Глава 16 Сибирское гостеприимство

В самолете Банкира FALCON 900 летят в Акционерное Общество Акимыча Председатель, Анна, Георгий, помощник Банкира.
Председатель спит в купе на диванчике у стола, полусидя. Подушка зажата между спиной и фюзеляжем, ноги в носках вытянуты на диване. Рядом на столе газеты Moscow Times и Financial Times. На первой красуется президент компании Анна вместе с Председателем. На второй газете, - Анна с Банкиром.  Анна спит напротив Председателя через столик, накрытая пледом.
Помощник Банкира спит за Анной в своем кресле. 
Георгий дремлет через проход напротив.

С о н  Г е о р г и я               
Два «амбала» с лицами костоломов Мюллера подходят сзади. Первый «амбал» жгутом два раза фиксирует ничего не понимающего Георгия к самолетному креслу.  Второй «амбал» достает из кармана пиджака карту нефтяного участка, разворачивает перед лицом Георгия и концом ножа тычет в карту. Говорит на ухо.
     «Даю минуту, чтобы ты указал, на плане нефтяного участка, где находятся десять будто бы истощенных скважин. Или…» 
Приставляет нож к сонной артерии. Отходят к другой жертве.
В салоне появляется улыбающаяся стюардесса.               
     «Что делать? – с бешенной скоростью закрутились мысли Георгия. - Если «амбалы» догадаются заглянуть в его кейс, то там все десять скважин отмечены на плане нефтяного участка! Стюардесса, - вот, идет его спасительница!»
   Взглядом Георгий остановил ее и шепнул:
     - Развяжите!
   Стюардесса мило улыбнулась, и, чтобы слышали «амбалы», громко сказала:
     - Минута для него слишком много! - и накинула пакет из пленки на голову.
     - Ах, сучка! Так ты заодно? - задыхался Георгий, крутя головой, пытаясь освободиться от пакета. Но в груди стало еще больнее и последние кубики воздуха уже кончились, голову как будто стянуло обручем, в ушах зазвенело.
   Рывком приподнявшись в самолетном кресле Георгий, ничего не понимая, хлопал глазами, осматривая спящих пассажиров. Грудь его часто поднималась, он никак не мог раздышаться.   
Монотонно и успокаивающе гудели двигатели лайнера.
      «Так это сон?! А причем тут десять скважин, «амбалы», наконец? Чушь собачья! Фильмы заграничные он не смотрит, ну если только раз в три месяца, в период полного душевного упадка. А отчего же он никак не раздышится? Черте что и сбоку бантик! Не-ет, давненько он не был у своего врача, пора наведаться в поликлинику. Слава Богу, никто не видел, как он глотал ртом воздух».
   «Вспомни, когда я тебе говорил, вместо твоей поганой нефти заняться, наконец, своим драгоценным здоровьем?! – прорезался противный голос Второго «Я». 
Георгий «слил» замечание своего заботливого «друга», тихонько поудобнее устроился в кресле, искоса поглядывая на безмятежное выражение лица Анны.
   Час назад, все они сидели за одним столом, обмениваясь мнениями о стратегии предстоящих переговоров. Глядя, как одеты мужчины, Георгий с тоской убедился в очередной раз в правоте Анны.
 Он вспомнил накануне отлета препирательства по этому поводу, как он наотрез отказался ехать с ней в какой-то стильный магазин покупать костюм, рубашку, галстук, носки, сапоги; как он с гонором выговаривал ей, что никогда еще не жил за счет женщины и альфонсом на склоне лет быть не собирается. Тогда Анна, ехидно посмеиваясь, прицепилась к его фразе «на склоне лет», и как они чуть не поругались, когда она вечером привезла все это в коробках и заставила примерить. А чешские сапоги на натуральном меху заставила обменять, позвонив в магазин, откуда привезли ему другую пару. Георгию вдруг стало очень совестно за доставленные Анне неприятные минуты. А как она бережно, с тонким юмором, чтобы не поранить его самолюбие, все обставила! Какие доводы она находила! Как ласково она его подначивала! А что стоит хотя бы ее один трюк с подарком модных часов вместо его любимых командирских. А ее фраза: «Ты теперь общаешься с элитой российского и зарубежного бизнеса, а не с генералами в армии, где все ходят в униформе!» А духи, мужские духи, которые она ему купила и просила побрызгать его перед выездом?! Как он бегал от нее по квартире с криком: «Я тебе не голубой!» Так, наверное, не бегал черт от ладана! И все-таки побрызгала его пиджак, пока он не видел. Побрызгала, побрызгала! Он чувствовал этот противно - приторно - цветочный запах, кажется, там еще был запах грейпфрута, когда только что надрываешь у него кожицу, и еще черте чем теперь от него пахнет! Ох эти... ох эта... «Ну, Анна, кого ты из меня делаешь?!»
    Неужели и от Председателя пахнет?
   Убедившись, что его пиджак висит на вешалке, и он не внесет дополнительных запахов, Георгий, предусмотрительно огляделся и удостоверился, что все дрыхнут, перегнулся через проход и потянул ноздрями в метре от Председателя.
   «Пахнет, зараза! Определенно пахнет!» - и Георгий презрительно от него отвернулся, и уселся в кресло поудобнее.
   «Кстати, какую же форму, как подарок от банка «Замы», везет его помощник? Говорит, что канадская, на натуральном меху. Целых тридцать комплектов: десять - для руководящего состава и двадцать - для рабочих. Ничего себе, раскошелился Зама, а то говорит, ходят все там в промасленном отрепье! Откуда он знает? Хотя взял же он эксперта по нефтяным делам, значит, от него идет информация. А, в общем, правильно мыслит, нельзя в грязь перед иностранцами упасть. Вот и он с Анной правильно решил слетать до них, и самим все посмотреть, и перед их прилетом, что возможно, подправить. А что это хитрожопый татарин темнил, что, мол, рано вы летите, дайте самим сначала убедиться? Опять начались эти татарские заморочки! Кто недавно уверял, что на момент консервации десяти секретных скважин, их производительность была, как у новых? А в документах, что показывал у Анны, кто водил своим волосатым пальцем-обрубком, показывая приличный дебит? А расконсервировать решили истощенную скважину, которая давала на момент закрытия четыре-пять кубов в сутки. Пока не надавил на Гафара с помощью «Головы», вот ведь как противился их прилету. Да, что-то покажет скважина? А вдруг Гафар с его командой опростоволосятся? Тогда хоть стреляйся. Прежде чем убеждать Анну и на этом выстраивать весь наделавший столько шуму Альтернативный проект, надо  было самому слетать и убедиться в реальных показателях добычи. А вдруг почти за два года бездействия «ушла» нефть? Ведь говорят, бывали такие случаи».
Георгию чуть не сделалось плохо, и он заерзал на сидении, расслабляя узел галстука, от которого он уже отвык, и, расстегивая верхнюю пуговку рубашки.
 «С чего ей «уйти?»
Точно, по разговорам начальников участка, припоминал кто-то подобные случаи. А если, где-то, когда-то такое бывало, то почему не быть здесь и сейчас? Хотя бы по закону подлости? По тому же закону бутерброда?»
   У Георгия повлажнела шея, и он совсем опустил узел галстука. Тумак! Кретин! Ну, ладно, сам будет в дерьме, в конце концов он это переживет и не такое бывало, но Анна?  А Банкир? Мистер Робинсон? Чего тогда стоят все разговоры об их с Анной многотысячных окладах, о «жирных» должностях, о счетах в заграничных банках, о кредитах?»
   Георгий почувствовал пониже пупка ту, почти забытую, тянущую пустоту, которая возникала при вопросе, на который не было ответа, на всяких совещаниях у маршалов, главкомов, министров, референтов Генсека. «Да ладно еще вопросов, ведь выкручивался! Ведь остался жив?! А здесь? Подставить впервые сотворенное его головой такое дело, от которого зависит будущее стольких собранных вокруг него людей! Да к черту каких-то людей, это будущее его и Анны! Какой же он эгоист, его будущее! Ведь сам он никогда не жил богато.  А тут будущее Анны!»
   Молнией между его головных полушарий, погруженных в черную черноту, прорезались ослепительные слова Натки: «...мама очень незащищенная... оберегайте ее, я прошу вас». И при последней фразе ударил такой страшный раскат грома, что он застонал, прижав уши ладонями, и закрыл глаза.
  Очнувшись, как пьяный, он поднялся и поплелся сам не зная куда. Навстречу ему уже спешила предупредительная стюардесса Люда.
     - Коньячку?
   Георгий остановился, прислушиваясь, соображая, что она сказала.
     - Садитесь, сейчас принесу.
   Георгий потащился на свое место.
   Люда шла уже к нему, неся на тарелочке бокал коньяка, бутерброд с красной икрой и долькой лимона. Все это она поставила перед ним на столик и хотела удалиться. Георгий что-то промычал, схватил бокал и, откинувшись, разом опрокинул его в рот, поставил вслепую бокал на столик, махнул пальцами левой руки и застыл на некоторое время с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Когда он открыл глаза, стюардессы не было, не было и тарелки с бутербродом, все было так, как и пять секунд назад. Так съел он бутерброд или нет? Георгий снова прикрыл глаза, потихонечку становилось легче. До него дошло, что если еще немного он себя разбередит подобными мыслями, то уже не обойдется ста граммами коньяка. С облегчением чувствуя, как теплеют пальцы ног и снизу поднимается теплая волна, он закрыл тяжелеющие веки и отключился.
   Специальный самолет банкира FALCON 900 произвел на встречающих сильное впечатление. Темно - вишневый микроавтобус фирмы Крайслер, мерседес и два джипа дружно открывали свои дверцы, когда к самолету подкатили трап. Разнокалиберная по - зимнему одетая публика высыпала из автомобилей и сгрудилась у трапа, глазея на лайнер и обсуждая, по-видимому, его достоинства. Впереди выделялся богатырской фигурой с немного натянутой на месте живота дубленкой, вероятно, сам областной «Голова». Под стать ему, но без изъянов, маячила фигура Гафара, а рядом с ним Георгий с трудом узнал гендиректора компании Гафара, остальные были ему не знакомы.
   Как договорились еще в самолете, Георгию, единственному хоть кого-то знающего из сибиряков, выпало представлять московскую делегацию.
   Он хорошо помнит вылезшие глаза Гафара, когда Георгий представлял Анну, как президента компании. Только в дороге он понял, что огромный кулак Гафара размером с детскую голову предназначался ему, по всей видимости, за сокрытие, что Анна - президент компании. Теперь все сошлось и объяснилось некоторое замешательство на лицах «Головы» и присутствующих.
Ничего, утешал себя Георгий, это не самое худшее откровение, проглотят. Из незнакомых были - не вышедший статью в папочку его сын, - зам. председателя правления самого крупного областного банка, и два директора соседних акционерных обществ.
   Сразу же обнаружилась накладка - не предусмотрели машину для подарка, комплектов зимней спец одежды для нефтяников, но, с помощью мобильных телефонов, через семь минут «Газель» уже мчалась к их стоянке. Гостей посадили в микроавтобус Крайслер и кавалькада машин, возглавляемая мерседесом с мигалкой, уже мчалась с аэродрома.
   «Да, его никогда так не встречали, - невесело подумал Георгий, в лучшем случае - раздолбанная «Волга» директора, а чаще - еще более расхлябанная «Шестерка» Гафара.
   И как только председателям всяких международных валютных фондов, Парижских и Лондонских клубов приходит в голову каждый квартал выдавать миллиардные кредиты побирающейся России? Все равно большая часть из них уходит не на накачку экономики, а на покупку импортных автомобилей, бытовой электроники, мебели, тряпок да оседает в избранных банками компаниях, принося им бешеную прибыль, набивая карманы их владельцам. И отчего же так довольна администрация Президента и Правительства? Да, опутали уже всякие «заботливые» пауки, «нежно» опутали Россию шелковыми долговыми нитями, - чуть трепыхается. А еще «кучевряжатся» при каждой выдаче кредита, а сами, предвкушая огромные проценты, потирают руки! Коварные бестии! Бедный, бедный российский народ, которому придется отдавать эти проценты!»
   Как не настаивала Анна сегодня же осмотреть скважины, ее голос потонул в хоре голосов, что все это еще надоест за пять дней, что у них куча времени, что им надо сегодня непременно отдохнуть с дороги, и сегодня по сибирскому обычаю их должны накормить, напоить, попарить в баньке и дать отдохнуть после нелегкого перелета.
   Георгий хорошо уже знал эти «сибирские обычаи» и дал себе слово, что не будет злоупотреблять гостеприимством, особенно, после этих непонятных симптомов во время приема Гафара у Анны, да и сейчас в самолете.
   А гостевые домики, срубленные пять лет назад, как охотничьи избушки, для приема «высоких» гостей «охотников» из Москвы, с недалеко стоящей рубленой баней, сразу на шесть человек в парной, с летней верандой, если летние гости захотят «посидеть» на открытом небе, с печкой - коптильней, если сами захотят закоптить свежий трофей или рыбку, - ничем не изменились за те два года, что здесь Георгий не был.
     «Ну как же, а эти плетни-изгороди, очерчивающие «культурную» зону домиков соток в двадцать? А две открытые стоянки-стойла, каждая на четыре машины с крышей, защищающей от снега? А следы протектора от трактора «Беларусь», который он тогда советовал завести для всяких хозяйственных работ, неужели послушались? Да где же он? А-а, да вон же у домика сторожа Михалыча, заядлого охотника и рыболова, бывшего егеря, мужика пьющего, как и все кругом, но в отличие от многих, знающего меру и ответственного! Не просто было найти такого мужика, но когда нашли и проверили в деле, то руководство не могло нарадоваться его хозяйской хватке, сообразительности и определенно талантливому сочетанию в одном лице и прекрасного плотника, и резчика по дереву, и печника, и электрика, и сантехника, и завхоза и даже дизайнера. Все, кто побывал в двух охотничьих домиках, рубленых и поставленных Михалычем только вдвоем, с его напарником, поражались целесообразности планировки, добротности и теплоте во всех комнатах. А было их в первом доме четыре, не считая центрального каминного зала, а во втором, двухэтажном - шесть. Повезло Михалычу, что его время настало. Живи он восемьдесят лет назад, явно был бы зажиточным кулаком и попал бы под раскулачивание».
   Когда все разделись в «сенях», как называл прихожую Михалыч, стряхнули вениками первый выпавший снег и вошли в каминный зал, даже «Голова» и его сын, а чего уж говорить о московских гостях, не сдержали возгласов восхищения. И было отчего.

