Гонка вооружений и основной вопрос философии

или Беседа в вечернем саду о тайнах мироздания


Прошлым летом мы с друзьями засиделись вечерком в саду. Ну, знаете, как это бывает, когда все чувства и мысли прячутся от дневного зноя в глубине души, а мы все пытаемся просто не свариться. А когда, наконец, спадает жара, где-то внутри нас словно щелкает тумблер, и приходит в движение умственная деятельность.

И вот, как-то быстро, стихийно, и даже единодушно сложился предмет беседы. Примерно такой: «Какова раскрываемость в космосе?» (то есть, сколько тайн не раскрыто, а сколько тайн «нераскрываемы», и почему «раскрытая тайна» все-таки остается тайной...). Георгий даже выразил это в стихах, которые тут же продекларировал с характерной жестикуляцией и пальцовкой:

    О, сколько
           в-в-вопросов
    У нас
        к тебе,
              космос!
    Но космос спокоен:
    «Ша!
        – это я,
             - ты усёк? –
    я сам
        здесь всем
            задаю
                вопросы!..»

- Да чего там космос? – заговорила Клара. Наши ребята называли ее «подругой семиструнной», ибо в те годы, пока мечи науки были перекованы в офисные оралы, она написала диплом по т.н. Теории струн. – Ведь даже о Луне нифига никто не знает, а она-то под боком совсем, до Находки и то дальше!..

- Ребята, Клара, вообще-то, права, – авторитетно заговорил Лука, – Не насчет Находки, конечно, но... белых пятен на Венере и Марсе куда меньше, чем на Луне.

- На Венере загадок вообще не осталось. Ну, только одна: Венера и Земля так близки по всем параметрам – и расстояния от Солнца, и размер, и вес... – так почему же, на Венере жизни нет и не предвидится, хотя бы, по земным понятиям, а у нас худо-бедно...

- Да разве это жизнь? – вставил кто-то из угла, голосом старого еврея из старого анекдота.

- И еще такое страстное название – Венера! – а жизни нету!

- А, по-моему, вопрос в другом: почему на Венере вообще что-то есть, кроме базальтовых морей и сернокислой атмосферы?

Ребята рассмеялись. Но тут послышались требования «прекратить паясничать».

Тут Лука глубоко вздохнул, так сказать, затянулся молчанием, важно и громко, так, словно вопрос этот был адресован лично ему, причем не абы кем, а самой Венерой:

- Все непросто, - вымолвил он, наконец, как всегда, веско и даже величаво. – Еще на Потсдамской мирной конференции был поставлен вопрос о разделе Луны. Поставил его, разумеется, Сталин. Трумэн сотоварищи просто одичали: «Вы, мистер Сталин, наверное, имеете в виду раздел Германии?» А Сталин ему, с улыбочкой…

- Ты, Лука, задачу ставь, а не истории рассказывай! – нетерпеливо перебил Торнике.

- Это не истории, а история, с заглавной «И», вот! В общем, с тех пор, на протяжении четверти века русские и пиндосы посменно дышали друг другу в затылок, типа, кто круче. Сначала Эйзенхауэр обещал запустить спутник уже к концу 1950-х. А Советский Союз, никому ничего не обещав, просто взял и запустил! При Кеннеди на Лунную программу ухнули чуть не двадцать ярдов тогдашних баксов. К тому же, президент объявил эту программу Нацприоритетом №1, так что в проекте пахали миллион человек. И все напрасно! Если бы Кеннеди вскоре не замочили, он был бы убит горем, хе-хе...

- А может, потому Кеннеди и убили? Луняне, или, вообще, марсиане…– задумчиво, но с интригой в голосе произнесла Клара.

- Сейчас не об этом! – с бурковской интонацией произнес Лука, – Просто прикинь, какой реально крутой проект!

- Да уж, лихо! – согласился Торнике, – немудрено, что если бы в самом начале 1960-ых наших родителей спросили, как будут развиваться события в космосе в двадцать первом веке, они назвали бы все что угодно: луна-туры, военные базы на Марсе, ночные клубы на Венере, экзопланетные ботанические сады на Церере, зоопарки для экзофауны на Фобосе… А что мы с вами имеем сегодня? С вами, да и с ними, тоже, да еще в третью декаду 21-го века? Говоря кратко и гладко, прогресс в освоении Луны просто прервался – внезапно и, в общем, бесследно!

- А как же Маск с его полетом на Марс?

- Если Марс полетит на Маск, хе-хе, ему вся Америка скажет большое демократическое спасибо, и не только Америка. Но я-то лично думаю, что марсианская повестка «второго первого человека в США» такая же афера, как и все его прочие авантюры.

