Triangles, глава 1, часть 3

3.
День клонился к вечеру. Бахтияра клонило в сон. Он сидел на палубе яхты «Europe», потягивая из бутылки бельгийское «Westmalle» и наблюдал за кружением пронырливых чаек, готовых в любой момент наброситься на его сырную тарелку. «Откуда их столько здесь? - подумал мужчина. – Мало им места на берегу возле мусорных баков?.. Впрочем, все в мире суета…» Но эта мысль показалась ему слишком банальной. Он захотел было подумать о чем-то другом, но не успел. «Ладно, подумаю после… - сказал он себе и забылся». Бутылка скатилась за борт, рука безвольно упала на палубу. Чайки, поняв, что это их шанс, пикировали на обмякшее тело и остервенело стучали клювами по тарелке, лежащей на чреслах… Бахтияру снилось, что счастье стучится в дверь…
 
В сладкой полудреме мужчина приоткрыл глаза и блаженно улыбнулся. Рассекая волны, арендованная яхта уносила его навстречу гаснущему светилу, оставляя позади комфорт и хаос Анталийского побережья.  Как же хорошо, - думал он, - любуясь закатом, с бутылочкой пива или виски в руках, размышлять о вечных ценностях, о тайнах бытия, о смысле жизни. Как много теряют неразумные люди, суетясь, ища богатства, не замечая бесплатную красоту всего сущего под благословенным небом каких-нибудь Карибов, Мальдивов или того же Средиземноморья. Природа этих райских место — вот где воистину все включено.
Бахтияра всегда удивляла и восхищала та приятность, с которой можно постигать великие тайны мироздания, отходя от забот о хлебе насущном, когда ум парит над мирскими проблемами и наслаждается свободой. Для чего живет человек? Есть ли абсолютная истина или она своя для разных жизненных обстоятельств?  Во все хотелось проникнуть его пытливому уму. Бахтияру нравилось разбирать по косточкам различные научные теории и пытаться увязать их с той философской картиной мира, которая в основных чертах уже сложилась в его уме к сорока годам. Неудержимее всего он постигал вселенские тайны, когда после обеда отдыхал в шезлонге на лоджии или в гамаке в саду. А вот на голодный желудок, как он не раз замечал, эффект совсем не тот.

Мужчина смотрел на чаек и представлял, что это галочки в его анкете. Построил ли дом? - птичка. Да не одна, а две птички: одна (трехэтажная) – за дом в Баку, и одна (двухэтажная) – за домик в Сардинии. Вырастил ли сына? - одна жирная птичка и две птички поскромнее (кроме сына есть две дочери). Посадил ли дерево? - целая стая птиц… А еще у него ресторан в центре Баку, унаследованный им от отца, небольшая финансовая компания, собственная яхта и солидный парк ретроавтомобилей. Сомнений нет - жизнь удалась… Ему было хорошо. Веки тяжелели и едва заметно подрагивали. Взгляд вслед за солнцем закатывался-закатывался, да и закатился.
Приснилась армия…

Это был его первый караул. И последний. Командир взвода, будь он эстетом, сказал бы: «Уважаемый Бахтияр, караульный городок – не место для интеллектуалов вашего уровня». Но взводный не был эстетом, поэтому, грязно выругавшись, забрал у солдата карабин и запер на гауптвахте.

Сидя на деревянной полке вместо кровати, Бахтияр в уме перебирал недавние события, пытаясь понять, где ошибся. Но, как обычно, лишний раз убедился, что ошибки – это не про него... Просто в какой-то момент все пошло не по уставу. А он во всем любил порядок и однажды усвоенные правила поведения всегда повторял по многу раз, пока они не становились частью его характера. Так было и с уставом караульной службы. Он выучил его наизусть, и сделал это с присущим энтузиазмом. Ему казалось, что он знает устав лучше любого вояки на свете, даже лучше тех, кто его писал.

