Великая черепаха

Папа, Мур-Ши и другие волшебники.
Великая черепаха.
Глава 1. Утро в горах
Утро выдалось свежим и ясным. Раннее утро в горах особенное — солнце ещё прячется за дальними вершинами, и его лучи только изредка мелькают между стволами деревьев и рисуют на палатке причудливые узоры. Папа уже развёл костёр и готовил завтрак, когда маленькая путешественница выбралась из своего тёплого спального мешка.
— Доброе утро, соня! — улыбнулся он, помешивая что-то в котелке. — Как спалось?
— Хорошо! — потянулась девочка. — А ещё, мне снился Мур-Ши. Он летал над горами и собирал звёзды в большую корзину.
Папа с интересом посмотрел на дочку, но ничего не сказал, только улыбнулся и продолжил готовить.
После завтрака малышка вызвалась помыть посуду в ручье. Вода была прохладной и чистой, весело журчала по камням. Закончив с мытьём, она поспешила обратно к лагерю.
Они вместе собрали палатку и уложили рюкзаки. Папа ещё раз внимательно осмотрел место стоянки — не осталось ли мусора или тлеющих углей.
— Подожди минутку, — сказал он вдруг. — Схожу к ручью.
— Знаешь, глядя на этот ручей, я вспомнил кое-что… — начал он задумчиво, когда вернулся обратно. — Пожалуй, пора рассказать тебе, как я сам научился ходить между мирами.
— Расскажи сейчас! — загорелась девочка.
— На привале, — пообещал папа. — Нам нужно пройти ещё немного.
Тропинка вела их по самому хребту. Местами подъём был выложен большими каменными плитами — много веков назад люди проложили здесь дорогу. С одной стороны открывался вид на долину с россыпью маленьких домиков, сложенных из камня без единой капли раствора. Склон хребта был окутан дымкой цветущих рододендронов, а за соседней горной грядой поднимались величественные снежные пики.
— А долго нам ещё до привала? — спросила маленькая путешественница, явно намекая на обещанный рассказ, но папа только улыбнулся — Немножко ещё.
Переходя очередной ручей по скользким камням, малышка пошатнулась. Папа успел подхватить её, но один ботинок всё же зачерпнул воды.
— Так, значит «немножко» закончилось, — сказал папа, помогая дочке выбраться на сухое место. — Нужно срочно переобуваться.
Они устроились на большом плоском камне, с которого было особенно хорошо видно долину. Девочка стянула мокрый ботинок и носок, а папа тем временем собрал хворост, разжёг костёр, повесил над огнём их старенький закопчёный котелок и достал мешок с припасами.
— Теперь ты расскажешь? — с надеждой спросила она, пристраивая обувь сушиться на солнце.
— Давай сначала поедим, — улыбнулся папа, помешивая суп в котелке.
Вскоре он разлил суп по мискам и достал из рюкзака пакет с сухарями. Поели молча, любуясь, как солнце медленно заливает долину золотистым светом.
Закончив с едой, папа достал из рюкзака что-то завёрнутое в мягкую ткань. Развернув свёрток, он явил взору старинную медную кофемолку, покрытую затейливыми узорами. Казалось, что узоры эти живут своей жизнью — то складываются в силуэты диковинных существ, то превращаются в незнакомые письмена.
Неторопливо насыпав зёрна, он начал крутить ручку. Кофемолка издавала звук, похожий на мурчание огромного кота. Потом папа пересыпал смолотые зёрна в джезву, поставил её на угли, и скоро аромат кофе смешался с запахом костра и горных трав.
— Ну что, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Готова услышать историю?
Девочка придвинулась ближе, прислонилась к папе, вытянула к уголькам костра голые пятки и приготовилась слушать.
Глава 2. Хозяин ручья.
— Ты же знаешь, как я не люблю, когда грязно, — начал папа, помешивая остывающий кофе.
— Да уж знаю, — вздохнула девочка. — Ни печенья в постели, ни крошек на столе, ни песка в прихожей… Тяжело с тобой живётся!
— Бедная моя, — улыбнулся папа. — Ни дома, ни в походе. Не терплю, когда оставляют мусор в лесу, и стараюсь убирать его даже за другими. И вот однажды, когда я путешествовал давно-давно, вышел к ручью…
Он сделал глоток кофе и продолжил:
— А там просто жуть что творилось: какие-то фантики повсюду, бутылки валяются, мочалки какие то, куски верёвок, ошмётки… Даже в самом ручье на ветках поваленных деревьев болтались пакеты, как грязные флаги. Вода их полоскала туда-сюда…
И какой-то прямо тоской веяло от этого места.
Собрал я весь этот мусор, каждый фантик подобрал. Даже по ручью вниз прошёлся и всё, что мог, выловил. Потом решил на полянке рядом привал сделать. Развёл костерок, и пошёл за водой. Только подошёл к ручью и вдруг слышу голосок:
— Хороший. Вот да, хороший. Ты хороший. Подарок. Подарок тебе. Хорошо? Ты хороший, хороший подарок тебе. Хорошо?
