Похоронных дел капельмейстер. Часть 1. Дело N10

ПРЕДИСЛОВИЕ
Автор предполагал совсем отойти от ТЕМЫ, связанной с военной биографией НИКОЛАЯ МАЙОРОВА, но содержание очередной публикации тесно связано с 331-й стрелковой дивизией, в составе которой воевал и погиб поэт.
Моя собственная погружённость в исторические материалы периода Волоколамского прорыва: «Ламский рубеж» и «Гжатский тупик» –– определённо диктует дальнейшее развитие повествования уже и за пределами воинской службы красноармейца Майорова…
………………..
       Случались в истории человечества периоды, когда мастера похоронных дел выходили на первый план. Катастрофы вселенского масштаба, войны и эпидемии требовали огромных усилий по ликвидации их последствий, и в первую очередь необходимо было каким-то образом прибрать тела умерших или погибших.
Издревле каждый народ вырабатывал собственный способ избавления от тленных остатков, придавая особый смысл ритуалу прощания с мёртвыми, потому что каждый человек видит в этих действиях сакральный смысл, подсознательно зная наперёд, что нечто подобное, уже за гранью земной жизни, непременно затронет когда-то и его самого.
Большинство людей избегает погружения в подобные мысли, ибо они порождают скорбные чувства, а скорбь о себе самом не должна заранее отравлять пребывание на белом свете. Скорбь же о других людях, перешедших невидимую грань, постепенно излечивается временем и житейскими заботами.
Но кому-то всё-таки приходится при жизни заниматься траурными делами –– по суровой необходимости, по обязанности выбранной профессии или же по велению чужой воли.
Последний вариант и относится к теме моего документального повествования, где главным героем станет старший лейтенант административной службы 331-й стрелковой дивизии. 
Новая тема обозначилась, когда при работе с историческими материалами о боевом пути Николая Майорова в составе 1106-го стрелкового полка я случайным образом обнаружил отчёт о работе похоронной команды 1108-го сп, где наибольшее количество документов было представлено за подписью некоего капельмейстера, а озаглавлен  этот отчёт как

ДЕЛО №10*
*Ключ доступа на сайте Память народа: Чугреев Иван Иосифович, 331 сд (один документ)
на стр. 4 открывается обложка: «Дело №10», а всего стр. –– 106, но идут они беспорядочно

Заглавие выведено красным карандашом крупным шрифтом на обложке альбомного формата. Ниже указано: «Списки бойцов и командиров, погребённых похоронной командой 1108», далее слова –– «стрелкового полка», которые были дописаны когда-то позже, той же ручкой, что обозначила срок хранения в архиве.
Но временной отрезок деятельности похоронной команды был указан сразу же самим исполнителем. Тем же красным карандашом на обложке выведен период производства: «Начато –– 21.XII.41 г. / Окончено –– Апрель 1942 г.».
Всё это представлено на иллюстрации, где ещё можно разглядеть угловую запись вверху:
«Сов. секретно / Отправл. Шаховск. РВК / от в/ч 1108»

Гриф секретности и адрес говорят о том, что вероятно уже с весны 1942 года сведения о воинских захоронениях передавались местным райвоенкоматам, в данном случае –– стрелковым полком из состава 331 сд Шаховскому РВК Московской области.
А раз угловая запись выписана всё тем же красным карандашом, то могу предположить, что обложку изготовили к моменту передачи документов, которые собрали и сброшюровали непосредственно перед отправкой.
И занималась этим делом специальная комиссия 1108 сп в составе:
Политрук Ильицкий –– председатель, а также члены комиссии:
ПНШ техник/интендант 2-го ранга Ежов / Уполномоченный ООНКВД политрук Потапов / Инструктор пропаганды техн/интендант 2-го ранга Нисельсон /, и последний в табели о рангах
–– старший писарь ст. сержант Титов, который, видимо, и пронумеровал, прошнуровал, а затем опечатал сургучной печатью все 73 листа, а затем старательно вывел красным карандашом заглавие.
Подписи ответственных лиц, скрепленных полковой печатью, также представлены иллюстрацией последней страницы «Дела…».
Жаль, нигде в этих записях нет даты передачи документов Шаховскому РВК, она, скорее всего, была на пакете с сопроводительным письмом, но эти реликвии к Делу не прилагаются, а вот срок хранения в Архиве Полит. Упр. РККА СССР указан на обложке –– 5 лет. Оттиск архивного штампа с этим весьма ограниченным сроком словно вопрошает: сохранилось ли «Дело…» до наших дней благодаря чьей-то нерасторопности, или же была проявлена чья-то историческая дальновидность?
А что же из «Дела №10» можно узнать сегодня? В чём его историческая ценность?

ДОКУМЕНТЫ
В подшивке собраны документы разного рода и, за редким исключением, в авторстве двух исполнителей.
1. Хронологически первыми идут материалы, которые представил «нач. химслужбы» 1108 сп. Его фамилию можно разобрать на некоторых листах в расшифровке подписи: /Чугреев/.
А представил он штабу 1108 сп следующую отчётность:
–– список №1, захоронение в Красной поляне, от 21.12.41 г. на 153 человек, из которых 41 без документов
–– список №2, захоронение «Пучки», от 21.12.41 г. на 51 человека, в том числе без документов –– 24
–– список б/н, могила №6 «Горки», от 21.12.41 г. на 6 человек, в том числе без документов –– 2
–– список №3, захоронение в д. Бабаево (без даты), на 25 человек, в том числе без документов –– 12
–– список №4, захоронение (место и дата не указаны), на 33 человек, в том числе без документов –– 11
–– список №5, захоронение  в д. Хоругвино (без даты), на 6 человек, в том числе без документов –– 5.
 
2. Рапорты за подписью капельмейстера, с фамилией которого разбираться сложнее, чем с «нач. химом», сначала шли за подписью /СуровцЕв К.З./, а отчитался он за похороны, произведённые уже в 1942 году:
–– под деревней Хворостинино с 4 по 10 января, рапорт №1 (без даты)
–– в деревне Ананьино с 18 по 25 января, рапорт №2 от 28 января
–– под деревней Неданово 20-22 января, рапорт №3 (без даты)
–– в селе Середа 30 января, рапорт №4 от 1 февраля.
Ещё есть список захоронения от 23 января за подписью старшины музыкального взвода Гудилина Д.Т.
………………
Далее следует большой разрыв по времени, и рапорты пошли почему-то без нумерации (б/н) и (неожиданно) с изменением написания одной буквы в окончания фамилии капельмейстера –– СуровцОв.
Разрыв по времени пришёлся как раз на период боёв 331 сд на Смоленщине, когда три стрелковых полка дивизии безуспешно штурмовали линию вражеской обороны под урочищем Коркин.
И два захоронения производились 27-го февраля, уже буквально накануне перехода дивизии из состава 20-й в 5-ю армию, после завершения боёв под деревней Крутицы:
–– в деревнях Крутицы и Старые Рамешки, рапорт от 12 марта один, но списки раздельные.

