А Сайдулаев М Асхабов

След в истории. Часть 13.
В этой части нашего повествования, поговорим о военных преобразованиях и отдельных наибах Северо-Кавказского имамата. Напоминаю, что все, что мы преследуем своими публикациями, это  совершить работу над ошибками, избавиться от ложных оценок известных личностей и сплотиться в единую семью горских народов.
На мой взгляд, применять в условиях Кавказа арабское слово «наиб» не совсем верно, потому, что оно неточно отражает функции предводителя войск региона.  «Наиб» происходит от слова «наба», что означает «занимать чье-либо место», «замешать кого-либо». Наибы были полноправными хозяевами в местах их назначения и никого не замещали, хотя подчинялись имаму. Но коль это слово закрепилось у нас, то наиболее верным будет обозначать эту должность, как указывалось в документах имамата – наиб Малой Чечни, наиб Ауха, наиб Аварии, наиб Андии, а не «наиб Шамиля». Шамиль не получал власть по наследству, он был избран духовным лидером Чечни всего лишь нескольким десятком предводителей чеченского народа. Далее он сам, приближая угодных, избавляясь от неугодных, узурпировал всю власть в своих руках. Здесь на лицо его  черты характера, о которых писали русские источники «изворотливый ум», «твердый характер» и «редкое умение пользоваться благоприятными обстоятельствами». Среди доверчивых и бесхитростных чеченцев, его метод поведения был беспроигрышным.
Следует помнить, что российские генералы, в частности Пулло, проводивший с Шамилем переговоры на Ахульго, сделали все, чтобы чеченцы восстали. Они подвели ситуацию к тому, чтобы чеченские лидеры, предпочли отдаться под власть Шамиля. Дальнейшее поведение Шамиля, когда он назначал наибами преданных ему людей, а не наиболее талантливых, говорит, что интересы горцев его мало волновали.  Он отлично справился со своей задачей - сокращением численности чеченцев,  внесением вражды между горцами. Он облегчил царским военным, покорение народов Северного Кавказа. Отсюда и все почести, оказанные ему лично Императором России.
Имей Шамиль иную цель, нежели которую я обозначил, он бы военым руководителем назначил более достойного человека, оставив за собой духовную власть. Тем более таковых среди горцев было достаточно. Нет нужды повторять, что Шамиль не отличался военным талантом. На территории Чечни, главном театре военных действий, он никогда не командовал сражением. Поведение имама в годы его пребывания в Чечне, показывает, что он разделял горские народы, вместо того, чтобы сплотить их. Разве не есть разделение, когда дагестанцев он карал силами чеченцев, а чеченцев, с помошью дагестанских народов. Это не могло не вносить взаимную неприязнь.
С избранием Шамиля имамом, Чечня была разделена на четыре наибства: - Большая Чечня (Джаватхан), Малая Чечня (Ахвердил - Магома), Мичик (Шоип - Мулла), Аух (Ташу - Хаджи). Как видите, кроме Ахвердил - Магомы все первые наибы были чеченцами. В последующем наибами из чеченцев были Юсуф - Хаджи Сафаров, Суаиб Мулла Эрсеноевский, Байсангур Беноевский, Солтамурад, Саадулла,  Джаватхан Даргоевский, Иса Гендергеноевский, Талхиг Шалинский, Уди Мулла, Улу-Бей, Геха из тейпа гуной, Ума Дуев, Бота Шамурзаев и другие.
Из всех наибов, особую роль  в имамате сыграл Юсуф Хаджи Сафаров, чеченец из Алдов. Мальчишка, который в пятилетнем возрасте вместе с отцом отправился в хадж и после смерти отца, остался на чужбине. Историк Д. Хажаев в книге «Чеченцы в русско-Кавказской войне» пишет: «Раскаленное добела солнце медленно плыло над изнуренной зноем пустыней. Сафар-Хаджи лежал на белом горячем песке, судорожно ловя ртом воздух. Слабеющей рукой он взял ручонку рыдавшего возле него мальчика.
– Юсуф, сын мой …  Там, в той стороне наши горы, страна отцов. Обязательно вернись туда, на Родину … .Растирая по лицу слезы, мальчишка смотрел на север. Повсюду, до самого горизонта, сколько охватывал глаз, была пустыня. Мальчик пристально глядел вдаль – туда, где у самой полосы горизонта, расплывающегося в мареве знойного воздуха, виднелись очертания высоких гор. — Я вернусь туда дада!».               