З а с т о л ь е.
Перед огромным столом, накрытым вышитой льняной скатертью, заставленном бесчисленным количеством блюд со снедью, стояла нарядная семилетняя девчушка Настенка, дочь Михалыча, с рушником и подносом, с караваем хлеба и солонкой. Рядом находилась раскрасневшаяся его жена Любаша, одетая в старинную русскую яркую одежду, как и Настенка. В темной косе Любаши заплетена красная лента. В руках Любаша держала красивый поднос, на котором стояла большая чаша с оранжевыми солеными рыжиками. Рядом лежали вилки. Возле Любаши стоял Михалыч, наряженный под немецкого егеря. Он держал поднос с бокальчиками налитыми водочкой.
   Зал был сильно натоплен и хорошо освещен. Трещали дрова в двух каминах по торцам стола, отбрасывая пляшущее пожирающее их пламя; завороженно таращились со стен на гостей голова лося с огромными ветвистыми рогами, голова вепря со страшными желтыми клыками; готовились взлететь вспуганные гостями огромный глухарь с полу распущенными крыльями и два краснобровых тетерева, как на току. Георгию показалось, что он действующее лицо какого-то сказочного спектакля.
   «Голова», хорошо зная субординацию, подталкивал вперед Председателя, тот, как джентльмен, вытащил впереди себя Анну. Настенка немного замялась, но мама ее подбодрила, и тогда Настенка шагнула к Анне, разглядывая ее крупными, как у матери, восхищенными глазами и приветствовала гостей.
     «Дорогие гости! С прибытием на сибирскую землю!»
 Анна просияла, кинулась ее обнимать, но спохватившись, отломала кусочек каравая, слушая приветствие Настенки, макнула в соль и с удовольствием положила в рот. И только проглотив, обняла и поцеловала ее, не забыв спросить имя.
     «Какая ты у меня умница!» – про себя сказал Георгий и залюбовался Анной.
   После этого выдвинулась вперед Любаша, с круглым милым деревенским лицом, тоже поклонилась и поздравила с прибытием, предлагая после водочки закусить ее рыжиками.
«Голова» поднимает руку.               
      «Дорогие гости! Мы все сделаем, чтобы наше гостеприимство вам запомнилось надолго!  Делайте, как я!» 
«Голова» подходит к Михалычу, опрокидывает штофик в рот, закрывает глаза, крякает от удовольствия. Нанизывает вилкой несколько рыжиков и отходит, хрустит ими.               
Гости чинно подходили, опрокидывали бокальчики, крякали, ахали, охали и тянулись к чаше с рыжиками, похваливая ломящую зубы холодную водочку, хрустящие рыжики и радушную встречу.
   «Голова» дал гостям десять минут на приведение себя в порядок, рассматривание каминного зала и комнат, после чего попросил всех рассаживаться за стол.
       «А все плачут: жизнь становится все тяжелее, добыча падает! Да, уж, видно не для всех она падает!» – подумал Георгий.
Он увидел именные таблички перед каждым табуретом.
        «Ну вот, опять затеваются «подковерные игры!»
       - Ну, чем мы можем удивить наших во истину дорогих гостей? - начал «Голова». - Водкой «Абсолют»? - и он небрежно ткнул на три литровые бутыли, стоящие в разных местах стола. - Такого рода добра в столице хватает! Красной и черной икрой? - и он даже не показал жестом на две больших чаши с красной и две - с черной икрой, из которых торчали деревянные большие расписные ложки, - В столице теперь есть даже птичье молоко! Поэтому на нашем столе сибирские разносолы: груздочки, белые, рыжики из бочки от Любаши, студенек с хренком со свеколкой и чесночком. Из чего студенек-то? - обратился он к Любаше.
     - Да из того же лося, - нараспев ответила зардевшаяся Любаша.
     - Слыхали? - картинно развел руки «Голова», поднимая лицо с жирным двойным подбородком вверх, - Все из того же! Неплохо, да? А сибирские пельмешки хоть будут? – грозно кинул взгляд «Голова» на Любашу.
     - Будут! – зарделась она.
     - Так что особо не переживайте – оглядел он победно гостей, - и пельмешки будут! И сибирские пельмешки - все из того же? - строго возвысил голос «Голова», косясь на Любашу.
     - Из того же! - не пугаясь его грозного вида улыбалась Любаша. - Из лося и поросенка! - уточнила тотчас она.
     - Ах, и по-ро-се-е-е-нка?! - картинно обводя всех выпученными удивленными глазами пропел «Голова», - Одна-ако! Ну, это другое дело! - и он поднял плечи и развел руками.
   «А что, - мелькнуло у Георгия, - я, пожалуй, так не смогу!» - с некоторой завистью, глядя на «Голову», отметил он.
     - Ну, до пельмешек еще мы доберемся! Это, как я понимаю, - на горячее!
     - А еще на горячее печенка, лося и поросенка! - снова уточнила раскрасневшаяся Любаша.
     - Вот как! Печенка лося и поросенка! - уловил рифму «Голова».    
     «Ого! Мать честная, да он же артист!» - чуть не слетело с языка Георгия.
     - Вчера они еще бегали! - смело вставил стоящий возле стола рядом с женой Михалыч.
     - Во! - поднял вверх указательный палец «Голова», будто к чему прислушиваясь, - Пожалуйста! Вчера еще бегали! - Ну, а глухарь с тетеревами будут?
     - За глухарем надо сейчас далеко идти. А тетерева будут! - подтвердил Михалыч.
     -  Ну, хоть вчера они летали? - косясь, как петух, строго спросил «Голова».
     - Зачем? – простодушно не согласился Михалыч, - сегодня по утру. 
     - Се-го-дня-по-утру! - вытянув ладонь, запел «Голова» голосом кастрата. -
Немало ведь?! Вы потрясены? Так что все в наших руках! – он развел двумя руками, показывая изобильность стола.
   Потом он поднял бокал, обвел московских гостей взглядом хозяина и произнес.
     - С прибытием на нашу сибирскую землю, дорогие гости! - и разом осушил его.
 Все опрокидывают по первой.                «Голова» перекрикивает шум.               
     - Два первых дня я запрещаю говорить о нефти. Она за четыре дня всем надоест! Сегодня гуляем в лесу, бильярд, картишки. Вечером банька. Завтра желающим, - утром охота на тетеревов. Застолье, бильярд, картишки, банька.
Председатель и советник Банкира одобрительно поддерживают в хоре других. 
Георгий и Анна переглядываются.
«Голова» передает тост Председателю.               
     - Qui lab;rat, mand;cet»!  – оглядел всех Председатель, ошпарив своей латынью. - Кто трудится, тот пусть и ест. Перефразируя известную латинскую пословицу. Сибиряки с широкой душой принимают, я надеюсь, они также и работают. За наш союз, скрепленный договором!               
Он лихо, по-гусарски, опрокидывает в рот бокал с водкой. Срывает аплодисменты за тост и за гусарскую выходку.               
     - Анна Владимировна, - обратился «Голова» к Анне, - не скрою, был очень удивлен, узнав, что такая обаятельная молодая женщина возглавляет такую компанию.
      - О-о! По этой части – заставить удивляться, - ухмыляется Председатель, - у нас Анна Владимировна недосягаема!
       - Ваш тост, - предлагает ей «Голова».               
       - Спасибо за праздничную атмосферу, - посмотрела Анна на Любашу, стоящую у дальней стенки, готовую немедля прийти кому-то на помощь, - которую вы так мастерски создали. Не хочется вам ее нарушать. Ограничусь маленькой просьбой. Поручить Гафару отвести через часик меня и Георгия Петровича на ту скважину, которая сейчас подтверждает свою производительность. И вы учтите, нам в затылок дышит м-р Робинсон, который тоже рвется сюда.
Происходит то, что бывает на стадионе, когда в решающем судьбу матча пенальти, игрок не забивает гол.               
Все, наконец, успокаиваются. Советник Банкира произносит тост.
     - Евгений Замавич, провожая меня, сознался, что за последние два года он не слышал ничего более интересного, чем те перспективы, которые нарисовала ему президент Анна Владимировна от вашего проекта. Меня он обязал пристально следить за его развитием и докладывать ему. Он желает вам всяческих удач и передает зимнюю форму для ваших нефтяников и надеется на сотрудничество при успехе вашего проекта.
Георгий и Анна перемигиваются. Вскакивает сын «Головы» с бокалом в руках.
    - Алаверды, как говорят в таких случаях!  Передавайте сибирский привет Евгению Замавичу и приглашение в гости!
Поворачивается за одобрением к папаше.
«Голова» встает с бокалом в руках.
    - Не только приглашение, но и благодарность за постоянную заботу о нас сирых!
Сибиряки дружно шумят, поддерживая.
Гафар и его директор ухитряются под эти два озвученных тоста выпить трижды. Все пьют, разговоры становятся громче, публика все раскованнее.             
Георгий присмотрелся к столу, нашел на нем и нельму, и пикшу, и тайменя, что пропустил упомянуть «Голова». Подкладывая себе кусочек нельмы, он попросил его положить и Анне, поскольку сам не дотягивался. И тотчас встретился с ее благодарными глазами.
   «Посмотри-ка, все замечает!» - с удовольствием отметил он.
Потом Георгий нашел потерявшуюся на столе семьсот граммовую бутылочку клюквенной любашиной настоечки, и, пока никто ее не распробовал, решил ее приватизировать, попросил передать и поставил напротив, под удивленные взгляды Председателя.
   А потом все пошло-поехало, как и при встрече Гафара, как и у торгпреда. И с каждым тостом актерские данные «Головы» раскрывались все ярче и колоритнее.
   Где-то на шестом тосте, когда опять слово дали помощнику банкира и тот скромно сказал, что делегирован сюда в роли наблюдателя, а не инспектора. Его главной обязанностью была передача презента от председателя правления банка тридцать комплектов зимней рабочей спецформы для нефтяников.
      - Первый раз вижу, что наблюдатель не ищет, чтобы что-нибудь присмотреть и присвоить, а сам проявляет щедрость! - дополнил «Голова», - мы все надеемся, что после вашего доклада в Москве, уважаемый Евгений Замыч, председатель правления банка, рассмотрит возможность участия в нашем проекте! А формой все-таки похвастайте! - как любопытный мальчишка добавил он.
     - Объявляется технический перерыв для горячего. И попрошу показать подарки. 
Гости и хозяева дружно встают, громко беседуют.
Половина выходит покурить на террасу, любопытные остаются и ждут, когда Михалыч принесет подарок от Банкира.                Любаша с Настеной меняют приборы, подкладывают новые закуски.
Входят Михалыч и Акимыч с огромными запечатанными свертками. На них стоят крупные названия инофирм.
     - Вась, - обращается первый директор, желающий присоединиться к АО Акимыча ко второму, - неужели банковские пачки сто долларовых купюр?      
     - Ага! И все именные: сэру Афанасию Кузьмичу от дядюшки Сэма! - не улыбнувшись отвечал второй.
     - Вась, а что, я бы не отказался! На четверть из них мы бы «погудели» с тобой в городе!
     - А что, Гафара бы не позвал?
     - Ну, какой «гудешь» без Гафара! Но только не такого злого, как сейчас! У него какие-то нелады на скважине.
Из кучи бумаг и пакетов появляются меховой оранжевого цвета комбинезон, шлем, рукавицы, сапоги, - это канадская форма для нефтяников.
Раздаются возгласы восхищения.
      - Бубена масть!               
      - Охренеть можно!               
      - Ядрена вошь!
      - Полный атас!               
      - Так это ж мне комплект для зимней рыбалки! – завопил «Голова» никого не смущаясь, сняв пиджак и сапоги, залез в ярко - оранжевую на овчинном меху форму, которая на нем не застегивалась, надел меховые бахилы, и прыгал, как ребенок, взяв слово с Акимыча, что тот подарит ему комплект, заменив на размер побольше.
     - Акимыч, найди самый большой размер и презентуй мне! Ты же знаешь я страстный рыбак! Не забудешь?
Все высыпали из домика на веранду, на воздух, благо светило во все лучи солнышко, не было ветра, и стоял морозец не больше пяти градусов. Все вышли, конечно, по-московски раздетые и Анна тоже.
Кругом могучие ели, кедры. На земле и на деревьях первый снежок. На веранде несколько человек курят и разговаривают.
 Хоть и не хотел Георгий мешать разговору Анны с Гафаром, но потом все-таки решился, сходил за дубленкой и накинул ее Анне на плечи. Та просияла и, поймав его повернувшегося, притянула и поцеловала в щеку, под внимательные и завистливые взгляды находившихся рядом.
      «Ну, зачем такая демонстрация, - смутился Георгий, - можно было обойтись и без этого!» - подумал он, отходя к Председателю.
   
