Мур старого Хо

Папа, Мур-Ши и другие волшебники.
Мур старого Хо

Глава первая.
Дедушка Хо.
Вечер выдался тихим и тёплым. Папа с дочкой только закончили ужинать у костра, и теперь любовались, как огонь весело потрескивая, бросал причудливые тени на стволы деревьев. Папа неторопливо достал из рюкзака старую медную кофемолку. Дочка уже не раз видела, как он это делает – доставал её дважды в день, утром и вечером, словно совершая какой-то важный ритуал.
“Пап, а почему ты так много кофе пьёшь?” – спросила она, наблюдая, как отец бережно протирает крышку кофемолки мягкой тканью.
“Знаешь, солнышко,” – улыбнулся папа, – “дело не столько в кофе. Дело в том, что в этой кофемолке живёт мур старого Хо.”
Девочка непонимающе посмотрела на отца. “Что за мур?”
“Беги-ка переоденься на ночь, и я тебе расскажу одну историю,” – предложил папа.
Дочка нырнула в палатку. Быстренько переоделась в пижамку, натянула толстые шерстяные носки. Через несколько минут она уже вернулась к костру, уютно завернувшись в спальник, в тёплых носках и огромных папиных тапках.
“Понимаешь,” – начал папа, – “если произносить правильно, то в кофемолке не мур – это просто люди так привыкли говорить. А на правильном кошачьем языке будет ‘мрумрх’. Так вот, в кофемолке живёт ‘мрумрх’ старого Хо.”
Папа помолчал немного, глядя на огонь, и продолжил: “А дело вот в чём.
 Настоящая фамилия Мур-Ши - Хо. В детстве его звали просто Мур-Хо, и была у него сестра Мурчунга-Хо, мама Мия-Хо и папа Мрау-Хо. А Ши – это означает ‘душа поэзии’. Его так стали называть позже, и имя закрепилось.”
Тут папа улыбнулся: “Знаешь, меня ведь там тоже знали не под тем именем, к которому ты привыкла. Меня называли Гунь-Ши… Но это совсем другая история, я расскажу её тебе как-нибудь в другой раз.”
Он подбросил в костёр несколько веток и продолжил: “Фамилия у их семейства была Хо. А дедушка Мура был очень старый и очень знаменитый. Честно говоря, я даже не знаю, как его звали на самом деле – все в округе называли его просто Старый Хо.”
“А знаменит он был вот почему…” – папа понизил голос, и девочка придвинулась ближе. “Ты когда-нибудь замечала, как всё меняется от мурлыканья даже самой простой кошки? Как становится спокойнее, радостнее, куда-то уходят печали? Люди замечали, что выздоравливают быстрее. Всё это так. Этим своим муром кошки даже могут изгонять злых духов, если те пробрались в дом.”
“Но сила этой магии может быть разной. А старый Хо прославился далеко за пределы родной долины, потому что его мур был просто невероятной силы. К нему могли принести кота, сорвавшегося со скалы и переломавшего себе все кости, но буквально через час возле мурлычащего старика больной полностью выздоравливал и выходил из дома на своих лапах. С разными просьбами приходили к нему: и молодые кошечки, у которых не появилось молоко для котят, и крестьяне, у которых проказливые духи повадились оборачиваться смерчиками и топтать рис или гим. Со всеми напастями  старый Хо справлялся своим мрумрх.”
Папа задумчиво посмотрел на кофемолку: “Только вот в чём была загвоздка – коты не могут мурлыкать просто по своему желанию. Мурлыканье возникает само собой, когда коту становится хорошо. Поэтому старому Хо приходилось делать очень сложные вещи. Например, он много дней стоял на одной лапе, а когда к нему приносили больного, то старик ложился на своём любимом тюфяке, сворачивался клубочком, и тогда его мрумрх исцелял пациента. Или если его звали в соседние долины на помощь, то он всю дорогу ничего не ел, чтобы по прибытии начать пить любимые сливки, и тогда его мрумрх опять появлялся и справлялся с бедою.”
“Одним словом,” – вздохнул папа, – “старику постоянно приходилось жить в очень суровой аскезе, чтобы когда понадобится его помощь, быть в состоянии помочь.
И вот однажды утром старый Хо, сидя в своём саду, заметил перемену. Мир вокруг начал меняться -всё стало чуть прозрачнее, будто сквозь привычные очертания гор, деревьев и камней начал просвечивать иной, светящийся мир. Старый кот распознал этот знак – так начинается путь превращения в чистый свет. У него оставалась только одна луна.
