Популизм как угроза демократии

Видео лекции: https://youtu.be/vjxSy8wDiWk

Популизм называют одной из главных угроз демократии в 21 веке. Отмечается увеличение числа популистских партий и политиков, а также их электоральные успехи.
Чтобы понять, почему популизм представляет собой угрозу и как нам с ним справиться, нужно сначала дать определение популизма, понять, что это вообще такое, и как мы к нему пришли. Но уже с понятием популизма возникает главная сложность. Ученые много говорят о популизме, но согласия относительно самого понятия популизма нет. Поэтому данную лекцию я начну с разбора понятия популизма, но в целом в ней будут три части: первая касается понятия популизма, вторая – причин его сегодняшней активизации, третья – основных характеристик современного популизма.
Итак, на сегодняшний день одним из самых распространенных определений популизма основывается на его противопоставлении, с одной стороны, элитизму, а с другой стороны, плюрализму. Такой подход отстаивают, например, Ян-Вернер Мюллер, Кристобаль Ровира Кальтвассер и Кас Мадде. Рассмотрим его подробнее. 
Начнем, с того что значит популизм как противоположность элитизму. Это значит, что популисты разделяют народ и элиты. Народ при этом всячески превозносится, считается высшей ценностью, а элита – критикуется за то, что она относится к народу как к тупому, вульгарному и опасному сброду, патерналистски решает за народ, как ему лучше жить, и в действительности игнорирует подлинные интересы народа. Такое противопоставление святого народа и коррумпированной элиты, как утверждается, представляет собой верный признак популистской политики.
Теперь давайте рассмотрим, что означает популизм как противоположность плюрализму. Это означает, что популисты считают народ единым целым. Они не учитывают, что в народе существует множество самых разных, порой противоречащих друг другу интересов, групп, движений, взглядов, что обуславливает необходимость нескольких центров власти. И такое представление о народе как об однородной массе, интересы которой могут быть выражены только одной политической силой, также считается важным признаком популизма.
Итак, сегодня популизм очень часто определяется через противопоставление элитизму и плюрализму. Что не так с этим расхожим представлением о популизме? На мой взгляд, оно не обладает аналитической строгостью.
Ведь что на самом деле было бы правильно противопоставить элитизму? Как мне кажется – демократию. Ведь элитизм – это представление о том, что за народ должна править элита, потому что она в моральном, культурном и профессиональном плане лучше народа, является его лучшей частью. А демократия – это как раз отрицание любого такого патернализма. Демократия – это правление самого народа. Демократы считают, что любая правящая элита должна в конечном счете быть подотчетной народу, а не стоять над ним. Поэтому я делаю вывод, что элитизм – это противоположность демократии, а не популизма.
Ну а что корректно было бы противопоставить плюрализму? Я думаю, что плюрализму можно было бы противопоставить монизм. В том смысле, что плюрализм – это представление о том, что должно быть много центров власти, а монизм – это представление о том, что должен быть только один такой центр. И тогда снова получается, что противоположность плюрализму – вовсе не популизм как таковой.
Короче говоря, противопоставление популизма и элитизма, а также популизма и плюрализма не кажется убедительным. Может быть тогда дело в сочетании этих двух определений от противного? Иначе говоря, популист – это тот, кто одновременно и антиэлитист, и антиплюралист. Тогда получается, что популист  – это демократ-монист.
На мой взгляд, такое понимание популизма уже более-менее четкое, но, к сожалению, не вполне полезное. Ведь если мы говорим о популизме как об угрозе демократии, то как один из видов демократии может быть угрозой демократии? Демократия есть угроза демократии? Что-то здесь не так. Надо иметь в виду, что рост обеспокоенности по поводу популизма в первые десятилетия 21 века связан с пониманием его как чего-то негативного. И в политической борьбе стороны нередко называют друг друга популистами, вкладывая в этот термин какой-то негативный, уничижительный. Поэтому если мы хотим, чтобы понятие популизма имело какую-то ценность, надо понять, в чем именно заключается связанный с ним негатив. Ну а что плохого в демократе-монисте?
