Ночью в степи

19 ноября во второй половине дня мы получили приказание из штаба армии срочно, до наступления темно¬ты, подготовить для ночного передвижения маршрут от Волги к переднему краю в район Трудолюбие.
Степь ночью, как море — никаких ориентиров. И не заметишь, как потеряешь дорогу и направишься неизвестно куда. Даже днем, сбившись с правильного пути, заезжали к противнику. Так погиб командующий одной из армий, случайно выехав к переднему краю противника. Немало случалось и других подобных происшествий. В темноте могла сбиться с дороги целая воинская часть.
Предстояло наметить в степи пятидесятикилометровый маршрут и обеспечить его проезжаемость в ночное время. Закончив с одной из наших рот эту работу, я возвращался верхом на своей лошади в Солодники. Слева и несколько впереди во тьме туманно и тускло мерцало кровавое зарево над Сталинградом. В развалинах города все еще отражали атаки противника расчлененные и прижатые к Волге остатки 62-й армии генерала Чуйкова. Обычно там непрерывно гремело и грохотало, но в эту ночь было тихо. Лишь откуда-то издалека доносился приглушенный рокот. То ли двигались танки по степи, то ли где-то далеко-далеко шел бой. Иногда от против¬ника долетал слабый звук отдаленного выстрела и потом, вспыхнув где-нибудь в стороне, разрывался снаряд.
Вернувшись вдоль вешек к усадьбе, обозначенной на карте надписью «кош», я слез возле колодца с седла, от¬пустил подпруги и, разнуздав лошадь, дал ей напиться из деревянной колоды, налив туда воды ведром, подвешенным на «журавле». Вода оказалась очень холодной, и сам я сделал из ведра лишь несколько глотков. Лошадь моя порядочно устала. Когда я отводил ее от водопоя, она поворачивалась за мной неохотно, медленно переставляя ноги по чмокающей под копытами грязи, образовавшей¬ся у колодца. Чтобы дать ей хоть немного отдохнуть, я повел ее в поводу к дороге. В темноте встретились мне наши кавалеристы. Передний спросил:
—   Землячок! Ты не из хозяйства Шапкина будешь?
—   Нет.
—   А где тут хутор такой Сангердьяк?
—  Поезжайте по вешкам вперёд, там регулировщик укажет.
        —  Только прибыли! Ничего еще тут не знаем! Тронув лошадей, они проехали рысью.
В это время послышался рокот моторов, и по маршруту, провешен¬ному нами от Волги, стали подходить и останавливаться у домиков танки Т-34. Впервые в этой тихой степной усадьбе, находящейся так далеко от границ, вместо мирных коров и овец, недавно ещё загонявшихся сюда на ночь, появились мощные боевые машины. Они фыркали, разворачивались, и усадьба дрожала. Местные жители, женщина и старик, выйдя на крыльцо, неподвижно стояли, глядя на смутно видневшиеся в темноте силуэты движущихся машин. Что озна¬чает их приход? Для чего останавливаются они здесь, в этой маленькой усадьбе, где много десятилетий жизнь шла так спокойно. А с вечера в степи отрывали окопы. Не значит ли это, что враг снова готовится перейти в на¬ступление? Не придется ли местным жителям, бросив родной уголок, уходить неизвестно куда в эту холодную пору?
Неожиданно в темном небе послышался ноющий гул самолета. По заунывному подвыванию моторов можно было, без всякого сомнения, определить, что самолет этот вражеский. В темноте и в тумане он с напряженными стонами низко вился над степью, продвигаясь все ближе к усадьбе и к остановившимся здесь танкам. Фашист ле¬тел медленно, пытаясь разглядеть, что делается на земле. Он приближался. Самолет был смутно виден, когда он прошел прямо над головой. Все притихли, боясь, что сейчас среди танков начнут рваться бомбы. Зная уже, как пугается моя лошадь взрывов, я взял повод покороче, и намотал его на руку. Кто-то рядом со мной крикнул:
— Давай, ребята, залезай в машины! А то тут сейчас будет дело!
Танкисты полезли в люки. По-видимому, вражеский летчик что-то заметил. Спустившись ниже, он описал над усадьбой еще один круг. Все притихли. Но сверху земля в темноте, очевидно, была почти неразличима, и как ни всматривался фашист, он не увидел нас и самолет его стал удаляться, гудя, как огромный, охотящийся на людей шмель. Когда его замогильные стоны затихли вда¬ли, все с облегчением вздохнули. Гул самолета затих, но послышался грохот стрельбы. Иногда раздавались мощные, сотрясающие землю удары.
— Ишь, как долбит! — сказал с беспокойством смотревший из люка танкист. Мимо нас со всех ног пробе¬жал, топоча сапогами, солдат. Без света, с рискованной скоростью, пронеслась легковая машина. Может быть, что-то произошло непредвиденное? Разве так не случалось под Харьковом или в Крыму? В последние дни мне казалось, что наступать будем мы. Но не могли ли опередить нас фашисты? Ведь тут, против нашего фронта, был опытный, изощренный противник. Я надеялся, что наступать будут наши, но неожиданная канонада смутила меня. Неужели опять про¬изошло что-то, чего мы не ждали? Однако стрельба скоро стихла, и тогда стало слышно, как под покровом ночной тьмы по дорогам от Волги к переднему краю по¬спешно и скрытно идут боевые части. Гудели моторы, слышались окрики, ржали лошади и стучали колеса. Призывы приказа врезались в сознание. Я помню их:
—  Настал час грозной, но справедливой расплаты с подлым врагом!
—  К нам на усиление фронта прибыли новые части!
— Мы идем освобождать свою священную землю, свои города!
— Мы идем освобождать братьев и сестер, томящихся в фашистской неволе!
Войскам фронта приказывалось перейти в решительное наступление на противника, разгромить его и с чес¬тью выполнить свой долг перед Родиной. Приказ взбудоражил всех и взволновал. «Наконец, начинается! Их давно пора гнать с нашей земли! А когда нападем? Утром, что ли? Завтра в этой битве многие будут убиты! Мурашки ползут по спине! И жутко, и радостно! А у меня волосы ощетинились, как у зверя! Письмо домой написать надо! Потом, может быть, и не удастся!..».
Когда в эту ночь я подъезжал к Солодникам на своей безответной и совершенно измученной лошади, над на¬ми опять пролетел вражеский самолет. Ночь была очень темная, и фашистским летчикам не удалось заметить, что по дорогам к переднему краю движутся наши войска: мехкорпус генерала Вольского, кавалерийский казачий корпус генерала Шапкина, танковый корпус полковника Танасчишина. Не заметили они и того, что в 51-й ар¬мии генерала Труфанова наиболее полноценная дивизия была переброшена на автомашинах с левого фланга к межозерью Цаца-Барманцак и заменила оборонявшуюся там до этого дивизию, сильно ослабленную в предыдущих боях.
А.В.Русанов