П о д к о в е р н ы е  и г р ы               
  Анна стоит на веранде рядом с курящим Гафаром.
     - Гафар, на скважине работы идут? - спросила Анна.
     - Второй день, Анна.
     - Как второй день? Мы три дня назад, говорили с тобой по телефону, и ты сказал, что приступили.
Гафар улыбается в прокуренные усы.               
     - Да, Анна, тогда и начали подготовительные работы.
     - Ты вроде хотел ехать на участок. Возьми меня с Георгием.
     - Слышала, начальство не отпускает, - Гафар хитро смотрит на Анну, улыбается.               
     «Что там «мелет» Анне этот татарин? И почему он старается держаться подальше от него и от Анны? И физиономия его не по случаю скучная! Что-то не так! Как бы не пришлось скоро поздно рано вставать!» - недоброжелательно посмотрел Георгий в спину резко рванувшему в дом Гафару.
     «Вот так Зама, начисто сразил нефтяников. Им и не снилось, что можно работать в такой форме. Мягко стелет банкир», - пронеслось в голове у Георгия.
      - Извините. Борис Ефимович, нельзя ли надавить на «Голову», чтобы мне с Анной вместе с Гафаром съездить на скважину, - обратился Георгий к Председателю.
     - Сarpe diem - «лови день», Георгий Петрович! – усмехаясь, смотрит на него Председатель. -  Не отбивайтесь от «стаи». Уверен, что в вашей жизни такие дни бывали не часто. И не подумаю вам помогать. Да это и бесполезно.
Анна подходит к Георгию.
      - Гафар говорит, что ему начальство запрещает ехать на участок.
      - А мне Председатель советует ловить кайф за столом. И отказывается нам помочь.               
      - Я помню твой жесткий разговор с «Головой» по телефону. По-моему, он нарисовал на тебя зуб.
      - Что же я ему должен был разрешить тратить еще не полученные миллионы кредита? А как, сукин сын, презентует? Каков артист? А?
      - Ну, ты постарайся с ним все же не препираться. Мне сдается, что он злопамятный и коварный.
     - Не бери в голову, Анна. Не дрейфь, прорвемся!
     - И «Голова» очень хорошо камуфлирует свои намерения, - кивнула Анна. - Согласна, в драматическом театре первые роли ему были бы обеспечены!
     - И жаден без меры. Такой последнюю рубашку снимет. Вон, как на форму накинулся!
     - Да, такому Льву нельзя доверять стадо стеречь. Правильно ты тогда его отшлепал. В конце концов, - нам с ним детей не крестить! 
     - Чувствую, и сейчас плетут какие-то интриги.
               
     - Гости дорогие! Прошу к столу! – кричит Любаша из открытой двери.
Все дружно начинают заходить в каминный зал.         
Любаша с Настеной разносят блюда с горячим, подкладывают новые закуски.  Гости рассаживаются. Гафара за столом нет.                «Голова» в шлеме, в рукавицах и бахилах от канадской формы, хватает Георгия за рукав.
      - Георгий Петрович, как там наши пятьдесят миллионов поживают? Что-то сдвинулось?               
       - Над договором работаем, Лев Спиридонович, уточняем, обсуждаем разногласия. Сейчас все замерли и смотрят на вас.
 Георгий смотрит на «Голову» в маскарадном костюме.                «Голова» снимает рукавицы, смотрит, не понимая, о чем речь, на Георгия. Георгий улыбается.
     - М-р Робинсон – продолжает Георгий, - просил меня постоянно держать его в курсе дел на ваших скважинах. Они знают о цели нашей поездки и ждут сообщений. Если результаты будут сегодня-завтра на скважине ожидаемые, это подтолкнет вперед согласование кредита. И еще. Надо предоставить как можно больше истощенных скважин для работы английской компании.
     - Так, понятно!         
Зычным голосом.
       - Гафар! Где Гафар?
Подбегает Акимыч, что-то негромко говорит ему на ухо.
       - Ах, да!
«Голова» обращается к Георгию.
       - Вот его начальник, тебе известный Акимыч! Да ты его лучше знаешь, чем я!
 Обращается к Акимычу. Бьет его в грудь.            
     - Акимыч, теперь кредит в пятьдесят миллионов зависит от вас с Гафаром. 
     - А как же ваш запрет не говорить о нефти? - прикидывается тот простачком.
     - Да, да, это так! Но за показатели на скважине вы с Гафаром отвечаете головой. А значит и за кредит тоже! Ты понял?               
     - Как всегда, Лев Спиридонович, отвечаю головой! Чего уж не понять! «Голова» снова бьет Акимыча в грудь.
     - Ну, вот! – удовлетворенно восклицает «Голова». 
Громко на весь каминный зал.   
     - О-о, пельмешки нельзя есть теплыми, плохо будут проскальзывать! - поучительно произнес «Голова», обращаясь к Георгию, и пошел снимать форму.
         
К Акимычу подходят два директора АО соседних участков, слышавших разговор.
       - Акимыч, - бьет пальчиками в грудь Первый, - как получишь пятьдесят «мильёнов» баксов, приду у тебя просить «мильён» в долг.               
       - Акимыч, ему не давай, - предостерегает Второй, - дай мне! Он пропьет все, ты знаешь это! А я только четверть! И те вместе с тобой и Гафаром.               
 Акимыч, оглядывается.               
     - Каждому давать-сломается кровать! Идите вы в жопу! Оба!         
Директора уходят.               
Застолье продолжается. Новые бутылки коньяка и водки сменяют друг друга. Тост идет за тостом.
От наблюдательной Анны не могло укрыться тревожное и нервное поведение Гафара. Своим тонким чутьем она чувствовала, что на скважине происходит что-то незапланированное, о чем периодически секретничал до перерыва Гафар, директор и «Голова».
     «За кого ее держит Гафар? Неужели он считает, что она ничего не видит и ничего не понимает? Ох, темните вы все. Ну, погоди у меня, татарин! Я не позволю за моей спиной вести двойную игру!» – зло мелькнуло у Анны.      

