Балатовский лес 2. 0. Гл19. Накануне

В фойе музея PERMM красовался плакат со строчками из стихотворения Николая Гумилева:

          Под скальпелем природы и искусства
          Кричит наш дух, изнемогает плоть,
          Рождая орган для шестого чувства.

Под плакатом галдела компания молодых людей, очевидно, ведущих напряженные споры о перманентном влиянии среды на четверг и пятницу. Невооруженным глазом было видно, для чего они решили посетить выставку: девушки пришли ради фотографий, общения и потому что им на месте не сидится, а юноши пришли ради девушек.

Трудно сказать, зачем Полина пришла в музей. Она не увлекалась современной живописью, как и большинство тех, кого встретила на выставке. По ее мнению, кризис в искусстве начала XX века вызвали не столько война и переоценка ценностей, сколько изобретение фотоаппарата. Художники должны были отстаивать право на существование и потому искали новые формы, пытались переосмыслить понятия творчества и эстетики. Накануне первого интервью Полине захотелось отвлечься, и возможно, она сделала выбор методом исключения. Из имеющихся вариантов: пойти домой, опять наведаться в “Две истории” или посетить музей – она выбрала последнее, посчитав, что современное искусство поможет забыть о работе. В кафе пришлось бы общаться с коллегами, а дома и вовсе все напоминает о делах: чаты, книги, записи на столе, и даже остатки еды, купленной накануне в столовой Балатовского. А потому – в музей!

По задумке авторов представленные работы должны воздействовать на несколько органов чувств. Картины пахли, рядом играла музыка, на посетителей дул ветер и брызгала вода.

Каждая инсталляция располагалась в отгороженном отсеке, где создавалась своя неповторимая атмосфера. Сюжеты могли пересекаться, но отличаться антуражем. Полине запомнились две картины с изображением типичного баварского домика: белые стены, контрастный темный каркас, гирлянды. В первом случае пахло пряниками и хвоей, негромко играла рождественская песенка, слышался отдаленный смех. Чтобы разглядеть картину, нужно пройти по узкому проходу, где зритель касался еловых веток и воротника из лисьей шкурки. Во втором случае резко пахло восточными специями и слышалась арабская речь. На полу наклеили двусторонний скотч, который прилипал к подошвам, создавая ощущение грязной мостовой. По бокам висели старые черные куртки и пуховики. Один пуховик надели на манекен, который подталкивал плечом зашедшего ценителя современного искусства. Только протиснувшись сквозь груду курток, посетитель мог внимательнее рассмотреть баварский домик. Вблизи он понимал, что картина выполнена из множества цветных смайлов в стиле пуантилизма.

“Абстрагирование – важнейшая способность человеческого мышления. Распознает ли ИИ домики на картине или заметит лишь смайлы?” – размышляла Полина. Думы о работе не покидали ее даже в музее. “С таким же успехом могла в кафе сходить,” – злилась она на себя.

На входе сотрудники музея предлагали установить приложение, где можно прочитать описание каждой инсталляции и оценить ее по 10-балльной шкале. В последнем зале экспозиции посетители могли увидеть итоговые оценки. Баварский домик с пряниками получил на три балла больше, чем такой же домик, но в арабском квартале.

Полина с большим интересом изучила результаты. Несмотря на усталость, она вернулась к одной из картин и попыталась понять, что зацепило других посетителей. Белый снег, низкое солнце, деревенская изба, дым из трубы поднимается строго вверх. Девочка в валенках и пуховом платке возвращается домой по узкой тропинке. Глядя на картину, Полина ощущала морозный воздух и слышала, как хрустит снег. Однако рядом не было ни кондиционера, ни динамиков – причуды ассоциативного мышления!

У выхода стояла девушка и выборочно опрашивала посетителей. Ее жертвами становились одиночки, идущие неспешным шагом. Полина как могла старалась не смотреть в ее сторону, но тщетно:

– Скажите, вам понравилась выставка?

– Было любопытно.

– Что вам больше всего запомнилось?

– Пожалуй, граффити со звуками поезда и осколками стекла под ногами.

– Вы бы посоветовали посетить выставку своим близким или коллегам?

– Боюсь, не все, с кем я общаюсь на работе, способны оценить творчество: Слон или Краб точно останутся равнодушны.

– О, вы работаете в зоопарке?!

– Вроде того, в отделе приматов, – еле сдерживая улыбку, ответила Полина. – Кстати, последним я могу предложить.

– Боюсь, приматам к нам нельзя, – растерянно сказала девушка, не понимая иронии.

– Но меня же впустили!

Экспозиция занимала три этажа. Ближе к концу выставки Полина больше думала не об относительности человеческого восприятия, а о том, является ли усталость тем шестым чувством, о котором предупреждал Гумилев. Еще она гадала, способна ли усталость оказать статистически значимое влияние на итоговые оценки? И если “Да”, то достаточно ли менять местами инсталляции, чтобы устранить влияние?

“Какого черта!” – мысленно одернула себя Полина. – “Даже в музее ты думаешь, как правильно планировать научные эксперименты! Профдеформация!”