Голосок такой негромкий, скрипучий, забавный…
Огляделся я по сторонам и вижу — на одной веточке над ручьём маленький водяной дракончик, величиной как от твоего локотка до ладошки. Он ни секунды не оставался неподвижным. Скользил и крутился по ветке, словно большая струйка воды. Иногда мне казалось, что его тело действительно превращалось в воду и становилось прозрачным.
Длинный, как змейка, весь переливающийся на солнце зелёными и золотыми чешуйками. У него были четыре лапки с маленькими коготками, которыми он цеплялся за ветку, а по обеим сторонам мордочки свисали длинные усы, похожие на водоросли, небольшие рожки, мохнатый загривок и шёрстка на кончике хвоста. Крыльев у него не было, но я уже знал, что такие драконы умеют летать по воздуху, словно плывут по реке.
Наставник в нашем монастыре, в котором я жил много лет назад, рассказывал мне о духах воды. Те, что выглядят как драконы, больше любят проточную воду. И иногда являются людям и могут одарить волшебным даром. Я сразу понял, что он один из таких. И наверное, хозяин этого ручья.
— Приветствую тебя, достопочтенный, — сказал я. — К сожалению, у меня нет с собой молока, чтобы сделать тебе подношение…
— Ты хороший, — повторил дракончик. — Что ты любишь?
Я пожал плечами: — Путешествовать люблю.
— Пусть будет так! Открываю тебе все наши пути до серебра, — произнёс он, потом резко взметнулся в воздух и распался над моей головой россыпью водяных брызг, вспыхнувших в солнечном свете.
— А что значит «до серебра»? — шёпотом спросила девочка, придвигаясь ближе к папе.
— Я тогда и сам толком не понял, — улыбнулся папа. — Но оказалось, это значит до первой седины.
— А как ты начал этим пользоваться?
— Да и с этим я не сразу разобрался — случайно вышло…

Глава 3. Переход.
Было это у водопада, в деревне Вашишт. Знаешь, иногда на водопадах образуется радуга, и она не где-то там, далеко как во время дождя, а прямо рядом с тобой. Была там такая. И вот, мне стало интересно, насколько близко можно к ней подойти, чтобы она всё ещё оставалась видимой. Подходил я, подходил, а она никуда не исчезала. И тут решил сделать ещё один шаг, прямо сквозь неё…
Папа сделал глоток уже остывшего кофе и продолжил:
— Тут меня водой окатило. Я подумал, что это ветром воду от струи водопада на меня бросило. Не вижу ничего. Аккуратно выхожу на сухой берег, под водопадом то камни скользкие… Протираю глаза, и ничего понять не могу: ни тропинки нет, по которой я пришёл, ни домика не видно, где я дорогу спрашивал, да и сам водопад по-другому как-то выглядит. И, главное, пасмурно очень. Тучи прямо грозовые, всё небо затянуто, а мгновение назад солнце во всю сияло. И воздух… воздух стал совсем другим — тяжёлым, густым, влажным. Знаешь, как если в ванной долго горячая вода течёт? Вот похоже, только ещё гуще. Такой плотный, что его, казалось, можно было потрогать руками.
Хочешь не хочешь, догадаешься, что мир поменялся.
— А водопад? — шёпотом спросила девочка.
— О, водопад выглядел очень странно! Вода в нём стала медленной-медленной, тягучей, как мёд. Все звуки вокруг словно укутало ватным одеялом — слышишь их, но как-то мягко, приглушённо. А вокруг клубился необычный туман — не белый, а переливающийся всеми цветами радуги, будто кто-то акварельные краски в молоко накапал.
— И тут я заметил что-то совсем удивительное в брызгах водопада. Приглядываюсь — а там, в каждой капельке, словно в крошечном окошке, какие-то картинки мелькают. В одной — пустыня с высоченными дюнами, в другой — какие-то невиданные горы…
— А тебе страшно было?
— Нет, радость моя. Ведь жил я тогда без долгов и обязательств, никто нигде не ждал меня. Беззаботно и беспечно протекали дни мои и весь мир служил утолению моей жажды видеть его чудеса. Нет, страшно не было. Был восторг. Было ликование. Было ощущение настоящего чуда и эйфория от осознания расширившегося горизонта путей и возможностей.
— Я попробовал поймать одну из капель, а она… представляешь, она сама потянулась к моей руке! А когда упала на ладонь, не растеклась, а собралась в маленький шарик и покатилась по ладони, как живая.
Я заметил и другие странности. На поверхности воды то и дело появлялись круги, хотя ничего в неё не падало. А брызги от водопада не падали вниз, как обычно, а медленно плыли в воздухе, словно мыльные пузыри.
— И тут я начал замечать… что я здесь не один, — папа понизил голос. — В тумане слышались тихие шепотки, по воде скользили странные тени. Иногда мне казалось, что сам туман складывается в какие-то силуэты.
— Тут вода вокруг начала вести себя совсем необычно. На её поверхности появились узоры, похожие на письмена неизвестного языка. А потом… потом я увидел, как небольшой ручеёк вдруг потёк вверх по склону, словно забыл про все законы природы.
— Как это — вверх? — удивилась девочка.