 Мальчику повезло тем, что здесь он попал в руки мамлюков, выходцев из Северного Кавказа, занимавших высокие посты в Египте. Они отдали его на учебу, где он получил прекрасное образование, далее поступил в Османский корпус, дослужился до чина полковника. Будучи военным, он дополнил свои знания, изучая арифметику, инженерное искусство, устройство крепостей и траншей. В совершенстве овладел арабским, турецким и многими  языками народов Северного Кавказа. Одним словом, в имамате не было более разносторонне образованного человека, чем он.   
В 1834 году Юсуф Хаджи вернулся на Кавказ, долгое время жил среди черкесов. В 1840 году он возврашается в Чечню и занимается обустройством имамата. Как пишет летописец Шамиля, Гаджи Али, Юсуф Хаджи «обладал знаниями не известными до того времени никому в Дагестане. Он хорошо знал все науки и в особенности математику и архитектуру. Когда Шамиль увидел его громадные знания, то приказал мне учиться у него математике и архитектуре  и Гаджи Юсуф передал мне все свои познания».
Кроме того Юсуф Хаджи известен как инженер, картограф,  полководец, дипломат, политик,  законодатель. Он имел обширные связи в военных кругах Египта и Османской империи. По его совету и под его началом в имамате были введены должности наибов и мудиров, составлены должностные обязаности исполнительной и судебной власти, организованы регулярные войска с делением на сотни и десятки. В книге Д. Хожаева «Чеченцы в русско-Кавказской войне» сказано, что «За короткое время Юсуф Хаджи стал влиятельным человеком при Шамиле, и многое в имамате делалось по его совету и с его участием. Юсуф Хаджи привлек весь свой ум, талант, знания на создание сильного государства, помогая в создании государственных учреждений, реорганизации армии, строительстве крепостей, налаживании дипломатической службы и т. п. Не зная о той большой роли, которую Юсуф Хаджи Сафаров сыграл в новых учреждениях, вводимых в имамате с 1841 года, царские военные начальники пытались обьяснить их появление тем, что «все эти правила заимствовал Шамиль из арабских книг о военном искусстве и других учреждениях халифов. Предшественники его так же заботились о введениях оных, но как по новости учения, так и по непрочности власти своей мало имели успеха». Ист. «Движение горцев», стр.358.
Ю.Х Сафаровым была составлена молитва, что читалась после пятничного намаза во всех мечетях имамата. Он же был и архитектором, при строительстве укреплений для имама в Дарго-Ведено. Им был введен порядок шествия имама в пятничный день в мечеть и обратно, когда с обеих сторон Шамиля стояли ряды муртазеков с оружием наголо. Одним словом, все военные преобразования в имамате есть дело его рук. Как пишет Гаджи Али «Шамиль видел в этом явную пользу и уважал Юсуфа, как виновника всех улучшений. Однако же приближенные и наибы, видя сильное влияние Юсуфа, старались оклеветать его перед Шамилем». Приписывать Шамилю организацию военных структур, как это делают русские и дагестанские источники, будет не верно.
По совету Юсуф Хаджи в 1843 году в Андии был созван сьезд. В рапорте военному министру Чернышеву генерал-адъютант Нейдгардт 10 мая 1843 года сообщал: «Шамиль, собрав всех наибов, старшин и мулл  из преданных ему обществ, обьявил им, якобы, что по малому с их стороны единодушию и усердию, не видя возможности достигнуть общей их цели, освобождения Дагестана от владычества русских, он слагает с себя обязанности главы веры и отказывается от управления дагестанцами, предоставляя каждому действовать по своему усмотрению. Но когда все находившиеся на собрании уверили его, что все распоряжения и приказания будут исполнены в точности и усердием, тогда он обьявил, что непосредственное наблюдение за беспрекословным исполнением его предначертаний он поручает Ахвердил Магоме и Шуаип Мулле». ист. Д. Хожаев «Чеченцы в русско-кавказской войне» стр.244.
Данный эпизод со сьездом весьма интересен. Ему не уделяют никакого внимания, особенно историки Дагестана. И мы вполне понимаем почему. Сьезд  доказывает, что до 1843 года народы Дагестана весьма пассивно принимали участие в войне с царскими войсками. О том, что в самых важных битвах с русскими воевали одни чеченцы, под управлением чеченских наибов, я не раз упоминал в предыдущих частях. Читатель обязан помнить о них, это были; сражение 1840 года у реки Валерик, сражение 1842 года у чеченского селения Дьаргьа. Оба эти сражения блестяще были выиграны чеченцами, нанеся огромный урон русским войскам. Дагестанцы не участвовали ни в первом, ни во втором сражении. Впрочем, как не участвовали и в третьем, очень важном сражении у Дьаргьа в 1845 году, хотя на сьезде и давали обещание быть активными.
