Глава 24. Матвей. Встреча, которая пробуждает заде

Алёна захотела погулять по парку. Ей по её словам нравятся зимние пейзажи. Мои предложения по поводу ресторанов, кафе, кино или на крайний случай хотя бы пройтись по торговому центру она отмела. Хотя в нашем городе столько развлечений, она была против любого предложенного мною. Можно подумать, что она стесняется из-за денег, однако я сомневался. Наверное, из-за постоянной занятости Алёна нигде толком и не была кроме как в парках, поэтому они и стали для неё единственным средством развеять тоску. Однажды я исправлю это недоразумение, и вытащу её из зоны комфорта, но сделаю это потом, когда она будет готова.

Обычный зимний вечер, я надеялся на короткую прогулку, а потом всё-таки нужно было что-нибудь подобрать. Холод энергии не прибавлял, а горячий кофе ещё как. Я смог её уговорить пойти в клуб в субботу, чтобы ещё раз попытать счастье помириться с её несносной и противной сестрой. И почему Алёна не сдаётся, пытаясь наладить отношения с той, кто этого совершенно не заслуживает? В моём случае, Катя ведёт себя как серийная маньячка, значит, и я буду вести себя как полицейский. Тут баланс, ни отнять, ни прибавить. И всё же в последнее время сестра начала меня пугать, её поведение выглядело совсем плачевным и ненормальным. А что делать с этим, я знать не мог, лечащий врач же уверял, что всё наладится со временем. А мне оставалось ждать и надеяться.

А ждать я умел, терпение всегда было моей сильной стороной. Но со дня нашего поцелуя с Алёной, в голове что-то изменилось, и я немного изменился. Вместо работы, которая занимала почти сто процентов моего времени, я стал часто проводить время в мыслях о ней. Что она делает, как выглядит и о чём думает. Всё это не вылезало из головы, хотя я сильно старался избавиться от навязчивых образов, возникающих от случая к случаю.

Алёна редко напоминала о себе, сообщения, а тем более звонки изысканная роскошь от неё. Приходилось вести себя как навязчивый ухажёр и самому постоянно писать и названивать. Порой складывалось впечатление, что это нужно мне одному, а она просто не может сказать «нет». Но стоило нам встретиться, как я отчётливо видел: она тоже постоянно думает обо мне и хочет увидеть. Самым классным моментом стало то, когда я понял, что она хочет касаться меня, но боится сделать первый шаг. Уж не знаю, какие у неё там тараканы в голове, но я молчал по поводу её скромности и сам предпринимал попытки сблизиться, беря то за руку, то обнимая. Когда Алёна получала желаемое, успокаивалась и вела себя вполне обычно. Будто бы, таким образом, получала разрешение и одобрение от меня. Что категорически мне не нравилось. Я хотел, чтобы она сама проявляла ту инициативу, которая её бы устраивала.

Прогуливаясь по парку, я, как и всегда взял её за руку, а она смущённо улыбнулась.

— Почему ты стесняешься меня? — поставил я её в тупик одним вопросом. Мне нужно чтобы рядом со мной она ощущала себя раскрепощённой.

— Что? — прочистила она горло. — Мацкевич ты себе льстишь!

— Так-то лучше. А теперь я хочу узнать, по какой причине ты никогда первая не берёшь меня за руку? Не обнимаешь? Не целуешь? — улыбка на моём лице становилась всё шире и шире, от понимания, что Алёна краснеет с каждым новым словом только больше.

Она крепче сжала мою ладонь, что я идентифицировал как нервозность.

— И что я обязана на это ответить Матвей? Ты хочешь поставить меня в неловкое положение? Замечательно, у тебя получилось, — обиделась Алёна, но руки наши не расцепила.

— Мне стало любопытно. Хочу не поставить тебя, как ты выразилась в «неловкое положение», а наоборот расположить к себе.

— Ага, расположил, — надулась девушка.

— Ты можешь делать всё что захочешь, первая. Не обязательно дожидаться меня, я могу долго тянуть, — игриво прикоснулся я к кончику её носа.

Алёне стало щекотно, и она убрала мою руку от своего лица.

— Я, по-твоему, что ли только и думаю, о том, когда ты обнимешь меня или поцелуешь? — с иронией поинтересовалась она. — Какого высокого мы о себе мнения.