Действительно, говорят, что популисты противопоставляют народ элите. Ну а что в этом плохого? Если элита и вправду коррумпирована, если она на самом деле не учитывает интересы народа, то почему бы не критиковать ее с этих позиций? И разве не верно то, что популист в этом случае действительно говорит от имени народа, в отличие от тех, кто у власти? И тогда получается, что популизм – это даже что-то хорошее. Кстати говоря, многие западные авторы пишут о популизме именно в положительном ключе, как о некоем окне возможностей, освободительной социальной силе, как о вызове существующим структурам власти. И всё-таки, если бы это было так, то было бы правильнее говорить о том, что сейчас демократии нет, а популизм – это путь к ней. Но популизм обычно рассматривается как угроза демократии, как что-то негативное, даже противоположное демократии. Когда пишут про популизм, обычно говорят, что он представляет собой испытание для уже существующей демократии, а не борьбу за будущую демократию. Вот почему нам нужно найти негативное содержание понятия популизма. Нужно понять, почему популист – это не демократ. Если мы просто обвиним популиста в том, что он эксплуатирует дихотомию «народ-элита», то популист с этим охотно согласится, и даже скажет, что он гордится этим. Не потому ли западный либеральный истеблишмент кажется столь беззащитным перед популизмом? Западные лидеры клеймят своих противников как популистов, и тем самым лишь подтверждают их статус как подлинных демократов, и собственный статус как тех, кто не хочет иметь дело с народом. Вот почему дихотомия «народ-элиты» - не лучший способ определить популиста.
Ну а что насчет монизма? Чем он плох? Здесь я бы хотел обратить внимание вот на что. Предположим, что то или иное общество находится в кризисе. Предположим, что у большинства людей в этом обществе есть какая-то существенная проблема, которую власть игнорирует или не может решить. И тут появляется человек, который говорит людям: «Смотрите, у вас есть потребность, я готов работать над ее удовлетворением, а те, кто во власти, видимо не готовы, так что голосуйте за меня!». Что же плохого в такой предвыборной стратегии? Здесь надо отметить вот что. Те ученые, которые противопоставляют популизм плюрализму, утверждают следующее. Популист, якобы, претендует на то, чтобы говорить от всего народа, а не только от его части, и в этом опасность. Мне кажется, это неверное наблюдение. Если бы у нас была возможность спросить политиков-популистов прямо, но не под видеокамеры, действительно ли они считают, что защищает интересы 100% народа, они вряд ли бы ответили утвердительно. Они наверняка сказали бы что-то в духе «Хорошо, не 100%, но 99 точно!». В свое время таким и был лозунг движения «Оккупай Уолл Стрит»: «Мы – 99%». К чему это я? К тому, что популист хоть и говорит, что он защищает «народ», представляет «народ» и выражает интересы «народа», в действительности конечно понимает, что он апеллирует не ко всем, а к большинству. Но в этом смысле его стратегия аналогична стратегии других политиков: в демократических странах политику важно заручиться поддержкой большинства активного электората. Именно поэтому политикам зачастую бывает выгодно апеллировать к тому, что есть общего у большинства, вместо того, чтобы постоянно акцентировать внимание на противоречии интересов различных социальных групп. Если и подчеркивать различия, то различия именно большинства и меньшинства, 99% и 1%. Так что получается, что своеобразный монизм популиста – тоже сама по себе вещь не плохая.
Общий итог моих рассуждений таков. Чтобы понять, почему популизм – это угроза демократии, нужно дать определение популизму. Но чтобы это определение было полезным, надо указать в нем какую-то важную негативную особенность. Противопоставление популизма элитизму и плюрализму этого не обеспечивают.
Но давайте посмотрим, какие еще существуют подходы к популизму. Иногда популистами называют тех, кто сам так себя называл или называет. Этот подход можно отвергнуть сразу как не имеющий аналитической ценности. Иногда популизм отождествляют с активизацией демократического участия, с правлением на основе поддержки народа, с мобилизацией народных масс. Опять же, в этом случае популизм сложно отличить от демократии, он скорее представляет собой одну из стратегий в рамках демократической борьбы. И негативно эту стратегию оценивают в основном те, кто уже находится у власти и боится ее потерять из-за народного недовольства. Я считаю, что тут вообще в большей мере уместен термин «демократия участия» или «партисипаторная демократия». Это одна из моделей демократии, которая получила распространение в 70-е годы 20 века, и имеет своих сторонников и сейчас. Но термин популизм лучше оставить для чего-то другого.
