гл. 26 Просто осень

Гл 26 

Просто осень

  Осень. Что ждать от осени?  На небе еще яркое и теплое солнце, но  осенний, пронзительный ветер азартно дует во все стороны и развлекается с облаками.  Если летом облачко и появится, непременно беленькое, пушистое, то плывет оно медленно, плавно, будто ни куда не торопится,  а то и просто повиснет и висит на одном месте, непременно посередине неба,  и довольно высоко.. Но если внимательно на него смотреть, то оказывается, что оно помаленьку и тает. Тает прямо на глазах. Если и есть ветер,  он  доносит  с собой с берега свежесть,  запах моря и прелой морской травы.  Зато теперь, осенью -  облака становятся серые, нервные, рваные, и совсем не такие как прежде, беленькие. Теперь, вместо того чтоб по небу плыть себе и плыть, они теперь мечутся от горизонта к горизонту, лишь иногда открывая солнце всего на несколько минут. Ветер их безжалостно бросает из стороны в сторону, то поднимая высоко, то бросая их прямо в море.  Еще не так, чтобы холодно, однако теплым этот ветер уже никак не назовешь. Если ветер совсем сильный, то  непременно  надо идти на море смотреть волны. Лучше всего на Скалки.  Скалки это такой обрыв почти ровного степного плато,  прямо по береговой линии,  у которого море каждый год во время штормов, отрывая камни, а иногда и целые скалы,  отвоевывает территорию, по кусочку.  Что-то пытается затащить в себе в пучину, а что-то оставляет на берегу. Вот именно за этим жутко интересно наблюдать. С безопасного расстояния. Там внизу обрыва, где летом собирались купальщики и загорающие, греясь на камнях и ныряя со скал в воду, теперь никого нет. Большие волны, с азартным грохотом продолжая свою битву против земли,  легко достреливают до обрыва отрывая от него все новую и новую добычу. Большую волну видно из далека. Она надвигается очень медленно, но неотвратимо. Там далеко она широченная и еще темно-синяя, и если небо затянуто тучами, то почти черная. Но по мере того как она придвигается к берегу, начинает расти, всё выше и выше, становится синяя, светлая и наконец голубая и прозрачная. Если на горизонте солнце она непременно вспыхнет розовым и бирюзовым цветом, закрутится золотым гребнем и с грохотом обрушится на скалы превращаясь в тучу алмазных брызг и белоснежной пены. Дотянется до обрыва, земля вздрогнет, устоит, и дальше обрыва море не пустит. Море заберет свою очередную добычу, сколько ухватит и удовлетворенно загудит  ворочая камни, оставив на своем месте лишь упрямые не покорившиеся скалы.
  Потому и Скалки.

   Весь детский двор уже на улице.  Дожди еще не подоспели, а потому  с утра только солнце и ветер. Народу на казаков-разбойников не набралось, штандр и догонялки, это уже после обеда, и потому - классики. Кроме совсем своих появились  – Глосик, с детского переулка и Вичка, дочь маминой подруги - Маи с Панаса Мирного. Вичка в разбойников никогда не гоняла – не любила бегать, зато любила в прятки и в классики, и  не только любила, но и точнее всех бросала «слепую»  биту. Все прошли по классикам первый круг и застряли на шестом квадрате, в который надо попасть битой с закрытыми глазами.  Подошла Вичкина очередь. Она остановилась  перед чертой, закрыла глаза и что называется – не целясь,  бросила биту. Бита влетела точно в шестой квадрат и встала по центру, будто прилипла. Вичка, так и не открывая глаза, ни к кому не обращаясь, тихо сказала:
  -Люся!
  Все дружно оглянулись на тропинку, ведущую к остановке, и буквально в эту же секунду на ней появилась сама Люська . Хотя весь двор ее теперь называл Маманя. За глаза, конечно. Она, не обращая ни какого внимания на ветер, который азартно трепал ее огненно-рыжие кудри, только слегка придерживая руками цветастый сарафан, легкой походкой, почти парила над тропинкой в сторону двора номер шесть.
