104

Нала едва дотащила ноги до своей развалюхи, нырнула внутрь и, если бы не голод, рухнула бы на шкуру до утра. Но старческий организм, хоть и не избалованный жизнью, потребовал своё, послав вдогонку громкое и продолжительное урчание. Хорошо, что никто не услышал, немного смутилась Нала и ошиблась. Слышал. Но об этом она пока не знала.

Стала лазить по горшкам, надеясь отыскать съестное и не пропавшее. Нашелся кусок копченой рыбы, понюхала подозрительно - пойдёт, вот и впилась в него парой-тройкой оставшихся зубов.

А ещё пить. Черпанула из кувшина явно несвежей воды и… выронила рыбу. Вот руки-крюки, не держат ничего, кряхтя опустилась на колени и заглянула под лавку. Что такое? Кто сюда шкуру завернул? Отогнула краешек, а из шкуры на неё глаза смотрят. Красивые, молодые, девичьи.

Конечно, Нала в своей жизни многое повидала, но всему же есть предел. И к этому пределу только что приблизилась. Как сдержалась и не заорала? Наверное, только потому, что была без сил и голодная.

- Не бойся, бабушка, - заботливо произнёс нежный голос.

- Хтой-то тута? - бабушка чувствовала, как сердце делает в горле неприятные прыжки.

- Я скоро уйду. Не выдавай меня.

- Ты с Ушей? - попыталась догадаться бабушка.

- Да, - обрадовалась голова под лавкой, и хижину залил солнечный свет, кто-то только что открыл полог.

Нала проворно закинула уголок шкуры на девичьи глазки и громко закряхтела.

- Вот куда рыбка укатилась, а я ищу, ищу, в потёмках никак не разберусь. Ктой-то ко мне пришёл?

Сзади фигуру освещали солнечные лучи, попутно засветив бабке в глаз, но всё же не настолько, чтобы она не узнала собственного сына. Узнала, забубнила только, чтобы прийти в себя и скрыть замешательство.

- Никак ты, Хаша? Как сегодня твоё здоровье?

- Хорошо.

Теперь уже не имело значения знает мать про его состояние или нет. Нала стремительно переставала для него существовать. Может, лишь последние связывающие нити оставались, но и их он сейчас оборвёт.

- Где ты была?

И ответ его не интересовал, но не молчать же? Но он замолчал. Вгляделся в морщинистое лицо, которое он видел всю свою жизнь. Правда, не всю его жизнь оно было таким морщинистым и старым.

Вспомнился далёкий летний день, когда она, молодая и весёлая, стояла по колено в воде, стирала какие-то вещи, и шутя брызгала на него прохладными каплями.

- Прощай, мать!

Хаша неловко повернулся и побрёл к себе. Полог не закрыл.

Нала села на лавку, руки бессильно уронила, рыба ещё раз выскользнула из ослабевших пальцев. Неужели её час настал? Стало страшно.

Зашёл Яка.

- Собирайся, Нала!

- Сейчас? - задала глупый вопрос. - Я крепко заморилась.

- Там отдохнёшь.

- В колдыбани?

Яка помолчал.

- Пошли.