Братец Апрель

(недетская зимняя сказка)

 

 Пролог

 

...Ручьёв подумал, что никогда еще столь крупный (если не громадный) человек не переступал порога его кабинета. И при этом человека этого язык не повернулся бы назвать толстым. Он был просто очень высок (не ниже ста девяносто пяти, подумал “Ржевский”, как обычно попав “в десятку”) и имел атлетическое сложение.

 Хотя отнюдь не являлся спортсменом-тяжелоатлетом.

 Этого человека звали Вячеславом Сергеевичем Вересковым, и в данный момент он исполнял обязанности генерального директора крупнейшей в регионе строительной компании “Стройгигант”,

 “...и без крайней необходимости он бы к нам не обратился”, - закончил Ручьёв свою мысль, пожимая огромную ручищу Верескова. 

 - Присаживайтесь, Вячеслав Сергеевич, - “Ржевский” жестом гостеприимного хозяина указал на кожаное кресло для посетителей (не раз испытанное на прочность грузной тушей Кравченки).

 - Благодарю, - Вересков опустился на край кресла, явно не без опаски. Ручьёв отметил некоторую бледность его лица и покрасневшие, вероятно, вследствие бессонницы, белки довольно выразительных серо-зеленых глаз.

 - Итак, что вас ко мне привело? Точнее, к нам привело?

 Вересков не успел ответить - в дверь постучал Саша Ивушкин и сообщил, что кофе готов.

 - Кофе, Вячеслав Сергеевич? - Ручьёв любезно улыбнулся, однако ответной улыбки на весьма хмуром лице Верескова не возникло.

 - Благодарю, но за последние дни я и так превысил все мыслимые нормы потребления кофеина... Если у вас есть минеральная вода...

 - Конечно, есть, - Ручьёв кивнул Ивушкину, - Бутылку нарзана, Саша, и пару стаканов. И никаких звонков и тем более визитеров. Всех отсылай к Кравченке.

 - Так точно, шеф, - Ивушкин, молодой, подтянутый, стройный, с несколько более темным пушком над верхней губой, чтобы это можно было счесть обычной небритостью, идеально сошел бы за юного белогвардейского адьютанта. Выправка у него была истинно военной, в чем не было ничего странного, ибо в свое время Саша закончил современный “кадетский корпус” - то бишь суворовское училище. Вот только карьера военного его так и не прельстила.

 После того, как на рабочий стол Ручьёва была водружена бутылка охлажденной минеральной воды и поставлено два стакана, а Ивушкин вновь бесшумно испарился из кабинета, “Ржевский” уже внимательно, без улыбки посмотрел на Верескова.

 - Итак?

 Тот сделал пару глотков из своего стакана, отставил его в сторону, произнеся механическое “Спасибо”, и в свою очередь вскинул на Ручьёва глаза.

 - Как вам известно... наверняка... в силу обстоятельств я сейчас вынужден исполнять обязанности главы “Стройгиганта”.

 - Обстоятельств? - Ручьёв чуть приподнял бровь, и Вересков слегка поморщился - не время играть в кошки-мышки, но раз этой “кунице” захотелось поиграть...

 - В силу убийства гендиректора “Стройгиганта” Цветова, - довольно резко сказал Вересков. - Заказного убийства.

 Ручьёв невозмутимо кивнул.

 - Продолжайте, Вячеслав Сергеевич.

 - Продолжать? Извольте, - взгляд Верескова сделался настолько тяжелым, что даже “Ржевскому” на секунду стало не по себе, - Тем, кто убрал Цветова, неймется установить контроль над компанией, и они б его уже установили... если б не небольшое препятствие, - Вересков коротко усмехнулся, - Пока я исполняю обязанности гендиректора, этого не произойдет, - и он снова сделал глоток воды.

 - Ясно, - Ручьёв, чуть сощурившись, пристально посмотрел на своего посетителя, - На вас уже пытались давить? Подкупом или угрозами?

 Усмешка на лице Верескова сменилась презрительной гримасой.

 - Безусловно. Но меня, знаете ли, легче просто устранить. Физически. К чему зря время терять?

Ручьёв откинулся на спинку своего рабочего кресла.

 - А не проще ли уступить требованиям, Вячеслав Сергеевич? - теперь голос его звучал мягко, почти вкрадчиво, - Вы ведь своего места первого зама или просто зама вряд ли лишитесь, ибо специалистами вашего уровня и опыта так просто не разбрасываются... Власть переменилась? Ну и что? Власть регулярно меняется и при любой власти люди, умеющие работать...

 Лицо Верескова начало багроветь. Он подался вперед, так сверкнув своими зелеными глазами, что к Ручьёву невольно закралась мысль, что иметь в противниках такого человека как Вересков он определенно не пожелал бы

 - А вот тут вы ошибаетесь, Сергей Александрович, - отчеканил Вересков, - Этим тварям совсем невыгодно поднимать престиж компании. Как вы знаете... наверняка... за всей этой авантюрой стоит господин Гнидин, мечтающий расчистить путь своему “Индустриалу”. В лучшем случае он поглотит “Стройгигант”, предварительно доведя его до банкротства. И главное, ничего ведь не докажешь! - он снова гневно свекнул глазами, - Всем всё известно, но доказательство-то нет! Нет и не будет!

 - Вам нужны доказательства вины Гнидина в убийстве Цветова? - мягко спросил Ручьёв, - Даже если нам удастся невозможное и мы такие доказательства добудем, куда вы направитесь с ними, Вячеслав Сергеевич? В прокуратуру? Суд? Арбитраж? Мэрию?

 Вересков издал короткий невеселый смешок.

 - Я ценю ваше остроумие, господин Ручьёв. И, думаю, вы изначально знали, что я вам отвечу.

 - Знал, - спокойно кивнул Ручьёв, - Вам нужна защита. Безусловно нужна. Особенно сейчас, пока не состоялось собрание акционеров компании и вас официально не избрали главой “Стройгиганта”. Если это произойдет, давить на вас будет куда сложнее... А убирать вас следом за Цветовым - слишком рискованно. Наши законники могут дремать сколь угодно долго, однако и тут есть свои границы, свои правила, переступать которые чревато... Но,- Ручьёв сощурился, - Ваши противники наверняка поняли, вульгарными угрозами и даже подкупом нужного им результата не добиться... Так есть ведь и обходные пути, Вячеслав Сергеевич, верно?

 Вересков слегка помрачнел.

 - Если вы имеете в виду мою семью, то я... принял меры. Сын сейчас находится за границей, на учебе... а жену я отправил подальше от нашего города. К... м-м... родственникам. - неожиданно выражение его хмурого лица смягчилось и по нему скользнуло даже что-то вроде усмешки, - Ну разве что выкрадут моего любимого спаниеля? Для меня это будет весьма ощутимый удар, не спорю...

 Ручьёв тоже коротко улыбнулся.

 - Семья... ну, а прочие? Престарелые родители... любовница, наконец?

 Вересков пожал плечами.

 - Отец живет далеко отсюда, с новой семьей. Матери я лишился еще ребенком. И насчет любовницы полный порядок, - по его лицу опять скользнула усмешка, но какая-то очень невеселая, - Ибо у меня ее попросту нет. Так что, как видите, я с вами предельно откровенен.

 - Вам нужно быть откровенным с теми, кто берет на себя вашу защиту, - негромко и очень серьезно сказал Ручьёв, - И я неспроста спросил вас о близких, ибо это сейчас - наиболее эффективный способ давления на вас. И если вы все-таки не были со мной полностью откровенны, промах в этой области окажется на вашей совести... - он коротко усмехнулся, - Неужели вы и есть тот самый уникальный человек... без слабостей?

 На лицо Верескова набежала тень.

 - Когда-то, пожалуй, на меня могли бы эффективно надавить... когда-то, но не теперь, - он помолчал пару секунд, на эти секунды отведя глаза от лица Ручьёва. Но потом опять вскинул на “Ржевского” напряженный взгляд, - Итак, Сергей Александрович, вы согласны оказать мне помощь?

 - В противном случае я и не стал бы тратить время на беседу с вами, - легко отозвался Ручьёв и холодно улыбнулся, - Более того, скажу, господин Вересков - если кто-то и способен обеспечить вашу защиту, так это мы... и никто иной.

 Ну и наконец мне просто симпатична ваша жизненная позиция... хотя, замечу - такая жизненная позиция порой чертовски осложняет жизнь и приносит много головной боли.

 Вересков усмехнулся.

 - Да, господин Ручьёв, тут вы абсолютно правы.

 Ручьёв нажал кнопку селекторной связи.

 - Саша, пригласи ко мне наших юристов с проектами соглашений по соответствующим формам...

 * * *

 



 Глава 1.
 Слабое место

 1.

 

 Это был дорогой ресторан. Изысканный, можно сказать. И двое мужчин, сидящих за столиком в отдельной кабинке, тоже выглядели вполне благополучно. Даже солидно.

 Они не спеша ужинали и не спеша переговаривались.

 Не спеша... и негромко.

 - Так что мы имеем?- мягко спрашивал один - светловолосый и голубоглазый мужчина лет тридцати-тридцати пяти на вид у своего собеседника - толстеющего и лысеющего, явно уже перешагнувшего сорокалетний рубеж, - Что? - и сам же себе отвечал, - Ничего. Шиш. Кучу выброшенных на ветер “бабок” и нулевой результат. Это не есть хорошо, Павел Георгиевич...

 - Я сделал все, что мог, - пробубнил Павел Георгиевич, не глядя на собеседника, - Я не виноват, что он непрошибаем.

 Блондин негромко и сухо засмеялся.

 - Или мы оказались неспособны прошибить его... А время-то, Паша, поджимает... Вряд ли мы сумеем что-то предпринять после собрания акционеров, где “Медведя” почти наверняка утвердят в должности гендиректора...

 А оно- не за горами! (лицо толстяка начало багроветь и он потянулся к бокалу с вином).

 - Ну напряги свои извилины, Кирюхин, - почти с ленцой продолжал блондин, - Ты ж его знаешь больше десятка лет! Что, у него нет слабых мест, что ли? - он сощурился, - У всех есть свои слабые места, а у этого нет?

 Кирюхин только шумно вздохнул.

 - Алчность, - блондин для наглядности даже начал загибать пальцы на правой руке, - Азарт... бабы, наконец...

 - Да, - буркнул толстяк, - Ты мальчиков еще помяни... Да он за все семнадцать лет жизни со своей коровой от силы пару раз сходил “налево”! Правда, в последний раз серьезно... - он понизил голос.

 - Серьезно - это как? - на тонких губах блондина появилась насмешливая улыбка.

 Кирюхин издал очередной вздох. Создавалось впечатление, что затронутая его собеседником тема ему, Кирюхину, лично крайне неприятна.

 - Так... Чуть семью не бросил ради зассыхи. Год назад.

 Блондин моментально напрягся. Даже подался вперед.

 - Год назад, говоришь? И что же это за “зассыха”, Паша? Небось какая-нибудь модель, а?

 - Не модель, - мрачно сказал Кирюхин, - Хотя вполне могла бы быть и моделью. Студенточка... двадцати нет. О Снигиреве с трикотажного комбината слышал? Она его приемная дочь. Писаная красавица, вся в мать, только не блондинка, а шатеночка...

 Только сейчас-то к чему прошлое ворошить? Говорю же - год, как они расстались.

 - Да, - задумчиво протянул блондин, - Седина в бороду, бес в ребро... - усмехнулся, - Ну вот, Паша, а ты говоришь - слабых мест нет...

 Кирюхин сделал пару глотков вина и аккуратно отер губы салфеткой.

 - Нет правил без исключений, Костя. Я думаю, ему и в голову не приходит искать ей замену. Так, краткое наваждение...

 - Наваждения могут иметь серьезные последствия, Паша, - негромко заметил блондин, - Перечитай Набокова... впрочем. - он снова улыбнулся, - Это все ерунда. Как там насчет десерта? - и он жестом подозвал к столику услужливого официанта.

 * * *

 

 2.

 Пора действовать

 

 - Итак, господа, расклад ясен? - Малышев обвел холодным взглядом своих подручных - Игоря Лосева (“Лося”), Геннадия Кайманова (“крокодила Гену”), Вадима Николаева (“косого” - парень и вправду чуть косил) и Юрия Сомина (“качка”). - Вопросы есть?

 “Лось” снова взял в руки валяющееся на столике фото девушки, и Малышеву очень не понравился огонек, загоревшийся в его небольших полусонных глазенках. Он уже собрался заново (и строго!) предупредить парней, что девка неприкосновенна, пусть из головы выбросят мечты о том, чтобы поиграть с ней, но тут Вадим прервал паузу.

 - А … по-другому нельзя, шеф? - голос его звучал негромко и не слишком уверенно. - Ведь, если что - статья серьезная, червонец как минимум...

 - Заткнись! - рявкнул Малышев - не хватало только, чтобы этот подонок заразил своей трусостью прочих! - Просчитано все... до миллиметра! До миллиметра, ясно? Вы, четверо бугаев, да еще с “пушками”, не справитесь с детской задачкой?

 Юрий тихонько кашлянул.

 - А если “Медведь” не пойдет на уступки?

 Малышев сухо рассмеялся.

 - Вот это как раз наименее вероятно, ребятки... и вообще не ваша это головная боль. Положитесь на меня, я вас когда-нибудь подводил?

 Ледяной взгляд блекло-голубых глаз в очередной раз остановился на лице каждого.

 Неожиданно широкая физиономия “Лося” расплылась в ухмылке.

 - Ради такой куколки кто ж не пойдет на уступки?

 Слова были верные... однако Малышеву очень не понравился сальный взгляд Игоря.

 -О том, что она “куколка”, забудьте, - холодно и жестко произнес он, - Если дело выгорит, каждый из вас получит достаточно, чтобы покувыркаться с десятком “куколок”. Повторяю - если хоть кто-то, - он пристально посмотрел на “Лося”, - Хоть пальцем к ней прикоснется... яйца оторву. Собственноручно, ясно?

 Физиономия Игоря моментально помрачнела и скисла.

 - Итак... вопросы есть?

 Снова кашлянул Юрий.

 - Нет, шеф. Все ясно.

 - Ну и отлично, - Малышев белозубо улыбнулся, - Итак, сверим часы?

 * * *

 

 3.

 Любовники

 (джокер)

 

Ну что, Ручьёв, опять проблемы? - скучающе спросила Анна, лениво поддевая  десертной ложечкой горку взбитых сливок, которыми была покрыта свежая земляника (ее любимое лакомство).

Ручьёв окинул ее взглядом и в очередной раз подумал - иметь в женах такую блистательную красавицу, умницу и стерву - наверняка иметь постоянную головную боль. Интересно, как справляется с этим Зарецкий?

 - У меня всегда проблемы, - отозвался Ручьёв рассеянно, - Ты же знаешь.

 Анна сощурила свои длинные миндалевидные глаза, к синеве которых невозможно было привыкнуть.

 - И отвлечься от них никак невозможно? Даже во время нечастых обедов с любовницей?

 Ручьёв усмехнулся.

 -Ты ревнуешь меня даже к моим проблемам?

 Анна подперла подбородок тыльной стороной ладони (он не переставал поражаться изяществу ее движений и жестов) и посмотрела на него очень пристально.

 - Ты ж не свои проблемы обычно решаешь, Серж, а чужие...

 Он коротко вздохнул.

 - Чужие? Все относительно, любовь моя, - сегодня чужие, завтра - мои.

 - И с кем это связано на сей раз? - небрежно полюбопытствовала Анна, - Уж не с “Медведем” ли из “Стройгиганта”?

 - С ним, - кивнул он, - И тебе известно?

 Она хмыкнула.

 - А кому не известно? Вначале заказное убийство Цветова... теперь давят на Верескова, который с большой степенью вероятности займет его место, так?

 - Он обратился к нам за помощью, - неохотно ответил Ручьёв и сделал еще пару глотков вина, - Ну, охрану-то мы ему обеспечили не хуже, чем главе какой-нибудь банановой республики...

 Анна усмехнулась.

 - А его семье тоже обеспечили?

 - Семья в безопасности, - Ручьёв повертел в пальцах зажигалку (настоящий “Зиппо”), но закуривать не стал, - Сын за кордоном, в порядке студенческого обмена... супруга - на родине, якобы в отпуске... - неожиданно и по его губам скользнула тонкая усмешка, - Только один “член семьи” остался без охраны - его спаниель, к которому Вересков, похоже, привязан больше, чем к жене и сыну вместе взятым...

 Анна не засмеялась.

 - Ну тогда в чем проблема? Гнидина не за что ухватить? Согласна, это старый осьминог - скользкая... мерзость. А вот копни-ка его окружение, Серж. Уверена, разочарован не будешь. Чего стоит тот... - она прищелкнула пальцами, - Черт, не помню фамилии... словом, шеф его безопасности...

 - Малышев, - подсказал Ручьев, - Только этот - еще более скользкая... рептилия. Впрочем, копаем мы, копаем... И уверен - накопаем не сегодня-завтра. Нам бы в агентство еще хорошего хакера...

 Анна улыбнулась.

 -Могла бы рекомендовать одного... но не уверена в его надежности. Парнишка настолько продажен, что сам иуда искариот от зависти бы сдох.

 - Тогда не надо, - согласился Ручьёв, - А вот ты, мой ангел, раз уж так прекрасно осведомлена... подскажи, что может Вересков скрывать?

 - Скрывать? - Анна изумленно вскинула свои изящные брови, - Солнышко, да он честен до абсурда и принципиален до тошноты! - и закончила, отправив в рот очередную ягоду, - Конец цитаты. Слова не мои, а Зарецкого - ну, ты знаешь, насколько верны его характеристики, да?

 Ручьёв усмехнулся.

 - Как же в этом случае “Медведь” зажился на этом свете? Честен до абсурда!

 Анна повела плечами.

 - “Медведь” не хапает как крыса, однако, это не означает, что он дурак. Отнюдь. Медведи... они и коварством обладают, Серж. Они тупы и добродушны лишь на взгляд идиота...

 - Тоже цитата?

 - Мои наблюдения. Личные, - Анна отставила от себя вазочку с земляникой и закурила свои любимые Vogue, - Да! - внезапно взгляд ее оживился, - Погоди, Серж...

Если не брать в расчет деловые качества... было, было дело, милый. Правда, год назад.

 - Какое дело? - Ручьёв моментально подался вперед, став похожим на гончую, наконец-то взявшую след, - Уточни...

 Анна поморщилась (что нисколько не нарушило совершенной гармонии черт ее лица).

 - Ненавижу копаться в чужом грязном белье... Прости, не следовало мне вообще упоминать об этом. Вечно мой язык меня подводит...

 - Стоп,- Ручьёв несильно сжал тонкие пальцы ее левой руки, - Карты на стол, ангел. Заключая с Вересковым соглашение, я интересовался, можно ли на него надавить через кого-то, и знаешь, что он мне ответил?

 - Нельзя, - усмехнулась Анна, - По крайней мере, не сейчас.

 - Ведьма, - со вздохом констатировал Ручьёв, откидываясь на спинку своего стула. - Ладно, проси чего хочешь, я весь твой...

 - Ты давно мой, - отчего-то с грустью сказала Анна, - А что касается “Медведя”... этот орешек пуст, Серж. Точнее, остались лишь скорлупки... Вересков “разгрыз” его еще год назад. Ну, хорошо, - она коротко вздохнула и затушила окурок в хрустальной пепельнице, - Все просто и банально. Год назад у него была... скажем так, связь... Черт, до чего ненавижу это пошлое словцо?

 - С кем связь? - очень мягко спросил Ручьёв, - Надеюсь, не с собственной секретаршей?

 Анна усмехнулась.

 - Да кого сейчас удивишь связью с секретаршей? Нет уж, бери выше. О Скворешникове слышал? Я художника имею в виду.

 На лице Ручьёва появилось изумление (впрочем, наигранное, - глаза-то его смеялись).

 - Неужто... с ним?

 Анна расхохоталась.

 - Ладно тебе, Серж, придуриваться! Ты уж наверняка догадался, с кем, да? С его прелестной маленькой племянницей, падчерицей Снигирева с трикотажного комбината.

 - И... серьезно все было или так, от скуки? - осторожно спросил Ручьёв.

 - Слышала, что серьезно, - Анна опять заговорила скучающим тоном, - Слышала, что он едва свиноматку свою не бросил ради девочки, годящейся в дочери. Но, впрочем, опомнился. Или она опомнилась...

 - М-да, - Ручьёв выглядел задумчивым, - Бывают же совпадения...

 - Ты о чем? - снова сощурилась Анна, и Ручьёв ослепительно улыбнулся.

 - Так, любимая, ни о чем. Давай-ка расслабимся и хоть на час забудем обо всех проблемах...

 * * *

 

 4.

 Ольга (экстрим-1)

 

 У витрины с женской одеждой они, конечно же, задержались. Маше пришлась по душе голубая шелковая блузка, Ольге же больше понравилось атласное белое платье, изысканное в своей простоте (“Если бы Кир увидел меня в нем...”). Как обычно, при мысли о Кирилле сердце сладко дрогнуло, и она машинально коснулась подаренного им кольца (сколько он отдал за эту прелесть? Не меньше своей месячной зарплаты в “Фениксе”, наверняка), которое она носила теперь, не снимая.

 “Ладно, папа вернется из командировки, выдаст мне очередную премию за удачно сданную сессию, я вернусь сюда и куплю все-таки...”

 Маша неожиданно фыркнула.

 - Видок у тебя, подруга...

 - Какой? - улыбнулась Ольга.

-Мечтательный... И виной тому кто-то высокий, симпатичный и кареглазый, верно?

 - Зараза, - Ольга легонько шлепнула подругу по руке.

 - Ладно тебе. Если б не Мишка, я сама б от такого не отказалась...

 -Вот оно, женское коварство, - притворно вздохнула Ольга, - На первый взгляд подруга, на деле соперница...

 - Кто бы говорил! - оскорбилась Маша. - После того случая с Юлькиным бойфрендом...

 Ольга отвела глаза и решила, что тему, пожалуй, следует сменить. Ну, пококетничала она еще второкурсницей с парнем своей подруги на какой-то идиотской вечеринке... Кто ж думал, что он воспримет все настолько серьезно? Месяц потом пришлось от него отбрыкиваться...

- Не я, так что-нибудь еще, - вяло сказала Ольга, - Может, Юльке даже повезло, что она вовремя его раскусила?

 Маша хихикнула.

 - Это ты ей скажи - она до сих пор зуб на тебя точит.

 - И пусть точит, - проворчала Ольга, - Если не хватает соображения понять, кто в действительности виноват в той истории...

 Машенька пожала плечами, и они вышли из магазина. Ольга с наслаждением втянула в себя морозный воздух. Жаль, Кир зимой на своем мотоцикле не ездит...

 Она вспомнила, как он впервые протянул ей мотоциклетный шлем: “Это совсем не страшно. Садись сзади и крепко держись за мой пояс...”

 Не страшно... Еще как страшно было поначалу - ведь езда на мотоцикле - это совсем не так комфортно, уютно и безопасно, как в автомобиле на пассажирском сиденье!

 Она действительно крепко обняла его за торс, лицом почти прижалась к его мотоциклетной куртке, восхитительно пахнущей кожей и, может, чуток еще машинным маслом, а уже через несколько минут на смену страху пришло упоительное ощущение скорости и полета, а страх исчез, испарился - ведь за рулем находился надежный парень...

 Наверное, с этого все и началось. С ночной езды на мотоцикле. С ощущения полета и надежности того, кто был за рулем...

 Маша легонько толкнула ее в бок.

 - Опять размечталась о своем мачо? Кстати, где вы собираетесь встречать Новый Год?

 Ольга пожала плечами.

 - Пока не решили... Может, в компании его новых друзей из “Феникса”, те хотят совершить вылазку на природу...

 - Водить хороводы и одновременно дуба давать около настоящих елок? - фыркнула Маша, - Лучше уж маскарад.

 - И кем мы вырядимся? - усмехнулась Ольга, - Я Красная Шапочка, а Кир - Серый Волк?

 Машенька лукаво улыбнулась.

 - Сразу уж Серый Волк... Такой красавчик мог бы нарядиться и Зорро...

 - А такая как я? - полюбопытствовала Ольга.

 - С тобой все ясно, - поскучнела Маша, - Такая как ты, может быть только Кармен... на худой конец цыганкой Эсмеральдой.

 Ольга сморщила нос.

 - Фи, цыганкой! Ну да, волосы у меня темные, но глаза-то светлые! А что насчет Золушки?

 - Не выйдет, подруга, - в глазах Маши мелькнула насмешка, - Для Золушки ты слишком сексапильна... К тому же Золушка должна быть блондинкой...

 - И ко всему прочему, Золушкой будешь ты, и у тебя уже имеется костюм, который в полночь превратится в лохмотья, - заключила Ольга и обе девушки рассмеялись. 

 - Ну ладно, - сказала Маша, отсмеявшись (ее щеки порозовели явно не только от мороза), - Вон как раз мой автобус...

 - А, может, ко мне? Пообедаешь с нами? - предложила Ольга, но подруга отрицательно мотнула головой.

 - В другой раз как-нибудь...

 - Жаль, - Ольга легонько чмокнула ее в щеку, - Ну, тогда до встречи, Мария-Мирабелла!

 - До скорого, - Маша заспешила к автобусной остановке, а Ольга двинулась к пешеходному переходу - ей нужно было ехать в противоположную сторону.

 А морозец-то нешуточный... Градусов семь-восемь уже есть, а если еще учесть ветер... Ольга невольно поежилась -ну какого черта она опять не надела шапки? Уж мамочка не преминет высказаться по этому поводу... (“А был бы сейчас рядом Кирилл - нахлобучил бы на меня свою черную вязаную шапочку...”) Она невольно улыбнулась. И почему у нее сегодня такое светлое настроение? Не потому ли, что они с Кириллом наверняка увидятся?

 - Эй, красавица! Краса-авица в шубке! - она невольно повернула голову на звук игривого голоса. Напротив нее затормозили “Жигули” цвета кофе с молоком, и она увидела широкую и добродушную физиономию парня лет двадцати пяти, просунувшуюся в приоткрытую дверцу со стороны пассажирского сиденья. Парень приветливо улыбался. “Русопятый”, всплыло у нее в мозгу словечко, полная противоположность Кириллу - круглое лицо, полные губы, нос “картошкой”, светлые глаза, глядящие с какой-то простодушной хитрецой, русые волосы. - Ну как? Подбросите моим детишкам на молочишко, а я вас до дома подброшу, в свою очередь... В накладе никто не останется, тем более с такой красивой я много и не возьму...

 “Типичный бомбила, - подумала Ольга, - Халтурит...”

 Парень, похоже, ждал, когда она примет решение. Ольга посмотрела на дорогу - маршрутки, разумеется, нет и неизвестно, сколько ее ждать придется... может, четверть часа... Четверть часа на таком ветру, да еще и без шапки?

 А у паренька, явно, глаз наметанный - на ней же, Ольге, песцовый полушубок да и сапожки недешевы... Надеется срубить капусты, козлик...

 - Полтинника на молочишко хватит? - довольно сухо спросила она. Парень на мгновение замялся.

 - Это смотря куда ехать...

 - Тридцать. До улицы Космонавтов, - отрезала она ледяным тоном, - И еще “спасибо” скажете - на маршрутке доехать дешевле раз в пять! (Действие происходит до 2002 года - примечание автора).

 Парень, похоже, немного сник. По крайней мере, ухмылка с физиономии сошла.

 - Только ты, красавица, в настоящую Снегурочку превратишься, пока маршрутки своей дождешься... Ну пятерку хоть накинь!

 - Ладно, - вздохнула она, распахивая дверцу и устраиваясь на заднем сиденье, - Пятерку накину.

 Парень снова широко улыбнулся и тронул машину с места.

 - Значит, до Космонавтов? А дом какой?

 - Семнадцатый, - она отвернулась к окну.

 - Ясно. Домчу с ветерком! - водила, похоже, заметно оживился.

 - А вот с ветерком - это ни к чему, - возразила Ольга, - Мне еще хочется пожить на этом свете...

 - Ну, ясно, - ухмыльнулся парень,

...и внезапно ее посетило настолько сильное желание выйти из его машины, что она еле удержалась от того, чтобы не распахнуть дверцу прямо на ходу. Не в меру нагловат этот частник, и взгляд его... сальный какой-то. А от запаха табака и дешевого мужского парфюма в салоне его машины даже подташнивало чуть-чуть...

 “Хватит, - осадила себя Ольга, - Что за мнительность? Видеть в каждом халтурщике, бомбящем деньгу, маньяка... что за глупость!”