— Ну, например! Докажи если не так. Вот он я перед тобой. Сделай то, чего желаешь, — дал я свободу её действиям.

Можно назвать моё поведение провокацией.

— Я хочу тебе врезать, — призналась она, сдерживая улыбку. — Ты меня бесишь. Правда. Особенно сейчас.

— Я готов принять удары, — распахнул я объятия, отпустив её руку.

Она показала, как умеет, но не бить, а целовать. Алёна прильнула ко мне сразу же прямо на глазах у прохожих. Обычно я не люблю проявлять яркие чувства на людях, но раз она так захотела, я не мог противиться. Губы девушки накрыли мои, и меня сразу же накрыло чувство вседозволенности, какое возникало только при контакте с ней. Отпуская контроль над ситуацией, я разрешал себе владеть ею единолично. Словно она становилась моей, и мир вокруг нас переставал существовать. Удивительно, но со мной раньше никогда не происходило подобных вещей. Я помню наш первый и последний поцелуй со Стасей, и там я почти, что ничего не ощущал. Она привлекала меня, и был бы не прочь обладать девушкой, но когда она отвергла, я испытал то неприятное чувство, когда тебя используют. Стася задела мою гордость, и я не простил ей этого, пусть и всегда оставался на её стороне, упекая сестру в лечебницу.

— Привет Матвей, — послышался где-то справа знакомый голос девушки, о которой я вспоминал лишь при виде сестры, и порой рядом с Алёной, когда ей и себе пытался доказать, что прошлое в прошлом.

Алёна отскочила от меня и прикрыла губа тыльной стороной ладони. На её лице отпечаталось разочарование и недовольство из-за того что нас нагло прервали. Перед нами стояла стройная высокая брюнетка в белой шубке, с коляской. Я сразу узнал Анастасию Зарецкую. Она изменилась, похорошела, стала ещё привлекательнее.

— Привет Настя, — спокойно поздоровался я с ней.

— И вам здравствуйте, — улыбнулась она Алёне.

— Здравствуйте, — ощущала себя не в своей тарелке моя девушка.

— Простите, что влезла в ваш романтик. Увидела тебя Матвей и сначала даже не поверила. Подумала, что обозналась и решила подойти проверить так, сказать, — Зарецкой стало тоже не по себе, видимо она рассчитывала всё же на то, что она меня с кем-то спутала. — Рада, что ты живёшь дальше. Как зовут девушку?

— Меня зовут Алёна, — набралась смелости она, и вышла, вперёд протягивая ладонь Насте, та её пожала. — А вы я так полагаю та самая Стася?

Вот зачем она сказала «та самая»? Чего этим собирается добиться?

— Да, наверное, — растерялась Зарецкая, и посмотрела на меня, ища поддержки. — Ты обо мне рассказывал? Неожиданно. Мне казалось, ты хочешь забыть всё, что с нами приключилось. Ты даже уехал, не попрощавшись на несколько месяцев.

— Рассказывал, — согласился я, — только потому, что Алёне пришлось познакомиться с моей сестрой.

— Ясно, — приуныла Настя, — не думала, что ты ещё обижаешься.

Я взглянул краем глаз на Алёну, та выглядела довольно напряжённой. Похоже, ей стало неприятно, от встречи с той, кто мне вроде как когда-то давно нравилась.

— Как дела у вашей семьи? Как твой парень? — спросил я чисто, чтобы не развивать тему с её глупым предположением, что я якобы обижен. Это не так, мне давно, всё равно.

— Стас давно мой муж. Мы поженились летом. Я присылала тебе приглашение на свадьбу, ты не ответил. Мне хотелось закрыть незакрытый гештальт между нами. И ещё раз поблагодарить. Когда ты приходил ко мне в последний раз, я не могла говорить, и в основном это делал ты. И раз судьба улыбнулась мне, я говорю тебе огромное спасибо Матвей. Кто бы ещё смог так же бескорыстно как ты помогать искать собственную сестру, которой грозила тюрьма. Это благородный поступок, — не замолкала Стася, а стоило ей прерваться, как я прокомментировал её старания:

— Прям герой с твоих слов. По описанию на меня не похож.

— Не делай вид, что тебе было легко. Поверить сложно, — усмехнулась Зарецкая. — Стас так бы не смог.

