Чёрт номер 100

Чёрт среднего звена вышел из кипящего озера, пнув копытом зазевавшегося грешника. На берегу он остановился, несколько минут смотрел на желтоватый серный прибой, ласкающий раскаленные красноватые камни, затем вздохнул и направился домой.

У чертей нет имён, они в аду не нужны. Здесь все равны. Но для более эффективного управления муками, у каждого есть свой личный номер. У чёрта среднего звена, бредущего домой, был номер сто, которым он очень гордился. Не то чтобы это число было чем-то лучше любого другого, просто ему нравилась эта краткость, с которой начальники – разного рода демоны, давали ему указания:

– Сотый, дров под котёл!

– Руби пальцы, Сотка!

– Сотня, еще серы в озеро!

Сотка. Ему нравилось это число, оно даже звучало почти как имя. Не то что его сосед – пятьсот девяносто девятый. Ну что это за число? Пока выговоришь, все грешники разбегутся. Да, определенно ему повезло с номером. Да и с семьей тоже.

– Пришёл, рогатый? – ласково встретила его жена, бросившись ему на шею, только лишь он открыл дверь маленького домика на самом краю ада. 
Дом был небольшим, но очень уютным, даже несмотря на то, что всего в сотне метров за забором виднелась широкая лестница, по которой праведники поднимались в рай. Эти невоспитанные путники постоянно таращились на него, стоило ему в выходной выйти во двор неподкованным. Сначала его смущало такое лишнее внимание к своей персоне, но со временем он перестал обращать на них внимание. В конце концов, пусть они сами смущаются от такого зрелища.

Сотый молча поставил кочергу в угол, присел на пуфик и, вооружившись гвоздодёром, неспешно вытащил гвозди из копыт. Грязные подковы он поставил на полочку рядом с подковами жены. 

– Ужинать будешь? – спросила она. – Я костей в крови наварила.

– Не хочется...

– Ты чего не в настроении? Случилось что?

Сотый посмотрел на жену долгим взглядом, вздохнул и разочарованно щелкнул зубами.

– Случилось. Уволился я.

– Как?! – шерсть на плечах жены вздыбилась, а изо рта потекла пенная слюна.

– А вот так. Взял и уволился, – махнул лапой Сотый и прошёл на кухню, усевшись на ржавый железный табурет с дизайнерскими зазубринами на сидении.

Жена вошла за ним следом и стала напротив, опершись на грязную столешницу, покрытую бурыми пятнами.

– Как же так, Соточка? Ты же мечтал о работе в аду, ты столько всего для этого сделал, через столько конкурентов переступил... Как это – уволился? А жить мы на что будем?

– Ничего, проживем как-нибудь, – отмахнулся он, – не могу я, понимаешь? Не моё это. 

– Да что ты такое говоришь? За забором сто чертей мечтает о твоём месте! Это же такая престижная работа! Как это – не моё?

Сотый снова тяжело вздохнул и подпер грязной лапой мохнатую щеку.

– Тебе не понять. Ты-то что? Сидишь целый день дома, кости варишь, подковы чистишь, рога свои грязью натираешь, а я там пашу как проклятый.

– Ты так говоришь, как будто проклятый – это что-то плохое...

– Винтики, понимаешь? Вот кто мы здесь. Безликие пешки, шестёрки. Подай, принеси. Каждый день одно и то же, с ночи до ночи одни приказы, крики, поручения. Носишься то с дровами, то с серой. И что, думаешь, хоть кто-нибудь мне спасибо сказал? Ага, выкуси. Чем больше делаешь, тем больше тебя нагружают и попробуй потом не выполнить приказ – тут же замордуют. Еще и номер у меня такой...

– Какой? Тебе же всегда он нравился.

– Нравился, но потом понял, что начальнику проще крикнуть: «Эй, Сотый, сделай то-то и то-то», чем «Эй, тысяча триста двадцать четвёртый...». Это же еще номер вспомнить нужно, а я уже примелькался, меня в морду запомнили, так теперь чуть что – Сотня, иди сюда, Сотка, иди туда... Да и в целом – никакого творческого начала, понимаешь? Просто механическая работа. Принес, подкинул, подлил, насыпал, вытащил... Нет, я понимал куда шёл, но не думал, что всё будет настолько плохо. Я тупею, понимаешь? Деградирую, распадаюсь. Нет, это не моё, не могу я уже.

Жена покачала головой, присела рядом с мужем за стол.

– И что же мы делать теперь будем? Как жить-то?

– Да вариантов куча. Пойду на вольные хлеба, лишь бы подальше отсюда. 

Жена долго смотрела на мужа, а затем потянулась и лизнула того в щеку, чуть не выдавив его глаз левым рогом.

– Я с тобой, слышишь? Я тебя во всем поддержу.