 И потом, в ее сумочке находится газовый баллончик и, если проворно распахнуть дверцу...

 Она не успела закончить свою мысль, как машина остановилась на красный свет, остановилась почему-то очень близко к обочине... после чего дверца, точнее, обе дверцы с обеих сторон от нее и в самом деле очень проворно распахнулись, по бокам от нее на сиденье плюхнулись двое, в куртках на искусственном меху из грубой кожи, и похоже, даже одинаковых спортивных штанах... Один из парней - слева- повернул к ней голову и обнажил в ухмылке неприятные желтые зубы. 

 - Как, куколка, не помешаем? В тесноте, да не в обиде, да?

 - Дайте мне выйти! - голос прозвучал совсем не уверенно. Голос прозвучал по-настоящему испуганно. - Остановите машину!

 Водитель не обернулся, лишь прибавил скорость, зато отреагировал желтозубый - ее шеи коснулась ледяная сталь.

 - Не дергайся, - в глазах незнакомца мелькнул нехороший, азартный какой-то огонек, - А то попорчу личико твое хорошенькое ненароком... Кому ты с попорченным личиком будешь нужна, а?

 Она резко откинула голову назад, схватилась за сумочку, но ручища другого бандита выхватила сумку из ее пальцев так же легко, как выхватывает хулиган-переросток десятку из слабой ручонки первоклассника.

 - Спокойно, спокойно, Оля, Оля, Олюшка, - почти пропел парень, отнявший у нее сумку, приблизив свою угреватую физиономию к ее лицу и обдав гниловатым запашком изо-рта, - Не нужно делать лишних телодвижений...

 Ее сдавили с обеих сторон, и на какие-то секунды она попросту перестала соображать - уже не от страха.

 От ужаса.

 * * *

 5.

 Кирилл

 (начало вечера)

 

 - Ох, как ты у меня возмужал, Кира, - мать уселась напротив него за стол, и Кирилл уловил в ее ярких карих глазах подозрительный блеск, - Как же быстро вы, дети, растете...

 - Особенно вширь, - ехидно заметила сестрица, тоже войдя в кухню и стянув из вазочки на столе печенье.

 - Цыц, малявка, - Кирилл в два глотка допил свой чай и, поднявшись из-за стола, чмокнул маму в щеку, - Спасибо, ма, все было очень вкусно...

 Выйдя в прихожую, приблизился к телефону, начал набирать номер.

 -Оле опять своей названиваешь, Ромео? - насмешливо поинтересовалась Ирка. Он попытался отвесить нахалюге подзатыльник, но та вовремя увернулась и, гордо вильнув своей маленькой попкой, удалилась в большую из комнат.

 - Слушаю, - услышал Кирилл голос Оксаны, отчего-то показавшийся ему усталым.

 - Добрый вечер, Оксана Игоревна, - вежливо поздоровался он. - Это Кирилл. Ольга дома?

 В трубке повисла секундная пауза, а когда Оксана заговорила снова, голос ее звучал уже встревоженно.

 - Кирилл? А она разве... не с тобой?

 У него противно екнуло сердце.

 - Нет... а почему вы считаете, что она должна быть со мной?

 - Ольга еще не возвращалась домой, - внезапно он осознал, что голос у Оксаны даже не встревоженный, а по-настоящему испуганный, - Как ушла с утра в университет, так и не возвращалась. И мобильник свой, как назло, оставила дома, на подзарядке... Она не звонила тебе сегодня, Кирилл?

 - Нет, я же сказал вам, - он бросил взгляд на часы. Минутная стрелка застыла на отметке XI, а часовая приближалась к восьмерке, - В таком случае, может, она у кого-то из подруг?

 - Возможно, - голос Оксаны звучал все более неуверенно, - Только она обычно предупреждает, если задерживается у подруги... Я-то ждала ее еще к обеду...

 - Вы не волнуйтесь, Оксана Игоревна, - он в свою очередь постарался придать голосу больше уверенности, хотя - что греха таить? - похоже, сам начал заражаться паникой Оксаны. - Вот что, я подъеду к вам сейчас, и мы с вами вместе обзвоним ее подруг, хорошо? Вы же их знаете?

 - Трех по меньшей мере... Но двоим я уже звонила.

 - И все равно не волнуйтесь, - мягко повторил Кирилл, -Я уже еду...

 Положив трубку, тут же потянулся к пристроенной на вешалке своей куртке, но в последнюю минуту передумал и снял с вешалки пятнистый солдатский бушлат - синоптики весело пообещали очередное похолодание. Натянул на голову черную вязаную шапку и уже сунул ноги в высокие ботинки со шнуровкой, на толстой подошве, которые обычно носил зимой, когда в прихожей появилась мама.

 - Что-то случилось, Кира?

 - Надеюсь, что нет, - он заставил себя улыбнуться матери (не хватало только ее нагружать своими проблемами!) и, выйдя за дверь, быстро сбежал по лестничным ступеням.

 “Надеюсь, что нет...” Да что это с ним, в самом деле? Мнительный... как баба.

 И все же Оксана права - совсем нехарактерно для Ольги пропадать вот так, без предупреждения...

 “Ну и что? - снова оборвал он себя, - Может, в библиотеке задержалась. Со своим рыжим шкетом. Или у него в гостях.” Эта мысль могла бы быть очень неприятной... в другой ситуации, сейчас же даже она являлась утешительной.

 Оксана обзвонила ее подруг, а больницы? От этой мысли его легонько затошнило - не секрет, что зимой, ввиду гололедицы и отвратительного состояния дорог, резко возрастает число несчастных случаев...

 Он направился к автобусной остановке, и к счастью, долго ждать нужного автобуса не пришлось. Вскочил на заднюю площадку и напоролся на колючий взгляд толстухи с кондукторской сумкой.

 - Молодой человек, студенческий билет при себе?

 - Нет билета, - он полез в карман за мелочью, мимоходом удивившись, отчего его все кондукторы принимают за студента? У него такой юный или такой благополучный вид?

 “Не психуй, Смирнов, раньше времени. Вот приедешь и убедишься своими глазами, что вся эта паника выеденного яйца не стоит, Ольга уже вернулась и преспокойно пьет чай...”

 Однако, какое-то беспокойное, сосущее ощущение в груди не проходило.

 ...Бледное и осунувшееся лицо Оксаны, открывшей ему дверь, явилось лишним подтверждением его дурного предчувствия.

 - Ее нет нигде, Кирилл, - сказала Оксана почему-то полушепотом. - Ни у одной подруги... И у Леши Рыжова тоже нет...

 - Ладно, - Оксана посторонилась, и он вошел в прихожую. Стянул с головы шапку, машинально пригладил ладонью свои короткие волосы. -Значит, придется обзванивать больницы...

 Оксана молча кивнула. Может, Кириллу это лишь показалось, но во взгляде ее появилось нечто, похожее на надежду. “По крайней мере, она беспокоится за Ольгу не одна”, подумал Кирилл.

 Впрочем, и обзванивание больниц ничего не дало - ни в одну девушка, по описанию похожая на Ольгу, не поступала.

 

 * * *

 

 6.

 Ольга (экстрим-2)

 

 Поначалу паника попросту повергла ее в оцепенение и посему совершенно излишним было предупреждение одного из ее похитителей - она и так не дергалась, стиснутая с двух сторон массивными тушами бандитов.

 Выехав за черту города, “Жигули” свернули с шоссе на проселочную дорогу и спустя некоторое время остановились напротив весьма уродливого, однако внушительного каменного особняка, огражденного бетонной стеной. Железные ворота раздвинулись, машина въехала в маленький дворик и остановилась.

 - Выходи, куколка, - получив сильный тычок в спину, она не вышла, а просто-таки вылетела из машины, едва не потеряв равновесия, однако рука одного из парней бесцеремонно схватили ее за предплечье.

 - Сюда...

 Появился и четвертый парень - такой же плотный, массивный... и такой же безликий. Распахнул дверь особняка и ее, наконец, втолкнули в помещение, обставленное даже с некоторой претензией на роскошь.

 На мягком диване непринужденно развалился высокий светловолосый мужчина лет тридцати. “Их главарь. Шеф”, мелькнула у нее мысль.

 Теперь она обрела кое-какую способность соображать. К ней обращались по имени, следовательно, знают, кто она. И зачем же ее похитили? Неужели с целью выкупа? А она-то считала, такие вещи происходят лишь на страницах бульварных детективов...

 - Прекрасно, мальчики, - блондин улыбнулся. Почти приветливо, если б не взгляд. Цепкий. Оценивающий. Обшаривающий (она поймала себя на желании поежиться). - Двое свободны, а вы, двое, останьтесь, - мужчина похлопал ладонью по сиденью дивана рядом с собой. - А ты, детка, располагайся...

 - Что вам нужно? - сдавленно спросила она, в эту минуту ощущая нечто, похожее на апатию - почему бы не смириться и не подчиниться обстоятельствам? Просто бездумно подчиниться?

 - От тебя лично, малышка, ничего... почти. Так, кро-охотная услуга... - удивительно, но голос мужчины звучал даже приятно. Вот только взгляд... “Глаза убийцы”, мелькнула у нее жуткая мысль (или жуткая догадка?), в следующую секунду рука угреватого снова вцепилась в ее предплечье и подтащила ее к дивану, и Ольга совсем не изящно (ввиду приданного телу ускорения) плюхнулась на него.

 Блондин взял ее лицо за подбородок (пальцы у него были отвратительные - мягкие и холодные), развернув к себе.

 - Н-да... действительно хороша девочка, а? - он белозубо улыбнулся, повернувшись ненадолго к двум парням, застывшим у двери в позах телохранителей - почти по стойке “смирно”, только руки их не лежали по швам, а были скрещены спереди. - Хороша... - почти задумчиво протянул мужчина, после чего наконец убрал свою омерзительную руку (“конечность рептилии”, подумала Ольга с отвращением) с ее подбородка и взял со стола дорогой сотовый телефон. - Ну что ж... Не откажешься сказать папику несколько слов, малышка?

 Она вдруг снова ощутила звон в ушах. Почему не папе, а папику? Папиками обычно не отцов называют, а пожилых мужчин, падких до юных девушек...

 - К... какому папику? - как обычно, в состоянии сильного испуга она начала слегка заикаться.

 - Не припомнишь? - мягко спросил блондин, - Ну так я напомню... Папик работает в “Стройгиганте”. Теперь припоминаешь?

 У нее перехватило дыхание. Вересков! Его этот подонок имеет в виду. Перед мысленным взором тут же всплыло немного усталое лицо с чуть ироничным взглядом серо-зеленых глаз.

 ...Так чего же хотят от нее эти твари? Нет, хотят от Верескова?

 ...А она, кажется, знает, чего. Ведь весь город гудел как улей при известии об убийстве гендиректора “Стройгиганта” Цветова. Вересков был его первым замом, следовательно, он теперь должен занять место Цветова... Но кому-то это очень невыгодно - ведь Вересков не вор, не хапуга, не продажная шкура... По-видимому, купить его не удалось, убивать - слишком рискованно (по крайней мере, в ближайшее время)… Значит, на него станут нажимать.

 Через нее.

 Через нее? НЕЕ?

 … И вдруг ей стало... смешно. Действительно смешно - неужто эти твари в самом деле верят, что чего-то добьются такими дикарскими методами? Что за идиотская “игра в гангстеров”?

 “Гнидин в этом замешан, - вспомнила она слова Снигирева, своего приемного отца, сказанные им после того, как стало известно об убийстве Цветова, - Ему хочется захватить строительную монополию в регионе. Поэтому он либо поглотит “Стройгигант”, либо... постарается его развалить. И вырастут повсюду, как поганки, дома-времянки, в которых люди попросту не смогут жить, ведь он - халтурщик и хапуга... Временщик! Награбит достаточно, а потом даст деру за кордон...”

 Может, папочка и не большой специалист в строительстве, но тут, по мнению Ольги, он был прав если не во всем, то во многом...

 Злость великолепно помогла ей взять себя в руки. Она даже улыбнулась.

 - Из “Стройгиганта”? А вы не ошибаетесь? Мой парень работает совсем в другой структуре, и по возрасту он далеко не па...

 Договорить ей не дала ладонь мужчины, хлестнувшая ее по лицу. Хлестнувшая без замаха, вроде бы легонько... однако на миг перед ее глазами вспыхнул очень яркий белый свет, а щека онемела.

 - Хватит выдрючиваться, сука, - почти лениво сказал блондин, - Мне насрать на то, где работает твой очередной трахальщик, но бывший - все еще в “Стройгиганте”... - он приблизил свое лицо к ее лицу. Так близко, что она могла рассмотреть мельчайшие поры на его коже, - Фамилию назвать? Вересков - его фамилия. А прозвище - “Медведь”... снова не помнишь? Не помнишь того, кто трахал тебя в прошлом году? Или тебя трахало столько народу, что всех и не упомнишь?

 Она услышала глумливые, дебиловатые смешки дегенератов, стоящих у двери в пародии на секьюрити, и ее захлестнула настолько ослепительная волна ярости, что она попросту забыла - об осторожности, о грозившей ей реальной опасности, о том, где находится - и, размахнувшись, с силой ударила блондина по лицу.

 Она еще успела с удовлетворением отметить вспыхнувший на его щеке отпечаток своей ладони, очень яркий, алый отпечаток...

 ...когда перед глазами опять взорвалась вспышка белого цвета и голова ее, отозвавшись звоном, ударилась о мягкую (по счастью, мягкую) спинку дивана.

 Эта оплеуха была куда сильнее предыдущей. 

 “Он мне мозги чуть не вышиб, - вяло подумала Ольга, - Что же будет дальше?”

 

 * * *

 

 7.

 “Медведь” (нокаут)

 

“Вот и пришло время платить за все, - подумал он, ощущая невероятную, чудовищную, смертельную усталость, - Приспело... не отвертишься...”

 В кабинет осторожно заглянула секретарша.

 - Вячеслав Сергеевич, вам нехорошо?

 Нехорошо, детка, это еще очень мягко сказано... Но как они сумели добраться до Ольги? Как вычислили его самое слабое, самое уязвимое место?

 “Ну как, господин Вересков, вы еще не решили, что следует сделать для вашего же блага? - наглый и довольно молодой голос. Ясно. Гнидин кому-то из своих холуев поручил сделать грязную работу. Может, тому блондину с водянистыми глазами... или еще кому-то. Да это и неважно. - А у нас сюрпри-из для вас имеется, Вячеслав Сергеевич... Не догадываетесь, какой? Нет, нет, не бросайте трубку, девочка еще не переговорила с вами... Какая девочка? Неужто запамятовали? (тут у него возникло ощущение, будто сердце внезапно сжала железная ручища) Так Оленька! Оленька Снигирева! Ну, вспомнили? Вспомнили, конечно... разве легко забудешь такую красотку? Так вот, у нас она сейчас гостит... Правда, боюсь, сама она от этого далеко не восторге...”

 А затем самое ужасное: он услышал ее крик. Отчаянный, дикий крик: “Никакого Верескова я не знаю, тварь! Никакого...”

 И звук пощечины.

 В какой-то момент он думал - его сердце не выдержит, разорвется от ужаса. Невероятного, черного ужаса.

 В следующее мгновение в сознание вкралась наиподлейшая мысль - вкралась как убийца в спальню беззаботно спящей жертвы: “Лучше бы это была Зойка... Кто угодно, но не Ольга! Не Олененок!”

 Впрочем, эта мысль тут же исчезла, а на смену ей пришла куда более кошмарная - что эти твари с Ольгой делают? И что могут сделать?

 “Ай-ай-ай, у девочки такая короткая память, господин Вересков... Но вы-то ее помните, надеюсь?”

 - Отпусти’те ее, - наконец сумел он сипло выдавить из себя, - Отпусти’те... я согласен на все ваши требования, выполню все ваши условия, если вы немедленно ее отпу’стите. Согласен на все, слышите? При том, что вы сейчас же ее отпу’стите...

 И опять - смешок. Наглый смешок. Подлый... невероятно.

 “Ну нет, Вячеслав Сергеевич, все не так просто... Эта девочка теперь - наш гарант. Пока она с нами, вы тоже С НАМИ, верно?”

 Верно. На сей раз эти твари все рассчитали верно. На сей раз это даже не проигрыш, а сокрушительный нокаут. От такого нокаута уже не поднимешься. Захватить девчонку, девятнадцатилетнюю девчонку, абсолютно ни в чем не повинную - что может быть чудовищнее? Да... уже если они на это решились, значит, Гнидин совсем обезумел... впрочем, в курсе ли Гнидин? Он из тех, кто предпочитает не знать о грязных методах и приемах своих холуев... Нет, так он не подставился бы, не до такой степени...

 Он залпом выпил пятьдесят граммов коньяку, следом, опять же залпом, стакан минералки. Сердце продолжало ныть. Душу жгло огнем. Чтобы забыть крик Ольги, и звук удара, и ее неотчетливые рыдания, слышимые в телефонной трубке, нужно более верное средство - к примеру, крупнокалиберный револьвер. Но он и на это теперь не имеет права. Нокаут, “Медведь”. Сокрушительный нокаут.

 

 * * *

 Глава 2.

1.

Кирилл (экстрим - 1) 

 

 Орлов на его счастье оказался дома.

 - Ты, Студент? - вспыхнувшая на его лице обычная светлая улыбка моментально угасла, и во взгляде золотисто-карих, выразительных глаз появилось искреннее беспокойство. Кирилл подумал, что Дмитрию не придется долго объяснять, что случилось, тот уже все прочел по выражению его лица, - Что стряслось?

 - Ольга пропала, - выдохнул Кирилл, входя в тесную прихожую Диминой “хрущевки”.

 - Погоди... как пропала? - Орлов сдвинул брови, -Поясни.

 - Да так и пропала, - он переступил с ноги на ногу, машинально взъерошил волосы ладонью, лишь сейчас обратив внимание на то, что шапка его осталась дома у Снигиревых, - Утром ушла в универ... и все. Только что с ее матерью обзвонили всех ее подруг, ни у кого ее нет... Правда, одна сказала - около четырех часов они расстались на площади Революции, Ольга собиралась ехать домой, на обед... - он замолчал, ибо горло в очередной раз перехватило. Предчувствие дурного из маленького темного облачка уже превратилось в огромную, черную, грозовую тучу.

 - А больницы? - осторожно спросил Дима, - Обзванивали?

 - Обзванивали...и в милицию тоже звонили. Слушай, может, “Ржевский” посоветует что-нибудь? - особой надежды на чей-то совет, пусть даже совет столь незаурядного человека, как Ручьёв, Кирилл не возлагал, но все же... Утопающий, как известно, и за соломинку готов ухватиться...

 - Да, конечно... Ты проходи пока в комнату, - спохватился Орлов, - Я сейчас свяжусь с шефом, у меня есть номер, по которому с ним в любое время можно связаться...

 Кирилл прошел в комнату, одну стену которой полностью занимали книжные стеллажи. Несмотря на то, что ему было известно - матери у Дмитрия нет, равно как и жены (даже “гражданской”), в скромно обставленной комнатушке царили идеальный порядок и чистота.

 Кирилл присел на изрядно продавленный диван, Орлов тем временем переговорил с Ручьёвым (“подозрительно быстро”, мрачно отметил Кирилл) и тоже вошел в комнату.

 - Кофе будешь? Или чай? Или... чего покрепче?

 Кирилл отрицательно мотнул головой.

 - Не надо, спасибо..

 Дмитрий присел рядом с ним на диван, закурил.

 - Сейчас он сюда подъедет... Погоди, может, не все еще потеряно...

 - Что ты имеешь в виду? - вяло отозвался Кирилл, разглядывая свои довольно огрубевшие руки - что сейчас значили пустые слова утешения? Что они вообще значат когда-либо?

 Ольга собиралась ехать домой... и для нее всегда было естественным тормознуть попутку, учитывая то, что студентка она отнюдь не бедная... Ну, а уж кто мог оказаться за рулем этой попутки... Нет, лучше и не думать. Кирилл даже закрыл лицо ладонями. Так хотелось, чтобы все происходящее оказалось только сном!

 - Кирилл, - Дмитрий мягко приобнял его за плечи, - Не хочу тебя попусту обнадеживать, но Ручьёв определенно знает больше нас...

 - Что?! - Кирилл вскинул голову, ощутив, как резко пересохло во рту, - Что он может знать?!

 Дима спокойно выдержал его напряженный взгляд.

 - Этого он мне не сказал... но сказал, что, мол, именно чего-то подобного он и опасался... Понимаешь, как-то очень легко он согласился приехать, причем лично... Не знаю, может, я, конечно, и ошибаюсь...

 - Чего он опасался? - голос, и без того хрипловатый, совсем подсел, - Чего?

 Орлов встал со своего продавленного дивана и, ненадолго удалившись в кухню, вернулся оттуда с бутылкой минералки и стаканом.

 - Вот, выпей. И возьми себя в руки, наконец. Если есть хоть шанс из тысячи вернуть тебе твою девочку, “Ржевский” его использует, не сомневайся. А мы все - твои друзья и сослуживцы - ему поможем. Так что... не вешай свой породистый “рубильник” раньше времени.

 Кирилл невольно (хоть и очень слабо) улыбнулся и налил себе стакан минеральной воды, но не успел сделать и пары глотков, как в дверь продолжительно позвонили.

 ...Вошедший в квартиру Ручьёв был предельно лаконичен.

 - Со мной сейчас поедешь, - кивнул он Кириллу и обратился к Орлову, - А ты обзвони наших - Давидова, Смоленцева. Стрельцова - пусть едут сюда на нашем джипе и тут ждут моих указаний.

 - Куда мы поедем? - спросил Кирилл, направляясь следом за Ручьёвым к выходу.

 - Не в морг, успокойся, - не оборачиваясь, отозвался “Ржевский”, - В гости... к одному серьезному человеку. Вот черт! Выпил всего ничего, а за баранку уже не сядешь... Придется брать такси...

 - И все же... - снова начал Кирилл, и Ручьёв наконец удостоил его коротким взглядом.

 - Прости. Ты, конечно, больше прочих имеешь право знать об этом, учитывая твои отношения с Ольгой... Словом, если это - похищение... а я все-таки очень надеюсь, что именно похищение...

 - Но ее матери никто не звонил!

 “Ржевский” сухо усмехнулся.

 - Безусловно, за девочку можно получить неплохие деньги, учитывая положение, занимаемое Снигиревым... Но тут, Кирилл, игра ведется действительно по-крупному. Фамилия Вересков тебе знакома?

 - Слышал... кажется. Это предприниматель вроде?

 - Строитель, - поправил его Ручьёв, - Два десятка лет в строительном бизнесе. Один из лучших специалистов в своем деле. Но сейчас он - не по своей, заметь, вине - угодил в крутой переплет. Дело в том, что после убийства гендиректора “Стройгиганта” Цветова Вересков - фактический глава крупной компании, а на компанию эту положил глаз один... в сущности - ничтожный человечишка. Ничтожество... с замашками фюрера. Этакого местного гитлеришки.

 - Ну, а при чем тут Ольга? - с недоумением спросил Кирилл, - Или во всем этом как-то замешан ее отец?

 - Нет, Снигирев тут не при чем, - негромко сказал Ручьев, опять бросая на Кирилла острый взгляд и тут же отводя глаза, - Просто, - тихо кашлянул, - Она когда-то с Вересковым... встречалась.

 - Спала, - пробормотал Кирилл. Наконец-то кусочки “мозаики” стали воссоединяться. - Спала с ним, да?

 - Прекрати! - довольно резко оборвал его Ручьёв, - Это что, так важно для тебя сейчас - спала она с кем-то там год назад или нет? К тому же, доподлинно я ничего не знаю, ибо свечки над ними не держал! Даже если она с Вересковым в городском парке пару раз прогулялась, через нее на него все равно могут надавить, и, знаешь, почему? Потому, что давят на него через его человечность, понял? С тем же успехом они могли выкрасть первого попавшегося ребенка и, пригрозив, что убьют его, добиться от Верескова чего угодно! Ибо... такой уж он человек,- Ручьёв помолчал и добавил, понизив голос, - Просто человек... в отличие от этих беспредельщиков, нелюдей этих...

 - Но выкрали не первого попавшегося ребенка, а Ольгу! - отчаянно выкрикнул Кирилл, - И один хрен - не виноват он? А что ж раньше на уступки не шел? Дожидался, когда эти ублюдки додумаются до киднеппинга?!

 - Не горячись, - вновь очень мягко сказал Ручьёв, - Побереги силы. Ведь если моя догадка верна, силы тебе еще понадобятся... ну и не только тебе, конечно.

 - А вам какой резон... - начал Кирилл, и тут его осенила догадка, - У Верескова с нашим агентством договор, так?

 Ручьёв скупо улыбнулся.

 - Верно. А договоры, Кирилл, должны соблюдаться - это известно еще со времен Римского права. Pacta sunt serventa - договоры должны соблюдаться...

 

 * * *

 

 2.

 

 Ольга (экстрим - 3)

 

 Правая рука, пристегнутая наручниками к трубе парового отопления, давно затекла и онемела. Ольга пошевелила пальцами - да, похоже, они вскоре превратятся в уродливые толстые “сосиски”, ее изящные музыкальные пальчики, умеющие наигрывать на фортепиано и “К Элизе” Бетховена, и “Полонез” Огинского и даже “Лунную сонату”... Ах, чудесная музыка... она понятна людям, даже далеким от классики...

 Ольга повернула голову к окну. Знакомый пейзаж за фигурной металлической решеткой - белый снежный покров, черный частокол леса... бледно-голубой и уже геометрически неправильный круг Луны. Убывающей Луны. Ущербной.

 Всего три дня (или три столетия?) назад она так же смотрела на черную стену леса и яркий кружочек уходящей Луны, только окошечко было много меньше (и без решеток, конечно), и не на полу, в углу, она сидела подобно ручной обезьяне, а лежала на постели и лениво, медленно, любовно проводила кончиками пальцев по теплой, гладкой, чуточку бархатистой спине (Кирилла) мужчины, молодого (двадцать два исполнится лишь через полгода) мужчины, темноволосого и темноглазого, но со светлым (очень светлым и открытым) лицом; мужчины, с которым всегда так надежно...

 ...но который, увы, не может находиться с ней рядом постоянно.

 “Какая жалость, Кир, а? Ты, профессиональный охранник, не сумел уберечь...”

Стоп. Стоп, у тебя уже крыша едет, Снигирева? И отчего? Оттого, что правая сторона лица до сих пор ноет? Ну избили тебя за все твои неполные двадцать впервые, так и что? Поздравим с почином вас, Ольга Петровна! Вы лучше подумайте, что те четверо дегенератов (их главарь-садист не в счет) могли сделать... но не сделали. А почему? Потому, что “Медведь” согласился на их ублюдочные условия... Да ты и знала, что он согласится, хоть и орала дурниной “Не знаю никакого Верескова!”, чтобы он услышал... А он что? Должен был ответить тому извращенцу со взглядом убийцы, что тоже никакой Оленьки Снигиревой не знает?

 И что в этом случае было бы с ней сейчас? Так у нее хоть время есть до завтрашнего утра, ибо до завтрашнего утра ее приказано не трогать, лишь стеречь. (“Вы, двое, станете ее охранять...”)

 Да, куда уж проще - вооружиться двумя “пушками”, чтобы охранять безоружную девчонку, пристегнутую наручниками к батарее...

 Уснуть бы сейчас... Уснуть, а, проснувшись, убедиться, что все было только сном... дурным. Боже, мама-то наверняка как сейчас волнуется - в какой переплет угодила ее единственная дочь? Хорошо, что папа в отъезде и ничего не знает... быть может. И нечего ему знать - у него сердце больное...

 Интересно, Вересков свяжется с ее мамой? Да, смешной вопрос - что он ей скажет? И в милицию “Медведь” не побежит... ладно, а если рассмотреть наиболее оптимистичный вариант - ее в самом деле отпустят подобру-поздорову, когда “Медведь” выполнит их требования? (Кстати, что за требования? Задаром отдать контрольный пакет акций? Добровольно сложить с себя полномочия главы компании? Подписать какой-то серьезно ущемляющий интересы “Стройгиганта” договор? Еще что-то?)

 Ах, ну какая разница? Ее-то, Ольгу, все равно используют как глупую пешку, которой никогда, никогда не стать Королевой... нет, девочка, и не мечтай о “хэппи-энде”, это тебе не сказка вроде той, в которой бедная падчерица пошла в декабрьский лес за подснежниками (удачное время для сбора цветов, а?), но вместо того, чтобы до смерти замерзнуть в сугробе, повстречала славных молодцев, каждый из которых олицетворял собой какой-то месяц... Стоп, а полюбил ее кто? Братец Апрель или Братец Март? Ну, словом, кто-то очень молодой, со светлым лицом, светлой улыбкой, ясным взглядом... похожий на Кирилла. На ее милого, доброго, надежного Кирилла, с которым так хорошо и спокойно, но которого сейчас нет... черт возьми, нет его тут, так почему ее мысли все возвращаются и возвращаются к нему?!

