Крышка гроба или фестивальное кино

                (из цикла "Правдивые истории")


                Лучше б отдельно
                Жила твоя задница
                От приключений!
 
                Сергей Букреев (Из цикла «Русские хокку»)

                ***


В среде кинематографистов есть такое понятие «фестивальное кино». Оно подразумевает фильмы, снятые гениальными (в крайнем случае, талантливыми) режиссёрами не для широкого проката, а для узкой аудитории, которая способна оценить извилистое мировоззрение автора, воплощенное на экране.  Не для всех, в общем. Только для продвинутых и понятливых. Не ширпотреб какой-нибудь.  М-да… Подразумевает…  А на деле это, в большинстве случаев , как бы это выразится покороче… Это когда денег нет, а кино снять очень хочется. Ну, или очень нужно. Например, курсовая или дипломная работа выпускника режиссерских курсов. Спора нет, бывали в истории отечественного кино и замечательные фильмы, которые были дипломными работами. У Баталова, например, у Михалкова… Но не будем погружаться в историю.  Я о нашем времени. Итак. 
День начался с хорошего настроения. Не помню, по какому уж поводу, но жизнь в то утро была прекрасна. Не смотря на хмурую ноябрьскую погоду за окном, все было замечательно.
Требовательно зазвенел и завибрировал мой мобильный телефон.
- Слушаю вас. – Радушнейше откликнулся я, предварительно убедившись, что номер мне (и моему телефону) незнаком.
- Здравствуйте! – проверещал из трубки молодой женский голос. – Меня зовут…
Я сейчас не помню, как звали девушку. Дело в том, что я потом так часто называл ее «добрыми» сказочными и мультяшными персонажами, что имя совершенно вылетело из моей головы.
- Меня зовут (предположим) Юля. Я ассистент по актерам проекта….
Вот не буду сейчас называть. Чтобы не рекламировать.
- Мы снимаем фестивальное кино. Нам очень подходит ваш типаж. Там маленькая, но очень важная роль… 
Эту фразу про «маленькую, но важную» они все произносят, когда и роль так себе, и денег нет, но меда в этот деготь добавить надо. Сговорились, заучили и морочат голову...
- Если вы не против, то я пришлю вам сценарий.  Очень интересный сценарий. Но у нас проект бюджетный, мы не платим актерам.
- Та-ак…
- Но мы будем представлены на фестивалях… - Поспешила поманить меня Юля светлым будущем.
Я рассмеялся.
- Юля, -  почти пропел я, продолжая любить весь мир благодаря своему хорошему настроению, - да бросьте вы! Скажите просто, дядя Сережа, помелькайте в кадре пожалуйста. Мы студенты, денег нет, но очень надо! И всего делов! А то: «фестивальное кино»… Эмир Кустурица там обрыдался весь, меня ожидаючи на своем фестивале.
- Ой! Вы согласны? Можно отправлять сценарий?
- Согласен, согласен. Отправляйте. Приеду, помелькаю.
Я продиктовал адрес электронной почты. Мы пожелали друг другу хорошего дня, и я остался один на один со своим хорошим настроением.
«В конце концов,  – размышлял я – Быков снялся в роли Башмачкина  в дипломном фильме Баталова…Хорошее  кино получилось. Талантливое…».
Каждому человеку нужна какая-то внутренняя нематериальная мотивация для того или иного действия…
Быков! У Баталова! Башмачкина!.. Ну и  я, Букреев  у... неважно у кого. Сплошные «Б»! Хороший алгоритм вырисовывается… Наверное…
Следующий звонок закономерно позабавил.
- Здравствуйте! Я Ольга, художник по костюмам…
«Ага… Ну, ну…»
Старательно выслушав, и даже, по-моему, записав, мои размеры, Ольга приняла, «оригинальное» художественное решение:
- А вы не могли бы сняться в своем? У нас там сцена на кладбище. Что-нибудь темное. Ну, не яркое. Не желтое, не красное…
Это в моем случае просто закономерность. Сплошь и рядом костюмеры, наморщив лоб, и изобразив творческий поиск, говорят: «Вы так удачно одеты! Может быть в этом, в вашем и снимем?..»
