Джудит из Камберленда

Автор: Элис Макгоуэн. «Свадьба Лэнса Кливерджея»,«Последнее слово», «Хулда», «Возвращение» и др.
***
Издательство, Нью-Йорк.Авторское право, 1908 год.
***
ПОСВЯЩЕНИЕ

Моим друзьям-горцам, живущим в уединённых хижинах, на извилистых тропах для верховой езды и крутых, опасных дорогах; или в крошечных поселениях, приютившихся в высоких долинах; худощавым смуглым охотникам на отдалённых тропах в зелёных тенистых глубинах бескрайнего леса, лёгким на подъём, с проницательным взглядом, с весёлыми губами, метко попадающим в цель как старым ружьём для охоты на белок, которое они носят с собой, так и словом; держащим топор у многих поленниц, где качающееся лезвие легко находит ответ на вопрос или
давать советы; загорелые, гибко двигающиеся парни идут за плугом, оборачиваясь
через плечо смуглолицые красавицы; серьезные, застенчивые девушки, ведро в
рука у доильных станков на рассвете или в сумерках; молодые матери в дверях,
выглядывающие наружу с младенцем на бедре; большеглазые босоногие дети гор
держась за руки на обочине дороги или сбившись в кучку, как испуганные маленькие куропатки
в укрытии во дворе; вязальщицы на солнце и
бабушки у очага; рассказчики и хранители сказок и легенд.
изложено на колоритном английском времен Елизаветы; Я посвящаю это - их книге и
своей.



ПРЕДИСЛОВИЕ

Меня так часто спрашивали, как я, женщина, могла так близко познакомиться с жизнью в отдалённых районах южных
Аппалачей, особенно в том, что касается незаконного винокурения, что я
подумала, что нелишним будет сказать несколько слов о том, откуда у меня эти
знания.

Я всегда жила в маленьком городке в самом сердце Камберлендских гор, и
часть каждого года я проводила в самих горах. Речь
Юдифи и её друзей и родственников была мне знакома с детства;
их точка зрения, их обычаи и имущество были мне так же хорошо известны, как
мой собственный. Затем, когда я начал писать, однажды летом я был в Роан Маунтин, на
линии Северная Каролина-Теннесси, вероятно, менее чем в двухстах милях
от Чаттануги по железной дороге, и ген. Джон Т. Уайлдер, который
провел кампанию по всем укреплениям этого недоступного региона,
предложил мне купить верховую лошадь горной породы и ездить на таком
маршрут, который он дал бы мне, возвращаясь, примерно через тысячу миль
этого, к моему дому. Следовать по маршруту, который старый солдат проложил для меня на карте, означало оставить позади железные дороги и современную цивилизацию.
Я знал, что проникну в самое сердце этого дикого края и, ночуя у местных жителей, буду вынужденно постигать американскую жизнь, которая, пожалуй, является самой примитивной из всех, что может предложить наша страна.

 Я путешествовал более восьми недель, везя с собой весь необходимый багаж в своём вместительном ковбойском седле с длинными и многочисленными подпругами из оленьей кожи. Сначала я очень боялась подъезжать
к хижине — молодая женщина, одна, в одежде, которая, должно быть,
Привлеките внимание и вызовите любопытство этих людей — в сумерках
вечера или во время сильного ливня — и попросите их приютить вас.
Но мне потребовалось всего несколько дней, чтобы понять, что здесь на меня никогда не
смотрят с удивлением, не удивляются мне и не задают вопросов; и что,
обращаясь с просьбой в таких условиях, я был встречен мгновенным
гостеприимством и серьёзной, ненавязчивой вежливостью,
непревзойдённой и не всегда достижимой в высшем обществе, и, казалось,
вызывал мгновенную нежность, почти сострадание.

 Во время этого путешествия я познакомился с некоторыми особенностями
жизнь, которую я, возможно, никогда бы не узнал иначе. Мои лучшие друзья в горах, неподалёку от моего дома, всегда немного стеснялись говорить о самогоне и самогонщиках; но здесь я получил дивиденды от своих несчастий, будучи не раз принятым за налогового инспектора; и в извиняющихся любезностях тех, кто меня недооценил, которые последовали за моими объяснениями и доказательствами невиновности, я был показан в духе искупления, как незаконный самогонный аппарат и «убежище». Я слышал, как старики
Иеффай Туррентайн протестует против позиции правительства
Я встретился с горцами и их «заблокированными» товарищами в поселениях у подножия окружающих их пурпурных хребтов, и мне показали специально изготовленные топоры и крюки, которые они носят с собой для того, чтобы ломать и уничтожать простые приспособления для незаконного производства. Зная, что «Блэтч Туррентайн» обошёлся ему в триста долларов, я не могу удивляться тому, что такой бережливый человек, как Блэтч, задержался, даже рискуя жизнью, чтобы взять его с собой.

Эти жители южных горных районов, чистейшая американская
порода, оставшаяся нам, представляют интерес и привлекательны как исчезающий
тип. Прилив просвещения и коммерческого процветания должен вскоре
захлестнуть и поглотить их. Поэтому я могу надеяться, что правдивое
изображение жизни и нравов, которые я стремился представить в «Юдифи из
Камберленда», будет того стоить.

 А. Мак Г.



 Содержание

СТРАНИЦА ГЛАВЫ
 I. Весна 1
 II. На "Грани" 20
 III. Женихи 47
 IV. Здание 64
 V. Красная роза и шиповник 83
 VI. Вечеринка 99
 VII. Поцелуи 112
 VIII. На дверном камне 124
 IX. Утес врага 135
 X. Шпион 152
 XI. Предупреждение 161
 XII. В логове льва 181
 XIII. В ночи 199
 XIV. Набег 207
 XV. Военный совет 221
 XVI. Сообщение 235
 XVII. Старая Тропа Чероки 244
 XVIII. Горькое расставание 261
 XIX. Изгнание 273
 XX. Обращение 282
 XXI. Крещение 302
 XXII. Прилив-отлив315
 XXIII. Немая трапеза 326
 XXIV. Случай ходячего тифа 340
 XXV. Опасный переход 360
 XXVI. Его собственная ловушка 371
 XXVII. Возмездие любви 382
 XXVIII. Пророчество 393






Джудит из Камберленда

Глава I

Весна


«Когда ты наденешь это, ты будешь выглядеть так, будто собираешься убить калеку!
 Разве это не взбесит её, Джеффи Энн?»

Деревенская модистка отступила назад, подбоченилась, скривила тонкие губы и
уставилась на потенциальную покупательницу прищуренными глазами, изображая
восторг.

— Не знаю, — размышляла смуглая красавица, рассматривая себя в
зеркало с помощью неуклюже держащегося в руке ручного зеркала. — Мне
кажется, что это платье мне мало. В нём я выгляжу так, будто меня
пригласили, а я не смогла прийти. Но я люблю красное. Мне кажется, что
красное здесь очень к лицу.

В мгновение ока продавщица сняла шляпку с тёмной головки юной покупательницы и
взяла её в свои руки.

"Это очень красивый красный бант," — быстро согласилась она.  "Я могу с лёгкостью снять его и приколоть к той большой шляпке, которая вам нравится.  Я
думаю, вы правы, и красный цвет действительно идёт к вашим волосам и глазам.
Она снова с томным восхищением посмотрела на свою покупательницу.

И Джудит Барьер того стоила: высокая, пропорционально сложенная, с пышной грудью,
длинными ногами и изящными руками и ступнями настоящей
горняжки. Густые каштановые волосы обрамляли её лоб,
скульптурная линия; её тёмные глаза — большие, с густыми ресницами, как у дриады, — горели огнём юности и каким-то особым сиянием, присущим только им; румянец на её щеках был ярким, как спелая ягода на полных губах.

На самом деле миссис Роуди Стэггарт, модистка, считала её крупной, грубоватой деревенской девушкой и думала, что пара тугих корсетов улучшит её грубую фигуру. Но она без устали сыпала комплиментами, меняя красный бант на синий и с трудом прикалывая его.
Она надела головной убор на бронзово-коричневые локоны, серьёзно предупредив: «Наклони его в сторону, милая, — так, как сейчас носят в Нью-Йорке».

Покупательница ещё раз посмотрела в зеркало, и его безмолвная честность подсказала ей, что она красива. Затем она огляделась в поисках чьих-нибудь человеческих глаз, чтобы передать то же самое.

"Что происходит вон там, в Доме Ко'та?" спросила она с вялым интересом.
глядя через открытую площадь.

"Это политический разговор", - объяснил другой. "Крид Бонбрайт, он
хочет быть избранным мировым судьей и вернуться на турецкие рельсы".
и устроился на работу. Глупый мальчишка! Ты прекрасно знаешь, что они прогонят его оттуда или убьют.

 Хотя в то утро девушка сама спустилась с горы Тёрки-Трек, а старая ферма Бонбрайтов примыкала к её собственной, эта новость не вызвала у неё интереса. Она пожалела, что не смогла собрать что-то более подходящее для её цели, но она торжественно расплатилась за шляпку и с дешёвым нарядом на своей величественной юной голове, которую более уместно было бы увенчать венком из виноградных листьев, направилась к двери. Она надеялась, что
стоя там, ожидая, пока мальчики приведут ее лошадь, она могла бы
привлечь к себе внимание своим недавно приобретенным великолепием.

Она посмотрела на ступени здания суда. Здание было скромным в
греческом стиле, как и многие общественные сооружения на Юге.
Между ее больших Белых Столбов, отслаивающаяся краска и вполсилы
исповедуя свои леса бытие, стоял высокий молодой человек, с непокрытой головой.
Неуверенный солнечный свет мартовского дня поблескивал на его непокрытых желтых волосах
. Он говорил быстро и пылко, что, казалось, выходило за рамки
В его голубых глазах светилось что-то фанатичное; он держался как человек, который считает, что у него есть миссия и послание.

Джудит посмотрела на него. Она не слышала ни слова из того, что он говорил, но его она слышала. Она слышала высокий, звонкий голос, видела светлые волосы на вздёрнутой голове, восторженный взгляд голубых глаз с расширяющимися зрачками. Внезапно её мир перевернулся. Охваченная потоком странных,
непонятных эмоций, она была рада, что у неё есть новая шляпка, — рада, что она на ней, и что миссис Стэггарт сама её подогнала.
Подчиняясь слепому порыву, она обошла их и оказалась на виду, свободно протиснувшись
в толпу мужчин и мальчиков. Для хорошо воспитанной горной девушки это было неслыханно,
но в тот момент Джудит совершенно не осознавала их человечность.

«Вы никогда не приближались к моему народу, — воскликнул Бонбрайт своим чистым, волнующим тенором, похожим на звук трубы, — вы никогда не приближались к ним с законом, с правительством, за исключением тех случаев, когда маршал Соединённых Штатов собирает отряд, совершает набег на винокурни и привозит своих пленников. Это всё, что долина знает о горцах. Закон никогда не доходил до них.
кто-нибудь, кроме правонарушителей и преступников. Соседние районы, Большой и Малый, имеют дурную славу.
Но вы должны понимать, что насилие неизбежно, когда каждый человек вынужден брать закон в свои руки. Я признаю, что сейчас у нас око за око и зуб за зуб — а как ещё? И всё же мы так же верны друг другу, так же добродетельны и богобоязненны, как и те, кто живёт в долине. Я — горец, рождённый и воспитанный в Индейских тропах, и я прошу вас отправить меня обратно к моим соседям с
закон, чтобы они могли научиться быть хорошими гражданами, как они уже являются хорошими мужчинами и женщинами.

При этих словах в дальнем углу площади раздались резкие звуки, ругательства, крики, перемежающиеся быстрым стаккато бегущих ног. Звонкий голос внезапно умолк. Из маленького переулка, спускающегося с горы, выбежал молодой человек, длинными прыжками, подняв руки. Позади него неуклюже тащился
Дэн Хейли, федеральный маршал, грузный мужчина, пыхтя и задыхаясь, крича: «Стой! стой! стой!» — и наконец, выпустив
Раздалась череда выстрелов, направленных высоко над головой убегающего парня. Все
отпрянули назад и разбежались в разные стороны.

"Эй, Бонбрайт!" — закричал мужчина, вскочив с последней ступеньки, на которой
сидел, и указывая на помощника маршала, который гнал перед собой пятерых или шестерых пленных с гор. "Эй, Бонбрайт!
Там есть несколько ваших избирателей — богобоязненных охотников на индеек, — но я думаю, что они вам не достанутся.

 — Достанутся! — крикнул Бонбрайт, поворачиваясь к нему, и в его ястребиных глазах с нависшими бровями внезапно вспыхнул голубой огонь. — Они мои!
люди и то, как с ними обращаются, — вот о чём я пытался поговорить с вами.

«Что ж, тебе лучше пойти и прямо сейчас предъявить этим парням закон», —
усмехнулся его собеседник. «Похоже, им это очень нужно».

«Именно об этом я и говорю», — ответил Бонбрайт. «Видит Бог, они не добьются справедливости, если я этого не сделаю. Это моя работа», — и, не сказав больше ни слова и не оглянувшись, он с непокрытой головой прошёл сквозь толпу на ступенях и спустился по улице.

 Тем временем преследуемый в отчаянии развернулся и нырнул в шляпную мастерскую.
из магазина, откуда чуть раньше вышла Джудит Барьер. Мгновенно до слушателей донеслись шум падающих предметов и бьющегося стекла, а также визг и возня женщин. Краснолицый маршал нырнул вслед за своей добычей и через мгновение появился, держа его за локоть и сердито ругаясь. В этот момент подошёл Крид Бонбрайт, и
Хейли, нуждаясь в ком-то, с кем он мог бы объясниться, в гневе выпалил:

«Проклятый маленький ублюдок! Сказал, что если я его отпущу, он даст мне
информацию. Ни одному из них нельзя доверять».

Бонбрайт ободряюще положил руку на плечо беглеца, пока Хейли возился с наручниками.

"Я не собирался останавливаться, Крид!" — задыхаясь, пробормотал извивающийся мальчик.

"Ну, тогда не беги, — посоветовал Бонбрайт. — Тебе некуда бежать.
Я позабочусь о том, чтобы вы получили правосудие.

Пока он говорил, на площадь из ближайшей повозки въехали
два молодых горца на мулах, один из которых вел под уздцы гнедую
лошадь с боковым седлом. При виде маршала и тех, кто был с ним,
по ним пробежала почти незаметная дрожь.
Они быстро переводили взгляд с одного заключённого Хейли на другого. Они были похожи на дикую дичь, которая ускользает от охотника.

"Святой! Ты, Пони Кард, это они?" прошептал Хейли, резко толкнув заключённого, которого держал. "Отпусти его, Бонбрайт; я уже надел на него наручники."

Мальчик — ему было не больше шестнадцати — поперхнулся, покраснел, опустил голову и
с тревогой посмотрел на маршала из-под опущенных льняных бровей.

"Да, это Энди и Джефф Таррентайны," — услышал Бонбрайт хриплый,
неохотный шёпот.  "Теперь я могу идти?"

Новоприбывшие были вне пределов слышимости, но происходящее было для них зловещим.
 Худощавые молодые тела напряглись в сёдлах, поводья натянулись в их руках.  На мгновение показалось, что они развернутся и убегут.
Но было слишком поздно.  Не ответив, Хейли сунул своего пленника в руки помощника шерифа и быстро перехватил их и арестовал. Бонбрайт заметил, как один из мальчишек помахал ему
через головы собравшейся толпы, прежде чем он спешился, и отметил, что кто-то подошёл со стороны ступеней здания суда и
он принял трёх верховых животных. В суматохе он не разглядел, кто это был. Хейли поговорил со своим помощником, а затем резко развернул их группу в сторону тюрьмы, которая могла временно использоваться для содержания заключённых Соединённых Штатов. До последнего момента молодые Туррентайны перешёптывались и бросали злобные взгляды на Бонбрайта, которого они явно считали виновником своих бед. Бедняга Пони Кард, понурив голову, молча плелся за ними, то и дело украдкой вытирая глаза.

За ними следовала вся деревня, Бонбрайт
вместе с остальными, когда он встретил девушку, которая вышла из магазина шляпника. Теперь она стояла одна у гнедой лошади с боковым седлом, держа в руках поводья двух мулов, и в её тёмных глазах было замешательство, когда шумная толпа пронеслась мимо неё, и он, ведомый рукой судьбы, мгновенно оказался рядом с ней.

  «Что случилось?» — спросил он её. — Я могу вам помочь? — И Джудит, которая в своём волнении не замечала его раньше, резко вздрогнула от этих слов и тона.

 — Они уложили мальчиков, — нерешительно произнесла она глубоким, хриплым контральто, которое
голос, который больше всех остальных трогает сердца слушателей: «Я… я не знаю, как мне
довезти этих мулов до дома. Пит не очень хорошо
ведёт их».

«О, вы были с теми людьми, которых арестовал Хейли?» — воскликнул Бонбрайт.

«Да, они мои кузены». Я не знаю, зачем он их прячет, — молодая, полная решимости голова повернулась в сторону тюрьмы; тёмные глаза сердито
посмотрели вслед удаляющемуся отряду.

"Судя по тому, что сказал Хейли, против них ничего нет, — заверил её Бонбрайт. "Но их, скорее всего, будут допрашивать как свидетелей — это самое худшее в этом деле.

«Я как раз собирался туда, чтобы посмотреть, что можно с этим сделать, — я что-то вроде адвоката. Но сначала позвольте мне помочь вам. Меня зовут Крид Бонбрайт — думаю, вы знаете это имя — я родился и вырос на Биг-Тёрк-Трек».

 Сердце Джудит забилось так сильно, что ей стало трудно дышать, но она ответила заученной фразой: «Конечно, знаю. Меня зовут Джудит Барьер, я живу с дядей».
Иеффай Террентайн, на моей ферме. Она прямо рядом со старым домом Бонбрайтов. Мы живём там уже больше четырёх лет. Мне не хочется возвращаться и рассказывать дяде Джепу, что мальчики подрались, а тот большой мул, Пит, я не
не знаю, как я его из поселения-то выведу, он такой вредный и
злобный на городских улицах.

— Думаю, я с ним справлюсь, — предположил Бонбрайт, оглядываясь по сторонам. — О,
Гивенс! — крикнул он спешащему мимо мужчине. — Когда дойдёшь туда, спроси
Хейли не предпринял никаких решительных действий — я думаю, он и не стал бы. Я
собираюсь представлять интересы заключённых и буду там через полчаса. А теперь позвольте мне посадить вас на лошадь, мисс Джудит, и я немного провожу мулов по дороге.

Так и случилось, что Джудит вскочила на гнедую кобылу.
из рук Крида Бонбрайта. Крид, все еще с непокрытой головой, и совершенно
не сознавая этого факта, шел рядом с ней, ведя мулов в поводу. Они прошли мимо
медленно поднимаясь по улице к горному краю Хепзибы, разговаривая на ходу
в мягкой, негромкой, отрывочной манере своего народа.

Шум деревни, пробудившейся от своего обычного дремотного покоя, затих вдали
позади них. За последней хижиной они вступили в лесной мир, принадлежащий только им.
собственный. Пока он говорил, задавая вопросы и отвечая на них серьёзно и неторопливо,
мужчина обдумывал, как лучше поступить.
заключённые, за которых он вступился. Что касается Джудит, то она забыла,
что такие люди существуют, что их арест был всего лишь досадной случайностью;
она была полностью поглощена необходимостью очаровать, подчинить себе этого мужчину.

[Иллюстрация: «Крид шёл рядом с ней, ведя мулов».]

Деревенская красавица, привыкшая к успеху в подобных начинаниях, за
отведённое ей время выложила на стол Крида свой небольшой запас
примитивных искусств. Она бы знала, предложил Пит тему, если бы
он не презирал мулов, и ободряюще добавил, что она их презирает.
Ясень, похоже, был её любимым деревом; разве он не считает его очень красивым сейчас, когда он только начинает цвести? Она расспрашивала его о его любимом времени года, о его любимом цвете, предоставляя ему, по-женски уклончиво, прекрасную возможность рассказать о себе. И он всегда отвечал. Когда всё было сказано и на первом крутом подъёме она натянула поводья, готовясь к неизбежному расставанию, она не могла бы сказать, что потерпела неудачу, но она знала, что не преуспела.

"Теперь ты можешь отпустить Пита, — мягко сказала она ему. — Он пойдёт за тобой.

Бонбрайт, со своей стороны, не совсем понимал, почему он остановился здесь, но ему казалось, что сразу попрощаться было бы холодно и недружелюбно. Он снова заверил ее, что немедленно отправится в тюрьму и выяснит, что можно сделать для ее кузенов. Больше им нечего было сказать, но они медлили.

Это был ветреный, дождливый мартовский день, его губы были
готовы в любой момент скривиться от плача или смеха, воздух был
наполнен изысканными ароматами новой жизни. Крылатые муравьи, наслаждаясь своим недолгим часом славы,
высыпали из своих нор и превращали камень или пень в мерцающую, движущуюся серую массу. Примерно
Там, где они стояли, пробуждался мир природы. На излюбленных склонах цвели большие бледно-голубые
фиалки, а в защищенных низинах на мху росли целые сказочные леса
из лапчатки, а под опадающими листьями у ручья краснела земляника. Над их головами переплетались ветви, похожие на кружево, покрытое распускающимися зелёными листьями, за исключением тех мест, где на клёнах виднелись алые кисточки, а ива-ракитник выставляла напоказ своё дерзкое, лживое, пурпурно-розовое обещание плодоношения, которому никогда не суждено было сбыться.

Могли ли два юных создания быть мудрее самой природы? Это был новый
времени; все эти утонченные-крылатые ephemer; в марте влажные леса
пульсирующая с ним, жужжать или мигать в поисках товарищей и нектар.
Земля пробудилась от зимнего сна, и ее лицо к ней
древние, пылкий любовник, солнце. В душе Джудит барьер--Джудит
природа женщины-все это сильно выросли. Что касается мужчины, то он так широко
раскрыл свой дух, что считал свою миссию настолько
безличной, что едва ли помнил, что должно или не должно
нравиться или привлекать Крида Бонбрайта.

Джудит боялась, что он попрощается с ней прежде, чем она услышит от него что-то
уверяющее в будущей встрече. Он не мог попрощаться с ней и позволить ей уйти
вот так! Ей казалось, что если он это сделает, она умрёт, не добравшись до вершины
горы. Смуглая, богатая, рождённая в земле, крепко стоящая на земле,
материальная, она посмотрела на Крида, стоявшего рядом с ней, положив руку на шею гнедого
жеребца и подняв на неё спокойные голубые глаза. Её взгляд задержался на светлых
волосах, развевающихся на мартовском ветру, над лицом, бескорыстным, как у
молодого пророка. Её пылкая, необузданная натура нашла здесь то, чего жаждала.
Кокетство не помогло ей; оно сошло с него, не узнанное, — с этого мужчины, который отвечал рассеянно и думал о своём. И с божественной настойчивостью самой жизни она обратилась к древней мудрости своего пола в поисках приманки, которая заставила бы его подняться и последовать за ней. Не блестящие глаза и не красные губы могли взволновать или порадовать его? Но она видела, что он взволнован, возбуждён. Намёк был ясен. Мгновенно оставив свою личную осаду, она
поддержала дело своей бесплотной соперницы.

"Я... я слышала, как ты там говорила," — сказала она, слегка задыхаясь.

Взгляд Бонбрайта оторвался от далёких горизонтов, куда он устремился,
бросив на неё — Джудит Барьер, достойную благоговейного внимания голубоглазого юноши, — мимолетный взгляд. Она ответила ему взглядом, полным смысла, который в тот момент был ему непонятен; тем не менее это был пылкий, неотразимый взгляд, на который он должен был ответить каким-то признанием.

— Ты бы не понял, о чём я пытался рассказать, — мягко начал он.
— С тех пор, как я живу в долине, где люди богатеют и
видят множество того, что они называют удовольствием, я много размышлял об этом.
жизни наших людей там, в горах. Я хочу вернуться к своему народу и... я хочу сказать им...

Девушка наклонилась вперёд в седле, горящими глазами уставившись на его сосредоточенное лицо, приоткрыв красные губы.

"Да... что?" выдохнула она. "Что ты хочешь сказать людям дома? Ты должен прийти и сказать это. Нам это очень нужно."

— Вы так думаете? — с сомнением спросил Бонбрайт. — Как вы думаете, они бы меня
послушали? Я не знаю. Иногда я думаю, что, может быть, мне лучше остаться здесь,
где хочет видеть меня судья, пока я не стану старше и опытнее.

Теперь он жадно вглядывался в прекрасное склоненное лицо, но это был не взгляд мужчины, смотрящего на служанку. Его мысли были заняты работой, которую он надеялся выполнить. Сердце Джудит сжалось от страха, а затем забилось сильнее. Ждать, пока он станет стариком? Будет ли любовь ждать? Кто-нибудь другой
заявит на него права — какая-нибудь городская девушка найдет способ очаровать его. В ужасе она опустила руку и положила ее на его руку.

«Даже не думай об этом, — возразила она. — Ты нужен прямо сейчас.
 Через какое-то время будет слишком поздно. Я проходила мимо твоего старого дома в
В прошлую среду шёл дождь, и я чуть не расплакалась, когда увидела, что ставни потемнели, а трава разрослась до самой входной двери. Возвращайся туда, где тебе место, — она чуть не сказала «дорогая», — и ты увидишь, что такие люди, как ты, очень нужны.

"Ну, все они допускают, что я буду избран в следующий четверг", - согласился Крид
, занимаясь удлинением уздечки Бек, чтобы ей
было удобнее вести мула. "И если да, то я буду в Турции"
В апреле выезжайте и найдите мне место для открытия офиса. Если я буду
избран ..."

"Избранный! И Эф Эй Мистер Нет?" она плакала, наполненный презрением столь ничтожные
состояние. Что меняется, является ли или не он был избран?
Разве его волосы не были бы такими же желтыми, а глаза такими же голубыми? Разве его голос не был бы
менее призывным к любви?

Он терпеливо улыбнулся ей, протягивая удлиненный ремешок.

— Ну, я пока не знаю, что буду делать, — засомневался он.

 — Но ты всё равно поедешь в Индейские тропы, чтобы… чтобы увидеться со своими
родственниками, — настаивала Джудит с нарастающим торжеством в голосе.

 — Да, — согласился Бонбрайт, — я всё равно приеду в апреле.

И с этой уверенностью девушка ехала медленно, ведущих Бек, теперь
ушел Пит следовал за ним. Все звуки из долины были
собрались, как в огромной чаше и швырнул вверх, уточненное расстояние. А
мгновение она остановила слушал, потом грудью первого подъема и вошел
это глубокое молчание, которое ожидает обитатель гор. Великий лес
закрыто около нее.

Крид Бонбрайт на мгновение остановился на открытой дороге, глядя ей вслед.
Что-то она передала ему, какой-то зов, который не
совсем достиг его духа, но всё же нарушил его спокойствие. Он
Он поднял взгляд на огромную гору, возвышавшуюся над ним. Он
рассеянно провёл рукой по своим светлым волосам, затем откинул голову назад
характерным движением. Было приятно знать, что он нужен там, наверху.
 Было приятно знать, что его там ждут. До сих пор девушка была права. После этого горы и Джудит Барьер будут означать для молодого человека одно и то же. Чтобы добраться до них обоих кратчайшим путём, он развернулся и
быстро пошёл вниз, к поселению и к тому, что его там ожидало.




Глава II

На «Краю»


Девушка на гнедой кобыле и два мула без седоков терпеливо трусили вверх по широкому лесистому склону Биг-Тёрки-Трек, следуя по красной полосе на фоне зелени, которая была дорогой.

Она с удивлением смотрела на знакомые ориентиры.  Всё было так же, как и в то утро, когда она ехала по этой дороге на рассвете. Энди и Джефф впереди на своих мулах свистели, пели и заливались, как два игривых медвежонка. Изменилась она сама. Она сдвинула дешевую
шляпку с разгоряченного лба и попыталась собраться с мыслями
и — она уже так далеко продвинулась по новому, странному пути — с
удивлением и непониманием оглядывалась на свою прежнюю жизнь, на
убеждения и предпочтения своей грубой, примитивной прародительницы, на
девушку, которой было важно, что эта шляпа стоит полтора доллара, а не
доллар с четвертью, — всего несколько часов назад, когда она купила её в
магазине. Она вспоминала обрывки разговоров с Кридом Бонбрайтом.
Какого цвета, по его словам, был его любимый цвет? Память вернула ей его восторженное юное лицо, когда она
задала ему этот вопрос. Она затрепетала от восторга при воспоминании об этом.
Его взгляд был устремлён в небо, и он рассеянно ответил ей:
— Синее.

Синее! Какой же она была дурой — какой же глупой дурой она была все эти дни! Она позволила гнедому идти своей дорогой, зацепила поводья за луку седла и
поводья Бекка, подняла руки, вытащила шляпные булавки и сняла недостойный головной убор. Мгновение она свирепо смотрела на
дешёвую красную ленту, которая казалась ей такой красивой, а затем
сильными загорелыми пальцами оторвала её и швырнула в дорожную пыль,
где Пит шарахнулся от неё, а невозмутимый Бек, приближаясь с развевающимися ушами,
ступил на неё копытом.

Какие огромные силы мира движутся вместе с нами, вырывают нас из того положения, к которому мы стремились, и превращают наши исполненные желания в горькую пищу! Звёзды вращаются и качаются на этих тонких нитях, древних, как они сами. Джудит Барьер, сорвав
яркую ленту со своей шляпы и бросив её на дорогу под ноги своей лошади,
стояла и узнавала то, что жрецы Исиды знали тысячи лет назад:
красный — символ удовольствия и простого животного комфорта, а
синий — цвет чистого разума.

На полпути к вершине они въехали в облако, которое дрожало на склоне горы,
проехали сквозь него и оказались в прерывистом солнечном свете.
Ближе к вершине внезапно начался ливень, который обрушился, как вода из
перевёрнутого ведра. Джудит почти не обратила на это внимания, но Пит и Бек
возмутились, как мулы, запрягаемые в повозку, запрягли уши и застучали
копытами. Эти любезности были обменены по большей части через
стоявшего между ними гнедого жеребца и его всадника, и Селим ответил
быстро и любезно, едва не сбросив Джудит с седла.

— Ты, Селим! — воскликнула она, натягивая поводья. — Ты, дерзкий Пит! Ты, никчёмный
Бек! Что с вами со всеми? Почему вы не ведёте себя как следует? — и она снова погрузилась в мечты. Именно Селим, мудрый и старый, остановился у ворот тёти Нэнси
Кард и дал Джудит возможность спуститься, если она того пожелает.

На крыльце хижины сидел высокий, худощавый, черноглазый старик, куривший трубку.
Это был сам Иеффай Туррентайн. Нэнси Кард, сухонькая, смуглая, похожая на воробья женщина,
села на стул напротив него и предложила ему трубку, такую же старую и вонючую, как его собственная.

Платок, повязанный вокруг шеи, был ослепительно белым; чистый клетчатый фартук
хрустел от крахмала; но полуседые волосы, непокорно выбившиеся из-под
платка, никогда не были стянуты чем-то более строгим, чем расчёска. В моменты стресса он всегда соскальзывал, и его приходилось энергично поправлять, так что выбившиеся пряди, как правило, падали ей на глаза — бесстрашные, прямые голубые глаза, которые смотрели с её квадратного, морщинистого, обветренного личика искренним взглядом мальчишки. На спинке её стула лежал пучок щепок из белого дуба.
в качестве подработки она плела корзины; над ними висели пучки сушёных трав, потому что Нэнси была сиделкой и немного знахаркой. Она вела тяжёлую и в целом проигрышную борьбу с бедностью — мужчины из этих выносливых, отважных маленьких женщин, кажется, были обречены на бездействие.

Джудит смутно припомнила, глядя на них, — она была в настроении вспоминать такие вещи, — что её дядя ухаживал за Нэнси Кард, когда эти двое были молоды, что они поссорились, оба женились, вырастили семьи и овдовели; и они до сих пор ссорятся!
Споры с Нэнси, очевидно, доставляли ему такое удовольствие, что старый Иеффай искал любой возможности поспорить с ней, и внезапный ливень, разразившийся неподалёку от её хижины, стал для него сегодня поводом.

 Нэнси не ограничивалась лечением людей, которых она называла «человеками», но с таким же успехом лечила лошадей и коров. Однажды холодной весной у маленькой курочки так сильно замёрзли лапки на мокром дворе, что она потеряла одну из них. Нэнси, которая взяла бедную крошку в дом и выхаживала её, пока не полюбила, сделала ей деревянную ножку
состоящий из небольшого легкого колышка, прикрепленного к пню. А затем
Никодим, петух, который теперь должен опровергают имени, поскольку он не мог зацепиться
для окуня с его одной ногой, стал учреждения на карте
бытовой.

Иеффай Туррентина был естественным костоправ, и был отправлен на Дальний и
рядом с вправлять вывих или повязку на сломанную конечность. В погоне за этим, ставшим почти профессией, занятием он приобрёл хорошие знания о том, как ухаживать за больными, и к вражде между ним и Нэнси добавилась неприязнь к соперникам-врачам. Случай с Никодимом стал
мужчина, у которого был шанс назвать женщину куриным доктором, и это имя
, апеллирующее к юмористической стороне характера маунтин, прилипло к ней,
к большому ее отвращению.

Двор тети Нэнси был знаменит своими цветами, будучи буйство пестрой
цветут с марта по декабрь. Даже сейчас огонь в кустах и свадебные
венок гей границ.

"Хорошая земля, Джуд Барриер!" - позвала Нэнси саму себя. — Ты мокрая, как утонувшая крыса. Зажги свет и заходи.

Старый Туррентайн позволил своей племяннице слезть с Селима и привязать его и обоих мулов.

 — Где мальчики? — спросил он глубоким звучным басом.
правда,-звонким голосом пообещал по контурам сильные костлявые арки под
тяжелые брови и орлиный нос-мост.

"В тюрьме", - ответила Джудит лаконично, поворачиваясь, чтобы войти в ворота. Затем,
когда она шла по утоптанной глинистой тропинке между качающимися, с которых капала вода
головками нарциссов, "Дядя Джеп, ты знал папу Крида Бонбрайта?"

— В тюрьме! — эхом отозвалась Нэнси Кард, притворяясь, что пытается подавить смешок, и тем самым делая его ещё более оскорбительным. — Разве они не начинают
слишком рано?

Высокий старик Иеффай поднялся на ноги, выбил пепел из трубки и
сунул её в карман.

"Кто укладывать их?" - спросил он кратко, но с яростным вздернутыми в его
тона. "Что у них было такк Фер?"

"Я не заметил", - сказала Джудит, стоя на ступеньке перед ними,
отжим мокрого от ее черного ситца езда юбка. "Никто не назвала его
мне, что они такк Фер. Я разговаривал с Кридом Бонбрайтом, и он
позволил мне узнать. Он сказал, что это его дело.

— Крид Бонбрайт, — повторил её дядя, — какое он имеет к этому отношение? Он
живёт в Хепзибе и учится на юриста — это он посадил Джеффа и Энди в тюрьму?

Джудит покачала головой. «Он не имеет к этому никакого отношения», — сказала она
ответил. "Он мычал, что их задержат как свидетелей против каких-то мужчин.
Хейли арестовали. Но он собирается вернуться и жить в Турции
Отслеживать", - добавила она, как будто это было единственное, что важно в
мира. "Он говорит, что нам всем нужен закон в делах, и он собирается
донести его до нас ".

— Что ж, ему лучше оставить моих парней в покое, если он не хочет неприятностей, — прорычал
старый Иеффай, но немного успокоился.

 — Я думаю, немного закона сейчас и потом не повредит твоим парням, — мягко вставила
Нэнси Кард.  — Мои парни всегда прислушиваются к закону, как утка к воде. Я
думаю, у меня нет должного сочувствия к тем, у кого есть беззаконная молодежь
".

- Твоего Пони арестовали раньше, чем Энди и Джеффа, - внезапно заметила Джудит.
без всякой видимой злобы. "Он был первым, кого я увидел идущим по дороге
, а Дэн Хейли позади него стрелял в него ".

Иеффай Террентайн воздержался от смеха. Но он нарочно снова достал свою старую трубку, набил её и зашёл в дом за углём, чтобы
закурить.

"Может, после этого ты будешь более снисходительна к моим
бедам с непослушными сыновьями, Нэнси," — насмешливо бросил он через плечо.

«Это, должно быть, какая-то ошибка насчёт Пони», — заявила маленькая старушка
озадаченным тоном. «Пони только-только исполнилось шестнадцать, и он самый
спокойный ребёнок…»

 «То же самое я бы сказала о своих ягнятах-близнецах», — перебила старая
Иеффай с мерцающими глазами появился в дверях, с силой затягиваясь только что раскуренной трубкой и покачивая своей огромной бородой из стороны в сторону. «Мои ребята такие же мирные, как котята, но какая-то старуха начинает болтать и наговаривает на них, и от одного к другому переходит слух, что парни из Туррентайна — разбойники. Печально, когда
«Женский язык слишком длинный и гибкий, он свисает посередине, так что работает на обоих концах;
репетиции могут разрушить всё на корню».

«Но собственный ребёнок — это их сын! Они обязаны за него заступиться,
независимо от того, прав он или нет», — решительно заявила Нэнси.

— «Ха, — проворчал Иеффай, — потомство — это любопытно. Иногда кажется, что ты им родня, а они тебе — нет. Этот твой Пони — сын полного мешка с едой; он очень послушный и готов отдать всё за доллар, если только он думает, что у тебя в кармане есть доллар. Факты таковы:
Нэнси, ты так его запугала, что он совсем сник, и несколько арестов, которые ты так любезно предлагаешь для моей парочки, не причинят ему вреда.

Нэнси вскинула голову, чтобы ответить, но в этот момент из-за угла дома вышли маленький мальчик и девочка поменьше, и она отвлеклась. Девочка, маленький танцующий бесёнок с растрёпанными рыжими волосами и красно-карими глазами, завидев Джудит, подбежала к ней и бросилась головой вперёд на колени гостьи, где Джудит заворковала над ней и прижала к себе, взъерошив яркие волосы и потерев её алые щёки.
Нэнси Кард прижалась щекой к персиковому цветку, распустившемуся на голове ребёнка.

"Маленький Бак и Бизи," сказала Нэнси Кард, обращаясь к ним обоим, "вы не знаете, что"
пони в тюрьме. Что вы собираетесь с этим делать?"

Маленький смуглый мужчина лет шести остановился, широко расставив ноги на траве,
его веснушчатое лицо было серьёзным и суровым, как и подобает мужчине.

"Эф мальчики идут вниз к Git ним, я живу," олененок
объявили серьезно. "Это их дела, бабушка?"

"Я натравлю своего старого петуха на тюремщика и "ударю его когтями", - объявил
Бизи, не считаясь с расстоянием и вероятностью. «Мой старый петух может ужасно царапаться, если у него только одна нога».

Нэнси усмехнулась. Эти внуки были отрадой её сердца.

Дождь на мгновение прекратился; старик подошёл к краю крыльца и посмотрел на небо.

"Не знаю, где сейчас Блатч, — заметил он. — Может, мне лучше уйти."

Но как только он заговорил, вдалеке показался высокий молодой горец,
мокрый после недавнего дождя и с тем недовольным видом, который
возникает у лучших из нас, когда погода капризничает. Блетчли Туррентайн, племянник старого
Иеффая, был смуглым, как индеец, и его узкие, блестящие,
Из-под ровных чёрных бровей на неё смотрели странно холодные и чуждые глаза стального серого цвета, обрамлённые жёсткими чёрными волосами.

Когда осиротевшей Джудит, жившей в семье своего дяди Иеффая, было четырнадцать лет, семья переехала из старого дома Таррентайнов, который сдавался в аренду Блатчли Таррентайну, на более благоустроенную ферму, арендатор которой оказался ненадёжным. Хорошо спрятанный в ущелье на территории Туррентайна,
там был нелегальный самогонный аппарат, который горцы называют
самогонным аппаратом, и в прежние годы он работал почти постоянно.
Когда Иеффай забросил эти каменистые поля ради более плодородных акров Джудит, он определённо отвернулся от этой местности, но Блатч
Туррентен возобновил незаконную деятельность и привлёк к ней сыновей старика. У Джеффа и Энди в одном углу, где земля подходила для этого, был табачный огород, а на другом поле Джим Кэл выращивал немного кукурузы. Помимо этих небольших предприятий, место было полностью отдано под тайный перегонный куб. Отец держался с презрением, и это было
характерно для него.

"Если я не буду платить налоги, я не буду делать виски," — заявил он. "Вы все, ребята,
Вы часто оказываетесь за решёткой, когда лучше было бы поохотиться на белок. Если вы производите контрабандное виски, то у каждого дурака, который на вас злится, есть палка, которой он может вас побить. Вы — добрый-предобрый дьявол для всех, потому что боитесь, что они всё равно вас прикончат, или же вы ссоритесь с людьми из-за бизнеса и кого-нибудь убиваете, и вас начинают плохо называть. Эти
заблокированные до сих пор называют каждого никчёмного парня в округе; большая часть
глупостей в этой стране происходит из-за них, когда парни напиваются. Я позволяю каждому выбирать своё призвание, но я не хочу быть
— не самогонщик, и если вы, ребята, умные, то скажете то же самое.

Когда Блэтчли подошёл и увидел привязанных к забору животных, он раздражённо начал:

«Что, чёрт возьми, здесь происходит?»Зачем Энди и Джефф оставили здесь своих мулов? Я не смогу увезти кукурузу, пока не соберу упряжку и повозку.

— Похоже, ты увез слишком много кукурузы, которая никому не нужна, —
выпалила неугомонная Нэнси. — Энди и Джефф в тюрьме, а какой-то дурак
запряг моего маленького Поуна вместе с остальными.

Блатч бросил быстрый взгляд на своего дядю, но, каким бы ни было его личное
убеждение, опозорить члена своего племени перед лицом врага,
сразу после поражения, — это было не в характере Иеффая Туррентайна.

"Мальчиков, вероятно, держат в качестве свидетелей, разрешает Джуд", - кратко объяснил старший.
 "Ты возьми одного мула, а я поеду на другом", - добавил он. "Я принесу тебе кукурузу".
Это была большая уступка, и поэтому Блатчли принял ее.

"Хорошо", - ответил он. - "Я принесу тебе кукурузу".

"Хорошо". — «Очень признателен».

Затем он равнодушно взглянул на Джудит и вместо того, чтобы поспешить к повозке с зерном, как можно было предположить по его поведению, лениво поднялся по ступенькам. Пчелка, сидевшая на коленях у Джудит, смотрела на него с презрительным недовольством. Ее брат, не столь надежно
встал, чтобы пропустить незваного гостя, широко шагая, как испуганный жеребенок.

Внезапным движением Блатчли схватил ребенка за плечи. Есть
была быстрота pantherlike в наброса, который был как-то непростой из
индивидуальный размер и этот человек бесстрастия.

- Держись крепче, юноша, - заметил новоприбывший. — Куда ты так спешишь?

 — Отпусти меня, — задыхаясь, ответил ребёнок. — Я иду к своей Джуд.

 — О, так это твоя Джуд? Ну, здесь есть и другие люди, которые
считают, что она их Джуд. Что ты собираешься с этим делать?

Всё это время он держал маленький, достойный уважения человечек в безжалостной хватке, которая выставляла Маленького Бака в смешном свете перед его возлюбленной и доводила его детскую душу до экстаза беспомощной ярости.

"Я убью тебя, когда стану мужчиной!" — задыхался ребёнок, плача и дрожа от ужаса.  "Я убью тебя, а потом женюсь на Джуд. Ты меня
выпустишь — вот что ты сделаешь.

Блэтч насмешливо рассмеялся и высоко поднял маленького человечка в воздух.

"Если бы я тебя сейчас выпустил, ты бы разбился, — протянул он.

"Мне всё равно. Я..."

Из-за угла хижины появился Никодимус, одноногий.
петух, важно вышагивая своей походкой вразвалочку.

"Господи, Нэнси, вот и единственный пациент, которого ты когда-либо вылечила!" — усмехнулся старый
Иеффай. "Неудивительно, что ты так гордишься им, что готова приютить его и
заботиться о нём до конца его жизни."

— Полагаю, ты бы сделала то же самое, если бы тебе когда-нибудь пришлось лечить кого-то, — огрызнулась
Нэнси, мгновенно поймав наживку и повернувшись к остальным спиной.
 — Как бы то ни было, если бы они хоронили в доме того, кто
убил пациента, я думаю, Джуду не оставалось бы ничего другого, кроме как готовить
поминальные ужины.

Маленький Бак, отчаявшись из-за вмешательства бабушки, заплакал. При этом звуке
Джудит внезапно очнулась от задумчивости, вскочила и подхватила его
подальше от ненавистных удерживающих рук.

"Я не знаю, о чем думает Господь, оставляя в живых таких людей, как ты"
"Блэтч Террентайн!" - сказала она почти машинально. — Если бы я
занимался делами, то давно бы тебя прикончил. Если ты и годишься на что-то на этой земле, то я не знаю, на что именно.

 — О, да, годишься, — ответил Блетчли, когда старик начал спускаться по
лестнице. — Из меня вышел бы для тебя лучший муж, чем из любого другого парня в двух штатах.
«Следы — и однажды ты их найдёшь».

Девушка ответила лишь презрительным взглядом.

"Приходи ещё — когда у тебя не будет так много времени, — кисло бросила Нэнси.
"Джуд, тебе лучше присесть и высушить юбки, — она посмотрела вслед
Блатч двинулся по дороге, а затем посмотрел на маленького Бака, которому было стыдно за дрожащую губу. Лицо Блатч сердито потемнело. Она медленно повернулась к Джудит.

"Что ты собираешься делать с этим парнем, Джуд?" — многозначительно спросила она.

"Делать? Да ничего. Он для меня никто," — равнодушно ответила девушка.

"Он не такой, а? Ну, он обязан жениться на тебе, милая", - сказала женщина постарше.
женщина.

"Да, он не первый ... и не последний, я думаю," согласился
Джудит легко.

"Вы бы лучше следить Фер, что человек, Джуд", сохранялась Нэнси, после
тишина минуты. "Он мерзавец вы, однако. Я знаю его. Он не-keerin'
ruthers Фер йо'--хотите ли вы его или нет. Он шутку стремится иметь
_you_.

"Ну, я думаю, ему снова придется целиться поверх", - заметила невозмутимая
Джудит.

"А старший Дрэйн? «Ты собираешься забрать его? Я знаю, что он тебя бросил», —
нерешительно спросила Нэнси.

— Примерно в одиннадцать раз, — совершенно серьёзно согласилась Джудит. — Нет, я бы не вышла за него, даже если бы он был сделан из чистого золота. — Она добавила с внезапной улыбкой и затаённым дыханием: — У него очень милые друзья. Я бы скорее вышла за него, чтобы заполучить их. Ребенок сейчас ... удар - это самое милое!
что может быть лучше!" И она с шумом усадила Бизи к себе на колени, а затем внезапно
спросила, очевидно, без всякой собственной воли: "Тетя Нэнси,
вы знали родителей Крида Бонбрайта?"

"Боже Милостивый, да!" - ответила старая Нэнси. "Но заходи внутрь и посиди, Джуд.
Это солнце не высушит твою юбку. Иди к костру. Не принимай
это за шутку, у меня сломаны ноги, и я могу тебя
уронить. Я знаю Крида Бонбрайта с тех пор, как он был ростом с индюшку, и я знал его отца, а до него — его деда.

Обойдя коварный предмет мебели, о котором её предупреждали, Джудит сняла мокрую юбку для верховой езды и повесила её сушиться у камина, а затем повернулась и села на широкий камин у колен Нэнси, которая лихорадочно подсказывала ей:

- И все Бонбрайты переехали из этого района?

Пожилая женщина несколько раз задумчиво затянулась своей трубкой.

"Все ушли", - кивнула она. "Некоторые из них погибли во время большой междоусобицы, а некоторые
уехали - в основном в Техас". Вскоре она добавила:

- Это тамошнее племя Бонбрайтов - любопытный народ. Они всегда
стремятся к великим свершениям и спотыкаются о камни на своём пути.
 Мама Крида — она была сестрой судьи Гилленуотерса, из
Хепзибы, — умерла, когда он был не больше Маленького Бака, и его отец больше
не женился. Мы называли его и Крида Большой Страх и Маленький Страх.
они всегда были вместе, как мужчина и его шаддер. Потом началась
сильная вражда, и однажды ночью Блэкширсы по ошибке застрелили Эшера Бонбрайта
из-за кого-то из моих родственников — по крайней мере, так говорили. Как бы то ни было,
тот человек был мёртв, и Крид какое-то время жил со мной, пока его дядя из
Хепзибы не захотел, чтобы он приехал и выучился на юриста.

— Жили прямо здесь, в этом доме? — спросила Джудит, оглядываясь по сторонам,
когда она встала и отряхнула юбку для верховой езды.

"Господи, да, а почему бы и нет? Вы бы всё знали, только ваши родители
переехали из района Фёр-Коув только в том году, когда Крид
— Вниз, в поселение.

Девушка откинулась на спинку стула, но продолжала оглядываться по сторонам, и
выражение её глаз, казалось, доставляло Нэнси Кард
тихий восторг.

"Как ты думаешь, он снова будет жить с тобой, когда вернётся в горы? — спросила она наконец.

«Полагаю, он женится на одной из городских девиц и привезёт жену на свою ферму, которая находится рядом с вашим домом», — предположила неисправимая насмешница.

 Джудит внезапно побледнела, а затем покраснела.

 «Вы ни о ком не знаете… вы не слышали, что он был помолвлен, не так ли?» — она колебалась."Я не слышала, что он был, и я не слышала, что он не был", - безмятежно ответила
Нэнси. "Девушка, которая подцепит Крида Бонбрайта, справится очень хорошо
; но также ей может быть нелегко поймать его в ловушку. Я...
обещаю, что, если он снова придет в себя, я замолвлю за тебя словечко,
Джуд. Видит Бог, я не понимаю, как ты можешь жить с этим стариком. Если ты выдержишь это ещё немного, то заслужишь корону и золотую арфу с бриллиантами.

Джудит надела уже полностью высохшую юбку для верховой езды, и женщины вместе вышли на улицу.

"Ну, до свидания, тетя Нэнси", - сказала она, подводя гнедую клячу к
краю крыльца и готовясь сесть в седло. "Я зайду и принесу тебе кусочки
, чтобы ты начала шить для меня одеяло "Восходящее солнце" в среду".

День клонился к вечеру, когда она возвращалась домой через уровень
широкой горной вершины к Террентайн плейс. Она свернула с
главной дороги и направилась прямиком в лес по короткой тропинке. После
дождя земля и небо были словно вымыты; чистый, свежий воздух
был наполнен запахом влажной земли и вспаханных полей; краски вокруг
Она чувствовала себя отдохнувшей и радостной, и каждая далёкая птичья трель звучала ясно и
звонко. Для миссис Роди Стэггарт и ей подобных в Хепзибе она могла быть грубой, неуклюжей деревенской девчонкой; здесь же она была принцессой в своих владениях;
 и это было благородное королевство, по которому она шла вперёд под огромными деревьями, прямо и высоко поднимавшимися из чёрной земли, образуя проходы с колоннами по обеим сторонам от неё. Папоротник-орляк густо рос под ногами — в середине лета он будет щекотать ей подпругу. Вдоль
длинных просек под зеленеющими деревьями, где в воздухе висела влага,
Её затуманенный взгляд время от времени улавливал розовую вспышку азалии сквозь жемчужную
дымку, а ноздри улавливали их блуждающий, очень сладкий аромат с
любопытным привкусом земли.

Она смутно улыбнулась, увидев первую бабочку, и снова улыбнулась,
заметив первую ящерицу, греющуюся на солнце в углублении большого камня.
Рассеянно она искала взглядом копытень в подлеске, щитовник мужской в
зарослях и изящную копытню, которая только начинала распускаться из-под
чёрной листовой плесени на мокрых стволах.

Словно во сне, она продвигалась вперёд, проезжая через
Удивительная тишина бескрайних диких просторов, океана, в котором каждый
малейший звук плыл по волнам, так что каждый из них обретал свою истинную ценность, почти как музыкальный тон. Ужасающая, прекрасная тишина, окутывающая каждый звук; ничто в таком месте не издаёт бессмысленного шума; кваканье лягушек в болоте и шелест весенних ветвей ласкают слух, как пение птиц. Шум маленьких водопадов, торжественная мелодия
ветра в соснах, мелодичное позвякивание коровьих колокольчиков,
кошачья птица на дереве — непрерывная, но зигзагообразная трель, серебристые и шипящие звуки
Перекликающиеся друг с другом голоса диких индеек,
проплывающих по заросшему камышом ручью, — все это доносилось до мечтательных ушей Джудит,
чистое, совершенное, неповторимое, в величественном море тишины вокруг нее.

 Она повернула голову Селима на перекрестке и проехала
вдоль старого дома Бонбрайтов, чтобы взглянуть на его темные окна и поросший травой порог. Когда-нибудь всё это
изменится. Всё ещё пребывая в полусне, она расседлала Селима у бревенчатого сарая и выпустила его на открытое пастбище. Она оставила свои городские
Она переоделась, надела хлопковую рабочую блузку, заново разожгла огонь в
широком очаге и приготовила ужин. Её дядя Иеффай и Блэтч
Туррентайн пришли поздно, уставшие от работы по перевозке зерна в то
место, которое старая Нэнси назвала бесчестно неопределённым. Второй сын
семьи, Уэйд, мужчина лет двадцати четырёх, был с ними, и Энди и Джеффу
уже рассказали о происшествии.

Старый Иеффай сидел во главе стола, его чёрная борода свисала на
колени, а высокий лоб выделялся на фоне теней.
Джудит понадобилась маленькая медная лампа у очага и сальная свеча.
Накрытый к ужину стол довольно слабо освещался. В углах комнаты
были в темноте; только скатерть и посуду, лицо и руки тех,
около стола появился в свет или резкие движения.

Развешанные на грубых стенах и видневшиеся лишь в редких проблесках, были
Большая кленовая миска для хлеба у Юдифи, ступка, пестик, осокорь и
круглая стеклянная бутылка для раскатывания теста; бок о бок со старыми
пулевыми формами Иеффая и кочергами, которые он выковал для Юдифи.
Еще там были ломтики сушеной тыквы и блестящие красные перцы. На
низкой полке, едва различимой в густой тени, стоял бочонок с
сорго, а рядом с ним бочонок с уксусом, по бокам которого стояли масленка и
соляная копилка с кедровыми шестами и обручами из гикори. И там тоже,
был разбитый кофейник, в котором семена сад были захвачены.

— Что это я слышу про Энди и Джеффа? — раздался жалобный голос из тёмного дверного проёма, дверь которого с тяжёлой самодельной защёлкой отворилась и ударилась о стену.
петли, как внезапно из тени появился человек, который поставил себе пухлую ручку
на любой косяк, и смотрел в комнату с круглым, белым, с тревогой
пытливые лица. Это был Джим Кэл, старший из сыновей Иеффая
Туррентайн, женатый и живущий в хижине недалеко вверх по склону.
- Кто сообщил об этом? - спросил я. - спросил он, как только внимательно осмотрел комнату
и не обнаружил никого постороннего.

"Ну, мы слышали, что это сделали вы, поднер", - усмехнулся Блатч.

"Заходите и садитесь", - пригласил глава семейства с
незабываемым гостеприимством альпиниста. - Подтягивайся ... подтягивайся. Дотянуться и взлететь
взлетать.

- Ну... я... я мог бы, - запинаясь, пробормотал мясистый, бочком пробираясь к столу и
усаживаясь. Без лишних слов отец передал ему
большое блюдо с жареной картошкой, затем блюдо с беконом. Джудит принесла
горячий кофе и кукурузную лепешку для него. Она не села за стол с мужчинами,
у нее было достаточно дел, чтобы приготовить ужин.

Не обращая внимания, она услышала, как за столом обсуждали этот вопрос; только когда Крид
Когда прозвучало имя Бонбрайт, она решила прислушаться и вставить своё слово.
Что-то в её манере описывать предложенную Бонбрайт помощь
казалось Блатч неприятным.

"Надо присматривать за этими ребятами, которые так вольны в своих предложениях"
he'p", - проворчал он. - Мужчина похлопает тебя по спине и скажет, какой ты замечательный
парень, с которым ты общаешься, пока он ищет твою записную книжку - таковы городские
обычаи.

