99. 9, или 13 подвигов инженера Петровкина-8

Глава 8.

:Атака Ракова.


Довольный собой Петровкин захлопнул дверь и стал мечтать о том, как завтра они пойдут в парк, купят себе по тарелочке хрустящей картошечки с котлетками… м-м-м-ммм… в конце концов, не зря же в молодости он провел столько бессонных ночей, рассчитывая устройства подшипников и передаточных механизмов.

"Раков, Раков, милый Раков, ах, ты Раков милый мой…" — распевал Илья Никодимович на мотивчик забытого русского романса.

Он пересчитал деньги — их оказалось ровно 39 тысяч. Не обманул обладатель перешитого тренча, не обманул.

В этот момент в дверь снова позвонили.

Гарри поднял бровь, а Петровкин внутренне усмехнулся: "Неужели убогий лишенец всю сумму притащил? Что-то быстро…"

Илья Никодимович радостно распахнул дверь.

На пороге стояли трое. Один, который в центре, был еще ничего, а вот двое других, по бокам, — так это просто "Господи, помилуй".

— Ракова вспоминали? — нагло спросил тот, который был в центре.

— Нет, — уверенно ответил Петровкин.

— А он вас вспоминал! — улыбнулся все тот же в центре.

Илья Никодимович хотел что-то сказать, но двое других, которые "Господи, помилуй", навалились на него, скрутили руки, надели на голову мешок и потащили вниз по лестнице. Очнулся Петровкин только в машине.

— А Гарри здесь? — было первое, о чем спросил он.

— В багажнике, — ответил грубый голос с переднего сиденья.

— Дверь не закрыли, — буркнул Петровкин.

— Ничего, — ответил голос с переднего, — не об этом тебе сейчас надо думать.

— Понятно… — ответил Петровкин.

Мешок, конечно, немного мешал, но коренной москвич, победитель соревнований по спортивному ориентированию, призер гонок на багги, юный натуралист, звездочет, феномен в области абстрактной топологии и спасатель на водах… Илья Никодимович прекрасно ориентировался в родном городе, который за долгие годы нелегкой жизни был изъезжен и исхожен миллионы раз.

"Хе-хе…"

"И куда же мы едем?"

"Кривоколенный… проехали рюмочную "Свобода".

"Поворот на Армянский".

"Маросейка".

"Посольство Белоруссии".

"Китай".

"На Старую площадь, что ли?"

"Нет, ушли направо возле Политеха…"

"Лубянка?!!"

"Нет, Театральный проезд".

— А куда мы, собственно, направляемся? — наконец поинтересовался Петровкин, чтобы как-то разбавить неудобную тишину.

Голос с переднего не ответил, зато ответил голос справа:

— Жалко, что бить тебя запретили, а то бы я тебе объяснил.

Илья Никодимович ощутил аромат луковых колечек в кляре.

"Каждое луковое кольцо сначала обваляйте в муке, затем окуните во взбитое яйцо, обваляйте в панировочных сухарях и аккуратно опустите в горячее масло… Кто вообще это ест? Грубый мир…"

"Так… что там дальше… Большой театр, с другой стороны — памятник Карлу. "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Ленин". Да, сложно опровергнуть старика Крупского…"

"Дума".

"Охотный ряд".

"Библиотека".

"Большой каменный".

"Выскочили на Якиманку".

"Ленинский".

Машина стала набирать скорость.

… и как-то очень сильно стала набирать.

"Врубили мигалку? Странно, ничего не слышу".

— А какая у нас лайба? — снова оживился Петровкин.

Голос с переднего только хмыкнул. Луковые колечки молчали. Зато слева, прямо в ухо, брызнул писклявый юго-западный говорок: "Аурус! А тебе-то какая разница?!!"

— Понял, понял… — успокаивающе покивал Петровкин. — "Аурус" я очень люблю. Импортозамещение в действии. Обгоним и перегоним. Пятилетка в три года.

— А ты Петровкин, как я посмотрю, большой шутник, — усмехнулся голос с переднего.

Петровкин не ответил.

"Пролетели весь Ленинский".

"Выскочили на МКАД".

"Все-таки приятная машина "Аурус", а то ведь могли и на "Шахе" везти. Хорошо, что чиновничество российское так обогатилось. Главное — чтобы Гарри там в багажнике не убился".

"Свернули на Генерала Дорохова. Что???"

"Сейчас крытый мост, а за ним слева ТЭЦ".

"Возвращаемся в центр".

"Слева — Поклонная".

"Киевский путепровод".

"Крутнулись".

"Идем по Кутузе".

"Ушли направо, на Дорогомиловскую".

"Бородинский мост".

"Смоленка, МИД".

"Какой же избитый и глупый прием!"

"Садовое".

"Американское посольство".

"Патриаршие. Там, во дворах, — родная 20-я московская. Эх, знал бы Сережа… сразу бы помог мне".

"Пересекли Тверскую".

"Сережа бы меня точно спас!"

Илья Никодимович начал вспоминать истории из детства, которые могли бы укрепить его в мысли о возможной спасительной миссии своего школьного приятеля, но не мог вспомнить ни одной: на протяжении долгих лет Сережа оставался редким трусом, предателем и подлецом. 

"Даже в этой ситуации не на кого надеяться…" — пришел к выводу Илья Никодимович и загрустил.

"Цветной бульвар".

"Сухаревская".

"Направо, на Академика Сахарова".

"Чистые пруды".

"Чистые пруды!" — чуть не закричал Петровкин, но сдержался.

"Так он сосед. С соседями мог бы и повежливее. Громил своих прислал — мешок на голову. Гопничество…"

Машина еще немного покрутилась и причалила где-то во дворах.

— Выходим, — скомандовал голос с переднего сиденья. — Тебя ждет император.


Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/01/26/974