   Когда под пельмешки закусывали после второго тоста, с морозца, держа шапку в руках, к Акимычу подошел Михалыч и, наклонившись, что-то тихо ему наговаривал на ухо. Лицо у Акимыча на секунду скривилось, зыркнув на Георгия, он тотчас надел на него добродушную маску. Подошел к жующему «Голове» и тому что-то сказал на ухо. Оба взглянули на Георгия. Тот опустил к тарелке лицо, не показывая виду, что он все это засек.
     - Сделай так, чтобы не пронюхала об этом та «столичная штучка», - имея ввиду Георгия, тихо наставила Акимыча «Голова».
     - Пойдем, Михалыч, покурим, - так, чтобы все слышали, сказал Акимыч, и они вышли. 
    Анна и Георгий переглядываются.
      «Так и есть, какие-то «не лады» со скважиной! Ну, погоди, хитрожопый татарин! Он натрет ему одно место! И Акимыч, туда же! Темнилы хреновы!» - в сердцах выругался Георгий. Он покосился на Анну, та оживленно что-то обсуждала с соседом.
 Георгий накидывает куртку идет за Акимычем, который уже спрятался за ель и говорит по телефону.
Георгий застает Акимыча с телефоном в руках у ели.
Георгий фиксирует кисть вместе с телефоном.               
     - Дай, Акимыч! Дай по-хорошему, если ты еще хочешь остаться моим приятелем!               
Силой отнимает у него телефон.               
     - Ты что прешь буром, Георг?
     - Не мечи икру, Акимыч! Так с друзьями не поступают!               
 Находит только что сделанный звонок Гафару и звонит ему.               
     - Ну что еще, Акимыч? – зло произносит Гафар.
     - Колись, темнило! Что случилось на скважине?
     - Георг? – изумленно произносит Гафар.
     - Да! Да! Это Георг! Давай, рассказывай.
     - Ну, вот что, Георг!  Когда ты еще запускал свои спутники, у меня на скважинах уже «бейцы» были седые! Так что твое дело сидеть за столом, калякать, глушить водочку и кушать тетеревов! А я как-нибудь справлюсь без военной приемки! Ты меня понял?!
Трубка часто запикала, стирая не нормативную лексику.
Акимыч берет трубку у потерянного Георгия.
     - Я смотрю, вы оба в штопоре! А с такими бесполезно гонять… иметь дело! Ты что, Гафара не знаешь? Когда у него что-то не ладится, он с колес сходит.
Акимыч и Георгий идут в каминный зал.
Георгий с осуждением смотрел на разгоряченные жующие и громко разговаривающие противные физиономии.

В о с п о м и н а н и я  Г е о р г и я  о  з а п у с к е  е г о спутника               
Он с отвращением взглянул на такую любимую минуту назад горку пельменей в своей тарелке, на недопитый бокал с клюквенной настойкой, и ему стало так плохо и тоскливо, как тогда, при запуске того злополучного спутника на полигоне в Копьяре.*

 *Полигон Капустин Яр
 
Ракетный полигон Копьяр. Большой зал работы представителей промышленности.
Восемь столов со стульями. Два первых стола большие по размеру, чем другие. На одном развернута огромная электросхема спутника, - модели «Бурана». 
Трое мужчин разного возраста, один из них седой, в гражданской одежде и один военный в звании майора склонились над ней с карандашами в руках. Что-то обсуждают, иногда показывая на схеме карандашами и ручками.
Некоторые держат в руках портфели с секретными документами.         
Женщина и мужчина сидят напротив, тоже участвуют в обсуждениях, периодически встают и спорят с первыми.          
За другим большим столом стоят подполковник и майор, сидят напротив мужчина и женщина. На столе схема поменьше и раскрыт толстый документ, его периодически листают, о чем-то спорят. За другими столами сидят мужчины и женщины по трое, по двое, среди них майоры и подполковники, на столах документы. В зале чувствуется напряженное ожидание. Задняя стена вся заставлена креслами, (как в кинотеатре), на которых сидят мужчины, женщины и военные от майора до полковника. Все лица серьезные. Военные без фуражек, в рубашках и галстуках.
Корпус предполетной подготовки изделия. Длинный коридор. Слева и справа на разных расстояниях двери с табличками. Из двери выходит полковник, останавливается. В открытую дверь видно, как в комнате на выходе солдат всматривается в показываемый ему пропуск подполковником. Тот проходит, закрывает дверь, это Георгий. Он подходит к ждущему полковнику, который обращается к Георгию.
      - А чего тебя не было на последнем совещании в ГУКОСе?
      - Да у нас, - то понос, то золотуха! Мне пришлось срочно ехать в ЛИИ.               
      - Так от твоего начальника Шонина* вообще не было никого, и это не понравилось Титову**.               

     *Космонавт №16, генерал-лейтенант.
     **Космонавт №2, Председатель Государственной комиссии по запуску космических объектов, генерал-полковник.
   
      - Мой зам ездил «гасить пожар» во ВНИИЭМ, - пояснил Георгий.
      - Что, опять беда с теплозащитой?               
      - С ней, родимой!
      - Твой доброжелатель, в кавычках, ну, ты знаешь, о ком я говорю, - пояснил полковник, - огласил на совещании, поскольку ему от вас возразить никто не мог, что вы с ее отработкой сорвете все сроки запуска «Бурана».
       - Сроки, как ты знаешь, давно сорваны и не только по вине нашей фирмы. И сукин сын хорошо это знает! 
       - Но тот упомянул отрицательные результаты испытаний в Институте высоких температур,
     - Вот, гад! – не выдержал Георгий, - хорошо роет, старый крот! И чего он под меня копает? Мы даже с ним близко не знакомы! Кто-то поставляет ему на меня компромат! Ведь те результаты испытаний не все отрицательны!
     - Жора, это уже не в первый раз, и это многим заметно. «Пошурупь» мозгами, в чьих интересах он работает! Пора его посадить в лужу. Подумай как! Да, и запасись соломкой!               
     - Знать бы еще, где ее подстелить!
Раздается голос по громкой связи во всех помещениях.      
     - Объявляется минутная готовность!               

Полковник и Георгий слегка поднимают головы, кивают друг другу, расходятся.
Георгий быстрой походкой входит в Первый зал, подходит к огромному столу. Все отрываются от схемы.   
     - Слышали, кажется, дадут добро, - оглядывает группку вокруг стола.
Слышится рев ракетных двигателей, оживление в зале. На столах начинают убирать документы в портфели, часть людей садится, одни уходят, другие входят. Идет громкий разговор, пытаясь перекричать рев двигателей, который постепенно стихает.
Второй зал с очень высоким потолком. Солдаты носят столы и стулья, формируя длинный стол, примерно, на тридцать человек.

Голос по громкой связи.               
     - Двадцать пятая минута. Полет нормальный, телеметрия спутника в норме.               
В зале дефилируют отдельные гражданские и военные.  Лица веселы, оживленные беседы, раскрепощенные жесты.
Первый зал. Большой стол, как и другие столы пусты. Примерно, те же лица, слушают Георгия, тот со сдержанной мимикой на лице что-то рассказывает, жестикулирует только пальцами на одной руке.
     - Да не стоит, - говорит он ей. – Георгий оглядывает озорным взглядом лица слушателей, среди которых подполковник, майор, женщина и двое штатских мужчин с портфелями секретных документов.
    - Она: Ко-сень-кий! Правильно ставь ударение!
Вся группа взрывается хохотом. Другие кучки людей тоже весело о чем-то болтают. Пара человек спит на стульях.
Голос за кадром по громкой связи.               
     - Семьдесят пятая минута. Полет нормальный, телеметрия спутника в норме.
 
Второй зал. Генерал-полковник Титов, Председатель Государственной комиссии, стоит в рубашке в торце стола. В руке стакан со спиртом. За столом около тридцати человек. На столе перед каждым овощной салат, шницель, компот, стакан - около ста граммов спирта. Стоят графины с квасом, с водой. Сидят девять военных: три полковника, три подполковника, среди них Георгий, и майоры. Все в рубашках, в галстуках. Остальные - гражданские. Среди них - четыре женщины.
     - Ну что, - буднично произносит Титов. - Поздравляю всех с запуском 1565го!
Обращается к соседу Георгия, ответственному представителю Головного предприятия, откуда и Георгий.               
     - Евгений Константинович, сколько запусков еще по программе?
 Тот отвечает, сидя.               
     - Еще два, Герман Степанович. По программе теплозащиты, и - по аэродинамике.            
     - Давайте, поднажмите! Надо сокращать отставание! – журит Евгения.      
     - Подполковник Ипатьев!
Георгий встает.
     - На вас жалуются, - Титов косится на Главного представителя промышленных предприятий, сидящего рядом.
     - Вы не согласовываете программу летных испытаний «Бурана».               
     - Предприятие устранило не все замечания военного представительства, Герман Степанович.
Вскакивает сидящий рядом Евгений Константинович, оправдывается.               
     - На этой неделе, все замечания будут устранены, Герман Степанович!
    - Давайте! Шевелитесь! Сколько я буду докладывать «наверх» о срывах сроков? – не зло говорит Титов.
     - Ну, за первый успех! Всех поздравляю!
Жидкое «Ура»! Хлопки. Начинается застолье.

Тогда, на полигоне, салат, отбивная, спирт и компот выглядели не менее аппетитно, чем все, что стояло в данный момент на этом столе в каминном зале. А те разгоряченные радостные лица были такие же, как сейчас. И вдруг, вот так же, наступила какая-то заминка.
Через 10 минут быстрым шагом к Титову подходит майор, его секретарь, что-то говорит на ухо, уходит.
Титов наклоняется к Главному представителю от промышленных организаций, тихо что-то говорит.               
Тот крутит головой. Застолье продолжается. Все раскрепощены. Громкие разговоры.                Еще через десять минут.
Снова подходит секретарь Титова опять что-то говорит уже для него и Главному представителю. Тот встает и уходит с секретарем. За столом начинают понимать, -  что-то пошло не штатно.

Первый зал.               
Та же расслабленная обстановка, какая бывает при успешном запуске.               
Тревожный голос по громкой связи.               
     - Майор Золотарев, Крутихина Наталья Викторовна, срочно подойти в группу анализа телеметрии.
Женщина, положившая руки на первый стол и на них голову, резко ее поднимает. Вскакивает рядом сидящий майор. Бегут к двери.
Седой мужчина кричит им вслед.
     - Портфель с документами!
Пара уже за дверьми. Седой мужчина из-за первого стола бросается догонять с портфелем.
Идет повторение по громкой связи.
В зале стихают громкие разговоры. Собираются группки военных и гражданских. На столах снова появляются схемы и документы. Начинаются негромкие обсуждения.          
Возвращается без портфеля седой мужчина.
               
Второй зал. Возвращается Главный представитель и что-то сообщает Титову на ухо.
Титов поднимается. Все перестали есть. Напряженная тишина.
     - Спутник не отделился от головной части ракеты.  Вся полугодовая работа пошла коту под хвост. Слава Богу, они упали на полигоне приземления. Так что придется пить и за упокой.
О чем-то переговаривает тихо с Главным представителем.      
     - У вас еще один «Бор» есть в запасе, чтобы повторить запуск? – обращается к Евгению Константиновичу Главный представитель.
     - Есть. Он находится в сборочном цехе и проходит испытания под контролем военной приемки.
    - Евгению Константиновичу и подполковнику Ипатьеву наливать не следовало бы, - заметил Главный представитель.
Титов сурово уставился на Евгения Константиновича, зама Генерального конструктора, и подполковника Ипатьева, первого заместителя начальника Военной приемки, - ответственных представителей от Головного предприятия разработчика и военной приемки.
   - Пусть, уж, выпьют за упокой, – принял соломоново решение Титов. - Через час - прошу их ко мне на разбор полетов.
Пьет. Титов и Главный представитель уходят.
     - Пойдем в зал разбираться вместе с нашей группой, - обращается Георгий к Евгению. 
     - Тебе Титов приказал пить за упокой! Так что, - пьем!
Пьют, встают, уходят под сочувственные взгляды, сидящих за столом.               

