Три мужика вышли на улицу и сообразили на троих, им было кем—то уже заплачено за концерт в магазине.
   — А кто стрелял? — спросила Сюзанна у продавца?
   — Никто не стрелял!
   — Почему люстра упала? Я поняла, люстру мужику на голову надели и шум подняли.
   — У нас все люстры на потолке!
   — А где они ее взяли?
   — Они несли люстру на кассу, я им сам ее дал!
   — Но у вас тут было воровство в чистом виде!
   — Шла бы ты куда подальше!
   — Не могу уйти, у меня лампочки перегорели, мне нужны лампочки вон на ту люстру! — и она показала на потолок, но увидела в дыре на потолке прямо над собой чье—то лицо.
   Сюзанна опустила голову и пошла из магазина.
   — Эй, женщина, Вы хотели лампочки купить! — услышала она себе в спину крик продавца.
   На улице она еще раз посмотрела на хилое строение огромного рыночного объекта и пошла в павильон меньшего размера, где люстры на потолок нельзя было повесить при всем желании продавцов, да их там и не было, но лампочки были, перламутровые, белые лампочки. Для их приборов они подходили. Одна лампа ее удивила. Она была черная. Круглая черная лампочка лежала рядом с синей лампочкой на витрине. Сюзанна задержалась у витрины, соображая, что черная лампа напоминает черный шар. У нее закрутилась мысль, а не придумать ли черную лампу, излучающую полезные лучи через маленькую неокрашенную поверхность.
   Детектив Илья Мухин прибыл на место преступления. В хорошо отремонтированной квартире лежал труп хозяйки без всяких следов насильственной смерти. Три его помощника осматривали квартиру, следов грабежа не было. Все в квартире было аккуратно расставлено, пыли и той нигде не было. Полированные поверхности мебели сияли первозданной чистотой. Хрустальная ваза стояла монументом чистоты на связанной крючком салфетке. Стулья, как солдаты на параде, ровно стояли по обе стороны стола. Редко группе Мухина приходилось видеть такую чистоту на месте преступления. Все предметы стояли на своих местах. И даже мертвая хозяйка лежала на раскрытой постели, в которую она легла в опрятной ночной рубашке с кружевами и уснула красиво вечным сном.
   У входа в квартиру стояли два человека, вызванных из соседних квартир в качестве понятых при осмотре места преступления. Соседи осмотрели квартиру и сели на два стула в комнате, где лежала хозяйка. Даже эти два стула всегда стояли при входе в комнату.
 Мухин и его люди пожимали плечами, они не понимали, зачем их вообще вызвали? Зачем одна из понятых их вызвала, а сама сидела и молчала, с ужасом разглядывая лежащую хозяйку квартиры?
   Недоволен был вызовом Мухин, не видел он, куда можно приложить свой ум великого сыщика, все здесь было так славно, даже умершая женщина лежала красиво. Он с сотрудниками покинул помещение, в него пришли другие люди с другими задачами. Звонок из морга нового к делу ничего не добавил, там поставили диагноз: сердечная недостаточность.
   Раздался телефонный звонок.
   — Илья Львович, — заговорил человек, в чью обязанность входило давать последнее заключение в жизни человека, — понимаешь, эта женщина, из квартиры с идеальной чистотой, умерла так же странно, как еще два человека до нее. У нас в городе я один даю медицинский отбой населению, других людей нет. Могу сказать, что в ее смерти есть нечто странное. Я поставил дежурный сердечный диагноз, но моя совесть и мозг пребывают в неспокойном состоянии.
   — Тебя что в этом вопросе тревожит?
   — Есть ощущение, что это похоже на отравление неизвестным мне веществом. Химия наука еще та — неизвестно, что эта женщина вдохнула перед смертью.
   — Но внешне она не казалась отравленной, следов мучения на ее лице не было.
   — В том-то и дело, что больше похоже на сердечный приступ. Я тебе дам фамилии еще двух человек с очень похожей смертью. Поищи, что между ними общего...
   Илья Мухин и его бригада сыщиков в городе были единственными представителями сыскной братии. Не было у них конкурентов, все дела городка были у них. Он, мужчина в самом расцвете лет, был главой местной полиции. Но данные о трех подозрительных смертях были так малы. Хотя, как сказал Женя Веревкин, обошедший все три квартиры умерших людей, на которых из морга дали наводку, во всех трех квартирах был недавно сделан ремонт, чувствовалась одна бригада ремонтников.
   Соседи подтвердили недавний ремонт в трех квартирах, описали внешний облик ремонтной бригады. Описания бригады во всех трех случаях совпали. Илья Мухин решил найти ремонтную бригаду, после которой хозяева квартир умирали. Новость поползла по городку, и народ сам стал делать весенние ремонты. Распространители новости часто собирались в магазине, где продавали товары для ремонтных работ. Спрос на ремонтные бригады резко упал.
