Старый конь борозды не портит...

(отрывок из семейной родословной)

"Старый конь борозды не испортит" – любил говорить мой дедушка по маме, Матвей Васильевич Виноградов (настоящая фамилия Васильев), когда уже изрядно постарел. А бабушка, Александра Ивановна, улыбаясь, непременно продолжала эту поговорку: "Но и глубоко не вспашет") И вместе весело смеялись.

Что я знаю о них? Раньше они оба учительствовали, работали в одной школе. У них была довольно большая и ощутимая разница в возрасте: дед был намного старше своей второй жены. Видная юная девушка Шура Миронова рано вышла замуж – за него, вдовца с двумя маленькими детьми (его первая жена умерла от туберкулёза), да к тому же ещё и прихрамывающего на одну ногу. В юности дед занимался народной вольной борьбой и получил травму, вследствие чего его потом не взяли на войну. Почему же она за него вышла? Да потому, что очень его уважала, а потом и полюбила. Он был голубоглаз, приятной наружности и очень умён. Дед был выдающимся человеком, у него были обширные знания – в том числе медицинские: за плечами неоконченное высшее – Московский мединститут, который пришлось оставить после первого курса из-за непереносимости запаха анатомички. Дед говорил, что в морге ему мерещились умершие от холеры родители: он рано остался сиротой. Окончив педагогический, уроки литературы он вёл с гитарой. Когда его ученики "проходили" классиков, то на уроке обязательно пелись романсы на их стихи. Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Баратынский, Тургенев и другие. Моей маме, его родной дочери посчастливилось быть его ученицей.

А ещё дед мог лечить приходивших к нему односельчан, давая знахарские советы. Тогда в деревнях не было лекарей, вот и шли к нему: все знали, что Матвей Васильевич никому не отказывал в помощи. Люди благодарили его как могли, но чаще всего отблагодарить было нечем и он помогал просто по доброте душевной, за так. В память о деде у меня сохранился старинный двухтомный Справочник практического врача. Это сейчас библиографическая редкость. Книга довольно потрёпанная: видно, что ей пользовались очень часто. Там очень подробно описаны все наиболее распространённые болезни, их симптомы и способы лечения. Это удобно: открыл, нашёл и понял, что нужно делать.

А ещё дед давал очень умные советы сельчанам: за мудростью к нему ехали издалека. Он был умным и справедливым, пользовался большим уважением односельчан и благодаря своему авторитету мог примирить тех, кто в ссоре. Не раз и не два он помогал людям выигрывать суды. В общем, его было за что любить – не зря же односельчане на свои средства поставили ему памятник прямо в центре села.

Мои старшие дядья – дядя Женя и дядя Володя – его вторую жену, мою бабушку, всю жизнь называли мамой и, что удивительно, относились к ней лучше, чем её родные дети, которых она родила после вступления в брак. Семья была большая. Всего детей было восьмеро: двое мужниных и шестеро общих. Ещё трое их общих детей умерло: один при родах, а дядя Руслан и дядя Анатолий умерли во младенчестве. По поводу множества детей мой дед говорил так: "Кто к нам постучится, мы всем открываем". Мол, что тут такого: "на одну кружку воды в суп больше ливнуть". Хотя мне кажется это больше бравадой. Все мы знаем, как тяжело, когда в семье много детей: ну-ка всех вырасти – одень, обуй, накорми... В то время как оба супруга работали день и ночь за жалкие гроши и даже за трудодни – палки-галочки...

В общем, дед был действительно замечательный. Но была и ещё одна важная причина раннего и скорого брака моей бабушки с человеком гораздо старше – это необходимость как можно скорей поменять свою девичью фамилию "Миронова". Чтобы уехать с мужем в глубинку, где, как всегда, не хватало учителей, и тем самым избежать нависшей над ней угрозы репрессий. В начале 30-х годов её братьев – красавцев и интеллигентов – Петра и Николая Мироновых репрессировали по доносу, а их дом раскулачили. Семья Мироновых была зажиточная, хотя слуг у них не было – всё делали сами. Их было много и каждый при деле. Вставали затемно и у всех был свой фронт работ. Работали от зари и до зари, поэтому в семье был достаток. Соседи, не желавшие работать и лежавшие на печи, а потому достатка не имевшие, очень им завидовали и, когда пришла советская власть, написали донос. Так, мол, и так — вот ещё кого бы надобно раскулачить, у них ещё и особняк... Хотя в том особняке, как с горечью рассказывала бабушка, они и пожить-то толком не успели. Старинная усадьба была подарена на свадьбу матери бабушки – Анастасии – за честную службу служанки её бывшими хозяевами. Настя уже с девяти лет прислуживала в богатом доме. Хозяева любили её за исключительную аккуратность, честность и послушание. Девочка жила у них в доме, прибираясь, нянча детей и помогая на кухне, а своё небольшое жалованье отсылала отцу, который к тому времени уже совсем ослеп (в бытность слепым на один глаз он многократно обращался ко многим лекарям, но в результате народного знахарства ослеп на оба глаза). Бабушка рассказывала, что когда они вместе с матерью Анастасией ездили в гости к деду, тот всегда выходил внукам навстречу уже издали. Им было непонятно, а потому удивительно: как же он чувствовал их прибытие, ведь не видел ничего абсолютно. Их дед был очень добрым и ласковым. В доме он всегда сажал ребятишек к себе на колени и много играл с ними. Подаренная усадьба нуждалась в ремонте: её долго чинили, а вот пожить в ней так и не успели. Советская власть экспроприировала особняк, документы на который не сохранились.

