О пчелах, как одного из чудес природы

Помнится, что у автора, в отличие от остальных детей деревни Пантылка, была еще одна очень интересная и важная обязанность – это «пастьба» пчел на пасеке, которая была возле нашего дома, так сказать, в складчину. Дело в том, что пчелы были только у нас и у дяди Павла. Поэтому он предложил, чтобы пчелы чувствовали себя одной семьей и не враждовали друг с другом, держать их на одной пасеке. На пасеке было всего четыре улья (два наших и два дяди Павла). К тому же дядя Павел, видимо, предполагал, что их  буду караулить я и чуть-что звать взрослых на «подмогу». А караул пчел заключался в основном в том, чтобы ни из одного улья не дать улететь рою неизвестно куда. С этой обязанностью, помню, прекрасно справлялся и не упустил ни одного роя.

Даже помню, что, когда к нам однажды приезжал на лошади дядя Александр из деревни Елькинцы (все его звали просто Алексан) и привез к нам два улья, которые решил повесить на опушках леса и как раз для ловли чужих пчел, то у него из этой затеи ничего не вышло. Ульи висели на опушках леса года два, и  на третий он увез их пустыми без пчел обратно в свою деревню. Сам я ставил себе это в заслугу и был очень рад, что он не воспользовался чужими, то есть нашими пчелами. Мне самому было интересно, как «поживают» ульи дяди Алексана, поэтому каждый день бегал проверять их на предмет залета туда пчел. И был очень доволен, что пчелиных семей там не было, хотя отдельные пчелы залетали в пустые ульи и может быть «подбирали дом» для своего очередного «жилья». Но мне удавалось их удерживать в воздухе нашей пасеки. Дело в том, что сбор в рой над пасекой шел, на мой взгляд, не меньше часа. Поэтому, как только над пасекой вылетало большое число пчел, для меня было понятно, что они начинают роиться, а точнее делиться на две пчелиных семьи. Тут же быстро бежал в поле, где шли какие-либо сельскохозяйственные работы. Предупреждал о роении пчел бабушку или дядю Павла, а сам убегал назад, надевал на голову и лицо специальную сетку и рукавицы, выбегал в огород на пасеку и начинал веником брызгать на летающих пчел, пока они не начинали «собираться» в путь к новым своим местам. С этой целью в огороде всегда стояли два ведра, наполненные водой, и лежали возле ведер два сухих березовых веника.

Затем появлялись бабушка или дядя Павел. Вдвоем мы быстро «успокаивали» летающих пчел отчаянными брызгами воды. В результате они принимали это за капли дождя, и весь рой начинал садиться в углу тына. Там мы еще немного на них брызгали, а затем бабушка или дядя Павел брали специальное большое лукошко вместе с большой деревянной ложкой и начинали пчел сгребать в него. Лукошко, ложка и специальное не очень плотное льняное полотно всегда хранились у нас дома, что называется наготове.

Дальше ночи две или три пчелы помещались в подполье (так называлось в русских избах место под полом), там они что называется «остывали», а взрослые в это время готовили для них новый улей. Он всегда был на пасеке, но самостоятельно пчелами именно с данной пасеки никогда не занимался. Пчелы - существа очень разумные, поэтому перед тем как роиться, они уже подыскали себе новое «жилье», но почему-то не здесь на пасеке, а где-то на стороне. Поэтому перемещение пчел из лукошка осуществляли обычно бабушка вместе с дядей Павлом. Мне они разрешали только смотреть на это действо.

Но как удержать пчел в улье, если они выбрали для этого другое место? Оказывается, все не так сложно, как кажется на первый взгляд. Главное - среди пчел было найти матку и посадить ее в специальный маточник, в котором пчелы бы ее видели и кормили. Плюс к этому, к летку из улья прибивали специальную решетку, через которую могли бы вылетать и влетать пчелы, но через которую не могла пролезть матка. Не помню точно, сколько дней матка держалась в маточнике и сколько стояла специальная решетка, но через определенное время новая семья осваивалась с ульем, приживалась к нему и дальше уже не помышляла ни о каком отлете.

Что касается дяди Алексана, о котором уже выше упоминалось,  то он был нашим родственником. Его женой в деревне Елькинцы была родная сестра бабушки Елькина Павла Николаевна. Поэтому Алексан останавливался всегда у нас, а частенько и ночевал. Мне было стыдно сказать взрослому бородатому мужику, зачем он у нас решил отобрать целый рой или два роя пчел, привезя к нам в Пантылку два пустых улья. Это же фактически была кража чужих пчел. Поэтому все претензии я высказывал бабушке.
- Бабушка, - спрашивал ее, - зачем же мы должны дарить своих пчел дяде Алексану, хотя и родственнику?
- Понимаешь, внук, он так решил, и отговаривать его я не стану. Дело в том, что ведь вокруг нас летают не только наши пчелы, но и пчелы из других деревень. Есть даже одичавшие лесные пчелы.