   Мухин зашел в одну такую квартиру, а точнее в последнюю, чистую, медленно заполняющуюся пылью, сел на стул у двери и как истукан стал осматривать единственную комнату в квартире умершей женщины в сорочке с кружевами. Родственников у нее не было, жила она одна, вот решила сделать ремонт в однокомнатной квартире с помощью бригады — и сделала на свою голову.
 Спрашивается, куда торопилась? Мухин сидел на стуле и осматривал комнату. Он был уверен, что смертельная опасность таилась в этих стенах или потолке. Он посмотрел на люстру, но там, где обычно висят люстры, был чистый и ровный потолок. Мухин встал и включил свет.
Над постелью вспыхнуло бра, на противоположной стороне вспыхнули ярким светом такие же лампочки бра. Он улыбнулся. Бра излучали яркий свет из ламп, а плафоны скрывали модные лампочки.
Мухин пошел в магазин, где продавали такие красивые бра. В магазине сказали, что помнят женщину, купившую два бра. В этих бра стояли трансформаторы, понижающие напряжение, в результате лампы светили от 12 вольт, очень экономичные в употреблении. Цифра 12 засела в голове детектива. Он вспомнил, что все соседи утверждали, что хозяева квартир умерли через две недели после ремонта, или через 14 дней.
   В магазине продавец посмотрел на бра со стороны трансформаторов и сказал:
   — В одном бра есть непонятное устройство, его здесь не было, мы проверяли его перед продажей. Что это за устройство, я не знаю. Бра покупали два брата.
   Илья Мухин взял бра, положил в коробку, которую услужливо дал ему продавец, и пришел в отдел. Он вспомнил, что бра с лишним устройством висело над постелью пострадавшей. «Вот и ладно, осталось выяснить, что это за устройство», — подумал Мухин и отнес бра на экспертизу. Экспертиза показала, что это устройство способно извергать отравляющее вещество по сигналу встроенного таймера. Устройство питалось через трансформатор, время действия — тринадцать дней...
   Марьяну выписали из больницы. Григорий встретил ее у входа и довел ее до дома. В памяти Марьяны опять появилось состояние «помнит — не помнит», но она решила, пусть об этом думает Григорий. Он привел ее в квартиру, находящуюся на первом этаже. Соседки узнали Марьяну, радостно закричали, потом заплакали.
   Подошел Мухин, он посмотрел на эмоции женщин, отвел одну старушку в сторону:
   — Скажите, что здесь произошло?
   — О, молодой человек! Тут такое было!
   — Ладно, Марьяна из этой квартиры? — и он показал рукой на окна квартиры, где умерла женщина под бра.
   — Марьяна наш человек, она из этой квартиры, да ее мы давно не видели.
   — Что в квартире произошло без нее?
   — Я по порядку расскажу. Первым исчез Григорий, — заговорила старушка.
   — Это я знаю, дальше.
   — Приехала его сестра, сказала, что квартира ее, и выгнала Марьяну.
   — Вот оно как! Но у Григория сестры не было!
   — А Марьяна поверила. Она ушла.
   — Она ушла к аэродрому, где последнее время учился летать Григорий.
   — Да? А в квартиру въехала его сестра, потом она позвала артель строителей, они сделали ей ремонт, а она через две недели после ремонта и умерла.
   — А как в квартиру попасть?
   — Милый ты наш, да тут полиция туда—сюда ходит, у них ключи.
   — Спасибо, пусть Марьяна с вами посидит на скамейке, я найду ключи.
   — Да, ладно, присмотрим за ней.
   — Еще вопрос: а как вы определили, что в квартире мертвая женщина?
   — Этаж первый, собаки выли, опять же форточка была открыта, запах пошел, дни теплые стояли.
   — За Марьяной присмотрите. — сказал Илья Мухин.
   Марьяна вернулась в свою квартиру дворника. Она сидела на лавочке в окружении старушек, и по мере их рассказов ее глаза прояснялись. Бродила она месяц без квартиры, а ей показалось, что вечность. Потом в больнице лежала недели три. Квартиру открыли. Марьяна зашла, села на стул и заплакала. Старушка заглянула в квартиру и тут же вышла. Марьяне дали поплакать, потом отдали ей таблетки, их ей дала еще в больнице медсестра в бумажных кулечках. Женщина успокоилась. Илья Мухин принес два бра, сам их повесил. Марьяне разрешили жить в квартире.
   Третье убийство частично оголилось, как провода, зачищенные перед пайкой. Кто поставил устройство, Мухину было неизвестно, но кое—что было ему понятно. Два первых дела были в состоянии целины. И где та бригада, что ремонты делала, было совсем неизвестно.
