Пугливый Лотос

         

   В репетиционную комнату, где сидят, набычившись, аккомпаниатор и концертмейстер, впархивает певица. Она слегка встрепана, но хороша собой, восторженна и свежа как ландыш.

- Наконец-то, - встречает ее концертмейстер, - душечка, вы у нас, конечно, почти что звезда, но опаздывать на час!

- Заждались? -  кокетничает певица, стряхивая с себя шубку и обнажая соблазнительное декольте, - вот она я, вся ваша. Что мы сегодня поем?

   Аккомпаниатор  издает недовольное сопение, и тут же испуганно маскирует звук коротким кашлем.

- Мы, собственно, ничего не поем, моя дорогая, - сладко говорит концертмейстер, - поете исключительно вы. «Лотос».

- Ах какая прелесть, Шуберт, - радуется Певица, - прекрасно.

- Шуман, - медово улыбается концертмейстер , - но это неважно. Распевайтесь и входите в образ.

   Певица на скорую руку мычит  пару-тройку вокализов, после чего принимает позу, подправляет волосы и делает томное лицо.

- Готовы? - обращается концертмейстер к роялю, - прошу, вступление.

 Аккомпаниатор шумно вздыхает, с грохотом придвигает стул и играет вступление:

- Тра-та-та, та-та-та…

- Стоп, стоп! - прерывает его концертмейстер , - родной мой, что за канонада? Вы хоть в ноты гляньте, что там стоит у Шумана?!

- Что? - пугается аккомпаниатор.

- Пиано стоит, пиано! - втолковывает концертмейстер , - а у вас чистое безобразие - меццо форте в самом начале «Лотоса»!.. Еще раз.

- Та-та-та, та-та-та, - старается аккомпаниатор.

- Смущеоооон пуглииииивый лоооотос, - вступает певица.

- Стоооп, - рявкает концертмейстер, - солнце мое, с чего это вы набросились на первую ноту, будто за вами гонится свора собак?! Тоньше, нежнее, хрупче!

- А что, есть такое слово, «хрупче»? - иронизирует певица.

  В медовом голосе концертмейстера появляются стальные нотки. Он терпеливо разъясняет, что если слово им произнесено, значит оно имеет место быть, и велит начинать сначала.

- Та-та-та, та-та-та, - выводит аккомпаниатор.

- Смущеееееен пуглиииивый лоооотос, - сбавляет обороты певица, - блеском дневныыыых лучеееей…

- Не форсируйте звук, - стонет концертмейстер, - пугливый лотос! Нежное, тонкое создание! Пойте как юная невинная дева.

   Аккомпаниатор издает нечто среднее между хрюканьем и ржанием скакового коня, которое тут же маскирует под громкий чих. Певица окатывает пианиста испепеляющим взором.

- Та-та-та, та-та-та, - стучит аккомпаниатор.

- Сонной склоняась голоооовкой, мерцаааающих ждет он ночееей! - голосит певица.

- Закругляйте фразу, закругляйте, - стонет концертмейстер, - ночеееей! И не надо показывать на свою голову, когда поете про сонную головку.

- Я в образе, - обижается певица, - куда же мне показывать?!

Аккомпаниатор скалит зубы, мычит «гыы» и прячет лицо, наклоняясь к клавиатуре.

- Никуда не показывать! - кричит концертмейстер, - держите руки в одном положении! Да, кстати, помните о диафрагме!

- Я о ней и не забывала, - огрызается певица, тыча ладонями в область декольте, - да и вы, судя по вашим взглядам, тоже!

- Ваш сарказм неуместен, - багровеет концертмейстер, - что за гнусные намеки! Мы на работе! Начинаем со следующего такта.

- Та-та-та, та-та-та, - ехидно улыбаясь, играет аккомпаниатор.

- Едва луна заблееееещет, спугнув его чуткий соооон… - раздраженно кантиленит певица.

- Стоп, милые вы мои, родные вы мои! - заламывает руки концертмейстер, - пианиссимо, золотые вы мои оба! Рояль грохочет, а ваше вибрато на слове «заблещет» просто режет слух!

- Вам все режет слух, - парирует певица, - мало того, что я вынуждена произносить этот пошлый текст - что вообще за «заблещет»…

- Пошлый?! Радость моя, это Гейне! - рвет на голове редкий волос концертмейстер, - вы хоть при людях-то не позорьтесь!

- Да хоть бы и Гейне! - вопит певица, - не позволю так с собой обращаться! Мое вибрато входит в золотой фонд национальной культуры!

- И кто же вам такое сказал? - интересуется концертмейстер, утирая лоб.

- Кто сказал, тот и сказал, - отрезает певица,- так мы будем сегодня петь или нет? Продолжайте, - кивает она аккомпаниатору.

  - Та-та-та, тра-та-та, та-та-та, - стучит рояль.

- Цветееет, благооооухаааает, листыыы раскинув своииии,- поет дива, презрительно глядя на концертмейстера. Тот в свою очередь перекидывает гнев на аккомпаниатора.

- Стоп! - орет концертмейстер, - любезнейший, будьте добры глянуть в ноты, что там стоит у Шумана?!

- Ничего не стоит, - дрожит аккомпаниатор, - вы сказали пианиссимо, я играю пианиссимо.

- Может переведете мне, если вас не затруднит, ремарку композитора? - улыбается страшной улыбкой концертмейстер, - что такое нах унд нах шнеллер?

- Клянусь, не знаю, - божится аккомпаниатор, - надеюсь, приличное? Здесь все-таки дама…

- Вы где учились, милейший, - гремит концертмейстер, - нах унд нах шнеллер означает постепенно ускоряя! Вас, дорогая, это тоже касается! Продолжаем!

- Тратата, тратата, тратата…

- И плаааачет и нежно трепеещет…

- Не зажимайте звук! Свободнее, черт подери, свободнее!

- Не смейте на меня орать... От счаааастья и муууук любвиииии!

- Где ритардандо? Где, господа сапожники, ритардандо? Где постепенное замедление в конце?! Вас к чижику-пыжику подпускать нельзя, не то, что к Шуману!

- В гробу… Вас и ваше ритардандо… сами вы пыжик… - рыдает певица, - каждый может обидеть слабую женщину…

- Ну что вы, душа моя,  - тушуется концертмейстер, - я же во имя искусства. Шуман…

- Шуман давно умер, ему все равно, а у меня нервы! Вот, посмотрите какое сердцебиение, - плачет певица, протягивая концертмейстеру запястье. Тот нерешительно пытается нащупать пульс.  Перед его носом волнуется надушенное декольте.

- Может, я кофейку нам всем принесу, - услужливо предлагает аккомпаниатор, - расслабимся и продолжим.

- Несите, дорогой, - бормочет концертмейстер, стараясь не терять контроль над ситуацией,- а вам, милая, нельзя быть такой ранимой…

- Уж такая я чувствительная, - игриво стреляет глазками певица, не отнимая руки у концертмейстера, - пора бы знать…

- Мне без сахара! - кричит она вслед уходящему аккомпаниатору.

   Аккомпаниатор возвращается с полным подносом. Все трое в умиротворении пьют кофе с булочками, после чего действо начинается сначала.