И опять почти с месячным разрывом от даты последних похорон представлены рапорты, написанные после передислокации дивизии на новый участок фронта уже 5-й армии:
–– в деревне Заболотье, от 20 марта (похороны политрука Ищенко П.П. и ст. лейтенанта Литвинова П.И.)
–– в деревне Заболотье, от 23 марта (похороны 124-х бойцов)
–– между деревнями Заболотье и Андрейцево в роще у дороги, от 25 марта (похороны 40 бойцов)
–– в деревне Чурилово, от 9 апреля (похороны 86 бойцов)
–– по дороге от деревни Голышкино до деревни Рыжково в 500 метрах, от 11 апреля (похороны ст. лейтенанта Кочеткова М.Е.).

Кроме того в «Деле №10» были представлены:
3. Схемы местоположения братских могил в населённых пунктах: Середа, Старые Рамешки, Заболотье, у дороги Заболотье-Андрейцево, Чурилово.
4. Схемы расположения гробов и трупов в братских могилах: д. Середа.
5. Копии могильных табличек и надписей на памятнике: д. Середа.
6. Списки погребённых бойцов и командиров ко всем рапортам, а также
    описи найденных документов и ценных вещей при погибших (составная часть всех списков погребённых).
7. Расписки и квитанции на приёмо-сдачу денежных средств и ценных вещей.

АВТОРЫ
1. ЧУГРЕЕВ –– начальник химслужбы 1108 сп.
Поиск Чугреева на сайте я произвёл по двум известным мне параметрам: фамилии и месту службы.
ОБД выдал подборки на две подходящие кандидатуры.
И сначала я выбрал единственный документ на Ивана Иосифовича, так как сразу увидел дату его гибели и место захоронения. Открылось то самое «Дело №10», в котором Чугреев обнаружился среди захороненных в братской могиле деревни Хворостинино.
Логически круг как бы замкнулся: возглавить похоронное дело приказано капельмейстеру взамен убитого начхима, и в первом списке погибших за подписью Суровцева под №103 значится Чугреев Иван Иосифович 1912 г.р.
Но был он записан почему-то без указания воинского звания, в общей могиле рядового состава, а командно-политический состав хоронили отдельно, что вызвало большие сомнения в правильности моего выбора.
Да и «Книга Памяти. Они погибли в битве под Москвой. Том 16. Ц-Ч» даёт противоречивые сведения о Чугрееве Иване Иосифовиче по дате гибели и месту захоронения.

Но вторая кандидатура подошла почти по всем параметрам:
–– Чугреев Семён Васильевич 1908 г.р., воинское звание: капитан.
Дата поступления на службу: 27.08.1941 г.
Воинская часть: 331 сд, 990 зенап
      Подтверждающим фактором стала его должность. Она указана в Акте на вручение медалей «За победу над Германией…», подписанном Командующим артиллерией 65 Армии, где в наградной строке капитана Чугреева записано: «Нач.хим.службы 990 зап 12 азад».
Но при вручении подобных медалей наградные листы не выписывались, бойцов и командиров награждали «оптом», согласно общему Приказу, и хотя «начхим» награждался ещё двумя медалями: «За оборону Москвы» и «За освобождение Варшавы», особенных подробностей о судьбе и заслугах Чугреева в ЦАМО нет.
      Зато архив предлагает другой документ (выписку из именного списка части), где по логике событий всё вроде бы сошлось: 02.12.41 г. военнослужащий выбыл из состава 1108 сп 331 сд 20 А.
По смыслу сошлось, но по дате –– мягко говоря, не совсем, а ещё большая загвоздка оказалась в том, что фамилия по именному списку части записана чуть иначе: ЧугрЯев…
      Ну –– это дело привычное, без расшифровки подобных описок и несоответствий не обойтись в архивных изысканиях. Ещё вызывает сомнение и дата прибытия Чугряева в другую часть, но всё это похоже на обычные описки или же ошибки прочтения при сканировании документа, который перепроверить, к сожалению, не получится, так как прямого доступа к именному списку части нет. Такие документы не открываются.
Известна лишь дата окончания службы капитана: 24.12.1945 г., что означает –– Чугреев Семён Васильевич прошёл всю войну, уцелел, и даже фотография его ЦАМО прилагается.
 
2. СУРОВЦО(Е)В КРОНИД ЗОСИМОВИЧ 1900 г.р., старший лейтенант адм. службы 331 сд.
Призван Выборгским РВК, г. Ленинграда 23 июня 1941 года.
      Фамилия капельмейстера остаётся загадкой в истинном её написании, ОБД и сайт ПАМЯТЬ НАРОДА приводят два варианта, при которых дополнительно перепутано почти всё остальное.
Многообразие вариантов можно найти в «Книге памяти блокадного Ленинграда». Фамилия: Суровцов, имя: Кранит, отчество: Засимович, год рождения: 1909, звание: ст. лейтенат мед.службы, место призыва: Выборгский РВК Ленинградской области.
Поэтому сайт «Память народа» в подборке документов на СуровцОва собрал документы словно бы на двоих военнослужащих, но это в основном задвоение сведений о двух наградах: медали и ордена. Такие повторы характерны для выкладок архивных документов, но при этом ещё одна медаль капельмейстера: «За оборону Москвы», исчезла из перечня наград, а она упомянута в наградном листе на орден Красной Звезды.
Ну и два разных РВК дали разные показания по должности, так как сокращения «адм.» и «мед.» перепутать очень просто, что непременно и случилось.
А «Выборгский» городской райвоенкомат в Ленобласти или районный в городе Ленинграде, тоже стало архивной дилеммой.