   — На малом аэродроме потерпели крушение два самолета, — вещал диктор.
   «Не связана ли гибель летчиков с теми двумя квартирами?» — подумал Мухин. И решил заняться расследованием гибели летчиков в быту. Сел он в машину и покатил в сторону аэродрома. Дежурная повела его на место падения самолета.
   — Скажите, а что Марьяна здесь делала? — спросил детектив Мухин.
   — Шаталась как неприкаянная. Я не нянька взрослой женщине.
   — А вы ее раньше не могли в больницу отправить?
   — Так она как лань пуганая, к ней не подступишься. Ее в лесу нашли, лежала без сознания, тогда и отправили в больницу.
   — Еще вопрос: что она могла бы сказать о гибели летчиков? Как охраняются самолеты и горючее, есть к ним доступ? Загадка для местных товарищей, а мне подробней, пожалуйста.
   — Умный вы! Тогда посмотрите на горючее в натуре.
   В ангаре стояли цистерны без особого присмотра, рядом с одной цистерной все было натоптано женскими ногами, почти босыми.
   — Это следы Марьяны?
   — Не мои следы, это точно. Марьяна иногда босая ходила. Других женщин на аэродроме нет.
   — Возьму я горючее на экспертизу. Еще вопрос: из этой цистерны для последнего полета самолета горючее брали?
   — Брали.
   — Подождем результатов. И расскажите мне о погибших.
   — Это не тайна, что они погибли, но не все знают, где погибли, кто погиб. Тайна небольшая сохраняется.
   — Мне их данные нужны: где жили, с кем дружили.
   — Один наш летчик. Второго прислали из центра, о нем мало чего знаю: майор, и все.
   — Все о вашем летчике...
   — Так я здесь и отдел кадров, адрес так скажу, жена у него осталась.
   Мухин посмотрел на адрес: адрес совпал с одним из тех, что они взяли под контроль из—за убийства после ремонта.
Теплым вечером подошел детектив к дому, подсел на лавочку к одинокому старику. Дед сидел, переживал, а сделать ничего не мог. Результаты экспертизы были плачевными: водная эмульсия горючего из цистерны с трудом называлась горючим для самолета. Судить Марьяну за разбавление горючего водой смысла не имело, ее вменяемость была относительной. Дежурную можно было привлечь за халатность.
Мухин решил не лезть в разборку полетов и падений, а заниматься гражданскими делами. Два дела имели окончание на летном поле, как два провода, по которым бежит ток через устройство для впрыскивания ядовитого облачка.
   Покупка дома к убийству не относилась, но над ремонтом дома трудилась бригада, по внешним данным подходившая под все описания квартир после ремонта. В смерти двух женщин было виновно устройство с газом, но не сам ремонт. Мухин посмотрел на бригаду и ничего не сказал их бригадиру. Кто поставил устройство с газом и включил таймер? Вот в чем оставался главный вопрос этого дела. Кому мешали люди? Но этот вопрос завис в воздухе с парами авиационного топлива.  Что касается Григория он оказался живым, уезжал в дальнюю командировку. Мысль была о братьях Прохоре и Макаре…

   Домашняя пальма улыбалась чистыми листами двум любящим друг друга людям. Сюзанна улыбалась. Серафим хмурился. Кто из них пальма? Но сейчас не об этом.  Он долго ждал ее, очень долго, недели две. Он писал письма не е—мейл ежедневно, но она не отвечала. Он посылал приглашения в ресторан, но она не приходила. Он писал стихи собственного сочинения, но она молчала. Он стал худеть, и мало бриться, его лицо стало хмурым, непроницаемым.
   Сюзанна погрязла в рабочих и домашних проблемах, мельком читала его сообщения в почте и сбрасывала их в один файл. Дела цеплялись одно за другим, возникали предвиденные и неожиданные проблемы. Сюзанна в добавок свалилась со стола, на который залезла, чтобы..., но это неважно. У стола подломились две ножки. Полет в пространство был неожиданным. Вся оргтехника на столе наклонилась и съехала с него, как с горки. Компьютер выдержал падение и вновь заработал. Головокружение от падения прошло через полчаса. Ссадина на ноге...
   А теперь они лежали под домашней пальмой на огромном лежбище. Ссадина на ноге сверкала всей своей красой.
   — Я тебя звал, звал! Когда ты одна, ты только падаешь! Ты даже рану не смазала.
   Серафим достал йод, крем, для заживления ран, смазал рану:
   — Следующий раз, когда придешь с двумя новыми ссадинами, хоть эта заживет.
   Он обнял ее, она сдвинула ногу в сторону, чтобы до ноги мужчина не дотрагивался.
