Чемодан

Глава I

Уорт Гилберт


В гробовой тишине, последовавшей за моими последними словами, в этой большой,
величественной комнате с мебелью из черкесского ореха и звукопоглощающими коврами,
Дайкеман, старейший директор, взвизгнул, как будто его укусили:

«Всё, что нужно сказать! Но этого не может быть! Это невозможно...»
— треснуло, раскололось на слове, а остальное прозвучало мучительным писком: «Человек не может просто раствориться в воздухе!»

«Человек!» — эхом отозвался Кнапп, кассир. «Чемодан, полный денег — наших денег, — не может раствориться в воздухе за несколько часов».

Лихорадочно они передавали друг другу эту избитую фразу; это было бы нелепо, если бы не было так смертельно серьёзно. Что ж, если вдуматься, деньги — это само существование такого учреждения; неудивительно, что двенадцать человек за длинным столом в
В директорской комнате сберегательного банка Ван Несс-авеню это было вопросом жизни и смерти.

 «Сколько?..» — начал грузный, с низким голосом старик Энсон, сидевший в дальнем конце, но запнулся и больше ничего не сказал.  На всех лицах читалось изумление — в чемодане могла поместиться такая невероятная сумма, выраженная в наличных и ценных бумагах.

«Точную сумму мы узнаем через несколько минут — я как раз поручил им проверить», — президент Уиппл слегка кивнул в сторону второго, меньшего стола в комнате, за которым два клерка, словно кроты, копошились в бумагах.
среди стопок ценных бумаг, среди зеленых и желтых бумажек в круглых переплетах
с бумажными воротничками и стопками монет.

Жалюзи были опущены, только настольные лампы и гусиная за
где люди пересчитали. Это погрузило все помещение в тень и выделило
более рельефные лица вокруг доски, серо-белые, денатурированные,
у всех на удивление нечеловеческий взгляд финансиста. Единственным довольно жизнерадостным человеком, которого я увидел, был А. Г. Каммингс, адвокат банка.

 Что касается меня, я просто ждал, когда эти клерки сообщат результаты.
Приведи нас. До сих пор Уиппл был довольно уклончив: чрезвычайное
положение на рынке — всё настолько расстроено, что банк не может позволить
себе даже подозрений в убытках или нарушениях — намекало на что-то,
что было очевидно только ему, но не нам. Я как раз собирался встать,
чтобы тихо спросить его, могу ли я, сделав доклад, приступить к
основной работе, когда дверь открылась.

Не могу сказать, почему молодой человек, стоявший там, показался мне таким
чуждым происходящему; возможно, из-за его высокого роста
его фигура, военная резкость движений, то, как он распахнул дверь, прислонив её к стене, и остановился, оглядывая нас. Но я знаю, что как только Уорт Гилберт, недавно вернувшийся из Франции, переступил порог, пожал протянутую Уипплом руку и небрежно кивнул остальным, внезапно каждый мужчина в комнате показался себе старше, менее мужественным. Мы были мертвецами, а он — единственным живым человеком в этом месте.

— Бойн, — президент быстро повернулся ко мне, — не могли бы вы повторить для капитана Гилберта то, что вы только что сказали?

Новичок до сих пор не сделал ни единого движения, чтобы присоединиться к нам за
столом. Он стоял, вздернув подбородок, и смотрел прямо на нас, но
словно сквозь нас. В его взгляде было что-то среднее между усталостью
и яростью, что я замечал во взглядах многих наших парней, вернувшихся
домой после того, что они видели и пережили там, когда их заставляли
обращать внимание на скучные, бескровные дела гражданской жизни.
Привыкшие к мгновенным и безоговорочным победам на войне, они с трудом справляются с
ситуацией, когда дело упирается в обычаи и законность;
Единственное, что их привлекает, — это большой шанс, выиграть или проиграть и получить всё. Такой человек не говорит на языке собравшейся там компании. Просто взглянув на него, старый Дайкман проскрипел, не дожидаясь дальнейших провокаций:
 «Какое отношение капитан Гилберт имеет к частным делам этого банка?»

Как будто эти слова — и их тон — были сердечным приглашением, а не оскорбительным вызовом, молодой человек, который до сих пор не проявлял никаких признаков намерения прийти на встречу, подошёл к столу, отодвинул стул и сел.

- Прошу прощения, мистер Дайкман, - в голосе Каммингса прозвучали жесткие нотки, - в
Пакет акций Хэнфорда в этом банке, как, я думаю, вам хорошо известно,
сегодня полностью перешел в руки Гилберта.

"Томас А. Гилберт", - Дайкман был скуп на слова.

- Отец капитана Уорта Гилберта, - попытался успокоить его Уиппл. - Мистер
Гилберт-старший был со мной почти до полудня, завершая перевод. Едва он
ушёл, как мы обнаружили нехватку. Посовещавшись,
мы с Кнаппом связались с Каммингсом. Мы хотели, чтобы вы, джентльмены,
присутствовали здесь — представляли капитал банка, насколько это возможно.
могли- и обнаружили, что мистер Гилберт сел на поезд в двенадцать сорок пять
до Санта-Исобель; итак, поскольку капитана Гилберта нужно было найти, мы сочли, что
если бы мы его поймали, это было бы практически ... э-э ... почти то же самое...

Уорт Гилберт сидел в выбранном им кресле с абсолютно безразличным видом.
Это было только тогда, когда Dykeman, висит на свою точку, снова говорит, что я увидел
быстрый отблеск голубой огонь пришел в эти ястребиные глаза под уклоном
брови. Он с каким-то отстраненным вниманием наблюдал, как Дайкман что-то невнятно бормотал
.

- Это совсем не одно и то же! Сыновья не всегда могут говорить за отцов, в любом случае
больше, чем отцы всегда могут сказать за сыновей. В данном случае...

Он замолчал, открыв свой уродливый старый рот. Уорт Гилберт, сын разведённых родителей, чьё детство прошло то с матерью на Востоке, то с отцом в Калифорнии, неторопливо оглядел пергаментное лицо после того, как смолк скрипучий старческий голос. Наконец
он невнятно проворчал (извините, я не могу подобрать более внушительное слово
для вернувшегося героя) и ответил на все возражения:

«Я здесь — и останусь здесь. Что за шум?»

«Я как раз просил мистера Бойна передать вам», — вкрадчиво сказал Уиппл.

Больше никто не возражал. То, что я вкратце повторил, сводилось к следующему:


Сразу после закрытия банка сегодня — в полдень, так как это была
суббота, — Кнапп, кассир банка, обнаружил большую недостачу, и после
быстрого расследования было решено, что Эдвард
Клейт, один из кассиров, ушёл с деньгами в чемодане. Меня сразу же вызвали на то, что казалось открытой
тропой, и я так близко следовал за Клейтом, что можно было
подумать, что в этом нет ничего особенного. Я последовал за ним — и за чемоданом — в его квартиру в
Сент-Данстан, выяснил, что он прибыл туда без двадцати пяти час, а я — всего через три четверти часа после этого.

"Как вы узнали точное время прибытия Клейта?" — Ансон остановил меня на этом месте, — "и что он действительно был с чемоданом?"

"Клейт спросил время у портье, когда вошел. Он поставил чемодан на пол, пока заводил часы. Клерк видел, как он взял его и вошёл в лифт; миссис Григгсби, женщина, которая чинила ковёр на седьмом этаже, где он живёт, видела, как он вышел из лифта
Он поднялся на лифте с чемоданом и вошёл в свою комнату. На этом след
заканчивается.

 — Заканчивается? — Когда мой голос затих, слова молодого Гилберта
попали в цель, как пуля. — След не может закончиться, если
человека там не было.

 — Или чемодана, — дрогнувшим голосом произнёс маленький Силлсби, и Уорт Гилберт бросил на него быстрый, полушутливый взгляд.

— «Ванная и спальня, — сказал я, — в этом номере три окна, на седьмом
этаже. Я обнаружил, что все они заперты — не просто на задвижки, —
 в «Сент-Данстане» есть замки с защитой от взлома. В номере ничего не тронуто, все
аккуратно, на своих местах, дверь закрыта на обычный пружинный замок, и мне пришлось
попросите миссис Григгсби подвинуться, потому что она прибивает ковёр прямо у порога. В той комнате было всё, что должно было быть, кроме Клейта и чемодана.

 Когда я закончил, поднялся шум из жалоб и предложений, точно такой же, как и в прошлый раз: «Женщину Григгсби нужно держать под наблюдением»; «За клерком и слугами нужно следить» — и так далее, и так далее. Я коротко повторил, что такие рутинные дела были быстро и тщательно
улажены. Мои нервы были на пределе. Я уже не так молод, как раньше. Это
Это обещало стать одним из тех нудных дел, в которых детективное агентство
проходит через столько проверок, что в итоге получается что-то
незначительное, будь то провал или успех.

Единственное, на что я не мог смотреть без отвращения, — это
молчаливый молодой человек, который сидел там, не раскрывая рта,
давая событиям развиваться, а не хватаясь за них щипцами. Это было безумием со стороны Уиппла — созывать это собрание, чтобы все эти старые, напуганные
люди набросились на меня, прежде чем я успею понять, с чем имею дело.
Что именно потерял банк на Ван-Несс-авеню? Это, а не что-либо другое, было ключом к моим первым шагам. И наконец клерк подошёл к нашему
столу, коснулся руки Уиппла и протянул ему лист бумаги.

«Я зачитаю общую сумму, джентльмены». Президент уставился на лист бумаги, который держал в руках, облизнул губы, сглотнул, ахнул: «Я… я и не подозревал, что это так много!» — и закончил изменившимся голосом: «Девятьсот восемьдесят семь тысяч двести тридцать четыре доллара».

Повисла гробовая тишина. Один взгляд Дайкемана был вызовом скорой помощи.
Энсон откинулся на спинку стула; маленький старичок Силлсби сидел, отвернувшись так, что его лицо было в тени, но костяшки пальцев, вцепившихся в столешницу, побелели. Казалось, никто из них не мог говорить; молодой голос, внезапно нарушивший тишину, скорее напугал остальных своим беспечным тоном, чем успокоил.
Уорт Гилберт наклонился вперёд и посмотрел в мою сторону:

 «Это становится интересным». — Что об этом говорит полиция?

 — Мы пока не решили, стоит ли их уведомлять. — Уиппл посмотрел на меня.
— это его кассирша, — и он замолчал. Клерки тихо вышли с последней партией ценных бумаг; Кнапп осторожно закрыл за ними дверь, и, вернувшись к нам, Уиппл повторил: «Я и не подозревал, что это так много», — его тон был почти умоляющим, когда он переводил взгляд с одного на другого.
 «Но я с самого начала чувствовал, что нам лучше оставить это при себе». Мы не хотим, чтобы банк обанкротился, а в нынешних финансовых условиях это может произойти из-за чего угодно. Но почти миллион долларов!

Казалось, он не мог продолжать; никто из остальных мужчин за столом не
что-нибудь предложить. Это был молчаливый молодой человек, чужак, который снова заговорил.


"Полагаю, Клейт был связан обязательствами — чего бы это ни стоило?"

"Пятнадцать тысяч долларов," — уныло сообщил Кнапп, кассир. Сумма казалась ничтожной по сравнению с той, которая, как мы поняли, покинула банк в виде валюты и незарегистрированных ценных бумаг в чемодане Клейта.

«Банковская компания будет преследовать его, не так ли?» — прямо спросил юный Гилберт. «Поможет ли вам клиринговая палата?» — тоном человека,
обсуждающего потерянный зонт.

"Не так много шансов - сейчас". Лицо Уиппла исказилось. "Ты знаешь так же хорошо, как и
Я, что мы получим небольшую помощь извне. Я хочу, чтобы вы
все сейчас были рядом со мной - сохраняли это в тайне - между нами...

"Между нами!" - отчеканил Киркпатрик. "Тогда это утечка - у нас есть
запуск - и где ты?"

— Нет-нет. Только на столько, чтобы дать Бойну шанс вернуть наши деньги без огласки — в любом случае, попробовать.

— Что ж, — угрюмо сказал Энсон, — за это он и заплатил. Сколько ему на это понадобится?

Я даже не попытался ответить на этот дурацкий вопрос; Каммингс ответил за меня:
В адвокатской манере, рассуждая о вопросе, приводя аргументы «за» и «против».

"Ваш детектив просит огласки, чтобы помочь в поисках. Вы отказываете ему.
Тогда вам придётся быть снисходительнее к нему в вопросе времени.
Поймите меня, вы можете быть правы; я не сомневаюсь в разумности
секретности, хотя как адвокат я обычно считаю, что чем раньше вы обратитесь в полицию с заявлением о преступлении, тем лучше. Вы все видите, что огласка и предложенное крупное вознаграждение
привлекут к мистеру Бойну сто тысяч помощников — сознательных и
бессознательных — которые помогут поймать Клейта.

"И мы были бы разоренным банком прежде, чем вы нашли бы его", - простонал Кнапп. "Мы должны
держать это дело при себе. Я согласен с Уипплом".

"Это все, что мы можем сделать", - повторил президент.

"Предположим, что в понедельник к вам зайдет ревизор государственного банка?" потребовал ответа
адвокат.

«Мы воспользуемся этим шансом — серьёзным шансом», — торжественно ответил Уиппл.

После этого снова воцарилась тишина, пока не заговорил Каммингс.

"Джентльмены, здесь присутствуют двенадцать основных акционеров
банка." Он сделал паузу, чтобы оценить ситуацию.  "Капитал практически представлен.  Как ваш юридический консультант, я обязан
скажем, что вы не должны позволять банку идти на такой риск, как предлагает мистер Уиппл. Вам грозит ошеломляющий убыток, но, в конце концов, большая часть денег, потерянных из-за растрат, возвращается — полностью или частично.

 «Почти миллион долларов!» — прохрипел старый Силлсби.

— Да, да, конечно, — поспешно согласился Каммингс, — большая сумма — против вас. Люди, которые могут организовать такую кражу, почти так же сильны, как и вы. Вы должны использовать все возможности — любое оружие, которое есть под рукой. И самое главное, джентльмены, вы должны держаться вместе. Нет
Разногласия. В качестве временной меры — чтобы держать банк в достаточной степени под прикрытием и при этом обеспечить Бойну необходимую ему огласку — разделите эти деньги между собой. Это не выведет никого из вас на чистую воду.
 Объявите о небольшой недостаче, которую покроет залог Клейта, чтобы вы могли собраться там; используйте все возможности полиции. Затем, когда
Клейта найдут, деньги вернут, и вы возместите ущерб.

— Но если его так и не найдут! Если его так и не опознают? — хрипло спросил Кнапп.
Он был меньше всех в комнате готов к потере.

— Что скажешь, Гилберт? — адвокат посмотрел на молодого человека,
который на протяжении всего разговора смотрел прямо перед собой.
Он отвлёкся на вопрос адвоката, словно очнувшись от
других мыслей, и коротко согласился:

— Неплохой вариант.

— Ну что ж, Бойн… — Уиппл отступал на шаг за шагом.

— «Это особый случай», — начал я, но тут же поправился: «Все случаи особые. Главное — поймать нашего человека до того, как он избавится от денег. Мы были близки к этому после Клейта; даже запертая комната в Сент-Данстане не помешала бы нам. Если бы его там не было, он был бы
где-то недалеко от него. У него не было времени по-настоящему скрыться.
Все, что мне было нужно, чтобы добраться до него, - это хорошее описание.

"Описание?" эхом повторил Уиппл. - В вашем агентстве есть описания
в досье - отпечатки больших пальцев - фотографии - каждого служащего этого банка.

- Каждого из них, кроме Клейта, - сказал я. «Когда я пришёл посмотреть документы, в них не было ничего о нём. Не думаю, что я когда-либо видел этого человека».

Описание Эдварда Клейта? Все за столом, даже старый
Силлсби, выпрямились и открыли рты, чтобы дать описание, но Кнапп опередил их:

«Клейт проработал в этом банке восемь лет. Мы все его знаем. Вы можете получить столько же хороших описаний, сколько здесь в этой комнате людей, получающих зарплату, или директоров — и ещё больше в Сент-Данстане, я уверен».

 «Вы так думаете?» — устало спросил я. «Я не бездельничал, джентльмены; я опросил его коллег». Послушайте, это лучшее, что я смог найти. Я читаю: «Эдвард Клейт, рост около 170-180 сантиметров, вес от 63 до 72 килограммов, возраст около 40 лет, гладкое лицо,
Среднего телосложения, светловолосый; каштановые волосы; светлые глаза;
обычные черты лица; одет в синий деловой костюм, чёрные туфли,
чёрную шляпу-котелок...

— Подождите-ка, — вмешался Кнапп. — Это то, что вам дали в Сент-Данстане — то, во что он был одет, когда вошёл?

Я кивнул.

"Ну, я бы сказал, что на нём были коричневые туфли и шляпа-федора. Он _сделал_ — или это было вчера? Но если не считать этого, то это идеальное описание; оно
ставит этого человека прямо передо мной.

Я услышал смешок Уорта Гилберта.

"Это описание, — сказал я, — бессмыслица; просто слова. Оно бы поставило
Клейт перед кем-то, кто никогда его не видел? Спросите капитана Гилберта,
который не знает этого человека. Я говорю, что это список черт, по которым он
похож на каждого третьего клерка, которого вы встретите на улице. Я хочу знать,
чем он отличается. Вы все знаете Клейта много лет;
 забудьте о его привычках и расскажите мне о его особенностях — внешности, манерах,
одежде или привычках.

Последовала долгая пауза, которую наконец нарушил Уиппл.

"Он никогда не курил," — сказал президент банка.

"Иногда курил," — возразил Кнапп, и пауза продолжалась, пока
я не спросил:

"Какие-нибудь особенности в одежде?"

"О, да", - сказал Уиппл. "Очень аккуратный. Обычно из голубой саржи".

"Но иногда серый", - веско добавил Нэпп, и старина Силлсби подал голос,

"Я видел, как этот парень носил клетку; я знаю, что носил".

Я был сыт по горло одеждой.

"Как он причесывался?" Я спросил.

«Сглажено с левой стороны сверху», — быстро ответил Кнапп.

 «Справа», — пробасил старый Энсон из-под стола.

 «Иногда — да — думаю, что так», — нерешительно согласился Кнапп.

 «О, ну тогда какого цвета он был? Может, вы сможете договориться об этом».

«Что-то вроде мышиного цвета», — подумал Кнапп.

«О боже! Мышиного цвета!" — простонал Дайкман себе под нос. «Послушайте
их!"

«Ну, разве не так?» — Кнапп был немного задет.

"Мышиного цвета в доме или мышиного цвета в поле?" — хотел знать Каммингс.

"Кнапп прав, — с достоинством сказал Уиппл. «Волосы у мужчины каштановые — неопределённого оттенка». Он оглядел сидящих за столом, чьи волосы отсвечивали в электрическом свете. «Что-то вроде цвета волос Меррилла», — и один из директоров нервно провёл рукой по волосам.

"Нет-нет, темнее, чем у Меррилла, — вмешался Киркпатрик. — Не так ли, Кнапп?"

— Вообще-то я собиралась сказать «полегче», — разочарованно призналась кассирша.

"Неважно", - вздохнул я. "Забудь о волосах. Давай-ка, какого цвета у него
глаза?"

"Голубые", - сказал Уиппл.

"Серые", - сказал Кнапп.

- Браун, - сказал Киркпатрик.

Все они произнесли это на одном дыхании. И когда я в отчаянии отложил карандаш,
последний мужчина твердо повторил,

- Коричневые. Но... они могут быть светло-коричневыми ... или ореховыми, знаете ли.

"Но, в конце концов, Бойн," Уиппл обратился ко мне: "у тебя довольно
точное описание человека, который соответствует ним все в порядке".

"Не так ли? Тогда его описание соответствует действительности. Никаких родинок, шрамов или видимых
отметин? - В отчаянии предположила я.

«Никак нет». Все отрицательно покачали головами.

"Нет манеры? Никакие ухищрения, такие как поворот во рту,
семенящий шаг, или голову носили на боку?"

Снова отрицательные заявления от людей, знавших Клейта.

"Ну, по крайней мере, вы можете сказать мне, кто его друзья - его близкие люди?"

Никто не ответил.

"У него должны быть друзья?" - Настаивал я.

"Он этого не делал", - настаивал Уиппл. "Кнапп ему так же близок, как и любой другой человек в
Сан-Франциско".

Кассирша поежилась, но ничего не сказала.

"Но за пределами банка. Кто был его сообщником?

"Не думаю, что у него кто-нибудь был", - сказал Кнапп.

"Родственники?"

— Ни одной — я знаю, что у него их не было.

 — Девушки? Господи! Разве у него не было девушки?

— Не девушка.

 — Ни партнёров, ни девушки? Ради всего святого, Майк, что такой человек мог делать со всеми этими деньгами? — ахнула я. — Где он проводил время, когда не был в банке?

 Уиппл посмотрел на кассира в поисках ответа. Но Кнапп сидел, опустив голову, в унылом коричневом кабинете, и сам президент начал неуверенно:

- Ну, он был, пожалуй, единственным человеком в банке, о котором я знал меньше всего.
Правда в том, что он был таким ненавязчивым во всех отношениях, лично
ненавязчивый, совершенно неважный и неинтересный; на самом деле... э-э...
не-все, такой... такой...

- Тень, - подсказал Каммингс.

"Это подходящее слово - тень ... Мне и в голову не приходило спрашивать, куда он делся, пока
он не вышел отсюда сегодня днем с банковскими деньгами, набитыми в этот чемодан".
чемодан.

"Субботний чемодан был обычным делом?" Я спросил, и Уиппл посмотрел на меня
озадаченно. Но Кнапп проснулся с,

"О, да. На протяжении многих лет. Прилежный парень. Книги, которые должны быть обменены на
публичная библиотека, как мне кажется. Нет ... " Кнапп многом говорит. "Если подумать
он, кажется, это было особой работы. Однажды он сказал мне, что посещает что-то вроде
заочных курсов.

"Специальная работа!" - усмехнулся Уорт Гилберт. "Я расскажу миру!"

— О, ну что ж, опишите мне чемодан, — поспешно сказал я.

"Коричневый. Кожаная подкладка. Это всё, что я заметил, — немного натянуто ответил Уиппл.

"Медные кольца и замок, я полагаю?"

"Медные или никелированные, я не помню. Что ты сказал, Кнапп?"

"Я бы и сейчас не знал, если бы это были холст и жесть", - ответил встревоженный кассир.
кассирша.

- Джентльмены, - сказал я, взглянув на часы, - с половины третьего.
мои люди наблюдают за доками, паромами, железнодорожными станциями, за каждым
гараж недалеко от Сент-Дунстана, главной магистрали за городом. Семеро из
были на работе, и за первый час они произвели десять арестов, по этому
описание; и каждый раз они были уверены, что нашли своего человека. Они думали, как, по-видимому, думаете и вы, что набор слов что-то описывает. Мы ни к чему не придём, джентльмены, а время здесь — деньги.




ГЛАВА II

ВИДИТ ТО, ЧЕГО НЕ ВИДИТ


В споре, который приобрёл значимость только потому, что касался возврата почти миллиона долларов, мы, казалось, совсем потеряли из виду Уорта Гилберта. Он остался сидеть на том стуле, который занял
мгновенно, когда старый Дайкеман, казалось, хотел отказать ему в этом; но он
сидел на нём, как на одинокой скале у моря. Я не думаю, что он
Он слышал то, что мы говорили, не больше, чем клекот множества чаек, когда, внезапно замолчав, выпалил:

 «Ради всего святого, если вы, мужчины, не можете ни на что решиться, продайте мне чемодан! Я куплю его как есть и закончу работу».

— Продать вам — чемодан — чемодан Клейта? — Они сидели на краешках
своих стульев, растерянные, недоверчивые, враждебные. Такая компания очень
похожа на стадо скота: всё, чего они не понимают, их пугает. Даже
адвокат с любопытством изучал молодого Гилберта. Я был в ужасе
Я был рад, что не сказал, в чём дело, потому что, услышав о
потерянной огромной сумме, я был уверен, что это был крупный заговор с
далеко идущими планами. Они были настроены достаточно недоверчиво, когда Уиппл наконец
спросил:

«Это честное предложение, капитан Гилберт?» — и Дайкеман вошёл вслед за
ним.

"Шанс игрока на украденные деньги - это то, что вы рассчитываете купить,
сэр? Это все?" И Энсон с тяжелым лицом прямо спросил,

"Кто назначит цену? Вы или мы? В этом чемодане почти миллион
долларов. Он принадлежит банку. Если у вас есть идея
что можно купить до возможности его примерно на пятьдесят процентов-вы
ошибаетесь. У нас слишком много веры в Мистер Бойн и его структуры.
Ведь в этот момент один из его людей, возможно, наложил лапу на Клейта или
нашел человека, который планировал ...

Он остановился с открытым ртом. Я видел те же подозрения, которые имели
его дыхание на мгновение от захвата каждого человека за столом. Намек на это
было в голосе Уиппла, как он спросил, серьезно:

"Ты свяжешь себя вести Clayte и вернуть его, если это возможно,
справедливость?"

"Привязывать себя ни к чему. Я отдам восемьсот тысяч долларов за
этот чемодан.

Он пошарил в кармане, вопросительно взглянув на Уиппла, и спросил:
— Можно мне здесь покурить? — и закурил, не дожидаясь ответа.

Банковские учреждения стараются не брать на работу молодых людей, которые, как известно, играют в покер; но покерное лицо за этим столом
придало бы ему больше достоинства. Как бы то ни было, вы могли видеть,
как на их лицах читалось мучительное сомнение в том, был ли Уорт Гилберт
молодым героем, пришедшим на помощь банку, или мошенником, который
обманывал их, как простаков. Наконец, Кнапп хрипло сказал:

«Я думаю, мы должны согласиться с предложением капитана Гилберта». У кассира была большая семья, и я знал, что его недавно купленный дом на Пасифик-авеню был оплачен не полностью.

"Мы можем рассмотреть это предложение, — Уиппл с сомнением посмотрел на своих коллег.
"Если ничего не выйдет, это может стать для нас выходом из затруднительного положения.

Если ничего не выйдет! Президент Уиппл, конечно, не был игроком в покер. Уорт Гилберт бросил быстрый взгляд на собравшихся,
положил коричневую мускулистую левую руку на стол, посмотрел на
наручные часы и резко предложил:

«Подумайте хорошенько. Моё предложение действительно в течение пятнадцати минут. Время рассмотреть все аспекты дела. Ха! Джентльмены! Кажется, я что-то начал!»

 Директора и акционеры сберегательного банка Ван Несс-авеню в тот момент были почти такими же шумными и резкими, как волчья стая. Дайкеман
хотел узнать о ста восьмидесяти семи тысячах с лишним долларах, которые не были
покрыты предложением Уорта, — они что, потеряли их? Кнапп настаивал на том, что
облигация Клейта, когда они её получат, покроет убытки; Уиппл напомнил им, что
им придётся потратить немало — может быть,
большая сумма — на возвращение чемодана; деньги, которые Уорту Гилберту
пришлось бы потратить, если бы они продали его; и, наконец, откуда-то донеслось
неприятное бормотание, что, может быть, молодому Гилберту не пришлось бы так
много тратить на возвращение этого чемодана — может быть, не пришлось бы!