 Кирилл, ее “братец Апрель”, который великолепно ориентируется в лесу (идя с ним в лес - по грибы или по малину - она никогда не боялась заблудиться), Кирилл, который не только отлично владеет приемами самообороны, но и оружием владеет... если вспомнить ту вылазку в лес неделю назад...

 ...От волнения у нее даже кончики пальцев холодели, а потом похолодело (сладко так похолодело) в груди, когда он достал из-за пазухи компактную и массивную черную штуковину. “Игрушку”, как он ее назвал.

 “Вот так держишь. Лучше обеими руками, чтобы отдача не была слишком сильной. Что такое “отдача”? Ну, похоже... на взрывную волну. Приблизительно, конечно. Сильный удар в плечо, отчего ствол взлетает вверх и в сторону. При сильной отдаче даже можно вывихнуть плечо... Впрочем, ты не вывихнешь.

 Ну, еще не передумала? Не боишься? Прости, я и забыл - ты же боишься только мышей... Ладно. Взяла. Обеими руками. Теперь совмести тот крохотный выступ с той выемкой... Это мушка. Это означает, что ты прицелилась. Итак, снимаешь пистолет с предохранителя... по-иному, курок взводишь. Только раз, ибо пистолет Макарова -полуавтоматический, и каждый последующий патрон автоматически досылается в патронник...

 Ну, и наконец палец ложится на спусковой крючок... Плавно, ласково, почти невесомо - ведь оружие стреляет само...”

...Грохот, от которого на несколько секунд заложило уши, осыпавшийся с ветвей сосен снег... да, к таким играм еще надо привык...

 

 ...Она резко вздрогнула и открыла глаза. Неужели уснула? Мыслимо ли такое? Не время спать, детка... Не придет тебе на подмогу ни сказочный Братец Апрель, ни даже взвод ОМОНа... Ори- не ори, никто не услышит, ведь этот дачный поселок зимой, по-видимому, совершенно необитаем...

 Обитаемо лишь соседнее помещение, где, в отличие от этой ее “камеры-одиночки”, есть кое-какая мебель и даже телевизор... Вот они и пялятся сейчас в “ящик”, те двое, что призваны ее сторожить (или не ее, а дом эти нелюди охраняют?) Пялятся в “ящик”, жрут, пьют (пиво, скорее всего) и ощущают себя “хозяевами жизни” - как же, у каждого по “пушке”! У одного в кобуре, под мышкой, а другой - плотный, стриженый “ежиком” светловолосый “кабанчик” этак нарочито, демонстративно засунул пистолет за пояс своих штанов. Ну, а понадобится ему в туалет, к примеру - “пушку” придется перекладывать? Что как-то вскользь заметил Кирилл, когда они вместе смотрели какой-то дурацкий боевик? “Пушку за поясом носить - тоже искусство, пояс должен быть плотно прилегающим...”

 От резкого движения она едва не вывихнула правую руку, что было сущим пустяком в сравнении с забрезжившей в ее сознании надеждой... почти абсурдной надеждой, однако, чем черт не шутит? Тот, с пистолетом за поясом, явно не семи пядей во лбу, у него и физиономия, и взгляд дебила... Низкий лоб, вялые губы, массивная челюсть... небольшие полусонные глазки, которые оживлялись, лишь обшаривая ее тело...

 А теперь этот дегенерат на пару с другим жрет и пьет в соседней комнате, а у нее и крошки во рту с утра не было, и губы пересохли, и мочевой пузырь давно переполнен...

 Черт, изверги проклятые, не можете же вы являться садистами до такой степени?!

 Она набрала в легкие побольше воздуху, и все равно поначалу крик вышел недостаточно громким. Ничего, повторим...

 ...Кажется, прошла вечность, прежде чем на пороге комнаты возникла мужская фигура.

 * * *

 

 3.

 “Лось”

 

 Игорек Лосев, больше известный под кличкой “Лось”, считал себя неудачником и вполне справедливо. Ему не повезло изначально. Не повезло с родителями (оба были алкашами), не повезло, ибо Природа не наделила его ни умом, ни талантами, ни даже более или менее привлекательной внешностью. Не обделила его Природа лишь в одном - в физической силе, посему и пристроился он сначала в группировку уголовного авторитета по кличке “кореец”, а потом, когда “корейца” прочно определили “на кичман” (сам “Лось” отделался условным сроком - спасло отсутствие предыдущих судимостей и слезливая речь адвокатши о “бедном парнишке из неблагополучной семьи”), в охранники, к Косте Малышеву, а попросту - в его “шестерки”. Что ж, “Лось” всегда в шестерках ходил, не привыкать...

 Разумеется, он и не задумывался над даваемыми Костей поручениями. Избить кого-то для острастки? Просто припугнуть? Да ради Бога, это ж ему, “Лосю”, доставляло своеобразный кайф, ибо тут он мог в полной мере продемонстрировать все, на что способен - то бишь, свою физическую силу.

 А людишки оч-чень уважают Силу... да уж, эти людишки, так кичащиеся своим умственным превосходством, своей удачливостью, оказывается, необыкновенно уважают грубую, примитивную, первобытную, можно сказать, Силу...

 И девочки Силу уважают. Что греха таить? Девочки являлись одной из главных слабостей “Лося” - не считая водки, порнокассет и изредка марихуаны).

 Но такой девочки, как эта куколка в песцовом полушубке, такой нежной, такой свежей, такой сладкой девочки у него, “Лося”, еще не было... и наверняка не будет. Увы. Такие девочки попросту смотрят сквозь таких парней, как он, “Лось”. Таких покупают очень состоятельный господа... Сколько ж нужно отвалить “зелени”, чтобы купить такую куколку?

 ...А стервец Костя запретил ее трогать. Ну разве справедливо? Все равно, что поставить под нос сладкоежке роскошный торт...и запретить к нему прикасаться. Если б она еще не была так близко - поднимись по лестнице и...

 А вот “крокодилу” на нее, походу, глубоко плевать. Сидит, дует свое пиво и таращится в “ящик”. Что там интересного? Сплошная туфта или, того хуже, идиотская реклама...

 Другое дело - девочка в соседней комнате... Нежная, юная девочка... Юная, но уже с высокой (и наверняка упоительно упругой) грудью, длинными ножками, пышной гривой волос, отливающих темным золотом, и потрясающими глазищами - огромными и словно бы подернутыми легкой дымкой... Ах, ну что за девочка! “Лось” и не предполагал, что она окажется даже лучше, чем на Костиных фотках... Да уж, в хорошем вкусе “Медведю” из “Стройгиганта” не откажешь... Интересно, сколько он ей платил за каждую ночку? Или подарками дорогими расплачивался? Скорее всего... Ну, не задаром же она ему давала!

 Ох, и все из-за нелепого, идиотского приказания Кости он, “Лось”, должен так мучиться? Был бы смысл еще в этом... Живой-то девку по любому отпускать нельзя - неважно, сделает Вересков то, чего от него хотят, или нет...

 Ведь как только они “куклу” отпустят, ее папаша всю ментовку городскую на уши поставит! (или уже поставил? От этой мысли у “Лося” даже аппетит ненадолго (секунд на десять) пропал). А стервочка эта красивая охотно внешность каждого из похитителей опишет - и его, “Лося”, и Генки - “крокодила”, и Вадьки - “косого”, и Юрки “качка”... Ну и безусловно, Костину - ведь у нее к нему особый счет, это он ее красоту кулаком своим дурным чуток подпортил (идиот, что, нельзя ей было врезать в солнечное сплетение, к примеру? Или по почкам? Нет, обязательно - по хорошенькой мордашке...)

 Да... ну сволочь Малышев, чего от него еще ожидать? Он и завтра им не даст поиграть с куколкой... Несправедливо, да, совсем несправедливо... О таких как Костя говорят - собака на сене. То бишь, ни себе, ни людям.

 ...Что за черт? Что это она вдруг разоралась? На помощь позвать хочет? Вот дура, кто ей тут поможет?

 Генка (известный лодырь и флегма) повернул голову.

 - Иди глянь, в чем дело...

 Что ж. И пойдет. И глянет. И, может, заглянет даже туда, куда “крокодилу”, похоже, и в голову не приходит заглянуть...

 Прежде чем войти в комнату без мебели, где находилась пленница, “Лось” щелкнул выключателем, и под потолком загорелась шестидесятиваттная лампочка без абажура.

 Девчонка зажмурилась на секунду, а потом еще шире раскрыла свои глазищи. Даже с синяком на щеке она была хорошенькой. Чертовски хорошенькой. Да, такие девочки стоят дорого...

 - Вы не поможете мне? - голос ее звучал чуть хрипловато. Она буквально завораживала “Лося” своим колдовским взглядом (он невольно сглотнул слюну), - Понимаете, я ужасно хочу в туалет... Пожалуйста... - она подвигала рукой, прикованной к батарее, и неожиданно очень мило и жалостливо улыбнулась “Лосю”,- Очень вас прошу...

 “Лось” вдруг подумал, что запрета на вождение девчонки в туалет Костя не налагал. И если он, “Лось”, сейчас проявит гуманность, девочка, возможно, и отблагодарит его... (или он заставит ее себя отблагодарить, хоть это будет уже не так интересно. Ведь интересно, когда девочки (тем более такие красивые) делают подобные вещи добровольно...)

 Он уже решительно шагнул к Ольге и извлек ключ от наручников из кармана штанов, вовсе не подозревая о том, что совершает сейчас самую страшную ошибку в своей убогой жизни.

 * * *

 

 4.

 “Медведь” 

 (оплата счетов продолжается)

 

 Конечно, о том, чтобы уснуть этой ночью, и речь не могло идти, посему шатался он по своей квартире - “берлоге” своей, бестолковый “медведь-шатун”, - изредка сталкиваясь с недоумевающим взглядом светло-шоколадных глаз своего спаниеля, который уже устал болтаться за хозяином следом и после очередного ворчливого “Не путайся под ногами, разбойник!” и в самом деле перестал путаться под ногами, просто улегся на свой коврик, чутьем-локатором, безусловно, улавливая дурные флюиды беспокойного настроения хозяина.

 Была поначалу мысль позвонить в милицию, но он ее очень быстро от себя отмел. Чем реально эта ленивая и поголовно коррумпированная публика сумеет ему помочь?(Точнее, не ему, а Ольге). Разумеется, ничем. Создаст лишь ненужную, бестолковую суету, которая, в свою очередь, может заставить тех ублюдков, похитителей, настоящих дров наломать... Сейчас-то Ольга жива, это очевидно, он, Вересков, предупредил - не увидит ее завтра утром целой и невредимой, никакой речи о дальнейших переговорах и не пойдет...

 Так, ну а дальше? Надо думать, “Медведь”, шевелить мозгами, раз уж угодил в такой переплет... (Из-за идиотских амбиций своих, будь они трижды неладны, угодил!) А теперь от тебя в прямом смысле зависит жизнь ни в чем не повинного человека (а заодно уж - родителей ее. Как там ее мать? Снигирев, кажется, за кордоном и, возможно, ничего еще не знает, а мать ее? Белокурая боттичеллева мадонна Оксана Игоревна?)

 Ох, “Медведь”, ох, заварил ты крутую кашу … Может, связаться с Ручьёвым? Да уж... Дал маху ты с Ручьёвым! А ведь этот проницательный лис предупреждал его, дурня старого, изначально - “Промах в этой области будет на вашей совести, Вячеслав Сергеевич...”  Да, вот так. Как в воду смотрел. Промах? Да нет. Самое настоящее преступление.

 Он, наконец, устроился на кухне с бутылкой коньяка (опьянеть он не боялся - и хотел бы, может, да сейчас в любом случае ни черта не выйдет. Да при комплекции его богатырской в себя три-четыре таких бутылки влить надо, чтобы отключиться...)

 Пробовал смотреть телевизор, но наигранный оптимизм, расточаемый с экрана, так дико раздражал, что он попросту убрал звук (а картинка... черт с ней, пусть дергается...)

 В дверь продолжительно позвонили. Задремавший уже Джерри моментально вскочил со своего коврика и пару раз вопросительно тявкнул. Вересков тяжело прошел в прихожую, поднес к уху трубку домофона. 

 - Вячеслав Сергеевич? Это Ручьёв.

 - Не поздновато ли для визитов? - буркнул он в ответ.

 - Поздновато будет завтра! - вдруг металлическим голосом рявкнул Ручьёв, - Или вы хотите, чтобы я сюда явился в сопровождении бойцов спецподразделения? Могу и организовать...

 - Будет вам, - устало ответил Вересков, открывая дверь.

 Очевидно, “Ржевскому” уже известно о случившемся. Откуда? Неужели все его, Верескова, телефоны прослушиваются? Да и черт с ним... какое это сейчас имеет значение, если те, кто призван его охранять, его же и слушает? Бывшие комитетчики, что с них возьмешь... “Феникс” попросту оправдывает свою репутацию... неоднозначную, мягко говоря.

 Ручьёв находился не один. С ним рядом был парень - высокий, темноволосый, в пятнистом солдатском бушлате. Молодой парень, отметил Вересков машинально. Не старше двадцати двух лет.

 Поскольку “Ржевский”, сразу пройдя в квартиру, своего спутника, державшегося от него на расстоянии шага, представить не удосужился, Вересков не удержался от колкости (сказался, видимо, выпитый коньяк):

 - А это ваш телохранитель, Сергей Александрович?

 Ручьёв покосился на парня (чье безусловно красивое, однако не слащавое лицо выглядело весьма мрачным) и перевел взгляд своих острых глаз на Верескова.

 - Не совсем, - сказал он негромко, - Это действительно сотрудник нашего агентства, но тут он находится в качестве человека, которому реально небезразлична судьба Оли Снигиревой. Вы же меня понимаете, Вячеслав Сергеевич? Да или нет? - голос Ручьёва опять обрел металлические нотки, - Только сейчас не разыгрывайте из себя стыдливую барышню, это уже дорогого всем нам стоило!

 Он молча пожал плечами, снова посмотрел на парня, уже внимательнее. Мальчишка, в сущности... но взгляд не телячий, отнюдь. Да и слегка резкие черты лица, которое с годами, безусловно станет выглядеть более мужественно, говорили о том, что парень этот - отнюдь не бесхребетное и аморфное существо. “В иной ситуации я, пожалуй, и одобрил твой новый выбор, Олененок...”

 Вересков уже собрался подать парню руку, но что-то во взгляде выразительных темных глаз сказало “Медведю” - так и повиснет его ладонь в воздухе, ибо, если этот парень еще не ненавидел его, то определенно близко к тому находился.

 -Проходите, - Вересков жестом указал в сторону кухни, - Выпить хотите?

 Парень промолчал, словно этот вопрос вообще не имел к нему отношения. Ручьёв вежливо отказался. Голос его снова звучал мягко, однако взгляд “Ржевского” был теперь не просто холодным, а ледяным.

 - Почему вы сразу не связались со мной, как только вам стало известно о ее похищении?

 Вересков пожал плечами, криво улыбнулся и, опустившись на кухонный диванчик, в очередной раз плеснул в свой стакан немного коньяку.

 - Судя по всему, вы и так в курсе всех моих дел... Кто устанавливал “жучки” на моих телефонах? Тот блондин с артистической внешностью? Давидов, кажется, его фамилия?

 Во взгляде Ручьёва не было злости. Похоже, в его серо-стальных глазах мелькнуло даже некоторое снисхождение.

 - Вы очень перенервничали, Вячеслав Сергеевич, поэтому считайте, что ваше оскорбление я попросту пропустил мимо ушей. Никто из наших людей ваши телефонные разговоры не прослушивает... и не собирается этого делать, - он повернулся лицом к парню, который продолжал молча стоять у стены, сунув руки в карманы своего бушлата, - О вашей, Вячеслав Сергеевич, прошлогодней связи с Оленькой Снигиревой (тут на скулах парня заиграли желваки, и он опустил глаза, что для Верескова было красноречивее всяких слов - парень, безусловно, относился к Ольге отнюдь не равнодушно), мне стало известно, представьте себе, лишь несколько часов назад, когда... гм... близкая мне особа (“Анька Васнецова, конечно, - отметил Вересков индифферентно, -о чьей связи с владельцем “Феникса” в светских кругах всем известно, включая и ее мужа, которому на это, похоже, просто... начхать”) случайно обмолвилась об этом за ужином, - Ручьёв негромко кашлянул, - А об исчезновении девочки я узнал, - он снова бросил короткий взгляд на парня, как-то очень уж сосредоточенно изучающего узоры на кафельных плитках у себя под ногами, - Узнал от Кирилла, который уже несколько часов на ногах и...

 - Не нужно, Сергей Александрович, - наконец, подал голос и парень. Приятный у него был голос - мягкий и глуховатый. Правда, с легкой хрипотцой. Вересков подумал, что у него, возможно, повреждены голосовые связки - подобный тембр голоса он уже встречал, и у того человека как раз были неполадки со связками, отчего он физически был неспособен громко закричать.

 “Так это не всегда плохо, - вяло подумал Вересков и сделал глоток коньяку, - Это вообще неплохо... если ты не оперный певец... или прапорщик”.

 - Хорошо, проехали, - устало сказал Ручьёв и со словами “с вашего позволения” тоже уселся на один из кухонных табуретов. Парень, похоже, и не собирался садиться. Взгляды, время от времени бросаемые им на Верескова, приветливыми уж никак нельзя было назвать. Правда, угрожающими - тоже. Они были просто мрачными.

 - А сейчас очень прошу вас на время прекратить возлияния, Вячеслав Сергеевич, - мягко продолжил Ручьёв, - И очень подробно, до мельчайших деталей, рассказать мне о случившемся сегодня. Во-первых, во сколько вам позвонили похитители? И по какому телефону? Рабочему?

 Вересков послушно отставил от себя стакан с коньяком и вскинул на Ручьёва воспаленные глаза.

 -Да, по рабочему. В районе... пяти вечера.

 

 * * *

 

 5.

 Ольга (экстрим - 4)

 

 В тесной кабинке туалета она осмотрелась. Нет, увы. Никакого увесистого предмета, которым можно было бы, улучив момент, шарахнуть этого дебила по башке, тут не наличествовало. Да и нереально это вообще - реакция у этого дегенерата наверняка быстрее, чем у нее... Нет, смешна даже сама мысль о том, чтобы справиться с ним физически. Ну ладно, ударит она его по голени, к примеру. Или, если очень повезет, в пах (хотя он наверняка сумеет увернуться) - что дальше? Пистолет у него сзади, за поясом штанов и прикрыт свитером (однако характерную выпуклость она заметила). Пока она станет выдергивать у него из--за пояса “пушку”, появится второй бандит... и все сорвется.

 Следовательно, детка, придется использовать иное свое преимущество... Что ж, скажи “спасибо”, что оно вообще у тебя есть!

 - Ну че там? - услышала она голос парня, оставшегося в комнате, и ответ “кабанчика”:

 - Да ссать она захотела! - видимо, это показалось ему необыкновенно смешным, ибо он тут же заржал.

 “Лишнее доказательство его тупости”, - подумала Ольга. Оправившись, вышла из кабинки, и парень немедленно опять взял ее за предплечье.

 - Ну все, куколка? Тогда идем...

 Прекрасно. Если она снова позволит приковать себя наручниками к батарее, со своей сумасшедшей надеждой вообще смело можно распрощаться, окончательно превратившись в покорную, тупую овцу. Овечку на убой. На заклание.

 Она словно бы ненароком прижалась к парню чуть теснее и ощутила, как он напрягся и засопел. Громко и отвратительно засопел.

 - Послушай... - войдя в комнату, она остановилась у окна и заставила (именно заставила) себя посмотреть в его дегенеративное лицо (ага, и блеск уже в его мерзких, поросячьих глазенках присутствует...), - Послушай, ты мне не принесешь... поесть и попить? - она справилась с предательской дрожью в коленях и осторожно положила руки на его торс, - Не беспокойся, я... (Улыбайся, идиотка! Разве Природа наделила тебя привлекательной внешностью не для того, чтобы ты соблазняла?) и тут же другой, угрюмый внутренний голос встрял - “Но не таких же дебилов...” Ольга ощутила легкое головокружение. Какая разница, дебил или симпатяга, если от него зависит спасение твоей, дура, шкуры? - Я отблагодарю тебя, не сомневайся... (так, а теперь ненадолго прижмись к нему... Боже, что за ужасный у него парфюм!)

 Снова сопение... и вот уже его лапы, скользнув по ее талии, опустились ниже... она едва не закричала от отвращения, но...

 “А сейчас, детка, попробуй забыть о том, что у тебя есть Кирилл... Он слишком далеко, слишком... да и известно ли ему о том, что ты пропала?”

 Дура, если ты снова хочешь увидеть его светлое лицо и прочие светлые лица - мамы, дяди Эда, папочки, даже милого Рыжика, ты сейчас преодолеешь себя, преодолеешь свою природную брезгливость, плевать, что раньше ты ничего подобного не делала, ты же видела, как это делается, на тех кассетах, что еще восьмиклассницей смотрела, хихикая стыдливо, на квартире у школьной подруги, чей отец очень увлекался “клубничкой”... Ну же! Все равно другого выхода у тебя нет! Просто нет!

 Она ненадолго отстранилась от парня, уже откровенно лапающего ее, и рывком стянула с себя свитер из ангорки. Под свитером находилась футболка - нежная, мягкая футболочка, ее любимая, с мышонком Джерри... ее тоже придется снять... Холодно будет?

 ...Не холоднее, чем в могиле, идиотка! Могиле, к которой ты сейчас как никогда близка!

 Она опустила руки, с облегчением отметив, что парень в самом деле возбужден, “штука” его увеличилась в размере и отвердела...

 Ольга осторожно потянула за “молнию” на его джинсах - он не протестовал... Хорошо, кабанчик, правильно, так себя веди и дальше...

 - Стой, - вдруг хрипло сказал парень, и она похолодела от ужаса. Он несомненно что-то заподозрил и сейчас... - Стой, - повторил он, отстраняясь от нее (его щеки и даже лоб уже раскраснелись), - Дверь... дверь надо закрыть...

 Она едва не расхохоталась от облегчения. Конечно, дверь... Видимо, им категорически запрещено трогать ее, Ольгу, и наверное, напарник этого “кабана” все же чуточку умнее него и, появись он в дверях...

 “...но он появится в дверях, - вдруг совершенно хладнокровно подумала она, - Только... чуть позже. А сейчас... ну давай! Тот блондин назвал тебя непотребным словом? Может, это и недалеко от истины, а, детка?”

 

 * * *

 

 6.

 “Лось” (финальный аккорд)

 

 ...Все оказалось куда лучше, чем он даже мог ожидать... Гораздо лучше! В миллион раз!

 Будь “Лось” хоть чуточку умнее (или не столь похотлив), он несомненно заподозрил бы подвох... Но ничего он не заподозрил. Ни черта. Все его мысли были заняты лишь предвкушением того удовольствия, которое эта куколка намеревалась ему доставить... за какой-то несчастный бутерброд с колбасой и бутылку минералки!

 Лишь бы “крокодил” ничего не понял... Впрочем, даже если и поймет, не факт, что задергается - Костя-то запретил только насиловать девчонку, а о добровольном трахе ничего не говорилось... Может, даже сам Костя не знал, какая она потаскушка, эта красотка! Такая сладкая потаскушка... Ох, сладенькая...

 “Лось” жадно поцеловал девочку в губы, провел руками по ее телу (джинсы она не сняла, но это ничего, они и так отлично облегают ее попку), запустил пальцы в ее волосы... после чего расстегнул ширинку, и по телу его пробежала сладкая дрожь от ее прикосновения...

 Ощутив какой-то дискомфорт чуть ниже поясницы, он вынул из-за пояса свой пистолет и машинально положил его на подоконник.

 Подоконник, о который Ольга опиралась спиной.

 

 * * *

 

 7.

 Ольга (экстрим-5)

 

 ...Это оказалось куда омерзительнее, чем она могла предположить... Несколько раз ей приходилось сдерживать сильнейшие позывы к рвоте.

 “Только о Кирилле не думай - он слишком далеко, слишком... Так же далеко, как и прочие добры молодцы - братцы Месяцы, где-то в лесной чащобе, греются у костра... Да перестань жалеть себя, наконец! Не хватало тебе еще и разрыдаться сейчас от жалости к себе! Ты вообще ни о чем не думай - ни о чем, кроме великолепной, чудесной, восхитительной черной “игрушки”, лежащей на подоконнике по левую (запомни - ЛЕВУЮ!) руку от тебя... Лежащей так близко... Так заманчиво близко!

 ...Господи, когда же наконец этот кошмар закончится? Почему так долго?.. А напарник его? Он ведь наверняка что-то уже заподозрил - сейчас распахнется дверь и...”

 “И ты схватишь пистолет, - вдруг совершенно отчетливо раздался в ее мозгу другой голос. Спокойный, уверенный, чуть глуховатый. Голос прекрасного братца Апреля... со светлым лицом и ясными глазами. - И не паникуй раньше времени. Иным ради спасения собственной шкуры и не такие унижения идти приходилось... Тем более, что через несколько секунд все закончится, и этот тупой кусок свинины сполна заплатит за все... Все совсем не так уж плохо, Оля, если ты только будешь помнить...”

 “Лось” засопел громче, бедра его задвигались быстрее, наконец, он напрягся, тихо застонал...

 Она перевела дыхание и вскинула голову, откинув волосы с лица. “Лось” с блаженной улыбкой на широкой физиономии, прикрыв глаза, выдохнул: “Да-а”, при этом обе его руки потянулись к ширинке, чтобы ее застегнуть.

 Лучшего момента для того, чтобы схватить пистолет с подоконника, найти было невозможно.

 Долю секунды она смотрела на “игрушку”, абсолютно аналогичную той, из которой Кирилл позволил ей три раза выстрелить, после чего мозг пронзила паническая мысль - а если она не заряжена? Или заряжена холостыми?

 “Некогда колебаться! - опять возник в голове тот же глуховатый голос, и теперь-то она знала, кому он принадлежит... Нет, не сказочному “братцу Апрелю”, а вполне реальному человеку, - Не забыла, как снимается Макаров с предохранителя? А теперь легко, плавно...”

… Кажется, “Лось” даже не понял, что за невероятная сила ударила его в живот, разворачивая внутренности. Сначала на его туповатой физиономии появилось озадаченное выражение, после чего он схватился обеими руками за то кровавое месиво, в которое превратился его торс, и рухнул на колени.

 Она изумленно посмотрела на пистолет, что продолжала сжимать в руках.

...и тут по лестнице раздался громкий топот ног, стремительно приближающийся. А ее ноги вдруг так резко ослабли, что она уже начала опускаться на пол, совсем близко от туши поверженного “бычка”,

...когда очень отчетливо услышала: “Выпрямись, дура! И направь “пушку” на дверной проем! И стреляй, пока он тебя не опередил!..”

 Она панически обернулась, будто фигура (высокая, стройная, подтянутая фигура) говорящего и впрямь могла стоять сбоку от нее...

 А потом на нее нахлынуло абсолютное спокойствие. Спокойствие, граничащее с хладнокровием.

 Ольга направила “Макаров” на дверной проем и стала дожидаться своего второго “тюремщика”, держа палец на спусковом крючке.

 

 * * *

 8.

 “Крокодил”

 

 Если слабым местом Игоря Лосева являлась его необузданная похоть, то ахиллесовой пятой Гены Кайманова была его лень. Да, не будь он так ленив, сейчас не являлся бы одной из “шестерок” сумасшедшего авантюриста Малышева... Он вполне благополучно мог бы закончить медакадемию (откуда его вышибли за прогулы и неуспеваемость) и практиковать в какой-нибудь районной зубоврачебной поликлинике...

 Но увы. Именно лень заставила Гену катиться по наклонной и докатиться... докатиться до того, до чего он и докатился.

 А сейчас Гену бил сильнейший мандраж (несмотря на его показное спокойствие). К нему даже закрадывалась мыслишка - уж не дать ли деру из Малышевского коттеджа? - и останавливало его только то, что предусмотрительный Костя не оставил у дома машины, видимо, именно этого и опасаясь - что подручные вдруг захотят свалить, когда у них очко заиграет...

 Кайманов сделал пару больших глотков пива (ничего крепче Малышев пить им не разрешил) и бросил взгляд на часы - что это “Лось” так подзадержался? Причина, разумеется, могла быть одной-единственной и, если б девчонка подняла визг, он, Геннадий, без сомнения, вмешался бы в происходящее...