Вечером, когда первые звёзды зажглись над долиной и прохладный ветер принёс запах горных трав, он позвал к себе внука. Мур пришёл и сел рядом с дедом на старую каменную скамью. Некоторое время они просто молчали, слушая, как поёт ночной ветер и шелестят травы.
‘Котёнок,’ – наконец произнёс старый Хо, и его голос был спокоен, как сами горы, – ‘я вижу знаки своего скорого ухода. Но есть то, что тревожит моё сердце– мой дар. Этот мир нуждается в нём. Я хочу оставить его здесь, чтобы он продолжал помогать тем, кому нужна помощь… Должен быть способ сохранить этот дар в проявленном мире. У нас есть только одна луна, чтобы найти его.’
Мур понял всю серьёзность ситуации и сразу же связался со мной,” – тут папа улыбнулся, глядя на удивлённое лицо дочки. – “О, мы научились общаться особым способом, как когда-то разговаривала с нами Великая Черепаха – мыслями сквозь миры. Это не похоже на обычный разговор. Представь, будто твои мысли становятся маленькими звёздочками и летят через всё пространство прямо в сознание друга.
А позвал он именно меня не случайно. Видишь ли, я обладал печатями благодарности трёх стихий. Водяной дракончик подарил мне печать воды, дриады – печать дерева, а сабдаги – печать камня. Это очень редкое сочетание, и оно увеличивало шансы, что мы сможем найти способ сохранить дар старого Хо в нашем мире.”
Я сразу начал готовиться к путешествию. За пару лет, как я обладал ключом водяного принца, я хорошо изучил радужные ходы между мирами:
Путь в мир Мур-Ши всегда требовал трёх переходов. Первый ждал меня у водопада, где брызги, несколько часов после полудня, создавали постоянную радугу. Я шагнул в неё и почувствовал, как тысячи крошечных капель окутали меня сверкающей пеленой.
Потом мне нужно было несколько часов идти по горной тропе. У перевала отдохнуть и в полночь начать подъём, чтобы к рассвету оказаться наверху.
Второй переход открылся в утреннем тумане высоко в горах. Там, где первые лучи солнца пронизывали молочно-белую дымку, возникала особая радуга – не арка, а полный круг. Когда я проходил сквозь неё, воздух звенел тихой музыкой.
К третьему переходу путь был тоже неблизок. Только идти мне было нужно по очень влажному тропическому лесу, а потом опять подниматься на гору. В лесу было очень душно и влажно, не говоря уже о всякой живности вроде пауков и скорпионов, а подъём на гору был усеян всевозможными колючками. Если честно, то без нектара дриад я бы навряд ли смог преодолеть путь в джунглях… Итак, третий переход был в пещере. В воздухе там всегда висела водяная пыль, а у входа были огромные осколки обсидиана.
“Пап, а что такое обсидиан?” – перебила малышка.
“Это такое природное стекло, которое образуется, когда лава очень быстро застывает. Его ещё называют диким стеклом. Он чёрный и блестящий, с острыми краями,” – объяснил папа и продолжил рассказ.
Только на одну минуту в течение дня солнечный свет так отражался от этих чёрных зеркальных осколков, что в водяной пыли возникала радуга – последние врата в мир Мур-Ши. Нужно было точно рассчитать время и успеть пройти через неё в этот короткий миг.
Когда я наконец вышел в долину, где жил старый Хо, сразу заметил, как изменилось здесь всё. Воздух словно застыл, наполненный мягким, перламутровым сиянием. Все звуки стали тише, мягче, будто сама долина затаила дыхание в ожидании чего-то. Даже травы шелестели как-то по-особенному – не просто от ветра, а словно переговариваясь между собой.
Мур ждал меня у входа в сад. Его шерсть, обычно яркая и блестящая, теперь казалась тусклой от переживаний. “Спасибо, что пришёл так быстро,” – сказал он тихо. – “Дедушка ждёт нас.”
Старый Хо сидел в своём любимом месте в саду. Теперь я мог видеть то, о чём говорил Мур – его силуэт действительно казался чуть прозрачным, это было заметно, если стоять против солнца. Свет уже немного просвечивал через него.
“Я знал, что ты придёшь, малыш Гунь” – промурлыкал он мне. – “Мы должны найти способ сохранить мой дар. Древние тексты говорят, что духовные дары можно сохранить в особых предметах, но для этого нужен не просто сосуд – нужен проводник, что сможет перенести и удержать суть дара.”
“Но как найти такой предмет?” – спросил Мур тихо.
- А почему он назвал тебя малышом? – снова перебила девочка -  Ты ведь был уже совсем взрослым.
