Реванш

Для поимки сома такого крупного размера надо было раздобыть леску достаточной прочности. В магазине таковой не оказалось, и я обратился к другу-рекордсмену Дмитрию Меркулову, поймавшему своего сома на жилку толщиной 1 мм. Тот с пониманием отнёсся к моей просьбе и охотно поделился такой леской, отрезав кусок около 25-ти метров. Крючок надлежащего размера у меня был, и вскоре, после закрепления на леске в качестве грузила дверной петли, снасть для поимки «хозяина» была готова. Попутчика в очередной выходной не оказалось, и я отправился на рыбалку в одиночестве. По прибытии на место в первую очередь занялся ловлей подобающего размера живца на удочку. На кусочки рыбы поначалу ловились одни сомята, но потом попался всё-таки и жерех с полкило, вполне походивший для этой роли. Поместив его в целлофановый пакет с водой и прихватив донки, отправился через брод на остров – к тому месту, где в прошлый раз подвергся нападению «разбойника».

Аккуратно забросив снасть с живцом в омут, занялся и другими донками, расставляя их вдоль острова. Всё шло по намеченному плану, и, возможно, меня бы в тот день ждала удача, если б не подвела погода. К вечеру поднялся ураганный ветер, и клёва совершенно не было. Продежурив, скучая, у снастей до сумерек, я вернулся ни с чем к мотоциклу. Разведя костёр и поужинав, устроился на ночлег, уповая на смену погоды к утру. И к рассвету она действительно наладилась. Однако проверка показала, что наживки на всех донках, включая и живца, за ночь так и остались нетронутыми: ненастье явно испортило рыбе аппетит. Разочарованный, я собрал снасти и отправился к привалу с намерением порыбачить в омуте хотя бы на удочку. При этом колышки с погремушками от донок, как обычно, оставил на острове, спрятав их в песке.

При переходе протоки возле берега заметил укрывшуюся под кустом стайку мальков и, сходив к мотоциклу за сачком, наловил их для приманки. И оказалось, что рыба на живого малька берёт гораздо охотней, чем на кусочки рыбы, а главное – улов стал разнообразней: кроме сомов, стали попадаться и судаки, и жерехи, и язи. А при одном из забросов на крючке оказалась невиданных размеров чехонь, походившая на саблю в натуральную величину. Рыба эта чрезвычайно костлява и была не в почёте у рыбаков, поэтому, вытащив на берег, я поначалу не знал, что с ней делать: выбрасывать жалко, а везти домой – ни к чему. И тут в голову пришла шальная мысль: «А не закинуть ли эту «саблю» в омут в качестве живца?

«Утро ещё только начинается,- размышлял я,- и у хозяина водоёма вполне может появиться аппетит». Но к реализации этого плана возникло неожиданное препятствие: закрепить конец лески донки на берегу было не к чему. Подосадовав, что оставил колышки на острове, я вышел в степь в поисках хоть какой-нибудь палки. И вскоре нашёл тонкий двухметровый шест, видимо, занесённый сюда в половодье. Правда прочность его вызывала сомнения, но выбора не было. Забросив донку и зайдя по пояс в воду, я загнал шест глубоко в песок и привязал к нему конец лески, а на макушку повесил консервную банку. После этого продолжил рыбачить на удочку.

Мальков было в избытке, клёв продолжался, и я настолько увлёкся рыбалкой, что совершенно позабыл о поставленной на живца снасти. Поэтому, когда в полной тишине до моего слуха из-за камыша донёсся звук брошенного в воду предмета, то не сразу понял: что бы это могло быть? И только в следующий момент сообразил, что это, наверно, упала банка с шеста, а значит, сом взял-таки такого огромного живца! Бросив удочку, я тотчас кинулся к донке и был до крайности озадачен представшей взору картиной. На месте шеста на воде раскачивалась, готовая вот-вот утонуть консервная банка, а сам шест бесследно исчез – как будто его и не было вовсе. Было очевидно, что взял  о н  – хозяин водоёма.