 Высокий молодой человек то и дело задумчиво поглядывал на часы.
Мы с Каммингсом вмешались в самый разгар ссоры и убедили их,
что он имел в виду не только своё предложение, но и его срок
действия.

"А как насчёт рекламы, если это сработает?" — внезапно спросил Уиппл.
— повысил он голос, чтобы перекричать толпу. — Даже если в наших хранилищах восемьсот тысяч долларов,
бегство клиентов не принесёт банку никакой пользы. Полагаю, — он вытянул шею, чтобы посмотреть поверх голов своих шумных
коллег, — полагаю, капитан Гилберт, вы сохраните агентство Бойни? В таком случае, вы дадите ему ту огласку, которую он хочет?

— Конечно, он это делает! — прошипел Дайкеман. — Разве ты не видишь? Этот чёртов дурак хочет, чтобы его имя
упоминалось в газетах! Такая отвратительная история — о каком-то сумасшедшем, покупающем чемодан с миллионом в нём, — разорила бы любой банк, если бы попала в
— Дыхание Дайкемана сбилось. — И это как раз та история, которую проглотит проклятая жёлтая пресса. Оставь это, Уиппл. Оставь его чёртово предложение в покое. В нём есть какая-то шутка.

 — Примерно через три минуты никакого предложения не будет, — тихо напомнил им Каммингс. — Если бы вы спросили моё мнение — а за то, что я высказываю своё мнение, вы мне и платите, — я бы сказал, что нужно покончить с ним, пока есть такая возможность.

Уиппл бросил на меня мучительный взгляд. Я утвердительно кивнул. Он на одном дыхании поставил вопрос на голосование; «за» победили, а старый Дайкман сердито крикнул им вслед: «Вы что, с ума сошли?»

— Нет! Нет! — и добавил, оглядываясь по сторонам: — Я бы хотел иметь возможность смотреть газете в лицо, но больше никогда! Никогда!

Я подошёл к Гилберту и встал перед ним.

"Ты кое-что купил, парень, — сказал я. «Если вы хотите, чтобы я остался вашим детективом, можете заверить этих людей, что я сделаю всё возможное, чтобы передать информацию полиции и не допустить её публикации в газетах. То, что здесь произошло, не выйдет за пределы этой комнаты — благодаря мне».

«Ты принят на работу, Джерри Бойн». Гилберт ласково похлопал меня по спине. В конце концов, за четыре года он не сильно изменился
там; я начал замечать в нём больше, чем просто следы того восторженного
паренька, которому я рассказывал детективные истории в гриль-баре «Сент-Фрэнсис»
 или на скалах у «Клифф-Хауса». «Конечно, мы не будем писать об этом в газетах. Меня это устраивает. Я бы предпочёл не выставлять себя дураком, который скоро лишится своих денег».

Замечание было к месту; Кнапп лихорадочно подозвал юриста к маленькому столику в углу; они склонились над ним, включили свет, писали,
пытаясь составить соглашение, которое имело бы силу. Один за другим остальные
подходили и нервно наблюдали за их работой; к тому времени, как они
Закончив что-то, все видели это, кроме Уорта; и когда это наконец попало к нему в руки, он, казалось, заметил только то, что они назначили срок оплаты.

"Это будет непросто — собрать нужную сумму к десяти часам
понедельника, — медленно сказал он. — Нужно конвертировать ценные бумаги..."

Он сделал паузу и огляделся в странной тишине.

"Ценные бумаги?" прохрипел Дайкман. "Подлежащие конвертации?.. О!"

"Да", - с некоторым удивлением. "Или банк предпочел бы, чтобы они были возвращены"
в их нынешнем виде?

Снова напряженный момент, нарушенный нервным тоном Уиппла.,

«Может быть, так будет лучше», — и быстро подавленный смешок со стороны
Каммингса.

Соглашение было составлено в двух экземплярах. Оно давало Уорту Гилберту полное право собственности
на описанный кожаный чемодан и его содержимое, и, как он и требовал, не обязывало его ни к чему, кроме оплаты. Каммингс откровенно сказал, что сделка была незаконной от начала и до конца и что любое заверение в том, что банк прекратит преследование Клейта, равносильно соучастию в преступлении. И всё же мы все торжественно расписались, адвокат и я в качестве свидетелей. Для финансиста непристойность — это что-то связанное с деньгами
чего раньше не делали. Директора становились всё мрачнее и мрачнее по мере того, как
радость Уорта Гилберта росла.

"Ведёт себя так, будто это чёртова игра в кости, — услышал я, как Дайкеман бормочет
Силлсби, который ответил бессвязно.

"В кости? — говорят, наши ребята там часто играли в кости.
Ну... э-э... они рисковали своими жизнями.

И это, пожалуй, самое близкое к пониманию, что они могли сделать.
Усталость от мелких планов прирученных людей подтолкнула
Уорта Гилберта к тому, чтобы беспечно поставить на кон своё право первородства.
это могло бы придать жизни остроты, стать достаточно серьёзной опасностью, чтобы развеять его скуку.

Мы выходили из банка, Гилберт и я впереди, Каммингс прямо за плечом моего мальчика, остальные держались позади, чтобы поговорить между собой (довольно горько, если я хоть что-то понимаю), когда Уорт внезапно сказал:

«Вы упомянули, что банку запрещено прекращать преследование Клейта. Мне это кажется забавным, но, полагаю, вы знаете, о чём говорите. В любом случае, — он закурил ещё одну сигарету и бросил на Каммингса острый взгляд, — в любом случае, они не будут тратить время впустую.
— Вы бы сказали, что Клэйт сейчас охотится за деньгами? Это моя работа. Вот где я
получаю свои деньги обратно.

 — О, вот где, значит? — Сухой тон адвоката можно было бы
считать шутливым. Мы стояли в глубоком дверном проёме, подняв воротники
пальто и глядя на туманную улицу. Интерес Уорта к жизни, казалось,
с каждой минутой возрастал.

«Да», — решительно согласился он. «Я собираюсь занять вас с Бойном на какое-то время. Вам придётся показать мне, как получить деньги за этих
Шейлоков, а Джерри должен найти чемодан, чтобы я мог поесть. Но я
помогу ему».

Каммингс уставился на мальчика.

"Гилберт, - сказал он, - куда ты идешь? - Я имею в виду, прямо сейчас".

"В офис Бойна".

Мы вышли на улицу, где вереница лимузинов ждала нас.
старички внутри, мой собственный родстер цвета линкора серого цвета, довольно приличный.
побитая, но все еще мощная машина, далеко в конце. Когда
Уорт двинулся со мной к нему, адвокат шел рядом с ним.

— Место для меня? — он взглянул на машину. — Я хочу сказать этому молодому человеку несколько слов из одного слога — совет, что мне нужно приехать как можно раньше.

Я посмотрел на маленького Пита, дремавшего за рулём, и ответил:

"Взять все в порядке, если бы я умел водить. Но я вывихнул большой палец на
замок окна, глядя через комнату на Святой Дунстан".

"Я поведу". Стоит уже кружил на машине с неожиданной скоростью для так
большой человек. Я увидел его на другой стороне, ждет Питу выкрутиться так
он мог войти. Любопытно, что он бросил на обезьянку понимающий взгляд и бросил ей монетку со словами: «Купи что-нибудь, чтобы сжечь, малыш».
Представление Пита о Уорте Гилберте сильно отличалось от представлений
режиссёров. В конце концов, люди — это лишь то, какими мы их видим
с разных точек зрения. Пит соскользнул вниз, в последний раз оглянувшись на
высокого молодого человека, который занял его место за рулём. Мы с Каммингсом
сели в машину, и мы поехали.

 Там, в машине, мой новый босс за рулём, Каммингс рядом с ним, я
с другой стороны, я начал острое, холодное расследование в поисках истины, которая, как мне казалось, лежала на поверхности. Любой, я бы сказал, мог бы догадаться, что Уорт Гилберт купил чемодан Клейта, чтобы получить удовольствие от его поисков. Я знал, что Каммингс управлял всеми владениями мальчика на Тихоокеанском побережье, а после смерти его матери
Смерть в первый год войны была большой потерей. Уорт
проявлял по отношению к ним и к человеку, который говорил с ним о них,
безразличие, почти презрение нетерпеливого молодого человека, который в
предыдущие годы часто ставил свой утренний кофе против месячной
зарплаты какого-нибудь другого парня, чувствуя, что он ставит на кон
двойную ставку.

Казалось, что чувство собственности притупилось у того, кто видел
великолепные владения, не имеющие хозяина или, по-видимому, принадлежащие какому-то обмякшему,
окровавленному куску плоти, который лежал в одной из комнат. Напрасно
Каммингс настаивал на состоянии рынка, повторяя с большей
точностью и убедительностью то, что сказал Уиппл. Шахты были закрыты из-за
забастовки; их запасы, хоть и были в полном порядке, упали до двадцати
центов за доллар; продавать сейчас было бы безумием. Уорт лишь упрямо повторял:

"Мне нужны деньги — в понедельник утром — в десять часов. Мне всё равно, что вы продадите — или заложите. Сделать это".

"Вот смотри", - отметил адвокат был озадачен, поэтому и непрофессионально выходит
нрав. "Даже пожертвовав твоими вещами самым возмутительным образом, я
не смог осознать достаточно - не к десяти часам понедельника. Тебе придется пойти в
— Ваш отец. Вы можете поймать «пять-пять» до Санта-Изобель.

Я видел, как Уорт сдерживает гневный отказ от этого предложения.
Деньги, которые он должен был получить, даже если ему пришлось бы пройти через какое-то унижение, чтобы
их получить.

"При этом, — медленно сказал он, — у отца не было бы большой суммы наличных на
руках. Скажем, я пришёл к нему с этой историей — и взял бы то, что он мне предложит, — разве мне от этого стало бы намного лучше?

 — Конечно, стало бы. — Каммингс откинулся на спинку стула. Я видел, что он считает свою точку зрения обоснованной. — Уиппл скорее возьмёт акции своего банка, чем что-то другое
ещё. Твой отец только что приобрел крупный пакет его. Закон пока нет
время. Лучше пойти туда и посмотреть на него сейчас-сразу".

"Я подумаю об этом", стоит кивнул. "Выкопай для меня все, что сможешь, и
никогда не сдавайся". И он приспособился к требованиям городского движения
.

"Что ж, - сказал Каммингс, - высади меня, пожалуйста, на следующем углу. У меня здесь назначена встреча с одним человеком.

Уорт вошел и остановился. Каммингс оставил нас. Когда мы медленно направились к моему кабинету, я предложил:

— Вы подниметесь со мной наверх и... э-э... обрисуете в общих чертах политику? Я
Я должен получить любую возможную информацию, которую вы можете мне предоставить, чтобы не совершать
больше ошибок, чем необходимо.

 — Информацию? — переспросил он, и я поспешил уточнить:

 — Я имею в виду любое предположение, которое у вас есть. Ваша теория, знаете ли...

 — Не предположение. — Это не теория. — Он покачал головой, не сводя глаз с полицейского. — Это твоя часть.

Я сидел в некотором замешательстве. В конце концов, я не до конца верил, что у парня не было абсолютно никаких зацепок, что он купил меня просто по наитию, поставив восемьсот тысяч долларов на мои навыки бега.
Я поймал преступника. Это меня как-то подкосило. Я так и сказал. Он немного посмеялся, подъехал к обочине у здания Фелана, заглушил двигатель,
нажал на тормоз и повернулся ко мне со словами:

«Не волнуйся. Я получу то, за что заплатил, или то, за что собираюсь заплатить.
 И я должен ехать прямо за деньгами». — Предположим, я встречусь с вами, скажем, в десять часов
вечера? —

 — Меня это устраивает. —

 — В «Тейт». Забронируйте столик, пожалуйста, и мы поужинаем. —

 — Договорились, — сказал я. — А пока я найду чем себя занять. —
Я выскочил из машины.

Уорт сидел в родстере, не торопясь следовать за Каммингсом.
предположение — большой мальчик, неразговорчивый, равнодушный, вопрос о том, проиграл он или выиграл, казалось, совсем его не волновал. Я обошёл машину и подошёл к нему, спросив:

 «С кем, по-твоему, была помолвка Каммингса?»

 «Не знаю, Джерри, и мне всё равно», — он безмятежно посмотрел на меня. — «Зачем
мне это делать?» Он свесил одну длинную ногу и остановился, полусидя в машине,
полувысунувшись из неё.

"Что, если я скажу вам, что Каммингс помолвлен с нашим другом
Дайкеманом — только Дайкеман об этом ещё не знает?"

Он медленно опустил свисающую ногу на тротуар и последовал за ней.
Он поднял другую руку и повернулся ко мне. На его бесстрастном лице промелькнула
радостная улыбка; она разгоралась, пока он не засиял.

"Я понял!" — хохотнул он. "Сговор! Они думают, что я заодно с
Клэйтом… О боже!"

Он запрокинул голову и взревел.




Глава III

ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ СВАДЬБЫ


Я посмотрел на часы: без четверти десять, немного раньше назначенного времени.
Я заказал телефонный аппарат, чтобы его можно было подключить к угловому столику, который я забронировал в «Тейт», и связался со своим офисом, зная, что о любых изменениях в деле мне сразу сообщат.
Я расслабился и стал наблюдать за тем, как прибывают посетители на ранний ужин: женщины в шляпах с вуалью, с обнажёнными или полуобнажёнными плечами, с роскошными накидками, соскальзывающими с них;
 гул голосов; звон серебра и фарфора; официанты, начинающие просыпаться и суетиться, обслуживая вновь прибывших. И я лениво размышлял о том, какая компания сядет за длинный стол напротив меня, специально украшенный бледными цветами.

  В моём сердце было тепло и уютно. Я одинокий человек;
люди, которых я встречаю, как будто проходят мимо меня в потоке
Жизнь — или смерть — оставила мне несколько потрёпанных томов на полке в
моих комнатах в качестве утешения. Уолт Уитмен, Монтень, Бард, два-три других менее известных поэта, а также друзья, которые оставались со мной на протяжении тридцати лет. Итак, познакомившись с Уортом Гилбертом, когда он был ещё
мальчиком, в то время как его мать жила в Сан-Франциско, чтобы
получить жильё во время бракоразводного процесса, полюбив мальчика и,
я уверен, получив в ответ некоторую долю привязанности, я почти
не мог просить судьбу о том, чтобы он вернулся в мою жизнь,
окунулся в такую
предложение, как это ограбление банка, прямо у меня под носом, и
стать моим работодателем — моим боссом.

Я был подчинённым в агентстве в те старые времена, когда мы с ним
обсуждали дела, и его идея (я всегда серьёзно и уважительно
обсуждал её с ним) заключалась в том, чтобы повзрослеть и стать партнёрами.  Что ж, теперь мы были партнёрами.

Десять минут первого, почти пять минут.  Где он?  Что делает? Пропустит ли он
встречу? Нет, я мельком увидел его у двери, когда он
снимал шляпу и пальто, на мгновение задержавшись, чтобы пошутить
Роза, маленькая китаянка, которая обычно переходила от столика к столику. стол
с сигарами и сигаретами. Затем он спустился в гостиную.

 Человек, который идёт по жизни своим путём и пройдёт его до конца, не объясняя, не оправдываясь, не извиняясь за свой выбор, — кажется, от такого человека исходит что-то, что притягивает к нему все взгляды в общественных местах, вызывая страх и желание. Сидя там, в «Тейт», я видел, как Уорта заслонял официант с подносом на
высокой подставке, а потом люди, проходившие к столикам, перед которыми он останавливался.
У меня была хорошая возможность наблюдать за тем, как люди провожали его взглядами.
украдкой бросаемые на него взгляды, которые то ласкали его, то
испытывали; восхищение женщин, зависть мужчин, которые, как ни странно,
похожи в том, что иногда это было завуалированное и наполовину
завистливое, а иногда очень откровенное. Бродяги — в ресторане их
так много — почему бы им не стремиться к силе и безжалостности такого
человека, как Уорт? И бедные простаки, как мало они его знали! Как сказал бы мой друг Уолт, он не гнался ни за одним из старых, привычных призов, которые их интересовали. И выиграй он или проиграй, он всё равно был бы победителем, потому что он и его
Я хочу свободы и радости от игры. Так что он подошёл ко мне.

 Я немного удивилась, когда он плюхнулся в кресло и проворчал что-то в знак приветствия.
Его щёки были какими-то впалыми и бледными под загаром;
 голубой огонь в его глазах лишь тлел, и я отодвинула его кресло, сказав:

 «Ты выглядишь так, будто не ужинал».

— Я не ел. — Он заказал еду на двоих и отвернулся от стола, чтобы
послушать меня. — Я буду больше похож на человека, когда набью желудок.

Мой отчёт о том, что было сделано по делу с тех пор, как мы расстались,
Нас прервало появление наших заказов, и Уорт набросился на толстый, сочный стейк, пока я ещё объяснял детали. Оркестр играл,
ревел и свистел; люди за другими столиками замечали нас или
шумно занимались своими делами; Уорт сидел и наслаждался едой с видом человека,
питающегося в уединённой деревенской таверне. Когда он закончил — а он не торопился — с его лица исчезло измученное,
напряжённое выражение; его взгляд был ясным, а тон —
небрежным, когда он закурил сигарету и заметил:

«Я ещё раз хорошо поужинал. Еда — это то, на что можно положиться; она
не ворошит всё твоё прошлое с того момента, как ты появился на свет, и не
говорит тебе, каким дураком ты всегда был».

Я прокрутил это в голове. Значит ли это, что он видел своего отца и
получил призыв? Я хотел знать — и боялся спросить. Дело в том, что
Я начала понимать, что многого не знала о своём молодом боссе.
Меня очень интересовало, как он реагирует на людей. До сих пор я видела его только с незнакомцами. Я хотела бы понаблюдать за ним
среди близких друзей. Старый Ричардсон, основавший наше агентство (и никогда бы сознательно не оставил меня во главе, хотя в конце концов взял меня в партнёры), говорил, что главная моя проблема в том, что я изучаю людей, а не дела. Ричардсон считал, что все люди равны перед детективом и их нужно рассматривать только как странные кусочки, которые нужно сложить вместе, чтобы составить дело. Ричардсон так же хладнокровно засунул бы соль земли в щель с надписью «убийство» или «растрата», как если бы это были люди. Со мной
Личное уравнение всегда имеет большое значение, и, конечно, он был совершенно прав, говоря, что это, скорее всего, выведет вас из себя.

 На столе передо мной зазвонил телефон. Это был Робертс, мой секретарь,
который сообщил, что Фостер снял наблюдение с Оушен-Вью, маленького городка на мысе полуострова, где залив и океан сужают проход до одной дороги, по которой должна проехать каждая машина, идущая по суше из Сан-Франциско. Вместе с двумя оперативниками он дежурил там с трёх часов дня, задерживая светловолосых мужчин
в машинах, задавал вопросы, делал заметки и подсчитывал. Теперь он сообщил об этом.
было бесполезной тратой времени.

"Прикажите ему войти", - проинструктировал я Робертса.

Слишком толстый артист на танцполе извивался в судорогах
Гавайский танец. Это привлекло внимание толпы. Я некоторое время наблюдал за
лицом моего спутника, затем,

— «Стоит», — сказала я немного нервно — в конце концов, мне почти нужно было знать, — «собирается ли твой отец помочь?»

 «А?» — он удивлённо посмотрел на меня, а затем небрежно отложил газету. «О, деньги? Нет. Я оставлю это Каммингсу». Короткая пауза. «Мы получим
Он поднял свой стакан, посмотрел на него, затем невидящим взглядом обвёл комнату, и его губы дрогнули в полуулыбке. «Я очень рад, что купил его».

 Глядя на него, я не видел причин сомневаться в его словах. Казалось, он наслаждался ситуацией с каждой новой деталью, которую я приводил.

Было около одиннадцати, когда компания вошла в зал, чтобы сесть за длинный,
украшенный цветами стол. Уорт стоял спиной к залу; я видел их через его
плечо: впереди шла высокая блондинка, очень элегантно одетая, но не в
вечернем наряде, а в строгой, эксклюзивной уличной одежде. Мужчина,
который был с ней,
Симпатичный, почти в её вкусе, с этим собственническим видом, который кажется таким безошибочным, — и в том, как они расселись, скрестив ноги, и как за ними последовала полудюжина компаньонов, было что-то такое, что заставило меня пробормотать с усмешкой:

«Держу пари, это свадебная вечеринка».

Уорт бросил на них быстрый взгляд, затем подошёл ко мне с улыбкой:

«Ты выиграл». Сегодня днём женился в Санта-Исобель. Местное светское мероприятие.
 Всё местечко стоит на ушах, привлекая внимание.

Значит, он всё-таки съездил в маленький городок, чтобы повидаться с отцом. И
он не собирался говорить об этом. А, ладно.

- Твои друзья? - Небрежно спросила я, и он странно посмотрел на меня
уголками своих порочных глаз, повторив с наслаждением, растягивая слова.

"Друзья? О, вряд ли это так. Девушка, на которой я должен был жениться, и Бронсон
Вандеман - мужчина, за которого она вышла замуж ".

Я хотел узнать о мальчике поподробнее — казалось, что это был отличный шанс!

"А остальные?" — предположил я. Он неторопливо оглядел их и
произнёс три слова:

"Семья и сообщники."

"Значит, и люди из Санта-Исобель тоже. Вы хорошо их знаете?"

"Раньше знал."

«Леди передумала, пока вы были в отъезде?» — рискнула я спросить.

"Пока я проливал кровь за свою страну, — кивнул он. — Подставила мне задницу, пока гунны тыкали в меня штыками.

В его небрежной насмешке, обращенной как на себя, так и на нее, не было и намека на то, что он может испытывать к молодой женщине, сидящей напротив. С некоторыми парнями в такой ситуации я бы постарался уклониться от встречи,
позволил бы свадебной процессии его бывшей возлюбленной
уехать, не увидев его; с другими я бы не стал
Драматический момент, когда он будет добиваться встречи. Невозможно было предположить, что Уорт Гилберт сделает что-то из этого. Он просто сидел там, потому что сидел там, и не сдвинулся бы с места, если бы его не заинтересовало что-то в том направлении — приятное или неприятное, — чего в данный момент, казалось, не было.

Итак, мы курили, Уорт был равнодушен, а я уделял всё внимание
людям там: жениху и невесте; паре светловолосых девушек,
настолько похожих на невесту, что я предположил, что они сёстры; веснушчатой, дерзкой
Я не был уверен, что это та самая маленькая кокетка, которая мне нужна; двое мужчин постарше и пожилая женщина. Затем, когда фигуры сдвинулись, я увидел лицо, которого раньше не замечал, и присвистнул от удивления.

"Ого! Кто эта смуглая девушка? Она красавица!"

«Темноволосая девушка?» — Уорту было достаточно интересно, чтобы наклониться в ту сторону, откуда я
наблюдал за ним; после этого он так и остался стоять, уставившись на меня. Я сидел и ухмылялся, пока он бормотал:

«Не может быть... Кажется, это она!»

Что-то заставило его выпрямиться и обратить внимание на меня. Я не удивился, что он пристально изучает юное создание. Она была одета не так, как остальные, — я
Думаю, она была одета в то, что дамы называют вечерним нарядом, — в брючный костюм;
брюнетка, но с таким нежным оттенком, что она буквально сияла, затмевая
этих блондинок. Её маленькая, прекрасно сложенная, непокрытая голова была
чёрной, как вороново крыло; её большие глаза, обрамлённые длинными ресницами и
великолепно посаженные, были чёрными, почти сливающимися с белками. Тёмная, сияющая, она была ночью со звёздами, эта девушка.

— «Забавно, — сказал Уорт, поворачивая голову, чтобы видеть это лицо. — Как она могла вырасти такой — ребёнком, который не был
у нее было какое-то детство? Господи, у нее даже куклы никогда не было!

"Теперь она сама кукла", - улыбнулся я.

- Да, - рассеянно согласился он, - она хороша собой, но где она
научилась так одеваться и играть в эту игру?

"Где они все этому учатся". Мне очень понравилось видеть его заинтересованным.
«От её матери, сестёр или других девочек».

«Нет». Он был уверен. «Её мать умерла, когда она была младенцем. Отец
не позволял ей играть с другими детьми — обращался с ней как с одним из
инструментов в своей лаборатории; приучал её к детскому стульчику; проблемы
в сосредоточенности плюхнулась на поднос, наказанная, если потерпит неудачу; бог знает, какое будет вознаграждение, если она преуспеет; может быть, не больше, чем миска хлеба с молоком. Вот такое у неё было соглашение, когда она была ребёнком. И посмотрите на неё сейчас!

Если он продолжит открыто пялиться на девушку, то это лишь вопрос времени, когда его заметит свадебная процессия. Я откинулся на спинку стула, чтобы
посмотреть, как Уорт, увлечённый своей темой, изливается словами.

 «Она никогда ни с кем не играла в своей жизни — кроме меня», — неожиданно сказал он.
«Они жили в соседнем доме, но не с нами; профессор терроризировал остальных детей в Санта-Исобель, и они держались подальше от игровых площадок; но я не был постоянным жителем города. Я приезжал и уезжал, а когда приезжал, у маленькой девочки было время для игр».

 «Кем был её отец? Зацикленным на образовании?»

 «Психологом, — коротко ответил Уорт. — С международной репутацией». Но его
следовало бы повесить за то, как он воспитал Бобса. Послушай,
Джерри. Однажды я сошел с поезда в Санта-Исобель — не помню, когда именно,
но тот парень был весь в синяках и ссадинах — лет десяти или
Одиннадцать, я бы сказал. Её отец заставил её спуститься на станцию, чтобы она
показала трюк кучке профессоров. Это было его представление о нормальном
развитии маленького ребёнка. Она сидела, скрестив ноги, на багажной тележке. Он научил её сидеть в такой позе, чтобы она могла
отключиться от мыслей, не засыпая. Грузовой поезд
проносился мимо станции со скоростью двадцать миль в час, и она мысленно
складывала цифры на боках товарных вагонов. Это заставляло профессоров
нервничать, пока они записывали цифры в свои блокноты, но
она назвала им общую сумму, когда проезжала мимо.

«Неплохая уловка», — согласился я. «Номера товарных вагонов доходят до
десяти тысяч». Уорт не слышал меня, он всё ещё был в прошлом.

«Бедный маленький белолицый ребёнок», — пробормотал он. "Я свалил свои чемоданы, рогатый
в эту кучу, снял ее с грузовика и унес на своем плече
, пока профессор орал на меня, а другие придурки
подсчитывали свои пополнения. И я проклял каждого из них, отправил в ад и
прошел через это ".

