Сердце матери

В дверь робко постучали.
- Можно? – в проеме показалась стриженная бобриком женская голова. И хотя на вид ее обладательнице было не больше пятидесяти, в волосах густо поблескивала седина. – Я Морозова. По дочери. Помните меня?
- Да, конечно, Алла Ивановна, помню, проходите, присаживайтесь.
Я встал из-за стола и помог снять посетительнице плащ.
- Спасибо, доктор, – она поправила кружевной воротничок блузки и неловко присев на краешек стула, словно боясь, что тот под ней развалится, положила руки на стол.

- Ну так как? – в ее глазах читались тревога и страх. – Вы изучили Светочкино дело?
- Изучил, – я сделал паузу и глубоко вдохнул. – К сожалению, я не могу вас туда вернуть.
- Но почему? – она непроизвольно сжала кулаки, и это движение не ускользнуло от моего взора. – Я же пообещала вам, что не стану ни во что вмешиваться. Мне б только увидеть ее еще разочек и всё, она ж у нас с мужем единственная дочь, доктор, вы же знаете…
- Да, да, у которой к тому же остался маленький сын, ваш внук, –  добавил я. – Сколько сейчас Никитке – два?
- Год и десять, – сипло ответила она, украдкой смахнув невидимую слезинку. – Ему ж, когда со Светочкой всё это произошло, годик только исполнился. Доктор, миленький, я, правда, всего на минутку, одна нога здесь, другая там. Ведь так невозможно жить, если бы я тогда ответила на ее звонок, если б знала, что больше никогда не увижу свою доченьку… Войдите в мое положение, очень вас прошу.

- Алла Ивановна, – я взял ее за руку. – Ну кого вы обманываете? Ну мы же оба прекрасно понимаем, что как только вы там окажетесь, вы сделаете всё, чтобы Света в тот день поехала с вами в деревню, а не осталась в городе. Не знаю, свяжете ее, прикуете к себе наручниками, затолкаете в машину силой. Я всякое повидал за свою практику.
- А вы бы разве не так поступили? – в ее глазах сверкнул огонь.
- Наверно, – кивнул я. – Но вся штука в том, что как только вы попытаетесь вмешаться в естественный ход событий, вас автоматически выбросит из того дня, вы ничего не измените, зато навсегда потеряете шанс увидеться с погибшей дочерью.
 
Женщина угрюмо молчала, понурив голову. Я знал – внутри нее сейчас происходит борьба, впрочем, исход ее был мне очевиден, именно поэтому я и наложил на возвращение табу.
- Алла Ивановна, – я вновь коснулся ее сухой, шершавой ладони. – Есть другой вариант.
- Что? – она мигом вскинула голову и впилась меня взглядом. – Какой? Я на всё согласна!
Кто бы сомневался, – едва заметно улыбнулся я.
- Мы можем устроить вам свидание со Светой здесь, в моем кабинете, но только в моем присутствии, – продолжал я. – Если, конечно, вы не против. У вас будет час времени. Вообще-то я редко практикую подобное, но для вас решил сделать исключение.
- И она придет? – женщина недоверчиво покосилась на дверь. – Живая?
- Да. Но мы с вами встретим ее не за день смерти, как обычно, а ровно в середине сентября, понимаете, о чем я?
- За день до дочкиных сороковин? – догадалась она.
- Совершенно верно. Это важная для Светы дата, можно сказать, что от того, как пройдет ваша встреча, зависит ее дальнейшая судьба.
- Что вы имеете в виду, доктор? – женщина часто-часто заморгала. – Ей снова что-то угрожает, да? Вы что-то скрываете от меня? Отвечайте, не томите.

- Не торопитесь, скоро вы сами всё узнаете, – я встал и направился к шкафу, где у меня хранился трансферический шлем – современный аналог машины времени. – Алла Ивановна, вы же осознаете, что во время вашего свидания Света будет знать, что умерла?
- Осознаю, – она кивнула, нервно затеребив пальцами пуговицу воротничка. – А что?
- Дело в том, что ваша дочь всё еще сердится на вас.
- На меня? – переспросила женщина удивленно. – Да за что же это?... Ах да, конечно…
Она вдруг вся как-то сникла, обмякла, в глазах набухли слезы, подбородок задрожал:
- Это всё из-за того звонка, да?
- Просто будьте к этому готовы, – ответил я. – Ложитесь на кушетку. Вот как мы с вами поступим. Сейчас я выставлю дату и выйду из кабинета. Когда вы откроете глаза, на календаре будет пятнадцатое сентября прошлого года. Войдет Света. Через три минуты после нее войду я. Вам всё ясно? Тогда начнем.

