Сладко есть, да горько расплачиваться. глава втора

                2

        Только лишь подошла зима к середине, только лишь разыгралась метелями да сильными морозами, а Петруша уже был гол как сокол. Всё продал, всё промотал, да и долгов уже успел набраться. Никто ему уже больше не верит в селе и не одалживает. Разозлился Петруша на всех и сидит у себя в избе уже вторые сутки голодный и никуда не выходит. То думает где бы ему достать денег, то проклинает себя за расточительство, а то просто забудется на время, размечтается и строит воздушные замки.

        – Во, дурак, так дурак, – бормотал Петруша себе под нос, – тратил бы по маленько, по чуть-чуть, то и бог знает на сколько бы времени тех денег хватило бы, а так…. Эх, дурак я дурак. А есть-то, как хочется, ой, беда прямо. Вот если б клад, где найти – вот здорово бы было. Эх, да где же ты его найдёшь? Ох, а есть то, как хочется, прямо все кишки подвело. Ой, господи, придется в батраки наниматься. Не хочется. А Ивану то, брату, не на шутку везёт: и урожай хороший собрал, и скотинки прибавилось, да и деньжата водятся. Теперь уж верно на Дуне женится. Эх, да ну его совсем. Ох, как жрать-то хочется…. Нужно наниматься идти. А куда? В нашей деревне меня точно никто не возьмет. Да. Вот если была бы у меня скатерть самобранка – вот здорово было бы! А вот, было бы хорошо, если бы я мог владеть такой способностью: чтобы я не захотел – то всё тут же, сразу, и исполнялось. Вот здорово было бы!

        И не успел ещё Петруша договорить, как раздался вдруг голос Чёрта с угла комнаты:
        – А что, Петруша, хочешь, я наделю тебя этим умением? А?
        А Петруша как услыхал его голос, так и передёрнуло его всего от страха. Спрыгнул он с печи и замахал руками, затопал ногами, заорал при этом, сколько мочи было:
        – Сгинь! Сгинь нечистый!
        – Да не нужна мне твоя душа, Петруша, я так наделю, по доброте своей. Жалко мне на тебя смотреть, исхудал весь, глаза ввалились, рожа почернела, ещё чего доброго сдохнешь с голоду. А мне жаль тебя, уж больно ты хороший парень, а пропадёшь не за грош.
        – Сгинь! Сгинь, нечистый! – кричал в паническом страхе Петруша и уже поднял, было руку, что б осенить его крестным знаменем, но Чёрт в миг прямо растворился в воздухе.

        – Фу, слава Богу, не стало, – с облегчением вздохнул Петруша. – Во привязался, прямо спасу нет. Ох, как больно кишки свело. Ух, как жрать хочется. А что это он мне говорил? – вдруг осенило его, и стал всё дословно припоминать. – Не нужна ему душа моя?! Вот как! И просто так наделит меня такой способностью. Вот как? Всё что захотел, и оно у тебя вдруг сразу есть. Ух ты, вот это да!.. Вот как можно легко и запросто прожить. Ух ты! – от этой мысли у Петруши аж дыхание захватило. – Во дела! Значит всё, что я захочу, то, значит, оно у меня и будет. А раз всё у меня будет, что я захочу, то выходит, я буду счастлив! Ох, как есть хочется! Да-да, всё правильно – если у человека есть всё, что ему захочется, значит, он – счастливый человек! Выходит, я смогу стать счастливым человеком. Во дела! Эх, беда – беса прогнал. Да, это хорошо, это очень мне нравится, и душу не продаёшь и всё имеешь! Да, это очень хорошо, так зачем же я его прогнал? Поговорить нужно было бы, да разузнать всё толком. А может, он всё соврал? Да, нет, к чему это ему. Не может быть. Да, где же его найти. Ох, как жрать хочется…. Может позвать? Эй! Чёрт! Слышишь Чёрт? – негромко позвал Петруша, но в ответ – тишина.

