Старик и кошка

   Вот уже год Даган жил в гостинице. Но не надо представлять себе лестницы с широкими мраморными ступеньками, лепнину вокруг хрустальных люстр, скульптуры «под старину» в лобби, и швейцара в расшитом золотом мундире. Гостиница была маленькой, двухэтажной, с облупившейся штукатуркой и с пустыми глазницами выбитых окон. Картину запустения дополняла прохудившаяся крыша и плотный высокий забор с табличками, предупреждавшими о том, что строение находится в аварийном состоянии. Через щель в неплотно сомкнутых воротах можно было увидеть захламленный двор и некогда парадную дверь, закрытую ныне на грубый заржавелый засов, увенчанный огромным замком.
   Но попасть в гостиницу можно было. Пройти вдоль забора, повернуть за угол, и дойти до старой трансформаторной будки, в которую упирался забор. Окованная железом дверь вела вовнутрь будки, а другая, в противоположной стене, во двор гостиницы. По халатности работников электрической компании дверь в будку с некоторых пор перестали запирать на ключ. Полагали, видимо, что никакому человеку не придёт в голову лезть туда, где денно и нощно гудит трансформатор. От трансформаторной будки Даган протоптал тропинку до кухни, располагавшейся в одноэтажной пристройке. Те, кто закрывали все двери и зашивали окна фанерными листами, пропустили маленькую служебную дверку, через которую когда-то в кухню выгружали продукты. Наверное, потому, что у неё не было дверной ручки: открыть её можно было только изнутри. Но Даган, успевший целый год проработать в этой гостинице перед её закрытием, знал местные секреты и без труда проникал вовнутрь, не забывая каждый раз тщательно закрыть дверь за собой, чтобы не оставались следы.
   В комнатах и помещениях гостиницы царило разорение: мебель отсутствовала, обои со стен свисали клочьями, пыль и опавшие листья, занесённые сюда ветром, создавали впечатление заброшенности и ненужности.
   Лишь одна комнатка – бывшая резиденция кастелянши - контрастировала с общим унынием. Там был устроен топчан, имелся небольшой столик. Вдоль правой от входа стены сохранились полки, на которых когда-то хранилось постельное бельё. Пол покрывала циновка, а в противоположной входу стене было маленькое окошко – под потолком. Его решили не разрушать, решив, что его существование не делает эту комнатку жилой. Ошиблись.
   Те, в чьи руки попала гостиница после смерти хозяина, специально постарались изувечить её так, чтобы даже бомжи не рассматривали её, как возможное место проживания. Но один из тех, кто с потерей работы остался и без жилья, сумел обустроиться.
   Впрочем, Даган себя бомжом не считал. Тому было несколько причин:
   Во-первых, у него сохранился паспорт, поэтому он считал себя полноценным членом общества. У него оставался счёт в банке, на который каждый месяц поступали сто пятьдесят долларов – компенсация за когда-то полученную инвалидность.
   Во-вторых, у него есть адрес. Он живёт в Литейном переулке, дом номер шесть. Кому придёт в голову, что по этому адресу находится аварийное строение? Только полицейскому, вздумавшему по компьютеру проверить его слова. Поэтому Даган старался своим поведением не привлекать внимание полиции.
   В-третьих, он следит за собой. В семь часов утра он идёт в расположенный неподалёку – в том же переулке – Сервисный центр. Там туалеты, там можно было умыться. В зале ожидания стойки для зарядки мобильников, и он использует их для зарядки своей батареи. От этой батареи потом «кормятся» его фонарик и планшет. В автомате за доллар можно купить стаканчик горячего кофе, это его завтрак.
   В-четвёртых, у него есть медицинская страховка, за которую с пенсии ежемесячно вычитают семь долларов.
   Работники центра, конечно, запомнили его, но разве он кому-то мешал? Почему бы не быть снисходительным и милосердным, если это не стоит денег?
   Он возвращается к Центру днём, после обеда. К этому времени возле скамеечек у центра скапливается какое-то количество пустых бутылочек из-под напитков и банок, он быстро собирает их в рюкзак, стараясь выбирать момент, когда на ничего никто не смотрит. Или почти никто. Он уже год занимается этим ремеслом, но до сих пор ему как-то неловко, что теперь у него столь непрестижная профессия. Тогда же он забирает уже зарядившуюся батарею.
   Вечером, после ужина, он повторяет обход.
   Хороший день – например, когда жарко и люди чаще покупают бутылочки с различного рода напитками – удаётся на пункте приёма вторсырья получить шесть или семь долларов. В дождливые дни не удаётся насобирать даже на один доллар.
Самое неприятное – это конкуренты. Бомжи, воняющие так, что от них разит за версту. Они не раз вторгались на его (а он считал эту улочку своей) участок, и пытались выгнать его. Несколько раз избивали, один раз так сильно, что он потом отлёживался целую неделю. Он относился к этому, как к неизбежной части своего ремесла, подобно тому, как электрик иногда получает удары током, и всегда возвращался. Наверное, благодаря его настойчивости стычек было не так много, бомжи считали, что малюсенький переулок не стоит риска угодить в полицию.
Но некоторые бомжи относились к нему благосклонно, и даже с уважением. От них он, например, узнал, что один из небольших суперов этого района, гордившегося когда-то обилием ремесленных мастерских, временами продаёт просроченные продукты по символическим ценам. Слухи о начале распродаж быстро распространялись между бомжами района, и иногда он успевал. Как, например, сегодня.
  Даган возвращался домой с полудюжиной банок туны, тремя банками кимчи, несколькими пакетами с рисовыми палочками, с бобовой смесью и прочими вкусностями, которые можно было есть, не разогревая. По дороге заскочил в Центр (он открыт до глубокого вечера) и наполнил маленький термос горячей водой. У поворота к трансформаторной будке огляделся – не следит ли кто? (это вошло в привычку) – и юркнул в проход.