Иногда популизм связывается с безответственной экономической политикой государственных лидеров, или с такими политиками, которые дают чрезмерно упрощенные ответы на сложные вопросы, и чьи лозунги направлены лишь на то, чтобы угодить избирателям, обещать им скорое и легкое решение социальных проблем, а не убедить их в действительно правильном, но отнюдь не скором и не легком решении. Типичный популистский прием - это обещание снизить налоги и в сочетании с обещанием повысить социальные расходы. То есть дается два обещания, которые практически исключают друг друга (если только не пополнять бюджет, например, через внешние заимствования и увеличение внешнего долга).
Мне кажется, все эти попытки определить популизм на самом деле гораздо ближе к истине. Ведь проблема не в том, что популисты противопоставляют народ и элиту. Если элита действительно не отражает интересы большинства граждан, то против нее можно и нужно агитировать! Проблема же в том, что популисты лишь формально выступают за власть народа, и тем самым выдают себя за демократов, но фактически они лишь используют народ, и потому подлинными демократами не являются. И опять же, проблема не в том, что популисты не обращают внимания на различия интересов граждан. Если бы они просто акцентировали внимание на каком-то существенном и общем для подавляющего большинства граждан интересе, то оставить на время некоторые разногласия было бы простительно, и даже оправданно, правильно. Проблема же в том, что популисты и не собираются реализовывать никакие общие интересы. Они лишь паразитируют на них. И опять же, проблема не просто в обращении к народу, в политической мобилизации народных масс, и уж тем более не в том, что популист пытается объяснить народу некоторые сложные вещи простым языком. В конце концов, разве не для того нам нужны политики, чтобы просто говорить о сложном? Проблема скорее в том, что когда популист обращается к народу, он манипулирует инстинктами, эмоциями (страхами, гневом, ненавистью и так далее), он манипулирует воззрениями граждан в ненадлежащих целях.
В итоге я бы предложил такое рабочее определение популизма:
Популизм – это манипуляция со стороны политика народными массами в угоду своим личным интересам (в том числе с целью захвата и удержания власти).
Такое определение популизма кажется выигрышным еще и потому, что если, например, мы определяем популиста как того, кто противопоставляет священный народ злым элитам, то как мы можем называть популистами тех, кто сам является элитой? Мне кажется, те ученые, которые определяют популизм как антиистеблишментское движение, так и не смогли убедительно объяснить, почему Трамп, Чавес, Орбан, Эрдоган – тоже популисты. Ведь это же главные представители элит, это руководители государств! Обычно говорят, что попадая во власть, популист находит новых «врагов народа»: будь то иммигранты или ЛГБТ. Но тогда это уже совсем другой критерий, связанный с дискриминацией по какому-либо признаку, а не с противопоставлением народа и элиты. И снова, проблема состоит как раз в том, что враг – мнимый, искусственно созданный, а не настоящий, то есть проблема именно в манипуляции. Даже если есть, например, враг в виде международного терроризма, проблема именно в злоупотреблении страхами, возникающими по поводу этого врага. И точно так же проблема не в том, что вместо элитарных институтов предлагаются плебисциты и референдумы, а в том, что все эти формы прямой демократии предлагаются лишь для вида, когда их результат уже предрешен.
А если противопоставлять популизм плюрализму, то опять же, не совсем ясно, что если популист пытается объединить народ против какого-то внешнего врага, то есть врага, который может быть мнимым или реальным, но который ни при каких интерпретациях не может рассматриваться как часть этого народа: в чем тут тогда антиплюрализм? Создание воображаемого внешнего врага – это практика недостойная, но вряд ли ее корректно называть антиплюрализмом. Ведь сами граждане не рассматриваются как враги. Проблема вообще то не в том, что популист объединяет граждан вокруг какой-то общей проблемы или ценности, а в том, что эта проблема ложная, что конфликт намеренно создается популистом с целью паразитировать на нем, манипулировать массами.
То определение, которое я предлагаю, по сути сводит популизм к демагогии. Демагогом обычно называют того, кто вводит аудиторию в заблуждение с помощью ложных теоретических рассуждений, основанных на логических ошибках. Мне кажется, что именно в манипуляции сознанием и эмоциями народных масс и состоит тот негативный корень популизма, который одновременно помогает отличить его от демократии, и, одновременно, не сводить его к таким явлениям, как шовинизм, ксенофобия, дискриминация, милитаризм, пренебрежение правами человека и так далее.