"Вы, должно быть, были популярным молодым человеком в своем родном городе", - предположил я.

— Так и было, — ухмыльнулся он. — Но я рассказал вам эту историю, потому что у меня есть идея насчёт той девушки — если она не сильно изменилась. Я думаю, может быть, мы могли бы…

 Он спокойно встал, чтобы рассмотреть её, и его высокая фигура мгновенно привлекла внимание всех в комнате. За длинным столом его первым заметил острый, блуждающий взгляд курносой девицы. Я увидел, как она встрепенулась и начала отодвигать свой стул, чтобы вскочить и схватить его. Сидевшая рядом сестра остановила её. Судя по
проблески, которые у меня были, когда группа разговаривала вместе и наклонялась, чтобы посмотреть, - это было
настоящее ощущение. Но, очевидно, по общему согласию они оставили невесте все, что нужно было сделать.
и, к моему удивлению, этот шаг был самым
нетрадиционным. Она резким жестом встала и направилась к нашему столику.
Мы были одни. Для девушки ее типа это было чересчур. Я
с сомнением взглянул на Уорта. Он слегка пожал плечами.

«С таким же успехом можно было бы и пожениться. Её семья живёт по одну сторону от нас, а
Бронс Вандеман — по другую».

А потом с нами была невеста. Она не слишком усердствовала — только
Она протянула руку с чуть умоляющим видом, словно боялась, что ей откажут. И было странно видеть, как на её красивом, утончённом, сдержанном лице наивно отразились эмоции — как на фарфоровой кукле, изображающей горе.

 Гилберт взял её за руку, пожал её и огляделся с явным намерением представить меня. По тому, как дама толкнула меня плечом, навалившись на меня и тихо заговорив, я понял, что она не хочет ничего подобного, и тихо отошёл в сторону. Я едва успел мельком увидеть лицо Уорта, но, очевидно, его спокойствие разочаровало её.

«После стольких лет!» — до меня донеслись обрывки её слов. «Это похоже на сон. Сегодня вечером — в такое время. Но ты подойдёшь к нашему столику — хотя бы на минутку? Они просто собираются… выпить за наше здоровье… О, Уорт!» — последнее она произнесла страстным шёпотом. И всё, что он ответил, было:

— Если позволите, я приведу с собой мистера Бойна, миссис Вандеман. — Увидев, что она возражает, он закончил: — Или мне по-прежнему называть вас Иной?

Она бросила на него укоризненный взгляд, кивнув в ответ на моё представление так, как это делают некоторые женщины, давая понять, что не собираются с вами знакомиться.
в следующий раз. Мы подошли к столу и встретились с остальными.

 Если бы кто-нибудь спросил моего мнения, я бы сказал, что это было ошибкой. Наше появление на этой вечеринке — или, скорее, появление Уорта Гилберта —
должно было привести к некоторому замешательству. В этом не было никаких сомнений. Жених во главе стола, казалось, был единственным, кто мог контролировать ситуацию. Он приветствовал Уорта так, словно хотел его видеть, радостно взял меня за руку и представил всем присутствующим в такой быстрой последовательности, что у меня закружилась голова. И всё это время я
я наблюдал за Уортом, пока он встречал и принимал восторженные приветствия
младших девушек Торнхилла. Любая из близнецов, как я понял,
была бы более чем готова завершить то, что не успела сестра Ина, а
маленькая курносая девочка, которая, как мне показалось, тоже была
сестрой, явно обожала его как героя, без оглядки на пол, как это
иногда бывает в таком возрасте.

Пока он пожимал руки девушкам и отвечал на
их вопросы, я почувствовал в воздухе что-то странное.
Конечно, плыть с юными леди было приятно, но шум, который они
производили, эхом отдавался в ушах.
«После стольких лет». Они болтали о том, похож ли он на свою последнюю фотографию и как чудесно будет снова увидеть его в Санта-Исобель.

Но когда дело дошло до дуэньи, миссис доктор Боуман, всё изменилось. Она уже не была молода, но всё ещё была красива, как я бы сказал, в своей увядающей манере, с тонкими запястьями и хрупкими пальцами, с великолепной копной густых каштановых волос. Даже глядя на неё через стол, я был поражён крайней степенью нервного напряжения на её лице. Она
Она выглядела как неврастеничка, но это было ещё не всё; её нервы,
безусловно, были почти не в порядке, когда она сидела там, откинув назад
свой роскошный плащ, края которого снова собрались и затрепетали в
беспокойной хватке.

Теперь, когда Уорт предстал перед её умоляющими глазами, она протянула руку и
схватила его за руку обеими ладонями, глядя на него сквозь быстро бегущие слёзы,
говоря что-то тихим, прерывистым голосом, что-то, что я ни за что на свете не смог бы
превратить в приветствие, которое вы адресуете даже любимому ребёнку,
которого не видели несколько лет.

В тот момент меня представляли мужу этой дамы, типичному городскому врачу из маленького городка, с прекрасными манерами.
 Его красивые, гладкие белые руки, которыми я наблюдал, как он щупает пульс своего ужина, словно это был богатый пациент, отпустили мои; его холодные глаза, скрывавшие много смысла под тяжёлыми веками, обратились на жену. Его,

«Лора, возьми себя в руки. «Где, по-твоему, ты находишься?» — это было как пощёчина.

Это сработало идеально. Конечно, она была его пациенткой, а также женой. И всё же я ненавидел его за это. Мне казалось, что это было как пощёчина.
кнут, которым наказывают чувствительного, перевозбуждённого ирландского сеттера за промах на
охотничьем поле. Миссис Боумен вздрогнула, взяла себя в руки и села, но её взгляд следовал за мальчиком.

  Она сидела неподвижно, но не успокоилась, под пристальным взглядом мужа и
наблюдала за встречей Уорта с другим мужчиной, которого, как я слышал, мальчик назвал
Джимом Эдвардсом, и с которым он поздоровался за руку, но который встретил его, как миссис.
Боумен держался так, словно между ними что-то произошло недавно; не так, как люди, встречающиеся после долгой разлуки.

 И этот мужчина, высокий, худощавый, с властными чертами лица, которые противоречили его
Пара мягких тёмных глаз, глубоко посаженных, смотрят на тебя с выражением
озадаченности, поражения — почему он смотрел на Уорта взглядом человека,
утонувшего в горе? Это была не его свадьба. Он не сделал Уорту ничего плохого.

 И я оказался рядом с красивой смуглой девушкой, не будучи
представленным ей, даже не услышав, как её зовут
Уорт использовал, когда разговаривал с ней. Наконец-то суматоха нашего приезда
улеглась (хотя я всё ещё чувствовал, что мы, как щепка, застряли в
свадебной процессии, что всё это из-за нас болит), и доктор Боуман
Он предложил выпить за здоровье счастливой пары, и его манеры пришлись
ко двору, когда он сообщил Вандеману и остальным, что жених был общественным деятелем в Санта-Исобель и что лучшие люди города надеялись, что он и его невеста возглавят всё там, начиная с ежегодного Фестиваля цветов, который должен был состояться примерно через две недели.

 Вандеман ответил за себя и свою невесту подобающим образом, сказав, что
Я бы назвал это своего рода приемлемой, наигранной любезностью. Было видно, что он
из тех, кто относится к таким вещам серьёзно, кто пойдёт на работу
чтобы добиться успеха в любом светском мероприятии, в котором он участвовал, он устраивал то, что в его кругу называлось «хорошими вечеринками», и с чувством говорил о Фестивале цветов, который был главным ежегодным событием в маленьком городке. Если бы, подставив своё плечо, он мог бы сделать так, чтобы это мероприятие прославилось на всю страну и украсило чело его прекрасного города пышной гирляндой цветов, он был бы готов снять свой аккуратно сшитый костюм, закатать безупречные рукава рубашки и заняться этим.

Не было времени произносить речи. Девушки хотели танцевать; жених и невеста
ехали на часовом поезде на юг, в Коронадо.
Оркестр заиграл «Я скажу, что она согласна».

 «Как раз вовремя». Вандеман аккуратно вывел свою невесту между
стульями, и они отошли в сторону. Я отвернулась от них и увидела, что Уорт
приглашает миссис Боуман на танец.

"О, Уорт, _дорогой_! Я должна была позволить тебе потанцевать с одной из девушек, но..."

Она беспомощно посмотрела на него снизу вверх; он улыбнулся, глядя на её напряжённое,
страдающее лицо, и не обратил внимания на её возражения. Как только он
увёл её, Джим Эдвардс мрачно заметил, что одна из близняшек, которую я
сначала принял за старшую, осталась с девочками Торнхилла.
на доктора Боумена и начала приставать к нему, чтобы он нашёл им партнёров.

"Притащи сюда кого-нибудь, — потребовала веснушчатая девчонка, — или я заставлю тебя танцевать со мной самому." Она схватила его за лацкан пиджака и потащила за собой.

Я повернулась и рассмеялась, глядя в смеющееся лицо смуглой девушки. Я понятия не имел, как её зовут, но меня поразило сходство, что-то до боли знакомое, и на мгновение я подумал, что это всего лишь милая непосредственность её юной женственности.

Боумен нашёл и привёл в дом партнёршу для Эрнестины Торнхилл, но
на этом всё и закончилось. Малышка отказалась от своей угрозы заставить его потанцевать с ней, вернулась на своё место и устроилась поудобнее, прижавшись к девочке, сидевшей рядом со мной, взяла её за руку и посмотрела на меня через неё. Кажется, она обрадовалась прозвищу Скит, потому что другая девочка теперь говорила с ней шёпотом, сетуя на то, что танец сорвался.

— Ничего страшного, — быстро ответил Скит. — Я бы с большим удовольствием посидел здесь и поговорил с тобой — и с твоим другом-джентльменом, — он подмигнул мне, — если ты не против.

При этом шутливом, интимном взгляде, который снова пробежал между мной и смуглой девушкой, на меня внезапно нахлынули воспоминания, и я воскликнул:

«Теперь я тебя узнал!»

«Только теперь?» — улыбаясь, спросила она.

«Ты сильно изменилась за семь лет», — защищался я.

— А ты такая маленькая, — она всё ещё улыбалась, — что я чуть не подошла к тебе, чтобы пожать руку, когда Ина пошла поговорить с Уортом.

Тогда я вспомнила, что именно из-за того, что Уорт узнал её, он вскочил на ноги. Я рассказала ей об этом, и её сияющее, живое лицо внезапно порозовело. Скит искоса посмотрел на неё, спрашивая:
ревниво,

- Когда ты в последний раз видела Ворта, Барби? Ты уже не жила в Санте
Исобель, когда он уехал, не так ли?

Я сидела и думала, пока девичьи голоса продолжали говорить. Барби - прозвище
для Барбары. Барбара Уоллес; имя бросилось мне в глаза с плаката;
там я впервые его увидела. Это было связано с тем, что Уорт
сказал там о несчастном детстве этой очаровательной юной
чаровницы. Почему я не вспомнил об этом тогда? У меня тоже были
воспоминания о Барбаре Уоллес. Примерно за семь лет до этого я впервые увидел её,
худенькую смуглую девочку лет двенадцати-четырнадцати, очень плохо одетую
Извилистые, слишком длинные юбки, которые развевались вокруг нелепо тонких лодыжек,
сине-чёрные волосы, убранные со лба, почти слишком тонкого, собранного в пучок по какой-то моде, которая не принадлежала ни детству, ни женственности, её маленькое заострённое личико, украшенное парой больших чёрных глаз с чудесным внутренним светом, глаза этой девочки, сияющие здесь, по левую руку от меня.

 Отец, о котором Уорт резко отзывался как о «профессоре», был Элман
Уоллес, которому все студенты, изучающие продвинутую психологию, в большом долгу. В тот год, когда я услышал его и увидел девушку, он читал курс лекций
В Стэнфордском университете поднялся настоящий переполох. Я был одним из группы криминологов, детективов и начальников полиции, которым во время съезда штата продемонстрировали способности маленькой девочки, завершив демонстрацию своего рода быстрой пантомимой, в которой меня попросили принять участие. Полдюжины из нас, зрителей, заранее спланировали, что именно мы будем делать. Я ворвался в комнату через одну дверь, держа в левой руке соломенную шляпу, а правой вытирая лоб платком.
Из противоположной двери вышли двое мужчин; один из них дважды выстрелил в меня из
револьвер в левой руке. Я упал, и второй мужчина — тот, что не был вооружён, — подбежал ко мне, когда я, шатаясь, поднялся, схватил мою шляпу, и они вдвоём вышли через ту дверь, в которую вошёл я, а я, спотыкаясь, вышел через ту, в которую вошли они. Всё это длилось не больше полуминуты, и идея заключалась в том, чтобы те, кто наблюдал за происходящим, записали, что случилось.

Эти обученные криминалисты, у которых, как предполагалось, есть глаза на затылке,
не видели и половины того, что происходило на самом деле, и видели многое из того, чего не было.
 Большинство из них повесили бы человека, который украл мою шляпу. Только один, я
Помню, я заметил, что в меня стрелял левша. Потом маленькая девочка рассказала нам, что произошло на самом деле, в мельчайших подробностях, как будто она всё спланировала, а не просто наблюдала.

"Простите," вмешался я в разговор девочек. "Мисс Уоллес, вы хотите сказать, что действительно узнали меня после того, как видели однажды, семь лет назад, в компании других мужчин на публичном выступлении?"

— А почему бы и нет? Ты же видел меня тогда. Ты снова меня узнал.

— Но ты совершал замечательные поступки. Мы запоминаем то, что поражает нас, как это поразило меня.

Она посмотрела на меня, и сияние её лица немного померкло.
всегда хранить.

"Большинство воспоминаний похожи на это", - вяло согласилась она. "Мое - нет. Это
работает как кинокамера; мне нужно только повернуть рукоятку в другую сторону, чтобы
просмотреть любую прошлую запись ".

"Но ты можешь ...?" Я уже начал, когда Скит остановила меня, наклонившись ко мне.
ее спутник ощетинился на меня, как курносый терьер.

«Если вы хотите добиться успеха с Барби, избавьтесь от воспоминаний. Она
ненавидит, когда ей напоминают, что когда-то она была феноменальным ребёнком».

Я взглянула на свою темноглазую девочку, и она утвердительно кивнула. Она
не была способна на грубость Скита, но, очевидно, Скит был
она не преувеличивала своих чувств. Я едва успел начать извиняться, как танцоры
вернулись к столу с сообщением, что времени на поезд до Лос-Анджелеса
осталось совсем немного; все поспешно схватили свои вещи,
поспешно попрощались, и вечеринка с шумом закончилась. Уорт вышел с ними на улицу; я сидел и ждал, когда он вернется, и, к моему удивлению, когда он наконец появился, с ним была Барбара Уоллес.




ГЛАВА IV

ПРИЗРАК


«Не смотри так испуганно!» — сказала она мне с улыбкой. «Я всего лишь на твоей стороне».
— Подождите несколько минут, нужно забрать посылку.

Я наблюдал, как они возвращаются ко мне за наш старый столик с
телефоном, девушка, которая не сводила глаз ни с кого, кроме Уорта,
который теперь с озабоченным видом помог ей снять пальто и сказал:

— Сними пальто, Бобс, — и добавил, усадив её рядом с собой: — Как
же мне повезло, что я встретил тебя здесь сегодня вечером.

Это придало красок её лицу; нежная розовая кожа
под полупрозрачной кожей почти светилась, пока её
сияющая полуночная красота не засияла так же ярко, как одна из
чудесные тёмные опалы с Антиподов.

"Да," — тихо сказала она с улыбкой, от которой на её розовых щеках появились ямочки, — "разве наша встреча не была странной?" Уорт
не смотрел на неё. Он подозвал официанта, заказал чашку чёрного кофе и
наблюдал, как она приближается. «Я не пошёл на свадьбу,
но Ина сама пригласила меня прийти сюда сегодня вечером. Я почти не хотел идти,
но в последнюю минуту решил, что пойду, — и встретил тебя!»

Уорт кивнул и сидел, ссутулившись, в коричневом кабинете, пока официант наливал нам кофе. Как только официант ушёл, он повернулся к ней и сказал:

— У меня есть для тебя трюк.

 — Трюк?

 Свет внезапно погас у неё на лице; её рот с мягкими, упругими
губами, ярко-красными, как у ребёнка, слегка опустился в уголках. Маленькая рука теребила оборку на блузке; казалось, она прикрывает ею раненое сердце.

— Да, — кивнул он. — У Джерри в кармане есть кое-что, что тебе понравится.

Она повернулась ко мне с выражением, средним между гневом и жалостью, —
обиду она не могла выместить на нём.

 — Мистер Бойн интересуется трюками, которыми я раньше занималась?

— Конечно, — согласился Уорт. — Мы оба ими интересуемся. Мы...

— О, так вот почему ты хотел, чтобы я вернулась с тобой? — Она взяла себя в руки. Теперь она была более собранной, но всё ещё обиженной.

 — Бобс, — он сразу перешёл к тому, чего хотел, — Джерри Бойн
собирается прочитать тебе кое-что, что нужно было увидеть слепым, чтобы прозреть, — и ты дашь нам ответ. — Я не разделяла его уверенности, но
Я невольно залюбовался, когда он закончил, держа щипцы наготове: «Один кусочек или
два?»

Конечно, я понял, что он имел в виду. Моя рука уже шарила в кармане в поисках описания Клейта. Девушка выглядела так, будто
Она не собиралась отвечать ему; она отодвинула свой стул. Уорт
единственным признаком того, что он понял её настроение, было то, что он
тихо протянул руку, коснулся её руки, даже не взглянув на неё, и сказал пониженным голосом:

«Спокойно, Бобс». А потом: «Ты сказала «один комок» или «два»?»

«Ни одного». Её голос был едва слышен, но я видел, что она собирается остаться;
что Уорт должен был добиться своего, получить от неё желаемое мнение — чего бы это ни стоило. И я передал ему бумагу, предложив:

 «Пусть она прочитает это. Здесь слишком людно, чтобы декламировать что-то подобное».

Она помедлила с минуту, а затем бросила на него такой кокетливый взгляд, что я
едва ли подумал, что она поняла, что это такое, прежде чем она подняла на меня
вопросительный взгляд и холодно спросила:

«Почему бы офицеру дорожной полиции на углу Маркет-стрит и Кирни не
читать это каждые десять минут? Они бы подумали, что он вызывает всех
мужчин в отеле «Палас».

Я откинулся на спинку стула и усмехнулся. С первого взгляда эта сообразительная девушка
поняла именно то, что я подумал о описании Клейта.

 «Это всё? Я могу идти, Уорт?» — спросила она, всё ещё улыбаясь.
Она разочарованно переводила взгляд с одного из нас на другого. «Если вы просто посадите меня в
трамвай на Хейт-стрит, я не буду ждать…» И теперь она решительно
попыталась встать, но Уорт снова удержал её, коснувшись пальцами
её рукава.

"Подожди, Бобс," сказал он. "Это ещё не всё."

«Ещё?» — её взгляд, обращённый на Уорта, говорил громче, чем её слова, но он
тоже заговорил, когда посмотрел на неё и кивнул. «Трюки!» — с горечью
повторила она его слова. «Я не ожидала, что ты вернёшься и будешь просить меня
о трюках. Я так ненавидела всё это — продумывать всё, как расчётливый
машина!" Ее голос опустился до яростный оттенок. "Никто не думал
меня, как человека, с человеческими чувствами. Я никогда ... сделано ... один трюк-так
мой отец умер".

Она не ослабела. Она сидела и смотрела Уорту прямо в глаза.
И всё же в её отказе была какая-то большая мягкость, свобода от
мелкой обиды, в которой было не столько уязвлённое девичье тщеславие, сколько
откровенная жалоба по-настоящему огорчённого сердца.

 «Но, Бобс», — Уорт улыбнулся её огорчению с той же беззаботной,
добродушной улыбкой, с какой он улыбнулся маленькому Питу, когда тот показал ему язык.
квотерли: "Предположим, вы могли бы сэкономить мне сто тысяч долларов
за минуту?"

"Значит, это не просто трюк?" Она медленно откинулась на спинку стула.

"Конечно, нет", - сказал я. "Это бизнес ... со мной, во всяком случае. Пропустить
Уоллес, почему вы думаете, что подобное описание может быть закричал на
на улицу без каких-либо из них мудрее?"

— Это должно было быть описание? — спросила она, слегка приподняв брови.


"Лучшее, что мы смогли получить от шестнадцати или восемнадцати человек, большинство из которых давно знают этого человека, некоторые — восемь лет."

«И никто — ни один из всех этих людей — не смог его опознать?»

«Я сделал всё, что мог, расспрашивая их».

Она посмотрела на меня прямо и открыто, и я немного удивился тому, как эти бархатисто-чёрные глаза могут проникать в душу человека. Но она ничего не спросила, и я испытал дешёвое удовлетворение от осознания того, что она была убеждена, что я не упустил ни одной детали в опросе, которая могла бы составить это описание. Затем она повернулась к Уорту:

"Вы сказали, что я могу сэкономить вам много денег. Имеет ли человек, которого вы пытаетесь
здесь описать, какое-либо отношение к деньгам — большим суммам — важным финансовым
делам?"

И снова маленькая девочка бессознательно сыграла мне на руку. Представить, что такой кролик, как Клейт, в одиночку справляется с такой огромной работой, было нелепо.
 С самого начала я думал о других —
о преступниках с большими мозгами, о тех, чьим орудием он был. Она, очевидно, понимала это, но Уорт ответил ей:

 «Он настоящий финансист, Бобс». Он ушёл с почти миллионом наличными.

 — От тебя? — с коротким вздохом.

 — Я буду главным неудачником, если ему это сойдёт с рук.

 — Расскажи мне об этом.

И Уорт вкратце рассказал ей о краже и о своей роли в ней.
Роман. Теперь она жадно слушала, эти невинные большие глаза
большой интерес в этом. С ней не было слепого спотыкаясь
Мотив стоит купить чемодан, не глядя. Я догадался, но она
поняла полностью и беспрекословно. Когда он закончил, она
торжественно сказала,

— Вы ведь знаете, не так ли, что, если вы не ошиблись в своих фактах — если то, о чём вы мне рассказали, действительно квадраты и даже кубы фактов, — это доказывает, что Клейт — один из величайших людей в мире?

Большая коричневая лапа Уорта накрыла её маленькую руку, лежавшую на краю стола.

"Теперь мы кое-чего достигли", - подбодрил он ее. Что касается меня, я просто
фыркнул.

"Замечательный человек, на мой взгляд! За ним стоит замечательная банда".

"О, вам следовало сказать мне, что вы знаете о существовании банды, мистер Бойн",
просто сказала она. "Конечно, тогда результат будет другим".

— Что ж, — уклончиво ответил я, — банда — это, конечно, хорошо. Но если бы её не было, как бы вы нашли что-то чудесное в таком ничтожном существе, как этот Клейт?
Она сидела и размышляла, рисуя воображаемые линии на столешнице, и наконец посмотрела на меня, прищурившись и поджав губы.
губы, придававшие её юному женственному лицу необычайную выразительность.

 «В таком случае Клейт неизбежно стал бы одним из самых замечательных мужчин в мире», — повторила она с безмятежным, мягким упрямством падающего снега. — Разве вы не остановились на минутку — всего на минутку, мистер Бойн, — чтобы подумать о том, как чудесно, что у такого лишённого индивидуальности человека, как этот, — она указала тонким пальцем на описание Клейта, — разве вы не сопоставили в уме всё, что вы мне рассказали о мужчинах, спорящих о том, с какой стороны он зачёсывал волосы, о том,
носил коричневые или чёрные туфли, шляпу-федору или дерби, курил или нет, —
абсолютно ничего, что касалось бы особенностей лица, фигуры, движений,
выражения, манер или привычек, которые могли бы привлечь внимание
одного-единственного наблюдателя из тех шестнадцати или восемнадцати,
которых вы опросили, — вы ведь это подсчитали, мистер Бойн? К какому результату вы пришли?

 «Ни к какому», — признал я. — Когда ты это повторяешь, конечно, кажется, что этот человек был уродом. Но это не так. Он был просто одним из тех парней, которые рождаются совершенно обычными и проходят по жизни, не оставляя следов.

«И разве не удивительно, что этот человек стал кассиром в банке, ни разу не нарушив круг своего ничтожества? Оставался настолько незаметным, что ни президент, ни кассир после восьми лет знакомства не могут сказать, какого цвета у него волосы и глаза? А если добавить тот факт, что он единственный клерк в банке, у которого нет фотографии и описания в вашем агентстве, — каков результат, мистер Бойн?»

"Совпадение", - сказал я довольно поспешно.

"Не надо, пожалуйста, мистер Бойн!" ее глаза мягко светились, когда она улыбнулась своей улыбкой.
легкий сарказм. "Признайте, что он перестал быть уродом и стал
чудом".

- Как вы выразились... - начал я, но она перебила меня:,

- Я еще не сформулировала. Послушайте. Она все еще улыбалась, но было ясно, что
она говорит совершенно серьезно. "Когда этому шифру - этому нулю - этому
нулю - удается присвоить себе миллион долларов, который ему не принадлежит
, его ничтожество приобретает особый смысл. Ноль - это
важный фактор в математике. Я думаю, мы поставили цифру перед
длинной цепочкой шифров, обозначающих ничтожность Клейта.

«Ничто и ещё раз ничто — ничего не выйдет». Я заговорил более резко, потому что
меня раздражала её логика. «Ты сделал поворот, когда говорил о нём
как ноль. Нужно добавить цифры, но это банда, которая
планировала и помогала — и использовала нулевого Клейта в качестве инструмента. Вы говорите об этих цифрах, а не о Клейте.

«Я думаю, Бобс найдёт их для тебя, Джерри, — если ты ей позволишь», — сказал
Уорт.

— немного раздражённо. — Я готова, чтобы наш друг Клейт занял его место, с пирамидами и висячими садами Вавилона, среди чудес света; но ты должен показать мне.

 — Хорошо. — Уорт бросил на девушку взгляд, в котором было что-то от этого.
Чудесный румянец снова залил её щёки. «Я ставлю на неё. Давай, Бобси, покажи ему свою математическую логику».

 «Вы использовали слово «совпадение», мистер Бойн». Она наклонилась ко мне,
блеснув глазами и указывая на свои доводы. «Позвольте предположить, что единственное описание, единственная фотография, которых не хватает в ваших файлах, — это скромняга Клейт. Сегодня Клейт оказался вором...»

«С семизначной суммой», — вставил Уорт, и она улыбнулась ему.

"Вы бы назвали это ещё одним совпадением, мистер Бойн?"

Я кивнул, не в силах в тот момент подобрать более подходящее слово.

 «Два совпадения, — продолжила она, — мы всё ещё в математике — вы не можете их сложить.  Они растут в геометрической прогрессии до бесконечности».