Девушка прислушивалась к более приятному голосу среди всего этого
отвлекающего шума; она не слышала ни того, ни другого. Она лихорадочно
поспешила убрать и вымыть посуду, чтобы прокрасться в свою комнату
под карнизом. Через открытое окно до неё доносились звуки апрельской
ночи: усиленный хор маленьких лягушек в наполненном дождём пруду.
ветка; ближе к дому — полдюжины древесных жаб,
жалобно стрекочущих на разные лады; вместе с ними — запахи
растений, обострившиеся и ставшие слаще в темноте. И всю ночь кедр, стоявший у края крыльца,
колыхался на весеннем ветру и, ударяясь о черепицу,
издавал приглушённое легато, похожее на мягкий баритон,
словно мужской голос — голос возлюбленного — звал её из-под окна.

Он пробуждал её от беспокойного сна к счастливому пробуждению, когда она лежала и
она смотрела в темноту и рисовала себе на её мрачном фоне
фигуру Крида Бонбрайта, его непокрытую голову, склонившуюся к её коленям, пока
он стоял и разговаривал у подножия горной тропы. И голос
дерева в жадном весеннем воздухе сказал ее ожидающему сердцу - прошептал это
тихо, прокричал и выбросил это за пределы, чтобы все могли услышать это, если бы
они не спали и знали шибболет, шептали его тоном
нежности, который пронизывал ее блаженством - этот Крид был
идет, идет, идет к ней через апрельский лес.




Глава III

Поклонники


В горах стоял апрель. Все обширные лесистые склоны и плоскогорья
Камберленда были покрыты золотистой рябью, которая ещё не отличалась
более тёмной зеленью и более густыми тенями, за исключением тех мест, где
стояли сосны или кедры. Апрель в Камберленде — это май или начало июня в Новой Англии.
 Здесь в марте бывают ясные дни и дожди, а в феврале — порывистый ветер,
который обычно приписывают марту. Теперь в вечерних сумерках раздались крики
первых виргинских пересмешников; теперь первый пересмешник
запел задолго до рассвета, очень нежно и тихо, и снова
до восхода луны; солнечные часы он наполнял более смелыми радостными звуками,
снисходя в своём более эксцентричном юморе к подражанию курам, которые начали кудахтать вокруг сарая. В каждой чаще у ручьёв краснели азалии; все берега были усыпаны дикими фиалками.

 На протяжении всего изменчивого эмоционального сезона марта, ночь за ночью, в этих беспокойных, пылких, страстных звуках кедр страстно беседовал с
Юдифью. В тихие апрельские ночи она часто просыпалась, чтобы послушать его.
Он с нежностью вспоминал свои первые заверения. И время Кредо
Приближалось Рождество Бонбрайта. Мысль об этом придавала ей сил, когда она
занималась своей работой.

"Никогда не выходи замуж за ленивого мужчину, Джуд."

Жена Джима Кэла Тартертайна остановилась на пороге, держа в руке грубую белую чашку с
кофе, который она пришла позаимствовать, и повернулась, чтобы отчитать девушку на кухне.

«Я не собираюсь выходить замуж ни за какого мужчину. Ха, я говорю «выходить замуж»! Я не собираюсь выходить замуж», — быстро ответила Джудит, как и подобает гордой девушке.
Но она густо покраснела и наклонилась, держа в руках кочергу, к огромному
Она встала, чтобы передвинуть неуклюжую голландскую печь, в которой пёкся хлеб.

"Вот что всегда говорят девушки," недовольно заметил Или Туррентайн.
"Халди вечно напевает эту песенку. Но стоит появиться симпатичному парню,
и я не удивлюсь, если кто-нибудь из вас изменит мелодию. Халди взяла свою ногу
в руку и вышла, оставив меня стирать, а Джима Кэла
в постели, заявляющего, что у него болит спина. Никогда не выходи замуж за
ленивого мужчину."

- Куда ушел Халди? - поинтересовалась Джудит, направляясь к двери и глядя
на радостную красоту апрельского утра любящими задумчивыми глазами. В
Гротескные изогнутые крюки для подвешивания горшков лениво болтались в её пальцах.

"Пошла к Нэнси Киард, чтобы забрать её маленькое прялочное колесо, — так она сказала.
Я заметил, что ей понадобилось это колесо, как только она
услышала, что Крид Бонбрайт приехал из Хепзибы и остановился у
Киардов."

Если бы Илей не была так поглощена своими обидами, то, должно быть, заметила бы, с какой яростью
Джудит посмотрела на неё.

"Халди хорошо его знала, когда работала официанткой в пансионе миз.
Хаффэкер в Хепзибе," — продолжила женщина. "Я не
не нужны мне эти парни, которые суетятся вокруг дел всего мира — их собственные детишки могут сильно проголодаться. Но что подумает девчонка, если у неё будут вьющиеся волосы и мягкий голос?

 Для Джудит Барьер весеннее утро сразу стало мрачным. Птица в кусте «Розочки Шаронской», которую она приняла за дрозда, каркала, как ворона. Она могла бы ударить свою гостью. А потом, поддавшись порыву благодарности, она обрадовалась, что ей рассказали что-то о Криде, что другие знают, что у него жёлтые и вьющиеся волосы.

— Ушла? — донёсся изнутри низкий голос старого Иеффая, когда миссис Джим Кэл неохотно возвращалась к больному мужу и дому, полному работы и детей. — Господи, подумать только, что у женщины такой острый язык, как у Илей, а её муж на нём наживается!

— Дядя Джеп, — внезапно спросила Джудит, — вы знали, что Крид Бонбрайт был у Нэнси Кард — я имею в виду, гостил у неё?

— Нет, — ответил старик, увидев в этом возможность заглянуть в хижину, где, несмотря на приём, который мог быть оказан незваному гостю, даже более недалёкий ум, чем у него, мог бы заподозрить тайное сердечное гостеприимство.
— Полагаю, мне лучше найти время, чтобы заглянуть туда и посмотреть, могу ли я чем-нибудь помочь.

 — Я бы хотела, чтобы ты это сделал, — так искренне согласилась Джудит, что он повернулся и удивлённо посмотрел на неё.  — И если ты увидишь Халди, скажи ей, что она нужна дома. Джим Кэл болен, и Или никак не может без неё обойтись.

«Я думаю, что у Джеймса Калхуна Туррентайна нет ничего хуже, чем старая
болезнь, которая заставляет человека ходить на рыбалку, когда теплеет», —
сказал отец Джима Кэла. «Я назвал этого мальчика в честь лучшего человека, который когда-либо ходил по земле».
Боже милостивый, а потом этот дурак ещё и растолстел на моих глазах! Подумать только, что у меня будет _толстый_ сын! Я всегда считала, что толстая женщина — это уже плохо, но толстого мужчину нужно вывести на улицу и убить.

 — Джуд, где мой нож? — раздался из окна мужской голос. — Выбрось его сюда, пожалуйста.

Джудит взяла с каминной полки карманный нож и, подойдя к окну,
бросила его своему кузену Уэйду Таррентайну, который ковал топорище на
куче щепок.

"Ты не знаешь, куда делся Халди?" — спросила она, опершись локтями о
подоконник и обвиняюще уставился на молодого человека сверху вниз.

"Нет ... и мне тоже все равно", - сказал Уэйд, удовлетворенно возвращаясь к своему
строганию. Он собирался жениться на Олдаме Спиллер, Айли моложе
сестра, в течение нескольких месяцев, и этот ответ был самым обычным.

"Ну, ты бы лучше заботиться", - призвал Джудит. — «Лучше бы ты заставил её остаться дома и вести себя прилично. Она ушла к Нэнси Кард, таскается за Кридом
Бонбрайтом. На твоём месте я бы не стал этого терпеть».

«Я не терплю — я сижу», — парировал Уэйд довольно слабоумно;
но девушка с удовлетворением заметила, как в его глазах вспыхнул гнев.
что вспыхнуло в его ясных карих глазах, мгновенно напрягая его расслабленную фигуру. Словно ребёнок, играющий с огнём, она была готова поджечь всё, что попадалось под её неосторожные пальцы, лишь бы достичь своих целей. Теперь она с тревогой вернулась к камину. Её дядя, заметив, что она, казалось, была поглощена выпечкой, украдкой взглянул в маленькое старинное зеркало, стоявшее на высокой каминной полке, полуукрадкой обменялся с ней пальто и приготовился уходить.

Наверху, в хлеву, Блатч Туррентайн грузил кукурузу, и Джим Кэл подошёл к нему.
Он крадучись вышел из своей хижины, откуда его выгнал Или. Некоторое время он стоял, ссутулившись, засунув руки в карманы, и наблюдал, как сильное тело другого ловко приступает к работе. Наконец он заговорил своим жалобным,
беспомощным голосом:

"Блэтч, я заметил, что ты, кажется, заигрываешь с Джудом. Думаешь, это разумно?"

Другой крякнул, поднимая особенно тяжёлый мешок, закинул его в повозку,
внезапно выпрямился и посмотрел на спрашивающего с мрачным гневом в глазах.

«Хотел бы я посмотреть на того, кто сможет отнять её у меня!» — прорычал он.

— Я не это имел в виду, — сказал Джим Кэл, терпеливо, но беспокойно переминаясь с ноги на ногу. — Я признаю — и, думаю, все в округе скажут то же самое, — что она всегда даёт тебе больше поводов верить, что она была бы с тобой. Но это просто Джуд, и
она возлагает большие надежды на многих. Что меня беспокоит, так это то, как вы двое будете жить, когда поженитесь. Джуд очень хорошенькая, но, с другой стороны, у неё острый язычок.

— Её ферма не такая, — усмехнулся Блатч, поправляя мешок, — и я
думаю, что Джуд не стала бы такой, если бы мы с ней недолго были женаты."

"Я не знаю, Блэтч", - настаивал мясистый, робко, но настойчиво.
"Ты отличный человек, умеющий поступать по-своему, а Джуд очень хороша"
мужество - ну, вы двое вряд ли бы поссорились ".

"Мы бы не стали этого делать больше одного раза", - ответил Блэтч с многозначительным смешком.
"С такой женщиной, как Джуд, нужно вежливо поколотить ее.
для начала покажи ей, кто здесь главный - после этого проблем не будет.
это. Джуд барьер имеет хорошее хозяйство. Она Лучший работник любого Гал
что я знаю, и я хочу, чтобы иметь ее ... для себя эту ферму."

В доме Джудит, склонившись над горой углей, с раскрасневшимися щеками, с растущим негодованием перечисляла личные качества Хулды Спиллер. Её волосы, да! она очень любила называть их «рыжими», но с таким же успехом можно было бы назвать их красными, потому что они были красными. Если бы мужчина восхищался
индейкой, он, скорее всего, увидел бы красоту в лице Хулды — некоторые люди
могли бы надеть шляпу от солнца, чтобы лечь спать, и у них были бы веснушки!
Образ смеющихся чёрных глаз и белых сверкающих зубов, которые были у Хулды
Рыжие кудри и веснушки Спиллер, которые так и сияли на её маленьком личике, когда она улыбалась или смеялась, внезапно заставили Джудит вскочить на ноги и побежать к двери.

«Дядя Джеп, — позвала она вслед удаляющейся высокой фигуре, — дядя Джеп!»

Он обернулся и пробормотал: «Надеюсь, Джуд не собирается привыкать к крикам». Илей никогда не отпускает Джима Кэла из дома, не покричав ему вслед раза три, и меньше всего ему хотелось бы, чтобы она кричала в последний раз.

«Дядя Джеп, — донеслось из дверного проёма, — не забудь найти Халди и отправить её прямо домой. Скажи ей, что Илей вот-вот умрёт, а Джим Кэл слёг с температурой — слышишь меня?»

Он кивнул и с отвращением отвернулся. Какая разница, что там с Джимом Кэлом, Халдой и Илеем? Почему Джудит вдруг стало не всё равно? А
потом, будучи философом и в своём роде любителем жизни, он
принялся анализировать её мотивы и косвенно догадываться о них.

Вид его широкой удаляющейся спины, очевидно, подстегнул Джудит.
усилие. - Дядя Джеп! - закричала она, сложив ладони рупором у своих красных губ.
чтобы звук был слышен. "Эф видите Крид неутомимый скажу ему,--привет--для
меня!"

Звук может не довели до ушей старика, но он достиг
молодая пара. Блатч Таррентайн как раз переходил через поросший травой двор
к «большой дороге» и мельнице Бройлса на Клир-Форк, где его
кукурузу должны были смолоть в муку, чтобы накормить тех, кто
все еще сидел в осаде на старом месте Таррентайна, откуда иногда
тянулся тонкий дымок над склоном ущелья. Услышав это, он
Услышав шутливый возглас Джудит, Блатч натянул поводья и пробормотал ругательство.
Он посмотрел на неё прищурившись, яростно дёргая поводья мулов и ругаясь вполголоса. Он был хорошо сложенным парнем с
определённой грацией в осанке, когда сидел на своей повозке с кукурузой; но
по обеим сторонам его челюсти были зловещие бугорки, говорившие об
упрямстве, даже о свирепости; и в его угрюмой пассивности было что-то угрожающее. Он посмотрел на девушку, и его губы приподнялись в
странной кривой ухмылке.

«Кричите погромче, и сам Бонбрайт вас услышит», — прокомментировал он, запрягая свою лошадь и спускаясь по крутой каменистой дороге.

 В воскресенье, как обычно, было много посетителей. Дом Туррентайнов находился в нескольких минутах ходьбы от церкви Браш-Арбор, и всякий раз, когда там читали проповедь, они могли рассчитывать на значительное количество прихожан. В воскресенье после того, как Крид Бонбрайт появился в Нэнси
В Браш-Арбор должна была состояться проповедь, но Джудит, лелея какие-то тайные надежды, отказалась готовиться к посещению службы.

— И ты думаешь, что не пойдёшь на собрание в это прекрасное солнечное субботнее утро,
сестра Барьер? — спросил старейшина Дрейн, стоя перед Джудит на пороге её дома, взволнованный и тщательно одетый в своё лучшее
платье.

Она покачала своей тёмной головой и посмотрела мимо старейшины на далёкие
холмы.

— Я просто нарочно не могу уйти сегодня утром, — беспечно сказала она.

 Старейшина задумчиво почесал свои рыжеватые бакенбарды указательным пальцем.
Обычно Джудит не отвечала ему так.  Раньше, если она и отказывалась, то всегда
приводила какие-то причины, смущённо поглядывая из-под ресниц.
из-за этих тёмных глаз и нежных расспросов о здоровье его
детей.

 «Есть ли какая-то особая причина, по которой вы не можете пойти сегодня утром?» — осторожно спросил вдовец.

 Причина была, и эта особая причина находилась так далеко, как Эдж и
 дом Нэнси Кард, но Джудит Барьер не сочла нужным назвать её одному из своих поклонников, который принёс ей, возможно, больше славы, чем кто-либо другой. Ей не терпелось избавиться от него. Как и от своей матери-Земли, которая
заняла её время на целых! несколько лет, пока она строила идеальный
Из таких бесперспективных материалов, какие были у неё под рукой, она была готова быстро и безжалостно вымести эти пробные наброски — признанные неудачными теперь, когда она нашла тот тип, который ей действительно был нужен, — в бездну забвения.

 Элиху Дрейн был уважаемым человеком среди своих соседей; он был образованным и обеспеченным. Когда-то его внимание стоило того, чтобы его удержать.
теперь она улыбнулась ему с неопределенной, безличной нежностью.
и повторила свое заявление, что не может пойти в церковь.

"У меня слишком много дел", - наконец призналась она. "Похоже, работа в
Этот дом никогда не будет достроен. А на ужин нужно приготовить курицу с клецками.

 Бледно-голубые глаза Старейшины заблестели. — Прогуляйся со мной до ворот,
пожалуйста, — с надеждой сказал он. — Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Когда они отошли от дома на расстояние, при котором их не было слышно, он нетерпеливо начал: «Сестра
Барриер, ты здесь вкалываешь до смерти в эти славные дни твоей юности. В прошлый раз я обещал, что больше никогда не буду умолять тебя выйти за меня замуж, но, похоже, я не могу молчать. Если бы ты доверилась мне, всё было бы по-другому. Я никогда не был бабником.
женщина, убивающая себя тяжёлой работой. У моих первой и второй было всё, о чём они могли мечтать, и я был готов сделать для них ещё больше, как только они попросят. У меня есть маслобойка. Никаких этих старых, изнурительных, тяжёлых работ. Я нанимал женщину, когда моя жена говорила об этом. Не думаю, что кто-то из них когда-либо убивал курицу или
рубил полено с тех пор, как они вошли в парадную дверь в качестве
невест, и до тех пор, пока их не вынесли оттуда в гробах.

Он пристально посмотрел на склонившуюся над ним Джудит, но та куда-то исчезла.
она нашла в себе силы противостоять даже этим заманчивым предложениям.

"Я не собираюсь выходить замуж, — сказала она ему, сильно покривив душой.
"Похоже, я очень бессердечная, старейшина Дрейн. Я просто не могу ничего с этим поделать, кроме как жить здесь с дядей Джепом и заботиться о нём в старости. — О, не подождёте ли вы минутку? — когда они подошли к стойлу, и Старейшина с унылым видом начал отвязывать своего скакуна. — Позвольте мне только сбегать в дом — я не задержу вас ни на секунду. Я принёс немного сахарного печенья для Марта и Люси.

Март и Люси были детьми Старшего. Он стоял и смотрел ей вслед, когда
она проворно бежала по тропинке, и удивлялся, почему она может любить их так сильно
а его так мало. Она вернулась смеющаяся и немного запыхавшаяся.

"Я думаю, сегодня у нас будет компания", - сказала она ему спокойно. — Мы всегда так делаем, когда в церкви проповедуют, и я подумала, что мне лучше остаться дома и приготовить ужин.

Едва старейшина успел смиренно попрощаться, как через рощу прошли девушки Ласк,
идя по обе стороны от молодого человека.

Девушки Ласк были ближайшими соседками Джудит, если не считать Хулду.
Спиллер в хижине Джима Кэла, и в тот момент Джудит, конечно же, была готова сделать для неё исключение. Сестёр редко видели порознь;
 узкоплечие, с короткой талией, худые, они даже в семнадцать лет сутулились. Их маленькие лица были похожи друг на друга: короткие подбородки, розовые рты, готовые дрогнуть, большие голубые глаза с испуганным выражением, тусклые волосы, так плотно прижатые к маленьким лбам, что казались почти серыми. Они неизбежно напоминали пару сине-белых ночных мотыльков, едва различимых.
приспособленный к жизни при дневном свете и постоянно боящийся этого.

"Кузина Лейси приехала из Дальней Бухты," — позвала Пендриллу Джудит, прежде чем они
добрались до неё. "Разве это не здорово? Если мы все устроим игровую вечеринку, он
скажет, что обязательно приедет, если мы вовремя ему сообщим."

Молодой человек, который был с ними, их кузен Лейси Раунтри, был похож на них, но в его светлых глазах горел безрассудный огонь, а короткий подбородок был дерзко вздёрнут.

 «Зачем ты таскаешься за этим стариком, Джудит?» — спросил он, непочтительно ткнув пальцем в сторону уходящего старейшины.

— Я не шутила с ним, — ответила Джудит, скромно поджав красные губы и
смеясь над ними сквозь густую бахрому ресниц.
 — Старейшина Дрейн советовался со мной по церковным вопросам, в которые
таким детям, как вы, не следует вмешиваться.

Молодой Раунтри улыбнулся: "я уверен, что он был!" подобрал камень и стрельбы
это далеко в синеве прозрачного изобилие юношеской радости. "Он название
что-то про венчание в церкви?"

"Старейшина Drane это замечательный человек", - заявила Джудит, вдруг трезвым. "Любой
Гал может быть рад git его. Но это моя вера и мнение, что его
«Сердце похоронено вместе с его первой — или второй, — и она внезапно рассмеялась,
сделав непреднамеренный юмористический вывод, к которому пришла.

 «Послушай, Джуд, — смело заявил мальчик, когда четверо молодых людей направились к дому, — ты слишком красивая и милая, чтобы быть чьей-то третьей.
В следующий раз, когда старик Дрейн будет приставать к тебе, скажи ему, что ты обещана мне, слышишь?

Джудит снова рассмеялась. Невозможно говорить серьёзно с мальчиком, с которым ты играл в мяч и в «тюремщика», которого ты дёргал за волосы и который в ответ вежливо повалял тебя в пыли.

«Я настроен серьёзно, как никогда в жизни», — заявил Лейси, считая само собой разумеющимся, что Клианта и Пендриллы должны стать участницами его ухаживаний.

И две семнадцатилетние девушки с удивлением и восхищением смотрели на то, как Джудит справляется со всем этим мужским вниманием — на её беспечную, снисходительную улыбку в адрес их заносчивого молодого кузена, на её спокойное принятие скромных и настойчивых ухаживаний внушительного старейшины Дрейна.




Глава IV

Строительство


Джудит проснулась в то утро под пение первого дрозда.
в её ушах. День ещё не наступил, но она сразу поняла, что близится рассвет, как только услышала пронзительный, холодный, ни с чем не сравнимый голос дрозда. Его песня не такая замысловатая, как у дубоноса, не такая страстная, как у соловья, и не такая бравурная, как у иволги, но его чистые звуки всегда проникают в душу, пронзая сердце слушателя изысканной сладостью.

Девушка долго лежала в темноте, прислушиваясь, и её полусонному сознанию казалось, что этот голос на апрельском рассвете был похож на Крида
Бонбрайта. Эти ясные, бесстрастные ноты, которые, тем не менее, всегда волновали её
сердце, как ни странно, и бескорыстная личность, возвышенная душа,
которая говорила в нём, были похожи. Хрустальные звуки лились
непрерывно; Джудит прислушивалась, её дух был настороже в ожидании
послания. Да, Крид был таким. И её чувства к нему тоже были
такими же, их нужно было взращивать, а не уступать.

И вот, после всех её трепетных надежд, планов, после того, как она дюжину раз снимала с вешалки определённое платье, тщательно осматривая и
чиня его, чтобы оно было готово к торжественному случаю,
Первая встреча с Кридом застала Джудит врасплох, и она не была к ней готова. Она была на дойке, одетая в обычное тускло-синее хлопковое платье, в котором работают женщины в горах. Она наполнила два ведра и поставила их на высокую скамейку у забора, а сама отвела телят на небольшое пастбище, предназначенное для них, и выпустила старого Рыжего и Пестрого.

Он шёл по полю со стороны своего дома и, естественно, увидел её раньше, чем она заметила его. Было раннее утро. Небо
было голубым, широким и высоким, с большими сияющими кучами белых облаков
лениво плыли по горизонту, резко выделяясь на его фоне.
 По краям коровника цвели персиковые деревья, и вокруг них жужжали пчёлы. Их пышные аметистовые розы возвышались на фоне весёлого
апрельского неба, бросая вызов красоте и радости.  Воздух был полон весенних обещаний, свежий, бодрящий, но с лёгкой томной
теплотой. Над зарослями сливы у леса висело рваное облако цветущих, ароматных и жужжащих
насекомых. Это были полудикие, колючие растения,
с одной стороны, родственные культурным растениям на ферме, а с другой —
Свободный лес, а за ним, сквозь просветы в деревьях,
кизил белел на солнце.

Джудит вышла вперёд и поприветствовала новоприбывшую, не подозревая, как она выглядит: высокая, прямая и гибкая в своём простом голубом хлопковом платье, под чудесным сине-белым небом и страстными пурпурно-розовыми цветами, с едва заметными складками платья, обрисовывающими округлое молодое тело, с закатанными рукавами на изящных руках, с откинутой назад шеей, с игривым ветром, развевающим тёмные локоны
над ее затененными глазами. В этих темных глазах был странный блеск; ее
красные губы дрожали независимо от того, говорила она или нет. Это было, как будто она
появились срочные сообщения для него, который всегда ждал за ее молчание или
ее выступление.

"Я решила приехать и познакомиться с моими соседями,"
Бонбрайт начал в своей безличной манере.

— «Дядя Джеп и мальчики сегодня пашут на дальнем поле, — сказала Джудит. — Дома никого нет, кроме Джима Кэла и его жены — и меня». Она не стала добавлять имя Хулды Спиллер, хотя та была дома.
Сердитый взгляд заметил, что молодая женщина демонстративно развешивает бельё на верёвке
позади хижины Джима Кэла.

 «Я не буду останавливаться там сегодня утром, — сказал Бонбрайт.  — Я пойду в
дальнюю хижину.  Я хотел поговорить с твоим дядей.  Он был у тёти
На днях я был у Нэнси, и мы немного поговорили; он знает о том, к чему я стремлюсь, больше, чем я сам. Человек его возраста и с таким здравым смыслом может быть мне очень полезен.

— Дядя Джеп будет рад сделать всё, что в его силах, — тихо сказала Джудит.
— Не хочешь ли ты зайти и присесть на минутку?

Она боялась, что приглашение может заставить его уйти, и теперь торопилась
воспользовался первым подвернувшимся развлечением. Он сломал цветущую ветку
с персикового дерева, под которым стоял, и она нежно упрекнула его
.

- Посмотри на себя. Теперь там, где были эти цветы, никогда не будет персиков
".

Он покрутил веточку в пальцах и улыбнулся ей, чувствуя, что между ними установилась особая, личная доброта, и впервые осознавая, что она молода, красива и является женщиной; раньше она была для него просто личностью.

 «Моя мама говорила мне это, когда я разбивал фрукты», — сказал он.
— задумчиво сказала она. — Но отец всегда обрезал свои деревья, когда они цвели, — ни одно из них не может дать по персику за каждый цветок.

Она покачала головой, словно отказываясь от спора, поскольку в конце концов это был вопрос чувств. Её тёмная, насыщенная красками красота контрастировала с его холодным северным типом внешности.

В тот момент ни один из них не произнёс и пары слов на духовном
языке другого, но притяжение между ними было настолько сильным,
что даже Крид начал его ощущать, а Джудит, первобытная женщина,
поддавшись инстинкту, она тут же огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы его заинтересовать.

"Молодые люди собираются устроить вечеринку в нашем доме в ближайшее время, —
предположила она. — Полагаю, ты бы не пришёл на такое, не так ли?

"Я бы с радостью пришёл, — тут же ответил Крид. Но он испортил всё, добавив: «Мне нужно заново знакомиться с людьми, я так давно здесь не жил, и, похоже, я не очень хорошо лажу с людьми».

«Ты точно приедешь?» — настойчиво спросила Джудит, увидев, что он собирается уходить.

«Конечно, приеду».

— Тогда ты мог бы остаться на ночь в своём доме — ты ведь не собираешься возвращаться туда жить?

 — Ну, да, я думаю, что мог бы остаться там на ночь, но это слишком далеко от главной дороги для офиса судьи.

"Ну, если ты собираешься попытаться переночевать в доме, его нужно открыть"
и немного погреться на солнышке; лучше дай мне ключ сейчас", - заметил
Джудит, напуская на себя вид собственницы из-за его неумелой мужественности.

Улыбаясь, он достал из кармана ключ и протянул ей. "Помогите
приготовьте себе все, что пожелаете, для вечеринки или в любое другое время, - сказал он.
на горный манер.

Она посмотрела на этот ключ с гордостью человека, которому даровали свободу целого города. Обладание этим ключом позволило ей с большим спокойствием отнестись к тому, что Хальда Спиллер, «просто повесив свою одежду на верёвку», как выразилась про себя Джудит, задыхаясь и смеясь, пробежала по склону между двумя домами и весело поздоровалась с гостьей. Жизнерадостная рыжеволосая кокетка заявила, что очень хочет узнать новости о некоторых людях в Гепзибе, и, когда Крид уходил, беззаботно последовала за ним до самых ворот.
Она как можно дольше удерживала его разговором. Она инстинктивно
поняла, что Джудит, наблюдавшая за ними, была глубоко встревожена.

 Крид устроил свой офис судьи примерно в ста ярдах от хижины Нэнси Кард, на главной дороге, которая вела через два района Тёрки-Трек к Рейни-Гэп и поселению Фар-Коув. Маленькая
хижина была построена из необработанных жёлтых досок, которые новая лесопилка
выпиливала из сосен на обочине Биг-Тёрки-Трек над
Гэривиллом. Большинство жителей гор по-прежнему предпочитали бревенчатые дома, и
Древесину спускали с горы по небольшой гравитационной
железной дороге, вагон которой после каждой поездки выравнивал терпеливый старый мул,
работавший на круговой беговой дорожке.

Бог знает, с какими большими надеждами были прибиты доски этой скромной лачуги, с какими мечтами были вырезаны и соединены подоконник и оконная рама.
Тётя Нэнси, занимаясь домашними делами, давала ему дельные советы.
Неутомимая Бизи добавляла к своим рыжим локонам завитки.
Маленький Бак, вооружённый молотком и гвоздями, серьёзно помогал ей.
Он стучал пальцами по столу лишь изредка. Куры высиживали яйца. Старушка
Нэнси отлично проводила время с заботливыми мамашами, высиживающими птенцов под полом или на чердаке конюшни, и жалобное «чирик-чирик!» «сорванцов» добавляло свою нотку к хору звуков, когда дети следовали за ними, то и дело подбирая комочки пуха, чтобы погладить их, не обращая внимания на возмущённое кудахтанье родителей.

Пока Крид насвистывал, работая, он увидел, как по дороге
едет поезд с людьми, которым он должен помочь, его людьми, в чью тьму он
должна принести свет и адвокат. Они так мало знала, и так сильно нужны.
Правда, его собственные знания был не велик; но это было все добровольно, на их
услуги. Его сердце наполнилось доброй волей, когда он готовился начать свою
скромную кампанию полезности.

Чтобы войти в руководство, естественно, человек должен быть логичным следствием
своего класса и времени, и это учение знала, что он не был. И всё же он глубоко задумался над этим вопросом и сказал себе: «Крестьянин в
Европе может подняться по ступеням материального благополучия только до
того уровня развития, на котором он будет стремиться к интеллектуальному
или духовному росту».
рост. Но альпинист всегда мыслитель; даже в своей нищете он испытывает искреннее презрение к роскоши, к материальной выгоде за счёт личности. Благодаря своей склонности к философии, взращённой одиночеством и изоляцией, он с лёгкостью преодолевает эти барьеры и сразу же поднялся бы из безвестности на положение культурного человека, будь у него такая возможность.

«Бонбрайт, — возразил Иеффай Туррентайн в их первом разговоре на эту тему, — ты не можешь дать людям то, чего они не готовы принять. Если бы наши люди хотели закона и порядка, как ты думаешь, они бы
сделать шаг, чтобы получить это?

- Именно так, мистер Террентайн, - быстро ответил Крид. - Их нужно
научить, чего хотеть.

"Да, они это сделают, не так ли?" спросил Иеффая, с чувством юмора подергивание
губы. — Что ж, если вы собираетесь преподавать, то не лучше ли вам иметь школьный дом, а не кабинет судьи?

 — Может, вы и правы. Я думаю, что вы правы — абсолютно правы, — задумчиво согласился Крид. — Я много размышлял об этом. Я считаю, что я больше подхожу на роль школьного учителя, чем судьи; а дети...
это заняло бы много времени, а я хотел помочь там, где она была нужнее всего.

 «Ну что ж, это не так уж важно», — старый Иеффай улыбнулся, глядя на серьёзное лицо молодого человека. «Если это ваше новомодное здание не станет офисом шерифа, мы можем превратить его в школу. Нам нужен один сильный плотник».

 Неторопливые, язвительные, с низким голосом, мягко ступающие горные плотники, которые неспешно и нерегулярно работали с Кридом, всегда были очень удивлены точностью идей «городского парня».

«Боже мой! Посмотрите на Крида», — возразил Досс Провайн.
Вопрос о подходящих досках и шпунтовых соединениях: «Если вы забьёте свой курятник так
крепко, что в нём не будет свежего воздуха, то у вас обязательно будет вентиляция. Конечно, ты можешь оставить дверь открытой на всё время, как мы все
делаем, но когда ты держишь в руках кошелёк и всё такое, может быть, тебе захочется иногда закрывать дверь — и тогда где ты возьмёшь воздух, чтобы дышать?

«Я думаю, Крид знает своё дело», — вмешался старик, который помогал
Досс, «но все эти стеклянные шторки — пустая трата времени. Если
вам нужен свет, откройте дверь. Если кто-то придёт, а вы не захотите его впускать,
ты можешь почистить его и поставить решетку. Но видел, что стены дырявые и установлены
в стеклянных моталках, и любой парень, которому взбредет в голову, сможет прикончить тебя
пулей из винтовки так же легко, как и нет, пока ты сидишь у огня из
добрый вечер."

Он укоризненно покачал головой, поседевшей от снегов лет, и
следовательно, содержащей, по-видимому, мудрость. Он усвоил необходимые
правила жизни в своём окружении, и, как это всегда бывает, молодое
поколение казалось ему безрассудно расточительным.

 Крид по-настоящему возражал только против критики старого Иеффая.

— Угу, — согласился Иеффай, уперев руки в бока и снисходительно оглядывая постройку из жёлтой сосны. — Очень красиво для тех, кому нравится такое. Но я предпочитаю хороший бревенчатый дом, потому что он, как правило, квадратный. А эти Городские дела, которые выглядят так, будто кто-то с желчью в
ухе, никогда меня не интересовали. Если вы вырубите хороший дуб или сосну, вы
не захотите резать их на короткие отрезки, чтобы делать такие глупости.

Крид часто объяснял своим критикам, что он не ожидал, что
ввяжется в ссору и что соседи будут подглядывать за ним через
стеклянные окна, что ему нужен был свет, чтобы учиться или читать, и что
его маленький домик был таким же квадратным, как любая бревенчатая хижина,
когда-либо построенная; но они объединили всё это и сделали из него чужака,
что было обидно.

Слухи распространились по самым дальним окрестностям Индейской тропы,
доставленные пастухами, которые гнали овец, свиней или коров в
высокогорные внутренние долины Жёлтого Старого Лысого или на
естественные луга Большой Индейской тропы, чтобы выпустить их на
свободу на время сезона. Их рассказывали там, где один или двое
засаливали скот, обсуждали на многих поленницах, где топор
лежал на нераспиленном бревне, пока его хозяин слушал, как Крид
Бонбрайт отремонтировал кабинет судьи и заключил мир между
Шаллайдами и Бушаресами.

«Но ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно», — говорили старухи у очага, вынимая трубки и сокрушённо качая головами. «Бушарессы и Шэллиды убивали друг друга с тех пор, как мой дедушка был маленьким мальчиком. Говорят, в эту вражду вмешались индейцы. Я говорю: Кредо Бонбрайт!» Просто глупый мальчишка. Ему лучше бы
научиться чему-нибудь, прежде чем он начнет преподавать. Он не знает, во что он ввязывается.
" Все это с гордостью в кровной мести, как древний
районе института и памятник.

Кабинет нового судьи так и не стал, как он надеялся, местом, где его соседи могли бы отдохнуть. Он ожидал, что они будут заходить к нему в гости, когда он сможет посеять доброе семя, не притворяясь, что ищет для этого повод. Но они его сторонились — он это видел. Они проезжали мимо маленького жёлтого соснового домика на своих
мулах, или жалких клячах, или в запряжённых волами повозках, чтобы
по старой привычке остановиться у ворот Нэнси Кард или посидеть на её крыльце,
чтобы обменяться новостями и выслушать её язвительные комментарии о событиях в округе. И только
Случайный взгляд через плечо, кивок головой или
движение большим пальцем подсказали молодому судье, что он присутствует в их
воспоминаниях.

Но был один член общины, который не проявлял желания держаться в стороне от новичка. Примерно в это время по двое-трое — никогда не по одному —
девушки с горных вершин приходили к Нэнси Кард за семенами цветов,
рецептами мягкого мыла, заклинанием от бородавок или чтобы узнать, в какое
время лучше делить корни лилейников.

Старомодные розы начинают цвести в Камберленде примерно в
Наступил май, и когда это время пришло, Нэнси не могла надивиться своему саду. Весенние цветы отцвели или почти отцвели, и появление роз ознаменовало начало лета. В лесу лепестки кизила опадали один за другим, тихо кружась в тенистой зелени. Но над изгородью Нэнси из побитых непогодой, вручную сколоченных досок
вздымался снежный покров из цветов, так что здесь их совсем не было видно; а
апельсиновое дерево добавляет к простой красоте кизила изысканный аромат. Маленькие, густо колючие розы, жёлтые, как нарциссы
они добились успеха, румяные «Балтиморские красавицы», «Семь сестер» на ветхом крыльце — тот, кто любит такие вещи, мог бы с удовольствием совершить однодневную
поездку, чтобы взглянуть на этот двор в мае.

 «Ну, клянусь!» — сказала однажды старая женщина, выглядывая из окна, выходившего на дорогу, — «если сюда не придут Халди Спиллер и двое Ласков.
Похоже, в последнее время у меня много знакомых девушек. Крид, ты, наверное, очень образованный, не мог бы ты объяснить мне, почему так?

 Крид, сидящий за маленьким столиком и погружённый в книги и бумаги,
он не слышал ни слова из дразнящей речи своего друга. Это был Досс Провайн,
гревший кочергу у большого камина, чтобы прожечь дырку в своем
колесе, который повернулся к теще и глупо ухмыльнулся.

"Думаю, я знаю ответ на этот вопрос", - заметил он. "Мальчики - это все".
предупреждают меня, что за вдовцом бегают больше, чем за молодым парнем. Они говорят, что мне нужно быть осторожнее.

 — Я говорю, будь осторожен — _ты_! — закричала Нэнси, набрасываясь на него с комично
непропорциональной яростью. — Только попробуй, если я застану тебя за чем-нибудь из этого.
девушки — ты, отец, которому нужно присматривать за двумя беспомощными мальчиками, и никто, кроме такой старухи, как я, одной ногой стоящей в могиле, на которую можно положиться!

Однако была одна девушка, которая вместо того, чтобы чаще приходить в хижину Кардов с появлением Крида, внезапно прекратила это делать. Джудит Барьер была
непредсказуемой для своего мужского окружения; беспричинно воодушевлённая или
подавленная, она заставляла их подстраиваться под своё настроение, и они
платили за то, что Крид Бонбрайт не поднимался на вершину горы,
даже не подозревая, в чём заключается их вина. После того интервью
на доильном участке с ней всегда была одна мысль, одна эмоция. Всегда
она ждала следующей встречи с Кридом. Днем она
слышала его голос или шаги во всех мелких звуках леса,
скромные звуки жизни на ферме; а ночью там рос кедр
дерево.

Теперь у кедрового дерева были свои дела. Когда, с эгоизмом своей пылкой, страстной, жаждущей юности, девушка в маленькой комнате под
крышей слушала его голос в апреле, он говорил в мягком воздухе весенней ночи о соке, который поднимался по его жилам, пряный,
смолистый, пахнущий весной, несущий своё вино жизни в самые дальние зелёные верхушки, пока все маленькие веточки не опьянялись им, не бились и не раскачивались от радости. И глубокая нота дерева была песней непоколебимого доверия. В его сердце строилось гнездо — так хорошо спрятанное в этой густой чаще, что его не мог увидеть ни один охотник. Надежда, вера и великая преданность шли на строительство. И
дерево, богатое и счастливое в своей собственной жизни, щедро лелеяло эту другую
жизнь в своих заботливых объятиях. Его песня была песней брачующихся птиц,
Птицы-строители, материнская и отцовская радость, приготовили гнездо для пятнистых яиц и птенцов, которые должны были появиться на свет.

Но для внимательной девочки кедр был арфой, по которой ударяли ветры, — голосом, говорившим в ночи о любви и вере.

Наконец однажды утром она оседлала Селима и, положив кое-что в карман для Малыша Бака и Бизи, отправилась в Хепзибу. Полагаю, нет ничего
более странного, чем человек, направляющийся в поселение, когда у него
нет ни денег, ни еды!

 Когда она подъехала, Нэнси сама позвала её, чтобы она
привязала лошадь и вошла, и
в конце концов она вышла на минутку, чтобы поболтать, но девушка с улыбкой покачала головой.


"Мне пора идти, спасибо, — сказала она. — Я не могу задерживаться
сегодня утром. Вы все должны прийти к нам в гости, тётя Нэнси."

"Ну и что же будет делать Малыш Бак, если его настоящая любовь уйдёт?"
«Пройти мимо дома и не зайти в гости?» — пожаловалась
Нэнси, втайне восхищаясь здравым смыслом и достоинством девушки.

"Где мой кавалер?" — спросила Джудит.  "Я принесла ему первые июньские яблоки
с дерева."

«Джуди принесла яблоки своему кавалеру, а теперь он ушёл на рыбалку с
— Досс, и ей некого ими угостить, — позвала старая Нэнси, когда Крид
вышел из своего кабинета и направился к хижине.
"Ты не хочешь их, Крид?"

Высокий светловолосый молодой человек подошёл, смеясь.

"Тётя Нэнси знает, что я люблю яблоки, — сказал он. - Если ты отдашь мне
долю Малыша Бака, боюсь, он их никогда не увидит.

Джудит сунула руку в карман и достала маленькие блестящие красные шарики
и вложила их в его протянутую руку.

"Я принесу Малышу Баку игрушку из поселка", - сказала она.
тихо. "Он будет больше следить за хитом, чем за яблоками. Я хотел бы, чтобы я
Я знал, что они тебе нравятся, — я бы принёс тебе ещё. Почему бы тебе не прийти к нам и не взять столько, сколько захочешь? У нас их два дерева.




Глава V

Красная роза и шиповник


Весь апрель проект Джудит по организации игровой вечеринки буксовал. Ей приходилось упорно протискиваться между старейшинами, потому что не только мужчины усердно трудились, готовясь к сбору урожая, но и пришло время для садовых работ, когда даже женщины и дети помогали сгребать и складывать в кучи опавшие листья. Дым от костров, разложенных для расчистки леса,
привидениями все впадины. Все готовились на изготовление
патч грузовик. На маленькие группы опускалось облако и затмевало собой
костер, пока он не становился просто светящейся точкой в центре
встряхнутого опала - потому что, если вы мудры, вы сжигаете хворост в дождливый день.

Старый Иеффай воспротивился плану празднования девушки по другой причине.
«Я не против развлечься, Джуд», — спокойно заметил он, услышав первое упоминание об этом.
«Но я бы не стал устраивать вечеринку в этом доме. Он слишком близко к этому чёртовому пруду».
У Блатча. Кучка мальчишек-дураков, скорее всего, зайдёт туда и напьётся кукурузного виски, и вечеринка закончится раньше времени.

Он больше ничего не сказал, и Джудит ничего не ответила. Хотя обычно она не стала бы идти против воли дяди, её сердце было слишком сильно привязано к этому предприятию, чтобы так просто отступить. Она ничего не ответила, но её кампания в поддержку веселья продолжалась.

"Удивляюсь, как у вас хватает духу устраивать вечеринки и тому подобное, когда
Энди и Джефф страдают в тюрьме," — Пендриллу Ласк прорвало.
дух, чтобы сказать, когда ей впервые предложили этот план.

Энди и Джефф, дикие молодые ястребы, с напускной беззаботностью,
полные авантюрных идей и смелые, правильные любовники, в равной степени очаровывали
и пугали девушек из Ласка — робкую, трепетную пару — и, в свою очередь, были
привлечены к ним неизбежным законом природы.

"Не понимаю, почему нам нельзя потанцевать с мальчиками," — возразила
Джудит с раздражением: «Если бы мы все сели и выплакали себе глаза, это не помогло бы им быстрее вернуться на гору». Затем, с дразнящей вспышкой: «Но я расскажу им, когда они вернутся домой, что ты сказала».

"Ну, Джуд, ты действительно злая", - взмолилась Клианта Ласк, опускаясь на колени
рядом с Джудит и поднимая тонкие маленькие ручки, чтобы обнять молодую женщину
за талию. "Ты же не собираешься рассказывать этим дурачкам какую-нибудь ерунду
такой грузовик, как этот, слышишь? Пендрилли пошутил, сказав это ради присказки. Мы бы с удовольствием пришли на твою игровую вечеринку, когда бы она ни была. Я говорю про Энди и Джеффа! Пусть они выйдут из тюрьмы тем же путём, что и вошли.

Это одобренная позиция горной девственницы, но голос Клианты
дрожал от грусти, когда она высказывала свои независимые мысли, а
Пендрилла украдкой вытерла глаза, пообещав прийти на
игровая площадка.

Всё это было в апреле. К тому времени, как наступил май, страх перед запоздалыми заморозками, который почти доводил фермеров Камберленда до ужаса, прошёл; пасхальные холода и зима с ежевикой остались позади, и весь огород был засажен. Все от всего сердца наслаждались этим временем года. Листья были в полный рост, но ещё мягкие; ветер почти не шумел среди них. На пастбище и в углах забора рядом с домом
начали распускаться луговые цветы. Хор лягушек, такой громкий и ликующий ранней весной,
теперь затих, за исключением ночи, когда
Их трели сопровождались басовитым «чух-чух» лягушек-быков.
По утрам звучали трели желтоголового королька, кукушек;
воркованье голубей, крики соек и барабанная дробь большого
рыжеголового дятла разносились по летнему лесу; а в прохладу
дня всегда звучала песня дрозда.  К середине
апреля поспела ранняя кукуруза. Примерно в первое полнолуние мая был посажен основной урожай.

В начале июня Джудит, гуляя по лесу, принесла домой великолепную красную лесную лилию и пучок «крысобоя» с цветками, похожими на маленькие белые восковые короны.

Весеннее беспокойство прошло по всей дикой местности; жизнь больше не
тревожила и не шуршала; листья неподвижно висели в долгие солнечные
полдни. Воздух был чистым, омытым частыми дождями; в лесах было
тихо, если не считать птиц и коровьих колокольчиков. Урожай был собран.
Созрела черника; в лесу густо висели «сарвисы». Даже ежевика начала краснеть, а Энди и Джефф вернулись домой больше недели назад, когда Джудит наконец-то удалось собрать свои силы и пообещать гостям. Многим из них придётся идти пешком
Они проходили четыре-пять миль, чтобы попеть и поиграть несколько часов, а в полночь возвращались, чтобы прилечь и вздремнуть, пока рассвет не будил их для нового дня труда. Мероприятие было назначено на вечер четверга. В
среду девушки из Ласка, зашедшие поболтать, увидели Джудит с сияющими глазами и румяными щеками, которая занималась простой домашней работой в хижине.

— Я бы хотела, чтобы ты спела, пока я доделываю взбивание, — сказала девочка. — Я так
волнуюсь, что, кажется, не могу ничего сделать правильно.

Сестры взялись за руки и подняли свои детские лица. У Клианты было
Тонкое, высокое сопрано, похожее на маленькую флейту, и Пендрилла, поющая
«в ответ» на него. Они были хранителями всех старых баллад о
горах — баллад из Шотландии, Ирландии, Англии и
Уэльса, в которых жестокость и любовные утехи времён Елизаветы или
более ранних времён причудливо переплетались с местностями и названиями
Камберленда.

"Петь Барб каждый Аллен,'" командовал Джудит, как она замахнулась на Дашер с
нервной энергии.

Июльское солнце просачивалось сквозь листья большой мускатной лозы
которая покрывала крошечную боковую веранду. Пчелы гудели над
Лохматые пучки клевера и «Прыгающей ставки» окаймляли задний двор. Старый пёс у кучи щепок лениво моргнул, поднял голову, затем опустил её и снова погрузился в сон. В большой комнате было темно и прохладно.
 Высокие, тонкие, дрожащие голоса воспевали любовь и горе жестокой
Барбары Аллен. Тёмные глаза Джудит стали мягкими и задумчивыми; нервные движения её руки всё больше и больше
соответствовали ритму старой мелодии.

 «Я не понимаю, как кто-то может быть таким бессердечным по отношению к человеку, которого
любит», — тихо сказала она, когда песня подошла к печальному концу.

На следующее утро Джудит поторопилась с работой, чтобы поскорее закончить и
отправиться в дом Бонбрайтов, где она собиралась осуществить свой
долгожданный план по уборке и подготовке дома к приезду Крида в тот вечер. Старая Дилси Раст, их арендатор, всегда приходила на помощь в хижину Туррентайнов в подобных случаях, а также когда нужно было взбить масло или постирать. И, охваченная нетерпением, девушка наконец оставила помощницу за работой и отправилась через лес и поля с маленьким ключом, который она носила с того самого утра
в начале апреля она носила его в кармане как талисман. Наконец-то он должен был открыть ей её королевство. За замком, который он открывал, находился не только дом, где прошло детство Крида, но и, предположительно, дом его детей. При этой мысли сердце Джудит бешено забилось.

На полпути она встретила Хулду Спиллер, которая шла от дальнего источника с
ведром серной воды, которая, как считалось, помогала при ревматизме Джима Кэла.

"Куда ты идёшь?" — спросила Хулда, с любопытством глядя на метлу, которую
Джудит несла за плечо, на рулон ткани и маленькую бутылочку мягкого мыла.

«Я иду туда, куда иду», — агрессивно ответила Джудит. Но та лишь улыбнулась. В тот момент ей не хотелось обижаться.
 Вместо этого она живо спросила: «Что ты наденешь сегодня вечером, Джуди?» Одним из преимуществ работы официанткой в пансионе в
поселении — возможно, благодаря рыжим волосам — было то, что у Хулды
хватило смелости обратиться к Джудит Барриер «Джуди».

Хозяйка вечера уже собиралась пройти мимо, не ответив, но любопытство
по поводу костюма Хулды взяло верх.
Она сдалась и лаконично ответила:

«Моя белая блузка — кто ты?»

«Разве ты не знаешь, что я пошла к Хепзибе после того, как ты сказала, что собираешься устроить вечеринку?» — спросила Хальда, тряхнув головой, чтобы убрать рыжие кудри с глаз.

«Ну, Илай дал мне пятьдесят центов из моего жалованья…»
Хулда работала прислугой в семье своей сестры, что не редкость в горах.
— И я взяла его и купила десять ярдов ситца по пять центов, самого красивого синего цвета, какой вы только видели.

 «Синего!» — Джудит внезапно вздрогнула. Она забыла, а тут…
Хальда Спиллер наденет синее платье, а она — о, какая глупость, какая
глупая, слепая, как у летучей мыши, глупость! — наденет белое, потому что
теперь уже слишком поздно что-то менять. Несмотря на всю трагичность ситуации,
ей удалось выдавить из себя улыбку.

"Я собиралась надеть синие ленты," — сказала она наконец. Ей только что пришло в голову, что она могла бы снять с шляпы синий бант — тот самый синий бант, которым она так усердно заменила презираемый и отвергаемый красный, — и таким образом перекраситься.

 «Синий — любимый цвет моего лучшего друга», — добавила Хальда, снимая
поднимаю ведро, которое она поставила, и отправляюсь дальше. "Он считает, что это идет"
прекрасно подходит для волос Аурбу".

"Уэйд никогда такого не говорил", - пробормотала себе под нос Джудит, направляясь к дому
Бонбрайтов.

Но, в конце концов, в такой летний день нельзя долго оставаться не в настроении.
Пряный аромат мяты колосистой, смятой под ногами, ударил ей в ноздри,
как благовоние. Даже тошнотворно-сладкий запах малиновых цветов у доильных аппаратов
был родным и знакомым, а их белые венчики
напоминали о детских играх и цветочных венках, которые она носила
процессия под тенью какого-то большого зелёного листа. Голубые — мягкие звёздочки
подорожника, распустившиеся среди камней, напомнили ей об этом цвете; голубые
кудри и диттани спутались на краю тропинки; но сам воздух
начинал приобретать цвет Крида и становился тем чудесным, сияющим
голубым, в котором Камберлендские холмы в середине лета растворяются
в лазурном небе. Цвет Крида — цвет Крида — её тёмные глаза затуманились, когда она
осмотрела дальние холмы и нашла его повсюду.

Иеффай Туррентайн говорил, что если у человека достаточно земли в горах,
ступив на землю, он стал хозяином всего неба над собой; это было более точное слово, чем мог знать этот старый обитатель гор, поскольку
простому владельцу городского участка, где другие высокие крыши
высоко над головой, приходится довольствоваться меньшей частью небес.

 Джудит открыла дверь, вошла, закрыла её за собой и огляделась.
Всё было покрыто тонким слоем пыли; всё выглядело заброшенным,
как бывает при длительном неиспользовании, и в воздухе стоял затхлый запах
закрытого и давно необитаемого дома. Дом Бонбрайтов был хорош для
В горах, из тёсаных брёвен, с четырьмя комнатами и двумя большими каменными
печками. Внутри стояла мебель, которую Мэри Гилленуотерс привезла сюда в качестве
невесты, когда её возлюбленный с гор спустился в Хепзибу и с пылким
рвением своего племени — Бонбрайт разжигал костёр красноречия на алтаре
своей романтической любви — очаровал дочь единственного торговца. В дополнение к уже довольно богатому убранству,
многие предметы которого были привезены через горы из Виргинии, когда Севьер
открыл для себя новый штат, комната приобрела вид изобилия и даже сдержанной элегантности.

Джудит благоговейно прошлась среди безмолвных свидетелей и слуг
поколений Бонбрайтов. Вот прялка, вот карты, а в маленькой комнате за крыльцом
стоит ткацкий станок. Она мечтала заменить их швейной машиной. Никто больше не
ткет джинсы, но хороший ткацкий станок для ковров может пригодиться. Не желая развешивать постельное бельё на кустах из-за страха, что оно может порваться о ветку или шип, она натянула верёвку на заднем дворе и разложила одеяло и домотканое покрывало, грубые белые простыни и пожелтевшие от старости наволочки.
веселый ветерок, с которым можно поиграть, ласкающий солнечный свет.

- Сколько перин! - пробормотала она, пересчитывая их.
"Это тиканье лучше, чем вы можете купить в магазинах. Боже, разве нет?
они легкие и приятные!"

Весь теплый солнечный день она трудилась над своим самопровозглашенным делом
любви. Она подметала и вытирала пыль, она мыла и чистила, гордясь своей силой и умением, которые делали её хорошей хозяйкой;
затем, разложив ароматные, домашние ткани, она застилала кровати и
расставляла всё по своим местам.

«Он должен заметить, что кто-то был здесь, и привести всё в порядок», — снова и снова повторяла она про себя. «Если всё будет выглядеть красиво и по-домашнему, может быть, он откажется от мысли остаться у Нэнси Кард и приедет сюда жить». Она размышляла о том, как это чудесно, пока работала.

Под большой кроватью с балдахином из красного дерева в гостиной стояла
выдвижная кровать, которую она вытащила и с любовью осмотрела. Несомненно,
когда-то на ней лежала мальчишеская голова Крида. Она страстно желала,
чтобы тогда она знала его, не подозревая, что мы никогда не знаем своих возлюбленных, когда
они и мы — дети. Даже те приятели, которым суждено стать супругами, однажды обнаруживают, что знакомый товарищ, выросший рядом с каждым из них, превратился в совершенно другого человека.

 Она откатила кровать-каталку на место и повернулась, чтобы поднять стопку постельного белья, которая, по-видимому, лежала на сундуке. Когда она подняла её, то увидела неуклюжую старую колыбель, в которой качались три поколения Бонбрайтов.
Она стояла, глядя на него с участившимся пульсом, затем протянула дрожащую руку и нежно коснулась его маленькой подушечки. Здесь покоилось
та золотистая головка, много лет назад; рядом с ней сидела его мать и
качала колыбель. От этой мысли Джудит опустилась на колени, её руки
сами собой легли на край и стали покачивать маленькую кроватку. В странном
противоречии мечтательных эмоций она покачивала её туда-сюда, а затем — какая
женщина могла бы устоять? — начала напевать старую горную колыбельную.
Внезапно заходящее солнце опустилось на уровень наполовину занавешенного окна и
бросило луч на склоненную голову Джудит.

"Моя земля!" — прошептала она, поднимаясь на ноги. "Я не должна уходить!"
останусь здесь дурачиться на весь день. Дилси вот-вот сожжёт пироги, которые я ей велела испечь, а я ещё не повязала голубой бант на голову.

Она окинула взглядом чистую комнату, собрала свои чистящие
принадлежности, вышла, заперла дверь и направилась домой.

В саду Мэри Бонбрайт, теперь заросшем сорняками, как это часто бывает в садах умерших женщин, росла необычная полудикая роза.
Этот цветок был ярко-красным, с жёлтым сердцевином, который его пять широких лепестков, широко раскрываясь, демонстрировали, в отличие от скрученных
и охраняемая красота более развитых сестёр из оранжереи.
 Каждую весну Стрибли, арендатор, косил их косой, и они
распространялись повсюду, и когда Джудит вышла из дома, их
восхитительная красота привлекла её внимание. Пылающие алые щиты, увенчанные золотыми филигранными навершиями,
воины красной розы храбро стояли в удушливой траве, которую так часто
косила равнодушная коса, и кричали девушке о любви и радости, о юности,
которая была временем для всего этого. Широкие лепестки, пылающие красным, их золотые
сердца, открытые солнцу и пчелам, были цветами для земной женщины.
Она подбежала и опустилась на колени рядом с ними.