Что же побудило Шамиля созвать вышеуказанный сьезд, и почему он желал снять с себя правление Дагестаном? О слабом участии соседних народов в военных операциях Шамиль говорит сам. Был еще один случай, возможно, повлиявший на решение имама. В 1841 году, в результате несогласованных действий дагестанских наибов при сражении у Ауха, их отряды сбежали с поля боя. В этой связи Шамиль снял с должности всех наибов, включая и своего верного друга Шоип - Муллу, хотя позже, выяснив, что тот не был виновен, восстановил его в должности.
Сами подумайте, если они не защищают свой дом, свою семью, свое имущество, зачем им погибать за землю чеченцев? Они полагали, что воюют, защищая нас, а не за общее дело. Тем более мы помним, что всего лишь полтора года назад они, и их родственники, сами активно воевали с имамом Дагестана Шамилем, который на своей земле, защищал свой народ. А здесь и имам чужой, и земля не их. Другое дело, если дагестанские отряды приглашают за добычей в Грузию или на мирные села, где против них стоит не армия, а ополченцы, с которыми легко можно справиться и получить ожидаемое вознаграждение. Мои суждения подобного рода  вполне имели место быть.
К сказанному выше, можно предположить, что созывая сьезд, имам играл на чувствах чечецев, подчеркивая их активность, подталкивая их на дальнейшие подобные действия. В то же время, мог иметь и более завуалированную цель, а именно - под предлогом слабого участия в борьбе с русскими, уберечь дагестанские народы от войны с Россией.
Персоне Юсуф Хаджи, внесшему столько полезных преобразований в устройство имамата, уделено мало внимания. То, что дагестанские историки всего лишь вскольз пишут о нем можно понять – о положительных достижениях чеченцев они всегда пишут мало и неохотно. Не могу понять официальных историков Чеченской республики, что по умолчанию уподобились соседям. А ведь об этой личности могли сохраниться упоминания и в Египте и в Турции.  Почему бы не собрать о нем все имеющиеся сведения и не издать обьемный труд. Известно, что он автор письменных трудов по правоведению и теологии. Труды до сих пор не найдены, они считаются утерянными. 
Читатель должен знать, что Шамиль, упрочив свою власть, в каждом наибстве установил тайных и явных доносчиков из тавлин. Они следили не только за наибами, но также за кадиями и за простыми жителями аулов. Это ничуть не укрепило дисциплину и не способствовало лучшей организации борьбы против русских. В каждом наибстве и даже в близком окружении Шамиля, были люди с двойным подчинением; и имаму и царским военным.
Многие русские источники отмечают исключительную роль: «так называемых лазутчиков, шпионов, служивших нередко одновременно и Шамилю и командованию царских войск. Все мемуары о кавказской войне, насыщены сведениями об этих лазутчиках [Ольшевского в “Русской Старине” (1894, февраль, стр. 131); Зиссермана в “Современнике” (1857, ноябрь, стр. 38), категорически заявляющих: «ни один замысел, ни одно предприятие Шамиля и его наибов не остается для нас тайной»], выкрадывающих подлинные письма имама или же довольствующихся снятием копий …».
Если имам настолько гениален, как о нем пишут дагестанские историки, он не мог не знать об этих случаях. Он сам назначал наибов, которые ранее имели высокие воинские звания царской России. Почему нельзя допустить, что их переход продиктован не велением сердца, а заданием военных. Никто не может с уверенностью сказать, что они не работали на прежних хозяев. Не случайно, что после пленения Шамиля, многим из них тут же вернули прежние звания и льготы.
Шамиль в первые годы активно занимался укреплением своих позиций в Чечне и Дагестане, удалял от себя конкурентов. Для упрочения своей власти в Дагестане он женился на дочери шейха Джамалуддина Казикумухского Загидат, по утверждению очевидцев, девушке, не отличавшейся красотой, но у которой был очень влиятельный отец. Позже оба сына шейха женятся на двух дочерях Шамиля. Союз был скреплен должным образом.
Успехи чеченских военных формирований в начальный период, принудили царские власти принять соотвествующе меры. В рапорте генерал-адьютанта Чернышева на имя царя от 16 ноября 1843 года пишется о действиях проводимых царским режимом по внесению разногласий в среду сторонников  Шамиля. Из его слов следует, что генерал Аргутинский – Долгоруков, имеет влияние на кадиев Акуши и Цудахара и через них может влиять на андаляльцев и даже на Кибит – Магому. И далее указывает, что «Генерал Фези входил в сношение с этим наибом после Гергебильской экспедиции прошлого года, но для склонения Кибит-Магомы на нашу сторону оказалось недостаточным одной денежной награды и желания его; по отзыву генерала Головина, стремились к какому-нибудь возвышению с правом управлять независимо, под покровительством нашим некоторыми горскими племенами… ».