- Ой, слушай, не надо о политике! Скажи лучше, как изучают Луну в наши дни.

- Изучение ближайшего космического объекта нашими современниками, - начал Леван тоном тов. Никадилова из «Общества по распространению», – сводится к двум... э-э... статьям расходов. Первая включает наблюдение за Луной в телескопы. Но вот, что интересно: чем больше бабок вбухано в обсерваторию, чем круче телескоп, тем непонятнее, до абсурда, те процессы, которые происходят на Луне. Пятьдесят лет назад НАСА опубликовала «Хронологический список сообщений о лунных событиях», где перечислены сотни различных феноменов. Мужики, – с внезапным надрывом возопил Леван, – вы хоть знаете, что творится на Луне?

- В наши дни? – не без иронии спросил Лука.

- У Луны нет наших дней! – для пущего пафоса, Леван даже встал с гамака и принялся ходить, как кентервилльское привидение, перечисляя «лунные эксцессы», – это происходило всегда, с тех давних пор, как Луна поднялась со дна Тихого океана. На Луне исчезают кратеры, – на этом месте голос Левана задрожал, словно он говорил о потере прибылей, а не лунных кратеров. – На поверхности Луны то и дело возникают гигантские купола и воронки неизвестной природы и назначения. Там появляются разноцветные траншеи, которые удлиняются со скоростью среднего бегуна – аж до шести километров в час. Астрономы наблюдают за яркими вспышками, которые высвечивают кратеры размером с Нью-Йорк. На Луне хорошо видны высокоорганизованные трассы и колеи светящихся объектов, прямоугольные ямы – именно ямы, а не воронки от метеоритов и не вулканические кратеры! А есть еще нечто совершенно невообразимое: какой-то объект, похожий на корабль, которые способен моментально перемещаться между полюсами Луны!

- Маск? Не думаю! – с характерной интонацией вставил Лука.

- Харэ хохмить! я не вижу ничего смешного в том, что уже больше полувека не было дано хотя бы тени ответа на уже имевшиеся вопросы...

- А вояджеры наприсылали всякую хренотень и удалились! – с нервным смешком дополнил Георгий, - ну и пускай теперь уносят все наши беды, прочь из Солнечной системы! Только вот у нас ни бед, ни вопросов меньше не становится.

- Хорошо, а чем занимается вторая уголовная статья расходов? – спросил Лаша.

- Хороший вопрос, - с энтузиазмом подхватил Леван, ожидавший этот вопрос. – Она просто убирает вопросы, не давая на них ответа.

В этот момент даже ветер приутих. Немного погодя, послышался голос Луки:

- А в смысле?..

- Довольно-таки грубо и не заморачиваясь научной совестью джигита, работники фотолабораторий НАСА получили распоряжение ретушировать на фотографиях все то, что может вызвать ненужные вопросы к картине вселенной, которая считается завершенной и совершенной. Эргономика должна быть эргономной!

Тут в вечернем саду вдруг как-то стало темнее. А потом возникло всеобщее возбуждение.

- Как это – «ненужные вопросы»? Кому «ненужные»? Для чего «ненужные»?! – почти кричали Клара и Оля, словно НАСА скрыла что-то очень ценное и красивое, причем, лично от них.

- Суть даже не в том, нужны или не нужны эти вопросы, – это был Лука, – интересно, от кого же хотят пиндосы скрыть все эти странные, таинственные объекты. Уж, наверное, не от журналистов, не от инопланетян, и тем более, не от третьего мира!

- Ты, вот, шутишь, а вопрос поставил правильно, – перебил Торнике, – ну, надеюсь, насовцы скрывают это не от студентов и ученых: тогда космологии – кранты! Раньше скрывали от русских, теперь – от индусов или китайцев. или от этого, ак его...Бен-Ладена… А может быть, чем черт не шутит, НАСА скрывают от Пентагона – уж очень достал! Или, еще лучше, сам Пентагон озадачил НАСА все скрывать, из-за НЛО…

- Во, точно, НЛО! – оживился Лаша, – прикиньте только, какие сверхприбыли сулит дружба с НЛО этим "первопроходимцам"! Одни только сверзвуковые прогнозы чего стоят!..

- Стоп, стоп, стоп! Погодите о пришельцах! Вот – интересный аспект: Пентагон и НАСА – что между ними?

