Разгонная каша и многое другое

Как странно встречается один и тот же факт на разных витках жизни. О «Разгонной каше» я   услышала впервые  в раннем детстве.
   Бабушка  Лилия Александровна рассказывала мне, как с молодым мужем Андреем Гавриловичем Русановым  приехали они  в Ерофеевку  - фамильную вотчину Русановых   - знакомиться с родителями мужа. Там и узнала она о «разгонной каше» и о многом другом. Происходило это в 1900 году. В семье свёкра невестку приняли настороженно. Долго не могли смириться, что их сын первенец –  потомственный первонаследный дворянин - женился на купеческой дочке.  Но брак благословил сам Лев Николаевич Толстой. Семья Русановых, почитавшая Толстого, возразить не решилась.
Интересно, что о судьбе  чужих детей Толстой судил объективно и правильно. Андрей Гаврилович с Лидией Александровной в любви и согласии прожили без года полвека - 49 лет. И каких лет! Воистину, вместе и в  радости, и в горе. К судьбе своих дочерей Толстой относился иначе. Не допустил браков с разночинцами. Татьяне Львовне  очень нравился А.П. Чехов. И симпатия была взаимной. Ах,  если бы они поженились! Татьяна Львовна была бы рядом с мужем всегда. Может он  и прожил бы дольше. Может. Но так не случилось. Вмешался Лев Николаевич и в судьбу Маши. Не даром сказал о  Толстом один крестьянин: «Простой-то он простой, а вдруг как дёрнет эдак плечом:  мол отстаньте от меня – я граф».  Русановы, конечно, графского титула не имели, но четырёхсотлетнее дворянство – куда его денешь? Родители смирились, но  считали  брак мезальянсом.
Андрей Гаврилович -  мой дедушка, - в конце жизни поделился со мной: «И почему маме не понравилась Лидуша? В то лето в Ерофеевке она была так дивно  хороша!» Не понравилась, хотя старалась. Не понравилась, но  именно  она самоотверженно ухаживала за  умирающей в 1905 году от  чахотки Антониной Алексеевной. Ухаживала, имея уже  троих детей и беременная четвёртым. И на её руках умирал свёкр, Гаврил Андреевич, переживший жену всего на два года.
Но это было  позже. А в то счастливое лето  Лидия Александровна очень старалась понравиться родителям мужа. По совету свёкра она старалась  просвещать крестьян. Читала им   некоторые сказки Л.Н. Толстого. Они слушали вежливо. Потом попросили почитать из той толстой книжки, что она для себя читала. Лидия Александровна усомнилась – будет ли им интересно слушать «Графа Монте-Кристо». Слушали, да ещё как!  «Вот это книга! А то, что – всё про нашу жизнь».
 Ей, - Лидии Александровне -  москвичке,  выросшей в богатой семье, всё было ново и непривычно в степной задонской  глуши.
 В том числе и крестьяне, их обиход,  яркие наряды женщин, непривычный говор. В Москве и  Подмосковье тоже говорили своеобычно. Например, часто вместо «а» произносили «Ы»: «Шыры,(шары)  шылун(шалун),  шыги (шаги). Коришневый, конешно, грыбы).    Ерофеевские крестьяне говорили по-своему. Жаловалась крестьянка  на мужа: « Пралик яго расшаби! Гулеванил, пьяновал. Намедни учудил! И кой чёрт яго с печи спнул?  Стрянулась  я -  Мишка-то  ядва не тёлай ушёл!  А тута ветер, сивер! Я за им  с кухвайкей бягма, прыгма -  Стой ты, гноищща! Через тебе ногу убила!»- «Ох и ох, и ох! – сочувчтвовала слушательница - Достигла?» - «А то нешто! Прям на убитой ноге и передогнала! А он грохоча! Лытку, грит, прищамила!» Лидия Александровна  всегда интересовали вопросы языка и Ерофеевский диалект её просто восхитил. Она записывала его, хорошо знала и воспроизводила. В дальнейшем  Лидия Александровна к диалекту привыкла. Ведь  именно ерофеевские крестьянки много лет помогали ей по хозяйству и  смотрели за детьми.