В документе имеются слова, касающиеся Дажамалутддина Казикумухского, где сказано: «Я полагал бы также повторить генерал - адъютанту Нейдгардту сколь в настоящих обстоятельствах важно убедить имама Джамал-Эддина противодействовать пагубному влиянию и властолюбивым замыслам Шамиля». Ист. Движение горцев. Стр.398.
Я далек от мысли, что этот образованный, благородный и всеми уважаемый человек, мог совершать действия направленные против мусульман, но то, что он был сторонником мирного решения вопросов взаимоотношений с Россией, не вызывает сомнения. В этом я не вижу ничего плохого. Того же требовал и устаз Кунта Хаджи Кишиев, но его отверг и Шамиль и русские, что тоже дает повод для размышления.
В 1843 году прапорщик И.Д. Орбелиани, находившийся в плену у Шамиля, дал показания о системе управления имаматом. Он пишет, что в один из дней был свидетелем, как Джамалуддин выступал перед даргинцами, как его с замиранием сердца слушали, а потом он обратился к Шамилю со словами: «Я строго запрещал тебе поднимать оружие против русских, но ты не послушался и может быть для собственной гибели. Но я и теперь советую прекратить войну. Если этого не хочешь, так покрайней мере не забудь того, что теперь скажу. Да будешь ты проклят богом и великим пророком его, если когда-либо ты или твои мюриды вздумают грабить мусульман, хотя бы покорных русским. Да будешь ты проклят, если сделался имамом не из чистой ревности к мюридизму, а из властолюбия и корыстолюбия. Да будут прокляты и те, которые окружают и слушают тебя не как истинные мюриды, а из жадности к добыче и кровопролитию или из других видов».
Как можно возразить таким праведным словам? В правоте религиозного старца убедился и сам Шамиль, после пленения. Но к этому он пришел после того, как совместно с русской армией истребил 70 процентов мужского населения Чечни и неисчеслимое количества наших женщин; одних убив, других выдав замуж не только за дагестанцев, но и пленных солдат разной национальности. Так что, масштабы катастрофы, нанесенные нашему народу человеком по имения Шамиль, Шамуил, неисчеслимы. Слова мои так же верны, как и то, что Шамиль не исполнил ни одно из пожеланий шейха Джамалутддина. Он убивал и грабил всех – и чеченцев, и ингушей, и дагестанцев, и грузин.
Скорее по причине того, что Юсуф Хаджи Сафаров все свои знания отдал укреплению имамата, и далее надобность в нем отпала, его подвергают аресту и отправляют в ссылку в село Тинда (Шамилевскую Сибирь). При этом его лишают всех наград и имущества. Его заслуги в деле становления имамата нигде не упоминаются. Все, что он делал, приписаны организаторскому таланту Шамиля. В июле 1856 году ему удается побег, и он переходит на сторону России. В Тифлисе Ю. Сафаров по памяти воссоздал карту владений Шамиля, приложив к ней сведения о численности ополченцев наибств на 1856 год.
На примере наиба Юсуф Хаджи, сдавшегося русским, следует отметить, что царские военные никогда не воспользовались очень полезными советами перебезчиков и не предприняли меры по устранению Шамиля. Так было не только с Юсуф Хаджи, но и с Хаджи Муратом, Даниэль – беком, Кибит Магомой и со многими другими. Царское руководство больше заботилось о сохранении власти Шамиля, и ничего полезного из советов горских перебезчиков, для борьбы с Шамилем, не использовало.
Надо отметить, что среди чеченцев роль военачальников была несколько иной, чем в Дагестане, где от всех требовали неукоснительного подчинения одному лицу не только в сражении, но и в повседневной жизни. При Бейбулате Таймиеве не стоял вопрос о том, кто будет возглавлять военную экспедицию против царских войск, Бейбулат был общепризнанным лидером. У него не было регулярной армии и при надобности к нему собирались добровольцы со всех обществ, которые после сражения расходились по домам. В таком случае не требовались ни деньги, ни еда для содержания и уплаты лицам, участвующим в войне. Народ не обязывали ни содержать армию, ни участвовать в военных походах. Наши люди защищали свою родину бесплатно и умирали добровольно. В этом вопросе Дагестан и Чечня разительно отличались друг от друга. В Дагестане при всех трех имамах важное внимание уделяли военной добыче не столько отнятой у русских или казаков, сколько у своего же народа. Отдельные мюриды ради этого только и вливались в отряды имамов.
