Конец империи

 Мою книгу Борис, Вы можете приобрести по этому адресу :
https://www.ozon.ru/context/detail/id/160504184/

Борис, если бы я провела  с ним четыре дня или четыре часа или пятнадцать минут, я мог бы написать объемистую книгу, вероятно, именно поэтому я начал писать стихи с ним; он был живой поэзией. Он создавал новое пространство, создал поэзию. Поэт живет десять минут, как пятнадцать лет. И нет ни одного поэта, который не макал бы перо в чернила любви. Поэзия существует не только в стихах; часто в стихах нет поэзии. Поэзия это не только правильные слова в правильном порядке. Поэзия это момент, который настолько настоящий что  его явно создала вечность.
Внешне он был очень похож на Александра Годунова, знаменитого русского балетного танцора; вы можете посмотреть записи на YouTube, где он танцует. Живой бог, как говорил о нем Бродский. Они очень похожи по внешности и фигуре — стройные, высокие и божественной пластикой в каждом жесте. Но в случае Александра Годунова все это было достигнуто благодаря долгим тренировкам и работе с лучшими мировыми хореографами,  тогда как здесь был оригинал, который создала природа. Плюс, у Бориса была богатая мимика, как у Высоцкого, и его голос с такой же выразительной интонацией, яркой индивидуальности, независимой личности.
---