— Вот так, — папа показал рукой. — Словно кто-то отменил силу притяжения. Вода закручиваясь спиралями, поднималась по склону и двигалась к большому плоскому валуну, что был надо мной шагах в пяти. Потом ручеёк и вовсе превратился в большую водную змею, которая заползла на камень и стала закручиваться причудливыми узорами.
И в воздухе запахло… — ну, такой свежестью, что ли, как пахнет озеро на рассвете.
— Потом я услышал… Знаешь, как звучит маленький ручеёк в горах? Вот такой звук, только он складывался в слова. Правда, я сперва не мог их разобрать.
Я шагнул ближе, чтобы лучше рассмотреть, и тут случилось самое удивительное — водяная змейка вдруг поднялась вертикально вверх! А потом… — папа понизил голос до шёпота, — она начала превращаться. Сначала появился человеческий торс, но вместо ног был длинный змеиный хвост, покрытый переливающейся чешуёй. На голове сверкала маленькая корона.
— Это что, русалка? — прошептала девочка.
— Нет, это была нага — древний дух воды. Когда она заговорила, её голос звучал как нежное журчание горного ручья. Она внимательно посмотрела на меня и вдруг склонила голову:
— У тебя метка младшего принца, — прожурчала она, указывая на мою руку. Я с удивлением увидел на запястье едва заметный узор, похожий на маленького дракончика. — Это его подарок — возможность проходить по водным путям. Но будь осторожен…
И она то и разъяснила мне всё приключившееся…
Оказывается, у всех вод есть свой Великий Хозяин, который чаще всего принимает облик дракона. У него есть сыновья, которые становятся хозяевами рек, и они могут одаривать людей волшебной силой. Но нага предупредила меня, что надо быть осторожным с подарками младшего принца — он любит играть с путниками, и его шутки не всегда безобидны.
А ещё она объяснила, как я сюда попал. Помнишь, я шагнул сквозь радугу у водопада? Оказывается, это был подарок принца — исполнить моё желание путешествовать и даровать ключ к радужным дверям между мирами.
И я надеялся, что вернусь тем же путём, как только солнце выйдет…
А ещё благодаря метке принца я мог рассчитывать на помощь его подданных.
— Папа, — девочка придвинулась ближе, — а что значит «до серебра»? Ты говорил, водяной дракончик подарил тебе силу до серебра…
— И это нага мне объяснила, — улыбнулся папа. — «До серебра» значит до первой седины. Пока не появится первый седой волос, радужные врата к моим услугам.
 А ещё она рассказала мне, что водяные духи очень строго следят за чистотой своих владений. Очень сильно злятся, если кто-то мусорит или пачкает воду. А поскольку, ты же знаешь, тело человека на три четверти из воды состоит, то и над ним у тех духов есть власть, и они запросто насылают болезни на тех, кто так делает.
В конце разговора нага протянула мне маленькую каплю, похожую на хрустальную бусину. «Это капля-проводник, — сказала она. — Она поможет тебе находить правильные пути в этом мире…»
— И что было дальше? — спросила девочка, когда папа замолчал.
— О, дальше… — папа улыбнулся, — дальше я встретил одного очень нудного бурундука…
— Мудрого?
— Ну, — засмеялся папа, — иногда. Но нудного постоянно.

Глава 4. Телесклянки.
Я достал каплю-проводник, — продолжил папа свой рассказ. — Она словно ожила на ладони — то светилась ярче, то тускнела, подсказывая, куда идти.
— И куда она тебя привела? — спросила девочка.
— И вот бреду я в тумане, ничегошеньки не видно, только силуэты огромных валунов да кустиков чахлых. И тут слышу:
— Ходят тут всякие… апчхи! …шляются. Проходной двор устроили! А мне потом их лечи…
— Кто здесь? — спросил я, вглядываясь в туман.
— Не стой на границе миров-то! — проворчал тот же голос. — Продует, того и гляди простудишься, … апчхи! Болтаются, балбесы, где ни попадя! Суются куда ни попадя, а потом бегут: «Ой, помогите, ой, вылечите!» А мне что делать больше нечего, всех продутых лечить? … апчхи! Если ума нет, я своего не приложу. … апчхи!
Я пошёл на голос и увидел пещеру между камнями. У входа сидел огромный бурундук с недовольной мордахой и в потёртом жилете со множеством карманов. Он достал клетчатый платок, громко высморкался и посмотрел на меня неодобрительно:
— Ну? Чего стоишь? Заходи уже, раз пришёл. Апчхи! И дверь прикрой, а то дует.
— Пап, а какая дверь в пещере? — удивилась девочка.
— Представляешь, самая настоящая! Деревянная, на петлях. Внутри пещера оказалась очень уютной. По стенам стояли полки, а на них — сотни склянок с водой. Бурундук взялся с ходу протирать одну:
— Вот, опять испортилась, — проворчал он. — Неделя-другая, и всё — нет картинок. Опять тащись за новой… Апчхи! А ведь какой водопад был! Как показывал!
— Что показывал? — не понял я.
— Картинки, балбес! Вот, гляди. — Он взял другую склянку: — Эта из подземной реки, где светящиеся рыбы живут.