- Потому что он сам был очень-очень старым. Так и ты, звёздочка моя, останешься для меня малышкой, даже когда у тебя появятся собственные внуки.

Мур долго молчал, глядя на деда, потом его глаза вдруг загорелись: “Знаешь, я читал, что монахи Бон когда-то были очень искусны в создании волшебных предметов. Они умели создавать чаши, которые никогда не пустели, зеркала, показывающие другие миры, и колокольчики, чей звон мог исцелять болезни.”
“Да, так было когда-то,” – кивнул старый Хо. – “Но много лет прошло с тех времён…”
“Самый сильный из них, барс Норбу, всё ещё жив,” – продолжил Мур. – “Я слышал, его обитель находится в Долине Поющих Ветров. Может быть, он сможет нам помочь?”
Я вздрогнул при упоминании этого места. Долина Поющих Ветров…Место, где ветер дул беспрестанно и был так силён, что ворочал камни, а его рёв в прямом смысле, сводил с ума.
“Времени мало,” – тихо сказал старый Хо. – “Меньше луны осталось. Но если есть хоть малейшая надежда…”
“Мы отправимся немедленно,” – решительно произнёс Мур.
“Я примерно знаю этот путь,” – сказал я. – “Но он очень опасен. Даже с твоим умением летать, Мур, в той долине невозможно подняться в воздух – ветер слишком силён. Придётся идти по земле.”
Старый Хо посмотрел на нас своими ясными глазами: “Будьте осторожны, друзья мои. И поспешите. Я чувствую, как тает моё время…”
Мы отправились на рассвете следующего дня. Впереди нас ждал путь через самые дикие и неприступные горы, какие только можно себе представить. Но мы знали – где-то там, за снежными пиками и ревущими ветрами, в своей древней обители нас ждёт мудрый барс Норбу, и, возможно, он знает, как сохранить драгоценный дар старого Хо.

Глава вторая.
Старая вражда.

Первые признаки приближения к Долине Поющих Ветров мы почувствовали ещё издалека. Ветер становился всё сильнее, а в его завываниях начали слышаться странные ноты – словно кто-то огромный играл на гигантском горне, создавая жуткую, сводящую с ума музыку.
“Здесь нужно быть особенно осторожными,” – прокричал я Муру. – “Этот звук может свести с ума, если слушать его слишком долго.”
Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что с этим местом что-то не так. Ветер не просто дул – он словно бился в яростном противостоянии со скалами, создавая тот ужасный рёв, от которого стыла кровь в жилах.
“Там!” – прокричал Мур сквозь рёв ветра, указывая на небольшое отверстие в скале. – “Можно укрыться!”
Мы  заползли в крошечную пещеру, где даже встать в полный рост было невозможно, и завалили вход большим камнем. Рёв снаружи стал немного глуше, и можно было хотя бы разговаривать. Мур зажёг небольшой волшебный огонёк, осветивший наше крошечное пристанище.
-Я спрошу у духов горы, нет ли какого тоннеля. Поверху нам точно не пройти.
Я настроился на ощущение, которое осталось от общения с чудесным камнем возле леса дриад и, прошло буквально несколько минут, как один из небольших выступов в нашей пещерке сложился в нечто напоминающее лицо.
“Зачем пришли?” – раздался голос, похожий на скрежет камней.
“Нам нужно пройти через долину,” – ответил я. И спросил вовсе не то, что собирался – “Но, кажется, у вас тут какая-то давняя распря?”
Каменное лицо исказилось в гримасе: “Давняя? О да! Этот выскочка, этот надменный дух ветра! Когда-то он пролетал здесь и ему не понравился звук, который издавали его завихрения о наши скалы. Представляешь? Он потребовал, чтобы МЫ убрались с ЕГО пути!”
“А вы?” – спросил Мур.
“А мы?” – в голосе сабдага появились насмешливые нотки. – “Мы посмеялись над ним. Мы стояли здесь задолго до того, как он, пук старой кобылы, научился дуть! И сказали, что если ему что-то не нравится, то пусть дует отсюда, куда пожелает. Тогда этот наглец заявил, что сам разрушит нас. Дул всё сильнее и сильнее, пока не обезумел от собственного рёва. Теперь он не может остановиться, а мы… да, он конечно изрядно потрепал скалы за всё это время, но мы не отступим!”
“А что если…” – начал я медленно, – “что если не нужно отступать? Что если просто немного изменить геометрию скал? Создать такие грани и выступы, чтобы ветер пел, а не ревел?”