Когда я вошел в свой кабинет, ссора уже разгоралась, как пожар в саванне – стремительно и беспощадно. Крашеная блондинка под тридцать с бледным скуластым лицом визгливо кричала на мать, сжавшуюся на кушетке в комок:
- Что, трудно было взять трубку? От куриц своих не могла оторваться? Или от овец? Ма, погляди на меня, ты хоть вообще понимаешь, что если б не ты, я была бы сейчас жива?!
- Я Никитушку спать укладывала, затемпературил он, вот и не услышала звонка, – неловко оправдывалась мать. – Взяла, да уж поздно, ты скинула. Звонила-звонила – занято, а после уж не доступен стал телефон. Кабы я знала…

- «Знала!» – передразнила ее девица. – Почему скорую Никитке не вызвала?
- Да какая скорая в деревне, дочка? Фельдшер – тот приходил, таблетки прописал. А ты, чем на мать зазря кричать, лучше б спросила каково нам с отцом на старости лет одним внука воспитывать. Твой-то, москвич, от которого ты сбежала, сына так и не признал. Мы ведь всё для тебя – квартиру в городе оставили, ребенка забрали, живи, устраивайся, хвостом только больше не верти, возьмись за ум…
- Каким хвостом, ма! – взвилась дочь. – Ты чего такое несешь? Я же из-за тебя умерла! Ты могла бы приехать и спасти меня. Всё, что нужно было – вовремя взять трубку!

- Так, стоп-стоп, – вклинился я в семейную свару. – Светлана, вы, правда, верите, что ваша мама успела бы примчаться к вам за тридцать километров? Уверяю, даже если бы она ответила на звонок, тот хмырь всё равно бы вас утопил.
- С чего вы это взяли? – девица смерила меня презрительным взглядом. – Ты кто вообще такой?
- Тот, кто знает всё о вашем прошлом и будущем, – спокойно ответил я.
- Нострадамус, что ли?
- Вроде того.
- И что ты еще обо мне знаешь?
- Я же сказал – всё. Помните, – я обратился к матери и дочери одновременно, – август 1997 года, день, когда Светлане исполнилось шестнадцать лет?
- Да-да, – закивала мать. – Она еще отпросилась вечером на речку с подружкой, Веркой с первого этажа, сказала, что заночует у бабушки. У меня тогда всё сердце изболелось, не хотела ее отпускать, уж очень мне эта Верка не нравится, такая шалопутная девка.
- Нормальная, – буркнула дочь. – Чего ты вечно до нее докапываешься?

- Разумеется, ни на какую речку вы не пошли, – сказал я. – Внизу у подъезда вас уже ждала машина с Веркиными друзьями. Впрочем, какие друзья, она их почти и не знала – так, шапочные знакомые. Однако в машину вы к ним сели. Не страшно было?
- Нет, – хмыкнула девица. – Обычные парни, предложили покататься по городу – что в этом такого?
- Но признайтесь, когда машина свернула в промзону, сердечко екнуло? Ночь, гаражи, огромный пустой ангар и вы с подружкой одни с тремя полузнакомыми парнями...
Мать, всё это время не сводившая глаз с дочери, горестно покачала головой:
- Светочка, это правда?
Девушка промолчала.

- Вы очень испугались, – продолжал я. – Поэтому обрадовались, когда увидели на столе телефон. Сказали, что вам нужно срочно позвонить домой, предупредить мать, чтобы не волновалась. Парни засомневались, разрешать или нет, но Верка сказала, что если не дать, то ваша мать весь город на уши поставит. Алла Ивановна, помните тот ночной звонок?
- Да как не помнить, родимый? – всплеснула руками та. – Она ведь сказала, что останется на ночь у бабушки, матери моей, а тут звонит, мам, у меня всё хорошо, а у самой голос какой-то виноватый. «Ты где?» – спрашиваю. «У бабушки. Ложусь спать». И тут меня как обухом шандарахнуло. Понимаете, у мамы моей был спаренный телефон, и когда я ей звонила или она мне, в трубке постоянно стоял шум и треск, а здесь – ничего, связь чистая, без помех. Сердце снова заныло – врет Светочка! Не у бабушки она, с Веркой где-то околачивается. Ох и зло меня взяло, чего уж я там в трубку кричала не помню, но через полчаса дочка дома была, только тогда меня и отпустило.

