Фронтовые шесть соток

Кто на них имеет больше прав?
Дверь Совета ветеранов широко распахивается, и два крутых парня вносят внутрь «божьего одуванчика», который сам уже ходить не может и которому девяносто четыре года...
- Наша прабабушка принесла документы и заявление с просьбой выделить ей земельный участок для обработки, – заявляют бугаи и все трое – вместе с бабулей – вопросительно смотрят на председателя – Дмитрия Ильича Наумова, который от неожиданности медленно сползает на стул, так как он встал при появлении в комнате дамы.
Как же она будет обрабатывать этот земельный участок, если даже ходить не может?
А это уж не твоя забота! – жизнерадостно восклицают молодцы. – Она вместе с пехотой до Берлина дошла, и, значит, право на земельный участок имеет. По закону все!
- Да, все по закону, – соглашается Дмитрий Ильич, припертый к стенке в прямом и переносном смысле. И принимает документы.
Правнуки подхватывают бывшую фронтовичку – и «тачанка» пулей – аж ветер в комнате свистит – вылетает за дверь...

Не успевает Дмитрий Ильич прийти в себя – на пороге посетительница.
- Здравствуйте, Дмитрий Ильич. Я вот тут документы и заявление принесла. Мой дедушка просит выделить ему земельный участок...
- А чего он сам-то не пришел? – интересуется председатель, перелистывая справки.
- Он не может... Сердце у него уже не то, и задыхается он... Ему вчера восемьдесят восемь стукнуло...
- Так какого же лешего... – не выдерживает председатель, но вовремя спохватывается. – Какого же ему участка надо, если ему до Совета ветеранов и то трудно дойти?
- А я на что? – стыдливо опускает глаза посетительница. – Я же ему родная внучка. Мы с мужем поможем... Дедушка мой воевал. Он право имеет... – добавляет воздушное создание.
Дмитрий Ильич записывает «дедушку» в свою книжку, и воздушное создание исчезает.


Но тут раздается телефонный звонок. Дмитрий Ильич обреченно берет трубку.
 - Здравствуй, Дмитрий! – раздается в трубке глухой голос. – Запиши меня на земельный участок...
- А кто говорит?
- Не узнал, что ли? Степан я...
- Сколько лет, сколько зим, Степан! Когда мы виделись-то в последний раз? Я думал, что ты уже... того... Тебя еще в 1985-м году паралич разбил!
- Так то в 1985-м... А потом мне в больнице операцию сделали. Я теперь знаешь какой? Ого-го!
- Ого-го? – только и смог вымолвить Наумов.
- Так на участок запишешь меня или нет? Я всю жизнь флоксы мечтал выращивать. И наконец-то сбудется моя мечта... Только, знаешь, я сам к тебе не приду, ладно? Мне очень некогда. Занят я очень. Я к тебе племянницу с документами пришлю.... А ты меня запиши. Я по закону право имею...
В трубке раздаются короткие гудки...

Когда родственники вносят в приемную очередного кандидата на земельный участок, Наумов с отсутствующим взглядом шепчет:
- Заводы – рабочим, море – морякам, земельные участки – ветеранам...
Признаюсь: я несколько сгустила краски. И не шептал Дмитрий Ильич про то, что «море – морякам», и никогда и ни по какому поводу он не употреблял выражения «Так какого лешего», потому что он очень деликатный и безгранично терпеливый человек. И очень вежливо он обращается с посетителями. Но зато уж все остальное – правда. Для своих детей, внуков и правнуков просят ветераны земельные наделы. Потому что сами они уже находятся в том возрасте и в том состоянии, что никакую землю обрабатывать не могут. Но зато в соответствии со статьей 15 Закона РФ «О ветеранах» они могут обеспечить своих близких земельными участками, квартирами, телефонами...
На дворе весна 2000 года. В мае страна будет отмечать 55-летие со дня Великой Победы. Вдумайтесь в эту цифру. Со дня окончания Великой Отечественной войны прошло 55 лет! И до сих пор ее участники стоят в очереди на получение жилья, телефонов, земельных участков... Неужели государство  – за полвека с лишним! – не смогло обеспечить людей, проливавших за него свою кровь, квартирами, телефонами и участками? В Книгу рекордов Гиннесса надо занести такое позорное государство...

У меня есть знакомые ветераны Великой Отечественной, которые, прописываясь сначала к одному, а потом к другому, получили для своих детей по квартире и установили в них телефоны. А теперь опять стоят в очереди: кто – на получение квартиры, а кто – на установку телефона... И по закону они – льготники.
Можно ли осуждать за это наших ветеранов? Можно. Потому что, когда государство решило удовлетворить их насущные жизненные нужды, оно имело в виду именно самих ветеранов, а не семьи их детей и внуков – а теперь уже и правнуков. Но только лично я не смогу бросить в ветеранов камень обвинения: то самое государство, которое дало им льготы, обездолило их детей и внуков, установив им заработную плату в 200 – 300 рублей и лишив их всякой перспективы. В подавляющем своем большинстве честный человек в бюджетной сфере прожить и прокормить семью не может, не говоря уже о том, чтобы построить себе жилье, да еще установить в нем телефон. И ветераны Великой Отечественной вынуждены изворачиваться... Вот и добывают они для своих близких то, на что сами имеют право...

И все же в эту минуту я хочу вспомнить еще о павших в годы Великой Отечественной. О тех, кто «не долюбив, не докурив» навеки остался в полях Подмосковья и в земле Сталинградской, сложил голову на Курской дуге и при взятии Берлина... Ведь у павших наших отцов и дедов остались близкие: жены. Дети. И после победного салюта вот уже пятьдесят пять лет многие семьи живут без главы. Возмужали сыновья, подросли внуки... Разве они не имеют право на тот же кусок приусадебного участка? Нет. Потому что их отцы сложили голову за Отечество. Они и так выросли без мужской ласки, их семья не имеет тех льгот, которые имеют семьи, где проживают фронтовики. И разве справедливо одним – многое, а другим – только память и фронтовые фотокарточки? Ведь это тоже нравственная проблема. Я думаю, когда кто-либо из внуков-правнуков рванет в бой во имя святой справедливости и потащит своего деда в Совет ветеранов, дабы «выбить» кусок земли, пусть вспомнит о своих сверстниках, у которых родные так и не вернулись с последней войны. Может, тогда у кого-то проснется совесть?..

Апрель – 2000 г.