   Дома он разложил продукты по жестяным коробкам, стоявшим на полках (в гостинице водились мыши, и Даган опасался за сохранность своих продуктов), выбрал из того, что у него имелось, банку с куриной лапшой (срок её годности истёк ещё два месяца назад). Оставалось лишь добавить горячую воду – и поужинать при свете фонарика. Гостиница была отключена от всех благ цивилизации: электричества, водопровода, канализации.
   «Мяу!» – раздалось от входа в комнатку. И ещё: «Мяу! Мяу!»
   У входа стояла небольшая трёхцветная – белая с чёрным и рыжим – кошечка и настойчиво, но вежливо, просила разрешения войти.
   Даган встрепенулся. Откуда она взялась? Как отыскала его в лабиринте коридоров и комнат? В следующую секунду сообразил: по запаху. Запахи для кошек – то же, что путеводитель для людей. Пролезть же она могла в любую щель. В следующую секунду Даган оценил вежливость и воспитанность кошечки: далеко не каждый представитель кошачьего племени будет с таким спокойствием и достоинством спрашивать разрешения войти, оказавшись у приоткрытой двери, среди людей распространено мнение о наглости и бесцеремонности кошек. Он вскочил:
– Заходи! Заходи, киса!
   Кошка поняла его! Зашла в комнату и запрыгнула на кровать, глянула снизу вверх на Дагана и кивнула – он был готов дать голову на отсечение, что именно такое движение головы она выполнила – предлагая ему устроиться рядом с ней.
Сердце защемило. Даган схватил коробку с консервами, достал баночку с туной, открыл её, вытащил пальцами кусочек, и положил на край стола – точно напротив того места, где сидела кошечка. Та оценила предложение, приподнялась на задних лапках, передними уперлась в край стола и чинно приступила к еде.
   То, что она не стала запрыгивать и устраиваться всеми четырьмя лапами на столе, восхитило его. Эта кошка была гораздо воспитаннее своих многочисленных соплеменников!
   Пока она ела, Даган добавил кипятка к банке с лапшой и прикрыл её крышкой – полагалось ждать минуту до готовности.
   Кошечка оценила его действия, казалось, что она понимает и принимает, как должное, что и он должен поесть.
   Когда Даган отправил в рот первую порцию лапши, кошечка произнесла тихое «Мяу». Даже не «Мяу», а часть этого слова, робкое «Мя».
   Он понял, что она хотела. Тут же достал ещё кусочек туны и положил перед ней.
Так они поужинали вдвоём. Затем кошечка начала умываться, ловко орудуя лапкой, а он сидел и просто смотрел на неё.
   По вечерам Даган обычно сидел с планшетом. В здании напротив гостиницы – небольшого мебельного салона – был источник Wi-Fi, и однажды один из сотрудников салона потихоньку передал ему пароль, взяв с Дагана слово, что он будет подключаться только во внерабочее время. Сигнал был слабый, но его хватало, чтобы открывать популярные сайты, в первую очередь те, где можно было найти выложенные в свободный доступ книги. Иногда получалось послушать музыку, тогда Даган закрывал глаза и представлял себя на концерте. Помимо его воли в памяти всплывали образы жены и сына, тогда он открывал глаза и смотрел на маленький огонёк фонарика, преграждавшего проникновение в прошлое.
   Но сегодняшний вечер был особым. Не хотелось читать, не хотелось слушать музыку. Ему было достаточно любоваться кошечкой, появившейся в его комнатке.
Спать они улеглись вместе. Он – укрывшись тонким шерстяным одеялом, а она рядом, на одеяле, прижавшись к нему так тесно, что он боялся повернуться – чтобы не раздавить во сне.
   В эту ночь Даган видел чудесные сны. Ему снился отец. Они сидят вместе в мастерской, и отец показывает ему, как правильно наточить нож. Его отец был потомственным точильщиком, и очень хотел, чтобы и сын занялся этим ремеслом. Потом он видел, как отец проверяет его работу. Он осматривал лезвие, прикасался к острию кончиком пальца и любовался отблесками лезвия под солнечными лучами. И Даган видел – отец остался доволен!
   Потом он видел всю семью – отца, мать, сестру и бабушку на весеннем празднике, в красивых одеждах. Он с нетерпением ждал, когда их позовут к столу, но всем силами пытался скрыть это.
   Утром он почувствовал, что кошечки рядом нет, и вскочил с такой прытью, какую давно не высказывал. Мгновенное волнение исчезло: кошечка сидела у двери и требовательно смотрела на него: открой!
   Разумеется, у неё есть свои кошачьи потребности.
   Кошка умчалась в приоткрытую дверь, а Даган стал собираться в Сервисный центр.
   Вернулся он вскоре, даже не стал пить обычный утренний кофе. Кошечки не было, и он уселся завтракать в одиночестве. Подготовил баночку с туной – чтобы кошечка не ждала, когда вернётся.
   Но время шло, а она не возвращалась. Может, ночью поймала мышку, и не нуждается в дополнительном завтраке?
   Днём Даган старался не ходить взад-вперёд через трансформаторную будку: вдруг кто заметит? Прежде, чем приоткрыть наружную дверь, долго прислушивался, и лишь затем выскакивал. Чаще всего утром выходил и лишь вечером возвращался. В городе много мест, где можно скоротать время.
   Но большую часть этого дня он провёл в своей комнате. Боялся, что если кошечка вернётся и не застанет его, то случится непоправимое. Исчезнет навсегда. Он ждал встречи с ней, как пылкий юноша ждёт встречи с возлюбленной. И постоянно твердил в мыслях: «Она должна вернуться!»
   Если чего-то хочешь по-настоящему, то это сбывается! Стоило солнцу скрыться за горизонтом, как у дверей его комнаты прозвучало вкрадчивое: «Мяу!»
   Они ужинали вместе. Кошка – он назвал её Леди, она ведь вела себя, как настоящая леди – и он. Даган разыскал на кухне маленькое блюдце, отмыл его и поставил на стол. Леди ела всё-также: задние лапы на кровати, а передними она опиралась на край стола. Леди – и этим всё сказано.