— И правда, — в склянке словно крошечный фильм крутился: проплывали светящиеся рыбки и качались разноцветные водоросли…
— А вот эта, — бурундук показал на бутылочку с золотистой водой, — даже не знаю откуда занесло. — В склянке было видно, как смеющиеся женщины в ярких цветных одеяниях набирают воду из ручья и несут широкие серебряные кувшины на головах. — Дня через три и эта испортится — перестанет показывать… Апчхи! Вечно всё портится в этом мире!
— Чудесная у вас коллекция, — совершенно искренне восхитился я. — И давно вы её собираете?
— Да уж давненько.
— И всё время здесь живёте?
— А где же ещё мне жить-то, неразумный ты, река перекрёсток-то здесь течёт! Самого то тебя как занесло?
— Да… Через радугу прошёл.
— Ишь ты! Через радугу… Да плохи твои дела!
— Это почему же?
— Да потому что здесь солнца не бывает, и радуги соответственно. Неуч бестолковый!
— И что же нет других вариантов?
— А мне почём знать!? Я бурундук серьёзный! Не бродяга какой беспутный!
— Апчхи Хотя… — он снова высморкался, — тут недавно ещё один ходок был. Тоже как ты - пришелец. Странный такой, с прозеленью. Может он знает.
— Правда? — оживился я. — А где его можно найти? Может, он что подскажет?
— Вот все вы такие! — махнул лапкой бурундук. — Вам лишь бы прыгать туда-сюда. А я потом простуженных лечи! Апчхи!
— И много тут таких случается?
— Да за десять лет ты уже второй! Проходной двор какой-то!
Тут он задел лапой одну из склянок, та со звоном упала на пол и разлетелась на сотню осколков.
— Вот ведь, — в сердцах воскликнул бурундук, — ходят тут всякие, лечи их потом, так ещё и посуду бьют, безлапые!
— Так где же его искать? — повторил я, пропуская его ругательства.
— Кого? А, этого, зелёного… Не знаю я! Может в бродячем лесу. Там всякая чудь собирается. Апчхи! И тебе там самое место. А теперь иди. Мне ещё надо новой воды набрать… Апчхи! …из того ручья с золотом. Провожу до орешника, а то ещё заблудишься, и ищи да лечи тебя потом…
— И что, он тебя проводил? — спросила девочка.
— Да, всю дорогу ворчал и чихал, но провёл через самый густой туман. А потом… — папа улыбнулся.

Глава 5. Мечты и задачи.

Туман постепенно рассеялся, и я увидел лес. Знаешь, бывает, что в обычном лесу вдруг попадается какое-то особенное место — где всё кажется волшебным. А здесь ощутимым волшебством был наполнен он весь.
Деревья там были очень старые и высокие. Но что-то было не так… Они словно грустили. И тут один из стволов начал светиться изнутри. Из ствола медленно вышла прекрасная девушка. Это была дриада — хранительница дерева. Я сразу узнал её. Я много читал о них в старых легендах. Она выглядела как юная стройная девушка, на тонких запястьях и щиколотках, казалось будто нарисованы тончайшие зелёные узоры, а длинные волосы были похожи на каскад листьев с вкраплениями маленьких ярких полевых цветов.
Из соседних деревьев появились другие дриады. Они двигались так плавно, будто танцевали с ветром. Но в их движениях чувствовалась усталость и тревога.
— Путник, — сказала первая дриада голосом, похожим на шелест листвы, — помоги нам, если сможешь. Наш лес в беде. — Она показала на тёмные лианы, которые обвивали многие стволы: — Это вьюн. Он душит наши деревья, высасывает их силы. Мы пытались говорить с ним, но он не слушает никого. А если они погибнут, погибнем и мы.
Я смотрел на их увядающие деревья и не знал, чем помочь. Нужно было хорошенько подумать. Я нашёл большой валун и в его тени присел отдохнуть.
Напротив был камень, удивительно похожий на голову. Я сидел, размышлял вслух о желаниях — у дриад желание жить, у вьюна, наверное, своё желание есть…
— Эх, — сказал я в шутку, глядя на каменную голову, — у всех свои желания. Интересно, может и камни мечтают?
И тут… камень ответил! Слышала когда-нибудь, как ссыпают гальку из кузова? Вот такой звук, только он складывался в слова:
— У нас тоже есть мечты, человек, — произнёс он голосом глубоким и скрипучим. — Мы — сабдаги, духи подземных глубин. Мы видели, как эти деревья были ещё семенами. Видели, как на месте этих гор было море, и увидим, как эти горы станут холмами. Наше время течёт медленно, как движение материков и век наш длится сотни тысяч лет…
— Но знаешь, — камень словно вздохнул, — иногда мы смотрим на птиц в небе, на зверей в лесу, и нам так хочется хоть раз почувствовать, как это — двигаться быстро. Просто… побежать.
А я сидел, поражённый, и не мог поверить своим ушам — со мной  разговаривал самый обычный с виду булыжник!
— И что было дальше? — спросила девочка.
