Невестка

Вид смирно сидящей на лавочке свекрови, женщины, которая никогда её не любила, не вызывал эмоций, лишь мысль о том, что люди просты. Не примитивны, а просты. Только почему-то некоторые стараются это скрывать. Им хочется казаться индивидуумами со сложной душевной организацией и прочими прибамбасами оригинальности. И ради этого они, как тот голый король, надевают платье, расшитое золотом слов, блестящее диамантами идей, шуршащее рюшами мыслей. И дефилируют. Всю жизнь, пока не придёт старость, а с ней и усталость.

Ильгида сидела, задумавшись, уперев в ручку клюки острый кончик носа.

Наталья отошла от окна. После смерти Льва Валерьяновича Сергей забрал мать к себе. Нельзя сказать, что Наталью это обрадовало, но и открыто возражать мужу она не стала. Вот уже полгода Ильгида живёт с ними.

Вода в кастрюле пузырилась, Наталья посмотрела на замоченную в миске фасоль. Вот бывает так, что некоторые события западают в память и как-то даже влияют на сознание.

Тогда ей было восемнадцать, она только вышла замуж. После двухнедельного отдыха на море, Сергей повёз её к родителям.

— Ну посмотрим, невестушка, что ты умеешь, — в первый же день заявила свекровь, выкладывая из холодильника на стол кусок замороженной свинины. — Вот тебе мясо, сваришь борщ.

Прямо как в сказке о царевне-лягушке, только там надо было пирог к утру испечь, а ей предлагалось борщ к обеду.

Подумаешь, борщ! Что сложного? Сто раз она видела, как мать варила. А у мамы борщ — м-м-м… закачаешься. Наваристый, с фасолью. Хотите борщ? Будет вам борщ!

Наталка окинула взглядом приготовленные продукты, пачку фасоли нашла на полке. Что борщ? Ерунда! Всё сварить по очереди. Сначала, конечно, мясо. Когда закипит, бросить картошку. Лук с морковкой обжарить, это она знала, ну свеклу ещё… Тоже поджарить или сырую? Кинула сырую. Капусту настругала, крупновато, ну и пусть, переварится. Бросила в кастрюлю. Промыла фасоль и отправила вслед за капустой.

То, что фасоль кладут в самом начале, а предварительно её замачивают, Наталка узнала после того, как всё содержимое кастрюли отправилось в унитаз.

Свекровь выговаривала за испорченные продукты весь день. Возможно, Наталка бы легче пережила инцидент с борщом, но свекровь неосторожно высказалась в сторону её мамы.

— Неумёха! Чему тебя только мать учила? Хотя, чему может научить швея…

Она была безжалостна. Досталось всем и не только Аннушке, но и Гликерии.

— Они бы меньше колдовали, а больше воспитанием дочери занимались, а то выпихнули из дома птенца желторотого. На свекровь… занимайся. Учи готовить.

Ильгида так распылилась, что уже не могла остановиться. Наталка сидела, вжав голову в плечи, и чуть не плакала. Чтобы не заплакать, она сосредоточила взгляд на ползущей по спелой мякоти арбуза осе. Ей очень хотелось так же как насекомому кровожадно впиться зубами в сахарную плоть. Сладкое вызывает чувство счастья. А именно сейчас ей его не хватало. До борща оно было, а сейчас куда-то исчезло.

— Что мы теперь есть будем?

— Арбуз, — процедила сквозь зубы Наталка.

— Арбуз?! — острый кончик Ильгидиного носа нервно вздёрнулся. — Ты посмотри на неё, она ещё и дерзит.

Свекровь схватила со стола арбуз и повернулась к холодильнику. Что произошло в этот момент, Наталка не видела, но по душераздирающему воплю свекрови догадалась.

Ильгида бросила арбуз на столешницу и схватилась за нос.