        – Эй, рогатенький, где ты? – погромче крикнул Петруша, но снова тишина, он не появлялся.
        – Эй! Чёрт! Да где же ты? Чёрт! Чёрт бы тебя побрал! Да где же ты запропастился? Чё-ё-рт! – во всю глотку заорал Петруша, испугавшись, что теперь ему нечистого не дозваться. – Чё-ё-ёрт!!!
        – Ты чего это, дурак, раскричался? Не глухой чай, слышу, – послышался спокойный, негромкий голос Чёрта.
        Петруша глянул на голос, Чёрт спокойно сидел за столом, беззаботно болтал свешенными ножками с копытами и играл своим ослиным хвостиком с кисточкой на конце.
        – О, ты здесь, – обрадовался он.
        – Чего надо? – деловито спросил Чёрт, даже не взглянув на парня.

        – Да, поговорить бы не мешало, – нерешительно начал Петруша. – Ты что это всерьёз говоришь? Что мог бы сделать так, что все мои желания, которые я задумываю, сразу же исполнятся? Стоит только захотеть?
        – Да, могу сделать так, но ты же не хочешь! – хитро блеснув своими черными круглыми глазками Чёрт.
        – А душа?.. – робко спросил Петруша.
        – А на кой она мне?..
        – Не возьмешь?! – восторженно воскликнул Петруша. – И, это всё, что я захочу - исполнится?
        – Исполнится всё! Всё что ты захочешь! Ты можешь всего достигнуть, чего только не пожелаешь!
        – Всего-всего? – с горящими от восторга глазами переспросил Петруша.
        – Всего-всего! У тебя будет столько денег, сколько ты захочешь! У тебя будет всё, что ты только не пожелаешь! Стоит только захотеть и всё у тебя тут же появится! И это всегда!
 
        – Во, здорово!
        – Но, одно запомни: если ты когда-нибудь почувствуешь себя несчастным и пожалеешь о прошлом – посчитав, что твоя жизнь не так сложилась, тогда я заберу твою душу, и она попадёт к нам в ад. Идёт? Договорились?
        – Обожди, дай подумать, – невнятно пробурчал Петруша, испугавшись такого оборота.
        – «Ишь, что нечистый удумал, – подумал Петруша, и стал размышлять: – Вот, ладно, пусть будет так, договорюсь я с ним, но что мне нужно? Ну, в первую очередь еда, а потом – одежда. Да, и всё. И если у меня будет каждый день, что поесть, да будет что одеть, то, мне кажется, здесь нет ничего страшного. Да, пожалуй, женюсь я на Дуняше и заживу себе спокойно и счастливо. Да разве я тогда пожалею об этом времени, когда мне нужно каждый день с утра до ночи гнуть спину в работе, чтобы себя прокормить. Эх нет, если у меня всегда будет еда и одежда, то я не пожалею об этом времени, когда сидел голодный и думал, где бы одолжить хоть сколько-то копеек, чтобы не подохнуть с голоду. Нет-нет, не пожалею! Что сейчас у меня хорошего?»
        – А ты не надуришь? – недоверчиво спросил Петруша.

        – Нет! До тех пор, пока ты не пожалеешь, душа твоя будет свободна, – серьёзно говорил Чёрт.
        – Ну, что ж, хорошо – договорились, – с тяжёлым вздохом согласился Петруша.
        Ударили по рукам, и Чёрт исчез, сказав напоследок:
        – Не стесняйся, Петруша, не скромничай, всё, что только твоей душе захочется, всё проси. Всё исполнится!
        Остался один Петруша, посидел немного, обвел, пустую комнату глазами и ему стало страшно после этого разговора. Тишина в доме запала невыносимая. Петруша посмотрел на стол и подумал:
        – «А не надул ли меня Чёрт? Что б задумать? Чего же пожелать? Ох, есть как хочется, хоть бы ломоть сухого хлеба был бы».

