Минное поле

Ночью, дав задание нашим ротам по обеспечению проходимости до села Плодовитого, выехал на полуторке вслед за вошедшими в прорыв войсками 4-го мехкорпуса.
Правее Плодовитого шел бой. Мехчасти противника, подойдя с севера, пытались снова захватить этот насе¬ленный пункт и перерезать нашу, единственную тут, до¬рогу. Выполняя свою задачу, мы проехали через село. За огородами и садами полевая дорога шла степью. Грунт промерз, и машина легко бежала, гремя на отдельных не¬ровностях пустым деревянным кузовом. Светало. В хо¬лодном, по-зимнему мрачном небе, лиловым и красным зажглась хмурая заря. В ее унылом свете все ясней выри¬совывалось окружающее. Стали видны следы торопливо¬го бегства врага: убитые лошади, раздавленные повозки, разносимые ветром штабные бумаги, брошенные проти¬вогазы и каски, раздавленные зарядные ящики и раска¬тившиеся по земле артиллерийские снаряды с длинными латунными гильзами. Эти снаряды и гильзы попадали под колеса нашей машины, и мы не знали — взорвутся они или нет?
В одном месте стояло до сотни немецких винтовок, составленных в козлы. Солдаты, которым принадлежали они, то ли сдались в плен, то ли бежали. У перевернутой вверх колесами легковой серой машины ветер разносил немецкие топографические карты. Мы на пару минут остановились, и карты я подобрал. Потом пригодились.
 В поле, то тут, то там, бесцельно меняя направление и наступая на болтавшие¬ся повода, бегали оседланные лошади без седоков. На середине дороги лежал убитый немец. Труп в разорван¬ных серых тряпках, расплющенный, грязный, с раздав¬ленным черепом. Вот куда он стремился, немецкий сол¬дат, повинуясь преступной шайке фашистов, запрятав¬шихся где-то в железобетонных бункерах под землей за тысячи километров отсюда! Для того ли родители выра¬стили его, чтобы в голой степи Сталинграда он валялся, расплющенный гусеницами и колесами проходящих ма¬шин?! Для того ли учился он в школе?! Для того ли ро¬дился на свет?! Может, у него есть семья? Вероятно, в семье его любят. Если бы он раньше мог увидеть себя в таком виде на этой дороге, свои мозг и кровь на промер¬злой земле, вряд ли кто-либо смог бы заставить его прийти сюда в эти степи. Он нашел тут не «жизненное пространство», а смерть. Неужели и после этой войны воинственные правители не уймутся?
Разбросанные по дороге ящики со снарядами поме¬шали нам объехать убитого, и машина, почти не под¬прыгнув, прокатилась по мертвому телу. После этого я не сразу отделался от неприятного чувства. По небу тя¬нулась хмурая наволочь, и холодная степь под тонким мертвенным саваном снега казалась безжизненной и ко всему равнодушной. Что ей? Только гумуса и железа те¬перь станет больше в земле.
Неприятные мысли о кратковременности нашей жизни сейчас же развеялись, как только начали попадаться идущие нам навстречу толпы румын. Где-то здесь, как я после узнал, сдался в плен со всей своей артиллерией королевский румынский артполк во главе с командиром полковником Журкой.
Недалеко от села Абангерова, где до этого слышалась стрельба, мы догнали ехавшего верхом солдата. В поводу он вел оседланную лошадь. Он сказал нам, что в Абангерово находятся кавалеристы генерала Шапкина, взявшие это село конной атакой.
— А страшно идти в атаку? — спросил я.
— Какой может быть страх? — сердито ответил сол¬дат. — Наше дело казачье: шумнул «Ура» и пошел. Игра со смертью.
Вскоре вдалеке стали видны глинобитные домики, за которыми на железнодорожных путях стоял товарный состав, а правее горел целый парк немецких танков и ав¬томашин. Видимо, это был СПАМ — сборный пункт ав¬томашин, подлежащих ремонту. Ветер гнал оттуда над землей черный дым. У дороги стоял наш танк Т-34. Я спросил у танкистов, кто на станции — наши или про¬тивник.
— Наши! — ответил симпатичный чумазый парнишка, водитель танка. — Утром взяли. На рассвете еще. Мехбригада запуталась в темноте и правее пошла. Ждали ее, потом генерал приказал: «Взять станцию». Танки и ма¬шины из охраны штаба корпуса обошли ее, как дали со всех сторон. Ну и все!
— А вы почему тут стоите?
— Ребята на Зеты пошли, а мы тут загораем.
Этот голубоглазый водитель танка, почти мальчик, ра¬достно улыбался.