   А затем он неожиданно начал рассказывать ей о том, как работал точильщиком. Сначала – в мастерской. Потом – на большом заводе, где приходилось точить не ножи и ножницы, а всякого вида резцы, сверла и прочие режущие инструменты. Но потом на его место взяли… Нет, если бы другого человека, было бы не так обидно. Привезли робота. Машину, которая умеет затачивать всё, что только не дай.
– Ты не представляешь, как странно ощущать себя не просто ненужным, а тем, кого может заменить машина…
   Леди слушала и тихонечко урчала – поддерживала.
   Жизнь Дагана изменилась. По-прежнему он по утрам уходил из дома, но торопился вернуться пораньше – вдруг Леди уже пришла? Бутылки и банки теперь он собирал тщательнее – появились новые расходы. Он отыскал зоомагазин и купил там мешочек сухого корма. Нельзя Леди одной только туной кормить. Ещё купил маленькую расчёску с изогнутыми зубчиками – специально для кошек.
   Он иногда задавался вопросом – где жила Леди прежде? Аккуратная, ухоженная – совсем не похожа на бродячих кошек. Потерялась? Или бессердечные хозяева за какую-то провинность выставили её на улицу? Так как однажды его выгнали с работы за то, что он разбил большое зеркало. Он хотел возместить хозяину ущерб, но тот сказал, что ему не нужны работники с кривыми руками.
– Не ищи справедливости, – поучал он Леди. – Смирись. Мой дед хотел справедливости, но получил пулю. Такие времена были. Но сейчас иначе. Будь вежливой и аккуратной. Тогда и другие, глядя на тебя, будут меняться. Количество хороших людей вокруг тебя будет расти, и всем будет лучше.
   Леди была вежливой, аккуратной и деловой. Даган быстро сообразил: если она отказывается от завтрака, значит ночью была удачная охота. Мыши, наверное, не так вкусны, как туна, но и он не привередничает – питается тем, что по карману. Раз в месяц он позволяет себе пообедать в дешёвом кафе, где заказывает тарелку супа и миску риса с овощами и свининой. Это обходится в двенадцать долларов. И тут же решил: в тот день, когда на его счёт зайдут очередные сто пятьдесят долларов, он не только пойдёт обедать в кафе, но и купит что-то особое для Леди. Или просто вытащит кусочек мяса из полученной в кафе порции, завернёт в салфетку, и отнесёт домой. Если Леди не захочет мяса из кафе (такое может случиться, в блюдо добавляют специи), то он купит ей какое-нибудь лакомство в зоомагазине.
   В один из долгих осенних вечеров, Даган с нетерпением ждал появления своей подруги. Стемнело, но Леди не было. Даган не находил себе места. Через полчаса он схватил фонарик и отправился на поиски.
   Леди он увидел в коридоре. Она ковыляла к нему на трёх лапах, оставляя за собой кровавые пятнышки на полу.
   Даган схватил её на руки, прижал к себе и бросился в комнату. Там он посадил кошку на стол и стал осматривать её переднюю правую лапку – ту самую, на которую кошка не хотела наступать, и из которой капала кровь.
   Из лапы, в самом её низу, там, где начинается кошачья ступня, был вырван клок мяса.
Даган схватил старую, но чистую футболку, разорвал её на полосы, и аккуратно забинтовал больную лапку. Кошка дёргалась, порывалась избавиться от бинта, и Даган изо всех сил успокаивал её.
– Глупышка, это же поможет тебе. С повязкой ранка заживёт гораздо быстрее. Потерпи немного. Ты знаешь, сколько мне в жизни пришлось терпеть? Однажды я сломал обе ноги…
   И он начал рассказывать ей то, о чём никогда никому не говорил. Не говорил потому, что люди не хотели слышать о неприятных подробностях, потому, что стыдно было за свою беспомощность в это время и потому, что он не привык делиться с кем-то своими проблемами. С детства он привык все свои горести и трудности таить в себе. Леди оказалось первой, с кем он был так откровенен. И она оценила это. В какой-то момент перестала терзать свою повязку и улеглась у него на коленях, свернувшись клубком.
   Так они и уснули.
   Утром Даган покормил кошечку – она немного поела, это он воспринял как хороший знак, и, дождавшись девяти часов, побежал в зоомагазин. Леди он запер в своей комнатке – нечего ей и пытаться гулять с повязкой на лапе. В магазине он расспросил – нет ли поблизости недорогого ветеринара? – и, получив адрес, бросился домой.
   Он боялся, что кошка в его отсутствие сорвёт повязку, но она оказалась умницей. Позволила завернуть себя в рубашку и устроилась на руках у Дагана.
Он вылечит её, сколько бы это не стоило. Однажды он сэкономил на здоровье близкого ему человека, и случившееся тогда разорвало его жизнь на части. Он пытался изгнать тот случай из памяти всё, но чем сильнее он старался забыть, тем острее он жёг его память.
   Однажды заболела его жена. Они пошли к врачу, и тот, проведя обследование, нашёл болезнь серьёзной и предложил ей лечь в больницу.
Но медицинская страховка не покрывает стоимости лечения полностью, госпитализация означала непредвиденные расходы. Сын готовился поступать в университет, а учёба, как известно, требует денег. И тогда он осторожно поинтересовался, а можно ли – для начала – попробовать что-то в домашних условиях? Её болезнь не казалось Дагану тяжёлой. Доктор поддался на его уговоры и предложил короткий курс лечения сильным препаратом. Всего одна неделя. Если поможет, то амбулаторное лечение будет продолжено, а если нет, то тогда – в больницу. И выписал рецепт.
   Доктор предупредил, что препарат очень дорогой, но Даган не представлял, насколько. Упаковка – двенадцать больших таблеток – по стоимости почти была равна его месячному заработку!
   Сколько раз он мечтал вернуться в тот момент, и исправить сделанное! Но не дано нам исправить сделанное, догнать упущенное и вернуть высказанное! Он купил упаковку витаминов и дома выдал их за лекарство.