 Зазвонил телефон.  Пока я поворачивался, чтобы ответить на звонок, мой разум всё ещё искал, что бы возразить.  Звонил Фостер, только что вернувшийся из Оушен-Вью и ожидающий указаний. Прикрыв передатчик рукой, я
рассказал Уорту о ситуации и спросил:

«Есть какие-нибудь предложения?»

«Не у меня», — покачал он головой. Я добавил немного саркастично:

«А у вас, мисс Уоллес?»

"Да", - удивила она меня. "Пусть ваш человек, Фостер, найдет трех женщин, которые
видели Эдварда Клейта; узнайте у них цвет его волос и глаз; скажите
ему, чтобы они точно рассказали об этом".

"Прекрасно! Но ты знаешь, что они не согласятся, так же как и другие люди
согласились.

"О, да, они согласятся", - она немного посмеялась надо мной. «Разве ты не замечаешь, что
девушка всегда говорит «голубоглазый» или «кареглазый»? Это то, что она видит, когда впервые встречает его, и это западает ей в душу. Девушки и женщины делят людей на типы; для них имеют значение небольшие различия в цвете глаз».

Я больше не заставлял Фостера ждать.

— Алло, — быстро заговорил я в передатчик. — Займитесь этим и найдите там женщин-клерков в банке, стенографисток, уборщиц или кого-нибудь ещё и расспросите их о точном оттенке волос и глаз Клейта. Снова позвоните миссис Григгсби в Сент-Данстан. Мне нужно как минимум три женщины, которые могут точно описать эти детали. Точно, понимаете?

Он так и сделал, и я поблагодарила мисс Уоллес за её предложение.

"Вот это, — сказала я, — то, что мне нужно; хорошая, практичная идея..."

"И тебе от этого не будет никакой пользы, — рассмеялась она.
стол бросился мне в глаза. "Что ж, мистер Бойн, вы уже выяснили, что
существует слишком много Эдвардов Клейтов, выражаясь физическими терминами, для вас
чтобы описать одного по описанию. Существует три его здесь, в
завидев наш столик прямо сейчас-и здесь уже не так многолюдно."

Я усмехнулся пополам неохотное согласие, и ничего не нашел. Он был
Уорт, который говорил.

— Я бы хотел, чтобы ты пошла дальше в этом вопросе, если не возражаешь, — и когда она покачала головой, он продолжил немного резче. — Послушай, Бобс, мы с тобой когда-то были друзьями, не так ли? — Она кивнула, и её взгляд прояснился. — Ну что ж,
тогда, вот самая большая игра, в которую я был против, так как я выполз
из окопов и очищал свою форму. Я прихожу к вам и дать вам
высокое-знак-и ты бросаешь меня вниз. Ты не хочешь поиграть со мной--это
что это?"

"Да, Стоит! Я делаю. Я действительно хочу поиграть с тобой, - она была почти в слезах.
теперь. — Но, видите ли, я не совсем поняла. Мне показалось, что вы
как бы испытываете меня.

— Конечно, нет, — Уорт набросился на неё, как взбесившийся щенок. — Я
проживаю с этой штукой лучшие годы своей молодости и хочу
познакомить с ней вас.

"Если ... если ты потерпишь неудачу, ты потеряешь много денег; разве ты не это говорил?"
она спросила.

"О да, - кивнул он, - в этом не было бы смысла, если бы не азартная игра".

"И если он выиграет, то заработает довольно приличную сумму", - добавил я.

«Теперь я хочу, чтобы вы, — объяснил он, — пошли с нами в комнату Клейта в Сент-Данстане — в ту комнату, из которой он исчез, — осмотрели её и рассказали нам, как он оттуда выбрался и куда пошёл».

Он произнёс свою просьбу беззаботно; она восприняла её так же; мне всё это казалось абсурдным.

"Завтра утром — в воскресенье, — сказала она. - Завтра никакого офиса, - она сделала глоток
Она медленно допила остатки своего чёрного кофе. «Все остальные факты, которые когда-либо будут известны об Эдварде Клейте, находятся в той комнате, не так ли?» — задумчиво произнесла она, глядя прямо перед собой, и тихо добавила: «Во сколько мы отправимся?»

 «Рано. Вас устроит девять часов?» — Уорт даже не взглянул на меня, когда договаривался об этом для нас обоих. — Мы бы уже поднялись туда, если бы не было так поздно.

 — Я не сомневаюсь, что ты обнаружишь, что там всё покрыто нулями и
обвешано единицами и нулями. — Я не мог удержаться от того, чтобы немного подшутить над ней. Она
Она взяла его с улыбкой, оглядела комнату, слегка удивилась и полувстала, сказав:

«Ну вот, теперь они у меня есть».

Я не видел никого, на кого она могла бы указать, кроме мужчины, который прошёл через всю комнату, разговаривая с метрдотелем, и теперь стоял, споря в углу, где раньше был обеденный стол Бронсона Вандемана.
Этот человек, очевидно, обратил на нас внимание, повернулся, посмотрел, и в тот момент, когда он переходил дорогу, я увидел, что это был Каммингс. На его лице не было даже обычной полуулыбки под подстриженными усами.

— Добрый вечер. — Он посмотрел на наши лица, не выказывая удивления, которое явно испытывал, и ограничился этими двумя словами, чтобы поприветствовать нас всех, а также, как мне показалось, выразить неодобрение. Юная леди ответила первой.

"О, мистер Каммингс, они послали вас за мной? Где остальные?"

Она поднялась на ноги и потянулась за пальто, которое Уорт держал в руках.
казалось, он хотел оставить его себе, а не надеть на нее.

"Я оставил вашу компаньонку ждать в автомате", - в тоне и взгляде Камминга
чувствовалась явная спешка. Уорт не торопился с пальто и заговорил
— Он наклонился к девушке, помогая ей забраться в карету.

"Ты поедешь с нами завтра утром?"

Она одарила меня одной из тех очаровательных улыбок, от которых на щеках появлялись ямочки.

"Если мистер Бойн захочет. Он ещё не сказал."

"А мне нужно?" — спросил я. Вопрос казался разумным. Там она
стояла, такая хорошенькая, между двумя своими кавалерами, которые смотрели
друг на друга со всей традиционной враждебностью, присущей этой
ситуации. Она улыбалась обоим и не забывала обо мне. Я уладил
дело, сказав:

 «У Уорта есть ваш адрес; мы позвоним вам на мой телефон». И я ушёл
мысль о том, что Каммингс, уходя, задавал вопросы об этом.
держа ее за руку.

"Ты думаешь, от маленькой девочки действительно будет какая-то польза?" Я обратился к
затылку Уорта, который продолжал смотреть им вслед.

"Конечно. Я знаю, что она так и сделает". Он засунул скомканную салфетку в среди
кофейный сервиз, и мы двинулись к столу. "Уверен, она будет," он
повторил. «Интересно, где она познакомилась с Каммингсом».




Глава V

В «Сент-Данстан»

В воскресенье утром в отеле «Палас», куда я зашёл за Уортом, прежде чем мы должны были заехать за маленькой мисс Уоллес, он встретил меня в приподнятом настроении и
с энтузиазмом, который требовал немедленных физических действий.

 «Ха, — сказал я, — ты отлично выглядишь. Должно быть, хорошо выспался».

 «Отдохни, и я пойду с тобой», — весело ответил он.

Он уже вышел из отеля и направился к углу Грант-авеню, чтобы купить
газеты из Бэй-Сити, которых не было в газетных киосках отеля,
чтобы посмотреть, привлекло ли наше хитроумное объявление о краже у Клейта
пятнадцати тысяч долларов внимание «Ассошиэйтед Пресс».

 Что касается меня, то нашему агентству удалось найти трёх женщин, которые
увидел Клейта и вспомнил это событие; миссис Григгсби; стенографистку в
банке; и женщину, продававшую газеты на углу Сент-Дунстан.
Предложение мисс Уоллес успел зарекомендовать себя, для этих трех согласованных с
ярмарка точность и описание выполнения в конце издания города
документы были менее туманными, чем другие. Это придавало глазам Клейта бледный
серо-голубой оттенок, а волосам - тускло-каштановый, исключая, по крайней мере, всех
кареглазых мужчин. Уорт с теплотой в голосе заявил:

«Эта девушка будет нам полезна, Бойн». Я не мог с ним не согласиться.
с ним, воспользовавшись её подсказкой. Мы выходили из лифта на
офисном этаже, когда он посмотрел на меня, по-мальчишески ухмыльнулся и добавил:
«Что бы ты сказала, если бы я сказал тебе, что за мной следят?»

«Что я считаю это весьма вероятным», — кивнула я. «А ещё я могу предположить, чьи деньги за это платят».

Он бросил на меня быстрый взгляд, но не стал задавать вопросов. Я видел, что он наслаждался своим положением, доходящим до крайности, и считал внимание трейлера одним из его преимуществ.

 «Не спускай с него глаз, и ты заметишь его, когда мы выйдем», — сказал он, оставляя ключ на столе.

Мне едва ли нужно было напрягать зрение, чтобы разглядеть фигуру, прятавшуюся за креслами.
Когда мы проходили через двор, она зашевелилась и через мгновение поплелась за нами. Малыш Пит
оставил мою машину у входа на Маркет-стрит — Уорт должен был меня отвезти, — и мы отъехали от разочарованного мужчины, который бежал к стоянке такси за углом.

 

 «Поторопи его», — сказал Уорт.— О, я не знаю, — проворчал я, когда мы свернули на Монтгомери и
выехали на Буш-стрит, сразу набрав приличную скорость. — Это
одна его часть уже работает лучше, чем другая. Как ты поумнел?"

"Барбара Уоллес позвонила мне, чтобы я присмотрел за ним", - улыбнулся он и отпустил
моя машина отъехала еще на одну ступеньку, как только мы миновали регулировщика в Керни.

Я сам предвидел возможность - но только как возможность, - что
Дайкеман посадил бы человека на хвост Уорту, поскольку я знал Дайкемана и
был на том собрании в банке; но я не считал это достаточно вероятным,
чтобы предупредить Уорта; и вот эта девушка звонит ему, чтобы посмотреть трейлер. Было ли это очередным проявлением её дедуктивных способностей, или
Каммингс намекнул ей?

Она ждала нас у пансиона на Хейт-стрит, который служил ей домом, и мы усадили её между собой на широкое сиденье родстера. В «Сент-Данстане» мы нашли моего человека, оставшегося там с часу ночи накануне, и всех, кто принадлежал к руководству, угрюмыми и мрачными. Клерк протянул мне ключ Клейта поверх утренних газет, разложенных на его столе. В многоквартирных домах не любят скандальную
известность такого рода, а «Сент-Данстан» претендует на то, чтобы быть таким же респектабельным, таким же химически чистым, как и любой другой дом в городе. Что ж, бесполезно их винить;
Клейт был их несчастьем; они не могли ожидать, что я полностью утаю это дело от прессы.

 Мы втроем вошли в автоматический лифт, и я нажал кнопку седьмого этажа.  Глаза девушки блестели под вуалью,
накинутой на маленький тюрбан.  Ей нравился вкус приключений.

«Этот мужчина шёл сюда с чемоданом, — выдохнула она, — может быть, он поставил его прямо здесь, когда нажал на кнопку, как это сделал мистер Бойн!»

Было прекрасное утро; шторы были подняты, и комната Клейта, когда я открыл дверь, была залита солнечным светом.

"Как восхитительно!" Барбара Уоллес остановилась на пороге и огляделась
. Я ожидал, что начнутся научные исследования; но нет - она
была полностью поглощена красотой солнечного света и вида.

Седьмой был верхним этажом. Отель "Сент-Дунстан" стоял почти на самой вершине.
там, где Ноб-Хилл наклоняется на север и восток, а Пауэлл
Улица кружит голову при спуске по крутому склону к Северному пляжу и заливу. Девочка подбежала к окну и посмотрела на чудесное зрелище — сине-зелёную воду и далёкие холмы Беркли.

 «Не откроешь ли ты мне это окно, пожалуйста?» — спросила она.  Я подошёл к ней.
сбоку, опережая Уорта, который с любопытством разглядывал интерьер комнаты.


- Вы обратите внимание на взломостойкие створчатые замки, - сказал я, манипулируя с ними.
этот. Она дала лишь случайный интерес, ее внимание все еще на вид
за ее пределами. Стальная защелка, крепится к верхней створки, запертые в
гнездо на нижней створки с помощью рычага-задвижки. "Видишь? Я должен вытащить этот маленький рычажок, прежде чем смогу отодвинуть засов большим пальцем — вот так. Теперь окно можно поднять, — и я показал, как это делается.

"Да, — кивнула она, а затем добавила: — Посмотри на клочья тумана вокруг Тамалпаиса.
— Уорк, подойди сюда и посмотри на фиолетовые тени облаков на
заливе.

— Поднимается северный ветер, — согласился Уорк, подходя к дальнему окну.

— Он приносит туман, — сказала она, а затем резко, впервые дав мне понять, что маленькая мисс Уоллес считает себя на своём месте: — А он не защёлкнется сам, если вы сильно хлопнете дверью?

— «Не выйдет», — я продемонстрировал это с помощью стука. Защёлка всё ещё оставалась открытой.
"Я должен закрыть его вручную." Я вставил засов в паз, и,
щёлк — рычаг отскочил назад, и это было быстро.

"Но такое окно нельзя открыть снаружи, даже без
рычаг запирания, - заметила она, снова посмотрев в сторону берега Марин.

"Знающий человек - взломщик - может открыть обычную оконную задвижку за
меньше чем за минуту", - сказал я ей. "С Джимми зажат между створкой
и подоконника, повторяющегося давления начинается защелку назад; ничего
держат его. Это-если он режет стекло-это взломостойкие."

Уорт, стоявший у неё за плечом, теперь смотрел вниз, на отвесный спуск, который
увеличивал высоту семиэтажного здания Сент-Данстан. Из-за его
высокого расположения на холме и пересечения улиц мы
над крышами домов, возвышавшихся перед нами, далеко над их дымоходами. Я
поймал его взгляд и ухмыльнулся, глядя поверх головы девушки, и предположил:

 «Кроме того, мы не пытались выяснить, как кто-то мог проникнуть в эту
комнату, а как они могли выбраться. Даже если бы засовы не были
заперты, в этих окнах не было бы выхода — если только Клейт не умел
летать».

«Возможно, он перелез с одного подоконника на другой и таким образом добрался до пожарной лестницы», — сказал Уорт, но я покачал головой.

 «Его бы увидели из окон жильцы шести этажей — и никто
видел его. С таким же успехом мог бы подняться на лифте или по лестнице, чего он
не сделал.

Но девушка ничего из этого не слушала. Ее выражение лица внимательное,
предупреждение, что она передает ее рукой по краю стекла либо
Саш, как будто она все еще пребывал на мое предложение резки панели;
и, как мы наблюдали за ней, она бормотала про себя,

"Да, полет был бы хорошим способом". Это заставило меня рассмеяться.

А потом она отвернулась от окон и больше не обращала на них внимания,
идя со мной по остальной части комнаты с довольно
с видом человека, который подумывает о том, чтобы сдать его в аренду, а не высокоинтеллектуального криминального
следователя, ищущего улики.

 «Он жил здесь — вы говорите, много лет?» Я кивнул.  Она провела рукой по плюшевым подушкам кресла, откинула покрывало с железной кровати в углу и потрогала матрасы.с, затем подошел и встал перед
маленьким пустым туалетным столиком. "Да ведь это место выражает индивидуальности не больше, чем
номер в временном отеле!"

"У него не было никакой индивидуальности", - прорычал я, и в ее глазах мелькнула улыбка
.

"А как насчет тех библиотечных книг, которые он носил в чемодане?" Вошел Уорт
с отголоском встречи в банке.

— Ещё одна выдумка, — угрюмо сказал я. — До сих пор мы не смогли найти его ни в одной публичной или частной библиотеке, а портье в отеле уверен, что в его почте никогда не было писем с курсов заочного обучения — на самом деле, ни
Ни здесь, ни в банке никто не помнит, чтобы он получал какую-либо почту. Если он и носил книги в этом чемодане, как считал Кнапп, то это было несколько лет назад.

 — Несколько лет назад, — тихо повторила мисс Уоллес.

 — Я сама отказалась от мысли, что он учился. Это преступление не похоже на внезапное искушение образцового банковского служащего, проводящего свободное время за заочными курсами. Я скорее ожидаю найти его.
обычный мошенник.

"О, нет", - возразила девушка. "Она слишком велика и слишком хорошо он сделал, чтобы
планируется скучным, банальным жуликом".

"Ты прав", - согласился я, к которому вернулось хорошее настроение. "Острый ум"
спланировал это, но не Клейт. Там должен быть инструмент ... и что
был Clayte-также, вероятно, один или несколько, чтобы помочь в бегство".

Побег! Что свела нас с бухать в настоящий момент.
Наша красавица уже побывала во всех комнатах магазина, заглянула в ванную,
гардеробную и буфет, заметила брошенные шляпы, одежду и обувь,
электрическую плитку, на которой Клейт готовил себе кофе и тосты на завтрак,
без особого интереса спросила, где он ест в остальное время, и кивнула
agreeingly, когда она обнаружила, что он был только случайные поддержки в
в соседних ресторанах, никогда не регулярные, видимо, едят здесь и
есть даун-таун. Казалось, она что-то извлекла из этого; что именно, я не знал.


"Вы говорите, что это преступление не было совершено импульсивно", - повернулась она ко мне.
наконец. "Как долго, по-вашему, он планировал это?"

— Или это было спланировано и подготовлено для него, — напомнил я ей.

 — Ну, тогда так, — с лёгким раздражением согласилась она.  — Как вы думаете, как долго это могло быть спланировано или подготовлено?  Годами?

— Вряд ли. Не больше года, наверное. Такая банда не продержалась бы вместе так долго.

Чёрные брови над ясными, как у ребёнка, глазами слегка нахмурились. Я увидел, что она совсем не довольна моими словами.


 — Сделал все необходимые наблюдения, Бобс? — спросил Уорт.

 — Все здесь. Я хочу посмотреть на крышу. — Она выдавила из себя механическую улыбку,
молча подсчитывая что-то на пальцах, и обратилась ко мне: «Я рассчитываю на вас в том, что касается фактов, которые я не смогла увидеть сама, так что если вы дадите мне неверные факты —
ошибки — я буду совершать ошибки в дедукции."

В её голосе было столько уверенности в своих дедуктивных способностях, что в моём тоне проскользнула нотка иронии, когда я ответил:

"Я буду очень осторожен в своих суждениях."

"Я не против суждений," — весело подхватила меня эта поразительная молодая женщина. «У меня никогда не было своих собственных, поэтому я не обращаю внимания на чужие. Но будь осторожен со своими фактами!»

 «Я постараюсь», — вот и всё, что я сказал. Уорт вмешался:

 «Ты считаешь крышу ещё одним фактом, Бобс?»

 «Я надеюсь найти там факты», — быстро ответила она.

— Помните, — сказал я, — ваша теория подразумевает, что там, наверху, есть ещё один человек, а вы ещё не…

 — Пожалуйста, мистер Бойн, не складывайте два и два и не умножайте на пять на этом этапе игры, — поспешно остановила она меня, и я оставил их вдвоём, а сам поспешно осмотрел потолок в холле в поисках люка. В поле зрения не было люка, поэтому я спустился к клерку, чтобы
спросить. Когда я проходил мимо открытой двери Клейта, мисс Уоллес,
казалось, поправляла свой тюрбан перед зеркалом, а Уорт нетерпеливо
ждал.

"Одну минуту," — сказал я. "Я сейчас вернусь," — и нырнул в
лифт.




 ГЛАВА VI

НА КРЫШЕ


Когда я вернулся с ключом и информацией о том, что путь на крышу
проходит через кладовую уборщика в дальнем конце коридора, я обнаружил,
что мои ребята уже там. Уорт пытался открыть дверь кладовой.

"У тебя есть ключ?" — спросил он. "Она заперта."

"Да". Я не торопился, примеряя и поворачивая его. "Как ты узнал, что это
та комната?"

"Я не знал", коротко. "Бобс вышла сюда, и я последовал за ней. Она сказала, что
мы хотели бы поучаствовать в этом".

Она снова угадала! Я повернулся к ней, эякулируя,

— Ради всего святого, Майк! Расскажи простому смертному, как ты догадалась об этой лестнице.
 Полагаю, женская интуиция.

 Я не хотел быть грубым, но она вздёрнула свой маленький упрямый подбородок и возразила:

 — Это лестница? Может, это и не лестница вовсе, знаешь ли.

 Это была лестница, железная лестница, как я и обнаружил, когда впустил их. Я
вопросительно посмотрела на неё.

"Всё очень просто," — сказала она. Уорт отодвигал в сторону вёдра и коробки, чтобы
она могла лучше добраться до подножия лестницы. "В съёмных комнатах не было
крышного люка, поэтому я знала, что вы позвоните и скажете нам
в коридорах никого не было».

 «Я этого не делал. Я ничего такого не говорил». Где же была прекрасная память девушки,
если она не могла вспомнить слова мужчины за то короткое время, что меня не было? «Я сказал только: «Подожди минутку, и я вернусь».

"Да, это все, что ты сказал Уорту". Она безмятежно посмотрела на мальчика, пока
он ждал ее у подножия лестницы. "Он неподготовленный наблюдатель; он
не делает выводов даже из того, что наблюдает". В ее черных глазах мерцали
огоньки. "Но твоя поспешная поездка в офис сказала мне следующее:
мне показалось, что ты пошел за ключом от комнаты, которая вела в
«Крышечку люка».

Что ж, это было разумно — и достаточно просто; но

«Эта комната? Как вы её нашли?»

Она подошла к открытой двери и положила кончик пальца в перчатке на
никелированный ноль, обозначавший панели.

"Снова значимый ноль, мистер Бойн," — рассмеялась она. — Здесь это означает, что комната не занята и, следовательно, ведёт на крышу. Пойдём туда?

— Что ж, юная леди, — сказал я, ведя её по расчищенному Уортом пути, — должно быть, видеть всё в таких мельчайших подробностях почти так же плохо, как быть слепым.

"Продолжай!" Крикнул Уорт с вершины лестницы, наклоняясь, чтобы
помочь девушке. Она рассмеялась в ответ, начиная короткий подъем.

"Совсем неплохо! Вы, другие, кажетесь мне только наполовину проснувшимися к тому, что происходит вокруг.
вы - только наполовину живые, - и она вложила свою руку в сильную руку, протянутую
к ней. Когда Уорт проводил её через люк на крышу, я заметил, как она небрежно взглянула на крюки и скобы — неуклюжую, но надёжную систему запирания люка, — и, следуя за ней, уделил им более пристальное внимание, гадая, что она увидела — то, чего не видел я.
без сомнения. Они не могли рассказать мне ничего, что было бы интересно моим глазам.

 Выйдя на улицу, она остановилась на минутку, чтобы привыкнуть к
резкому ветру, дувшему с севера. Это было прямоугольное
пространство, окружённое стенами, которые тянулись по четырём сторонам, образуя
каркас, не прерывающийся ни в одном месте; почти плоская крыша из гравия и
дерева с единственным отверстием для водостока и несколькими маленькими,
покрытыми пылью слуховыми окнами, а также четырьмя дымоходами. Там не было никаких укрытий,
почти так же чисто, как на теннисном корте.

Мы совершили торжественную инспекционную поездку; мне было не очень интересно — как
Как я мог быть уверен, зная, что между этой крышей и моим беглецом были запертые окна и запертая дверь под надёжным присмотром людей? И всё же многолетний опыт детектива заставлял меня оценивать возможности побега с крыши — если бы Клейт смог до неё добраться. Уорт подошёл к тому месту, где пожарная лестница Сент-Данстан поднималась от земли и заканчивалась под нами у окна верхнего этажа. Я присоединился к нему и, глядя вниз, объяснил:

— Он не мог сделать это при дневном свете. На виду у всех.

 — Думаешь, он оставался здесь до темноты? — предположил Уорт, как будто
возможность прихода Клейта сюда вообще была устранена.

"Мои люди обыскали все здание - от крыши до подвала - в течение часа.
Они бы не упустили из виду трещину, достаточно большую, чтобы он мог спрятаться. Поставьте
себя на место Клейта. Время было самой ценной вещью в мире, когда он был рядом.
В тот момент. Если бы он когда-нибудь забрался на эту крышу, то не задержался бы там ни на минуту дольше, чем нужно.

 «Тогда давай посмотрим, что там дальше», — и Уорт направился в дальний конец.

 Девушка не пошла с нами.  Обойдя крышу, мы увидели, что
Посмотрев, как мне показалось, не только на вид, но и на что-то ещё, она, казалось, решила устроиться на небольшом квадратном дощатом настиле,
заброшенной крышке люка или чём-то в этом роде, у одного из дымоходов, где она была защищена от ветра. К моему удивлению, я увидел, как она задумчиво стягивает перчатки, снимает тюрбан, и всё это с на удивление безразличным видом. Мне вспомнилось, что
За день до этого Уорт рассказала о том, как её воспитывал отец.
Вероятно, она приняла во внимание факты, которые я ей сообщил, или то, что она сама выяснила
за себя, как раньше проблем концентрации ее
отец выкладывают в лоток высокого стула младенчества. Я повернулся и ушел
она с ними, потому что Уорт звонил мне, чтобы сообщить факт, который я уже
знал, что крыша соседнего здания находится примерно в пятнадцати футах ниже
где мы стояли, и что мужчина, признавая хорошие гимнастические способности,
мог бы достичь этого.

"Конечно", - сказал я. "Но давай. Мы зря тратим здесь время.

Мы развернулись, чтобы уйти, но остановились, мгновенно осознав то, что
увидели. Девушка сидела в странной позе, поджав ноги.
скрестила ноги под собой, вытянула руки перед собой, соединив кончики пальцев, большие пальцы едва соприкасались;
плечи расправлены, подбородок поднят, глаза — достаточно большие в любое время, а сейчас расширенные, как будто в два раза больше, — бархатные круги на белом лице. Как Будда;
я видел, как она сидела так много лет назад, когда была маленькой девочкой и выступала с трюками для своего отца в общественном зале; и даже тогда она была в некотором роде впечатляющей. Но теперь, в расцвете юной красоты, её прекрасная голова
выделялась на фоне бескрайнего голубого неба, а свободные ветры развевали
Свободно ниспадающие пряди её тёмных волос, она притягивала взгляд, как чудо.

Сидя здесь так неподвижно, она казалась мне такой, словно жизнь на мгновение покинула её, а механическое действие лёгких и сердца временно приостановилось, чтобы разум мог беспрепятственно работать в этой прекрасной оболочке.  Нет, я ошибался.  Она дышала; её грудь поднималась и опускалась при медленных, но глубоких, спокойных вдохах и выдохах. А бледность
лица могла быть вызвана замедлением сердцебиения или тем, что кровь
отхлынула от поверхности тела, чтобы дать больше сил мозгу.