— Вообще-то, чудная война, — сказал он. — Вон по¬возки видели там? Это мы раздавили. Догонишь — и на¬до давить и людей, и повозку, и лошадей. Это ж все-таки люди! И лошадей тоже жалко. Они-то при чем тут? Чудная война!
— Об этом думать нечего. — Вмешался молчавший до этого худой, горбоносый командир танка. — Они нас не жалеют. Грабить пришли и убивать. Товарища моего вчера убили, — сказал он, обращаясь ко мне. — Он мне правый борт прикрывать должен был, а сам, смотрю, все отстает. Ты чего отстаешь, говорю, держись рядом и не прижимайся, а то поверну сейчас пушку, как дам по борту! А он мне все: «Нельзя, да нельзя!» А потом его танк подожгли. Откуда он, думаю, бьет? И заметил на¬право домишко глинобитный. В окошке сверкает. Как дал туда! Стена рухнула и пожалуйста! Пегий танк. Стоял в домике. А когда маскировку с него сдернули, за¬возился и пятиться стал. Я ему как всадил бронебойный, так синенькие огоньки по броне побежали. Потом под¬прыгнул, и башню взрывом отбросило метров на двад¬цать. Расквитался с ним за товарищей.
Пожелав танкистам успеха, мы поехали дальше и че¬рез некоторое время догнали в лощине нашу мотопехоту и несколько танков. Танкисты из этих машин выбежали на пригорок и построились в одну шеренгу перед своим командиром. Он объяснил им на местности и по карте задачу. Потом по команде все эти молодые люди, при¬держивая на боку полевые сумки, наперегонки побежали к своим боевым машинам и стали влезать в них с таким оживлением и поспешностью, словно им предстояла ка¬кая-то увлекательная игра, а не опасное дело. Взревели моторы. Все шесть танков поднялись на пригорок и, развернувшись в боевой порядок, на полной скорости по¬мчались вперед, перекачиваясь, как на волнах, на неров¬ностях поля, поднимая снежную пыль. Скоро там, куда они скрылись, послышался мощный грохот стрельбы и зловеще поднялся густой черный дым. Наши танки рабо¬тали на солярке, и когда они горели, то горели долго, с густым черным дымом. Немецкие танки, работавшие на бензине, обычно взрыва¬лись. На обратном пути я несколько раз оглядывался на огромный столб дыма. Он поднялся очень высоко. По¬том там, где-то в высоте, верхушка его заломилась и по¬тянулась в сторону. Недалеко от него вдруг появился другой также же траурный дым. Они поднялись на ог¬ромную высоту, как два черных джина. Что случилось с танкистами, так торопившимися идти в эту несчастливую атаку. Такие хорошие молодые ребята!
На дороге не видно было ни одной идущей навстречу машины.
«В чем же дело? — думал я. — Грузовики с боеприпа¬сами, продовольствием и горючим должны непрерывно идти. Почему же их нет? Может быть, там, в тылу, что-то случилось? Ведь ночью противник пытался опять за¬хватить Плодовитое. Не перерезал ли он наш единствен¬ный путь подвоза?»
У Плодовитого мы увидели большую толпу румын. Уж не они ли опять здесь хозяйничают? Нет. Оказалось, что это пленные. Что же произошло? Мне и в голову не приходило, что дорога, по которой мы накануне так сво¬бодно ехали, может где-нибудь сделаться непроезжей, тем более, на участке от Сарпинских озер до Плодовито¬го уже обеспечивал проезжаемость наш батальон. Но когда, с трудом пробравшись через забитое пленными Плодовитое, мы выехали на его восточную окраину, к тому месту, где у камыша под лозинами стояли немецкие дальнобойные пушки, я увидел такую картину, что, чест¬но говоря, растерялся. Весь участок дороги у Плодовито¬го, проходящий по тальвегу лощины, на протяжении около километра, превратился в жидкую грязь. До двад-цати автомашин завязли в этой грязи. Завяз и послед¬ний, оставшийся у нас трактор, пытавшийся их выта¬щить. Две грузовых машины со снарядами свалились на бок. Один зеленый бензовоз лежал вверх колесами. Дальше, за этим топким участком, там, где дорога под¬нималась на высокий берег лощины, скопились десятки машин. Они плотной массой заполнили всю возвышен¬ность. Водители вышли вперед и, стоя толпой, смотрели сверху на застрявшие в низине грузовики и на безрезуль¬татные попытки вытащить их. Несколько наших дорож¬ников, стоя по колено в грязи, откапывали колеса застрявшей полуторки, другие, скопившись около ЗИСа, гружёного боеприпасами, толкали его, выкрикивая: «Взяли, раз! Взяли, раз!», третьи подвозили из села бревна и начинали строить лежневку. Но мне было ясно, что все это не поможет. Горючее, продовольствие и боепри¬пасы были необходимы мехкорпусу немедленно. Все ма¬шины, скопившиеся за низиной, должны были без оста¬новки курсировать. Их и так не хватало. Прекратить подвоз значило провалить наступление наших войск. Но именно это и происходило. И у нас не было ни сил, ни возможностей, чтобы быстро исправить катастрофиче¬ское положение. И в больших штабах еще никто не знал, что все кропотливые расчеты и многократно обдуманные и утвержденные приказы теряют силу на этом болоти¬стом километровом участке дороги.