Наши военные формирования никогда не нападали на чеченские селения, как это делали все имамы Дагестана, как это уже позже внес в нашу среду Шамиль. Тем более мы не грабили свой народ, не поджигали домов, не отбирали скот и имущество у своего народа. Никто никого насильно в ряды бойцов сопротивления не вовлекал. Защита родины и своей свободы были святым долгом каждого чеченского мужчины, а порой и женщин, переодетых в мужскую одежду. Пример тому Таймасха Молова из селения Гехи. К ее истории мы позже вернемся.               
При Ташу-Хаджи была примерно такая же картина, как и при Бейбулате Таймиеве, он пользовался безоговорочным авторитетом среди чеченцев. В локальных стычках, каждый отряд горцев возглавлял наиболее достойный человек из той или иной местности. Обьединяясь в единое воинское формирование, региональные руководители, добровольно отдавали правление  наиболее известному и почитаемому лидеру из числа присутствующих на месте сражения. О том, как отличались по качеству и дисциплине чеченские воины от дагестанских, пишет князь И.Д. Орбелиани: «Дагестанские войска Шамиля не подразделяются на дробные части, а идут и действуют нестройно толпою со своим наибом. В Чечне же, особенно у Шуаиба и Уллу Бея, они подразделяются на сотни и пятисотни, под начальством сотенных и пятисотенных командиров, имеющих особые знаки отличия, трех и пятиугольные звезды». Ист. Движение горцев. Стр. 415.
Чеченские лидеры всегда делали выводы от каждого очередного боя с русскими и по мере сил, совершенствовали свои навыки. Поэтому и пишут о них русские исследователи, следующие слова: «Чеченцы, по мнению многих исследователей, первыми создали род ползающих войск, воспитали образцовую горную кавалерию с такими поистине бессмертными примерами, как Казбич, Бейбулат, Талхиг, положили начало конно-горной артиллерии и придумали «кочующие батареи». Они создали «завал» противника - пехотного окопа и укрепленной точки, и глубоко продумали теорию эластичного фронта. Все это потом возникло у Тотлебена в Севастополе и у Бакланова - в Польше, но никогда не было изучено в полном объёме. Европа дивилась казачеству и изучала, забывая или не зная, что оно - не первоисточник методов партизанской войны». Ист. Мюридизм на Кавказе. Н.А. Смирнов.
Наши историки и литераторы не умеют извлекать пользу от таких лестных слов, обращенных в адрес наши предков. Представляю, сколько романов и исторических трудов вышло бы из под  пера наших соседей, имей они несколько подобных отзывов, что сказаны в адрес чеченцев.
До Шамиля и в первые годы, чеченцы в каждом бою применялась свою тактику. Не имея возможности противостоять артиллерии, они, ради сохранения жизней своих людей, вели партизанскую войну. И по мне такой метод войны в тех условиях был оправдан. Шамиль уже позже требовал не уступать позиции, что явно было на пользу врагу, обладающему более совершенным и дальнобойным оружием как пушки. Здесь уместно задать вопрос – почему необходимы были эти излишние жертвы? Разве на войне не приемлемы любые методы, ведущие к победе? Тем более наш враг никогда не проявлял сострадание или милосердие к горцам.
Странно читать слова пристава при Шамиле в Калуге, полковника А.И Руновского, где он пишет о том, как Шамиль смотрел на военные хитрости, применяемые в боях против врага: «За двадцать пять лет войны с нами, он ни одного раза не употребил их, он не устроил ни одной засады, не сделал ни одной фальшивой диверсии с целью разделить наши силы. Все подобное он ненавидит от глубины души и считает ни больше и ни меньше как величайшею гнусностью, как делом в высшей степени недобросовестным, на которое и сам он никогда не покушался и подчиненным запрещал употреблять, из опасения навлечь на себя насмешки неприятеля и неуважение соотечественников.
Чаще всего приходилось ему делать подобные увещания известному Наибу Малой Чечни, а в последствии Мудиру, Ахверды-Магома, который в противоположность Шамилю имел чрезвычайно сильную наклонность ко всякого рода военным хитростям.                – Эй, не делай этого, Ахверды-Магома! Говорил ему Шамиль: знаешь, какой конец будет твоим обманам: Русские перестанут уважать тебя; свой народ не будет тебе верить, да и я отступлюсь от тебя: ты мне будешь очень противен. ист. Дневник А.И. Руновского стр.15.