— И тут, — продолжил папа, — взгляд мой упал на путеводную каплю, она пульсировала, словно маленькое сердечко. У меня мелькнула интересная мысль…
По дороге сюда я заметил неподалёку ручей. Небольшой пласт земли обвалился и обнажился слой голубоватой глины. И я тут вспомнил, как в детстве любил лепить фигурки.
— Слушай, — обратился я к каменной голове, — а что если попробовать сделать тебе тело? Из глины и камней…
Сабдаг молчал так долго, что я уже подумал — может, мне просто почудился наш разговор. Но потом его скрипучий голос прозвучал снова:
— Тело? Из глины? — в его голосе слышалось и сомнение, и затаённая надежда. — Но как? Мы — духи земных недр, наша плоть это камни и почва, мы не можем просто взять и…
— Давай попробуем, — предложил я. — Ты же сам сказал — у всех есть мечты.
Я начал собирать глину у ручья. Сабдаг внимательно следил за моими движениями и тоже начал фантазировать: — Вот те камешки возьми, с узорами — они красивые. И вон тот, с прожилками…
Постепенно фигура обретала очертания. Она была похожа на человека, но побольше, с узорами из маленьких камней.
— Теперь самое сложное, — сказал я, закончив лепить. — Нужно перенести твою голову.
Это было непросто — камень оказался тяжёлым. Я наконец установил его на глиняные плечи и обмазал глиной толстенную шею.
Затем я осторожно сделал углубление в глиняной груди фигуры. Моё сердце колотилось — я понимал, что могу заблудиться в новом мире, но что-то подсказывало — это правильное решение.
Медленно-медленно я поднёс каплю к отверстию и позволил ей скользнуть внутрь. На мгновение стало очень тихо, даже лес, казалось, затаил дыхание. А потом…
… капля внутри глиняной груди начала биться, как настоящее сердце! И я быстро замазал отверстие глиной.
Сначала ничего не происходило. Но вдруг пальцы глиняной фигуры дрогнули. Затем  медленно согнулась рука… Каменноголовый сделал первый неуверенный шаг, как обычно когда только начинают ходить малыши, покачнулся, но устоял. Второй шаг был уже твёрже. Потом он взмахнул руками…
Прошло совсем немного времени и каменный громила тяжело бегал по поляне, размахивая своими тяжеленными руками, должно быть изображая полёт птицы. А его лицо… Наверное никогда, ни до, ни после я не видел сияющего счастьем булыжника.
“‘Человечек,’ – сказал громила набегавшись. - ‘Ты совершил невозможное – исполнил заветное желание древних духов!  Проси что хочешь - любые сокровища недр будут твоими. Золото, драгоценные камни, древние клады…
Я посмотрел на счастливого сабдага, который всё никак не мог насладиться своей новой свободой. Потом перевёл взгляд на увядающие деревья, на печальные лица дриад и мне в голову пришло решение.

- Мне нужна ваша помощь – сказал я – мне надо, чтобы вы сжали все корни вьюна, что проник в этот лес и теперь мучает деревья.
- Что тебе до этих деревьев, человек? – сказал мне каменный великан. Мы видели сотни лесов, что выросли и сгинули на этом месте. Сгинет и этот, о чём печалишься ты? Подумай, ведь ты можешь получить все сокровища мира!
Я ответил – мы люди. Наш век ещё короче века деревьев. От того мы умеем ценить каждое мгновенье, каждый прожитый миг, каждый прожитый вдох, каждую мимолётную встречу, каждое доброе слово услышанное нами. Ценим каждую возможность сделать что-то для мира, ведь жизнь наша так коротка, что может не представиться второго шанса. Потому такой я сделал свой выбор и прошу вас помочь мне в задумке.
- Мы пока не можем понять тебя, человечек, но выполним твою просьбу.
Я подошёл к лесной кромке.
По моему сигналу духи земли сдавили все корни вьюна, лишив его воды и угрожая и вовсе стереть в крошку его корни. Тогда лианы забились, как змеи, заметались по стволам. А потом раздался крик — на языке растений, которого я не понимал.
— Он просит остановиться, — перевела ближайшая дриада. — Он хочет говорить.
— Хорошо, — сказал я. — Пусть тогда скажет — почему он так поступает с лесом?
Дриада прошелестела что-то, и вьюн ответил — сначала тихо, потом всё громче.
— Он говорит — вы не понимаете, каково это — родиться без ствола, — переводила дриада. — С первого дня жизни каждый росток вьюна учится сражаться. Наши предки завещали: у нас нет своего ствола, и мы должны отвоевать своё право жить. Ползи вверх, цепляйся, борись за свой кусочек солнца…
Вьюн зашевелился снова, и его слова звучали теперь горько.
— Нам завещали, что жизнь — это беспрестанная битва за место под солнцем. Убей, но выживи, говорили нам.
Дриада горько вздохнула: — Он говорит — когда всю жизнь борешься, перестаёшь слышать чужую боль. Он никогда не пытался говорить с деревьями — был уверен, что весь мир враждебен. Даже когда расцветал — не мог порадоваться своим цветам, всё время ждал удара…
— А что если, — спросил я, — что если есть другой путь? Место, где не нужно сражаться?
Вьюн притих, слушая перевод дриады. А потом его побеги слегка дрогнули.
