The Sino-American Clinch

                The Sino-American Clinch
                Political remark © Copyright by Vladmir Angelblazer,
                25 January 2025


       January 20th marked a defining moment in global politics with the inauguration of the 47th President of the United States. At the same time, the World Economic Forum in Davos convened, bringing together liberal globalists to discuss their vision for the future. Just two days after assuming what some call a "Caesarian throne," Donald Trump delivered a bold videoconference address to the forum, setting a combative tone for his second term. His message was clear: America would chart a course that sharply diverges from the policies of the Biden administration.

       In the days following the inauguration, Trump’s administration wasted no time issuing directives aimed at undoing Biden’s legacy. Domestically, tariff ultimatums sent shockwaves through Canada and Mexico, America’s closest neighbors and trading partners. On the international stage, however, Trump’s rhetoric escalated even further, targeting China and Russia with renewed vigor.

       The question that arises is whether America can realistically engage these two global powers from what it terms a "position of strength." Can Trump’s strategists truly believe that additional sanctions will bring Russia to its knees? The reality is quite different. Russia, under the economic pressure of Biden’s presidency, had already minimized its trade exposure to the U.S., focusing solely on strategically essential exports. Attempting to sever Russia’s ties with China—a cornerstone of its geopolitical strategy—is a futile endeavor.

       As the Chinese New Year approached on January 28, the Trump administration, under the stewardship of Marco Rubio, a staunch critic of China, issued a barrage of economic threats. These included overt attempts to pressure Beijing into distancing itself from Moscow—an approach that risked undermining Chinese President Xi Jinping’s domestic and international standing.

       Xi’s response was measured but resolute. Instead of attending Trump’s inauguration, he delegated the task to a senior envoy. Days later, on January 21, Xi held a high-profile virtual summit with Russian President Vladimir Putin, reaffirming the strength of Sino-Russian friendship and their shared strategic goals.

       Trump’s foreign policy, meanwhile, has sought to redraw lines of influence, focusing on Arctic territories like Greenland, critical trade routes such as the Panama Canal, and other flashpoints of strategic interest. His administration has also declared war on Mexican fentanyl cartels, a move that could escalate into a proxy conflict on America’s southern border. Troops and National Guard units have already been deployed to reinforce the frontier, signaling Trump’s readiness for confrontation.

       China’s position in this unfolding drama is shaped by both history and pragmatism. Having endured the humiliation of the opium wars in the 19th century, Beijing is unlikely to yield to moral appeals from Washington regarding the fentanyl crisis. While the Chinese government may publicly distance itself from the issue, the flow of synthetic drugs into the West—facilitated by complex global networks—is unlikely to cease.

       This raises critical questions for North Americans. Are we on the brink of a proxy war in Mexico? And if so, what of the rare-earth materials essential for the U.S.’s technological race against China? America lacks domestic reserves of these critical resources, relying instead on imports from Canada and Vietnam. In a competition driven by artificial intelligence and cutting-edge innovation, these supply chain vulnerabilities could severely undermine America’s position.

       The term clinch is borrowed from the world of combat sports, where it describes a technique used to neutralize an opponent by locking their arms and limiting their mobility. In the arena of international relations, the United States now finds itself in such a clinch—grappling with the counterstrategies of its adversaries, unable to fully assert its dominance.
      
       The quote, often attributed to Charles de Gaulle, states: "You can be sure that the Americans will commit every folly they can think of, plus a few more that are beyond imagination." While its authenticity remains uncertain, it aligns with de Gaulle's known style—sharp, independent, and often critical of U.S. policies. This statement, if genuinely his, reflects his skepticism toward American decision-making in global affairs, delivered with a blend of wit and biting sarcasm. The phrase encapsulates not only de Gaulle's view of America's tendency toward overreach but also his broader critique of what he saw as the impulsive nature of American power. Whether apocryphal or not, it continues to resonate as a striking observation of international relations.
      
       As I noted in previous essays, "A New Chapter in American History: Trump’s Second Inauguration and the Promise of a Golden Age" and "Was There a Golden Age of America?", the challenges facing the United States are formidable. Despite our shared aspirations for peace and stability, the current trajectory suggests a turbulent future.

       When will humanity learn?