В приведенном значении популизм свойственен не только демократиям. Недемократические режимы опираются не только на силу, но и на народную поддержку. И поэтому авторитарные лидеры тоже прибегают к популизму. И там популистская власть может даже оправдывать эилитизм, апеллируя, например, к необходимости «жесткой руки» лидера. То есть не к власти народа, а к патерналитстской защите интересов народа. Но проблема-то по сути та же, а именно манипуляция и обман.
Давайте уточним, в чем именно состоит угроза популизма для демократии. Обычно говорят, что популизм опасен тем, что он создает условия для трансформации демократии в диктатуру. И это действительно так. Но важно понять, почему это так. Самый главный момент состоит в том, что популизм разъедает саму демократическую культуру. Даже те политики, которые изначально не были популистами, в конечном счете вынуждены перенимать методы популистов, чтобы быть успешными в политической борьбе. При этом если демократический строй имеет гарантии своего сохранения, такие как независимый суд, разделение властей, жесткая конституция, множество свободных СМИ и так далее, то демократия всё же устоит. Поэтому угроза популизма скорее не в том, что популистский лидер зачастую хочет демонтировать демократические институты (ведь такое желание может быть даже у непопулиста), а именно в разложении политической культуры, потому что здесь популизм вреден сам по себе, независимо от целей популистского лидера.
Я бы так же заметил, что популизм представляет собой перманентную, непреходящую угрозу демократии. Ведь демократия не всеми считается политическим идеалом. Многие говорят, что в народных массах распространены невежество, предрассудки, склонность к иррациональности и так далее. И при определенных условиях эти качества могут проступить наружу. Популист – это как раз тот, кто играет на этих качествах. Многие говорят, что демократия чревата «тиранией большинства», и популист по крайней мере создает предпосылки для таковой, потому что поиск врага народа – это весьма успешная тактика манипуляции. То есть в итоге получается, что популизм как метод действительно повышает риск проявления самых негативных черт демократии.
Итак – популизм- это обман и манипуляция в отношении народных масс. Есть правда, еще одно неплохое рабочее определение популизма, а именно как безответственная и явно неправильная политика, основанная на упрощенном понимании действительности. Например, когда президент Венесуэлы Николас Мадуро пытался остановить рост цен и дефицит товаров направлением солдат в магазины и захватом сети супермаркетов. Ученые оспаривают такое определение популизма, потому что далеко не всегда легко отличить правильную политику от неправильной. Но, как мне кажется, если неправильность тех или иных мер очевидна, то налицо популизм. Ведь обычно такая политика направлена на то, чтобы понравится так скажем неискушенному большинству населения. Такое определение популизма отличается от моего только тем, что политик-популист сам искренне верит в правильность своей политики, и вводит в заблуждение не только народ, но и самого себя.
Давайте теперь перейдем к причинам популизма.
И здесь также следует сразу внести концептуальную ясность, а именно разграничить причины собственно популизма и причины социального недовольства, на котором паразитирует популист. Ведь популист, обращаясь к народу, хочет либо пробудить народ от политической апатии, либо использовать уже имеющуюся политическую активность народа в своих целях. А значит, популист должен играть на недовольстве народа существующим положением дел. Так вот, когда ученые говорят о причинах популизма, они зачастую касаются причин социального недовольства, а не причин собственно популизма.
Применительно к западным странам основная причина социального недовольства заключается в кризисе легитимности. Народ видит, что их правительство не может или не хочет решать острые социальные проблемы, что чиновники оторваны от народа, что процесс принятия решений закрыт от людей, что у людей мало возможностей повлиять на власть. Вот почему главным объектом критики, которая исходит от популистов, становится либеральная демократия. Либеральная демократия – это вообще ограниченная демократия. Это демократия, в которой народное волеизъявление ограничено верховенством права, защитой прав меньшинств, разделением властей и так далее. И популист утверждает, что именно наличие институтов, которые препятствуют воле народа (в том виде, в которой ее понимает популист), и является главной проблемой: популисты называют эту ситуацию технократией. И это, конечно, очень спорный тезис. Потому что далеко не очевидно, что отсутствие сдерживающих институтов и прямая демократия приведут к чему-то хорошему. Возможно, стоит говорить о реформе существующих институтов, но не об отказе от самой идеи либеральной демократии. Но популизм как стратегия апеллирования к народу уже по своей сути враждебна конституционным ограничениям и либеральной демократии в целом, и это говорит о подрывном и крайне опасном потенциале популизма. Так или иначе кризис легитимности – это одна из причин социального недовольства.