   Себе в оправдание он говорил, что если улучшения не наступит, он вернётся в аптеку и купит это дорогое лекарство. Но более надеялся, что доктор преувеличивал опасность, ведь деньги в больницы приносят не здоровые люди, а те, кому сейчас плохо.
   Жене в самом деле стало чуточку лучше, она меньше жаловалась на боли. Но когда они через неделю снова оказались у доктора, тот был изумлён: новый мощный препарат не подействовал!
   Он расспрашивал их, пытаясь понять причину, Дагану казалось, что его пытают, и мечтал только об одном: чтобы эти расспросы кончились. Жену немедленно положили в больницу, но из неё она уже не вышла…
   Прошедшее не повторится. Он вылечит Леди, сколько бы это ни стоило. У него есть отложенные «на чёрный день», ещё с тех времён, когда он работал, деньги. Немного, две тысячи, но разве лечение кошки может стоить дороже?
   В длинной череде витрин магазинов и кафе, опоясывавших красный кирпичный дом, кабинет ветеринара был последним. Даган быстро зашёл, радуясь тому, что пришёл в тот момент, когда не было посетителей.
– Что случилось? – спросил ветеринар.
   Даган осторожно размотал рубашку и выпустил кошку на металлический столик, который только что помощница ветеринара протёрла влажной салфеткой. Рассказал, что вчера произошло.
– У вас очень умная и терпеливая кошка, – сказал ветеринар. – Обычно они срывают повязки.
   Он размотал повязку, осмотрел рану.
– Полагаю, она подралась с крысой. Ничего, мы сделаем ей укол, на ранку наложим мазь и закроем лёгкой повязкой, раз уж она у вас такая терпеливая и послушная. Вы делали ей в этом году прививку от бешенства?
   Даган замер в растерянности. Что сказать? Признаться, что это кошка у него всего месяц? На что повлияет его ответ? Зависит ли лечение от того, была ли та прививка? Что, если зависит? Доктор должен знать…
– У меня эта кошечка всего месяц, я подобрал её на пороге своего дома. Я не знаю, были ли у неё прививки…
– Вот как? – удивился ветеринар. – Это легко проверить.
   Он достал из шкафа со стеклянными дверцами маленький сканер и поднёс его к затылку Леди. Нажал на кнопку. Сканер пискнул.
– Есть чип! Секундочку…
   Он подошёл к компьютеру и набрал считанный сканнером номер.
– Кошечка зарегистрирована! Но… Она уже месяц в розыске. Её имя – Калико.
   Извините, я обязан связаться с хозяином.
   Ветеринар виноватым взглядом посмотрел на Дагана и взялся за телефон.
   Даган почувствовал себя так, словно у него из-под ног выдернули почву, и он теперь проваливается в серую бездну.
   Всему в жизни бывает конец. И счастью тоже. Особенно, когда сознаёшь, что дни и часы счастья – это то, что уже позади, ты просто не осознавал это. Леди – Калико. Что ж, остаётся быть благодарным ей за месяц, который она провела рядом с ним.
   Ветеринар о чём-то говорил с хозяином кошки, много раз повторял «да», а Даган гладил кошку. Даже не гладил, а просто держал ладонь на её пушистой спинке.
– Подождите здесь, – ветеринар указал ему на стул в приёмной. Затем аккуратно взял кошку за шкирку и засунул её в клетку. – Мистер Хотако сейчас приедет.
   Мистер Хотако. Ветеринар не объяснил, но Даган понял – это хозяин кошки. Зачем встречаться с ним? Рассказывать о том, как Леди сидела с ним по вечерам у маленького фонарика? Или как она красиво кушала с тарелочки, стоявшей на столе?
   Через стеклянную перегородку Даган видел Леди – Калико, сидевшую в клетке. И ему казалось, что она тоже смотрит на него. В отличие от многих животных, приходящих в сильное волнение при попадании в облако ветеринарных запахов, она была спокойна.
   На обочине, прямо напротив кабинета затормозил чёрный «Мерседес». Из него вышел невысокий, полный мужчина в костюме, и решительным шагом направился к двери. Через секунды он был уже внутри. Его цепкий взгляд почти мгновенно отыскал клетку с кошкой.
– Калико, крошка, ты здесь!
   Калико вскочила и сказала мягкое «Мур-р». Она разговаривала с мистером Хотако точно так же нежно, как прежде с Даганом.
   Только тут мистер Хотако заметил, что помимо кошки, в кабинете есть ещё и люди. Ветеринар поприветствовал его поклоном, затем вытащил кошку из клетки и поставил её на металлический столик.
– Её принёс вот этот господин, – ветеринар указал на Дагана. Тот немедленно вскочил и поклонился.
– Так, – лицо мистера Хотако стало суровым. – Как кошка попала к вам?
   Он чеканил каждое слово так, что если эти слова превращались в гвозди, то ими бы можно было прибивать толстые дубовые доски.
– Я нашёл… То есть она сама пришла ко мне домой… То есть я был в своей комнате, когда услышал в коридоре громкое «Мяу». Выглянул посмотреть – кошка…
– Ты где живёшь?
   Самый неприятный вопрос. Оставалось надеяться, что он не будет проверять.
– В Литейном переулке.
– В Литейном? Где такой? – мистер Хотако наморщил лоб. Это, видимо, помогло ему, и он с удовлетворением игрока, выигравшего партию, сказал:
– Это в квартале ремесленников Тогаро? Там, где открыли новый сервисный центр?
Даган кивнул.
– Хм-м. Не знал, что там жилые дома есть. Ну ладно. Непонятно, как она попала туда. Хм-м. Километра три, если по прямой. Хм-м. Ты кормил её?
Даган опять кивнул.
– Чем? – строго спросил мистер Хотако.