 Но, похоже, там все происходило по взаимному согласию. Другое дело, что эта красавица могла в таком деграданте как Игорек найти? Надеется его задобрить и сбежать? Ну, в этом случае ни черта у нее не получится, разве что...

 От грохота пистолетного выстрела Гена подскочил в кресле, расплескав пиво из банки и намочив им свои брюки. Что там происходит? Идиот “Лось” решил девицу припугнуть? Ну, не сама же она стреляла, верно? Для этого ей бы пришлось вначале завладеть “пушкой”, а это практически нереально, учитывая ее хрупкое сложение и крупную комплекцию “Лося”...

 Однако следует взглянуть, что там у них происходит... Не дай Бог, “Лось” девочку ранил... В этом случае Малышев с них обоих - и с Игоря, и с Гены - шкуры спустит... причем, живьем!

 Геннадий, взбежав на второй этаж коттеджа, быстрым шагом направился к двери комнаты, где они держали свою прелестную пленницу, на всякий случай все-таки вынув свой пистолет из кобуры, рывком ее распахнул...

 ...и замер. Девчонка стояла аккурат напротив дверного проема - полуобнаженная (что уже могло выбить мужчину из колеи - фигурка у нее была потрясающая), волосы, разметавшиеся по плечам, тоже выглядели дьявольски соблазнительно...

 ...но отнюдь не сексуальным был пистолет, направленный Геннадию в грудь.

 - Что... - успел прошептать он и даже успел взглянуть девчонке в лицо, в очередной раз поразившись ее красоте и ужаснувшись ледяной твердости ее взгляда...

 Он еще поднимал руку со своим пистолетом, когда вторая пуля, выпущенная из Макарова за последние две минуты, ударила его в грудь, отбросив к стене. По губам девушки скользнула какая-то холодная, дьявольская усмешка, и поскольку пистолет она не опустила, Кайманов понял - она станет стрелять, пока не расстреляет всю обойму.

 И их, идиотов, так глупо, безрассудно, непростительно согласившихся на Малышевскую авантюру...

 Удивительно, но последней мыслью Гены была: “Надеюсь, у нее хватит ума забрать мой пистолет и мужества, чтобы разрядить его Косте в морду...”, после чего он провалился в бездонную пропасть и летел в нее долго, долго, долго... упоительно долго.

 * * *

 
Глава 3.


 Ольга (путь к спасению)

 Ей казалось, что она провалилась куда-то в небытие, а потом внезапно из него вынырнула. В комнате, освещенной желтым светом шестидесятиваттной лампочки без абажура, ничего не изменилось. Светловолосый “кабанчик” так же снопом валялся у окна (из полуоткрытых полных губ выползала вишневая струйка крови), а его товарищ - в коридоре, напротив дверного проема. Она заставила себя подняться на ноги и даже натянуть на себя футболку, но в этот момент содержимое желудка резко взбунтовалось, и она бегом бросилась на первый этаж, прямиком к туалету, и, рухнув перед унитазом на колени, исторгла из себя все, что она сегодня съела и что еще не успело перевариться.

 Наконец выблевав последнюю порцию желчи, она снова, пошатываясь, поднялась ноги и логично рассудив, что дверца рядом, вероятно, ведет в ванную комнату, распахнула ее.

 Так и оказалось. Она нагнулась над раковиной и долго полоскала рот, потом несколько раз плеснула водой в лицо и посмотрела на себя в зеркало. Да уж, видок у нее... и на щеке, ко всему прочему, багровый кровоподтек...

 “Ну да это - сущий пустяк в сравнении с состоянием твоих “тюремщиков”, да? Ее опять затошнило, но она усилием воли подавила в себе очередной позыв к рвоте.

 Постепенно в голове начало проясняться. Она, конечно, избавилась от своих “конвоиров”, но она все еще в “тюрьме” - то бишь, окруженном лесом дачном поселке, зимой, судя по всему, совершенно необитаемом. Куда она пойдет, даже если у нее хватит мужества снова вернуться в ту страшную комнату, чтобы забрать свои вещи - свитер, сумочку, полушубок (эта мысль являлась совершенно невыносимой) - ночью, в заснеженный лес? Как сказочная падчерица? В надежде встретить “братцев Месяцев”?

 Остаться здесь и дожидаться приезда прочей братвы? Тоже абсолютно исключено... Позвонить в милицию? Это мысль... Но есть ли в доме телефон? Ну, у парней (хотя бы у одного из них) должны быть, по идее, мобильники, но... обыскивать их тела? Есть предел любой выносливости и психической - в том числе...

 Она вышла из ванной и... замерла. Голоса! Человеческие голоса! И... музыка?..

 Ольга перевела дыхание. Это телевизор, только и всего. Все еще работающий телевизор... Она двинулась на звук какой-то до абсурда игривой мелодии и снова оказалась в той комнате, где несколько часов назад над ней издевался светловолосый подонок с глазами убийцы.

 Первым делом выключила телевизор (пульт дистанционного управления валялся на диване). На журнальном столике стояло несколько алюминиевых банок пива, лежали пакеты из-под чипсов, пачка сигарет, зажигалка и - о чудо! - мобильный телефон.

 Она не без опаски взяла его в руки (а что, если в нем сел аккумулятор или на счете нет денег?), однако, опасения оказались напрасными - телефон работал.

 Она уже набрала 02, но прервала связь. Как она объяснит милиционерам, где находится? За городом, в дачном поселке? Сколько этих поселков выросло за последние годы вокруг их города? Даже если милиция ее и обнаружит - вопрос, каким образом? (автор снова считает своим долгом отметить, что действие романа приходится на начало “нулевых”) - на это уйдет слишком много времени. Быстрее ее обнаружат бандиты...

 Ноги опять ослабли, в теле возникла ужасная ломота... она уже собралась присесть на диван, но вспомнила, как на нем развалился тот палач с конечностями рептилии, и отойдя к стене, попросту опустилась на пол.

 И набрала номер мобильника того, чей голос слышала... всего полчаса назад. Только мысленно.

 … По тому, каким взволнованным тоном Кирилл спросил, где она находится, Ольга поняла - ему уже известно о ее исчезновении.

 Она уже собралась рассказать ему обо всем, что случилось (он надежен, он найдет выход из этой ситуации, он ей обязательно поможет, поможет и защитит...), но тут к горлу подкатил огромный ком, горло сжалось... и она попросту разрыдалась.

 Лишь спустя пару минут (или даже больше) она осознала, что слышит в трубке уже не голос Кирилла, а другой. Смутно знакомый. Тоже мужской, но гораздо более твердый, уверенный и спокойный.

 - Оленька, бери себя в руки, слышишь? Давай, давай, девочка, соберись! Это Ручьёв, Сергей Александрович Ручьёв, помнишь меня? Оля! ТЫ МЕНЯ ПОМНИШЬ?

 Ну еще бы не помнить - элегантный красавец с пронзительным взглядом...

 - Да ,- пробормотала она, с облегчением осознав, что истерика ее, похоже, прекращается. Утихает, по крайней мере.

 - Прекрасно, девочка. А теперь слушай меня внимательно - мы с Кириллом немедленно за тобой приедем, если ты хотя бы приблизительно объяснишь, где находишься.

 - Я... не знаю, - голос снова задрожал, - В каком-то дачном поселке, за городом... Я не знаю!

 - Ничего, мы это сейчас выясним, - совершенно спокойно сказал Ручьёв, - Только внимательно меня слушай и по возможности вразумительно отвечай на мои вопросы. О том, что с тобой случилось, нам уже известно. Помоги нам выяснить, где ты сейчас находишься, хорошо?

 Она машинально кивнула - словно он не только мог ее слышать сейчас, но и видеть. Значит, Вересков обратился за помощью в “Феникс”? Будем надеяться, что не зря...

 - Хорошо.

 - Итак, для начала скажи - где ты села в машину? На какой улице?

 Ну это просто. Это она помнила - на площади Революции.

 - Отлично, - голос Ручьёва звучал вполне бодро. - И в какую сторону тебя повезли? К целлюлозно-бумажной фабрике? К деревообрабатывающему комбинату? Или к стадиону?

 Она вспомнила - к стадиону и дальше, за город, по Денисовскому шоссе - как она могла это забыть?

 -Умница, - похвалил Ручьёв, - Глаза тебе не завязывали, надеюсь?

 - Н... нет...

 - Значит, ты вспомнишь и дорожные ориентиры. Ты смотрела на дорогу и видела указатели. Не торопись. Вспомни.

 Ну, разумеется. Она ВИДЕЛА указатели! В частности, указатель “Матвеевка, 35 км”. Туда, к Матвеевке машина и свернула.

 - Замечательно, Оля. Ты действительно умница. А сейчас прикинь мысленно - как долго шла машина по той дороге?

 Она прикинула. Пожалуй, не слишком долго, ибо когда “Жигули” остановились у коттеджа, окончательно еще не стемнело... хотя небо уже сделалось густо-синим. Затем она уже без всяких подсказок вспомнила, что машина миновала какую-то деревушку с церковью (церковь была в псевдо-готическом стиле, высокая, светлая... она не отказалась бы полюбоваться этим памятником архитектуры в иной ситуации), после чего вдоль дороги тянулся хвойный лес, а потом слева возник дачный поселок, куда автомобиль и свернул и остановился напротив внушительного, но довольно уродливого особняка из серого камня, огражденного стеной из бетона с металлическими раздвижными воротами для проезда машин и металлической калиткой - для прохода людей.

 - Да, и на окнах обоих этажей - металлические решетки. Вертикальные, волнистые...

 - Ну вот видишь - ты великолепно все нам объяснила, - мягко сказал Ручьёв, - Значит, жди нас, девочка, совсем скоро мы тебя оттуда заберем... Кто еще находится в доме, помимо тебя?

 -Уже никого, - вяло ответила она, сухо (и не совсем нормально) засмеялась... после чего телефон из ее ослабевших пальцев выскользнул, а сама она опять ненадолго провалилась в забытье.

 * * *

 

 2.

 Кирилл (начало пути к спасению)

 - Вы можете взять мою машину, - негромко сказал Вересков, - Мой “Вольво”. Он на ходу, на автостоянке.

 Ручьёв словно бы в замешательстве потер пальцем переносицу, затем кивнул.

 - Если не возникнет очередных накладок, думаю, через пару часов мы ее вам вернем...

 Вересков махнул рукой, словно для него в последнюю очередь имело значение, вернут ему его машину или нет, и, выйдя в гостиную, вернулся оттуда с ключами, которые и протянул “Ржевскому”,

 - Только обещайте держать меня в курсе событий...

 Ручьёв серьезно кивнул.

 - Насчет этого можете не сомневаться, Вячеслав Сергеевич. Ну, идем? - обратился он к Кириллу.

 Он молча двинулся из кухни. Золотистый спаниель Верескова (кажется, он называл его Джерри) пару раз неуверенно вильнул хвостом. “Симпатичная псина”, рассеянно подумал Кирилл, легонько потрепал пса по загривку (тот отнесся к этому вполне спокойно), напоследок все-таки не удержался и снова посмотрел на Верескова, на его не отталкивающее, но очень усталое лицо. Что такая девочка как Ольга могла в нем найти? Ну рост разве что, комплекция богатырская, но в целом совсем не красавец, да и по возрасту наверняка в отцы ей годится - вон же и седина на висках, и морщинки в уголках глаз... Или... она с ним встречалась из меркантильных соображений? Ольга - меркантильная дрянь? Кто угодно, только не Ольга. Ему ли не знать...

 Впрочем, эти непродуктивные мысли он быстро от себя отбросил. О ее спасении нужно сейчас думать, а уж поревновать Ольгу к ее прошлому он всегда успеет (хотя что может быть нелепее ревности к прошлому?)

 Оказавшись на автостоянке, Ручьёв приблизился к темно-вишневой машине, и первым чувством Кирилла, когда он увидел этот автомобиль, что греха таить? Явилась зависть - чтобы приобрести такого красавца, нужно действительно пастись на тучном пастбище... И если Вересков, по словам Ручьёва, не хапуга и не ворюга, способен владеть такой шикарной тачкой, то каковы же автомобильные парки у хапуг?

 Ручьёв сел за руль, Кирилл - рядом с ним, на пассажирское место.

 Сосредоточенно смотревший на дорогу “Ржевский” прервал молчание лишь тогда, когда “Вольво” выехал за черту городских окраин.

 - Кирилл? - голос его звучал негромко и очень серьезно.

 - Да? - несколько рассеянно отозвался Кирилл.

 - Послушай меня, парень, и очень внимательно, - Ручьёв не отводил взгляда от темной ленты шоссе, - Тебе известно, конечно, где я некогда служил?

 - В контрразведке? - у Кирилла легонько екнуло сердце.

 - Скажем по-иному - в госбезопасности, - по тонким губам Ручьёва скользнуло подобие усмешки, - Так вот, в определенных случаях с нас брали подписки о неразглашении государственных тайн.

В данном случае речь, конечно, идет не о государственной тайне, однако... некоторая конфиденциальность и тут не помешает. Конечно, письменного обещания брать с тебя я не стану, но... думаю, честного слова будет достаточно. Если я не ошибаюсь в тебе, Студент.

 Ручьёв слегка сбавил скорость и ненадолго повернулся к Кириллу лицом.

 У него пересохло во рту.

 - Честного слова... насчет чего?

 - Насчет того, что ты не станешь ни с кем делиться тем, что сегодня узнал. А также насчет того, что мы узнаем, приехав на место.

 - Но это же - самое настоящее уголовное преступление! И не мелкое, а тяжкое! А Ольга? Она, по-вашему, тоже должна молчать?

 -Мы пока не знаем, что увидим, приехав туда, куда направляемся, - негромко сказал Ручьёв, - Вот прикинь, к примеру, как ей удалось добраться до телефона? И чей это мог быть телефон? Ведь свой сотовый она, по твоим словам, оставила сегодня дома?

 - Ну... пожалуй, - Кирилл подумал, что если “Ржевский” и не прав, то не во всем. Учитывая, что у него куда больше опыта действий в подобных экстремальных ситуациях...

 - Впрочем, неважно, какие могут быть у тебя или меня соображения, - продолжал Ручьёв так же негромко, - Скоро мы это узнаем так или иначе. Потом... ты же уловил, в каком состоянии она находилась?

 - В состоянии истерики,- Кирилл тоже невольно понизил голос, - Вы что, считаете, она... что ее...

 - Да, - довольно жестко подтвердил Ручьёв, - Ничего нельзя исключать, в том числе и изнасилования. Ты давно парень взрослый, Кирилл, учись принимать вещи такими, какие они есть... а они порой бывают весьма неприглядными...

 - А если б это произошло с вашей …- он едва не сказал “женой”, но вспомнил, что Ручьёв холост и по слухам имеет любовницу - редкой красоты женщину, супругу то ли банкира, то ли коммерсанта. - С вашей подругой? Вы сохраняли бы спокойствие?

 - По крайней мере, рук публично заламывать бы не стал, - сухо ответил Ручьёв, - А вообще, нам об одном сейчас следует молиться - чтобы девочка осталась жива и по возможности здорова. Остальное, ты уж мне поверь - частности и вопрос времени.

 - Но... - снова начал Кирилл и осекся. Да, Ручьёв жесток... но это - жестокость реалиста. Человека, не раз и не два сталкивавшегося с самими темными сторонами жизни. А если Ольгу случайно, ненадолго оставили одну, она нашла возможность связаться с ним, Кириллом, а теперь ее похитители вернулись и...

 Ручьёв прервал паузу.

 - И все-таки давай вернемся к тому, с чего начали.

 - Ладно, - неохотно сказал Кирилл, - Но если они действительно... я их собственноручно передавлю. Собственными руками. По одному.

 - А вот это уже лишнее, - с еле заметной иронией в голосе заметил Ручьёв, - Замечу - ты не первый в своем вполне понятном желании передавить этих тварей.

 - А кто первый?

 Ручьёв усмехнулся.

 - Неужто не догадался? Безусловно, тот, у кого мы только что гостили...

 Кирилл снова промолчал. Попросту оттого, что сам-то он без особых угрызений совести и колебаний к числу “подлежащих уничтожению тварей” отнес бы и “Медведя” из “Стройгиганта”.

 * * *

 

 Остаток пути они провели в молчании (сосредоточенное лицо Ручьёва монументальностью черт вдруг напомнило Кириллу изображаемые на плакатах времен Великой Отечественной войны лица мужественных солдат), а когда “Вольво”, наконец, свернул к дачному поселку и среди деревянных строений-времянок действительно очень выделялся массивный каменный коттедж, в окнах которого, забранных решетками, горел свет, Кирилл ощутил, как бешено забилось его сердце, а ладони вспотели.

 - По-видимому, тут, - пробормотал Ручьёв, подъезжая к раздвижным металлическим воротам (ворота были закрыты). Прежде чем выйти из машины, Ручьёв протянул Кириллу рукоятью вперед пистолет системы ТТ (у самого “Ржевского” имелась “беретта”), - На всякий случай...

 Кирилл молча кивнул, и они приблизились к металлической дверце в ограждении, которая, как ни странно, оказалась незапертой.

 Во дворе перед домом машин не было. Ручьёв подошел к двери коттеджа, с силой ее толкнул... но, в отличие от предыдущей, дверь не подалась. Вначале “Ржевский” несколько раз продолжительно надавил на кнопку звонка, но за дверью царила тишина (вызвавшая у Кирилла очередную серию ужасных предчувствий), и тогда Ручьёв, крикнув: “Оля, если ты стоишь за дверью, отойди к стене! Только не стой напротив двери, девочка!” и, выждав минуту (никаких звуков из-за двери так и не донеслось), попросту выстрелил из своей “беретты” в замки, после чего, конечно, дверь открыть труда не составило.

 Ручьёв, держа пистолет обеими руками, первым вошел в дом. Кирилл двинулся следом. Коридор был пуст, но дверь, ведущая в одну из комнат - слева - была чуть приоткрыта и из-под нее пробивалась полоска света.

 Зайдя следом за Ручьёвым в эту комнату, Кирилл, наконец, увидел ту, кого разыскивал. Ольга, несмотря на наличие в комнате мягкой мебели, сидела почему-то на полу, в углу.

 Первым его чувством, когда он ее увидел, было необыкновенное, неизъяснимое, колоссальное облегчение - жива. Главное, что жива, прочее уже не так важно...

 На ней были джинсы, зимние полусапожки и почему-то летняя майка с изображенным на ней мышонком Джерри. Часть волос спадала на лицо, поэтому он не сразу заметил багровый кровоподтек на ее правой щеке.

 При его появлении она вскинула голову и даже попыталась улыбнуться, однако, попытки встать не сделала. “Ржевский” тактично вышел из комнаты, сказав, что хочет осмотреть дом, а Кирилл приблизился к Ольге и присел перед ней на корточки.

 - Как ты?

 Она сделала слабую попытку улыбнуться.

 - Хорошо... раз ты здесь.

 Он осторожно отвел от ее щеки прядь волос и едва не застонал, увидев следы побоев.

 - Что они с тобой сделали? - спросил, не узнавая собственного сдавленного голоса.

 - Ничего, - прошептала Ольга, - Ничего не успели сделать... Пожалуйста, обними меня...

 И он обнял. Обнял, просто чтобы не видеть ее измученного, избитого лица. И потому, что ощутил - секунда-другая, и он сам по-мальчишечьи разревется (слишком велико было нервное напряжение).

 - Братец Апрель, - еле слышно пробормотала Ольга.

 - Что? - с недоумением переспросил он, но тут услышал донесшийся из коридора странный присвист - так обычно присвистывают мужчины, выражая тем самым крайнюю степень удивления.

 - Кирилл, поднимись, пожалуйста, сюда, - голос Ручьёва звучал как-то необычно - то ли растерянно, то ли озадаченно.

 - Нет! - внезапно горячие пальцы Ольги судорожно обхватили его запястье, - Не ходи туда! Не надо, Кир!!

 В комнату вошел “Ржевский”.

 - Все в порядке, девочка, - очень мягко сказал он, - Это ведь была только необходимая оборона, верно?

 Подбородок и губы Ольги задрожали.

 -Необходимая оборона, - с некоторым нажимом повторил Ручьёв, словно стараясь это внушить... кому? Ему или Ольге? Или обоим? - взял Ольгу за руку, а сам еле заметным кивком указал Кириллу в сторону коридора.

 Коридор имел ответвление влево, а за поворотом находилась лестница, ведущая на второй этаж. Поднявшись по ней, Кирилл повернул за угол... и попросту застыл. От неожиданности? Да нет, скорее шока. Казалось, в одного из парней (того, кто находился у стены напротив дверного проема, ведущего в какую-то небольшую комнатенку), выпустили целую обойму (позднее Кирилл узнал, что Кайманову досталось пять пуль из семи, выпущенных в него из пистолета его напарника (две застряли в стене).

 Кирилл не без опаски вошел в темную комнатенку без мебели и... услышал слабый стон. Стонал плотный, стриженый “ежиком” светловолосый парень, скорчившийся в позе эмбриона у окна и зажимающий обеими руками рану в нижней части живота. Кирилл приблизился к нему и услышал слабое “Помогите...” Он отвел глаза от парня и тут только увидел пару наручников, прикованных к трубе парового отопления.

 Он ощутил тошноту. Не оставалось сомнений в том, для кого эти наручники предназначались и кого тут держали.

 Внезапно рука шефа мягко легла на его плечо. Кирилл обернулся. Ручьёв протягивал ему вещи Ольги.

 - Собирайтесь, - сказал он негромко, - Вам с Ольгой нужно поскорее отсюда уезжать. Сумеешь, надеюсь, отвезти ее к родителям?

 - Да, конечно, - Кирилл сглотнул ком в горле, - Так вы считаете, это все...она? Ольга?

 Ручьёв пожал плечами.

 - Сомневаюсь, что тут был кто-то четвертый... Так же сомневаюсь, что ребятки поубивали друг друга в пылу ссоры из-за прекрасной дамы, - он взял с подоконника пистолет Макарова и ловко извлек из него обойму. Она была полной. - А теперь взгляни на это, - другой пистолет Макарова он поднял с пола, и еще до того, как Кирилл увидел излеченную из этого пистолета обойму, он уже знал, что она окажется пустой.

 Он вспомнил, как неделю назад они с Ольгой выезжали в лес “позабавиться” с оружием и ощутил легкий озноб.

 - А у нее был другой выход?

 - Нет, - спокойно согласился шеф “Феникса”, - Так же, как его нет и у нас.

 Кирилл вспомнил о сказанных Ручьёвым по дороге сюда словах.

 - Я... даю вам свое слово, - чуть охрипшим голосом сказал он, - От меня никто из посторонних не узнает... о сегодняшнем.

 Ручьёв коротко улыбнулся и легонько хлопнул Кирилла по плечу.

 - Собирайтесь, - повторил он, - Нехорошее это место... и нечего здесь оставаться.

 ...Когда Кирилл вновь подошел к Ольге, она посмотрела на него совершенно затравленно.

 - Ну-ка, одевайся, - сказал он очень мягко, опускаясь перед ней на корточки (она, похоже, и не намеревалась вставать с пола), - Нам пора уезжать.

 Протянул ей свитер и полушубок, но вместо того, чтобы их взять, она, похоже, собралась расплакаться. Сморщилась и прикусила нижнюю губу.

 “Идиот, - мысленно обругал себя Кирилл, - Надо же учитывать, в каком она сейчас состоянии”, и сам одел ее - как когда-то одевал младшую сестру, забирая ее из детсада.

 - Куда мы поедем? - прошептала Ольга после того, как он застегнул последний крючок на ее роскошном полушубке, - В милицию?

 - Не говори ерунды, - одну руку он подсунул ей под колени, другой обнял Ольгу за спину и подхватил ее на руки.

 Вышедший из ужасной комнаты Ручьёв распахнул перед ним дверь коттеджа, металлическую калитку и, наконец, дверцу машины со стороны переднего пассажирского сиденья.

 - Спасибо, - очень тихо сказала Ольга, когда Кирилл, усадив ее в “тачку”, пристегнул ремень безопасности.

 Он не удержался и поцеловал ее в щеку (ту, на которой не было жуткого кровоподтека). Собрался сесть на водительское место, но Ручьёв его остановил.

 -Возьми это, - Кирилл увидел визитку, - Поскольку доверенности на вождение этой красавицы у тебя нет, а менты в такое время особенно начеку, покажешь карточку и попросишь их связаться с Вересковым, он подтвердит, что предоставил тебе машину во временное пользование... А вообще лучше тебе по окружной возвращаться, минуя пост ГАИ. Знаешь окружную дорогу?

 - Конечно, - еще бы ему, мотоциклисту, этого не знать!

 - Добро. И еще, - Ручьёв достал из внутреннего кармана своей дубленки плоскую металлическую флягу и коротко улыбнулся, - Можно сказать, от сердца отрываю, но твоей малышке это сейчас необходимо. Пусть сделает пару глотков, чтобы немного прийти в себя... Вряд ли она сейчас до конца осознает, что сотворила...

 - Вы же сами сказали, что это была только оборона... необходимая оборона...

 - Верно, - кивнул Ручьёв, -У нее не было другого выхода... так же, как его нет сейчас и у нас. Только от этого кошмар не перестает быть кошмаром... Ладно, - он снова легонько хлопнул Кирилла по плечу, - Главное, ты на этом не зацикливайся. Думай о том, что все могло закончиться гораздо хуже... хотя, - коротко вздохнул, - Подозреваю, проблемы еще будут... но, надеюсь, мы их быстро разрулим. Ты отвезешь ее к матери... а сам куда?

 Кирилл пожал плечами. Куда? А разве на этот счет могут быть какие-то сомнения?

 - Верну “тачку” ее владельцу и снова к ней поеду. “А если Оксана из квартиры выставит, стану под дверью ночевать. На коврике. Как верная псина.” (эта мысль даже вызвала у него мимолетную улыбку)

 - Это хорошо, - серьезно сказал Ручьёв, - Ты ей сейчас нужен как никто... - бросил взгляд на часы, - Так, наши здесь будут минут через двадцать... Позже будь готов к тому, что я снова с тобой свяжусь.

 - Да, Сергей Александрович, - он уже собрался сесть в машину, но остановился, - Погодите, а что с тем раненым, на втором этаже? Ведь он еще вроде жив...

 - Жив - значит, окажем помощь, - ответил Ручьёв довольно сухо и что-то во взгляде темно-серых глаз шефа вызвало у Кирилла крайне неприятное чувство, - Тебя это беспокоить не должно. Это уже не твои заботы. Твоя забота - Ольга. Если кто-то и поможет ей справиться с навалившимся кошмаром, так любящий человек, верно?

 Кирилл молча кивнул.

 - Ну и добро, - Ручьёв снова улыбнулся, - Езжай, по возможности аккуратно. Ни пуха, Студент.

 - К черту, - отозвался Кирилл.

 * * *

 

 Ольга неподвижно сидела на своем месте, как-то отстраненно глядя перед собой. Он тихонько коснулся ее волос, протянул ей флягу.

 - Ну-ка глотни.

 - Это что? - мертвым голосом спросила она, - Спирт?

 - А хоть бы и спирт? Но думаю, это коньяк, - он отвинтил крышечку, понюхал содержимое фляжки, - Точно, коньяк. Судя по всему, хороший.

 Ольга совсем по-девчоночьи сморщила свой маленький носик.

 - Не терплю...

 - Не терпишь... но сейчас все же сделай два-три глотка, - очень мягко сказал Кирилл, - Сейчас тебе это просто нужно. Как лекарство. Ну? - он сунул в руку в карман своего бушлата и нащупал там маленький шоколадный батончик, по-видимому, когда-то купленный им для Ирки... но забытый. Достал шоколадку, протянул ее Ольге, - А этим заешь... чтоб было не очень противно. (Хотя что может быть противного в превосходном армянском коньяке? Правда, у девушек иные вкусы...)

 Ольга слабо улыбнулась.

 - Кир...

 - Что?

 - Я хочу сказать, - чуточку покраснела, -Эти... они правда ничего такого не делали. Целью похищения было совсем другое...

 - Я знаю, - мягко сказал он и, притянув Ольгу к себе, поцеловал в волосы, - И все же выпей. Немножко. Просто, чтобы успокоиться.

 - Ладно, - она глотнула из фляги и... словно задохнулась, - Кошмар! -бледные щеки запылали румянцем, - Как вы, мужчины, это вообще пьете?

 - Конфетку... - он поднес к ее губам шоколадный батончик, и Ольга откусила маленький кусочек, - Мы, мужчины, еще и не такое пьем...