Но на этот раз случился сбой. И теперь он сидел на «губе», а в кустах за забором из колючей проволоки лежало бездыханное тело того, кто не выполнил команду «Стой! Стрелять буду!». «Жалко его, - думал Бахтияр, - жалкую скотину, поздно понявшую, что устав – это книга, написанная кровью».

Перед заступлением на пост он повторил обязанности часового, которые и без того знал на зубок, и втихаря сунул в карман пару конфет «Домино», купленных в солдатском «чипке». Это единственное, что он сделал не по уставу. Но любовь к сладкому была сильнее его. «Удивительно, что нехватку еды я переживаю острее, чем нехватку жены», - думал парень, который на день призыва был семьянином с двухлетним стажем. И ему казалось, что не он один такой. Все-таки армия меняет человека, располагая инстинкты в правильной последовательности. Или это не армия, а бром, который добавляют в котлы с солдатской кашей?.. А может и не добавляют?.. Как бы то ни было, но, когда с инстинктами все в порядке, тогда и возвышенные чувства организованы правильно. Как мудро все устроено в мире: сначала хлеб – потом зрелища. А если кто-то захотел бы с этим поспорить, тот вылезай из-под мягкого одеяла на ортопедическом матрасе и отправляйся в учебку в болота под Тьмутараканском, - и через пару месяцев поговорим.

В тот раз Родина доверила Бахтияру охранять вещевой склад и пустые пеналы от ракет для зенитно-ракетных комплексов, лежащих под открытым небом в самом дальнем углу территории учебки. Метрах в двадцати от склада стоял забор из колючей проволоки, за которым начинались непроходимые болота, поросшие кустарником. Место, прямо скажем, гнилое: комары да привидения (на счет привидений – это не точно). Днем еще ничего, а ночью жутковато. В задачу часового входил обход склада по всему периметру. Участок вдоль болота Бахтияр стремился миновать как можно быстрее. «Я не трус, – подбадривал он себя, - трусы в 21 год не по залету не женятся». Но непонятные шорохи и вздохи, доносящиеся из болота, все же заставляли сердце колотиться быстрее. Иногда он снимал карабин с плеча, стоял за углом и наблюдал за этой частью территории. Казалось, что еще миг, и кто-нибудь начнет резать проволоку, чтобы по-тихому снять часового, то есть его. А оно ему надо?..

Если произойдет нападение, - думал солдат, - моя задача действовать строго по уставу: сначала крикну «стой, кто идет?», потом «стой, стрелять буду!», потом предупредительный выстрел вверх, после чего – огонь на поражение.
В уме и голосом он по многу раз проговаривал вызубренные фразы караульного устава. Ему хотелось довести весь «ритуал» до автоматизма. После тренировок, похожих на разучивание скороговорки, все предупреждения стали укладываться в 5 секунд. Узким местом оставалось снятие карабина с плеча и передергивание затвора. Парню хотелось научиться, как в фильмах про индейцев, делать это одним движением. Для этого надо было расположить указательный палец внутри спусковой скобы рядом со спусковым крючком, и резким движением правой руки вперед и вверх перевести карабин в горизонтальное положение. Затем перехватить его левой рукой и передернуть затвор. Отработка этого движения заняла минут тридцать. После чего Бахтияр расслабился, понимая, что даже при стремительном развитии событий успеет хотя бы один раз выстрелить. Конечно, он может погибнуть. А не хотелось бы… И лучше бы у него был автомат, чтобы поливать воображаемого врага свинцом, пока не закончатся патроны, - но в их учебке за курсантами были закреплены карабины. Ну да ладно, по крайней мере завяжется бой. И если я погибну, то дети будут гордиться своим отцом. От этой мысли стало немного спокойнее. Довольный собой, он сунул в рот конфету и веселей зашагал по маршруту. Скоро рассвет…