Он сказал, что его любимый цвет - синий, но голубых не бывает
розы. Она не проследила за этим достаточно глубоко, чтобы догадаться, что мужчина, который был
доволен цветом неба, возможно, не опускал свой взгляд достаточно близко
к земле, чтобы ухаживать за розами. Она склонилась над ними, восхищаясь их
яростным, торжествующим великолепием. Был ли когда-нибудь такой цвет? Но стебли были ужасно короткими. Внезапно у неё появилась цель. Торопливо,
дрожащими пальцами она набрала полный фартук цветов. Она еще раз
открыла входную дверь, поспешила обратно к кровати, которую она так
любовно расстелила, и на ее белом покрывале начала устраивать большую,
светящийся венок, созданный путем прикрепления круга из красных роз лепесток к лепестку
.

Пока она работала, ей пришла в голову баллада Клианты Ласк, и она пропела ее
себе под нос.

 «И они росли, и они росли до самой старой церкви,
 Пока не смогли расти выше,
 И там они переплелись в истинном любовном узле,
 Красная роза и терновник».

 «Нет, это не так —

 «И вот они переплелись в истинно любовном узле,
 На радость всем истинным влюблённым».

 Истинные влюблённые — она снова и снова повторяла это слово. Было приятно его произносить.
 Она трепетала всем своим сильным юным телом от восторга от того, что
делала.

"Он будет гадать, кто их туда положил," — прошептала она себе. "Если больше ничего не случится,
не отводи от него глаз, береги вот это".




Глава VI

Игровая вечеринка


Длинные полосы света пересекали траву из окон и дверей террентайнского дома.
Вечеринка у Джудит была в самом разгаре. Они были
Танцевали или играли в большой гостиной, которая освещалась только
ярким мерцанием и светом от огня, разложенного в огромной чёрной
печке. Хотя был конец июля, вечер на такой высоте был
прохладным, и тепло от огня было приятным, а его
освещение стало необходимым, потому что все лампы и свечи
были использованы там, где стояли столы.

Старый Иеффай восседал на троне в своих покоях — отдельной бревенчатой хижине, стоявшей примерно в тридцати футах от главного здания, в котором он когда-то жил
Вероятно, для размещения ткацкого станка или для каких-то других хозяйственных нужд. Здесь тоже в очаге тлел огонь, потому что главу клана Туррентин мучил ревматизм, эта напасть здоровых в остальном первобытных людей. Сейчас он сидел на пороге, покуривая, готовый принять и развлечь любого из старших мужчин, которые могли прийти со своими женщинами. Время от времени кто-нибудь подъезжал верхом или топал по
тропе или через лес — запоздалый гость, спешивший узнать, кто
приехал и кого ждут.

 К крайнему неудовольствию отца, Джим Кэл решил сесть с
В ту ночь старейшины упрямо занимали свои места у очага в хижине. Ни один из сыновей Иеффая Таррентайна не был особенно угоден своему отцу. Человек с мозгами, существо, для которого спор был чем-то большим, чем просто материальная вещь, о которой спорят, эти отпрыски мужского пола, унаследовавшие черты своей матери, раздражали его сходством с их красивой, вспыльчивой, безмозглой матерью. Но Джим Кэл был для своего отца хуже, чем обузой.
Старик считал сына, весившего больше двухсот фунтов,
фунтов в качестве позора. А сегодня тот факт, что из двери его комнаты
открывался вид на накрытые столы, вокруг которых кружил и бранился Илей,
послужил столь веской причиной для того, чтобы
Джеймс Калхун выбрал это место в качестве якорной стоянки, что его отец
был ещё больше оскорблён.

- Это ты, дядя Джеп? - послышался беспечный голос Блатчли Таррентайна из
темноты.

- Я делаю вид, что да, - лениво ответил его дядя.

Блатчли вошел в круг тусклого света у двери, Энди и Джефф
за его плечом. Мгновение спустя за ним последовал Уэйд.

— Почему вы, ребята, не идёте туда, где играют девчонки? — раздражённо спросил
Джим Кэл. — Если бы я был молодым парнем и не был бы женат, я бы не стал торчать там, где собираются старики.

- Крид Бонбрайт придет сюда сегодня вечером? - резко спросил Энди.
повинуясь, по-видимому, легкому толчку Блатча.

"Я думаю, что да", - бесстрастно заметил старик. "Джуд прекрасно распорядился".
"Мы обошли всю вершину горы".

"Поун Сайард придет?" вставил Джефф. Близнецы обычно говорили по очереди,
и их разговор считался за один.

— Этого я не могу сказать, — ответил старик с лёгкой иронией в голосе.
 — Может, он и его приятели, и хромой петух — и Нэнси — пойдут в хвосте процессии.

 — Ну, — настаивал Энди, нарушая затянувшееся молчание, в котором все новоприбывшие стояли и было отчётливо слышно их дыхание, — ну, я думаю, что у Крида Бонбрайта хватит наглости! Он
пришёл в тюрьму, где были мы с Джеффом, и поговорил с нами,
и я сказал ему, что думаю. Он был с тем маршалом — я знаю это — и
Джефф тоже. Поун Сайард вышел быстрее, потому что Бонбрайт дала чаевые.
маршалу подмигнули; но я не согласен ни с ним, ни с его действиями."

Родитель Близнецы смотрели на них с сардонической черные глаза наполовину
закрыть. "Вы не? А кто-то все вы, молодые парни?" спросил он.
«Этот Бонбрайт приехал на Тёрки-Трек, чтобы устроить нам представление в суде. Если эти люди занимаются незаконной деятельностью на вершине этой горы, возможно, он подаст на них в суд. Те, кто соблюдает закон и живёт по-человечески, не должны бояться закона. Разве не так вы говорите?»
Блатч? — внезапно повернулся он к своему племяннику.

 Крупный смуглый горец пожал плечами.

"Если ты встанешь на сторону Бонбрайта, дядя Джеп, — прямо сказал он, — мы с таким же успехом можем спуститься в Хепзибу и сдаться. Вы уже арендовали
мне землю, и ваши парни в деле вместе со мной - поднимитесь в воздух, вы собираетесь
подняться из-под земли, и маршал вечно будет держать нас в курсе событий?"

Старый Иеффай с безмолвным презрением посмотрел на племянника, который мало что знал
достаточно, чтобы приписать ему такой поступок.

— Вот и я говорю то же самое, — раздался тонкий, раздражённый голос Джима Кэла из глубины комнаты.
из комнаты — голос толстяка, попавшего в беду; кто-нибудь может объяснить, почему
печали толстяков всегда кажутся смешными остальным? «Человек не может спать по ночам,
думая о том, что может случиться».

 «О, ты здесь, толстяк?» — спросил Блатч с какой-то свирепой насмешкой в голосе,
которую он часто использовал по отношению к своему тучному товарищу.
— Я думал, ты лежишь в постели больной.

— Так и было, — угрюмо сказал Джим Кэл, — но Айли сказала, что я могу…

Блэтч разразился громким смехом, к которому присоединились остальные.

— Я знал, что ты будешь лежать, когда начнутся неприятности.
— И всё же, — прокомментировал он. — Это всегда так или иначе сказывается на твоём здоровье, но я не знал, что у Или есть причины, чтобы тебя выкопать. Что ты собираешься делать с Бонбрайтом, дядя Джеп, — вступиться за него?

 — Ну, ты и впрямь дурак, — задумчиво заметил старик. - Кто назвал
стоящего рядом с Бонбрайтом или в стороне от него? Когда я арендовал у тебя
свою ферму на пять лет, у меня и в мыслях не было, что ты начнешь эту надоедливую старину.
все еще работаю на ней. Но я никогда не жалел о сделке. Мой папа научил меня
когда я заключаю невыгодную сделку, придерживаться ее покрепче, и я не против
поступить иначе."

— Они всё ещё там, — сказал Блатч, защищаясь.

Старик кивнул.

"О да, — согласился он. — Я оставил их там. В молодости я много раз ходил за виски — и видел, как это глупо. Я думаю, что вам, глупцы, придётся увидеть всю нелепость этого, прежде чем вы успокоитесь.
 Что касается Крида Бонбрайта, то он, похоже, считает, что если у нас будет много законов
в Индейских Прериях, то мы все отправимся в рай на облаках. Может, он и прав, а может, и нет; но я знаю, что никто не
станет нападать на него в моём доме, и он получит справедливое
рассмотрение дела, когда придёт время драться.

— Ну, если он не с маршалом, то что же он… — начал
Энди высоким мальчишеским голосом, когда кто-то приятным тоном поздоровался:
— Добрый вечер, — и сам Бонбрайт слез с легконогого мула, привязал его к забору и направился к хижине.

Он только что вернулся с заседания окружного суда в Хепзибе,
где хорошо проявил себя, представляя интересы своего округа,
упорно борясь за увеличение финансирования школ — до сих пор планировалось, что
они будут получать только свою долю от школьного налога.

«Вам будет гораздо выгоднее обучать горцев, чем содержать их в тюрьме, — сказал он своим коллегам-судьям из долины. —
Голубоспинный орёл — лучшее лекарство от преступности в горах, которое я знаю».

Ему не удалось этого добиться, но он преуспел в другом деле, менее близком его сердцу, но, возможно, более важном для его избирателей: он добился открытия шоссе, за которое жители двух округов боролись и молились более двадцати лет. С гордостью за эту победу он отправился в путь.
Игральная вечеринка Джудит. Молодому человеку можно было бы простить
мечтательную уверенность в том, что этот первый успех станет
пробным камнем и быстро приведёт к тому, чего ему так не хватало в
отношениях с соседями. Однако сыновья хозяев ответили на его приветствие
грубо, и, словно его приход послужил сигналом, младшая группа
быстро исчезла в направлении главного дома.

По сердечному приглашению старика Крид сел на пороге,
а хозяин пошёл за углями в тлеющий очаг, чтобы раскурить трубку,
и через мгновение присоединился к гостю.

— Ну что ж, сэр, как там дела с законом в наши дни? — с некоторой долей юмора спросил старый Иеффай.


 — Полагаю, неплохо, — ответил Крид. — С законом всё в порядке,
мистер Таррентайн; это то, что нужно нашему народу; и если что-то пойдёт не так,
то это будет моя вина, а не закона.

"Совершенно верно", - похвалил его старый Иеффай. "Отстаивай свои принципы.
Если ты ввязываешься в дело, поддержи его. Я никогда не мог получить это здесь
хорошо-господа-хорошие-люди дьявола. Я хотел бы знать, какая мужская в-не Каин нажмите
его, пока н ты".

— Вот что я скажу, — раздался из глубины пронзительный голос Джима Кэла. — Это
это правда, что ты поднял шумиху в Шаллидее из-за этой коровы,
Крид? Я думаю, что мировой судья должен был предупредить, что у людей бывают ссоры,
место их урегулирования.

"Кажется, все так думают", - довольно печально ответил Крид.
«Не могу сказать, что я очень горжусь своей ролью в деле Шэллидей. Похоже, это было очень тяжело для вдовы, но закон был на стороне её зятя, так что я вынес решение в пользу Билла Шэллидея и заплатил женщине за корову. И теперь они оба злятся на меня».

 Старый Иеффай прищурился и довольно усмехнулся, наслаждаясь ситуацией.

"Быть берегом, который они поднимают в воздух. Быть берегом, который они поднимают в воздух", - повторил он с умилением.
"Разве ты не оказал услугу им обоим? Они ничего человек
ненавижу тебя хуже, чем пользу? Если они не встретились с ним
пока".

— Вот что я скажу, — повторил Джим Кэл. — Какой смысл пытаться приучить людей к закону и порядку, если они этого не хотят, а вам приходится платить им, чтобы они вели себя прилично? Когда ты женишься и у тебя появятся дети, как у меня, ты будешь
держать свои деньги в кармане штанов, а другие люди пусть сами
разбираются со своими коровами и прочим.

«Я надеялся, что у меня будет возможность сделать что-то большее, чем
улаживать мелкие семейные неурядицы, — сказал Крид разочарованным тоном. — Я надеялся, что у меня будет возможность поговорить со многими из наших людей о
желательности хорошего гражданского поведения в целом. Из-за этой блокады
нас постоянно порицают в долине и в поселении».

Старый Иеффай не шелохнулся; Джим Кэл сидел, как и прежде; но в тот момент, когда были произнесены слова «по-прежнему в осаде»,
оба они неуловимо изменились.

— Вы знаете о чём-то подобном? Вы хотите узнать об этом? — наконец-то выдавил из себя толстяк, и его отец презрительно посмотрел на него,
и в этом взгляде отразился его ужас.

"Нет. Я не имею в виду ничего личного, — нетерпеливо ответил Крид.
"Мистер Таррентайн, я бы хотел, чтобы вы сказали мне, что вы об этом думаете. Ты всю жизнь прожил в горах, ты рассудительный человек — есть ли способ показать нашим людям, что незаконная перегонка — это не только преступление, но и глупость?

Иеффай с удивлением смотрел на юношу, который пришёл к старому самогонщику
за мнением о целесообразности дорожного движения. Ему понравилась эта
смелость. Это пощекотало его воображение.

"Что ж, сэр, - сказал он наконец, - правительство отправляется в Вашингтон"
и называет многое из того, что я должен сделать и чего не буду делать.
Как бы то ни было, они придут сюда и будут следить за тем, чтобы я соблюдал правила, — и в этом вся суть самогонного виски.
Правительство, — задумчиво повторил он, но с нарастающей злобой, — что правительство сделало для меня такого, что я должен делать для него так много? Я убрал ящик. Этот человек выращивает кукурузу и перемалывает её в муку
и печёт из него хлеб. Я выращиваю кукурузу, перемалываю её в муку и делаю
чистое, честное виски. Человек, который печёт хлеб, не платит налогов; правительство
говорит, что я должен платить налоги, но я говорю, что не буду, клянусь Богом!

Громкий голос зазвучал с большим чувством, прежде чем старый Иеффай
закончил.

"И я бы тоже не стал", - заблеял Джим Кэл комичным антифоном.

В свете из открытой двери лицо Крида выглядело встревоженным.

- Но ты же не думаешь... ты бы не... - начал он и замолчал.

Старый Иеффай покачал головой.

«У меня до сих пор нет блокады», — решительно заявил он. «Я сделал свой последний
Много лет назад я попробовал самогон. Я считаю, что из двух зол не получится
ничего хорошего.

Тревога Крида усилилась. Неопытный юноша, он не ожидал, что столкнётся с
такими чувствами при обсуждении этой единственной темы, по которой настоящий
альпинист из отдалённых районов никогда не может быть кем-то иным, кроме
страстного, озлобленного, сдержанного.

- Вы называете преступлением приготовление виски "Уайлдкэт", - продолжил глубокий, обвиняющий голос старика.
после недолгого молчания. "Это не преступление - и"
ты это знаешь - и "никакое руководство из смертных не может сделать из этого преступление. Как
— из-за глупости, — он опустил подбородок на грудь, его чёрные глаза задумчиво смотрели вдаль, густая борода закрывала губы и приглушала его голос. — Я считаю, что глупость — это то, что каждый должен выяснить для себя, — сказал он. — Папочка пытался.
со времён Адама, чтобы они знали, что это послужит на пользу их сыновьям; но
если кто-то из них и воплотил этот план в жизнь, я об этом не слышал. И правительство тоже не может. Человек понесёт наказание за подлость и
научится на этом; но если его посадят в тюрьму за то, что он имеет право делать, он станет преступником.
— Он так и будет делать, и всегда делал. Господи, Крид! Что на тебя нашло? Молодой человек, тебе нужно танцевать с девчонками, а не болтать глупости со стариком вроде меня.

 Крид выпрямился во весь свой высокий рост и неуверенно перевёл взгляд с хозяина на освещённую комнату, откуда доносились звуки скрипки и топот ног. Пророку, сидящему на вершине своей горы, было немного трудно
отправиться играть с детьми, но он пошёл.




Глава VII

Поцелуи


С появлением четырёх мальчиков из Туррентина празднества стали более оживлёнными.
воздух стал ярче, игра стала более достойной.

"Уэйд, ты должен играть на скрипке", - безапелляционно крикнула Джудит. Был поставлен стул
на стол в углу, довольно неохотно Уэйд взобрался на него, и
вскоре "Weevily Wheat", поскольку щебечущая мелодия доносится из деревни
дребезжащий смычок скрипача наполнял комнату.

— Полагаю, мне следовало спросить у вас разрешения, прежде чем выводить Уэйда из игры, — сказала Джудит Хулде Спиллер, когда они взялись за руки, чтобы начать.

 — Как будто мне есть до этого дело! — возразила Хулда, тряхнув рыжей головой так, что локоны
подпрыгнули.  На ней было новое синее платье из габардина, сшитое в настоящем ателье.
Она вырезала узор из папиросной бумаги и очень старалась выглядеть
как можно лучше.

 Девочки из Ласка в ситцевых платьях в горошек, розовый на
 платье Клианты и голубой на платье Пендрильи, смущённо опустили глаза и
застыдились, когда вошли Энди и Джефф; теперь они «балансировали»
скромно, опустив глаза, пока игра шла под музыку.

Джудит оставила приготовление ужина на старших женщин,
собиравшихся с помощью старой Дилси Раст, и приняла самое активное участие в играх.
 В белом муслиновом платье, выстиранном и выглаженном её умелыми руками,
Пальцы, с голубым бантом, удерживающим тяжёлые каштановые косы на затылке, придавали её смуглой красоте особое очарование. Теперь игроки перешли к игре «Брось платок». Джудит наслаждалась этой игрой, потому что, будучи проворнее в движениях, быстрее в руках и на глаз, чем остальные, она постоянно разочаровывала любого смелого юношу, который надеялся получить от неё поцелуй. Её
сияющие глаза не отрывались от дверного проёма, пока Блатч Таррентайн не встал со своего
места в дальнем конце комнаты и не устроился там, наблюдая за игрой с
терпеливым видом человека, созерцающего детские забавы.
По-видимому, ему доставляло удовольствие, что Джудит раз за разом ускользала от преследователя, врывалась в круг и оставляла его бродить в поисках менее бдительной и решительной девушки.

«Ни один из парней не поцелует твою девчонку», — задыхаясь, сказала Хальда Спиллер, останавливаясь рядом с ним. «Я сильно сомневаюсь, что ты смог бы сделать это сам, если бы она не
согласилась».

Джудит услышала это, и румянец на её щеках стал ярче и распространился
дальше, а тёмные глаза сердито сверкнули.

"Давай, Блатч, играй, — позвал Уэйд, энергично наигрывая на скрипке. «Мы все знаем, кого ты хочешь поцеловать — большинство из нас делает ставки»
что ты боишься попробовать.

— Играй! — презрительно повторил Блэчли. — Я говорю, играй! Когда я хочу поцеловать девчонку, я подхожу и беру её за задницу — вот так.

И снова эта пугающая пантеровая грация в движениях крупной сутулой фигуры; мощные линии, казалось, таяли и расплывались, когда он бросился вперёд.
Она повернулась в сторону Джудит и крепко обняла ее одной рукой так, что
прижала оба ее локтя к бокам.

"Ты меня отпускаешь!" — закричала она, как кричал Маленький Бак. "Это
несправедливо. Я не была готова к тебе, потому что ты сказал, что не будешь играть. Ты
— Отпустите меня, или пожалеете об этом.

«Нечестно, нечестно!» — закричали мальчишки на ринге. «Либо оставайся там, либо выходи. Джуд прав».

«Ну, кто-то из вас может меня выпустить», — многозначительно предложил Блатчли. Он принёс кувшин самогона из перегонного куба, и тот лился рекой, хотя старый Иеффай и не знал об этом, на чердаке, где хранилось большинство его вещей.

Никто не шелохнулся, чтобы остановить его. Он взял Джудит, раскрасневшуюся и почти плачущую, за локти и приблизил своё насмешливое лицо к её сердитым глазам.

«А теперь поцелуй меня как следует, и поцелуй меня по-настоящему. Я не имею к этому никакого отношения, это твоя игра. Ты давно хотела меня поцеловать», — заявил он с насмешливым юмором. — Не тяни, потому что здесь все остальные; ты не так поступаешь, когда мы…

— Уэйд, Джим Кэл! Может, кто-нибудь из вас, ребята, оттащит этого дурака, — взмолилась
Джудит. — Я бы хотела, чтобы кто-нибудь позвонил дяде Джепу. «Можешь держать там своё уродливое старое лицо, пока твои волосы не поседеют», — внезапно и яростно обратилась она к своему поклоннику. «Я никогда тебя не поцелую».

"О, да, ты сделаешь это - ты всегда так делаешь", - настаивал Блатчли. "Если бы я должен был
рассказать ребятам, как ты винишь любовь, когда мы с тобой наедине
вместе ..."

Он оглянулся через плечо, чтобы насладиться триумфом момента. Блатчли
Восхищением Террентайна было идти наперекор воле любого другого человека
руководствуясь собственными предпочтениями. Взгляд Джудит, мучительный, затуманенный слезами, последовал за его взглядом и увидел, как сквозь плечи остальных блеснули светлые волосы Крида
Бонбрайта в дверном проёме. От этого зрелища она издала нечленораздельный крик. Это побудило Блэтчли принять поцелуй, который он поклялся
Он должен был отдать ему честь. Когда он наклонился, чтобы сделать это, Крид шагнул вперёд и положил руку ему на плечо. Движение было абсолютно мирным, но пальцы сжались, как тиски, и он так резко отпрянул назад, что не отдал честь.

 В этот момент Джудит, опомнившись, высвободилась и отступила. На мгновение мужчины посмотрели друг другу в глаза. Голубые глаза Крида были спокойными, бесстрастными, без тени уступчивости или страха.

 «Если ты не будешь играть честно, — сказал он, — то это ни к чему не приведёт».
вообще играю. Давайте закроем кольцо и попробуем еще раз ".

Все взгляды в комнате обратились к Блатчли Террентайну, женщины - в
трепете испуганных предчувствий, мужчины - с просиявшим
интересом; несомненно, он возмутился бы такому вмешательству в некоторые известные дела.
манера поведения. Но на самом деле Блэтч был слишком смертоносен, чтобы быть просто вспыльчивым,
вспыльчив в гневе. Мгновение он смотрел на Бонбрайта, пытаясь его
разглядеть, а затем эти странные серо-белые глаза сузились до
щелочек. Он отложил этот вопрос в уме; сейчас было не время
решать его — здесь
прежде чем Джудит барьер и женщин. Он не имел в виду себя к содержимому
просто кулачные бои, и даже есть шанс кармане-нож, который может удвоить в
руки и перерезал себе руку. Ко всеобщему безмерному удивлению, он
протянул свои длинные руки, небрежно ухватился за пальцы игроков
по обе стороны от него и, поправив леску, начал ритмично двигаться
пора играть на скрипке.

Вскоре стало заметно, что присутствие Крида Бонбрайта вызвало у Хулды
Духи Спиллера взмыли на несколько нот вверх. То ли дело было в том,
что на неё смотрел её собственный жених, и это был отличный шанс
показать ему, что даже городской парень поддался её очарованию, или просто Крид был
привлечён её личной привлекательностью, трудно было сказать наверняка.

 «Давай, — безрассудно воскликнула она, — давай сыграем «Через реку, чтобы накормить моих
овец». Начни играть, Уэйд».

Игра, о которой она упомянула, тоже была азартной, с той разницей, что
поцелуй был более определённым, так как его можно было получить по собственному желанию, хотя, конечно, с подобающим девичьим сопротивлением и притворным отказом, когда
девушку, стоящую напротив, можно было поймать за линией. В эту игру играли все молодые люди, а все взрослые её осуждали. В глубине души Джудит
Это была одна из причин устроить вечеринку и пригласить на неё Крида Бонбрайта;
и теперь Хальда Спиллер открыто призывала к тому, что не было
признано, к тому, что нельзя было признать; Уэйд угрюмо погружался в
старую шотландскую атмосферу; выстраивались длинные очереди, мужчины
противостояли девушкам — и рыжеволосая шалунья встала прямо напротив
Крида!

Смеющиеся цепочки раскачивались в такт музыке — приближаясь, удаляясь, преследуя, ускользая, выбирая, отвергая, в весёлой пародии на ухаживания. К звукам скрипки добавились голоса.

 «Переплыви реку, чтобы покормить моих овец,
 «Это за рекой, у Чарли;
 Это за рекой, чтобы накормить моих овец
 И поцеловать мою одинокую возлюбленную», —

 пели они.

 Тени прятались по углам, мерцая, танцуя, угрожая выйти
и поиграть, а затем отступая, когда пламя разгоралось и комната
расширялась.  Грубые коричневые стены заблестели и украсились
золотыми узорами. При таком освещении глаза сияли
ещё ярче, развевающиеся локоны были гиацинтово-голубыми, а платья,
возможно, были из шёлка и атласа.

Во время игры девочки и мальчики разделились.  Девочки подбрасывали
украшенные лентами головы в необычном кокетстве, но при этом всегда демонстрирующие в опущенных глазах и скромном обращении с лёгкими драпировками горный идеал девичьей красоты. Напротив них выстроилась линия молодых мужчин: высоких, худощавых, смуглых, остроглазых молодых охотников, жилистых, лёгких и быстрых в движениях, с красивыми руками и ногами и ленивой горделивой осанкой. Они сильно отличались от тех, кого можно было встретить в низинах или в обычных сельских общинах.

Джудит вообще не замечала других игроков; её горящие осуждением глаза были устремлены на
на девушку в синем платье. Она не замечала, что сама танцует напротив Энди, в то время как Пендрилла Ласк с поникшей головой тащится в ряду напротив дружелюбно улыбающегося Досса Провайна. Внезапно оказавшись в центре внимания и добившись успеха, Хулда начала прихорашиваться. Она убрала руку с плеча девушки справа от себя, чтобы поправить нитку голубых стеклянных бус на шее.

— «Придержи-ка мою юбку на минутку», — громко прошептала она. «Думаю, она не порвётся, хотя на большинстве из них есть заплатки, которые я сделала для подруги».
так хотелось поскорее закончить с вечеринкой. О, Боже!

А потом — никто не знал, как это случилось, — она переступила черту,
отпустив руки своих товарищей, споткнулась и упала в giggling blue lawn прямо к ногам Бонбрайта. Он оказался в положении, когда самый неучтивый из них должен был отдать честь, как того требовала игра, но, чтобы подстраховаться, Хулда протянула руки, как трёхлетний ребёнок, и закричала:

«Помоги мне, Крид, кажется, я подвернула лодыжку».

Молодой человек из Хепзибы был в настроении поиграть. В конце концов, он был
Он был всего лишь большим мальчиком, и его давно отстранили от молодёжных
забав. А здесь была весёлая, непосредственная малышка, которой он, похоже,
понравился. Он наклонился и подхватил её за талию, подняв, как маленького
ребёнка, и на мгновение оторвал от пола. Что-то в её смеющемся лице, когда она
противилась и просила поставить её на землю, подсказало ему, чего от него
ожидают. Он слегка поцеловал её в щёку, прежде чем отпустить.

 Опустив её на землю, он встретился взглядом с Уэйдом Туррентайном.  В его глазах вспыхнул янтарный огонёк.
огонь ожил в его ореховой глубине. Скрипач все еще цеплялся за свой кабинет.
верно. Если он пропустил записку снова и снова, или играл
выкл, он может быть прощен. Следует помнить, что он пилил км
без паузы на всю жизнь.

Крид протянул руку, чтобы присоединиться к разорванной линии, и коснулся руки Джеффа. Мальчик
отшатнулся от контакта, пробормотав что-то. Он беспомощно посмотрел на
Джудит, но она даже не взглянула на него. Высокомерно вскинув голову, она
опустила длинные ресницы на раскрасневшиеся щёки, а её красные губы скривились в
выражении обиды и
С презрением на лице юная хозяйка поправила линию, соединив руки двух девушек по обе стороны от себя.

"Вы все можете продолжать играть без меня," — сказала она натянутым тоном.
"Мне нужно кое-что сделать в другой комнате."

"Послушайте, мистер Мужчина," — заметил Блатч, когда Джудит собралась уходить.
— Ты очень свободолюбива и распутна, устанавливая правила для игр с поцелуями, но я заметил, что ты не следуешь ни одному из них.

Джудит неуверенно остановилась. О том, чтобы остановиться и защитить Крида, не могло быть и речи. Она собиралась возразить, но тут же поняла, что это будет выглядеть как обвинение.
Блэтч пыталась устроить скандал и расстроить её игру, когда из-за двери раздался голос Илей, который в кои-то веки был желанным
передышкой.

"Джуд, у нас не хватает тарелок на всех, чтобы положить печенье, —
сказала жена Джима Кэла.  — Акс Крид Бонбрайт, можно нам взять несколько у него из дома?

 Джудит мгновенно переключилась на другую тему. Она быстро направилась к двери; Бонбрайт присоединился к ней.

"Ну конечно," — сказал он. "Ты же знаешь, я велел тебе не стесняться. Позволь мне сходить
и принести то, что ты хочешь. Что-нибудь ещё?"

"Это очень любезно с твоей стороны, Крид," — поблагодарила его Джудит. "Думаю, я
Лучше я пойду с тобой и посмотрю. Сейчас я ни о чём другом не могу думать.
 Илай, мы вернёмся так быстро, как только сможем, со всеми тарелками, которые тебе нужны.

Они вместе вышли в мягкие сумерки летней ночи,
а Блэтч Таррентайн провожал их прищуренным взглядом серых глаз.




 Глава VIII

На пороге


Позади них в освещённой комнате возобновилась игра;
звуки скрипки, топот и шарканье множества ног доносились до них, смягчённые и
очищенные расстоянием. Они внезапно сблизились в той
интимности, которая возникает между двумя людьми, покидающими общество и
освещение ради чего-то особенного.
экспедиция. Джудит сделала нетерпеливое мысленное усилие, чтобы забыть о
инциденте с Халдой и поцелуем, который так беспричинно разозлил
ее.

"Если бы мы пошли через поля, было бы намного лучше попасть", - тихо посоветовала она.
и они двинулись сквозь пахучую, звучащую мириадами голосов темноту леса.
в летнюю ночь, бок о бок, какое-то время без слов. Затем, когда Крид
остановился у тусклого, покосившегося забора, который преграждал им путь, и частично
убрал его, чтобы ей было легче перелезть в своем белом платье, она снова
вернулась к мучившей ее теме, начав издалека:

- Я полагаю, вы с Халди Спиллер старые друзья. Тебе не кажется, что она
сильная симпатичная девушка?

- Очень красивая, - рассеянно повторил Крид. Все девушки были еще
красивости для него, и все слова Спиллер был приятную мелочь. Он был
удивлен, что он такого натворил там, в игровой комнате, что настроило их всех
против него.

— Они с Уэйдом собираются пожениться в сентябре, — ревниво вмешалась Джудит.

 — Твой кузен получит очень красивую жену.

 Горцы обычно с достоинством и формальностью отзываются о свадьбах своих друзей, и Крид произнёс привычную фразу:
без жара и энтузиазма; но Джудит показалось, что он мог бы сказать меньше — или больше.

"Ну, я никогда не любила рыжие волосы, — наконец выдавила из себя девушка.
"Но, думаю, они лучше, чем мои старые чёрные волосы."

"У моей матери были скорее рыжеватые волосы, — ответил Крид в своей мягкой,
толерантной манере. — «Мне это нравится». И ему не хватило ума добавить, что
темные волосы, однако, нравились ему больше всего.

Джудит несколько мгновений шла рядом с ним в подавленном молчании.
Очевидно, он был неопытен и не поддавался ни одному из ее старых методов.
разгорелся. Затем, когда их глаза привыкли к темноте, они вышли.
на поляну вокруг дома Бонбрайтов опустились измененные сумерки.
"Тебе лучше отпереть дверь и войти первой", - предложила Джудит
подавленным тоном.

"Почему, у меня нет ключа", - напомнил ей Крид. - Я оставила его у тебя.
разве ты не принес его?

Они невольно обратил близко друг к другу в темноте с чем-то
виновным ужасу детски виновных. Неудачи подобного созревает в
быстрое знакомство.

"Каким же я был олухом!" Джудит выдохнула с внезапным тихим смехом. Он мог
я вижу, как блестят её глаза в полумраке, и смутные очертания её фигуры. «Я
знала, что у тебя нет ключа — он в синей вазе на
камине дома».

 «Я должен был подумать об этом», — заявил Крид, взяв вину на себя.
"И я сожалею; я хотел показать тебе фотографию моей матери».

— «И я прошу прощения, — эхом отозвалась Джудит, мельком вспомнив подметённые и украшенные комнаты, венок из красных роз. — Я тоже хотела тебе кое-что показать».

О блюдах для гостей в доме Джудит не было сказано ни слова.
В простой, практичный разговор вмешался другой интерес.
экспедиция, вытеснившая первоначальную цель. Девушка оглядела
полумрачный, заросший сорняками сад, его кусты, отбрасывающие более глубокие тени в
темноте, его цветы, о которых можно было лишь догадываться по запаху.

"В том углу раньше рос куст буби — душистый кустарник, — Крид
замялся. — Я бы хотел принести тебе немного буби. Моя
мать, помню, собирала их и раскладывала по ящикам комода, и от них всё
приятно пахло.

Он взял её за руку и повёл за собой, неуверенно приближаясь к цветам. Он почувствовал, как она дрожит, и тут же остановился.

— Ты замёрзла! — сказал он. — Позволь мне снять с тебя пальто и надеть на тебя — мне оно не нужно. Ты перегрелась, играя там, и теперь простудишься.

 — О нет, — возразила Джудит, которая слегка дрожала не только от волнения, но и от резкого холода ночного воздуха после тёплой
 игровой комнаты. — Я думаю, кто-то просто прошёл по моей могиле — мне не холодно.

Но пока он говорил, то снял с себя пальто и теперь повернулся, чтобы
накинуть его на неё, и притянул её обратно к порогу. Джудит охватило
странное чувство восторга, когда она просунула руки в рукава.
Самое первое и любимое средство — примитивная доброта, с которой он закутал её в свою одежду! Даже Крид, будучи неподготовленным и неопытным, почувствовал, как в нём пробуждается
интимное влечение.

 Туманная заря, которая виднелась за восточной линией гор, теперь стала отчётливо видна. Это была убывающая луна, меланхоличная и значимая, как всегда бывает с убывающей луной. В её тусклом свете
Крид увидел Джудит Барьер, стоящую у дверей его собственного дома и робко улыбающуюся ему с неизменным вызовом в тёмных глазах.
Этот вызов пробудил в нём мужчину, в котором так долго жил
фанатик, потенциальный филантроп, и тот, трепеща, но всё ещё сбитый с толку
и неуверенный, ответил. Казалось, что-то пьянящее, древнее и вечно молодое
проникло в его душу из ночи, лунного света и сияния её глаз. Он был весь во власти её близости, её
красоты, сладостного ощущения, что она была молодой женщиной, а он — молодым
мужчиной, и её красота и прелесть принадлежали ему, чтобы
попробовать — чтобы победить. У него перехватило дыхание.

— Подожди минутку, — торопливо прошептал он, хотя она и не двигалась.
Он нетерпеливо закутал её в пальто. — Давай посидим здесь, на пороге, и поговорим. Я хочу спросить тебя о многом, о чём хочу тебе рассказать.

 Юная красавица Джудит, которой восхищались и за которой ухаживали в том примитивном обществе, с четырнадцати лет была желанной добычей. Она была избранницей любви по праву рождения, и её ум и чувства были обучены любовной игре: соблазнять, ублажать, использовать, защищать, уклоняться, отрицать; в
каждая послушница ищет, проверяет, пробуя подходящего мужчину, которому следует
окончательно отдаться в любви. Но Крид, всегда погруженный в смутные
альтруистические мечты, не имел за спиной мальчишеской влюбленности, которая научила бы
его способам ухаживания.

Повсюду искрились светлячки, особенно густо над болотистыми местами. Крот.
в траве у старого надвратного камня стрекотал сверчок. В мягком тёмном воздухе раздался резкий крик лесной ночной птицы, которую жители гор называют «чип-уайт-оук», а другие переводят как «вдова-вдовца».

— Я… — начал он, на мгновение замешкавшись, а затем, испугавшись, ухватился за привычные вещи из своей жизни.
— Я не очень хорошо себя чувствую здесь. Я
боюсь, что потерпел неудачу, но, — он повернулся к ней с
любопытством и мольбой в глазах, держа шляпу в руках, и тусклый
лунный свет падал на его светлую голову и горящие глаза, — но если
вы поможете мне — со мной — я думаю, что должен...

 — Я говорю, что потерпел неудачу! — проворковала Джудит своим низким голосом. «Ты спрашиваешь меня о том, что хочешь знать. Ты говоришь мне, чего ты хочешь добиться, а я говорю, что ты потерпишь неудачу!»

Её доверие было таким искренним, таким безоговорочным, она так быстро заняла место не только возлюбленной, но и матери маленького мальчика с неудовлетворительной игрушкой — которой всегда будет Джудит Барьер, — что сердце Крида — сердце мужчины — одинокое и начинающее чувствовать себя непонятым и отвергнутым — растаяло в его груди. Между ними повисла тишина, наполненная грядущим высказыванием.
Но даже когда тёмные, любящие, манящие глаза встретились с беспокойными, разгорающимися голубыми,
когда Крид робко поднял руку девушки и попытался
Речь, голос того, кто наступил на её могилу, резко
разбудила их обоих.

«Клянусь, я думал, что это воры, и собирался пристрелить вас всех», —
протянул Блетчли Таррентайн из тени сада. Молча, с ощущением холода и разочарования, которое было для каждого из них подобно физическому удару, двое молодых людей поднялись на ноги и повернулись, чтобы уйти, собираясь отправиться в путь по большой дороге, не посоветовавшись друг с другом. Когда они проходили мимо него у ворот, Блатч
 Туррентин встал по другую сторону от девушки и пошёл с ними.
Какое-то время он молчал.

"Она беспокоилась, что вы не принесёте тарелки," — наконец сказал он. "Она боялась, что вы не
принесёте никаких тарелок."

Ни Джудит, ни Крид не стали ничего объяснять. Вместо этого:

"Ну, я не понимаю, как ты собираешься чему-то помочь", - сказала девушка.
с горечью. Должно быть, ей было ненавистно любое присутствие, которое прерывало или
предвосхитил то, что Крид, несомненно, сказал бы, то, чего она ждала
целых двадцать лет.

"О, у меня есть номера", - усмехнулся Блэтч, позвякивая объемистым пакетом
под мышкой.

— Как же ты… — изумлённо начала Джудит.

— Ага, у меня есть свой маленький трюк, чтобы попадать туда, куда я хочу, —
заявил Таррент. Он наклонился и многозначительно посмотрел на мужчину, сидевшего по другую сторону от неё, а затем спросил:
— Как вы думаете, как давно я там? — и пристально посмотрел на них в полумраке.

Но ни один из них не поспешил опровергнуть или объяснить, ни один из них, казалось, ни в коей мере не смутился, хотя для обоих его поведение было явно почти невыносимым.
 После этого они шли молча, и это молчание едва ли было нарушено, пока они не подошли к воротам, и Илей не выбежал им навстречу, крича:

— Ты взял эти тарелки у мисс Ласк, Блатч Туррентин?

Джудит посмотрела на него с гневным презрением. Это была старая тираническая уловка, которую она знала с детства, — попытка сохранить превосходство над ней, притворяясь, что он всё знает и вездесущ, — «как будто он сам Господь Всемогущий», — возмущённо пробормотала она, когда Крид присоединился к группе молодых людей, а она занялась своими обязанностями хозяйки.

Вечеринка Джудит Барриер подошла к концу с лёгким сердцем и лёгкими
ногами, с тяжёлым сердцем, которое усталому телу хотелось бы отрицать, с
Любовь и смех, ревность и огорчение, косой взгляд, полный
зависти, тайного восхищения или пренебрежения, брошенный женскими глазами на
костюмы других женщин, как и на любом балу.

 Те двое, что дрожали на грани какого-то личного откровения, более тесного
общения, в тот вечер снова не остались наедине. Среди
движущихся фигур остальных, которые теперь казались ему нарисованными
автоматами, Крид Бонбрайт с сильным восхищением, в котором
присутствовала почти пугающая нотка, наблюдал за прекрасной девушкой, которая внезапно
Она вышла из своего класса и стала для него единственной женщиной.

 Такая уверенная в себе, такая компетентная, Джудит доминировала в ситуации; проходя мимо гостей, она постоянно опускала густые тёмные ресницы на свои румяные щёки.  Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что чары действуют.  На её красных губах играла улыбка от этого сладкого внутреннего удовлетворения.  Ей не нужно было смотреть — она знала, что он не сводит с неё глаз.  Ликующее осознание этого пронизывало всё её существо. Исчезли её волнения, её леденящая душу
неуверенность. Она одновременно возбудилась и успокоилась.

Они попрощались самым публичным образом, но между ними промелькнул
взгляд, который просил и обещал скорую встречу.




Глава IX

Блеф Фомана


Близилась полночь, когда Крид подошёл к стойлу своего терпеливого мула и обнаружил, что Досс Провайн увёл животное.

- Он сказал, что ты собираешься переночевать у себя дома, и "он" промычал:
мул тебе не понадобится, а он очень устал. Удар, который он нанес, был
очень длинным ударом по краю, куда он направлялся ", - добавил Блев
Стрейли, который, казалось, был допущен к доверию Провайна.

«Чертовски долгое путешествие — я говорю, чертовски долгое путешествие!» — воскликнул старик Бройлс, который как раз седлал свою древнюю одноглазую кобылу. «Если бы я не мог плюнуть отсюда до Края, я бы никогда больше не стал есть эту дрянь! Просто старая добрая лень — вот что мучает Досса Провайна». На твоём месте, Бонбрайт, я бы хорошенько отчитал его за эту выходку.

 — Ну, я собирался сегодня переночевать у себя дома, — сказал Крид, — но не могу. Утром мне нужно будет кое-что проверить. Полагаю, мне придётся отправиться к тёте
Нэнси.

Пока Крид говорил, из тени ближайшей коптильни, сутулясь, вышел парень по имени Тейлор Стриблинг, своего рода
помощник Блетчли Таррентайна. Он посмотрел, как старик Бройлс уезжает, а Блев
Стрейли неторопливо уходит.

"Очень жаль, что тебе приходится уходить, Крид," — заметил он.рвед. "Эф ты захочешь
пошли со мной я покажу тебе короткий путь через лес по скрещивать рапиры С по
Блеф. Справа нажмите на первую часть моего пути".

Крид давно не был в горах, иначе он бы знал, что короткий путь, ведущий через Фоуманс-Блафф, был бы странным маршрутом к хижине Нэнси Кард; но для этого человека было характерно то, что он без вопросов и возражений принял предложенный дружеский поворот за чистую монету, и они со Стриблингом сразу же пошли по дороге, ведущей через ущелье к дому. Они шли некоторое время, Стриблинг впереди.
Кредо следующим, погруженный в свои собственные мысли.

"Выглядит это странно направлении идет", - он встрепенулся, чтобы
комментарий удивленно, как они погрузились в резких полости.

"Тропа поворачивает немного вверх вон туда", - кратко объяснил проводник.

Они снова молча трудились, пересекая сухое, усеянное валунами русло ручья,
всегда двигаясь в густой темноте высоких деревьев,
и наконец поднялись на холм, который был таким крутым и обрывистым, что им пришлось
цепляться за кусты вдоль тропинки, чтобы взобраться наверх. Здесь было светлее.
Тропа поднималась к скалистым утёсам, где не было больших деревьев, и шла наискосок через большой мыс, который получил название «Утёс Фоймана» в честь старого Эба Фоймана, чьё убежище, до сих пор неизвестное, предположительно находилось где-то на его вершине.

"Не странно ли так подниматься?" — выдохнул Крид. «Дом тёти Нэнси находится ниже, чем дом Туррентайнов. По дороге почти весь путь вниз по склону».

 «Это короткий путь, — уклончиво проворчал другой. — Смотри, куда ступаешь. Если кто-то упадёт, то далеко внизу».

С этими словами они внезапно оказались на самом утёсе, где тропа расширялась, превращаясь в естественную террасу, а огромная скала, торжественная и величественная, с обнажённым лбом, смотрела в бесконечное небо. Когда они вышли на свет, Крид снял шляпу и поднял лицо, вдыхая красоту летней ночи. Потускневшая луна
поднялась на треть небесного свода; теперь она смотрела вниз
смущённым, потускневшим светом, но с мрачной, увядшей красотой,
в которой было что-то трогательное. Огромные лесистые склоны, чернильно-чёрные в этом
Освещение угасало по мере того, как мы спускались туда, где в долине
лежали смертоносные белые туманы; позади них виднелась низкая, неровная
глыба поросшей кустарником скалы; и повсюду жужжали цикады, миллион голосов
сливался в один. Из ближайшей чащи до них донеслись щелчок и бульканье.
«Выруби-ка белый дуб!» Это заставило сердце и воображение Крида вернуться
к прошлому часу, когда он сидел с девушкой на крыльце. Что бы он спросил,
что бы она ответила, если бы их не прервал Блатч? Он едва расслышал
дрожащий крик филина, который последовал за
запомнил заметки. Стриблинг, однако, быстро заметил последнее и
начал продвигаться к тени, пока его спутник говорил.

- Это потрясающе, - сказал Крид, задумчиво оглядываясь. - Я действительно
люблю лунные ночи.

В какой-то момент был только шум кузнечиков, справочная и
охваченные глубокой тишине великой горы. Затем кто-то разразился, по-видимому, принуждённым смехом, протяжным, натужным, невесёлым «ха-ха», нарочитое оскорбление в котором задело Крида и вызвало у него некоторое недовольство.

"В чем шутка?" сухо осведомился он, поворачиваясь к Тейлору Стриблингу.
Но Стриблинг уже бесшумно растаял в тенях далеких деревьев
вдоль тропы. Перед ним стоял Блатчли Террентайн.
выставив вперед насмешливое лицо в неверном полумраке, в то время как три
смутно очерченные фигуры двигались и толкались за его спиной. Привидение было зловещим, но если Блатч ожидал проявления страха, то он был
разочарован.

"Что за шутка?" — повторил Крид.

"Я не смог сдержаться, когда услышал твои красивые речи," — протянул Блатч.
Он упёр руки в бока и преградил Криду путь. — Куда вы направляетесь, мистер Крид Бонбрайт?

 — Домой, — коротко ответил Крид. — Уйдите с дороги, и я буду вам благодарен.

 — С дороги — с твоей дороги! — эхом отозвался Блатч. "Ну, молодой человек, кроме этого,
вот эта дорога проходит через южную оконечность участка, который я арендовал
на правах пятилетней аренды, если так уж получилось, что вы направляетесь в дом Нэнси Сайард.
это очень любопытное направление для вашего путешествия. "

"Мне сказали, что это короткий путь", - сказал Бонбрайт, сдерживая свой гнев. A
человек, который был мировым судьёй и шёл домой, чтобы подготовиться к завтрашнему судебному заседанию, не должен был ввязываться в это дело.

 «Боже правый!» — усмехнулся Блатч. . «Ты утверждаешь, что вырос в горах, и говоришь мне, что, по-твоему, это кратчайший путь от того места, где ты был, до Нэнси-Кьярд? . Полагаю, тебе придётся придумать другую историю».

Бонбрайт внезапно осознал, что его окружили. Двое из тех, кто был с Таррентайном, проскользнули мимо него и теперь казались тёмными пятнами на фоне деревьев по обеим сторонам тропинки, по которой он шёл. Таррентайн и оставшийся мужчина преградили ему путь.
С одной стороны был отвесный склон утёса, с другой — неровный, изрезанный подъём.

Это было похоже на дурной сон.  Со своей обычной прямотой он спросил:

«Чего вы от меня хотите — все вы?  Эта встреча произошла не случайно».

Блэтч покачал головой.  «Ты чертовски прав, не случайно», — сказал он. «Нам с ребятами нужно с тобой поговорить, и когда мы застанем тебя на нашей земле посреди ночи — с какими бы то ни было намерениями — мы решим, что пришло время поговорить».

«Энди! Джефф! Это ты?» — Крид, не раздумывая, крикнул через плечо тем двоим, что стояли позади него.

В ответ раздалось невнятное рычание, а затем мальчишеский голос произнёс:

 «Ты слишком свободно обращаешься с чужими именами, Крид Бонбрайт. Мы с братом сказали тебе, что мы о тебе думаем, когда ты пришёл в тюрьму. Я сказал тебе тогда, что тебя выгонят из «Турецких троп», если ты попытаешься прийти сюда. Нам не нужны шпионы».

- Шпионы! - повторил Крид с нарастающей ноткой гнева в голосе. - Кто сказал, что
Я шпион? За чем я должен шпионить?

"Твой друг мистер Дэн Хейли, возможно, сказал, что ты шпион", - предположил Энди
более высоким тоном. "Что касается того, за кем ты будешь шпионить, тебе виднее.
Мы все очень миролюбивые, законопослушные люди в Индейских Пределах. Я не знаю ни о чём таком, из-за чего мы могли бы нарушить закон, разве что избить и прогнать шпиона, который...

 Детская бравада этой речи, очевидно, не понравилась Блэтчу, который хотел, чтобы всё было сделано и покончено с этим. Его более низкий, резкий голос прервал его:

«Я хочу сказать тебе только одно, Крид Бонбрайт. Ты должен
покинуть Индейские тропы — и поскорее. Ты идёшь?»

«Нет!» — бросил ему Крид. «Когда я получу от тебя приказ, это будет
«Сегодня очень холодный день. Я приехал сюда, в Индейские тропы, чтобы творить добро среди своего народа. Я собираюсь остаться здесь и делать это по-своему. Это ты, Уэйд Тартертайн? Что ты хочешь мне сказать?»

 Второй из мужчин, стоявших перед ним, беспокойно пошевелился при упоминании его имени. В сердце жениха-невесты закипала злость из-за того, что всё, на что он
мог пожаловаться в отношении Крида Бонбрайта, — это то, что Халда
встала у него на пути и заставила его поцеловать её, а не то, что Бонбрайт
был зачинщиком любовной атаки!

"Я говорю то, что говорит Блатч," — прорычал Уэйд, словно слова застряли у него в горле.

Всё это всё больше и больше напоминало Криду кошмарный сон; ему казалось, что, приложив достаточно усилий, он сможет проснуться. Четверо мужчин стояли на тропинке, наблюдая за ним, неподвижные, если он не двигался, и двигавшиеся, только если он шевелился. Но даже это не давало ему полного представления о серьёзности его положения.

  «Что ж, — сказал он наконец, — я иду домой». Если кто-нибудь из вас, ребята, захочет что-нибудь сказать мне завтра или в любой другой день, вы знаете, где меня найти.

Он сделал вид, что собирается пройти мимо, но Блатч Таррентайн быстро шагнул к нему.
Он остановился посреди тропинки и тяжело задышал.

"Нет, клянусь Богом, мы этого не сделаем!" — выдохнул он. "Если мы отпустим тебя этой ночью, мы не знаем, где мы тебя потом найдём. Может, ты уже составил свой бюджет и сейчас направляешься к своему другу мистеру Дэну Хейли. «Ты никуда отсюда не уйдёшь!»

Крид инстинктивно отступил на шаг. Наконец-то он понял, что это было не что иное, как нападение. Они собирались его убить? Блатч
Туррентин присел на корточки там, где стоял, и, пока жертва задавалась этим вопросом, он бросился на него с той внезапной пугающей
Бонбрайт бросился на Крида.

Казалось, что более слабого мужчину должно было повалить на землю.  Но
Бонбрайт собрался с силами, выбросил руки и схватил нападавшего.  Сражаясь, тяжело дыша, хватая ртом воздух, топая ногами, они боролись и раскачивались, а те трое, что наблюдали за ними, держались в стороне.  Затем, собравшись с силами, Крид оторвал более тяжёлого мужчину от земли и поднял его.

С приглушённым ругательством Энди вбежал в комнату. Бонбрайт мог бы перекинуть
человека, которого он держал на плече, в это ужасное падение, хорошо знакомое смертельным
Борьба. Строгий окрик Уэйда: "Тс-с! Убирайся назад!" остановил мальчика. Даже когда
Мышцы Крида заплелась в Верховный усилия, пришла внезапно
память о том, что он должен стоять за то, чтобы эти люди. Это было его право
защищать свою жизнь; он ни в коем случае не должен отнимать жизнь у другого.
Его хватка ослабла. Туррентен снова частично поднялся на ноги; его руки были свободны; правая быстро
двинулась, и Крид уловил блеск лезвия ножа. Не по своей воле он вложил весь свой вес и
силу в одно мощное движение, которое отбросило человека и оружие от него.

Падая, шатаясь, хватаясь за воздух, Террентайн сдался.
Лунный свет блеснул на лезвии в его поднятой руке, когда со сдавленным
хриплым криком он отлетел назад, перевалившись через утес.

Раздался треск ломающихся веток, грохот катящихся камней.;
затем наступила мертвая тишина. На долгое мгновение мужчины остались стоять на утесе.
напрягли глаза и слух, пытаясь разглядеть, куда упал Блатч, затем,

— Отойдите! — крикнул Крид, когда трое остальных начали бесшумно приближаться к нему.
— Отойдите, ребята. С нас хватит. Отойдите и дайте мне
спускайся и посмотри, что с ним случилось. - Он продолжал медленно пятиться,
стараясь не прижаться к скале позади себя. Остальные
осторожно последовали за ним.

"Пусть вас вниз и покончить с ним, Вы имеете в виду--вы что, не видите?" - вскрикнула Энди со всеми
бессмысленные мальчика ярость.

"А ты хорош, чтобы нести закон и порядок в Турции треки" Уэйд
дразнили жестоко. "Вы принесли в убийстве ... вот, что ты наделала".

"Он замахнулся на меня ножом", - закричала Бонбрайт. "Вы все это видели. Я только
оттолкнула его. Я никогда не собиралась сбрасывать его с обрыва".

— Никто не видел ножа, кроме тебя, Крид Бонбрайт, — упрямо повторил Джефф
подтвержден. "Мы все трое видели, как ты швырнул Блэтча с обрыва. Ты
сейчас не в суде. Твоя ложь не принесет тебе пользы. Ты, где мы
убьем парня, который совершил убийство."

"Как?" - спросил Крид, все еще пятясь, медленно нащупывая путь, ища
какой-нибудь обрыв на холме позади, остальные подошли немного ближе. — «Если
мы набросимся на него где-нибудь ночью, четверо на одного — или даже трое на
одного?»

«Да, чёрт возьми! если мы не придумаем ничего лучше», — выдохнул Уэйд.

За много лет до этого — чёрт знает, сколько именно — из-под земли начала просачиваться вода.
скопиться между двумя огромными камнями на небольшом обрывистом утёсе позади Крида.
 Зима за зимой щель, через которую стекала струйка, расширялась,
вода скапливалась в естественном углублении и замерзала, изо всех сил пытаясь
расколоть камни.  Прошлая зима завершила этот медленный процесс,
оставив клин камня, дрожащий на своём основании и готовый упасть в
щель. Однако проём был замаскирован виноградными листьями, и когда весенние
дожди наконец смыли плесень, а грубая дверь покосилась и
осела, образовавшаяся щель осталась незамеченной, невидимой даже для самого зоркого глаза.

Бонбрайт прижался к скале, чтобы пройти, осторожно ступая, когда
она была впереди, но, держась за неё как за опору, оступился
и почти беззвучно соскользнул в эту расщелину. Мгновение он
держался за корни деревьев, прислушиваясь к голосам тех, кто был
над ним.

"Уэйд, дурак! Зачем ты позволил ему пройти мимо тебя?"

А затем более низкий голос Уэйда: «Я не. Он побежал обратно».

Он слышал, как они топали туда-сюда, слышал их хриплые крики,
которые в конце концов сменились требованием подать фонарь.

«Мы не сможем найти Блатча и ничего для него сделать, не сможем выследить Бонбрайта и ничего другого без фонаря. Ты, Джефф, беги к ручью, а мы с Энди вернёмся и заберём папу».

Крид осторожно поискал опору, потерял равновесие и начал стремительно
спускаться.

Низкие ветки хлестали его по лицу и телу; снова и снова его голова ударялась о камни или стволы деревьев; его лоб был рассечён; кровь заливала глаза; он катился, прыгал и скользил вниз, вниз, вниз по расщелине, в овраг, весь в синяках, истекающий кровью, задыхающийся, ослепший и
захлёбываясь кровью, землёй и гравием. Он был почти без сознания,
когда наконец с оглушительным грохотом рухнул на молодое деревце и
завис на нём, как оглушённое животное, хватая ртом воздух.