Был ли Суровцо/е/в капельмейстером музвзвода 1108 сп или же он командовал музыкантами при штабе дивизии?
Из содержания наградных листов (не только на капельмейстера) можно сделать вывод, что музвзвод изначально находился в составе стрелкового полка, но о его командире чаще упоминают, как о «переброшенном» в полк из Управления дивизии. Я так и не разобрался в противоречивых формулировках…
     Что касается фамилии капельмейстера, то за правильную я принял сначала СуровцЕв, исходя из его личного её написания в рапортах, а писал он достаточно чётко и грамотно. Это мнение сложилось после прочтения первых по датировке рапортов, а потом, прочитав всё остальное, я (как и ЦАМО) стал на распутье... и в отношении фамилии, и в вопросе, а кто же собственно написал все эти документы за подписью капельмейстера?
      Но в биографии командира музвзвода есть поразительный факт. Ещё в Гражданскую, с 18 лет, успел он повоевать против Юденича, Колчака и белополяков! Вот вам и капельмейстер. И год его рождения мог быть поэтому только 1900-й, а никак не 1909-й. Этот вывод следует из прочтения двух наградных листов.
 
       Первой наградой стала медаль «За боевые заслуги». Представление командования на неё заполнено аккуратно пишущей ручкой, окончание фамилии написано через «о».
       Наградной лист на орден напечатан, но внешне выглядит хуже рукописного, основные сведения в обоих документах совпадали, только фамилия во втором –– уже через «е», и имя-отчество «Кронит Засимович» –– оттуда родом.
Ещё два наградных листа из подборки ЦАМО вне доступа (на те же самые награды), и это мешает понять логику предпочтения сайтом буквы «о» в окончании фамилии.
Есть фотография Суровцо/е/ва в гражданской одежде. Я думаю, жив кто-то из его родственников, и если что-то у меня не так, то этот кто-то может поправить и подсказать, как же правильно должна быть написана фамилия, ну и всё остальное... однако в дальнейшем я фамилию капельмейстера буду называть в зависимости от контекста (то есть его подписей в документах).
То же касается и Чугрее/я/ва, всё же лёгкая путаница с его фамилией наблюдается (кстати, и его фотография тоже есть в архиве).

       Впрочем, далее речь пойдёт не об авторах, интересны документы, ими составленные. Оба начальника похоронных команд запротоколировали в военно-бюрократическом стиле сведения не только о мероприятиях по захоронению, но по возможности сохранили сведения о погибших. Эти реликвии доносят до потомков очень значимые детали нелёгкого ратного труда, в котором не было героических атак, зато вся трагическая глубина последствий даже победных боёв раскрывается в полной мере.
       И всё же из двух начальников я выделил капельмейстера, как человека, прошедшего весь боевой путь с 331-й сд от момента её формирования до Победы, и чьи документы более информативны.
       Ну и важнейшим фактором для предпочтения стал период написания документов, который совпадает с тем, что я исследовал ранее, пытаясь определить боевой путь поэта Николая Майорова в составе 1106 сп 331 сд 20 А.
       Но перед тем как перейти к изложению содержания самих документов, приведу несколько цитат о личном участии и заслугах Суровцо/е/ва, взятых из двух представлений командования части к его награждению.

      Во-первых, его должность в первом наградном листе записана так: «капельмейстер музвзвода 331 Краснознаменной Смоленской стрелковой дивизии».
И здесь сразу удивило отсутствие в наименовании дивизии слов: Пролетарская, Брянская… наверное, они не умещались в строку?
Во-вторых, капельмейстер в самой дивизии «с 4.9.1941 г.», а «в отечественной войне с 1.12.41 г.», то есть находился на фронте с первых боёв под Москвой, и далее по тексту:
«…С прибытием на фронт одновременно, помимо своих обязанностей, находился в 1108 сп, где активно участвовал в сборе вооружения на поле боя, доставляя его в большом количестве на склады боепитания.
В походно-фронтовых условиях написал и оркестровал целый ряд музыкальных произведений для оркестра.
В наступательные бои дивизии, под обстрелом противника работал по захоронению погибших на поле боя...»
………………..
Составлено 21 ноября 1943 года. Подписал начальник штаба дивизии подполковник Марамзин.
И я, полагаю, в таком кратком перечне заслуг –– много неожиданного.
То, что капельмейстер создавал авторскую музыку и аранжировал чужую, говорит о том, что он –– профессиональный музыкант, а вот сбор вооружения –– задача явно не музыкантов. Для сбора трофейного вооружения и имущества в дивизии существовало своё трофейное отделение, начальником которого, словно по иронии, был в то время ст. лейтенант по фамилии Музылев, и его службе полагалось собирать, учитывать и сдавать дальше всё бесхозное вооружение и имущество (в том числе и не трофейное, включая гражданское).
Однако, когда войска армии пошли в наступление, а трофеев, как и разного рода бесхозного имущества, оказалось слишком много, то собственных сил отделению явно не хватило.
Поэтому и привлекли к этой работе музыкантов. И то верно: другие воюют, а они что –– репетируют!?

МУЗЫКАНТЫ
Это, прямо скажем, вряд ли, что они вообще репетировали зимой 1941/42 года…
Мне попадалась интересная информация по поводу военных музыкантов.
Например: Музыка Великой Отечественной: как воевали военные оркестры Красной армии
pikabu.ru
Цитирую:
«…Военно-оркестровая реформа
Всё изменилось в 1944 году, когда командование Красной армии всерьёз взялось за военную музыку. Благодаря приказу №;071 маршала Жукова и директиве Главного политуправления РККА полковые и дивизионные оркестры стали штатными единицами в войсках. Они выросли в численности, их укомплектовали годными к строевой службе музыкантами и обеспечили инструментами. А руководить ими стали капельмейстеры с музыкальным образованием.
Оркестры занялись своим делом…»
………………..
А чем они занимались до этого, казалось бы, ясно из материалов «Дела №10». И действительно оркестров, как таковых и не было в действующей армии, существовали в лучшем случае, недоукомплектованные и плохо обеспеченные музинструментами взводы, которым зачастую поручалась хозяйственная и караульная служба, ну и та работа, которая записана в наградных документах капельмейстера Суровцо/е/ва.
Однако следует обратить внимание и на то, что в 1943 году НШ 331 подполковник Марамзин употребил слово «оркестр», награждая капельмейстера в том числе и за то, что тот «оркестровал целый ряд музыкальных произведений» в тяжёлых «походно-фронтовых условиях».

        И всё же, как откроется далее, после дел трофейных музыкантам поручили и дела похоронные, видимо, освободив от этих обязанностей «химиков» Чугреева, которые представляли всё же боевое подразделение, а химслужба владела, например, таким специфическим вооружением, как огнемёты, да и не только…
Причины непрофильного использования музыкантов понятны, а исторические следы в отношении целого ряда музыкантов 331 сд тоже есть.
        Я обнаружил наградные документы сразу на четверых подчинённых Суровцова, который в октябре 1943 года представил их к награждению медалью «За боевые заслуги».
         Сначала я запросил сведения ЦАМО о старшине музвзвода Гудилине, и он оказался в том самом списке среди получивших награды в октябре 1943 года, а кроме него там же обнаружились ещё трое рядовых музыкантов.
И содержание их наградных листов несколько меняет исторический взгляд на роль музыкантов во фронтовых частях ещё до выхода вышеупомянутого приказа Жукова в 1944 году.

