III. 9. О письмах и рисунке тушью

Ну вот, снова все не по порядку. Ах, как не хватает мне сейчас наших писем! Лежат там себе стопочкой в моей подмосковной квартире, а я тут в степи, в далеком селе маюсь вычислениями, когда и как все происходило. А там, в наших письмах, вся история. Ну что же, буду вспоминать. Идет живой творческий процесс, работа ума, чисто, без подсказок. Хотя, одну подсказку я получила непосредственно от моего друга. Он назвал мне одну дату. Но в остальном он допускает, чтобы я давала волю фантазии. Но я бы этого не хотела, мне хочется придерживаться точной хронологии.

 Порой, еще во время учебы в училище, мы оказывались на Котельнической набережной, недалеко от высотного здания сталинского ампира, в котором находился кинотеатр "Иллюзион". Нет, в него мы не ходили, он появится в моей жизни позже. Я говорю о нем только для того, чтобы обозначить ту высотку. И я почему-то в самом начале нашего знакомства думала, что мой друг живет в этом здании, так я его высоко оценивала. Но эта фантазия была краткой, поскольку он пригласил меня к себе домой, и я стала бывать у него часто, просто приезжала туда по желанию, и меня там всегда принимали приветливо и его родители, и он сам..

  А жил он недалеко от станции метро Свиблово в небольшой квартире в кирпичной хрущевке. Квартира была точной копией той, в которой я жила в своем  детстве до шестилетнего возраста в городе Калининграде, а потому бывать в ней мне было приятно еще и по этой причине, я как бы возвращалась в моё счастливое раннее детство. Правда, метро там появилось не сразу, сначала мы приезжали на электричке до платформы "Северянин", и ещё шли от неё пешком. А когда там открыли метро, стало значительно легче туда добираться, и я стала наведываться сама. И в тот год, когда мы закончили наше обучение в училище, летом я тоже бывала у него дома. Мы уже были знакомы с его братом, который прекрасно рисовал и учился на дизайнера. Его звали Анатолием. Брат мне нравился, он был очень симпатичный, но не такой серьёзный, как мой друг, а ироничный и умный каким-то критическим умом. То есть, он часто подвергал критике и некоторому высмеиванию разные события в окружающей нас действительности. Я бы хотела назвать его умственный склад диссидентским. Он ходил по квартире и напевал:
  Я не мамина, я не папина,
Я на улице росла, меня курочка снесла,
делая особенное ударение на слове "курочка", повышая тон до тоненького голоска.

   Он порой отпускал шутки, которые меня смущали, а могли и слегка задеть. Мы рассматривали журнал, и увидели черно-белую иллюстрацию, на которой было изображение худой лохматой черной перепуганной собачки, и он сказал мне, что это я. Разве не обидно? Но смешно. А я-то казалась себе красивой, выкрашенная брюнеткой,  со стрижкой каре и в пышном красном штапелевом платье в белый горошек, сшитом собственными руками совсем недавно и которое, наверное, висело, как на вешалке, на моих широких плечиках.

     Но Толя все-таки хорошо ко мне относился и подарил мне на память один из своих рисунков чёрной тушью с изображением деревянного стола и оконной рамы за ним, при этом очень точно и свободно прорисована фактура дерева. Этот рисунок по сей день хранится у меня вместе с нашими с моим другом письмами. Толи уже давно нет на свете, его случайно сбила машина, но это произошло значительно позже.