 Она опять слабо улыбнулась. Кирилл уже собрался повернуть ключ в замке зажигания, как вспомнил еще об одной не слишком приятной, но неотложной вещи.

 Достал мобильник, набрал номер.

 -Кому ты собираешься звонить? - несколько настороженно спросила Ольга.

 - Маме твоей, - он вспомнил бледное, обеспокоенное лицо Оксаны, ее беспомощный взгляд... да, сегодня она уж точно не походила на Снежную Королеву и не свысока смотрела на него, Кирилла, а с надеждой...- Надо ее успокоить.

 Ольга закрыла лицо ладонями и что-то невнятно пробормотала. Кирилл обреченно понял, что разговаривать с Оксаной придется ему.

 Когда в трубке раздался женский голос, у Кирилла даже заныло сердце - определенно мать Ольги находилась на грани истерики.

 - Оксана Игоревна, это Кирилл, - поспешно сказал он, - Не волнуйтесь, Ольга нашлась и сейчас мы едем домой.

 Пауза. Длинная, мучительная. И, наконец, сдавленное:

 - Где она была все это время? Где ты ее нашел?

 - Неважно. Но там, где она находилась, она находилась не по своей воле... Простите, Оксана Игоревна, о подробностях мы вам расскажем, когда приедем. Мы уже в пути, - и прервал связь, с тоской подумав, что первое вранье - о том, что он или Ольга расскажут о подробностях, есть первое звено в цепочке лжи. Лжи об этих самых подробностях.

 Он посмотрел на Ольгу (ну конечно, глаза опять на мокром месте), обнял, поцеловал в висок.

 - Едем, - сказал Кирилл, -Мы и так слишком задержались в этом гнилом месте.

 * * *

 

 3.

 Плесень

 

 Как собаки обладают уникальным, обостренным нюхом, так и отдельные люди - поразительной интуицией. Именно в этом повезло Константину Малышеву - отменной у него всегда была интуиция, что, разумеется, частенько помогало ему выходить сухим из воды в тех ситуациях, где другие оказывались по уши в дерьме, а однажды интуиция даже спасла Косте... нет, не жизнь, но свободу. Иными словами, благодаря своей исключительной интуиции Малышев избежал скамьи подсудимых.

Но довольно о прошлом. Малышев являлся реалистом. Думать следует о настоящем. Планы на будущее? Их тоже надо строить... только, разумеется, реальные планы. А прошлое оно и есть прошлое. Было и прошло (простите за невольный каламбур).

 Сама идея с похищением дочери заместителя директора трикотажного комбината была невероятно рискованной, однако Малышеву казалось, что просчитал он тут все до самых что ни на есть незначительных деталей. С самого начала до того, как нужный результат акции (так Малышеву нравилось называть это преступление, причем, из разряда особо тяжких) будет достигнут - то есть, Вересков подпишет необходимый пакет документов, расчищающий путь к обильной кормушке - крупной строительной компании - господину Гнидину (владеющему не слишком пока крупной и не достигшей должного престижа компанией). Так что неправ был “Медведь” (или лукавил), говоря, будто целью Гнидина является развал “Стройгиганта”. К чему выбрасывать на помойку лакомые куски, если их можно с наслаждением съесть?

 И “Лось” - подручный Малышева - был неправ, думая, что Костя пойдет на такой риск, как ликвидация свидетеля - то бишь, девчонки. К чему? Вряд ли Вересков - примерный семьянин - станет марать свою репутацию, признаваясь в связи с юной красоткой, по возрасту годящейся в дочери... В крайнем случае заплатит ее родителям за молчание (если те вдруг возжелают поднять шум, что опять же не лучшим образом скажется на репутации их благополучной доченьки - студентки, красавицы и, не исключено, даже спортсменки).

 Словом, и рассчитано все было и просчитано... и уже предвкушал Малышев, какой кус, в свою очередь, “Гнида” ему отвалит (в случае успеха, безусловно. Однако сам Гнидин (хитрожопая старая сволочь) ничего о деталях Костиного замысла знать не желал. Ну да ладно. Это, может, даже хорошо, ибо Малышев очень не любил, когда его принимались от задуманного отговаривать... Нет, Малышев очень любил играть “ва-банк”!

 Но... извечное “но”. В данном случае роль этого ненавистного “но” играла именно Костина интуиция, которая ближе к вечеру (нет, ближе к ночи) стала Малышеву нашептывать, что далеко не все идеально просчитано, и, увы, возможны проколы в этом деле... А проколы в деле, которое (“Косой” прав) чревато долгими годами за решеткой, ох как нежелательны... Недопустимы, вот что. Просто недопустимы.

 Костя пробовал рассудить логически - он был далеко не дурак и образование имел “верхнее”, так что и с логикой было у него неплохо, а не только с интуицией, - что его беспокоит реально? Или кто?

 Первым, безусловно, приходил на ум “Медведь”. Коли он так принципиален и относительно честен (абсолютно честны лишь олигофрены в стадии идиотии, конечно) - как ему удавалось держаться на плаву столько времени - почти два десятка лет? И вообще, как вскарабкаться на вершину (а должность первого зама гендиректора крупной и преуспевающей компании - действительно вершина) удалось? Вывод был однозначен - совсем не прост Вересков. Ох, непрост... И, возможно, интуиция в него не хуже, чем у Малышева, развита.

 А раз он так непрост, следует от него ожидать подвоха... уж слишком быстро он согласился на выполнение тех условий, ни одно из которых до совершенной им, Костей, акции не принимал и принимать, судя по всему, не собирался. Да, странно... Так любит девчонку - до сих пор? Вот это Малышеву - цинику, прагматику и реалисту, уж никак не романтику - казалось наименее вероятным. Или “Медведь” и эта девица (в самом деле красавица писаная, тут Кирюхин ничего не приукрасил... потомок Иуды) до сих пор продолжают тайком “посещать номера”? (Или снятую Вересковым инкогнито квартирку). Если так, пожалуй, он, Костя, не промахнулся... Хотя, если откровенно, от отчаяния пошел он на совершение этой (рискованной невероятно) авантюры - попросту другого выхода уже не видел. Хитрый “Медведь” своих близких родичей попрятал, а сам, сволочь, без охраны (парочки молодчиков со стальными взглядами и неизменным “пушками”) (Малышев не исключал - и в бронежилете) даже к мусоропроводу не спускался.

 Да... А если его очень быстрое согласие на всё - только блеф? Если “Медведь” репутацию свою подмочить не побоялся, и ментам уже о Костиной акции известно? Тем ментам, что призваны бороться с организованной преступностью?

 Если его, Костю, уже пасут - причем, пасут профи, чью слежку лишь такие же “профи” распознать способны?

 Хотя ведь и он, Костя, тоже в некотором роде “профи”... И еще до того, как повяжут его или парней (ох, не накаркать бы!), “Медведя” ожидает сюрприз не слишком приятный - даже если он к “кукле” уже и равнодушен абсолютно, все-таки гибель невинного человека ляжет на его совесть (а такие как Вересков ужасно совестливы - если он, Костя, хоть чуть-чуть разбирается в людях...)

 Так, ну а кто являлся номером вторым, вызывавшим беспокойство Малышева?

 Как ни странно, этим номером являлась сама “жертва”. Уж очень дерзко она вела себя с самого начала. Подобного Костя уж никак от изнеженной барышни не ожидал... Сначала - наглейшая ложь о том, что Верескова она не знает (да на какую-то долю секунды Костя и впрямь усомнился, не совершил ли прокола!), затем оплеуха, отвешенная ему, Малышеву (тут Костя даже в известной степени девочку зауважал... хоть и счел нужным поставить ее на место (и, увы , кажется, перегнул палку - когда завтра она предстанет перед “Медведем”, на ее нежном личике будет изрядный фингал, что Верескова, поставившего условием неприкосновенность “куклы”, может разозлить, а медведей, как известно, злить чревато...)

 Ну и наконец наиболее вероятной причиной дурных предчувствий Малышева являлись личности его подручных.

 Юрик? Он как-то мягкотел, что ли (кстати, именно Юрий находился за рулем тачки, в которую так неосмотрительно села Снигиревская “кукла”). Останься Юрка с девкой в доме один на один, та запросто могла бы его если не разжалобить, то элементарно подкупить (“Если вы меня отпустите, мой папа отвалит вам хорошие деньги, а при необходимости и убежище для вас предоставит, пока подельников ваших молодцы в серой форме будут повязывать...”)

 “Косой”? Он, в общем, не трус... однако, только “Косой” ныл о том, что затеяли они дело слишком рискованное. Где гарантия, что он не отпустил бы девчонку, оказавшись с ней с глазу на глаз? Причем, отпустил... без всяких условий?

 Сам Костя, безусловно, ни на что подобное - ни на посулы, ни на красивые глазки не купился бы и, конечно, на полпути затею не бросил...

 Вот только самому Косте, как зачинщику и организатору преступления, особенно требовалось твердое алиби, и он, соответственно, торчал этим вечером на очередной презентации, как обычно, плавно перешедшей в пьянку (но сам Костя пил только безалкогольную бурду - когда затеваешь рискованную (очень рискованную) авантюру, алкоголь может сыграть с тобой дурную (а порой и роковую) шутку).

 Следовательно, оставались “крокодил” с “лосем”, но и они, увы, не идеальны...

 “Крокодил”, может, и не дурак... когда совершает над собой усилие и заставляет свои мозги работать. А вообще второго такого лодыря Костя за всю жизнь не встречал. И не просто лодыря - еще и флегматика страшного...

 Ну а Игорек Лосев... Как исполнителю ему равных среди Костиной четверки не было, особенно когда ему растолкуешь все до мельчайших деталей, разжуешь (ибо у мальчика мозгов-то, увы, с гулькин нос), но... похоть его была уж слишком необузданной. Просто как у бычка-производителя. А девчонка похищенная - настоящая красотка (Костя вспомнил, как Игорь облизывался на одни ее фотографии). И, если у “Лося” по-настоящему взыграет, вряд ли его остановит синяк на ее щечке...

 А если девушка будет изнасилована - все, пиши пропало. “Медведь” это учует моментально и, конечно, придет в страшную ярость. Ибо изнасилование - тоже, в некотором роде, посягательство на собственность. И не простое посягательство, а варварское... Не воровство имущества, а самая настоящая его порча...

 Костя посмотрел на часы. Одиннадцать. Ну, почти детское время... Нужно связаться с Каймановым - пусть держит ухо востро и не разрешает мордатому “казанове” оставаться с девочкой наедине. И если “куколке” приспичит (а ей наверняка уже приспичило), пусть сам ее в туалет водит, а не “Лось”, все пол извилины которого сейчас наверняка заняты изобретением способов заставить девчонку снять штанишки...

 Разумеется, девчонку можно было оставить в доме и одну, но и тут имелись свои аргументы против.

 Во-первых, оставить человека одного часов на двенадцать в безлюдном, окруженном лесом поселке, оставить прикованным наручниками к батарее, небезопасно для его психики. Мужик, может, и вынес бы эту пытку, а девчонка молодая, которой, простите, и испражняться придется под себя? (Ну трусы-то одной, свободной рукой снять можно, а отходы куда денешь?) Да уж, часов десять проторчать в луже собственных экскрементов, при этом (если воображение развито достаточно) думая, каким способом тебя завтра убьют - верная дорога к съехавшей крыше.

 И приехали б они утром в коттедж, а там не студенточка смазливая, пусть и с фингалом на щечке, а поседевшая кандидатка в пациенты дурдома. Предъяви “Медведю” такую кандидатку - и все. Легче пулю себе в лоб пустить.

 Вторым доводом в пользу того, что Костя оставил в доме своих людей, было как раз опасение, что Вересков, наплевав на свою репутацию примерного, образцового семьянина, все же обратится в какую-нибудь серьезную контору, а уж в этой конторе вычислить его, Малышева, будет проще простого. А поскольку Малышев счел, что наиболее целесообразным будет отвезти девчонку в дачный поселок, разумеется, зимой пустой, то и отвезли ее парни в его, Костин, коттедж (совсем недавно им любовно отгроханный). Следовательно, вычислив его, Малышева, менты легко вычислят и это убежище...

 А Малышев был человеком очень мстительным. При первых же признаках облавы парням дано указание использовать девчонку в качестве заложницы...

...вот такой в целом расклад. Получается, что идеальных вариантов попросту нет... и быть не может. Одно остается - полагаться на удачу... и интуицию.

 Ну да ладно. Около десяти вечера Костя уже звонил парням, и Генка ответил, что все тихо, а девчоночка, похоже, даже заснула (“Вот это выдержка! - восхитился Костя, - Или так уверена в своем “Медведе”?”)

 Но ближе к полуночи опять засосало у Кости под ложечкой, причем ощутимо так засосало... Ну хоть сам езжай в Матвеевку и лично убедись в том, что все идет по плану!

 Конечно, Малышев себя одернул, распрощался со знакомой шушерой, явившейся на презентацию поесть и попить (а также покрасоваться) на дармовщинку, и лишь усевшись в свою “Ауди”, набрал номер мобильника Гены.

 После сообщения “телефонной барышни” о том, что “абонент не отвечает” (будто сам Костя этого не знал!), его дурные предчувствия превратились в уверенность -что-то случилось.

 Он повернул ключ в замке зажигания и погнал прямиком к дачному поселку, огромным усилием воли заставляя себя не превышать скорости выше дозволенной - только столкновения с дорожной инспекцией сейчас не хватает для полного счастья!

 Уже подъезжая к дому, и, безусловно, обратив внимание на свежие следы протекторов, ведущих, конечно же, к его коттеджу, Малышев увидел в окнах странные, мягко говоря, отблески...

 Еще хуже ему сделалось, когда он остановился напротив раздвинутых ворот (кто их раздвинул? Кого парни сюда впустили???) Он выскочил из машины, не забыв, конечно, о своей “пушке”, бросился к двери, рывком ее распахнул... и отшатнулся.

 Пламя еще не набрало достаточной силы, но, судя по всему, в ближайшие минуты наберет...

 И мыслить нечего было о том, чтобы войти в дом (без специального костюма, безусловно, и брандспойта).

 Малышев замер на месте, завороженно глядя, как огонь (конечно же, подпитанный бензином или керосином) пожирает недешевую обстановку его коттеджа, сомнамбулически потянулся к телефону, чтобы набрать 01... но осадил себя. Горит славно, к приезду пожарных от дома в любом случае лишь каменный остов останется...

 А к утру огонь сам потухнет - зима как-никак, а не жаркое засушливое лето...

 И вот утром-то он, Костя, заявится сюда снова и с болью в сердце обойдет то, что совсем недавно являлось уютным гнездышком...

 Слегка пошатываясь, он двинулся назад к машине и, набрав номера телефонов “косого” и “качка”, приказал (не попросил, а именно приказал) ехать... нет, не к нему, Косте, домой, где он обитал вместе со своей клушей и сопливым “короедом”, а на явочную квартирку. Ту, что являлась в некотором роде его убежищем, ибо даже супруга-наседка не знала не только о местонахождении, а о самом существовании этой квартирки (очень немногие и по мнению Кости, проверенные люди о ней знали).

 Приехал. Вскоре подтянулись и парни. Услышав о случившемся, “косой” сильно помрачнел, а Юрик-дебил, напротив, хохотнул.

 - Ну ясно, она ж ведьма! Я сразу понял, по глазам - настоящая ведьма! Как в том кине... про девку эту, воспламеняющую взглядом...

 - Заткнись! - рявкнул Малышев, еле удерживаясь, чтобы не врезать по широкой морде “качка”, - Нет тут никакой мистики! Дом либо сами ублюдки и подожгли, либо...

 Второе “либо” вызвало очередной прилив леденящего ужаса. Малышев, сощурившись, обвел взглядом своих “шестерок” (“качок” отчего-то потупился).

 - Какая гнида продала, а? - прошипел Костя, - Кто проболтался, где сучка находится?

 Первым подал голос “косой”.

 - За других говорить не берусь, шеф, но я - могила. (“И я”, - встрял уже не лыбящийся “качок”). А вы видели, шеф, наших?

 Малышев бессильно плюхнулся на диван и закурил (пальцы стали мелко подрагивать). Вот в том-то и загвоздка - ни до “Лося”, ни до Гены дозвониться так и не удалось...

 - Ладно, - буркнул Костя, - Что случилось, то случилось. Теперь наша основная задача - выяснить, где девка. Она для нас сейчас представляет наибольшую опасность! Если что, - он обвел взглядом хмурые физиономии парней, - Именно ее показания станут основанием для определения всех нас на долгие, но, боюсь, не слишком счастливые годы за решеткой!

 Долгие годы за решеткой светили прежде всего ему, Косте, однако парни тоже должны прочувствовать серьезность момента!

 - И как мы это узнаем? Как выясним, где девчонка? - подал голос “Косой”, - Не домой же к ней заявимся?

 - Надо будет - заявимся, - спокойно подтвердил Костя, - Но, безусловно, с умом.

 - Да! - вдруг истерично выкрикнул “Качок”, - Вы еще предложите нам к “Медведю” заявиться и его выкрасть!

 Малышев сухо усмехнулся.

 - Мысль неплохая... да, боюсь, ни черта не выйдет. Его охраняют - и далеко не такие валенки и лохи, как вы! - он опять непроизвольно повысил голос.

 Да уж, есть от чего психовать - он ведь уже завтра обещал привезти Гнидину подписанные Вересковым важные бумаги... А что теперь? Продолжать блефовать с “Медведем”? Ни хрена. С кем угодно, только не с ним. Он ведь уже предупредил - дальнейший разговор будет возможен только после того, как он увидит свою кралю живой и невредимой. Не услышит, именно увидит! Да и вообще не тот человек “Медведь”, чтобы блефовать с ним. Он и так сейчас наверняка рвет и мечет...

 Да, ситуация... Кто же поджег дом? А главное, для чего? Нет, спецслужбы тут, конечно, ни при чем... Кто тогда? Ну кто? Ну не девка же, в самом деле?

 Вадим негромко кашлянул.

 - Как хотите, шеф, но я все же скажу, че думаю - не фиг было этого урода “Лося” наедине с девчонкой оставлять - наверняка не удержался и залез на нее, козел... А красотка дерзкая... (Костя напрягся - дерзкая... разве ему самому не приходило в голову это определение - дерзкая девица? Не трусливая, нет...) Ну и сопротивляться, конечно, начала - кусаться там, брыкаться... - продолжал бубнить “Косой”, - И, может, шарахнул он ее со всей дури кулаком по башке - и всё. Крантец.

 - А “Крокодил”? - неуверенно встрял Юрий, - Он, по-твоему, не вмешался бы?

 Вадим только рукой махнул.

 - Да ну! Такая флегма, пока раскачается...

 - Оба заткнитесь! - заорал Костя, чувствуя, что теряет самообладание. Черт, а правы ведь подонки! Наверняка что-то с девочкой этот ублюдочный “казанова” “Лось” сотворил, а потом оба парня, испугавшись последствий, дом подожгли... и, конечно, сейчас постараются залечь на дно. А в коттедже, выходит, обуглившиеся останки Снигиревской “куклы” и находятся?

 “Ладно, - угрюмо подумал Костя, - Один черт, завтра утром все выяснится...” и не догадываясь, конечно, что выяснится-то гораздо худшее, нежели он (даже он!) мог предположить...

 

 * * *

 4.

 Кирилл (взаимовыручка)

 

 - Ну наконец-то, - выдохнула Оксана, а в следующую секунду глаза ее невероятно расширились и потемнели, переместившись на лицо дочери, - Оля, кто это сделал?

 Ольга промолчала. Кирилл почувствовал, что ее пальцы, обхватившие его руку, сжались почти судорожно.

 - Все в порядке, Оксана Игоревна, - мягко сказал он. - Все уже позади. “Худшее, по крайней мере”, добавил мысленно.

 Теперь Оксана перевела на него беспомощный взгляд.

 - Но, может, все-таки кто-нибудь из вас объяснит мне, что происходит?

 - Кирилл ведь сказал - ничего, - тусклым голосом произнесла Ольга и повернулась лицом к нему.

 Кирилл заставил себя улыбнуться.

 - Послушай, я сейчас должен ненадолго уехать...

 - Куда? - во взгляде Ольги появилось одновременно и встревоженное, и тоскливое выражение.

 - “Тачку” верну ее владельцу, только и всего, - он коротко поцеловал Ольгу в губы, имеющие почему-то солоноватый привкус, - Не волнуйся, я быстро. Одна нога здесь, другая там.

 Она кивнула, моментально сникнув (и заставив его сердце в очередной раз болезненно сжаться).

 - Тогда... я пойду в ванную. Мне надо принять ванну.

 - Конечно, - кивнул он и, выйдя за дверь, быстро сбежал по ступеням.

 ...Вересков отозвался на его звонок так скоро, что создалось впечатление, будто все то время, пока Кирилла с Ручьёвым не было, он дожидался их приезда в прихожей.

 - Ну... как она?

 Кирилл столкнулся с его обеспокоенным взглядом и на миг сильнее стиснул челюсти.

 - Более или менее нормально. Правда, боюсь, не вашими молитвами.

 “Медведь” пропустил колкость мимо ушей, посторонился.

 - Заходи...

 Кирилл отрицательно мотнул головой.

 - Я очень тороплюсь. Вот ключи от вашего “Вольво”, - он протянул ключи Верескову, но за секунду до того, как пальцы “Медведя” их коснулись, Кирилл намеренно разжал ладонь, и ключи, звякнув, упали Верескову под ноги.

 Он уже повернулся, чтобы идти прочь, но услышал позади негромкий оклик:

 - Мальчик...

 Кирилл обернулся, не осознавая того, насколько жестким в этот момент сделалось выражение его лица.

 - Я давно не мальчик, - сказал он тихо, но отчетливо, - В отличие от некоторых, играющих “в мальчиков” до старости.

 И уже не оглядываясь, быстро сбежал по ступеням (спиной ощущая пристальный взгляд Верескова). А в том, что “Медведь” стоял и смотрел ему вслед, Кирилл не сомневался - ведь хлопка дверью он так и не услышал...

 

...Оксана встретила его по-прежнему бледная и встревоженная. Из ванной комнаты доносился равномерный шум воды.

 - Чаю выпьешь?

 Он кивнул, снимая свой солдатский бушлат, а затем расшнуровывая ботинки.

 Пройдя на кухню (кухня в квартире Снигиревых была размером со спальню в квартире Смирновых), он опустился на кухонный диванчик, а Оксана поставила перед ним чашку с чаем, сахарницу, вазочку с домашним печеньем, а в довершение ко всему - и тарелку с бутербродами.

 Лишь в эту минуту Кирилл осознал, что здорово проголодался. Взял с тарелки бутерброд с ветчиной.

 - Ешь, ешь, - Оксана как-то странно сморгнула и поспешно вышла из кухни. Кирилл подумал, что расстройство ее, конечно, вполне объяснимо, и очень хорошо, что она не знает всей правды о случившемся...

 Он допил первую чашку чая и решил, что и вторая лишней не будет, когда Оксана снова появилась на кухне - немного раскрасневшаяся, но, похоже, успокоившаяся.

 - Ольга ничего не захотела мне рассказывать, - она тоже присела на диванчик напротив Кирилла, - Может, расскажешь ты?

 Он отвел глаза. Вот ведь ситуация - с одной стороны, нельзя было нарушать данного Ручьёву обещания, с другой - кто же, как не мать Ольги, имеет право знать правду о случившемся?

 В конце концов он решил, что можно ограничиться полуправдой.

 - Она... села в попутку, понимаете? - очень сложно было сейчас смотреть Оксане в глаза, но он все же заставил себя это делать, -А там оказались какие-то отморозки...

 - И? - выдохнула Оксана, очень сильно побледнев.

 Кирилл все же отвел взгляд, очень кстати вспомнив присказку покойного отца о том, что маленькая ложь непременно тянет за собой большую.

 Слегка откашлялся, чтобы прочистить горло.

 - Вы не волнуйтесь, Оксана Игоревна, ничего страшного не произошло. Ольге в конце концов удалось от них (избавиться, едва не ляпнул он, но вовремя спохватился) убежать. Так что, - он вздохнул, осознав, что аппетит пропал напрочь. - Не волнуйтесь.

 - Господи, - пробормотала Оксана, - Я же постоянно ее предупреждала...

 В дверях кухни появилась Ольга, облаченная в длинный махровый халат. Кирилл с облегчением вышел из-за стола - пожалуй, сегодня он и так достаточно перенервничал, чтобы его напрягала напоследок будущая теща...

 Прошел следом за Ольгой в ее комнату. Она присела на диван, он устроился рядом. Горячие пальцы опять стиснули его ладонь.

 Он подумал, что пахнет от Ольги необыкновенно приятно... и как-то по-детски - как от ребенка, которого только что выкупали.

 - Кир?

 - Что? - теперь он смог улыбнуться без усилий, ибо Ольга повернулась к нему той стороной лица, на которой не было багрового кровоподтека.

 - Кир, я слышала, что ты сказал маме, - голос ее звучал тихо и очень серьезно, - Но мне ты говорил другое... Кир, - вскинула на него огромные потемневшие глаза, - Чьей была машина, на которой вы с Ручьёвым за мной приехали?

 Он, в свою очередь, отвел взгляд. “Ты же знаешь, чьей... Ты ведь раньше в ней ездила, так?”

 - Верескова, - неохотно выдавил он из себя.

 - Послушай, - она чуть сильнее сжала его руку, - Я не собираюсь оправдываться ни перед кем, даже перед тобой... но то, что было между мной и Вересковым, это очень далеко теперь, очень далеко... Если на то пошло, то давили на него не через меня, а через его порядочность, человечность...

 - Знаю, - неохотно сказал Кирилл, привлекая Ольгу к себе. Она уткнулась лицом в его свитер.

 “Человечность...” Какого черта она порет ту же ахинею, что и Ручьёв? Ну Ручьёв понятно, хотел его успокоить... и она успокаивает? А то, что могло с ней случиться, уже не имеет значения? А если бы случилось, Вересков и тогда со своими амбициями и жаждой власти был бы ни при чем?..

 Раздался мелодичный писк. До него лишь через пару секунд дошло, что звонит именно его мобильник, который он выложил из кармана бушлата на трюмо в прихожей.

 Ольга мгновенно отстранилась и вскинула голову.

 - Это наверняка Ручьёв, - Кирилл тихонько поцеловал ее в волосы.

 - И что ему нужно? - настороженно спросила она.

 - Сейчас узнаем, - он поднес трубку к уху.

 - “Тачку” владельцу отогнал? - голос Ручьёва звучал немного устало.

 - Да, конечно.

 - А сейчас ты где? У Снигиревых?

 - Да, я же говорил вам...

 - Добро, - перебил его Ручьёв, - Никуда не уходи, ибо я сейчас приеду вместе со Смоленцевым.

 Кирилл уже собрался ответить, что он и не собирается никуда отсюда уходить, но Ручьёв уже прервал связь.

 Переодевшись в пижаму, Ольга скользнула в постель. Он присел на край, и она тут же ухватилась за его руку - совсем по-детски.

 - Ты не уйдешь?

 Он отрицательно мотнул головой.

 - Нет. Как оказалось, совсем небезопасно оставлять тебя в одиночестве...

 Она слабо улыбнулась

 В комнату вошла Оксана с комплектом постельного белья в руках.

 - Если хочешь, можешь заночевать у нас, Кирилл, - хоть ее голос звучал и не слишком уверенно, прежней холодности и неприязни в нем не было, - Я могу постелить тебе в соседней комнате, на диване...

 - Пусть остается, - Ольга мило улыбнулась, и Кирилл уловил озорные искорки в ее глазах, - Мне с ним будет гораздо спокойнее...

 - Ну, вам... - Оксана не успела договорить, как в дверь настойчиво позвонили.

 - Это наверняка Ручьёв, не волнуйтесь, - Кирилл направился к двери и поднял трубку домофона.

 Ручьёв выглядел озабоченным. Корректно представившись Оксане и даже отвесив ей не лишенный изящества комплимент, он обратился к Кириллу:

 - Надо бы, Студент, потолковать... приватно.

 - Можете уединиться в одной из комнат, - предложила Оксана, но Ручьёв, очень обаятельно улыбнувшись, отказался и, предложив Кириллу одеться, первым вышел из квартиры. На лестничной площадке Кирилл увидел богатырскую фигуру Смоленцева, пробасившего: “Вечер добрый, Студент”.

 - Вадим тут подежурит, - пояснил Ручьёв, - Пока я обрисую тебе ситуацию...

 Обрисовывать ситуацию “Ржевский” предпочел в джипе. Устроившись на водительском месте, предложил Кириллу сесть на пассажирское сиденье, включил в машине свет.