  -Маманя! – в один голос обрадовались братья и наперегонки помчались  к ней на встречу.  Обрадовались, потому как ничего запретного не натворили, а про танк договорились не сообщать. Значит маманя сегодня хорошая.  Когда маманя хорошая – лучше нее в мире не сыскать.  Поцеловав сыновей в макушки, взяла их за руки и они вместе зашагали в сторону дома.
   Подвел Глосик. Ни с того ни с сего взял и сообщил:
 - Теть Люся, а ваш Сережа с девчонками лазил в танк!
  Люська прекрасно знала где это танк находится – у нее на Зеленой горке жила подруга , та самая сиреневая Белосежка.
  -И что с того? – Не останавливаясь, неожиданно спокойно переспросила Люська. Глосик быстро осознав свою ошибку, смутился и вжал  голову в плечи,. От чего еще больше стал похож на глосика, который хочет спрятаться в песке. . 
  -А Владя? – уже открыв калитку, оглянувшись, спросила Люська.
  Тут быстро ответил Влад: - Я туда никогда не лазил!
  -Ну и напрасно!, -совершенно неожиданно ответила Люська и тут же спросила старшего сына:
  -А почему Серый мотался туда не с тобой, а с девчонками?
  -А я не успел!  - Быстро сориентировался Влад.  - Серый от меня смылся.
  Маманя растеребила мальчишкам чубы: 
  -Он это может. А как у нас Бабуля?
  -Бабуля хорошо, читает и готовит обед.
  Тут братья окончательно поняли, что  маманя сегодня совсем хорошая и даже ее можно о чем-нибудь просить. По этой части Серый всегда опережал брата.
  -Мамуль! А там на море штормяга, слышишь как ревет ревун? Пошли на Скалки смотреть волны.  Бабуля обещала.
  -Раз бабуля обещала, вот и идите с бабулей, а мы с Владом поедем в город. Ты без него катался на автобусе, так вот теперь он будет кататься без тебя. А за то, что тебя упустил – сегодня останется без мороженного.
  А Влад и не возражал, тем более, что хорошо знал, что маманя пока дойдет до города совсем растает и мороженное непременно предложит сама.
  Влада быстренько переодели в чистенькое и они с маманей умчали на остановку.
  Серый залез на подоконник  и задумчиво смотрел  в след уходящим мамане и брату.
  -Не переживай, Сергуня. Мы ведь тоже пойдем гулять.
  Серый развернулся на подоконнике и крепко прижался к бабуле. Вспомнил Московскую бабулю Таню и Хотьковскую Мартёну. Сергуня, так только они его называли и еще маленькая Татушка. Неожиданно сказал:
  -Бабуль, а давай на море вечером, к вечеру может и маманя с Владом вернутся и мы пойдем вместе. А сейчас давай сбежим к попу. Он тебя звал, и ждет…
Бабуля как-то надрывно вздохнула:
  -Ой ли?  А ну как мама узнает?  -
 нам с тобой достанется.
  -Не узнает… Мы ей не скажем. А и Владька не заложит. Мы никому не скажем, будто мы  ходили в магазин за хлебом.
  Екатерина Николаевна мягко прижала внука к себе поближе, едва заметно покачивая головой, задумалась. А внук буквально растворился в бабуле. Он очень любил ее мягкие руки.  У мамани тоже руки мягкие, но  тяжелые, а у бабули совсем легкие.
  -Бабуль, а ты помнишь, когда мне было холодно или болел, это когда я еще был совсем маленький, ты меня пускала к себе под одеяло и давала свой палец и я сразу согревался и засыпал.
  Екатерина Николаевна поцеловала внука в макушку:
  -А ты хитрый.
  Глубоко вздохнула.
  -Обычно бабушки тащат внуков в церковь, а у нас получается наоборот. 
  И совсем тихо добавила:
  -Пошли. Что с тобой поделаешь. Я и сама уже давно туда хочу зайти. Только всё боялась, чтоб у мамы из-за этого не случились неприятности на работе.
  -Какие такие неприятности?
  -Ей начальство запрещает туда ходить.
  - А она сама хочет?
  -Нет не хочет.
  -Почему?
  -Не верит, что Бог есть.