Сабдаг молчал некоторое время. “Хм…” – наконец произнесло лицо на камне. – “Знаешь, нам ведь тоже надоел этот бесконечный шум. Мы любим тишину, спокойствие… Пожалуй, мы согласны немного… подвинуться.”
 Мы с Муром выбрались наружу и началась удивительная работа. Сабдаги медленно меняли форму скал, создавая бесчисленные желоба, гроты и арки. Каждый выступ, каждая выемка рассчитывались так, чтобы ветер, проходя через них, создавал определённую ноту. Это было похоже на настройку гигантского оргАна, только вместо труб были горные ущелья, а вместо воздуха от мехов – дикий горный ветер.
Мы с Муром помогали как могли – я говорил духам камня, где нужно сделать изгиб поглубже или выточить особый желобок. А Мур, со своим абсолютным кошачьим слухом, определял, какая нота звучит чисто, а где ещё нужно подправить.
Постепенно жуткий рёв начал меняться. Сначала в нём появились отдельные чистые ноты, потом они стали складываться в созвучия. Где-то ветер теперь пел высоким, почти флейтовым голосом, где-то гудел как исполинская виолончель, а в самых глубоких ущельях рождался такой низкий бас, что его скорее можно было почувствовать, чем услышать.
И тут случилось удивительное – дух ветра, который столько времени бушевал в безумной ярости, начал прислушиваться к новым звукам. Его порывы стали мягче, внимательнее – он словно пробовал, изучал новый голос долины. А потом… потом он начал играть.
Теперь ветер уже не просто дул – он летал между скал, создавая удивительную музыку. Она то взмывала ввысь торжественным гимном, то опускалась до нежного шёпота. Это была песня о древних горах и вольном ветре, о гордости и примирении, о красоте, которая рождается, когда двое наконец учатся слышать друг друга.
Когда последние ноты новой песни долины растаяли в воздухе, мы почувствовали, как вокруг нас начал формироваться вихрь. Но в нём не было прежней ярости – он мягко кружился, собираясь в полупрозрачный силуэт крылатого существа.
“Простите меня,” – прозвучал голос, высокий и звонкий. – “Я так долго был в плену собственной гордыни и гнева, что совершенно обезумел и забыл самое главное – красота рождается не тогда, когда побеждаешь в споре, а когда учишься сливать голоса в созвучие.”
Дух ветра повернулся к сабдагам: “Простите меня, древние хранители гор. Теперь я слышу, какую прекрасную музыку мы можем создавать вместе.”
“Что ж,” – проскрипело лицо в камне, – “признаём, что и мы были излишне упрямы. И нам тоже нравится, что получилось благодаря этим путникам!”
Воздушный силуэт склонился перед нами: “Вы научили нас слышать друг друга и создали из места вечной борьбы храм музыки. Позвольте отблагодарить вас.”
Я почувствовал, как что-то изменилось в моём дыхании – оно стало глубже, легче, словно сам воздух стал более живым и насыщенным.
“Теперь вы сможете дышать свободно на любой высоте,” – прошелестел дух ветра. –

- А разве это не всегда так? – снова переспросила малышка.
- Нет, моё счастье, наверху, в горах воздух очень разряжённый, и простые существа с низин там дышать не могут. Когда люди поднимаются на совсем высокие горы, они дышат воздухом из специальных баллонов, которые должны поднять с собой снизу.
Так вот, и дальше Ариэль, так его звали, продолжил: «А ещё я могу показать вам особый путь через долину. Там, где раньше был только хаос противостояния, теперь есть тропы музыки – если знаешь, как по ним идти, можно с лёгкостью найти верный путь.”
“Я дам вам карту,” – прошелестел дух ветра, и в воздухе перед нами начала формироваться тонкая пластинка льда. – “Но это необычная карта.”
Мы с удивлением наблюдали, как он направлял потоки воздуха, замораживая в прозрачном льду причудливые узоры. “В этой карте записаны мелодии,” – объяснил он. – “На каждой развилке вам нужно будет растопить часть льдинки. Вы услышите тихую мелодию – это ключ. А потом…”
“А потом нужно найти, откуда в долине звучит точно такая же мелодия!” – догадался Мур, его усы затрепетали от возбуждения.
“Именно,” – подтвердил дух. – “И это задача для тебя, друг мой. Только кошачьи уши могут с точностью определить источник звука. Нужно будет поворачиваться, слушать… Правильное направление - та сторона, откуда доносится мелодия-ключ.”
.