 - Опять проблемы? - Кирилла снова посетило неприятное, сосущее чувство. Предчувствие, точнее. И, конечно же, дурное.

 - Как тебе сказать... - несколько рассеянно изрек Ручьёв, по обыкновению потирая пальцем идеально прямую спинку своего “римского” носа, - В сравнении с теми, что могли быть, это так, не проблемы, а проблемки... Как ты верно заметил, один из отморозков, с которыми наша “амазонка” так лихо расправилась, еще подергивался... хотя как человек, в свое время закончивший фельдшерские курсы, скажу - ранение его являлось несовместимым с жизнью. Но, повторяю, пока он не затих, я постарался сделать все, чтобы его взбодрить... В аптечке владельца того коттеджа нашлись нужные препараты.

 Как обычно в минуты волнения, Кирилл ощутил некоторую сухость во рту.

 - И вы его... расспросили?

 -Верно, - Ручьёв слегка улыбнулся, - Кое о чем расспросил.

 - И о том, как Ольге удалось...

 “Ржевский” коротко вздохнул и посмотрел на Кирилла, как тому показалось, снисходительно.

 - Для тебя это так важно? Ладно... только надо ли тебе это?

 Кирилл почувствовал жар в щеках.

 - Я имею право знать правду, - голос чуть осип, - В конце концов, Ольга практически моя жена... будущая.

 - Хорошо, - Ручьёв опустил боковое стекло в дверце и закурил (Кирилл обратил внимание на что, он цепко наблюдает за входом в подъезд, где находилась квартира Снигиревых), - В свое время в той структуре, где я служил, бытовал термин “медовая ловушка”. Может, слышал? 

 Кирилла слегка затошнило. А разве ему самому не приходило в голову то же самое?

 - Ты обратил внимание, где эти ребятки держали свои “пушки”? - негромко спросил Ручьёв.

 Кирилл напряг память. Так, у одного точно была кобура, а вот у второго...

 - Да, - Ручьёв слегка усмехнулся, - Тот паренек, кого она лишь ранила, носил пистолет за поясом. Может, считал, так эффектнее, ведь большинство героев боевиков таскает “пушки” за поясом...

 - Довольно, - оборвал он Ручьёва, - Остальное и так ясно. Я сам объяснял ей, что “пушку” за поясом таскать чревато - сняв штаны, можно и “пушки” лишиться...

 - А как пользоваться огнестрельным оружием, ты тоже ей объяснял? - вкрадчиво спросил “Ржевский”, и Кирилл снова почувствовал, что краснеет.

 Не будь Ручьёв его шефом (и не принимай участия в спасении Ольги), Кирилл об этом, безусловно, промолчал бы, но в сложившейся ситуации...

 - Мы... выезжали в лес, - неохотно сказал он, - Неделю назад примерно. И я дал ей выстрелить из Макарова... холостыми, разумеется.

 - Герой, - вздохнул Ручьёв, - В любой другой ситуации я б тебя собственноручно высек... Кстати, “пушку” ты в агентстве, конечно, позаимствовал?

 - Нет, - Кирилл отвернулся к окну, - Это трофейный пистолет, с войны... чеченской, - снова повернулся к Ручьёву лицом, - Я его должен сдать?

 “Ржевский” пожал плечами.

 - Это уж дело твое... однако, на твоем месте я не слишком бы афишировал незаконное владение огнестрельным оружием. Тем не менее, мы отвлеклись. Я говорил, что расспросил того бедолагу, и хоть угасал он у меня на глазах, все же кое-что выяснить мне удалось. В частности, число участников группировки и даже фамилию организатора - что, к слову, неожиданностью для меня не явилось, я его подозревал изначально...

 -Так что ж вы тут, а не...- Кирилл вскинулся, но осекся уже через секунду, когда рука шефа легла на его плечо.

 - А улики, мальчик мой? - мягко спросил “Ржевский”, - Даже если б у организатора этого преступления не имелось серьезных (очень серьезных!) покровителей, что стоило бы для суда слово Ольги против их слов? Ты и предположить не можешь, в какой грязи ее вываляли бы еще до суда! Знаешь, как прытки журналюги, когда дело пахнет сенсацией?

 - Ладно, - он вдруг ощутил страшную усталость. Кого реально защищает Ручьёв? Девчонку, на которую навалился такой кошмар, с каким далеко не каждый мужик справился бы, или одного из сильных мира сего, готового (и способного) достаточно заплатить, чтобы его репутация осталась незапятнанной? - Ладно, - вяло повторил Кирилл, - Я все понял...

 - Ни черта ты не понял, - сказал Ручьёв негромко, но жестко, - Во-первых, то, что ублюдки эти, в живых оставшиеся, избегут, возможно, скамьи подсудимых, совсем не означает, что они и дальше будут наслаждаться убогими жизнями своими... ну да ладно. Поговорить с тобой я собирался совсем о другом. Для начала скажи мне - где вы с Ольгой встречаетесь?

 - Что? - растерянно переспросил Кирилл, - Что вы имеете в виду?

 - Я имею в виду, имеете ли вы возможность уединяться где-то. - спокойно пояснил Ручьёв, - Или урывками это делаете - когда ее родных или твоих нет дома?

 Кирилл ощутил, что лицо опять заливает краска.

 - Убежище свое у вас есть? - мягко спросил Ручьёв, - Вот что меня интересует. Так есть... или нет?

 - В принципе, есть, - неохотно сказал Кирилл, - Правда, зимой туда сложно добираться...

 - Ага, - заинтересовался Ручьёв, - А почему сложно?

 - Бездорожье... В теплые месяцы туда можно проехать на мотоцикле, ну а зимой и осенью - разве что на внедорожнике...

 - Ну это не проблема, - отмахнулся Ручьёв, - Дом-то хоть добротный или времянка фанерная?

 Кирилл улыбнулся.

 - Отличная деревенская изба... наследство деда. Печь, кое-какая мебель... электричество проведено. Правда, воду из колодца приходится брать...

 - Это не страшно, - отмахнулся Ручьёв, - Парень ты здоровый, сильный, работы не боишься... не страшно.

 У Кирилла екнуло сердце.

 - Вы считаете, мы должны туда уехать?

 - Правильно считаешь, - согласился Ручьёв, - И чем быстрее, тем лучше. Идеальный вариант - прямо сейчас.

 Кирилла внезапно охватила досада. Почти злость.

 - А об Ольге вы подумали? После всего, что ей пришлось сегодня пережить, тащить ее в какую-то глухомань, в избу, где дров-то на пару растопок осталось...

 - Не горячись, - ладонь Ручьёва снова легла на его руку. - Я тебя всегда считал парнем неглупым, несмотря на отсутствие у тебя “верхнего” образования...

 - В следующем году я так или иначе поступлю, - буркнул Кирилл.

 “Ржевский” тонко улыбнулся.

 - Ничуть в этом не сомневаюсь. Но сейчас ты слишком поддаешься эмоциям. Конечно, это простительно, учитывая все, что не только Ольге, но и тебе пришлось сегодня пережить... Но рассуди здраво - Ольга - главная свидетельница тяжкого преступления, а организаторы преступления - все еще на свободе...

 - Вы же сами сказали, что за решеткой они в любом случае не окажутся, - пробормотал Кирилл.

 - Но могут оказаться в другом месте. Однако, пока мы выясняем, где они... а они наверняка сейчас постараются залечь на дно... они в свою очередь могут наломать дров.

 - Ладно, - Кирилл перевел взгляд на свои руки, - Значит, ехать нам... прямо сейчас?

 - Смотри на это проще, - посоветовал Ручьёв, - Считай, что у вас с Ольгой дополнительные каникулы. Кстати, где этот домишко?

 - В Лыкошине. Деревенька такая... полузаброшенная. От города езды примерно полчаса.

 - Добро, - заключил Ручьёв, распахивая дверцу джипа, - А насчет дровишек не волнуйся, дровишками парни вас обеспечат, равно как и всем прочим, необходимым.

 - Погодите, я ведь маму свою должен предупредить... - начал Кирилл, но Ручьёв его успокоил.

 - Я сам поговорю с ней. И все объясню как надо.

 - Ну раз надо, - пожал плечами Кирилл...

 * * *

...При известии о том, что Ольге снова придется уехать, причем, среди ночи и неизвестно куда, Оксана, по мнению Кирилла, пришла в легкое шоковое состояние. Ручьёв увел ее в одну из комнат и о чем-то минут двадцать говорил с ней, используя весь арсенал самых обаятельнейших своих улыбок. Окончательно мать Ольги, разумеется, не успокоилась, однако лично собрала теплые вещи дочери и огромную сумку с продуктами.

 Ольге, казалось, было все равно - ехать куда-то или не ехать, что Кириллу очень не понравилось, она снова выглядела вялой, почти апатичной.

 Несмотря на то, что Ручьёв по дороге в Лыкошино так и сыпал презабавными байками из своего “славного героического прошлого”.

 * * *

 

 … Разбудило его что-то непонятное - может, кошмарный сон, только тут же забывшийся? В течение доли секунды он даже не мог определить, где находится, пока не вспомнил всё. Ольга, отодвинувшись на самый край кушетки, как-то странно, прерывисто дышала. Он протянул руку, коснулся ее щеки... и, конечно, ощутил под пальцами теплую влагу.

 - Эй, - Кирилл тихонько потряс ее за плечо, - Ты плачешь? Что случилось?

 Ответила она не сразу, секунд через пять. Голос звучал сдавленно.

 - По-твоему, случилось... недостаточно?

 Кирилл спустил ноги с постели и подошел к выключателю. Под потолком загорелась лампочка под стареньким абажуром.

 Ольга закрыла лицо ладонями. Он снова приблизился к ней (на нем, как и на ней, был спортивный костюм - к утру, когда огонь в печи угасал, и она остывала, в избе, конечно, становилось прохладно), провел ладонью по шелковистым волосам.

 - Что-то ты раскисла... не ожидал от такой отчаянной...

 Ольга отняла руки от лица и отвернулась к стене.

 - Почему ты не называешь вещи своим именами, Кир? Я же настоящее чудовище, убийца...

 Кирилл подавил тяжелый вздох. Видимо, об этом и предупреждал его Ручьёв, когда они еще были наедине. Тогда “Ржевский” протянул ему пузырек с маленькими белыми таблетками и сказал, что хоть и нежелательно девчонку подсаживать на транквилизаторы, в случае срыва одна-две таблетки ей не помешают. При этом взял с Кирилла обещание, что весь пузырек он будет держать вне ее досягаемости.

 Он налил в стакан минеральной воды и опять приблизился к Ольге.

 - Ну-ка, прими, - подал ей таблетку.

 Она моментально насторожилась.

 - Это что? Снотворное?

 - Просто успокоительное, - терпеливо пояснил Кирилл, - Сейчас тебе это нужно. Считай, что... доктор прописал.

 - Горькая? - как-то по-детски жалобно спросила Ольга.

 - Не думаю. Тебе ее в любом случае жевать не нужно. Просто проглотить и запить водой. А если хочешь, я и молока вскипячу. Молоко - лучшее средство от ночных кошмаров.

 Ольга вздохнула.

 -Ты опасен, Кир. Сначала уговорил выпить коньяк, теперь на “колеса” сажаешь...

 - Это не “колеса”, а лекарство, - он опять тихонько провел ладонью по ее волосам.

 - Ага, - проворчала Ольга, все-таки беря таблетку, и сунув ее в рот, сморщилась так, будто та была невообразимо горькой (в чем Кирилл очень сомневался). Наконец, сделала несколько судорожных глотков воды и перевела дыхание.

 - Ты обещал молоко...

 - Обещал - выполню, - он уже собрался подойти к электроплитке, чтобы поставить на нее кастрюльку с молоком, но Ольга удержала его за руку.

 - Кир, я понимаю, как это, может быть смешно, но... давай на ночь оставлять свет, хотя бы в сенях?

 - Как скажешь.

 Ольга провела кончиками пальцев по его волосам и выражение ее лица сделалось нежным и беспомощным.

 - Ты красивый... правда, красивый...

 - Ну уж, - он попытался скрыть смущение за усмешкой, - Красота - это по твоей части...

 - Только не сейчас, - Ольга тоже невесело усмехнулась, касаясь синяка на щеке, - Красота перестала быть моей прерогативой...

 - Дуреха, - он привлек Ольгу к себе и поцеловал в макушку, - Через неделю от фингала ничего не останется! Знаешь, сколько раз мне ставили “фонари” под глазами?

 - Учитывая, как здорово ты дерешься, в процессе обучения дракам тебе наверняка доставалось...

 - Доставалось и еще как...

 - И в людей ты стрелял? - глухо спросила Ольга, - На Кавказе...

 - И мы стреляли, и в нас, - неохотно ответил Кирилл, - Причем, нам-то зачастую в спины стреляли... Давай сменим тему, а?

 Она промолчала.

 Он заставил себя улыбнуться.

 - Так что насчет молока?

 Ольга кивнула, и он поставил на плиту кастрюльку с молоком. Снова отошел к тахте, присел на нее, молча обнял девушку.

 А минут через пять, выпив горячего молока, она уже спала, свернувшись калачиком, как ребенок... а он еще полминуты любовался ее прелестным профилем - в свете, выбивающемся из сеней.

 

 * * *

 

 Второй раз он проснулся от громкого, бесцеремонного стука в дверь. Судя по расположению солнца (а денек выдался солнечным и соответственно морозным), было часов одиннадцать утра. Приподнявшаяся на постели Ольга смотрела на него огромными испуганными глазами. Он притянул ее к себе, чмокнул в горячую со сна щеку.

 - Не бойся, это наверняка наши...

 Впрочем, прежде чем идти к двери, он все же заглянул в оконце, на две трети затянутое морозным узором.

 Под окном стоял грузовичок с дровами.

 Кирилл встал с кушетки, натянул на себя свитер, и, сунув ступни в кожаные шлепанцы Петра Олеговича (Оксана настояла на том, чтобы он их взял: “Как ты станешь ходить босиком по холодному полу?”), направился в сени.

 - И здоровы вы спать, ребята! - добродушно пробасил Смоленцев, переступая порог избы, - Мы-то уже несколько часов на ногах, запасаем для вас дровишки...

 - Вадимушка рубит, а я отвожу, -улыбаясь, добавил Орлов.

 Кирилл тоже улыбнулся.

 - Что бы мы без вас делали...

 - Что делали... Лапу бы сосали! - Смоленцев хохотнул, - “Ржевский” в таких унылых красках расписал ваше бедственное положение, что я чуть не прослезился - два несчастных городских ребенка вынуждены скрываться в лесу...

 Кирилл тоже засмеялся, хоть и ощутил, что краснеет.

 Когда он снова вошел со своими друзьями и сослуживцами в каморку, Ольга уже успела застелить постель, привести в порядок волосы, скрепив их заколкой и даже слегка загримировать синяк на щеке.

 - Здрасьте, - Кириллу показалось, что Смоленцев при виде Ольги немного смутился, - Ну знакомь нас, Студент, со своей подругой...

 - Это Оля, - просто сказал Кирилл, поворачиваясь к Ольге лицом, - Ну а этого богатыря зовут Вадим (Смоленцев осторожно пожал протянутую руку Ольги), а это Дима Орлов, я тебе о нем рассказывал...

 - Сразу предупреждаю - не верьте ни единому слову обо мне, - Дмитрий выдал одну из своих фирменных улыбок (устоять перед такой улыбкой было крайне сложно), - На деле я гораздо хуже...

 - А, может, наоборот? - Ольга улыбнулась (правда, не слишком уверенно), и Кирилл все же ощутил небольшой укол ревности - по части обаяния Орлову в агентстве равных не было.

 Дмитрий тем временем полез в одну из сумок, которые они со Смоленцевым приволокли с собой.

 - Поскольку все эти приземленные людишки не удосужились позаботиться о “духовной пище” для вас, я на свой страх и риск, - он извлек из сумки несколько книг, - Подобрал своей библиотеке это и это...

 Кирилл взял в руки толстый том с прекрасными иллюстрациями на обложке.

 - “Властелин колец”? Что-то знакомое... сказка, судя по картинкам?

 - Лучшая из сказок, какие я когда-либо читала, - вдруг негромко сказала Ольга, - Из-за “Властелина колец” я на первом курсе чуть сессию не завалила - зачитываясь Толкиеном вместо того, чтобы сидеть за учебниками...

 - Наш человек! - с энтузиазмом воскликнул Орлов и повернулся к Кириллу, - Ну, Студент, если такая хорошенькая девушка еще и читает великие книги, тебе действительно чертовски повезло...

 - Ладно тебе, Димон, - снисходительно пробасил Смоленцев, - Распускать хвост перед чужой красавицей...

 - Человек, любящий Толкиена, для меня уже не чужой, - с улыбкой возразил Дмитрий и обратился к Ольге, - Ну а любимый герой, конечно, Арагорн?

 - Как перед ним устоишь? - засмеялась Ольга, - Хотя больше всех мне симпатичен Гэндальф... Ну и Сэм, разумеется, и Леголас...

 - А как же Фродо?

 - Разумеется, и Фродо, и Бильбо... -Ольга продолжала улыбаться, - Перевод русифицированный?

 - Ну конечно. Бильбо - “Торбинс” и прочие имена собственные переделаны на русский...

 Оживившаяся Ольга повернулась к Кириллу лицом.

 - Не представляешь, как я тебе завидую, ведь это захватывающее произведение ты будешь читать впервые... Знаешь, что самое смешное? Толкиен писал эту сказку для своих детей, а зачитываются ею взрослые уже полвека...

 - Культовый роман, - подтвердил Орлов. - Классика.

 Кирилл тоже заставил себя улыбнуться, испытывая в данный момент ту разновидность унижения, что испытывает не слишком начитанный человек в компании интеллектуалов. Нет, он, разумеется, читал, но уже не так много, как в школьные годы, да и читал в основном чепуху, “макулатуру”, детективы в бумажных обложках, чтобы убить время - к примеру, во время вынужденных простоев (когда еще работал на заводе). А Ольга и Орлов болтали так непринужденно, что он все же (как ни противно было поддаваться этому гнусному чувству) ощущал нарастающую ревность, особенно в те моменты, когда Орлов бросал на Ольгу слишком игривые взгляды.

 Обстановку разрядил Смоленцев.

 - Так, любитель сказок, - деланно сурово обратился он к Дмитрию, - Уж не думаешь ли ты, что пока мы со Студентом будем вкалывать за троих, ты тут станешь развлекать болтовней хорошенькую барышню? Машину с дровами кто разгружать станет?

 Дима сокрушенно вздохнул.

 - Ну надо - так надо, - и вдруг нахально подмигнул Ольге, что определенно означало: “Мы еще продолжим понятный лишь нам двоим разговор, детка, без этих приземленных личностей...”

 - Кир! - окликнула Ольга, когда Кирилл, надев свой солдатский бушлат и ботинки со шнуровкой, направился следом за друзьями к двери.

 Он обернулся.

 - Что?

 Она неуверенно улыбнулась.

 - Надо что-нибудь приготовить, да? Пока вы станете заготавливать топливо...

 Он пожал плечами.

 - Приготовь...

 - Погоди, - она тронула его за руку, - Тут ведь холодно... не разведешь огонь?

 - Конечно,- он присел на корточки перед печным зевом, стал закладывать в него поленья. Подойдя к нему, Ольга тоже присела рядом.

 - Славные у тебя друзья...

 - Орлов особенно, да? - спросил Кирилл, не оборачиваясь.

 - Дурачок, - прошептала Ольга, тихонько ероша волосы на его затылке, - Он-то есть настоящий друг. Или, по-твоему, ему не известно... о вчерашнем? Он просто умело разрядил атмосферу...

 Кирилл одной рукой обнял ее за плечи, несильно прижал к себе.

 - Все будет хорошо. Совсем скоро. Мы справимся.

 - Ты думаешь? - еле слышно спросила Ольга.

 Он кивнул.

 - Я уверен. Абсолютно.

 * * *

 

 Они с Дмитрием уже заканчивали складывать поленницу, а Смоленцев сноровисто, именно по-крестьянски, разрубил последнее полено (создавалось впечатление, что ему доставляет удовольствие эта простая работа на свежем воздухе, требующая недюжинной физической силы), когда к домику подкатил джип Ручьёва.

 “Ржевский” приехал не с пустыми руками - привез небольшой телевизор и комнатную антенну к нему.

 - Чтоб совсем вам не закиснуть в этой глухомани.

 - Это уж вы загнули, Сергей Александрович, - с усмешкой ввернул Орлов, - Они ж не супруги “со стажем”, чтобы “закисать” друг с другом...

 После ланча, приготовленного Ольгой на скорую руку, Ручьёв обратился к Кириллу.

 - А ты поедешь сейчас со мной - кое-какие дела следует завершить.

 - Какие дела? - озадаченно спросил Кирилл.

 “Ржевский” тонко улыбнулся.

 - В школьной самодеятельности, думаю, участвовал? Тогда тебе будет несложно сыграть маленькую роль...

 - Что за роль? - настороженно спросила Ольга, поднявшаяся из-за стола, чтобы заново поставить на плиту чайник - все, кроме Ручьёва, изъявили желание выпить по еще одной чашке превосходного английского чая с домашним печеньем Оксаны.

 “Ржевский” усмехнулся.

 - Простенькую роль “убитого горем жениха”, Оленька - ведь по легенде-то ты пропала еще вчера...

 Ольга слегка побледнела.

 - Неужели нельзя по-другому?

-Боюсь, нельзя. Но ты не волнуйся - максимум часа через полтора я верну тебе Кирилла в полной сохранности.

 - Да, Оля, - вздохнул Орлов, - Шеф знает, что делает... да и бесполезно с ним спорить. Кстати, как ты относишься к карточным фокусам?

 Ольга слабо улыбнулась, и Кирилл понял не без досады - скучать в его отсутствие ей не придется - Орлов этого попросту не допустит.

 

 * * *

 5

 

 Рекогносцировка и рокировка

 

 И опять спасла Малышева интуиция, в противном случае, подумал он, сидеть ему сейчас не в квартирке своей явочной, а в тесном казенном кабинете, на казенном стуле, и отвечать на вопросы казенной личности в милицейском или прокурорском мундире, а это могло произойти, если б он все же вернулся к себе домой - к жене-клуше и короеду...

 Как и было запланировано, с самого утра он вновь рванул в Матвеевку, но уже на полпути к дачному поселку увидел мчащиеся к коттеджу (его, Малышева, коттеджу!) машины с мигалками на крышах... Выходит, какая-то сволочь вызвала-таки пожарных... Ну а пожарные, приехав на место пожара, обнаружили там наверняка нечто любопытное... (вот только что? Труп девки, вот что. Теперь, после рассказа Юрика, у Кости почти не осталось сомнений на этот счет).

 - Ну это... Подваливаю я к ее дому... вроде как от нечего делать... сажусь на лавку, закуриваю... Напротив - бабульки сплетницы. Я на всякий случай им - другана своего, мол, жду... И тут из подъезда бабенка выходит. Блондинка. Шикарная бабенка, в шубке норковой... только лицо... ну похоронное просто! А рядом с бабенкой шибздик этот рыжий... ну, тот, что на одной из фоток был...

 Шкет этот ей - надо, мол, типа в ментовку, а та отмахивается - не помогут менты... А потом смотрю - еще фраерок подваливает. Статный такой фраерок, высокий, смазливый... правда, прикид у него... ну, ментовский или военный, что ли... бушлат пятнистый, ботинки на шнуровке... И стрижен опять же как типа мент - коротко очень.

 И, значит, к этой блондинке - как, мол, не вернулась Оля? Та в слезы, а рыжий... тот ва-аще мрачнее тучи стал...

 - Милиция ее, выходит, уже активно разыскивает? - негромко уточнил Костя, но Юрик отрицательно мотнул головой.

 - Я-то тоже так сперва подумал - что паренек, красавчик тот, из ментовки, а оказалось - нет. Рыжий на него как петух налетел - а в агентстве чё, мол, вашем, баклуши бьют?

 - Агентстве? - насторожился Малышев, - Каком еще агентстве?

 Юрий пожал плечами.

 - Ну, сыскном, я думаю... Короче, присел этот красавчик рядом со мной на лавку... еще так глазищами своими черными так сверкнул, что мне аж не по себе стало... Хочет вроде, прикурить, а не может... спичек десять переломал, пока я зажигалку свою ему не протянул. И спрашиваю вроде бы небрежно: “Чё у тебя стряслось, чувак?”

 - Похмелье небось, - ухмыльнулся “Косой”.

- Да ты чё! - вскинулся Юра, - У него на морде написано, что непьющий! И вообще на студента этот парень смахивал...

 - На мента или на студента? - ледяным тоном уточнил Малышев, - Или ты о разных людях говоришь?

 - Да нет, - Юра энергично встряхнул головой, отчего его сальные, отчаянно нуждающиеся в стрижке патлы почти закрыли ему глаза, -Я говорю, одет он... как, типа, мент - бушлат в пятнах, ботиночки... ну и все такое. А вполне этот парень может быть и студентом...

 - Тогда при чем тут какое-то агентство?! - рявкнул Костя, теряя терпение, - Вразумительно объясни!

 Юрий обиделся.

 - Я и объясняю... в общем, прикурил этот чувак у меня, и я у него спросил: “Чё у тебя, паря, стряслось?” А он мне - девчонка его конкретно пропала. Невеста. Как ушла вчера в универ - так и с концами. Ищут ее... Он лично в это... как его... агентство сыскное обращался - да только ни фига. Там только посмеялись - мол, девка красивая, дело молодое, как пропала - так и появится... тут шкет этот рыжий чуть не с кулаками на красавчика этого попер, но блондинка та... я так понимаю - или мамаша ее, или старшая сестра (“Нет у нее сестер”, процедил Малышев сквозь зубы) вмешалась, а потом ей плохо, вроде, стало, парни ее под локотки подхватили - и в подъезд. А я, значит, ушел. Все.

 - И никто за тобой не увязался? - напряженно спросил Костя, хотя, безусловно, идиотским являлся его вопрос - даже если б кто-то и шел следом, валенок этот ни черта не заметил бы...

 Да уж, переплет...

 “Своими руками на капусту порублю ублюдков, - угрюмо подумал Малышев, имея в виду “Крокодила” и “Лося”, будучи уверенным, что парни, убив девчонку по неосторожности, залегли на дно... и, безусловно, не подозревая о том, что уже кромсают молодые тела его подручных - только не бандиты, а серьезные люди в зеленых халатах и масках на лицах...

 Чуть позже худшие предположения Кости подтвердились в полной мере - когда он позвонил супруге, безмозглая клуша истерически завопила, во что он, мерзавец, вляпался - ведь в их доме уже побывали менты, причем, не единожды! И если первые вели себя относительно корректно, лишь порасспросили расстроенную женщину, где в данный момент находится ее супруг (“Я сказала, как ты и просил, что тебя срочно послали в командировку в Зареченск”) и поинтересовались, не давал ли Костя ключей от своего коттеджа своим друзьям, родственникам или просто знакомым (“Я им объяснила, что мы никому не даем ключей”. - “Идиотка”, процедил Костя сквозь зубы);

 ...то другие менты, явившиеся через два часа после ухода первых, вели себя куда наглее и бесцеремоннее. Буквально ворвались в квартиру, едва не сбив бедную женщину с ног (“Я уж решила - бандиты!”), все перевернули вверх дном (при этом, конечно, никаких ордеров или постановлений на проведение обыска не предъявляя), а потом главарь их, самый свирепый, с таким взглядом, от которого мороз по коже, нарочито поигрывая наручниками, заявил: если она, Костина супруга, немедленно не скажет, где скрывается ее муж, ее саму заберут и продержат в камере до тех пор, пока супруг (подозреваемый в особо тяжком преступлении) не появится, а пургу гнать насчет Зареченска бесполезно, им, мол, доподлинно известно - ни в Зареченск, ни в Заозерск, ни даже в Законтрапупинск он, Костя, не уезжал.

 “Но что я могла им сказать? - рыдала белугой наседка, - Я ж и вправду не знаю, где ты! Ты где?”

 - В бороде, - буркнул Костя. Этот второй визит ментов его насторожил не на шутку, и он даже попросил свою клушу их описать, и худшие предположения подтвердились - эти ребята были поголовно в камуфляже и масках, за исключением главного, маски у него на лице не было, но лучше б была, ибо морду его пересекал огромный багровый шрам.

 Вот такие пакостные дела. Выходит, ему, Косте, и носа теперь из “норки” своей теперь не высунуть? Да, ну и свалял же он дурака, отвезя девчонку в свой коттедж... Думал, так вернее будет (все-таки заброшенный на зиму дачный поселок, ори-не ори, стреляй даже - никто не услышит...)