Должность главы Агентства безопасности банкиров предполагает
определённое достоинство — достоинство, которое я сохранял после смерти
Ричардсона лучше, чем справлялся с другими обязанностями в бизнесе,
который он мне оставил. Теперь я чувствовал себя дураком. Я поседел
на работе, и вот в расцвете сил из-за прихоти мальчишки и хорошенькой
девушки я оказался в положении, когда мне пришлось обратиться к
ясновидящей. Хуже того, это было дикое дело, не имевшее даже
профессионального статуса заведений, в которых я знал некоторых из слабых
Братья из моего рода иногда прибегали к советам призраков. Если бы это
вышло наружу, мне бы конец.

 Полагаю, я что-то простонал, потому что почувствовал, как Уорт положил руку мне на плечо,
и услышал его тихий голос:

"Тс-с!"

Мы оба стояли, не знаю, как долго, и что-то помимо красоты
этого юного создания, даже её достоинство в этой нелепой ситуации
захватило меня, так что я почти благоговел, когда наконец
её напряжённая, как у статуи, фигура начала расслабляться, а
красивые ноги в шёлковых чулках и элегантных туфлях оказались там, где им и следовало быть, по бокам.
Она сидела на краю настила и смотрела на нас глазами, которые медленно приобретали нормальное выражение, и улыбалась редкой человеческой улыбкой.

"Это ужасно видеть — и я ненавижу это делать!" Она покачала своей кудрявой тёмной головой, как наказанный ребёнок, и задержалась ещё на минуту, опустив глаза и нащупывая перчатки и шляпу. — «Я подумал, что, может быть, получу ответ до того, как ты меня увидишь, — сидящего, как дрессированный тюлень!»

«Как очень симпатичный языческий идол, Бобс», — поправил его Уорт.

«Ну, только так я могу по-настоящему сосредоточиться — эффективно. Но это
— Я впервые сделала это с тех пор, как... как умер отец.

 — И никогда больше не сделаю этого ради тебя, если ты так к этому относишься. — Уорт
быстро подошёл и встал рядом с ней, глядя вниз. Она протянула ему руку;
её взгляд благодарил его; но когда он помог ей подняться, меня поразило
что-то уравновешенное и уверенное, что она, казалось, привнесла с собой
из того странного состояния, в котором только что находилась.

— Разве никто из вас не хочет услышать ответ? — спросила она. Затем,
не дожидаясь ответа, она направилась к люку и трапу.
Она была без головного убора и несла свою шляпу. Мы застали её за тем, что она поправляла тюрбан и вуаль перед зеркалом на комоде Клейта. Она повернулась ко мне и, улыбаясь, сказала:

 «Ваш человек Клейт вышел из этой комнаты, когда миссис Григгсби стояла на коленях почти на пороге, — вышел через то окно. Он добрался до крыши по верёвке и с помощью крюка. Он привязал чемодан к нижнему концу верёвки, высунул его из окна, подтянулся и
вытащил чемодан за собой. Вот такой ответ я получил.

Это было? Ну, это было прекрасно! Только Уорт Гилберт, стоявший там и придававший происходящему респектабельность своим внимательным и серьёзным видом,
заставил меня спросить с лёгкой иронией:

 «Он сделал? Он сделал всё это? Ну, пожалуйста, мэм, кто запер за ним окно?»

 «Он сам запер за собой окно».

— О, послушайте! — начал я в раздражении. Разве я только что не показал этому непрактичному маленькому созданию, что этими замками нельзя управлять снаружи?

— Подождите. Внимательно осмотрите деревянную часть верхней створки, замок — снова, — настаивала она, но не делала никаких попыток помочь.
«Ты найдёшь то, что мы упустили из виду: то, как он запер створку снаружи».

Я повернулся к окну и посмотрел туда, куда она указывала; ничего. Я провёл пальцами по окрашенной поверхности дерева снаружи, напротив задвижки, и по спине у меня пробежал холодок. Я выхватил нож, раскрыл его и поскрёб крошечную неровность.

— «Есть… есть кое-что…» — начал я, когда Уорт подошёл ко мне и высунул свои широкие плечи из окна, чтобы лучше видеть, что я делаю, а затем скомандовал:

«Дай мне этот нож». Он взял его у меня из рук, воткнул в землю и
лезвие, и вдруг изнутри я увидел крошечную дырочку в раме створки рядом с защёлкой замка. «Вот мы и на месте!» Он просунул верхнюю часть тела обратно в комнату и поднял деревянную затычку, покрашенную — окунутую в краску — в тот же цвет, что и створка. Она скрывала дырку, пробитую насквозь.

— И она увидела это в своём трансе, — пробормотала я, в изумлении уставившись на затычку.

Я услышала, как она затаила дыхание, и Уорт нахмурился, глядя на меня.

— Трансе? Что ты имеешь в виду, Бойн? Она не впадает в транс.

— Это... это... что бы она ни делала, — беспомощно поправилась я.

"Неважно, Мистер Бойн", - сказала девушка. "Это не ясновидение или
ничего подобного, однако она выглядит".

"Но я бы никогда не поверил, что человеческие глаза могли обнаружить это"
. Я обнаружил это только на ощупь - и это после того, как ты сказал
мне поискать это. Ты видел это, когда я показывал тебе защелку, не так ли?
ты?

"О, я этого не видела". Она покачала головой. "Я нашла это, когда
сидела там, на крыше".

"Догадалась об этом?"

"Я никогда не угадываю". Возмущенно. "Когда я очистил свой разум от всего остального...
сконцентрировался только на фактах, которые имели отношение к тому, что я хотел
знаю - как тот человек с чемоданом вышел из комнаты и оставил ее запертой.
Я вычислил дыру в раме методом исключения.

- Методом исключения? - Эхом повторил я. - Покажите мне.

- Просто, как дважды два, - согласилась она. - Через дверь? Нет, миссис
Григгсби; значит, через окно. Вниз? Нет, вы сказали почему: его бы заметили. Значит, наверх. Лестница? Нет, слишком большая, чтобы одному человеку было удобно по ней взбираться или прятаться. Значит, верёвка.

 — А дыра в створке?

 — Вы показали мне единственный способ закрыть этот замок снаружи. В стекле не было дырки, значит, она должна быть в створке. Это было не
видимый - вы были повсюду, а человек вашей профессии не является полностью неподготовленным наблюдателем.
итак, дыра была заткнута. Я не видел пробку
, так что она была скрыта краской...

Я пытался просунуть зубочистку в отверстие для слива. Она предложила мне
проволочную шпильку для волос, выпрямила, и с ее помощью я задвинул засов на место
снаружи увидел, как защелкнулся рычаг, чтобы крепко удерживать его. Я справился с задвижкой
так же, как с ней справился Клейт - снаружи.

- Как ты узнал, что это было _это_ окно? - Что это? - спросил я, вынужденный согласиться, что
она правильно угадала насчет замка на створке. - Здесь есть еще два,
— Ни то, ни другое…

 — Нет, пожалуйста, мистер Бойн. Посмотрите на угол крыши, который закрывает от
взгляда любого, кто взбирается по ней из этого окна, но не из других.

 Теперь мы все наклонились к окну, высунули головы, смотрели вниз,
смотрели вверх.

 — Я всё ещё не понимаю, как вы достанете верёвку и крюк, — сказал я. — «Мне всё равно кажется, что более вероятно, что на крыше был кто-то посторонний, который помог им сбежать».

 «Может быть. Я не могу иметь дело с тем, что лишь вероятно. Для меня это должен быть факт — или ничего. Я знаю, что второго человека там не было».
из-за царапин, которые крюк Клейта оставил на карнизе.

 «Царапины!» — сказал я и стоял, как связанный мальчик на кормежке, не в силах вымолвить ни слова. Конечно, в этой тупиковой ситуации с запертыми окнами у нас с моими людьми было оправдание для поверхностного осмотра крыши. И всё же то, что она должна была увидеть то, что мы миновали, — увидеть это краешком глаза и посмеяться надо мной, — было довольно тяжёлым испытанием. Она уложила волосы, надела шляпу и вуаль по своему вкусу и сказала нам:
 «Так что теперь вы хотите спуститься по лестнице — не так ли — и подняться через
— А то здание, что с крышей? — спросила она.

Я уставился на неё. Она разгадала мой план почти раньше, чем я его придумал.

У стойки в Сент-Данстане, где я вернул ключи, маленькая мисс Уоллес задала клерку свой вопрос.

"Как давно в этом здании меняли крышу?" — спросила она с одной из своих
тёмных, мягко сияющих улыбок.

— Перекрыли? — переспросил озадаченный клерк, обращаясь к ней гораздо вежливее, чем ко мне. — Я не знаю, что его когда-либо перекрывали. Во всяком случае, не при мне, а я здесь уже четыре года.

 — Четыре года? Вы уверены?

"Да, я уверен в этом, мисс. Но я могу найти точно". Парень за
стойкой поднялся, горя желанием быть ей полезным, когда она прервала
его словами:,

- Спасибо. Четырех лет было бы вполне достаточно для моей цели. И она
последовала за озадаченным детективом и, если позволите догадаться, за не менее озадаченным
Уортом Гилбертом на улицу.




ГЛАВА VII

ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК


Соседом Сент-Данстана с южной стороны был отель «Золотой самородок»,
пятиэтажное кирпичное здание, совсем не претендующее на звание гостиницы. Я
немного знал это место, а моя полицейская подготовка была даже лучше, чем
поскольку я был знаком с этой конкретной свалкой, она подсказала мне, что это такое.
Через окна мы могли видеть гостей, вокруг были разбросаны воскресные газеты.
у них на лицах были наполовину выкуренные сигары, а шляпы имели общую
тенденцию съезжать на правый глаз. И тут внезапно я осознал
разницу между мисс Барбарой Уоллес, дочерью ученого, и
какой-нибудь женщиной-сыщиком, которая могла бы быть с нами.

— Отвези её обратно в Сент-Данстан, Уорт, — предложил я. Затем, увидев, что они оба собираются возразить, добавил: — Она не может войти сюда. Я подожду вас, если хотите.

«Не знаю, почему мы не можем позволить Бобсу повеселиться вместе с нами, Джерри». Так выразился Уорт. Я мельком взглянул на его отношение к этому делу — он купил и наслаждался игрой на восемьсот тысяч долларов, предлагая разделить её с другом. Не говоря больше ни слова, я развернулся и открыл перед ними дверь. Мужчина за
конторкой посмотрел на меня и быстро сказал:

«Привет, Джерри, как дела?»

«Привет, Кайт. Как ты сюда попал?»

Кайт в качестве управляющего отелем был для меня в новинку. В последний раз, когда я его видел, он
занимался букмекерством на ипподроме в Эмеривилле, и я
предполагал - если я когда-нибудь думала о нем - что он последовал за пони на юг
через границу. Когда я подошла ближе к прилавку, он тихо заговорил, его
взгляд выражал озадаченный и несколько встревоженный вопрос.

- Все в порядке, Джерри. Можешь спросить у шефа. Что я могу для тебя сделать?

Я был рад, что мне повезло и я могу поговорить со старым знакомым. Я
рассказал ему, как Клейт, Уорт и мисс Уоллес стояли и слушали, а затем
спросил, не видел ли Кайт, как он выходил из отеля накануне около часа
дня с коричневым кожаным чемоданом.

Читатели воскресных газет, которых отвлекли от их привычных
стандартов хороших манер и заставили бросать заинтересованные взгляды
в сторону нашей сияющей девушки, последовали примеру Кайта и
погрузились в свои объёмные газеты, каждый занявшись своим делом,
как того требует этикет в таких местах, как «Золотой самородок».

— Около часа, вы говорите? — пробормотал Кайт, нахмурившись, повернул голову и крикнул в сторону коридора: — Луи! О, Луи! — и когда довольно неопрятный носильщик в униформе подошёл к столу, Кайт тихо произнёс:
— Вы не видели вчера вечером, после часа, какого-нибудь незнакомца, который
вынюхивал бы что-нибудь? — И я добавил:

— Среднего роста и веса, голубые глаза, светло-каштановые волосы, гладкое лицо.

Луи с сомнением посмотрел на меня.

— Насколько крупный парень? — спросил он.

— Рост пять футов семь или восемь дюймов, вес около ста сорока фунтов.

 — Голубые глаза, вы говорите?

 — Светло-голубые, серо-голубые.

 — Как он был одет?

 — Синий саржевый костюм, чёрные туфли, чёрное кепи. Аккуратный, спокойный.

 Луи вопросительно оглядел гостей в кабинете. Я
начал ощущать нетерпение. Есть ли место в городе, где моя
описание Clayte бы отличить его, сделает его заметным на
для сравнения, он был здесь. Опрятных, тихих костюмеров в этом вестибюле не было.


"Может быть, это Тим Фоули?" он обратился к Кайту, который серьезно кивнул и
пожевал свои короткие усы. - А у него был бы большой шрам на левой щеке?

— Он бы не стал, — коротко ответил я. — Он не был здесь гостем, и вы его не знаете.
Выясните прямо сейчас: незнакомец, проходивший здесь, вышел;
около часа дня; с чемоданом.

— Быки за ним гонятся? — спросил Луи, и я устало отвернулся от него.

 — Кайт, — сказал я, — подними меня на крышу.

 — Конечно, Джерри. — Отпустив меня, портье принялся собирать разбросанные бумаги.

— Мог ли он — человек, которого я описал, — пройти сюда, в этот кабинет, и вы с Луи не заметили его? — спросил я. Кайт достал из-под прилавка коробку сигар и сказал:

 — Угощаю, джентльмены. Нет, Джерри, конечно, нет — он не такой.
 Луи его заметил. Самый наблюдательный из всех, кого я видел.

Мисс Уоллес, наблюдая за всем этим, казалась удивленной. Когда я повернулся, чтобы уйти,
В лифте я понял, что она снова хочет задать вопрос.


"Мистер Кайт," — начала она, и я ухмыльнулся; Кайт — это не фамилия и не часть его имени.
— Кто этот гость, который живёт в комнате наверху — на верхнем этаже —
уже пять или шесть лет — но не...

— «Полегче, мэм, пожалуйста!» — маленькие глазки Кайта выпучились; он вытащил носовой платок и приложил его ко лбу. — Я здесь не больше пяти-шести лет — нет, и половины этого срока не прошло. С тех пор, как я здесь, большинство наших постояльцев — приезжие. Никто не снимает номер на пять-шесть лет.
— Шесть лет в «Золотом самородке».

 — Погоди, — я улыбнулся его волнению. — Насколько мне известно, у Стива
 Скелса здесь была комната и раньше. Разве он не жил с тобой с тех пор,
как это место отстроили после землетрясения?

 — Стив? — повторил Кайт. — Я забыл о нём. Да, он живёт в маленькой комнате
под крышей.

— «Он носит его уже четыре года?» — спросила молодая леди.

 «Понятия не имею», — Кайт покачал головой.

 Но Луи в комбинезоне, который вёл нас на первом этапе нашего путешествия в
грохочущем старом лифте, который, казалось, поднимался по тросу, так медленно, что
Он проворчал что-то в ответ на тот же вопрос, когда его задали ему, и
подтвердил мою догадку, что Скелс поселился в отеле, как только его
отстроили, и с тех пор жил в одном и том же номере.

Мисс Уоллес, казалось, заинтересовалась этим; но всё это время, пока мы поднимались по железной лестнице на крышу, которую видели с вершины Сент-Данстан, Луи отпирала дверь, чтобы выпустить нас, и велела нам обязательно запереть её и принести ей ключ, а также позвать его по шахте лифта, потому что
Колокольчик был сломан, и меня встревожила спокойная улыбка мисс Барбары Уоллес.
Она шла за мной, но у меня было неприятное ощущение, что она
наблюдала за моими движениями и за движениями Уорта снисходительным взглядом
взрослого, который смотрит на играющих детей.

На крыше «Золотого самородка» мы легко нашли возможный след.
Клейту не нужно было проходить через всё здание или оставлять сообщника
в одной из комнат, чтобы спуститься вниз. Потому что здесь пожарная
лестница шла вверх, изгибаясь над карнизом и закрепляясь в
Это была хорошая железная лестница с площадками на каждом этаже и перилами по всей длине, нижний конец которой выходил в переулок между Пауэлл-стрит и Мейсон-стрит. Глядя на неё, я не сомневался, что гости «Золотого самородка» пользовались ею по меньшей мере в два раза чаще, чем более удобным, но более заметным главным входом. Поэтому человек, которого увидели бы на ней, привлёк бы не больше внимания, чем в лифте. Я объяснил
это остальным, но Уорт набросился на груду старых грузовиков, сваленных в углу
крыши, и почти не обращал на меня внимания.
Мисс Уоллес кивнула с вызывающей улыбкой и сказала:

 «Однажды — да, без сомнения, вы совершенно правы. Я не искала способ,
которым мог бы воспользоваться мужчина однажды, в случае крайней необходимости».

 «Почему бы и нет?» — возразил я. «Если Клейт вчера воспользовался этим способом,
то и я смогу».

— Могло бы, — кивнула она, — если бы ты мог воспринимать это как факт, не видя
ничего больше. Такой мужчина, как Клейт, был по-настоящему замечательным человеком, знаешь ли.
 Ямочки на её розовых щеках стали глубже, когда она бросила на меня
смеющийся взгляд, полный негодования, — по-настоящему замечательным человеком, таким как
— Клейт, — повторила она, — не стал бы полагаться на маршрут, который он не знал и не исследовал в течение долгого времени.

 — Это теория, — улыбнулся я.  — Я снимаю перед вами шляпу, мисс Уоллес, когда дело касается наблюдений и умозаключений, но, боюсь, ваши теории слабы.

 — Я никогда не строю теорий, — напомнила она мне. — Всё, с чем я имею дело, — это факты.

Она присела на перевёрнутый ящик и наблюдала, как Уорт сортирует мусор. Я прислонился к домику на крыше, засунул в угол рта незажжённую сигару, подаренную Кайтом, и уставился на неё.

 — Мисс Уоллес, — резко сказал я, — что это за чушь про Стива Скелса? Что за
эта ерунда с перезапуском? Какая информация, по-твоему, есть у тебя, и ты думаешь, что
У меня ее нет? Расскажи нам, и мы не будем тратить время. Скажите нам, и мы вам
впереди по этому делу. Стоит, оставьте в покое эту дрянь. Ничего нет для нас.
Иди сюда и слушай".

За все ответит он выпрямился, посмотрел на нас без слов-и пошел
к нему снова. Я повернулся к девушке.

"Уорту не нужно меня слушать, мистер Бойн", - безмятежно сказала она. "Он
уже полностью верит в меня и мои методы".

"К черту методы!" Я взорвался. "Важны результаты, и
ты добился. Я готов отдать это тебе. Всё, что мы знаем сейчас, мы узнали от тебя. По сравнению с тобой я простодушный болван. Расскажи мне, как ты добиваешься своего, и меня будет не так трудно убедить.

— Действительно, ты не болван, — тепло сказала она. "Ты много лучше
чем большинство людей на наблюдения". (Высшая похвала, что для детектива больше
более двадцати лет в бизнесе, но она хотела быть бесплатными.)
"Я рад сказать вам, мои процессы. Сколько времени вы хотите дать
это?"

"Ни минутой дольше, чем получите то, что знаешь." И она принялась с
спешите.

"Эти вмятины на карнизе в "Сент-Дунстане", над окном Клейта... Я
спросил тамошнего клерка, как давно в здании меняли крышу,
потому что там были зазубрины, сделанные этим крюком и наполовину заполненные смолой, которая
была размазана по карнизу и образовала самые нижние вмятины. Ты
понимаешь, что это значит?

- Что Клейт - или кто-то из его сообщников - пользовался этим маршрутом более
четырех лет назад. — Да.

 — А другие шрамы были нанесены в разное время, что говорит о том, что он
приходил сюда довольно часто.

"В таком случае он бы задел копинг пока это выглядело бы
как Гек полотенце", - возразил я.

"А Гек полотенце", - она серьезно приняла мои слова. "Но он был человеком, который делал
все, что он делал, несколькими разными способами. Это была его привычка - своего рода
маскировка. Вот почему он был темным, и его трудно описать. Иногда он поднимался на крышу церкви Святого Дунстана, как и мы; и однажды, довольно давно, на той стене были крюки, чтобы он мог спуститься сюда без верёвки. Их убрали, и теперь там пусто
там, где они были, выветрились, так что вы вряд ли их заметили.

- Вы правы, - с чувством сказал я. - Я бы их вряд ли заметил. Если бы я мог
замечать вещи так, как замечаешь ты, - славы и богатства мне! Я на минуту задумался над этим вопросом
. "Что жилец на верхнем этаже, Стив Skeels," я
обсуждается. "Бедный ставку. И всё же — в конце концов, он мог быть членом
банды, хотя почему-то у меня нет ощущения, что...

 — Как выглядел этот человек, Скелс? — спросила она.

 — Тихий парень. Одет как церковный дьякон. «Молчаливый Стив», как его называют.
« Я пошлю за ним вниз по лестнице и позволю тебе окинуть его взглядом, если
хочешь».

 «О, это не тот мужчина, которого я ищу». Она покачала головой.
"Мой мужчина был бы больше похож на тех, что сидят там в креслах, — чтобы его
не заметили в лифте или когда он проходил через офис.»

— Разве это не мило с его стороны? — ухмыльнулся я. — Но, видишь ли, мы только что узнали, что
он не поднимался на лифте и не заходил в офис — по крайней мере, в субботу,
а это единственное время, которое действительно имеет для нас значение,
время, когда он нёс тот чемодан с целым состоянием.

— Но он так и сделал, — настаивала она. — Он пошёл туда. Он вышел через парадную дверь и унёс чемодан...

 — _Он этого не делал!_ — закричал Уорт и начал разбрасывать вещи позади себя, как терьер в норе лесной крысы.

Всякие ненужные вещи: пустые коробки, картонные ящики, часть старого сундука. Он свалил их в кучу и вытащил что-то квадратное в джутовом мешке. Когда он встряхнул мешок, чтобы освободить его, я взглянул на маленькую мисс Уоллес. Ей эта ситуация не доставляла удовольствия. Казалось, её глаза расширились от ужаса.
от ужаса ее лицо побледнело, когда она поникла, сидя на
коробке. Затем Уорт торжествующе поднял свою находку, приняв знаменитую
позу.

"Мир принадлежит мне!" - воскликнул он.

"Может быть, это, может быть, это не так", я сказала, как я подбежала посмотреть, что
закрыть. И действительно, он выкопал солидный коричневый чемодан из натуральной кожи с латунными застёжками, который мог бы носить банковский служащий. Он был подозрительно хорош, чтобы его выбросили здесь. Может быть, воры действительно встретились в одной из комнат «Золотого самородка» или в чердачном помещении наверху, поделили добычу и
неуклюже избавился от контейнера? В тот момент Уорт сорвал пряжки и защёлки,
развернул его в воздухе — и оттуда выпала скрученная верёвка,
изогнутая, как змея, — трёхголовая змея; тройной крюк на её конце
поднялся, словно собираясь шипеть.

Мы все стояли и смотрели; я был слишком ошеломлён, чтобы торжествовать. Какое
подтверждение выводов мисс Уоллес! Я повернулся, чтобы поздравить её,
и в тот же миг Уорт закричал:

«В чём дело, Бобс?» — потому что девочка сидела, подавленно глядя в пол.
она подперла ладонями подбородок, губы ее дрожали. Сбитый с толку, я наклонился
над чемоданом и веревкой, сматывая одну и кладя ее в другую.
вторая - это первая осязаемая улика, на которую мы наткнулись.

"Давай выбираться отсюда", - быстро сказал я. "Мы сделали все, что могли"
здесь - и это тоже хорошо и с избытком".

Уорт взял чемодан у меня из рук и понёс его, так что мне пришлось
помогать мисс Уоллес спускаться по лестнице. Она всё ещё выглядела так, будто потеряла
последнего друга. Я не мог её разглядеть. Она не проронила ни слова, пока мы
Мы спускались вниз или ждали, пока они выйдут, и я позвал Луи. В лифте, когда носильщик смотрел на всё, кроме чемодана, который мы не взяли с собой и выносили, она едва слышно сказала:

 «Спросишь у портье, не принадлежит ли этот чемодан кому-нибудь из жильцов?»

— «Узнайте здесь — прямо сейчас», — и я повернулся к мужчине в комбинезоне со словами:
— Как насчёт этого?

— Не то чтобы ваш ответ что-то изменил, — радостно вмешался Уорт.
— Никому не нужно думать, что они могут забрать у меня этот чемодан
— Потому что они не могут. Это моё. Я заплатил за эту коробку восемьсот тысяч долларов, и она мне нужна. Он усмехнулся.

 Луи посмотрел на него с непонимающей снисходительностью — в «Золотом самородке» творились странные вещи — и небрежно бросил: «Ты можешь оставить её себе». «Это не принадлежит этому месту». Затем, когда монета перешла из рук в руки: «Спасибо _тебе_».

«Но разве это не принадлежало этому месту?» — упрямо настаивала наша девочка, и когда
Луи подвёл её, позвякивая чаевыми Уорта в своей мозолистой ладони, она хотела, чтобы
спросили женщины, и к нам подошла неопрятная горничная, которая всё отрицала
знакомство с нашей единственной кожаной находкой, настаивая на том, что она никогда не видела её ни в комнате Скелса, ни в какой-либо другой комнате в её владениях. Маленькая мисс Уоллес вздохнула и сменила тему.

 Когда мы вышли из лифта, я шёл позади остальных, и Кайт привлёк моё внимание тихим свистом. В ответ на его незаметный, призывный кивок головой я подошёл к столу. Читающие джентльмены в креслах, не замечая нас, пускали голубые кольца дыма над своими бумагами. Кайт наклонился, чтобы его усы оказались ближе к моему уху.

"Ты рассказала мне о Стиве", - прошептал он.

"Да", - согласилась я и огляделась в поисках Барбары, чтобы сказать ей, что это был
ее шанс познакомиться с джентльменом, которого она так ловко вычислила. Но она
и Уорт уже проходили через дверь, он все еще цеплялся за
чемодан, она плелась следом с выражением поражения на лице. "Я
вроде как ищу Стива. И ты не хочешь предупреждать его - понимаешь?

"Не смог бы, даже если бы захотел, Джерри", - Змей наступал ему на пятки, но
продолжал хрипло шептать. "Стив сбежал".

"Что?"

"Сбежал", - повторил Змей. "Запрыгнул на ветку. Перепрыгнул город".

— Ты хочешь сказать, что его нет в номере? — я потянулся за спичкой в металлическом
футляре, чиркнул ею и закурил сигару.

 — Я хочу сказать, что он сбежал из города, — повторил Кайт.  — Ты заставил меня нервничать, спрашивая о нём.  Пока ты был на крыше, я осмотрелся и
увидел, что он ушёл — со своим багажом. Это значит, что он уехал из города.

 — Если только чемодан, на который ты пялился, был не из коричневой кожи, — начал я, но Кайт перебил меня.

 — Я видел тот, что был у тебя. Это был не он. У него был новенький, чёрный и блестящий.

 Внезапно я перестал чувствовать вкус сигары.