Трудно дать оценку столь откровенно глупым словам имама, когда против твоего народа (если он на самом деле твой народ) идет истребительная война без жалости к старикам, детям, женщинам. Если Шамиль и вправду так думал, то сомневаться в его продажности вообще не приходиться. Это точно был ставленник царского режима. На фоне подлостей, что творила российская армия на нашей земле, уважающему свой народ человеку, не только произносить, но и подумать о них, должно было быть стыдно.
Шамиль по образу арабских стран вводил разного рода новшества, которые шли не на пользу, а вредили общему делу. Так институт мудирства, установленный в конце 40-х годов на съезде в Андии себя не оправдал. Он послужил источником неудовольствий и столкновений должностных лиц. Там же был введен военный устав, который, по мнению большинства русских военных людей, «введение в Чечне не только не способствовало усилению ее обороноспособности, а наоборот, резко понизило боевые качества чеченцев; введение с 1843 г. артиллерии, до крайности стеснявшей свободное маневрирование чеченских летучих отрядов, а с начала 50-х годов воинских порядков по типу русской регулярной армии … превратило ранее неуловимых в свободной партизанской войне чеченцев в плохое подобие русских войск и способствовало, судя по событиям последующего времени, скорейшему поражению Шамиля сначала в Чечне, служившей главным экономическим и стратегическим оплотом имамата, а затем и в самом Дагестане». Ист. Арабские письма Шамиля в Северо-Осетии (Советское востоковедение), Том III. 1945.
Одним из самых преданных Шамилю чеченских наибов был Шоип - Мулла, житель селения Центорой. Еще с молодых лет его лидерские качества и острый ум были замечены царской властью и потому они не раз вербовали его, обещая должности и хорошее денежное содержание. Однако он отвергал их предложения и, опасаясь последствий, на время ушел в горы к шейху Ташу - Хаджи.   
Шоип-Мулла обладал недюжинным военным талантом. Не зря его русские генералы называли «Маршалом лесной войны». Он был самым доверенным человеком Шамиля и его семьи. Шоип - Мулла получил хорошее образование, овладел разными науками, свободно владел чеченским, арабским, аварским, кумыкским языками, а в целом мог изьясняться на тринадцати языках. Одним из отличительных черт его характера была общительность и умение дружить. Поэтому Шуаип - Мулла имел друзей-приятелей среди кабардинцев, осетин, кумыков, черкесов. Все это помогало ему в его успехах на войне с русскими.               
Доктор исторических наук Ю. Дадаев и А. Шуаипов в 2012 году выпустили брошюру «Мудир имама Шоип Цонтороевский». В ней они пишут, что Шуаип - Мулла, будущий наиб и мудир Мичиковский, был сыном сестры  военного предводитяля Чечни, Уди - Муллы и с детства имел тесное общение с дядей и его мюридами. И Ташу - Хаджи и  Уди - Мулла участвовали в совместных рейдах первых имамов Дагестана. Когда же их соперничество стало мешать делу борьбы, они решили положить этому конец путем переговоров при личной встрече. Предания гласят, что ночь перед встречей, Уди - Мулла провел в молитвах и просил Аллаха забрать к себе кого - нибудь из них двоих, чтобы не было разногласий между чеченцами. Он переживал, что их отношения будут мешать общей борьбе народа за свою свободу.
В 1839 году, на встрече у селения Саясан, в результате провокации царских военных, Уди - Мулла был смертельно ранен сторонником Ташу - Хаджи. Умирая, этот благородный человек  выразил свое предсмертное желание и призвал всех своих сподвижников влиться в ряды мюридов Ташу - Хаджи. Поступок, доказывающий его истинное служение народу, делающий ему честь. Он же и пример для последующих поколений.               
Это убийство, приуроченное ко времени прихода Шамиля в Чечню, совпавшее  по времени с чередой жесточайших погромов наших аулов, было спланировано не случайно. Царские генералы внесли вражду между двумя самыми авторитетными лидерами среди чеченцев того периода. Этим самым облегчив Шамилю путь к верховной власти. Не может быть, чтобы совпадение такого количества фактов в пользу Шамиля, было делом случая. Все говорит о том, что нескончаемая череда обстоятельств в его пользу, это сговор между царскими генералами и Шамилем.               
 Мы никогда не узнаем, какое душевное состояние испытал Ташу - Хаджи после такой трагедии, убийства одного из его соратников. Но судя по тому, что он не стал активно бороться за титул имама Чечни и в дальнейшем несколько упал духом, показывает, что убийство боевого товарища подорвало его силы. Этот вопрос очень важен для определения роли Шамиля в Чечне. Сам Шамиль тоже понимал, что пока рядом есть Ташу - Хаджи, человек знающий ислам и законы шариата лучше, чем он, его власть не столь прочна. Не потому ли стала возможна эта трагедия?