        И вдруг прямо перед Петрушей, на столе, появился кусок чёрного сухого хлеба. Петруша даже отпрянул от него, так это произошло неожиданно, но сообразив, что случилось, как-то натянуто улыбнулся и опасливо, осторожно протянулся к нему. Взял его в руку, внимательно рассмотрел, понюхал и несмело откусил маленький кусочек. Тщательно разжевал, прислушиваясь к вкусу, и убедился, что это самый обыкновенный крестьянский хлеб, только засохший. А разобрав это, стал быстро уплетать его за обе щеки с жадностью очень голодного человека. Съев половину ломтя и этим утолив первый острый голод, Петруша уже не спешил, ел не жадно и откусив очередной раз, мечтательно подумал: – «Вот бы щей ещё, то и было бы здорово». Только лишь подумал Петруша, как тут же, перед ним появился казанок с горячими, пахучими щами. Петруша достал ложку, осторожно попробовал, и тут же его лицо расплылось в блаженной улыбке.
        – Ух, ты – вкуснятина то какая, – даже причмокнул он от удовольствия, и быстро всё съел.

        - Ох, что б ещё поесть? – произнёс довольный Петруша, обтирая руками рот. – Вот бы ещё копчённую свиную ножку, да винца немножко не помешало бы.
        Не успел он это промолвить, как всё сейчас же появилось. Отрезав кусочек пахучего копчёного мяса, Петруша с видимым удовольствием принялся жевать его, время от времени запивая глотком превосходного вина. Потихоньку уничтожил приличный кусок мяса и выпил порядочное количество вина. Аж вспотел Петруша, и тяжело отдуваясь, пробормотал:
        – Ох, и наелся же. И как вкусно всё. Вот бы еще пару яблочек на закуску, тогда вообще хорошо было бы.
На столе перед ним, тот же час появилось два румяных наливных яблочка.
        – Вот так, чудеса-а-а, – пробормотал он, и с хрустом откусил большой сочный кусок и сразу рот его наполнился кисло-сладким, прохладным яблочным соком, а сильный аромат так и пошёл по комнате.
        – Вот это вкуснятина! – пробормотал чавкая Петруша, и чуть не поперхнулся соком. – Чудеса, да и только! Сколько живу, и ни разу ещё таких вкусных яблок не пробовал. Да, и не наедался так вкусно и сытно никогда.
    
        Управившись с яблоками, Петруша в высшей степени довольный, тяжело отдуваясь, полез на печку. Умостился там поудобней, натянул на себя дырявый тулуп, принялся рассуждать:
        – Во диво то какое, что только подумал себе, что только пожелал, как оно у меня сразу и есть. Как всё просто и душу не продал. А то пахал, пахал, трудился, трудился, а чтобы вкусно поесть, то только в праздники большие попадало. А тут на тебе: живи себе в своё удовольствие. Ешь, что хочешь. Пей, что хочешь, и всё так – за здорово живёшь. Да ведь как оно просто и хорошо прожить-то можно, а я дурак всё гнал от себя нечистого. Эх, да кто знал, что оно так будет? Кто знал? Да-а-а, а я всё-таки надул Чёрта! Эх, надул! А он дурак, чурбан рогатый думает, что я когда-нибудь пожалею за тем временем, когда всё продавал с дому. Когда голодный сутками сидел и думал, где бы одолжить хоть немного денег, чтобы не подохнуть. Эх, дурак он, дурак, свиное рыло. Козёл рогатый, – но тут Петруша спохватился, подозрительно осмотрелся, не подслушал ли Чёрт, а то он здорово разболтался и внимательно осмотрев комнату, тускло освещённую догорающей свечёй и не заметив ничего подозрительного успокоился. Покрутился на печи умащиваясь поудобней и продолжил рассуждать: – Да-а-а, теперь любой мне позавидует. Не жизнь, а малина прямо настала. Живи теперь в своё удовольствие. Ох, ох, фу-у-у, – заохал Петруша, переворачиваясь с боку на бок. – Твёрдо что-то стало, давит бока печь проклятая – прямо спасу нет. Вот бы перинку.