“Но будьте осторожны,” – предупредил дух ветра. – “Лёд хрупок, а мелодии нежны. Слушайте внимательно – иногда разница между верным и неверным путём может быть всего в одной ноте.”
Мур взял ледяную карту в лапы, осторожно поднес её к глазам: “Смотри,” – прошептал он мне, – “кажется, здесь замёрзла целая симфония…”
На утро следующего дня пути перед нами раскинулся огромный ледник. Обойти его было невозможно – это заняло бы несколько дней пути. Нести меня на такой высоте, как выяснилось, Мур не мог. А времени у нас было в обрез. Поверхность ледника была изрезана глубокими трещинами, уходящими, казалось, в самое сердце гор. Самые коварные из них были припорошены снегом – не заметишь такую ловушку, и летишь в бездну.
Я смотрел на это опасное великолепие, и вдруг меня осенило – ведь лёд это тоже вода, просто в другой форме. А значит…
Я опустился на колени и приложил руки ко льду. Через несколько мгновений прямо передо мной начала формироваться фигура, похожая на нагу, только состоящая из крошечных кристалликов льда. Существо постоянно зевало и проваливалось в дрёму.
“Чего… зевок …вам нужно?” – спросила ледяная нага сонным голосом.
Я объяснил нашу ситуацию, но она, казалось, не понимала, чего мы от неё хотим, то и дело засыпая. Тогда я закатал рукав, чтобы показалась отметина принца – та самая, что когда-то оставил водяной дракончик.
Эффект был мгновенным. Нага встрепенулась, иней осыпался с её фигуры, и она преобразилась в свою обычную, водную форму.
“Прошу прощения за мою сонливость,” – заговорила она совсем другим голосом. – “В форме льда мы становимся такими медлительными… О, друг принца! Конечно, мы поможем вам. Его воля – закон для нас.”
“Нам нужно пересечь ледник,” – сказал я. – “Но эти трещины…”
“Ах, это не проблема,” – улыбнулась нага. – “Мы можем создать для вас ледяные мосты. Они будут прочными и безопасными, обещаю!”
С помощью духов воды мы пересекли ледник без труда. На другой стороне я растопил последний кусочек нашей ледяной карты. Мур в последний раз повертел ушами, ловя нужную мелодию, и уверенно указал направление.
Ещё через день пути мы спустились в небольшую расщелину. Здесь уже чувствовалось, что мы не первые, кто оказался в этом месте – прямо в скальной стене была выбита небольшая полочка, шириной около двух моих ладоней. Ещё, примерно через час, мы вышли к длиннющему подвесному мосту, со скрипом покачивающемуся на пеньковых канатах. Он был выложен плоскими камнями – видимо, чтобы не раскачивался слишком сильно от порывов ветра и шагов путников.
Перейдя на другую сторону, мы продолжили идти ещё около двух часов, и наконец впереди показалось место, куда мы стремились все эти дни.
Обитель барса Норбу оказалась поразительным зрелищем. Древний храм был встроен прямо в отвесную скалу, словно вырастая из неё. Белоснежные стены, контрастирующие с красновато-золотистым камнем утёса, располагались на разных уровнях, соединённые изящными лестницами и переходами. Некоторые помещения уходили глубоко в скалу, о чём говорили тёмные проёмы окон, другие выступали вперёд, опираясь на искусно вырезанные каменные балки.
Но самым удивительным было то, что над верхним ярусом храма росло огромное дерево. Его узловатые корни оплетали крышу и спускались по стенам, словно древние письмена, а раскидистая крона оставалась невероятно пышной и зелёной, несмотря на снег, наметённый сверху бураном.
Вокруг храма клубился лёгкий туман, временами скрывавший нижние ярусы, отчего казалось, будто верхняя часть обители парит в воздухе. Снежные шапки на карнизах и узорных перилах создавали впечатление, что всё здание покрыто тончайшей белой резьбой.
У подножия лестницы, ведущей ко входу , стояли два каменных стража – искусно высеченные фигуры воинов с обезьяньими лицами, их глаза, казалось, следили за каждым, кто приближался к святому месту.
У ворот нас встретил як в тёмно-бордовом одеянии. Его длинная шерсть была заплетена во множество мелких косичек, подвязанных красными ленточками и украшенных деревянными бусинами.
“Приветствую вас,” – проговорил як с лёгким поклоном. – “Учитель знал, что вы придёте, и послал меня встретить вас.”
Внутри храм оказался не очень большим – всего несколько комнат. Но стены их поражали воображение. Они были покрыты росписями, изображавшими удивительных существ с тремя глазами, танцующих со скелетами в каком-то странном, завораживающем танце. В неровном свете масляных светильников казалось, что фигуры движутся – так получалось от пляшущих теней  отбрасываемых колеблющимися язычками пламени.