Среди других причин называют неолиберальную глобализированную экономику, которая способствует экономическому неравенству, причем как внутри стран, так и между странами. Здесь исследователи популизма на самом деле разделились на две части. Одни критикуют неолиберализм как таковой, то есть идею, согласно которой основная задача государства заключается в обеспечении свободного рынка и неограниченной конкуренции, а в остальном нужно полагаться на рынок, а не государство. Другие говорят, что проблема не в неолиберальной идеологии, а в том, что под ее прикрытием осуществляется фактически грабеж населения, перераспределение от бедных к богатым, а также установление несправедливых преград для социальной мобильности. На мой взгляд, проблему можно усмотреть как в неолиберальной политике, так и в злоупотреблении ею, но мы сейчас не будем касаться этого вопроса. В любо случае, важно подчеркнуть, что неравенство – важный фактор социального недовольства. Проблема не только в том, что современные общества крайне поляризованы, так что в них есть очень бедные и сверхбогатые, а средний класс размывается. Проблема еще и в том, что люди чувствуют, что их успех зависит далеко не от их усилий, и что их прискорбное положение – это не их вина. Отсюда и социальное недовольство.
Ну и, наконец, еще одной важной причиной в литературе называется иммиграция и этнические трансформации, которые вызывают в народе (пусть и не всегда основанные на фактах) опасения по поводу разрушения исторической идентичности или устоявшегося образа жизни. Не все ученые называют этот фактор. Многие уверены, что шовинизм и ксенофобия разжигаются популистами на ровном месте. Но, как мне кажется, у популистов не получилось бы так легко разыграть эту карту, если бы не существовало каких-то объективных предпосылок. Но опять же, наша задача сейчас не в том, чтобы разбираться в этом достаточно щепетильном вопросе.
Я лишь подведу итог. Кризис легитимности, неолиберальная политика, миграционная и культурная политика – вот общие причины социального недовольства на Западе. Но я говорил о концептуальной ясности. Поэтому крайне важно подчеркнуть, что хотя все эти темы зачастую поднимаются учеными в контексте популизма, речь идет о причинах социального недовольства, а не о причинах популизма.
Ну а в чем тогда причины популизма? Конечно, здесь, как и во всех социальных вопросах, есть объективные и субъективные факторы. Субъективно политик выбирает популистскую стратегию, потому что считает, что эта стратегия более успешна. Но каковы объективные факторы, которые делают ее более успешной?
Вообще, с учетом кризиса легитимности и абсентеизма, который мы наблюдаем, логично, что пока еще не активный народ является важным политическим ресурсом. Популист пытается заполучить голоса тех, кто обычно вообще не ходит на выборы, лояльность тех, кто обычно проявляет безразличие к политике. Так что одним из объективных факторов состоит в том, что есть такой неразведанный ресурс, как пока еще апатичное, но уже недовольное население.
Но популизм – это не просто обращение к народным массам, а манипулятивная, вводящая в заблуждение, безнравственная тактика. Давайте поразмышляем, почему существует популизм именно в таком смысле.
Базовой причиной является несовершенство человеческой натуры. Людей можно обмануть, ими можно манипулировать. Пропаганда работает, она действительно эффективна. Люди склонны верить в простые лозунги и простые решения, и воспринимают их гораздо лучше, чем сложные.
Но важнее понять, почему популизм особенно распространился именно сейчас. Тут мне кажется уместным упомянуть, что средства массовой информации уже давно, с 19 века, называются четвертой ветвью власти. С того же времени существует афоризм: «Кто владеет информацией – то владеет миром». С тех пор роль информации и способов ее распространения только росла. Сегодня мы говорим уже об информационном обществе. И конечно, информация определяет не только экономическую и культурную жизнь, но и политику такого общества. Мы также часто слышим об информационных войнах. Причем это войны перманентные, в отличие от обычных вооруженных столкновений. Многими они воспринимаются как неизбежность: если ты не акцентируешь внимание на одном аспекте события, то получит распространение точка зрения твоих противников, акцентирующих внимание на другом аспекте того же события, и общий информационный фон окажется однобоким. Вот и получается, что каждая сторона противоборства намеренно и с чистой совестью выдает однобокую информацию, потому что воспринимает это своё действие как ответ на такую же однобокость противника. Но если информация так важна, если борьба за «сердца и умы» населения становится не менее важной, чем классическая регулярная война с применением вооруженных сил, если обладание информацией и ее распространение так сильно влияет на нашу жизнь, то очевидно, что и манипуляция и пропаганда приобретают особый статус. И раз сегодня информационные технологии вообще стали ключевым фактором прогресса, то значит, популизм – это надолго. Не случайно получили распространение такие термины, как медиапопулизм, телепопулизм, вебпопулизм.