— Посмотри на эти скалы, — сказал я. — Они могут стать твоим новым домом. Духи земли помогут тебе там закрепиться. Ты сможешь расти высоко-высоко, выше деревьев, и всё солнце будет твоим.
Вьюн долго молчал. Потом его стебли медленно, очень медленно начали ослаблять хватку. Один за другим он отпускал стволы деревьев, сворачиваясь внизу в маленькие беспомощные клубочки. Он впервые в жизни решил довериться.
Сабдаги бережно перенесли подножию скал небольшие островки земли со свернувшимися на них вьюном. И тут началось удивительное — словно зелёные щупальца гигантского спрута, цепкие ростки заскользили по камням. Хранители скал спешно создавали для него маленькие выступы и зацепки, а он тянулся всё выше и выше. Очень скоро весь серый склон покрылся живым ковром изумрудной зелени.
А потом вьюн расцвёл. Не просто маленькими цветочками, а огромными прекрасными цветами. Он поднялся выше деревьев, раскинул свои листья широким шатром, а в маленьких скальных трещинах птицы начали вить гнёзда, прячась в его тени.
— А что лес? — спросила малышка.
— О, лес совершенно преобразился. Он вмиг стал прозрачнее, светлее, наполнился лесным гомоном — жужжанием, стрекотанием и птичьими трелями. Вокруг, меж стволами мелькали фигурки танцующих дриад и слышался их переливчатый смех. Когда я вошёл под кроны леса древесные девчонки окружили меня весёлой щебечущей гурьбой.
— Путник, прекрасный сердцем, что мы можем сделать для тебя? Как отблагодарить за твой великий дар?
— Дело у меня к вам и вправду есть, — сказал я. — Скажите мне, не обретается ли в вашем лесу какой иноземец, что как и я не из вашего мира, пришедший недавно?
— Ой, это наверное прекрасный мохнуш! Да-да, красавчик, чья шёрстка подобна весенней листве. А какой он воспитанный! А какой образованный! А какие у него нежные лапки, — защебетали они наперебой.
— Возможно он, коли другого нет, — сказал я. — Проводите меня к нему, прекрасные, или укажите дорогу.
Тогда ко мне вышла та, что первой заговорила со мной сегодня. У неё в руках была чаша, но не сделанная, а выросшая огромным цветком.
— Вот, благородный спаситель, прими этот скромный дар. Это чудесный нектар, что мы собираем в особую ночь каждые двенадцать лет. Когда ты выпьешь его любой лес любого мира будет служить тебе, прятать или показывать путь куда пожелаешь.
— Ммм, как сейчас помню, — вкусная была штучка. Как сладкая медовая водица с цветочным ароматом.
— А что, пап, нектар этот, он до сих пор действует?
— Конечно, зайчонок. В любом лесу я всегда прихожу куда собирался. И, что самое удивительное, даже если сошёл с тропы.
— А что было дальше? Лес тебя проводил к тому, про которого бурундук говорил? И кто он был? И что вы делали?
— Расскажу всё по порядку, торопыжка моя.

Глава 6. Старый друг.
Лес словно сам создавал передо мной тропинку. И вот я вышел к огромному дереву, а на нём — гигантское гнездо, похожее на дом птицы-ткача, только размером с добрую комнату. А оттуда, только представь себе, доносился знакомый мурлыкающий голос:
— Что же, что же делать с этим несчастным вьюном? Ну нигде ничего путного не написано… Ох, беда-беда-огорчение…
Я не мог сдержать улыбку, услышав это ворчание.
— Эх, дружище, ни беды, ни вьюна, ни огорчения! — крикнул я.
В круглом окошке гнезда показалась изумлённая мордочка с длинными усами:
— Как? Как ты здесь оказался? — Мур-Ши чуть не вывалился из своего гнезда от удивления.
— Через радугу, — ответил я. — А вьюн теперь живёт на скалах, весь склон зеленью покрыл и даже зацвёл!
— Через радугу… — Мур-Ши покачал головой. — Ну-ка, поднимайся сюда, друг мой, расскажешь всё по порядку.
Однако, с тем чтобы подняться, возникли некоторые сложности — сам то Мур-Ши просто летает, потому не удосуживается сооружать лесенки. Пришлось мне просить помощи.
А когда поутихли первые восторги, закончились эти меховые обнимашки, я неспеша рассказал ему всё по порядку, и про встречу с водяным дракончиком, и про метку «до серебра», и про все приключения после — встречу с нагой, путешествие через туман, нудного бурундука и, конечно, про историю с вьюном и сабдагами.
— Надо же… — задумчиво протянул Мур-Ши. — Я ведь очень давно искал способ помочь этому лесу. Но вьюн не поддавался никакой магии. А оказалось, нужно было просто поговорить!
— Мур, братишка, — спросил я, — а ты можешь научить меня ходить между мирами твоим способом? Ведь метка принца действует только до первой седины…
Мой друг грустно покачал головой: — Увы, это невозможно. Мой способ… он возможен только для таких, как я.
Но вдруг его глаза загорелись: — Хотя… есть тут одна идея. Нам нужно навестить Великую Черепаху!