В центральной комнате нас ждал сам барс Норбу. Его некогда светлая шерсть словно покрылась инеем от времени, щёки запали, но сидел он выпрямившись в струнку, и глаза оставались удивительно ясными, чистыми и зоркими. Мы почтительно поклонились.
“Малыш Хо,” – сказал он в ответ на наше приветствие: “И ты, любимец четырёх стихий… Пойдёмте на кухню, кофейные, там теплее.”
Кухня оказалась небольшой уютной комнатой с металлической печкой. От печки через всё помещение тянулась горизонтальная труба, в которой были специальные прорези для котелков и чайника. Вдоль стен стояли плетёные корзинки с сухим сыром, рисом, гимом, а с потолка свисали связки красного перца, сушёных грибов, корней и трав, а в углу примостился большой глиняный кувшин с маслом. На полках сгрудилась различная кухонная утварь, в основном медная или деревянная.
Як привратник, уже хозяйничал здесь – доставал из печки хорошо прогоревшие угольки и складывал их в глиняный горшок с широким горлом. Мы сели за небольшой стол, покрытый толстым одеялом, спускавшимся до пола. Просунули под одеяло – я ноги, а мои спутники лапы, – и служитель поставил под стол между нами горшочек с углями.
“Почему ты назвал нас кофейными, достопочтенный?” – спросил я.
Барс улыбнулся: “Чива, объясни им.”
Як поставил на печь три небольших котелка. Когда вода закипела, он насыпал в один рис, в другой положил яйцо, а в третий бросил добрую жмень кофейных зёрен. Через некоторое время он поставил их перед нами.
“Что вы видите?” – спросил Чива.
“Рис, яйцо и кофе,” – ответил Мур.
“Видите,” – вступил в разговор барс Норбу, – “каждый из этих предметов встретился с одним и тем же испытанием – кипящей водой. Но каждый отреагировал по-своему. Рис был крепким и твёрдым, но стал слабым и мягким. Яйцо изменилось внутри, став твёрдым. А вот кофейные зёрна… Они не просто изменились сами, они изменили воду вокруг себя, создав нечто совершенно новое.” Так и существа преодолевают испытания: кого то невзгоды ломают, и те становятся слабыми, кого то ожесточают, и те становятся эгоистичными и злыми, а кто то превращает испытывающий их мир в нечто новое, бодрящее и ароматное.
Як Чива поставил перед всеми деревянные чаши с цампой, и разлил зелёный чай, который только что взбил с молоком, маслом и солью в очень высокой ступе из бамбука. После еды Норбу предложил нам устраиваться отдохнуть, конечно, в самом тёплом месте – на кухне. Мы с котом не стали спорить. Двадцать дней пути вымотали нас изрядно. А старый барс отправился поразмыслить, как сохранить дар старого Хо.
Мы проснулись рано утром от странного гула и поспешили найти его источник. Это Норбу и Чива пели в главной комнате. При этом их голоса больше походили на рёв труб, чем на звук, издаваемый живым существом. Как только мы вошли як с барсом заревели финальное «Хууунг», Чива застрекотал маленьким барабанчиком – думару, а Норбу дзынькнул цымбалами.
- Я нашёл решение, и даже нужный предмет оказался под лапой – сказал он, едва последние звуки обернулись тишиной.
- И он показал – сказал папа – вот эту самую кофемолку. Ещё задолго до Норбу, в обители жил прорицатель и великий мастер в создании волшебных вещей. Представляешь, ещё за сто с лишним лет до нашего с Муром появления, он его предвидел и создал это. И всё это время кофемолка лежала в обители, хотя там нечасто пьют кофе. Но самой вещицы было мало. Огромным вопросом было перенести в неё сам дар. 
У нас – рассказал Норбу когда мы пили свой первый утренний чай с солью и маслом – это называется буин. На вашем языке – заслуга. Накопленная сила хороших дел. Этот буин, или заслугу, существо может посвятить чему угодно. Или попросту, на что угодно сменять. Когда вы решили конфликт у ветра со скалами, коему было под сотню тысяч лет, если не более, вы, друзья обрели огромный буин. Но даже его едва хватит, для того чтобы ритуал сработал.
- Так что же получается – спросил я – выходит, что если бы мы пошли другим путём, или Мур-Ши смог нас переместить, или как-то ещё но добрались бы сюда, это было бы бессмысленно?!