Рост у меня 196. Ну, и размеры ,соответственно, богатырские. В общем, «юноша» я не щуплый. Запросто не оденешь. Так что, чаще всего в своем. Это конечно, если сюжет современный.
Я заверил, что желтой и красной (равно как розовой и салатовой) верхней одежды в моем гардеробе нет. И что все будет «норм».
День двигался дальше.
В сценарии, который пришел на почту я с трудом нашел себя. Вернее догадался, что персонаж «Мужчина на похоронах» - это ,скорее всего, я. Собственного текста там не было. Я (то есть мужчина) смотрел, кивал, скорбел, олицетворял… В общем,  везде присутствовал, был загадочным и речами не утомлял. Оч хор.

Потом на телефон пришло сообщение с местом встречи. Мне назначалось свидание у метро Новокосино. На выходе в сторону Реутова. Там я должен быть в 07:00 утра, не опаздывать(!), знать текст (!). Такси мне не полагалось по статусу.
Утреннее метро меня не прельщало. Я поехал на такси за свой счет. И уже в 06.50 занял свой пост у стеклянных дверей метро.  Холодно, однако. Ноябрь. Утро. Бр-рррр… А мог бы спать сейчас…
Но! Быков у Баталова. Башмачкина!.. Нетленный вклад  в отечественный кинематограф! Да и поздно уже кочевряжиться. Назвался груздем…  Все равно. Дернуло меня!.. Язык проклятый! Борется за независимость от мозгов! Ладно, не брюзжи! Талантливая молодежь!.. Помогать надо людям. Брр-рр…  Холодно. Звонок.
- Сергей, доброе утро! Мы тут в Макдональдсе. Рядом. Видите Макдональдс? Идите к нам.
Кгм… Сразу сказать конечно нельзя было… Ладно.
- Иду, ребята. Сейчас буду.
В Макдональдсе я сам себя угостил кофе, подтянулись опоздуны, и мы двинулись в путь. «Тронулись по Владимирке» - съязвил я сам себе под нос. Впрочем, этапы каторжан по этой дороге гнали пешком. Так что это я преувеличил, конечно. Нас все-таки везли. Мы набились в древнюю «буханку» с дребезжащими дверями, в которой было ужасно холодно и невыносимо воняло бензином. Но доехали, слава Богу, без приключений. От УАЗика ничего не отвалилось, в обморок никто не упал. Вылезаем. Кладбище. Хмурое утро. Промозгло. Настроение… Не такое возвышенное,  как вчера. О Быкове и Баталове не думается совсем.
Все заняты своими делами. Суета. Кто-то что-то ищет, кто-то что-то носит… Нормально.
Ко мне подходит режиссер в сопровождении молодой, но очень уверенной девушки. Видимо правая рука, муза и соратник одновременно. Режиссер, сразу видно, – гений. Шарфик повязан модно. Петлей. На голове бейсболка. Взгляд обращен во вселенную. Точно гений.
Начинается интересное. Сейчас пойму гениальную задачу, которую на меня возложат.
Начинается с вопросов. А девушка все время настойчиво вставляет в нашу беседу фразу:
- Только вы ее не поцарапайте. Не ударяйте ни обо что! А то мы не сдадим потом…
Итак, разговор:
- Сергей, вы крышку гроба приподнять сможете?
- Только вы ее не поцарапайте.
- Хм… смогу.
-А подержать? Не уроните?
-  Не ударяйте ни обо что!
- А немного пронести?
- Один?
- Да.
- Только вы ее не поцарапайте. А то мы не сдадим потом…
- Смогу.
- А как долго?
- Не поцарапайте!
- Ребята, озвучьте всю задачу целиком, пожалуйста. Я оценю «масштабы бедствия», и сразу скажу, что могу, что не могу.