- Да уж, ты так на меня орала, на весь ангар слышно было, – усмехнулась дочь.
- Но признайтесь, именно на это вы и рассчитывали, – заметил я. – Что мать, зная особенности бабушкиного телефонного аппарата, уличит вас во лжи. Я прав?
- Ну, прав, ну и что? Ничего бы те парни нам не сделали.
- А вот тут вы ошибаетесь. Думаете, они вас просто так в ангар привезли, о жизни поболтать? Так что скажите маме спасибо, если бы не она, ваш труп никогда бы не нашли.
Мать непроизвольно ахнула, а дочь равнодушно пожала плечиками:
- Я вам не верю.
- А вас не смущает, что спустя двенадцать лет история повторилась?
Зрачки гостьи с того света моментально сузились:
- Если бы она взяла трубку, ничего бы не было!
- Опять двадцать пять. Она уже один раз спасла вас от смерти, но вы этот урок не усвоили. Так кто в этом виноват?
- А вы что, прокурор или следователь? – огрызнулась девушка. – Так вот и шли бы, искали лучше преступника, что ж вы его до сих пор не нашли?

- Доченька, мы уж все пороги пооббивали, куда только не писали, – вмешалась в разговор мать. – Нет улик, говорят и всё. Нашли-то тебя в одном нижнем белье, ни одежды на берегу, ни телефона. Сама утонула – вот и весь ответ.
- Ага, сама. А часы на руке? Вы же знаете, я их всегда перед купанием снимала.
- Мы-то знаем. Отец оперу первым делом на это указал, а тот – ну забыла снять, с кем не бывает, пьяная, наверно, была. В общем, списали всё на несчастный случай и делу конец. Может, хоть ты расскажешь, что случилось, у кого как не у тебя еще правду узнать. Кто это был? Знакомый твой?
- Да какой знакомый, – отмахнулась дочь. – Так, затусились в ночном клубе с одним. До дому проводил, телефон просил, не дала, противный он был какой-то – лысый, с щетиной. Ну, ушел и ладно, а днем выхожу в магазин, гляжу, он на лавочке у подъезда сидит. При свете дня вроде ничего, побрился. Пошли, погуляем, говорит. Ну, пошли.

- Зачем же ты доченька с ним таким страшным пошла? – вновь запричитала мать.
- Чего сразу – страшный-то? Обычный, просто не в моем вкусе. А что ж мне, по-твоему, в монашках теперь всю жизнь сидеть? Погулять ни с кем нельзя? Ну, дошли мы до Соборной площади, он стал звать на пляж. Я ему – у меня купальника нет. Тогда, говорит, пошли на остров, тут недалеко, место укромное, можно в трусах и лифчике позагорать.
- И вас это не смутило? – подал голос я.
- А что тут такого? – в своей обычной манере закатила глаза девушка. – Не голая же!
- Просто странно. Незнакомец зовет вас невесть куда, и вы спокойно с ним идете.

- Ой, вот только не надо мне сейчас морали читать, – она недовольно поморщилась. –   Просили рассказать, я рассказываю. Ну так вот, остров этот прямо напротив завода, но добираться до него нужно вброд, хотя там везде мелко, самое большее мне по пояс. Сам остров галечный и не очень большой, почти сплошь заросший ивняком. Ну, мы ушли подальше, искупались. Гера, так его звали, всё время куда-то ненадолго отлучался, я не спрашивала куда, может, по нужде, только вот пахло от него при этом как-то странно.
- Водкой? – предположила мать.
- Да нет, химический такой запах, вроде ацетона, но я этому значения не придала, мало ли, может, у него диабет, инсулин себе колет, вот и пахнет, не знаю. Ходит и ходит, мне-то что. Платье расстелила, лежу загораю. В очередной раз он вернулся и говорит – там, в кустах песчаный закуток нашел, пошли туда, мягче лежать. Глянула, и впрямь песок, а рядом куча плавника – видно разливом нанесло, но там ветра нет, душно, мошкара вьется, да и потом, я же не дура совсем, понимаю, что он там ко мне приставать начнет.