Начну со старшины.
–– Гудилин Дмитрий Тимофеевич 1902 г.р., в Отечественной войне – с декабря 1941 года:
«Старшина музвзвода Гудилин Дм. находится в музвзводе с первых дней формирования дивизии, принимал активное участие в формировании оркестра при 1108 с/п. С первых дней боев находился санинструктором в том же полку, выносил раненых бойцов с поля боя под огнем противника, не страшась смерти, а даже воодушевляя своих бойцов.
т. Гудилин выносил раненых бойцов большинство с оружием, и в некоторых случаях даже проявил отвагу. После взятия Волоколамска т. Гудилин находился уже в трофейной команде, где также отлично справлялся с возложенной на него работою.
В декабре 1942 года был в обороне с учбатом дивизии на реке Вазузе, где также проявил себя активным. Все приказы командиров выполнял точно в срок и честно, а также аккуратно доставлял питание бойцам своего подразделения,…не взирая на огонь противника.
С 1941 года т. Гудилин является старшиной и солистом музвзвода, участвует на всех играх оркестра, а также принимает участие и в самодеятельности. Рисовал плакаты дивиз. клубу…»
………………..
Далее, понятно –– о политико-моральных качествах и т.п., что Суровцов пропишет каждому, за кого ходатайствовал.
Но здесь чётко указано на формирование оркестра при 1108 с/п с самого зарождения дивизии в 1941 году. Понятно, что музвзвод использовали не по прямому назначению, но от инструментов и музыки их не отлучали насовсем, а лишь по суровой необходимости войны.
А ещё меня это представление в авторстве капельмейстера навело на мысль, что рапорты и списки за его подписью написаны не его рукой. Текст сбивается по смыслу, не аккуратен по исполнению, содержит описки, ошибки, исправления, что-то мне пришлось даже поправить. Те же явные недостатки заметны и в трёх других представлениях, которые я соберу как бы в один текст, а самих награждённых назову сразу в алфавитном порядке.
–– Дыментман Яков Израилевич 1899 г.р., призван из г. Брянска, женат, семья эвакуирована в Ак-Булак.
–– Клещов Степан Евменович 1911 г.р., также из г. Брянска, семьи нет –– участник Финской войны.
–– Филиппов Иван Семенович 1917 г.р. из деревни Межутино Московской области –– участник Финской компании и событий в Польше, в Отечественной войне с января 1942 г.

      С точки зрения боевых заслуг в 331 сд все трое –– участники обороны на р. Вазуза в составе учбата, где отличались, впрочем, исполнительностью… и в этом плане явно выделяется Клещов, который, как и старшина Гудилин, с началом службы в 1942 году был задействован на поле боя в качестве санинструктора.
А вот характеристика награждённых в качестве музыкантов:
–– Дыментман –– «… своей активной игрой вызывал среди слушателей – бойцов и командиров, а также и населения, веселое и бодрое настроение, что способствовало подъему морального состояния военнослужащих».
–– Клещов –– «…солист-гармонист…
–– Филиппов –– «…Принимал активное участие в переписи и переложении нот для оркестра. Обслуживал игрой на гармонике бойцов, командиров и население, вызывая этим самым бодрое настроение…».
…………………
Что ещё кроме не слишком грамотного изложения меня поразило в этих ходатайствах?
Почему-то капельмейстер упорно повторяет в каждом представлении к награждению фразу: «Участвовал во всех играх и принимал участие в художественной самодеятельности» –– ни разу не употребив слова: выступление, концерт, репертуар…
А «во всех играх» участвуют, скорее, удачливые футболисты без травм, нежели музыканты оркестра.
И ничего не сказано капельмейстером об участии музыкантов в делах скорбных: ни в составе военного оркестра, ни в составе похоронной команды… это особенно странно.

А далее, в том же наградном Приказе, я увидел самым последним среди награждённых лейтенанта Яшкина Илью Сергеевича, который назван командиром похоронной команды 1108 стрелкового полка!
Это меня удивило, но объяснение тому положению, что командиров похоронной команды оказалось вдруг двое, найти можно.

      Судя по имеющимся наградным документам на самого Суровцо/е/ва, он со временем возглавил работу сразу трёх похоронных команд, так как в его рапортах часто упоминается, что захоронения организованы силами всех стрелковых полков дивизии.
То есть капельмейстер стал отвечать за похоронные процедуры дивизии во всей полноте решаемых вопросов.

     И вот строки из второго ходатайства –– на орден, где к должности «командира музвзвода» добавлено:
«…и Нач-к похоронной команды Управления 331 стрелковой Смоленской 2 (дважды) Краснознаменной ордена Суворова дивизии».
Далее в п.11 указаны награды, где после медали «За боевые заслуги» записана медаль «За оборону Москвы» (но без записи номера приказа), и сведения о ней, возможно поэтому, были утрачены.
А вот что ему записано в заслуги, достойные ордена:
«Ст. лейтенант а/с СУРОВЦЕВ в период последних наступательных операций был переброшен со своей группой музыкантов для выполнения работы по захоронению трупов погибших наших воинов. При выполнении этой работы тов. Суровцев приложил максимум энергии и познаний и, несмотря на неблагоприятные условия и недостачу соответствующего материала, работа эта выполнена на хорошо.
Захоронение произведено по всем надлежащим правилам. Дивизионные кладбища оформлены и имеют культурный вид.
За проявленную особую заботу в части оформления дивизионных кладбищ, за инициативу и умелую организацию – тов. Суровцев достоин награждения орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА».
………………..
Составлено и подписано зам. командира 331 с. С.К.О.С.Д. по тылу гв. подполковником Дворниковым 14 декабря 1944 г. и подтверждает служебную ответственность Суровцева перед дивизией в целом.
Оба наградных документа прошли утверждение за подписью командира дивизии гв. Генерал-майора Берестова, и даты показывают, что капельмейстеру на всю Отечественную войну выпала скорбная участь устроителя воинских кладбищ.
Начал он заниматься похоронными делами с первых дней января 1942 года, а орденом за ту же самую работу награждён в самом конце уже 1944 года.