А бабушка с дедом всю жизнь жили в простой избе – в обычном пятистенке. Когда заходило солнце, жгли лучину. У них был большой огород и смородиновый сад. Супруги прожили вместе всю жизнь. Жили они трудно, но дружно – в разных деревнях, куда деда посылали директорствовать (он был директором школы), а бабушка работала учительницей. Выйдя на пенсию, они перебрались в город (тогда он назывался Куйбышев), в кооперативный дом на окраине. Привычка жить на земле сказалась: при распределении квартир они выбрали первый этаж, а неподалёку от их пятиэтажки, всего в десяти-пятнадцати минутах ходьбы, был и небольшой участок под огород. Мама рассказывала, что когда я родилась, дед каждый раз на всю свою пенсию покупал мне разные баночки с соками и пюре и носил их домой полными авоськами. Несмотря на почтенный возраст, Матвей Васильевич до самого своего конца обладал ясным умом и прекрасной памятью. Дед умер, когда мне было два года. Ушёл во сне – говорят, так уходят праведники. Бабушка утром обнаружила, что он холодный. Больше она замуж не выходила, хотя предлагали ей. Бабушка пережила своего мужа почти на двадцать лет.

Однажды летом, когда я гостила у бабушки, к нам пришла страшная новость: бабушкиного брата – ремесленника и фронтовика Виталия Миронова на большаке сбил "Камаз". Возможно, дядя Виталий переходил дорогу нетрезвым, ибо после войны он пристрастился к выпивке. Фронтовые сто грамм требовались каждый день. Воспоминания о военном лихолетье мучили душу, а с женой они не очень ладили. Дедушка брал его на работу в школу: истопником и конюхом: на подводе привозить из райцентра всё необходимое для школы. Но любовь к спиртному положила этой работе конец. Вступить в колхоз Виталий не захотел и стал заниматься народными промыслами, одним из которых было валяние валенок. Валенки он делал знатные. Я помню его: в раннем детстве, когда я ещё и не говорила толком, то называла его "Дядя Виталий лап-лап-лап". Имелось в виду, что Виталий Иванович был балагуром. А ещё он был очень добрым, умел играть на гармошке. Помню и то, как плакали бабушка и мама, когда его не стало. Потом мы посещали его семью. Его жена и дочь встретили нас очень хорошо. Как водится, за столом помянули их мужа и отца. Светлая память ветерану Великой Отечественной войны.

Другие бабушкины братья, Пётр и Николай, были потом, уже после смерти Сталина, реабилитированы и освобождены. Примечательно, что детей у обоих не было: в лагерях здоровье было подорвано основательно. Дядя Петя жил с женой в Ульяновске – они жили друг для друга и трогательно заботились друг о друге, а дядя Коля женился на польке, которая тоже была репрессированной, из лагеря. От обиды на Советскую власть, ни за что ни про что отнявшую у него лучшие годы жизни и здоровье, Николай Иванович уехал вместе с женой в Польшу, на её родину. Там их семье, как пострадавшим от Советской власти, выделили место для строительства дома. Дядя Коля дом строил, потом чинил, они открыли небольшую частную лавочку. В Польше был в ходу малый бизнес. Николай Иванович Миронов несколько раз приезжал в Советский Союз в гости к родственникам. Попутно он привозил из Польши красивые шёлковые платки и транзисторы, а здесь скупал и увозил золотые колечки на продажу. Здоровья не было и своих детей у них с супругой тоже не было, поэтому удочерили девочку из детского дома. Янина и Берта – так звали его жену и дочь, но кто из них кто, я уже не помню. Дочь потом писала нам из Польши письмо о том, что её приёмный отец умер, сообщала, когда состоятся похороны. К сожалению, это письмо не сохранилось. На похороны в Польшу наши поехать не смогли. Но когда ещё дядя Коля был жив, мамина старшая сестра Людмила в один из своих длинных учительских отпусков ездила к ним в гости в Польшу. Там ей очень понравилось. Моя тётя Людмила Матвеевна Виноградова рассказывала, что её дядя Николай любил патефон: выносил его во двор и часто слушал пластинки с голосами Петра Лещенко, Лидии Руслановой, Клавдии Шульженко и других артистов. Наверное, ностальгия – это чисто наше, национальное.

У бабушки была ещё младшая сестра Тоня, которая после замужества бабушки жила вместе с ней и её семьёй. Потом она поехала учиться в город на бухгалтера, вместе с подругой снимала комнату в частном доме. Там  они обе и умерли: хозяйка дома, уходя, затопила печь, чтобы им было тепло, и то ли забыла закрыть вьюшку, то ли ещё что, но девушки угорели во сне. Обеим было по девятнадцать лет. Хозяйка дома написала бабушке об этом в письме – как говорится, "посыпая голову пеплом"...

Я помню почти всю свою многочисленную родню: и маминых дядю Петю и дядю Колю, и сводных маминых братьев – Володю и Женю. Многие приезжали на свадьбу маминой старшей сестры Светланы, где я, тогда маленькая девочка десяти лет от роду, "продавала косу" невесты. Светлая им всем память.

Я бережно храню потрёпанный дедовский "Справочник практического врача в двух томах", где очень понятно и подробно описаны почти все существующие хвори. С помощью этого справочника там, в глухой глубинке, где отродясь не было ни врачей, ни фельдшеров, дед мог консультировать и оказывать помощь не только многочисленным членам своей семьи, но и другим людям. Эта книга часто выручает и меня, когда болею или болеют близкие. Прав был дед: знания никогда не бывают лишними.

Для чего я вспоминаю о своих родных? Я пишу эти воспоминания для того, чтобы мои дети, а потом и дети детей знали о предках, понимали то, как трудно им жилось, и ценили то, что имеют. Историю страны можно учить и по истории своей семьи. Как говорил Михаил Задорнов: "Кто плюёт в прошлое, того казнит будущее".