- Никто не знает, какие испытания ждали вас на другом пути. Но точно одно – прояви вы себя как рис или яйцо в кипятке, от вещицы этой не было бы проку. Однако, вам пора собираться. Но вы не успеете своим ходом. По реке это семь дней, если лететь всё равно четыре - нужно облетать всю горную гряду, а перемещаться малыш Хо сейчас не может… Я отправлю вас через песочный портал, но на его создание тоже потребуется день.
Норбу и Чен, завязав носы платками, чтобы случайно не сдуть рисунок, занялись делом. Через маленькие трубочки, они насыпали цветным песком сложнейший волшебный узор на полу дальней залы, пропевая беспрестанно специальные слова и посвящая удачному завершению свои заслуги.
Когда всё было готово, старый барс дал нам подробные инструкции, вручил волшебный артефакт и поставил в центр узора. Тут же як загудел в длинную трубу, а настоятель ей в тон начал распевать заклинания глубоким рычащим голосом. Потом он стал обходить рисунок против часовой стрелки и большой кисточкой сметать цветной песок в нашу сторону. Но песок не падал на пол! Он кружился вокруг. И скоро уже крутился настоящий песчаный смерч. Вдруг вихрь подхватил нас с Муром и тоже начал кружить. Это продолжалось может с минуту, а может меньше, после чего крученье в один миг прекратилось и мы в куче песка рухнули на землю. Когда отряхнулись и огляделись, оказалось, что мы в десятке шагов от сада дедушки Хо.

Глава третья.
Свет дедушки Хо.

  Многие прослышали, что сочтены дни Старого Хо. К нашему возвращению вокруг его сада раскинулся целый лагерь всевозможных существ, пришедших за помощью. "Тут были не только кошки всех мастей и размеров – от крошечных пустынных до огромных снежных барсов. Я увидел семью облачных лис, чьи полупрозрачные тела светились изнутри. В тени деревьев устроились лунные олени с ветвистыми рогами, похожими на серебряные кораллы. У ручья примостились водяные еноты, чьи детёныши страдали от какой-то странной болезни, делавшей их шёрстку оранжевой от контакта с водой. В одном из шатров жила старая черепаха-предсказательница, потерявшая дар видеть будущее после встречи с тёмным духом. А на краю лагеря я заметил даже небольшого горного дракона с повреждённым крылом.
Все эти дни старик держал строжайшую аскезу – не ел и спал стоя лишь опираясь на бамбуковую жёрдочку, чтобы его мрумрх был самым мощным перед уходом. Он хотел не только передать свой дар, но и помочь всем, кто проделал к нему долгий путь.
Ритуал начали немедленно. Всех собравшихся оповестили, и в центре сада расстелили любимый тюфячок старого Хо. Конечно, присутствовала вся семья Мур-Ши: папа Мрау-Хо, мама Мия-Хо и сестра Мурчунга-Хо. Мы с Муром сели в первом ряду, а вокруг расположилось множество существ, ищущих исцеления.
-Всю силу заслуг собранных в долине ветров мы посвящаем свершению ритуала – в унисон пробормотали мы с Муром, как научил нас мастер Норбу.
Старик забрался на тюфячок, лизнул немного молока и свернулся калачиком. Через мгновение его мощный мрумрх начал разноситься по саду. Мур сразу взялся за ручку кофемолки – звук её должен был в точности повторять целительное мурлыканье, чтобы волшебный предмет мог “научиться” этому дару.
- Как это научиться дару?- спросила девочка.
- Ну, это конечно не совсем правильное объяснение. В основе ритуала лежал древний закон подобия – когда два звука достаточно похожи, они начинают разделять одни и те же свойства. Это как эхо, только не просто повторение звука, а повторение самой его сути, его магической природы.
Целительное мурлыканье создавало особый узор в ткани реальности, особую вибрацию, которая могла исцелять и изгонять злых духов. А звук мелющихся зёрен в кофемолке был удивительно похож на это мурлыканье. И чем дольше эти звуки звучали вместе, тем сильнее они начинали резонировать друг с другом, как два камертона одной частоты.
Постепенно механизм кофемолки начинал не просто производить похожий звук – он начинал повторять тот же узор в пространстве, создавать те же целительные вибрации. Словно сама реальность уже не могла различить, где мурлыканье, а где звук перемалывающегося кофе – они стали единым источником целительной силы.


К сожалению, только мы вдвоём могли переносить в эту кофемолку дар, перемалывая кофе – я  и Мур, заслужившие её в испытании. Когда его лапы уставали, я брал кофемолку, и так мы менялись несколько дней подряд. Нельзя было останавливаться ни на минуту – звук должен был быть непрерывным, как и мурлыканье старого Хо.