А что же лейтенант Яшкин? Его карьера развивалась иначе, и странным образом. Через год он стал командиром минвзвода, успев получить «Орден Красной Звезды» ещё за дела похоронные, а в феврале 1945 года его награждают вторым орденом Красной Звезды в должности опять-таки командира минвзвода минроты 1108 сп, но за дела трофейные, как и. о. начальника трофейной команды полка.
………………..
      Итак, ознакомившись с личностью главного героя и его подчиненными, насколько это было возможно, перехожу к работе похоронной команды. Нумерация и даты документов позволяют сделать это в хронологическом порядке максимально точно.
      Только надо подчеркнуть особо, что работа Суровцева на новом поприще началась с 4-го января 1942 года, а это тот самый день, когда в расположение 331 сд под г. Волоколамск прибыло на Западный фронт пополнение с Николаем Майоровым.

Первый рапорт Суровцева:
             «Начальнику штаба 1108-го Стрелкового полка
                РАПОРТ.
Настоящим довожу до Вашего сведения о произведенных похоронах красноармейцев и командного состава, погибших под деревней Хворостино, Волоколамского р-на, Московской области;
под деревней Хворостино в 2-х Братских могилах за №№ 7 и 8 похоронено 488 чел. красноармейцев и в горсаду г. Волоколамска похоронен командно-полит. состав в количестве 19 чел. и 1 чел. из гражданского населения.
Всего похоронено 508 чел.
   В братской могиле № 7 похоронено 212 чел., из которых неизвестных 96 чел., т.е. при них никаких документов не обнаружено. Похороны в этой могиле производились в течение 4-5-6-го Января 1942 г.
   В Братской могиле № 8 похоронено 276 чел., из которых неизвестных 147 чел. Похороны производились 6-7-8-9-10-го Января 1942 г.
   Из числа 20 чел., похороненных в горсаду г. Волоколамска оказалось 16 чел. неизвестных, ввиду того, что до производства похорон трупы поголовно были неизвестно кем обысканы: карманы вывернуты и в большинстве случаев вырезаны.
(далее текст на обороте листа)
    У погибших красноармейцев и командиров обнаружены: деньги в сумме 2481 (Две тысячи четыреста восемьдесят один) руб. 74 коп., облигаций Госзаймов на 490 (четыреста девяносто) руб. Лотерейных билетов Осоавиахима 2 шт. по 3 руб. каждый = 6 руб., часы в футляре немецкие неисправные 1 шт. и часы ручные 1 шт., 1 (один) компас, 5 (пять) руб. немецких денег, бумажников 23 шт., бритв 6 шт., ножей перочинных 11 шт., кошельков 4 шт. и портсигаров 1 шт.
     Лица командно-полит. состава захоронены в горсаду г. Волоколамска в присутствии представителя штаба дивизии – начальника 5-го отделения лейтенанта Мошкина.
     На Братских могилах № 7 и 8 установлены памятники (временные) из досок с соответствующими надписями.
     При сем представляю списки в отдельности по могилам № 7 и 8 и командно-политсостава, опись найденных документов, квитанцию на сдачу 2481 руб. 74 к., расписку на сдачу облигаций Госзаймов на 490 руб. и все вышеперечисленные ценности и документы, а также схемы 2 экз. с указанием месторасположения Братских могил.

Нач-ник команды по захоронению погибших в боях кр-цев и комсостава – капельмейстер: подпись /Суровцев/»
…………………..
Я напечатал Рапорт №1 близко к оригиналу, в том числе не стал исправлять название деревни, а топонимы капельмейстер иногда искажал, видимо, не сверяясь со штабными картами.
Судя по номеру рапорта, Суровцев впервые докладывал о проделанной работе, а она была долгой и тяжкой.
Похоронить зимой за неделю 508 человек –– это огромный труд всей его команды музыкантов, хотя не исключаю, что помощь была и от тех, кто занимался этим раньше с начхимом Чугреевым.
Одним музыкантам вряд ли было по силам управиться с таким объемом работ, думаю, что и сапёров тоже привлекали в части изготовления памятников, а также для земляных работ.
Форма самого рапорта у Суровцева немного отличается от его предшественника Чугреева, и он её придерживался весь январь (четыре рапорта) и ещё в феврале (два рапорта).
Удивляет даже, что нет в документе исправлений, подтирок и прочих признаков спешки или неумения излагать суть дела. Всё написано грамотно, по-военному чётко и по-бухгалтерски досконально, но кто оформлял документацию, я после прочтения представлений к награждению за подписью Суровцова, считаю вопросом открытым. Тем более что позже я отыскал документ на писаря похоронной команды…
Не будучи даже графологом, я отчётливо вижу, что написание таких согласных букв как: «п», «с», «т» –– в рапортах за подписью капельмейстера и в представлениях к наградам на его подчиненных –– принадлежит разным людям.
Не исключаю, что и то, и другое командир музвзвода только самолично (саморучно) подписывал.

       Но это всё внешняя сторона, она второстепенна для данного исследования, а что поражает по содержанию? Конечно, число неопознанных трупов, особенно среди командного состава. Вырезанные карманы –– свидетельство возможного мародёрства, документы пропали бесследно, но оставалась возможность опознания тел иным путём.
Однако 16 командиров из 20 в присутствии представителя штаба дивизии никто не смог назвать по имени.
А ведь части дивизии, которая формировалась с сентября месяца 1941 года, зачастую состояли из уроженцев какой-нибудь одной области, и даже по спискам безвозвратных потерь заметно, что в подразделениях на начальном этапе боёв преобладали земляки, у которых остались позади три полных месяца слаживания воинского коллектива.
И вот такая неприглядная картина: погиб человек в бою, похоронен товарищами по оружию, но остался навеки никем не названным –– НЕИЗВЕСТНЫМ солдатом. И это –– командиры, которых за неделю, пока шли похороны, можно было бы выявить, как отсутствующих в строю. Тем более что дивизия готовилась к наступательной операции, всех должны были расставить по местам в полной боевой готовности. Не понимаю…ещё куда ни шло, если бы двоих-троих не опознали, но 16 из 20 (?!).