Когда до смены часового оставалось минут тридцать, его мочевой пузырь вопреки анатомии стал давить на мозги. Он знал, по уставу справлять то, что требовал организм, не положено, но, оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, приступил к делу. Когда пуговицы были расстегнуты, а штаны приспущены, все и началось. Сначала за колючей проволокой послышался треск ломающихся веток. Треск усиливался, из чего стало понятно, что нарушитель приближается к забору. Парень стал судорожно натягивать штаны (еще убьют со спущенными штанами – позору не оберешься), потом затаился за углом склада, напряженно вглядываясь в темноту. И тут проволока заходила ходуном. Солдат подумал, что ее режут; еще мгновение - и он окажется лицом к лицу с преступником. Пришла пора действовать. Разученным движением Бахтияр крутанул карабин, громко выкрикнул: «Стой! Кто идет?», «Стой! Стрелять буду!», затем, не дожидаясь ответа, передернул затвор и пальнул вверх. На мгновение лазутчик затих, но тотчас где-то рядом раздался выстрел. Он был таким оглушительным, что Бахтияра на мгновение парализовал страх. Но только на мгновение. Он так долго готовился, так настраивался на случай нападения, что быстро совладал с собой и, не целясь, - все равно ничего не видно, - выстрелил в сторону кустов. Послышались слабые стоны, после чего все затихло. «Убил!.. - мелькнуло в голове».

Со стороны караульного помещения послышался вой серены. Минуты через две в его сторону бежал командир взвода с пистолетом, высоко поднятым над головой. «Красиво бежит, как в фильмах про войну, - совсем не к месту подумал Бахтияр». За взводным бежали пять курсантов с карабинами…

- Нападение на пост, - крикнул часовой. – Наверное, я его убил.

- Ну ты, Бах, даешь… уважаю, - шепнул Никита, ложась на траву рядом с ним.

- Сам хоть цел? – спросил Федя.

- Вроде цел.

Бах рассказал, как все было: про шум в кустах, про проволоку и выстрел.
Командир взвода приказал всем рассредоточиться, а сам остался с часовым. Курсанты перебежками заняли позиции, с которых простреливалось место предполагаемого проникновения на объект: Федя и Никита залегли за пеналами от ракет, еще трое обошли склад и затаились с другой его стороны. Прошло минут двадцать. Все тихо.

- Солдат, ты ничего не придумал? Ты точно видел нарушителя? – спросил взводный и с недоверием посмотрел на Бахтияра.

- Видел только какую-то тень. Потом проволока заходила ходуном и раздался выстрел. Я выстрелил в ответ и услышал стоны.

- Ладно, попробую подойти поближе. Посмотрим, кого ты там подстрелил. Всем оставаться на своих позициях, из укрытий носа не высовывать. Если что со мной, ждите подкрепление, в части уже объявлена тревога.

Командир по-пластунски двинулся в сторону проволоки. Едва он отполз на несколько метров, как снова раздался выстрел. Бахтияр уткнулся носом в траву и закрыл голову руками. Когда секунд через десять он поднял глаза, то прямо над собой увидел капитана. Тот стоял в полный рост.

Парень не мог сообразить, в чем дело. Почему командир так подставляется? Его же могут убить! Может у взводного шок и он не осознает, что делает?

- Товарищ капитан, ложитесь, - истерично закричал Бахтияр.

- Ты такой же выстрел слышал? – медленно, делая акцент ка каждом слове, спросил командир.

- Так точно, - ответил солдат, ничего не понимая.

- Ах ты, долболюб недоделанный!.. – Взводный не стеснялся в выражениях, из которых Бахтияр мало что понял. Только то, что «стрелял» в него металлический пенал от ракеты, нагревшийся днем и остывший ночью, отчего периодически и случается громкий хлопок. Оказывается, все об этом знали, кроме него.

И вот он сидит на гауптвахте. Дикий кабан, убитый пулей в сердце, валяется за забором. Командир взвода пишет рапорт о чрезвычайном происшествии. А его друзья Никита и Федя пьют в караулке чай и покатываются со смеху, вспоминая героическое сражение друга со свиньей.