— Если нам разрешат разбирать дома в селе, — гово¬рил командир роты, — за два дня мы сделаем тут леж¬невку. «Танки без горючего, — думал я. — А он говорит — за два дня!»
— Товарищ младший лейтенант! С утра хорошо ходи¬ли машины, — оправдывался командир взвода. — А днем раскатали и корка оттаяла. Ничего нельзя сделать. Люди совершенно уже выбились из сил: восемь машин выта¬щили. «Восемь машин, — подумал я. — А их сотни!»
Солдаты и командиры столпились вокруг меня, пред¬лагая каждый свое, но все это не годилось. Все требова¬ло нескольких дней работы, в течение которых наши войска, не получая боеприпасов и ГСМ, могли быть раз¬громлены. Я стоял, не отвечая окружающим меня людям и чувствуя себя так, словно меня ударили по лицу. Надо было, во что бы то ни стало, найти выход из создавшегося недопустимого положения. Топкий участок можно было объехать по возвышенности, южнее низины. Эта возвы¬шенность подходила к селу Плодовитому, расположен¬ному на ее склоне. Но путь преграждало минное поле, тянувшееся далеко в степь, огражденное натянутой на колья проволокой и обозначенное черными железными табличками с белыми немецкими надписями «minen». Накануне я проехал несколько километров вдоль этого минного поля, но прохода нигде не было. Столбы, про¬волока и таблички непрерывно тянулись на многие ки¬лометры, теряясь вдали. И все-таки там, на этой возвы¬шенности, надо было пытаться проехать через минное поле. Только так можно было при удаче наладить движе¬ние и не сорвать подвоз. Узнав, что за топким участком находится легковой «газик» нашего батальона, я отпра-вился туда. Водитель стоял возле «газика». Это был сухо¬щавый, высокий, немолодой уже человек, имевший вид дисциплинированного исполнительного солдата. Увидев меня, он оправил шинель и отдал честь.
— Вы видите, что здесь происходит? — спросил я, указывая рукой в сторону столпившихся на холме шофе¬ров и стоящих там машин.
— Уже два часа наблюдаю! — ответил водитель. — Та¬кой затор! Это плохо.
— Не только плохо, — сказал я. — Это граничит с бедствием. Ведь тут горючее, боеприпасы. Без них на¬ши танки беспомощны. Если мы не найдем объезд, на¬ступление наших войск может провалиться. Нам с вами надо как-то проехать через вон то минное поле. Другого выхода нет.
— Через минное поле? — переспросил водитель. — Не знаю, как и быть. У меня дома жена и двое детей. Может быть, вам взять другую машину?
— Другой нашей машины тут нет. Они все в Плодо¬витом, за топким участком.
— Двое детей и жена! — повторил водитель. — Не хо¬телось бы их оставить. А если найти минеров и размини¬ровать?
— Сегодня мы их уж не найдем.
— А ехать, так подорвемся.
— Может быть, и подорвемся, — сказал я. — Но если отыскать проезд, то это будет самое главное, что мы сможем сделать с вами за всю свою жизнь.
— Ладно, едем, — неожиданно согласился водитель. — Двум смертям не бывать. Садитесь!
Вот такие наши люди. Это обрадовало ме¬ня, но в то же время вдруг стало страшно. Смертельный риск теперь был неотвратим. Правда, я быстро справил¬ся с этим страхом, и, сев в машину рядом с водителем, сказал:
— Смелость, как говорят, города берет. Чем черт не шутит! Может быть, нам и удастся найти лазейку че¬рез это проклятое минное поле?!
— Попробуем!
— Оно очень широкое. Мне, так думается, около ки¬лометра.
