Вместо предисловия

Год 1946.
Шло первое послевоенное лето. Более двух лет назад освободили Воронеж. Город медленно поднимался из руин. Население жило очень скудно, в большой нужде. Чтобы как-то помочь людям выделили землю под огороды. В редкие свободные часы на огороды шли семьями. Тёплым летним днём на  улице Транспортной было многолюдно. Если по булыжной мостовой лишь изредка с грохотом проезжали телеги, запряжённые лошадьми, то  по разбитым тротуарам  группами шли люди. Несли на плечах завязанные в тряпки тяпки, лопаты, держали подмышками скатанные мешки.  Выделялась среди идущих одна большая семья.   Высокий, худощавый старик в полувоенной форме, но в светлой фетровой шляпе, вёл под руку согбенную пожилую женщину. Следом шли  два офицера при полном параде и две женщины ещё в военной форме, но уже без знаков различия. Именно женщины несли огородный инвентарь. Офицерам ничего  носить не полагалось. Руки оставались свободными для приветствия. Вокруг увивались дети – мальчик лет двенадцати и девочка на половину его младше.
 На улице ещё явно виделись приметы войны. Валялась башня от танка, топорщились кое-где противотанковые ежи.  Частные дома,  кое-как приведённые в порядок, хранили следы от пуль, пестрели наскоро заделанными пробоинами. В некоторых окнах вместо стёкол вставлены бутылки. Слева над оврагами «глинозёма» высилось единственное на этой улице многоэтажное здание - общежитие медицинского института. Наспех отремонтированное, оно также носило следы войны – видны были заделанные кирпичом пробоины в стенах, большая часть окон   заложена кирпичом. Хотя   общежитие именовалось студенческим, в нём жили , и преподаватели тоже. Справа за разрушенным трамвайным кольцом в развалинах Областной больницы, обнесённой колючей проволокой, располагался лагерь пленных немцев. Относительно уцелевший вестибюль терапевтического корпуса, похожий на ротонду, или на термитник,  был обшит рубероидом -  чёрным толем. Там и жили немцы. Территорию свою они содержали в примерном порядке. Дорожки обложены побелёнными кирпичиками, посыпаны песком, вдоль дорожек скамейки. Сторожили пленных немцев тоже пленные – венгры, румыны, поляки, прогуливавшиеся по периметру ограды. При виде советских офицеров становились смирно. Подобострастно отдавали честь по-своему – двумя пальцами, прижатыми к непривычного вида головному убору. Русские офицеры отворачивались презрительно.
Почти сразу за лагерем начинались поля, которые тянулись до самого Задонского шоссе. Поля были расчерчены на прямоугольники, обозначенные колышками. (Теперь здесь расположена Областная станция переливания крови). Вдалеке слева виднелась  краснокирпичная труба, до половины разрушенная – котельная Седьмой детской инфекционной больницы. Вся семья по меже прошла в конец своего огорода. Прошла и остановилась. Здесь возвышался одинокий фанерный обелиск со звёздочкой. Медсестра…  значилось на выцветшей табличке – медсестра. Фамилии не разобрать.
Три поколения стояли  вокруг одинокой могилы. Три поколения пережившие войну – одну на всех. И каждый думал о своём. Бабушка сказала: «Какая молоденькая». Патриарх сказал: «Война, как жизнь, у каждого своя!» Он имел право так говорить. Война безжалостно прокатилась по всем трём поколениям большой его семьи, не щадя ни старых, ни малых. Самая младшая внучка Таня собрала букет полевых цветов и положила их на холмик. Это была я – Татьяна Николаевна Русанова. И теперь, через семьдесят пять лет хочу положить к монументу памяти Великой Отечественной войны свой скромный букет – букет воспоминаний.   Этот святой,  нелёгкий, огромный труд, разделяет со мной  мой сын, Алексей Владимирович Русанов, воспитанный с чувством патриотизма, интереса к семейной истории и истории государства.
Т.Н.Русанова