        У рядовых показатели даже лучше, но сомнения к достоверности опознания у меня остаются, так как многие бойцы каким-то образом названы как раз без наличия у них документов, удостоверявших личность.
То есть они названы, но в графе обнаруженных при них документов –– пустота или написано «нет». Таких точно никто бы не стал опознавать в лицо, а с учётом числа потерь, включая раненых и пропавших без вести, «вычислить» кого-то по спискам было просто невозможно, но они названы с полными «ФИО» и даже с адресами. Этого тоже не понимаю.
И солдатские медальоны тут не в счёт, их обязательно указывали, как документ, но таких –– вообще единицы. Даже личную записку с адресом обязательно вписывали в опись, как документ, удостоверяющий личность.
Как же тогда опознавали трупы с пустой графой в документах? Но как-то исхитрялись… хотя при этом в могиле №8 всё равно больше половины –– неизвестные, да и в 7-й почти половина таких.
Капельмейстер и его похоронная команда, конечно, не виновны в этом незнании. Но кто-то ведь был виноват в такой подготовке к войне, кто-то тоже не названный по имени…
Даже лётчики, которых Чугреев и Суровцев в своих списках погребённых выделяли особо, попадали в разряд неизвестных, так как их личности документально не устанавливались.

       Рапорт № 2, который приходится по времени на завершение Волоколамской наступательной операции, только усиливает горечь, так как доля неопознанных тел лишь возросла, но я процитирую рапорт не целиком.
«…Настоящим довожу о произведенных похоронах кр-цев, погибших под дер. Ананьено, Аксеновского с/с Волоколамского р-на…
… в 2-х Братских могилах за №№ 9 и 10 похоронено 91 (девяносто один) чел. в дни 18—25-го Января 1942 г.
В Братской могиле №9 похоронено 10 (десять) чел., из которых 8 неизвестных, т.е. при них никаких документов не обнаружено.
В Братской могиле №10 похоронено 81 (восемьдесят один) чел., из которых неизвестных 54 чел.
… из числа 91 чел. оказалось неизвестных 62 чел., т.е. у которых документы до производства похорон кем-то обысканы и, по-видимому, изъяты…»
....................
Рапорт подписан 28 января, а бои непосредственно под деревней Ананьино велись ещё в начале месяца, и кого хоронили там уже в последние дни Волоколамской операции сказать сложно, так как 25-го января наступление фактически уже завершилось, и части 331 сд вышли на границу Смоленской области — далеко от места похорон.
Была зима, тела могли пролежать очень долго, возможно, их подвозили откуда-то издалека. Где и кто их «обыскал», допустим, непосредственно на поле боя, до прихода похоронной команды, Суровцев не знал, но никакие документы ему не передавались от тех, кто теоретически мог это сделать.
А теперь во время наступления и быстрого продвижения вперёд могли привозить тела тех, кто погиб в этих местах ещё при отступлении, и принадлежал вообще неизвестно каким частям. Попадались и гражданские лица, кто они — из местного населения или из ополченцев, — вопрос без ответа. Война продиктовала свой порядок в похоронном деле, который исключал строгую достоверность всего процесса: от эвакуации трупов с поля боя до их погребения.
Отмечаю, что в рапортах Чугреева за декабрь неизвестных лиц было заметно меньше. Дивизия тогда только вступила в первые свои сражения, личный состав ещё не пополнялся, а лишь убывал. Бои шли на достаточно ограниченной территории и бойцы лучше знали того, кто находился рядом в строю, и кто ими командует.
………………..
     Рапорт под номером «3» описывает события более поздние, но подписан раньше второго — 26 января. Это означает, что похоронная команда действовала уже ближе к местам боевых действий и работала сразу на двух захоронениях.
«…Настоящим довожу о произведенных похоронах под дер. Неданово, Больше-Ситковского с/с, Шаховского р-на…
Под дер. Неданово в Братской могиле №9 похоронено 42 (сорок два) кр-ца в дни 20-21-22-го Января 1942 г.
Из числа 42 чел. неизвестных 26 чел., у которых никаких документов не обнаружено.
    Братская могила расположена на окраине дер. Неданово в северо-восточном направлении. Погибшие кр-цы головой уложены на северо-запад.
    При сем представляю: список похороненных кр-цев, квитанцию на сдачу суммы 266 (Двести шестьдесят шесть) руб., 3 (три) шт. бумажников, обнаруженные у погибших кр-цев документы, схему с указанием месторасположения Братской могилы
      На Братской могиле установлен памятник (временный) из досок с соответствующими надписями».
………………..
      К сожалению, копий надписей на тех памятниках, что стояли над могилами десятков захороненных в «Деле…» нет, а это достаточно важный документ эпохи… а вот квитанция на сдачу 266 руб. от старшины Гудилина есть, но он почему-то называет советские деньги «трофейными»…
      Ещё я обратил внимание на то, что номер могилы «9» повторился, как в предыдущем рапорте, и это значит, что Суровцевым приводится не сквозная нумерация захоронений, выполненных его командой, а дана общая нумерация по конкретному населённому пункту. То есть ещё, как минимум, 8 воинских захоронений в деревне Неданово было организовано другими частями до прихода музвзвода 1108 сп или одновременно с ним. Та же самая картина и в других деревнях. Изучение списков воинских захоронений в целом по одному населённому пункту привело бы к немалым открытиям, да только где ж найдёшь теперь такие вот отчёты похоронной команды, как по 1108 сп?

      В следующем рапорте Суровцева под номером «4» от 1-го февраля речь идёт о последствиях трагического события. В предыдущей публикации «Ламский рубеж» я уже упоминал, что в командный пункт 1108 сп случилось прямое попадание вражеского снаряда, и вот передо мной описание траурных последствий этого ЧП.
      «1) Настоящим доношу, что командование штаба полка, погибшее 28-Января 1942 г. в дер. Павлово, Серединского района Московской области, захоронено в селе Середа 30-Января 1942 г.
Командир полка майор Калиш А.К. тяжело раненным был доставлен в санбат, где скончался от ран 29-Января 1942 г.
      Захоронены следующие товарищи:
1. Командир полка – майор Калиш А.К.
2. Военком полка – бат. комиссар Тимохов А.Д.
3. Секретарь партбюро – ст. политрук Хлыстов К.П.
4. Начальник штаба – ст. лейтенант Титов А.Г.
5. Нач. особого отдела – лейтенант Нырков И.С.
6. Помощник на. штаба – лейтенант Матюшкин Н.Д.
7. Переводчик – техн. интенд. 2-го ранга Петерсен Г.Э.

