О болезнях, которые иногда нас одолевают

Долго не понимал последствий своей болезни после инсульта, случившемся со мной в 1999 году. Думал, что все обошлось, и слава богу… Однако меня очень беспокоил мой почерк. Казалось, написать что-то могу, но настолько мелко, что последние буквы слов разобрать было невозможно, настолько мелки были эти буквы. И что самое страшное, так это то, что никто мне не говорил о том, что это болезнь. И только в 78 лет в 2015 году мне удалось разыскать симптомы своей болезни. В этом мне помог разобраться Владимир Козаровецкий, роман которого «Потаенный Пушкин» был прочитан мной совсем недавно.

Из романа узнал, что признаками болезни, которой страдаю после инсульта, оказывается, болел и А.С. Пушкин.  На современном языке эта болезнь называется паркинсонизмом. Во времена Пушкина она называлась «микрографией», которая вела к искажению графологии. А если точнее, то к изменению букв в словах, от крупных сначала букв и все более мелких к концу слова или строки. Поэтому, если бы не было компьютерной  техники, то давно пришлось бы бросить работу, так как нового моего почерка вряд ли кто бы мог разобрать. Некоторые тексты лекций 1999-2001 гг. у меня сохранились, и в них мне самому не понятно, что в них написано. Но благодаря компьютерам и тому, что раньше я владел не плохо пишущей машинкой, то это мне помогло как в работе профессора СамГТУ и в писательской деятельности.

Возможно, что изменение графологии у меня идет по наследству от отца. Его письма писались всегда очень мелким и малопонятным почерком. Не хотелось бы в это верить, но жизнь подтверждает, видимо, эту догадку. Мне не известны почерки других представителей рода Нестеровых, живших до меня. Но почерк отца сохранился у меня, как в наличии, так и в памяти. Мне не хотелось очень иметь его почерк. Но после инсульта мой почерк стал еще хуже, чем у отца. Не зря, видимо, верил твердо в генную наследственность детей от родителей, а может быть и от всех близких родственников рода. Помню, когда в 50-е годы ХХ в. в школе учителя «ругали» генетику, и хвалили учение Лысенко, в это я не верил. Мне больше была по душе генетика.  И как потом оказалось, в этом не ошибся и был прав.