На свадьбе Эрики Ильгида сидела с распухшим носом, но и этого Наталка не видела. Она летела с Сергеем к новому месту службы и размышляла о том, что ей совершенно не свойственно чувство мести. Она и не собиралась мстить свекрови, даже в мыслях, она вообще не причём, ведь не она подослала эту осу, не она ей внушила… Наталка улыбнулась.

Наталья улыбнулась и отошла от окна.

Пузырьки в белой эмалированной с красными яблоками на боках кастрюле задорно булькали: «Пора, пора». Наталья опустила в кипяток мясо, перевалила туда же из миски фасоль. И снова посмотрела в окно.

Поза Ильгиды резко поменялась. Она отодвинула за лавку клюку, выпрямила спину и приветливо кому-то кивнула.

Наталья наклонилась над подоконником, прижимая нос к стеклу. По дорожке вдоль дома шёл пожилой мужчина. Седой, с бородкой, но не старый ещё, и даже на вкус Натальи довольно интересный.

Мужчина поздоровался с Ильгидой и пошёл дальше. Спина свекрови снова согнулась колесом. Наталья ухмыльнулась и повернулась к плите.

Пока варится мясо с фасолью, надо приготовить овощи. Она открыла холодильник и выдвинула нижний ящик.

Второй раз Сергей привёз её к своим родителям через год, это был их второй отпуск. Свекровь казалась весёлой и доброй, про старые обиды не вспоминали. В это же время у матери жила и Эрика. Заканчивала учёбу. И хотя училась она на заочном отделении, но причина выглядела как уважительная. На Север Леонид уехал один.

— Натуся, — приторно говорила Ильгида невестке, уходя утром на работу. — Нас с Эрикой до вечера не будет, так что ты в доме хозяйка. Еда в холодильнике. Бери там всё, что захочешь.

И Натуся брала. Холодильник изобиловал колбасами, сырами и другой калорийной продукцией. Всё это Наталка любила, но через неделю они с Сергеем собирались на море. За последний год формы Наталки вокруг талии и бёдер округлились на несколько сантиметров. Формы увеличились, а купальник остался прежним. Требовалось срочно сбросить лишние 5 килограмм, а колбаса с сыром этому не способствовали.

Дав себе слово не поддаваться жироуглеводному соблазну, Наталка полезла в нижний ящик за овощами. Неделю на морковке, и она снова в форме. Но в ящике для овощей морковки не было, как не было там и других полезных для здоровья продуктов. В ящике лежали конфеты. Россыпь самых вкусных конфет на свете: круглых «Метеоритов», вытянутых «Черносливов в шоколаде» и конусообразных «Стрел». Наталка очень любила всё сладкое. А конфеты, особенно такие… Наталка взяла одну конфету, за ней вторую, потом третью…

Ильгида работала на шоколадной фабрике уже пять лет. Сначала она работала в бухгалтерии, коллектив в бухгалтерии женский, с женщинами Ильгида ладила плохо. Умных и образованных женщин на свете мало, в бухгалтерии фабрики взяться таким неоткуда. А Ильгида всю жизнь общалась с людьми высокообразованными: адвокатами, врачами, докторами наук. Она считала это своим кругом. Сотрудницы бухгалтерии её кругом не являлись. И не могли в нём быть. Не её уровень. Плебс.

Плебс высокомерного отношения к себе не простил и путём бесхитростных интриг Илю из коллектива выпер при первом же подвернувшемся случае. Грянуло сокращение. Чтоб не выставлять человека на улицу, Ильгиду перевели в цех простой фасовщицей.

Такого унижения Ильгида прощать не собиралась, она решила, что уйдёт с фабрики, громко хлопнув дверью… Но чуть позже. А пока… Пока высокоинтеллектуальная дама по-тихому тырила с фабрики конфеты, набивая ими в конце смены лифчик. Дома пересыпала их в нижний ящик холодильника. Иногда она приносила домой картонные заготовки, складывала из них коробки и заполняла конфетами. Такие коробочки конфет помогали ей «решать вопросики» с нужными людьми.