 Медленно, когда к нему вернулось дыхание и он протёр глаза от крови и пыли,
Крид заметил тусклый свет, пробивавшийся сквозь кусты в одном направлении. Некоторое время он наблюдал за ним, готовясь уйти как можно быстрее,
поскольку это, должно быть, земля Блатча Туррентайна,
и свет, вероятно, исходил от кого-то из отряда Блатча, который искал
самого Туррентайна или Крида.

Но когда он заметил, что свет был постоянным и неподвижным, он нерешительно двинулся в его сторону. Он прошёл, вероятно, двести или триста футов, когда добрался до места, откуда ему открывался беспрепятственный обзор. Свет исходил из узкого входа в пещеру. Он подошёл ближе, словно в оцепенении. Перехватить его было некому, Блатч и
мальчики, которых он оставил на утёсе, когда так неожиданно спустился с него, были единственными часовыми. С той стороны, где он сейчас находился, никто не приближался, и он обнаружил, что смотрит
прямо на блокаде Блэтч Туррентина до сих пор. Он мог отчетливо
Джим кал и парень Тейлор Стриблинг передвигаться внутри пещеры.
Они принимали участие в виски. Пока Бонбрайт стоял
неподвижно, еще не вполне осознавая, какую зловещую окраску может принять его присутствие
, послышался топот бегущих шагов Джеффа Террентайна
обогнул валун с другой стороны пещеры и громко позвал
тех, кто внутри,

- Джим Кэл! Тейлор! Бак! Крид Бонбрайт убил Блатча — сбросил его с обрыва — и удрал от нас! Принесите фонарь, ребята.
Мы должны найти Блатча в Фоуманс-Блафф — я покажу вам, где он.

Крид бесшумно отступил в густой подлесок. Теперь он знал, где находится. Быстро отступая в направлении, противоположном тому, откуда пришёл Джефф, он смутно слышал возбуждённые голоса, которые что-то спрашивали, отвечали, осуждали, восклицали. Вскоре он
вышел на главную тропу, обогнул ущелье и направился к большой дороге
и хижине Нэнси Кард. Душа его болела из-за событий этого вечера,
и он горько сожалел о том, что узнал.
тайна, которую ему всё же пришлось раскрыть, и теперь он чувствовал себя настоящим шпионом —
шпионом и убийцей.

Он шёл длинными нервными шагами; избитый и покрытый синяками, он не чувствовал усталости; горе и сожаление, которые переполняли его, были как обезболивающее для физической боли, и меньше чем через полчаса он открыл дверь хижины Нэнси Кард. Его белое лицо было исцарапано и кровоточило, разорванные руки тоже были в крови, одежда была порвана и испачкана землёй, а глаза были дикими и горящими от боли.

"Боже мой, мальчик! — Что с тобой? — воскликнула старуха, подходя ближе
Она в ужасе бросилась к нему, протянув обе руки. «Я заступилась за тебя, потому что Пони только что вернулся из Хепзибы и сказал, что этот гнилой Энди и этот дерзкий
Джефф решили, что ты шпион, и собирались выгнать тебя из «Турецких
дорог».

Она схватила его и тревожно осмотрела.

— Я очень беспокоилась о тебе. Я знала, что на этой дурацкой вечеринке будут неприятности.

 — Нет, я не ранен, тётя Нэнси, — уныло сказал Крид и уставился в стену. — Но, похоже, я проклят. Я так хорошо хотел...
Он поперхнулся этим словом. «Я только что разговаривал с… Она сказала… мы… я думал,
что всё наладится. А теперь… я убил Блатча
Туррентайна, и я только что сбежал от остальных. Они все охотились за мной».




Глава X

Шпион


Старый Иеффай заводил часы, когда дверь, которую он закрыл некоторое время назад, когда гости разошлись по домам, резко распахнулась. Энди остановился на пороге и хрипло выдохнул:

«Пап, Крид Бонбрайт убил Блатча и сбежал от нас!»

Девочки из Ласка остались помочь Джудит прибраться, намереваясь остаться
за ночь, пока Энди и Джефф вернулись как раз вовремя, чтобы отвезти их домой. В
три молодые женщины работает за столом поднял бледные лица; Pendrilla пусть
осенью пластину в руке и сломал ее. Не сознавая этого, она
стояла, уставившись с открытым ртом на обломки у своих ног. Иеффай машинально повернул
еще один поворот, затем вынул ключ и положил его на место.

- Что? - спросил я. - коротко осведомился он.

— У нас дома, — сказал Уэйд, который теперь стоял рядом с мальчиком.
 — Бонбрайт сбросил его с утёса Фоймана.

 — Как так вышло? — спросил вождь племени.

«Они что-то затеяли», — начал Энди, но отец перебил его любопытным тоном.

"Утёс Фоймана, — повторил он. — Что там делает Бонбрайт в такое время ночи?

— Вот и я говорю, — раздался в темноте голос Джима Кэла. Он
пришел прямо из хранилища, вместо того чтобы отправиться на поиски с Джеффом и
остальными; и, несмотря на всю свою плоть, он обогнал своих братьев.
Но теперь не было никого, кто сардонически спросил бы, почему он сбежал с места войны
и побежал в родительский приют за подкреплением. "Эф люди идут лезете
вокруг whar они не нужны, иногда они git, что им не нравится,"
— заключил он.

Джудит, очень бледная, приоткрыла рот, чтобы возмущённо возразить и опровергнуть это грубое обвинение, но прежде чем она успела заговорить,
в комнату ворвалась Хальда Спиллер, размахивая рыжими кудрями и придерживая
на груди платье так, словно она раздевалась, когда до неё дошли новости.

Горная женщина с темпераментом может выплеснуть его только в таких случаях, как эти, или во время возрождения и похорон; и Хулда Спиллер,
бросив протестующую Айли с её детьми, которых мать
не могла уйти одна, хотела воспользоваться случаем.

"Вы все не имеете права так говорить о Криде," — выпалила рыжеволосая девушка. "Мы с ним дружим с тех пор, как я приехала в Гепсибаху, и на свете нет человека лучше него. Если он и сделал
что-нибудь, чтобы Блатча ударили, так это потому, что Блатч уложил его и прыгнул на него,
и ему пришлось это сделать. О, Господи!" и она заплакала. "Я бы хотела, чтобы моего папы не было здесь.
Я бы хотела, чтобы папаша Спиллер был здесь. Пора Крид! Эф-все в Git йо'
руки его, с ума thisaway, Господь знает, что будет и сделал!"

Иеффай посмотрел на свою претенциозную невестку из-под нависших кустистых бровей.


"Ты можешь заставить её замолчать?" — спросил он Уэйда.

"Я не собираюсь ни заставлять её замолчать, ни заставлять её кричать,"
презрительно ответил Уэйд. Опозорил перед его клан, его мужчина
достоинства к сожалению стрижется, его женщина, вскрикивая обиды и профессионализмы
другой человек--и что человек молодой и хорошо выступает врагом-его
горечь может быть прощен.

- Принеси фонарь, - коротко приказал Иеффай. - Мы все должны идти.
перебраться через тар и заняться этим делом.

— Ладно, я замолчу, но я всё равно уйду, — выпалила Хулда.

«Давай уйдём и мы, Джуд», — взмолилась Клианта Ласк дрожащим шёпотом.
"Я боюсь оставаться здесь, в доме, когда все мужчины ушли. Он может
решить, что мы ему мешаем, и напасть на нас. Так делают во времена вражды. Моя бабушка..."

"Тише!" — выдохнула Джудит. Но она поспешила за уходящими мужчинами, держа Клианту под одну руку, а Пендрилу — под другую.

Они оставили двери открытыми, свечи горели, и некому было их охранять, кроме
беззубого старого пса, который спал и храпел на куче щепок.

Путь к Фоуманс-Блафф, освещаемый мерцанием фонаря в
Рука Уэйда, к которой вернулись хриплые, отрывистые, выкрикивающие обвинения в адрес Крида голоса мужчин, утверждавших, что они ничего другого и не ожидали, была для Джудит как кошмар. Когда
Клианта закричала, вцепилась в неё и сказала, что ей показалось, будто она видела Крида
Бонбрайта в кустах у тропинки, Джудит сердито отшлёпала её, но позволила крикливой малышке вернуться и успокоить её.

«Я забыла о тебе и Блатч — о, бедняжка Джуди!» — простонала Клианта. «Если бы я
собиралась искать убитое тело своей настоящей любви, я бы не знала, с чего начать!»

"Тропа здесь очень узкая - я пойду впереди", - сказала Джудит. Она
Высвободилась и с тех пор шла одна, опустив голову.

Когда они спустились в лощину, Энди начал кричать; и, наконец, ему ответили с утеса.
откуда-то поблизости. Они взобрались на нее,
поскольку с этой стороны они были отрезаны от региона под ней
непроходимым оврагом. Остановившись на вершине и взглянув вниз, они увидели, как
там мелькает фонарь, и услышали приглушённые мужские голоса.

 «Кто там внизу?» — раздался низкий голос Иеффая.
Последовало зловещее молчание, прежде чем встревоженный голос Джеффа ответил:

«Это я, пап, я, Бак Шеллидей и Тейлор Стриблинг».

Энди нашёл высокое дерево на краю утёса и начал спускаться по его ветвям с быстротой и ловкостью обезьяны.

"Как он — он жив?"

Старик задал вопрос на краю пропасти, наклонился, вглядываясь
. Джим Кэл внезапно сел и начал вытирать лоб.
Лунный свет показал его круглое лицо, очень бледное под бисеринками пота.

- Энди убьет себя! захныкал Пендрилла.

И Хулда разразилась громкими истерическими рыданиями, на фоне которых то и дело раздавались возгласы: «Кред, пап, Спиллер, Блатч, Туррентин».

 «Тише вы, что ли?» — сердито спросил Иеффай. «Я не слышу ни слова из того, что они там отвечают. Привет, ребята. Он жив?»

Энди, очевидно, добрался до искателей у подножия утеса. Громкие,
сбивчивые голоса донеслись до тех, кто был наверху. Наконец,

"Эй, пап, мы так и не нашли его", - крикнул Джефф.

"Ты что?" - недоверчиво спросил отец.

- Мы не... никогда... не находили его, - упрямо повторил Джефф.

Старик резко отпрянул с выражением мгновенного гнева на лице.

"Что ж, если вы до сих пор его не нашли, то лучше бы вам перестать искать, не так ли?"
предложил он, выпрямившись во весь рост и повернувшись к нам спиной.

«Крид Бонбрайт только что был здесь и спрятал тело, вот что он сделал», — тщетно пытался объяснить ему Тейлор Стриблинг.
 Но старик не обратил на него внимания.  С фонарём в руке он уже внимательно осматривал место борьбы.  Его взгляд сразу же упал на оборванные лозы там, где Крид провалился в расщелину.

- Поднимайтесь сюда, вы все! - он повернулся и крикнул в сторону залива. Он взмахнул
своим фонарем далеко над расщелиной. "Посмотрите на это", - тихо сказал он.
- Вот почему твой парень сбежал от тебя. Он передал фонарь Уэйду.
и легко спрыгнул туда, где упал Крид.

— Лучше отпусти меня, пап, — сказал Уэйд, и Джудит молча смотрела вслед старику, пока тот не исчез в темноте.

 В течение пятнадцати минут или даже больше наблюдатели на утёсе ждали и
тревожились, напрягая слух и зрение.  За это время к ним присоединились те, кто был у подножия утёса, все, кроме Стриблинга, который, по словам мальчиков,
«Ушёл домой». Затем они услышали, как кто-то карабкается по расщелине, и в чернильной тьме появилось бледное лицо старика с горящими чёрными глазами и длинной чёрной бородой, которая стекала назад, сливаясь с тьмой позади него. Уэйд высоко поднял фонарь. Он осветил круг лиц, на которых читались ужас, гнев и отчаяние. Джудит едва могла смотреть на своего
дядю, и сильная дрожь сотрясала её тело, так что она ухватилась за
маленькое деревце, у которого стояла, и закрыла глаза.

 «Что ж, — сказал старик, понизив голос, и в нём послышалось
— Что ж, я думаю, это всё решает — ранен Блатч или нет. Сколько из вас работало сегодня ночью?

— Я работал, — дрожащим голосом ответил Джим Кэл, — я, Тейлор Стриблинг и Бак Шеллидей.
Блэтч оставил запас виски, который нужно было ликвидировать, и когда он
не пришел, я вернулся, чтобы позаботиться об этом - почему, пап?

- Эф Бонбрайт хотел разузнать о том, как он добрался до берега, вот и все
, - ответил Иеффай. - Вы можете заглянуть туда прямо с того места, куда он направился. Если
вы, ребята, хотите остаться на свободе, я считаю, что Крид
Бонбрайт должен как можно скорее покинуть Индейские тропы, — и он тяжело опустился на уровень обрыва.

"Вот и я говорю, — прошептал Джим Кэл, бледный как смерть и дрожащий. — Нам
придётся это сделать.

Старый Иеффай мрачно посмотрел на своих сыновей.

"Что ж, решите между собой, как и когда. Я не буду ни вмешиваться, ни участвовать в этом деле. Я не знаю, как всё это произошло и что задумали вы и Блатч Туррентайн. Вы сделали из меня чужака, и чужаком я и останусь. Если вы не скажете мне правду, не говорите мне и не лгите. Давайте, девочки.

Он зашагал по дороге домой, и четыре девочки последовали за его высокой фигурой. Джудит была больна от тоски и неопределённости; девочки из Ласка
робко оглянулись на Энди и Джеффа; даже Хулда молчала.




Глава XI

Предупреждение


В пять часов утра в пятницу Крид, бледный, с запавшими глазами, стоял на дороге.
Нэнси наложила самодельный пластырь на порез на лбу и щеке, но в остальном он был спокоен и, как обычно, сидел за сосновым столом в своей маленькой хижине,
работая над документами по делу, которое он должен был рассматривать в то утро. Но через час к нему пришла старая Кезия Провин.
позаимствуйте нитку, вдетую в иголку белой ниткой.

"Я слышала, что им помешали", - начала она, протискиваясь мимо Нэнси и
двух детей, - "но вы, родственники, ничего не услышите в эти дни и времена.
Они наиболее поколения союзником не найти неприятности на эти плей-стороны, вот
почему я сот Агинский их".

Бедняжка, конечно, она возражала против игровых вечеринок не из-за своих ревматических ног, беззубого рта или полуслепых глаз.

 «Они мне не нужны, — честно призналась она, — особенно когда они начинаются слишком близко к блокаде. . Они назвали его «Крид»
— Он убил одного из парней Туррентайна, — так ли это?

 — Нет, — решительно возразила Нэнси. — Насколько я могу судить,
 Крид и Блатч шли вместе, и Блатч споткнулся и упал с утёса Фоймана. Крид пытался помочь ему, но упал и немного поцарапался. Я думаю, что Туррентайны расскажут всё по-другому, но это
то, что я понял из слов Крида.

«Господи, как же люди умеют лгать!» — благоговейно восхитилась Кезия. «Теперь они говорят, что…»
Блатч был не только убит, но и кто-то — Крид или кто-то из них
те, кто за ним следил, спрятали тело, пока они не добрались до него. Говорят,
что вся трава была в крови, а в том месте, куда утащили Блатча, была большая
лужа. Один парень назвал полувырытую яму чем-то вроде могилы;
но там! Я никогда не ходила туда, чтобы посмотреть самой, и ты не поверишь и вполовину тому, что слышишь.

 — Ну, я бы не сказала, — огрызнулась Нэнси. — Если только это не такая уж куча лжи.

С ниткой в руках старая Кезия задержалась, пока не пришёл Арли Киттридж с
матушкиной формой для выпечки и просьбой дать немного теста. Арли, похоже,
ему было поручено выяснить всё, что он мог, от имени семьи Киттридж. Так продолжалось до самого завтрака.

 Как эти новости распространяются в округе, где нет ни телефона, ни почтальона, ни молочника, ни утренней газеты, и где расстояния немалые, — это одна из загадок гор. И всё же новости распространяются, и когда пришло время открыть заседание суда, Крид обнаружил, что вокруг него собралась толпа, которая в любой другой ситуации доставила бы ему большое удовольствие.

Каждый входящий мужчина первым делом бросал взгляд на порез на его щеке, быстро
отметил бледное лицо, запавшие глаза с фиолетовыми ободками, исцарапанные руки,
затем поспешно отвел взгляд. Некоторые предлагали заключить с ним союз,
находясь в ссоре с Туррентинами. Все повторили историю о
пропавшем теле.

"Ты поступил совершенно правильно", - сказал ему старый Тубал Киттридж. "С таким человеком, как
Блатчли Террентайн, либо удар будет нанесен первым, либо мерзавец попадет. Удивительно, что он вообще позволил тебе
добраться до Фоуманс-Блафф; но если ты хорошо использовал своё время,
то, я полагаю, ты узнал то, что хотел, — и он с трудом подмигнул
покрасневшему как рак Криду.

— Я не пытался ничего выяснить, мистер Киттридж. Блатч вынудил меня
поссориться с ним. В тот момент я как раз шёл домой.

 — Ну, ты немного не в себе, да? — возразил Киттридж, слегка
обиженный тем, что Бонбрайт не доверился ему.

Дело, которое глубоко заинтересовало Крида, было связано с любопытным горным ручьём, который во время весенних бурь изменил своё направление, смыл хорошее поле и отбросил его на противоположную сторону дороги, тем самым отдав его новому владельцу. Кому какое дело?
о нескольких акрах горной земли, даже если на ней выращивали
хороший табак, когда перед ними сидел убийца одного из местных хулиганов —
человек, который не только убил свою жертву, но и за пятнадцать минут
спрятал все следы тела, — и на их глазах зарождалась новая вражда?

В полдень Крид в отчаянии отложил заседание суда, назначив новую дату,
объяснив, что дело Туррентайна следует рассмотреть,
и что, по его мнению, сегодня не самый подходящий день для других дел.
Затем он разыскал старого Тубала Китриджа.

— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказал он.

 — Берег — берег, всё, что угодно, — охотно согласился Китридж.

 — Тётя Нэнси и слышать не захочет, чтобы я пошёл к Туррентинам, — засомневался
Крид. — Я думал, что они будут здесь — некоторые из них — задолго до этого.

— Ха-ха, Ло, нет, они не придут днём, — улыбнулся Киттридж.

Крид выглядел раздражённым.

— Мы будем рады им в любое время, — заявил он. «Я хочу, чтобы ты
пошёл к Иеффаю Туррентайну и сказал ему, что я подумал, что мне
следует пойти к нему, и что я сделаю это сейчас, если он хочет, чтобы я
пошёл, или я встречусь с ним
он здесь, в офисе, или где угодно, по его словам.

"Huh-uh--uh!" Старый Тубал покачал головой, его глаза закрылись в настоящем
экстазе отрицания. "Ты не сможешь так просто заманить Джепа Террентайна в ловушку"
"вот так", - сказал он слегка презрительно. "Ну, он бы понял, кто ты такой"
"слишком быстро".

Бонбрайт на мгновение растерялся от возмущения, но потом передумал и повторил:


«Я хочу, чтобы ты пошёл и сказал ему, что я здесь, готов ответить за всё, что сделал, и что я хотел бы поговорить с ним об этом. Ты сделаешь это?»

— О, конечно, — согласился Киттридж оскорблённым тоном. — Многие
поддержали бы вас; многие хотели бы, чтобы Туррентайны
убрались из страны; но если вы хотите решить это по-новому, я
полагаю, вам придётся это сделать. — И про себя он пробормотал,
идя по дороге домой: — Я говорю, идите к Туррентайнам с такими словами! Этот мальчик, должно быть, считает меня таким же дураком, как и он сам.

 * * * * *

 В доме Таррентайнов жизнь текла своим чередом. Иеффай в своей
комнате занимался починкой упряжи. Мальчики были на другом берегу.
на старом месте, предположительно проводя тщательный осмотр места происшествия.
неприятности. Джудит механически занималась своими делами: готовила и
подавала еду, наводила порядок в доме. Только однажды она немного встрепенулась
, и это было, когда в комнату ворвалась Хальда Спиллер и бросилась на колени.
- Как поживаешь, Джуди? - бурно спросила я.

- Как дела, Джуди? - спросила рыжеволосая девица.

— Как обычно, — холодно ответила Джудит и с удовольствием добавила бы:
— И не лучше от того, что я тебя вижу.

 — Мне просто нужно было забежать и посмотреть, как ты держишься, —
живо продолжила Хальда. — Я плакала всю ночь — а ты?

— Зачем? — сердито спросила Джудит.

 — О, я не знаю. Я просто так. Если я начну, меня уже не остановишь. Но потом я так долго знала Крида — мы с ним были хорошими друзьями, и мои чувства к нему были нежнее, чем у некоторых других людей.

 — Халда, — сказала Джудит таким жёстким тоном, что та подпрыгнула, — если ты просто выведёшь себя отсюда, я буду тебе очень признательна. Я сделал всё, что мог. Я не хочу говорить тебе ничего плохого,
но если ты ещё хоть минуту будешь так со мной разговаривать, я это сделаю.

— О, ты, дрянь! — воскликнула Халди, вскакивая на ноги. — Клянусь, я совсем забыла о тебе и Блатч. Я тут убивалась из-за Крида Бонбрайта, а ты чуть не померла. Ты, дрянь!

Джудит оторвала взгляд от печенья, которое она формовала, и посмотрела на
Халду такими горящими глазами, что та поспешно отступила, выскочила за дверь и
побежала вверх по склону. У хижины Джима Кэла она остановилась и неуверенно огляделась. У Илей болел зуб, и по разным причинам она была плохой слушательницей для своей младшей сестры. День выдался
Это было испытанием для взвинченных нервов Хулды, печальным разочарованием после
взрывов прошлой ночью. Было пять часов. Мужчины все собрались в старом доме. Если бы у нее был повод последовать за ними. Да что там,
вся вершина Лысой горы Над утёсом Фоймана и широкой полоской земли под ним
росли кусты черники! Она просунула голову в дверь. Айли оторвала взгляд от горячего кирпича, который она заворачивала во влажную ткань с десятью каплями скипидара, чтобы приложить к щеке над распухшим зубом.

— Если ты скажешь мне «Кред Бонбрайт» или «убей» или «Блэтч Туррентайн»,
я клянусь, что ударю тебя, — пронзительно предупредила она. — Я никогда не поднимала на тебя руку,
пока ты не стала взрослой женщиной, но я сделаю это!

«Я не собиралась ничего говорить ни о чём», — заявила Хулда
сметающе. "Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты черники, и
принеси ведро, чтобы нарвать немного".

Она отыскала небольшое жестяное ведро свиной жир как она говорит, и тишина Айли по
предположительно соглашении, в течение двадцати минут, взяв с нетерпением на
лысый над обрывом.

Под ней простирались опьяненные солнцем луга, от которых захватывало дух. Дождевая ворона
время от времени каркала: «К-к-к-корова! корова! корова!» Воздух все еще был
тяжелым от слабых полуденных запахов, небо помутнело от жары.

"Интересно, куда подевались эти мальчишки?" — подумала она.
размышляла она, оглядываясь по сторонам и собирая зелёные ягоды и листья в своё
ведро, за что миссис Джим Кэл, без сомнения, потом хорошенько её отругает. «Мне кажется, я слышала, как кто-то где-то разговаривает».

 Она осторожно спустилась к краю скал, где росли кусты, притворяясь, что ей нужен
кусочек дикой герани, которая цвела в расщелине далеко внизу. Поставив ведро, она бросилась ничком, вытянув руки над краем, и потянулась.
Но пальцы повисли в воздухе, раскрытые, рот тоже был открыт, и
она жадно прислушивалась к приглушённым голосам мужчин.

"Держу пари, это тайное убежище старого Эба Фоймана, о котором никто, кроме него и
чероки, не знал, — пробормотала она себе под нос. — Кто-то нашёл его
и… Боже, ты только посмотри на это!"

Из кустов под ней, словно из самой живой скалы,
выбрался Энди, а затем и Джефф Тартертин. Теперь она видела
узкий, похожий на дверь вход в пещеру, из которой они выбрались, и
поняла, что снизу он казался просто углублением в скале.

 Халди бесшумно отступала назад, дюйм за дюймом, и инстинктивно прикрывала
лицо.
Она натянула чёрный ситцевый чепчик на свои рыжие кудри и присела на корточки среди кустов черники. Когда она снова посмотрела туда, Энди и Джефф уже исчезли,
но она видела голову и плечи мужчины, который всё ещё лежал у входа в пещеру, — и этим мужчиной был Блатч Туррентайн!

 Сначала она вздрогнула, подумав, что наткнулась на мёртвое тело;
затем она заметила тонкую струйку дыма и, вытянув шею,
увидела, что Блэтчли лежит, расслабленно покуривая трубку.

"Проклятый, подлый, лживый пёс!" — пробормотала она себе под нос. "Я
— Я пойду прямо сейчас и расскажу Криду Бонбрайту.

Она помедлила, оглянулась через плечо в сторону хижины Таррентайнов, затем с сомнением наклонилась и поставила на землю опрокинутое ведро.
Из него не выпало ни одной ягоды, но вид этой оплошности навёл её на мысль.  Тихо проскользнув между кустами, пока не оказалась достаточно далеко, чтобы осмелиться побежать, она поспешила домой в хижину.

— Айли, — выдохнула она, как только просунула голову в дверь, — я уронила
ведро с ягодами и потеряла большую часть плодов. Ты справишься с этим?
— и она поставила маленькое ведёрко на стол.

— Полагаю, мне придётся это сделать, если у тебя так много работы, что ты больше не будешь собирать, —
ответила Илей.

 — Я бы... я бы дала тебе всё, что нужно, — неожиданно кротко возразила Хальда, — но я просто обязана пойти к... — она чуть не сказала
«Крид Бонбрайт», но вовремя спохватилась и неловко закончила:
 «Я просто должна была сбегать к Клианти Ласк и спросить, не одолжит ли она мне свою вязальную спицу, чтобы закончить шаль».

 Она не стала дожидаться возражений или замечаний со стороны Или, а просто ушла, сказав последнее слово, и, как только скрылась из виду хижины Джима Кэла, ненадолго остановилась.
Она срезала путь через лес и побежала, но, несмотря на все её усилия, прежде чем она добралась до большой дороги, начала сгущаться тьма, потому что вечер наступил рано, густой и угрожающий; надвигалась гроза. На фоне бурного, великолепного заката на востоке вздымалась огромная грозовая туча, дворец из тысячи снежных куполов, который становился золотым, а затем вспыхивал от основания до вершины, как гигантская многолепестковая роза. Он неуклонно поднимался вверх, закрывая
небо и оставляя землю в почти полной темноте. Там были низкие
Раскаты грома, сначала приглушённые и почти музыкальные, становились всё громче и сильнее по мере приближения. Ветер свистел и завывал в бушующем лесу, и, подойдя к хижине Кардов, она услышала, как хлопают ставни амбара и бьются о окна ветви деревьев. Первые капли дождя упали на крышу и дверь, и в последовавшем за этим ливне Хулда постучала в закрытую дверь, назвав своё имя и требуя впустить её. Внутри,
Крид Бонбрайт вскочил со своего места, где он сидел с книгой в руке, и
Он уставился в пустоту и хотел было ответить ей, но старая Нэнси поспешно приложила
ладонь к его губам.

 «Тише, ради Бога», — прошептала она.

 Они стояли в освещённой хижине, к этому времени все уже были на ногах, и внимательно слушали: высокий Крид, маленькая седовласая женщина, которая цеплялась за него и сдерживала его, Досс с выпученными глазами, а также Малыш Бак и
Бизи, держась за руки, изучала лицо своей бабушки, а не отца.

"Кто там?" — дрожащим голосом спросила Нэнси. "Я здесь совсем одна, и мне страшно впускать незнакомцев."

"Это я — Халди Спиллер — тётя Нэнси," — отозвался голос под дождём.

"Ну, я клянусь! Ты знаешь, как все складывается, Халди ... Чего ты хочешь, чили?"

"Мне нужен Крид Бонбрайт. Я должен ему кое-что сказать".

- Вот... теперь ты видишь, - выдохнула пожилая женщина, поворачиваясь к Криду. Затем
она повысила голос.

- Его здесь нет, милый, - без колебаний солгала она.

«Почему бы тебе не пойти в его кабинет — он там живёт».

«О, ради всего святого, тётя Нэнси!» — раздался пронзительный, испуганный голос девушки. «Я уже была в кабинете; я точно знаю, что Крида там нет, иначе он бы ответил мне». Пожалуйста, впустите меня; я боюсь, что кто-нибудь из
Туррентайнов придёт и схватит меня.

При этих словах Крид направился к двери, Нэнси потащила его за руку, а Бак
и Бизи изо всех своих маленьких сил помогали ей, в то время как Провайн
бесполезно бормотал что-то на заднем плане.

"Это ложь, — прошипела Нэнси. — Она приманка. Если ты откроешь ту дверь,
они застрелят тебя через её плечо. Это случилось с моим мужчиной в те далёкие времена. Не открывай дверь, Крид.

 — Ну что ты, тётя Нэнси, — возразил Крид, почти улыбаясь, — это на тебя не похоже. Там под дождём никого нет, кроме девушки. Если тебе страшно, отойди подальше. Я точно собираюсь открыть эту дверь.

[Иллюстрация: «Они стояли в освещённой каюте и внимательно прислушивались».]

 Когда он уже собирался это сделать, Нэнси бросилась обратно к столу и задула свечу, а в следующую минуту Хальда Спиллер, мокрая, как русалка, стояла посреди тёмной комнаты, а Досс Провайн, тяжело дыша, закрывал за ней дверь.

- Кто здесь? - ахнула девушка, вглядываясь во мрак. - Что вы... все... собираетесь со мной сделать?
- Что вы... все... собираетесь со мной сделать?

Нэнси снова зажгла лампу и поставила ее на стол, и Хальда обнаружила,
с протяжным всхлипывающим вздохом облегчения, что там не было никого, кроме
ближайших родственников.

"Я приехала так быстро, как только могла", - начала она посреди своего рассказа, схватив
Крида за руку и встряхнув его в порыве эмоций и
настойчивости. "Блэтч Террентайн жив. Энди и Джефф спрятали его
. Я вижу его своими собственными глазами, в убежище, которое находится ниже убежища Фоумана.
Блеф, не более часа назад. Держу пари, он собирается прикончить тебя, если не сможет повесить за убийство. Тебе нужно убираться отсюда. Я рисковал жизнью, чтобы прийти и сказать тебе. Я боюсь возвращаться. Я поеду прямо в Хепзибу и останусь там.

«Подойди ближе к огню, — приказала Нэнси, которая внимательно наблюдала за девочкой во время её рассказа. — Досс, подбрось немного хвороста и разожги небольшой костёр, чтобы она могла согреться. Халди, ты молодец, что пришла и предупредила Крида — когда ты собиралась отправиться к Гепзибе?» Она подняла взгляд от очага, где стояла на коленях, и посмотрела на Нэнси с искренним любопытством.

"Сегодня ночью ... прямо сейчас", - почти всхлипнула Хульда. "Я боюсь возвращаться. Я
боюсь вообще оставаться здесь, на горе".

"А видели ли вы стремиться к тому, Крид идти вдоль Йе?" старого Нэнси расспросила
мягко говоря.

"Да ... да ... он бы лучше", - согласился слова в истерике. "Хит это единственная
для него сейчас".

Нэнси поймала взгляд Крида поверх промокшей головы девушки и предостерегающе покачала
своим собственным. Оставив Досс присматривать за новоприбывшей, она увлекла
юного судью на кухню.

— Что бы ты ни делал, — поспешно предупредила она его, — не выходи с этой рыжеволосой девчонкой в темноту. Может, она и говорит правду, но, по-моему, Туррентайны могли послать её, чтобы выманить тебя. Им бы не хотелось
пристрелите вас в моей хижине, потому что они знают меня, и мои родственники поднимут шум; но на полпути вниз по склону с этой милашкой из
«Уэйда» — ха-ха, парень; я думаю, тогда они смогут рассказать свою историю о том, как вы
покончили с собой. Не уходи с ней.

«Я и не собирался, тётя Нэнси», — тихо сказал Крид. «Как только я услышал, что Блатч Таррентайн жив, я решил сразу же отправиться к нему и поговорить со стариной Иеффаем. Он справедливый человек, и если ему сообщат, что его племянник жив, я думаю, мы с ним сможем договориться».

— Благоразумный человек! — презрительно повторила Нэнси. — Иеффай Туррентайн —
благоразумный человек! Что ж, Крид, если бы я не умела так хорошо готовить
жирную курицу, как ты — благоразумных людей, ты бы не наслаждался ужином за моим
столом так, как сейчас. Я говорю «благоразумный»! Эта штука ввязалась в ссору, парень, а во время ссоры нельзя никому доверять — никому!

Крид вернулся в комнату, и Нэнси неохотно последовала за ним. Хальда
сохла и согревалась, и её бойкий язычок нетерпеливо молчал. Как только она увидела возвращающуюся пару, она снова начала повторять:
детали ее информации - как она мельком увидела спрятавшегося человека
сквозь кусты, как она поняла, что это не мог быть никто иной, как
Блэтч. Нэнси обменялась с Кридом понимающим взглядом.

- Вот видишь! - пробормотала она в сторону. - Если она не приманка, которую они придумали, то она
ничего не знает о Сартине.

«Я боюсь всех Туррентайнов, — заявила Хальда. — Они ужасные люди. От старика до Джуда — они меня пугают. Я думаю, Джуд приложил к этому руку, — взволнованно продолжила она. — Они с Блатчем скоро поженятся, и она наверняка знала о его подлости. Я буду
— Я рад, что ты избавилась от этого. Когда ты будешь готова к браку с Кридом, я
буду готов.

Она посмотрела на молодого человека с каким-то невольным обожанием.

 — Я не собираюсь идти с тобой, Хальда, — мягко сказал он. — Ты любишь Уэйда
Таррентайна, а Уэйд любит тебя; вы должны были пожениться этой осенью. Я не хочу, чтобы мои дела разлучили вас.

Девушка опустила голову, мучительно покраснев, её глаза наполнились слезами.

"Мне плевать на Уэйда," — выдавила она. "Мы с ним..."

"Полагаю, вы поссорились," — сочувственно сказал Крид. "В этом нет необходимости
«Приди в себя. Завтра утром я пойду и поговорю с Иеффаем Туррентайном, и я хочу, чтобы ты пошла со мной!»

« Нет, — сказала Халдей, вставая и странно глядя на него. «Дождь почти закончился; через полчаса взойдёт луна — я иду к Хепзибе, как и обещал. Если Уэйд Таррант хочет меня видеть, он знает, куда прийти. Если он думает обо мне так, как сказал в прошлый раз, когда мы разговаривали, то я больше никогда не хочу видеть его лицо». О, Крид, я бы хотел, чтобы ты пошёл со мной!

— Но ведь вы поссорились из-за меня, — возразил Бонбрайт с той внезапной ясностью ума, которую часто демонстрируют сверхдуховные натуры, и с той поразительной прямотой, которая удивляет и пугает альпинистов. — Я последний человек, с которым вам стоит покидать гору, Хальда, если вы хотите помириться с Уэйдом.

— Как… как ты узнал? — прошептала девочка, глядя на него. — Ну, в любом случае, я туда больше не вернусь.

Её не удалось уговорить лечь спать с тётей Нэнси, когда Досс
Провайн и дети уже спали, а Крид ушёл в свою комнату.
в маленьком офисном здании, но всю ночь просидела у камина, глядя на угли, время от времени вороша их или подкладывая поленья. На рассвете она разбудила Нэнси и велела пожилой женщине запереть за ней дверь. Странным образом отказавшись от предложения хозяйки выпить горячего кофе, она бесшумно вышла из дома и, быстро оглядевшись, нырнула в крутой переулок, который почти прямо спускался по склону Биг-Тёрки-Трек, от поворота к повороту главной дороги.

 Облако висело сбоку; листва виднелась только на самых высоких деревьях.
от его размытие, и они были затемнены, и с лыской, как будто мягким белым
вуаль путались в листве. В этом белом тайна рассвет
девушка исчезла.

Нэнси с любопытством посмотрел ей вслед, потом быстро огляделся по сторонам, как
Олдама было сделано, ее глаза останавливаясь долго на Маленькой Веры сарай, стоящий
мирным утром туманы. Тихо, она повернула обратно, и закрыл ее на
запер дверь на щеколду.




Глава XII

В логове льва


В семь часов, несмотря на уговоры и предупреждения, Крид сел на своего мула
и отправился в Туррентайн.

"Не доверяй больше ничему и никому", - Нэнси последовала за ним к выходу.
чтобы повторить. "Старый Иеффай Туррентина большой негодяй, как
они это снимут.... Нет, я не доверил бы Джудит ни (тише, маленький
Бак; ты не понимаешь, о чем бабушка говорит); она склонна вбивать в голову
какой-нибудь глупой девчонке идею о ревности к Халди или что-нибудь в этом роде,
и увидеть, как тебя убьют, так же весело, как я бы свернул шею цыпленку. (Ради всего святого, Досс, отведи этих детей на весеннюю прогулку; они
чуть не свели меня с ума своим нытьём и плачем!) Не доверяй им, мальчик.

— Ну что ты, тётя Нэнси, я доверяю всем в этом доме, кроме
Блэтчли Таррентайна, — твёрдо сказал Крид. — Даже Энди и Джеффа, если бы у меня была возможность поговорить с ними, можно было бы убедить. Они не кровожадная банда, какой ты их представляешь. Они хорошие люди.

Она посмотрела на него с раздражением, но с каким-то неохотным одобрением и восхищением.

- Что ж, - вздохнула она, увидев, как он вскочил в седло и тронулся в путь, - может быть, ты в большей безопасности?
отправишься прямо в логово льва, как Дэниел, чем ты был бы
подкрасться незаметно.

Лето было в самом разгаре, и прошлой ночью мир был заново вымыт.
Под неторопливыми ногами его мула поднимались ароматы мяты и мелиссы.
 Луг, простиравшийся за хижиной Нэнси, был похож на зелёное море с цветочной пеной из белого василька и собачьего укропа; а ряд заборов был похож на длинную волну с цветками бузины, а сад — на заросли бобовых. Кукурузное поле весело шелестело; пастбища пестрели бледно-жёлтыми примулами; Боб Уайтс бегал по молодым всходам,
призывая их к себе.

Крид ехал вперёд. Под голубым небом дул весёлый ветер. Каждый
малейший листочек, танцующий и порхающий на своём тонком стебельке, отражал блики
утреннего солнечного света, отражающегося от его влажной, блестящей поверхности. Леса были
полны птичьего пения и мириадов других, менее громких голосов летнего солнцестояния
утро звучало ясно и отчетливо в бескрайней, обволакивающей тишине
гор.

Казалось невероятным, что под этим веселым июльским солнцем с человеком может случиться что-то мрачное
или трагическое. Но, в конце концов, человек не может настолько отличаться
от Природы, которая его создала, и предыдущая ночь подарила им
страстную, короткую, разрушительную грозу. Крид заметил, что здесь и там он нанес ущерб: поломал ветки, вытоптал или вырвал с корнем траву,
размытая и расколотая почва, по которой спокойно двигался его мул.

В хижине Туррентайна все было тихо. Молодые люди из дома
отсутствовали всю предыдущую ночь, охраняя тропы, по которым Крид Бонбрайт
не должен был тайно покидать горы. Изрядное количество самогонного виски
ушло на эту ночную охрану, особенно когда был повод принять душ
и наблюдатели за тропами сейчас лежали в своих
кроватях, наверстывая недосып. Иеффай стоял, выглядывая из своей каюты, когда примерно за пятнадцать минут до Крида Тейлор Стриблинг
Он привязал свою полудикую маленькую кобылку в кустах на краю поляны и побежал по поросшему травой двору.

"Бонбрайт вышел и направляется сюда!" — хриплым шепотом доложил он, приближаясь к главе клана.

— Кто с ним? — спросил Иеффай, методично оглядывая комнату в поисках ружья для охоты на белок, висевшего над дверью.

 — Никто. У него нет ружья. Но я думаю, что у него есть пистолет,
конечно. Нэнси Кьярд разревелась и сильно разволновалась, когда он начал.
 Позвать ребят?

— Нет, — коротко ответил Иеффай, возвращая чистую коричневую винтовку на место.
еловые колышки. "Нет, мне никто не нужен, и мне не нужна Старая сестра. Я думаю,
Я смогу справиться с одним молодым парнем в одиночку".

Он неторопливо направился к главному зданию. Стриблинг постоял, неуверенно глядя
ему вслед. Поручение шпиона было выполнено. Он
теперь его увольнения; ему не хотелось быть замеченным о месте в этом
время. Он неохотно вернулся к ожидавшей его кобылке, сел в седло и повернул её голову в сторону возвышенности, с которой открывался вид на большую дорогу. Чуть позже Иеффай Туррентайн сидел на открытой веранде главного дома и курил. Джудит была занята внутри.
Крид въехал во двор, когда я осматривал и промывал кучу индийского салата и
листьев латука.

Древняя гончая дважды вяло стукнула хвостом по полу; Джудит,
вернувшись на кухню, опустила руку и уставилась на вошедшего, приоткрыв
губы, из которых ушла кровь; непроницаемые чёрные глаза Иеффая
поднялись к лицу Крида и остановились на нём; ничто, кроме этого
бледного, опустошённого, измождённого лица с полосой пластыря от лба до щеки,
не отличало этот визит от любого другого.

И всё же старый дом, казалось, придвинулся ближе, глядя на него искоса
Он опустил глаза, словно по всем его членам пробежала мысль о том, что враг здесь.

"Доброе утро," — поздоровался он.

"Привет. 'Зажги' — зажги и войди," — попросил его Иеффай, не вставая.
— Я рад тебя видеть.

Его собственное лицо было измождённым и осунувшимся от бессонницы и беспокойства,
но с достоинством альпиниста он пассивно игнорировал этот факт, сохраняя отстранённую манеру лёгкой шутливости.

Кредо, под пристальным взглядом шести пар глаз, хотя перед ним был только один человек,
соскочил со своего мула, привязал животное и
Он подошёл и сел на край крыльца.

"Тетя Нэнси не хотела, чтобы я приходил сегодня утром," — начал он с той прямотой, которая всегда поражала его соседей по Индейской тропе и сбивала их с толку относительно этого человека, его истинных намерений и целей.

"Ну, разве она не хотела?" — невинно спросил тот. «Это было прекрасное утро для прогулки, и я понимаю, что у вас были причины ехать в этом направлении — мы рады видеть вас по делу или просто так».

«Кто-нибудь из парней здесь?» — спросил Крид, внезапно подняв взгляд.

«Я не знаю точно, где находятся мальчики», — сдался Иеффай,
успокаивая свою совесть тем, что один из них может лежать в одной постели, а другой — в каком-то неизвестном ему месте. «Ты хотел увидеть кого-то конкретного?»

— Я искал Уэйда, — коротко сказал Крид, и один из мужчин, стоявших на коленях на кровати за бревенчатой стеной и смотревших в щелку на гостя, вздрогнул.

 Джудит больше не могла выносить напряжение. Разрываясь от противоречивых чувств, она схватила ведро, выбежала через заднюю дверь и спустилась к роднику.
Вернувшись с ним и немного придя в себя, она наполнила прохладную и мокрую от дождя тыкву, быстро прошла через гостиную и резко остановилась перед Кридом, протянув ему тыкву почти без приветствия, лишь спросив: «Не хотите ли освежиться?»

«Спасибо», — сказал Крид, взяв тыкву из её рук и подняв глаза на её лицо. Теперь ему не нужны были подсказки; его собственное сердце говорило очень
ясно; глядя на неё, он знал, что она для него — весь мир,
и что он совершенно потерян и оторван от неё.

Иеффай, стоявший на крыльце, и те невидимые глаза внутри дома с любопытством наблюдали за ними.
Крид отпил из тыквы, вылил остатки воды и вернул её Джудит, которая всё это время смотрела на него горящим взглядом и наконец выпалила:

"Зачем тебе нужно видеться с Уэйдом? Это... это Халди?"

- Да, мисс Джудит, это Хульда, - тихо согласился Крид.

"Не знаю, стоит ли говорить с Уэйдом об этой девчонке",
задумчиво вставил Иеффай. "Сортировщик улизнул прошлой ночью и покинул это место
и я думаю, что он чувствует себя добрее, когда его донимают и он злится. Мои мальчики
все они очень миролюбивы по своей натуре, но не стоит разговаривать с человеком, когда он чем-то расстроен.

«Где Халди Спиллер?» — спросила Джудит, выпрямившись и встав перед гостьей, пренебрегая косвенными методами своего дяди.
«Она у вас?»

— Именно об этом я и хотел поговорить с Уэйдом, — уклончиво ответил Крид.
 — Халди — хорошая девочка, и мне жаль, если он думает... Я бы не хотел быть тем, кто...

Мгновение Джудит смотрела на него с недоверчивым гневом, затем резко развернулась, вошла в дом и закрыла дверь.  Крид повернулся
Он с надеждой посмотрел на старика. Он очень верил в здравый смысл и рассудительность Иеффайя Туррентайна. Но молодой судья во многом понимал свой народ хуже, чем чужака, родившегося и выросшего здесь. С Иеффайем Туррентайном больше нельзя было считаться как с человеком — он был главой племени, и это племя находилось в состоянии войны.

«Не знаю, стоит ли сейчас называть эту девчонку по имени», — почти жалобно заметил он. «Если бы она взяла с собой Илей Джима Кэла, я бы мог простить их обоих и пожелать вам счастья. А так…»
её нет ни здесь, ни там. Если бы у тебя не было ничего лучше, чем назвать моего сына
Уэйдом, может, мы бы поговорили о кости и о том, что Стив Массенгейл
собирается баллотироваться в Законодательное собрание.

Крид встал и при этом уронил маленький пакет с бумагами, который держал в руке, на траву. Он с презрением отверг предложение
заступиться за него, но ему показалось, что стоит дать понять своим противникам, что он знает, на что они способны.

«Кто нашел тело Блетча Туррентайна и унес его?» — резко спросил он.

Тело Блетча, о котором не знали его дядя и Джудит, в тот момент покоилось
удобно устроившись на кровати в комнате на чердаке, примыкающей к веранде, тяжело дыша.
беззвучно посмеиваясь.

Глаза старого Иеффая сузились. "Мы надеемся, что вы сами ответите на этот вопрос"
"холодно сказал он. "Ходят слухи, что вы спрятали тело,
поэтому убийство не может быть доказано".

Посетитель вздохнул. Он был разочарован. Он надеялся, что старик признается ему, что Блатч не был убит.

"Мистер Туррентайн," в отчаянии начал он, "я знаю, что вы обо мне думаете,
но это неправда; я не шпион. Когда я наткнулся на это,
Я спасал свою жизнь. Я никогда не хотел ничего знать о
заблокированных камерах.

"Ты говорил что-то в этом роде сегодня вечером," — сказал старик, выпрямившись в кресле и пристально глядя на глупца, который средь бела дня рассуждал о таких вещах.

"Я не имел в виду тебя лично," — возразил Крид. — Я бы очень хотел, чтобы я ничего об этом не знал. Мне жаль, что я случайно заглянул в ту пещеру и увидел вашего сына...

 — Вам не нужно вдаваться в подробности о том, куда вы заглянули и что видели.
— не называй имён тех, кого ты породил, — раздался низкий и угрожающий голос старика, и Джим Кэл, стоявший за углом дома и подслушивавший, задрожал всем своим мягким телом, как желе, и на его бледном лице вспыхнул гнев.

 — Ты бы хотел ничего не знать? Да, и ты пожалеешь об этом, прежде чем
ты с этим закончишь, — пробормотал он себе под нос.

"Я не собираюсь использовать эту или любую другую информацию против соседа
и друга, — упрямо продолжал Крид. — Но они не могут заставить меня покинуть
— Индейские тропы. Я здесь, чтобы остаться. Я пришёл, чтобы выполнить работу, и я намерен сделать это или умереть, пытаясь.

Голова старика немного опустилась на грудь, так что большая чёрная борода приподнялась и закрыла нижнюю часть лица. — Очень хорошо, очень хорошо, — пробормотал он, скрывшись в её пышных складках. «Если есть что-то лучше, чем делать то, что ты задумал, так это умереть, пытаясь это сделать. Те чувства, которые ты сейчас испытываешь, я выучил из орфографического словаря, когда был мальчишкой. Я не против того, чтобы писать их большими и жирными буквами, как в учительском экземпляре».

Крид огляделся в поисках Джудит. Он потерпел неудачу со стариком, но
она бы поняла — она бы знала. Его голодное сердце подсказывало ему,
что она была его лучшим другом, и он с тоской посмотрел на дверь,
через которую она исчезла; но она упрямо оставалась закрытой, пока он
прощался, уныло забирался на своего мула и уезжал.

Джудит наблюдала за его уходом из верхнего окна, сраженная наповал
опущенными плечами и склоненной желтой головой.
 Непреодолимо притягиваемая, она спустилась по крутой лестнице, проверяя, останавливаясь на
С каждым шагом её грудь вздымалась от быстрых смен настроений.
Дверь в комнату мальчиков широко распахнулась; она быстро взглянула на Уэйда,
который как раз исчезал в рощице на краю поляны.

Высокий, худощавый старик задумчиво сидел в кресле, его чёрные глаза были устремлены в пустоту, а трубка в расслабленных пальцах упала на колено. Поднявшись к хижине Джима Кэла, Илей с одним ребёнком на бедре и двумя другими, цепляющимися за её юбку, спряталась за дымовой трубой и с тревогой выглянула наружу.

Джудит бесшумно вошла на крыльцо; старик не обернулся.
головой. Ее быстрый взгляд заметил бумагу, которую уронил Крид. Она наклонилась и
незаметно подняла его, проскользнула на кухню, изучая линии
фигур, которые ничего для нее не значили, схватила шляпку от солнца и, взглянув
осторожно оглядевшись, вышел через заднюю дверь. Она пробежала через длинную
виноградную беседку, где огромные вьющиеся лозы «Башни Девы»
закрывали зелёный туннель от посторонних глаз, затем свернула на тропинку,
где высокие кусты скрывали её, направляясь к короткому пути, по которому,
как она предполагала, пойдёт Крид.

 Вниз по маленькой лощине,
через которую она сама проезжала в тот первый день
С какими чудесными мыслями о нём в сердце она увидела его,
медленно идущего, и казалось, что медленная походка старого мула
выражала его подавленное состояние. Деревья здесь были молодыми,
густыми, и склоны были окутаны зелёными волнами. От высыхающей земли
исходил пряный аромат — запах прелой хвои, листьев, ягод и самой
почвы.

Шмели неуклюже толкали друг друга, кружась вокруг головок молочая. Цикады издавали длинные громкие звуки, нарастая и затихая.
Жаркое полуденное солнце. Чувствительное растение, или, как сказала бы сама Джудит, «позорный терновник», зацепилось за её юбки, когда она спешила прочь. Спускаясь всё глубже в лощину, мужчина, ехавший впереди и смотревший на землю, услышал позади себя топот бегущих ног, а затем голос, от которого у него забилось сердце, произнёс его имя приглушённым, осторожным тоном. Он оглянулся и увидел, что Джудит спешит за ним, её щёки раскраснелись от бега, в руке она держала шляпку от солнца, а тёмные локоны выбились из-под неё и влажными прядями свисали на лоб.
На лбу у неё выступили капли пота.

"Ты уронил это," — выдохнула она, протягивая ему бумагу, когда поравнялась с ним.

На мгновение она остановилась у плеча старого мула, глядя в глаза его хозяину. Это было похоже на тот первый день, когда Крид стоял так же, глядя на неё. Какое-то воспоминание об этом боролось в ней, и
она взывала к его жизни, по крайней мере, из-за той яростной первобытной ревности, которая
привела бы к жертве ради любовника другой женщины.

"Я... я знала, что в газете вряд ли есть что-то, что тебе нужно, — сказала она ему.
"Мне просто нужно было поговорить с тобой наедине. Я хочу предупредить тебя. Мальчики
охотится за тобой. У них нет никакой надежды, если туррентайны придут за тобой.
Скорее всего, за нами обоими сейчас следят. Тебе придется покинуть
горы.

Крид быстро слез с мула и встал лицом к ней, немного бледный и
очень суровый.

- Ты поддерживаешь их? - спросил он. - У меня не было намерения убивать Блэтча.
Ссора была навязана мне, как они бы сказали, если бы сказали правду.

— Ну, они не скажут правду, — нетерпеливо сказала Джудит. — Какая разница, как это произошло? Они всё равно выгонят тебя. Если ты не уйдёшь, это будет стоить тебе жизни. Я... я не знаю, что заставляет меня приходить и предупреждать.
но вам с Халди лучше как можно скорее отправиться в поселение.

Крид не увидел в том, что она соединила его имя с именем Халды
Спиллер, ничего, кроме того, что они оба навлекли на себя гнев
Туррентайнов. Она жадно вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть
какой-то признак отрицания того, что она предполагала. Вместо этого она
увидела выражение быстрого беспокойства.

"Я должен поговорить с Уэйдом о Хальде", - упрямо заявил Крид. "Я обещал
ей ... я сказал ей..."

Джудит отстранилась.

"Ну, тогда посмотри на Уэйда!" - задохнулась она. "Вот он", - и она указала на
Стена зелени, за которой её зоркий взгляд заметил мужчину, крадущегося с ружьём на плече через кусты к тропинке.

"Какое мне дело?" — бросила она ему.  "Какое мне дело до тебя и твоей
Халди, до твоих грандиозных планов, до того, что ты убиваешь людей и убегаешь
с Индейских троп! Улаживай это как можешь — я сказала своё последнее слово!

Её грудь судорожно вздымалась. Горькие, разъедающие слёзы жгли её
сверкающие глаза; ярость, ревность, неудовлетворённая страсть, отвергнутая
нежность и абсолютный ужас перед последствиями — временем после — всё это разрывало её на части, как дикого зверя.
волки, когда она повернулась и быстро побежала по тропинке, по которой пришла.

 Бледный молодой человек с искажённым, потрясённым лицом, стоявший у мула, тяжело смотрел ей вслед. Эти летящие ноги уносили от него, из его жизни, всё, что делало эту жизнь прекрасной и благословенной. И всё же
Крид решительно сжал челюсти и, снова оглядевшись, принял ситуацию такой, какая она была.

- Уэйд, Уэйд Террентайн! - позвал он. - Выходи оттуда. Я вижу тебя. Выходи
и поговори со мной.

Со всем присущим жизни самообладанием Уэйд, ссутулившись, вышел на открывшуюся тропинку
.

«У тебя хорошие глаза», — было его единственным комментарием. Затем, поскольку собеседник, казалось, не спешил начинать, он спросил: «О чём ты хочешь со мной поговорить?»

 «Это насчёт Хулды, — многословно начал Крид. — Ты любишь её, а она любит тебя. Она пришла, чтобы предупредить меня, потому что мы старые
знакомые и друзья, и я думаю, она не хочет, чтобы вы попали в
беда. Это правда, что ее жизнь будет в опасности, если она останется здесь, на
горе?

Приятные карие глаза Уэйда сузились и посуровели.

"Вы чрезвычайно заняты кем-то о вещах, которые не вы, черт возьми," он
заметил наконец.

— Но это меня беспокоит, — настаивал Крид. — Я не могу быть причиной разрыва между вами и Хулдой…

Он хотел сказать что-то ещё, но Уэйд перебил его, покачав головой.

"Нет, я думаю, что не можешь. Чтобы разорвать любой союз, в который я был вовлечён,
понадобилось бы нечто большее, чем ты. Может, я не хочу женщину, которая может сбежать и выдать меня, как только ей вздумается.

— О, да ладно тебе, Уэйд, — добродушно и умоляюще сказал Бонбрайт. — Ты же знаешь, она бы тебя не выдала. Она не хотела тебе зла. Держу пари, ты совершил множество поступков в два раза хуже, если бы Халде было
знание о них ".

"Возможно, у меня есть", - сдержанно согласился Уэйд, и внезапно кто-то увидел
сходство с его отцом. "Может, я ... но вы увидите, что я не одна
это был не встретили прямо сейчас. Меня не волнует, что и волнует ли вообще.
насчет Халди Спиллера; но _ ты_ должен сам выбраться из Индейки
Треки ... и ходьбы вдруг и пройти прямо, Мистер Крид неутомимый ... или ты
приходите, чтобы больше проблем с Turrentines. Я расскажу вам это в чистом хорошее
будет".




Глава XIII

Ночью


В мрачном молчании Джудит приготовила поздний завтрак для мальчиков и ушла.
ее кофейник, как обычно, на подушке из углей в золе, горячий хлеб
в голландской духовке и блюдо с мясом на столе. Джефф и Энди
ввалились и принялись за еду, молча накладывая себе еду, искоса поглядывая на
ее мрачное лицо.

