Родился? Так будь уродом... Глава 3

Глава 3. И в радости есть горе.

Идиллию вечерней рабочей атмосферы прервал резкий звук звонка на служебном телефоне магазина. Давид машинально взял трубку и ответил:
— Здравствуйте, универсам «Сияние».
В ответ послышался сильный, уверенный голос женщины.
— Алло, это Давид?
— Да, — ответил он.
— Вас с родового отделения беспокоят.
Слова, произнесённые женщиной, пронизали его до самого сердца.
— С родового? Но ведь ещё рано же! — его голос дрожал от удивления и растерянности. Страх медленно начал подкрадываться к нему.
— Да, вам нужно срочно сейчас к нам приехать… — резко закончила она, после чего раздались протяжные гудки, оставив Давида в полном недоумении.
Словно парализованный, он стоял с трубкой в руках, его разум полон паники и неясного страха. Он думал о том, что могло случиться, и его сердце забилось быстрее. Мысли вспыхнули: «Что-то ужасное произошло? Почему они спешат?» Он закусил губу, стараясь привести себя в порядок.
Минуты тянулись как часы, и страх сжимал его в железных тисках. Затем внезапно пришёл в себя. Давид бросил трубку на место и собрался, его разум начал работать. Он пытался успокоить себя, но тревога разрасталась.
— Миша! Коля! Вы за меня остаетесь. «Мне нужно бежать в больницу!» —взволнованно произнёс он, чувствуя, как адреналин пронзает его тело.
— Что случилось? — заинтересованно спросил Миша, поднимая взгляд от своей работы. Его глаза искали подсказки на лице Давида, но не находили.
— Не знаю, но хочется верить в хорошее, — промолвил Давид, быстро собирая свои вещи и пытаясь игнорировать давящее чувство.
Покидая магазин, он ощущал, как напряжение нарастает с каждым шагом. Дорога к больнице казалась бесконечной, её обычная рутина теперь выглядела как лабиринт, наполненный сомнениями и предчувствием беды. Свет фар машин сливался в размытые пятна, и каждый шум на дороге начинал нервировать.
Словно в замедленной съёмке, он наблюдал за миром вокруг: вечернее небо затянуто тёмными облаками, и ветер шептал тревожные предзнаменования. Прохожие проходили мимо, смеясь и общаясь, а он всё больше замирал в своих мыслях. «А если… что-то ужасное? Если Мария…» Эти вопросы не оставляли его в покое, словно непрошенные гости, нарушившие его сознание.
Каждый проезжающий мимо автомобиль казался ему предвестником плохих известий, и при каждой остановке сердце замирало в ожидании.
Он представил себе родильный зал — все эти звуки, отчаянные крики, смех, счастливые слёзы и горькие утраты. Быть может, что-то из этого происходило с ним сейчас? Он попытался сосредоточиться на каждом повороте, каждом светофоре, но предчувствие нарастало, как грозовая туча, готовая разразиться.
И вот, наконец, больница оказалась перед ним, и Давид скошенными шагами направился к входу.