  К Лидии Александровне крестьянки в отличии от семьи мужа, относились доброжелательно, с доверием. Она с интересом расспрашивала об их обычаях. Многое наблюдала и сама. Как-то она спросила - почему мужики, щеголяют в ярко-красных фланелевых портах. Крестьянки по секрету поделились: одна богатая барыня  - благотворительница, обнаружила, что крестьянки ходят без панталон даже зимой и ужаснулась. Немедленно прислала целый рулон красной фланели. Но крестьянки, считавшие великим позором надеть  под юбку  панталоны, пошили из фланели портки своим мужикам. Сами так и продолжали ходить без белья: «Зачем мене? Я иду, подо мной зимой снег тая!»
Злые языки поговаривали, что  солдатка, долго прожившая в городе, всё же панталоны носит. Но тайно. И прежде чем их снять или надеть, гасит в избе свет и занавешивает окна.  У всех крестьянок вместо белья была «станушка». Если украинские женщины носили нижние юбки, именуемые «спиднИцами», у Ерофеевских крестьянок нижняя юбка  пришивалась  к красивой кофте, в которой ходили днём. Этот тандем и именовался «станушкой».  Верхняя юбка  резинки не имела. Держалась на шнурке, который  натягивали и завязывали бантиком. На ночь верхняя юбка снималась. А станушка  выполняла роль ночной рубашки. Кроме того она служила, как туалетная бумага для малых дел. Туалетная бумага в те поры именовалась: «пипифакс». ( Для  больших употреблялись листья). В дни, которые  реклама в наше время с разрешения правительства, именует «критическими», ту же нижнюю юбку - подол станушки  - связывали узлом и так спасались. Всё это, конечно Лидию Александровну, мягко говоря, удивляло.
 Поразил её  и обряд похорон, когда  причитания, звучавшие даже порой в рифму, казалось, возносились до небес, а вдова рвалась прыгнуть в могилу с воплем : «Пуститя мене к яму!». Её держали и она «сомлела». Потом  крестьяне обсуждали меж собой: «Хорошо ли  кричела вдова по своему мужу, сильно ли убивалась».
  В девятый день  приходили на кладбище:  «выкликать душу».
 
На свадьбе Лидии Александровне  быть не удалось. Но свадебный поезд она видела. Запомнилась ей песня родственников молодого мужа в адрес невестки: «К нам медведицу везут, людоедицу везут» .
 Лидия Александровна поинтересовалась  - чем угощают на свадьбах? Женщины охотно перечислили множество разных  «перемен»  и добавили: «А тады каша с молоком». Т.е. в самом конце.
 Лидия Александровна  усомнилась. После всего  кто станет есть  какую-то кашу! Так и мне рассказывала, что каша  - это, конечно выдумка.
  Прошли годы, десятилетия, не стало уже  бабушки.  А я попала  в больницу с очень серьёзным диагнозом, но  потихоньку выкарабкивалась. В палате нас лежало много. Больница областная и потому контингент соответствующий. Среди этих несчастных женщин часто возникали ссоры. Чтобы прекратить очередную перебранку, я спросила, как нынче празднуют в сёлах свадьбы, чем кормят гостей? Тема оказалась благодатной. Все оживились, наперебой перечисляя. И что же? Каждая утверждала, что на самую последнюю закуску дают кашу. Так называемую «разгонную кашу», сваренную либо из пшена, либо из риса, либо из того и другого пополам. На кашу эту не жалели ни молока, ни сливочного масла, ни сахара. Потчевали этой сладчайшей кашей каждого отъезжающего гостя. Вот я пожалела, что нет уже в живых милой моей бабушки и нельзя ей это рассказать.
  А потом  вернулась к нам старинная рукопись дальней нашей предшественницы, Русановой, в девичестве Плехановой, Анны Андреевны. Описывая свадьбы, происходившие в Землянском уезде в  окрестностях Ерофеевки в начале 19 века, упоминает она и разгонную кашу. Удивительно, но факт. Такая вот связь времён. И снова я пожалела, что нет уже со мной милой моей бабушки. Что невозможно нам  с ней поговорить об этом. Так жаль.
Т.Н. Русанова.