Идут по коридорам корпуса предполетной подготовки изделий.
     - Вот засранец «Главный»! – обращается Евгений к Георгию. - У него уже подсказка готова, - авария по нашей части! Такого не может быть! Ему плевать, по чьей вине! Главное, - отвести подозрения от себя!
     - Да, уж, хорек еще тот! Но и ты не спеши с выводами. Надо садиться и прокрутить все возможные варианты, чтобы не пришлось потом снимать лапшу с ушей! А вариантов, как мне сходу кажется, не так уж мало.      
     - Слышь, Георгий, хотел бы тебя предупредить!         
Если вдруг Герман будет на тебя напирать, ты уж не очень принципиальничай, а то и выгнать может! Смотри, у него лицо уже красное. Не хотел бы я с кем-то еще, вместо тебя, быть на этих разборках.
      - Не дрейфь, Евгений! Прорвемся!

Георгий и Евгений входят в Первый зал. В зале все поворачивают к ним головы. За первым столом сидит седой мужчина и молодой парень.
     - Где остальные? – спрашивает Евгений.
     - Вы что, разве не слышали? – поднимает голову седой мужчина. - Их вызвали по «матюгальнику» в группу анализа телеметрии.
     - Он в это время спирт пил с Титовым по поводу успешного запуска, - с улыбкой отвечает Георгий.
     - Что? Наталья ушла с портфелем документов? Твою мать! – зло смотрит Евгений на седого. - Ну и как мы будем анализировать?               
      - Евгений, не мечи икру! – успокаивает Георгий. - Тебя туда не пустят. Я схожу и приведу их в зал.               
          
Охотничий домик в тайге.
А в каминный зале застолье продолжается.
      «Какие теперь тетерева? Какие пироги с грибами и яблоками? Какой морс с брусникой и морошкой?»- опустив голову, ковыряет вилкой какую-то еду Георгий.
Не слышит очередного тоста, рассеянно подчиняется стадному инстинкту, допивает в бокале клюквенную настойку.
     «А он-то наивно надеялся, что все плохое, что было в его жизни, ему удалось кропотливой работой стереть из памяти и оно безвозвратно кануло в лету и никогда больше не всплывет. Неужели все снова выходит на круги своя?»
Ставит бокал не видящим взглядом смотрит в точку.
Обращается к Спасителю.       
     «Господи, неужели у тебя для меня, грешника, нету другой кары, чем эта? Я же поломаю жизнь Анне!»
Прикрывает глаза.
     «И если тогда после неудачи со спутником, отделался выговором, хотя их вину однозначно и не доказали, то теперь, если не подтвердятся показатели дебита скважины на период ее закрытия, все лопнет как мыльный пузырь. Ведь, это он, на сей раз, он один, виноват будет кругом.
Георгий поднимает глаза, встречается с тревожным взглядом Анны, которая уже не слушает каких-то умных слов соседа справа.
Георгий берет вилку, опускает голову, запихивает в рот отвратительный пельмень.
     «Неужели Анна чувствует его состояние? Ну, и дела!»
Пытается представить объем аварийных работ. Георгий мыслями сейчас на скважине с этим бешеным Гафаром, которого все рабочие боятся и уважают.
     «Да, Гафар сейчас злой, как шайтан. Зря он так жестко переговорил с ним, - подумал Георгий, - но все равно не должен Гафар скрывать информацию от единомышленников! А потом, чего он деликатничает с Гафаром, - начинал злиться Георгий, - он никому и ничем не обязан! Эх, не успел он сказать Гафару, что тот путает Божий дар со своей яичницей.
     - Расслабляйтесь, Георгий Петрович, - поучительно громко посоветовал «Голова», видимо, увидев смурное состояние Георгия. Скоро в баньке попаримся!
     - Я уже парюсь, - зло бросил Георгий.
     «И этот засранец еще дает советы! - в сердцах мелькнуло у него. - Терпеть таких ненавижу!» 
    Он даже вздрогнул, когда Анна, дотронувшись до левого плеча, тихо спросила.
     - Ты в порядке, Георгий?
     - Да, да, все нормально! - удивленно подняв на нее глаза, бодро ответил он.
   Анна недоверчиво посмотрела на него и шепнула в ухо.
     - Не пей много, клюковкой станешь!
     - Да, да! Я практически не пью! Тоскливо мне, Анна. И душа болит.               
     - Потерпи чуть-чуть. Мы пойдем скоро силы черпать у елей и кедров.
Целует в щеку, идет на место.               
     - Дураку в жизни привалило, а он Бог знает, о чем печалится! – услышал Георгий противный голос Второго «Я».
               
В с е  в о з в р а щ а е т с я  н а  к р у г и  с в о я               
     «Как же иронично он относился к этим мудрым словам, - корил себя Георгий. - «Все возвращается на круги своя». Подумаешь, какой-то Экклесиаст. Так, это ж, почти пятьсот лет до новой эры! Подумаешь, какой-то Ветхий Завет! Ну, что может сказать какой-то старец, что может быть актуально через две с половиной тысячи лет?»
     - Это ж, только красивые слова, думал ты, – снова возникло Второе «Я». - Ведь все твои думы я слышу! А, вот, поди же! И что получается? Руководствуйся в жизни этими мудрыми словами, не пришлось бы тебе вычеркивать из своей жизни половину прожитых лет!
     - Почему же нас этому не учили с молодых ногтей, а впихивали под черепную коробку всякий мусор? – изумился Георгий. - А ведь предупреждали классики, что погонишься за синей птицей, - окажешься у разбитого корыта!
     - Да ты не очень-то уважал и современных мудрецов, чего уж говорить о Ветхозаветных. Натерпелся я от тебя. Ты уважал только себя! Да ты хоть раз меня послушал? Сколько неприятностей и бед прошло бы мимо, если бы ты слушал хотя бы близких людей.

Когда несметное количество еды, стоявшей на столе в чашах, мисках, кастрюлях, блюдах, тарелках, перекочевало в желудки гостей; когда не менее шести литровых бутылок водки ABSOLUT с добродушным лысым господином, с бородой и усами, явно любимцем «Головы», «притулившимся» под самым горлышком, были унесены Любашой вместе с пустыми бутылями и бутылками клюквенной настойки, брусничного, ежевичного и смородинного морса; когда выползшие из-за стола господа, осторожно неся впереди себя собственные животы, с философски загадочными физиономиями бережно вывели себя на легкий морозец, - трезвый, как стеклышко, Георгий, понял, что ни с «Головой», ни с директором Гафара, ни с двумя другими директорами ему разговаривать бесполезно. И чтобы его не разорвала изнутри копившаяся все это время злость, он должен обязательно обсудить ситуацию с Анной.
   
Почти все, кроме Георгия и Анны, сходили в три очереди в баньку. Двое директоров соседних участков уехали.  Гафара по - прежнему нет. За ужином сидят директор Гафара Акимыч, «Голова», его сын, Председатель. Последние трое только что пришли из баньки и уже приняли не по первой. Продолжают пить и есть.
«Голова» наклоняется к Председателю.               
      - Баня это что?
Председатель пытается нанизать на вилку рыжик, а тот все время ускользает.               
      - Вот, зараза! Она лечит!
Аимыч видит такое издевательство над рыжиками, берет ложку, черпает  рыжики ложкой, подходит к Председателю.               
      - Борис Ефимыч, они склизские, заразы, их вот так надо, - глазами показывает на ложку.
Председатель поднимает на него голову. Наконец, до него доходит. Он открывает рот и с ложки Акимыча получает свои рыжики.
Поднимает палец вверх.
        - Убиться можно! – говорит «Голове». - До чего ж в Сибир-ри… мудр-рый нар-род! И хитрый.               
        - Не-э! Он ум-мный! - возражает «Голова», видевший изобретательность Акимыча.
        - И хитрый! – не соглашается Председатель. - На что вот я… и то-о… а, а, А-а-кимыч р-р-раз и – на тебе!
Поворачивается к Акимычу, грозит ему пальцем.
        - У-у-у, хитр-рый сибир-ряк!
        - Ну, вот! Он ум-мный! И себе… себе на уме! 
Председатель поворачивает голову к «Голове», крутит головой.
«Голова» поясняет не понимающему сибиряков москвичу.               
         - А что ты хочешь… Борис-с?  Это ж-ж-э – Сиб-бирь! А она что-о?               
         - Что-о? – спрашивает Председатель.      
   «Голова» разводит руки, в одной ладони у него хлеб, - в другой – вилка.               
         - Она… матушка!
         - А-а Москва-а тогда что-о? – не понимает Председатель.      
         - А Москва тогда… она и Москва! – доходчиво объяснил «Голова».
         - А-а-а… понятно!      
«Голова» поворачивает голову к сыну и тихо говорит.
         - Вот, м- московский бам-мбук!
Сын, кивает головой, хихикает.
Входят одетые Георгий и Анна, их останавливает в дверях Председатель.
          - Госпо-ожа пр-резидент?! Почему с на-ами… в баньку не хо-одите? Вот мы-ы со Льво-ом… - кладет ему руку на плечо, - схо-одили… и Me-еns sana… in cor- rp;r-re sano.*
               
*В здоровом теле, - здоровый дух. Лат.
      
       - Э-это че-ево? – не понимает «Голова».
       - Во-от Анна-а… А-анна-а Вла-адимир-ров-на-а она ска-ажет… она-а у меня-а все знает!
Анна улыбается.               
       -  Мы с Георгием Петровичем, - хватает его под руку, смотрит на него любящими глазами, - здоровый дух ищем в сибирском лесу!
Уходят.
       - Че-ево? Чево они ищут? – не глядя на соседа нанизывает на вилку соленый огурчик «Голова».   
       - Здор-ровый дух! – Председатель копирует действия «Головы»               
       - Че-во его искать? Здесь он! - поднимает бутылку с водкой.
Председатель кладет ему руку на плечо, наклоняет к нему голову.
       - Во-от… я и говор-рил… она все у меня-а знает!
       - Че-ево она знает?
       - Что в баньке лучше всех…      
       - О-о! Ну, вот! В баньке… это-о да-а! – соглашается «Голова».
Председатель продолжает.
          - В баньке лучше всех… можно попр-равить себе голову.

П о к а я н и я  Г е о р г и я  и  п е с н я  А н н ы               
   Георгий и Анна медленно зашагали по выпавшему ночью снегу.
На освещенной веранде в накинутых куртках курят двое. Георгий и Анна, одетые, стоят недалеко от освещенной веранды под могучей елью. Тусклый свет еле долетает до них.                Георгий разворачивает Анну лицом к чуть долетающему свету с веранды.
     - Анна! Прости меня! Я очень виноват перед тобой! Я старый кретин втянул тебя в такой рискованный проект! Ты из-за меня отказалась от своего проекта.
У Георгия жар.
Анна достает платок вытирает его влажный лоб.
     - Ты доверилась мне, дураку, - продолжает Георгий, - который не проверил информацию Гафара. Нажила кучу врагов, а теперь ты оказываешься у разбитого корыта! Анна, мне нет прощения! Я поломал твою такую отлаженную, такую предсказуемую жизнь! Анна!                Анна широко открытыми глазами смотрит на Георгия. Чем жарче Георгий кается, тем более светлеет и становится веселым лицо Анны. Она ноготочком у горла цепляет молнию куртки, подтягивает его к себе и начинает петь.
Георгий отстраняется от Анны.               
     - Абсурд какой-то! – с недоумением смотрит на Анну Георгий. - Как можно не понимать надвигающейся катастрофы, Анна?               
 