Подойдя к стойке регистрации он назвал свои фамилию и имя:
-Здравствуйте, вы мне звонили. Я Давид Фоминский.
-Здравствуйте, ожидайте к вам подойдут.
Подойдя к стойке регистрации, Давид сжался внутри, словно в предчувствии чего-то ужасного. Его пальцы дрожали от напряжения, когда он произнес своё имя, стараясь сохранять спокойствие:
— Здравствуйте, вы мне звонили. Я Давид Фоминский.
Регистраторша, молодая женщина с выражением профессионального спокойствия, взглянула на него поверх монитора.
— Здравствуйте, ожидайте, к вам подойдут, — произнесла она, не отвлекаясь на него. Её голос звучал рутинно.
Он отступил в сторону и запустил руки в карманы, ощущая, что не может устоять на месте. Сердце стучало как бешеное, мысли путались, накатывая волнами: «С ним всё будет хорошо, с Марией всё будет хорошо» — эти слова вертелись в его голове, надеясь утешить растерянную душу.
Спустя несколько минут по коридору в его сторону направился врач, средних лет, с усталым, но добрым лицом. Давид узнал его по униформе: белый халат, фонендоскоп, тёмные волосы и очки.
— Вы Давид Фоминский? — спросил врач, останавливаясь перед ним, и его голос был упреждающим и уверенным.
— Да, — выдохнул Давид, пытаясь угадать в его выражении лица нечто положительное.
— Пойдёмте в мой кабинет, — сказал врач, мягко, но настойчиво. Давид почувствовал, как в его желудке закружилась от тревоги. Но он кивнул и последовал за ним, не в силах произнести ни слова. Врач шагал медленно, и Давид, стремясь не растерять крупицу надежды, вглядывался в его профиль, как будто у него были ответы на все его вопросы.
Врач остановился у кабинета и, показав жестом, предложил Давиду сесть на стул.
— Прежде всего, — начал врач, тяжелая пауза перед ответом была почти тягучей. — У вас родился сын. Он недоношенный, но его состояние стабильное. Мы сделаем всё возможное, чтобы ему было комфортно.
Слова врача, казалось, обрушились на Давида как разряд молнии. Мальчику Из всех страданий и переживаний, вот он — обнадеживающий факт. Однако радость слишком быстро разбилась о новый удар.
— С ним всё будет хорошо? — спросил Давид, пока в его сердце раскидывалось цепкое чувство предостережения.
— Да, с ним всё будет в порядке, — покивал врач, однако его лицо осталось серьезным. — Но. ..
Слово «но» повисло в воздухе, как тень, охватывающая всё вокруг.
— Ваша жена, Мария… — продолжил врач, и его глаза на мгновение встретились с Давидом. — Она умерла при родах.
Эти слова ударили, как молот. Давид почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не мог поверить, не хотел верить. Глаза врача наполнились сочувствием.
— Нет, нет, нет… — пробормотал он, закрывая лицо руками, его разум пришел в замешательство. — Это не может быть правдой, мы ждали этого малыша вместе!
Врач виновато замолчал, давая место для абсурдного принятия. Он знал, что это — ужасная реальность, которую Давид должен был принять.
— Мне так жаль, — произнес врач, позволяя нотам сострадания проступить в его голосе. — Мы сделали всё, что могли, но… у неё были осложнения.
Словно вялое заблудшее эхо, слова врача звучали у Давида в ушах. Не хватало воздуха, реальность показалась непосильной — он не знал, как двигаться дальше, как жить без Марии.
— Где… где мой сын? — спросил он, глядя в глаза врача. Давид знал, что вся его жизнь, вся любовь теперь сосредоточена в этом маленьком существе, которое лишь только начало своё существование. Врач кивнул и, не желая его оставлять в этом болезненном состоянии, произнес тихо:
— Я проведу вас к нему. Он в палате.
Давид встал, его сердце сжималось от боли, но он знал, что теперь его жизнь соединена с этой крошечной частью Марии. Они все ещё были вместе.
Мне нужно к Марии…
Давид стоял в коридоре больницы, его сердце колотилось, как будто пыталось вырваться из груди. Врач, с добрым, но усталым лицом, кивнул ему, и Давид почувствовал, как внутри него нарастает волна эмоций. Он знал, что сейчас ему предстоит встретиться с Марией, но в то же время его охватывало чувство безысходности.
— Вы можете пройти к ней, — сказал врач, открывая дверь в палату. — Я подожду вас снаружи.
Давид медленно вошел в палату, и его сердце сжалось от увиденного. Мария лежала на кровати, бледная и безжизненная, как будто сон, от которого она никогда не проснется. Он подошел ближе, и его глаза наполнились слезами. Он никогда не плакал при ней, всегда старался быть сильным, но сейчас все его сдерживание рухнуло.
— Мария, — прошептал он, наклонившись к ней. — Прости меня. Прости за все. Я не был рядом…
Слезы катились по его щекам, и он не мог остановиться. Он чувствовал, как его душа разрывается на части. Воспоминания о счастливых моментах с ней, о том, как они мечтали о будущем, о том, как ждали появления их сына, накрывали его, как волны на берегу.
— Я так тебя люблю, — продолжал он, обнимая ее руку. — Ты была светом в моей жизни, и теперь этот свет погас. Я не знаю, как жить без тебя.
Он вспомнил, как они вместе смеялись, как делили радости и горести, как строили планы на будущее. Теперь все это казалось таким далеким, таким недостижимым. Он чувствовал, что потерял не только жену, но и часть себя.
— Я обещаю заботиться о нашем сыне, — сказал он, глядя на ее лицо. — Я сделаю все, чтобы он знал, какая ты была замечательная. Ты всегда будешь в моем сердце, Мария.
Давид прижал ее руку к своей груди, и слезы продолжали течь. Он знал, что это прощание, и это было самым трудным моментом в его жизни. Он не хотел отпускать ее. Не хотел, чтобы она уходила.
— Я буду помнить тебя всегда, — прошептал он, и в этот момент он почувствовал, как его сердце наполняется горечью утраты. — Ты была и остаешься моей любовью.
В этот момент он понял, что любовь не умирает, она просто трансформируется. Он будет жить с этой болью, с этой утратой, но он также будет жить с памятью о ней, с теми моментами, которые они разделили.
Давид встал, вытирая слезы, и, сделав глубокий вдох, вышел из палаты. Врач ждал его снаружи, и Давид почувствовал, что теперь ему нужно быть сильным не только для себя, но и для своего сына. Он знал, что впереди его ждет трудный путь, но он был готов к этому.
— Спасибо вам, — сказал он врачу, и в его голосе звучала искренность. — Спасибо за все, что вы сделали.
Врач кивнул, понимая, что слова не могут выразить всю боль и утрату, которые сейчас испытывает Давид. Но он знал, что жизнь продолжается, и Давид должен найти в себе силы, чтобы двигаться дальше.
Мальчика Давид назвал Рафаэлем.