День 1-2. 2 О прочитанном. Вильмонт

Пункт 1 моего списка   
Екатерина Вильмонт «Умер-шмумер».

     Вильмонт пошла на аперитив.
Как изголодавшийся ребенок тянет украдкой  всякое со стола до начала обеда, так и я не  дождалась до торжественной посадки  и   чинного, медлительного  открытия  читательно-летательной сессии.  Не утерпела, грешна.
 Жадно     залезла в книжку еще в аэропорту,   у гейта, под  прощальные телефонные звонки  окружающих  и    суету работников аэропорта  на стойке.

Все люди, как люди: на паспортный контроль, уткнувшись в телефон. А я, как  особенная - в книжку. 

«Умер-шмумер»- тоненькая,  крошечная. Иные карманные ежедневники толще.
Короткая повесть, как местечковый рейс, на котором  не успели взлететь, уже сели. Как  птичья трель — не успела начать, уже    оборвалась. 
В итоге, я начала, ожидая рейс, закончила когда шасси отрывались от земли. Проглотила примерно за час с небольшим. Кино шло бы дольше.

120 маленьких страниц крупным шрифтом,  половина диалоги.
Легким, журчащим языком написанная. Бежит, переливается, как ручеек.
Тема животрепещущая, опять же.
Любовь, мать ее, разлука. Старость, размахивающая приветственной табличкой на горизонте.
По пути  взросления героев- смена цветофильтров на происходящее, потому что: разлука ж /  создает иллюзию  нарощенной ценности/ и  старость / пугает смертью   от  жажды в одиночестве/. Ну и жадность, куда ж без нее / постоянно дурит голову иллюзией упущенной выгоды.

Как обычно,    прошедшие годы кидают романтический флер на все, что   неумолимо отдаляется к горизонту. Тают в зыбком мареве острые углы. Кровь кажется просто  розовой водой. Смертельные раны -  естественной, хоть и печальной неизбежностью. Симпатичное личико — красотой небесной силы. Собственная  несмышленость и безынициативность - деликатностью и  нежной  ранимостью.

Ну... и вообще за давностью лет все меняет  и цвет, и форму, и содержание.
Все же все понимают.
Хотя некоторым на  капитанском мостике кажется, что, может, оно  вовсе и не умерло,  там, в прошлом. А вполне себе живое. Вон,  шевелится же еще.   

Сюжет книги- трагедия, подача  -  легкий флирт.

 Автор раскачивает читателя то мыслями мужчины, то поступками женщины.
 От бабника до однолюба, от циника до романтика. От задорной девчонки до непредсказуемой, прожженой, виды видавшей женщины, то восторженно вспыхивающей, то  фрустированной навек, то талантливого творца, то сорвавшейся пьянчужки.
 
Амплитуда нарастает,  метания наращивают  объем, матереют, начинают потихоньку переливаться через край.
Повествование  не торопится, но  на каждой страничке прибавляет шагу, и к концу уже  несется селевым  потоком, вбирая в себя по дороге все, что плохо лежало.
Словно одного расставания для любящего сердца недостаточно для  того, чтобы  жизнь остановилась.

Ощущение, что к концу автор и сам психанул : сгреб  все, до чего дотянулась память : психушку,  алкоголизм, падения во все тяжкие, метания, обвинения окружающего мира в целом, общества в частности, социального слоя, противостояния миров, допросы КГБ
( куда ж без него в любовном романе-то... )...

Все это накаляет атмосферу, придает глубины и   многогранности,  много психологизма и чуть-чуть политиканства. И желания вычеркнуть половину упомянутого за ненадобностью из-за  появляющегося ощущения  натужности  и  притянутости за уши. ...словно одного расставания самого по себе для любящего сердца недостаточно для того, чтобы  мир рухнул...
   
Но  так как книжка короткая, а язык легкий,  все эти колдобины чернушного  пошиба проскакиваешь, просто слегка об них спотыкаясь.  И основная нить    упрямо держится, не вываливается из поля зрения.

С удовольствием провела  полтора часа  в том мирке.
Красивые люди.
Любимые европейские  ландшафты.
Неожиданные рыцарские поступки.
По всему тексту, то тут то там,   невзначай  раскиданы, как нежные незабудки, строчки из песен.  Подсвечивают  мысли героев.   Оживляют   невероятно. 

Удивительное послевкусие.
Хочется, чтобы все закончилось хорошо.
Но заканчивается все конечно,    интригующе.

Хорошо что не на реальных событиях / …или... все же.../, а то  было бы очень жалко   непрожитую жизнь. 
 

Последние строки были дочитаны, едва мы оттолкнулись от земли.

Я удовлетворенно  закрыла обложку  и  полезла за добавкой.