Музей остался на четной стороне улицы, но мысли об экспозиции репьем вцепились в голову. Они не покидали Полину до самого дома:

“Определенно! Чтобы не искажать статистические результаты, картины нужно менять местами! Еще стоит заранее оценить посещаемость в выходные и будние дни. Интересно, получится ли доказать, что мужчины чувствуют запахи хуже, чем женщины?”

Резко посигналила машина.

“Полина, прекрати! Чуть дорогу на красный не перешла!”

“Какие бы оценки поставил Слон? Ему же безразличны все эти елки, специи и куртки! Сможет ли он проголосовать? Конечно, сможет! Просто мы не поймем почему…”

“Красиво фонтан подсветили… Сегодня надо лечь пораньше – завтра первое интервью!”

“Смогут ли ученые изобрести материал с такой же плотностью чувствительных датчиков, как человеческая кожа?”

“Где же ключи?”

“Каким станет человек в эпоху искусственного интеллекта? Придется ли отстаивать свое право на жизнь подобно тому, как выкручивались художники после появления фотоаппарата?..”

***

В ту ночь Полина спала плохо. Лежа в постели, она мысленно провела с десяток интервью, оттачивая формулировки вопросов и переживая, что забудет, как пользоваться оборудованием. Но еще больше она волновалась из-за инцидента с Крабом. Полина забыла рассказать о нем Альберту Кирилловичу и не знала, как он отреагирует, если узнает, что подаренный робот прямо или косвенно причастен к смерти одного из сотрудников Балатовского. Возможно, начнет обвинять Полину, решив, что она специально ничего не говорила, пока в отделе ИПР полностью не подготовят исследование. Время потрачено, отступать не захочется! А может быть, поведет себя принципиально и вообще откажется от эксперимента? Или поставит исследование на паузу, пока не получит письмо от вышестоящего руководства, снимающее с него всякую ответственность? Полина общалась с Альбертом Кирилловичем всего несколько раз и не могла предсказать его реакцию. Но даже когда знаешь человек всю жизнь, всегда ли угадаешь, как он поступит в сложной ситуации? Есть определенная закономерность: довольно легко предсказать поведение животных, маленьких детей и в целом людей менее сообразительных: они руководствуются понятными инстинктами и желаниями. Но чем старше становится человек, чем шире кругозор, глубже интеллект и тверже воля, тем сложнее угадать его мысли.

Провалившись не менее часа, Полина решила отвлечься и поднять себе настроение. В университете она изучала феномен сильных зрительных образов, врезающихся в память. Парадокс заключается в том, что если попросить человека запомнить двадцать случайных слов в определенном порядке, то самым надежным способом является визуализация и запоминание именно зрительных образов. Причем чем замысловатее и нелепее эти образы, тем легче они запоминаются. Акустическая память слишком коротка: в голове остаются только несколько первых и последних слов списка. Обычное чтение тоже малоэффективно. А сейчас пофантазируем: представьте обезьяну, сидящую на тумбе и играющую на гармошке. На голове обезьяны растет кактус, обвязанный шарфом; в шарфе спрятался котенок. Подойдите к обезьяне, рассмотрите гармошку и кактус, загляните в шарф (только аккуратно, чтобы не уколоться). Погладьте котенка. Малыш играет с наручными часами, на циферблате которых светит луна. Представили? Поверьте, этот странный образ, словно украденный из игры Имаджинариум, легко вспомнить и на следующий день, и через неделю. А сейчас попробуйте повторить десяток раз: “обезьяна, тумба, гармошка, кактус, шарф, котенок, часы, луна…” Готов поспорить, вы запомните только обезьяну, часы и луну. На этом эффекте основан самый простой метод мнемотехники – метод Цицерона.

Так вот, Полина на полном серьезе изучала “мемы”, ведь это яркий пример сильных зрительных образов. Почему какие-то картинки легко запоминаются, словно приклеиваются на очки, а какие-то нет? Анализируя причины популярности мемов, она особое значение уделяла восприятию мимики. Люди всех рас, народов и культур одинаково узнают грусть, радость, удивление и разочарование. Все люди улыбаются, если им весело, и смеются, когда очень весело. А вот у роботов не бывает мимических морщин…

Насмотревшись в научно-развлекательных целях старых мемов, Полина все-таки заснула, но спала скверно. Ей приснились кошки, склонившиеся над головой. Одна из них сказала хозяйке:

– Полина, мы проиграли консциентальную войну.

– Но ты ведь все равно будешь нас кормить? – спросила вторая кошка.

– Война войной, а обед по расписанию, – добавила третья.

Другие кошки поддержали ее:

– А еще завтрак, ужин, полдник и ланч. Они тоже по расписанию.

– И второй ужин.

– Да, и второй ужин.

– Но почему же мы проиграли? Мы ведь не участвовали?

– Полина, просыпайся, вставай, может, еще не все пропало!

И Полина действительно проснулась. До звонка будильника оставалось полчаса – самое неприятное время. Если и заснешь, то скоро просыпаться и неизвестно, с какой головой. Если не заснешь, то просто бестолково потеряешь полчаса. “Сегодня первое интервью, приду пораньше,” – решила Полина и, вспомнив про вредных кошек из сна, мысленно пригласила их на кухню, на первый завтрак.


Дальше: http://proza.ru/2025/01/26/1068
Назад: http://proza.ru/2025/01/24/979
Начало: http://proza.ru/2025/01/10/1233