- Наверное, все-таки, не дружба…

- Кончай прикалываться! Космическая программа – это, может, и не часть СОИ, но, по сути, продолжение гонки вооружений. Если отвлечься от космической романтики и остановиться на пресных цифрах и прессинге расклада, то фишка вот, в чем… Цель у НАСА и Пентагона была одна – вымотать Советский Союз. А потом, в Белом доме, наверное, решили: чем разоряться на пришельцев, лучше потратиться – раз и, навсегда – на советских гэбистов и партократов. Их купили – и все! – лет через пятнадцать, Союз рухнул. Вместе со международной космической программой! – закончил Леван.

- Гм… Никита Хрущев – отец западной космонавтики и космологии! – без пафоса, но со значением произнес Лука.

- Что за бред? – возмутилась Клара.

- А как же? – железная логика! Этот придурок стучит башмаком по кафедре в ООН, а шеф Пентагона или… ну какие-то чуваки, военно-гражданского покроя требуют бабла у президента, на программы ракетно-бомбовых ударов класса «Земля – Кузькина-мать»!
 
- Что-то ты все в одну кучу валишь, брателло, и войну, и космос?

- Потому что у пиндосов все начинается, измеряется и заканчивается ракетно-бомбовыми ударами. А за всеми ракетами - бабки! Хочешь добиться мира – бомби! хочешь добыть нефть – бомби! Если хочешь ты демократии – разбомби все к такой-то матери!.. Во – даже стихи получились!

- Поэзия и диалехтика – два вкуса в одном флаконе! Так сказать, без военной угрозы не цветут даже розы, – не без кокетства пропела Клара.

- Согласен, вывод не радует. Без военной угрозы никто и не почешется. А говоря шире, все свои открытия человек совершает ради того, чтобы потеснить ближнего своего. А просто так – во имя науки, мира и прогресса – никто не станет убиваться. И даже убивать.

- Ну, Лука, – с укором молвила Клара, – кто-то, может, и станет! При твоем любимом Сталине, небось…

- При его любимом Сталине, – перебил ее Георгий, – идея была сходная: все враги, а социализм должен победить во всем мире! Между прочим, в самом деле, кругом были одни враги, и никаких союзников. А главное, дело не в отдельных индивидах, а в программах и предприятиях государственного масштаба. Отсюда, так сказать, сцилла и харибда, лучше сказать, уток и основа сталинизма, уравновешивающие друг друга утверждения: с одной стороны, у нас незаменимых нет, но, с другой стороны, кадры решают все.

- О, я чё вспомнила, – вдруг громко заговорила Оля, – недавно по телеку показывали, типа признания второго главного Гейтса. Он прямо сказал, что когда Советский Союз не удалось вымотать ни космической программой, ни гонкой вооружений, мы решили развалить страну изнутри.

- И это им удалось! В частности потому, что те кадры, которые решали в стране буквально ВСЕ, при Брежневе стали незаменимы. Точнее, их никто, увы, не менял!

- Ну, с этим, ребята, все понятно. Давайте, вопросы как-нибудь подытожим, – начал Георгий, –  Во-первых, ясно, что не Брежнев – отец астронавтики и космологии, и тем более, не Хрущев, а сама гонка вооружений и ее отец – Иосиф Сталин. Помните римскую, хе-хе, пословицу? Хочешь полмира – готовься к войне! А если хочешь целый мир, со спутниками до кучи? В общем-то, завоевания географии и астрономии всегда шли параллельно с освоением ойкумены. Даже ой-ой-какой-кумены! А как ее, родимую, осваивать? – топором и плугом, мечом и мастерком!

- Верно, Георгий! – воскликнул Лука, – кончилась гонка вооружений, и полет мысли сразу прекратился. И полеты на Луну тоже. Вездеходы, летательные аппараты, лучи и волны – все осталось в шутерах да блокбастерах. А серьезные люди взялись за волыны!..

- «Калашников, калашников!..» – пропел Леван, «для пущей убедительности».

- Ну, если у одной стороны одни стволы босые, а у другой – истребители пятого поколения, то гонка вооружений не состоится. Но тогда у ребят «из другой стороны» не будет мазы, выбивать себе лихие сверхбюджеты. К тому же, они рискуют тем, что «первая сторона» обзаведется приличным вооружением. Ведь речь идет о русских – а этот народ сумел обзавестись атомной бомбой всего за четыре года, в полуразрушенной и обезкровленной стране»! Так что, надо поосторожнее с диалектикой, если по уму.

- Верно! И потом, если нету гонки вооружений, то наука и техническая мысль откатятся назад. А инженеры дружно пойдут в инвестиционные фонды и прочие банки. Так сейчас в Штатах и происходит: людям приходится тратить бабангиды-бабаяры на учебу, что без кредитов не обходится. Приходится вкалывать лет тридцать, чтобы рассчитаться с ипотекой. А вкалывать – где? Правильно, в банках же, поелику лаборатории и институты таких денег не предлагают, да и не имеют (и работы у них столько нет). А у буржуев – психология рантье: к чему что-либо производить, когда деньги САМИ рождают деньги? На предмет ресурсов – вон, третий мир имеется, ну а оружия и орудий – на полвека вперед наклепали!

