Следы меня. Краше чем Я. Глава 7. В роли его

Я подошел к столу, налил водки и поставил перед нами две рюмки. Взглядом призываю Костяна. «Давай, Костян! За этот дом выпьем».
— Конечно, давай! — он весело ответил и выпил, не подозревая, что за этой невинной традицией скрывается расплата.
Я долго смотрел на Костяна, и, наконец собравшись с мыслями, сказал: «Знаешь, от меня недавно жена ушла».
— А почему? По сути, новую найдешь, это дело наживное, — спокойно произнес он, допивая рюмку.
Я усмехнулся — его слова звучали неуместно. «Нет, она пропала. С кем-то встретилась и в ночь пропала, быстро собрав не все вещи. Лана её зовут, редкое имя». Я внимательно смотрел ему в глаза. «А у Аркадия только Наташа?»
В этот момент я заметил, как он начал суетиться, и быстро направился к раковине, чтобы помыть руки. Моё сердце заколотилось. «Ты что заметался, Костян? Ты что-то знаешь, тогда скажи!»
Он продолжал искать свою обувь, делая вид, что не слышит. Мое терпение лопнуло. Я почувствовал, как страх превращается в ярость — я больше не мог ждать. Быстро достал скальпель, который взял с собой, и сделал резкий, точный удар по сонной артерии.
Он словно замер на мгновение, охваченный ужасом, но вскоре пришел в себя, пнув меня ногой в грудь. Я упал прямо на стол, разметав все его тщательно приготовленные блюда. Костян, хватаясь за шею, с широко распахнутыми глазами смотрел на меня, в полном отчаяния.
В него пришел шок, но в моей голове звучала лишь ярость — желание учесть все его прегрешения. Я резким движением поднялся и, словно дикий зверь, бросился ему в ноги. Моя рука, обхватившая кулак, начала забивать его, словно в безумии. Я хотел, чтобы его страх был таким же острым, как боль, которую они причинили мне.
Схватив его за голову, я начал откусывать его уши, оставляя следы крови на своей одежде и на столе. Куски плоти падали на пол, олицетворяя мрак, который мы оба питали. Я слышал, как он слабо стонет, как последние звуки его стонов смешиваются с тихими каплями красной жидкости, падающими на пол. Я был охвачен беспримерной яростью — теперь он не мог убежать от своих собственных страхов, от своих тёмных тайн.
Каждый удар — это не только месть, но и освобождение. Я продолжал, пока не погрузился в полное безумие, отрываясь от реальности, от времени, от насущного света. Это была не просто борьба, это была война. Война, которую я, наконец, почти выиграл…

После того как я завершил это убийство, волны эйфории накрыли меня, как горячий поток, пробуждающий каждую клеточку тела. Я опустился на колени, прислонившись к обитому дереву стола, его поверхность теперь стала ассиметричной мозаикой из крови и едва узнанных кулинарных проектов Костяна. Все, что осталось от его мастерства, теперь смешивалось с моим безумием.
Мои действия захватили меня, темный и алый цвета крови, стекающей по моим рукам, вызывал радость, сравнимую с высшим наслаждением. Я не хотел, чтобы это чувство проходило. Чувство власти, которое я ощущал в момент последнего удара, восполнило пустоту внутри, оно мучило меня после ухода Ланы. Все мои страхи и переживания, терзавшие меня до этого момента, рассеялись как утренний туман, едва ли оставив следы.
Каждый вдох наполнял меня неким блаженством, необъяснимым и животным. Я знал, что пересек грань. Эта мысль лишь подстегивала мою жажду продолжить и углубить свои эксперименты в этом новом, темном искусстве. Я был художником, создававшим шедевр из человеческих страданий, а в том, что я сотворил, не было ничего случайного. Это был ответ на все мои неразрешимые вопросы, опыт, который я искал, копаясь в своих внутренних демонах.
Костян больше не был человеком — он стал частью меня, частью моего кода, частью того, что я теперь представлял собой. Я еще раз взглянул на безжизненное тело Кости, и снова охватило чувство восторга: подмял под себя не только его, но и все тайны, страхи, которые он пытался скрыть, да будет он прощен. Я знал, что теперь контролирую не только свою жизнь, но и судьбы других.
Я встал, стараясь вырваться из этого жуткого транса и взглянуть на пространство вокруг. Пары тепла и дыма легли на мои плечи, как ненавязчивое покрывало. Была тишина, лишь иногда прерываемая шорохами и каплями, падающими на пол. Я отключил внутренние голоса, которые пытались одёрнуть меня. Завтра всё будет по-другому, но сейчас я лишь хотел насладиться хромыми остатками этого мгновения, когда я, в буквальном смысле, стал убийцей.
Состояние опьянения, смешанное с удовлетворением, тянуло меня к новым, неизведанным горизонтам. Я чувствовал, что это лишь начало. Отголоски моих поступков мечтали о продолжении и новом непредсказуемом пути. Наступило время срывать маски и открывать истинные лица тех, кто жил в этом доме.
Теперь нужно смыть кровь и идти к Аркадию, чтобы он ничего не заподозрил. После душа, я взял мясо и помыл его под проточной водой от крови. С потоком воды смывалась не только кровь, но и часть моей прошлой жизни. Мутное, шершавое, с горечью и страхами. Всколыхнулось в сознании — не оставить следов, не дать никому догадаться.
Взяв все необходимое, я вышел на улицу разводить мангал. Дым заполнил вечерний воздух, а свет от огня танцевал на стенах дома, как будто предвещая грядущие события. Аркадий был слышен в бане, он напевал какую-то иностранную песню, звучащую так далеко от этого момента, от этого места. Я обернулся к небу, на котором полнолуние расцветало, как белоснежное покрывало. Лана любила прогулки под полной луной. Помню, как она смеялась, когда шутил о том, что сама луна завидует её красоте.
Хватит медлить.
 Я уже так устал. Устал прятать правду, устав от этой двойной жизни. Мои шаги были тихими и тяжелыми, как у медведя, зная, что за каждым звуком может затрепетать сердце, заставив его замереть. Сейчас начнется новая картина, новая жизнь. Я не хочу считать себя убийцей. Убийца — это лишь тот, кто не знает, что такое искусство. Я художник…
Открываю дверь. Аркадий сидит на корточках возле печи, его глаза блестят в тусклом свете, он шевелит угли кочергой, создавая в танце огня очередной шедевр. Я вхожу, будто на сцену, где все уже предрешено. Взяв эту раскалённую кочергу в руки, вижу, как он меняет выражение лица, когда замечает, что я делаю.
— Что ты…? — его голос дрогнул, но он успел сохранить остатки спокойствия.
Обхватив кочергу двумя руками, я резко нанес удар по спине. Треск костей, как звуковая картина, разорвал вечернюю тишину. Он взвыл от боли, ощутив, как гнев обрушился на него, но мне уже неважно. «Как же ты жалок, сука», — прошептал я через зубы, когда ненависть переполнила моё сердце.
— Не могу видеть твоё лицо, — произнес я, чувствуя, как правосудие пульсирует в каждом моем движении.
Схватив лопату, я зачерпнул из печи угля и высыпал ему на лицо. В этот момент его глаза затуманились, и Аркадий начал кричать так громко, что мне пришлось размозжить ему голову, чтобы замолк его крик.
«До встречи с Ланой, Аркадий был человеком», — с этой мыслью, я ощущал, как вес ложится на плечи: груз, от которого мне уже не сбежать. Правосудие восстановлено, но какую цену я заплатил за это? Баланс был нарушен, мой бесится пульс, как призыв к действию, чтобы выйти на свет, к Луне.