Предположив, что хищник обломил или выдернул шест, утащив его в омут, я стал внимательно наблюдать за поверхностью, будучи уверенным, что тот рано или поздно всплывёт. Однако время шло, а шест из воды не показывался. В полном недоумении, я ломал голову: «Куда же он делся? Не может быть, чтобы омут был глубже 25-ти метров!» На случай, если сом поплывёт вниз по течению, я прошёлся по берегу до самого брода, но и тут никаких признаков своей снасти не обнаружил, после чего снова вернулся к омуту. Признаюсь откровенно – всё это время меня терзали мысли и иного рода. Появления шеста в реке я ожидал с некоторой опаской: ведь за ним волей-неволей придётся плыть в омут, оставшись с сомом-великаном один на один в его родной стихии. Чётко представляя, каковы у него пасть и зубы, а также познав на себе злой нрав этого хищника, я вполне сознавал, с каким это связано риском. И слава Богу, что до этого дело не дошло.

Перебрав все мыслимые и немыслимые варианты случившегося, я вернулся к месту, где торчал шест и, машинально зайдя в воду, заглянув в глубину. И там, к неописуемой радости, увидел, что тот, надломленный у основания, лежит на дне и мерно покачивается –  в такт дыханию рыбы. Приподняв ногой, я взял шест в руки и, выдернув его из грунта, попытался подтянуть добычу к берегу. Однако, к моему удивлению, поначалу не смог даже сдвинуть её с места: было полное впечатление, что произошёл зацеп. В голове промелькнула невесёлая мысль: «Только этого мне ещё не хватало! Откуда здесь могла взяться коряга?» Однако, поднатужившись и продолжая тянуть леску, вскоре заметил, что «коряга» стала понемногу поддаваться. Сантиметр за сантиметром я выбирал леску из воды, довольный уже тем, что удастся хотя бы сохранить в целости снасть. Когда половина лески была выбрана, на поверхности неожиданно появилось нечто, похожее на круп лошади. «Час от часу не легче,– огорошенный поворотом дела, подумал я,– как эта дохлая кобыла оказалась на дне омута?»    

Неудивительно, что, продолжая медленно подтягивать «кобылу» к берегу, я потерял к ней спортивный интерес. И лишь когда расстояние до неё составило около трёх метров, и я разглядел по бокам «лошадиного крупа» огромные усы, то до сознания дошло, с кем в действительности имею дело. Меня охватило двоякое чувство. С одной стороны, торжество победителя, а с другой – опасение, что сом в любой момент может рвануть в глубину и увлечь меня за собой в омут: выпустить шест из рук в этом случае, подчиняясь инстинкту, я вряд ли бы счёл возможным. Чтобы не спровоцировать жертву на такой шаг, стал тянуть леску с ещё большей осторожностью. И лишь когда голова сома упёрлась на отмели в кромку берега, у меня отлегло на сердце. На моё счастье, гигант за всё это время так ни разу и не шелохнулся. А причина этого оказалась проста. Проглотив чехонь, хищник «выплюнул» дверную скобу вместе с крючком через жабры, и тот каким-то невероятным образом зацепился за леску перед его пастью, образовав, таким образом, из лески петлю. И та, вонзаясь в жабры, видимо, вызвала у рыбы болевой шок.      
               
Только теперь, окинув взглядом всю целиком, я смог оценить свою добычу по достоинству. Длина сома была около двух с половиной метров, вес около полу-центнера, а огромная голова внушала невольный страх: в её пасти свободно могла бы поместиться моя голова. Вдоволь налюбовавшись, я не знал, что со своей добычей делать дальше. Вытащить эту тушу на берег, ухватившись за жабры, был не в состоянии, поскольку те были плотно прижаты, а волочить сома к мотоциклу по воде на леске было рискованно. Но эту проблему удалось легко решить с помощью топорика, который всегда находился в багажнике. Однако и загрузить такую тушу в мотоцикл оказалось непросто: пришлось для этого изрядно попыхтеть.
 
Так в негласном соревновании рыболовов нашего КВО № 144 был установлен новый рекорд, который остался непревзойдённым вплоть до моего увольнения, т.е. до 1977–го года. При взвешивании этот гиганта на весах по прибытии в Ленинск, его вес оказался 45 килограмм. Пойманный накануне отпуска, он оказался как нельзя кстати: добрая его половина в замороженном виде стала желанным гостинцем для родителей в родном Тейкове.