— Великую Черепаху?
Мур-Ши прикрыл глаза и затянул нараспев своим тихим, мурчащим голосом:
— В самом начале всего не было ничего — ни времени, ни пространства, ни звёзд. Была только Черепаха. И несла она яйца. Яйца долго парили в изначальном «ничто», а потом из каждого яйца рождался целый мир — со всеми его галактиками, звёздами, планетами. Так появилось множество миров — наш мир, мир дриад и русалок, мир живых кристаллов… И все эти миры существуют отдельно, не пересекаясь друг с другом, хотя по ним можно путешествовать, если знаешь пути.
Но однажды Великая Черепаха устала. Устала так сильно, что захотела раствориться в бесконечной тишине. Но перед этим она снесла своё последнее яйцо. Оно было особенным — маленьким, не больше горы, и светилось изнутри тёплым светом. Из него вылупилась та, кого мы теперь зовём Великой Черепахой. Она унаследовала память о рождении всех миров, ведь в каждом из них есть частичка её матери. Поэтому она знает все пути между ними, все тайные тропы и переходы…
— И она может помочь мне, научить? — спросил я.
— Возможно, — кивнул Мур-Ши. — Но сегодня был слишком насыщенный день. Давай отдохнём, а с утра отправимся к ней.
Я с благодарностью согласился — действительно, столько всего произошло за один день. Пока я устраивался, Мур-Ши слетал за фруктами (в прямом смысле слетал). Вернулся он с полной корзиной и горшочком мёда — подарок от дриад, которые кота просто обожали. Я не мог сдержать улыбку — мой друг был весь украшен маленькими бантиками из травинок и цветов. Совсем как я, когда ты заплетаешь мне бантики в бороду…
Его дом-гнездо оказался очень уютным изнутри. Представь себе огромный кокон, сплетённый из тончайших золотистых травинок. Каждая травинка была искусно вплетена в общий узор, создавая прочные, но удивительно изящные стены. Два больших круглых окна пропускали свет, а их края были украшены особенно тонким плетением, похожим на кружево.
Стены, казалось, чуть светились изнутри — может быть, от заходящего солнца, а может, от той особой магии, которой был пропитан весь лес. Когда ветер касался внешних стен гнезда, оно тихонько позванивало, словно пело колыбельную.
Пол был устлан мягкими травами, а в центре стоял низкий круглый столик, за которым мы и устроились с фруктами и мёдом. Мур-Ши всё пытался избавиться от бантиков, но только больше запутывал их в своей шерсти, отчего становился похож на новогоднюю ёлку.
Мы проговорили до глубокой ночи. Рассказывали друг другу истории, делились новостями разных миров, строили планы на завтра. Наконец я почувствовал, что глаза слипаются.

Глава 7. Великая черепаха

Проснулся я от того, что утреннее солнце, пробившись сквозь плетёные стены, расписало всё вокруг золотистыми узорами. Мур-Ши уже хлопотал над завтраком — в маленьком котелке что-то ароматно булькало, а на столе были разложены свежие лесные ягоды.
— Нам предстоит неблизкий путь, — сказал он, разливая по чашкам какой-то травяной отвар. — Сначала нужно найти вход в подземные пещеры, потом пройти через несколько подземных озёр…
— А есть ли разница, когда лучше приходить к Великой Черепахе? — спросил я.
Мур-Ши тихо рассмеялся: — Друг мой, для той, кто живёт в вечности, нет разницы между утром и вечером, между годом и столетием. Но я хочу поскорее отправиться в путь — мне не терпится узнать, чем закончится наша история.
Он подошёл к стене своего гнезда и извлёк откуда-то из плетения несколько старых свитков, потом разложил их на столе и начал перебирать, бормоча себе под нос:
— Так-так… это не то… это слишком старый путь, там давно обвал… а вот это может пригодиться… и это тоже…
Отобрав несколько, он аккуратно свернул их и убрал в холщовую торбу. Один развернул из них передо мной:
— Смотри, вот здесь обозначены подземные озёра. А это значки на развилках, по которым мы найдём дорогу…
Лес помогал нам — сам создавал тропинку, отводя в стороны ветви и корни. Она привела нас к огромному дереву, такому старому, что, казалось, оно помнило создание этого мира. У его подножия зияла широкая расщелина, но она не выглядела пугающей — корни дерева спускались вниз подобно удобной лестнице.
Чем глубже мы спускались, тем сильнее светились корни — мягким, зеленоватым светом. А где-то внизу поблёскивала вода, отражая это сияние.
У кромки воды корни не заканчивались, а тянулись дальше над поверхностью, превращаясь в причудливые мостики над чёрными зеркалами подземных озёр. Вода в них была совершенно неподвижной с гладью подобной стеклу, а в глубине иногда появлялись яркие цветные огни.
— Удивительно, — сказал я, делая очередной шаг по светящемуся мостику, — воздух здесь такой же свежий, как на горном плато!
Мы шли дальше по переплетениям корней-мостиков. На развилках Мур-Ши останавливался, доставал из торбы свитки и внимательно их изучал, прежде чем выбрать нужное направление.