– Туной и сухим кормом из зоомагазина. По вечерам она хорошо ела. По утрам – когда как. Полагаю, она по ночам ловила мышей. Если охота была удачной, она отказывалась от завтрака …
– У тебя, что, дома мыши есть?
   Даган не успел ответить. В дело вмешался ветеринар.
– Я полагаю, что она получила укус потому, что переоценила свои способности, как охотницы.  Тем не менее, её мастерство заслуживает уважения.
   Мистер Хотако сказал очередное «Хм-м» и погладил Калико.
– Я могу забрать её?
– Конечно. Лечение стоило восемьдесят долларов, плюс плата за уведомление…
Даган достал из кармана кошелёк, но неожиданно мистер Хотако взял его за руку.
– Моя кошка, я плачу.
   Он смотрел на Дагана так, словно сканировал его прошлое и настоящее.
   Костюм у Дагана был поношенный, из «Second Hand», но чистый. Он следил за одеждой. Раз в месяц шёл в баню и покупал за двадцать долларов билет в отдельный кабинет. Там тщательно мылся и стирал принесённую одежду. Выстиранную одежду и бельё складывал в большой пакет, который прятал в рюкзаке. Сушил дома. Одна беда – погладить одежду было негде, поэтому она имела соответствующий вид.
– Ты поступил, как благородный человек, – с этими словами он достал кошелёк, вытащил несколько купюр и протянул их Дагану. Ветеринару протянул кредитную карточку.
   Даган более по привычке, чем из любопытства сосчитал деньги. Двести пятьдесят долларов.
– Калико однажды спасла жизнь моей дочери, – объяснил он не то ветеринару, не то Дагану. Посадил кошку на плечо и так отправился с ней к машине.
– Если вам нужна кошка – дайте знать, – неожиданно сказал ветеринар Дагану, наблюдавшему, как Калико садится в машину. – С вас я не возьму денег.
Даган бросился прочь. По дороге он зашёл в супер, купил упаковку суши и бутылку вина.
   Выпитое вино не прогнало прочь воспоминания о Леди. Тогда он достал неизвестно откуда попавший к нему фломастер и стал на стене рисовать портрет кошки.
   Когда-то он хорошо рисовал. Но после того, как покалечил на пожаре правую руку, за карандаш не брался. Именно тогда ему назначили небольшую пенсию – подвижность пальцев на правой руки с тех пор была ограничена. Но держать карандаш он мог, просто движения получались отрывистыми, карандаш в его руке напоминал лодку, плывущую не по спокойной воде, а по порогам горной речки. Но его учитель говорил: руки – это всего лишь инструмент. Рисуют глазами.
   Он поддерживал правую руку левой. Благодаря этому фломастер скользил по стене плавно, и рисунок получался таким, каким его задумал Даган. Леди, лежащая на кровати. Закончил работу он очень поздно, и тут же уснул, не раздеваясь.
Жизнь его вернулась в прежнюю колею. Несколько раз в день он подходил к Сервисному центру и собирал оставленные или просто брошенные около скамеек бутылочки и банки из-под напитков. Раз в два-три дня тащил мешок в пункт приёма вторсырья.  Делал это более ради того, чтобы сохранить за собой участок, чем ради заработка. Двести пятьдесят долларов, полученных за Леди, гарантировали то, что он спокойно переживёт зиму. Главное, чтобы не было морозов. Но по вечерам его жизнь менялась.
   Он купил цветные фломастеры и папку с белыми плотными листами. Купил две маленькие настольные LED-лампы с питанием от USB батареи. Во время работы он ставил их слева и справа от листа, благодаря этому освещение бумаги было более или менее равномерным.
   Леди сидящая, Леди кушающая, Леди играющая с верёвкой.
Рисунки он прикреплял к стене. Леди всегда будет рядом. Может быть, когда-нибудь произойдёт чудо – она спрыгнет с листа и потрётся своей мордочкой о его руку. Для этого рисунок должен быть настолько совершенным, что невозможно будет оторвать взгляд. И он старался.
   В один из холодных дней ноября, когда моросил мелкий дождь, он грелся в помещении Сервисного центра. Купил в автомате чашку горячего кофе и неторопливо пил его, поглядывая на снующую публику.
   Его внимание привлекла девушка в красной куртке с капюшоном, внимательно осматривавшая зал ожидания – искала кого-то. Особенным в ней был зеленоватый цвет волос. Впрочем, в наши дни это вовсе не редкость, по крайне мере, не такая редкость, чтобы обращать на неё внимание. Девушка привлекла внимание Дагана потому, что он вдруг понял: она наблюдает за ним!
   Это было неприятно. Кто знает, что за человек? Может, из какой-то социальной службы. Задерживать его не за что: он законопослушный гражданин, у него есть удостоверение личности, постоянный, хоть и мизерный, доход. Но попадание в орбиту социальных служб оборачивалось бессмысленными хождениями по кабинетам, выслушиванием предупреждений, наставлений, нравоучений. Итогом были разовые выдачи наборов продуктов, одежды, обуви и предметов обихода. Для тех, у кого вообще ничего нет, это полезно. А у него есть деньги. Вполне сносную куртку он купил за пять долларов, ботинки на толстой подошве – за десять.
   Он уже собирался встать и уйти – ему оставалось только наполнить термос горячей водой в маленьком буфете, когда она подошла к нему.
– Я могу сесть рядом?
   Вопрос прозвучал вызывающе. Разве можно сказать, что нельзя? Скамейки рассчитаны на трёх человек, и он не вправе распоряжаться свободными местами. Даган почтительно кивнул.
   Девушка села рядом и положила на колени сумку в форме холщового мешка.
– Можно задать вам вопрос?
Она что, собирается клеиться к нему? Что за чушь, он в три раза старше!
Не дожидаясь ответа, девушка достала из сумки фотографию и протянула её Дагану.
   На фото была Леди! Её нельзя было перепутать ни с одной кошкой в мире! Тёмные пятнышки возле усов, рыжие разводы на спине и озорная улыбка в зелёных глазах! Она смотрела так, словно знала, что снимок попадёт к Дагану!