        Тут Петруша почувствовал, что его что-то приподняло. Испугался он, дернулся и хотел было уже кричать, но почувствовал, что опустился на что-то тёплое и очень мягкое.
        – Ух ты – перина. Во дела! Отродясь ещё на перине не спал. Как барин теперь какой-то спать буду. Но что ж это? Что ж я за барин такой? Сам лежу на перине, а под головой портки рванные, вместо подушки, нет, пусть уже и подушка, да и одеяло атласное. Вот теперь и совсем хорошо, Во, жизнь у меня настала! Прямо не жизнь, а сплошное удовольствие. А теперь вот возьму и женюсь на Дуне. Нет, теперь не откажется. Ох, и заживём мы с ней,… – и Петруша мечтательно улыбнулся, стал строить планы на своё счастливое будущее и так не заметно для себя погрузился в дремоту и заснул.

        Заснул крепким здоровым сном молодого сильного человека. Спит Петруша и снится ему его отец покойный, будто вошел он старый и дряхлый в комнату, а Петруша, как увидел, так и застыл возле стола с недоеденным яблоком в руках. Старик прихрамывая вышел на середину комнаты, стал напротив Петруши и старческим, дрожащим голосом заговорил:   
        – Эх ты, Петруша, Петруша. Так-то ты мои заветы исполняешь! Так-то ты, значит, к предсмертной воле отца своего прислушался! Так-то ты меня почитаешь?! – говорил старик, и чем больше он говорил, тем голос его в начале тихий, дрожащий, старческий, потихоньку всё укреплялся и становился всё сильней и громче. – Я говорил вам, завещал вам придерживаться трёх заветов, а ты все их нарушил. Ты и ленив, и с братом поссорился, и на чужое добро позарился! Лёгкого хлеба захотелось? А теперь ты и душу продал!
        – Нет! Нет! Я не продавал душу! – крикнул Петруша, дрожа всем телом от страха.

        – Продал душу! Продал! – твёрдо произнёс старик и закричал громовым голосом: – Да будь ты проклят!
        – Нет! Нет, отец! Не продал я! – возопил Петруша, дрожа всем телом от страха, но старик внезапно исчез.
        – Продал! Продал! – дружно со всех сторон взревели голоса.
        Петруша, стуча зубами от страха, оглянулся кругом, и увидел множество ужасных рож, выглядывающих из каждого угла, и дружно орущих:
        – Продал! Продал!
        – Но я ведь не жалею! – возопил Петруша, да так убедительно и с такой надеждой, прозвучавшей в голосе, как будто эта фраза должна была всё опровергнуть и спасти его. – Не жалею!!!
        – Пожалеешь! Пожалеешь! – ревели уроды в ответ страшными голосами.
        – А-а-а…. Убью!.. Вон!.. – не своим голосом заорал Петруша, и схватил рогачи, стоявшие возле печи, ринулся на них.
        Но тут всё разом стихло: Петруша проснулся. Он был мокрый весь в поту и тяжело дышал, как будто пробежал неблизкий путь.

        – Фу-у-у, – с облегчением выдохнул Петруша, обводя глазами комнату. – Во страсти-то. Во беда. Ну и приплетётся же такое.
        В комнате было светло, на дворе день был уже в разгаре.
        – Что это я так разоспался? – пробормотал Петруша, подтягиваясь в постели. – А это видно перина виновата: мягко и вставать не хочется. А вот без неё не поспишь долго: твёрдо, так за ночь отдавишь бока, что аж болеть начинают – по неволе встанешь. А теперь – здорово! – говорил Петруша, нежась в постели, и тут ему на глаза попалась вчерашняя ножка, что лежала на столе.
        Петруша улыбнулся и поспешил к столу. Усевшись, он с видимым удовольствием принялся за еду, заказав ещё себе, и сыр, и сметану, и колбасу, и пирогов. Набив брюхо так, что дышать стало трудно, Петруша повел по избе глупыми, маслеными, поддернутыми сонливой дымкой глазами, и снова полез на печь. Через некоторое время его богатырский храп, сотрясал стены избы. Проснувшись, Петруша так же с жадностью набрасывался на пищу и каждый раз, как садился есть, всё обновлял себе стол всякими деликатесными блюдами. Но прошло две недели и это занятие ему порядком надоело, и он ел уже без всякого удовольствия самые изысканные, вкуснейшие блюда. Совершенно не стало никакого аппетита, даже на ту пищу, о которой он раньше мог только мечтать, сейчас он уже на неё и смотреть не мог. Спать тоже не хотелось, и так все бока отлежал. Выглянул в окошко, а на дворе оттепель. Солнышко пригрело, с крыши свисали длинные сосульки, и капало с них. Местами и снег растаял.