 А теперь вот думай - что дальше делать? У Гнидина искать защиты? А какие козыри у него, Кости? В том-то и дело - нет козырей, “Медведь” документы не подписал...

 А не “Медведь” ли натравил на него, Костю, каких-нибудь серьезных ребятишек из ОМОНа, РУБОПа и проч.?

 А тот парень, о котором рассказывал Юрик? Что, и в самом деле жених девки? Выходит, с “Медведем” они действительно расстались, как иуда Кирюхин и говорил, год назад? Что же это за жених? И что за агентство, куда обратились близкие девчонки, чтобы ее разыскать?

 А если... Костю словно током ударило - “Феникс”! Ах, черт! “Феникс” охраняет Верескова, и Вересков вполне мог обратиться в “Феникс” за помощью в розыске девицы... Дьявол! С “Фениксом” лучше не связываться - это же фактически сборище профессиональных убийц (то бишь, бывших служащих того же спецназа, ОМОНа и тому подобных структур). Причем, “крыша” у них не абы-какая, а комитетская... Вот так угодил Костя Малышев в переплет...

 “...перейдем к криминальной хронике”, - Костя невольно замер, когда телевизионный диктор перешел к местным криминальным новостям. Сейчас наверняка и его, Кости, обгоревший коттеджик покажут... Ну точно. Сердце кровью обливается - сколько он, Костя, вбухал в это имущество сгоревшее! Ладно, страховщики, может, частично и возместят убытки, если доказать, что поджог совершили подростки или бродяги... - Пожар, явившийся, по словам представителя следственных органов, результатом умышленного поджога... “Кто бы сомневался”, пробормотал Костя и на всякий случай прибавил громкость, а в следующую секунду замер, застыл как зачарованный, ибо услышал: “В доме обнаружены тела двоих молодых мужчин со следами огнестрельных ранений...”

 Костя откинулся на спинку дивана, ощущая, что сердце колотится как у спринтера, приближающегося к финишу.

 “Не дразни медведей, - всплыла в мозгу идиотская, на первый взгляд, мысль, - Не дразни...”

 * * *

 

 6

 Потомок Иуды

 

  “...в коттедже, принадлежащем некоему гражданину Малышеву, обнаружены тела...

 Всех, кому что-либо известно об обстоятельствах совершенного преступления, мы просим позвонить по телефонам _____________________или 02. Повторяем...”

 - Па! - услышал Кирюхин по обыкновению капризный голос своей шестнадцатилетней дочери, как супруга его выражалась - пухленькой девочки (а если вещи называть своими именами - просто толстушки), со щедрой россыпью прыщей на лбу и мышиного цвета волосами (которые Кристина, впрочем, с четырнадцати лет красила, точнее, обесцвечивала, причем - как это диктовалось модой: частично, отдельными прядками спереди). Впрочем, успеха у мальчиков ей, несмотря на супермодные прически и даже макияж (девочка ненакрашенной даже к мусоропроводу не спускалась) достичь пока не удавалось. По убеждению супруги Кирюхина, у Кристиночки было всё впереди и “ее еще оценят”. (“Особенно, когда она прыщи свои выведет и похудеет,” мрачно добавлял Кирюхин, но добавлял мысленно, ибо вслух возражать супруге было ох, как чревато...)

 - Па! - настойчиво повторила Кристина, - Ну че ты смотришь какую-то фигню? По другому каналу “Муки любви” начинаются!

 - Двести семидесятая серия? - пробурчал Кирюхин, однако ящик послушно переключил, и на экране возникли физиономии жгучих патлатых мачо и их чернявых подруг.

 Кирюхин прошел на кухню. Супруга чистила раковину с выражением лица человека, которому должны все, однако никто отдавать долгов не спешит.

 - Там ваша любимая бразильская муть началась, - проворчал Кирюхин. Супруга презрительно фыркнула, однако промолчала, сняла фартук и, вытерев руки о кухонное полотенце, удалилась в гостиную.

 Кирюхин опустился на кухонный табурет, машинально сунул в рот печенье из вазочки, стоящей на столе. Во что же вляпался этот авантюрист и мерзавец Малышев? И как аукнется это ему, Кирюхину? Он машинально растер ладонью левую сторону груди. Вот ведь как - началось вроде с потакания невинной (сравнительно) слабости, и чем закончилось? Впрочем, неизвестно, закончилось ли...

 В дверь позвонили.

 - Открой, Павел! - услышал Кирюхин голос супруги - для них с дочерью время латиноамериканских “мыльных опер” являлось священным и неприкосновенным - как, оторвать задницу от дивана именно в тот момент, когда Хулио в двести пятидесятый раз клянется в любви к Хуаните, а Марианна и Эрнандо подстраивают влюбленным трехсотую по счету каверзу? Конечно, немыслимо! А если в этот момент красотка с внешностью городской вороны обретет память, утраченную еще двести серий назад?

 Кирюхин вышел в прихожую, поднял трубку домофона. “Паша?” - усталый голос. Почти больной. Вересков? Кирюхин невольно напрягся - а вдруг эти события - пожар и убийства на даче Малышева - как-то связаны с “Медведем” из “Стройгиганта”? Хотя... как они могут быть связаны? Вересков и вульгарная уголовщина? Не найти вещей более взаимоисключающих...

 Кирюхин открыл дверь. Визит Верескова его, в сущности, не слишком удивил - они же с “Медведем” - старые приятели... Тот нередко (порой за бутылочкой чего-нибудь согревающего душу и тело) делился с ним своими проблемами... И сейчас, без сомнения, пришел поделиться...

 Вересков переступил порог квартиры, и Кирюхин отметил - да, тот еще видок у него... Лицо усталое, осунувшееся; глаза воспаленные... а обычно аккуратно, на пробор причесанные волосы сейчас в полном беспорядке - словно не расческой их “Медведь” приглаживал, а как мальчишка - пятерней.

 Не хватало лишь запаха спиртного. Перегара на худой конец. Но - нет. Ничего подобного Кирюхин не уловил.

 - Ну здравствуй, Паша. Не помешаю? - негромко сказал Вересков, однако, руки Кирюхину почему-то не подал. Может, оттого, что в руках его тонкая кожаная папочка находилась? Что же в этой папке, интересно?

 - Здравствуй, Слава, - легкомысленно отозвался Кирюхин (легкомысленно, ибо, догадывайся он о цели визита Верескова, пожалуй, и на порог бы его не пустил), - Заходи...

 “Медведь” неторопливо разделся. Шарф, аккуратно свернув, положил на трюмо в прихожей, дубленку на вешалке пристроил... ботинок, однако, снимать не стал (впрочем, ботинки его по обыкновению были чисты).

 - Мы можем с тобой, Паша, переговорить... без участия твоих девочек?

 - Девочки в ящик пялятся! - Кирюхин небрежно махнул рукой, - Не оторвешь... На кухне можем устроиться или в моем кабинете...

 - Пожалуй, в кабинете будет удобнее, - согласился “Медведь” и первым вошел в комнату, действительно служившую Кирюхина чем-то вроде кабинета, и весьма небрежно швырнул папочку, с которой сюда явился, на стол Кирюхина.

 - Это что? - осторожно полюбопытствовал Кирюхин, не делая попытки прикоснуться к папке.

 -Ах, это? - небрежно отозвался Вересков, и странная улыбка скользнула по его лицу. Горькая, - А это, Паша, как раз то, за что Гнидин и отвалит тебе твои тридцать сребреников...

 Кирюхин вдруг начал задыхаться. Даже пару верхних пуговиц на рубашке расстегнул (поверх рубашки у него пуловер был надет - очень чутко реагировал Кирюхин на малейшее понижение температуры...)

 - Погоди, Слава, ты... о чем? Я тебя не по...

 - Конечно, понимаешь, - удивительно, но злости в голосе Верескова не было. Лишь усталость. Огромная усталость. - Прекрасно понимаешь, Паша. Интересно, на что они тебя поддели, а? На страсть твою к лошадкам, что ли? Азарт - это же как болезнь, да, Паша? Кто-то вроде меня посетит разок ипподром - и с него достаточно, зрелище, может, и не из худших, но и не самое интересное, верно? А такие, как ты, Паша, заболевают... И кто-то оч-чень большие бабки на этой слабости человеческой делает... а кто-то бабки, напротив, теряет. И чтобы недостаток их восполнить, готов... да практически на всё! А от тебя многого и не требовали, верно, Паша? Всего-то раскрыть тайну, которая и тайной-то собственно не была...

 - Постой, Слава, - торопливо забормотал Кирюхин (в висках тем временем стучало -откуда о тотализаторе знает, сволочь?). - В последнее время много на тебя навалилось...

 - Хочешь сказать, спятил я?- усмехнулся “Медведь”, - Да брось, Кирюхин! Никто нас не слушает, один на один мы с тобой... К чему сейчас лукавить? Или хочешь, чтобы я сам тебе свои карты раскрыл? Изволь... Очень многие знали о том, что год назад я настолько увлекся юной девочкой, что едва не бросил ради нее Зойку... но совсем немногим было известно ее имя, ибо... к чему это, да, Паша? Ни ей, ни мне это было ни к чему... Даже Зоя Михайловна, думаю, до сих пор не знает ни имени ее, ни кто она... если, разумеется, ты не поставил ее в известность, - усмешка, - Но какой резон? Она ведь в отличие от холуев Гнидина не заплатит тебе за информацию, верно?

 Кирюхин ощутил, что потеет неудержимо. “Знает, знает...”- колотилось в мозгу. Но откуда? И что, в конце концов, там, на даче Малышева, стряслось? Господи, неужто добрались до этого отморозка серьезные люди, и он заговорил? Господи...

 - Да, - негромко продолжал Вересков, - Вычислили твари эти мою ахиллесову пяту... с твоей, Паша, помощью. Или, по-твоему, запамятовал я, как прошлой зимой, за бутылкой отличного армянского коньяку развязался у меня язык, и пожаловался я тебе на то, как потерял близко к пятому десятку голову из-за пигалицы, в сущности... даже рассказал, как ноет у меня тут... до сих пор ноет... - “Медведь” постучал по левой стороне своей широкой груди, - А ты в свою очередь этак небрежно полюбопытствовал, что ж это за нимфа такая юная? И как последний идиот выложил я тебе о своем Олененке почти все - и кто мать ее, и кто отчим... и даже как познакомились мы на выставке работ ее дядюшки - прекрасного художника Скворешникова... И так тошно мне стало, Паша, так тошно! Впрочем, понять ли тебе подобное - когда предают тебя? Хотя у тебя, Паша, все впереди - принципы-то у той публики, с которой ты связался, крысиные... Так что. - он небрежно постучал пальцем по папке, - Отрапортуй господину Гнидину... кстати, между собой вы его “гнидой” наверняка зовете? Так вот, отрапортуй своей “гниде” - “Медведь” больше не глава “Стройгиганта”. Добровольно слагаю с себя все полномочия и акции свои Гнидину готов отдать в любое время... и задаром.

 - Погоди, Слава, - торопливо забормотал Кирюхин, на миг (что греха таить?) и впрямь испытав ликование - при таком раскладе он, Кирюхин, получит, пожалуй, даже много больше обещанного (если, разумеется, умело этот успех преподнесет), впрочем, в следующую секунду он вновь вспомнил о неопознанных трупах в Малышевском коттедже, о том, что Костя еще не связывался с ним... и ликование свое счел неуместным. Преждевременным, по меньшей мере.

 - Постой, Слава, что-то я совсем не понимаю тебя...

 - Не понимаешь? - удивительно, но Вересков даже издал короткий смешок. - Ну безусловно. Вряд ли тебя удосужились поставить в известность... Я думаю, и Гнидин в курсе не был... до сегодняшнего дня, - голос Верескова зазвучал глухо, - Ну так я скажу, что случилось - выкрали они ее, эти отморозки. Ольгу. “Олененка” моего, - теперь его голос даже чуточку дрогнул, - И сказали - продержат ее у себя, пока я не пойду на уступки... Вот так, Паша. А ты бы пошел на уступки, если б выкрали твою прыщавую дочку?

 Кирюхин похолодел. Даже возникло ощущение выпадения из реальности. Костя - сволочь, беспредельщик, ублюдок - во что он его втянул? В киднеппинг - одно из самых тяжких преступлений по всем международным законам? Ну, тварь... Ну, спятивший уголовник...

 Кирюхин попытался взять себя в руки. Перевести дыхание. В конце концов, его, Кирюхина, причастность к этому преступлению доказать практически невозможно. “Медведь”? Да пусть в свою медвежью задницу засунет свои подозрения и догадки, параноик несчастный! Криска для него нехороша, видите ли... Да, до Снигиревской куклы ей, конечно, как до Эльбруса -как по части внешних данных, так и по части распущенности половой... Да узнай он, Кирюхин, что его Кристиночка связалась с мужиком вдвое старше нее, он бы шкуры содрал! Сначала с того, с кем она связалась, а потом... ну, если не шкуру содрал, то уж задницу отодрал бы серьезно... А красавице Оксане Игоревне, равно как и супругу ее солидному, это вроде и в голову не приходит - воспитывать нужно дочь-распутницу! (На худой конец - перевоспитывать).

 Что ж, вот и нарвалась девочка на неприятности. И что? Вполне заслуженно. Вполне. Будет знать впредь, перед кем раздвигать ножки. Да, будет знать...

 - Но теперь-то все позади? - осторожно полюбопытствовал Кирюхин, - Я даже не обижаюсь на твои беспочвенные оскорбления, Слава, ибо понимаю прекрасно, как ты перенервничал... Но теперь-то все позади?

 - Смотря что, - опять усмехнулся Вересков (и опять невесело. Но и не горько. На сей раз он усмехнулся нехорошо. Зло как-то очень), - Девочка еще не возвращалась домой. Кстати, я как раз оттуда и приехал к тебе, Паша. От Снигиревых... Общая беда, как известно, сплачивает, согласен? Хотя... - на этот раз усмешка Верескова была презрительной, - Тебе-то откуда об этом знать? Ну да ладно, - Вересков вздохнул, направился к двери кабинета, чтобы ее распахнуть, но остановился на полпути. - Но больше всего меня удивило не то, с каким пониманием ее матушка отнеслась ко мне, что ей и в голову не пришло обвинять меня в чем-то... а то, что жених девочки оказался... я бы сказал, весьма достойным юношей. А ты как думал, Паша? Это же мне и в голову не приходило искать ей замену, а она нашла мне замену, Паша. И вполне достойную замену...

 - Счастлив за нее, - буркнул Кирюхин, думая, уж не едет ли у “Медведя” крыша от переживаний? Что за болтовня о каких-то там женихах? Тем более, что девчонка... девчонка... Кирюхина вдруг затошнило. А если девчонки уже в живых нет?

 - Да уж, - согласился Вересков спокойно, - Ты-то, Паша, и впрямь сейчас счастлив. Побежишь к холуям Гнидина рапортовать об успехах? Не споткнись только, Паша, ненароком. А то ведь и шею свернуть можно по неосторожности... от счастья, конечно!

 Кирюхин снова ощутил удушье.

 - Ты... угрожаешь мне, что ли?

 - Я? - неожиданно Вересков рассмеялся. Очень сухо рассмеялся. Любого мороз бы по коже пробрал от такого смеха... и Кирюхина пробрал, - Помилуй, Паша! Когда это я кому-то угрожал? Я просто... а о чем я, собственно? О женихе Олененка своего? Действительно, хорош парень. И собой хорош, и сталь в характере чувствуется. Жаль, молод слишком. Молод и горяч. Не поверишь, Паша, весь город готов на уши поставить в поисках своей подруги...Ну, любовь, что поделаешь... Любовь... В некоторых ситуациях в страшного зверя может превратиться это прекрасное чувство... Не веришь, Паша? Правильно, измельчал народец в массе своей, измельчал... но исключения все же встречаются. Среди, конечно, не маменькиных сынков, а таких, как этот юноша, успевший за свою недолгую жизнь и пороху нюхнуть... - Вересков чуть сощурил свои серые с прозеленью глаза, - Ну что ж... Понять парня, конечно, можно... Я-то его очень хорошо понимаю... Отговаривать его не делать безрассудных поступков, пожалуй, бесполезно, но можно помочь... А что, Паша? Почему бы нам, бывшим десантникам, и не объединиться в своем справедливом гневе? Вот подумай, Паша - что мне стоит поднять трубочку телефона и всего-навсего назвать фамилию - Кирюхин? Фамилию назвать, может, адресок подсказать... Кстати, а твоя отроковица в какой гимназии учится? В пятидесятой? Я помню, Паша, помню...

 - Вот только запугивать меня не надо,- просипел Кирюхин, - Вот только этого...

 - А кто запугивает? - словно бы удивился Вересков, - Ты новости-то сегодня смотрел, местные, криминальные? И о трупах в некоем обгоревшем коттеджике слышал, верно? Слышал, вижу по твоим глазенкам. А коттедж-то самому рьяному из Гнидинских холуев принадлежит...

 Так что ты поосторожнее будь, Паша. Не переходи улицу в неположенном месте... -Вересков коротко улыбнулся, кивнул, направился к выходу. Обернулся, - Ты меня не провожай, Паша, что-то неважно выглядишь. Как это я мог забыть, что один инфаркт ты уже перенес?

 Несколько секунд Кирюхин продолжал неподвижно сидеть на диване, неотчетливо услышав, как Вересков вежливо попрощался с его супругой (Нинка к этому зеленоглазому великану определенно была неравнодушна, впрочем, не она одна. Вот только Вересков словно бы и не замечал раздаваемых ему авансов), затем с облегчением уловил и хлопок входной дверью и уже собрался встать с дивана, чтобы приблизиться к бару - граммов сто коньяку ему накатить сейчас просто необходимо...

 ...но тут невероятно сильная боль буквально взорвала его сердечную мышцу.

 - Нина, - прохрипел Кирюхин, откидываясь на спинку дивана и уже ничего не видя перед собой, кроме огромных кровавых роз, расцветающих в кромешной тьме, - Мне плохо, Нина... (да отвлекись же от своей бразильской мути, вспомни о муже, я же УМИРАЮ, Нина!)

 Но, по-видимому, совсем слабо звучал его голос, не слышны были его хрипы ни супруге, ни дочери, ни даже гордому котяре Маркизу, дремлющему на кухне рядом с холодильником.

 ...Люди в униформе “скорой помощи” вошли в кабинет Павла Георгиевича Кирюхина только через час, но помочь ему, увы, уже ничем не могли - ничем, кроме простейшего действия - помещения его тела на носилки.

 * * *

 
Глава 4.


 1

 

 Кирилл

 (дорога к спасению - путь продолжается)

 

 - Но почему... - начал Кирилл и осекся, когда ладонь Ржевского мягко легла на его руку.

 - Именно потому, Студент, что риск должен быть оправдан... а сейчас ты собираешься рисковать неоправданно.

 Кирилл отвернулся к боковому стеклу, чтобы Ручьёв не увидел выражения его лица в данный момент.

 - Если кто-то действительно имеет право разобраться с этими тварями...

 Ручьёв вздохнул.

 - И как ты с ними собираешься разбираться? Пиф-паф? Не успел оглянуться, как руки в браслетах и этапируют тебя, наголо обритого, на Колыму?

 Кирилл промолчал, лишь сильнее стиснул челюсти.

 - Если на мать и сестру тебе уже плевать, -негромко продолжал “Ржевский”, - То на Ольгу-то не наплевать, надеюсь? (Кирилл бросил на него свирепый взгляд, но это взгляд Ручьёв попросту проигнорировал), - А она именно себя станет винить в том, что с тобой случится, ну а то, что случится, я уверен процентов... на девяносто девять, ибо неприятности случаются как раз с теми, кто порет горячку. Лучше подумай о той, кому без тебя справиться с навалившимся кошмаром будет во сто крат тяжелее...

 - Да! - не выдержал Кирилл, - И получается, что эти твари так и будут по-хозяйски по городу разгуливать, в хазах своих водку жрать и со шлюхами кувыркаться, а мы, именно как преступники, в лесу скрываться должны?

 - Прекрати! - резко оборвал его Ручьёв,- Это уже похоже на нытье. Со своей задачей ты справился и справился успешно.

 - Роль “убитого горем” жениха сыграл? - Кирилл криво усмехнулся. Да уж... роль оказалась не такой простой, как думалось - ведь рыжему приятелю Ольги и в самом деле ни о чем не было известно, и он искренне за нее переживал... В какое-то мгновение Кирилл даже испытал угрызения совести и уже готов был заверить бедолагу, что с Ольгой все более или менее нормально... остановило данное Ручьёву обещание молчать. Ну и Оксана постаралась на славу - на миг Кирилл испугался, что ей действительно стало плохо у подъезда, на глазах старых сплетниц и какого-то подозрительного типа в черной куртке, отиравшегося поблизости. Странно... раньше Кирилл его точно у дома Ольги не видел.

 Впрочем, предположение о том, что кто-то из похитителей мог вот так, внаглую, сред бела дня проводить рекогносцировку около ее дома, Кириллу тоже казалось маловероятным, в отличие от “Ржевского”, который еще двоих парней - красавчика Давидова (тот со своей красной “маздой” и в кожаном пальто выглядел просто-таки киноартистом) и Леху Стрельцова (этот, напротив, изображал спивающегося маргинала и тоже очень недурно) оставил для подстраховки его, Кирилла, и уже из окна квартиры Снигиревых Кирилл заметил, как Давидов начал “пасти” того типчика, любопытного не в меру (“Че, паря, проблемы?” - и в глазах - почти сочувствие... На редкость душевный парнишка. Даже прикурить дал ему, Кириллу (к слову, некурящему)).

 - Ты меня слышишь, Студент? - услышав негромкий голос Ручьёва, Кирилл неохотно повернул голову.

 -Да, Сергей Саныч.

 - А я думаю, ты все ж пропустил мимо ушей сказанное мной только что...

 - Что? - Кирилл невольно напрягся, - Что именно?

 - То, что, возможно, найдется поручение и для тебя, - спокойно сказал Ручьёв, трогая джип с места, - Правда, сразу предупреждаю - ни о каком мочилове речи не пойдет, поручение чисто техническое. А поскольку в нашем агентстве нет лучших техников, нежели Орлов и ты, вы этим дельцем и займетесь...

 - Каким дельцем? - у Кирилла похолодело в груди.

 - Могущим иметь серьезные последствия, - Ручьёв слегка улыбнулся, - О деталях поговорим позже. Скажу лишь, то придется тебе вспомнить свою работу в качестве механика в автомастерской небезызвестного Коли Свинцова...

 Кирилл ощутил, что краснеет.

 - Я уже говорил - мне не было известно, чья это мастерская - “Свинца” или какого-нибудь Васи Сидорова!

 - Не сомневаюсь в этом, - ответил Ручьёв столь же невозмутимо, - Только и у “Свинцов” - собственная гордость, халтурщиков они не выносят. А ты проработал в этой автомастерской месяц и, насколько мне известно, без особых нареканий?

 -Вообще без нареканий, - буркнул Кирилл, - Мне и остаться там предлагали, только я ж на заводе работал тогда, а в мастерскую устроился подработать на время отпуска... да и контингент там, как мне показалось, подозрительный немного...

 Ручьёв усмехнулся.

 - Да уж, подозрительный еще мягко сказано... Впрочем, речь не об этом. Я хочу сказать, возможно и пригодятся тебе навыки, что ты приобрел, работая в автомастерской. Подчеркиваю - возможно. Ну, а результат акции... если она, конечно, состоится... он, думаю, тебя не разочарует. Так что готовься. Морально, я имею в виду.

 - Всегда готов,- пробормотал Кирилл.

 Ручьёв издал легкий смешок.

 - Это обнадеживает... Только будь любезен, сделай лицо поприветливее, а то, чего доброго, еще больше малышку свою расстроишь, а к чему ей это сейчас?

 Кирилл слабо улыбнулся. Действительно, ни к чему Ольгу расстраивать. Совсем ни к чему.

 * * *

 

 Открывшая им дверь Ольга выглядела весьма оживленной, и Кирилл подумал - уж не Орлов ли тому причиной?

 - Ну как, удалась роль “убитого горем” жениха?

 - У этого парня явно драматический талант, Оленька, - серьезно ответил Ручьёв, легонько хлопнув Кирилла по плечу.

 - А... мама как? - улыбка с ее лица сошла.

 - Все нормально с ней, - сказал Кирилл, снимая свой бушлат, - Она знает, что ты в безопасности.

 В сенях появились Орлов со Смоленцевым.

 - Спасибо этому дому, особенно его милой хозяй...- Дима не закончил, получив тычок под ребро от великана Смоленцева.

 - Хватит с чужими невестами заигрывать, “гюрза”!

 - Сразу уж и заигрывать, - обиделся Орлов, - Вот, значит, какой ты ханжа, Вадик...

 Кирилл посмотрел на Ольгу. Она улыбалась, и было в этой улыбке что-то грустное и снисходительное. Он подумал - сейчас Орлов уедет и она совсем перестанет улыбаться, ведь в его отсутствие никто не развлечет ее болтовней о каких-то там забавных хоббитах и виртуозно ловкость рук не продемонстрирует, показывая карточные фокусы...

 - Отдохнули, ребята, и ладно, - выражение лица Ручьёва снова сделалось очень серьезным, - Работы впереди - непочатый край, - он повернулся к Кириллу, - А наш с тобой уговор остается в силе, и я с тобой еще свяжусь...

 Он кивнул. Если верить тому, что говорили о “Ржевском”, он всегда держал данное кому-либо слово.

 Когда парни, распрощавшись, (нахальный Орлов даже ухитрился чмокнуть Ольгу в щеку и, судя по выражению ее глаз, неприятно ей не было), уехали, Ольга приблизилась к Кириллу.

 - Есть хочешь? Сейчас приготовлю что-нибудь...

 Он отрицательно мотнул головой.

 - Спасибо, я сыт. Мама твоя настояла на том, чтобы (едва не ляпнул “мы с рыжим”, но вовремя спохватился - к чему расстраивать ее еще больше?) я пообедал у вас.

 Во взгляде Ольги снова мелькнула тоска.

 - С ней в самом деле все нормально?

 - Да, я же сказал...

 Она уселась на тахту в русалочьей позе - подогнув ноги под себя.

 - У меня сессия грядет, а я в этой ссылке...

 - Думаю, это продлится недолго, - Кирилл взял пульт дистанционного управления телевизором и, проскочив несколько рекламных блоков, поймал новости.

 - А сейчас перейдем к криминальной хронике, - мрачно вещал диктор, чья постная физиономия приобрела подобающее ситуации суровое выражение, - Вчера, около полуночи, в дачном поселке близ села Матвеевка, в коттедже, принадлежащем некоему Малышеву Константину Алексеевичу, произошел пожар, явившийся, предположительно, результатом умышленного поджога...

 На экране появился обгоревший дом Малышева, и Кирилл, услышав потрясенный вздох Ольги, поспешно выключил телевизор.

 - Пожар?! - ее лицо, за исключением кровоподтека, приобретшего фиолетовый оттенок, было белее мела. - Кто устроил там пожар?!

 - Послушай, - Кирилл отвел глаза, - Там же следы оставались... и твои, и мои, и, если на то пошло, “Ржевского”...

 - И пожар, конечно, лучшее средство для уничтожения улик, - с горечью усмехнулась Ольга, - Ну называй же вещи своими именами, Кир! Я преступница. Убийца. Ты находишься в одном доме с убийцей...

 - Прекрати! - резко оборвал ее Кирилл, - Убийство и необходимая оборона - совершенно разные вещи! У тебя попросту не было другого выхода! Или ты до сих пор веришь, что они отпустили бы тебя, даже если б Вересков сделал то, чего от него хотели? Думаешь, почему они не считали нужным скрывать от тебя свои лица? Глаза же тебе не завязывали, когда везли к тому коттеджу? Значит, не беспокоились и о том, что ты запомнишь его местонахождение...

 Ольга закрыла лицо ладонями.

 - Перестань, - Кирилл понизил голос, - Ты меньше всех должна себя винить в случившемся. Ты, повторяю, лишь оборонялась... спасала свою жизнь, только и всего. Кстати, похоже, одного из тех ублюдков, твоих похитителей, я сегодня видел...

 Она резко вскинула голову.

 - Как видел?

 Он отвел глаза.

 - Возле твоего подъезда крутился парень... лет двадцати пяти, в черной кожаной куртке на искусственном меху. Совсем непонятно, что ему было нужно... Хочешь, опишу его? Лицо круглое, нос картошкой, глаза... вроде серо-голубые. Волосы русые. Припоминаешь?