Разговаривая, мы проехали мимо большой толпы во¬дителей, собравшихся на возвышенности перед своими машинами. Эти люди, видимо, говорили друг с другом о том, как бы скорее доставить войскам необходимые гру¬зы. И понятно, что наша машина привлекла их внима¬ние. Наблюдая за нами, они оживленно обсуждали что-то, по-видимому, стараясь понять, куда мы поехали и за¬чем. Правда, скоро наш «газик» скрылся из их поля зрения за холмом, и вряд ли им удалось разгадать наш за¬мысел. Некоторое время мы ехали вдоль проволочного ограждения. В одном месте проволока была порвана. След копыт по тонкому снегу шел на минное поле и об¬рывался у черного звездообразного места взрыва мины. Комки грунта далеко разлетелись кругом, а от лошади ничего не осталось. Эта, поросшая редким бурьяном и присыпанная снегом земля была напичкана взрывчат¬кой, готовой разорвать на клочки все, что к ней прикос¬нется. Несколько дальше этого места под проволоку шла неширокая полевая дорога. Она белела на минном поле, теряясь вдали среди редкого бурьяна. К сожалению, снег, покрывавший ее, был совершенно гладок и чист, без единого следа. Накануне я проезжал вдоль проволоки и знал, что ничего лучшего там нет. Надо было решать¬ся. Мы остановили «газик», чтобы испытать судьбу на этой дорожке. Я вышел из машины и, подняв валявший¬ся на земле кол, несколько раз ударил им по преграждав¬шей нам путь проволоке. Но она оказалась довольно крепкой и лишь пружинила от ударов, а навешанные на ней железные таблички «minen» запрыгали и уныло за¬скрежетали.
— Надо бить прямо возле столба, — сказал водитель. — Давайте я сделаю это!
Я отдал ему кол, и он, размахнувшись, ударил по про¬волоке и опять неудачно. Спеша скорей сделать то, что мы решили, стараясь не думать об опасности, мы с ожесточением нанесли еще несколько ударов и, наконец, оборвали проволоку. Путь вперед был открыт. Но куда он нас вел? К смерти? Думать об этом не следовало. Мы быстро сели в машину и на самой малой скорости дви¬нулись в свой, такой необходимый и такой страшный путь.
Ехали осторожно, внимательно вглядываясь вперед. Колеса медленно накатывались на белый снежок, под которым должны были быть мины. Метров через 15 до¬рожка раздвоилась. Мы взяли левее, но я вдруг почувст¬вовал что-то недоброе, вышел из машины и, встав на ко¬лени, осторожно ощупал руками землю под снегом, пе¬ред колесами. Местами она была взрыхлена и немного бугрилась.
— Мины! — сказал я водителю. — Сдавайте назад. Попробуем ехать по правой дорожке. Свернули направо и медленно двинулись дальше.
— Подорвемся тут! — безнадежно заметил водитель. Осторожно ведя машину, он напряженно всматривался в ровный снег, вытянув вперед шею и крепко сжав руль. Было страшно. От мысли, что вот-вот под нами про¬изойдет взрыв, внутри холодело. Невольно и я весь на¬прягся и крепко держался за ручку дверцы, а там, где на дороге виднелась неровность, даже приподнимался с си¬денья, хотя знал, конечно, что это не поможет. В одном месте нас сильно тряхнуло. У меня захватило дыхание, но это была выбоина на дороге. Страх охватывал нас все сильней, и переносить его было трудно. Когда впереди стало видно границу минного поля, обозначенную про¬волокой, натянутой на столбах, Водитель, чтобы скорее покончить со страхом, дал полную скорость, и «газик», промчавшись последние метров 200, прорвал заграждав¬шую путь проволоку, выскочил из опасной зоны и пока¬тился по ровной дороге к селу Плодовитому. Путь для тысяч машин был открыт!
— Проехали! — радостно крикнул я. — Прямо чудо! Теперь можно смело сказать, что мы не зря с вами роди¬лись на свет!
Мы ликовали. Как же нам было не ликовать, если минное поле осталось позади! Мы смеялись. Я дружески хлопнул водителя по спине. Он ответил мне тем же.
— А теперь возвратимся назад, — сказал я. — Про¬едем по той же дороге, но только не по самому нашему следу. Проверим — действительно ли на ней нет мин?
— Ну, нет, я не миноискатель! — решительно возразил водитель. Я промолчал, поняв, что он прав. Обратно он провел машину точно по нашему следу. Через 10 минут мы опять пересекали минное поле, ведя за собой к Пло¬довитому нескончаемую колонну машин. «Пробка» быс¬тро рассасывалась и задолго до наступления темноты, на холме возле топкой низины машин не осталось. Движе¬ние теперь бесперебойно шло по возвышенности.
А.В.Русанов