        – Весна уже скоро, – пробормотал с улыбкой Петруша, и очень ему захотелось пойти на улицу, погреться на солнышке, да пройтись по деревне.
        Оделся он во всё новенькое, взял серьги золотые и пошёл к Дуняше. Идёт и проталины аккуратно обходит, чтобы не стать в грязь своими дорогими сапожками на высоком каблучке, да с загнутыми к верху острыми носками. Смотрят бабы на него, таращат глаза - удивляются перемене. Заметив это Петруша ещё выше задрал подбородок, ещё сильнее выпятил грудь и, торжествуя в душе, пошёл гордо вышагивать под изумлённые взгляды баб. Вдруг услышал Петруша, бубенчики звенят. Смотрит, а навстречу тройка мчится. Правит ею толстый как бочка купец, заросший аж по самые глаза чёрною густою бородой. А с купцом и дочь его едет, такая краснощёкая, чернобровая полненькая, как пышечка купчиха.
        – Эх, ма…! – только и произнёс от удивления Петруша, пяля глаза на купеческую дочь.

        Поравнялась с Петрушей тройка, вскочило её колесо в выбоину дороги и брызнула грязь из-под колёс, с ног до головы обрызгав Петрушу мелкими капельками. Купчиха прыснула со смеху, прикрыв пухлой рукою рот. Купец же просто не заметил этого или сделал вид, что не заметил, во всяком случае, даже бровью не повёл.
        Обтёр лицо рукавом Петруша, постоял, посмотрел в след купчихе и наконец махнул рукой, как человек решившийся на что-то, плюнул на землю, притопнул ногой и пошёл назад к себе домой, думая:
        – «Да зачем мне эта Дуня сдалась? Пусть воображает больше, а я вот лучше на купчихе женюсь. Пусть позавидуют! А что Дуня? А ну её крестьянку».
        Пришёл Петруша домой, пожелал лучший наряд, да тройку-птицу. Встала перед ним тройка быстрых вороных коней. Молодых резвых, они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, били копытами землю, готовых сорваться в любую секунду и понестись с быстротою ветра. Быстро переоделся, причесался Петруша – стал ещё краше. Вскочил в коляску – крикнул коням:
        – Эхэ-эх, родимые – пошли!

        Кони все разом сорвались с места и понеслись во весь дух. Заломил ухарски шапку Петруша, уселся как-то бочком по молодецки и ещё раз прикрикнул на лошадей, птицей помчался по селу, под весёлый перезвон серебряных колокольчиков. Бабы аж к плетням выбежали и даже рты поразевали от удивления, во все глаза таращились на Петрушу. Он же радостно скалил зубы, а увидев Дуню подбоченился, подморгнул ей задорно и вылетел в поле. Помчался вслед за купцом.
        Приехал Петруша в город, разузнал, где тот купец проживает, подумал немного и решил жениться и хотел, было уже сватов засылать, а тут событие прямо произошло. Проезжала через этот городок княжна, держа путь в столицу, к царскому двору. И на пути её следования собирался народ, чтоб поглазеть на богатую карету, на чопорную свиту и если повезёт, то и на саму княжну, если та в окошко вдруг выглянет. Затесался в такую толпу Петруша, и уже было начал зевать от скуки, как толпа всколыхнулась. Смотрит парень поверх голов, видит, красивая карета мчится, запряжённая шестернёй породистых лошадей. На козлах сидел чистенький нарядный кучер, правивший лошадьми, а сзади за каретой стоящих на подножке двух гайдуков в полном вооружении.  А позади, на добрых конях, сопровождала её пышная свита.