Назначив Ташу - Хаджи имамом Ауха, Шамиль через короткое время снял его с должности. Историк Д. Хожаев в книге «Чеченцы в русско-Кавказской войне» пишет: «В 1840 году Шамиль вновь снял с должности наиба Ауха шейха Ташу - хаджи, на долгое время, отдалив его от дел. Солтамурад, как и многие другие беноевцы, являлся приверженцем шейха Ташу - хаджи. Он часто слышал от Ташу - хаджи нелицеприятные оценки, которыми тот в беседах характеризовал Шамиля.
Имам Шамиль медленно, но все более отдалял от себя Ташу - хаджи. Многие люди объясняли это тем, что Шамиль считал Ташу - хаджи конкурентом в борьбе за имамскую должность. На это влияли, по-видимому, и интриги, которые сразу же начали плести завистники из окружения имама и наиба». Как бы там ни было, Шамиль отдалил Ташу - Хаджи от дел. Шейх Ташу - Хаджи ввиду своего ума и прозорливости, сразу раскусил Шамиля и открыто осуждал его неверные действия.
Шоип - Мулла отличался выдающимся военным талантом. В русских источниках о нем сказано «до сих пор остается неизученной война на рассеивание, блестяще осуществляемая одним из самых талантливых полководцев имамата — Шоип-Моллой Цонторойским. С удивительной полнотой он превосходил то, к чему почти через столетие пришла современная теория малой войны». Ист. Мюридизм на Кавказе. Н.А. Смирнов.
Шоип – Мулле принадлежит планирование и осуществление одного из самых дерзких нападений на Моздок, где содержались арестованные горцы, в числе которых были родственники самого наиба, имама Шамиля. Как известно осушествленное до этого нападение на Моздок отрядом наиба Ахвердил Магомы, не дало ожидаемых результатов, кроме как обрадовало Шамиля женой из армянской семьи Улухановых.
Новая операция планировалась в течение четырех месяцев. Разведывательные работы в тылу и организацию на месте осуществляли племянник  Шоип – Муллы из Давт Мартана Гьеза Эза и наиб Оздамир из Цоцан - юрта. В выше указанной брошюре доктора исторических наук Ю. Дадаева и А. Шуаипова  «Мудир имама Шоип Цонтороевский», подробно освещен вопрос проведения этого нападения на Моздок.
В реализации плана активное участие принимали жители чеченского селения Ломаз – юрт, во главе с сыновьями Чермой Бугьи - Тимаркъ хаджи, Къуркъа хаджи, Дошка мулла. Все три брата были образованны; обучались религии в Чечне, потом в Мекке. С кабардинской стороны задействованы были жители села Урух, из княжеского рода Анзоровых, у которых остановился и которых возглавил сам Шоип - Мулла, тайно проникший в Кабарду.
За отход отряда после операции отвечал наиб Оздемир со своей сотней и с неменьшим числом своих людей, сын Бугьи, Къуркъа хаджи. Осознавая, что скрыть участие от царского командования жителей селения Ломаз – юрт, не удасться, все они были готовы поджечь аул и покинуть его, уйдя в горы.
Кроме указанных лиц, заслуга в освобождении задержанных горцев, принадлежит местным кумыкам, чьи родственники содержались в тюрьме, осетинам-мусульманам, проживавшим в Дигории и на хуторе Тускаева, вблизи Моздока. Здесь жили давние знакомые чеченцев, братья Тургаевы, у которых перед операцией остановились Гьеза Эза и его двоюродный брат Ибаши Темаша.
В качестве отвлекающего момента, перед самой операцией, вблизи Моздока должны были появиться отряды наибов Ахвердил Магомы, Исы Гендаргеноевского, Алдам Ислама, в количестве более тысячи человек. Основные царские войска, находившиеся в Моздоке, выдвинулись против этого скопления горцев и оголили город, чем воспользовался отряд Шуаипа – Муллы.
 В результате блестяще организованной и проведенной операции, из тюрьмы были освобождены чеченцы, кабардинцы, ингуши, кумыки, ногайцы, осетины, черкесы. Организаторскому таланту Шуаип -  Муллы и его помошников, следует отдать должное. Учитывая, что по времени операция готовилась долго, что в ней было задействовано множество людей, надо признать и то, что секретность ее была на высоком уровне. Это тогда, как в каждом селе и даже в ближайшем окружении имама, находилось много русских лазутчиков из числа горских народов.