Все утро Уэйда не было на месте, но близнецы потратили его.
они провели время на пастбище, готовя жеребенка к упряжи. Старый
Иеффай был в своей комнате, дверь была закрыта. Джим Кэл почти сразу после ухода Крида
удалился в свои покои и, дрожа от страха, лёг в постель, как обычно делал, когда
небосвод жизни потемнел.

Ужин был приготовлен с той же яростью механической энергии. Пока он готовился, Илей подкралась к двери и заглянула внутрь. Она была единственной женщиной на
месте, не участвовавшей в мужских советах, и ей очень хотелось обратиться к Джудит с какой-нибудь
невысказанной просьбой, чтобы получить хотя бы такую помощь и утешение, какие можно было бы получить, обсудив с ней ситуацию. Но когда
безжизненные тёмные глаза посмотрели прямо на неё и произнесли так же ясно, как и слова, вопрос, которого сестра боялась, жена Джима Кэла повернулась и убежала.

«С таким же успехом она могла бы сказать «Халди», — всхлипнула лисица, теребя себя за волосы.
прикусив губу, она поспешила обратно в свою хижину, опустив голову.

 День тянулся медленно.  Солнце в дверном проёме поднялось к полудню и снова село.  Жужжали мухи.  Снаружи стрекотала цикада.  Старый пёс забрался под кровать.

После ужина Иеффай куда-то ушёл, а мальчики собрались в своей комнате, откуда Джудит слышала звон и щелчки, говорившие о том, что ружья тщательно чистят и смазывают. Она беспомощно посмотрела на дверь. Что она могла сделать? Пойти за Кридом, как Халде?
Что она сделала? При этой мысли вся её горечь нахлынула на неё с новой силой. Что
она могла сделать, когда стояла с ним лицом к лицу на лесной тропинке? Ничего. Она
повернулась и снова яростно принялась за работу. Вот для чего нужны женщины —
для этого и для мулов. В этом мире всё решают мужчины. Она — хозяйка этого
дома, его настоящая хозяйка — должна была готовить три раза в день для мужчин,
ничего не видеть и ничего не говорить.

 Ужин был единственным приёмом пищи, за которым в тот день собралась вся семья.
Ели почти в полной тишине, младшие мальчики
не решался заговорить ни с Джудит, ни с их отцом. Если не считать уклончивых
вопросов о еде, единственным разговором был тот, когда Уэйд
высказал предположение, что, похоже, до утра может пойти дождь, а его
отец ответил, что, по его мнению, этого не случится. Он встал из-за
стола, не сказав ни слова.Иеффай вернулся в свою комнату; мальчики один за другим
уходили, не сказав, куда направляются.

 Свет, который обычно дружелюбно мерцал в маленькой
хижине на склоне холма, погас. Джим Кэл вылез из постели после
довольно продолжительного разговора с Уэйдом. Чуть позже он угрюмо запряг мула Блатча и вместе с Айли и детьми отправился к старому Джесси Спиллеру в Биг-Бак-Гэп. Сестра до последнего утверждала, что Хальда наверняка ушла к отцу и будет ждать их в старом доме.

В доме никого не осталось, кроме Джудит и её дяди. Джудит автоматически выполняла свои субботние обязанности, упорно работая,
стараясь устать, чтобы уснуть, когда придёт время,
когда ей ничего не останется, кроме как лечь в постель. Когда она проходила из своей
кладовой, которую Уэйд построил в задней части крыльца,
ведущего к гумну, к большому открытому камину, над которым висел
котелок с кипящей белой фасолью, которую подавали с клецками на
воскресный ужин, она снимала и раскладывала полотенца и ткани,
не были нужны, но служили предлогом для деятельности, и она
непрерывно размышляла о событиях последних дней. Она видела перед собой
лицо Крида таким, каким он был в ту ночь, когда они играли. Какими грубыми,
невежественными животными были другие мужчины рядом с ним! Она слышала
его голос, когда он говорил с ней в тёмном дворе Бонбрайтов, и у неё
перехватило дыхание.

Она должна встать и уйти; она должна пойти к нему и предупредить его, защитить его
от этих свирепых сородичей.

Затем внезапно перед ней предстал смеющийся рот Крида, когда он наклонился, чтобы
потребовать свой поцелуй, когда Хальда Спиллер открыто перешла черту
и «почти оказалась в его объятиях». Хальда поспешила предупредить его. Арли Киттридж сообщил, что видел, как она нырнула в сад Кардов по пути в дом накануне вечером, и с тех пор её никто не видел.

Джудит была натурой, поддающейся порывам, более способной, чем она сама
осознавала, к благородным поступкам, но способной и на внезапную, иррациональную
жестокость. Сейчас её душа была в состоянии войны с самой собой, ожесточённая яростью,
тем, что она сделала, тем, что оставила недоделанным, своей беспомощностью, тем, что она хотела сделать. Наконец, отчаявшись от усталости, которая не приносила сна, — она пыталась уснуть прошлой ночью и не смогла, — она отложила работу, поднялась в свою комнату, разделась и легла в темноте.

 Она долго всматривалась в темноту широко раскрытыми глазами. В доме было странно тихо. Она слышала, как на одном из деревьев во дворе
кудахтала курица, когда какой-нибудь сосед-жилец её беспокоил или
внезапный порыв ветра раскачивал ветку, на которой она сидела
roosted. Она интересуется, если мальчишки еще и поскользнулся в
тихо. Она вообще спал? Около одиннадцати часов поднялся
беспокойный, порывистый, но настойчивый ветер, который прижал кедр к
краю крыши веранды и заставил его жаловаться. Какое-то время оно стонало
и протестовало, как человек под ножом. Затем его глубокий баритонный голос
начал кричать, как будто звал ее. Дерево давно перестало значить для Джудит что-либо, кроме Креда, и теперь его крик
привёл её в ужас. Снова и снова, когда ветер раскачивал дерево,
и эти звуки потрясли её сердце своей болью, любовью и мучительной мольбой.

Наконец она встала, испытывая своего рода муку, надела одежду и прошла по всем комнатам.  Они были тихи и пусты.  Ни одна кровать не была смята.  Она громко и прерывисто дышала от неудержимого волнения.

«Они все в зале», — прошептала она, хватаясь за грудь и дрожа. Но старик никогда не подходил к перегонной куче,
она это знала. Какое-то время она боролась с собой, а потом сказала:
«Я просто пойду и послушаю за дверью дяди Джепа. Это ничего не даст».
«Если он там, то мальчики, должно быть, всё ещё там. Если он не там...»

Она не закончила мысленно сформулированную фразу и, подгоняемая страхом,
прокралась через задний двор, по длинной, пышной, нескошенной траве к двери
дяди.

Старик, должно быть, спал чутко или, может быть, проснулся ещё до того, как она подошла, потому что он окликнул её, когда она ещё стояла в нерешительности, протянув руку к большой деревянной задвижке.

"Кто там?"

Испуганная, смущённая, она ответила сдавленным, нерешительным голосом.

"Это всего лишь я — Джуд. Наверное, я дура, дядя Джеп. Я знаю, что в разуме
Ничего не случилось. Но я просто не могла уснуть, встала
и обошла дом, а мальчиков нигде не было, и я немного
испугалась.

Он был с ней почти сразу.

"Я думаю, они повсюду за ущельем", - сказал он в своей обычной
невозмутимой манере, хотя она заметила, что он не вернулся в свою
комнату, но присоединился к ней там, где она задержалась в темноте снаружи.

"Они, конечно воздухе", - успокоила она себя и его. "Какая еще может
они могут быть?"

— Теперь, когда я встал, думаю, мне стоит самому сходить туда, — сказал старик.
наконец-то. «Сегодня вечером у меня болит нога; думаю, я поеду верхом на Пите. Я заметил, что мальчики вывели всех животных, чтобы рано утром начать
работу».

 Оба знали, что это был предлог для осмотра конюшен, и вместе они поспешили к низеньким бревенчатым постройкам, в которых держали корм и животных на ферме Туррентайн. Никого из тех, на ком можно было бы ездить верхом, там не было. Мальчики не взяли бы мулов или лошадей, чтобы
добраться до мельницы, — это было очевидно. В свете фонаря, который
зажег Иеффай, они стояли и смотрели друг на друга с каким-то
ужас. Затем старик глубоко вздохнул.

"Возвращайся в дом, Джуд", - сказал он вполне дружелюбно, вкладывая фонарь
ей в руку; и, не сказав больше ни слова, он побежал по дороге
изо всех сил.




Глава XIV

Набег


Ранее в тот же субботний вечер, когда Джудит Барьер сражалась в своей битве и пыталась усмирить беспокойный дух, который терзал и наказывал её, Нэнси Кард, помня о своём прежнем опыте вражды, приводила свою хижину в состояние обороны.

"Вы же понимаете, что Туррентайны не собираются отступать.
— долго, — сказала она Криду. — Они — профессиональные бойцы, и они всегда стремятся нанести
первый удар. Нет, тебе не стоит оставаться в том кабинете, — Крид сделал
предложение, заявив, что так ей и её семье будет безопаснее. — Я говорю, оставайся в кабинете! Да ведь эти Туррентайны не стали бы просить кого-то другого,
а сами бы напрыгнули на него — они бы хвастались этим до конца своих дней.

Так случилось, что Крид сидел в большой кухне хижины Нэнси
Кард, пока Джудит безрезультатно трудилась в своём доме.
Несмотря на время года, Нэнси настояла на том, чтобы закрыть двери и ставни на окнах.

"Когда в камине горит огонь, в дом поступает много свежего воздуха," — сказала она.  "В любом случае, я лучше задохнусь, чем буду застрелена."

Малыши Бак и Бизи, заразившись волнением старших,
категорически отказались ложиться спать. - Позволь мне взять ребенка, - сказал Крид.
протягивая руки. "Она всегда хорошо со мной. Она может лечь спать в
мои колени".

"Бизи не будет спать в _nobody именно на коленях," что юная леди не сообщало
с большой решимостью. «Бизи никогда не ложится спать _ни_когда, _ни_где».

 «Хорошо», — легко согласился юноша, прерывая бесполезный спор с бабушкой. «Тебе не нужно ложиться спать, если ты можешь бодрствовать, милая. Ты можешь сидеть прямо здесь, на коленях у Крида, и бодрствовать до утра, составляя ему компанию, не так ли?»

Рыжая головка кивала, пока её разлетающиеся пряди не затрепетали, как языки пламени. Затем она прижалась к широкой груди, которая ритмично двигалась под ней, и очень скоро длинные ресницы опустились на раскрасневшиеся щёки, и Пчёлка уснула.

Тётя Нэнси взяла на руки Маленького Бака, но у этого молодого человека были свои недостатки. Будучи молчаливым по натуре, он не так сильно бодрствовал, как болтливая Бизи, и к тому времени, когда его отец по другую сторону очага заснул и пару раз чуть не упал в огонь, получил суровое наставление от бабушки и лёг лицом вниз на кровать в углу, Маленький Бак спал крепче, чем его сестра.

Старушка встала, поднесла внука к кровати и уложила его.
накрыла его и, взяв таз и полотенце, продолжила вытирать пыльные маленькие
ножки, прежде чем она сняла с него минимум одежды и втолкнула его в постель
между простынями.

"Напомни мне о том, чтобы помыть ноги в Литтл-Шайло", - размышляла она. "Вот я
шутка как проповедник и вот олененок становится все грехи
день смывается сразу".

Она закончила свою работу и взяла Бизи на руки, чтобы положить её рядом с братом на кровать, когда стук-стук-стук, по-видимому, по оконной ставне, заставил их обоих вскочить на ноги и посмотреть друг на друга с бледными лицами.

— Что это? — выдохнула Нэнси. — Тише, сейчас снова ударит. Не отвечай, Крид, ради своей же
безопасности. Если кто-то и заговорит, пусть это буду я.

Снова размеренный стук — стук — стук!

 — Ты впустил моего Ника, — сонно пробормотала Бизи, и Крид рассмеялся от
внезапного облегчения. Это был петух на деревянной ноге, который пересёк маленькое
боковое крыльцо и, ступая, попросил, чтобы его впустили.

Что-то в этом инциденте напомнило Криду
Бонбрайту о положении дел, как никогда раньше.

"Тётя Нэнси," решительно сказал он, "я сейчас уйду и
вниз, в поселение. Я не имею права находиться здесь, подвергая опасности тебя и
детей. Это проявление глупой гордыни. Они сказали мне в
Хепзиба, что меня прогонят с турецких трасс в течение трех месяцев
если я попытаюсь открыть здесь офис правосудия. Мне было немного стыдно
вернуться, встретиться с ними лицом к лицу и признать, что они были правы - что я был на грани.
меня выгнали. Я должен был быть слишком сильным мужчиной, чтобы чувствовать себя так. Неважно, что они говорят — важно только то, что я потерпел неудачу.

 «Ты позволил мне застать тебя врасплох, когда ты открывал дверь или ступал на дорогу».
— Сегодня вечером! — воинственно фыркнула Нэнси. — Ну что ты, дурачок, разве ты не знаешь, что все дороги охраняются Туррентинами с тех пор, как они с тобой поссорились? Они, конечно, думали, что ты убежишь, и хотели схватить тебя по дороге. Я могла бы сказать им, что ты не из тех, кто убегает.
но что они знают о...

Она внезапно замолчала, открыв рот, и уставилась на Крида расширившимися от страха глазами.

"Привет!" — донеслось снаружи.

Нэнси опустила малышку на пол, и та, хныча и протирая глаза, вцепилась в бабушку.
юбки.

"Тише-тише!" — предупредила старуха, едва слышно дыша.

"Эй! Эй там! Лучше ответь — мы видим твой огонёк. Эй там!"

"Чей это голос?" — выдохнула старая Нэнси.

— Похоже на Блатча Туррентайна, — так же тихо прошептал Крид в ответ.

 — Точно, — с уверенностью согласилась она.

 Внезапно раздался выстрел, и Досс Провайн села на край кровати,
издав испуганный возглас. Маленький Бак проснулся в тот же миг и подбежал
к бабушке.

— Я не боюсь, бабушка, — твёрдо заявил он. — Я могу сражаться за тебя.

— Тише-тише! — предупредила Нэнси, наклоняясь, чтобы собрать выгоревшие на солнце волосы в пучок на колене.

Раздался ещё один выстрел, а за ним голос, кричавший:

«У вас там Крид Бонбрайт. Пусть он выйдет и поговорит с нами,
или мы разнесём вашу хижину в щепки».

— Ты, Энди, ты, Джефф! — закричала старуха в внезапном гневе. — Если тебе нужен
Крид Бонбрайт, ты знаешь, где его найти. Убирайся и оставь меня в покое.

— Перестань выкрикивать имена, Нэнси Кьярд, — ответил первый угрожающий голос из темноты. — Мы знаем, что Бонбрайт там, и мы собираемся
выгони его — или сожги свой дом — в соответствии с твоими правилами.

Крид открыл рот, чтобы ответить им, но старая Нэнси бросилась к нему и зажала ему рот рукой.

"Тише — и молчи!" — настойчиво прошептала она.

"Я просто хотел позвать мальчиков и сказать им, что я здесь," — прошептал ей Крид. «Тетя Нэнси, я должен пойти туда и поговорить с этими парнями. Я не могу сидеть здесь и смотреть, как вы и дети страдаете из-за этого».

«О, болтливый, многоговорящий выводок — что я с ними сделаю?» — спросила
Нэнси, характерным движением тряхнув головой, чтобы убрать седые волосы с лица.
Она убрала локоны с её бесстрашных голубых глаз; после чего расчёска соскользнула вниз, и её пришлось заменить. «Ты никуда не уйдёшь», — яростно прошептала она из-под поднятой руки, откидывая непослушные пряди. Нэнси обладала безрассудной, дьявольской смелостью, о которой говорили её голубые глаза. Предполагая, немного, возможно, на ее полу и возрасту, она еще
пошла на риск, что многие люди избегают не считая себя
трусы. - Говорю тебе, ты никуда отсюда не пойдешь, - повторила она. - Я
не позволила бы тебе, если бы они сожгли дом у нас на голове. Пони будет
Он скоро будет здесь, от Хепзибы, и, когда он их увидит, я думаю, у него хватит ума спрятаться за кустом и выстрелить в них — это их отпугнёт.

Словно для того, чтобы разрушить эту слабую надежду, голос снаружи снова заговорил, насмехаясь:

"Нэнси Кьярд, мы поймали твоего сына Пони на дороге — и
если ты собираешься обменять на него Крида Бонбрайта, мы обменяемся по-честному. Лучше
торгуйся с нами. С этим юнцом может случиться что-то плохое.

Услышав эти слова, Крид развернулся и направился к двери, а Нэнси
отчаянно, но безмолвно схватила его за руку.

- Крид... мальчик... милый! - выдохнула она наконец. - У них больше, чем один вид мужества.
храбрость. Это просто дурацкая храбрость - пойти и сделать так, чтобы тебя убили. Эти
Туррентины никому не причинят вреда. Но ты ... о, мой господь!

"Я думаю, вам лучше отпустить его, - МО," Досс Provine стучали от
краю кровати, где он все-таки присел. - Лучше, если это будет кто-то один,
лучше, чем все мы.

Старая Нэнси бросила на него взгляд, полный бессловесного презрения. Бизи подбежала и запуталась
в ногах высокого молодого человека, останавливая его.

— Кредо, — настаивала старушка, всё ещё шепотом, держа его за руку.
«Поверь, милая, как только ты откроешь эту дверь и выйдешь на свет, ты будешь не лучше мертвеца. Послушай!»

Осаждающие отбросили всякую осторожность. Снаружи раздавались хриплые голоса,
спрашивающие и отвечающие, дом окружали звуки шаркающих шагов.

- Мальчики, - позвал Крид своим чистым, звенящим голосом, в котором не было
ни страха, ни сильного волнения, - я выхожу поговорить с вами. Тетя
Нэнси, уведите детей. Ты должен это сделать.

"Ну, давай", - ответил голос снаружи. "Говори - это все, чего мы хотим.
На улице вы будете в такой же безопасности, как и дома, — и даже в большей.

Нэнси собрала своих малышей, свалила их кучей на колени отцу и, по пути перевернув и погасив свечу, бросилась к очагу, чтобы потушить маленькое пламя, вспыхнувшее среди углей.

"Могли бы и поумнеть!" — сердито выдохнула она. "Идти пешком!"
— Не стой в освещенном дверном проеме, чтобы эти парни могли в тебя выстрелить! Ради всего святого, не открывай эту дверь, пока я не выключу свет!

Но Крид не слушал. Он вытащил большую сосновую планку, которая удерживала дверь, и распахнул ее настежь, шагнув на порог и начав снова:

— Ребята...

Он больше не произнёс ни слова. Раздался выстрел, пуля пролетела через
хижину и застряла в старомодной каминной полке. Крид упал
на месте. Когда он перешагнул через порог, Нэнси бросилась к двери
и склонилась над его распростёртым телом.

Снаружи красноватый дрожащий свет от пары факелов, воткнутых глубоко в землю,
создавал странные блики и пятна на клумбах Нэнси. За оградой, сбившись в кучу и
переговариваясь, остановилась группа мужчин. У каждого из них
носовой платок, повязанный на нижней части лица, простая, но
эффективная маскировка.

Она оторвала руку от распростертого мужчины, красную от крови;
провела ею по лбу, чтобы убрать с глаз упавшие волосы. В
момент фигура прорываемся сквозь рощу молодых деревьев на обочине дороги, а
высокий старик, чьи длинные черные бороды, дунул на его могучую грудь, что
трудился, как он побежал. В руке он держал шляпу, лицо его было поднято вверх; у него не было
оружия. С облегчением вздохнув, Нэнси узнала его, но в ней
тоже нарастала ярость.

— Да, беги, — яростно пробормотала она. — Иди посмотри, что вы с
сыном натворили!

Когда он выскочил на поляну, большие чёрные глаза старика, полные
мрачного огня, обвели всё вокруг. Они остановились на распростёртой фигуре
на пороге, на крови на дверном косяке, на лбу и волосах Нэнси.

— Ты не ранена? Нэнси, ты не ранена? — воскликнул он таким тоном, какого никто из присутствующих никогда от него не слышал.

"Я ранена? — Нет! — прохрипела старуха, пытаясь схватить Крида за широкие плечи и затащить его обратно в комнату. — Я не ранена, но это
Не стоит доверять этим волкам, которых ты называешь сыновьями. Они схватили Поуна, если только не пристрелили его. И они убили лучшего человека, который когда-либо поднимался на эту гору. О, Крид, мой бедный мальчик! Ты, Досс, Провин! «Подойди сюда и помоги мне поднять его». Она приподнялась на коленях и посмотрела на группу у ворот. «У него не хватило ума принять вас за мужчин — поверить вашим словам, что он в безопасности, когда он открыл дверь. Не подходи ни на шаг ближе, Джеп Таррентайн», — внезапно набросилась она на него, когда старик направился к воротам. - У меня было предостаточно
ты и твои сыновья этой ночью. Они достаточно хороши, чтобы пристрелить меня,
пока я пытаюсь затащить этого дохлого мальчишку в дом, а потом
сжечь крышу надо мной и моими детьми. Ты, Досс Провайн, выходи
сюда и помоги мне.

Досс, который находил присутствие Иеффая Таррентайна успокаивающим, что бы там ни говорила
его теща, наклонился вперед, и они вдвоем
подняли обмякшую фигуру.

- Видит бог, я не виню тебя, Нэнси, - пробормотал старик в бороду,
когда тяжелая дверь захлопнулась и засов опустился на место. Затем
он приблизился к людям у ограды.

При первом появлении Иеффая самый высокий из них быстро отступил в тень на другой стороне дороги и исчез.
Оставшиеся четверо или пятеро, не зная, что делать, неловко переминались под свирепым взглядом старика.

"Где Поун Кьярд?" — спросил он.

"Мы его не видели, пап. Мы никогда его не видели. Мы сказали это, чтобы привлечь их внимание
.

"Ха!" - воскликнул Иеффай, как будто дальнейшие комментарии были выше его сил.
- Катайтесь на тварях, - отдал он короткий, резкий приказ. - Приведите Пита ко мне.
Он повернулся спиной и вышел на главную дорогу.

Примерно в сотне ярдов от них послышался топот копыт и треск кустов, когда мальчики проехали сквозь заросли на своих мулах. Пит подъехал, и в полной тишине ему протянули поводья. При тусклом, предвещающем приближение ночи свете убывающей луны, задержавшейся где-то внизу, за поворотом Биг-Тёрки-Трек, старый Иеффай взял поводья, поставил ногу в стремя и приготовился запрыгнуть в седло. Затем он медленно убрал ногу и развернулся.

«Снимайте эти проклятые тряпки с ваших лиц!» — в ярости закричал он.
 «А теперь. Кто выполнял работу этой ночью? Ну, говорите, как так вышло?»

Ответом была мертвая тишина. Из троих, стоявших перед ним, ни один - за неимением
лидера, который отпрянул при приближении Иеффая - не смог бы объяснить
почему он был здесь. И никто из них не предаст человека, который вел
их там и оставил их, чтобы ответить, как лучшее, что они могут за свои действия
главе племени.

"Угу, я тоже так думаю", - горько кивнул старик, пока они все еще стояли,
немой. «Не могу сказать ни слова в своё оправдание. Нет, и не о чем говорить. Твои сыновья в моём доме. Я был там... я был с вами
в этом деле. Почему это не могло быть названо моим именем? Что за зов был у вас?
— чтобы обвести меня вокруг пальца, выставить меня дураком и пристыдить меня?

Он подождал. Не получив ответа, он заключил, подойдя к мулу:

«Сделай это со мной ещё раз — всего один раз — и этого будет достаточно».

С этими словами он отдал поводья Питу, и удаляющиеся копыта мула взметнули пыль
в сторону встревоженных лиц, которые он оставил позади.




Глава XV

Военный совет


Клан Таррентайнов собирался на совещание, и Джудит знала об этом.
Было воскресенье, и большая часть этой необычной активности проходила как обычно
в субботний день. Но было заметно, что высокие
мягкими шагами, с неторопливой речью и проницательными глазами мужчины направились к жилищу старого Иеффая
и Джудит приготовила ужин для двух длинноногих, с черными глазами
Братья Террентайн, Хоук и Чантри, из Райни Гэп; и старик
Террентайн Бройлз, мужчина возраста Ифтаха, приехал от Бройлза
Мельница в то утро.

Благодаря естественной свободе передвижения, которую даёт воскресенье, информация из
округи Кард поступала легко. Джудит неизбежно узнала все подробности
вчерашнего налёта, и все в округе знали, что Крид
Бонбрайт жив и даже не ранен серьёзно. Он
Через открытую дверь хижины Нэнси было видно, как он ходит по комнатам внутри. Арли Киттридж заявил, что видел, как Бонбрайт в сером свете раннего утра, с перевязанной головой и левой рукой на перевязи,
переходил от дома Нэнси к своему офису и обратно, один.

 В воскресенье Джим Кэлы тоже вернулись домой. Илей, униженная и разъярённая,
сжимая в груди горькие тайные воспоминания о том, как папаша Спиллер
осуждал её за то, что она плохо обращается с Хулдой, весь день
промучилась от зубной боли, и даже собака-изгой могла бы пожалеть
этого толстяка.

Весь день, пока Джудит готовила, мыла посуду и развлекала гостей, она вспоминала события прошлой ночи. Когда за столом один из мальчиков протянул руку, чтобы взять приготовленную ею еду, она посмотрела на неё с внутренним содроганием, задаваясь вопросом: «Не эта ли рука выстрелила?»

Весь день, пока она разговаривала со своими посетительницами о лоскутном шитье или о
приготовлении щелочного мыла, пока она восхищалась их детьми и сочувствовала их
болезням, её мысли были заняты вопросом, какую роль она должна
примите во внимание последний неизбежный кризис. Она вспомнила с раскаянием, которое
было почти стыдом, как на их последнем собеседовании она в ревнивом гневе отдернула руку спасения от
Крида. Та большая материнская доброта, которая
была в ней, говорила за него, громко умоляла сохранить ему жизнь, в то время как ее горячее
страстное сердце хотело отомстить за его пренебрежение.

Да, она должна спасти Крида Бонбрайта, если сможет, и чтобы быть хоть чем-то полезной
она должна знать, что против него замышляли. К тому времени, как женщины разошлись по домам, а оставшиеся мужчины
Они определённо собрались в отдельной хижине старого Иеффая. Из единственного окна не пробивалось ни лучика света. Джудит некоторое время наблюдала за ними, затем, взяв ведро в качестве предлога, пошла по тропинке к коровнику, который находился рядом с хижиной. Подойдя ближе, она услышала мужские голоса. Скрытая темнотой, она подкралась к окну и прислушалась, прислонившись головой к деревянному ставню. Старый
Иеффай говорил, и по его словам она поняла, что
застала их совет в самом разгаре.

Громкий голос доносился до неё приглушённо.

"Ну, Бройлз, ты самый старший, и это твое мнение. Хоук и Чантри
говорят то же самое. Теперь, что касается меня, - командирский акцент
слегка дрогнул, - я вынужден согласиться с вами. Дело дошло до того, что
нам не остается ничего другого, как выгнать его. Я признаю это. Я скажу «да» на это.

Джудит задрожала, потому что знала, что они говорят о Криде.

«Что ж, Джеп, тебе лучше не слишком много на себя брать, — раздался голос, в котором она узнала Трента Бруйла, — иначе эти парни могут оказаться за решёткой ещё до того, как выпадет снег».

— Угу, — согласился голос старика. — Я знаю, что делаю. Я прожил
так долго и не опозорился, не попал в тюрьму, чтобы в моём возрасте
заниматься этим; но они больше не вламываются в хижины. Прошлой ночью я
принял решение; я всё прояснил; и это единственное обещание, которого я требую. Уберите его с этого места и, если придётся, выпроводите его. Но
никого не убивать и не стрелять в дома, где есть женщины и дети. Это не вражда.

"Все в порядке-у нас твои слова, не так ли?" спросил бак Shalliday
с нетерпением. "Ты останешься с нами?"

Внезапно в очаге вспыхнуло полено, и Джудит, выглянув в щель между досками, увидела своего дядю, стоящего на
камине, его рост казался ещё больше при мерцающем свете, он был высоким и чёрным. Слабый свет падал на круг напряжённых, вытянутых лиц, обращённых к нему. Когда она посмотрела на него, он поднял руку над головой и потряс сжатым кулаком.

"Я был вынужден", - простонал он. "Бог свидетель, я ничего не имел против Крида".
Бонбрайт. И я не могу сказать, что я все еще что-то имею против него. Но я
категорически против того, чтобы гнить в тюрьме. Я бы предпочел умереть".

— Ты пойдёшь с нами, пап? — тут же спросил Джим Кэл, и, пока он говорил, свет внезапно погас.

 — Нет, — упрямо ответил старый Иеффай.  — Я не буду ни мешать, ни вмешиваться.  Я дал вам лучший совет, какой только мог.  Я останусь здесь с Хоуком и Чантри, а также с Тёрном и Бройлсом. Мы всё обсудили, и я хочу, чтобы вы сделали всё правильно... — он замолчал, а затем мрачно добавил: — Настолько правильно, насколько это вообще возможно. Но вы, ребята, столкнётесь с этим, когда я вернусь, и вам придётся выпутываться самим.
Всё, что я говорю, — не убивайте и не врывайтесь в чужие дома.

— Ты ведь не собираешься больше никого убивать, — спросил Джим Кэл. Толстяк, выведенный из себя, был готов развернуться и наконец-то вступить в бой.

"Нет, не собираюсь, — ответил его отец. — Когда я что-то имею в виду, я могу найти слова, чтобы сказать это, без посторонней помощи. Что касается убийства Блатча — вы, ребята, думаете, что очень умны, но вам бы стоило проявить здравый смысл и честно рассказать мне обо всём, что происходит. Я не вчера родился. Я видел и перерывы, и убийства до того, как увидел вас. И я скажу прямо здесь, перед твоими родственниками, что они пришли помочь тебе.
советники — и могли бы сделать гораздо лучше, если бы вы сказали им правду — что я никогда не думал, что Крид Бонбрайт мог избавиться от тела за пятнадцать минут. Эта история слишком велика для меня — но я не задаю вопросов. Решайте сами — но ради всего святого, решите. Он
знает, что делает, и после того, как вы, ребята, с ним обошлись,
он должен уйти. Выпроводите его — и поскорее. И не смейте говорить
мне, как, когда и что!"

Джудит отпрянула, когда до неё донеслись звуки, говорившие о том, что мужчины
ощупью пробираясь к двери. Пока она стояла, скрытая темнотой, они
вышли, тихо попрощались и подошли к забору, где она
могла слышать топот привязанных животных. Отрезанная от дома,
она быстро отступила по тропинке к конюшне и хотела было войти.
но какой-то инстинкт предостерег ее. Когда она остановилась в нерешительности,
услышав приближающиеся сзади шаги, неопределенно уверенная, что впереди
была опасность, раздался осторожный низкий свист. Те, кто вышел из хижины, ответили на него. Она отошла под одно из персиковых деревьев.
доильным-ручка-тот самый, из которого Крид нарушил
расцвет переключатель, с помощью которого она упрекала его. Прижавшись к его стволу,
она присела, когда шестеро мужчин прошли мимо нее в темноте.

- Кто здесь? - спросил я. - потребовал голос, похожий на голос Блатча Таррентайна, и при этом звуке
она внезапно начала дрожать с головы до ног. Затем она взяла себя в руки
. Это говорил не призрак. Это был сам хозяин.

"Я," — ответил Джим Кэл своим безошибочно узнаваемым голосом, — "и Уэйд, и Джефф, и
Энди. Бак и Тейлор с нами — вот и всё."

Хозяин открыл дверь амбара, и шестеро вошедших
вошел.

"Где старик Бройлс, Хоук и Чантри?" — спросил Блатч.

"Они уехали домой," — ответил Шэллидей.

"Ну, что говорит дядя Джеп?" — спросил Блатч, явно не без тревоги.

Прежде чем кто-либо успел ответить,

- Послушайте! - донесся дрожащий голос Джима Кэла. - Мне показалось, я кого-то слышал
снаружи? Тар... что это было?

В своем волнении и заинтересованности Джудит с шумом придвинулась ближе.

- Клянусь, поднер, - раздался глубокий, хриплый голос Блэтча. «Если бы я не знал, что это
ты, я бы подумал, что здесь дрожит какая-то сова»
— С нами. Бак, выйди и разведай, ладно? Возвращайся, как только сможешь,
потому что мы собираемся выпить.

Она услышала, как жестяная кружка звякнула о кувшин. Пока она осторожно
спускалась к роднику, голос Блатча звучал у неё за спиной, настойчиво
говоря:

«Пришлось пройти через ад, чтобы достать это — шпионы следили за тобой,
а маршалы США угрожали тюрьмой — так что можешь насладиться этим».

Она окунула ведро в родник и, покачивая его, пошла по тропинке. Если бы Бак Шеллидей встретил её, у неё было бы поручение и
оправдание её присутствия, которое могло бы его обмануть. Когда она снова оказалась в пределах видимости конюшен, она поставила ведро и долго стояла, прислушиваясь. Что-то двигалось за бревнами. Значит, они выставили дозорного. Она застонала, поняв, что услышанного ей недостаточно. Информация была там, нужно было лишь проявить немного смелости и хитрости.

Как раз в тот момент, когда она почти отчаялась настолько, что готова была подойти к ним
и притвориться, что она одна из них, тень за углом подсказала ей, что это был привязанный мул, а не человек.
Осмелев, она подкралась ближе и нашла место, где могла присесть у стены, так хорошо спрятавшись среди старых инструментов, что даже осмелилась бы позволить им выйти из своего укрытия и пройти мимо неё. Снова
Блэтч заговорил.

 Блэтчли Туррентайн приехал в дом своего дяди семнадцатилетним юношей — мужчиной, как принято считать в горном обществе. В то время Энди
и Джеффу было по семь лет, Уэйду — тринадцать, и даже Джим
Кэл, который был того же возраста, но менее склонный к приключениям,
находился под таким сильным влиянием новичка, что лидерство,
установившееся тогда,
от него никогда не отказывались. И теперь искусно подмешанное виски сделало своё дело: эти парни были совсем не похожи на тех, кто пришёл сюда трезвыми и серьёзными меньше получаса назад, помня наставления отца и советы старика Бройлса и своих родственников из Туррентайна.

 

 Джудит не возражала, когда Блатч подробно рассказывал о их планах.«Бесполезно идти к дяде Джепу с тем, что я вам говорю», — провозгласил голос, обладающий естественной властью. «Я говорю вам, что Полк Сэйлс сказал, что видел, как Бонбрайт встречался с Дэном Хейли примерно на полпути вниз по Сайду — там, где Большой
Рок-Крик пересекает угол участка Сэйлсов — он не раз бывал на горе. Теперь, зная, что этот человек знает, и помня о его злобе, вы позволите ему дожить до встречи с Дэном Хейли, и даже дядюшка Джеп отправится в тюрьму — но скажите об этом дядюшке Джепу, и он вам не поверит. «Он вроде как неравнодушен к этому парню».

«Вот и я говорю то же самое», — поддержал его Джим Кэл, и его голос стал
напористым. «Папа — старик, и мы — все, кто помоложе, — обязаны
заботиться о нём».

В любое другое время эти благочестивые рассуждения вызвали бы шквал
Блетчли рассмеялся, но в этот вечер Джудит по звукам догадалась, что он хлопнул толстяка по плечу и от души сказал:

"Ты чертовски прав, Джеймс Калхун. Дядюшка Джеп — один из лучших людей,
которые когда-либо ели хлеб, но его время почти прошло. Если бы мы пошли за ним,
за стариком Бройлсом, Хоуком и Чэнтри, то вскоре у нас возникли бы большие проблемы. Есть только один способ выманить Бонбрайта туда, куда нам нужно. Мы должны сообщить ему, что дядя Джеп встретит его на восходе луны и поговорит с ним. Этот дурак без ума от разговоров с людьми и выглядит
как будто он не может понять, что дядя Джеп — не его лучший друг. Это приведёт его туда, куда не приведёт ничто другое.

«И нам придётся найти тебе что-нибудь другое, на чём ты сможешь ездить, Блатч, если Джим
Кэл и я возьмём мулов», — заметил Джефф. «Джуд чуть не разорвала меня на части, когда узнала, что прошлой ночью мы были с Селимом. Она всем и каждому сказала, что отныне никто не должен прикасаться к нему ни днём, ни ночью».

Девушка снаружи услышала ненавистный смех Блатча и с болью в сердце поняла, кто скакал на её лошади прошлой ночью.

Наблюдался ажиотаж среди мужчин, сидящих, Джудит сообразила, на
зерно-комнатная этаж, и немного звон, как кувшин кукурузного виски
еще раз пускали в ход по Блэтч. Вскоре,

- Хорошо, - сказал Бак Шаллидей. - Я приведу мула Лиджа. И я распоряжусь
Бонбрайту передали сообщение, что Джеффай Террентайн хочет увидеться и поговорить
с ним в Тоддс-корнер на восходе луны в понедельник вечером. Вас это устроит
?

"Я отвечу", - ответил Блатч. "Давайте посмотрим", - подсчитал он, - "это будет
около двух часов. Если он дойдёт до конца, мы получим «Мистера Человека»
Он проходит мимо большого камня в ложбине, прямо у родника. Этот камень и кусты рядом с ним дают хорошее укрытие. Должно быть достаточно светло, чтобы его увидеть, луна только-только взошла, и я хочу услышать от каждого присутствующего, что он выстрелит по команде. Я не хочу, чтобы кто-то из толпы сказал, что не нажал на спусковой крючок, когда Бонбрайт был убит. Если мы все будем целиться и стрелять, никто из нас не сможет сказать, кто его убил, а он должен быть убит.

Слушавшая их девушка надеялась на возражение, но Блатч Таррентайн и его могущественный советник, кувшин, доминировали в собрании, и
хлопанье рук по этому поводу, хриплое бормочущее рычание согласия. Она
пригнулась, чтобы ее не было видно на фоне неба, и поспешила обратно к
хижине, услышав, что мужчины готовятся покинуть склад с зерном.

Храбрая, как любой из присутствующих, предприимчивая и полная духа лидерства.
Джудит немедленно взялась за спасение Крида Бонбрайта.
Она направилась прямо в хижину своего дяди. Ни один альпинист никогда не стучит в
дверь. Джудит сначала осторожно подергала за ручку, затем, не получив ответа,
все настойчивее и настойчивее, наконец открыла дверь и вошла,
вопросительно произнеся: «Дядя Джеп?»

Не было ни ответа, ни звука, ни движения. Торопливыми пальцами она собрала угли в костре; они вспыхнули и осветили пустую комнату. Кровать была нетронута, шляпа и пальто старика исчезли. Крючки над дверью, на которых всегда висела старая одежда, были пусты.

Джудит сразу же догадалась, что её дядя,
удручённый и недовольный ссорой, молча удалился,
пока всё не разрешилось тем или иным способом. Что ж, ей придётся
работать в одиночку.




 Глава XVI

 Послание


Когда Джудит бесшумно прокралась в дом и поднялась в свою комнату, она
услышала, как мальчики готовятся ко сну в своих комнатах,
необычно шутя и смеясь, и даже иногда топая ногами, что наводило на мысль о
конных играх. Она сердито поджала губы, вспомнив о
кувшине кукурузного виски Блатча.

Она лежала и думала, думала, и наконец в её голове созрел план, как благополучно вывести Крида из гор по древней тропе чероки, которая спускалась в ущелье через дальний угол старого поместья Туррент. По этому маршруту они могли добраться до железной дороги
Город Гэривилль, расположенный на склоне Биг-Тёрк-Трейк, недалеко от
Хепзибы. Она могла это сделать. Она знала каждый шаг этого пути. Тропа
была заброшенной, забытой, в нескольких местах давно перекрытой заборами, а в некоторых местах размытой горными ручьями; но она знала каждый её сантиметр в былые годы; она могла пройти по ней даже самой тёмной ночью; а Селим был её собственной лошадью; ей не нужно было ни у кого спрашивать.

Когда она добралась до этого места, встал острый вопрос о том, как сообщить об этом
Криду. Она должна увидеть его и предупредить, прежде чем мужчины осуществят свой план
практика. Но она прекрасно понимала, что сама находится под довольно пристальным наблюдением
и что ее первый шаг в направлении домика Нэнси Кард
укрепит смутные подозрения ее домочадцев. Где
найти гонца? Как так слово сообщение о том, что Крид хотел бы ответить на это?
Это были вопросы, которые вогнали спать с подушкой, пока почти
утро.

Она встала и встретила рассвет измученными глазами. Если бы она могла что-то сделать, это был бы последний день в жизни Крида. Дрожа от
предчувствия, она выполнила свои утренние обязанности, приготовила и подала
Она подала завтрак трём мальчикам, которые никак не прокомментировали отсутствие отца и бросали на неё любопытные взгляды, когда она отворачивалась и опускала веки. Она действительно чувствовала себя одинокой, ведь дядя ушёл, а мальчики, которые были ей почти как братья с самого детства, внезапно стали чужими, их интересы и её интересы были враждебны друг другу.

Женщина пойдет к женщине в крайнем случае, как этот, и несмотря на свою
отвращение при мысли, слова, Джудит поздно вечером сделал
ее путь к Джиму кал кабины и спросил по поводу его любовницы
зубная боль.

— Ему лучше, — коротко ответила Или. Её голова была повязана тряпками, и от неё сильно пахло скипидаром, камфорой и асафетидой. Она не была похожа на человека, способного участвовать в благородном предприятии.

 

 — Халда уже вернулась? — наконец спросила Джудит.- Нет, и ей не обязательно возвращаться, - отрезал Айли. - Она и Крид.
Родственники Бонбрайт целуются, как могут. Я не знаю, как я ее Бейн'
разорвала с Уэйдом. Один Туррентина в достаточно семьи в Фер мне".

— Эй, они с Кридом Бонбрайтом собираются пожениться? — спросила Джудит, едва переводя дыхание.

— _Воздух_? — переспросила Ксантиппа, уперев руки в бока и сердито глядя на Джудит.
Достоинство её взгляда, к сожалению, было нарушено жёлтым фланелевым платком, который упорно лез ей в глаз.
— Что ж, я на это надеюсь! Не знаю, что за девицы пошли в наше время — бегают за молодыми людьми, как ты. Если бы я это сделала,
когда я была маленькой, моя мамочка принесла бы мне гикори. Это
то, что она бы сделала. Джим Кэл носится здесь, как цыпленок.
без головы: "Кейз Халди сбежал с Кридом Бонбрайтом, и вот
_you_ спрашиваешь меня, думаю ли я, что Крид и Халди склонны к браку. Кстати, к какому типу
женщин ты относишь "Спиллер Гэлс"?

Джудит отвернулась от столь бесперспективного союзника. Ее обвинили в том, что она
бегала за Кридом Бонбрайтом. Когда он получит ее сообщение, оно будет с
Халда Спиллер была рядом, чтобы помочь ему прочесть это. Мысль была горькой. Это
вызвало у неё смертельную тревогу в страстном сердце, но она взяла себя в руки
и поднялась над этим. Хальда или не Хальда, она не могла позволить ему умереть,
не приложив усилий.

 Покинув хижину Джима Кэла, она пошла в лес и остановилась,
только когда
Она повернулась на краю поляны и оглянулась, чтобы увидеть, как Илей украдкой
смотрит на неё из-за угла дома. Тогда она поняла, что слова женщины были
продиктованы, потому что она втерлась в доверие к мужчинам и следила за Джудит.

 От этой мысли её охватил ужас. Она была похожа на существо, запутавшееся в сети, слабой, но многоярусной и
мешающей двигаться; куда бы она ни повернула, везде натыкалась на какое-нибудь мелкое препятствие.
Она бесцельно двигалась вперёд, будучи почти уверенной, что за ней не следят.
заметила, поскольку она шла не к Кардам, а от них. Примерно в миле от хижины старой Ханны Апдегроув, ткачихи лоскутных ковров, она внезапно наткнулась на двух маленьких существ, сидевших у подножия дерева и игравших с одним из тех сооружений, похожих на друидические, которые появляются в детстве человека и в детстве расы. Это были Малыш Бак и Бизи, которые пришли провести день со старой Ханной, приходившейся им родственницей по отцовской линии, и строили из корней деревьев домики для игр. Джудит подбежала к детям, собрала их в охапку и
Она прижала их к себе и стала шептать им ласковые слова, в которых
смешались слёзы.

Затем в течение получаса она обучала Маленького Бака тому,
что он должен был передать, и Бизи должна была быть настолько отвлечена,
что даже не услышала бы этого.

Джудит плела браслеты из травы для пухлых маленьких ручек,
делала шляпки из дубовых листьев, скрепляя их стеблями травы, а затем
отправляла Пчелку далеко в поле собирать цветы для украшения. Маленькие ножки
с трудом преодолевали длинные пути туда, где росли красивые, хрупкие, белые
луговые лилии гроздьями росли в сочной траве низин. Она
собирала цветы кардинала из грязи и мелководья за ними или
приносила черноглазых сюзан с солнечных открытых пространств. И во время этих
катехизис экспедиций Джудит мальчика пошли дальше.

"Как ты идешь к Git домой, зайчонок?"

— Папа приедет за нами.

 — Когда?

 — Чуть раньше заката.

 — Вы сразу домой?

 — Да, Джуд, мы сразу домой к бабушке, а что?

 — Ничего, милая. — Крид у тебя дома?

Молчаливый кивок.

— Милая, скажи Джуду правду — это правда, что он не сильно ранен? Он может
ездить верхом?

Маленький Бак огляделся, придвинулся к своей большой возлюбленной и
притянул её к себе, чтобы прошептать ей на ухо:

«Я знаю кое-что, чего не знают ни бабушка, ни Крид, но я не должен
рассказывать об этом никому — только тебе». Крид — нет, он не так уж сильно пострадал — он почти всё время ходит — он собирается оседлать старую клячу и поехать в угол Тодда, чтобы повидаться с твоим дядей Джепом, сегодня вечером, когда взойдёт луна. Они так сказали — бабушка и Крид. И они забеспокоились. Бабушка, она не хочет, чтобы он
— Я не могу пойти; но Крид, он, наверное, пойдёт — он упрямый, Крид.

У Джудит перехватило дыхание. Значит, они передали ему сообщение, и он
собирался идти. Что ж, она должна встретиться с ним первой.

"Малыш Бак, милый, если ты любишь меня, не забудь ни слова из того, что я тебе сейчас скажу," —
прошептала она, задыхаясь и держа ребёнка за обе руки.

Он устремил на неё взгляд, полный благоговейного восхищения и покорности.

"Передайте Криду Бонбрайту, что Джудит Барьер говорит, что он должен прийти к ней
к подножию Фоуманс-Блафф — на той стороне — как можно скорее после наступления темноты
«Доберись туда. Скажи ему, чтобы он шёл напрямик по короткому пути; так будет
безопаснее; никто никогда не узнает, что он идёт в этом направлении. Как только
стемнеет, он сможет добраться туда — ты это скажешь? Ты
обязательно расскажешь Криду и никому другому не расскажешь?»

 «Но он не пойдёт», — мудро заметил Маленький Бак. «Бабушка боится, что он пойдёт поговорить с твоим дядей Джепом, но ей было бы ещё страшнее, если бы он пришёл к тебе, потому что ты тоже из Туррентайнов, не так ли, Джудит?»

Джудит побледнела, осознав своё положение.

«Я бы пришёл, Джудит, потому что я люблю тебя, а ты любишь меня, но Крид не придёт», — сказал мальчик.

 «Скажи ему, Малыш Бак, — хрипло прошептала она, и на её лице отразились ужас и стыд, — скажи ему, что я люблю его. Скажи ему, что я умоляла его прийти — если он любит меня».

Глаза ребёнка медленно наполнились слезами. Он опустил их и стоял, уставившись в
землю, ничего не говоря из-за слёз. Наконец:

 «Я скажу ему, что... если ты скажешь, что я должен», — прошептал он. И любящая, нежная
 Джудит в своём отчаянии даже не заметила, что сделала со своим маленьким
любимчиком.




 Глава XVII

Старая тропа чероки


«Ужин для вас, мальчики, уже готов», — крикнула Джудит Уэйду, чей свист доносился из его комнаты. «Он остывает на очаге, а кофейник стоит на углях. Не могли бы вы сами себя обслужить и надеть седло на Селима?» Я пойду
в Ласкс'. Я поужинаю там; может, останусь на всю ночь; но утром я вернусь домой, чтобы приготовить вам завтрак.

"Почему-почему, папа разрешил..."

"Ну, дяди Джепа здесь нет. «Если ты не хочешь…»

 «О, всё в порядке, Джудит. Конечно, всё в порядке. Но ты говоришь…»
ты собираешься поехать к Ласк?.. покататься верхом? Уэйд неловко замялся.
Джудит вскинула голову и уставилась прямо на него сердитыми глазами.

- Да, - сказала она наконец, - когда я покину это место на ночь, я бы хотела
лучше знать, где мой конь. Я возьму его с собой.

— О, ладно, — поспешила согласиться её кузина, — я не хотела тебя злить, Джуд. Конечно, я бы с радостью оседлала для тебя лошадь. Неудивительно, что ты так себя чувствуешь. Мне не нравится, когда кто-то пользуется моей верховой лошадью.

Джудит добилась своего. Она оставила это без внимания и мрачно продолжила:
подготовка к отъезду. Уэйд все еще нерешительно медлил. Наконец он сказал с сожалением:

 «Если вы не против подождать минутку, я поем и поеду с вами. Я все равно собирался после ужина. Я хочу увидеть Лейси Раунтри, если он еще не вернулся домой».

— Я буду рада вас видеть, — тихо ответила Джудит. — Я не против
подождать. — И Уэйд, явно испытывая облегчение, поспешил в конюшню.

 Они тихо ехали поздним летним вечером; из-за молчаливости
горцев тишина между ними казалась естественной.
странно. Когда они приехали к Ласкам, обе девочки выбежали навстречу
гостю. Она заметила, что Уэйд искоса поглядывает на то, как
дед Ласк уводит Селима в бревенчатую конюшню. Лейси Раунтри уехал домой в Дальнюю Бухту, а Уэйд задержался на конюшне, чтобы поговорить с дедушкой Ласком, затем сел на своего мула и, пышно распрощавшись, поехал домой, очевидно, успокоившись насчёт Джудит.

Ужин был окончен. Джудит помогла Клианте и Пендрилле приготовить немного ужина для себя, помогла убрать со стола и вымыть посуду,
и после того, как они немного посидели с бабушкой Ласк и стариком на
крыльце, слушая, как перекликаются козодои, и все
многочисленные голоса насекомых в июльский вечер, они пошли в свою комнату.

— Девочки, — тихо сказала Джудит, подзывая двух бесцветных малышек к кровати и садясь так, чтобы они оказались по обе стороны от неё, — девочки, — и её голос стал ниже и задрожал от напряжения, с которым она боролась, — я хочу, чтобы вы позволили мне выскользнуть через заднюю дверь, надеть седло на Селима и тихо вернуться домой, не сказав старикам. Я собиралась вернуться домой
во всяком случае, утром будет светло, чтобы приготовить завтрак мальчикам", а девочки
уставились на нее в безмолвном удивлении. "У меня есть причина, по которой я бы предпочел уйти"
сейчас - и я бы предпочел, чтобы старики не знали. Ты сделаешь это для меня?"

Сестры посмотрели друг на друга поверх смуглого нетерпеливого лица своей гостьи,
и заметно затрепетали. Они были бы неспособны на обман ради достижения какой-либо собственной цели; они были слишком робкими, чтобы предпринимать какие-либо действия, не соответствующие строгим законам их мира; но та же самая кротость, которая заставляла их подчиняться правилам их мира,
они также были жалкими поклонниками красоты и силы Юдифи
и огня.

"Берег, берег", - прошептали они оба на одном дыхании.

- Мне неприятно, что ты уходишь, Джуд... - начала Клианта, но Пендрилла перебил
ее.

«А если Джуд всё-таки захочет уйти и хочет ускользнуть незаметно, то мы ничего не скажем об этом, а просто скажем бабушке и дедушке утром, что она ушла, чтобы принести мальчикам завтрак».

Они смотрели, как она тихо выходит через заднюю дверь и направляется к бревенчатой конюшне, и их большие голубые глаза широко раскрылись от детского удивления и интереса.
Джудит со своими многочисленными поклонниками, пребывая в атмосфере романтики, была для них особенной, и теперь она оказалась в центре трагических событий; очарование, которое всегда было присуще её образу, усилилось из-за событий прошлой недели. Они повернулись, перешёптываясь, и закрыли дверь.

Так Джудит оказалась на Селиме, двигаясь без подозрений и слежки к месту под Фоуманс-Блафф, куда она
послала Криду сообщение о встрече.

 На горизонте вырисовывались чёрные кроны дубов.
Между ними возвышались остроконечные ели, похожие на чернильные шпили. Небо было лишь серовато-чёрным, освещённым множеством звёзд, и Джудит с трепетом отметила, что их тусклый свет почти позволял различить человека на расстоянии нескольких шагов. Без происшествий она добралась до указанного места, направила Селима в тень дерева, спешилась и встала рядом с ним в ожидании. Придёт ли Крид? Сможет ли Хулда убедить его, что послание было лишь приманкой? Придёт ли он слишком поздно? Не перехватят ли его
какие-нибудь мальчишки, чтобы он вообще не пришёл?

В последний момент она вздрогнула и безрассудно высунулась из окна, чтобы
в отчаянии оглядеть тёмную дорогу. Может быть, ей лучше выйти и
встретить его. Может быть, в конце концов, она сможет подобраться ближе к
Нэнси Кард. Затем, среди её опасений, раздался стук подкованных
копыт.

Она выбрала это место по двум причинам: во-первых, старая тропа, по которой она собиралась спуститься с горы, проходила недалеко от этого места, а во-вторых, это было последнее место, куда, по их мнению, мог направиться Бонбрайт; его путь туда никогда бы не охраняли. Но, конечно, она рисковала столкнуться с самим Блатчем.
или кто-то из его друзей и последователей. И теперь она затаила дыхание от сильного волнения, когда топот приближался.

 Из густой тени утёса вышел мужчина, ведя за уздечку мула. Она узнала мула, потому что разглядела его силуэт на фоне неба, а затем увидела, что мужчина, который вёл его, был высоким, с перебинтованной головой, которую он нес так, что это было невозможно не заметить, и с одним белым плечом — она догадалась, что это потому, что его пальто было снято там, где под белой рубашкой виднелись бинты.
за рану в плече. Это был Символ Веры. С пульсировать невыразимого
благодарности, она поняла, что она до сих пор боялась, что если он пришел
вообще все слова были с ним. Она вышла из густой тени.

"Что... что такое Халди?" спросила она, прежде чем решилась поверить самой себе.
поверить. Но Крид, полная чудес от нее сообщения, за мула
уздечка и пришел к ней его здоровой рукой протянутой. Он положите
запрос по почти нетерпеливо.

"Хульда? Вскоре утром в субботу она отправилась в Хепзибу", - сказал он. "О
Джудит, ты это имела в виду — то слово, которое ты передала мне через Маленького Бьюка?

Он быстро подошёл к ней, жадно схватил её за руку, крепко прижал к своей груди, наклонился к ней в полумраке, чтобы рассмотреть её лицо.

"Ты не могла этого иметь в виду, — страстно и дрожащим голосом торопливо продолжил он, — не сейчас; ты просто жалеешь меня. Маленький Бьюк плакал, когда рассказывал мне, что ты сказала, милая. Он ревновал. Но ему не нужно было ревновать — разве что к Джудит? Ты просто
жалеешь меня.

 Манера Крида и его слова мгновенно успокоили женскую гордость Джудит. Но сразу после того, как боль утихла, она снова дала о себе знать.
беспокойство за его безопасность, за его жизнь.

- Да, да, Крид, - горячо пробормотала она. - Я действительно имела это в виду ... Я уверена, что имела в виду
каждое слово. Но нам нужно убираться отсюда как можно скорее. Как ты думаешь, ты
выдержишь поездку до подножия горы? Ты должен
ехать - и я здесь, чтобы отвезти тебя.

Они сошли с тропинки и углубились в темноту под деревьями.
Вероятность того, что кто-то пройдёт здесь или
будет наблюдать за этим местом, была ничтожно мала, но эту ничтожную вероятность нужно было учитывать.

Бедняга Крид, он удерживал её, жадно цеплялся за её руки и взывал
звук ее голоса. Столько ненависти обескуражило его, что сила и
сладость ее присутствия, теплая нежность ее голоса были подобны
бальзаму для его израненного духа.