Я заметил странную вещь — стен и потолка пещеры больше не было видно. Казалось, будто мы идём по светящимся тропинкам посреди бесконечного пространства. А в тёмной глади воды внизу словно отражались звёзды и туманности — но не такие, какие мы видим на ночном небе.
— Что это за звёзды? — спросил я Мур-Ши.
— Это не совсем звёзды, — ответил он, улыбаясь. — Это отражения миров, которые ещё только могут появиться. Представь себе… как будто смотришь на семена и представляешь, какие из них вырастут цветы, какие — деревья, а какие — душистые травы…
Наконец мы дошли до конца последнего мостика. Дальше пути не было — только бескрайняя чернота воды.
— Теперь нужно подождать, — сказал Мур-Ши, усаживаясь на краю светящегося корня.
Прошло достаточно много времени, как из тёмной воды появилась огромная змеиная голова — размером, наверное, с небольшой дом. У змея были сияющие жёлтые глаза, а его чешуя была матово-чёрной, как небо в безлунную ночь.
— Это Шеша, Великий Змей, — шепнул мне Мур-Ши и поклонился.
Змей внимательно посмотрел на меня: — Я вижу на тебе печати благословения трёх стихий — воды, дерева и камня! Удивительно… много столетий не встречал я существа, отмеченного такой благодарностью духов. Я сам провожу вас к Хранительнице Миров.
Он опустил голову, приглашая нас забраться. Когда мы устроились, Шеша начал движение — такое стремительное, что по бокам вздымались настоящие водяные валы.
И тут начались настоящие чудеса — над нами появились звёзды, а горизонт… горизонт стал загибаться по краям! Казалось, мы движемся по огромному водяному шару. Небо над нами расцветало всё новыми красками — там кружились разноцветные спирали галактик, сияли звёздные скопления. По небосклону проносились цветные кометы, то тут, то там вспыхивали новые звёзды.
А потом из-за горизонта начала появляться она — Великая Черепаха. Она была такой огромной, что, казалось, могла бы носить на своём панцире целый мир. Она плавала прямо в космосе, среди звёзд и галактик, словно в огромном океане.
Когда мы приблизились, Черепаха повернулась к нам головой. И тут… я услышал голос. Вернее, не совсем услышал — слова просто появились у меня в голове, минуя уши. Судя по лицу Мур-Ши, он тоже их «слышал»…
— Я знаю, зачем ты пришёл. Знаю, что как ты думаешь ты ищешь. Знаю, что ты ищешь на самом деле, хотя сам ты об этом даже не догадываешься, — сказала мне черепаха.
— Свет — это первое, что появляется в каждом новом мире. Это материя, кубики, из которых собирается всё сущее, все формы. Каждая травинка, каждая капля воды, каждое живое существо — всё это разные формы одного и того же света.
— А Солнечный ли свет, который ты видишь, или даже свет самой огромной звезды — это лишь крошечное проявление того великого света, из которого сложены все миры. Из которого соткан и ты сам.
— Ты ищешь способ путешествовать между мирами, когда нет солнца и радуги… Когда ты смотришь на радугу в водопаде, ты видишь, как обычный свет распадается на разные цвета. Но ведь и сам ты — тоже свет, просто принявший форму человека. И его не надо нигде искать вовне. И то, как этот твой свет преломляется в разных формах, в разных брызгах реальности и есть та радуга, которая позволяет путешествовать между разными мирами. Листочек, кумушек, капелька воды, ты, я, твой друг Мур, и звёзды дальних миров  одинаковы в своей сути, и когда ты приходишь к этому знанию перед тобой раскрываются все возможности всех миров.
— Но это тебе только предстоит понять, — продолжала она. — Даже Мур-Ши, что путешествует так долго и столько уже постиг, ещё предстоит долгий путь к этому знанию.
Я действительно не совсем понимал, о чём она говорит, но чувствовал — это что-то очень важное.
— Это сложно понять сразу, — повторила она. — Но однажды ты поймёшь — тебе не нужно искать радугу снаружи, потому что ты сам — часть того света, который создаёт все радуги во всех мирах… А сейчас я помогу тебе вернуться в тот мир, где ты был рождён.
Великая Черепаха медленно выдохнула огромное облако серебристого пара. Звёздный свет, проходя сквозь него, вдруг расцвёл всеми цветами радуги. В этот раз не я шёл сквозь радугу — она сама окружила меня своим сиянием.
Стало очень-очень светло. А когда глаза привыкли к свету, я обнаружил, что стою у того самого водопада, с которого началось моё путешествие. На камне лежала моя сумка — там, где я её оставил, когда решил подойти поближе к воде.
— Вот так закончилась моя вторая встреча с Мур-Ши, — закончил я рассказ. — А теперь, малышка, нам пора идти. Твой ботинок уже высох. Сполосни посуду, и двинемся дальше.
Дочка побежала к ручью, но через минуту прибежала обратно с испуганными глазами: — Папа! Я забыла мочалку у ручья на прошлом привале!
Папа улыбнулся и достал из кармана своего рюкзака её мочалку: — Ничего страшного, котёнок. Но будь внимательнее в следующий раз, не обижай водяных дракончиков.