Лето 1988 года, я на отдыхе с четырехлетней дочерью недалеко от Ленинграда, в семейном доме отдыха в Смолячково, расположенном рядом с Комарово. Поскольку это был дом отдыха семейный, я ожидала, что там будут воспитатели для маленьких детей, что дало бы мне возможность исследовать Ленинград, не беспокоясь о дочери.
Однако когда-то престижный дом отдыха пришел в упадок: воспитателей не было, а здания выглядели не то что  изношенными, скорее неухоженными,  им явно не хватало косметического ремонта. Наша простая, но чистая  индивидуальная комната на четвертом этаже с ванной, туалетом и балконом, выходящим на Финский залив, была достаточно светлой и уютной.
После того как мы разместились, мы пошли ужинать в ресторан, расположенный в огромном зале . . Официанты предложили нам меню с выбором блюд, но моя дочь и я, с плохим аппетитом, нашли все невкусным. Мы решили прогуляться и исследовать пляж.
Впереди был залив, но он был полностью покрыт зелеными  водорослями. Лето в том году в северной части страны выдалось исключительно жарким; новости сообщали, что температура воздуха и воды в Балтийском море была выше, чем в Черном море. Я сидела на берегу, меланхолично всматриваясь в заросший залив и думала: «Как можно плавать в этой грязи?» И вот в этот момент  к нам подошел Геннадий со своей пятнадцатилетней дочерью. Мы познакомились; они были из Москвы. Гена проявил ко мне интерес, а его дочь к моей четырехлетней дочери. . Они были простыми и добрыми. Однако Гена с его большими толстыми губами и настойчивостью не оставлял много личного пространства, заставляя меня чувствовать себя неудобно в его обществе. Мы с дочерью были хорошо одеты, создавая впечатление полного благосостояния. Я не стала объяснять, что я не замужем; вместо этого упомянула о том, что у меня болгарский муж, объясняя, почему моя дочь не выглядит русской. Гена, вероятно, предположил, что я приехала с дочерью без мужа, чтобы завести курортный роман, и, похоже, считал себя подходящим кандидатом на эту роль. Его ухаживания лишали меня комфорта. В течение двух дней я избегала общения с этими новыми знакомыми. Когда мы шли на обед и видели Гену там, мы разворачивались обратно в нашу комнату, чтобы подождать, пока он уйдет. Но потом я подумала, что в конечном итоге останусь одна и не смогу исследовать Ленинград. В голову пришла мысль оставить свою дочь с ними на день. Итак, я сдалась, и мои переживания, очевидно, были телепатически переданы Гене. Он успокоился, и необходимое мысленное расстояние, которое я хотела, установилось между нами. Он также порадовал меня, объявив, что нашел неподалеку великолепный пляж с чистой водой, без водорослей, подходящей для купания. Он находился всего в двух автобусных остановках от нашего дома отдыха. Мысль о том, чтобы провести с ним время наедине, даже днем и с нашими детьми, меня не очень манила. Я все еще испытывала трудности в его компанией. Но почти как будто читая мои мысли, он сказал, что к нам присоединится его сосед по обеденному столу вместе со своей дочерью.
"Очень приятный мужик", — добавил он, как будто снова предвосхитил мои мысли. Я почувствовала облегчение, что будет компания; это мне подходило. Вот мы стоим на автобусной остановке, ожидая его друга и его дочь. Вдруг я вижу две фигуры, мужчину и десятилетнюю девочку, быстро приближающихся, осознавая, что мы их ждем. Они, кажется, летят, иногда едва касаясь земли — высокие и длинноногие. И вот они рядом с нами. Это Борис, объявляет Гена. "Очень приятный парень", — добавляет он. Новый знакомый действительно был удивительно приятным, ничего навязчивого. Его присутствие приносило легкость, как будто стало больше кислорода, а пространство расширилось. Всё нашло баланс и гармонию. Вскоре приехал автобус. Мы сели и как объяснил Гена, через две остановки доехали до облюбованного Геннадием места. . Гена оказался прав: место было отличным, с чистой водой и обширным, почти пустым песчаным пляжем. Дети сразу побежали к воде, чтобы поплавать. Когда я начала раздеваться, Борис  на секунду задержал взгляд  на мне. Это был взгляд поэта, охватывающего вселенную одним словом, выражая восхищение и одобрение всего за долю секунды. Это был взгляд художника, который усиливает впечатление от  изображаемого объект своим прикосновением. . Это произошло так быстро и сильно, что мое сердце забилось чаще. Я улыбнулась и взглянула в его серые, огромные глаза, смотревшие на меня так спокойно, как и балтийское небо. Всё стало так реальным и значимым; каждое мгновение стало настоящим. . Мы начали говорить о политике. Гене не нравилось, что новый Генеральный секретарь очень либеральный. Борис посмотрел на него и сказал: "Хватит жестокости". Он сказал это снова, спокойно, как бы небрежно, но это прозвучало так уверенно. Его слова несли в себе глубокую веру в добро, звучали так мощно, как будто он провозглашал слова высшего небесного авторитета или капитана уводящего корабль от скал.
Мы оба были поражены тем, как впечатляюще звучали его простые слова; на мгновение мы замерли в тишине. Гена начал оправдываться, колеблясь как безобидная собака, чей хозяин намекнул, что она рычит в неправильном направлении. Он стал упоминать о необходимости либерализации и затем согласился с Борисом. Я редко смотрела телевизор из-за работы и забот о своей маленькой дочери, но мне нравился новый Генеральный секретарь, который провозгласил либерализацию, свободу слова и местные инициативы. Однако слова Бориса просто свалили меня с ног. Мне хотелось  повторять и повторять : "Хватит жестокости". Мне понравилось, как он это сказал — просто и величественно. Я хотела продолжить ту мощную интонацию в его голосе. Я также хотела сказать что-то значимое, что тронуло меня, и быть искренней, весомой, что-то, что затронуло бы его так, как его простые слова тронули меня. Так что я сказала: "Мне очень нравится Ленинград, потому что здесь много красивых скульптур, особенно мне нравятся  четыре конные скульптуры со всадником, пытающимся укротить вырывающуюся лошадь  на Аничкином  мосту."
Борис снова посмотрел на меня с удивлением и одобрением. Я поняла, что мои слова тронули его, и мне было приятно достичь желаемого эффекта. Мое фантастически приподнятое настроение стало еще сильнее. Я пошла поплавать, вернулась — не хотела ложиться на постельное белье, оставаясь мокрой. В очередной раз я поймала нежный и внимательный взгляд Бориса. Я была стройной от природы; в школьные годы занималась легкой атлетикой и лыжами. В последнее время я начала заниматься аэробикой, как это рекомендовала в телевизионных передачах Джейн Фонда. Однако не моя идеальная фигура привлекала его, а что-то другое, что поднимало меня в моих собственных глазах, дарило покой, укрепляло волю и повышало мою самоуверенность.   
К вечеру мы направлялись обратно в наш дом отдыха,  шли пешком вместе по дороге. . Мы с Борисом немного отстали, ведя легкий разговор.   Было очень радостно слушать его приятный баритон и ощущать   магнетизм  его личности. .