Как изменить плохое к себе отношение на хорошее

ИЛИ 
Вторжение в частную жизнь   
чувством юмора*
(Рассказик)

Выбрать бы зараньше дату, когда на свет Божий выбраться, так и было бы постижимо избегнуть всевозможных недоумений. В рубашечке, к тому ж, явиться. И рубашонку эту какую-нито загодя справить, чтобы в ней именно предстать.   
Так ведь нет же! Так ведь исключительно всё счастливчикам! А другим-прочим? Мучайся?   
Какой для народа день месяца самый-самый? Правильно! Пятница, тринадцатое. Всё «доброхоты» для нас приберегли: и чертовщину по Гоголю; и распродажи (что одно и то ж) по-европейски; рождение ребятишек, невезучих по этой самой гнусной системе. Потому и лечим мы их всем миром, по возможности прощенья просим за промахи. А почему я всё про это да про это толкую? Потому меня это исключительно мучает. Я к этому обозначенному имею такое же отношение, как пиво к ракам. То есть, и постоянное, и непосредственное. Потому мне волнительно даже вспоминать про это самое. Меня касательное. 
Видно думаете, что я, удалой, на свет появился в пятницу, тринадцатого? Так ведь нет же! А всё девки! Всё через них. Медицинских. Немилосердных Как доставил папаня матушку мою в роддом, так и в графу определили – тринадцатого дня, двенадцатого месяца. А матушка-то разродилась токмо на следующий день. А девкам-то всё едино и без разницы. Ежели ошибки-то уточнительно исправлять, то чаепитие многоразовое вместо работы не получится. Вот тебе и сёстры милосердия! Так что ошибочка эта через ихнее милосердие отзывается всю жизнь мою неказистую. И поныне.   
Возьмём какую ни есть состоятельность. А никакой! Изначально.   
Некоторые везунчики серебряную ложку во рту осязают ещё в утробе. И поделом: тринадцатое обошло стороной, совместно с пятницей. А другим-разным – всё своим горбом, всё жилы рвать приходится. Такая вот жись.
Тут однова пошёл я на Невский, где нетверёзые художники (от слова х у д о) малюют недружественные шаржи. Портреты, то есть, если перевести. После чего нормального человека опознать никому недоступно. И беспременно – за честно заработанные.
А пошёл я с целью определить, может ли моё изображение, тяжёлой жизнью искажённое, занять место где-нибудь в музее. чтобы получить компенсацию моральную за пятницу, 13-ое. Ну, хотя бы в Русском, поскольку я – русский человек. И даже, я бы заметил, российский. Я там, в музее видел таких искажённых временем. По телеку показывали. Ну, я не в претензии. Не подумайте ничего плохого! Может, не на центральную стенку, а где-нито в уголочке, возле.
После работы не пошёл на Невский. С устатку портрет не такой благоприятный. В субботу надел костюм со значком ГТО и отправился. 
Гляжу, дружок мой стародавний нынче в художниках. Зараньше-то, в школе он портреты рисовал просто: ручки, ножки, огуречик… Посмотрю, думаю, что новенького, есть ли сдвиги. Пока он сидит без дела, подошёл поздороваться. Вижу, искажённые модой портреты творит. Оброс ими со всех сторон, заказчика поджидает. Давай, говорит, портретом обеспечу, чтобы в музее не стыдно было повесить. Где-нибудь в сторонке, не в главном зале. Видно, сразу понял, для чего мне всё это сдалось. И про честно заработанные обговорили. Чтобы пониже, без торговой наценки.
И вот сижу я на складном стульчике и крепко надеюсь, что повисну на какой- нито стенке в музее для всеобщего любования и дальнейшего сотрудничества с теми, кто придёт поглазеть. И солнце во мне светило не переставая, пока я весь в мечтах портрета дожидался.
Наконец дружок мой стародавний говорит: готово! Получи. Взял я в руки тот портрет… и как сидел, так и подняться не смог. Ну, тут я себя навовси не узнал. Да что же это пятница, тринадцатого числа со мной делает? Нечто это моя рожа немыслимая? Откуда это невзрачное впечатление? Гляжу – однако, значок-то мой на пиджаке. Хорошо получился. А всё остальное почему так неказисто? Потому что цена договорная? Или может ещё отчего?
Взял я портрет свой изумлённый и пошёл удручённо прогуляться по Невскому. Нервы успокоить. А встречные видят искажение, но говорят: должно, художник хороший. Как есть Вы! Весь похожий. 
Впал я к себе в немилость на время. И стал тяготиться жизнью от собственной никому неизвестности. Видно, перебрал я с одиночеством.
Однова пришёл домой и включил с горя ящик. А там опять этот писатель Подковырин: всё про своё, всё про своё… А и правда, думаю, чего ж не написать, если я про своё тоже всё знаю? И про немилосердных сестёр, и про тринадцатую  пятницу, и про художника, который так недружественно, искажённо меня начертал. Есть, стало быть, возможность с телеэкрана на мир взглянуть и фамилию свою прославить. Как Подковырин. И всё в моей жизни будет тогда струиться и журчать.               
Стал писать по выходным. Ну, слогом-то я их всех хорошим отметил. Непечатностей никаких не допустил, которые от пивного ларька. Все до одного мужики на работе мнением совпали. Заверили, что рассказ беспременно замечательный. И даже начальник цеха подтвердил, что слог у меня около литературный. 
Только вот грамматика за меня беспокоится. Говорит, могут в редакции отказать распечатать во множестве.   
Спросите, зачем я эти заметки без полей на свет произвёл? А чтобы внуки мои двоюродные со стороны брата по отцовской линии читали их и от восторга плакали…   
Повесил я портрет в своей квартире на собственной центральной стенке (деньги-то плочены). Величием своим любуюсь. Несмотря на некоторую искарёженность судьбой. И выражаю надежду на дальнейшее сотрудничество с редакцией. Как сказали по телеку. На прошлой неделе. А какую-нито пятницу совместно с тринадцатым числом теперь я – через колено. 


*Чувство юмора: для владельца – бесплатно; для окружающих – бесценно 


НАТАЛИЯ  СУВОРОВА, 
Январь-2025