Анна поет.
 
   ТЫ-Ы ПОГЛЯДИ БЕЗ ОТЧА-А-ЯНЬЯ,
   ТЫ-Ы ПОГЛЯДИ-И БЕЗ ОТЧА-А-ЯНЬЯ!
   Э-Э-ТО НЕ СО-О-ОН,
   Э-Э-ТО НЕ СО-О-ОН,
   Э-Э-ТО ВСЯ ПРА-А-ВДА МОЯ-А,
    ЭТО И-И-ИСТИ-НА-А-А!
   СМЕРТЬ ПОБЕЖДАЮЩИЙ ВЕЧНЫЙ ЗАКО-О-ОН
    Э-Э-ЭТО ЛЮБО-ОВЬ МОЯ-А!
    Э-Э-ЭТО ЛЮБО-О-ОВЬ МОЯ-А-А!
    Э-Э-ЭТО ЛЮБО-ОВЬ МОЯ-А! *

     *Песня «Последняя поэма» из кинофильма «Это вам и не снилось»,1970г. Композитор А. Рыбников. Слова Рабиндраната Тагора, перевод Адалис.

Георгий широко раскрыл глаза и придвинулся к Анне, пытаясь по ее глазам понять, не пьяна ли она?

  Анна прижалась своими губами к его губам, и некоторое время они стояли молча. Потом отодвинув его, взглянула Георгию в глаза.
      «Как я тебе благодарна, Георгий, что я действительно влипла в эту историю и оказалась с тобой в Сибири! Ты посмотри кругом без отчаянья, - какие могучие сосны, ели, кедры! И это не сон».
Горгий поворачивает Анну к свету, чтобы убедиться, что она не шутит.
     «Ты посмотри, как быстро солнышко спряталось за их слегка припорошенные темно - зеленые вершины! Ты дал мне возможность на тридцать дней раньше увидеть первый снег, надышаться морозным сибирским чистейшим воздухом! А кто мне говорил, что надо ценить то, что имеем? Мы обязательно будем гулять с тобой до тех пор, пока вон тот, только что родившийся чуть обозначенный месяц, не будет ярко светить в черно - синем небе своим колдовским светом!
Георгия качнуло.
     «Ну, ну, мой любимый! Я сама готова упасть вместе с тобой, чтобы посмотреть на зажигающиеся звезды. Мы обязательно дождемся, пока все они не загорятся, пока не засветится Млечный Путь. И глазами Млечного Пути на нас будет смотреть Вечность».
 Анна пальчиком поднимает к небу его подбородок. Она замолкла и подняла голову, всматриваясь в синевато – серое, с каждой секундой темнеющее небо.
       «И даже Вечность имеет свое начало и свой конец, - вдруг с затаенной тоской прошептала Анна. - А нам обязательно повезет. Мы увидим падающую звезду и разом загадаем желание - быть навсегда вместе. Быть счастливыми. А ведь в мире счастья, как и радости, всегда не хватает на всех. А все остальное, как ты меня учил, - суета сует!»
   Анна прижалась к его щеке своей щекой, и Георгий ощутил сначала жгущий его кожу мороз, но с каждой секундой ее кожа теплела и теплела, и, он чувствовал, что хмелеет, а щека Анны уже жаром жжет его щеку.
 
 Георгий впервые вдруг ясно уловил и запах свежего снега, и запах еловых иголочек склонившейся над ними ветви, и в его душе, наконец-то, пробудились слова и мелодия той забытой песни, как голос давно позабытого близкого друга.
Он чувствовал, как последняя свинцово - черная тяжесть, покинувшая только что его голову, его грудь, утекает из ног сквозь подошвы его сапог в этот белый, белый снег. Георгий переставил ноги и - ужас миллионами иголок прокатился по всей его коже. Там, где он только что стоял, отчетливо чернели два оттаявших его следа. Георгий поднял испуганные глаза на Анну, но та, взглянув на него, с улыбкой прижалась и стала гладить его щеки горячими ладонями, пахнувшими любимой женщиной.
 Георгий закрыл глаза Анна прижала его к себе.
 Анна водила Георгия от ели к сосне, от сосны к кедру, и они рассматривали свои следы на девственно чистом белом ковре. Она вкладывала пальцы в глубокие морщины на стволах и рассказывала про их жизни за последние восемьдесят лет. Анна заставляла Георгия пробовать на вкус снег с еловой ветки и говорила, что снег не вкусный, но, видимо, полезный. Она гладила своей рукой и рукой Георгия черно - серый ствол ели и утешала ее, что через какие-нибудь десять-пятнадцать лет соседний кедр обязательно ее обнимет своими ветвями, нашепчет ей ласковые слова, и она уже больше никогда-никогда с ним не разлучится.
     «И вы будете жить счастливо, как мы с Георгием, еще сто лет!»
Анна собирала застывшие еловые слезы, растирала их в пальцах, нюхала, прикрывала глаза, ахала, заставляла нюхать Георгия и говорила, что только сейчас ей стало понятно, почему так печально плачет скрипка.
И Георгий сознавал, что Анна знает и чувствует такое, что не знает и не чувствует он.
   И от всех этих общений с зелеными сестрами и братьями, от воркований Анны, от ее удивительной песни, которая до сих пор звучала  в нем, от всех этих запахов, от рыжего месяца, который посылал им с Анной привет от ушедшего спать солнца, от загоревшихся первых звездочек на темно - синем небе, - Георгий забыл и про свою скважину, и про Гафара вместе с гендиректорами, про Председателя и «Голову», и ничего на свете не было сейчас важнее того, о чем рассказывала ему эта добрая фея из этого сказочного нереального королевства.
   Георгий вдруг как-то «обмяк» после многочисленных хождений и стал быстро замерзать. Анна объяснила это тем, что он все-таки выпил лишнего, и, ведя его почти дрожащего в дом, по-доброму его поругивала за то, что он, упрямый, не послушал ее и не взял в поездку модный теплый пуловер из сто процентной английской шерсти, который она ему купила для этого случая.Когда до дома оставалось не больше двадцати шагов, Георгий остановился, задрал голову кверху и попытался разглядеть Вечность, но так и не увидел ее.
     «А-а-а, понятно! Скрывает свои тайны, - мысленно объяснил себе он».
На почерневшем небе вздыбился огненно - рыжим жеребцом молодой месяц, а рядом с ним, натянув невидимые поводья, напрягая могучие мышцы, пытаясь его осадить, блестела звездочка. Как не пытался Георгий втиснуть себя в образ могучего атлета, удерживающего коня, у него ничего не получалось.*  Георгий понял, что ему это не по силам, и от греха поплелся с
Анной в избу.

* По всей видимости, Георгию представилась скульптурная группа на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге, русского скульптора Клодта Петра Карловича.

П р о к о л  з д о р о в ь я  у  Г е о р г и я               
Анна обращается к Георгию.               
     «Я бы с тобой ходила бы до полуночи, но вижу, что тебе, действительно, плохо и тебя надо отвести в дом и напоить лечебным чаем».
В каминном зале на небольшом столике стоял восьмилитровый старинный самовар с вензелями на пузатых боках, рядом стояли два заварных пузатых чайника, один расписанный алыми розами с золотыми листьями, другой чайник был под Гжель. Ароматно пахло хвоей и дымком. Тут же стояли три литровых банки с вареньем, на каждой посередине был наклеен лейкопластырь с какими-то надписями.
Шесть чашек, из которых торчали мельхиоровые ложечки, стояли на блюдечках, и все они были из сервиза алых роз.
 Любаша хлопочет с Настенкой, расставляя блюдца и розеточки под варенье. 
Георгий садится с краю за стол.
Анна стоит возле Любаши расстроенная.
     «Какая же я засранка! – вдруг вспомнила Анна звонок Петра, сына Георгия, с просьбой позвонить врачу. - Забыла передать Георгию. Господи, так это прошла почти неделя! Закрутилась!»               
     - Любаша, вот этому молодому человеку нездоровится. Его лихорадит, помоги поставить его на ноги.
     - Да, Анна Владимировна, очень похоже на то. Вы его кладите в постель, а я сейчас принесу травы, заварю для него специальный чайничек и принесу дикого меда. Эти травы и голову просветляют и греют изнутри, и лечат. Ну, а полезнее майского меда диких пчел на разнотравьях, - ничего нету.            
     - Ну, надо же! Такой прокол здоровья! – бормочет себе под нос Георгий. -          
 В такой момент! За что, Господи?   
      - Постой, постой! – возникло Второе «Я». – Ты что, забыл? Кто просил у Создателя любую кару, лишь бы у Анны было все хорошо?
     - Но ведь все складывается плохо!
     - А этого ты не можешь знать! Ну, надо же, как быстро Создатель откликается на твои просьбы! И за что тебе такая милость! Не видел я, чтобы ты каждодневно чтил Господа.
     Любаша начала было рассказывать Анне про Председателя и «Голову», но Анна ее остановила и сказала, что уложит в постель этого молодого человека, а потом все узнает.         Молодой человек, - Георгий, понуро стоял рядом, покорно ожидая своей участи. Любаша внимательно посмотрела на Георгия, и он ей не понравился. Улыбнувшись ему, она засуетилась и взялась тотчас сходить за медом, ободрила его, пообещав, что они с Анной быстро его подлечат.
   Комната Георгия была хорошо натоплена, и Анна радовалась, помогая ему снять пуховик. Приказав ему немедленно ложиться, Анна пошла в каминный  зал, где ее уже ждала Любаша.
   От нее она узнала, что Председатель и «Голова» ждали ее с Георгием, пытаясь играть в бильярд, но были пьяненькие, и игра у них не получилась, и они, как и все, пошли отдыхать в свои комнаты.
    И еще Любаша сказала, что в чайнике с розами - чай индийский, а в другом - чай, который любит Георгий, на ее травах: «он и голову просветляет, и греет изнутри, ведь мята, брусника, чистотел, пихта, душица, багульник, шиповник, липа, чабрец - и ароматнее, и полезнее, и лечат разные хвори. А черничное, смородинное и облепиховое варенье она давать Георгию не советует, раз он зябнет и его лихорадит, и что лучше майского меду диких пчел в таких случаях ничего нету.

