Непростой характер

               
      В приснопамятные девяностые и позже от метро «Университет» и до парка,

который у метро «Проспект Вернадского», с одной стороны, и до Раменок - с другой, располагался гаражный кооператив, получивший в народе название «Шанхай».

Очевидно, по необъятному количеству гаражей, доходивших до 10 тысяч. Их число

никому не было известно, многие из них были двухэтажные, некоторые с хорошо

оборудованным подземным помещением. Когда я впервые подъехал к воротам гаража,

оплатив за въезд охране, и двинулся по его лабиринтам, то был удивлен, мне

подсказывал по мобильнику невидимый мне человек: куда повернуть, как встречного

пропустить и т.д. Прибыв в назначенное место, я увидел трехэтажное строение, с

которого и просматривался мой маршрут.  В «Шанхае» многие работали и

жили безвыездно, были здесь магазинчики, учреждения для вечернего отдыха,

парикмахерская и др. Главным же занятием его обывателей были автомобили с

определенной специализацией по престижным маркам. Здесь шла их разборка и

установка деталей клиентам, работа кипела до позднего вечера, порой

круглосуточно, без выходных. Цены, например, для «мерина» были на порядок ниже,

чем в «ЛогоВАЗЕ», при этом с хорошей «гарантией», в случае какого-либо

неудовольствия деталью, она заменялась мгновенно, без проблем, выбор был

большой. Имелись и покрасочные цеха.
    
Мой рассказ об этом некитайском «Шанхае» связан с оставшимся надолго в моей

памяти стариком, влачившим жалкое существование в металлическом гараже. Он был

инвалид, потерявший ногу в автомобильной аварии, некогда работал водителем

«Волги», возил начальника в области. До того служил в ГАИ, откуда был уволен, но

умудрился сохранить служебное удостоверение, которым активно пользовался в

дальнейшем при встречах с бывшими коллегами. По его внешнему виду трудно было

определить возраст, получал ли он пенсию или нет, не говоря уж о том, где он мог

ее получать. Худощавый, выше среднего роста, с впавшими щеками, покрытыми седой

щетиной, с желтыми пальцами от никотина и с тяжелым характером, возможно, от

заболеваний и несносной жизни. Я не раз был свидетелем его ссор с окружающими,

доходивших до угроз его избить. Зачинщиком всегда был старик, которого здесь

звали Дедом.
      На мой вопрос шефу сервиса, как Дед у них оказался, тот, глядя на старика, ответил:
    
   -Этот черт уже здесь был, когда мы переехали сюда. От него ничего не

добьешься. Хорошо, что не кусается. Ты видел на въезде свору собак, ни одну

машину не пропустят, чтобы не облаять. А это, ведь, не просто собаки - души

умерших гаишников перевоплотились. Индуизм, ты же знаешь. А он их папа!
    
    Старик, лежавший на топчане, ничего не ответил, прикурил бычок сигареты, а

потухшую спичку бросил щелчком в сторону шефа.
      — Вот, видел! Корми его, а он тебя сожжёт. Гаишник.
      
    Я не поддержал тему с гаишниками, у меня с ними были ровные отношения, легко

платил на месте штраф, нынешние же камеры раздражают больше.
       Была зима. В один из своих приездов - тюнинг авто продолжался - узнал,

что Дед в больнице:
      
    - Как же он после больницы будет здесь жить? - спросил я.
      
    - Да, так же, как и прежде на топчане, - кто-то ответил.  - Скоро за ним

поедем. А куда бомжи из больниц направляются, знаешь?  Их одежду чаще всего

утилизируют, халатов больничных нет, ходят завернутыми в простыни, как в бане,

а потом куда им деться? - ни одежды, ни жилья.
      
    Как-то в разговоре с шефом, на его предложение забрать машину поздним

вечером, я ответил, что не смогу, живу за городом. Назвал место.  Старик это

слышал, и при следующей встрече, не громко говоря, сообщил, что в соседнем

поселке со мной, на птицефабрике, он возил директора, и сам родом оттуда.

Оказалось, почти земляки, если не считать, что я жителем тех мест стал недавно.
      
    Во время своих приездов в сервис по дороге покупал старику «Доширак»,

пряников, чай, сигареты, иногда пиво. Дед никогда не благодарил, воспринимал это

как должное. Хмурясь, разбирал пакет, складывал молча в металлический шкаф,

служивший и холодильником, и гардеробом, похоже это был единственный предмет,

безраздельно принадлежавший ему. Еще до попадания старика в больницу собрал для

него старую зимнюю одежду, сверху положил свою шапку, из прошлых морозных зим.
       Дед небрежно принял пакет с одеждой, бегло осмотрел его сверху, вытянул

шапку и швырнул ее мне, со словами: «Зачем она мне!». На голове у него была

потертая и замасленная на козырьке темная вельветовая кепка. Сказал

раздраженно, с гневом, как будто я принес ему не шапку, купленную когда-то на

чеки в «Березке», а подсунул не по сезону цветастый галстук с рубашкой петухами.
      После больницы я его видел лишь один раз. Позвонил мастер, сообщил, что

машина готова, можно забирать. Приехал к ним на такси, о старике, наверное,

забыл, да и не с руки мне было заезжать за продуктами. Поднимаюсь к мастеру за

ключами, тот отправляет меня вниз к Деду. Захожу к нему, спрашиваю ключи, в

ответ слышу злобное: «А где жрачка?». Вид у него был совсем никудышний, лицо

пожелтело, приподнявшись на локте, он смотрел на меня с недоумением. Он знал,

чья машина, ждал, но этот человек так неправильно поступил. Мое первое желание

было его послать лесом. Дед, очевидно, это уловил или выдохся от бессилья,

сказал: «Висят на стене».
    Я снял ключи, подошел к нему, вытянул из бумажника купюру и положил ему на

грудь. Старик поморщился, но промолчал.
    Вскоре я сменил марку автомобиля, нужда в посещении разборки отпала, а в

2016 году начался снос "Шанхая" под новые корпуса МГУ.