  -А он есть?
  -Есть.
  -А почему его никто не видит.
  -Его не видит только тот,   кто в Него не верит и Его видеть не хочет. И глазами его увидеть не возможно,  увидеть Его можно только своим сердцем.
  -А ты его видела?
  -Нет. Не видела.
  -Тогда как знаешь, что он есть? Если не видела.
  -Просто  верю, что Он есть. Поверила. Когда была еще маленькая, чуток постарше тебя. Потом перестала. А теперь опять хочу верить. Пошли, Сергуня. Пошли.  Только марш мыть руки- ноги и помой под краном  сандалии, где столько пылюки набрал?!  Только бегом, капуша!
  Сама  одела костюм с пиджачком, в котором ходила на работу, повязала голову любимым  голубым платком. Пулей помылся и переоделся и Серега.
  На улице никто не обратил на них внимания,  так как этой же тропинкой ходили и в магазин и на остановку автобуса.
  -Бабуль, а зачем ходят в церковь?
  -Молиться.
  -Это как ты иногда ночью?
  -Все то ты видишь и слышишь.
  -  А Зачем молиться?
  -Надо просить Бога, чтоб все были живы и здоровы, и чтоб больше никогда не было бы войны.
  -А детям тоже можно молиться?
  - Можно. Только очень тихо, чтоб ни кто кроме Бога твою молитву не слышал. И никому об этом не надо рассказывать.
  -А как молиться?
  -Очень просто. Говори: –Господи помилуй. И потом вспоминай всех тех кого ты любишь.

   От кладбищенской калитки  расходились верующие. В основном пожилые женщины, даже больше  старушки и  деды. На удивление,  были и молодые мамаши с маленькими детьми. Несколько человек встретились и по аллее, ведущей к церкви.
  У  самой церкви  остановились. Серега, на всякий случай остановился за бабулей и наблюдая за ней внимательно, ждал. 
   Екатерина Николаевна никак не могла решиться сделать первый шаг, после которого уже будет не остановиться.  Двери церкви открыты. Внутри таинственная тишина. Оно и не улице тишина, но там внутри тишина совсем иная, таинственная. Не ожидала, что это окажется так не просто спустя почти сорок лет..  Пахнуло воском и ладаном. Этот запах в одно мгновение снес эти  последние лет сорок  прошлой жизни, так будто их и не было вовсе. Она ясно вспомнила, как легко, шумно и свободно, не задумываясь,  с певчими сестричками влетала в громадный московский храм  Христа Спасителя и торопилась занять свое место за  певницей. Дьякон ворчал, чтоб не шумели и осенял крестом.
  И вот теперь она и не заметила, как перекрестившись, шагнула и оказалась внутри. 
  Служба совсем недавно закончилась, а вместо прихожан остались только ими зажженные свечки. 
   Какое-то время они стояли в притворе, держась за руки,  Серега чуть позади, как будто в растерянности. Бабушка и внук. Справа от них табуретка и маленький столик со свечками. Рядом со столиком , та самая, уже знакомая  старушка в белом платочке, которую Серега уже однажды видел. И если в прошлый раз она его кольнула своим глубоким пронзительным взглядом, то в этот  раз эти глаза мягко, едва заметно улыбнулась. Екатерина Николаевна это сразу заметила и шепнула внуку:
   -Похоже, ты здесь уже свой.
Подошла к столику, поздоровалась и взяла три свечки.  Оказалось,  у бабульки хороший слух, она  улыбнулась:
  -Как же не свой?  У Господа все свои.  Внучка вашего уже видела, почемуто думала, что и Вас непременно увижу. Внучок  про Вас рассказывал.   Вы не иначе как к батюшке,  скоро выйдет.  А свечки  - вот там в песочек поставите – на праздник.
  Екатерина Николаевна с внуком прошла в указанном направлении.  Перед праздничной иконой – небольшой столик. На нем круглый латунный поднос  с песком.  В песке, чуть потрескивая,  догорают свечи.  Серега внимательно наблюдает за бабулей.  Она дает ему одну свечку, а сама подходит к иконе,  надрывно вздыхает, крестится, кланяется до пола три раза, делает еще один шаг,  совсем близко к иконе, еще раз крестится и целует икону.   Потом зажигает от другой свечи, свою и ставит ее в песок рядом, на круглом латунном подносе.  Оборачивается к внуку:
  -Это Богородица, мама Господа нашего Иисуса Христа.  И ты поставь свою свечку Богородице . 