Есть и другие причины, по которым популизм стал предпочтительной стратегией.
Например, ученые говорят, что современные общества стали крайне разобщенными. Локальные сообщества, партии, профсоюзы, другие некоммерческие организации – все они находятся в упадке. Традиционные культуры размываются. И в совокупности с миграционными потоками и демографическими изменениями всё это нарушает сложившиеся социальные связи, в том числе преемственность поколений, что облегчает использование политтехнологий для конструирования искусственного большинства. Упадок партий, например, способствует тому, что харизматичные популисты стали обращаться напрямую к народу, минуя сложную организацию, съезды партий, местных функционеров, и это тоже упрощает манипуляцию.
Одновременно жизнь становится все более нестабильной. Это касается здравоохранения, труда, семьи, социального обеспечения, преступности. Люди сегодня не чувствуют себя в безопасности. Не говоря уже о войнах, об угрозе терроризма, о климатических изменениях. В итоге, в людях нарастает тревожность и беспокойство, неуверенность, страх и ненависть. А такими людьми гораздо легче манипулировать, ведь они руководствуются в основном эмоциями, а не разумом.
Вот это основные причины: постоянное возрастание роли информации, разобщенность, нестабильность.
Если мы будем углубляться в причинно-следственные связи дальше, и искать причины уже этих явлений (которые сами являются причинами популизма), то мы рискуем уйти далеко от темы. В любом случае можно заметить, что те причины, которые вызывают в людях чувства тревожности, неуверенности и страха, наверняка связаны с причинами, которые вызывают в них недовольство властью. Поэтому здесь, очевидно, возможны пересечения. Но давайте попробуем сделать хотя бы небольшой набросок общей картины, состоящей из множества взаимосвязанных явлений. Этот набросок конечно не будет претендовать на полноту, но может использоваться в качестве примера или своего рода первого приближения к вопросу.
Итак, в первую очередь нужно отметить процессы экономической и культурной глобализации, которые способствовали (1) размыванию традиционных связей, (2) социальному расслоению, (3) повышенной мобильности людей и капитала, (4) распаду социального государства. Неолиберальная экономическая политика, культ индивидуализма и невнимание к сообществам пожалуй, также внесли свой вклад в эти процессы, и в ощущение нестабильности и незащищенности. Они же способствовали тому, что на месте старых связей не образовались новые.
Ну и, конечно, прогресс в целом – это важный фактор. Определенную роль в том, что социальные связи рушатся, сыграло и развитие технологий. Ведь современные информационные технологии зачастую способствуют трайбализму, эффекту «эхо-камеры», вообще непрочности любых союзов, торжеству постправды. К слову, постправда, наряду с популизмом, в последние годы также является так сказать модным словечком. Постправда – это ситуация, когда конкретные факты уже не имеют значения, а значимы лишь создаваемые образы этих фактов. Понятно, что постправда и популизм, как мы его определили, тесно связаны. Развитие технологий, как кажется, способствовало и популизму, и постправде. Порой популисты вообще используют возможности современных информационных технологий для того, чтобы создать какую-то проблему буквально из ничего и успешно паразитировать на ней. Например, популисты могут пугать народ мигрантами даже тогда, когда количество мигрантов в стране минимально и не растет, и когда мигранты не представляют никакой опасности, даже потенциальной. То же касается представителей других религий. В общем, технологии не просто сделали информацию крайне важной, но и создали условия для того, чтобы манипуляция и обман стали более частыми явлениями.