– Калико, – прошептал Даган и со вздохом попытался вернуть фото девушке. Но та отрицательно покачала головой.
– Возьмите себе, у меня ещё есть.
Она неожиданно закусила губу.
– Я была уверена, что рано или поздно встречу вас. Мне отец рассказал. Я поехала проверить и поняла, что вы… В этом переулке нет ни одного жилого дома. Значит вы…
   Она набрала побольше воздуха в лёгкие.
– Эта кошка однажды спасла мне жизнь. Если хотите – я расскажу. И когда она пропала, мы развесили объявления, что нашедшему будет выплачено вознаграждение в тысячу долларов. Вы нашли, и вам полагается эта тысяча. Но у отца в тот момент наличными было лишь двести пятьдесят, и он не сумел передать вам обещанной суммы. Но мы привыкли исполнять обещанное. Поэтому я искала вас. Вот остаток, – она протянула Дагану пухлый конверт.
   Он замер, не зная, как среагировать.
– Возьмите, – настойчиво повторила она. – Приближается зима. Вам пригодится.
Даган вспомнил, как приценивался к пуховому спальному мешку. Самый дешёвый стоил триста долларов.
   Он медлил. Одно дело брать деньги у обеспеченного человека (один только «Мерседес» чего стоит!), другое – у молодой девушки. Впрочем, она дочь того человека, из «Мерседеса».
– Вы кому-нибудь должны? – неожиданно спросила она.
– Что? – Даган не сообразил, к чему такой поворот.
– Вот и я не хочу быть кому-нибудь должна, – торжествующе сказала девушка.
Даган взял конверт и спрятал его во внутреннем кармане куртки.
– Как вас зовут?
– Лия. А вас?
– Меня зовут Даган.
– Вот мы и познакомились.
   Лия встала. Замерла на секунду, словно что-то обдумывая. Затем полезла в сумочку и вытащила оттуда листок бумаги и ручку.
– Я оставлю вам свой телефон. Мало ли что…
   По фотографии, подаренной Лией Даган сделал большой рисунок. Получилось не так, как хотелось, сказывалось дрожание правой руки, но результат всё равно порадовал его. Он повесил его на дверь, и теперь каждый вечер перед сном посылал ей мысленный привет.
   Стало совсем холодно, и он решился на самую дорогую покупку за последние годы – пуховой спальник. Ночью температура опускалась до нуля, и спать в неотапливаемом помещении, под одеялом и грудой тряпья было не просто. Можно было даже купить портативный газовый обогреватель, но он боялся – наслушался рассказов о том, как полиция ухитряется по запаху тепла отыскивать тех, кто обогревается в пустующих домах.
   Даган принёс пуховой спальник, развернул его на кровати, и мысленно послал благодарность Леди.
   «Я бы мог обмануть ветеринара и тогда бы он не узнал, что ты в розыске. И он не позвонил бы твоему хозяину. Но нельзя строить своё счастье на обмане. В том доме тебя любят. А эта тысяча долларов позволит мне продержаться до того времени, когда у меня появится настоящее жильё. Там будет электричество, водопровод, и, возможно, разрешат держать кошку. Если разрешат – я постараюсь отыскать похожую на тебя, хоть это сложно. Ты же знаешь, в жизни ничего не повторяется».
   Он забрался в пуховой спальник и тут же ощутил приятную теплоту, охватывавшую его со всех сторон. Перед тем, как выключить фонарик, послал прощальный привет кошечке, чей портрет был на двери.
   Проснулся от мяуканья. Причём, требовательное «Мяу» исходило от портрета Леди! Кромешная тьма не давала ему возможности рассмотреть детали, но он чётко ощущал, откуда идёт звук. Мяукал портрет.
   Дагану показалось, словно он стал бестелесным, и как ангел парит между землёй и небом. А где-то на соседнем облаке также парит Леди. Кошка с портрета ожила.
Он наслаждался необыкновенным состоянием человека, оказавшегося между сном и явью. Пробуждение вернуло бы его к той жизни, которую он как карму, должен был нести до конца дней своих.
   Мяуканье прекратилось, и раздался звук царапанья. Кто-то царапался в дверь.
Только в этот момент он осознал, что давно уже не спит. Схватил со стола фонарик и направил на дверь.
Нарисованная кошка была на прежнем месте, а царапанье доносилось из-за двери. Даган быстро вылез из спальника, бросился к двери и распахнул её.
   У двери сидела Леди. Она спокойно зашла в комнату, запрыгнула на кровать, подошла к той её части, которая касалась стола, поднялась на задние лапки, опершись передними о стол, и внимательно осмотрелась, словно изучая, что изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Потом вопросительно посмотрела на Дагана.
– Хочешь есть? – он бросился к ящику с продуктами, достал пакет с сухим кормом, маленькую тарелочку, и насыпал ей пригоршню. Она кивнула и приступила к еде.
Как она нашла его? И тут же сам себе ответил: она пришла точно также, как и два месяца назад. Ей знакомо это место.
   Знакомо? Но он уже год живёт здесь! А до этого целый год работал в этой никчёмной гостинице, где у хозяина не хватало денег даже на выплату зарплат.
А может, он продолжает спать? Если бы кто-то пришёл, и сказал бы ему так, Даган поверил бы. Но пока сон не кончился, он терпеливо ждал, пока кошка поест. Потом вновь забрался в спальный мешок и позволил Леди устроиться рядом.
   Трудно сказать – спал ли он глубоким сном, или беспокойно. Наверное, глубоким, потому что только в глубоких снах он видел сына, связь с которым так глупо прервалась. И в то же время беспокойным, потому что он слышал, как Леди несколько раз вылезала из спальника, а потом также тихонечко возвращалась.
   Утром Леди была на месте, и он этому нисколечко не удивился. Покормил её туной, и ушёл в Центр, заперев кошку в своей комнате. Оставить её у себя после того, как он узнал, кто её хозяева, он не мог. Это было бы воровством. Может, они согласятся, чтобы Леди немного пожила у него? Или пусть она живёт на два дома, бывает же такое.