        – «Вот бы саму княжну увидать», – подумал Петруша.
        В этот Момент отодвинулась шторка и выглянула княжна из окошка кареты, проезжая как раз мимо Петруши. Парень увидел серьёзное, гордое и очень миловидное лицо молодой девушки. Она посмотрела куда-то вдаль, поверх голов толпы и случайно на секунду встретилась с Петрушей взглядом. Опустила шторку.
        – «Вот это да!… Вот это красавица! – подумал восторженный парень. – Вот бы мне в жёнки её. Князем быть – это да!.. А что там купец? Купчишка. Птьфу и растереть. Всё женюсь на княжне», - решил Петруша.
        Не долго раздумывая, собрался и приехал в столицу. Здесь назвался заморским графом, купил себе огромный дом. Обзавёлся многочисленными слугами и зажил на широкую ногу, готовясь жениться на княжне, как тут на одном балу увидел царевну. Она оказалась премиленькой, хорошенькой девушкой, хоть и очень капризной, и своевольной, как, впрочем, и все царевны в мире.

        – «Хороша! – подумал Петруша и решил: - Всё женюсь на царевне! Не нужна мне княжна, ведь быть царём – это ведь лучше, чем князем. А царь-батюшка уже больно стар уже – долго не протянет, скоро помрёт. Вот я тогда и сяду на престол. Тогда и завладею всем царством и заживу ещё лучше прежнего.
        Петруша попытался было заигрывать с царевной, но видя полное равнодушие к своей особе, загадал:
        – Хочу, чтобы царевна полюбила меня и вышла за меня замуж!»
        Только лишь пожелал это Петруша, как увидел, что в эту самую минуту, царевна вздрогнула и как-то особенно внимательно посмотрела на него. Посмотрела очень пристально с долей удивления, будто увидела его лишь только что, в эту самую секунду и удивление, и восхищение очень заметны были в её взгляде. Петруша перехватил её взгляд, улыбнулся ей нежно. Царевна смутилась от такого уж очень откровенного взгляда и отвернулась. Но после этого на протяжении всего вечера Петруша часто ловил на себе внимательный взгляд царевны. В общем, всё пошло, как водится, и на превеликое удивление вельмож, царь батюшка не стал противиться выбору дочери. Через месяц сыграли великолепную свадьбу.

        Необычайно был доволен Петруша, что всё так прекрасно сложилось по его желанию. Однако радовался он не долго. Прошло три месяца, полгода, а царь всё скрипит, и умирать вроде и не собирается. Стал злиться Петруша, нервничать, всё чёрные мысли ему покоя не давали, «грызли» его и днём, и ночью. Почернел Петруша, осунулся, ходит чёрный как туча грозовая, слова приветливого никому не скажет. Прошло ещё два месяца, а царь вроде бы ещё бойче, да живей стал чем прежде был. Психанул Петруша и пожелал царю-батюшке смерти. В тот же день царь и помер. Закручинились все придворные, плакали по царю и бояре, всем его доброго жалко было, а пуще всех убивалась молодая царевна. Только один Петруша радовался этой смерти, ходил и руки потирал украдкой, старался, чтобы никто не заметил его приподнятого настроения. Похоронили его со всеми почестями, как и положено и занял престол Петруша и стал править народом по своему усмотрению, довольный был молодой царь, радости по началу не было границ, но вскоре и это ему прискучило. Захотел править он всеми царями и королями, словом всем миром. На превеликое удивление знати все короли и цари земли спокойно, без войны признали его главенство. Исправно присылали ему дань золотом та диковинными дорогими вещами. Но прошло какое-то время, и снова заскучал, загрустил Петруша. Ничего ему не мило стало, всё ему приелось: богатство, почести, власть. Чтоб он не захотел, всё сейчас же ему исполнялось, будь то большое или маленькое желание – исполнялось сейчас же в ту же секунду, не стоя ему никакого труда. Всё было очень легко и доступно, и поэтому – обыденно, а следовательно, неинтересно и скучно. Всё ему стало немило, так как желания не успевали созреть и разбудить воображение, не успевали толкнуть его к действию для достижения оных, как тут же исполнялись, лишая его борьбы, труда, а с ними и радости и счастья, которые как дополнительная награда окутывает счастливчика добившегося успеха. Желания его исполнялись сейчас же и поэтому Петруша не чувствовал никакой радости, и всё ему стало скучным и неинтересным. Он ставал всё печальней и печальней.