"Я не могу пойти сегодня вечером-дорогой----" он запнулся, смущенный тем, что первый
слово он произнес с ней должно быть отрицание. — Вы очень добры и милы, что предлагаете взять меня с собой. Я не знаю, что я такого сделала, что вы рискуете ради меня, но у меня будет возможность поговорить с вашим дядей Иеффайей сегодня вечером на восходе луны, и я не могу отказаться от этого. Он справедливый человек, и я всё исправлю.

Джудит содрогнулась. «Не верь этому, — взмолилась она, задыхаясь. — Дядя Джеп не имеет никакого отношения к тому, что ты
слышишь. Он ушёл из дома. Я нигде не могу его найти, иначе я бы сразу пошёл к нему и попросил помочь, когда узнал, что задумали парни. Это всё Блатч спланировал. Говорю тебе, Крид, Блатч
Туррентайн жив — ты не убил его, когда сбросил с утёса, — и пока он жив, ты не можешь здесь оставаться. Он тебя точно убьёт.

— Вы сами видели Блатча, Джудит? — быстро спросил Крид.

— О, чёрт, нет. Он где-то в лесу, пытается заставить
дядю Джепа поверить, что ты его убил. Но я отчётливо слышал, как он
и мальчишки всё это подстроили, спрятавшись от дяди Джепа в амбаре. Там, у большой лощины, их будет семеро, и когда они загонят тебя между собой и восходящим солнцем, они все
пообещают выстрелить одновременно, чтобы ни один не вернулся к остальным, когда тебя убьют.

Уязвлённый, потрясённый, юноша отпрянул от неё и вцепился в седло старого мула,
пытаясь по-мальчишески спрятать лицо.
Он перебросил через него руку.

"Как они меня ненавидят!" — выдохнул он наконец. "О, я потерпел неудачу — я потерпел неудачу. Я так хорошо относился ко всем ним — и у меня не осталось ничего, кроме их ненависти. Но я не убегу. Я никогда ни от чего не убегал. Я останусь здесь и приму то, что будет.

Возможно, в его крайнем отчаянии эта речь была лишь
бессознательной попыткой добиться от Джудит проявленной
нежности, тепла и утешения в её любви. Если это так, то это движение принесло ему то, чего он жаждал. В ужасе она схватила его, прижимаясь к его незатронутому
Она обняла его, прижалась щекой к его плечу и стала быстро и страстно
протестовать.

"Что хорошего в том, что ты себя убьёшь, скажи мне? Все
эти люди станут убийцами, когда ты останешься и досмотришь до конца. Господи, какая разница, любят они тебя или ненавидят? Мне кажется, я бы предпочла их ненависть, а не любовь. Разве ты не заботишься о тех, кто тебе дорог? _Мне_ не всё равно. _Я_ понимаю, что ты пытался сделать. Я думал, что это нормально. Ты собираешься разбить мне сердце, если останешься здесь?
Убьёшь себя? О, не делай этого, Крид. Позволь мне увезти тебя с гор, или я никогда не узнаю, что такое спокойный сон.

 Он нежно обнял её за талию и притянул к себе так близко, что два молодых человека, молча стоявших посреди тёплой летней ночи, почти слышали биение сердец друг друга. Несмотря на отчаянное положение, они были трепетно счастливы.

«Я благодарю Бога за тебя, Джудит», — пробормотал Крид, наклоняясь, чтобы робко прижаться щекой к её щеке. «Никогда ещё у человека в беде не было такой милой
«Помощница. То, что я нашла тебя, почти стоило того. Может быть, ты бы никогда не
влюбилась в меня, если бы не случилось этого — если бы я так сильно не нуждалась в тебе».

 Щедрое сердце Джудит поспешило бы разбить свою алебастровую
вазу с благовониями у ног возлюбленного, признавшись, что он был дорог ей с тех пор, как она впервые увидела его. Но нужно было срочно спешить; ситуация была опасной; это признание, каким бы сладким оно ни было, могло подождать более безопасного времени и места. Она вскочила на лошадь, сияя надеждой, чувствуя себя готовой к сомнительному предприятию.
перед ними.

- Как скажешь, милая, - заверил ее Крид. - Делай со мной, что хочешь. Теперь я
твой мужчина.

Они повернули своих лошадей к открытому месту.

- Слушай! Что это? прошептала Джудит.

Из ущелья до них донесся дрожащий крик совы-визгуньи.
Девушка присела в седле, слегка дрожа, и погладила Селима по носу
, чтобы он не шевелился и не издавал ни звука.

"Они используют ... это ... как сигнал", - выдохнула она наконец. "Мальчики ушли".
охраняют тропы. И "груши, как будто они двигаются". Нам нужно идти.
быстро."

Они отправились в путь в молчании. Джудит, ехавшая впереди, объехала на значительном расстоянии постройки на старой ферме Туррентайн, затем спустилась по каменистому руслу высохшего ручья, которое резко обрывалось в ущелье. Здесь девушка сориентировалась по вершинам, которые виднелись на фоне освещённого звёздами неба, и, избегая открытых пространств, направилась по старой индейской тропе, которая должна была привести их прямо в Гэривилль. Иногда они могли ехать рядом и начали разговаривать.

«И Малыш Бак заплакал, когда рассказывал тебе», — сказала Джудит тем нежным,
ее задумчивый голос. "Это была моя вина. Мне очень жаль. Я бы ни за что не стала
"э" задевать чувства ребенка; но я никогда не думала".

"Я немного помирился с ним", - быстро сказал ее любовник. "Я сказал ему, что ты
сказал это только потому, что мне было больно, а тебе было жаль меня. Я думал, что я
говорил правду".

— «Дяде Джепу очень плохо из-за этого дела», — начала она в другой раз,
торопясь предложить хоть какое-то утешение. «Ничто не заставило бы его согласиться на это,
кроме страха, что, когда вы приведете рейдеров, он
Он сам во всём признался. Он не имел никакого отношения к тому, что случилось, уже больше шести лет, но, конечно, это случилось на его земле, и мальчики — его сыновья. Он говорит, что слишком стар, чтобы попасть в тюрьму.

Крид протянул руку в темноте и взял девушку за руку.

"О, Джудит, дорогая!" сказал он нетерпеливо. "Позволь мне сказать тебе прямо сейчас, и
чтобы ты поняла - у меня никогда не было такой идеи приводить рейдеров в
горы, как у тебя самого. Я знаю, что заблокированные кадры и
то, что они означают, - это гибель этой страны; но, дорогая, ты должна
Поверь мне, когда я говорю, что никогда не хотел получить о них какую-либо информацию или разлучить их.

Девушка внимательно слушала мужчину — своего возлюбленного, — но
безразлично относилась к сути того, что он говорил. Было ясно, что
она бы полюбила его и последовала за ним, если бы он сам был
налоговым инспектором.

  — Я расскажу дяде Джепу, — сказала она через некоторое время. — Он будет очень гордиться. Он
действительно очень дорожит тобой, и все это знают. Но я никогда не позволю тебе так с ним разговаривать, — добавила она с ноткой гордости в голосе. — Если ты собираешься жить в
«Горы, тебе придётся научиться помалкивать о виски-самогоне и перегонных кубах — никогда не знаешь, с кем можешь столкнуться».

««Ты ведь позаботишься обо мне, Джудит?» — с нежностью сказал он, пожимая её руку. «И я думаю, что мне это нужно — я ведь умудряюсь ввязываться в недопонимание с людьми». Но дело было не в этом, а в Блэтче
Туррентайне — он никогда не думал, что я шпионка. Он злился на меня из-за чего-то другого, и я пока не знаю, из-за чего именно.

Джудит тихо рассмеялась, низко и гортанно, — так далеко они ушли от
неуверенность, напряжение и отчаяние, которые он испытывал час назад. Когда тропа в очередной раз сузилась и снова расширилась, она подошла к нему слева, со стороны повреждённой руки, но это приблизило её к нему, она наклонилась и, положив руку ему на плечо, прошептала:

 «Думаю, я знаю. Думаю, тебе придётся винить меня в подлости Блатча».

— «Ну конечно, это оно!» — воскликнул Крид. Он перекинул уздечку через луку седла, потянулся и взял её за руку,
проведя её по своим плечам и обняв за шею. «Вот что получается, когда берешь девушку, о которой все
— Кто-то другой хочет, — сказал он с нежной гордостью. — Но никто другой не может получить её сейчас, не так ли? Скажи это, Джудит, — скажи это мне, дорогая.

Джудит ответила ласково и удовлетворенно, и какое-то время они ехали молча. Затем она задумчиво остановила Селима.

«Эта тропа ведёт к Дабл-Спрингс, Крид», — сказала она, упомянув название небольшого водопоя, построенного у нескольких источников с хлористой и сернистой водой. «Мы могли бы… как думаешь, может, нам лучше пойти туда?»

 Крид, чувствуя, как силы покидают его, прикинул расстояние. Когда они сделали последний поворот под утёсом, они увидели, как в
Станция Гэривилль. До Дабл-Спрингс было больше мили. «Я
думаю, Гэривилль будет лучше, дорогая», — мягко ответил он.— Я бы хотел, чтобы в этом деле у меня было больше успеха — ради тебя, — добавил он с тоской. — Ты — всё, о чём только может мечтать мужчина. Я не хочу, чтобы ты меня стыдилась.

"Стыдно за тебя!" В глубоком голосе Джудит звучала такая любовь, такое презрение к
тем, кто, возможно, не оценил мужчину, которого она выбрала, что он был рад
утешиться.

"Если бы мы знали друг друга лучше с первого, я думаю, вы бы
спас меня от этих дурех ошибок, которые я совершил," молодой человек сказал
смиренно.

«Ты не совершила ни одной ошибки», — заявила Джудит с безрассудной преданностью.
— Это другие люди — Блэч Таррентайн и те, кто за ним следует, — ни один хороший человек не смог бы с ними ужиться. Ты сильно устал, Крид? У тебя болит плечо?

— Нет, дорогая, — тихо ответил он, прижимаясь щекой к руке, которую она обвила вокруг его шеи. — Меня больше ничего не болит. Я очень счастлив.

И так они вместе ехали в темноте к Гэривиллу и
безопасности.




Глава XVIII

Горькое расставание


В болезненно-жёлтом свете керосиновых ламп на станции в Гэривилле Джудит впервые увидела лицо Крида: осунувшееся, с кровью
высосанный из него до тех пор, пока он не стал бесцветным, как бумага, с дикими, фиолетовыми глазами
с ободками, изможденный - это пугало ее. Через мгновение она оторвалась от Селима,
умоляя его спуститься и сесть с ней на краю платформы,
здесь, на темной стороне, где их никто не заметит, и они могли
решите, что делать дальше.

Он медленно, спотыкаясь, спешился, добрался до края платформы и
там сел, опустив голову. Джудит привязала двух животных и подбежала, чтобы сесть
рядом с ним.

- Ты не собираешься упасть в обморок? - обеспокоенно спросила она. - Обопрись на меня,
Крид. Хотел бы я знать, что для тебя сделать!"

Молодой человек, пребывавший в полубессознательном состоянии, опустил голову ей на плечо и
глубоко вздохнул.

"Через минуту мне станет лучше, дорогая," — прошептал он. "Кажется, я немного устал после такой долгой поездки."

Некоторое время Джудит сидела там, положив голову Крида себе на плечо.
Вокруг них была чёрная ночь, маленькая освещённая станция была пуста, если не считать
щёлканья телеграфного аппарата и шагов начальника станции, который
открыл платформу для полуночного поезда. Она отчаянно
волновалась и не знала, куда себя деть. И всё же всем своим существом
в ней звучала мощная нотка радости. Как для жителя побережья
голос моря является фоном для всех звуков, издаваемых человеком,
так и под всеми её девичьими сомнениями, под её полудетским ужасом от
того, что она сделала, бурлило и пело осознание того, что Крид принадлежит ей,
что он её возлюбленный. Она, Джудит, позаботилась о том, чтобы он был в безопасности; она увезла его из гор, подальше от тех, кто причинил бы ему вред, и от тех, кто слишком сильно его любил. Во всех своих планах до этого момента она никогда не могла ясно представить, что будет после того, как она его найдёт.
Крид спустилась в долину. Над её бурно бьющимся сердцем теперь
поднимался и опускался маленький пакетик с банкнотами, сбережениями,
превышающими необходимые расходы на ферме, и её собственными скромными
расходами, сбережениями, которые накапливались с тех пор, как дядя Иеффай
снял это место, и теперь составляли несколько сотен долларов. Она положила их
в карман платья, когда отправилась на это предприятие, и, как она теперь
понимала, в самых смутных надеждах когда-нибудь вернуться в дом дяди.

— Кредо, — прошептала она, — тебе лучше?

— Да, — ответил её подопечный, — да, мне лучше. Но он не пошевелился.
она подняла его голову, и ее глаза, давно привыкшие к темноте, смогли
увидеть, что его веки все еще закрыты.

- Крид, - снова начала она, - что мне теперь для тебя сделать? Мне пойти спросить в
отель, дадут ли тебе номер? У тебя... у тебя есть с собой деньги
у тебя?

Бонбрайт встрепенулся.

«Теперь со мной всё в порядке», — сказал он напряжённым голосом. «Да, дорогая, у меня с собой есть немного денег, а ещё немного — в банке в Хепзибе. Я могу получить их в любое время, когда захочу. Я не знаю, что буду делать», — он растерянно огляделся. Это не входило в его планы, и долгая
ехать вниз с горы, и, прежде всего, счастье быть с Джудит,
ее признания он забывает о своих требованиях. "Я думаю, я буду
разобрать. Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне, Джудит. Я в безопасности внизу,
здесь.

Для девушки эти слова прозвучали ужасно, как увольнение. Она заблокирована
ее твердые руки вместе на коленях, и боролся за самообладание. Более взрослая или более опытная женщина сразу бы сказала ему, что в таком случае она не может его бросить и что если они когда-нибудь поженятся, то это должно произойти сейчас. Но все традиции жизни и воспитания горной девушки
мы были против такого курса. Она беспомощно посмотрела на него.

- Похоже, у меня на этой земле остался только один друг, - устало начал Крид
поднимаясь на ноги, - и теперь я вынужден отослать ее прочь
от себя.

Это было больше, чем Джудит могла вынести. Она подняла на него заплывшие глаза
в сумерках; к нему возвращались самообладание и силы, но он был
все еще бледен, потрясен, забинтованная голова и плечо показывали, как близко он
был к смерти. Ее любовь пересилила девственную робость и традиции.

"Тогда не отсылай меня", - сказала она самым глубоким тоном того богатого,
ее страстный голос. "Эф Хит - это я, на кого ты намекаешь, когда говоришь о себе".
у меня только один друг - не прогоняй меня, Крид".

Он подошел ближе и схватил ее за руку, глядя в ее лицо с удивлением
наполовину понимая ее слова. Это лицо внезапно окрасилось жгучим
красным. Она надеется и ожидает, что он сделает предложение, которое должно
исходит от него. Когда он этого не сделал, она разразилась яростным, напряжённым шёпотом:

«Если... если ты любишь меня так, как говорил...».

Крид в замешательстве колебался. Он был слишком болен, чтобы здраво рассуждать, но
одну вещь он знал наверняка.

"Я действительно люблю тебя", - сказал он с возрастающей твердостью. "Может быть, я и очень бедный человек".
В последнее время я начал так думать, но я люблю тебя".

Джудит слепо протянула к нему обе руки, шепча,

"И я люблю тебя. Я ничего не хочу, кроме как быть с тобой и помогать тебе,
и заботиться о тебе. Я никогда тебя не покину.

На мгновение молодой человек ощутил лишь головокружительный восторг от её откровенного признания. В тот миг он представил, как принимает её жертву, обнимает её; в предвкушении он ощутил сладость её губ. Затем заговорил здравый смысл, эта мегера, которая всегда управляла его жизнью.
Он громко застонал, когда на него нахлынула горечь от осознания своего положения.

 «Нет-нет!» — закричал он.  «Джудит, дорогая, я не могу этого сделать.  Ведь я лишу тебя всего на свете.  Твои родные отвернутся от тебя. Твоя
ферма, я думаю, будет потеряна для тебя — я не знаю, когда я смогу вернуться и забрать свою.

В напряжённой тишине, последовавшей за этой речью, девушка с чувством
сильного болезненного отвращения оттолкнула его, когда он робко
приблизился к ней. Какая женщина когда-либо ценила благоразумие в
любовнике? Это не достоинство любовника. Её ферма — её ферма! Он мог бы послушать
ее признание в любви для него, и рассуждать о шансах своей
потерять свою ферму от него! Она была одна пристыдил, отчаянный момент, когда она
была бы рада отрицать слова она говорила. Тогда Крид,
прочитав ее гнев и отчаяние в свете своих собственных горестей, сказал
сокрушенно:

"Ты чувствуешь ... Ты обижена на меня сейчас ... но, Джудит, ты бы не любила меня, если бы
Я поверил тебе на слово и разрушил все твои жизненные планы.
Я... Джудит... дорогая... я всё исправлю. Я вернусь... и
ты тогда меня простишь.

Внезапно обретя силу, он спокойно взял себя в руки.
ситуации. Он поцеловал ее нежно, но, к сожалению, не такой поцелуй как
когда-либо мог представить свой первый будет.

"Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить тебе выйти замуж за такого закоренелого мужчину, как я ... мужчину
, который потерпел неудачу в жизни ... беглеца ... человека, у которого ничего нет
предложить тебе, и стоять рядом с твоим народом будет не больше, чем гончая собака. Я
люблю тебя больше, чем себя, или своё благополучие, или даже свою жизнь.

В мучительном молчании Джудит приняла эту ласку; немая от горя, она подошла к своей лошади. Крид стоял, глядя на неё, ожидая последних слов, когда
С грохотом и лязгом поезд с севера влетел на станцию и остановился.
Селим натянул поводья и взбрыкнул, как любой здравомыслящий горный конь,
имеющий на это право в подобных обстоятельствах, но Джудит почти не обратила на него внимания.

"Мой господин, кто это?" — воскликнула она, глядя на освещённый поезд, на платформу которого поднималась фигура мужчины.

"Что это?" — спросил Крид.

«Это было похоже на Блатча, — прошептала девушка, — но я думаю, что это не мог быть
он».

«Блатч!» — эхом отозвался Крид, мгновенно вспыхнув — где теперь её бедный
Инвалид, чью голову она поддерживала, о ком она думала, как о
заботливой? «Блэтч Таррентайн! — Прощай, милая, тебя не должны видеть со мной.
 Если Блэтч здесь, я должен найти его и встретиться с ним лицом к лицу. Ты ведь это понимаешь, не так ли? — Ты понимаешь».

 И он повернулся и ушёл. О, эти мужчины с их ссорами и
их благородными поступками, в то время как сердце женщины
кровоточит под их шаркающими ногами!

 Она смотрела, как он спешит к поезду, и его шатающаяся походка
подчёркивала, насколько он не годен для подобных попыток, смотрела, как он поднимается на платформу, где
она увидела человека, похожего на Блатча; а потом кондуктор
помахал фонарём, колёса начали вращаться, она чуть не закричала, и
Селим, потеряв терпение, поскакал с ней и не останавливался, пока не поднялся на холм над деревней.

Здесь, с трудом успокоив его, она остановила его, спешилась и подтянула подпругу, потому что седло опасно скользило. Она
снова вскарабкалась на поваленное дерево и двинулась дальше по тропе, когда кто-то окликнул её по имени.

"Джудит!"

Она не повернуть голову. Она знала, кому этот голос принадлежал. Как он
подъехал к ее:

"Что ты здесь делаешь, Блэтч Туррентина?" она потребовала яростно, "с'
что вам ребята сказать вам за ускользает от них в эту ночь?"

Он взял ее за предполагаемые знания всех его предприятиях без единого слова
комментарий. Подъехав на муле ближе к ней, где она сидела на Селиме, он ответил:

«Парни знают, где я. Вчера вечером мы получили известие, что человек, которому я продаю
скот, ждёт меня в Гэривилле. Он не знает никого, кроме меня, в этом
деле, и никто, кроме меня, не может сдать его в аренду. Я привёз груз,
«И я бы вернулся вовремя, если бы не встретил вас с Бонбрайтом там, где старая тропа чероки пересекается с дорогой на Гэривилль».

Джудит вздрогнула, её лицо вспыхнуло в темноте, но она ничего не сказала.
Блэтч с любопытством посмотрел на неё и продолжил:

- Я думаю, ты не обратил внимания на фургон, который стоял под обрывом.
там, за поворотом, но это был мой фургон, и я собирался сесть на него. Я
развернулся, когда увидел, что это Бонбрайт, и последовал за вами двумя
до Гэривилля и поставил своих мулов.

Он снова пристально посмотрел на нее.

- Джуд, - поскольку она все еще сидела молча, - я не скажу мальчикам, что меня задержало ... Я
ничего не скажу им о тебе. Я просто скажу, что мне посчастливилось
увидеть Бонбрайт в Гэривилле.

"Говори, что у тебя на уме", - с горечью сказала Джудит. "Я не слушаю
что ты говоришь".

Блатчли хладнокровно воспринял реплику. Но его светло-серые глаза сузились под
черными бровями.

"Бонбрайт казалась сильно расстроенной", - прокомментировал он. - Уехал на поезде
и оставил своего мула стоять.

_ Уехал на поезде!_ Сердце Джудит подпрыгнуло, затем замерло.

— Не беспокойтесь об этом — я попросил Скомпа повесить его, как и другие мои картины.
Он отправит их обоих в среду. Я думаю, в этом нет ничего удивительного.
Бонбрайт был взволнован. С кем, по-твоему, он ехал в поезде? Джуд, неужели ты так легко поддался на уговоры и решил, что он впервые собрался в Гэривилль? Разве он не говорил тебе, что это место лучше, чем Дабл-Спрингс?

Наклонившись ближе и глядя ей в лицо, он увидел в нём подтверждение.

"Берег. Там была какая-то девчонка в поезде, которая ждала, чтобы поехать с ним,
после того как он поцеловал тебя на прощание и бросил!"

Джудит сидела, подняв голову и глядя на него. Её низменная натура всегда была
Она мгновенно встрепенулась при приближении этого мужчины. Дикая обида, ревность,
ненависть всколыхнулись в её сломленном духе; они подняли свои головы;
их движение вытеснило горе и унижение. Должно быть, это правда — она
предложила Дабл-Спрингс, а он сказал, что Гэривилль будет лучше. Он
отказался от её предложения прямо в лицо. Он поцеловал её...

— Нет! — нет! — нет! — закричала она мужчине, стоявшему перед ней, — не смотри на меня, не говори со мной.

 — Джудит, — запротестовал он, держась за бок Селима и разговаривая с ней,
пока она выводила гнедого на дорогу и направляла его вверх по склону.
«Джудит, если какой-то парень бросает тебя, ты злишься на него — это он должен злиться на тебя. Вот я, я готов всё исправить. Крид Бонбрайт опозорил тебя — он бросил тебя, но ты могла бы выставить его дураком, если бы только сказала слово — и мы с тобой…»

— А теперь возвращайся! — Джудит повернулась к нему, как к собаке, которая
решила идти за хозяином. — Я больше не скажу тебе ни слова. Оставь меня
в покое!

 — Но, Джудит, тебе небезопасно ехать здесь ночью.
время, на этот раз, - настаивал Блэтч. - Позволь мне, Джест, пойти с тобой...

"Я буду в гораздо большей безопасности одна, чем с тобой", - сказала Джудит.
ему, подталкивая Селима вперед. "и любой, кто хорошо тебя знает, скажет это.
Ты ... иди... назад".




Глава XIX

Изгнанный


Джудит добралась до вершины в сером, разочаровывающем свете раннего утра.
 Луна, жуткая призрачная тень, висела далеко на западе, на востоке ещё не
появилось ни намёка на розовый румянец, но была та бледная серовато-белая линия,
которая предшествует восходу.

 Она перебралась через ущелье, её усталая лошадь спотыкалась, опустив голову.
Он пересёк знакомые камни и медленно подъехал к дому. Скопление зданий выглядело измождённым, пустынным, негостеприимным. Здесь было достаточно света, чтобы увидеть жизнь, которая днём делала всё похожим на дом, но которая теперь, угаснув и скрывшись, оставила всё пустынным и неприветливым. Как сон похож на смерть, так и спящий дом похож на заброшенный. Куры всё ещё сидели на своих насестах на деревьях,
коровы не подошли к загону для дойки, их телята лежали в кучке у забора и крепко спали. На сердце у девочки было тяжело.
место, совершенно заброшенное в холодном, печальном, ироничном полумраке медленно наступающего утра.

 Она проехала прямо к сараю, спешилась и вывела лошадь.  Когда она возвращалась мимо хижины своего дяди, то увидела самого старика, сидящего в дверях.  Он был полностью одет, его шляпа лежала на пороге рядом с ним, а к косяку прислонилась Старая Сестра. Он посмотрел на неё
каким-то безразличным, встревоженным взглядом.

 — Значит, ты вернулась, Джуд, — тихо сказал он.

 — Да, дядя Джеп, — так же тихо ответила она.

 Он ничего не сказал о её юбке для верховой езды, которую она придерживала, чтобы не задралась.
намочила роса. Он не задавал вопросов, где она была, или что
ее поручение. Она отметила, что он выглядел старым и потрепанным.

"Мне очень жаль, что так получилось", - начал он резко, как будто хотел
продолжить разговор, который они прервали всего на несколько мгновений,
"Очень жаль, но я не вижу другого выхода. Я много чего изучил по этому поводу.
Люди, которые создают проблемы, наживают проблемы. Я...

Он замолчал и сидел, задумавшись.

- Я рада, что ты не злишься на меня за ту роль, которую я в него вписала, - начала Джудит.
наконец.

- Не говори мне. Он поспешно протестующе поднял руку. "Я не хочу этого делать
ничего не знаю об этом. Все дело в том, что _I_ не могло быть так, как я думал
рутерс, и все должно было идти так, как должно. Удар - это не то, что имеет в виду мужчина, и в этом разница.
Удар - это то, что он делает, что мы учитываем. Те, кто создает проблемы
, находят проблемы ".

"Я думаю, да, дядя Джеп", - сказала девушка, поникнув, когда встала.

«С тех пор, как я покинул этот дом, у меня над головой не было крыши», — монотонно и глухо рокотал низкий голос старика. «Я
прошёл по хребтам до Желтого Старого Лысого. Я оставил позади себя людей и их дела, и я много размышлял, но я не могу
«Иначе никак не получится».

Он замолчал и сел, опустив взгляд. Девушка могла представить, как он в одиночестве готовит и ест то, что убил, а потом ложится под небо и спит. Женщинам отказано в этом, они не могут сбежать в пустыню, чтобы побыть наедине с
Богом и своей печалью. Она завидовала ему. У неё не хватило духу повторить ему слова Крида о том, что он не шпион. Всё это было в прошлом — стёрто расставанием с возлюбленным.

 «Да, дядя Джеп», — тихо произнесла она и, опустив голову, понуро побрела к дому.

Здесь все мальчики шумно спали после ночных бдений накануне. Около трёх часов или чуть позже они вернулись домой и увидели, что отец запирает ворота. Не в силах сдержать разочарование, они нарушили его приказ молчать, и Уэйд рассказал ему, как они с Блатчем спланировали засаду, как Блатча отозвали, как они ждали в лощине Крида, который обещал «прийти и поговорить с ними», как он так и не пришёл, но как Арли Киттридж несколько минут назад подъехал, чтобы сообщить им, что Бонбрайт уехал.
Нэнси Кард и что мул ушёл вместе с ним. Никто из наблюдателей
не мог сказать, в каком направлении он направился, кроме как заверить, что он не ушёл по какой-либо тропе, ведущей вниз с горы. «Он должен быть где-то здесь, — заключил Уэйд, — а Блатч не вернулся из Гэривилля, значит, они где-то встретились».

Старик молча выслушал его, а когда сын закончил, не
сказал ни слова в ответ. Он безмолвно выслушал рассказ о том, как
Блатч якобы убил его. Казалось, он устал.
и наперед он предоставил молодых людей логике событий - самой жизни
- для ответа, объяснения или наказания.

Джудит переоделась, умыла бледное лицо и принялась готовить
завтрак. И это было странное блюдо, когда она наконец поставила его на стол
и пригласила их к нему. Сыновья сидели на своих местах, как провинившиеся
школьники, украдкой поглядывая на измученное лицо отца, переглядываясь
друг с другом и бормоча просьбы или ответы. Все они осознавали
уродливость своих многочисленных проступков. Странное исчезновение Крида,
Невозможность вернуться Блатчу, полный провал их миссии — всё это ужасно потрясло их.

Примерно в середине трапезы в комнату, шаркая ногами, вошёл Джим Кэл.

"Не угостишь ли меня завтраком, Джуд?" — смиренно спросил он.  "Илай и
парни крепко спят. Я не хочу их будить, а сам я никогда не вставал по утрам.

 — Присаживайтесь, пожалуйста, — сказала Джудит, механически пододвигая стул тому, кто был самым решительным из всех в том, что Крид должен умереть. Так они все расселись вокруг стола, когда Блатч Таррентайн, не говоря ни слова,
словом, появился в дверях. Не поворачивая головы, Иеффай
обратил свои мрачные глаза на племянника и пристально посмотрел на него
. Молодой человек остановился на пороге.

- Так ты не умер? - наконец спросил его дядя.

"Я думаю, это не новость для тебя, да?" - спросил Блэтч, сделав так, как будто
прийти и занять его место за столом.

На мгновение верность вождя племени, гостеприимство горца
побороли в сердце старого Иеффая глубокую, сильную неприязнь к этому
человеку. Затем он сказал, не вставая:

— Да, это новость. Но ты можешь считать, что это новость, которую я не слышал. Я
думаю, мы просто сделаем вид, что ты умер. Договор аренды на землю
распространяется до следующей весны. Я не пожалею о своём решении, но ни один из моих сыновей не ступит на твою землю и не останется моим сыном, и ты не
— И больше ни ногой в этот дом. Ты притворяешься, что умер, — так и оставайся мёртвым.

 — О, я понимаю, — сказал Блатч. — Ты обвиняешь во всём меня, да? Что ж, это удобно. А как насчёт тех славных парней, которые сейчас сидят с тобой за одним столом? Я полагаю, что, согласно легенде, я ввёл их во все их
злодеяния.

Джим Кэл опустил голову и уставился на кусочек кукурузного хлеба в своих пухлых пальцах; Уэйд сердито посмотрел на него; близнецы зашевелились, как щенки на привязи; но Иеффай успокоил их всех одним взглядом.

 «Блатч, — начал глава семейства сдержанно, даже печально, — ты сын моего брата. Мы с Сэмом были друзьями, и я очень его уважал». Сэма не было больше десяти лет, и за это время я поставил перед собой цель
поступить с тобой так, как поступил бы со своим собственным сыном. Я чувствовал, что этот удар был чем-то таким, чем
Я обязан Сэму. Но если я был должен хиту, то хиту выплачено. Сын твоего Сэма, но
Кроме того, ты Блэтчли, и я считаю, что кровь Блэтчли должна была проявиться в тебе. Мои парни не лучше и не хуже других, но когда я говорю это, я не хочу, чтобы ты ходил с ними, я говорю то, что должен. То, что я был должен твоему отцу и моему покойному брату, выплачено — выплачено сполна.

Теперь, когда всё прояснилось, Блэтч мужественно воспринял увольнение. Возможно, он был более или менее готов к этому, зная, как он сам выразился бы, что его дядя только и ждал повода, чтобы порвать с ним. Он также понимал, что тайна его незаконной торговли в безопасности у старика
руки человека, и что Иеффай действительно приложит все усилия, чтобы защитить его, хотя бы ради имени.

"Хорошо," сказал он, "если это твои руки, то мне подходит. Что
вы все, ребята, скажете? — Я думаю, дядя Джеп позволит вам говорить за себя — в этот раз.

"Я говорю то, что говорит папа", - тут же отозвался Уэйд. И "Джефф и я думаем, что
самое время папе сказать свое слово своим ребятам", - вставил младший и
более эмоциональный Энди.

"Хорошо, хорошо", - поспешно согласился Блатч, решив, что сражение
будет таким стремительным против него. "Я не жду от вас никакого мнения,
Поднер, скажи, что у тебя было время сбегать домой и спросить у Или, как у них дела. Тебя ведь не зовут Джудит, дядя Джеп, — продолжил он, взглянув на девушку, которая стояла на коленях у очага и раскладывала кукурузные початки по тарелкам.
"Разве она не может прийти ко мне в гости, когда ей вздумается?"

"Джудит сама себе хозяйка. — Она может воспользоваться своими ножницами, — коротко ответил Иеффай, — но я сомневаюсь, что тебе будет сильно мешать её компания.

 — Джуд, не поможешь ли ты мне достать мои вещи из шкафа? — довольно вежливо спросил Блэтч.

 Не ответив, не взглянув на него, Джудит прошла мимо него в
Джудит прошла в переднюю комнату, открыла двери и нашла свою чистую одежду, аккуратно сложив её на столе.

"Ты ведь иногда будешь приходить ко мне, Джуди?" — прошептал высокий мужчина, складывая вещи.  "Я никому не скажу, с кем тебя видел."

Джудит посмотрела на него с молчаливым презрением.  Её собственная боль была так велика, что даже гнев растворился в ней.

- Скажи кому-нибудь, что ты собираешься, - вяло сказала она. - Я не...
забочусь.

"Возможно, я узнаю о нем что-нибудь, Джуд", - настаивал Блэтч, уходя. "Если да, то ты бы хотел это услышать?"
"Если да, то ты бы хотел это услышать?" Если вы скажете "да", я пришлю вам уведомление ".

Она снова взглянула на него с тем же небрежным презрением. Что он мог сделать с ней теперь, когда она потеряла всё? Она была вне досягаемости его любви или его злобы.




Глава XX

Обращение


И теперь дни Джудит тянулись, как чёрные бусины на золотой нити, как чётки боли.
Она рассказывала о каждой бусинке со вздохами, встречая утро с тяжёлым сердцем,
тоскующим по темноте, ложась спать, когда заканчивался день, в страхе перед ночью
и от усталости, которая не приносила сна. И кедр, раскачиваясь на ветру,
Сырой осенний воздух, печально рассказывающий сам себе о пустом гнезде в его
сердце, звучал в её настороженных ушах нотой опустошения и отчаяния.
Ибо все индейские тропы вскоре узнали, что Блатч Туррентайн был цел и невредим; в конце концов, об этом узнала и Хепзиба, а Крид Бонбрайт так и не вернулся и никак себя не проявил.

Когда эмбарго было снято, Джудит отправилась прямиком к Нэнси Кард.

В своём горе она, возможно, забыла о Малышке
Раненое сердце Бака; но когда, по обыкновению, Бизи выбежал ей навстречу,
мальчик-подросток отпрянул с таким странным выражением лица, что она
нужды должны это учитывать.

"Иди сюда, милая", - нежно убеждала она - собственные страдания делали ее очень жалкой.
детское горе.

Олененок подошел медленно к своему кумиру, поднимаясь сомнительно глаза ей
лицо. Девушка готова руку шли быстро, маленькую фигурку.

- Тебя беспокоит то слово, которое я послала от тебя Криду Бонбрайту?
прошептала она.

Маленький мальчик торжественно кивнул, и было видно, как у него перехватило дыхание.


"Ну, тебе не нужно так волноваться, — успокоила она его. — Я должна была отправить именно это слово, Малыш Бак, именно это слово; ничего другого не могло бы его привести.

Ребёнок снова кивнул, повернувшись, чтобы посмотреть ей в лицо, и его собственное лицо немного прояснилось.

"Но это не делает разницы между тобой и мной, не так ли, милый?" — продолжила она.  "Ты такой же, как и всегда, не так ли? Тебе никогда не придётся ни к кому ревновать, потому что ты всегда знаешь, что Джуди тебя любит.

Молча маленький мужчина обнял её за шею и крепко прижал к себе — необычная демонстрация чувств для Крошки Бака. И всё время, пока она была у нас, он держался рядом, к некоторому раздражению Нэнси, и, казалось, находил
безграничная радость от созерцания обретенного сокровища.

Потеря Крида много значила для Нэнси. Больше похожий на сына, чем на жильца
в ее доме он принес с собой чувство поддержки и
компетентности, каких эта трудолюбивая маленькая женщина никогда не знала. С его уходом
она снова оказалась в прежней беспомощной ситуации без денег, с
Пони на её руках — растущая проблема и беспокойство, а Досс Провайн —
сломавшийся тростник, на который нельзя опереться. Такие поиски Крида, которые им удалось
начать, ни к чему не привели.

"Это не похоже на Крида - бояться и убегать", - повторяла она.
Патетически. "Я знаю, что с этим мальчиком случилось что-то ужасное.
Либо так, либо они все начинают говорить, что он женился и
уехал в Техас, как и его кузен Сайартер. Кайатер Бонбрайт сбежал с девчонкой в тот вечер, когда она должна была выйти замуж за другого парня, — увез её из страны и отправился в Техас. Такова натура Бонбрайтов: они не очень-то любят нежности и всё такое, но когда у них что-то получается, они делают это по-настоящему.

 Она с любовью положила руку на плечо девушки и наклонилась, чтобы посмотреть
Она открыто посмотрела в красивое, печальное, смуглое лицо с прямым, честным взглядом серых глаз, которые не допускали никаких тайн между ней и теми, кто ей действительно был дорог.

 «Я говорю тебе прямо, Джуд, — ласково сказала она, — потому что вижу, что происходит между тобой и Кридом, и тебе будет больнее, если ты привыкнешь к мысли о том, что бросаешь его». С ним обошлись так, как с ним обошлись, и я не знаю, могу ли я его в этом винить.

Но Джудит могла бы его винить. Только когда отчаяние стало слишком сильным, она смогла сказать, что была бы рада узнать, что он жив, даже если
Хотя он принадлежал кому-то другому. И всё же поверить на мгновение в историю Блатча,
подумать, что он ушёл в ту ночь с Хулдой Спиллер, означало открыть
дверь сердца для такого мрачного зрелища предательства и двуличия в
поведении Крида, так полностью дискредитировать его заботу о ней, что
ей ничего не оставалось, кроме как не верить всей этой истории, и она
обычно так и поступала.

Но в далёкой Гепзибе готовилось небольшое событие, которое должно было нарушить
монотонность печальных дней Юдифи. Вентерс Дрейн, двенадцатилетний сын
старшего, ходивший в школу в деревне, заболел
дифтерия. Когда отцу - вдовцу и мудрому человеку - сообщили об этом, он
погрузил троих своих младших детей и их небольшие пожитки в
фургон и поехал в Террентайн плейс.

"Я шучу, что у меня нет другого места, чтобы оставить их, сестра
Барьер, и нет другой души на земле, которой я мог бы доверить их, как
Я мог бы с тобой, - задумчиво сказал он после того, как объяснил
необходимость дела. "Я сейчас спущусь вниз, чтобы забрать Вентерса и привезти его домой"
вы только посмотрите на это!", когда малыш бросился к Джудит, которая
стояла у штурвала и смотрела вверх.

"Мы очень рады им, старейшина Дрэйн", - тепло заявила Джудит, принимая
малыша с распростертыми объятиями. "Я буду рада помочь им".

Мартин и Люси были старомодными, подавленными, робкими детьми с
жалким мировоззрением молодых людей, воспитанных меланхоличным старым
наемником. Но малыш, озорник с сияющими глазами и смеющимся ртом, отважно ковыляющий на крепких, подрагивающих ножках, со всей детской божественной дерзостью требующий к себе внимания, вошёл прямо в её сердце. Он спал рядом с ней по ночам, ради него она затемняла и успокаивала дом
днем, лежа рядом с ним, чтобы посмотреть, как он спит, поразмышлять с
материнской нежностью на круглом, розовом, маленьком лице и ровном, безмятежном
дыхании.

Дрэйн привез такую же одежду, как у них, но Джудит обнаружила, что она
плохо снабжена, и сразу же принялась за работу. Будучи способной
рукодельницей, она вскоре подобрала их по своему вкусу, и
роды избавили от боли. Сидя на крыльце и занимаясь шитьём, пока малыш
возился на полу у её ног, а Март и Люси строили
домики во дворе под деревьями, Джудит начала смутно осознавать
что жизнь, где-то и в какой-то момент, может не все у нее так
страстно жаждал, все, что она так пронзительно жалел, и до сих пор остаются некоторые
спокойствие, удовлетворение. Правда, она все еще была опустошена, ограблена,
в отчаянии, но с детьми, о которых нужно было заботиться, были часы, когда она
почти забывала о своем собственном горе, в сладостном порыве делать для
них.

Джим Кэл покачал головой, услышав об этих приготовлениях. «По-моему, если бы я был вдовцом с детьми, пытающимся жениться на такой красивой и решительной девушке, как Джуд, я бы старался держать малышей подальше от её глаз, насколько это возможно,
«Вместо того, чтобы привести их прямо к ней. Теперь кажется, что она их очень любит, но она собирается выяснить, сколько хлопот доставляют мужчины, а ни одна женщина не хочет больше работы, чем ей положено».

Не хватает активной заботы о своем, Джеймс Калхун всегда сильно
заинтересовать тех лиц, о нем. Поступки Джудит, благодаря
ее сдержанности, красоте и высокому духу, оказались темой нескончаемого,
умеренного интереса.

"Джуд, - начал он однажды, сидя на краю веранды, пока
его кузина была занята шитьем для своих маленьких гостей, - ты
слышала о Лейси Раунтри?

Джудит не отрывала глаз от своей работы. "Я знаю, что они видят человека",
- если ты это имеешь в виду, - ровным голосом сказала она, - - спросила она."

"Нет, но разве вы слышали, как он делал в последнее время?" унимался
толстяк. — Я не знаю, чтобы кто-нибудь говорил мне что-то особенное о
Лейси Раунтри или его делах, — ответила Джудит с нарастающим раздражением.
"С чего бы им это делать?"

Джим Кэл хрипло вздохнул.  — Говорят, это из-за тебя, — пояснил он с мрачным удовольствием. «Лейс Раунтри» — это его собственная идея
на кукурузном виски и всем и каждому рассказывает, что он идёт прямиком к дьяволу, и всё из-за тебя — если бы не ты, его бы не было. И что ты из этого делаешь?

 «Я делаю вывод, что некоторые люди — большие дураки», — раздражённо ответила Джудит. «Лейс Раунтри не старше Джеффа и Энди — он на два года младше меня — да он мне как ребёнок. Я никогда не думал о
Лейсе Раунтри так, как я бы подумал о — ну, не так, как я бы подумал о Малыше
Баке Провайне».

— Угу, — согласился Джим Кэл, печально качая головой, — вот так ты и
— Поговорим; но вам, девчата, нужно быть осторожнее с парнями.
 Вот Халди так извела Уэйда, что он собирается сбежать
и найти себе место на железной дороге, где его наверняка убьют;
а ты…

 — Что я? — резко спросила Джудит, когда он запнулся.

— Ну, — всегда был один мужчина, который давал тебе веские основания ожидать, что ты
выйдешь за него. Я сам слышал, как ты, по-моему, раз сорок говорила
Блэтчу Таррентайну — или, если не говорила это прямо, то, по крайней мере, —

 — Кузен Джим, — вмешалась Джудит, тщательно игнорируя последнее обвинение, — так что
Что касается этого Лейса Раунтри, вы когда-нибудь слышали о безрассудном парне, который не сделал бы ничего плохого, если бы у него была девушка, к которой он мог бы прийти? Клянусь, я никогда не слышал. Они пьют виски не потому, что им это нравится; они не отвлекаются, потому что
— это всегда из-за какой-нибудь девчонки, которая дала им от ворот поворот. Я
буду признательна, если вы больше не будете упоминать при мне Лейса Раунтри, ни при ком-либо другом, —
увидев, что его взгляд упал на шитье, лежащее у нее на коленях.

 — Что ж, Дрейн уже достаточно взрослый, чтобы самому о себе позаботиться, — сказал Джим Кэл, вставая.
и, по-видимому, пробует свои суставы на предмет движения к дому. "Если ты
решишь навредить ему, позаботившись о его парнях, это твое дело,
и его наблюдение - портит мое; но если бы я давал этому человеку совет, я бы
сказал ему, что с таким же успехом он мог бы забрать их домой или поискать какие-нибудь
другая девчонка, с которой их можно оставить, "может, ты склонен развлекать детей, а потом
выплескивать "до" в лицо папочке ".

Недели шли, и мрачные предчувствия Джима Кэла постепенно подтверждались.
Элиху Дрейн пользовался любым предлогом, чтобы бродить по крыше, на которой
Он оберегал своих детей. Хотя он не был рядом с больным мальчиком, он сделал так, что присутствие «заразной городской болезни» в его доме стало причиной, по которой он не подходил к малышам, но позвал Джудит к решётке, чтобы поговорить с ней. Когда он застал её в таком невыгодном положении, он так настойчиво
ухаживал за ней, что она в конце концов обрадовалась, что избавилась от
детей, и с радостью увидела, что, когда Вентерс снова поправился, он забрал их
с собой и дал ей передышку от его назойливости.

 В случае с Уэйдом пессимистичные ожидания толстяка тоже оправдались
Молодой человек, как выяснилось, в начале августа сбежал и устроился на железную дорогу. Горцы редко пишут письма. После первого сообщения, в котором говорилось, где он работает и сколько получает, от него ничего не было слышно.

Был сентябрь, когда Или сообщила Джудит, что получила весточку от
кого-то из родственников Папа Спиллера, которые жили в Гэривилле, что
их знакомые из Хепзибы, приехавшие в цирк в большой город, рассказали им
обрывочные и смутные новости о Хулде. Девушка задержалась в Хепзибе всего на несколько дней. История, которая всплыла на поверхность
Гора была в том, что она вышла замуж за «какого-то парня с Биг-Тёрки-Трек и уехала на железную дорогу».

 «У этих Туэлов очень плохая память на имена», — сказал Айли. «Но всё, что вам нужно сделать, — это оглядеться и обратить внимание на всех, кто недавно уехал с Биг-Тёрки-Трек. Вы можете изменить это по своему усмотрению». Но я считаю, что Халди сделал хорошую партию, и я доволен.

Джудит молча смотрела на пол. В молчании она вышла из хижины
и направилась к себе домой. И в ту ночь, когда кедр говорил с ней голосом любви — голосом Крида, — она боролась с
драконы и убивал их, и был убит ими.

 Когда Блэтчли Туррентайн рассказал ей об этом в Гэривилле, она нашла в себе силы — после того, как первый порыв беспричинного негодования прошёл, — чтобы полностью в это не верить. Но теперь это случилось снова, в более правдоподобной форме. Это стало правдоподобнее от простого повторения. И тяжелее всего было то, что она была совершенно одна в своём доверии. Она знала Крида,
знала о его любви к ней, но цепляться за неё означало идти против
вероятностей, против всего и всех вокруг неё. Возлюбленный, который
Он молчит, отсутствует рядом с той, кто его любит, и в такое время подвергает себя огромному риску.

Наступил конец или поворот года; закаты были яркими, насыщенными,
жёлтыми, а большая круглая золотая луна качалась в вечернем небе над
фиолетовыми холмами.  Мягкое, мурлычущее монотонное стрекотание маленьких древесных сверчков в ночном лесу сменило пронзительный хор насекомых в середине лета. На садовых участках, почти полностью отцветших к концу лета,
росли ипомеи, в открытом лесу было туманно от диких астр, колокольчики
трепетали в расщелинах скал, а вдоль заборов и водотоков
Индейский горох, подсолнечник, королева лугов и ярутка
делали землю весёлой.

 Оставалась только работа на ферме — сбор
кормов, горохового и просяного сена, а также посев пшеницы, ржи или
овса.

В конце лета и в начале осени проповедники, миссионеры и экзорцисты
путешествуют по Камберлендским горам, проводя продолжительные собрания в маленьких уединённых церквях. В это время года мужчины и женщины
наиболее свободны. Для людей, живущих разрозненно в отдалённом и труднодоступном регионе, у которых мало общественных собраний и
В отличие от развлечений, этот сезон религиозной активности даёт им единственную эмоциональную разрядку, которую позволяет их представление о достоинстве, и в их глазах это пропорционально ценно. Помимо женщин, девочек и мальчиков, которые обычно составляют основную массу религиозных собраний в других местах, в этот благоприятный сезон старики, главы семей и столпы Церкви посвящают собраниям всё своё время. Семью сажают в повозку с корзиной с
ужином, и они проводят там целый день. Службы заканчиваются в двенадцать, и
в час дня, а после них эти сдержанные, стойкие люди пойдут домой через лес, неся сосновые факелы, распевая, крича, смеясь,
рыдая.

В этом году Хирам Бохэннон приехал в Индейские тропы и проводил службы в церкви Браш-Арбор.  Он был очень серьёзен, брат
Бохэннон, практичный человек с грубоватым местным красноречием, которое громко звучало для его слушателей.

Каждый день после полудня над маленькой чашеобразной долиной, в которой стояла церковь Браш-Арбор, разносились дикие, сладостные гимны. Месяц был очень жарким,
и они использовали наружную беседку из веток, из которой открывался вид на школу-церковь
получила своё название.

Джудит ходила туда днём и ночью в лихорадочной попытке отвлечься от себя
и своих печалей. Даже тот факт, что Элиху Дрейн был очень заметной фигурой
на этих собраниях, не мог её остановить. Сидя там, на открытом воздухе, сложив руки на коленях, устремив мрачный взгляд в землю или невидяще уставившись вдаль, она пропускала мимо ушей гимны и проповеди, молитвы и плач с криками, которые всегда сопровождают ночные собрания. Перед этими потемневшими, опустошёнными глазами, куда бы они ни обратились, представала вечно обновляющаяся сельская идиллия.
Ухаживание было в самом разгаре, поскольку «Большая встреча» была единственным временем в году, когда Коридон мог встретиться с Филлис, прогуляться с ней или посидеть под деревьями, а возможно, и «отнести её домой».

Энди и Джефф начали приводить девушек из Ласка на собрания, и уже через неделю два очень бледных молодых человека — близнецы всегда действовали сообща — с трудом пробирались по земляному проходу между скамьями, чтобы присоединиться к группе на скамье для скорбящих и попросить молитв прихожан. Брат
Бохэннон знал, какую добычу он поймал, и сразу же поспешил вниз.
наполовину сомневаюсь, что это был еще один план этих молодых сорвиголов, чтобы
превратить его встречу в игру. Но оба мальчика стояли на коленях, и
слезы, с которыми они начали исповедоваться ему в прошлых грехах, раскаяние в
их дрожащих голосах свидетельствовали о искренности их обращения.

Cliantha и Pendrilla оставила-они были трезвые члены церкви
поскольку они были двенадцать лет, вспорхнули к Джудит и потребовал ее
мгновенный внимание на чудо.

— О, Джудит, разве это не слишком хорошо, чтобы быть правдой? — задыхаясь, спросила маленькая Клианта.
«Джеффу никогда не хватало чего-то, чтобы стать лучшим человеком на свете, кроме как подшутить над церковью, а теперь посмотрите на него!»

«И Энди тоже, — ревниво вставил Пендрилла. — Я уверен, что Энди молится громче всех».

Джудит встрепенулась. "Я безумно рада ... за вас обоих", - сказала она.
ласково.

И тогда она посмотрела на их трепетные, счастливые лица, на коленопреклоненных мальчиков
среди множества фигур, окружавших кафедру, и разразилась бурей
рыданий. Где был ее возлюбленный? Где Крид? Мертв - или он забыл о ней.
она.

«Ты раскаиваешься в грехе, сестра?» — спросил один из помощников.

Джудит оставила это без внимания и опустилась на колени рядом со скамьёй, чтобы дождаться последнего гимна и окончания службы.

Брат Бохэннон был чрезвычайно практичным христианином; его вера распространялась на каждый день в году и на самые обыденные поступки. Он призывал своих
обращённых не только оставить подлость, но и признать прошлые
ошибки, исправить то зло, которое они могли исправить, и, если
возможно, просить прощения у людей, будучи уверенными, что за этим
последует Божье прощение.
Этот совет привёл близнецов в хижину их отца рано утром после того, как они обратились в церкви Браш-Арбор.

"Пап, — начал Энди, стоя перед отцом со странным выражением, как маленький мальчик, пойманный за шалостью, — мы с Джеффом хотим вступить в церковь."

"Правильно, сынок, — сказал старик, вставая и крепко хлопая по плечу каждого из них. — Я очень рад это слышать. Это хороший способ
для таких парней, как ты, начать свой путь в этом мире.

 — Ну, прежде чем мы это сделаем, — взял инициативу в свои руки Джефф, — проповедник говорит, что мы
«Мы должны исповедаться в своих грехах и получить прощение у тех, кому мы причинили зло. Крида Бонбрайта здесь нет. Может, он уже никогда не вернётся. Мы всё обсудили и решили, что нам лучше прийти и рассказать тебе, пап».

При упоминании Крида Бонбрайта довольное лицо старого Иеффая
перекосилось. Он с удовлетворением выслушал вступительные слова,
не лишенные мягкой, покровительственной снисходительности, которую мы проявляем по отношению к детям.
Но когда упомянули Бонбрайта, он откинулся на спинку стула, нервно
выбивая пепел из трубки и тревожно глядя на мальчиков.

— Я очень горд, — повторил он, — слышать то, что вы говорите. — Он говорил серьёзно и с достоинством, но в его голосе проскользнула нотка неконтролируемого волнения, когда он добавил, понизив голос: — Что вы можете рассказать мне о Криде Бонбрайте?

 — Пап, мы поступили с тобой подло, — поспешил сказать Джефф. «У нас не было причин лгать тебе, как мы это сделали, и посылать этого парня с посланием от твоего имени».

«Уэйд, он был безумен из-за своей девушки, — задумчиво согласился Энди, — но что нашло на меня и Джеффа, я никогда не расскажу. Шпион или нет, мы поступили с этим человеком неправильно».

Иеффай выжидающе и молча переводил взгляд с одного юного лица на другое.


"Блэтч сказал вам, что это был он, но, конечно, мы знали, что это был
Джуд, который его подставил. В ту ночь он заставил Тейлора Стриблинга
провести Крида в Фоуманс-Блафф, — добавил Джефф. «Блэтч затеял ссору и выхватил нож, когда они боролись, а когда Бонбрайт оттолкнул Блэтча, тот упал со скалы. Это чистая правда, папа, если я когда-нибудь говорил об этом. Мы с Энди и Уэйдом были там».

 Лицо мальчика побледнело, и Джефф нервно провёл рукой по волосам.
Он нахмурил брови, заканчивая рассказ. Последовало долгое молчание. Старый Иеффай
сидел, уставившись на свою загорелую правую руку, лежавшую на колене.

 «Вы убили его там, — сказал он наконец. — Вы убили его там. Значит, Крид
Бонбрайт не был шпионом». Он поднял голову. «Я никогда не мог понять, как этот парень мог быть шпионом. Он был любопытен, и у него были кое-какие идеи, с которыми я не мог согласиться; но шпион...

Он внезапно замолчал, и было видно, насколько крепка была связь между ним и молодым судьёй, как сильно он переживал, что память об этом человеке должна быть очищена.

Мальчики переглянулись, и Джефф, сглотнув, начал снова:

"Полагаю, ты хорошо знал, что мы были с Блатчем, когда он прятался
и позволял людям думать, что убийство было совершено. Мы знали, что ты всё это видел; но когда начинаешь заниматься таким делом, одно ведёт к другому, и прежде чем ты с этим закончишь, ты делаешь много такого, чего не хотел бы делать".

— Что ж, всё кончено и ничего не поделаешь, но вы наконец-то сделали то, что нужно, — заверил их Иеффай. — Церковь — это очень хорошо для таких молодых парней, как вы. Хорошая жена поможет вам в этом.

Он по-доброму посмотрел на них. Никогда ещё его мальчики не нравились ему так сильно.

"Я очень горжусь вами обоими," — сердечно заключил он. "Если Крид
Бонбрайт когда-нибудь вернётся в горы, мы покажем ему, что
Туррентайны могут быть лучшими друзьями, чем врагами."




Глава XXI

Крещение


Октябрь привёл свою свиту в Камберленд. Однажды ночью лес был ещё довольно зелёным, но на следующее утро те, кто встал рано, обнаружили, что в темноте, пока они спали, гикориевые деревья покрылись золотом, а дубы засияли красным, как красное дерево.
их. Терновник и сумах пылали; кизил расправил свои кроваво-красные
листья, каштаны пожелтели там, где орехи высыпались из
растрескавшихся шишек. Разнообразная темно-зеленая листва бальзамической пихты,
сосны и кедра усиливала контраст, а тускло-голубое небо над головой
напоминало о нежной дали и забвении. На тысячах горных вершин
дымились и тлели, вспыхивали и пылали осенние костры.