   Без четверти восемь он подошёл к одному из посетителей Центра, и с тысячью извинений попросил у него мобильник – сделать короткий звонок.
Лия ответила сразу.
– Это вы, Даган? – она узнала его голос. Немного удивления в интонации.
– Да. Ночью Калико пришла ко мне. Приходите, я жду вас в Центре.
С поклоном он вернул мобильник хозяину и устроился на лавке – ждать.
   Лия появилась через час.
– Мы обшарили весь дом и действительно не нашли её. Как? Она пришла сама?
– Идёмте, – он потянул девушку за руку. – Калико ждёт, я её запер.
Впервые он решился показать своё жилище кому бы то ни было. Он боялся конкурентов. Бомжи, узнав, что можно использовать для ночёвки эту старую гостиницу, бросились бы к ней, и вскоре это движение заметила бы полиция, и немедленно прикрыла бы доступ к строению. Такого отношения к бездомным никто не понимал. Ночевать в подземных переходах и на станциях метро можно, а в старых пустующих домах – нет. Поэтому все окна в гостинице были разбиты – чтобы никто не пытался ночевать в продуваемых холодным ветром комнатах.
   Лия не задавала лишних вопросов. Спокойно, и даже покорно шла за Даганом. Не удивилась, когда он пригласил войти в трансформаторную будку, когда он за верёвку открывал маленькую дверцу в пристройке. Осторожно шла за ним по усыпанному сухими листьями коридору.
   А затем он допустил ошибку. Стоило ему приоткрыть дверь, как кошка воспользовалась этим, и выскочила наружу. Ей вслед неслись призывные «Калико!» и «Кис-кис», но она умчалась, не обратив на них внимания.
– Может, ей нужно… – растеряно сказал Даган. Лия не среагировала на его слова и прошла в комнату.
   Она впервые оказалась в пристанище человека, не имевшего своего жилья. Она видела подобные убежища в кино, но разве можно сравнить снятое для кинофильма с реальностью? Взгляд её так жадно впитывал представшую ей в полумраке картину, что казалось, она торопиться запомнить всё, пока оно не исчезло.
– Простите меня, – начал было Даган, но она прервала его выразительным жестом, показывавшим, призывающим к тишине. Тогда старик, видя, что её заинтересовали рисунки на стене, подошёл к столу и зажёг настольную лампу.
   После полумрака свет небольшой лампы показался если не ослепительно ярким, то достаточным, для того, чтобы рассмотреть рисунки.
– У вас дрожали руки, – по интонации невозможно было понять: это вопрос, или констатация факта.
– У меня, – начал было Даган, но она его перебила.
– Я заметила, у вас правая рука сильно обожжена и… – она хотела добавить «искалечена», но не решилась. – Но всё равно рисуете. И у вас получается. Либо вы настоящий художник, либо у вас поразительная интуиция.
– Ни то, ни другое…
   И снова она прервала его.
– Где ваша семья?
   Даган опустил голову. Он не хотел касаться этой темы.
– Это здание могут снести, – сказала она. – Где вы тогда будете…
   Она хотела сказать «жить», но оборвала себя на полуслове. Разве пребывание здесь – это жизнь?
– Мне осталось два года до пенсии. Даже меньше, год и девять месяцев. Её хватит на аренду маленькой комнатки в хостеле для пенсионеров.
   Он готовился к этому. Несколько раз перепроверял величину заработанной пенсии. Проверял, в каких хостелах подходящие по цене комнатки. Он даже побывал в гостях у одного своего старого знакомого, всматриваясь в оснащение семиметровой комнатки с такой же жадностью, с какой сейчас Лия осматривает его пристанище.
– Почему… – начала было Лия, но остановилась. Она собиралась задать ему тысячу вопросов, но вдруг осознала, что его жизнь – это его личная территория, право на вторжение в которую нужно заслужить. Но любопытство оказалось сильнее, и она докончила фразу:
– Почему вы не устроитесь на работу? Даже небольшого заработка хватит, чтобы снять скромное жильё, – голос её в конце фразы дрогнул, она не была уверена в том, что говорила.
   Даган мог бы поведать ей о многом. Об отношении к старикам – дружелюбное и внешне предельно вежливое, но безразличное по сути. О том, как сложно найти место в дешёвом хостеле, и сколько «нельзя!» вписывают в договор. Нельзя включать музыку, нельзя готовить в комнате, нельзя в холодильник на кухне класть продукты, имеющие запах, нельзя приглашать гостей и так далее, список огромный. И о том, скольких льгот лишается человек его возраста, имеющий работу – даже если он получает копейки.
   Он бы мог рассказать о том, что сейчас, когда у него нет работы, в больницах и поликлиниках города его будут лечить бесплатно, но если у него появится хоть какой-то заработок, то за каждый визит к врачу нужно будет платить. По страховке часть денег вернут, но только часть.
   И ещё ему очень не хотелось жаловаться на свою судьбу. У него та жизнь, какую заслужил. Но наивность и искренность девочки, которая по возрасту вполне могла быть его внучкой, подкупала.
– Два моих недостатка – возраст и повреждённая рука – перевешивают возможные достоинства.
   Воцарилась пауза и Даган воспользовался ею.
– Кошка пришла ко мне ночью, я даже не могу сказать, в котором часу. Сначала она мяукала под дверью, я слышал, но думал, что это мне снится. Потом она начала царапаться в дверь, и я понял, что всё это происходит наяву. Наверное, она пришла сюда той же дорогой, какой и два месяца назад.
– Это гостиница имела дурную репутацию, – неожиданно сказала Лия. – Дом свиданий, куда приходили парочки, чтобы снять комнату на несколько часов.
– Кошка об этом не знала…
   Лия кивнула.