    2) Погибшие были доставлены в село Середа на грузовой автомашине в сопровождении уполномоченного особого отдела тов. Смирнова 28-Января 1942 г. в 18 часов.
    Осмотр документов и ценных вещей был произведен зам. уполномоченного особого отдела – политруком тов. Потаповым на месте в дер. Павлово.
    С погибших сняты валенки, шинели, теплые ватники и сданы начальнику ОВС. Все семь товарищей захоронены в гимнастерках и брюках в деревянных гробах с надписанными фамилиями с наружной стороны на крышке каждого гроба.
….
    3) Братская могила расположена в центре села у митинговой площади вдоль шоссе. Схема месторасположения Братской могилы при сем представляется.
    На могиле поставлен памятник временного характера: деревянная пирамида высотой 11/2 метра со звездою, и надпись сделана на фанере масляной краской. Копия надписи при сем прилагается.
    4) При похоронах присутствовали: представители политотдела 331 стр. дивизии, командно-политический состав полка, красноармейцы, адм. хозчасть полка и гражданское население.
    Состоялся траурный митинг, на котором выступили: начальник политотдела 331 сд ст. политрук тов. Скоба, от кр-цев полка тов. Кирсанов, от командного состава полка лейтенант тов. Лужицкий и военком 1106 стр. полка батальонный комиссар тов. Липчанский.
    При опускании погибших в могилу, взводом транспортной роты были произведены три ружейных залпа.
    Для проведения похорон от политотдела дивизии был выделен политрук тов. Долотовский».
………………..
Мне кажется, Суровцевым дано исчерпывающее описание события, и кроме перечисленного выше, была среди прочих документов приложена схема расположения гробов в братской могиле (в 2-х экземплярах).
………………..
       И ещё два захоронения меня интересовали особо, так как они производились уже в конце февраля, после завершения боёв 331 сд, о которых я рассказал в публикации «…Гжатский тупик», а в рапорте начальника похоронной команды от 12 марта появляются новые важные детали.

Н-ник похоронной            Начальнику штаба в/ч. 1108.
Команды 1108 с.п.         
Капельмейстер
Суровцов К.З.
    № б/н
12/III-1942 г.
                Рапорт.
   Доношу, что в братской могиле №5 в деревне Старые Рамешки (южная сторона деревни), Шаховского р-на, Московской области – захоронено погибших кр-цев 56 (пятьдесят шесть) чел., из которых 29 чел, оказались неизвестными.
   В братской могиле №6, южнее деревни Крутицы (в начале леса у ручья в 100 шагах от дороги), Кармановского с/с, Смоленской области – захоронено 63 (шестьдесят три) чел., из которых 47 оказались неизвестными.
   Похороны производились совместно с командами 1104 сп и 1106 сп. Списки на захороненных при сем представляю. Часть документов находятся в строевой части штаба 1104 сп.
   Собранное теплое обмундирование и снаряжение сданы трофейной команде. Деньги, найденные у убитых в сумме 58 (пятьдесят восемь) руб., сданы начфину под квитанцию за №96, которую при сем прилагаю.
   Похороны производились 27/II- с/г под наблюдением представителя политотдела дивизии политрука тов. Котова.
                Начальник похоронной команды 1108 с.п.
                Капельмейстер ……… /Суровцов/»
………………..
Я умышленно здесь вывел расшифровку фамилии, так как в подписи и в верхнем левом углу фамилия вдруг записана через «о» в окончании, то сесть капельмейстер сам создал головоломку с правописанием собственной фамилии, и все последующие рапорты, в отличие от всех предыдущих, подписаны именно так!
И ещё рад важных деталей.
1. Списки стали составляться более информативными с указанием определённой формы: «№6», с большим количеством граф, и написаны на развёрнутых тетрадных листах.
2. С этого рапорта появляется упоминание о совместных похоронах, произведённых силами трёх похоронных команд: 1104, 1106 и 1108 сп, что, однако никак не уменьшило долю никем не опознанных тел из общего числа погибших.
3. Деревни Старые Рамешки и Крутицы находятся на значительном удалении друг от друга, а на момент написания рапорта как раз там под Крутицами прошли последние бои 331 сд на Смоленщине в составе 20-й армии.
4. Снятие теплого обмундирования и обуви с убитых перед погребением было явлением постоянным и, видимо, нормативно прописанным какой-то инструкцией.
   
    По этим двум захоронениям конца февраля для меня остались ещё вопросы по сверке сведений о погребённых бойцах (от Суровцева) с тем, что известно о них ЦАМО. И это, видимо, тема продолжения публикации во 2-й части.
………………..
     Следующий рапорт Суровцова от 20-го марта значительно изменил стиль оформления как внешне, так и по содержанию.
Причина тому мне видится в том, что закончилась школьная тетрадь для рисования, на листах которой были аккуратно написаны все предыдущие рапорты и списки (описи).
Теперь Суровцов начал использовать случайные листки из обычных школьных тетрадей: то в клетку, то в линейку.
Два рапорта были написаны на похороны офицеров, их я упускаю (до времени), а наиболее характерным считаю рапорт от 23-го марта.
«…Доношу, что в дер. Заболотье в братской могиле захоронены 124 человека погибших бойцов.
Погребение производил совместно с командами в/ч 1106 и 1104 полков.
Список, документы и схему месторасположения могилы при сем представляю.
Собранные вещи сданы Нач. ОВС, а деньги в сумме р. 525 –– с/списка».
………………..
Краткость и, можно сказать, сухость документа вызвана, похоже, не только ограничением по формату тетрадной страницы. Что-то изменилось в самом подходе капельмейстера к написанию рапортов, а не исключено, что и в его душевном состоянии.
Можно себе представить: позади три месяца практически ежедневных сборов замёрзших трупов, их осмотров, опознаний, и капельмейстеру лучше многих других понятно, что более половины бойцов уже ушли и уйдут ещё из памяти войны не названными даже по именам.
А как изменилось со временем соотношение опознанных и безымянных бойцов на захоронениях?
По Заболотью сведения подведены в конце списка, где после 22-го опознанного бойца написано:
«В эту же могилу захоронены нашей командой не подтвержденные документами бойцы в количестве 26 человек, а остальные в количестве 76 человек захоронены командами в/ч 1104 и 1106 полков.
Всего захоронено в братской могиле №7 в деревне Заболотье 124 человека».
………………..
В этом описании нет уже былой точности, и можно лишь догадываться о соотношениях в тех захоронениях, что производились двумя другими полками. Однако картина и по 1108 сп ничуть не улучшилась: не опознанных тел более половины. И это уже после того как бойцы в войсках Западного фронта должны были поголовно обеспечиваться красноармейскими книжками с первого дня попадания во фронтовую часть.
Вышли Указания ВГК, и соответствующие мероприятия во всех частях Западного фронта по обеспечению бойцов Красноармейскими книжками предписывалось завершить к 3-му марта 1942 года.
 
Но та же картина с опознанием наблюдается и на захоронении в могиле №8 по дороге от Заболотья к деревне Андрейцево.
«Всего похоронено в могиле №8 –– 40 человек, из коего числа неизвестные составляют –– 27 человек, и 10 человек в 1106 с.п.
Похороны производились совместно с похоронной командой в/ч №1106».