— Вы не знаете, во сколько он сегодня ушёл отсюда? — спросил я.

 — Это было не сегодня. Вчера. Около часа.

 Когда я бросился к двери, я услышал, как он хрипло прошептал мне вслед:

 — Что натворил Стив, Джерри? Зачем он тебе нужен?

Я катапультировался через тротуар и врезался в машину.

"Доставь меня в мой офис как можно быстрее, Уорт", - воскликнул я. "Езжай на Буш-стрит
- и поторопись".




ГЛАВА VIII

ОЛОВО-РОГ ИГРОК


После того, как мы были в машине, моя голова была так полна дело в свои руки
что стоит отъехал чуть поодаль, прежде чем я понял, что
Молодые люди спорили, в какое место мы пойдём сначала.
Барбара жаловалась, что она голодна, а Уорт, неучтиво стремясь немедленно заняться своими делами, возражал:

 «Ты сказала, что столовая в твоих покоях к этому времени уже закроется. Почему бы мне не отвести тебя во «Дворец» вместе с Джерри, надёжно запереть этот чемодан, и мы все вместе пообедаем и продолжим наш разговор».

- Поезжай в офис, Уорт, - вмешался я, опережая возражения Барбары против
этого плана. - Я должен быть там сию минуту. Нам принесут поднос из
— Это маленький ресторанчик, где я питаюсь, когда слишком занят, чтобы куда-то идти.

Я провёл их прямо в свой кабинет в конце коридора.

 «Располагайтесь поудобнее», — сказал я мисс Уоллес. «Лучше я запру этот чемодан, Уорт, и поставлю его в хранилище. Это улика».

«Я присмотрю за ним», — ухмыльнулся он. — Можете оставить себе верёвку и крюк. У них есть другое применение, прежде чем они станут уликой.

Не снимая пальто, я нажал большим пальцем на кнопку вызова Робертса, моего секретаря; затем, не дождавшись ответа, нажал на другие кнопки под крышкой стола. Это было
Воскресенье, тоже обеденное время, но в доме кто-то должен быть.
Он никогда не оставался совсем пустым.

Моя работа с фугами привлекла внимание маленького Пита и Мюррея, одного из мужчин из комнаты
оперативников.

"Где Робертс?" — спросил я последнего.

"Он пошёл обедать, мистер Бойн."

«Где Фостер?» Фостер был главным оперативником.

"Он звонил из Редвуд-Сити полчаса назад. Преследует Клайта
по всему полуострову."

"Если он позвонит снова, скажите ему, чтобы он немедленно явился. Здесь есть
стенографистка?"

"Ни одной; сегодня воскресенье, знаете ли."

"Вы можете писать под диктовку?"

- Я? Почему, нет, сэр.

— Тогда найдите мне кого-нибудь, кто сможет. И поторопитесь. Я…

 — Может, я смогу помочь? — это была маленькая мисс Уоллес, и это было первое
радостное слово, которое я от неё услышал с тех пор, как мы нашли тот чемодан на
крыше «Золотого самородка». — Я неплохо управляю машиной.

 — Отлично! — я бросил пальто на большой центральный стол. — Мюррей, как только он войдёт, пришлите ко мне Робертса. Возьмите вторую телефонную линию и найдите двух сотрудников — быстро, любых двух. Перезвоните им в отель «Золотой самородок».
Я в двух словах объяснил ситуацию. Затем, когда он закрывал дверь,
"Держись подальше от багажника номер один, Мюррей; я воспользуюсь этой линией", - и я
повернулся к малышу Питу.

"Возьми обед на троих", - сказал я, протягивая ему счет. С первого взгляда
на Барбару можно было увидеть, что обезьяна ее, так, как они
говорят в конце письма. Когда он выбежал, я понял, что он чувствует.
для такого посетителя нужно откопать что-то особенное.

Девушка сняла пальто и шляпу и уже перебирала клавиши пишущей машинки,
пробуя их на ощупь. Я сразу понял, что она знает своё дело, и
с удовлетворением вернулся к своей работе.

— Там где-то должны быть бланки телеграмм, — проинструктировал я. — Возьмите столько, сколько сможете прочитать. Длинная форма.
 Стоит...

Я огляделся и увидел, что мой другой помощник-любитель следует моему совету и укладывает свой драгоценный чемодан в хранилище. И тут меня осенило, что он был бы в ещё большем восторге от находки, если бы в чемодане были все деньги и ценные бумаги, а не верёвка с крючком. Он упаковал их отдельно и теперь смотрел на меня с вопросом:

 «Хочешь, чтобы это тоже было здесь, Джерри?»

— Да. Заприте их обоих и подойдите к телефону, который стоит там, на
столе. Нажмите кнопку «Номер один». Затем позвоните на все стоянки такси в
городе (их номера указаны в конце телефонного справочника) и спросите, не
брали ли они вчера днём около часа «Молчаливого Стива» или кого-то другого
возле «Золотого самородка». Если да, то куда они его отвезли? Вы меня
поняли?

— Все в порядке, Джерри. — Он быстро приступил к работе. Я вернулся к мисс
Уоллес и спросил:

— Вы готовы, Барбара?

— Да, мистер Бойн.

— Диктуйте:

"Мы предлагаем пятьсот долларов. Вы согласны, Уорт?"

— Конечно. Для чего это?

- Неважно. Ты продолжай свою работу. "Пятьсот долларов за арест"
"Молчаливого Стива Скилса"... Подожди. Пусть будет "арест или содержание под стражей", понял
?

"Хорошо, мистер Бойн".

-- "Скилз, игрок, выехавший из Сан-Франциско около часа дня
вчера, шестого марта. Предполагается, что он уехал поездом; возможно, на машине. Ему от тридцати восьми до сорока лет; рост пять футов семь или восемь дюймов; вес около ста сорока фунтов. Волосы светло-каштановые; глаза светло-голубые — пусть будут серо-голубые, Барбара.

Уорт оторвался от записи телефонных номеров и протянул:

— Вы знаете, кого описываете?

— Да, Стив Скелс.

Я увидел, как мисс Уоллес бросила на него быстрый взгляд, слегка покачала головой и сказала мне:

«Продолжайте, пожалуйста, мистер Бойн».

«Волосы зачёсаны назад, приглажены; выглядит хрупким, но хорошо сложен. Аккуратен, спокоен, обычно носит синий саржевый костюм, чёрную шляпу-дерби, чёрные туфли».'"

"Ей-богу, теперь ты и сам это видишь, не так ли, Джерри?"

"Я вижу, ты задерживаешь работу", - сказал я нетерпеливо. И теперь это была
тихая девушка, которая вошла с.

"Кто дал вам это описание Стива Скилса? Я имею в виду, сколько людей наблюдали за этим человеком?"
"Это отражает мнение многих людей об этом человеке"?"

- Один. Мой собственный, - выпалил я. - Я знаю Скилза; знаю его много лет.

- Лет? Сколько? Это все еще спрашивала девушка.

"С 1907 года ... или около того".

"Он всегда был игроком?" она хотела знать.

"Всегда. Открыл заведение на Филмор-стрит после большого землетрясения, и
до того, как Сан-Франциско вернулся в центр города."

"Игрок", - она произнесла это слово чуть слышно, как бы пробуя его на себе.
"Мужчина, который рисковал по-крупному". "Мужчина, который рисковал".

"Не Стив", - я улыбнулся ее серьезности. "Стив всегда был ловкачом...
азартный игрок в жестяные рожки. Прятался от полиции вместо того, чтобы заниматься бизнесом
с ними. Рискнуть? Только не со Стивом.

Уорт положил трубку и наклонился к ней через плечо, чтобы прочитать, что она напечатала.

"Именно так, — сказал он, — те же слова, что и в том дурацком описании его."

"Кого?"

"Клейта."

Уорт вставил мне это слово прямо в глаза, и я откинулся на спинку стула,
у меня чуть не перехватило дыхание. С трудом я взял себя в руки и повернулся к девушке:

«Пожалуйста, запишите под диктовку: глаза Скила широко расставлены, довольно маленькие, но
острые...»

И следующие несколько минут я вкладывал в слова какой-то смысл, рисуя
я нарисовал Скелса, которого знал, чтобы другие могли его представить. И это принесло мне похвалу от мисс Уоллес и заставило Уорта воскликнуть:

 «Похоже на Клейта больше, чем на самого Клейта. Ты набил мясом эти кости, Джерри».

 «Ты продолжай болтать по телефону и помоги его поймать», — прорычал я. «Закончи, пожалуйста: «Перешлите мне информацию». Я держу ордер. Иеремия Бойн,
Агентство безопасности банкиров',' вот и все".

Девушка вытащила листы из машины и сортируют их, пока я был
колоть зуммер. Робертс ответил, ворвавшись с извинениями, которые
Я пропустил мимо ушей.

"Забудь об этом. Получить эту телеграмму на проводах к каждому из наших
соответствующих органов, как Дальний Восток, как Спокан, Огден и Денвер. Есть
Мюррей вошел в контакт с приемными?"

"Еще не было. Янг и Страуд снаружи.

- Пошлите их за Стивом Скилсом, - приказал я. - Описание в
там телеграмма. Есть что-нибудь новенькое, Уорт?

"Пока ничего". Уорт обзванивал одну за другой конторы такси.
Вошел Малыш Пит с подносом.

"Хорошо, Уорт", - сказал я. "Передай эту работу Робертсу. Вот где
мы едим ".

Идея ребенка приготовить что-нибудь для Барбары заключалась в клубных сэндвичах и пироге а-ля
режим. Это был бы не мой режим, но я был рад, что он угадал. Мальчишки набросились на еду с аппетитом. Я же ел, прижав трубку к уху, и разговаривал между глотками. Сан-Хосе, Стоктон, Санта-
Роса — во всех крупных городах поблизости я расставил сети для
Молчаливого Стива, игрока с жестяным рожком.

 Они разговаривали за обедом. Я не обращал внимания на то, что они
говорили; в моей голове крутилась новая идея, которую подкинул мне Уорт. До сих пор
я считал Скеилса членом той же банды, что и Клейт;
человек на крыше; посредник при побеге. Я предположил, что, когда чемодан был опустошён для дележа, Скилс, которому поручили избавиться от контейнера, оставил его там, где мы его нашли. Но что, если всё было по-другому? Что, если все деньги — почти целый миллион — которые попали на крышу «Золотого самородка» в коричневом кожаном чемодане, вышли через парадную дверь в новом блестящем чёрном кейсе игрока Скилса?

Могло бы это сработать? Игрок по ночам, сотрудник банка днём? Почему бы и нет? Маловероятно. Но не невозможно.

— По-моему, ты хватила через край, Уорт, — вмешался я в их разговор за обедом. — И скажи мне, девочка, как тебе в голову пришло подойти к стойке в «Золотом самородке» и потребовать Стива Скелизза из «Кайта»?

 — Я не требовала Стива Скелизза, — довольно жалобно напомнила она мне. — Я не хотела... его.

«Чего ты хочешь?»

«Комнату, в которой кто-то жил».

Ей не нужно было ничего добавлять. Я сразу её понял. То
обследование, которое она провела в комнате Клейта в «Сент-Данстане»;
свежее, как будто только что постеленное постельное бельё,
неизношенный бархат на подушках кресел; выцветшие
Ворс ковра был в идеальном состоянии, в то время как ковёр в коридоре был только что
починен. Даже если бы комнату недавно отремонтировали — а я знал, что это не так, — нельзя было не заметить полное отсутствие фотографий,
картин, книг, журналов, газет, старых писем, отсутствие всего того, что скапливается в обжитой квартире. На стенах не было ни пятен, ни повреждений, ни мусора, который
накапливается. Девушка была права: в этой комнате никто не жил.

«Прекрасно», — сказал я с искренним восхищением. «Приятно видеть ум
как у тебя, и такая наблюдательность, в действии, щелкающая на щелчке.
результаты, как у идеально отлаженной машины. Клейт жил не в своей комнате.
потому что он проводил с бандой все свои замечательные часы вне дома.
Вот где бедный кролик банковский служащий завел свою интрижку ".

"О, да, это логично. Он держался сдержанно перед Клейтом в "Сент-Луис".
Данстан и в банке, и он позволил себе уйти — куда? — за его пределы, туда, где он действительно жил.

«Он позволил себе уйти к Стиву Скелсу — разве это не подходит вам?»

«Нет», — сказала она так уверенно, что это раздражало. «Это совсем не подходит мне».

«Но это то, что ты получила», — довольно нелюбезно напомнил я ей, а потом пожалел, что сделал это. «Это то, что ты получила для меня, и я благодарен тебе за это».

 «Не стоит», — ответила она мне — дерзкая малышка. «Это не стоит благодарности. Это лишь частичный факт ".

"И ты думаешь, что полуправда опасна?" Я улыбнулся ей.

"Ничего подобного не существует", - проинструктировала она меня. "Даже _факты_ с трудом можно
разделить на части; в то время как правда всегда целостна и
завершена".

"Насколько вы это понимаете", - поправил я. "Например, вы настаиваете на сохранении
банда под Clayte шляпу ... или ты сделал в первую очередь. Теперь ты
отказываясь верить, как стоит и я считаю, что Стив-это Skeels
Сам Clayte. Я думал, ты ухватишься за эту идею. Вот твой
Чудо-мужчина.

Она откинулась на спинку стула и рассмеялась. Я был рад снова услышать этот звук,
увидеть, как на её щеках появляются ямочки, даже если она смеялась надо мной.

"Удивительный Чудо-человек, мистер Бойн," — сказала она. "Тот, кто делает всё так неуклюже, что ты можешь подойти к нему и положить руку ему на плечо."

"Не так, как я мог бы," — весело напомнил я ей. "Так ты мог бы. Совсем другое дело
важно. Она мило приняла мой комплимент, но ответила с улыбкой.
неохотно,

"Я, конечно, не участвую в этом, за исключением того, что ваша доброта позволила мне быть здесь
только на этот день. Но если бы это было так, я бы не преследовал Скилса, как ты
. Я бы все еще преследовал Клейта.

"Это сводится к тому же самому", - сказал я довольно едко.

— О, неужели? — она рассмеялась надо мной. — Сегодня днём два и два дают примерно три с половиной, не так ли?

 — То, что у нас есть сегодня, должно что-то принести, — настаивал я. — Ты очень помогла, Барбара… — и я внезапно замолчал, осознав
что я называл ее так на протяжении всей работы.

- Спасибо. - Она понимающе улыбнулась. Я знал, что она имела в виду то, что я использовал ее имя,
а также мою благодарность. Я начал убирать со своего стола, готовясь к
отъезду. Уорт собирался отвезти ее домой и, когда приносил ее пальто, он
снова заговорил о чемодане.

— Эй, послушай! — возразил я. — Ты же не хочешь таскать эту штуку с собой повсюду, как трёхлетний ребёнок, нашедший дохлую кошку.
Оставь её там, где она есть.

— Тогда закажи её для меня, — сказал он. И когда я удивлённо посмотрел на него, добавил:
— Может понадобиться эта коробка, а тебя не будет в офисе.

"Нужно это?" Проворчал я. "Хотел бы я знать, для чего".

Но я нацарапал заказ. У окна молодые люди
о чем-то серьезно разговаривали; они представляли собой картину на фоне света,
стоя близко, яркое смуглое лицо девушки было поднято, высокая голова юноши
склонилась, внимательный.

— Но, Бобс, у тебя должно быть время, чтобы поиграть, — услышал я слова Уорта.

"Ужасно мало, — она посмотрела на него, как грустный ребёнок.

"Ты сказал, что работаешь в бухгалтерии, — нетерпеливо напомнил он.
"Такой молниеносный калькулятор, как ты, мог бы справиться с этим примерно за десятую часть обычного времени.

«Я пользуюсь арифмометром», — полушепотом сказала она, и я усмехнулся.

"Арифмометр!" — расхохотался Уорт. «Для Барбары
Уоллес! Что это за идея?"

«Это не их идея, а моя», — с достоинством ответила она. «Они не знают, что я был математиком-чудаком. Я не хочу, чтобы они знали. Отец говорил, что всех детей можно научить делать то, что делал я, — если взять их достаточно маленькими. Но пока они не стали такими, я бы предпочёл не быть таким. Ужасно быть другим, и я держу это в себе — Я сама — по крайней мере, в офисе — и живу своим прошлым, как могу.

Как будто её слова натолкнули его на эту мысль, Уорт снова заговорил:

— Где вы познакомились с Каммингсом? Похоже, вы находите время, чтобы встречаться с ним.

— Я знаю мистера Каммингса много лет, — тихо ответила Барбара, но выглядела смущённой. «Я знала, что вчера вечером он был с моими друзьями в «Орфеуме», но не ожидала, что он зайдёт за мной в «Тейт» — или, скорее, я думала, что они все зайдут за мной. В этом не было ничего особенного — я имею в виду, что у нас не было назначено встречи».

Я забыл о них на минуту-другую, закрывая свой стол и ища пальто, когда услышал, как кто-то вошёл в приёмную, посетитель, потому что голос маленького Пита взвизгнул, сообщая, что я занят. Затем ручка повернулась, дверь открылась, и на пороге появился
Каммингс. Сначала он увидел только меня за столом.

"Твой друг снова тебя зовёт, Бобс, по предварительной договорённости?"
Вопрос привлек внимание адвоката, и он уставился на них, явно озадаченный.
Уорт добавил: «Кажется, он держится довольно близко
— следи за своими передвижениями. — Негромкий голос можно было принять за шутку,
но в глазах мальчика читалась угроза.

Казалось, что Каммингс принял вызов, а не начал с того, что собирался.

— У меня к тебе дело, Гилберт. — Он вошел и закрыл за собой дверь, оставив руку на ручке. — И я уже давно тебя разыскиваю. — Он замолчал и так долго не мог ничего сказать, что Уорт наконец предположил:

 — Деньги? — И, не получив ответа, кроме удивлённого взгляда, спросил: — Как у тебя сейчас с деньгами?

— «Осталось собрать ещё семьдесят две тысячи», — невнятно произнёс Каммингс. Но не это привело его в офис. Он закончил резким
вопросом: «Вы были в Санта-Исобель прошлой ночью?»

«Погоди, Каммингс», — вмешался я. «Что у тебя есть? Давай мы…»

Меня прервал Уорт:

«Сейчас воскресенье, вторая половина дня. Я хочу получить эти деньги завтра утром. Вы не
пришли? Вы не нашли то, что я вам отправил?»

Я видел, что адвокат был совершенно сбит с толку. Он снова бросил на
Уорта один из своих странных, испытующих взглядов, прежде чем упрямо сказать:

«Вопрос об этих деньгах может подождать».

— Это не может ждать, — глаза Уорта загорелись. — О чём ты говоришь,
Каммингс, — о продлении?
 — И когда адвокат не ответил,
— Я не буду ползать на коленях со сломанной ногой и просить об одолжении у этих банкиров. — Ты бросаешь меня? Если так, скажи это — и я сам найду способ собрать нужную сумму.

— Я собрал все, кроме семидесяти двух тысяч, из необходимой суммы, — медленно сказал
Каммингс. — Я хочу знать, сколько ты собрал?

— Послушайте, Каммингс, — снова вмешался я. — Я присутствовал при заключении этой
сделки. Никто не говорил, что Уорт должен собирать деньги.

Каммингс едва взглянул на меня и сказал: «Я сделал ему предложение в вашем присутствии, как вы и сказали, Бойн. Я хочу знать, выполнил ли он его». Затем, уделив всё своё внимание Уорту, он спросил: «Ты видел своего отца прошлой ночью?»

Инстинктивно я выпалил:

«Ради всего святого, Уорт, держи рот на замке!»

Для детектива это была, конечно, неосторожная реплика. Каммингс
подозрительно посмотрел на меня, и в его голосе прозвучала угроза.

"Не лезь в это, Бойн."

"Ты скажи, что у тебя на уме, Каммингс," — возразил я. "Это не
перекрёстный допрос свидетеля. Что у тебя есть?"

Но Уорт горячо ответил за него:

 «Если у Каммингса нет семидесяти двух тысяч долларов, которые я поручил ему собрать для меня, мне всё равно, что у него есть».

 «И ты не пошёл за ними к своему отцу прошлой ночью?» — вернулся к своему вопросу Каммингс. Он подошёл ближе к мальчику. Барбара стояла там же, где и была, когда открылась дверь. Никто не обратил на неё внимания. Но она
посмотрела на двух мужчин, скрестивших взгляды, и внезапно заговорила
своим чистым молодым голосом, как будто никакого спора не было:

«Знаете, мистер Каммингс, прошлой ночью со мной был Уорт».

"Кажется, я заметил что-то в этом роде", - сказал Каммингс с
натужным сарказмом. "И он был на той свадебной вечеринке ранее в тот день".
полагаю, вечером".

"Со мной, пока мисс Уоллес пришел." Естествен стоит на
disoblige адвоката можно рассчитывать на его держать у Каммингс все
информацию он хотел, прежде чем дать нам свои собственные новости. "Что у вас,
Каммингс?" Я снова нетерпеливо подсказал. "Проходите".

Его глаза ни на мгновение не отрывались от лица Уорта Гилберта.

- Телеграмма... из Санта-Исобель, - медленно произнес он.

Уорт пожал плечами и отвернулся.

— Меня не интересует ваша телеграмма, Каммингс.

Я сразу понял, о чём подумал мальчик: что тот сам обратился к Томасу Гилберту за деньгами и получил отказ.


— Не интересует? — повторил Каммингс сухим, как у адвоката, голосом, и по одному этому тону я понял, что сейчас произойдёт что-то неприятное. — Я думаю, что интересует. — Моя телеграмма от коронера.

После этого воцарилась тишина; Уорт упрямо молчал; мы с Барбарой боялись спросить.
Ноздри Каммингса слегка дрогнули, он не мог сдержать
блеск в глазах, когда сказал, глядя прямо на Уорта:

«Здесь говорится, что ваш отец застрелился прошлой ночью. Тело было обнаружено только сегодня утром в его кабинете».




Глава IX

Санта-Исобель


Из всех неожиданностей. Я отправился в Санта-Исобель с Уортом
Гилбертом. Это произошло следующим образом: Каммингс, один из тех людей, на чьих надгробиях можно было бы с полным правом написать: «Родился человеком — умер юристом»,
по-видимому, был несколько озадачен эффектом от нанесённого им удара. Если он
искал информацию, то не думаю, что узнал что-то за то время, пока
Уорт смотрел на него непроницаемым взглядом.

Лишь слегка напряглись мышцы челюсти, во взгляде появилось что-то мрачное и опустошённое. Мне показалось, что это лицо человека, который ещё больше скорбит из-за того, что ему отказано в настоящей печали из-за потери. Уорт подошёл к окну и встал к нам спиной, обдумывая всё в своей молчаливой, воинственной манере, ни с кем из нас не разговаривая. Когда Барбара подошла к нему, взяла за рукав и начала что-то шептать ему на ухо, Каммингс схватил свою шляпу со стола, куда бросил её, и рявкнул:

«Бойн, могу я уделить вам несколько минут?»

«Джерри, — голос Уорта остановил меня у двери, — оставь эту карточку —
заказ — для меня. Для чемодана».

Каммингс опередил меня и обернулся, чтобы послушать, но я толкнул его
вперед и был очень зол, когда повернулся к нему в приемной и
спросил:

«Что это за сделка, по-твоему, — врываться сюда и так швырять
это парню?» В чем твоя идея? Что ты пытаешься
отбросить?

"Полегче, Бойн". Каммингс немного обдумал свои слова, прежде чем произнести их
. - В этом деле есть что-то странное. Я намерен узнать, что именно
.

— Чушь, — повторил я его слово. — Если адвокаты и детективы начнут
раскрывать все эти странные дела, которые их ни капли не
касаются, в мире больше не будет покоя.

 — Ладно, если ты говоришь, что тебя это не касается, — Каммингс с облегчением
выбросил меня за борт, как я подумал. — Меня это касается. Когда я не смог застать его — он — движение головы указывало на то, что местоимение относилось к
Уорту — «во Дворце, обнаружил, что его не было весь день и он не оставил никаких распоряжений, когда должен был прийти, я отправил телеграмму Кнаппу, а затем Уипплу. Они были ошеломлены».

— Банковская толпа, — сказал я. — Зачем вы к ним побежали? Из-за того, что Уорт
встретится с ними завтра утром? Разве это не выходит за рамки ваших приказов? Вы видели, что он намерен встретиться с ними, несмотря на это.

 — А почему бы и нет? — резко спросил Каммингс. «Теперь, когда его отец умер, он в лучшей форме, чтобы справиться с этим. Он единственный наследник. Это первое, о чём говорили Кнапп и Уиппл, а я видел их по отдельности».

«К чёрту всё это. На что ты намекаешь?»

«Что-то странное», — повторил он свою фразу. «Проснись, Бойн. Кнапп и
Уиппл видел Томаса Гилберта незадолго до полудня вчера. Он был
в банке, чтобы окончательно передать права на Хэнфорд. Они бы скорее подумали, что я покончил с собой той ночью, — или что это сделал ты.
 Они клянутся, что в его поведении и манерах не было ничего, что указывало бы на такое состояние духа, и всё в его делах говорило о том, что он собирался прожить свои дни, как и любой другой человек.

Я почти не обратил на это внимания; в случаях самоубийства
родственники, друзья или деловые партнёры часто говорят именно так, чтобы
верьте в это, и еще на глубинные требует, чтобы быть легко
обнаружена непредубежденным аутсайдера. Я сказал Каммингс. И
пока я говорил, мы услышали гул молодых голосов из внутренней комнаты
.

"Черт побери все это", - раздражение адвоката внезапно выплеснулось наружу. "С таким детенышем
Я бы сказал, что причину не стоит долго искать. Лучше приглядывай за этим молодым человеком, Бойн.

 — Присмотрю, — согласился я, и он ушёл. Я вернулся в
отдельную комнату.

 — Стоу, — тихо сказал я, — как насчёт того, чтобы я поехал с тобой в Санта-Исобель? Ты
можешь привезти меня обратно в понедельник утром.

Он сразу согласился, молчаливо, но, к счастью, я думал.

Варвара, слушая, предложил половину робко идти с нами, оставаясь на
ночь в Торнхилл места, были перенесены до времени работы
Понедельник, и был принят просто. Так получилось, что, когда у нас лопнула шина, ставшая вишенкой на торте из дюжины других мелких неприятностей, из-за которых мы задержались в пути к Санта-Исобель, и мы обнаружили, что запасное колесо спустило, Барбара спрыгнула с подножки рядом с Уортом, который вытаскивал насос, и остановила его, предложив сэкономить время и пробежать последние несколько миль
на ободе и чинили в гараже Кейпхарта. Он забрался в машину, не сказав ни слова, и поехал в сторону Санта-Исобель, лежащей в начале широкой долины, окружённой абрикосовыми, персиковыми и сливовыми садами, которые являются её богатством.