    На следующий день Георгий, действительно, был как стеклышко, правда,
мутное. Но по сравнению с остальными гостями выглядел весьма прилично. Опасения Анны, что он промерз, выходя раздетым вместе со всеми перед пельменями, не подтвердились.
    Поскольку никаких официальных переговоров накануне назначено не было, каждый отсыпался столько, сколько хотел, и завтракали все порознь. За столом все также прислуживали Любаша и Михалыч, и стол снова ломился. Не было разве только пельменей.
Анна радуется, как девочка.
    - Как ты там говорил: ранняя птичка клювик очищает, а поздняя, – глазки продирает. Смотри, какой для нас стол приготовили, и хорошо бы никто нас во время завтрака не потревожил! Георгий, ты сейчас позавтракаешь и в постель. Тебе надо продолжить пастельный режим. Ты куда пошел?
     - На свое место.
     - Все! Насиделись врозь! Какая я дуреха! Поддалась козням «Головы». Сядешь на его место, а я – на место Председателя! Давай! Давай! Хватит им потакать! Сидели, вот, врозь, и я тебя упустила.
Силой сажает Георгия.               
     - Ну, что такое говоришь, Анна! Смотри, мне намного лучше! Я, как огурчик! И я готов с тобой сегодня к походу к нашим елям.               
     - Ага, как огурчик! Маринованный! Я тебе не советую сегодня пить.    
     - Анна, я вчера пил мало. И сегодня мне вовсе не хочется.
Анна накладывает себе и Георгию, они едят и обсуждают ситуацию.
     - Что получается? Мы понимаем, что на скважине, что-то не так, но повлиять никак не можем?
      - Да, Анна, Гафар послал вчера меня куда подальше. Но скажу честно, я бы сделал тоже, на его месте.               
     - Не согласна! Что же мне прикажешь, - плыть по течению? Я всю жизнь плыла против, а по - другому я не умею!
     - И, главное, все сговорились, и молчат, как партизаны. – сокрушался Георгий. - И мы бессильны, что - либо узнать. И насколько там серьезные проблемы, мы ни сном, ни духом не ведаем, и повлиять на ситуацию не можем. Препаршивейшее положение. Черте что и сбоку бантик!
     - Нет, любимый. Так не бывает. Значит, мы не эффективно добывали информацию. Сегодня мы с тобой будем в курсе всех дел, чего бы мне это не стоило.  Ох, разберусь я с ними, мало не покажется! А что у «Головы» связь с Гафаром, - как ты говоришь, - тут и муха не гудит.
Входит приветливая Любаша. Здоровается.
     - Анна Владимировна, как здоровье молодого человека?         
     - Спасибо тебе, Любаша! Мед и травы поставили его на ноги!       
     - Георгию Петровичу надо пить чай, как можно больше. Я готова ему делать чай на травах и приносить ему в комнату. И мед тоже.


А н н а  д о б ы в а е т  и н ф о р м а ц и ю               
Анна встает, благодарит ее, отводит к окну, что-то спрашивает. У них идет, видимо, женский разговор, не подвластный логике мужчин. Слышится их смех, Анна жестикулирует, разводит руками, потом обнимает Любашу и та уходит. Анна разгоряченная садится на свое место и буднично, продолжает есть, не глядит на Георгия.
     - На скважине «сдох» насос. Гафар ругался с «Головой», просил распорядиться подвести какие-то детали. Они не договорились, и Гафар уехал на участок злой, как шайтан. Вечером ему звонил «Голова», и заверил, что они ищут, но пока обнадежить не могут.
Анна все это время ест, ни разу не взглянув на Георгия. Тот весь разговор слушает с наколотым на вилку грибком возле рта.
Крутит головой.               
     - Анна, я не могу поверить, что Председателю все равно, что происходит на скважине. Что-то он темнит. А при тех отношениях, которые сложились у «Головы» и Председателя, если он спросит напрямую у «Головы», тот не посмеет своему будущему инвестору не сообщить правду. Тем более, что ее не скроешь.
     - Да, Георгий, только вряд ли «Голове» выгодно будущему инвестору сообщать всю голую правду. Его позиции в Договоре, который еще не подписан нами, будут падать, и цену, за их участок со скважинами с раздолбанным оборудованием, мы обязательно будем понижать.
      - Анна, я горжусь таким партнером! Какая же ты умница!
     - Спасибо, любимый, за такую оценку. Умница не умница, это мой хлеб, и я должна его отрабатывать. Дал бы Бог терпения, и силы! У них появляются еще не одни слабые позиции. Я их не спеша обдумываю, чтобы облечь в неоспоримую форму. Потом обязательно с тобой поделюсь. Ты, мой дорогой, как сам говоришь, тоже не лаптем щи хлебаешь. Слышала еще в Москве, как ты хлестал плеткой дрессировщика этого Льва Спиридоныча по морде!
     - Анна, встает вопрос: почему Председателю, который знает, что случилось, выгодно держать нас за болвана в польском преферансе, как говаривал Штирлиц?   
     - Интересная мысль. Ума не приложу! А вот его, Георгий, мы и вдвоем не обхитрим. Свои мысли он держит на таком замке, что на драной козе к нему не подъедешь. И опытный психолог разведет руками, в надежде узнать что-либо по малейшим штрихам его поведения.               
     - Может, нам дождаться его, когда он выйдет, и задать ему вопрос в лоб?
     - Теперь в этом нет надобности. Пойдем-ка, дорогой, в свою комнату. Нечего нам здесь отсвечивать. Все, что здесь будет говориться, немедля нам будет известно.               
Георгий снова крутит головой и в восхищении смотрит на свою любимую.
 
   Комната Георгия и Анны. Убранство, как в четырех звездной европейской гостинице.
Анна видит, как Георгий изо всех сил старается выглядеть бодрячком, но это ему плохо удается.
     - Георгий, тебе надо полежать. Ты выпил настой трав и мед, а это лечит и расслабляет.
    - Нет, Анна, это бесполезно! Терпеть ненавижу валяться!
    - Послушай, пожалуйста, и мне не возражай. Вот плед, дала Любаша. Кстати, ты знал ее раньше? Почему она к тебе относится, как к своему любимому?
Георгий смотрит на нее, улыбается.      
     - Я и не возражаю поспать. Только ни разу ни в одном санатории не мог заснуть днем. У меня на биологическом уровне стоит какой-то фильтр, что не дает заснуть.
     - Ну, хорошо, ложись поверх одеяла и подремли, только выкинь все мысли из головы. Знаю по себе, когда что-то обсуждаешь, сон к тебе не придет. На улице похолодало. Я уже ругаю себя, что с тобой вчера загулялась, больше, чем тебе положено.
Идет к масляному радиатору, проверяет, как он греет.  Идет к окну, проверяет, не дует ли.
Георгий ложится. Накрывается пледом.                Анна подходит, садится. Наклоняется, целует в губы.               
     - Скажи свою любимую фразу!
     - Прорвемся, Анна!    
Довольная Анна целует и уходит.   
Через некоторое время Анна бодро входит в комнату, что-то говорит. Останавливается, глядит на спящего Георгия, приставляет пальцы ко рту.  Тихонечко закрывает дверь, уходит.

  «Голова» и Председатель сидят за накрытым столом. Похоже, что пришли позже всех. Все остальные уже поели. У них идет степенный разговор, каждый удовлетворяет свои интересы в познании другой жизни. Они с удовольствием едят, Председатель пьет коньяк, а «Голова» тянет водочку, без тостов, не частят. Их лица не озабочены никакими проблемами. У них все хорошо. Они уверены, что завтра будет еще лучше.                Входит с чашечкой чая Анна, садится рядом с Председателем.
     - Приятного аппетита!         
     - Надеюсь, вы нам его не испортите, - не поднимая головы, говорит «Голова».
     - Анна с обворожительной улыбкой, смотрит на обоих.
     - Это, как честно будут мне отвечать, Лев Спиридонович и Борис Ефимович.
Сейчас вторая половина дня, считайте, что сегодняшний день тоже прошел. День отлета, - не в счет. А я не знаю, что творится на скважине. Я не могу позволить себе также праздно провести еще день.               
Председатель многозначительно смотрит на «Голову». Тот слегка кивает.       
Анна попивает чай.
     - Даже неловко нам становится от вашей настырности, Анна Владимировна, - нанизывает пельмешек на вилку Председатель. - Мы - праздные бездельники, а вы, с Георгием Петровичем, - все в заботах. Не отдыхается вам. А ведь у вас резко возросла нагрузка. Нет, чтобы воспользоваться редкой возможностью и расслабиться.
     - И я просил об этом! – добавляет «Голова».
     - Я согласен со Львом Спиридоновичем, надо пользоваться сибирским гостеприимством. А на скважине, – обычное дело. «Сдох» насос. И нету необходимых узлов для его ремонта. Вон, Лев Спиридонович, кого надо поставил на уши. А если вы все-таки настаиваете на деловых разговорах, то они у нас проходят в баньке, где мы запасаемся здоровьем. Так, Лев?
Лев кивает наполовину осыпавшейся гривой.
    - Так что, прошу к нам в баньку на деловые разговоры!
Смотрит за спину Анны, не прячется ли там Георгий. Потом на Анну. Артистично вздыхает.
     - Ну вот. Прорвалась неуместная шутка времен Графыча. Простите великодушно. А я, грешник, люблю попариться!          
     - А что с Георгием Петровичем? – впервые взглянул на Анну «Голова». 
     - Похоже, что простудился, - тянет из чашечки чай Анна.
     - Тут люди, как мы со Львом, запасаются здоровьем…
Председатель поворачивает голову к соседу, тот не глядит, продолжает есть, наливает водочку, согласно кивает.
     - А Георгий Петрович, автор нашего проекта, - занемог.
Картинно вздыхает. Наливает коньяка, смотрит на Анну.
Поднимает руку с бокалом.            
     -  Пусть быстрее выздоравливает!
Пьет.               

Еще за два дня почти ничего не изменилось.  Публика отдыхала, объедалась, ходила в баньку, играла в картишки.
 Георгия два дня то бросало в жар, то в озноб и он, в основном отлеживался и лечился травами. Гафара не было. Не было никакой информации со скважины.

 П р е д с е д а т е л ь  н а в е щ а е т  Г е о р г и я               
    - Больных надо навещать, - сказал Председатель за обедом Анне.  - Так что, Анна Владимировна, приглашайте вечером на чай, к нему в номер.