 А сама отошла в сторону, где под деревянным распятием, которое Серега уже видел, стоял еще один столик с большим прямоугольным подносом, где  догорали свечи. И опять крестилась и кланялась.
  Серега кивнул и на цыпочках подкрался к иконе. Зажег свечку от бабулиной, поставил в песок. Свечка, играя язычком огня,  несколько раз потрещала, выбрасывая кольцами голубой дымок и разгорелась ровным высоким пламенем. Только тогда Серега посмотрел на икону.
  -Это она и есть.  – подумал.
  Совсем молоденькая, сказочно красивая  женщина с иконы в  темно-красной накидке, слегка склонив голову,  добрыми,  но строгими глазами  смотрела прямо на него.  И в руках у нее  был большой голубой платок, которые она протягивала вперед, толи показывая, толи  толи предлагая под него спрятаться.
   -Это она и есть  - опять подумал Серега и будто услышал, как бабуля иногда  пела:
     -Царица моя преблагая, пресвятая Богородица…
Хотел ей спеть. Но голос почему-то не слушался и тогда он просто шепотом сказал: 
  - Так вот ты какая… Царица…
Поклонился , как бабуля,  и тут услышал тихий бархатный голос батюшки:
  -Так вот ты какая,  Екатерина Николаевна…
    Дальше бабуля очень долго и тихо разговаривая с батюшкой медленно прошла за ним  вперед, глубже в церковь. Остановились возле столика на котором лежала  толстенная книга и большущий крест.  Батюшка очень быстро читал молитвы. Потом  Бабуля встала на колени, а батюшка накрыл ей голову длиннющим тонким, голубым  покрывалом. Бабуля начала что то сбивчиво рассказывать, но долго не смогла, и неожиданно беззвучно заплакала. Ничего особенного в этом Серега не видел, так как бабуля у него была плакса. Она плакала, когда иногда дома молилась, либо после того как поссорится с дочкой, плакала на день Победы, или когда вспоминала батьку или Сталина. Но тут она плакала так сильно, что у нее тряслись плечи. Серега ринулся к бабуле, подумав, что ее надо срочно спасать. Но батюшка остановил его строгим взглядом, как бы отчертив черту, через которую переходить нельзя, а бабулю прижал к себе рукой, как бы защищая.
  Наконец бабуля успокоилась. Батюшка  перекрестил ее голову и помог подняться с колен. Она хотела что-то еще сказать, но,  похоже не могла. Батюшка ее погладил по спине, еще раз перекрестил, дал поцеловать крест и тихо сказал, но Серега услышал:
  -Отпускаются тебе раба Божья Екатерина все грехи твои…
  Бабуля, как бы очнулась:
  -Отец Никодим, но я же ничего не смогла рассказать. Я так ревела, что Вы ничего не слышали.!
На что батюшка ответил:
   -А мне и не надо. Господь всё слышал…
Проводил бубушку с внуком до выхода и уже на улице спросил:
  -А знаете какой сегодня праздник?
  -Стыду головушке, только сегодня и узнала , отец Никодим.
   -Правильно.  Сегодня праздник иконы Покрова Пресвятой Богородицы…
И тут бабуля опять разревелась.
  После чего бабушка с внуком отправились домой.
  На обратном пути Серега  всю дорогу забегал вперед и заглядывал бабуле в глаза, чтоб убедиться, что она больше не плачет. Но она теперь улыбалась.
  День задался!
  Скоро пришла маманя с Владом и принесли четыре  мороженного эскимо.  Но бабулин обед не испортили, так как бабулин обед – самый вкусный обед, даже после эскимо.
Волны ходили смотреть всей семьей. Маманя была весь вечер хорошая и счастливая.  Рассказала, что нашла обмен на Львов, и летом собирается переехать.