Столь блестяще осуществить операцию по освобождению лиц, томящихся в царской тюрьме, мог только такой талантливый человек, как Шоип - Мулла. В указанной выше брошюре «Мудир имама Шоип Цонтороевский», авторы отмечают, что «В истории Кавказских войн, до Шоипа никто не создавал подразделение, занимающееся диверсионно-разведывательной работой глубоко в тылу врага».
Потери русской армии составили более трехсот убитых солдат и казаков. В 1904 году в Моздоке, в память о погибших в том бою, был установлен мемориал, где пофамильно указали павших казаков и осетин, служивших в царской армии.
Осетины, кабардинцы, кумыки по завершении операции слились с местным населением, и ушли с места событий заранее согласованным путем. Жители Ломаз – юрта покинули село и вновь восстановить его смогли на новом месте только спустя 23 года.
Не малая заслуга в успешном завершении операции в Моздоке, принадлежит и родственникам Шоипа – Муллы из аула Довт Мартан. Сестра его отца Умидат, была замужем за чинхоевцем из данного села по имени Гьуби Хьоза.  Его род был в родстве с матерью шейха Мансура, Ану. С тех давних пор, род чинхой из Довт Мартана дружил с адыгами, осетинами, балкарцами, ногайцами. Далее их близкие отношения укрепились благодаря известному абреку  Куте, внуку Хьози Гьези. Кута известен и тем, что вместе с Зелимханом Харачоевским участвовал в налете на казначейство Кизляра. Утверждают, что именно его выстрелом был убит грузинский князь Андронников в Ассинском ущелье, когда отряд князя пытался задержать абрека Зелимхана.
Любителям старины рекомендую почитать на Проза. Ру, очень увлекательный роман «Горец» Мзии Ратиани, где рассказывается о дружбе горцев Кавказа, благородстве абреков из числа грузин, балкарцев, ингушей, осетин и в том числе известного чеченского абрека Кути.
Не имея возможности наказать самого наиба Шоипа – Муллу, за его нападение на Моздок, царское рукводство арестовало мужчин, женщин и детей из числа его родственников, которые возвращались со свадьбы из селения Кошкельды. В августе 1841 года женщин и детей доставили в Кизляр, мужчин содержали в крепости Герзель. На совете старейшин рода цонтарой было решено освободить женщин и детей, содержащих в Кизляре.
Обязанность эта возлагалась на Шоипа. После разработанного плана действий он попросил у Шамиля пушку, для применения в случае надобности, но имам отказал ему в этом. Кроме однотейповцев, друзей и знакомых из Давта Мартана, Шаами юрта, Гехов, Ойсхара, Белгатоя, Шоип Мулле помогали кумыки из Кизляра, родственники Ташу - Хаджи по матери.
Нападение осуществили ранним утром, операция завершилась удачно – были освобождены все заключенные, захвачено шесть пушек, взято в плен более 70 офицеров и солдат русской армии. Преградить путь отходящим в Чечню горцам пытался генерал майор Ольшевский с отрядом до 15 тысяч человек. Доктор исторических наук Ю. Дадаев и А. Шуаипов  в работе «Мудир имама Шоип Цонтороевский», пишут: «Первым в схватку с генералом Ольшевским, с пятисот всадниками вступил наиб шоной Оздамир, обеспечивающий безопасный отход чеченцев. Но подоспевший основной отряд Шоипа из 700 человек дал бой. Завязалась жестокая схватка, стороны несли потери, но перелома не было. И в это время с фланга по врагу, ударил племянник Шоип – молы, наиб чинхой Гьеза Эза со своей тремя сотней всадников. На порядок, превышающий  по количеству русские, не выдержали натиска чеченцев и бросились отступать, неся большие потери, тем самым был пробит коридор, в сторону Чечни, обеспечивший выход чеченцев из окружения».
Прибыв домой, Шоип Мулла сразу установил пушки и произвел несколько выстрелов. В ставке Шамиля произошел переполох, полагая, что русские прорвались в горы. Знавший суть вопроса Шамиль успокоил их и сказал: «Не волнуйтесь, все в порядке! Это Шоип собшает мне, что ему больше мои пушки не нужны». Ист. Мудир имама Шоип Цонтороевский.
Осознавая, что люди подобные Шоип – Мулле опасны для России, царизм всячески насаждал неприязнь одних наибов к другим. Так было внесено взаимное неприятие между Шоип - Муллой и Ахвердил Магомой, между Шоип - Муллой и Хаджи Муратом.
Муса Асхабов. Продолжение следует.