На маленьком столе в комнате Анны и Георгия перед зеркалом стоит блюдо пирожков с капустой и зайчатиной. Небольшой заварной чайник. Стоят две маленькие баночки варенья. Георгий сидит спиной к окну, Председатель посередине, Анна спиной к двери на стуле. Мужчины сидят в креслах.
    - Такой чай я пью впервые и не удивляюсь, как Анне Владимировне удается всех обойти.
Поднимает чашку с чаем, как бокал с вином.
     - Bibamus! – Выпьем!
Отпивает.
     - А вы, Георгий Петрович, вот не ходите с нами в баньку, не пьете с нами… потому и квелый. И учтите, что попав под каблук Анны Владимировны, и в ее ежовые рукавицы, не тешьте себя надеждой выбраться.
Смотрит на Анну.
   Председатель с удовольствием прихлебывал душистый чай с вареньем из черники и по всему был настроен очень благодушно. Прием, который в их честь устроило сибирское начальство, ему нравился, да и «Голова» тоже. Он даже не поднял на Анну глаза, и она поняла, что его будет трудно настроить на деловой лад.
     - Вы, голубки, пригласили меня сюда, потому что проголодались, и вам хочется поклевать зернышек информации. Ну, я, грешным делом, полагал, что нам завтра лететь обратно долго.
Анна и Георгий переглядываются.         
Председатель продолжает.
     - И у нас будет вагон времени, чтобы все обсудить. Ну, да ладно. Будем в самолете спать.
     - Но согласитесь, Борис Ефимыч, - замечает Георгий, что мы не можем сидеть на голодном пайке.               
Председатель не упускает такой момент.
     - Конечно, Георгий Петрович, esurientes alebat, non intelligo!-сытый голодного не разумеет! Но, извините, с таким столом?             
Насмешливо смотрит на Георгия.
     - Вы, что хотите, чтобы нас разорвал изнутри накопившийся вакуум? – с улыбкой замечает Анна.
     - Упаси вас, Боже!
Председатель накладывает себе варенье, облизывает ложечку.                Анна подливает ему чай.
     - Ваш покорный слуга, - продолжает Председатель, с кривой усмешкой смотрит на Анну, - прожигатель времени, который прилетел сюда только за расслабухой, в баньке и за столом узнал много интересного о наших будущих, надеюсь на это, партнерах. Финансовое состояние компании, как и других соседних, - неважное. А в финансовом отчете, они поднадулись.
Глядит на Анну.
     - Рада услышать совпадающее мнение с нашим. – смотрит на него Анна. - Это освобождает меня от детальных доказательств. Продолжайте, Борис Ефимович, это очень интересно!               
     - Мудрый «Голова» принадлежит к партии власти, а не коммунистам, как многие в советской партноменклатуре. А вам, конечно же, такие детали не интересны. У «Головы» хорошие связи в СовФеде и в Думе. Узнал, какие финансовые группы его поддерживают в Москве и на кого он опирается у себя, в Сибири. Есть покровители на уровне замов Черномырдина в Минтопе и правительстве. Лев обещал от них помощь.
Анна с Георгием многозначительно переглядываются               
      - Да, он хвалился этим и при первом звонке к нам, пронюхав о кредите англичан, - подтверждает Георгий
     - Вот как? Конечно же, у него личные интересы в нашем совместном проекте, о чем вы, надеюсь, догадываетесь. Я полагаю, это должно интересовать не только Председателя, но и президента, и нефтяного эксперта, - возможного Председателя Совета директоров объединенных с нами нефтяных АО.  - Поднимает палец, с улыбкой укоризны смотрит на Георгия и Анну.               
      - Это вам не мелочи!
      - Конечно, Борис Ефимович, это очень интересно. Ну, а ближайшие перспективы на участке со скважиной? – с улыбкой смотрит на него Анна.
       - Какие тут могут быть перспективы? Завтра улетаем. Они за неделю тут не расхлебают. Ну что вы, в самом деле? Я и даже вы с Георгием Петровичем, ну, что можем мы сделать, если скважины не хотят подтверждать заявленную добычу?
Председатель с удовольствием отхлебывает чай и благодушно смотрит на притихших голубков.               
     - Учитесь, голуби, пока я жив. А коли попали в говно, так не чирикайте! Надо извлечь из сложившейся ситуации хоть какую-то пользу. Дрючить вас за похороненный Альтернативный проект я не собираюсь. А чего, тут все ясно. Errare humanum est - человеку свойственно ошибаться.
   «И не думай, что она с Георгием продаст свое право первородства по Альтернативному проекту за чечевичную похлебку от первого проекта!»* – шевельнулась злая мысль у Анны.

     * Продать право первородства за чечевичную похлебку, - (Библия, Бытие, 25, 31-34).

     - Так уж и похороненный? – не согласилась Анна.
     - Что красиво начинали, не без риска, - я понимаю вашу настырность, - деньги надо делать сейчас, - завтра будет поздно! Но придется реализовывать первый проект по покупке тридцати нормальных скважин. И тут снова оказалась права президент…
Обращается к Анне и Георгию.
     - Ну, что вы не пьете! Вы настаивали покупать оба проекта. И ведь почти заставили Совет директоров! Но - не сложилось. Бывает. А ведь вы не заложились в своих проектах на изношенное оборудование. Ведь с таким раздолбанным оборудованием нам придется работать. Если вообще придется. И если бы еще знать, где на Тришкин кафтан, в первую очередь, надо ставить заплаты!
Анна и Георгий переглядываются.            
     - Так что завтра: Председатель прилично напевает.               

              ПОД КРЫЛОМ САМОЛЕТА О ЧЕМ-ТО ПОЕТ               
              ЗЕЛЕНОЕ МОРЕ ТАЙГИ.

Председатель встает.
     - Ну, ладно, голуби, я вас утомил. Спасибо за чай. Пойду-ка и я отойду в царство Морфея. А вы, Георгий Петрович, восстанавливайтесь. Вы нам нужны!
Уходит.

А н а л и з  с и т у а ц и и               
Анна и Георгий продолжают пить чай.   
  - Нет, ты только подумай, - поднимает глаза на Георгия Анна, - как без всякого сожаления говорит о потерянных миллионах! Спокоен, как… сытый лев. С ума сойти! Ну, спасибо и на этом, а ведь мог бы визжать, как «Граф», и топать ногами.
     - А чего Председателю? Он эти миллионы не выстрадал, как мы с тобой, и в глубине души не верил в них, - согласился Георгий. 
    - Ну, не смогли оживить скважину, - нет запасного насоса, - тянется с ложечкой за вареньем Анна. - Не дай Бог нам, на следующей скважине «сдохнет» насос!
     - Ну, ну, Анна! Это уже слишком! Хотя и бывают такие стечения обстоятельств! Но у нас останется еще 38! Не верю я, что по теории вероятности «сдохнет» и третий насос! Не забывай про подарок Гафара – 10 секретных скважин с дебитом на момент закрытия 25 кубов в сутки!
     - Это по словам Гафара!
     - Нет, Анна! Я все-таки Гафару верю. Он сейчас работает, когда над ним висят два начальника, не забывай про это! Оживим мы скважину какую-нибудь, в конце концов, из первых трех! Быть того не может, чтобы не оживили! А знаешь, что по-настоящему страшно?
 Анна вопросительно смотрит на Георгия.
      - А страшно будет только в одном случае, - если за эти два года ушла нефть. Тогда мы все бессильны! 
Они помолчали. Каждый думал о своем.
     - А вот без своего ехидства Председатель не может, - начала Анна. - Он что за дуреху ее считает? Думает, что она распустит нюни, скажет, – «не судьба, видно, давайте ценить то, что имеем», и опустит ручки? А все-таки, неужели и впрямь нам с тобой надо начинать внедрять первый проект?
     - Главное спокойствие! – как говорил Карлсон. Прилетим домой. Сядем за сравнительный анализ: что мы теряем, если будем реализовывать только первый проект? Мы должны это сделать для Банкира. Ему надо все выложить на блюдечке с голубой каемочкой. Чтобы у него никакого сомнения не было в реализации двух проектов.               
     - Верно, мой милый!
     - Если мы будем реализовывать только первый проект, то потеряем двух соседей участка Гафара. А там почти полсотни истощенных скважин для м-ра Робинсона. Конкуренты не спят! 
     - Правильно, любимый! Этот довод разделяет Банкир, почему и торопит! Ты только посмотри, Георгий, как одинаково мы мыслим! Ведь мы с тобой ни разу не схлестнулись в стратегических подходах! Как я могла, дуреха, не понять еще у Дали, что мне без тебя не выжить?
Садится Георгию на колени, целует его, всхлипывает у него на плече.
     - В кои-то веки, - продолжал Георгий, - судьба сподобилась соединить желания инвестора, хозяев скважин, главу администрации области, англичан, владельцев технологии по реанимации истощенных скважин и, - на тебе! В самый ответственный момент происходит прокол там, где меньше всего ожидал. Ну как же не посмеяться Фортуне ему в лицо еще раз! А счастье было так близко, так возможно. 
     - Нет, вы послушайте его! – возник второе «Я». Обделался, а говорит: «Главное спокойствие!» Вместо того, чтобы быть с Гафаром на станке-качалке, он лежит, как халиф, и попивает чаек с медом! А его последняя женщина ему потакает! И все твои беды от того, что ты меня….
     - Не трожь Анну! Сгинь!            
Анна поднимает голову, вопросительно смотрит на Георгия
     - Не дрейфь, Георгий! Прорвемся! Так вот, оказывается, как быстро сбылись слова шефа! Одна резь в глазах от пены и слезы, когда лопается большой красивый мыльный пузырь! Вот это заварили мы кашу! Пришла пора расхлебывать! Ну, что ж, господа, какой бы крестный путь нам не выпал, - мы его пройдем. Теперь нас двое! Правда, любимый?
     - Пройдем, Анна! Тут и муха не гудит!
 
П р о щ а н и е  с  т а й г о й               
В последний день Анна с Георгием ходят снова по старым друзьям.  Они идут недалеко от дома по быстро темнеющей тайге. Останавливаются у кедров, гладят их стволы. У елей собирают и нюхают смолу.
     - Смотри, Анна! На нас снова глядит миллионоглазый Млечный Путь. -             
Георгий многозначительно смотрит на Анну. - И в центре его-огромная черная дыра.    
     - Но почему мы не увидели посланную нам звезду, чтобы загадать желание, чтобы оно сбылось?
     - А может быть, ее притянула к себе черная дыра? - смотрит на Анну Георгий.
     - А может, Вечность, сейчас удивляется, на нас глядя. Как это люди, вступившие с нею в контакт, не захотели увидеть посланную им звезду и не поймали свой миг удачи? А мы в это время суетились по поводу скважины, - смотрит на Георгия Анна.               

Комната Георгия и Анны. Они сидят за столиком и пьют чай.
     - Летим завтра в суета сует, давай подведем итоги, неизвестно, что навалится на нас в компании, задумчиво произнес Георгий.
А что, собственно, изменилось? Пропали найденные пятьдесят скважин, подлежащих реанимации? Нет. Они только находятся в трех компаниях, желающих объединиться. А это, с учетом наших 40, по Альтернативному проекту, - за глаза хватит мистеру Робинсону на первый год работы. Значит, долларовый кредит целевой, под обеспечение работы по реанимации актуален.
     - А это – условие объединения, – продолжила Анна. - Отлично! А потом, это Председатель говорит, что купим 30 не истощенных скважин. Но тогда не будет объединения трех компаний, не будет объема работ для англичан и, главное, – кредита в пятьдесят миллионов. «Зама» этого не допустит.
     - Точно, Анна! Ему импонирует твой размах купить оба варианта. А Председатель против Банкира не пойдет, кишка тонка! Так что, и вправду, еще не вечер!
     -  А начать спокойно жить, Анна, чего я тоже очень хочу, - нам в ближайшие пять лет не светит.               
    - Тогда скорее домой! - А то тебе лучше не становится. То температура, то упадок сил. Смотри, ты уже мокрый!

Самолет Банкира  FALCON 900 готов к вылету. Провожают «Голова», его сын, Акимыч и двое директоров соседних АО. Нет Гафара.               
Служащий аэродрома откатывает трап.
По аэродрому, сигналя и мигая, мчится шестерка Жигулей Гафара.                Акимыч подбегает к служащему и показывает на машину, прося задержать вылет. Служащий подбегает к носу самолета и поднимает вверх две руки. Снова подкатывает трап.               
Гафар объясняется с «Головой», держит какую-то папку.                По трапу спускается в расстегнутой куртке Георгий.
     - Ну, как ты мог Георг, - улыбается Гафар, - улететь, не простившись со мной?               
     - Ну вот, видишь, Гафар, - улыбается Георгий, - я на земле, давай обнимемся.
Обнимаются.
    - Вот, теперь лети. Обнимай Анну! Да, возьми эту папку. Что тут, - разберешься!
Самолет начинает разбег и скоро исчезает в сгустившихся тучах.