Этот ответ меня немного успокаивал, но все равно старался еще больше «стеречь» своих пчел. Надев сетку и рукавицы, часами любовался  их «работой», несколько раз видел даже матку, которая вылезала через леток, то ли по-греться на солнце, то ли проверить готовность пчел к роению. В общем, не знаю, что у нее было на уме, но в толпе пчел возле летка ее легко можно было рассмотреть, потому что она была примерно в полтора раза длиннее, чем рабочие пчелы. Ну а пчелы охраняли ее. Рабочие пчелы постоянно приносили мед, а также желтую пыльцу на задних ножках. Мы ее в улье в сотах называли хлебницей, хотя по-научному это перга, своеобразный «хлеб» для кормления новой матки. Это была желто-зеленая масса с кисловатым  привкусом. Мне она очень нравилась, и я просил бабушку вырезать из рамки мне часть воска с пчелиным хлебом или с пергой. Чаще просьба выполнялась. А на месте вырезов пчелы уже до следующего «осмотра» восстанавливали место выреза, затягивая его новыми восковыми ячейками.   

Рабочие пчелы, закладывая новый маточник, собирались кормить им ли-чинки матки. Тогда мне казалось, что личинки новой матки откладываются действующей в улье маткой. А недавно прочитал, что это делают специальные рабочие пчелы, видимо, почувствовавшие, что им тесно в своем улье. Появление второй матки неизбежно вело к разделению единой пчелиной семьи на две семьи. А если бы дать полную свободу рабочим пчелам, то они бы разделили семью не на две, а на несколько семей. Предполагал, что пчелиной семье тесно в этом улье, поэтому матка и «зачинала» новых маток. Бабушка с этим была не согласна, но предлагала ставить на ульи, так называемые магазины. Эти «магазины» устанавливались сверху основного улья, рамки здесь были в два раза меньше по ширине, по сравнению со стандартными рамками основного улья. Но и «магазины» не спасали от новых и новых маточников, которые приходилось нещадно срезать при очередном «осмотре» ульев.

Иногда, когда матка старилась, мы оставляли один из маточников, но появление новой матки шло уже у нас в доме, где мы ее держали в специальном «маточнике». Затем мы убирали старую матку и на место ее сначала в маточнике давали пчелам познакомиться с новой маткой. Через два-три дня мы ее выпускали из маточника в пчелиную семью. Тем самым пчелиным «балом» начинала «править» молодая матка.

К тому времени мне исполнилось уже девять лет и помнится, что был уже достаточно начитанным мальчиком именно о пчелах. Можно сказать, что книги о пчелах, которые мне покупала в городе Слободском бабушка, были для меня первыми настольными книгами и страшно интересными. Бабушка читать фактически не умела, или не могла в силу слабого зрения. Но ей, видимо, и самой было интересно знать, что и о чем пишут серьезные пасечники. Не случайно поэтому, когда вник в эти книги и рассказывал бабушке, что и как надо делать с пчелами, как не отпустить рой, она была этим очень довольна. В результате дальше она меня уже всегда брала на «осмотр» пчел. Мы с ней открывали крышку улья и вместе искали отложенные рабочими пчелами маточники, вырезали их, как, впрочем, и кладки трутней. Дальше вынимали рамки с медом, ставили их в какой-то ящик, специально изготовленный, видимо, еще моим отцом Аркадием Васильевичем, накрывали его специальной холстиной и несли все это «хозяйство» в чулан.  Дальше на сеновале устанавливали медогонку,  вставляли в нее рамки, крутили специальный барабан, и мед летел сначала на стенки медогонки, а затем стекал на ее дно. Конечно, мед попадал и на руки, поэтому их приходилось все время облизывать. А тут некоторые пчелы, оставшиеся на некоторых рамках, вылетали и жалили то руки, а то и лицо. Тем самым они выражали крайнее недовольство нашими поступками, их можно было понять, хотя и они должны были  нас понимать. Мы же не хотели оставлять их без меда, но им надо было дополнительно потрудиться для того, чтобы заполнить пустые ячейки рамок и тем самым обеспечить себя кормом на зиму и холодное время осени и весны.

Короче говоря, пчелы – это удивительные создания природы, которые дают почувствовать людям вкус целебного меда. Кроме того, они показывают людям, как и сколько надо трудиться для того, чтобы обеспечивать благополучие каждой пчелиной семьи. Они же показывают людям, как надо бороться с теми, кто на них нападает, кто что-то у них отбирает. Причем, бороться не щадя своей жизни. Известно, что та пчела, которая жалит кого-то, почти сразу же погибает. Вот образец борьбы за свое существование!
 
Пчелы показывают образец жизненного устройства всего земного существования на нашей земле. Поэтому, слава пчелам, как одним из самых замечательных и полезных насекомых на нашей «грешной» земле.