Уже в следующую ночь они съехали из ада и поселились в мире людей. После нескольких часов поиска они выбрали для жилья заброшенную канализационную шахту на окраине небольшого города. Здесь было темно, душно и приятно воняло отходами. Жене сразу понравилось это уютное местечко и она тут же принялась хозяйничать, наводя «красоту» в том виде, в каком она ее понимала – развешивала по стенам засохшие трупики крыс и натирала грязью все поверхности. Уже к вечеру жилище было обустроено и обжито.

Так начались долгие дни скитаний Сотки по миру людей в поисках подходящей работы. Поначалу он перебивался мелкими пакостями и искушениями – проливал кофе на одежду людей перед важной встречей, ломал каблуки женщинам на свиданиях, провоцировал мелкие скандалы и интрижки. Получал он с этого мало – люди неохотно расставались со своими негативными эмоциями, а некоторые и вовсе не расстраивались, лишая Сотого хоть какой-то заработка. Спустя время он занялся алкогольными делами – караулил своих жертв у прилавков с бутылками, следил за ними, а после того, когда те напивались, принимался нашептывать им на уши всяческие идеи. Здесь выхлоп был больше – люди с удовольствием прислушивались к его внушениям – разбивали друг другу лица в драках, скандалили, оскорбляли других людей, да и в целом, совершали такие поступки, на которые уговорить без алкоголя из было невозможно.

Так продолжалось недолго. Конкуренты – такие же черти-фрилансеры, однажды подкараулили его на выходе из магазина и сломали ему рога. Несколько месяцев Сотый лежал на дне канализационной шахты, залечивая раны. Каждый день жена обливала его живительной черной жижей, за которой ходила к городскому сточному коллектору. И наконец, он поправился, после чего совершил еще одну ошибку – решил заняться наркоманами. Не успел он нашептать на ухо своему первому клиенту план действий, как тут же был схвачен и жестоко избит. На этот раз ему не стали ломать рога, а просто вырвали их под корень, заодно опалив его шерсть.

Жена ушла от него, когда в очередной драке с чертями ему отбили копыта и отрезали хвост. 

– Я так больше не могу, Соточка, – сказала она и, как потом выяснилось, уехала обратно в ад к пятьсот девяносто девятому, который давно заглядывался на нее.

Три недели Сотый лежал на дне канализационной шахты в полном одиночестве, залечивая раны – физические и душевные. То были тяжелые дни. Днями и ночами он смотрел наверх, где маленькое круглое небо то становилось голубым и ярким, то сливалось со стенами, обнажая маленькие огоньки звезд. Черные слёзы стекали по редким клочьям шерсти, оставшихся на его щеках. Жизнь его перевернулась. Он много думал и размышлял в это темное время, а когда выздоровел, выбрался из шахты, нашел на помойке чьи-то старые штаны, рубашку и дырявые ботинки, натянул все это на себя и снова пошёл в город. После увечий, нанесенных ему его же собратьями, он стал совсем похож на человека. Шерсть была сожжена, а остатки ее на голове скрывали обломки рогов. Хвоста не было, как и копыт. И этим он решил воспользоваться.

Он караулил алкоголиков у круглосуточных магазинов, внушая им то, что эта жижа не доведет их до добра. Он нашептывал на уши наркоманам планы действий по отказу от проклятого зелья. А если кто-то не хотел его слушать, он знал, что нужно делать – ему стоило лишь заглянуть в их глаза, чтобы они увидели его жуткий демонический взгляд черных, как сама ночь глаз. Как правило, этого аргумента хватало для того, чтобы клиент изменил мнение о своих пагубных привычках.

Черти-конкуренты, у которых он уводил клиентов, не трогали его, потому что считали его человеком – очень уж он стал на него похож. Лишь проклинали в спину, когда очередной клиент, внемля его уговорам, отказывался от зелья. Но проклятия не действовали на Сотого по вполне объективным причинам.

Сотый мстил. Мстил всем своим собратьям, которые забрали у него мечту, семью и работу. Он ненавидел их лютой ненавистью и наслаждался их перекошенными лицами, когда у него получалось увести у них клиента. Это стало смыслом его жизни. Сотни, а может и тысячи людей спаслись и были вырваны из рук чертей. Но он понимал, что рано или поздно это закончится – силы его были на исходе, без подпитки негативом он не сможет долго протянуть, и все же он не делал зла людям. 

Последние несколько недель он даже не был в силах выбраться из канализационной шахты – не было сил. Там он и умер, навсегда покинув мир людей.

Поднимаясь по ступеням широкой лестницы, он остановился у ее края. Внизу, за забором виднелся его бывший дом, окруженный невысокой оградой из бедренных костей. Во дворе хозяйничал какой-то незнакомый черт. Он перевел взгляд на соседний дом – там жил пятьсот девяносто девятый, и увидел во дворе свою бывшую жену – она обнимала хозяина дома и нежно облизывала его щеку раздвоенным языком.

___
Евгений ЧеширКо