Время словно остановилось в этом бесконечном круговороте. Дни и ночи сливались воедино. Выздоровевшие существа уходили, их места занимали новые страждущие. А старый Хо всё мурлыкал и мурлыкал, становясь с каждым часом всё прозрачнее и начиная светиться изнутри каким-то удивительным светом.
Родные приносили свежие кофейные зёрна и уносили помол, варили кофе и поили нас с Муром, чтобы мы могли продержаться. Иногда удавалось ненадолго задремать, передав кофемолку другому, но руки и лапы болели всё сильнее. Однако никто не жаловался – мы понимали важность происходящего.
Была очередь Мур-Ши. Он так устал, что его лапы дрожали, да и мои руки были не в лучшем состоянии. Мы оба натёрли жуткие мозоли и пришлось замотать их лоскутками тряпочек.
Кофемолка вдруг выскользнула из уставших лап Мура. Я подхватил её у самой земли,  провернул ручку и в тот же миг тело старого Хо вспыхнуло ослепительным радужным светом. Этот свет окутал кофемолку и меня, словно пропитывая насквозь. Когда сияние погасло, дедушки Хо уже не было на тюфячке, но целительное мурлыканье продолжалось – теперь оно исходило от кофемолки, и последние из пришедших продолжали исцеляться.
Мы все вымотались неимоверно, но теперь позволили себе отдохнуть.
 Через несколько дней появились опоздавшие больные, и мы с Муром пробовали помочь волшебным устройством. Но странное дело – в лапах Мура она работала через раз, а у других и вовсе была просто обычной кофемолкой.
Именно тогда и появился барс Норбу. Оказывается, он хотел отправиться за нами сразу после, но Чива не смог с первого раза правильно провести перемещение и им пришлось заново, третий раз насыпать на полу волшебный узор.
“Видишь ли,” – объяснил старый барс, – “у Мура, как и у всех остальных, было намерение взять, получить и сохранить дар. Благородное намерение, спору нет. Но ты… ты тогда просто помогал другу, думал только об этом. Твоё стремление отдавать вошло в резонанс с самой сутью дара старого Хо – его бесконечным желанием помогать другим. Поэтому волшебные свойства кофемолки проявляются только в твоих руках. Для всех остальных она останется просто кофемолкой, пусть и очень хорошей.”
Я прожил в долине ещё некоторое время, а потом стал собираться домой. Мур настоял, чтобы кофемолка осталась у меня. Правда, вскоре выяснилось, что в нашем мире её действие не такое сильное, как в мире Мура – её звук уже не может за пару минут срастить сломанные кости. Зато она меняет атмосферу намерения далеко за пределами слышимости.
“Пап, а что такое намерение?” – спросила дочка, придвигаясь ближе к костру.
“Это глубинное внутреннее ‘зачем’ того действия, которое ты совершаешь. Оно важнее самого дела. Ведь бывает, человек внешне делает что-то хорошее, а цели у него на деле свои, низкие. А бывает и совсем наоборот – кажется плохое что-то в мыслях у существа, ан нет, намерения и цели благородные. Поэтому как минимум дважды в день я мелю кофейные зёрна, чтобы этот мир услышал мрумрх старого Хо, и существа научились стремиться помогать другим и радоваться, от того, что это удаётся.”
“Кстати, видишь вон ту звёздочку чуть ниже и левее Ориона? Это сияет мир радужных котов. И до нас даже оттуда долетает свет дедушки Хо.”
“Вот и вся история, солнышко моё,” – папа взял малышку на руки и отнёс в палатку. Укутал в спальник, поцеловал в нос и пожелал добрых снов, а сам вернулся к костру.
“Заслуги, обретаемые благими действиями, и добрые дела, которым мы их посвящаем – вот что излечивает мир. Правильно ли я понял твой урок, дедушка Хо?” – сказал папа вслух, посмотрев на звезду – мир радужных котов.
Последнее зёрнышко перемололось, и кофемолка стихла. Но казалось, что на тысячи голосов, от цикад и лягушек до невидимых обычному глазу существ, вторит пространство: “Правильно ли мы поняли твой урок, дедушка Хо?”



Пусть все заслуги, накопленные мною, написанием этой истории будут посвящены благу всех живых существ.
Да будут все существа счастливы, да освободятся они от страданий и причин страданий.
Да пребудут они в высшем блаженстве, свободном от всяких омрачений.
Да достигнут они полного пробуждения ради блага всех живых существ.