— Ты здраво оцениваешь своего гопника, браво, — отчего-то я завёлся, и мне необходима была разрядка. Соловьёв (господи, боже мой, на хрена я до сих пор помню его фамилию?) мне никогда не нравился. Наглый, бесцеремонный мудак. Я помогал в тот день просто, потому что не мог поступить иначе. Моя семья была в ответе за Катю, и мне было необходимо скрыть следы её преступления, иначе на Мацкевичей пала бы тень, которую впоследствии было бы сложно искоренить.

— Матвей, Стас давно изменился, он больше не тот парень, которым был, — стала его защищать Стася. — Он стал ответственным.

— Великолепно, мне начинать радоваться за ваше счастье? Стася я не пойму, зачем ты подошла? Ладно, подошла и поблагодарила, зачем продолжать разговор? — оказывается Зарецкая, всё ещё вызывала во мне тревогу и забытые боль и утрату. А мне казалось, я давно их в себе уничтожил.

— Не злись, я ухожу. Извините что побеспокоила. Я не рассчитывала на недопонимание. Ещё раз простите Алёна, — кивнула она девушке рядом со мной, о которой я к своему позору забыл, из-за Зарецкой.

Стася обошла нас и, не попрощавшись, ушла вместе с коляской, в которой спал её сын. Я увидел его, он похож на Соловьёва, как символично. Чёртово прошлое, вернулось, когда я был не готов. С чего я вообще взял, что забыл её? Почему она опять залезла ко мне в голову? Проклятье!

— Матвей? — позвала меня Алёна. — Она тебя волнует?

— Что ты сказала? — наконец встретился я глазами с Алёной. Они у неё, как и у Разиной — голубые. Странно, раньше я не замечал.

— Говорю: эта девушка что-то пробудила в тебе. Ты выглядишь так, словно столкнулся с бездной, — весьма необычно описала она мой внешний вид.

— Нет. Ничего. Глупости не говори! — лишился я нормально связывать слова в предложения.

— Она выглядит достойной тебя. Прямо как описывала мне твою возможную пассию бабушка, — с неожиданно появившейся болью в глазах, призналась Алёна.

— Что эта старая карга сказала? «Достойная» меня кто? И ты её слушала? Почему сразу не сказала?

— Потому что началась бы ссора, а я так от них устала. В моей жизни не происходит ничего хорошо. Мне бы капельку счастья, я большего и не прошу, — сжала она кулаки, да так что костяшки побелели. — Ты не забыл её, Стасю. Говорил что плевать, а встретившись, всё оказалось наоборот. Если бы ты видел себя со стороны, понял тогда, что я чувствую.

Сориться сейчас я не собирался. И решил прекратить этот разговор пока он не зашёл слишком далеко.

— Стася напоминает мне о проблемах. Я не могу её видеть. Точка. Закончили обсуждение бессмысленных тем, — пресёк я на корню то, что могло разрастись в неподъёмный снежный ком.

— Так ты собираешься строить отношения? Я в прошлый раз уступила, мне и сейчас заткнуться и забыть? Ты не на работе, а я не подчиненная, которая не выполняет обязанности. Ситуация иная. Если мы и дальше будем продолжать общаться так, то я выберу одиночество, которого боюсь, — нашла она, чем мне пригрозить.

Манипуляция мой любимый способ у женщин. Начинается. Как-то рановато, я думал она появится чуть позже.

— Если ты так говоришь, значит не так уж и страшно быть одной. Но Алёна я не поведусь на твои уловки. Хватит спорить, пожалуйста, — каким бы я не казался железобетонным, её угроза по поводу одиночества меня зацепила. Представить себе как потеряю Алёну, я не могу. Так странно, никогда об этом не задумывался с другими девушками. Почему она мне так необходима? Я готов сделать всё что угодно, лишь бы она оставалась рядом и держала за руку.

— Чего ты от меня хочешь? — сдался я, — я сделаю всё, только прекрати.

Алёна посмотрела на меня с такой печалью, что я готов был упасть перед ней на колени. Что за мысли? Я не сделал этого только из-за самоконтроля, который включил в голове на максимум. Что творит со мной эта девица? Я уже и так сдался, предложил встречаться, чего ещё надо? Неужели умалишённость генетическое заболевание и вскоре мне придётся арендовать себе соседнюю палату рядом с сестрой.