- Вот смотрите, как будет дело. Пойдет процессия вон по той тропинке. К вырытой могиле. Понесут гроб. С  телом. А впереди вы. С крышкой.
- Погодите, ребята! Все правильно, крышку несут впереди. Но не один же! Вшестером, вчетвером, вдвоем на крайний случай…
- Да.- Режиссер покивал головой.- Я интересовался.
«Он интересовался, блин!»
- Вас двое должно было быть. Но второй актер не приехал.
Немая сцена.
- Скажите, - с неподдельным интересом спросил я,- а если вы постельную сцену снимать будете, и кто-то из пары не явится? Один отдуваться будет?
- Но это ведь не постельная сцена сейчас. Просто крышку гроба понести…
- Только вы ее не поцарапайте. Не ударяйте…
Возразить было нечего.
- Постараюсь. – Сказал я, завершая обсуждение.
- Отдыхайте.-  Произнес маэстро, неопределенно взмахнув рукой, как мне показалось, в сторону могил.
Так… «Отдыхайте»… В единственном актерском вагончике человек пять обряжали и гримировали труп. То есть не труп, конечно. Это был их молодой товарищ. Видимо однокурсник. Забегая вперед, скажу, что его гримировали долго, а потом в процессе съемок все время домазывали, допудривали и поправляли строгий костюм, в который он был обряжен. То галстук сбился, то нос подсинить нужно дополнительно.  Это добавляло времени между дублями  и  дополнительно тормозило процесс. Хотя я так и не увидел, чтобы он вообще попал в кадр. Он все время находился внутри гроба. Но дела киношные неисповедимы. Значит, так надо. Наверное…
Место, где отдохнуть нашлось. Это была хозяйственная постройка для хранения кладбищенского инвентаря. Ничего. Не бояре.  Быков вон у Баталова... Башмачкина.  Ну, да…
Интересно. А я, Букреев у кого снимаюсь? Спросить бы надо фамилию. Вдруг тоже, на Б…
За мной пришла девушка, и поманила меня на выход. На площадку.
- А на грим не надо? – простодушно поинтересовался я.
- Не… У Вас все отлично
«Ну, да. Я же не труп…»
- А фамилия режиссера не на Б случайно? - Ни к селу, ни к городу, как наверное подумала девушка , спросил я.
- Нет.- Строго сказала она.
По-моему она меня заподозрила в каком-то негативе к руководству. Ладно. Заподозрила, так заподозрила. Нам с «руководством» детей не крестить.
Мне указали, место на тропинке, с которого я должен был стартовать с крышкой гроба подмышкой. Не шучу. А как вы ее еще понесете один? То-то! Метрах в пяти позади меня столпилась группа, которая должна изображать скорбную процессию. Согнали всех, кто для этой цели подходил. Даже тех, кто не подходил, по-моему, тоже согнали. Они весело щебетали и фоткались на фоне гроба, в котором лежал главный «виновник торжества». По конкретным распоряжениям режиссера в адрес того или иного действующего лица, я понял, что где-то там в этой «толпе» (человек десять) есть «мама», «папа», друзья и «невеста» «усопшего». Сам я понять не смог, а спросить не решился, почему в этой толпе «родственников» не нашлось второго человека, чтобы разделить со мной почетную миссию крышконосца. Ладно,  не фиг умничать! Режиссеру виднее. Он так видит мир. Быков, наверняка, не умничал, когда Башмачкина играл у Баталова… И я в грязь лицом… то есть  крышкой не ударю,  даст Бог.
Зазвучали волшебные слова:
- Камера…
Я бережно поднял крышку
- Мотор!
- Мотор идет.
Я сделал скорбное лицо…
- Стоп! Мама! Не смейтесь! Марина поменяйтесь местами с Пашей. Так…
Я поставил крышку себе на носок ботинка. Не на землю же! Я прям спиной чувствовал взгляд девушки, которая велела беречь драгоценную ношу.
Дубль два.
- Камера…
- Мотор!
Я опять бережно поднял крышку.