- А до этого не приставал? – поинтересовался я.
- Нет, может, потому что на другом берегу рыбак сидел. Я поэтому и не боялась его. Думала, если что – закричу. А как рыбак снасти сматывать стал, я тоже засобиралась. А Гера давай отговаривать, мол, погоди, окунемся еще разок. Ну, я искупалась, возвращаюсь, одежды нет. Куда дел? Спрятал, говорит. А сам щерится так нехорошо. Я оглянулась – рыбак уже ушел. А этот мне: пошли в кусты, всё равно без платья никуда не уйдешь. Вот тут я труханула по-настоящему. Схватила телефон, он у меня в босоножке лежал, набираю маму, она трубку не берет. Верке звоню, у нее занято. А этот козел ухмыляется, что, говорит, кинули тебя все, вырвал телефон из рук и в речку бросил. Я от него бежать, он за мной, за волосы схватил, я только закричать хотела, как он меня в воду лицом макнул – и всё, захлебнулась, даже не поняла, как… А он еще нарочно держал, не отпускал, чтобы наверняка. Одежду мою, кстати, он под бревном закопал, в кустах, на том песчаном пятачке, и телефон должен быть где-то неглубоко, если, конечно, не унесло течением. Ищите. Пусть с того света, но я его достану. Нужно эту сволочь посадить.

Я посмотрел на часы, висевшие над дверью. Пора было закругляться
- Светочка, доченька родненькая моя, – тоненько заголосила мать. – Да как же так-то? Говорила тебе – поехали с нами в деревню, нет, заупрямилась, вот смертушку свою и нашла. Никитка-то бедный, месяц плакал – всё маму звал.
- Ма, душу не трави – оборвала ее дочь. – У меня, может, больше всех сердце за него болит. Никогда тебе этого не прощу!
- Вы хотели сказать – себе? – уточнил я.
- Нет, ей! – девушка метнула на ссутулившуюся мать взгляд, полный злобы. – Говорю же, это всё
из-за нее, если бы она тогда ответила на звонок, этот гад меня бы и пальцем не тронул, побоялся бы, как и те парни в ангаре.
- Светлана, вы имели дело с невменяемым токсикоманом, которому на всё и на всех плевать. Что ему ваша мама? Вы лучше, пока свидание не закончилось, попросили бы у нее прощения. Потом будет поздно.
- Да пошли вы все! – был ответ.

А в следующее мгновение мы остались в кабинете с Аллой Ивановной вдвоем.
Женщина устало сняла с головы шлем и положила его рядом с собой на кушетку.
- Бедная Светочка, – прошептала она в пустоту. –  Что с ней теперь будет?
- Вас правда это волнует? – я подошел к столу и раскрыл папку с делом Морозовой С.Н.
- Конечно, она ведь моя дочь.
- Помните, я говорил, что день, в который попадем, будет важен для Светланы? Дело в том, что через сутки ее душе предстояло выбрать новую мать. И она выбрала. Вот только беременность той женщины была не запланированной, и она долго сомневалась, рожать или не рожать.
- Она сделала аборт? – с тревогой спросила моя собеседница.
- Нет, делать аборт было уже слишком поздно. Час назад она родила девочку и прямо в роддоме написала на нее отказную.
- Как – отказную? На родное дитя?
- Да, Алла Ивановна, так бывает. Зато эта девочка навсегда будет избавлена от ссор с матерью, будет предоставлена самой себе, так как из дома малютки отправится в детдом.
- Ну уж нет! – внезапно выпрямилась мать Светланы. – Этого я не допущу. Дайте мне адрес, я туда поеду.
- Но у вас и так маленький ребенок на руках.
- Ну и что, доктор? Где один, там и второй. Воспитаем. Говорите адрес.
- Хорошо, – улыбнулся я про себя, протягивая ей бумагу и ручку. – Записывайте.