— Матвей это ненормально. Что творится у тебя в голове? Ты же так стоял на своём, а теперь…. Блин, я не могу даже понять твоего поведения. Это так странно, — расширились её глаза, она пыталась разобраться и попытаться донести до меня мысль. — Порой ты моментально меняешься, и я теряюсь.

— Прости, я не знаю, что со мной. Крыша, наверное, едет, — нервно рассмеялся я. — Как Катька походу скоро пойду людей мочить. Я не знаю. Я больше не могу соответствовать своей фамилии. Раньше до встречи с тобой это было так просто. Никто не мог сломать меня. Да, сломать, ты меня сломала. Или я себя сам, — потёр я виски и стал идти вперед, не ожидая, что Алёна направиться следом. — Я не должен тебя винить. Виноват только я! Я всегда виноват.

Она догнала меня и обняла со спины, я попытался убрать её руки, но Алёна буквально вцепилась клещом и не отпускала.

— Я тебя поняла, всё нормально. Мы решим эту проблему, — успокаивала Алёна. — Матвей, прекрати сопротивляться.

— Сопротивляться? — развернулся я к ней и взял её за руки. Они у неё замерзли, и я попытался согреть их.

— Да. Всю жизнь ты жил для своей семьи. Твоя фамилия была тебе всем. А когда мы встретились, ты стал противиться себе и своим устоям. Просто перестань сопротивляться чувствам. Ты пытаешься их прятать, делать вид, что это для тебя обыденно, но ты же понимаешь, что нет. Внутри тебя, — коснулась она левой стороны моей груди, — конфликт. У меня он тоже был, и есть. Я признаюсь тебе: у меня никогда никого не было. Ты первый. Во всём. По крайней мере, будешь, если мы останемся вместе. И я до последнего упиралась и доказывала себе, что ты нравишься мне, потому что у меня температура, к примеру. Вот такие глупые отмазки я себе придумывала. А ты? Что придумаешь ты?

Она заставила меня задуматься. И я понял, как для себя оправдывался.

— Ты должна быть рядом, какое-то время. Странные чувства пройдут, и тогда я отпущу тебя. Жизнь наладится, вернётся в прежнюю колею. Вот чем я успокаивался, — вытащила она из меня признание.

— Думаешь это правда? — с затаённым страхом спросила Алёна.

— Не знаю. Надеюсь, нет. Мне бы не хотелось.

— Значит неправда! — улыбнулась она мне, чем смогла успокоить.

— Почему ты так уверена? Ты же меня и мой характер совсем не знаешь.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты меня оставлял. Поэтому я верю в лучшее. Наши отношения странно начались, и продолжаются они тоже странно, — вырвался у неё смешок. — И ты необычный. С тобой голова идёт кругом. Я забыла, что такое покой. Моя жизнь всегда была размеренной, невидимой для окружающих. Ты привнёс в неё красок, и привлёк много внимания ко мне.

— Не нравится? — пожал я плечами, для чего-то. Не свойственный мне жест.

— Если бы тебя не оказалось рядом вовремя, я бы, наверное, чокнулась. Твои закидоны порой пугают, но они мне понравятся. Ты же смог, хотя вначале бесил, — пыталась она повеселить меня. Я оценил её старания.

— Встреча на дороге оказалась роковой.

— Ты вёл себя высокомерно. Противный Мацкевич.

— А ты выглядела жалко. А вообще, я был самой галантностью, — кое в чём я конечно приукрасил.

— Есть доля правды, — потянулась она ко мне и провела ладонью от щеки к шее, что заставило всё тело покрыться мурашками. Прикосновения Алёны не хило меня так заводили. — Сходим на каток?

— А ты умеешь кататься? — изобразил я сомнение.

— Узнаешь.

Алёна поцеловала меня в щёку, и, взяв за руку, повела в сторону, где резвился народ. Общественное место с незнакомцами, не имеющими ничего общего со мной, класс, мы повеселимся, как следует.

Вечером, когда вернулся домой, в дверной ручке я обнаружил записку с кривым подчерком. Подписи естественно не было, ненавистники любят держать интригу. А возможно так проявляется их неуверенность.

«Следи за ней, иначе она может напороться на меня» — глупость какая, подумалось мне, и я выбросил листок в мусоропровод.