1104 сп не упомянут, значит, хоронил отдельно, и я нашёл спорные сведения о бойцах 1106  и 1104 сп.
Вот один пример:
–– Морозов Павел Александрович 1910 г.р., №81 в списке безвозвратных потерь 331 сд за № 0400 от 1-го июня 1942 года, он боец 1106 сп, погиб 10.02.42 г., похоронен  в д. Баранцево Смоленской обл.
    Но ранее в апрельском списке 331 сд, он (под №135) –– боец 1104 сп, убит 19.02 и захоронен в д. Заболотье Смоленской обл., о чём ещё свидетельствует Извещение, пересланное в январе 1946 года, Бауманским РВК Брянскому Горвоенкомату для вручения отцу погибшего, имевшего адрес: г. Брянск, почтамт, до востребования.
А в обоих списках у Морозова П. А. адрес один и тот же: г. Брянск, ул. Фокина дом 49 –– так что тёзка исключается.
     На мемориале в Карманово красноармеец Морозов П.А. (№№3869/6995) числится как перезахороненный из д. Баранцево, а в двух Книгах памяти Брянской области сосуществуют обе версии даты гибели, места погребения и номера в/ч.
Том 1: «…1106 сп. Погиб в бою 10.02.1942. Похоронен: д. Баранцево Смоленской обл.».
Том 2: «…1104 сп. Погиб в бою 19.02.1942. Похоронен: Заболотье Калининской обл.».
«Второй» Морозов ещё чл. КПСС, и второй версии придерживается выписка из РВК, а вот выписка из списка части (1104 сп) даёт дату выбытия –– 15.03.42 г, то есть ещё на месяц позже, но эта дата по сроку как раз достовернее для боёв под д. Заболотье.
А другая выписка называет его или не его (?) ещё и бойцом 783 обс, выбывшим 25.1.1941 г. в неизвестном направлении…
В списке Суровцова красноармейца Морозова П.А. нет, и это понятно –– он другого полка.
Но вот непонятно, как он сначала оказался в списке 1104 сп, позже «перебрался» в 1106 сп, и погиб раньше, а где его тленные останки, я бы сказал –– неизвестно, с учётом того, что под Заболотьем он никак не мог погибнуть в середине февраля…

СПИСКИ, ОПИСИ, КВИТАНЦИИ, РАСПИСКИ
ДЕНЬГИ в списках проходили отдельной графой, а облигации займов –– среди ценных вещей, но их денежное содержание указано в графе «деньги».
Всё сдавалось начфину полка (он же казначей): деньги –– по квитанциям, облигации займов и ценные вещи –– под расписку.
Немецкие марки редко, но попадались у красноармейцев. Их записывали как «деньги немецкие», но оценивали почему-то в рублях.
В основном всё собранное сдавали или капельмейстер, или старшина музвзвода Гудилин.

ЦЕННЫЕ ВЕЩИ
Часто при погибших находились: бумажник, кошелёк, нож перочинный, бритва, билет лотереи ОСОАВИАХИМа, билет МОПРА…
Редко –– часы, портсигар, компас, фотокарточки…
На сдачу часов есть в подшивке документов расписка начфина 1108 сп Кучина, принявшего от писаря Огаркова «ручные часы без стекла, снятые с убитых похоронным бюро». На обороте расписки есть плохо читаемая резолюция НШ, что часы следует сдать на склад, но даты между принятием и сдачей часов составили более 7 месяцев (?).
Эту странность никак теперь не объяснить, но расписка, составленная начфином, даже своими вычурными прописными буквами выглядит диковато среди списков погребённых бойцов (эти документы проиллюстрированы).
Ещё следует отметить, что в расписке указано некое «похоронное бюро», и что писарь Огарков представлял названное «учреждение» во взаимоотношениях с финчастью полка.

ДОКУМЕНТЫ УБИТЫХ
Часто встречаются в описях:
партбилет или кандидатская книжка (карточка), комсомольский билет, профбилет, водительское удостоверение, справка ВПП после выписки из лечебного учреждения (эвакогоспиталя), справка санчасти, справка (ИТК, ИТЛ или из тюрьмы) об отбывании срока «з/к», личная записка или конверт с адресом, денежный или вещевой аттестат, военный билет и паспорт…
Красноармейская книжка, кажется, должна была бы находиться при всех, но встречается почему-то далеко не так часто, как полагалось, а солдатский медальон и того реже... одного бойца определили лишь по нашивке на рукаве шинели с фамилией, которую тот заблаговременно надписал, поэтому количество неопознанных тел просто поражает.
И такая картина наблюдается до марта 1942 года.
Начиная с описи захоронения в д. Заболотье, обеспеченность документами вроде бы возросла, как следствие отработки Указания ВГК, о которой я написал ранее в главе «Павшие и пропавшие», а на захоронении в Чурилово (апрель) у многих вписаны медальоны, но количество неопознанных тел при этом, остаётся необъяснимо и недопустимо большим.

Редко встречались «удостоверения личности» косвенного содержания:
квитанция на сдачу паспорта в РВК, приписное свидетельство, повестка или справка РВК, мобилизационное предписание, пропуск или справка в/ч, командировочное удостоверение, кооперативная книжка, права на вождение трактора или другой техники, свидетельство о рождении, свидетельство об образовании, билет значкиста…

Особо редкие: трудовая книжка, санитарная книжка, расчётная книжка с места работы, удостоверение на право заготовки с/х продукции и сырья, свидетельство об окончании приходского училища, справка о сдаче военного имущества, «страх.билет», телеграмма, письмо или почтовая карточка, доверенность на получение заказного письма…
Есть даже справка о перечислении зарплаты в погашение подотчёта и отношение Накркомвнуторга по этому поводу.
Не встречал в описях упоминаний об обнаружении наград или удостоверений на право их ношения, они, как правило, сдавались в штаб в/ч.
А письма? Попалось лишь одно. Почему так? Ответ кроется в том, что бумага на передовой была востребована на самые различные нужды…
……………….
      На этом я решил закончить первую часть публикации, что связано с желанием дать как можно больше иллюстрированного материала, а возможности использования такового на данном портале весьма ограничены. Всё интересное никак не умещается в один коллаж, чтобы он ещё и оставался хорошо различимым в деталях.
      Мне кажется, что документы, выложенные для обзора, помогают лучше понять некоторые текстовые описания, и автору легче доносить до предполагаемого читателя какие-то тонкости и нюансы, изучаемых им архивных материалов.