Акармара, ч. 3, гл. 5

                5
       Наступала зима. Суровая в этот год, совсем не субтропическая зима. Первой возмутилась Роза - в подвалах сыро, топить не чем. Доставить уголь из шахт некому, а дрова, что нарубили из спиленных для улучшения обзора деревьев, почти закончились. Если детей не увезти, то эксперимент завершится гораздо раньше, чем профессор думает.
       К Розе присоединился Давид, последний из оставшихся кандидатов в легаты. Он в первые месяцы всё чего-то ждал, на что-то надеялся, не отпускал из Акармары свою дочь. Каким-то образом этот товарищ умудрялся проводить большую часть времени не на блокпостах, а в их подвале, возле детей, безошибочно определяя местонахождение Кары.
       Ни Эрику, ни профессору Давид не внушал доверия. Было в нём что-то звериное, рваческое. Как сказал чуткий мальчик - «я бы ему и кислое яблоко не доверил». В легаты этот сухопарый, тёмный и лицом, и глазами мужчина попал не по набору, предпринятому несколько лет назад, а благодаря своей настырности. В свои тридцать семь он совсем не подходил под категорию «добрый молодец - кровь с молоком»...
       ...Давид появился в группе в начале девяносто первого, задействовав, как водится на Кавказе, все мыслимые и немыслимые связи. Если бы не перестройка и общий бардак в стране, то у него не было бы никаких шансов, но в проект ввели новых специалистов, нацелив на быстрый успешный результат. Любой ценой, что означало только одно - за счёт человеческих жизней.
       Поступавшие отчёты оптимизма не внушали. Четверть из изученных «добровольцев» после нескольких доз плазмы превращались в лежащих пластом и изредка блюющих немощей, не способных выходить в поиск. Проявлялись разом все присущие гемотрансфузии побочные эффекты. Профессор объяснял, настаивал, что нужно не много здоровых, а несколько подходящих по параметрам, из которых можно составлять пары и связку «донор-легат».
       Но «спецы» нового состава ничего не хотели слушать. Им требовалось как можно быстрее получить переход в параллель. Что они этим достигнут - вопрос сомнительный, но не обсуждаемый. Вилкасу Яновичу сразу же намекнули, что его задача в проекте - поставлять качественную донорскую плазму как можно больше, и только. На замену выбывшим и больным вовлекали все большее число людей, иногда совсем уж не подходящих. Так и настырного Давида не стали выбраковывать.
       К тому же у него была очень веская причина пробиться в отряд легатов - его дочь, Светлана, Лана, почти ровесница Кары. Девочка страдала тяжелейшей формой псориаза. Как при любом аутоиммунном заболевании без букета дополнительных болезней не обошлось, метаболический синдром проявился во всей своей красе. Ребёнок не ходил в детский сад, не пошёл «первый раз в первый класс».
       Все дни Лана проводила либо в поликлинике, либо в бабушкином саду, поощряемая любимой нанду, в поглощении фруктов и сладостей. Но даже там, за высокой оградой сада не было ей защиты от насмешек сухумских мальчишек. «Толстая старая подошва» - это самое мягкое и доброе, что кричали с другой стороны забора.
       Давид кое-что слышал об Акармаре. Об Акармаре все кое-что слышали. Он взял Вилкаса измором, разве что в ногах не валялся, умоляя применить к дочери новейшие методы. Теоретически никто в стране не должен был знать область деятельности братьев Галети. Но что можно скрыть в маленьком, отделённом  от всего  мира горами городке? Профессор согласился, хотя знал, что в таком запущенном тяжелейшем случае процент успеха - как в русской рулетке на предпоследнем игроке, пятьдесят на пятьдесят.
       Давиду было все равно. Он знал, что чудо уже происходит, раз он попал в Акармару. И верил, что продлится чудо ещё долго. Это Адама и Еву изгнали из рая. Их потомки, попадая в рай, там и остаются.
       Лану поручили Альбине Романовне. Только у этой, лёгкой на подъём, неунывающей и общительной женщины, получалось, не заигрывая, заставить избалованного ребёнка выполнять назначенные процедуры. Лане не нравилось всё - и то, что она без любимой бабушки, только папа иногда забегает, и то, что нельзя есть, сколько душа влезет, и пугающее сидение в ванной, когда рядом два человека в белых халатах. Но самое сильное недовольство, до истерики, вызывали забор крови и простые гимнастические упражнения, - доктор Альбина не теряла надежды поправить здоровье ребёнка обычными средствами.
       Истерики продолжались до тех пор, пока Лана не увидела фантастическую парочку, Эрика и Кару. Рано или поздно, они должны были встретиться в доме с тремя соснами, раз лечение проводилось под руководством Галети. Эпохальное для Ланы событие произошло совершенно случайно, но навсегда прервало высокочастотное завывание. Альбина Романовна даже на секунду испугалась - не потеряла ли девочка сознание? Но та глазела на высоких, тонких, почти прозрачных детей, замерев от восхищения. Так обычно смотрят малыши на первую в своей жизни новогоднюю ёлку.
        «Хрустальные дети» остановившись на секунду возле открытой двери процедурной, улыбками, лёгким книксеном и наклоном головы поприветствовали доктора Альбину - разговорами нельзя отвлекать врача, когда он проводит сеанс.
       -Хочу так!-заверещала Лана и любые подозрения о пребывании ребёнка в обмороке испарились мгновенно.
       - Ты хочешь так выглядеть? -уточнила доктор.
       -Так, - обезображенная болезнью и попустительством близких девочка активно закивала.
       - Для этого придётся много работать, - бывший военврач искренне обрадовалась появлению неожиданного стимула, но сомневалась надолго ли хватит капризного ребёнка.
      -Так,- ещё раз кивнула девочка и безропотно протянула руку для укола.
      Спустя два месяца Светлану было не узнать. До уровня тонкокостной длинноногой подружки Эрика, она, естественно, не дотянула, слишком разные были конституции у девочек и исходные данные. Но целеустремлённость очень помогла лечению. Безобразные псориазные корки остались только на запястьях и под коленками. Вместо круглой опухшей физиономии с щёлочками на месте глаз вполне нормальное детское личико. Общий вес сократился на шесть килограмм, девочка чувствовала себя намного бодрее и легко преодолевала лестницы Акармары. Хотя в любом обычном детском коллективе её всё ещё дразнили бы «толстушкой».
       Давид был счастлив. Первые дозы он перенёс великолепно - единственный из группы. Главный, из вновь прибывших исследователей, «противник» Вилкаса Яновича, демонстрировал профессору через окошко в двери стационарного бокса как «не отвечающий стандартам отбора субъект» спокойно читает газету, в то время как других, «специально отобранных», выворачивает на изнанку, либо они лежат с кислородными масками.
       Куратор группы насмешливо намекал, что застоявшемуся в своих камеральных исследованиях профессору Галети не следует мешать практикующим специалистам и писать длинные обличающие рапорты. Вилкас Янович, уверенный в собственной правоте, сдерживал гневные высказывания, отвечал только одно «Поживём - увидим. Человеческий организм не работает как машина, по заданному алгоритму. У него свои представления о подходящем и вредном». Оппонент хохотал, мысленно прикидывая будущую награду - орден или госпремия? - предлагал навестить через месяцок.