  Мы въехали в город в сумерках наступающей ночи; густой туман стелился по земле, гонимый северным ветром. Маленький городок на холме утопал в тумане; верхушки деревьев, крыши, фронтоны домов, светящийся циферблат городских часов на ратуше,
выделялись из размытых очертаний, как во сне. Когда мы направились к
Мы услышали тихий, приглушённый стук семи ударов колокола с башни.

"Опоздал," рассеянно сказал Уорт. "Билл всё ещё живёт на прежнем месте?"

"Да. Всё так же," сказала Барбара. "Он женился на нашей Саре, знаешь ли, — это было до твоего отъезда?" Конечно, нет, — и добавил для моего просвещения: — Сара Гиббс много лет была экономкой отца. Она меня вырастила.

Мы въехали в большое, тускло освещённое здание; из углового кабинета к нам вышел мужчина, которого можно было бы назвать широкоплечим, не особенно внушительным в ширину, но с какими-то рыхлыми суставами.
В его движениях чувствовалась уверенность, а пара блуждающих желтовато-карих глаз на широком добродушном лице, я бы сказал, была очень внимательной, несмотря на ленивый взгляд.

"Наступили на гвоздь, мистер?" — окликнул он, взглянув на шины, прежде чем оценить человеческий груз.

"Привет, Билл," — пропел Уорт. — Дайте мне ещё одну машину — или заправьте нашу запасную и заведите её — что быстрее. Я хочу добраться до дома как можно скорее.

 — Господи, парень! — широкоплечий мужчина начал вытирать большую ладонь, прежде чем протянуть её.
  — Рад тебя видеть.

Они пожали друг другу руки. Стоит повторил свою просьбу, но гараж был человек
уже расстегивая запасных, идя на работу с Юркой эффективности
что противоречило его внешнему виду.

Барбара тихо сидела рядом со мной, мы слышали, как они разговаривали в задней части машины
домкрат быстро поднял нас, и Уорт подошел к нему вместе с
Кейпхарт откручивает обод; низкий ровный поток от the wide man,
время от времени прерываемый словом от Уорта.

— Ага, — проворчал Кейпхарт, откручивая колесо. — Я сам слышал это около полудня — или чуть позже. Ага, в похоронном бюро Уорда.

"Начинающие салоны"! Эхом повторил Уорт. Кейпхарт, стуча по запаске,
согласился.

"Никто в городе не знал, что с этим делать; поэтому коронер взял
эй-Холта, я полагаю, и вроде как подстроил это под себя. Ты звонил заранее
узнать, как дела в доме?

"Пытался", - сказал Уорт. «Оператор не смог поднять трубку».

«Конечно, нет». Кейпхарт ругался в эфире. «Твой китаец отдыхает каждое
воскресенье — у него целый день — и только дьявол знает, куда
китайцы ходят, когда не работают. Эдди Хьюз должен быть на работе,
но разве он там?»

«Отец всё ещё держит Эдди?»

— Ага. — Щелкнул домкрат, и машина опустилась. — Эдди продержался дольше, чем я думал. Его должны были уволить в прошлом году. Гонялся за девчонками по путям. Завёл там себе девчонку, одну из этих работниц консервного завода. Ну, она вроде как замужем, но это не останавливает Эдди. — Если я его увижу, я скажу ему, что ты его ищешь.

Они подошли к машине; Уорт сунул руку в карман. Кейпхарт остановил его словами:

— Оставь это на счету. Затем, когда Уорт сел в машину, Барбара наклонилась ко мне из-за моего плеча, и её беспечные желтоватые глаза
Кейпхарт увидел, что она в полном порядке, и с каким-то приглушённым возгласом «Смотрите, кто здесь!» ухватился за стойку, наклонился вперёд и серьёзно сказал: «Пока вы в Санта-Исобель, не забывайте, что у нас в доме есть свободная комната».

 «В следующий раз», — Барбара повысила голос, чтобы перекричать гул двигателя. «Я здесь только на одну ночь, а потом пойду к миссис Торнхилл».

Мы снова вышли на улицу, оставив консервный завод справа от нас, за железнодорожными путями, и направились по Мэйн-стрит.
Мы свернули с Сентрал-стрит на Сити-Холл-сквер, где свернули на Брод-стрит, прошли по ней мимо церквей и до тех мест, где стояли красивые дома с прекрасными садами, и наконец приблизились к тому месту, где город снова переходил в сады. Дорога между рядами похожих на папоротники перечных деревьев влажно блестела под нами, вся черная и серебристая; дуговые фонари создавали большие туманные размытые пятна без особого освещения, когда мы подъехали к Торнхиллу. Уорт
спустился и, хотя она сказала ему, что не стоит беспокоиться, проводил её до
ворот. С минуту я подождал, разглядывая большой каркасный дом
позади, среди деревьев, мерцал одинокий огонёк в окне верхнего этажа; затем Уорт запрыгнул в машину, и мы помчались дальше, объезжая длинный ряд ухоженных лужаек, жемчужных в тумане, с искусно подстриженными кустарниками и извилистыми дорожками. Там не было никаких ограждений, кроме невысокого каменного бордюра; дорога к дому Гилбертов шла с дальней от Торнхиллов стороны. Мы въехали под навес для экипажей. Дом был чёрным.

«Посмотрим, смогу ли я кого-нибудь поднять, — сказал Уорт, спрыгивая на землю.
«Впущу тебя, а потом отгоню родстер в гараж».

Но дом был так крепко заперт, что ему в конце концов пришлось вломиться
через окно в кладовой. Я был снаружи, когда он это сделал, и увидел, как
начали мигать огни, а лампа на крыльце внезапно ослепила меня, прежде чем он
распахнул дверь.

"Здесь холодно, как в склепе."

Он передернул широкими плечами, и я огляделся. Это был большой
вестибюль с широкой лестницей. Там, на вешалке,
висело мужское лёгкое пальто, серая шляпа-федора; внизу лежала трость.
Когда хозяин дома вышел из него в этот раз, ему не понадобилась
это. Внезапно Уорт повернулся и повел меня туда, где, как я знал, находилась
гостиная с большим открытым камином.

- Устраивайся поудобнее, Джерри. Я устрою здесь пожар
в два приема. Полагаю, ты голоден как волк - я голоден. Это ад,
в какое место я тебя привел.

"Забудь об этом", - ответил я. — «Я могу сам о себе позаботиться. Я привык шуршать.
 Позволь мне разжечь огонь».

 «Хорошо». Он уступил мне своё место у очага, выпрямился и постоял с минуту, сказав: «Я схожу на кухню. Чанг наверняка
приготовить побольше еды. Он может вернуться сюда не раньше полуночи.

- В полночь? - В полночь? - эхом повторила я. - Это обычно?

- Раньше было. Чанг был с отцом долгое время. Хороший китаец. Всегда.
Учитывая, что у него все воскресенье, и если он был под рукой, чтобы приготовить завтрак на понедельник.
завтрак - без вопросов."

- Ты думаешь, ушел вчера вечером?

Уорт бросил на меня понимающий взгляд.

- Иногда он так делал - после уборки после ужина. Но он бы не услышал выстрела.
Если ты к этому клонишь.

Он оставил меня, выйдя через холл. У меня горел камин. Я разморозила
Долгая, холодная поездка выбила меня из колеи. Затем меня окликнул Уорт; я вышел и увидел, что он кипятит кофейник на газовой плите, а на столе лежат буханка хлеба и холодное жаркое. У этого парня был характер; в этом ужасном возвращении домой он не выглядел ни подавленным, ни дерзким. Он казался лишь немного более серьёзным, чем обычно, когда прислуживал мне, выискивая в известных ему местах продукты, чтобы разнообразить наш ужин.

Я сидел лицом к заднему окну, и моё внимание привлекло
появление странного света на небольшом расстоянии от дома,
по-видимому, в другом здании, но виднеющемся как смутное свечение в тумане.

 «Что там внизу?» — спросил я.  Уорт ответил, не утруждая себя наклоном вперёд и взглядом:

 «Гараж — и кабинет».

 «А? Кабинет отдельно от дома?» — я думал, что самоубийство произошло в этом доме, в какой-то комнате внутри его стен. Конечно, Чанг не услышал выстрела. «Кто там внизу?»

 «У Эдди Хьюза есть комната рядом с гаражом».

 «Он сейчас там».

 «Откуда ты знаешь?» — быстро спросил он.

 «Там горит свет — или горел. Теперь его нет».

— Это был не Эдди, — сказал Уорт. — Его комната с другой стороны, ближе к переулку. То, что ты видел, — это свет из этих окон, падающий на туман. Иногда это выглядит странно.

Я знал, что это не так, но не стал с ним спорить, а лишь заметил:

— Я бы хотел взглянуть на это место, Уорт, если вы не против.




ГЛАВА X

ТЕНЬ В ТУМАНЕ


Я снова увидел свет, исходящий от гаража Гилберта, в тумане;
светящийся туман; увидел, как он исчезает, когда туман сгущается и
окутывает его. Но Уорт отвечал мне, и почему-то его слова казались
вымученными;

«Посиди минутку, Джерри. Выпей ещё чашечку кофе, пока я
разговариваю по телефону, а потом я заведу родстер и открою его там. Я
позвоню тебе — или ты сможешь увидеть мои фары».

Он ушёл от меня. Я слышал, как он в холле снял трубку,
тихо поговорил с кем-то, а потом вышел через парадную дверь.
Следующим звуком был шум мотора, свет фар, когда он свернул на подъездную дорожку и поехал обратно, освещая всё вокруг. В
общем свете, отбрасываемом туманом, слабый огонёк был невидим, но
через огород я увидел, где он был: квадратный, приземистый
Бетонное здание с плоской крышей, вьющиеся растения в ящиках, свисающие с карниза; типичный гараж для такого заведения, но почти в два раза больше обычного. Свет исходил оттуда, но как? За то короткое время, что фары машины освещали его, я не заметил ни одного окна с этой стороны; только двойные двери, ведущие в салон, — сейчас они были закрыты — и одна дверь, перегороженная двумя тяжёлыми досками, прибитыми крест-накрест.

Уорт подъехал к дверям вплотную, спрыгнул на землю, и я
Я видел, как его высокая фигура, размытая туманом, двигалась, чтобы открыть их. Фары родстера почти не светили, когда он въезжал. Затем они погасли, и внизу стало темно, как в
кармане. Какое-то время я сидел и ждал, когда он заправится и позовёт меня,
а потом спустился. Туман создавал такую полумглу, которая имеет
любопытный, иллюзорный характер. Полагаю, я прошёл половину пути по садовой дорожке, когда, внезапно вынырнув из темноты, увидел белый квадрат, а на этом сияющем фоне — силуэт
человеческая голова. Все это промелькнуло у меня перед глазами за долю секунды,
а потом наступила темнота.

 Помня о странных намеках Каммингса, я побежал через
сад к ней. Первое, что я сделал, — это шагнул в холодную раму, провалившись ногой в стекло и чуть не упав на колени. А когда я поднялся, ругаясь, то развернулся, врезался в кусты, споткнулся о препятствия и, кажется, ходил по кругу.

 Тогда я стал идти осторожнее. Нечего было так волноваться. Я видел только Уорта. И всё же я не хотел звонить и просить его
посвети-ка. Я нащупывал дорогу, пока мои вытянутые пальцы не наткнулись на
угол здания, грубый, похожий на камень, — бетонный гараж и
кабинет. Я нащупывал дорогу, уже немного видя, и вскоре провёл
руками по заколоченным досками дверям.

 Я мог бы зажечь спичку, но предпочёл выяснить, что смогу,
ощупывая всё вокруг, и делал это осторожно. Я обнаружил, что дверь была взломана, верхние панели разбиты в щепки, а от
силы удара лопнула петля, так что вся конструкция пошатнулась
за тяжёлыми досками, которые подпирали его, в то время как крепкий болт, совершенно бесполезный, всё ещё был зажат в гнезде, которое было вырвано вместе с шурупами из внутренней обшивки.

 Проведя рукой по сломанной верхней панели, я обнаружил, что с внутренней стороны она была покрыта куском холста — экраном, на который падала тень изнутри комнаты.  Теперь там не было света, не было слышно никаких движений внутри. Капанье тумана с
карниза было единственным звуком, нарушавшим тишину.

 «Стори?» — крикнул я наконец, и он тут же ответил мне, окликнув по имени
позади меня, с одной стороны дома. Я слышал, как он бежит,
и когда он заговорил, его голос был рядом с моим плечом.

"Где ты, Джерри?"

"Где ты," — ответил я. "Или, скорее, где ты был?"

"Приносил лом, чтобы отодрать эти доски."

"Лом?" — глупо переспросил я.

"Лом из гаража. Этими досками придется оторваться, чтобы сообщить нам
в".

"Черт с тобой говорить!" Я был доволен. "Здесь кто-то есть"
сейчас - или был минуту назад. Покажите мне другой вход.

Я услышал звон стального прута, когда его конец ударился о твердую гравийную дорожку.

— Там кто-то есть? Джерри, тебе мерещится.

 — Конечно, — сухо согласился я. — Но ты быстро проводи меня к другой двери!

 — Единственная другая дверь заперта. Я пробовал открыть её из гаража. Тебе
мерещится.

В ответ я подбежал к двери и просунул кулак сквозь брезент,
сорвав его с неуклюжих креплений.

"Кто там?" — закричал я. "Ответьте мне!"

Мертвая тишина, затем щелчок, когда Уорт включил свет от своего
карманного фонарика и устало, снисходительно сказал:

"Я же говорил вам, что там никого нет. Там и не могло быть."

— Говорю тебе, Уорт, так и было. Я видел тень на площади.
— Холст. Дайте мне фонарик.

Я просунул фонарик в отверстие и быстро обвёл лучом света комнату,
затем направил круг белого света на одну из боковых стен, а моя рука
опустилась и сжала рукоятку револьвера. Как и сказал Уорт, в этой
комнате была ещё одна дверь, но, кроме того, по-видимому, не было
другого выхода: ни окон, ни проёмов в стенах. Мой круг света был
на этой второй двери, и в самом центре этого круга был тяжёлый стальной
замок на двери, стержень которого был прочно вставлен в гнездо на
в проёме. Единственный выход из этой комнаты, кроме двери, в которую я сейчас вглядывался, подняв пистолет, был заперт изнутри на засов!

Уорт втиснул своё крупное тело в проём рядом со мной.

"Отойди, — прорычал я. — Там кто-то есть, — и я направил луч света в углы, чтобы разогнать тени, заглянуть под стол и стулья. В ответ Уорт рассмеялся и протянул руку мимо меня, чтобы
открыть дверь. Затем, когда его пальцы нашли кнопку, на центральном
столе вспыхнул свет от лампы.

"Ты позволяешь своим нервам играть с тобой злую шутку, Джерри," — сказал он.
легонько. "Уступи место моему ломику, и мы уберемся подальше от сырости".

Я ничего не ответил, но еще долгое время обшаривал глазами эту комнату.
но это была та комната, которую видишь с первого взгляда. Большая, квадратная,
простая, без окон; стены, уставленные книжными полками,
от пола до потолка; камин; библиотечный стол с выдвижными ящиками; несколько
стульев. Шансов на то, что это укрытие, не было. Я взглянул на потолок и убедился в том, что видели мои глаза. Там было окно в крыше, и через него проникал
тот странный свет, который первым привлёк моё внимание к этому месту.

Затем я отошёл в сторону, чтобы Уорт мог поработать инструментами над запертой дверью, а сам быстро побежал обратно в дом, на кухню, и плюхнулся в кресло, в котором сидел раньше. Свет отражался от тумана, становился ярче и тусклее по мере того, как туман проплывал мимо. Ошибки быть не могло: кто-то был в кабинете, включил настольную лампу, отбрасывал тень на заделанную панель двери и каким-то образом покинул комнату, заперев одну дверь на засов, а единственный другой выход забаррикадировав и прибив гвоздями.

Я вернулся и присоединился к Уорту, который стоял там, где виднелось коричневатое пятно.
на ковре было отмечено место чуть ближе к углу стола, чем к входной двери. Любопытное место для самоубийства. За столом стояло библиотечное кресло, в котором Томас Гилберт работал за своим столом; рядом с ним — небольшой шкафчик с хьюмидором на верхней полке и открытой дверцей, за которой виднелись несколько графинов и бутылок, бокалы для виски и вина, поднос; между столом и камином стояли ещё два больших и удобных кресла; но перед столом — между ним и дверью — был голый пол.

 Известно, что большинство мужчин, которые стреляются, делают это сидя.
кто-то лежит в постели, кто-то стоит. Психологию этого я должен оставить на
совести других, но опыт научил меня сомневаться в самоубийстве
того, кто, казалось бы, приставил дуло револьвера к виску, стоя на
ногах. Томас Гилберт стоял; он решил покончить с собой,
когда шёл от двери к столу или от стола к двери.

"Стоит," — сказал я. "Только что здесь кто-то был."

— Не могло быть, Джерри, — рассеянно ответил он, а затем добавил, не отрывая взгляда от пятна:
— Я никогда не мог предугадать, что сделает мой отец. Но
когда я разговаривал с ним прошлой ночью, прямо здесь, в этой комнате, он не показался мне человеком, готовым покончить с собой.

"Вы поссорились?"

"Мы всегда ссорились, когда встречались."

"Но эта ссора была более ожесточённой, чем обычно?"

"Последняя ссора кажется самой ожесточённой, не так ли, Джерри?" — спросил он. Затем, спустя мгновение: «Бедный Джим Эдвардс!»

Я прикусил язык, чтобы не задать вопрос. Уорт продолжил:

«Когда я только что ему позвонил, он ни слова об этом не слышал. Кажется, он был ужасно расстроен».

«Не слышал?» — переспросил я. «Как так?»

— Вы знаете, мы видели его вчера вечером у Тейта. Он поехал по Пачеко-Пасс-роуд из Сан-Франциско;
доехал прямо до своего ранчо, не заезжая в Санта-
Исобель.

Я хотел ещё раз взглянуть на этого человека, Эдвардса. Я должен был это сделать. Уорт рассеянно продолжил:

«Он скоро приедет, чтобы остаться здесь, пока я буду в отъезде в понедельник». Он сказал мне, что за четыре года впервые переступит порог этого дома. Когда они были мальчишками в округе Сонома, они с отцом всегда расходились во мнениях, но в последние годы между ними произошёл серьёзный разлад. Они почти не разговаривали, и старина Джим воспринял мои новости тяжелее, чем я ожидал.
Я рассказывал ему о смерти близкого друга ".

"Так работает с нами, людьми", - кивнул я. "Пусть умрет тот, с кем
вы были не согласны, и вы помните каждую ссору, которая у вас когда-либо была с
ними; помните об этом и сожалеете об этом - что глупо ".

- Что глупо, - повторил Уорт и, казалось, впервые смог
сдвинуться с места, на котором остановился.

Он подошёл к пустому, без огня, камину и встал там спиной к комнате, опершись локтями о каминную полку и склонив голову, не обращая внимания на то, что я могу сделать. Найти дорогу отсюда не должно быть трудно
В это место мог войти и выйти человек, достаточно крепкий, чтобы отбрасывать тень,
с быстрыми пальцами, чтобы включать и выключать свет. Но когда я тщательно осмотрел угловую решётку с дымоходом, слишком маленьким для того, чтобы по нему могла взлетать и опускаться какая-либо птица, кроме ласточки, потолок с массивными балками и панелями, стекло, образующее мансардное окно, прочно закреплённое как часть крыши, когда я приподнял ковры и осмотрел цельный пол, даже проверил углы книжных шкафов, чтобы убедиться, что они не скрывают ложный вход, я понял, что на данный момент потерпел неудачу.

— Дай мне свой фонарик или пойдём со мной, Уорт, — сказал я. — Я бы хотел немного прогуляться.

Он ничего не ответил, только указал на фонарик, лежавший на полке рядом с его рукой. Я взял его, отпер дверь и вошёл в гараж.

 Здесь всё в порядке. Мой родстер; за ним — гораздо более красивая маленькая машина;
в углу — верстак, переносная кузница и дрель, превращавшие его в ремонтную мастерскую, и, когда мой свет упал на них, я присмотрелся и замер. Почему
Уорт пошёл в сарай за ломом, чтобы открыть дверь? Здесь были
инструменты, которые подошли бы так же хорошо. Я отогнал от себя эту отвратительную мысль
и проклял Каммингса с его подозрениями. Тень не обязательно должна была принадлежать
Уорту. Конечно, он не первым зажег ту лампу, потому что я видел ее из
кухни, когда он был рядом со мной. Кто-то другой, а не Уорт, был там, когда Уорт поставил родстер. Я найду того, кто это был на самом деле.
Но даже когда я подошёл к двери Эдди Хьюза, что-то в глубине моей души подсказывало мне, что Уорт мог быть в той комнате — что у него было время, если он взял лом из гаража
а не из сарая, как он сказал.

При этих словах я взял себя в руки. Ложь была бы настолько неуклюжей,
что не оставалось ничего другого, кроме как принять это утверждение за правду; и
кто-то другой нарисовал эту тень на холсте.

Я подергал дверцу со стороны водителя и обнаружил, что она заперта; позвонил, потряс ее и
уже уперся в нее плечом, чтобы взломать, когда вращающаяся дверь со стороны улицы
слегка сдвинулась, и голос произнес,

"Х-й-а! Что ты там делаешь?"

Я повернулась и посветила фонариком на шестидюймовую щель в раздвижной двери.
Это был мужчина с вытянутым бледным лицом, массивный, плотный
выглядящий, но каким-то образом слегка похожий на труп, с полузакрытым глазом и искривлённым ртом — если бы я встретил эту рожу в Сан-Франциско, я бы назвал её «крутой» и нашёл бы к югу от Маркет-стрит.

Медленно, как будто неохотно, Эдди Хьюз расширил шестидюймовую щель, просунув в неё голову.

«Какого чёрта тебе нужно в моей комнате?» — спросил он. Форма слов была угрожающей, но сами слова безжизненно слетали с его искривлённых губ, и на следующем вдохе он добавил: «Я открою для тебя, когда зажгу фары».

Там была центральная лампа, которая освещала всё помещение, как днём.
Эдди достал из кармана ключ, распахнул дверь своей комнаты и отступил в сторону, чтобы пропустить меня.

"Кейпхарт сказал мне, что Уорт здесь," — сказал он, когда мы вошли.

"Когда?" Я пристально посмотрел на него. Он, казалось, не заметил этого.

"Только что. Я пришел прямо оттуда.

Он пришел прямо оттуда? Он так тщательно обеспечил себе алиби из-за
этой темной головы на дверной панели? Долгую минуту мы оценивали друг друга.
но нервы Эдди были менее надежны, чем у меня.;
он заговорил первым.

"Ну?" он хмыкнул, едва переводя дыхание. И когда я продолжил
молча смотреть на него, он дернул плечом: "Что делаешь? Чего
ты хочешь от меня?

Все так же молча, я вытащил большим пальцем из проймы своего
жилета полицейский значок, приколотый к подтяжке. Его нездоровый цвет лица стал
на оттенок ближе к желтовато-белому салу.

— Зачем? — хрипло спросил он. — У вас ничего на меня нет. Это было самоубийство — так говорят присяжные. Господи! Должно быть, так и было, раз он лежит там, скорчившись на полу, с пистолетом в руке, так крепко зажатым в кулаке, что им пришлось разжимать пальцы!

— Значит, ты нашёл тело?

Он кивнул и сглотнул.

"Я рассказал всё, что знал, на дознании," — упрямо сказал он.

"Расскажи ещё раз," — приказал я.

Стоя там, потирая руки, как будто он держал в них какой-то маленький, привычный инструмент, который он вертел в руках, переминаясь с ноги на ногу, с долгими паузами в речи, шофёр наконец рассказал мне то, что знал, — или то, что хотел, чтобы я знал. Он был на улице всю ночь. Это было у него в обычае по субботам. Где? В районе консервных заводов. У него там были друзья. Он вернулся сюда на рассвете и сразу лёг спать.

"Подожди, Хьюз", - остановил я его. "Ты так и не лег спать - в ту
ночь или в любую другую ночь - пока не выпил дозу из бутылки
внутрь".

Он дал мне угрюмый, наполовину испуганный взгляд, затем быстро сказал ,

"Без шансов. Болты на двери, замки везде; все туго, как
тюрьму. Поверь мне, он был не из тех, с кем хочется столкнуться
лицом к лицу — в любое время. Всегда такой же хладнокровный, как сам лёд;
попытался бы заставить тебя поверить, что он может сказать, что ты задумал,
на другом конце города. Держал бы это над тобой, как будто он был
всемогущим Богом, который соединяет людей и заставляет их ходить
вокруг да около и думать о разных вещах.

Он замолчал и оглянулся через плечо в сторону кабинета.
Стены были толстыми — бетонными, дверь — тяжёлой. В этой комнате не было слышно, как Уорт
передвигается там. По-видимому, это был старый страх перед своим хозяином или новый страх перед смертью хозяина,
который заставил его сказать:

«Я встал сегодня утром поздно, с горлом, как у печной трубы.
Господи! Я никогда в жизни так сильно не хотел выпить — просто обязан был выпить.
По воскресеньям китаец оставляет мне завтрак, но я знал, что не смогу есть, пока
не выпью. Так что я — я —

Казалось, что-то в его воспоминаниях приглушило его голос. Я
закончил за него:

 «Значит, ты вошёл туда, — я указал на дверь кабинета, — и нашёл
тело».

 «Нет! Как, чёрт возьми, я мог? Я же сказал тебе — заперто. Но я забрался на
крышу, чтобы найти способ проникнуть внутрь, и посмотрел через мансардное окно. Там
он и был». На полу. Его глаза были почти закрыты, но он смотрел на
меня — вроде как ухмыляясь. Я слетел с крыши, как летучая мышь из ада,
и помчался к Вандеману, где его китаец сидел на крыльце, и
набросился на него. Я позвонил оттуда. Для быков и
«Корнер» и все остальные. Боже! Я был в деле.

Я уловил суть рассказа.

"Значит, в кабинет можно попасть через мансардное окно, Хьюз?" И он
растерянно покачал головой, дрожащей рукой вытирая губы, и ответил:

"Честное слово, капитан, я не знаю. Я никогда не пробовал. Я бросил только один взгляд
через него и... - Он замолчал, содрогнувшись.

- Принеси лестницу, - приказал я. - Я хочу увидеть это окно в крыше.

За время его отсутствия по его поручению в сарай, я исследовал внешний
стены рабочего с факелом, охота некоторый перерыв в их основательности.
Они были бетонными; в электрическом свете была бы заметна даже малейшая трещина; но её не было. Затем, когда он приставил лестницу к карнизу, я забрался на крышу и перешагнул через неё к слуховому окну. Я посмотрел вниз.

 Уорт, стоя на коленях у очага, разжигал огонь в угловой жаровне. Поскольку он не поднял глаз, я понял, что он меня не услышал. Очевидно, кабинет был построен так, чтобы не пропускать звуки снаружи. Это означало, что выстрел из револьвера внутри никто не услышал снаружи.