Итак, мы сначала рассмотрели причины социального недовольства, которое позволило популистам апеллировать к народным массам и пробуждать их политическую активность. Потом мы также рассмотрели причины собственно популизма. Надо еще сказать, что иногда различают причины и условия тех или иных социальных явлений, но это различие дискуссионно. Считается, что причины необходимо порождают то или иное следствие, а условия этому способствуют и определяют конкретную форму проявления следствия. В этом смысле причины популизма можно рассматривать как условия, в которых зарождается и проявляется социальное недовольство, и которые определяют его форму. То есть причины популизма есть одновременно условия социального недовольства. И наоборот – причины социального недовольства выступают условиями, в которых развивается популизм. Ну и отдельно ученые выделяют категорию «поводов». Поводы – это какие-то единичные события, которые становятся последней каплей, раскрывающей причины. Поводом для проявления социального недовольства могут быть названы мировой финансовый кризис (2008), европейский миграционный кризис (2015), пандемия коронавируса (2020-2021). Но поводы для выбора тем или иным политиком популистской стратегии политической борьбы всегда индивидуальны.
И вот с учетом всех названных причин, условий и поводов мы имеем то, что имеем.
Каковы основные черты современного популизма? Давайте их рассмотрим.
Обычно в условиях народного недовольства и кризиса легитимности появляются политические лидеры, которые:
во-первых, обещают восстановить демократию, т.е. народный политический контроль над всеми уязвленными сферами жизни;
во-вторых, апеллируют к «большинству» граждан;
в-третьих, пренебрежительно относятся к существующим политическим институтам, если конечно они препятствуют популисту реализовывать его цели;
в-четвертых, заявляют о необходимости защиты «народа» от внешнего и/или внутреннего врага;
в-пятых, используют близкие к народу язык и манеры, обладает хорошими ораторскими навыками, выдает сложные вопросы за простые, а неверные пути решения проблем – за самоочевидные.
Вот вкратце тот тип политика, который сегодня пользуется особой популярностью.
В странах Западной Европы риторика популистских лидеров и движений сегодня преимущественно антиглобалистская, антииммигрантская, националистическая. В менее развитых странах Европы, которые наиболее сильно подверглись последствиям мирового финансового кризиса, а также в странах Латинской Америки распространена также антикапиталистическая популистская риторика. В США имеет место и та и другая. В любом случае популистская риторика антиэлитарна, направлена против так называемых технократов, и про-плебесцитарна, то есть якобы поддерживает прямое участие народа в политике.
В целом популист мобилизует массы, но делает это совершенно безответственно; он говорит языком демократии, но на самом деле уничтожает ее, разрушая демократическую культуру. Он обещает решение проблем, но не способен их решить, по крайней мере теми способами, которые он сам считает верными. Более того, именно наличие конфликтов и проблем, тревожности и неуверенности, постоянное ощущение кризиса – это то, что позволяет популисту удерживаться во власти. В результате популисты зачастую проводят политику, которая лишь усиливает причины и условия для популизма.
И в этом смысле популист даже выгоден тому либеральному истеблишменту, против которого он восстает. Ведь от его политики по существу ничего не меняется в том плане, что народ на самом деле не получает больше власти. И может быть даже народ в итоге разочаруется в популисте, в его экстравагантной и неэффективной политике, и снова захочет вернуться к старому… Поэтому не стоит удивляться, что сами популисты – это выходцы из элиты, часть этой элиты. Они – лишь способ, которым порочная система воспроизводит себя.
Вот почему в целом популизм можно определить как в корне неадекватный и нездоровый ответ на имеющиеся социальные вызовы. И конечно, с популизмом надо что-то делать. Но рассмотрение конкретных способов противодействия популизму заняло бы еще много лекций. В заключение я хочу подчеркнуть лишь пару моментов.
Первое. В любом случае, какие бы способы противодействия популизму мы не выбрали, с учетом тех причин популизма, которые были названы, очевидно, что мы стоим перед необходимостью очень серьезных, фундаментальных реформ: политических, экономических, социальных, культурных – в общем, комплексных. Говоря «мы», я имею в виду, что это глобальная проблема, а не проблема только Запада или только развитых демократий.
Ну и второй момент, который я хочу подчеркнуть в завершение лекции. В современном информационном, технологически развитом обществе популизм – это перманентная угроза. Поэтому, с одной стороны, мы можем сделать многое, чтобы не допустить его распространения, с другой стороны, мы должны научиться с ним жить. И потому, возможно, тот факт, что популизм обнажает давние проблемы демократии, заставит нас пересмотреть и переформулировать сам демократический идеал.