После этого каждый день на холмах становилось всё светлее. Это было
похоже на благородную увертюру, многоголосый хор, ставший видимым. Чудо
так случилось, что одно чувство было так сильно задето, в то время как другое
осталось без внимания. Ухо всегда прислушивалось к этой грандиозной симфонии
цветов в поисках какой-нибудь мощной гармонии звуков. Но даже певчие птицы
умолкли, и крик ястреба, кружившего высоко в небе, голос женщины,
зовущей свою корову, громко звучали в осенней тишине.

Ручьи превратились в пруды, в прозрачных нефритовых водах которых отражались
пылающие знамёна над ними, и напоминали моря, по которым плыли
раскрашенные аргозы, когда ветер колыхал листья. Пахло фруктами
Запах хурмы и дикого винограда навсегда остался в воздухе. Розово-лососевые
шарики выделялись на фоне синевы на голых ветках, а мороз превращал их в
сладкое желе, а чёрный дикий виноград у ручьёв источал аромат,
который был не менее ощутимым, чем вкус его сока. Каждый угол забора из штакетника превратился в партер
с золотарником, ежевикой и красно-жёлтыми пёстрыми листьями
чёрной смородины, а бахрома из фиолетовых и белых астр
протягивала хрупкие стебли сквозь штакетник внизу, или
крепкий железняк выпростался из-под него.
пурпурно-красные цветы на верхушках высоких, похожих на копья стеблей.

Однажды Джудит, гуляя по лесу, нашла большое гнездо индейской трубки.
Она вяло наклонилась, чтобы сорвать восковые мистические цветы, думая про себя, что они похожи на какое-то прекрасное мёртвое существо; а потом она заметила нежный румянец на их прозрачных, словно жемчужины, лепестках и задумалась, не предзнаменование ли это.

Это была великолепная октябрьская суббота, когда мальчиков крестили. Крещения
всегда проводились в Браш-Арбор в большом пруду Лост-Крик, который
протекает в одном из уголков маленькой долины, где находится церковь
здание. Газон, спускавшийся к его чистому зеркалу, был еще зеленым, но
клены и хвойные деревья над ним были великолепно раскрашены. Среди них
кричащие красные и желтые лавры и рододендроны выделялись глянцевой зеленью и
дополняли веселый гобелен. Окрашенные листья отпустить свою хватку на веточку
или варили и за шепот в воду, как гирлянды бросил на
платье предстоящий обряд.

Утреннее заседание было кончено. Женщины-крестьянки, пришедшие издалека, накрыли стол
на траве возле церкви, время от времени переговариваясь, дети
бродит в торжественном восторге с куском кукурузного пирога в руке,
шепчет что-то среди могил на крошечном Божьем клочке земли,
выписывая слова на деревянном надгробии или на более редком камне.

Большой родник был излюбленным местом сбора молодёжи перед церковью, и во время перерывов в его прозрачном бассейне, на склонах над огромной скалой, из-под которой он вытекал, можно было увидеть множество пар: парней в лучших воскресных джинсах или купленной в магазине одежде, девушек в дешёвых ситцевых или льняных платьях.
Обычно она носила шляпы, а не более подходящие для этого шляпки от солнца. Джудит привыкла
вести за собой свиту, и количество её поклонников стало бы скандалом для любой другой девушки, но в Джудит Барьер было врождённое достоинство,
 которое сдерживало даже деревенские сплетни. Однако в то утро, когда старейшина Дрейн, как обычно, пригласил её спуститься и выпить, она отказалась, и всё время первой службы вдовец сидел, выпрямившись, и с укором смотрел на неё со стороны мужчин, напоминая о прошлых глупостях. Она чувствовала на себе его осуждающий взгляд, даже когда не смотрела в его сторону.
Она посмотрела в его сторону и с неприятным чувством осознала, что другие видят то же, что и она.

Во время приятного пикника, устроенного для соседей,
вид Энди и Джеффа с Клиантой и Пендрильей усилил тупую боль, которая всегда терзала её сердце, и когда обед закончился и они снова упаковали корзину и поставили её в повозку,
она оставила их и побрела одна по дальнему берегу Лост-Крик,
в конце концов сев в тени большого дуба и угрюмо глядя на воду. Весь день она сидела там, погрузившись в свои мысли.
эмоции, забывшие о времени и месте. Прихожане побрели обратно
в маленькую бревенчатую церковь, и началась вторая служба. Голос
проповедника доносился до неё приглушённо, а вместе с ним и звуки
пения; когда собрание подходило к концу, то и дело раздавались
более громкие возгласы «Аминь!», «Слава!» или «Хвала Господу!».
Солнце уже клонилось к закату, когда она внезапно вскочила на ноги, с ужасом осознав, что послеобеденная проповедь закончилась.
Люди выходили из церкви, направляясь к выходу.
Они направлялись к купели для крещения. Они были в середине хорала.

 «О, странник, вернись, вернись», —

доносились их музыкальные голоса над водой. Седовласый старый проповедник
шёл впереди, его чёрное пальто развевалось на ветру, прихожане
рассыпались веером, следуя за ним, Энди и Джефф шли рука об руку,
с ними шли ещё полдюжины человек, которые должны были креститься.

Её измученный, томящийся дух не мог оценить привлекательность
картины. Она смотрела, отводила взгляд и стонала. «О, странник, вернись», —
 пели они, и её сердце едва выдерживало эти слова.

Она вздохнула. Должна ли она перейти бревно и быть с ними, когда
мальчиков окунут? Но пока она колебалась, певцы заиграли
другой гимн, более громкий и воинственный. Брат Бохэннон был у воды.
он шел вброд; теперь он был по колено - по пояс.


"Впусти их, брат Дрэйн", - услышала она его крик. «Здесь достаточно глубоко. Верно — дайте мне сначала молодых людей. Когда остальные увидят, что они погрузились, они не будут бояться».

Элиху Дрейн взял Энди за руку, а другой помощник взял за руку Джеффа.

"Пойте — пойте, братья и сёстры, — увещевал проповедник. — Подпевайте».
«Возрадуйтесь Господу. Настало время петь «Аллилуйя». Если вы не споёте сейчас, то когда же вы споёте?»

Энди что-то тихо сказал старику на ухо, после чего тот отпустил его, и они с братом, взявшись за руки, вошли в воду. Джудит
увидела бледные мальчишеские лица, странно одухотворённые
возвышенным состоянием, в котором они пребывали, когда близнецы
подошли к проповеднику. Бохэннон
позвал Джеффа, пожал ему руку, закричал: «Хвала Господу, брат.
 Слава! Слава! А теперь — напрягись. Дай мне тебя. Не бойся».
испуганный. Я не уроню тебя. Я многих крестил до твоего рождения, сынок.
Его правая рука была поднята над темной головой, с которой капала вода. "Я крещу тебя,
Томас Джефферсон Террентайн, во имя Отца, и Сына, и
Святого Духа, аминь".

«Аминь, аминь!» — донёсся с берега низкий хор мужских голосов,
поддержанный высокими, жалобными женскими голосами.

 Рукава чёрного пальто обвились вокруг одетых в белое плеч, проповедник
мягко опустил своего новообращённого в сверкающую воду, окунул его, и Джефф, который не зря был отличным пловцом, вынырнул.
тихий, улыбающийся, он отошел в сторону, чтобы подождать своего брата.

"Пой, пой!" - крикнул проповедник. "Вот еще одна душа на пути к
славе", - и он протянул руку, чтобы взять Энди. Мгновением позже он послал его,
промокшего, но отмытого от своих грехов, насколько позволяет вера горцев,
за своим близнецом. Раздались возгласы "аллилуйя", чтобы поприветствовать мальчиков: радостные
возгласы, "аминь" и несколько рыданий, когда, взявшись за руки - даже когда они вошли в воду
- они вышли из воды.

- На него приятно смотреть, не правда ли? - раздался голос за плечом Джудит.

Она обернулась и увидела стоящего позади нее Блэтча Террентайна.

«Я думаю, что Энди и Джефф станут обычными маленькими Сэмми, которые молятся
от всего этого», — насмехался новичок.

 «Бабушка Ласк дала согласие на то, чтобы они и девочки поженились», —
 тихо заметила Джудит. Для неё — и, возможно, для Клианты и Пендрилы тоже — главным в обращении близнецов было это
разрешение, которое так долго не давали, потому что они были дикими и имели дурную славу.

"Я слышал о другой свадьбе, которая может вас заинтересовать, — намекнул Блатч.
"Не хочешь прогуляться к Большому роднику, Джуди?"

Джудит неуверенно огляделась. Мальчики ушли в сараи, чтобы переодеться в сухую одежду. Ей тоже пора было возвращаться в повозку. Бохэннон окунал в воду сестру Досса Провайна Луну. Группа дрожащих, заплаканных кандидаток, в основном молодых девушек, получала поддержку и ободрение от помощников на берегу.

— «Скажи-ка мне, не так ли?» — вяло спросила она.

 «Я слышал от одного парня, который узнал это от другого парня, — начал Блатч с улыбкой, — что Халди Спиллер и Крид Бонбрайт поженились и уехали в
— Техас. Я думаю, это правда, потому что человек, который мне это сказал, собирался купить ферму Бонбрайт.

Джудит не вскрикнула. Она надеялась, что её лицо не сильно изменилось в цвете,
потому что Блатч не сводил с неё глаз. Через некоторое время ей удалось сказать довольно спокойным голосом:

— Уэйд знает? Вы ему что-нибудь передали?

— Нет, — протянул Блатч. — Дядя Джеп хотел порвать со мной, и ты осталась единственной в семье, кто осмелился со мной заговорить. Может, ты хочешь написать и рассказать Уэйду?

 — Не знаю, — безнадежно вздохнула Джудит. — Какой в этом смысл?

— Прощай, — сказал Блатч, используя распространённую в горах форму прощания. — Думаю,
дядя Джеп не захочет, чтобы я стоял тут и разговаривал с тобой. Передай
Уэйду, — многозначительно сказал он. — Чем скорее он выкинет Халди из головы, тем
лучше для него. Не стоит плакать над пролитым молоком. В море они так же хороши, как и на суше.

Он долго смотрел на её опущенное лицо.

"Джуд, тот человек, который рассказал мне о Бонбрайте, — сказал он,
по-видимому, поддавшись внезапному порыву, — сказал, что тот парень бросил тебя —
вот тебе и на. Ты дурак, если позволяешь так о себе говорить, когда твои покровители
хотят тебя заполучить.

Не сказав больше ни слова, не взглянув ни на кого, он повернулся и быстро зашагал прочь по тропинке за кустами у ручья.

Крещение закончилось. Джудит, переходя ручей, увидела, что повозка её дяди, к которой уже были привязаны Бек и Пит, была нагружена Джимом Кэлом и его племенем. Энди и Джефф ехали верхом на лошадях вместе с девушками из племени Ласк. Она
поспешила вперёд, чтобы присоединиться к ним и приготовиться к отъезду, но, к своему ужасу, у подножия склона встретила Дрейна, который направлялся к ней.

"Это не тот ли Блэчли Туррентайн?" — спросил старик.

Девушка кивнула.

"Я не видел его в церкви," Drane преследовали.

"Я думаю, что он не был там", - согласилась Джудит безжизненно, делая как бы
чтобы пройти дальше.

"Он просто пришел сюда, чтобы поговорить с вами, не так ли?" - спросил мужчина.
нервно расчесывая свои рыжеватые бакенбарды беспокойными пальцами.

— Полагаю, что да, — признала Джудит без кокетства, без интереса.

 — Джуд! — воскликнул вдовец. — Я обещал тебе, что больше никогда не буду просить тебя выйти за меня замуж, но я обязан знать, не собираешься ли ты выйти за этого парня.

 — Нет, — сказала Джудит, ни на что не обижаясь, — я никогда не собиралась выходить за Блатча.
Террентайн, и я никогда этого не сделаю.

Старейшина встал прямо у неё на пути, преградив дорогу, и долго смотрел на неё с сожалением.

"Ты всегда мне это говорила," — наконец заметил он с тяжёлым вздохом. "В те дни, когда ты позволял мне надеяться, что я увижу тебя.
сидя у моего камина с моими детьми на коленях, ты всегда говорил
тот разговор о Блэтче - я думаю, ты говорил с ним обо мне именно так.

Бледные щеки Джудит медленно покраснели. Она опустила глаза. - Мне
очень жаль, - медленно произнесла она.

Выцветшие глаза Элиху Дрейна загорелись новым огнём. Он поймал её руку,
висевшую вдоль тела.

«О, Джуд, ты это серьёзно?» — воскликнул он. «Тебе не всё равно? Ты не знаешь, как
парни тебя любят и хотят. Та старуха, что я нанял для них,
не годится для их воспитания». Все говорят мне, что я должна выйти замуж и подарить им мать.
Но, похоже, я не могу найти никого, кроме тебя. Если ты чувствуешь себя так,
если ты...

Джудит Дрю Она решительно отняла у него руку, но в глазах её читалась жалость и доброта. Теперь она знала, что сделала с этим мужчиной. В свете собственного страдания она прочла его мысли. В былые времена она считала его лишь очередным триумфом на своём жизненном пути.

  «Нет, — серьёзно сказала она, — я не собираюсь ни за кого выходить замуж». Я очень сожалею, что сделал это. Мне жаль, и мне стыдно, но я должен снова сказать «нет», старейшина Дрейн. Другого ответа не будет.

 «Это всё тот парень, Бонбрайт», — сурово заявил старейшина, вставая.
посторонился, чтобы пропустить её. «Боже правый, почему у этого человека не хватило ума вернуться и заявить о своих правах!»




Глава XXII

Отлив


После этого жизнь железной хваткой сжала Джудит в своих тисках. Ей очень не хватало
требовательности детей, их игр, болтовни и беготни по дому. Хулды не было. Уэйда не было. Она не могла получить никаких вестей о
Криде. Казалось, что всё, что можно было любить, ненавидеть и ревновать,
исчезло из её жизни, так что сердце замкнулось в себе, а дух
слепо боролся во тьме с ангелом, который был лишь его отражением.

День за днём она металась из стороны в сторону в поисках выхода с огненной тропы, по которой шла, и взывала к небесам, что не может этого вынести — не может этого терпеть — должен быть какой-то другой путь, кроме этого!

У девушек Ласк и близнецов Туррентайн должна была быть двойная свадьба.
Подготовка к этому событию была для Джудит пыткой. Казалось, все
могли быть счастливы, кроме неё, бедняжки. Даже тот факт, что Джефф и
Энди изменился, стал добрее к ней, более внимательным, стал лучше во всех отношениях, и это
приносило свои плоды. Если бы это было так раньше, то крушение
её мира не произошло бы.

Блатч строго придерживался своей стороны ущелья, но время от времени
Джудит встречала его на дороге, и тогда, приближаясь к ней с
осторожностью, чтобы не обидеть, он показывал, как на него влияют
тревога, тяжёлая жизнь и тот факт, что он начал сильно пить — чего раньше никогда не делал.

Весной истекал срок аренды фермы Туррентайн, и тогда ему пришлось бы искать другое место для незаконной торговли. Его положение усугублялось тем, что нельзя было скрыть, как поступил его дядя
Он повернулся к нему. Теперь, когда он, предположительно, не навлекал на себя недовольство Туррентайнов, сообщая информацию о Блатче и его заведении, предприятие стало гораздо более безопасным, и он ежечасно дрожал от страха, что его возьмёт на себя какая-нибудь нуждающаяся душа. Этот страх придавал его манерам некоторую свирепость. Кроме того, человек, который пришёл с ним, чтобы занять место Джима  Кэла в партнёрстве, был ещё более нежелательным компаньоном, чем  Бак Шэллидей.

Джудит наблюдала за всем этим с праздным безразличием, которое
странным образом противоречило её живому человеческому темпераменту. Время шло, и она
Она ничего не слышала ни от Крида Бонбрайта, ни о нём, кроме того, что рассказал ей Блатч, и связь, которую она провела между этим и рассказом Айли о браке Халды, бездействие, выпавшее на долю её женщины, были почти невыносимы. Вечером, после дойки, она стояла у загона под широким голубым сумеречным небом и смотрела своими большими чёрными страстными глазами в осенние сумерки, и всё её существо излучало такое сильное желание, что казалось, будто какая-то его часть должна найти Крида, где бы он ни был, и поговорить с ним от её имени.

После заявления Айли в сентябре Джудит больше не подходила к ней и не разговаривала с ней, хотя с тех пор, как Джим Кэл порвал с Блатчом Таррентайном и стал партнёром в делах своего отца, эта мегера стала странно мягкой и послушной. Муж, который не в фаворе у других людей, — это ругатель для женщины, на которой женился Джим Кэл. Стоило приблизиться к Пендрилле и Клианте, как их тут же
охватили радостные хлопоты по подготовке к свадьбе. Джудит
не решалась делиться своими проблемами с такими счастливыми людьми. У нее была только
тетя Нэнси.

В маленькой хижине на Краю наступали тяжёлые времена. Досс Провайн
начал активно искать себе «вторую половинку», и его ухаживания
сильно мешали сбору небольшого урожая. Нэнси вышла в поле за плугом,
но её усилия запоздали и мало что дали. Еды едва хватало на их
головы; она постоянно беспокоилась о Пони, который связался с плохой компанией в
Хепзибе. И наконец случилось то, чего не было со времён Большой
Индейской Тропы, когда Нэнси Кард родилась в этой маленькой хижине.
В конце концов она взяла с собой Малыша Бака и Бризи и отправилась в гости к замужней дочери, чей муж работал в механической мастерской в долине, оставив Досса Провайна на время с его родственниками. За столом у дочери было много еды, и её с детьми радушно встретили. Кроме того, хозяин дома пообещал найти работу для её избалованного мальчика и обеспечить ему мужской контроль и дисциплину, в которых он нуждался. В Гефсимании она взяла за руку этого довольно удивлённого молодого человека,
в кои-то веки проявив присущую ей власть, и вместе с ним отправилась
отправился в это ужасное путешествие.

Лишь однажды старый Иеффай прошёл мимо той закрытой двери. Лишь однажды он взглянул на маленький палисадник, усыпанный осенними цветами. И он вернулся домой в таком подавленном состоянии, в таком невыносимом настроении, что было довольно опасно упоминать при нём о чём-то столь невинном, как время суток. До сих пор он, возможно, не осознавал, насколько
большое место в его жизни занимали эти почти ежедневные ссоры с его
старой возлюбленной. Теперь беспокойство, возникшее из-за неприятностей,
Крид Бонбрайт был в отчаянии; он бесцельно бродил вокруг, не находя ни для кого и ни для чего доброго слова, и мрачно размышлял о том, что у него не в порядке печень.

"Тетя Нэнси однажды сказала мне, что была бы почти готова выйти за тебя замуж, чтобы иметь возможность пропить тебе курс весенних лекарств от этой самой печени, — небрежно заметила Джудит. А потом она подняла взгляд с бледной
улыбкой и увидела в глазах дяди выражение, которое заставило её
задуматься.

О, Боже милостивый, неужели это так? Неужели она будет
горевать по Криду всю свою жизнь, пока не состарится? Она заявила, что этого не должно быть
Итак, любовь никогда не будет в пределах её досягаемости — в пределах досягаемости её самых
усилий — и ускользнёт от неё, оставив её пустой оболочкой, которую ветер
лет будет уносить в могилу. Однажды в таком настроении она не выдержала
и поговорила с девушками из Ласка.

"Он сказал, что обязательно вернётся," — безнадёжно заключила она. "Ну, в любом случае,
он назвал вещи, которые будут сделаны, когда он вернётся. Я называю это
обещанием. Я продолжаю думать, что он вернётся.

Пендрилла сидела, устремив свои большие голубые глаза на напряжённое, бледное,
рабочее лицо Джудит, и по её щекам потекли крупные слёзы чистого
эмоционального наслаждения.
ее розовые щечки. В лучах славы великолепная Джудит, огненной природы,
два бледно-сестренки грелись, как робкие дети на шанс
очаг. Когда полный, вибрирующий голос смолк, Клианта вышла
вперед и заняла свою любимую позу на коленях рядом с Джудит, ее
руки поднялись и обвились вокруг талии более высокой девушки.

- О, - начала она с какой-то испуганной уверенностью. «Если бы мой возлюбленный
ушёл от меня, а я не знала бы, где он, и не могла бы ни сообщить ему, ни получить от него весточку, я бы точно знала, что делать».

"Что?" прошептала Джудит, юная львица, которой она была вынуждена выслушать
совет этой мыши: "Что бы ты сделала, Клианти?"

"Я бы приготовила себе какой-нибудь дурацкий ужин и позвонила ему", - заявила Ласковая девушка с
дрожащей решимостью.

"Дурацкий ужин!" - эхом отозвалась Джудит, а затем снова, в другой тональности: "
дурацкий ужин. Я никогда не задумывалась о таком.

Она на мгновение погрузилась в раздумья, и девочки ничего не сказали,
затаив дыхание, наблюдая за ней.

"Как вы думаете, мне это пойдёт на пользу?" — нерешительно спросила она.  "Ну, мне всегда казалось, что глупые люди счастливы.
глупость для легкомысленных девушек, у которых есть возлюбленные.

«О, нет!» — возразила Пендрилла, присоединяясь к сестре на полу у ног
Джудит. «Это не глупость, а вполне разумный ужин. Джудит, бабушка Пиви, мать нашей мамы, однажды рассказала нам о глупом ужине, который она и две другие девушки приготовили, когда ей было всего шестнадцать лет, а её возлюбленный был далеко, в Вирджинии, и она не знала, где он, и они рассказали ей о нём.

 — Ну и что? — лихорадочно спросила Джудит. — Это помогло? Она что-нибудь узнала?
что-нибудь?"

«Она и ещё двое отправились в заброшенный дом в полночь — ты же знаешь, Джуд, как это делается».

Джудит нетерпеливо кивнула.

"Они положили каждому по куску хлеба, соли и свече, чтобы воткнуть булавки и назвать имя. Они всё сделали задом наперёд — на немом ужине всё нужно делать задом наперёд. Я не знаю, что случилось, когда свеча догорела до булавок других девушек, — я как-то забыла, — но когда булавка, которую
бабушка воткнула в свечу и назвала в честь своего возлюбленного, расплавилась и упала, дверь открылась, и он вошёл и сел рядом с ней. Они
Они не сказали друг другу ни слова. Он попробовал её соль, и он съел её хлеб;
а потом он исчез, как молния! И в то же самое время тот молодой человек пересекал горы Вирджинии. Его тянуло — разве ты не видишь, Джудит? — его тянуло к бабушке. Он вернулся к ней, конечно, через три месяца, и они поженились. Он был нашим дедушкой, Адонирамом Пиви, и каждое его слово — правда.

 Джудит опустилась ниже в своём кресле с жёсткой спинкой и пристально посмотрела поверх льняных головок у себя на коленях, через открытую дверь, на чипы
Килианте захотелось уйти подальше от этого великолепия осенних склонов.

Она положила голову на колени Джудит и начала хныкать.

"На этих глупых ужинах случались ужасные вещи," — она задрожала. "Я
слышал рассказ об одной девушке, к которой никогда не приходила настоящая любовь, но шутка ли.
черный гроб заскочил в кафе, подкатил к ее дому и
остановился рядом с ней. Клянусь богом, я думаю, что умерла бы, если бы это случилось так, как должно быть.
случайно там, где я была!

Сосредоточенный взгляд Джудит упал на лицо девушки.

«Полагаю, эта девушка умерла, — задумчиво предположила она. — Я не знаю, как бы я поступила на её месте».
Мне всё равно, если за мной придёт гроб. Если только он не придёт, я бы предпочёл,
чтобы это был гроб. Пендрилли, — с внезапным интересом, —
что это за штука такая? Это сам человек или призрак?

— Это не призрак — это точно не привидение, — серьёзно возразила Пендрилла,
присев на пятки. — Если только этот человек не мёртв, это не может быть
привидением. Это не привидение дедушки Пиви — и всё же это не сам
дедушка. Я думаю, это было что-то вроде видения, как в
Библии. А ты как думаешь, Джуд?

 «Я думаю, — с сомнением вставила Клианта, — что если нужный человек находится рядом…»
когда он называется немой ужин, он приходит сам. Эф, но он далеко
от somewhars, что он не убивает мерзавца на место, то это здесь seemin'
приходит. А если он умрет и исчезнет - что ж, ты увидишь его призрака.

"Они разыгрывают нас троих", - прошептал Пендрилла. "Три - правильное число"
но в душе я знаю, что буду напуган до такой степени, что перестану быть нужным.
никому не нужен ".

"Хит приближается к Hollow Eve", - предположила Клианта. "Сейчас самое время"
устроить дурацкий ужин, если таковой вообще должен быть. Тогда это сработает, если не сработает в любую другую ночь в году.

"Это должно быть проведено в заброшенном доме", - повторил Пендрилла
условие. "Если бы ты устроил дурацкий ужин, Джуд, мы могли бы пойти в "
старый дом Бонбрайтов", если бы у нас был хоть какой-то способ попасть внутрь".

- У меня есть ключ, - сказала Джудит, едва переводя дыхание. «Крид оставил его у меня в апреле, чтобы забрать вещи для... для вечеринки».




Глава XXIII

Глупый ужин


Было тридцать первое октября, канун Дня всех святых, мистическая точка
соприкосновения между мирами, когда, согласно легендам, живые и мёртвые
вместе ходят по земле, встречаются лицом к лицу и беседуют. Паутина
горная легенда смутно напоминает об этом сезоне.

Дух этого - странный, эльфийский - витал повсюду, воздух был полон им, как будто,
один в порывистой темноте осенней ночи, в одиннадцать часов,
Джудит быстро зашагала к заведению Ласк. Завернутый в маленький пакетик
она несла хлеб, соль и огарок свечи. Она шла через
поля и таким образом сокращала расстояние, пока не стало возможным пройти его за
пятнадцать минут.

Когда она подошла к дому, Спикер, едва подросший щенок-подросток, выбежал ей навстречу, подпрыгивая и виляя хвостом.
вернулся к крыльцу и ждал ее, все время радостно лая
.

"Господи!" - сказал сонный голос Pendrilla когда Джудит постучал
их окна в крыле здания, где девушки комнатная. - Если это так,
этот дурацкий щенок-гончая не сбежал! Надеюсь, он не разбудит дедушку. Джудит, не могла бы ты заставить его замолчать?

Джудит наклонилась и на мгновение приласкала собаку, чтобы успокоить её. Девочки
вскоре появились в дверях, полностью одетые и, как казалось, с собранными
вещами, а Клианта несла в руке старый незажжённый фонарь.

«Я закурю, как только мы выйдем на дорогу», — объявила она шепотом.

 Когда они отвязали собаку, чтобы она не последовала за ними, то обнаружили, что она, будучи умной не по годам, исчезла.

«Держу пари, он уже сбежал по дороге и прячется в кустах, поджидая нас», — пессимистично предположила Клианта. Но ничего нельзя было поделать, и они отправились в путь, чтобы быть перехваченными именно так, как она и предсказывала.

— Клянусь, я не так уж сильно сожалею о том, что Спикер с нами, — сказал Пендрилла.
После того как они тщетно запугивали, угрожали и забрасывали камнями собаку,
отведи его обратно через ворота. «Он — отличная компания и защита в такую ночь».

 «Девочки, — сказала Джудит, внезапно остановив их всех на маленькой просёлочной дороге, по которой они шли, — не думаете ли вы, что нам лучше срезать здесь?
 Так будет намного ближе».

— «Дедушка только что вспахал то поле, чтобы посеять озимую пшеницу», —
возразила Пендрилла. — «Идти будет очень тяжело».

 — «Но мы доберёмся туда быстрее», — лихорадочно настаивала Джудит, и на этом спор
закончился. Вдвоём девочкам из Ласка удалось разжечь костёр.
старый фонарь; при его свете путники взобрались на изгородь и
прошли какое-то расстояние по рыхлым холмикам вспаханной земли.

"Если бы это было лекарство, то не было бы так ужасно ходить," — пробормотала Клианта.  В горах они привязывают лошадь к бревну или большому куску хвороста и, волоча его по вспаханной земле, пытаются выровнять её без бороны.

Они прошли примерно треть трудного пути, когда послышался топот копыт. Девочки едва успели присесть и закричать.
Спикер громко залаял, и внезапно полдюжины молодых телят пробежали мимо.
в них.

"О, лэнди!" - воскликнул Пендрилла. "Если эти телята не сломали забор!
опять! Дед будет так безумен, и мы не Дарст, чтобы сказать ему, что мы
знать о нем".

"Давай", - призвал Джудит. "Мы должны добраться туда".

Но когда они двинулись вперёд, то обнаружили, что не могут избавиться от своего незваного провожатого. За телятами в сумерках иногда присматривал мужчина с фонарём, и они приветствовали его как луч надежды. В конце концов даже Джудит, которой отчаянно хотелось уйти, согласилась, что им придётся повернуть назад и прогнать назойливых тварей.
их пастбища и лежал до забора Прежде чем они смогли добиться какого-либо прогресса.

"Нажмите будете экономить время", - прокомментировала она кратко, как будто время были единственными
о чем стоит задуматься уже сейчас.

Наконец, один за другим, они перелезли через забор на стороне
Неутомимый место. Воздух был мягкий, тяжелый приходу дождя. Через
заросший сорняками двор, они вошли, поздоровались и поманил запах Марии
Сад Бонбрайта, тимьян и южная липа, травы вдоль тропинок,
кусты отважных хризантем, пара поздних цветов
жимолость. Джудит задрожала и стиснула зубы от боли, вспомнив ту ночь в благоухающих сумерках, когда они с Кридом стояли под этими деревьями и искали в темноте куст с приятным ароматом.

 Пустой дом возвышался перед ними в полумраке. Она достала из кармана ключ и открыла входную дверь. Пендрилла и Клианта в восторге от восхитительного ужаса цеплялись за неё. Она вошла в
переднюю комнату, чиркнула спичкой и зажгла свечу. Было половина
двенадцатого, судя по маленькому будильнику, который она носила с собой. Было шумно,
Суетливый, современный тикающий будильник пробудил странное, неуместное эхо в старом
доме и напомнил им об их задании.

Спикер чувствовал себя как дома, быстро войдя в комнату, отыскав
предпочитаемый им угол и покрутившись на месте, прежде чем лечь и
погрузиться в полусонное состояние.

"Думаю, здесь будет лучше всего," пробормотала Клианта,
ища на каминной полке подсвечник для их освещения. — Мы могли бы сесть за этот
стол.

 — Будет лучше, если мы все сядем на пол, — с сомнением напомнила Пендрилла.
 — Разве ты не собираешься? все эти глупые истории, которые мы когда-либо слышали
это было в тот день. Садись на дно и клади хлеб-соль на
дно перед тобой ".

"Может быть, это потому, что они проводились в заброшенных домах, и, как правило,
в заброшенных домах нет ни столов, ни стульев", - предположила Клианта
.

С того момента, как фонарь осветил комнату, Джудит стояла, прислонившись к стене, в странной напряжённой позе, прижав руку к губам, а её
ярко блестевшие глаза быстро перебегали с одного запомнившегося ей предмета на другой.
Этот беглый взгляд в конце концов остановился на внутренней двери.

«Я на минутку зайду в другую комнату кое-за чем», — прошептала она.
наконец-то. «Вы, девочки, оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь. У меня есть две свечи».

 Она зажгла вторую свечу, оставила девочек накрывать на стол и, словно кто-то позвал её, прокралась в ту комнату, которую приготовила для Крида в ночь вечеринки. Она снова была покрыта пылью и запустением. Она огляделась вокруг пустыми, опустошёнными глазами и наконец заметила на кровати увядшее коричневое нечто, которое привлекло её внимание, когда она поползла к нему, — венок из красных роз!

Вот он, жалкий маленький соблазн, который она предложила Любви,
Гирлянда, которую она повесила, чтобы показать Криду, какая она прекрасная хозяйка,
как великолепно она будет содержать его дом, увяла и превратилась в
тёмные лохмотья, каждое золотое сердце превратилось в щепотку чёрной пыли;
остались только колючие стебли, напоминающие о том, какой царицей цветов она была.

Она опустилась на колени у кровати, и когда девочки из Ласка, испугавшись её долгого отсутствия, робко прокрались в комнату, чтобы поискать её, они увидели, как она душит себя страстными рыданиями на белом покрывале.

"Сейчас самое позднее двенадцать часов, Джуд," всхлипнула Клианта.

— Начинается дождь, — жалобно сказала Пендрилла, и порывистый ветер,
барабанящий по маленькому окошку, подтвердил её слова. Три девушки
вернулись в комнату, где посреди пола стояла свеча, а вокруг неё —
три кусочка хлеба и соли.

Бледные маленькие сёстры переглянулись, а затем посмотрели на Джудит —
с тоской, робко, почти в ужасе от неё, а не от своего
необычного положения, от этой новой, незнакомой Джудит, которая почти не
отвечала, когда к ней обращались, которая постоянно подводила их, которая
так странно смотрела по сторонам и так много плакала.

«Пендрилли и я воткнули наши булавки близко к дну», — смущённо объяснила Клианта. — Не было бы ничего хорошего, если бы Энди и Джефф
ворвались сюда, — хотя я бы очень хотела увидеть кого-нибудь из них или обоих
прямо сейчас, — печально заключила она, когда они приоткрыли дверь и
длинные косые струи дождя начали косо проникать внутрь.

"Отодвинь свечу подальше, чтобы сквозняк не задул её, —
— дрожащим голосом произнесла Пендрилла. — Мы обязаны держать дверь открытой, иначе никто не сможет войти. И мы не должны больше ни слова произносить,
или удар разрушит очарование.

Джудит переехала свечу и наклонился, чтобы засунуть ее пин-код, близко к вершине
где плавления воск может только освободить его, сконцентрировав всю свою душу в
страстный призыв, что Крид должен прийти к ней или послать ей какой-то знак. Затем
она присела на корточки рядом с Пендриллой, ближе всех к двери, и
все трое ждали с побледневшими лицами.

Мерцающий свет свечи, колеблющийся от порывов ветра, которые приносили с собой клубы
тумана, отбрасывал огромные гротескные тени трёх голов,
и они плясали на стенах. Щенок поднял голову.
Он с сомнением навострил уши и тихо заскулил.

"Что это?" — ахнула Клианта. "Вы что, ничего не слышали?"

Джудит уставилась на пламя свечи и ничего не ответила. В её больших тёмных глазах был заворожённый взгляд.

"О боже!" Вы не должны разговаривать за дурацким ужином, но, кажется, я слышу
Кто-то выходит под дождь! - тараторил Пендрилла.

Старый дом скрипел и стонал в рост осеннего шторма, как старый
дома делаю. Дождь барабанил по крыше, как постукивание пальцами. Ветер
срывал сухие листья с веток или вытаскивал их из дупел
там, где они лежали, и пронесли их через окно или провезли по крыльцу в скользящем, шёпотом переговаривающемся полёте, который был бесконечно жутким.

 В ужасе девочки посмотрели на Джудит. Они увидели, что её с ними нет. Она смотрела на булавку в свече. В её сердце снова всплыли воспоминания о первой встрече с Кридом. Она видела, как он стоит и разговаривает с ней, видела его поднятое лицо, голубые глаза — увидит ли она их когда-нибудь снова?

Затем пламя внезапно изогнулось, жир быстро расплавился с одной стороны, и булавка Джудит упала на пол.

«Сейчас ударит!» — отчаянно прошипела Клианта.

 «О боже! Лучше бы мы не…» — простонала Пендрилла.

 Собака издала протестующий звук, нечто среднее между рычанием и визгом.  Она приподнялась на передних лапах, и шерсть на её голове и шее встала дыбом.

Снаружи послышались тяжелые, спотыкающиеся шаги по дорожке. Они остановились у
полуоткрытой двери. Дверь распахнулась, и в квадрате мокрой
темноты стоял Крид Бонбрайт, его лицо было мертвенно-белым, глаза широко раскрыты и
неподвижны, дождь блестел в его непокрытых желтых волосах.

Мгновение он стоял так, и все трое уставились на него. Затем со свистом
листья трепал ветер, капли дождя били им в лица, свеча погасла
. Девочки вскрикнули и вскочили. Пес забился в свой угол
и яростно залаял. Что бы это ни было, оно переступило порог и
было с ними в комнате.

- Джуд, Джуд! - взвизгнула Клианта. - Беги! Давай, Пендрилли!

Джудит почувствовала, как в темноте к ней протянулась дрожащая мокрая рука. Она
сжала её руку, обняла Джудит, она подняла лицо, и холодные
губы незнакомца встретились с её тёплыми дрожащими губами.

 На мгновение она подумала, что Крид вернулся из
умер П. ей ... и она была готова пойти. Тогда она была в курсе
стремительный порыв, как бегут девочки ходили мимо них, и стук в
ноги гончей следующие. Вес новоприбывшего медленно навалился на нее.;
он согнулся и рухнул на пол, увлекая ее за собой.

"Девочки! Клианти! Пендрилли! - закричала она, скорчившись там, цепляясь за
распростертое тело. "Не оставляй меня - это сам Крид. Ты должен
он меня!"

[Иллюстрация: "Дверь распахнулась, и в темноте появился
Крид Бонбрайт".]

Но девочки исчезли, как испуганные зайцы. Когда она поднялась на ноги в
в дверях она услышала звук их стремительных шагов по переулку
. В комнате за ее спиной царила мертвая тишина, но только такой тонкий слух, как у нее,
мог различить эти легкие, удаляющиеся шаги, которые
наконец растворились в далеком многоголосом шепоте и шелесте
шторм.

Она обернулась, в темноте и опустился на колени рядом с ним, пропуская свет,
нежной рукой по его лицу и груди. Он дышал. Он был живым человеком.

- Крид, - прошептала она громко и отчаянно. Не было никакого движения или
ответа.

- Крид, - повысила она голос. - О Боже мой! Крид, дорогой, ты меня слышишь?
Это я. Это Джуд — бедная Джуд, которая так тебя любит, — ты не можешь ей ответить?

Ответа не последовало. Она подняла холодную руку и, отпустив её, уронила. Она вскочила на ноги, внезапно испугавшись, что он может умереть, пока она здесь медлит. Дрожащими пальцами она чиркнула спичкой и зажгла свечу. Её взгляд упал на две булавки, которые девочки воткнули в него и назвали в честь Энди и Джеффа. Быстрым движением она вытащила их и бросила на пол. Она перевела взгляд с распростёртого тела на кровать в углу. Нет, она не могла поднять его, чтобы положить туда, но она побежала и
принесла подушки и покрывала, приподняла его голову на одной, нежно прижалась к нему
другой.

Когда все, что она могла, было сделано, возникла немедленная необходимость поспешить
домой за помощью. Ей ужасно не хотелось оставлять его одного в темноте, но все же
зажженная свеча рядом с таким больным человеком была риском, и она не осмеливалась бежать - он
мог пошевелиться и поджечь дом. Когда она закрыла дверь в тёмную комнату, где под белыми простынями лежала неподвижная фигура, её сердце сжалось. Она должна была повернуть ключ в замке. Не было смысла медлить. Только её сильная воля, её мужество поддерживали её, пока она
заперла дверь и, повернувшись, побежала, окрыленная любовью и ужасом,
к своему собственному дому. Дождь промочил ее насквозь; темнота казалась чем-то осязаемым.
она поскользнулась и упала, поднялась на ноги и побежала дальше. Иеффай
Террентайн, спавший в своей каюте, услышал стук ладоней
по двери и голос снаружи, в темноте и под дождем, который звал
его.

"Дядя Джеп! Дядя Джеп! Ради всего святого, вставай скорее и помоги мне. Крид
Бонбрайт вернулся домой, и я думаю, что он там умер или умирает.




Глава XXIV

Случай ходячего тифа


— Угу-угу! — сказал старик, выпрямляясь после долгого осмотра Крида. — Я так и думал. У него брюшной тиф, и, похоже, он ходил с ним на ногах, пока не свалился от усталости.

Он стоял, глядя на поверженную фигуру, у которой не было ни звука
ни движения, трепещущее дыхание, которое, казалось, едва перемешать
грудь.

"Гулять тиф", - повторил он. "Я встречался с каким-то несколько в меня
всю жизнь. Шавка'ous вещи. Его рана исцеляться. Думаю, он был
слабым с тех пор, как ему в плечо попал мяч, и это сказалось на его игре
наверху, в этом вот приступе лихорадки.

- Он умрет, дядя Джеп? - прошептала Джудит, присев на корточки рядом с ним, ее
темные глаза отчаянно перебегали с неподвижного тела на лицо дяди
. "Что мы должны для него сделать?"

"Н-нет ... я думаю, у него есть шанс", - колебался Иеффай. Затем, взглянув на её бледное, несчастное лицо, он сказал: «И если он у него есть, то нужно увести его отсюда и уложить в постель. Господи, как бы я хотел, чтобы мальчики были дома и помогли нам. Что ж, придётся сделать всё, что в наших силах».

Говоря это, он воплощал свои слова в жизнь, доставая кусок самодельного
ковёр, чтобы постелить его на дно повозки, прежде чем он ляжет на
пуховое одеяло, на котором должен был отдыхать Крид. Пока он работал,
несмотря на крайнее беспокойство, взгляд старика стал ярче, шаг —
свободнее, а голова — более прямо, чем Джудит видела с тех пор, как
начались неприятности.

Молчаливый, умелый, осторожный, опытный, он с её помощью сумел поднять потерявшего сознание мужчину в повозку и положить его на колени Джудит, чтобы тот
отдохнул по дороге домой.

"Послушай, Джуди," почти строго предупредил он, "если он очнётся,
если ты поговоришь с ним очень тихо и по-дружески. Не начинай
плакать - не суетись. Не каждой девушке я бы доверил этот путь.
Нет ничего хуже для больного человека, чем возбудить его ". Он взял курс на себя.
и поехал с бесконечной осторожностью, шагая рядом с лошадью.

Но его предупреждение было излишним: Крид так и не очнулся от оцепенения, в которое погрузились его чувства. Они благополучно доставили его домой, старик
раздел его и уложил поудобнее на большую парадную кровать в гостиной,
которую предоставляли любому почетному гостю.

Наступало утро, когда Джудит, войдя на кухню, увидела Энди и
Джеффа, сидящих у огня, и Дилси Раст, которая командовала ими.

"Твой дядя послал меня за тобой, — сказала пожилая женщина. — Он сказал, что ты нужна ему, чтобы
присмотреть за Бонбрайтом."

Джудит сидела с Кридом, пока остальные завтракали. Когда её дядя вышел, тихо закрыв за собой дверь и оставив её наедине с обретённым сокровищем, она опустилась на колени у кровати и с замиранием сердца посмотрела на её безмолвного обитателя.

Это был Крид, Крид, о котором она мечтала и молилась. Он пришёл
Он повернулся к ней. Она уставилась на исхудавшее лицо, просвечивающие сквозь кожу синие вены, чёрные круги под ресницами закрытых глаз. Нет, нет, это был не Крид, этот умирающий человек, который насмехался над её тоской, притворяясь её возлюбленным!

 В дверь постучали. Энди и Джефф неловко вошли, и пока они все стояли и смотрели, Крид внезапно открыл глаза. Энди быстро протянул
руку.

"Я очень сожалею о ... обо всем, что произошло", - сказал он хрипло.

"Я тоже", - мгновенно поддержал его Джефф.

Крид посмотрел на них обоих, слегка нахмурив брови;
затем на его губах промелькнула тень улыбки, и его рука, лежавшая на одеяле, слабо потянулась к ним.

"Всё в порядке," — сказал он едва слышным шепотом — это были первые слова, которые он произнёс. — Я сказал… тёте Нэнси… что вы хорошие… мальчики… — он запнулся,
нерешительно приблизившись, его веки опустились на усталые глаза; но
они снова вспыхнули, и он улыбнулся, глядя на Джудит и её дядю,
стоявших позади них.

 — Вы все… очень… хорошие… для меня, — сказал Крид Бонбрайт. И снова он
Он погрузился в этот летаргический сон.

 Ближе к вечеру пришли посетители, которые так мучают больных в сельской местности. Трудно было представить, что на такой голой земле может быть так много людей. Наконец Джудит пошла к своему дяде и попросила, чтобы Крида больше не выставляли напоказ, а старая Дилси накрыла стол в другой комнате и развлекала пришедших, не обещая, что они увидят больного.

- Угу, - понимающе согласился Иеффай. - Я думаю, ты примерно прав,
Джуд. Крид обязан лежать, как младенец, и спать, если ему суждено родиться.
ни единого шанса на его жизнь. Я не хочу ссориться с соседями,
но посмотрим, сможем ли мы обойтись без их визитов.

Но этот запрет не распространялся на Айли Таррентайн, члена семьи. Около восьми часов утра, впервые услышав о прибытии в хижину, она поспешила вниз по склону с ребёнком на бедре. Долгое воздержание обострило
её характер, и в этой ситуации сама добродетель взывала к оружию. Ей не терпелось высказать Криду Бонбрайту всё, что она о нём думает.

"Ты не можешь войти, пока не пообещаешь вести себя очень тихо - не открывать
рта", - резко сказала ей Джудит. - Дяди Джепа сейчас здесь нет, но
он так сказал.

- Разве Бонбрайт никого не знает? Неужели никто не может с ним поговорить? — Он что, совсем
спятил? — спросила Или, несколько озадаченная.

 — Он знал кое-кого из нас, — призналась Джудит, — но в основном он ничего не замечает — просто смотрит прямо перед собой, и дядя Джеп сказал, что мы не должны с ним разговаривать и пугать его.

Крупная рыжеволосая женщина, заметно понизив голос, вошла в дом.
дверь комнаты больной, баюкающая ребенка на руках. Мгновение она
стояла, уставившись на кровать и ее единственного обитателя, на бледное лицо на
подушке, затем внезапно разразилась бурными рыданиями и убежала.

Джудит последовала за ней.

"В чем дело, Айли? Ты никогда не придавал большого значения Криду
Бонбрайт, о чем ты плачешь?" спросила она.

— Это… Халда, — выдавила из себя сестра. — Полагаю, ты думаешь, что я слишком много болтала о бизнесе в последний раз, когда мы с тобой разговаривали о
нём, но дело в том, что я ничего не знаю о том, где она, и
как у неё дела. Джуди, если ты собираешься присматривать за этим мужчиной, не могла бы ты
спросить у него, когда он в последний раз видел Халди, и... и они
поженились?

Джудит согласилась. Она знала, что её дядя подумал бы о таком вопросе, заданном больному, но её собственное сердце так отчаянно жаждало узнать правду, что она пообещала Илей, что задаст этот вопрос, как только осмелится.

 Последовавшая за этим неделя была странной для деятельной Джудит Барьер, привыкшей проводить большую часть времени на свежем воздухе под открытым небом.  Теперь эти дни были ограничены четырьмя стенами больничной палаты, единственной
Для них было важно, хорошо ли больной принимает пищу,
похоже ли, что ему лучше, говорит ли её дядя обнадеживающие слова о
благоприятном исходе этой болезни. Старый Иеффай сам ухаживал за Кридом,
а Джудит была лишь помощницей; но её так мучила неопределённость,
тревога, что она часто уходила в свою комнату, чтобы немного поспать,
а потом возвращалась и просила разрешения посидеть у порога до конца
ночи и быть готовой, если она понадобится.

«Не стоит так сильно переживать», — говорил её дядя
пожалуйста. "Нет, это не годится веры нет хороших, ни вы ни. Желаю, чтобы Господь
Я Нэнси здесь, чтобы он Трансальп меня!"

В этот день реальная потребность, он за все стеб про Нэнси значение в
больной-номер практике, и откровенно скучал на ее помощь. Вероучение было
в доме почти неделю и показывает заметное улучшение, когда
Джудит получила сообщение от Блэтча Таррентайна: «Не будет ли она на
заборе «долго после захода солнца»? Ему нужно кое-что ей сказать.

 Она не обратила внимания на просьбу, но это навело её на мысль сделать
наконец то, о чём она давно подумывала, — написать своему кузену Уэйду. Это было
но короткое послание, в котором говорилось, что Крид Бонбрайт болен и не может ничего рассказать им о Хулде, и что Или и остальные встревожены. Не мог бы Уэйд, пожалуйста, навести справки в Хепзибе и написать своему любящему кузену.

 Каждый день Или приходила и удручённо сидела на кухне, пока Джудит не входила в комнату, после чего она таинственно отводила её в сторону и говорила:

— Ты уже спрашивала его? Что он тебе сказал? Я так расстроена и
убита горем, Джуд.

Хотя Джудит прекрасно понимала, что большая часть этого представления была разыграна
Желание Илей привлечь к себе внимание, но её собственное страстное, мятежное
сердце поддержало праздную женщину и позволило непрекращающимся разговорам на эту
тему в конце концов довести её до твёрдого решения, что, как только
Крид сможет с ней поговорить, она спросит его о Хулде.

Если бы ей не хватало решимости, то сам пациент придал бы ей
сил. Примерно в это время у него развилась своеобразная форма бреда,
при которой он лежал с закрытыми глазами и бормотал, бормотал, бормотал
что-то себе под нос торопливым, взволнованным шёпотом. И всегда причиной его
страданий было:

«Я должна добраться до неё. Где она? Это далеко. О, я должна добраться до неё — больше никого нет».

Стоя на коленях у его кровати, Джудит смотрела горящим взглядом на его закрытые глаза и шевелящиеся губы и терзалась вопросами. Часто она слышала своё имя в этом лихорадочном шёпоте; однажды он сказал с внезапной решимостью: «Я
иду домой». Но она тщетно прислушивалась, не упоминает ли он Хулду.

И что это могло значить? Всё, на что она надеялась? Или всё, чего она боялась?
О, она не могла этого вынести; она должна знать; она должна... должна... должна спросить его.

Злой дух, давший совет, не замедлил воспользоваться предоставленной возможностью. Джудит сидела с Кридом наедине в среду вечером — он пришёл к ним накануне во вторник. Её дядя, уставший до изнеможения, собирался проспать до полуночи, разделив таким образом бдение с ней. Около одиннадцати часов Крид открыл глаза и вполне естественным тоном попросил чего-нибудь выпить. Она принесла ему напиток, и когда он выпил, то заговорил очень тихо.

«Я рад, что вернулся в горы», — сказал он слабым голосом, почти шёпотом.
голос. - Я обещал тебе, что приду, и я пришел, Джудит.

"Да", - ответила Джудит, ставя стакан и садясь у кровати.
она взяла его за руку и нежно погладила ее, изучая его лицо.
пристальный, вопрошающий взгляд. - Ты знаешь, где ты сейчас, не так ли,
Крид?

Он улыбнулся ей.

«Я в гостиной твоего дома, где мы все танцевали в тот вечер, когда была
вечеринка, — сказал он. — Я любил тебя в ту ночь, Джудит, — только я не
знал об этом».

Это заявление было сделано с простотой ребёнка — или больного человека.
Это поразило Джудит внезапным сладостным потрясением. Тогда её ревнивое сердце
должно было понять, что это действительно всё её. Нервы Джудит были на пределе, как
только может быть у существа, проведшего несколько недель взаперти в комнате для
больных, разрываясь от собственнической страсти, присущей её земному
темпераменту. Она внезапно встала и спросила его голосом, полным боли,
который звучал резко и угрожающе:

 «Крид, где Халди?»

— Я не знаю, — дрожащим голосом ответила Крид. Голубые глаза в глубоких впадинах
уставились на неё испуганным взглядом. Мгновение спустя они утратили
ясность, затуманились и заволоклись этим растерянным выражением.
которая была в них с самого начала.

"Ты ведь женат на ней, не так ли?" — выдавила Джудит, в ужасе от того, что она
сделала, ненавидя себя за это, но продолжая делать ещё больше.

"Да," — с несчастным видом прошептал Крид. "Сядь снова рядом со мной, Джудит. Не злись. Из-за чего ты злишься? Я забыла — там была ужасная суматоха, и
кого-то застрелили — о, как они все меня ненавидят!

Трепетное мгновение нормальной жизни прошло. Озадаченные,
сбитые с толку глаза закрылись; тонкие руки начали беспомощно шарить по
покрывалу; бледные губы снова зашевелились, и из-под них
Потекли старые, быстрые ручьи прерывистого шёпота.

 Джудит погасила первое слабое пламя разума, которое вспыхнуло в ней. Она постояла с минуту, глядя на свою работу, затем закрыла лицо и разрыдалась. Чья-то грубая рука опустилась ей на плечо. Дядя, высокий и сердитый, стоял позади неё и вытолкнул её из комнаты.

— А ну-ка! — сказал он с тщательно сдерживаемой яростью, чтобы его голос не
побеспокоил больного. — Вы мне помешали. Я думал, что могу вам доверять, Джуд. Что вы себе позволяете?
fussin' с вероучением о? Ради Бога, вы его не видели? Ты
близко-о убил его, я думаю. Разве я не говорил тебе не называть ничего
ему werry его?"

"Он говорит, что он женат Huldy," сказал Юдит в сдавленный голос.

"Скажи! Он бы сказал что угодно — как сейчас, — раздражённо возразил её дядя.
— И он бы сказал всё, что угодно, если бы ему это вложили в рот. Мне всё равно, если бы он женился на сорока Халди; я хочу, чтобы он поправился. Господи, как бы я хотел, чтобы здесь была Нэнси, а не одна из этих глупых
молодых девушек, которые ухаживают за парнями, ревнуют и
«Придется иметь дело с больным человеком, который не понимает, о чем говорит.
» — свирепо продолжил он.

Но энергичная Джудит не обратила внимания на резкую отповедь.

«Ты думаешь, это правда — о, дядя Джеп, ты считаешь, он не имел этого в виду?» — вот и все, что она сказала.

— «Не вижу, чтобы это что-то меняло», — раздражённо возразил её дядя.
 «Женитьба на Халди Спиллере — не такое уж важное дело, но это будет стоить мальчику жизни, если ты будешь с ним возиться и возбуждать его».

 Джудит повернулась и вслепую поднялась по крутой маленькой лестнице в свою комнату.
в своей комнате. В ту ночь она молилась, но не так, как обычно, а какой-то
неясной, навязчивой доброте, которая, как она надеялась, спасёт её от жестокости по отношению к тому, кого она любила.

  На следующее утро Крид явно отступил в своём стремлении к здравому смыслу, хотя внешне почти не изменился. Он никого не узнавал и был почти таким же, как в те первые дни. Пока сохранялось такое положение дел, а оно сохранялось почти неделю, Иеффаю не нужно было повторять свои предостережения. Но однажды утром, когда Юдифь пришла сменить своего дядю, Крид снова улыбнулся ей понимающим взглядом.

Как только они остались наедине, он попросил её подойти и сесть рядом с ним,
и довольно внятно рассказал ей, как он последовал за Блэтчем
Туррентайном в поезд в Гэривилле, как он там потерял сознание и
пришёл в себя только на полпути к следующей станции.

"Я был слишком плох, чтобы они могли оставить меня где-нибудь, и они отвезли меня
прямо в Атланту. Я долго лежал там в больнице. Похоже, я мог бы написать тебе, но я подумал, что лучше всего будет оставить тебя в покое. Я и так доставил тебе достаточно хлопот, — закончил он, с тоской и надеждой глядя ей в лицо.

Джудит, наученная горьким опытом, попыталась ответить на это с мягкой, ободряющей улыбкой медсестры. Все в порядке. Он не должен говорить слишком много. Теперь он здесь. Им не нужно никакое письмо. Но как она ни старалась, в ее голосе слышался какой-то чужой оттенок, и потом ее преследовала горькая мысль, что он не сказал ей ничего определенного. В конце концов, она ничего не знала о его отношениях с Хулдой;
девушка могла даже, как заявил Блатч, быть в поезде и ехать с ним в Атланту, а он скрыл эту информацию.

Возможно, учитывая её темперамент, Джудит справилась так хорошо, как только можно было ожидать, за три последующих дня, в течение которых Крид, казалось, поправлялся физически, но становился всё хуже и хуже в психологическом плане. Она ни разу не произнесла вслух вопрос, который терзал её душу, не подозревая, что он звучал в каждом её слове, в каждом движении головы или руки и заставлял больной разум, которому она служила, дрожать от напряжения в ожидании ответа.

На четвертый день, взволнованная сложившейся ситуацией до предела, Джудит
позволила себе несколько косвенных намеков и предложений, после чего
ушла готовить ему завтрак. Вернувшись в комнату больного с
миской бульона, она столкнулась со странным, неожиданным, непрошеным ответом на
все эти утаенные требования. Крид приветствовал ее полуиспуганной
улыбкой.

"Ты встретил ее, когда она выходила?" спросил он.

- Кого я встретила, Крид? - поинтересовалась Джудит, ставя миску на
стул с лубяной спинкой, расстилая чистое полотенце на одеялах и
готовя ему завтрак. - Здесь кто-нибудь хотел тебя видеть?
ты уже здесь?