                Китайско-американский клинч:Политический комментарий
                © Copyright by Vladmir Angelblazer,
                25 января 2025


       20 января стало определяющим моментом в глобальной политике: в этот день состоялась инаугурация 47-го президента США. В то же время в Давосе проходил Всемирный экономический форум, где либеральные глобалисты обсуждали свое видение будущего. Всего через два дня после того, как Дональд Трамп занял то, что некоторые называют «троном цезаря», он выступил с резким обращением по видеосвязи к участникам форума, задав боевой тон своему второму президентскому сроку. Его послание было предельно ясным: Америка пойдет своим путем, резко расходясь с предыдущим курсом администрации Байдена.

       В первые же дни после инаугурации администрация Трампа начала энергично отменять наследие Байдена. Внутри страны тарифные ультиматумы потрясли Канаду и Мексику — ближайших соседей и торговых партнеров США. Однако на международной арене риторика Трампа стала еще более воинственной, особенно в отношении Китая и России.

       Возникает вопрос: может ли Америка действительно противостоять этим двум мировым державам, исходя из своей так называемой «позиции силы»? Верят ли стратеги Трампа в то, что дополнительные санкции поставят Россию на колени? Реальность иная. Россия, находясь под экономическим давлением администрации Байдена, уже минимизировала свою зависимость от торговли с США, сосредоточившись лишь на стратегически важных экспортных направлениях. Попытка разорвать Российско-Китайские связи — краеугольный камень Российской геополитики — обречена на провал.

       На фоне приближения Китайского Нового года, 28 января, администрация Трампа во главе с Марко Рубио — ярым критиком Китая — обрушила поток экономических угроз. Среди них были прямые попытки вынудить Пекин дистанцироваться от Москвы — шаг, который грозил подорвать позиции председателя КНР Си Цзиньпина как на внутренней, так и на международной арене.

       Ответ Си был сдержанным, но твердым. Вместо того чтобы присутствовать на инаугурации Трампа, он направил на церемонию высокого представителя. А уже 21 января Си провел масштабный виртуальный саммит с президентом России Владимиром Путиным, подтвердив прочность Российско-Китайской дружбы и единство стратегических целей.

       В то же время, внешняя политика Трампа нацелена на передел сфер влияния, с особым вниманием к Арктике, включая Гренландию, важнейшим торговым маршрутам, таким как Панамский канал, и другим стратегическим точкам напряженности. Администрация также объявила «войну» мексиканским фентаниловым картелям — конфликт, который может перерасти в полномасштабную прокси-войну на южной границе США. Национальная гвардия уже развернута для усиления контроля, демонстрируя готовность Трампа к противостоянию.

       Позиция Китая в этой разворачивающейся драме определяется как историей, так и прагматизмом. Испытав унижение в эпоху опиумных войн XIX века, Пекин вряд ли поддастся на моральные увещевания Вашингтона в вопросе фентанилового кризиса. Даже если китайское правительство формально дистанцируется от проблемы, поток синтетических наркотиков в Западный мир — сложный процесс, связанный с глобальными криминальными сетями, — вряд ли прекратится.

       Это поднимает важные вопросы для Северной Америки. Стоим ли мы на пороге прокси-войны в Мексике? И если да, то каковы последствия для поставок редкоземельных материалов, критически важных для технологического противостояния США с Китаем? Америка практически не имеет собственных запасов этих ресурсов и зависит от импорта из Канады и Вьетнама. В гонке искусственного интеллекта и передовых технологий эти уязвимости в цепочках поставок могут серьёзно подорвать позиции США.

       Термин клинч заимствован из мира боевых искусств, где он обозначает приём, позволяющий нейтрализовать противника, блокируя его движения. В сфере международных отношений США теперь оказались именно в таком клинче — борясь с контрстратегиями своих соперников и неспособные утвердить своё безусловное доминирование.

       Есть высказывание, приписываемое Шарлю де Голлю: «Будьте уверены, американцы совершат все глупости, какие смогут, а затем ещё несколько таких, какие даже вообразить невозможно». Подлинность этой цитаты остается под вопросом, но она вполне соответствует стилю де Голля — острому, независимому и нередко критическому по отношению к США. Если эти слова действительно принадлежат ему, они отражают его скептическое отношение к американскому подходу в международных делах, высказанное с изрядной долей язвительного остроумия. Независимо от их происхождения, эти слова остаются метким наблюдением за мировыми процессами.

       Как я уже отмечал в своих предыдущих эссе, «Новая глава в американской истории: вторая инаугурация Трампа и обещание золотого века» и «Был ли у Америки золотой век?», перед США стоят огромные вызовы. И хотя мы все стремимся к миру и стабильности, текущий курс событий указывает на предстоящие потрясения.

       Когда же человечество научится жить без войн?