 - Кажется, похожий находился за рулем той машины, куда я, идиотка, села... А мама? -голос Ольги зазвенел от напряжения, - Если эти твари настолько обнаглели, что вертятся возле дома, они не могут...

 - Твою маму охраняют, - мягко сказал Кирилл, - Охраняют наши, причем круглосуточно. Так что не волнуйся.

 Ольга вдруг кривовато усмехнулась.

 - А меня охраняешь ты и тоже круглосуточно, да? А за мою охрану кто платит? Вересков?

 - Перестань! Ты вообще соображаешь, что говоришь? - он вышел в сени, набросил на себя бушлат и, сунув ноги в ботинки, оказался на улице. Уже стемнело (зимой рано темнеет), в полузаброшенной деревушке царила тишина, почти идиллическая, изредка прерываемая лишь ленивым перебрехиванием парочки собак. В лунном свете (хоть Луна и шла на убыль, но была еще довольно большой и белой) снег сказочно поблескивал серебристыми искорками. Звезды казались очень яркими и близкими, что, несомненно, предвещало еще большее усиление мороза. Темнеющие в стороне силуэты сосен на фоне черно-синего неба представлялись очертаниями каких-то сказочных персонажей - троллей, драконов, рыцарей...

 Кирилл зачерпнул горсть снега и с силой растер его по лицу. Конечно, следует учитывать, в каком сейчас Ольга состоянии и, наверное, вообще не следует обращать внимание на некоторые ее слова... но, черт возьми, все равно ведь несправедливо! (“А если она права? Из чьего кармана сейчас оплачивается работа парней - Давидова, “Стрельца”, Смоленцева?” - “И что? - тут же оборвал себя Кирилл, - Вся эта каша заварилась по вине Верескова, пусть он и платит! Если не расплачивается, так хоть вульгарно платит! За все, в конце концов, надо платить...”)

 Он сунул руку во внутренний карман бушлата (Ольга опять, похоже, на грани срыва, так что еще таблетка (или даже две) ей не помешает) и... похолодел. Пузырька с таблетками в кармане не было, а он ведь прекрасно помнил, что положил его обратно вчера ночью, когда доставал оттуда пилюлю... Он лихорадочно обшарил другие карманы бушлата (и даже зачем-то карманы своих штанов), а потом стремглав бросился назад, в избушку, молясь об одном - чтобы Ольга не заперла дверь, прежде чем проглотить пилюли...

 Когда он вихрем ворвался в каморку, она так же находилась на кушетке, правда, не сидела, а лежала, свернувшись калачиком, лицом к стене, укрывшись пледом.

 - Оля! - от волнения голос сорвался, он подбежал к ней, не чуя под собой ног, и схватил ее за плечо. - Оля!

 Она повернула к нему лицо - заплаканное, но тем не менее вполне нормальное (если не считать синяка на щеке) лицо... даже слегка удивленное.

 - Что случилось?

 - Где таблетки? - выдохнул он, присаживаясь на край кушетки, - Только не ври мне! Ты их вытащила из кармана, да? (ее лицо приобрело растерянное выражение) Сколько ты уже проглотила? Только не ври! - он опять встряхнул Ольгу, лихорадочно вспоминая, что полагается делать в случае отравления? Так, принять активированный уголь и промыть желудок... нет, вначале промыть желудок (то бишь, дать выпить больному полтора-два литра кипяченой воды), а уж потом уголь...

 - О чем ты? - совершенно беспомощно спросила Ольга, - Если о тех транквилизаторах, то, кажется, пузырек я видела стоящим на том большом сундуке, в сенях...

 - Ты мне не врешь? - голос у него резко подсел, и он опять схватил Ольгу за плечи, - Ты... не трогала их?

 - О Господи, Кир, - выражение ее лица опять стало таким, словно она заново собралась расплакаться, - Может, я и дура, но не до такой же степени! Кончать с собой после всего, что вы из-за меня пережили? Кир...

 Он обнял ее и крепко прижал к себе. Очень крепко. Очень-очень крепко. Может, ей даже стало больно... но она промолчала. Спустя несколько секунд и Ольга обняла его за шею.

 - Ты... дурачок мой любимый, - услышал Кирилл ее тихий шепот, - Дурачок... Как тебе это вообще могло прийти в голову, дурашка?..

 

 * * *

 

 2

 Участь “шестерок”

 

-Ох, мля... - потрясенно выдохнул Юрий, даже забыв о зажатой в руке банке пива, отчего та накренилась, и пиво тоненькой струйкой полилось на ковровое покрытие в его квартире, где “качок” проживал не с женой и ребенком (если на то пошло, ни жены, ни ребенка у него никогда не было), а с дамой, перешагнувшей сорокалетний рубеж и успешно спивающейся (правда, еще сохраняющей на лице... нет, не следы былой красоты, но следы былой привлекательности). Дама работала в торговле. -Мля...-повторил он, не находя, видимо, иных слов для выражения потрясения, именно потрясения, испытанного им при виде показанного телевизионщиками с нескольких ракурсов обгоревшего коттеджа Кости Малышева, и повернул свое мучнисто-бледное лицо к помрачневшему “Косому”.

- Это че ж получается? Это наших там нашли, что ли? Генку с “Лосем”? И кто их порешил, а?

 - Ты у меня спрашиваешь? - “Косой” потянулся к валяющейся на журнальном столике пачке “Беломорканала”. Юра машинально отметил, что пальцы “Косого” не дрожат, в отличие от рук того темноволосого паренька, жениха похищенной ими “куклы”. Да, везет же некоторым с самого рождения - будь у него, Юры, такое же открытое, с точеными чертами, лицо, такие же яркие карие глаза - и он тогда отхватил бы себе сладенькую красотку вроде той, что они похитили, а не старую, давно вышедшую в тираж кошелку... Хотя и ему, Юре, грех жаловаться - старые кошелки имеют уйму преимуществ - они и напоят, и накормят, и согреют, ничего особенного взамен не требуя...

 А вообще “куколка” та молодец - лихо врезала Косте. Он, Юра, не отказался бы сейчас подобное повторить - да не ладонью, а кулаком! Во что Малышев их втянул, а? “Все просчитано... до миллиметра!” И это - гибель “Лося” с “Крокодилом” - тоже просчитано?

 -Не, я так не играю! - Юра вскочил с дивана и нервно зашагал по комнате, - Ни фига! Я не знаю, что за крутые ребята порешили “Крокодила” и “Лося”, но следующим становиться не собираюсь! Нет! - внезапно он замер как вкопанный, ибо в голову ему пришла еще более ужасная мысль, - А если... это их сам “Малыш”, а?

 - Ты че, спятил? - буркнул “Косой”.

 - Я спятил? Это он спятил, раз втянул нас в такое дерьмо! - заорал Юра, не осознавая того, что голос его совсем уж по-бабьи срывается на визг. - Он же псих! Настоящий псих! Приехал в коттедж, увидел, может, что “Лось” девку того... оприходовал... разве ты сам не говорил вчера о том же? Ну и пришел в бешенство, он же обещал “Медведю” ее целенькой и невредимой показать... чтоб тот бумажки подписал...

 - Не верю я, - угрюмо буркнул “Косой”, - Ни одному не верю, ни другому. Вересков, скорее всего, притворялся только, что на все согласен, чтобы время выиграть, а Костя... Ему-то какой резон был мочилово на собственной даче учинять, а потом еще и поджигать все?

 - Да чтоб улики скрыть! - фальцетом выкрикнул Юрий и, отбросив от себя пустую банку из-под пива, направился в прихожую, сдернул с вешалки свою куртку и, как это обычно бывает в минуты волнения, сразу не мог попасть в рукава, - Не, я в этом не участвую... Я на такое не подписывался... Ни фига...

 - Куда ты? - негромко спросил “Косой”, глядя, как Юра запихивает свои широкие ступни в ботинки на толстой подошве (“говнодавы”, как сам Юра их называл), напрочь, видимо, забыв об обувной ложечке, отчего задники ботинок прогибались.

 - Куда? - Юрий вскинул голову, отбросив со лба сальные пряди волос, - В ментовку, вот куда! Ничего... я слышал, явка с повинной засчитывается... Может, еще условным сроком отделаюсь - в конце концов, раньше не судим, биография чистая... Тебя не заложу, Вад, не волнуйся! Можешь перекантоваться где-нибудь на Урале, у себя...

 -А я и не волнуюсь, - медленно сказал “Косой”. В отличие от “Качка”, он-то парочку ходок на зону имел (первую еще шестнадцатилетним пацаном) и хоть судим был оба раза за преступления не слишком серьезные (сперва - за хулиганство, потом за угоны машин), законы зоны усвоил прочно...

 Скурвился “качок”, вот что было для Вадика “Косого” очевидным. Товарищей собрался продать, трус несчастный... за идиота, видимо, его, “Косого”, держит, раз думает, будто он, Вадим, поверит, что Юрик его не заложит... Заложит, еще как заложит! Этот лох попросту еще не знает, как виртуозно молодчики в сером умеют вытягивать правду, у таких слизняков как Юра особенно!

 - Слушай, - “качок” на мгновение замялся, - Может, вместе пойдем, а? Говорю же - ничего нам не будет, скажем, угрожал нам Малышев, шантажировал... на Генку с “Лосем” все свалим - им-то один хрен теперь, им уже не перед людьми, а перед Господом Богом отвечать... А, Вад? Ведь даже если не Костя наших порешил, значит, кто-то еще более крутой, кто за “Медведем” из “Стройгиганта” стоит... Ох, мля...- он опять длинно выругался, - Ну на фига я сегодня еще у дома девки маячил? Наверняка тот фраерок, жених ее, меня “срисовал”, неспроста так глазищами своими зыр...

 Он осекся, услышав негромкий щелчок, с которым выскочило лезвие “выкидухи”, извлеченной “Косым” из кармана куртки.

 “Пушка” в шкафу осталась! - мелькнула у Юры паническая мысль, - Вот идиот, с собой надо было...”

 В следующую секунду великолепно отточенная сталь легко вошла в брюшину “качка” и провернулась там.

 -Ну ты че? - успел пробормотать Юра (“че, я ж как лучше хотел, сволочь, всего лишь задницу прикрыть свою, и если на то пошло, твою, неужели не понятно, что все вышло из-под контроля, и кто-то новый, кто-то очень крутой уже вмешался в игру, и не сегодня-завтра нас менты все равно повязали бы, и это было бы для нас еще лучшим вы...”)

 “Косой” вынул нож из тела рухнувшего на колени “качка” и тут же всадил его снова, на сей раз целясь в печень Юрия, и опять проворачивая лезвие, чтоб уж наверняка, чтоб не поднялся “качок”, не успел ничего никому рассказать...

 Наконец после третьего удара ножом (на сей раз в селезенку) Вадим остановился и перевел дыхание. Пожалуй достаточно. Этот истекающий кровью кусок мяса с салом уже не представляет для них с Костей опасности, следовательно, уходить пора, а то, чего доброго, сейчас Юркина сожительница припрется, и тогда уж ее заодно придется... а вот это уже совершенно лишнее. Так, пальцы вначале стереть... “Косой” извлек из кармана брюк носовой платок не первой свежести и поспешно прошелся им по подлокотникам кресла, в котором сидел, по журнальному столику, по дверным ручкам и даже дверным косякам...

 Нож тоже вытер, но на всякий случай положил в карман своей куртки, чтобы по дороге отсюда выбросить в первый попавшийся канализационный люк, и наконец обернутой в платок рукой открыл дверные замки, бросил напоследок полный сожаления взгляд на сероватое лицо Юрия (эх, качок, слаб ты оказался в коленках...) и вышел в подъезд, не подозревая о том, что эксперт-криминалист все же обнаружит множество отпечатков его пальцев - на внутренней стороне двери туалета и, конечно же, рычажке для слива воды в унитазе (о чем “Косой”, не иначе, от волнения, попросту запамятовал).

 Он вышел из подъезда, с удовлетворением отметив, что никто его не “срисовал” - на лестнице ему никто не попался, а бабульки-сплетницы ввиду холодов да ранней темени на лавочках во дворе не маячили, - и быстрым шагом направился к арке проходного двора, соображая на ходу, что свяжется с Малышевым из первого же попавшегося таксофона (разумеется. “Косой” не верил, будто Костя самолично бойню в собственном доме учинил, не такой он идиот! Если б Юрка голову от страха не потерял, то тоже это понял бы, но довольно о Юрке, земля ему пухом...)

 На фигуру высокого, худощавого мужчины, отделившуюся от соседнего подъезда, Вадик попросту не обратил внимания - слишком он был возбужден - и от того, что узнал, и от того, что сделал. Да и мужичонка сам по себе был неприметен: сутуловат, нескладен, руки в карманы курточки “на рыбьем меху” засунуты, шапочка дурацкая, черная, на голове... Ну лох и лох. Вадик даже посторонился, когда мужичонка с ним поравнялся.

 Знай он о том, что мужчина этот не кто иной, как бывший спецназовец Леша Стрельцов (а ныне просто “Стрелец”, человек, исполняющий особые поручения Сергея Александровича Ручьёва, владельца охранно-сыскного агентства “Феникс” (агентства, пользующегося, мягко говоря, противоречивой репутацией), несомненно, не вел бы себя так легкомысленно. Может, бросился бы прочь от “Стрельца” во всю прыть, на какую способен... а, может, и о “выкидухе” в кармане куртки вспомнил...

 Впрочем, вряд ли это “Косому” помогло бы - в “Фениксе” не жалели сил и времени на поддержание и усовершенствование физической подготовки штатных сотрудников.

 Так что Вадик и вскрикнуть не успел, когда его шею захлестнула тоненькая стальная проволочка. Он попытался дернуться, и проволока впилась в кожу так сильно, что “Косой” еще успел ощутить скатывающиеся к ложбинке чуть ниже кадыка теплые кровавые струйки. Пара рывков - и Вадик повалился на снег, беспорядочно суча ногами.

 Сунувшаяся, было, в арку какая-то гражданочка с продуктовыми пакетами резко отпрянула и быстро заспешила прочь, а, достигнув оживленного проспекта, достала мобильный телефон и набрала...увы, не 02, а номер супруга, потребовав, чтобы вышел из дома и встретил ее, но предварительно чтоб убедился, что во дворе никого нет!

 Впрочем, опасения ее оказались напрасными - вишневые “Жигули” -”семерка”, выехавшие во двор (как раз через арку) уже забрали с собой двух пассажиров - неприметного мужичонку в черной вязаной шапочке и парня плотного сложения, по-видимому, мертвецки пьяного... парня, вокруг шеи которого был обмотан шикарный мохеровый шарф.

 И лишь дворник, убиравшийся во дворе на следующий день, увидел на снегу несколько небольших капель крови. “Опять нос кто-то разбил, - подумал он, - Зима...”

 

 * * *

 3

 

 Малышев (выполнение обещанного)

 

 На этом участке дороги следовало ограничивать скорость, но ему в данный момент плевать было на все ограничения. Он мчался на своей “Ауди” по темной ленте шоссе, а в ушах стоял высокий визгливый тенор толстяка с багровой физиономией и обвисшими как у бульдога щеками. (“Ничего знать не желаю о том дерьме, в которое ты вляпался! Совсем ничего! Достаточно того, что ко мне являются из этого... РУБОПа пресловутого и начинают копать! Копать под меня, ибо начальник моей службы безопасности замешан в вульгарной уголовщине и у него на даче находят горы трупов! В Чикаго наш город решил превратить?! И чего добился? Чего?! Тебе известно, что “Медведь” сложил с себя полномочия только для того, чтобы передать их Лугину?! Известно, что теперь у Лугина и контрольный пакет? А какая контора за Лугиным стоит, тоже знаешь?..

 Так что как влез в дерьмо, так сам и выбирайся! Ты больше на меня не работаешь, понял? С сегодняшнего дня свободен!

 А вздумаешь шантажировать меня - вообще в порошок тебя, скотина, сотру. И тебя, и семейку твою ублюдочную!

 Понял? Ты меня понял?

 Все. Разговор окончен”.

 “Не окончен, - угрюмо подумал Малышев, - Совсем даже не окончен, старая сволочь...” Ведь компромат на Гнидина он, Костя, собирал не просто долго и упорно, но и очень добросовестно... А сейчас эти в высшей степени любопытные документики разосланы туда, куда старый осьминог (во всяком случае Костя очень надеялся на это) все-таки не успел запустить свои щупальца... А уж там-то бумажками этими очень заинтересуются, можно не сомневаться...

 Нет, ну а парни - “Качок” с “Косым” - каковы? Тоже, ублюдки, на дно залегли? Эх, будь у него, Малышева, времени чуток побольше, он и с ними сумел бы разобраться...

 Но сейчас нельзя. Сейчас каждая минута на счету... Хорошо, что он еще год назад предусмотрительно обзавелся липовыми документами на имя Иващенко Сергея Николаевича (липовыми, однако, сработанными на совесть) и достаточной суммой наличных... Остальное - дело техники, верно? Доедет он, Костя, до ближайшего крупного населенного пункта, “тачку” там поменяет (жаль, конечно, свою “старушку” “Ауди”, да что поделаешь? Собственная шкура дороже!), потом - к границе с ближним зарубежьем... Ближнее зарубежье, а потом уж и дальнее... Опять же на счете в одном из надежных зарубежных банков лежит кругленькая сумма...

 Да, сумма, именно на такой случай и заготовленная - рисковый человек обязан заранее готовить пути к отходу, у него всегда должны иметься запасные варианты...

 Клуша с короедом в городе остались? Что ж, авось, не пропадут. Она еще не старая и даже симпатичная... подыщет себе кого-нибудь (хотя, безусловно, такого как он, Малышев, ей уже не встретить...)

 Да... не по зубам оказался Косте “Медведь” из “Стройгиганта”... не по зубам. Хотя, может, не в Верескове дело, а совсем в другом человеке? Мерзавце этом, гебешнике бывшем, чье легкомысленное и даже пошловатое прозвище не отражает, увы, его истинной сути... “Волконским” ему надо бы зваться, а не “Ржевским”, с его-то волчьей натурой... Ну и в агентство он себе таких же набрал, волчар матерых, которые с его, Кости, подручными расправились... да просто как со щенками, нет, котятками новорожденными! Да... вопрос только - девка куда подевалась? Падчерица Снигирева, красавица писаная? Ну, может, все-таки укрыли ее... Да какая разница сейчас? Какая разница?

 Так, а что это он вдруг сверх меры разогнался? Надо бы сбавить скорость - гололедица как-никак, да еще ветер этот злой, декабрьский, бросающий горсти снежной крупы в лобовое стекло... Нет, надо притормозить, ведь в конце концов погоню за ним, судя по всему, устраивать не собираются, а когда соберутся...

 Он нажал на педаль тормоза... но не добился никакого эффекта - “Ауди” на полной скорости продолжала нестись вперед, прямиком к обледеневшему участку шоссе.

 “Гнида”, сволочь, - мелькнула у Кости мысль за секунду до того, как его автомобиль занесло, и за шесть секунд до того, как огромный фургон, столкнувшись с “Ауди” Малышева, превратил автомобиль Кости в лепешку, а самого Костю - в груду раздробленных костей и разорванного мяса, - По его указке кто-то вывел из строя тормоза...”

 Это был единственный (можно сказать - первый и последний) раз, когда все же подвела Костю Малышева его интуиция, ибо к неисправным тормозам в его машине Семен Викторович Гнидин не имел ни малейшего отношения.

 Просто за несколько часов до трагической автокатастрофы над “Ауди” Малышева на совесть потрудились двое механиков-профессионалов.

 Один - светловолосый, кареглазый и очень обаятельный любитель Толкиена...

 а второй - просто красивый юноша, когда-то набиравшийся опыта в автомобильной мастерской уважаемого вора в законе Коли “Свинца”.

 Юноша, который силой обстоятельств ненавидеть умел теперь так же сильно, как и любить.

 * * *

 

 4

 Итоги

 

 Вересков снова очень осторожно (явно не без опаски) опустился в кожаное кресло для посетителей и взял в руку чашечку с кофе, сваренным Сашей Ивушкиным, чашечку, казавшуюся совсем крохотной, игрушечной в его огромной ручище.

 - Вы считаете меня малодушным, Сергей Александрович?

 Ручьёв без улыбки отрицательно помотал головой.

 - Положим, вы не борец, Вячеслав Сергеевич... хотя, по моему мнению, все же борец. Другое дело, что у каждого борца есть свой предел, свой запас сил...

 Вересков отвел глаза.

 - Я только рабочая лошадь, Сергей Александрович. Пахать мой удел. Вот что, пахать... и не высовываться.

 Ручьёв тонко улыбнулся.

 - Что ж, кто-то и пахать должен, верно? Более того, земля именно на пахарях и держится...

 Вересков усмехнулся.

 - Спасибо на добром слове, - он сделал пару глотков кофе и, поставив чашку на стол, снова вскинул на Ручьёва свои внимательные серо-зеленые глаза, -И все же, Сергей Александрович, я имею право знать правду о случившемся? Всю правду?

 Ручьёв в свою очередь подавил усмешку - именно эти слова он слышал не далее, как вчера от представителя следственных органов, давнего своего приятеля Григорьева, к слову, сидевшего на том же кресле, где сейчас осторожно примостился великан Вересков.

 …- Нет, Серега, я не считаю, что твои ребятки имеют отношение к бойне на даче Малышева - слишком уж грязная работа, - но не говори, что ты ничего об этом не слышал...

 Ручьёв решил, что если ответит, мол, слышал о бойне на даче, как прочие обыватели, из средств массовой информации, то, пожалуй, рискует лишиться одного из самых проверенных своих людей в органах... Поэтому он ответил, что действительно слышал... нечто. К примеру, что не следовало Косте Малышеву набирать в свою команду всякий сброд; что именно этот сброд, ввалившийся к нему на дачу, устроил там грандиозную попойку (наверняка и девицы на этой попойке присутствовали), а потом...

 - Знаешь, ведь, Петя, как у публики этой бывает? Слово за слово, потом мордобой... а потом уж и “стволы” у ребятишек в руках появляются, и тут уж остается только молиться, ибо “башни” у ребят сносит напрочь... Словом, Кайманов поссорился с Лосевым или Лосев с Каймановым... может, “бабки” не поделили, или девчонку, или просто один другого оскорбил неосторожно...

 - Да, - тонко улыбнулся Григорьев, - Загвоздочка в одном состоит - пульки-то были выпущены из одной-единственной “пушки”. Это что ж выходит? Застрелил Лосев Кайманова, испугался содеянного и с собой покончил? Да и алкоголя у ребятишек в крови обнаружено немного, по-видимому, пивком они баловались, не более...

 - А на дурь их проверяли? - сощурился Ручьёв, - Да, они не кололись, что вовсе не означает, что и не курили, и не нюхали... А насчет одной “пушки”... Да почему бы и нет, Петя? Почему бы и не принять эту версию, если нет иной?

 - Да, если иной нет, -Григорьев тоже прищурился, - Ну а коттедж кто поджег? Тоже Лосев?

 Ручьёв пожал плечами.

 - А кто сказал, что ребят было только двое? Коттедж, безусловно, подпалили их приятели... в панике, конечно.

 - Сомин, к примеру, да? - вкрадчиво уточнил Григорьев, - Или Вадик Николаев... Ну а как насчет прочих убийств? Сомина, Малышева, а, возможно, и Николаева?

 Ручьёв опять невозмутимо пожал плечами.

 - Так достоверно же доказано - Сомина Николаев порешил, который ножичек свой со следами пальцев и крови корешка своего у его же подъезда неосторожно обронил... Почему убил? Ну, на этот счет у меня своя версия имеется - думаю, Сомин просто собирался выйти из игры... порвать с гнилым Малышевским окружением. А известно-то ему было много о темных делах Кости и его подручных... как же отпустить такого свидетеля? А насчет Николаева, точнее, его исчезновения, тут уж ты, Петя, явно фантазируешь... Николаев всего-навсего в бега пустился, и наверняка объявится в другом городе не сегодня-завтра...

 И Малышев опять же... Это ведь додуматься надо - развить скорость на обледеневшем участке дороги выше предельно дозволенной!

 Григорьев усмехнулся.

 - Особенно, если над тормозами в машине кто-то хорошо потрудился...

 -Пустое! - Ручьёв даже рукой махнул, - Некоторые люди просто недостаточно бережно относятся к своей собственности - и автомобилю, в частности. Ведь как большинство “чайников” проходит техосмотр? Не секрет, что фиктивно... сунул в лапу дорожного инспектора энную сумму - и пожалуйста, штамп стоит, не придерешься... А то, что “тачка” бережного к себе отношения требует, трепетного, я бы сказал, понимают далеко не все... А уж если учесть плачевное состояние наших дорог...

 - Ну-ну, “Ржевский”, - усмехнулся Григорьев, - С логикой у тебя неплохо. Заодно, может, объяснишь, куда пропала дочь Снигирева с трикотажного комбината? Или тебе об этом ничего не известно?

 - Представь себе, известно, - парировал Ручьёв, - Ибо матушка ее... замечу - дама очаровательная... лично сюда прибегала с просьбой разыскать дочь. Мы ж, Петя, тоже как-никак сыскари...

 - И что выяснилось? - напряженно спросил Григорьев.

 - А тут и выяснять ничего не пришлось, - ответил Ручьёв, скучающе разглядывая свои ухоженные ногти, - На следующий день девочка позвонила домой сама. Она, оказывается, просто дополнительные каникулы решила себе устроить... с бойфрендом.

 Кстати, знаешь, Петя, какая мне сейчас пришла в голову идея?

 - Ну?

 Ручьёв ослепительно улыбнулся.

 - А не выпить ли нам? И на время перестать нагружать себя проблемами, которые, собственно, и выеденного яйца не стоят?

 -Согласен, - вздохнул Григорьев, устраиваясь в кресле поудобнее и глядя на то, как “Ржевский” извлекает из своего сейфа бутылку превосходного армянского коньяка, два пузатых бокала и даже шоколад, - Так, говоришь, в бегах находится Вадик Николаев?

 Ручьёв тонко усмехнулся.

 - Ну а где ж еще? Не под землей же?

 

 * * *

 

 Он снова внимательно посмотрел на Верескова. Да, сдал “Медведь” за последние дни, заметно сдал... да это и неудивительно, учитывая то, что ему пришлось пережить.

 - А вам это надо, Вячеслав Сергеевич? - негромко спросил Ручьёв, поднимаясь из-за стола и отходя к окну. - Правда... она горька обычно. А порой и неприглядна очень... Разве недостаточно вам знания о том, что основной виновник всего, что на вас навалилось - я имею в виду Малышева, - мертв, а косвенный - то бишь, господин Гнидин, - спешно дернул за кордон, ибо тут у него уже земля под ногами горит - и, думаю, именно оттого, что Костя успел-таки перед своей гибелью подложить ему бомбочку в виде компромата? Вы теперь снова можете спокойно работать - вряд ли кто-то еще осмелится на вас наехать, пример Гнидина уж слишком нагляден...

 “Медведь” шумно вздохнул.

 - Ладно. Но одно вы можете мне сказать - то, что меня больше всего волнует - как Ольга? Как она... после всего случившегося?

 - По крайней мере, вас она не винит ни в чем, - мягко сказал Ручьёв, - Девочка неглупа и, разумеется, прекрасно понимает, что вы такая же жертва, как и она.

 Вересков отвел глаза.

 - Мне бы вашу уверенность, Сергей Александрович...

 Ручьёв молча пожал плечами.

 * * *

 

 Выйдя за стены агентства, Вересков направился к своему “Вольво” и подумал о том, что, прежде чем ехать домой, надо бы совершить небольшой шоппинг - Новый Год все-таки на носу... Да и Димка послезавтра из-за кордона прилетает.

 В последний раз, разговаривая по телефону с Зоей, он почувствовал, что супруга заметно оттаяла. Хотя, может, это временное явление?

 Но в любом случае Новый год они встретят вместе - праздник-то семейный, как-никак... И несмотря на многочисленные трения между ним и Зоей, семья их окончательно не разрушилась...

 А может вообще все перетрется и перетерпится.

 ...Он вдруг ощутил знакомое нытье в сердце, вспомнив красивого ясноглазого мальчишку, занявшего место, которое год назад было его местом, вспомнив, как стоял он год назад у окна съемной квартиры, глядя на косые струи декабрьского дождя, стекающие по стеклу, и нелепо надеясь... надеясь, что она передумает и вернется...

...Все теперь осталось в прошлом. Все уже далеко...

 Там, в их Городе Дождей. На мокром перроне, под моросящим дождем.

 

 * * *

 

 КОНЕЦ

 

Декабрь 2002 - январь 2003 (22.01. 03)