- Мотор идет.
Я машинально сделал скорбное лицо
- Начали!
Я сделал три шага вперед …
-Стоп! Почему гроб трясется?!
- Покойник дрожит. Холодно. – Весело доложили из толпы.
- Дайте ему утепление! Есть одеяло какое-нибудь?
Я опять поставил крышку себе на носок ботинка. Не в руках же держать все время. Тяжеловато.
- Вернемся на исходную.
Все попятились. Я тоже сделал три шага назад. Покойнику принесли одеяло, дали попить чаю поправили грим (не знаю зачем). Я втихаря покурил.
Дубль три
Можем?
Можем!
Крышка гроба сама взлетела мне подмышку. Лицо было и так скорбное.
- Камера…
- Мотор!
- Мотор идет.
- Начали!
Я двинулся вперед.
- Стоп! Мама, что вы делаете?!!
- Так в сценарии же написано, что мама падает в обморок…
Я всей спиной ненавидел «маму».
- По моей команде упадете! На исходную!
Я проделал какое-то странное танцевальное движение с крышкой гроба. Опустил на  носок ботинка, развернулся с ней в обратную сторону и вернулся «на исходную».
Мимо меня подбежала Девушка режиссера.
- Вы не на землю крышку ставите?
- Нет, - гордо ответил я. На носок ботинка. Берегу.
- Правильно.
Процессия замерла на старте. Я понятное дело, впереди в пяти шагах перед ней.
- Готовы? Можем?
- Можем.
- Камера, мотор…
- Мотор идет…
- Начали
Я шагнул вперед. Еще шаг, и еще… Мы уже почти дошли до первого кустика, который я наметил промежуточным ориентиром…
 За  спиной:
- А-ааапчхи!
- Стоп! На исходную. Папа, если будете сморкаться, сморкайтесь в носовой платок!
- Я им слезы вытираю.
- И что?
- А как потом с соплями вытирать? Грим размажу!
Я возненавидел и «папу».  Грим он размажет.  Интересно. Всех покрыли толстым слоем грима. А я «и так сойдет». Я вообще в кадр попаду? Мы, вернее,  с крышкой этой попадем? Или мои танцы тут для поддержания физической формы?
Привычный пируэт с крышкой гроба, несколько шагов, и я на исходной.
Дело шло к полудню. Мимо проходили люди, видимо посетители кладбища…  Они с опаской косились на нашу странную процессию. Мы ждали, когда они пройдут, и в который раз начинали движение вперед по тропинке. И все никак не могли дойти до куста.  До моего личного промежуточного ориентира. По моим прикидкам он располагался как раз на половине нашего маршрута. От него уже должна была быть видна вырытая могила, где все должно было закончиться.
Все-таки от дубля к дублю, мы продвигались все дальше и дальше. С одной стороны это радовало, поскольку сулило неминуемое окончание (ну, когда-нибудь) этой церемонии. С другой стороны, возвращение на исходную точку после пируэта с крышкой гроба, с промежуточным размещением на моем ботинке,  было длиннее. Нога от крышки уже побаливала.  Интересно, будет синяк или мозоль?..  Далась им эта исходная точка! Не однокадровый же ролик они снимают… Ладно. Кино фестивальное. Гениальное. Не лезь не в свое дело! Крышку носи. Фактурно и достоверно. Ага, достоверно! Один подмышкой…
Видимо мою мысль про то, что это можно снимать и с той точки, где застопорились, услышал Господь Бог и шепнул ее режиссеру.  Дело двинулось быстрее. Мы уже преодолели мой «промежуточный» кустик. Из кустика, ожидаемо выглянула девушка-соратник-жена-администратор-директор-продюссер и фиг знает кто еще по должности. Сторого посмотрела на меня, убедилась, что с крышкой гроба я обращаюсь бережно,  и растворилась в пространстве…
В общем, процесс двигался. Хотя и со всеми трудностями. Чихал покойник, неожиданно «раскалывались» и принимались хохотать скорбящие гости, что-то заедало у оператора… Нормально. И как Сергей Бондарчук снимал «Войну и мир» с батальными сценами? Загадка… Процессия все время неумолимо приближалась к месту съемки последней сцены у вырытой могилы.  А я…  Ну, что я? Крутил пируэты с крышкой гроба, ставил ее на ботинок (берег) и  честно делал скорбное лицо, когда работала камера и сам уже не верил, что когда-нибудь вернусь домой, выпью кофе и отосплюсь.