- И вот тут, Лука, начинается как раз самое интересное! Если деньги только печатать и прокручивать, то они в какой-то момент, – Георгий подчеркнул последнюю фразу каким-то жестом, уже неразличимым в темноте. – Бабки просто перестают порождать себе подобных, понимаете! У них эта фаза кончается - как у людей и у животных. Почему этот знаменитый кризис 2008-плюс не только не кончается, но и перечеркивает все попытки понять или  прогнозировать! А все эти политикантропы и экономады говорят – «Такого кризиса никогда еще не бывало!» – Георгий зло передразнил каких-то абстрактных «экономенклатурщиков» – Правильно, не бывало! – ведь это кризис не экономики или финансов. Это, черт возьми, идеологический кризис, даже онтологический кризис, кризис экзистенциальный! Вот, что это такое! И, сколько не питай его локальными конфликтами и халявными ресурсами, он не скоро кончится. Во всяком случае, нефть кончится куда раньше.

- Фаныч, не надо о грустном, а? – печально, но как-то вяло, и потому неуверенно, промолвил Лука. «Фанычем» он называл Георгия по подобию с «архетипическим» персонажем Валерия Попова.

...В саду воцарилось какое-то темное молчание. Всего раз его нарушило блеяние осла на западной окраине деревни – нашей погруженной в молчание компании даже этот крик показался веселым, ярким звуком. А кому-то, наверное, неким риторическим вопросом. Или ответом.

- А я знаю, что это «не грустное» – мне в голову позитивная мысля пришла! – Клара завершила смешком свое забавное заявление.

- Что за мысля? – просто, и без иронии, спросили в один голос Лука, Леван и Торнике.

- А насчет гонки вооружений! Я вот что подумала. Вы тут, помню, сказали, что первична война. Война приносит инженерные, конструктвные решения, то есть, имеется эта, как его, гетерономия – вот, Георгий заценит! А у меня родилась параллель. Ну, сравнение…

Видно было, что она была не совсем уверена, стоит ли выступать на фоне таких светил. Но одобрительный смех Георгия ее подбодрил.

- Если у человека остается время, и еще что-нибудь в душе, после удовлетворения животных запросов, он в силах поставить человеческий вопрос – самый-самый. Его-то, наверное, и называют «основной вопрос философии». Ну, либо «Что первично, идея или материя?», то есть «Что главнее, дух или плоть?» Или так: «В чем смысл жизни?», «В чем состоит свобода?», «Где проходит граница между живым и мертвым?» или еще как-нибудь иначе... Но главное: все эти вопросы сводятся к ОДНОМУ вопросу, а ответ на него НЕВОЗМОЖЕН в обычном смысле. Нет, не так... ОТВЕТ на самом деле есть ВЫБОР! Твой личный выбор того или иного мироустройства.

- Ну, типа… «Есть ли жизнь на Марсе?» – это вопрос, возможно, и занятный, но неважный, несущественный. А вот «Есть ли жизнь после смерти?» – это важный вопрос! И твой ответ, или выбор, определяет во многом, как, собственно, жить! Так, что ли?

- Спасибо за пример, Лаша! Или вот еще: «мир создан Богом» или «мир возник в результате Большого взрыва». Второй ответ столь же ненаучен, как и первый, его нельзя ни проверить, ни подтвердить или опровергнуть. В сущности, второй ответ есть не что иное, как декларация, что «Бога нет», вот и все!

- Эк ты элегантно, Стивена Хокинга! – одобрительно промолвил Леван.

- И тебе спасибо, Леван! – с радостью отозвалась Клара, – А параллель была вот какая: поскольку прямо ответить на «главные вопросы» считается сложной задачей, попытка ответа вовлекает все новые и новые вопросы. Из этих-то разносторонних вопросов и формируется все наше мировоззрение. За которым стоит один-единственный когда-то поставленный вопрос, этот «главный вопрос философии». Именно он каким-то образом и стимулирует все наше познание и поведение. Он и формирует все наши страхи и надежды – на земле и, наверное, за гробом.

Клара вздохнула.

А в саду еще долго были слышны потусторонние шорохи: тучи задевали за ветки, а лунный свет пытался пробиться сквозь ночную мглу.

PS. Это довольно старая вещь, но улучшенная, а также углубленная и расширенная.