Серафима Кузьминична Лобунова была человеком нужным, Серафима Кузьминична была ректором того самого института, который заканчивала Эрика. Для неё и носила конфеты в лифчике Ильгида последнюю неделю.

Когда Наталка услышала сквозь дверь оханья свекрови, она поначалу не придала этому значения. Охать свекровь любила. Но на этот раз охала свекровь чересчур долго и громко, сопровождая оханья хлопаньем холодильника. Почуяв неладное, Наталка решила от греха подальше поскорей принять душ и лечь спать. Но на полдороге в ванную, дверь из кухни резко открылась, и огромные сильные пальцы Эрики вцепились ей в руку.

— Зайди-ка! — Эрика почти насильно втолкнула её в кухню.

Свекровь сидела за столом, перед ней стоял ящик для овощей с тремя конфетами «Чернослив в шоколаде» на дне. Лицо свекрови напоминало подопрелый мандарин. Она держалась одной рукой за сердце, другой за голову.

Они стали говорить почти одновременно. Шипели, как две кобры, переплетаясь словами и фразами. Одна выверено витиевато, другая катастрофически невоспитанно. Обвинения сыпались на голову Наталки ореховыми «Метеоритами», расстреливали пулемётными очередями шоколадного «Чернослива» и впивались в побледневшие щёки ликёрными «Стрелами».

— Но вы же сказали: «Бери, что захочешь», — выдавила Наталка.

— А задница не слипнется…

Наталка не поверила своим ушам. Никогда она не слышала от свекрови таких грубых, «площадных» выражений. Ей стало стыдно и до омерзения гадко. Она развернулась на пятках и вышла.

Когда страсти на кухне утихли Ильгида направилась в ванную принять душ.

Тёплые струи стекали по плечам на поясницу. Приятно щекотали кожу спины. Ильгида ощутила лёгкое покалывание в области копчика, провела пальцем, нащупала бугорок, слегка нажала и вскрикнула от боли.

Три дня она не могла ни сидеть, ни лежать. Спала на животе, да и не спала вовсе, мучили то жжение, то острая пульсирующая боль.

«Острое воспаление эпителиального копчикового хода. Тератома», — прочитала диагноз Наталья в медицинской карте свекрови, когда открепляла её от поликлиники по месту старой прописки. Ей бы наверняка стало смешно, если бы не прикреплённый к странице снимок разрезанной кисты. Она такого ещё не видела и даже не знала, что такое бывает. Из разреза кисты торчали ногти, сгусток волос и зубы.

Борщ почти сварился. Наталья снова подошла к окну. Свекровь по-прежнему сидела сгорбившись, поджав под себя ноги в чёрных туфлях без каблуков. А когда-то… Когда-то она и дома ходила в тапочках с помпоном из лебяжьего пуха на каблуках-рюмочках. Она не носила халатов. И даже дома красилась и вешала на себя бижутерию.

Наталья не любила бижутерию и всякие, пусть и натуральные, камни. Потому ей было вдвойне обидно, что в пропаже малахитовых бус свекровь заподозрила именно её. Когда выяснилось, что бусы взяла Эрика, свекровь только рассмеялась.

— Надо же, а я все эти годы думала, что это Наталья бусы украла, а это ты взяла.

Украла! Слово-то какое подобрала для неё. Для Эрики, значит, «взяла», а для неё другого слова, как «украла», не нашлось. Эта обида так и осталась неотомщённой.

Наталья открыла форточку и крикнула:

— Ильгида Марковна, идите обедать.

Иля поднялась и, опираясь на палку, поковыляла к подъезду.

Наталья отошла от окна.

Она переставляла кастрюлю с плиты на столешницу и не видела, как от кончика клюки свекрови отскочил резиновый набалдашник, защищающий палку от скольжения.

Иля упала, сломав шейку бедра. Это и стало ей приговором.

Через год рядом с чёрным гранитным памятником статному мужчине в военной форме появилась гранитная плита с изображением женщины в малахитовых бусах с задранным кверху кончиком острого носа.

Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Проклятие дома на отшибе". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.