Смеркалось.
Могила была близка. Уже во всех смыслах, по-моему…
И вот – о чудо! Финальная сцена.
Всех расставили вокруг могилы. Оказывается, пока мы черепашьими шагами двигались согласно сценарию кто с гробом, кто налегке, а кто-то и с крышкой гроба подмышкой между прочим(!), здесь у могилы было проделана вся нужная работа. Все по-взрослому. В частности, сооружен кран, на который крепится камера. Она будет объезжать по кругу всех нас, заглядывать в лицо и увековечивать в искусстве. Режиссер обрисовал задачу. Стоим вокруг могилы и скорбим. Рыдать не надо. Ибо народ все больше непрофессиональный. Вместо плача и рыдания пародия получится и форменное безобразие. Понятно. Постоим. Поскорбим. Это не с крышкой гроба на кладбищенской тропинке танцевать. Справимся!
И тут!..
Слегка повернув голову в сторону, вижу как крышку гроба, которую я холил и оберегал от микронных царапин («а то не сдадим»), приладили на гроб и лихо заколачивают гвоздями. Гроб поднимают  и, как положено,  на лямках, опускают в могилу. О, Боже! Начинают забрасывать комьями мерзлой земли и камнями!  Я онемел. Я не рассмотрел, вынули из него однокурсника или нет. По фигу! Хрен с ним, с покойником! Но, они... Мою! Крышку гроба! Бережно носимую в зад и вперед по кладбищу! Да я с ней пируэт танцевал пять часов! Да я на нее дышать боялся!
  В поисках сочувственных лиц обвожу взглядом стоящих напротив меня (с другой стороны могилы) «родных и близких  покойного»… Опа-на! А среди них девушка! Стоит себе невозмутимо! Та самая! Соратник-директор-жена или фиг знает кто режиссера! Та, которая обрекла меня на «почетную» миссию крышкогробоносильщика и оберегателя! Стоит себе в шеренге скорбящих, роль играет. И до лампочки ей, что гроб уже поцарапан землей и камнями, и что его сдавать куда-то надо! Ах, ты… Дальше  имена всяких добрых сказочных зверушек.  Но молча. Про себя. Не нарушая торжественность момента.
Однако весь ураган чувств, бушевавший у меня в груди, видимо, переместился в мой взгляд. То ли флюиды она почувствовала, то ли случайно глаза на меня подняла. Наверное, что-то в моем лице все-таки было… Во всяком случае она все прочитала. Развернулась она так, как это делают военные при команде: «Кру-угом!». И не разбирая дороги, строго по-прямой, топча кусты и могилы, зашагала куда-то в глубину кладбища.
«Ну, - думаю, - назад все равно вместе поедем…».
 Видит Бог, ничего,  плохого не замышлял… По-моему, не замышлял. Не помню о таком сейчас во всяком случае. Просто в глаза посмотреть хотелось… Не сбылось. Обратно в дребезжащем и вонючем УАЗике возвращались без нее. То ли изначально ей отдельный трансопрт полагался, то ли в последний момент она решила ехать отдельно от коллектива… Не знаю. Не видел я ее больше в своей жизни, и не слышал. Оно и к лучшему.
И осталось у меня от того съемочного дня впечатление на всю жизнь, закрепившееся в истории, которую нескучно рассказать на дружеских посиделках. Ах да! Ну и конечно гордость за себя и за свой скромный вклад в отечественный кинематограф. Ну, почти как у Быкова. В роли Башмачкина. В «Шинели». У Баталова…


24.01.2025