– Пойдёмте. Полагаю, нет смысла ждать, когда она вернётся. У неё свои представления о жизни, о свободе, о привязанности. А я... Я поговорю с отцом. У него солидная должность в крупной компании. Вдобавок, один из его помощников, с которым у меня очень хорошие отношения, – тут её голос немного изменился, указывая, что отношения в самом деле очень хорошие, – занимается социальными проектами. Может, они сумеют подыскать для вас какую-нибудь нетяжёлую работу. Скажем, брать плату за въезд на парковку…
– Я много лет работал на большом заводе. Считал свою квалификацию высокой. Но однажды привезли умную машину, которую умела делать всё то же, что и я, но не требовала зарплаты.
   Он сделал паузу и добавил.
– Уже почти не осталось парковок с кассиром на входе.
– Мне пора уходить. У вас есть мобильник?
   И, прежде, чем Даган успел ответить, добавила.
– У меня есть старый мобильник, я вам после универса привезу. Приходите к шести в Центр. Только обязательно. И ещё: не запирайте Калико если она вернётся. Доверяйте ей.
   Они двинулись в обратный путь. В тёмном коридоре, подсвеченным лишь отдельными лучиками солнечного света, пробивавшимися сквозь дыры в стенах и в заколоченных фанерой окнах первого этажа, Лия осмелела и задала вопрос, который в этот момент ей казался чрезвычайно важным.
– Почему вы не общаетесь с детьми?
   Даган удивился. Вроде бы он не упоминал о семье. Или сам не заметил, как что-то сказал?
   Со стороны Лии это была милая женская хитрость. Она подумала, что было бы очень странно, если бы у такого симпатичного старика не оказалось детей.
   Даган вспомнил, как рассказывал Леди о том, как потерял жену. Может…
– По глупости.
– По глупости???
   Даган кивнул, не заботясь о том, заметит ли это движение Лия.
– Сын после школы решил учится за границей. Не знаю, чем ему наши университеты не подходили. Собрался, и тут… Умерла моя жена, его мать. Я говорил ему – 49 дней траура ты обязан провести дома, потом поедешь. Он отвечал, что старинные обычаи уже не имеют того значения, как прежде, и что там ждать не будут – учебный год начнётся, как запланировано. И уехал через неделю после похорон. Я с горя напился – купил бутылку виски и в одиночестве выпил. И устроил в доме пожар. Тогда-то и пострадала моя рука. Я со злости написал ему, что это наказание за то, что он не соблюл траур, и теперь ему некуда возвращаться – нашего дома более нет. Свой новый адрес, временный адрес, я не указал. Дом не подлежал восстановлению. Самозастрой. Власти терпят, пока дом стоит и в нём кто-то живёт. Не сразу до меня дошло, что он не может ответить, так как не знает мой новый адрес. Немедленно написал ему, но письмо вернулось с пометкой «адресат выбыл». Теперь я не знаю, где он, а он не знает, где я.
   И хотя речь Дагана выглядела искренней, об одной важной детали он умолчал. Когда он выговаривал сыну, что уезжать до окончания траура бессердечно, тот насупился и спросил «А давать витамины вместо лекарства – это как?» Оказывается, в один из дней, когда мать была в больнице, он нашёл упаковку с витаминами, и всё понял.
– Простите меня, – голос у Лии задрожал. – Я не думала… Простите меня!
  Они расстались у Сервисного центра, где стояла маленькая белая «Киа», принадлежавшая Лии.
– Я приеду в шесть часов! – напомнила она. – Обязательно приходите!
   Даган всегда думал, что нельзя никому рассказывать о том, что когда-то произошло с ним, с его семьёй. Это было для него своеобразное табу, которое вошло в него столь глубоко, что казалось – нарушишь его, и весь мир отвернётся от тебя, а колесо твоей судьбы не то что закрутится быстрее, но вовсе остановиться. А вот – рассказал, причём девушке, с которой почти что не знаком был – видел прежде один раз – и ничего не произошло. Даже на душе легче стало. И вот какое сравнение приходило на ум: такое же самое облегчение наступало и тогда, когда он об этом Леди рассказывал. Что же это означает? Что у Леди такая же душа, как и у Леи? Или Леди, она же Калико, в прошлой жизни была женщиной? Если так, то Леди была очень хорошей женщиной.
   Большую часть дня он провёл вне дома – гулял, заходил погреться в торговый центр. В зимнее время днём на улице теплее, чем в неотапливаемом помещении. Дважды возвращался домой, проверял – не вернулась ли кошка? Нет, она, видимо, как и прежде, ждала наступления темноты.
   В какой-то момент он поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт встречи с Лией. И вовсе не потому, что она обещала помочь, а потому – он с удивлением обнаружил это в себе – что ему хотелось бы иметь такую внучку, как Лия. С нелепой причёской, одетой совсем иначе, чем одевались в годы его юности, использующей новомодные слова в разговоре. Никогда не задумывался о внуках – и вот тебе… Может быть, у него уже есть внучка, именно внучка, в этот момент он представлял себе именно внучку, а он об этом не знает. Сколько ей лет? Пять? Или десять? На западе некоторые женятся рано, он в кино видел, так что может быть и десять.
   К Сервисному центру он подошёл заранее. Погрелся в зале ожидания, и без пяти шесть направился к месту для парковки машин. Окинул его взглядом – проверяя – не появилась ли уже та самая белая «Киа» – и замер.
   На краю тротуара сидела Леди и наблюдала за ним. Он, затаив дыхание, направился к ней, но в этот момент на парковку въехала белая «Киа», за рулём которой была Лия. Рядом сидел незнакомый молодой мужчина.
   Лия и её друг, помощник отца Кионг, вышли из машины. Она издали заметила стоявшего на обочине тротуара Дагана и Калико рядом с ним!
   Но что это? Лия остановилась, как вкопанная. Дагана трясло, по его лицу ручьём текли слёзы. Ничего не понимая, Лия обернулась к своему спутнику.
   Кионг протягивал дрожащие руки к старику, стоявшему на тротуаре. Из его уст вырвалось:
   – Папа!..