— Это была всего лишь Хулда, — осуждающе сказал Крид. — Ты сказала… ты спросила… и она
просто проскользнула внутрь через минуту после твоего ухода.

Джудит выпрямилась так резко, что стул покачнулся, а содержимое миски опасно расплескалось.

"В какую сторону она пошла?" — прозвучал резкий вопрос.

«Выйди в ту дверь», — с детской тревогой указала она на входную дверь, которая вела прямо во двор.

 Джудит подбежала и распахнула её. Никого не было видно. Не обращая внимания на резкий зимний ветер, который обдувал пациентку, она стояла, высматривая дорогу к хижине Джима Кэла.

"Я не вижу ее", - сообщила она через плечо. "Может, она в
пока еще дома".

Она неохотно закрыла дверь и вернулась к кровати.

"Нет", - жалобно сказал Крид, с сомнением поднимая руку к своей растерянной голове.
"ее здесь нет. Она позволила вам всем злиться на неё, и я думаю, что она будет держаться подальше от вас.

«Но она должна была прийти к тебе — к своему законному мужу», — строго обвинила его Джудит.


Он молча кивнул в знак согласия. Казалось, он надеялся, что это признание порадует Джудит. Бульон стоял нетронутым, остывая на стуле.

«Она остановилась у Джима Кэла?» — последовал следующий вопрос Джудит.

 «Она не говорила мне, где остановилась», — устало ответил Крид.
 Как и прежде, плохо скрываемый гнев и враждебность Джудит были для него как меч,
несущий гибель; но теперь у него было больше сил, чтобы терпеть. - Она
только что пришла - и вот ее уже нет. Он закрыл глаза и откинул голову
на подушки. Бледное лицо выглядело настолько впалыми, что Джудит
сердце ее мисгавы.

"Ты не ешь свой завтрак, Мистер неутомимый?" сказала она натянуто.

- Я не хочу никакого завтрака, спасибо. — Я не могу есть, — очень тихо ответил Крид.

Джудит крепко прижал ее губы вместе, чтобы воздерживаться от упоминания слова
снова. Она знала, что у нее было ранено Веры, еще при жизни она
не могут выбраться одним словом доброты. Наконец она закончила штопку и
села в пределах видимости кровати, обманывая себя, думая, что
он спит.

На следующий день почти идентичная сцена довела натянутые нервы Джудит до состояния истерики.
на грани истерики. Во второй половине дня, когда старик пришёл сменить её, он почти сразу же вернулся из комнаты больного, снова позвал её вниз и пожаловался на успехи Крида.

— В чём дело? — спросил он. — Похоже, что-то пошло не так. С тех пор, как ты вбил себе в голову эту дурацкую мысль, что Крид и Халди — муж и жена, он сходит с ума так же быстро, как и набирает силу. Лучшее, что ты можешь сделать, — выбросить это из головы.

— Ну, они же _вроде_ поженились, — страстно возразила Джудит. — Им нет смысла забывать об этом, потому что она была здесь — она сейчас у Джима Кэла, и когда мы все выходим из комнаты, он говорит, что она проскальзывает к нему в гости.

Девушка стояла, дрожа; её округлые щёки, которые обычно так ярко краснели,
были белыми; она была настолько жалкой, что любой, кто её любил,
пожалел бы её, но старик смотрел на неё с крайним презрением.

"Боже мой, неужели _это_ с тобой случилось?" — взорвался он.  "Ты могла бы, по крайней мере, проявить хоть немного здравого смысла, с которым ты родилась, и спросить кого-нибудь, где здесь Халди. Вы знаете, в reason это показывает, что Крид ушел из его головы, когда он
рассказывает тебе сказку, как это. Господь знает, что ни один дурак в мире
как ревнивая женщина. Ты хочешь убить мальчика?-- или свести его с ума?

Джудит боролась со слезами.

- Дядя Джеп, - наконец выдавила она, даже не всхлипнув. - Я не скажу больше ни слова.
Теперь, когда я знаю. У меня нет ничего против Кредо.
Неутомимый, ни его жена ... почему я должен?"

Некоторые Руфь пришла на презрительный взгляд этих старых черных глазах загибается на
ее.

— «Ты хорошая девушка, Джуд», — мягко сказал Иеффай. — «Если ты не совсем дура в этом деле. Но я считаю, что должен каким-то образом забрать этого мальчика из твоих рук. Я вынужден оставить Крида с тобой на какое-то время — и это против моей воли — и пойти за ним».
нянечка, которая не потерпит этих истерик. Но послушай, девочка, это разум Крида. Я уезжаю с тобой; может, это его жизнь, но уж точно его разум. Меня не будет не больше двух дней. Ты ведь сможешь продержаться так долго, правда?

"Я сделаю все, что в моих силах, дядя Джеп", - сказала Джудит с неожиданной мягкостью.
"И если Халди здесь...". "

- Милорд! - вмешался Иеффай. - Почему бы вам не отправиться в Илей и не "успокоиться"?
успокоиться насчет Халди?

— Он в порядке, — мрачно ответила Джудит. — Когда Крид приехал сюда, Илай каждый день
спрашивал меня, где Халди, но я заметила, что с тех пор
в тот день, когда он назвал Халди, навестившего его, Илей, не был близок к этому месту.

Старик тяжело вздохнул.

"Ну что, ты говоришь, что сделаешь всё, что в твоих силах? Это, скорее всего, будет хорошо, Джуд. Через два дня, если я выживу, я вернусь сюда и привезу его.




Глава XXV

Опасный переход


Джудит было странно оставаться в доме одной, присматривая за ним и больным. Старушка Дилси готовила и выполняла всю домашнюю работу. Если бы Уэйд был дома, а пациентом был кто-то другой, а не Крид
Бонбрайт, у неё была бы способная помощница в уходе за больными. Энди
и Джефф старались быть настолько добрыми, насколько могли. Но они были необузданной,
невоспитанной парой, беспомощной и неловкой в таких делах, и приближающаяся
свадьба часто удерживала их в поместье Ласков. Джудит держалась от Илей
на расстоянии.

 На второе утро после отъезда её дяди Дилси Раст
снова принесла то послание от Блатча, и Джудит ухватилась за него. Она
сделала всё, что могла; она воздержалась от каких-либо вопросов; но накануне вечером
Крид сказал ей без лишних слов, что Хулда приходила к нему ещё дважды. По мере того, как физическая сила её пациента заметно возрастала, его привлекательность
Её нежная снисходительность, конечно, уменьшилась, и она начала осознавать всю глубину оскорбления.

Она накинула шаль на голову и быстро побежала по холодной
ноябрьской погоде к воротам, где на большой дороге снаружи
Туррентен, прислонившись к столбу, ждал её. Мужчина заговорил через
плечо.

"Привет, Джуд, ты наконец-то пришла."

- Если ты собираешься мне что-нибудь сказать, тебе придется поторопиться,
Блэтч, - сообщила она ему, дрожа. - Мне нужно немедленно возвращаться.

"Это кто-то новый - и все же не такой уж новый - посетивший Индюшачьи тропы
— о чём бы ты хотела узнать, — холодно подсказал он. — Разве не так?



— Халди, — выдохнула она, не сводя тёмных глаз с его серых. Он кивнул.

"Я мычала вам нужен вверять в том, что ТАР бизнес, я thort как
друг ОРТ сообщите о ней", - добавил он с благородным негодованием.

- Где она? - требовательно спросила Джудит.

- У меня дома, - непринужденно объявил Террентайн, дернув головой назад.
Его голова.

"В доме _о'_!" - эхом повторила Джудит. "В доме _о'_! Да ведь удар - это не
прилично".

"Ха, - засмеялся Блэтч. "Я не знаю насчет приличия. Ее не было дома, пока
«Она промокла под дождём; ей не у кого было укрыться, и я пригласил её к себе, потому что сам
нахожусь примерно в таком же положении».

«Ей не у кого было укрыться», — повторила Джудит. «Что же её остановило от того, чтобы прийти
с этой стороны ущелья?»

«Ну, судя по тому, как она обошлась с Уэйдом, я думаю, она понимает, что ей лучше держаться подальше от дома его отца. Она поссорилась с Айли — женой Джима Кэла, и, по её словам, ей больше не стоит показываться там на глаза». Она рассказывает всем, кто готов её слушать, что она боится тебя,
«графа Бонбрайта».

Джудит изучала его лицо недоверчивым взглядом.

«Как давно она там?» — настойчиво спросила она.

Туррентайн, казалось, задумался.

«Дай-ка подумать, — размышлял он, — она пришла в среду вечером. Шел дождь,
если ты помнишь, и я услышал что-то снаружи, и это меня немного напугало,
потому что я подумал, что это revenuers». Когда я понял, что это Халди, я впустил её, и с тех пор она здесь.

В среду вечером! В четверг утром Крид впервые объявил о приезде своей жены. О, это, должно быть, правда! Джудит дрожала всем своим крепким молодым телом от ярости и отчаяния. Как всегда, Блетчли
она нашла несколько простых слов, чтобы отослать своего злого ангела прочь. Она даже
испытала своего рода отвратительное удовольствие от ссоры. Они обманули её. Они выставили её дурой. Она так много страдала. Она жаждала отомстить.

— Джуди, — тихо пробормотал Блатч, наклоняясь к ней, но не прикасаясь к ней, — ты белая, как лист бумаги, и дрожишь с головы до ног.
Это из-за того, что ты торчишь в том доме, нянчишься с этим парнем
Бонбрайтом день и ночь, как прислуга. Что ж, он никогда не обращал на тебя внимания.
Ты была ему нужна только потому, что могла его защитить. Ты стояла между ним и опасностью.
ты выручил его, когда он в этом нуждался. И он с самого начала задумал тебя одурачить. Теперь он и Халди Спиллер сделали это. Не позволяй им. Покажи им, на что ты способен. У меня там лошадь, а Селим в конюшне. Я надену на него твоё седло. Подними свою юбку, милая.
Давай поедем к сквайру Гейлорду и поженимся. Тогда мы
посмеёмся над этими умниками, которые пытаются одурачить людей.

Он наклонился к ней, и вся его мужская сила сосредоточилась в его взгляде.
Возможно, за свои двадцать семь лет он никогда ничего так не хотел, как сейчас.
Он хотел заполучить Джудит Барьер, её ферму и реабилитироваться с помощью брака с ней. Став мужем этой девушки, он мог бы резко отказать Иеффе Таррентайну, у которого, как он знал, не было договора аренды. Он мог бы усомниться в хозяйственности старика и даже свести с ним старые счёты. Он мог бы изменить ту сцену, когда его выпроводили и велели не появляться здесь.

— Джуди, — выдохнул он, глубоко тронутый всем этим, — разве ты не помнишь, как мы
были — до того, как появился этот парень? В те дни я думал, что мы
точно поженимся.

Джудит положила руку на прутья решётки и, приоткрыв губы, посмотрела в
жаждущие глаза мужчины, который обращался к ней. Блетчли всегда был
очарователен в глазах девушки. Он не был обделён силой, а его
беззаконие, его вседозволенность, которые могли бы напугать более
слабую женщину, пробудили в ней что-то храброе и дерзкое. Он был
первым, кто начал ухаживать за ней, а девушки не забывают этого.

На мгновение равновесие пошатнулось. Затем оно переместилось на сторону Блэтча.
Она пойдет. Да, она пойдет. У Крида может быть Хальда. Девушка может быть
его жена, или вдова. Она, Джудит барьер, хотел показать им ... она бы
покажите их. Ее полуоткрытые губы начали складываться в безрассудной да. Слово
ждало в ее сознании за этими сформировавшимися губами. Ее живое воображение
представило ей, как она уезжает верхом рядом с Блэтчем, оставляя больного человека,
который был причиной стольких унижений для нее, умирать или выздоравливать.
Блэтч, прищурившись, прочел на ее лице согласие. Его рука
протянулась к задвижке.

 Её спасение заключалось в очень простой и обыденной вещи. Картине
Она вспомнила, как скакала рядом с Блатчем Таррентайном, и это воспоминание потрясло её. Она вспомнила, как они с Кридом скакали бок о бок, её рука лежала у него на плече, а он склонил голову на её руку. Какой же счастливой она была тогда — какой невинной — какой благословенной! Что же это за огонь мучений, который бушует в ней сейчас? Нет, нет! Возможно, это было потеряно для неё, но даже в этом случае она не могла отказаться от этого дорогого воспоминания ради такой связи. Не сказав ни слова, она развернулась и побежала обратно в дом, ни разу не оглянувшись на один или два осторожных оклика, которые Блатч послал ей вслед.

День Джудит, к счастью, был заполнен работой. Когда Крид не требовал ее присутствия,,
Дилси требовала помощи и указаний, а одно или два поручения извне
не давали ее разуму погрузиться в себя. Наступила ночь, Энди
оказывал ей свою неуклюжую помощь в комнате больного, когда вошел Джефф и
таинственным жестом поманил их обоих к выходу.

- Как поживает Бонбрайт сегодня вечером, Джуд? «Как ты думаешь, я мог бы поговорить с ним?» —
спросил он обеспокоенным тоном.

Джудит покачала головой. То, что она сама едва не потерпела неудачу в
своей затее этим утром, сделало её ещё более щепетильной.

- Нет. - Она говорила уверенно. - Дядя Джеп сказал, что его ни в чем нельзя беспокоить.
ни о чем.

"Почему, он что-то устраивает, не так ли?" - удивленно спросил мальчик. "Я думаю,
он выглядел как надо".

— Да, — уныло согласилась Джудит, — он набирается сил, выглядит неплохо. Но стоит задать ему вопрос или назвать что-нибудь, что его беспокоит, как он тут же впадает в уныние. Дядя Джеп говорит, что теперь он больше страдает душой, чем телом. Что вам нужно от Крида? Разве я не могу этим заняться?

— Не думаю, что такая девушка, как ты, может кого-то увлечь, — с сомнением сказал Джефф. Его
взгляд его устремился на его близнеца. «Я считаю, что это мужское дело. Я слышал, что Халди Спиллер — или, как некоторые говорят, Халди Бонбрайт — находится в хижине Блэтча, и он запер её там».

 Сердце Джудит сильно забилось от ужаса; наконец-то всё открылось — люди знали об этом. Затем это тяжело бьющееся сердце болезненно сжалось;
Какая ей разница, если об этом знает весь мир? И всё же она сохраняла
доверие.

"О, конечно, нет, Джефф. Ты не можешь говорить с ним о чём-то подобном, —
возразила она. — Дядя Джеп заставил меня пообещать, что я не буду
называть ему ничего, что могло бы его взволновать."

- Ну, тогда, - продолжал Джефф, - Паппи здесь нет, как и Уэйда, а Джим Кэл
у Спиллера, и у девчонки нет поблизости мужчин, меня и
Энди должен присматривать за ним. То есть, Блэтч послал слово, что EF
мы хотели ее мы могли бы прийти сюда и тащи ее".

— Я не знаю, хотим ли мы её — я не знаю, хотим ли мы её, — вмешался Энди.
"И мы оба обещали папе, что не ступим на эту землю, пока
Блэтч арендует её."

— Тогда снова, — размышлял Джефф, — о нет, приятель, мы не можем оставить там девчонку.
В любом случае, мы просто обязаны выяснить, хочет ли она уехать.

Энди повернулся к своей кузине.

"Что скажешь, Джуд? Нам идти?"

Джудит крепко сжала руки и опустила голову, борясь с собой.  Ей очень хотелось сказать «нет».  Ей очень хотелось крикнуть, что Хулда Спиллер может сама о себе позаботиться, раз она была настолько неженственной, что бегала за мужчинами и навлекла на них все эти неприятности. В конце затянувшейся борьбы она сказала:

"Да, я думаю, вам обоим стоит уйти. Можно сделать это тихо? Вы должны думать о её добром имени."

Джефф кивнул.

"Ну, как мы узнаем, что эта девушка там?" — спросил Энди.
все еще наполовину неохотно.

"О, она там", - тяжело ответила Джудит; и когда мальчики посмотрели на
нее испуганными взглядами, "Я ее не видела, но она была на
горе с четверга. Она ускользала, чтобы навестить ... ее ... Крида.
Тогда я и назвал ее.

"Что ж, это решает дело", - заключил Энди. - Думаю, Блэтч заткнул ей рот
из чистой подлости. Когда мы должны были ехать? Было ли еще время?

- Сегодня вечером, - сообщил им Джефф. "В любое время после десяти часов буду делать ... что
то, что я есть".

"Хорошо, что будет все хорошо", - согласился Энди; "я могу исправить Крид на
— Ночью, если мы уберём Халди в темноте, никто не узнает об этом деле — даже Бонбрайт.

На бледных щеках Джудит медленно разлился румянец. Но она ничего не сказала по
этому поводу. Она лишь произнесла:

«Просто делай то, что считаешь нужным, и, пожалуйста, не называй мне это имя».
Затем, когда оба мальчика удивлённо посмотрели на неё, она нерешительно добавила: «Мне и так хватает забот — больной на моих руках, а дядя Джеп
ушёл».

Она пошла в свою комнату. Когда в полночь она, как обычно, спустилась вниз, чтобы посмотреть, как дела в комнате больного, она обнаружила, что пациент спит.
спокойно, а Энди был готов к переправе через ущелье. Мальчики шли безоружными; они не боялись предательства со стороны Блатча — ему не было никакой выгоды причинять вред кому-то из них на виду у всех, да и вообще он никогда не проявлял к ним враждебности.




Глава XXVI

Его собственная ловушка


«Думаю, этого вам хватит, мои милые молодые люди», — заметил
Блэтчли Таррентайн, затягивая последний узел на верёвке.с помощью которой он
привязывал Энди к стулу с деревянным сиденьем.

 Его заключительные слова были припевом знакомой старой баллады, и он продолжал напевать её, выпрямившись и уперев руки в бока, глядя на близнецов прищуренными глазами.  Он раскраснелся от выпивки и, как всегда в таких случаях, был склонен к дикой игривости.

«Скалф, ты не до конца связал своего приятеля, — вырвалось у него, когда он дёрнул за верёвку,
обвитую вокруг Джеффа. «Боже всемогущий! Я мог бы освободиться от этой путаницы из верёвок
за пять минут», — и он принялся распутывать верёвку.
кузен надежности.

"Делать твою грязную работу", - прорычала Scalf. "Ты-единственный, что это-иду
получить прибыль от этого".

Это было после полуночи. Когда двое мальчиков подошли к хижине Блатча, как
и договаривались, на них напали сзади, связали и отвели в
пещеру, где находился перегонный куб. Теперь они сидели связанные и беспомощные.

"Что ты собираешься с этим делать, Блатч?" — спросил Джефф, произнеся
первое слово, которое они произнесли с момента своего пленения.

"Это... э-э... — Энди взглянул на Скалфа и постарался не упоминать имя Хулды, —
это то, ради чего мы сюда пришли?"

Блэтч разразился громким лошадиным смехом и хлопнул себя по бедру.

"За чем ты пришел, — с удовольствием повторил он. — Господи-господи! За чем ты пришел! Тебя было легко заполучить. Я рассчитывал, что Джуд натравит тебя на меня, но, как я вижу, я никогда не рассчитывал на слишком многое."

"Что ты собираешься с этим делать? — настаивал Энди.

Свет от костра, разложенного в глубине пещеры, дым от которого поднимался вверх по расщелине и попадал в дымоход хижины высоко наверху, мерцающим светом озарял тёмное помещение. Блатч подошёл к кувшину на полке, с шумом налил напиток в жестяную кружку, выпил его и обратился к своим кузенам.

«Твой папаша выгнал меня со своей земли. Срок моей аренды истекает в следующем месяце. Мне всё равно нужно было убираться отсюда, и я хотел поднять шум, прежде чем уйти. Этот город, который я получил после того, как вы все меня бросили, — небрежно взглянув на Скалфа, — имеет много маленьких хитростей в своих планах, и он хорошо знает Дэна Хейли, шерифа». Иногда я сомневаюсь, что он появится на индейской тропе,
чтобы схватить меня и получить награду, которую, как мне сказали, Хейли назначил тому, кто меня поймает.

С этими словами он развернулся и посмотрел на Скалфа, и городской житель
поспешил отвернуться, грея руки у костра. Блатч
глубоко рассмеялся.

"Скальф на задании," — заявил он с мрачным юмором. «Ему нужен был кто-то, кто сдаст Дэна Хейли, а так как мне не очень-то хотелось учиться чинить обувь в тюрьме, я подумал, что, может быть, эта сделка устроит вас, ребята, и я пришёл к вам».

Близнецы заёрзали на стульях, насколько позволяли их тугие путы. Как просто было довериться милосердию отчаявшегося человека.
И они знали Блатча Туррентайна. В былые времена они были на
внутри, ученики и помощники в такой работе, как эта. Они украдкой переглядывались. Но послание, которое он им отправил, ещё предстояло объяснить. Если Хулды не было с ним, откуда он вообще узнал, что она на горе?

"Что заставило тебя отправить это послание?" гневно воскликнул Энди.

Блэтч подошёл к костру.

«О, я слышал от старого Дилси Раста, что я подслушивал у замочных скважин и подглядывал в щёлочки, как Бонбрайт говорит о
Халди, и я подумал…»

При этих словах древний Гидеон Раст, стоявший на страже у входа в пещеру,
у входа, стараясь не попадаться на глаза пленникам, он вытянул шею и уставился на них, разинув рот. Скромные
арендаторы, пенсионеры Джудит и Туррентайны, этими словами
Блэтч безрассудно сорвал бедную крышу над их седыми головами
и оставил их беззащитными перед гневом этой могущественной семьи. Что бы ни случилось,
он должен был протестовать.

— Ну, Блатч, — заныл он, — ты же не собираешься называть имена, как обычно.
Ты сказал, что ни Дилси, ни мне, никому из нас не нужно, чтобы об этом
знали.

В своём возбуждении он вышел на свет.

«Надеюсь, вы, ребята, понимаете, что я не хотела вас обидеть.
 Ваш папа — я — я надеюсь, что он не будет злиться на нас. Туррентайны были очень хорошими друзьями Дилси, а Блатч донёс на неё, как на шпионку».

— Ну, а кто же ещё? — выругался Блатч. — Кто же ещё из вас? Последний из вас продаст собственных отцов и матерей. Разве я вас не знаю? Единственный шанс для мужчины — напугать вас или дать вам кого-нибудь другого, о ком можно рассказывать, — и я это сделал.

Он снова переключил внимание на Энди и Джеффа и оставил старика в покое
смотрел в ужасе, теребила его бороду.

"Я купил себе хорошую команду, и я goin', чтобы переместить мой хищение из
здесь," сказал он им. "Я уже подобрал себе отличное местечко вон там", - кивнув
он неопределенно кивнул головой в сторону Дальней бухты. «Я заберу всё, что принадлежит мне, кроме виски, которое
я оставлю в бочонке, чтобы маршал убедился, что всё в порядке. Вы можете
ожидать его завтра в любое время. Старик Гид приведёт его сюда или Скальфа,
и показания, которые они готовы дать, будут означать для вас двоих
тюремное заключение».

— Полагаю, вы не станете отрицать, что не раз доставали виски прямо здесь, в этой пещере, — нервно вставил Скальф.

 — Так и есть — так и есть, ребята, я много раз вас видел, — захныкал Гидеон.
 Раст был почти вне себя от ужаса. "Я надеюсь, вы не держите его АГ Ильин
нам он'ped, чтобы вы вместо этого взяли Блэтч здесь. Блатч - это такой человек.
с ним трудно иметь дело - он слишком много значил для меня - и удар не принесет тебе пользы.
ничего хорошего, если его возьмут с собой. Я не вижу, что йо'
хуже эф он выходит на свободу".

Близнецы переглянулись и не стали отвечать. Блатч подошёл ближе
Скальф, что-то бормоча себе под нос, переговорил с городским старостой и
ушёл в темноту. Скальф подождал, пока не убедился, что
Блэтч ушёл, а затем ускользнул, оставив старика на тропинке в качестве
дозорного.

 Оставшись в пещере одни, мальчики долго молчали. Затем последовал шквал
гневных комментариев и горьких размышлений, в которых ситуация рассматривалась
со всех сторон и всегда сводилась к выводу, что, когда человек отказался от своих порочных привычек,
когда он только что присоединился к церкви и собирался жениться, ему пришлось расплачиваться за всё.
Они сидели, скрючившись и страдая, на своих стульях с деревянными сиденьями, и
часы тянулись до рассвета в этом унылом разговоре. Паппи был прав — он был чертовски прав. Если бы они когда-нибудь выбрались отсюда… Но, в конце концов, Блатч не
собирался терпеть неудачу.

 Был ясный день, когда Блатч Туррентайн наконец подвёл свою команду
так близко к входу в пещеру, как только осмелился. Он уже был загружен большим количеством мебели и одежды из хижины, и он
спустился по крутому склону, чтобы забрать из пещеры виски в бутылках,
и пару бочонков, которые там выдерживались. Его глаза покраснели; но
темный румянец, который был на его лице, теперь уступил место странной
бледности. В его настроении был какой-то новый элемент, другая нотка в его поведении.
В нем чувствовались скрытая спешка и беспокойство.

Он не боялся маршала. Хейли не могла быть на горе
до полудня. Но он оставил это в маленькой бревенчатой конюшне, из которой
вывел свою упряжку, чтобы поторопиться в путь.

 Горд Босанг, у которого он собирался купить лошадей, был человеком довольно
Собственного рода-племени, как и Блатч. Кавалер, которого подняли с постели после полуночи и предложили
лишь частичную оплату наличными — всё, что Блатч смог собрать, — он
разгневанно отказался позволить забрать упряжку. Положение Туррентена было отчаянным. Ему нужны были лошади. В завязавшейся ссоре он ударил, чтобы убрать это препятствие со своего пути; но оставил ли он лежать на сене мёртвого человека — не было ли это возможным обвинением в убийстве, от которого он теперь убегал, — он не остановился, чтобы выяснить это. Он поспешил вернуться в свою хижину, развёл костёр.
Он погрузил вещи в повозку и теперь спустился к перегонной куче, чтобы забрать
последнюю порцию и убедиться, что всё идёт как надо.

 Дойдя до входа, он громко вскрикнул и прыгнул в пещеру.  Оба стула были пусты, рядом с ними валялись перерезанные верёвки.  Он отскочил обратно к грубому дверному проёму и подал обычный сигнал — крик филина. В тот момент это было неуместно, но он не мог
рисковать и отправлял его снова и снова.

Не получив ответа, он осторожно рискнул назвать имя Гидеона Раста и
Когда это не сработало, он огляделся и принял решение. Мальчишки
ушли. Жир был в костре. И всё же — он вернулся к этому — шериф
не мог прийти раньше полудня. У него было время убрать виски, если он
потрудится как следует. Он взглянул на перегонный куб. Червь и
принадлежности стоили денег. Он копил почти два года, чтобы купить
новую медь. Он задумался, можно ли было бы опустошить и его тоже.

Полчаса он отчаянно трудился, поднимая наполненные кувшины по крутому склону
и тщательно пряча их в своей нагруженной повозке. Бочонки он не мог сдвинуть с места
Он остался один и принялся переливать жидкость из бочонков в кувшин. Пот лился по его лицу, и, хотя он несколько раз пил из жестяной кружки, румянец не возвращался. Он постоянно прикусывал нижнюю губу. Дышал он тяжело, поднимаясь и наклоняясь. В разгар его трудов легкий шум у входа в пещеру заставил его вскочить и в ужасе уставиться на него. Вид дрожащего Гидеона Раста в проеме успокоил его.

— Заходи сюда, старый хрыч, и помоги мне разлить это виски по стаканам, — крикнул он.
— Где Скалф? Как вы с ним позволили этим мальчишкам уйти? Что
«Как ты думаешь, что я с тобой за это сделаю?»

«Почему эти парни ушли?» — дрожащим голосом спросил старик, вытягивая шею, чтобы осторожно заглянуть внутрь. — Я никогда не видел, чтобы здесь что-то двигалось, но... по тропинке прошла какая-то девица. Я подумал, что это могла быть Халди, ты же так её назвал.

— Ну, заткнись и работай, — приказал Блатч.
«Я должен выбраться отсюда».

Он повернулся спиной к старому Гиду и забыл о нём.

"Если бы у меня было время, я бы взял с собой свой самогонный аппарат," — размышлял он, уходя.
— Я хочу попробовать, — сказал он, подойдя к ней и нежно коснувшись медной отделки. — Я хочу попробовать.

 — Руки вверх, Таррентайн! — раздался снаружи короткий резкий приказ. Блатч
молниеносно развернулся и посмотрел мимо Гидеона Раста в дверной проём. За
трясущимися плечами старика он увидел направленные на него винтовки
маршала и его отряда.

— Вот, — прошептал древний Гидеон, чуть не плача, когда они приблизились к
Таррентайну и защелкнули наручники на его запястьях, — теперь, может быть, ты не
станешь так свободно называть имя бедной старушки, если ты купил ее по своей
воле и заставил шпионить за теми, кто был ей хорошим другом.




Глава XXVII

Любовный подарок


Когда Джудит оставила Энди присматривать за своей пациенткой и поднялась по похожей на лестницу лестнице в свою маленькую комнату под крышей, она не чувствовала желания спать. Она не стала раздеваться, а села у окна и уставилась в чёрную ноябрьскую ночь. Несмотря ни на что, в её душе воцарился своего рода покой, и это была не просто усталость. Она была похожа на женщину, которую только что спасли от кораблекрушения, вырвали из
неминуемой пасти смерти — пристыженную и немного удивлённую. Очень
Благодарная за то, что ей удалось спастись, она сидела в тёмной, холодной маленькой
комнате, Джудит Барьер, в безопасности от греха безбожного союза, от жизни,
которая была бы её жизнью, если бы она стала женой Блэтчли Таррентайна.

 В свете нависшей над ней опасности знакомые вещи предстали в новом свете, странном,
но всё же родном и желанном. Она повернулась и по-детски посмотрела на
добротные балки своей крыши, радуясь, что они по-прежнему защищают её,
радуясь, что её дом по-прежнему рядом с ней.

 С безжалостной честностью она оглянулась на прожитые годы.  Всегда в прошлом
В течение нескольких месяцев она винила в своих несчастьях то одно, то другое внешнее обстоятельство; теперь она увидела, осознала и признала, что никто и ничто не навлекло на неё беду, кроме неё самой. Не потому, что Блетчли Таррентайн был плохим, беззаконным человеком, не потому, что мальчики были безрассудными парнями, которых он направлял и на которых влиял, — всё это случилось не из-за этого. Если бы она, Джудит Барьер, честно и смиренно относилась к своему
миру, то могла бы спокойно жить с любимым, как другие девушки — даже как Клианта и Пендриллы. Но нет, такие предприятия, как
довольная этим, такой переполох, какой они произвели среди себе подобных, не устроит
ее. Она должна стремиться околдовать каждого подходящего мужчину в пределах ее досягаемости
. Она должна попробовать свои силы в подчинении тех, с кем было трудно,
гордится мастерством, с которым она удержала полдюжины людей, несмотря на
тревожные сомнения относительно своих конечных намерений относительно них.

Ее лоб прижался к оконному стеклу, а щеки запылали, когда она
вспомнила времена, сезоны и сцены, которые принадлежали к тем годам, когда
Блэтч укреплялся в своей твердой уверенности, что она любит его и будет
когда-нибудь выйди за него замуж. Тогда для нее это была энергичная, опасная игра,
не более того.

Ее страстная натура собственницы поднималась на более высокую ступень, покидая,
с болью и душевными муками, план, на котором были прожиты ее двадцать лет
. Прошедшие месяцы срывов, неудач и душевного голода
подготовили к этому движению, сегодня вечером оно создавалось почти сознательно.
Она приближалась к тому месту, где, если у неё и не будет любви, она, по крайней мере, сможет быть достойной её. Маленькие часы, которые отсчитывали её бдения в ту ночь молчаливого ужина, показывали без четверти двенадцать. Она встала.
с долгим вздохом. Она ещё не знала, что собирается делать или не делать; но с облегчением осознала, что в ней произошла радикальная перемена, что-то пробудилось в ней, что могло признать правоту Крида — даже Хулды; что могло смириться с неудачей, с отказом — и быть добрым. Она медленно собрала свои вещи и спустилась вниз.

Когда дверь в комнату больного закрылась за мальчиками, она подошла, опустилась на колени у кровати и пристально посмотрела на спящего. С появлением этого нового духовного импульса то, что Блатч Таррентайн говорил о Криде
и намерения Крида ускользнули от неё, как опадают мёртвые листья с ветвей самого живучего из дубов, который сохраняет увядшую листву до тех пор, пока набухшие почки новой весны не сбросят её. Он был хорошим человеком. Она чувствовала это в глубине своего сердца. Она любила его.
Она верила, что всегда будет любить его. Что касается его женитьбы на
Хульда, она не стала бы спрашивать, как это произошло, как это могло случиться,
когда она считала его своим суженым. Должен быть — должен быть — правильный способ, чтобы даже это произошло. Она должна любить его и
прости его, потому что только так она могла смотреть в лицо своей жизни, только так она могла обрести хоть какой-то покой и заглушить терзающую её боль.
Долго она стояла так на коленях.

Тот, кто хоть немного знаком с чудесами субъективного разума, кто
испытывал на себе удивительную связь между настроением медсестры и
пациента, не усомнится в том, что больной, лежащий пассивный, восприимчивый,
получил от Джудит послание о покое и расслаблении. Сама девушка, могущественное,
властное юное создание, была духовно сломлена. Она
в конце концов она была вынуждена опуститься на колени, и атмосфера, которую долгое время нарушала её страстная борьба, стала безмятежной. Даже робкая нотка чего-то более радостного, чем просто покой, мужество, сила, обещающие счастье, должно быть, исходили от неё к нему. Потому что глаза Крида открылись и посмотрели прямо в её глаза с совершенно рациональным выражением, которого давно не было в их ясных глубинах.

— Джудит, милая, — прошептал он и смущённо потянулся к ней рукой, лежащей на
покрывале.

"Да, Крид, в чём дело? Чего ты хочешь?" — дрожащим голосом спросила она, взяв его за руку.
тонкие пальцы в ее теплом пожатии.

"Ничего ... пока у меня есть ты", - удовлетворенно ответил он. "Могу я сесть?"
"А ты не присядешь здесь, рядом со мной, и не поговоришь немного?"

Мягко улыбнувшись, Джудит помогла ему сесть и откинула подушки
с его головы и плеч, почти с удивлением отметив, как хорошо он
выглядит, каким ясным и прямым был его взгляд.

— Я ведь давно болею, да? — спросил он.

 — Да, — ответила девочка, пододвигая стул и усаживаясь. — Дядя Джеп и я заботимся о тебе уже больше шести недель.
Он поднял её руку и нежно погладил.

«Тело сильно устаёт от больного человека», — сказал он с тоской в голосе.

 Глаза Джудит наполнились слезами при виде этой жалкой мольбы, но она не могла проявить нежность к мужу Халды.

"Я не устала от тебя, — ответила она низким, сдавленным голосом. — Я бы очень хотела. Крид..."

Она соскользнула со стула и опустилась на колени рядом с ним.

"Крид, я хочу сказать тебе сейчас, пока могу, что мальчики ушли за Халди. Она сможет позаботиться о тебе после этого, но я помогу. Я не злюсь из-за этого. Я хотела сказать тебе, что в следующий раз, когда она придёт, ты
Я должен попросить её остаться. Видит Бог, я хочу, чтобы ты был счастлив — со мной или с кем-то другим.
 В голубых глазах, пристально смотревших на неё, нарастало недоумение.

  — Халди? — повторил он. А затем снова, более низким, задумчивым тоном: — Халди.
 — Да, твоя жена, Халди Спиллер, — мягко напомнила Джудит. "Ты не возражаешь"
назвала мне это в первый раз, когда она зашла к тебе в гости?

Смущенный взгляд сменился выражением недоумения. Слабый, нежный
Румянец выступил на худых белых щеках.

- Я... я верю, - прошептал Крид с глупой улыбкой, начинающей расплываться в улыбке.
— Но в этом не было ни слова правды, дорогая. Я никогда не видел эту девушку с тех пор, как она ушла от тёти Нэнси в то субботнее утро.

 — Что же заставило тебя сказать это? — удивлённо выдохнула Джудит.

  — Я… я не знаю, — запнулся больной мужчина. «Казалось, что ты был чем-то расстроен; а потом показалось, что здесь была Халдейя; а потом — я не знаю, Джудит, — разве я не говорил кучу других глупостей?»

Этот простой вопрос устыдил его медсестру больше, чем любое обвинение. В полубессознательном состоянии он действительно наговорил много «других глупостей».
глупость", - это было единственное, в чем она была доверчива.

"О, Крид, милый!" - воскликнула она, зарываясь лицом в покрывало его кровати.
"Мне так стыдно. У меня такой подлый, скверный характер. Никто не смог бы никогда
полюбить меня, если бы они знали меня так хорошо ".

Она почувствовала нежное, ласковое прикосновение к своей склоненной голове.

 «Джуд, дорогая, — услышала она голос Крида, и впервые он прозвучал как его голос, — я полюбил тебя с первого взгляда. Я не осознавал этого какое-то время, но теперь вижу, что ты была
«Единственная женщина в мире для меня. Никогда ни один мужчина не поступал так, как я в ту ночь, когда расстался с тобой на железнодорожной станции и позволил тебе вернуться, когда ты могла бы поехать со мной — такая великодушная, такая любящая...»

Он прервался, судорожно вздохнув, и Джудит в замешательстве подняла голову. Неужели это те волнующие темы, которые дядя Джеп запретил бы обсуждать в больничной палате? — подумала она. Но нет, вероучение никогда не
так выглядел почти здоровым человеком, как сейчас. Он приподнялся с подушки.

"Не надо!" она вызвала резко, как она вскочила и сунула способны рукоятки
под его плечи, кладя его голову себе на грудь. "Ты не должен так поступать".
"Так просто ты не сделаешь", - упрекнула она его. "Когда тебе что-нибудь понадобится, я это получу".

- Я ничего не хочу, кроме этого, - прошептал Крид, глядя ей в глаза.
 - Ничего, только...

Джудит правильно прочитала безмолвную молитву, и слезы изысканного чувства
ослепили ее. Когда она посмотрела на него, в её душе поднялась волна страстной нежности, которая копилась там с тех пор, как она впервые увидела его стоящим, нетерпеливым, бесстрашным, самоотверженным, на ступенях здания суда в Хепзибе. Теперь его жёлтая голова лежала у неё на руке, а голубые глаза, которые
с тех пор прошло много горьких часов, которые казались ей недостижимыми.
любовь, как само небо, была обращена к ней, они умоляли о ее поцелуе.
ее поцелуй. Она наклонила лицо; полные красные губы встретились с губами Крида. Усталость
Страстное желание было удовлетворено; горечь смыта.

Так они молча и оставались, Крид упивался новой жизнью от ее близости,
от ее дорогости. Когда она хотела поднять голову, его тонкая рука
поднялась и легла на округлую щёку, возвращая её милый рот к его губам.

«Мне понадобится много любви, Джудит, — прошептал он, — очень много. Я
я был таким одиноким все эти годы. Ты должна будешь стать для меня всем и
каждым.

[Иллюстрация: «Они забыли обо всем на свете, кроме себя
и своей любви».]

 Щедрая натура Джудит, так долго сдерживаемая, затрепетала от восторга,
услышав это предложение. Ей казалось, что все, чего она когда-либо жаждала, — это
быть такой, какой был Крид, и делать то, что делал он.
Бонбрайт нуждалась в этом. Она ответила невнятным нежным бормотанием,
звуком, невыразимо трогательным и волнующим. Всё, что она чувствовала, всё, что
она планировала на будущее, бурно захлестнуло её — она была готова
высказывание. Но Джудит не владела им свободно; она должна была довольствоваться тем, что делала
и быть - теперь Крид мог говорить за нее. Она лелеяла эти светлые волосы
с любовью прикасаясь тонкой щекой к своей мягкой, теплой щеке.

Прекрасное судно страсти Джудит, раскачиваемое штормами, наконец-то оказалось в безопасности в
Собственные гавани любви; небо было справедливо выше его, и только нежная любовь
арий вздохнул про свои усталые паруса.

«Мы поженимся весной», — прошептал Крид, прижимаясь губами к её губам.
"Я привезу невесту в наш старый дом. О, мы будем счастливы, Джудит».

Всю последнюю часть ночи, пока двое влюбленных
уходили с путей сомнений, боли и непонимания в такое
полное и сладостное единение, поднимался ноябрьский ветерок; к
до рассвета оно двигалось довольно устойчиво. И с этим порывом кедровое дерево пошевелилось.
долгое, плавное покачивание высвободило то нежное баритоновое легато.
уши Джудит уловили его в марте прошлого года, когда она вернулась домой из
Хепзиба после первой встречи с Кридом Бонбрайтом. Это был голос, который
разговаривал с ней всю весну, начало лета и осень.
В те одинокие дни, когда ожидание в неведении о его местонахождении и благополучии казалось почти невыносимым, именно этот голос взывал к ней так трагично, так настойчиво в ночь налёта на хижину Нэнси Кард. Но теперь сам Крид был здесь; губы Крида шептали ей на ухо. Кедр снова пел для себя; она больше не нуждалась в его музыке. Она не услышала его звука, как не видит пламени свечи в ярком солнечном свете.




Глава XXVIII

Пророчество


Над плечом Желтого Старика Лысого взошло солнце, украшенное флагами и
Он был великолепен; далёкие хребты сияли в его лучах; выжженные поля вокруг
были позолочены. Сквозь маленькое восточное окно в комнате
больного лился поток утреннего света. Исчез птичий хор, который
раньше приветствовал его первые лучи, унесённый на юг великой
волной миграции. Те, что остались, — снегирь, кардинал и малый пёстрый дятел — «шахматный» дятел горца, — всю ночь и большую часть дня прятались на чердаке амбара и на кедре Джудит. Их щебетание весело звучало под карнизом.

По кухне с дощатым полом взад-вперёд ходила старая Дилси Раст,
тяжело ступая в своих тяжёлых башмаках, выполняя порученные ей на день дела.

В тихой комнате для больных, где приглушённые голоса сменились
бормотанием, Крид внезапно откинул голову назад и уставился на свою собеседницу
испуганными глазами.

"Джудит!" воскликнул он. "Где мальчики?"

Он взглянул в окно, затем оглядел комнату.

"Сейчас разгар дня. То, что прислал Блатч, было приманкой; Халды Спиллер там нет. Кто-то должен пойти туда."

Джудит быстро поднялась на ноги.

— Господи, Крид! Я совсем забыла о них, — виновато сказала она. — Ты же не думаешь, что Блатч причинит вред мальчикам? И всё же ты прав — это выглядит плохо. Я не знаю, что делать, милый. На ферме никого нет, пока не приедет дядя Джеп. Но, может быть, он приедет через час.

Она поспешила к окну и посмотрела в сторону ущелья. В этот момент группа людей поднялась на вершину холма, один за другим появляясь из ущелья и направляясь к дому.

"Вот они, наконец-то," сказала она с облегчением. "Это они.
Энди, Джефф, Пендрилли — да какая разница — с ними девушки из Ласка! Они
ещё те — Крид, у них есть Халди! И тот последний парень — нет, это не
Блэтч — надо же — это Уэйд! Они идут прямо к этой двери.
 Мне их впустить?

— Да, — раздался спокойный голос Крида. — Впустите их.

Она быстро подбежала, чтобы подложить под плечи пациента ещё одну подушку,
поправить одеяло на кровати и привести всё в порядок. Её глаза
засияли, когда она увидела, что он сидит прямо и настороженно, почти как
прежде. Кто-то загремел задвижкой.

«Входите, ребята», — позвал Крид, произнося слова так уверенно и решительно, что у неё на сердце стало легче.

Они все вошли в комнату, мужчины немного отступили назад, с тревогой поглядывая на больного, девушки из Ласка робко переглядывались, но Хальда шла впереди.

«Как там Крид?» — воскликнула неугомонная, вбежав в комнату и оглядевшись. «Уэйд получил твоё письмо, кузина Джуди, и я сказал ему, что сейчас самое время навестить нас дома. Уэйд получил хорошее место на железной дороге, и мне нравится жить в посёлке, но
«Свадебные башни — это всё, что там есть, и мы решили, что возьмём одну».

Каждая деталь её наряда выдавала в ней невесту, и Криду не потребовалось много времени, чтобы понять ситуацию, протянуть тонкую белую руку и, улыбнувшись, поздравить её. Уэйд принял поздравления, пробормотав что-то невнятное в качестве извинения.

"Лоу, кузен Крид готов забыть о прошлом, Уэйд, дорогой!"
его жена увещевала его.

"Кузен Крид?" - эхом повторил туповатый Джефф.

Жена Уэйда повернулась, чтобы обнять Джудит за талию. - Да что ты
и он собирается жениться на тебе, Джуди? Я всегда знал и всегда говорил всем, кому называл это имя, что вы созданы друг для друга. Мы слышали от всех в «Турецких тропах», что вы с Кридом собираетесь пожениться, как только он поправится, — тогда, я думаю, он станет моим кузеном, не так ли?

Крид посмотрел мимо шепчущихся девушек туда, где стояли Энди и Джефф. Когда
мальчики подошли к кровати, он спросил с мужской прямотой:

 «Вы нашли Блатча?» «Как вы
поступили?»

 Энди открыл рот, чтобы ответить, но тут раздался топот копыт.
Снаружи. Когда все повернулись к окну, Джефту Туррентайн громким голосом, в котором
появились новые нотки, окликнул кого-то:

 «Держись, милая, я тебя спущу».

 «Разве дядя Джеф не будет гордиться, когда увидит, как хорошо ты летаешь?»
 Джудит, наклонившись, прошептала Криду. - Он пошел за кем-нибудь, чтобы
он ухаживал за тобой, потому что, по его словам, я причинил тебе больше вреда, чем пользы.

- Твой дядя Джеп не знает всего, - мягко возразил Крид.

Ни один альпинист никогда не стучит в дверь, но Иеффай Террентайн, прежде чем войти в комнату, наделал
немало шума с защелкой.

"О, вы, кажется, проснулись", - осторожно сказал он, затем, оглядев остальных.
"И у вас такая воздушная компания утром". Он перевел взгляд с
вновь прибывших на свою пациентку. - Вы прекрасно выглядите ... прекрасно! он заявил это с большим
удовлетворением; затем, обернувшись через плечо: "Проходи прямо сейчас,
дорогая, Крид будет горд видеть тебя".

Он остановился на пороге, протянул руку назад и вошёл, потянув за собой Нэнси Кард, которая больше не была Нэнси Кард. Под её искренними серыми глазами горели щёки. Она улыбалась так, как Джудит и представить себе не могла. Но даже тогда молодые люди
едва ли осознавал, что происходит.

"Кред," воскликнул старик, "я привел вам лучшего врача и медсестру,
которые только есть в округе. Нэнси убежала и бросила нас, и мне пришлось
пойти за ней, и я решил, что сделаю так, чтобы она больше никогда от меня
не убегала, так что я просто... мы просто..."

"Ты не замужем!" - воскликнула Джудит, внезапно озаренная светом.

"Мы показываем это в эфире", - сияя, объявил старый Иеффай.

"Ну, Джуд, мне просто пришлось взять его с собой", - извинилась Нэнси. "Вот он был здесь".
Каждую весну его мучил ревматизм, и я была уверена, что он будет лежать
Он охотился на оленей в кустах, как в двадцать лет, и я
знала, что хороший курс лечения одуванчиком и костным мозгом, если
хорошо втереть мазь, поможет ему, — так что мне просто пришлось
взять его к себе.

Она огляделась в поисках поддержки и нашла её в неожиданном
месте.

— Что ж, я думаю, ты поступила правильно, — подала голос Хальда, которая молча наблюдала за происходящим, пока могла это выносить. — Я очень рада, что у меня появилась новая свекровь, потому что я знаю, что в свои преклонные годы папаша Туррентайн нуждается в заботе.

В былые времена! Нэнси с негодованием перевела взгляд с рыжеволосой девушки на своего
жениха, который, по её мнению, всё ещё был бодрым юношей.

 «Хм!» — загадочно заметила она. Затем, внезапно сменив тему: «Пока мы тут
разговариваем, милая, не могла бы ты сбегать к моему седлу и
принести мне пятнистую попону, в которой я ездил, — в ней
мой пучок яровых. Я надену её на тебя, прежде чем лягу».

— Хорошо, Нэнси, но, думаю, мне придётся сначала выпроводить этих людей из
комнаты для больных, — добродушно ответил старый Иеффай. — У нас, наверное,
будет слишком много дел для Крида.

Но когда они собрались уходить, шум, донёсшийся с кухни, привлёк внимание любопытной Халды, и она широко распахнула дверь, чтобы впустить Илей, в чьи объятия она тут же бросилась, на ходу объясняя, что произошло с тех пор, как она покинула хижину Джима . Кэла, и до этого момента.

 «Вы с Уэйдом поженились? Почему вы никому не сказали?» — спросил он.
Илей гневно схватил её за плечо, удерживая для
несколько враждебного осмотра.

 «Вот и я говорю то же самое», — раздался голос Джима Кэла из дверного проёма, где он стоял.
приютили, немного спрятав от посторонних глаз. «Если бы вы, девушки, были чуть более
открытыми и честными в своих ухаживаниях, это избавило бы многих людей от
множества проблем. «У Илей появилось какое-то предчувствие, что Халди была у Блатча, и она так быстро помчалась домой, что я до сих пор не могу отдышаться».

«У Блатча?» — старый Иеффай сердито огляделся, и Джудит поспешила объяснить, в чём дело, подробно рассказав обо всём, что привело к этой неприятности.

«Мы всё обсудили, дядя Джеп, и, поскольку тебя здесь не было, мы решили сделать всё, что в наших силах, и мальчики ушли».

"За мной!" - прокричал Хульда. "И тогда я долго ехал на поезде Уэйда".
в ту благословенную минуту я ехал в Гэривилл".

"Ну, Блэтч связал нас по рукам и ногам и ждал, когда придет маршал и"
арестует нас и отправит в тюрьму", - изложил Джефф суть дела.
«Но вы же знаете, какой Блатч, он всегда морочит людям голову; он довёл старого Гида Раста
до бешенства, и когда Клианти и Пендрилли встретили старика на дороге
сегодня утром, он велел им взять нож и прийти в пещеру, и
они могли оставить себе то, что найдут».

«Я никогда в жизни так не боялась», — заявила Клианти. Ее фарфорово-голубой
Глаза ещё не вернулись к нормальному размеру и форме, и в это утверждение
было легко поверить.

"И я тоже," — согласился Пендрилла. "Я говорю ему, говорю я: 'Ну что, Гид
Ржавый, ты думаешь, мы сумасшедшие? Мы ищем старого Босса и Спота, и'
мы не сдвинемся ни на шаг. И он говорит нам: «Девчонки,
не беспокойтесь о коровах, — говорит он. — Вам от этого будет только хуже».
Энди и Джефф Тартертайн, если вы не подниметесь туда и не подниметесь
туда быстро, — и с этими словами он достаёт из кармана нож.
у нас ничего не было, и мы бежали всю эту проклятую дорогу и освободили мальчишек.

«Я так разозлилась, когда увидела, что их связали, — вмешалась Клианта, —
что мне было бы плевать на то, что я сломаю себе палец, если бы там был сам старый Блатч
Туррентайн». Я бы подошёл прямо к нему и сказал, что я думаю о нём и его делах. Говорят, что бывают обстоятельства, при которых даже робкий заяц становится воинственным, а голуби клюют незваного гостя.

"Что ж, я думаю, что теперь мне точно нужно вывести вас отсюда, — сказала Иеффая, заканчивая рассказ. - Нэнси, милая, это та самая ерунда, которую ты хотела для
Крид с ними, ты собираешься использовать их против меня?

Маленькая старушка почувствовала пальцы Крида, она положила умелую руку
на его лоб. Затем она вспыхнула одна из ее быстрый, молодой улыбается ей
муж.

"Ты рассказал мне о том, что Джуд и Крид были в ссоре", - сказала она.
откровенно; "Но я вижу, что они решили свои проблемы. «Мальчику не нужно
никаких лекарств».

Иеффай уставился на своего преобразившегося пациента и признал, что это так.

"Ну, ему нужно немного тишины и покоя," — заявил глава дома,
пропуская свой клан в соседнюю комнату.

— Дядя Иеффай, — раздался тихий голос Крида, в котором звучал прежний энтузиазм, когда хозяин выходил из комнаты. — Помнишь, ты говорил мне, что проблема моей работы на горе в том, что я был один? Помнишь, ты говорил, что если бы я был членом большой семьи — огромного племени, — то всё было бы в порядке и я бы добился того, к чему стремился?

Я говорю много глупостей, сынок, я не могу их все припомнить. Наверное,
я это сказал. В этом может быть доля правды.

— Что ж, — сказал Крид, поднося руку к губам, — думаю, я
Теперь я стану членом большого племени; может быть, я ещё смогу взяться за работу и сделать что-то хорошее.»

Старик посмотрел на него. Это был сын его сердца, его ума и
натуры, родственная душа, желанный товарищ, интересующийся, как и он сам, абстракциями, готовый поставить всё на карту ради идеи. Перед этими двумя людьми открывались дни доброго товарищества. Он протянул вниз свою коричневую правую руку, и Крид быстро и нервно пожал её.

 «Сын, — сказал Иеффай своим глубоким звучным голосом, — Крид, мальчик, то, что ты задумал, — дело всей жизни, но Бог
ты всего лишь стремишься к тому, чем хотел быть. Ты ещё очень молод, но
ты создан для того, чтобы быть лидером. До последнего дня своей жизни дуб
будет дубом, а вилла — виллой, и твоя голова не поседеет, когда ты
найдёшь своё дело и поймёшь, что делаешь всё правильно.

— Папаша Туррентайн! — позвала Хальда с кухни. — Матушка хочет, чтобы ты
вышел сюда.

Дверь широко распахнулась, и взору предстала Нэнси Туррентайн, раскрасневшаяся,
суетливая, деятельная, с седыми волосами, зачёсанными назад над
яркими глазами, с гордо поднятой рукой, приступающая к
руководству.
её новое королевство. О, нелегко было её духу быть бедной маленькой вдовой, живущей на Краю, где не было никого, кроме ленивого Досса, который ничего для неё не делал, едва хватало посуды, чтобы накрыть на стол, и часто не было ничего, чтобы на него положить, она едва сводила концы с концами, плетя корзины из коры белого дуба. Когда Джудит подъехала к хижине на Краю в тот вечер в конце марта, это было самое трудное время года; для горцев это был сезон веселья и изобилия — самый богатый месяц. Снаружи собирали орехи, охота была удачной, и она была для своего мужа кормилицей.
Дичь — самый лучший охотник на индейских тропах. Дом Иеффая
Туррентайна был просторным и хорошо обставленным. На зиму был заготовлен хороший запас
корнеплодов. Джудит пренебрегала такими вещами, чтобы ухаживать за Кридом, но Нэнси уже приступила к нарезке и сушке тыкв, к молотьбе бобов. Здесь было много молочных сосудов, которые нужно было ошпарить и высушить на солнце, а потом наполнить. О, Нэнси всегда была готова к
действию! И для мужа, который будет нести свою долю и
выполнять обещания, — настоящего мужчины — единственного, кто
когда-либо был у Нэнси.

— Пап, — снова раздался настойчивый голос Хулды.

 — Ладно, я иду, — заявил Иеффай, затем, держа дверь в руке, повернулся, чтобы закончить то, что собирался сказать
Криду.

Иеффай Террентайн в тот день сам был женихом, обручённым с единственной любовью всей своей жизни; он в полной мере ценил то, что пришло к
Креду. Он хотел сказать мальчику, что теперь начинается великая
жизнь, напомнить ему, что сначала нужно прожить естественную человеческую жизнь, проявить себя как сына, брата, мужа, отца и соседа, прежде чем
будет принят или эффективен в более широком призвании. Он бы сказал
что жизнь должна научить человека, прежде чем он сможет учить своих товарищей.

Но слова домашней мудрости, в которые он облек бы эту истину
остались невысказанными. Он оглянулся и увидел темную голову выше
желтый, как Джудит выполняли какую-нибудь маленькую услугу для Веры.
Насыщенная смуглая красота девушки вспыхнула и расцвела под ровным голубым огнём глаз её возлюбленного. Она поставила свой стакан и опустилась на колени рядом с ним. Их губы шептали, они забыли обо всём на свете, кроме друг друга  их любви. Иеффай посмотрел на восторженные юные лица; эти двое были на
горе Преображения; их окружал невыразимый свет.

"Господи, что толку от такого старого дурака, как я, если я скажу «да» или «нет» такой паре?" — прошептал он, тихо вышел и закрыл за собой дверь.

*** КОНЕЦ