   — Сюзанна, я готов жениться на тебе! — воскликнул Серафим и потонул в недрах ее души.
   — 'Если б я была царицей', — сказала Сюзанна, лежа на плече у мужчины.
   — Зачем тебе это нужно? — спросил он, обнимая ее.
   — Я бы наложила запрет на любое строительство в центре города! Изменение структуры земли в центре города за пределами здравого смысла. Жажда наживы женщинам, когда они зарабатывают от столкновения с мужчинами, земле—матушке, когда ее долбят сваями, здоровья не приносят. Изрытые, многократно застроенные земли просят отдыха. Снесли гостиницу, а взамен скверик посадить и все.
   — Значит, я порчу твое здоровье? Земля в центре города меня не волнует, а за экономический ущерб тебя и дня царицей не продержат.
   — Жаль, землю жалко, — пропела она и поцеловала его в щечку.
   — Птичек лучше пожалей. Их совсем извели, — нервно изрек Серафим и крепко сжал в своих объятиях не царицу, а — женщину.
   — Знаешь, почему две башни протаранили самолеты? — спросила Сюзанна провокационно у мужчины, поднимаясь с постели, свесив ноги с одной ее стороны.
   — Террористический акт — ответил Серафим, свесив ноги с другой стороны постели.
   — Акт он и есть акт.
   — Ты, чего попугая изображаешь: акт, акт, акт.
   — Две башни — это ноги.
   — Чьи ноги, великана? — спросил мужчина, направляясь к двери комнаты.
   — Не знаю. Если ты лежишь на пляже, перед тобой стоят ноги и мешают смотреть вдаль.
   — Ты еще подумай. Стоэтажные башни, ноги, пляж, — проговорил он.
   — Башни мешали смотреть вдаль, но кому? — протянула Сюзанна, наливая кипяток на щепотку растворимого кофе в чашке.
   — А, что изображали два самолета, тараня башни? — спросил Серафим, наливая воду, в кружку.
   — Две стрелы амура.
   — Хочешь сказать, что кто—то мстил за поруганную любовь? Ведь сильно пострадали рестораны, а повар вылетел в окно.
   — Мужская месть, — заметила Сюзанна и вышла из квартиры.
  Сюзанна подождала, пока Серафим закрыл входную дверь в квартиру, и подошел к ней. Почти одновременно открылись двери лифта. Женщина посмотрела на себя в зеркало на стене лифта, перевела глаза на лицо мужчины.
Серафим неожиданно спросил:
   — Почему свая угодила в вагон метро?
   — Потому что я позвонила тебе, что еду к тебе, забыл?
   — Ты кого из себя возомнила?
   — Себя и возомнила царицей.
   — Ладно, проехали, ты ведь не была в том вагоне метро.
   — Я долго делала прическу, это меня и спасло, я опоздала в тот вагон. Когда я подъехала к метро, вход был уже закрыт, поэтому взяла такси, а когда подъехала к следующей остановке метро, и эта станция метро закрылась, так и приехала к тебе на такси.
   — Стоп, — сказал Серафим, открывая дверь подъезда передо мной, — почему из—за тебя вонзили сваю?
   — Ты забыл, что я работаю в большой компании, что мой телефон на прослушивании, когда я сказала, что еду к тебе, шеф дал команду, ударить сваей по моей измене.
   — Ладно, свая в метро местная, но две башни они за морем—океаном находились, с кем ты там говорила? — спросил Серафим, выходя на дорогу, покрытую асфальтом и редкими наплывами льда.
   — С подругой говорила.
   — Что?! Ты и там успела поговорить? Я в шутку спросил.
   — Она была в том ресторане на шестидесятом этаже за сутки до катастрофы.
   — Врешь или придумываешь?!
   — Еще чего, ее перелет через океан есть в списках аэрофлоте.
   Они остановились на дороге.
   — Так, а какое отношение ты имеешь к птичкам? К петушкам и курочкам, которых уничтожают?
   — Я еще про башни не договорила. Известная парочка встретилась в одной из башен, по принципу, народу много не заметят.
   — А кто им мстил?
   — Не знаю. Я предполагаю.
   — Тогда говори про птичек.
   — Не скажу, я про птичек сказку сочинила, она в конкурсе победила.
   — Из-за конкурса объявили птичий грипп?
   — Не знаю. Может быть.
   И они пошли дальше.
   — Я все насчет сваи, Сюзанна, если я твой единственный мужчина на данный момент времени, то какая может быть измена тебя со мной? — спросил лорд Серафим.
   — И я так думаю, какая? — ответила она.
   — Логики у тебя никакой нет, — заключил он.
   — Есть логика, если бриллианты в разговоре называть гагатами, то жизнь будет спокойной. И я обычная гагатовая барышня.
             — Логично, главное благоразумно.