Здравствуйте, мама рассказ

 Круглые буквы карандашом и без соединений ложились ровными строчками на тетрадном листе. Каждая – в свою клеточку.

Примостившийся на табуретке у неудобного подоконника невнятного возраста и помятой наружности мужчина, по полицейскому протоколу Антон Игнатьевич Каблуков, уставился на сумерки в зарешёченном окне. Затем  с красной строки старательно продолжил не без усилия: «Я так и не понял, почему оказался здесь. Неужели так трудно было ставить капельницы у вас на дому? Денег что ли пожалели? Тут о выписке и речи нет. Я что заключенный? Никому не нужен?»

Перечитал, исправил, какие нашёл, ошибки и понял, что это всего лишь черновик. Значит, переписывать придётся. Раз так, то можно не миндальничать. Позволить себе всё что угодно. От души. Не особо подбирая слова. И продолжил рассовывать ни в чем не повинные буквы «по одиночкам».

Получалось горестно: «Я нужен только если добытчик. Лучше бы дома совсем не появлялся. А ещё лучше в форточку денежки совал, а Любка с дочей милостиво принимали бы их. Я что раб на галерах? Нравятся только мои вахты. На месяц, а лучше  – на два. На полгода – так совсем красава. Иди ещё поишачь. До упаду. Разрешаем. А там ужас. Условия… Кошмар! И никто меня понять не хочет»

Следующий абзац ещё более отчаянно вопил: «Мне податься некуда! У меня своего ничего нет! Я, работяга, без крыши над головой! Пока денежки с северов слал, жёнушка квартирку прикупила. На себя. Меня даже не прописала. Зачем? Развод так развод. На деньги это развод. Настоящий. Да ещё её нищебродные родственнички обогатились за мой счёт. Каждому перепало. Никого оделить не забыла…» С языка готово было сорваться сакраментальное «сука». Но так оскорбить любимую овчарку он не мог.

В горле пересохло. Хотелось пить. Сглотнул слюну. На самооправдание пошла в ход неопределенная угроза: «Подумаешь, отметили окончание  школы! Годовщину! Я что под забором валялся? Ударил кого? Оскорбил? За что меня сюда упекли? Вот-вот моё терпение лопнет»

Напряжение за эпистолой прервала усталая медсестра с кучей таблеток. Дождалась, пока возбужденный пациент их проглотит, помогла принять горизонтальное положение. Посетовала: «Не бережешь ты себя, страдалец. Доктора вас лечат-лечат. И ты им помогай. Спи, когда положено» Почти заботливо укрыла сиротским на просвет одеялом.

За ночь выспавшийся и обрадовавшийся передачке Антон Игнатьевич читал: «Здравствуйте, дорогой наш сын Антоша! Болеть плохо. Но потерпите, пожалуйста. Вам помогут. А нашли Вас пьяного ночью на городском пляже. Пробовал Женьку Ипатова к скамейке приковать  тракторной цепью. (Где  взял-то?) Потом передумал. Стал её себе на шею ладить и в воду заходить. Кричал: «Утоплюсь, уроды. Все попомните!» Женя, хоть тоже пьянющий был  (Дай бог ему здоровья), патрульную машину остановил. А дальше уж завертелось.  Это нам участковый рассказал.
Почему же сразу не назвали наш адрес? Слава богу, живой. Верьте, теперь помогут. Вылечат. Я очень жду. Сколько нам с отцом осталось? Сколько пережито! Может, свидимся, поговорим ещё.

А вот собака Ваша издохла. Через день её гулять брали, наподольше чтобы. Слушалась. Только всё в глаза то мне, то отцу заглядывала, как будто спросить чего хотела. А тут пришли позавчера. Нам даже не сказали, что не надо. Накануне есть отказывалась варево домашнее. У миски всё на Любу косилась. А та возьми да и обругай её всякими гнусными словами. Это породистую-то! Она всё-всё понимает. Вот и поела через силу, чтобы стряпуху не обидеть. По благородству собачьей души. Потом всю ночь промаялась и всё…  Недоглядели, Антошенька. Простите»

Дальше читать было невозможно. Его верная Альфа… (слово «издохла» как будто пудовой гирей ударило под дых) навстречу не выбежит, за разлуку не простит по обыкновению великодушному… Не составит компанию лесного братства, как сам называл их во время долгих прогулок на природе.

Ему и забрать-то её из бывшей семьи некуда. Сам после развода стесняет стариков в однокомнатной хрущёвке. Мается по ночам на матраце: торс на кухне под столом, ноги из-под стола. Спит – называется.

Строчки, старательно выведенные маминой нетвёрдой рукой по линованной бумаге, расплывались под капелью слёз. Хотя выздоровление, думалось, близко. Вот-вот и нервы станут крепкими, как канаты, и после медикаментозного сна ничто не вышибет из душевного равновесия.

Такой нестерпимой стала запёкшаяся комом боль за грудиной. Ещё вдох… ещё чуть-чуть… только …

«Выздоравливайте, сынок. Всё соблюдайте. Один Вы у нас. Папа свои гробовые снял и оплатил отдельную палату. Обещали перевести.  Как  прогулки разрешат, так и мы тут как тут. Проведаем.
Целую крепко. Ваша мама»

В тот же день наводившая в палате порядок санитарка отправила в мусорную корзину письмо из дома, а карандашные листочки с подоконника подшили в историю болезни. В описи так и пометили: неотправленное «Здравствуйте, мама».

2024 – 2025                © Елена Е.Топильская