        И вот однажды возвращаясь с охоты, он также был угрюм, как и обычно, потому что и на охоте его желания тут же исполнялись, не давая разгореться азарту. Ехали с охоты мимо какого-то села, он вдруг увидел пару крестьян. Они стояли невдалеке возле телеги и с нескрываемым любопытством смотрели на возвращение царской охоты. Сразу, как увидал их Петруша, что-то защемило у него в груди. Что-то очень знакомое и родное ему показалось в этих крестьянах. Присмотревшись повнимательней, он узнал брата Ивана и Дуню. Тёхнуло сердечко Петрушино, вспомнилось ему всё, что было. Вспомнился отец. Деревня, даже запах почудился ему свежего душистого сена и тихого летнего вечера, когда он стоял с Дуней под берёзой. Вспомнил, каким он был свободным, беззаботным, весёлым. Вспомнилось и сердце сдавило болью, затрепетало оно и горько пожалел Петруша о той жизни, глядя в любимые, и столь желанные черты Дуниного лица. Как ему захотелось сбросить царскую одежду, уйти от всех дел и снова стать тем свободным, весёлым беззаботным парнем. Да взять косу, да накосить душистых трав, или пройтись с плугом, вспахивая землю, переворачивая пласт за пластом и вдохнуть тем густым тёплым запахом земли, а вечером, с приятной усталостью в теле, постоять с Дуней у берёзы, снова посвиданичать.

        – «Ох, Боже!» – с болью выдохнул Петруша, он понял, что не так сложилась его жизнь, не так всё вышло, как он хотел.
        – «Не так, всё не так!» – со слезами на глазах прошептал он, и тут взгляд его остановился на видневшейся не вдалеке избе. Он сразу же узнал и избу, и двор. Это был отцовский двор. Он был уже немного богаче, зажиточней. Везде чувствовалась хозяйская рука и достаток.
        – «О, да наш Иван совсем забогател,» – подумал Петруша и порадовался за брата. И в тоже время у него снова невыносимо защемило сердце, ему очень захотелось зайти в отцовскую избу и побыть в ней. Такой с детства знакомой и родной. И ему невыносимо захотелось вернуться назад. Убежать от этой тоски зелёной и снова стать таким как был. – «Эх, брошу всё, пусть царствует кто хочет,» – подумал Петруша, и сбросив свой дорогой плащ и во всё горло расхохотался, весело и свободно своим мыслям.
        – Езжайте вперёд – я догоню! – велел он свите, а сам подъехал к брату Ивану и Дуне.

        Они низко поклонились и с опаской на него посматривали.
        – Как здорово, что я вас встретил! Вот теперь и пожить можно! – воскликнул Петруша с радостью, и соскочив с коня шагнул к Ивану. Правда, поживём? Брат!
        – Нет-нет! Хватит жить уже, Петруша, – произнёс появившийся Чёрт, улыбаясь и кривляя рожи. Ты пожил уже на славу! Хватит! Ты уже и так нажился достаточно!
        Задрожал Петруша всем телом, заслышав голос Чёрта, и вспомнил уговор.
        – Эх, сгубил я себя! Сгубил! – воскликнул в отчаянии Петрушка. – Да, пусть будет проклят тот день, корда я заключил с тобою договор и подпал под власть твою.
        – Нет, Петруша, ехидно смеялся Чёрт, – под власть ты мою попал не тогда, а раньше. На много раньше! Под власть ты мою попал тогда, как только стал лениться. Вот так дорогой!

        Рухнуло к ногам Ивана и Дуни мертвое тело Петруши. Они вскрикнули от испуга и отступили в сторону. Оглянулась свита на пронзительный вскрик Дуни, и вернулись, подобрать мёртвое тело молодого царя.      
               
                КОНЕЦ.