Прямо подо мной стоял библиотечный стол, на котором лежала синяя промокательная
бумага; серебряная чернильница с филигранью была открыта; держатели для ручек,
карандаши, нож для бумаги лежали на подносе рядом с ней, одна ручка
лежала отдельно от остальных вместе с линейкой на промокательной бумаге;
книги и журнал аккуратно сложены в стопку. Стены, которые я обвёл взглядом,
были увешаны книгами повсюду, кроме решетки и двух дверей.

Затем я осмотрел мансардное окно, раму и стекло, ощупывая их руками.
Здесь не было входа. Даже если бы стекло было
съемная - на вид прочная и герметичная - рама между ними и створкой
были из стали, а стекла были слишком малы для прохода человека. Я
прокрался обратно к лестнице, пока Уорт чиркал спичкой, чтобы зажечь
сосновую растопку.

- А что насчет этого Вандемана Чинка? - спросил я. - Спросил я Хьюза, когда присоединился к нему у
подножия лестницы. - Он часто бывает здесь? - Спросил я.

"Они с Чангом иногда навещают друг друга. Я слышу, как они разговаривают "хай-ли".
хай-ло иногда, когда я прохожу мимо кухни ".

"Отведи меня туда", - сказал я.

Туман начал рассеиваться нитями; лунный свет где-то сзади
Из-за этого вокруг нас возник странный, серый, мерцающий мир. Мы обошли сад по тропинке,
пройдя мимо чего-то вроде сарая для инструментов, где Хьюз оставил лестницу, и откуда, как я догадался, Уорт принёс лом, которым он поддел дверные доски, чтобы найти щель в изгороди между этим местом и следующим.

Там, в задней части дома, горел свет, а протоптанная тропинка, ведущая от пролома в изгороди, была, как я понял, дорогой для прислуги.

Дом Вандемана оказался, насколько можно было разглядеть в темноте, просторным бунгало с дворами, беседками и террасами
вырываясь из него со всех сторон. Я отчетливо видел его в погожий полдень
эффектный хозяин, сидящий на одной из эффектных веранд,
в своей лучшей манере подает послеобеденный чай лучшим людям Санта-Клауса
Исобель. Самый подходящий муж для этой девушки с кукольным личиком, если бы она только так думала
. Что бы она могла сделать с таким молодым преступником, как Уорт?

Когда я посмотрел на стоявшего там китайца, я отказался от мысли
спросить его. Довольно вежливо, точно и грамотно используя
английский язык, он подтвердил то, что уже сказал Эдди Хьюз
Я рассказал ему о звонке из того места этим утром, и я не стал
продолжать. Я знаю китайцев — если кто-то, не являющийся монголом, может
сказать, что знает эту расу, — и я также с уважением отношусь к
ценности времени. Неделя упорных расспросов жёлтого человека Вандемана
ни к чему бы не привела. Он был из тех китайцев — серьёзный,
почтительный, спокойный и непроницаемый.

На обратном пути я спросил Эдди о слугах Торнхиллов в доме
по другую сторону от Гилберта и узнал, что у них была только одна служанка, «что-то вроде
старушки», как назвал её Эдди, и я легко догадался, что это была
благородный человек. Оказалось, что миссис Торнхилл была вдовой,
и сейчас у нее было не так много денег, чтобы содержать это красивое заведение.

Я бросила Эдди скольжения угревидного через большие двери, и ушел в
исследование заслуживает того, чтобы сидеть перед пылающим очагом. Он посмотрел, как я
вошел тихонько замечание ,

«Бобби сказала, что зайдёт позже, и я попросил её спуститься сюда».




ГЛАВА XI

ПРОПАВШИЙ ДНЕВНИК


Мой опыт детектива убедил меня в том, что очевидное обычно является правдой; что в подавляющем большинстве случаев преступление оставляет прямой след.
след и двусмысленности чаще возникают из-за неспособности
прицепщика, чем из-за хитрости преследуемого. Такая репутация, как у меня,
созданная благодаря принятию и серьезному следованию
очевидному.

В этом деле о смерти Томаса Гилберта все пока указывало в одну сторону
. Тело было найдено в запертой комнате с револьвером в руке; на
стене над камином висела пустая кобура; Уорт заверил меня, что пистолет
всегда был заряжен; и, возможно, причиной самоубийства стала ссора
между отцом и сыном прошлой ночью.

Из-за той мелькающей тени, которую я увидел, я понял, что это место не было
неприступным. По крайней мере, кто-то мог легко и быстро входить и выходить из комнаты,
пока её двери были заперты. Но это мог быть
Хьюз — или даже Уорт — по какой-то причине, которую он не хотел
объяснять, и каким-то способом, который было трудно заметить. Вероятно, это не имело никакого отношения к внезапной смерти Томаса Гилберта, но я не мог избавиться от мысли о том, что пальцы Томаса Гилберта, сжимавшие рукоятку пистолета, были напряжены. Я ещё раз тщательно осмотрел кабинет
Это было не потому, что я сомневался в способе смерти.

Я начал снимать книги с полок через равные промежутки времени,
простукивая толстую глухую стену в поисках потайного входа. Я наткнулся
на ряд томов, на красных сафьяновых корешках которых не было ничего, кроме дат.

"Бухгалтерские книги?" — спросил я.

Уорт повернул голову, чтобы посмотреть, и на его губах появилась
самая мрачная улыбка, которую можно было назвать улыбкой, когда он сказал:

"Дневники моего отца".

"Их довольно много".

"Да. Он вел дневники тридцать лет".

"Но, похоже, он бросил эту привычку. Книги 1920 года не существует".

"О, да, есть", - совершенно определенно. "Он никогда не переставал перечислять
грехи своей семьи и соседей, пока его глаза имели зрение, чтобы видеть их,
а его рука была достаточно хитра, чтобы писать". Он говорил с необычайной горечью.
Закончив словами: "Он бы оставил ее там, на столе.
Текущую книгу он всегда держал под рукой".

Мне в голову пришла идея.

— Уорт, — спросил я, — вы видели тот том 1920 года, когда были здесь прошлой ночью?

Он выглядел немного удивлённым, и я уточнил:

— Вы были слишком взволнованы, чтобы заметить такую деталь?

«Я не был взволнован, не в том смысле, что растерялся», — медленно проговорил он.
 «Книга была там; он что-то писал в ней. Я помню, как смотрел на неё
и думал, что, как только я уйду, он сядет в своё кресло и
запишет каждое чёртово слово из нашей ссоры. Таков был его способ. Грязная сторона жизни в Санта-Изобель
записана в этих книгах». Я всегда
понимал, что они — это кучка местного динамита.

 «Нужно найти последнюю книгу», — сказал я.

 Он вяло кивнул.  Я подошёл к ней, обыскав комнату так, как
обыскивают, если бы в ней потерялась булавка.  Я даже
Я снял с полок книги такого же размера, чтобы посмотреть, не засунули ли пропавший том в какую-нибудь маскировочную обложку, но ничего не нашёл. Его там не было. И когда я закончил, то был уверен в двух вещах: в кабинете не было других входов, кроме тех, что я видел, а дневник 1920 года был убран из комнаты с тех пор, как Уорт видел его там накануне вечером. Я потянулся за одним из других томов. Уорт снова заговорил каким-то тягучим голосом:

— Зачем ты хочешь на них посмотреть, Джерри?

 — Это не праздное любопытство, — сказал я ему, немного обидевшись.

«Я знаю, что дело не в этом». Старый, ласковый тон тронул меня до глубины души. «Но если вы думаете, что найдёте в них какое-то объяснение тому, что мой отец покончил с собой, то я здесь, чтобы сказать вам, что вы ошибаетесь.
 Несомненно, там было много такого, что заставило мягкосердечного человека покинуть этот мир... Он был другим ". Взглянув на книгу в моей руке, мальчик выпалил
с внезапным жаром: "Эти чертовы "Дневники" были женой, ребенком и мясом
и напитком для него. Они были причиной того, что он жил, а не умирал!

"Расскажи мне прямо о твоем отце, Уорт", - с тревогой попросила я.
"Это важно".

Мальчик подставил мне плечо и продолжал смотреть в огонь,
наконец медленно сказав:

«Я бы лучше оставил его в покое, Джерри».

Я знал, что настаивать бесполезно. Никогда потом я не слышал, чтобы он
говорил о своём отце. При этом он вряд ли мог бы рассказать больше за целый час.

Я наугад взял том, в котором, как я помнил, жена Томаса Гилберта добилась развода с ним.
Аккуратно и тщательно написанные разборчивым почерком, книги, если судить по мне, обладали литературным стилем. Они были гораздо больше, чем просто
дневники. Да, каждая запись начиналась с описания погоды и
некоторых личных дел автора, но это странным образом сочеталось с
тем, что следовало дальше: язвительным анализом внутренней жизни,
предполагаемых намерений и эмоций ближайших к нему людей. Это
было бесчеловечно. Но Уорт был прав: в этом деле, написанном рукой, ведомой суровым, взыскательным умом, не было почвы для самоубийства. Здесь было слишком много эгоизма, чтобы добровольно отказаться от роли совести ради своих друзей. Друзей? — разве у человека могут быть друзья, которые считают человечество
сквозь такие недобрые, широко раскрытые, всевидящие глаза?

Уорт, сидевший напротив меня по другую сторону камина, смотрел прямо в пляшущее пламя, но я сомневался, что он видел именно это.
На его лице было знакомое мне выражение гордого домовладельца, который вошел в дом и закрыл дверь перед лицом любых потрясений и смятения в своих личных делах. Я начал читать версию его отца о расставании с матерью, в которой иронично упоминалась
её самая близкая подруга.

"Мэрион хотела бы, чтобы Лора Боуман бросила Тони и вышла замуж за Джима Эдвардса.
Я клянусь, что современная женщина сыграла мост так долго, что ее идея
самые серьезные обязательства в жизни-брачный обет,--это не ум. Если
тебе не нравится твоя комбинация, перетасуй, снимай и сдавай снова!"

Я положил книгу на колено и посмотрел на Уорта, спрашивая,

«Эта миссис доктор Боуман, с которой мы вчера вечером встретились у Тейта, — она была близкой подругой вашей матери?»

 «Они были как сёстры — во многих отношениях». Я и без его слов поняла, что он намекает на их общее несчастье — они обе были несчастливы в браке. Его мать, более властная, чем другая,
она обрела свободу.

"_Femina Priores._" Я наткнулся на запись, которая странно выделялась на фоне остальных. "Мэрион
должна получить развод — по моему предложению. Я потребовал, чтобы наш сын
делил своё время между нами."

Я снова положил книгу на колени и посмотрел на молчаливого
парня. И я слышал, как он сочувствовал Барбаре Уоллес из-за
болезненных воспоминаний о её детстве! Я думаю, что в тот момент он был в большем согласии со своим отцом, чем когда-либо в своей жизни, — и что он сожалел об этом. Я также знал, что прощение и забвение не распространяются на эти безжалостные записи.
Не потревожив его, я отложил книгу, которую держал в руках, и стал искать более свежие записи.

«Лора Боуман» — одну за другой Гилберт пинал имя этой бедной женщины, как футбольный мяч. Очень хорошо, праведно и возвышенно то, что он сказал, но
написать это полностью и назвать её мучительные
трудности — страдания чувствительной, легковозбудимой женщины,
неподходящей тирану, — пример особенно глупый и неоригинальный,
вечный супружеский треугольник. Боумен, очевидно, сохранил
своё сочувствие, насколько можно сказать, что такая натура способна
испытывать это нежное чувство.

Я пролистал другие тома, безжалостно описывающие недостатки его соратников и слуг; хладнокровное искажение фактов о его сыне; насмешку над романом с Иной Торнхилл, с утверждением, без сомнения, достаточно обоснованным, что девушка сама ухаживала за ним и что у неё не было совести. «Крайний тип паразита из высшего общества», — так он выразился. А затем рассказ о его разрыве с Эдвардсом.

Доктор Боумен, похоже, обратился к Гилберту за помощью, сказав,
что его жена покинула дом глубокой ночью.
ничего, кроме вечернего плаща, накинутого поверх ночной рубашки, и что он догадался, где её можно найти, поскольку она не поехала к матери.
Он попросил Гилберта быть его посланником с извинениями.  Сам он не хотел ехать, потому что это означало бы ссору, а он был полон решимости, если возможно, сохранить всё в тайне, назвав благородную причину: он не хотел позорить эту женщину. Всё это,
после того как он записал это, автор дневника дискредитировал своим кратким комментарием о том, что Тони Боуман избегал публичности из-за скандала
что-то в этом роде навредило бы его практике, а также его гордости, и что он
не поехал на ранчо Джима Эдвардса, потому что при таких обстоятельствах
он бы испугался Джима.

 Томас Гилберт выполнил поручение доктора за него. Запись об этом
появилась на следующий день. Я прочёл между строк, как сильно он наслаждался своим положением
бога из машины, набрасываясь на тех, кого он там обнаружил, оценивая их положение и поведение в своей обычной
придирчивой манере, выступая в роли высшей судебной инстанции. Эдвардсу было бесполезно объяснять ему, что Лора Боуман была практически
Она сошла с ума, когда вышла из дома своего мужа в конце
ужасающей сцены, которая в последнее время случалась там всё чаще и чаще, с
синяками и ссадинами в тех местах, где он хватал и тряс её.
Заявление о том, что она случайно встретила Джима, по-видимому, заставило Гилберта улыбнуться, а то, что Джим отвёз её на ранчо, утверждение, что это было единственное, что можно было сделать, что она была больна и бредила, побудило Гилберта довольно резко сказать ему: «Насколько я понимаю, ты не бредил — не больше, чем обычно».

Затем он потребовал, чтобы Лора немедленно отправилась с ним, к своему мужу, или к своей матери. Она обдумала это предложение и решила вернуться к Боумену, с горечью сказав, что её мать сама устроила этот брак и всегда была против своей дочери и своего зятя, что бы он ни делал. Очевидно, Лоре пришлось приложить все усилия, чтобы предотвратить драку между Гилбертом и Эдвардсом. Кроме того, она пообещала вернуться и жить под крышей Боумена, но не как его жена, и вся ситуация сильно осложнилась.

Я следил за тем, как мистер Томас Гилберт наблюдал за этим делом: его забавляло
понимание того, как сильно Джим Эдвардс и Лора ненавидели его; его личное
презрение к Боумену, которому он продолжал оказывать поддержку и моральную
подпитку; его описание ссор, близких, разрушительных, между
Боумен и его жена, как рассказывал ему доктор, женщина,
ползающая на коленях и умоляющая о свободе, и его бессердечные
отказы, подкреплённые угрозой широкой огласки скандального
развода с Томасом Гилбертом в качестве главного свидетеля. Я повернулся к Уорту и
спросил:

 «Когда здесь будет Эдвардс?»

— С минуты на минуту, — Уорт странно посмотрел на меня, но я продолжил:

 — Вы сказали, что он звонил с ранчо. Он ответил вам лично — оттуда?

 — Я же вам сказал, Джерри.

Мой пристальный взгляд не задержался на бесстрастном лице мальчика; я снова погрузился в дневники, бегло просматривая страницу, выхватывая заголовок
предложения, не задерживаясь, чтобы перейти к следующему, если только не находил что-то, что казалось мне важным, и каждую минуту думая о том, как странно, что такой человек, как этот, покончил с собой. В томе за 1916 год я сделал открытие, которое заставило меня воскликнуть.

"Как бы ты назвал это, Уорт? Способ твоего отца вносить
исправления?"

"Исправления?" Уорт говорил, не оборачиваясь. "Мой отец никогда не вносил
исправлений - ни в чем". Это было сказано без всякой враждебности - простая
констатация факта.

"Но посмотри сюда". Я протянул ему книгу. Не хватало трёх листов; это означало, что не хватало шести страниц, а записи охватывали 31 мая и 1 июня. Я убедился в этом ещё до того, как заговорил с ним, заметив, что описание погоды на 31 мая осталось в нижней части последней оставшейся страницы, а на следующей странице, за вычетом недостающих, был сделан пропуск.
это не имело никакого отношения к погоде. Насколько я мог разобрать с помощью лупы, которую держал над страницей, там было написано: «Примите эту женщину такой, какой она кажется».

 — Уорт, — настаивал я, — удели мне минутку внимания. Вы говорите, что ваш отец не вносил исправлений, но один из дневников вырван. Записи за два дня отсутствуют. Эти страницы были украдены?

"Откуда мне знать?" говорит, стоит, и добавили, услужливо, "жаль, что они не
воруют все. Это было бы облегчение".

Раздались голоса и звук шагов снаружи. Я сунула дневник в карман
Он поставил его на полку и повернулся, чтобы увидеть Барбару, стоящую у
разбитой двери вместе с Джимом Эдвардсом. Она вошла, её ясные глаза были немного расширены,
но в целом она держалась вполне спокойно. Эдвардс остановился у
двери, его измученный взгляд скользил по комнате, пока не наткнулся на
кровавое пятно на ковре, после чего резко метнулся в сторону и
уставился на Уорта, который подошёл пожать ему руку.

— «Зайдёшь, Джим? Или ты лучше поднимешься в дом?»

Я внимательно наблюдал за мужчиной, который стоял, подбирая слова.
на его худых щеках был румянец, высоко посаженные темные глаза; это придавало ему вид
дикий. От холода дороги или чистой нервозности его трясло.

"Спасибо... Дом, я думаю", - сказал он довольно бессвязно. И все же он
медлил. "Барбара говорила мне", - сказал он своим глубоким голосом.
с видом человека, который говорит наугад. "Уорт, ты не думал, что
это могло происходить здесь, внизу, как раз в то время, когда мы все вместе сидели у
Тейта?"

Он был в состоянии проболтаться о чем угодно. Еще мгновение, и мы должны были бы
услышать, что именно повергло его в такой ужас. Но, поскольку я
Взглянув на Уорта, я увидел, что он ответил на вопрос пожилого мужчины
очень сдержанноно едва заметное покачивание головой. Это не имело никакого отношения к тому, о чем его спросили; любому глазу это говорило яснее, чем слова: «Не говори, возьми себя в руки». Я обернулся, чтобы посмотреть, как
Эдвардс отреагировал на это, и обнаружил, что в нашей группе появился новый участник. В дверях стоял симпатичный круглолицый китаец. Эдвардс немного отступил в сторону, чтобы пропустить его, но совсем чуть-чуть, и ждал, всё ещё потрясённый, взволнованный, со шляпой в руке, очевидно, готовый уйти, как только желтокожий человек уйдёт с его пути.

 «Привет», — поздоровался с нами желтокожий человек.

— Привет, Чанг, — ответил Уорт и добавил: — Рад тебя снова видеть.

Я с облегчением услышал это. Это означало, что повар всё-таки не видел Уорта прошлой ночью в Санта-Исобель.

"Только что я говорил о боссе". Взгляд Чанга метнулся прямо к пятну на
ковре, точно так же, как это сделал Эдвардс, но на этом остановился, и его
Восточная невозмутимость была непоколебима. "Очень жаль", - заключил он, засунул
пальцы одной руки в рукав другой и стал ждать.

"Где ты был весь день?" Быстро спросила я.

«Ранчо моего кузена».

«У его кузена есть ферма по выращиванию грузовиков в Медлоу — или была, — сказал Уорт
— предположил он, и Чанг тут же посмотрел на него.

"Ты знаешь," — с надеждой сказал он. "Я иду утром — в любой день — и ничего не узнаю о Боссе. Очень плохо. Очень, очень плохо." Он сделал паузу,
а затем, оглядев нас четверых, спросил: "Я получу ужин?"

"Мы все что-то ели, Чанг," — сказал Уорт. — А теперь иди, приготовь
комнату. Застели постель. Сегодня я останусь; мистер Бойн останется; мистер Эдвардс
останется. Приготовь три комнаты. Хороший огонь.

 — Всё готово, — китаец хотел было выскользнуть, Джим Эдвардс за ним,
но я остановил их словами:

 — Подождите минутку — пока мы все вместе — расскажите нам об этом посетителе
Мистер Гилберт был прошлой ночью ". Я бросал камень в кучу кустарника, чтобы
вспугнуть кролика. Я задал вопрос в
Чанг, но мой взгляд был прикован к Эдвардсу. Он на мгновение уставился на меня,
затем не выдержал напряжения и отвел взгляд. Наконец китаец
заговорил.

"Не вижу эм. А сейчас я пойду заправлю постель.

— Подожди, — снова остановил я его. — Уорт, скажи ему, что эти кровати могут подождать.
 Скажи ему, что он может отвечать на мои вопросы.

 — Всё в порядке? — Чанг по очереди посмотрел на нас. Я незаметно наблюдал за Эдвардсом, пока успокаивал его. — Всё в порядке, — повторил он с
на этот раз он сбавил тон и закончил спокойно: "Ты хочешь знать
насчет леди?"

"Что все это значит?" Эдвардс говорил тихо.

"О даме, которая приходила к мистеру Гилберту вчера вечером", - объяснил я.
коротко; затем: "Кто она была, Чанг?"

"Не вижу ничего хорошего". Китаец серьезно покачал головой.

- Она приходила сюда, в кабинет? - Спросил я. Он кивнул. Уорт нетерпеливо пошевелился.
Китаец заметил это. Он уставился на Уорта. Я
встал между ними. - Чанг, - резко сказал я. - Ты знал эту леди. Кто
она была?

- Не вижу ничего хорошего, - повторил он с явной неохотой. «Она держит руку у
лица — кажется, у щеки».

— Боже правый! — воскликнул Эдвардс. — Если мы собираемся слушать рассказы обо всех женщинах, которых Том поучал и доводил до слёз, — оставьте меня в покое.

 — На этот раз хватит и одной женщины, — сухо сказала я ему, — если она та самая, — и он замолчал, отвернувшись. Но не ушёл. С горящими глазами он стоял и слушал, пока я допрашивал упирающегося
Чунга, и, судя по всему, получил правдивую историю о том, что какая-то женщина
пришла к боковой двери дома его хозяина вскоре после ужина
в субботу вечером, вошла в кабинет хозяина, плача, и что
Её голос, когда он его услышал, показался ему знакомым. Я
всячески пытался заставить его конкретизировать этот голос: похож ли он на голос молодой леди? пожилой леди? думает ли он, что это кто-то, кого он хорошо знает, или только немного? слышал ли он его часто
в последнее время? Все обычные уловки, но спокойное упрямство Чанга было им
противопоказано. Он продолжал качать головой и снова и снова повторять:

«Не слышу тебя хорошо», — пока Барбара, стоявшая рядом, не сказала:

«Чанг, ты думаешь, эта леди так говорит?»

Когда она заговорила, после первого же слова в её голосе что-то изменилось: он стал
более лёгким, высоким, и в нём появилось что-то, смутно
напоминающее мне что-то. И Чанг быстро закивал головой в знак
согласия. В её имитации он узнал интонации гостьи. Я
посмотрел на Эдвардса: он выглядел явно облегчённым.

"Я пойду в дом, Уорт", - сказал он с большим спокойствием в голосе
чем я могла подумать несколько минут назад, что он способен каким-либо образом вызвать.
"Ты найдешь меня там". И он последовал за китайцем по залитой лунным светом
тропинке.




ГЛАВА XII

УБИЙСТВО


Я стоял в дверях и наблюдал, пока не увидел, что сначала в полосе света на кухонном крыльце появилась голова Чанга
за ней последовали черные волосы Джима Эдвардса.
Я подождал, пока оба ушли в дом, и дверь была закрыта,
прежде чем я вернулся к Барбаре и стоит. Они выступали вместе в
низкие тона над у очага. Мы втроём были одни, и кровавое пятно на ковре, скрытое в тени за столом, казалось четвёртым.

"Барбара," — перебил я их разговор, — "кто была та женщина, которая приходила сюда прошлой ночью?"

Она не ответила мне. Вместо этого заговорил Уорт.

"Лучше подойди сюда и послушай, что Бобс говорил мне, Джерри,
прежде чем задавать вопросы."

Я подошёл и встал между двумя молодыми людьми.

"Ну," — проворчал я, и, хотя лицо Барбары было белым, а глаза большими и
чёрными, она храбро ответила мне:

— Мистер Гилберт не убивал себя. Уорт тоже так не думает.

 — Что?! — вырвалось у меня. Подумав немного, я закончил:
— Тогда я должен знать, кто была та женщина, которая приходила в эту комнату прошлой ночью.

Долгое время она ничего не отвечала, изучая профиль Уорта, пока он
неподвижно смотрел в огонь. Между ними не было никакой связи, но
наконец она приняла решение и сказала:

 «Мистер Бойн, спросите у Уорта, что, по его мнению, я должна на это ответить».

 Вместо этого я резко спросил: «Кто это был, Уорт?» — глядя на затылок
молодого человека. Лицо девушки покраснело, и она сверкнула глазами.
Но Уорт лишь пожал плечами, отвернувшись от неё.

 «Можете обыскать меня», — сказал он и оставил всё как есть.

 Я переводил взгляд с одного из этих молодых людей на другого: на Уорта, которого я
Я любил её так, как мог бы любить собственного сына, если бы мне посчастливилось иметь
такого; эту девушку, которая менее чем за день заняла в моём сердце тёплое место, на верность которой моему мальчику я был уверен.
Как по-другому, должно быть, это дело выглядело для них по сравнению со мной,
старым полицейским детективом, который провёл множество подобных расследований.
Возможно, труп лежал в дальнем конце комнаты, а не на ковре, где мы обнаружили пятно крови.
По сути, это была «третья степень» для родственников и друзей.
Впереди у нас всех перспектива судебного разбирательства. Если бы они видели столько же подобных вещей, сколько я, они бы не удерживали меня сейчас, не связывали бы мне руки, которые так хотели помочь, этим надуманным, натянутым предлогом защиты женского имени.

«Барбара, — начал я, зная, что обращение к непостижимой Уорт ни к чему не приведёт, — факты, с которыми нам придётся иметь дело, — это возможное убийство, а этот парень — последний человек, который, как нам известно, видел его отца живым. Мы также знаем, что они сильно поссорились. Мы
Я знаю всё это. Посторонние люди, заинтересованные и более или менее враждебно настроенные, знали, что Уорту нужны деньги — нужны до сих пор, если уж на то пошло, — крупная сумма. Полагаю, это лишь вопрос времени, когда станет известно, что Уорт приходил сюда прошлой ночью; и когда это станет известно, понимаете ли вы, что это будет означать?

 Уорт выслушал эту речь, не дрогнув ни единым мускулом, и не произнёс ни слова, когда я сделал паузу, ожидая ответа. Малышка Барбара, пристально глядя на меня большими глазами, словно пытаясь прочитать мои мысли,
серьёзно кивнула, но ничего не сказала. Я подошёл к полкам и взял
на кожаной обложке дневника стояла дата 1916. Открыв его и обнаружив, что несколько страниц вырваны, я продолжил:

 «Мы с вами знаем — мы все трое знаем, — я включил Уорта в свои
высказывания, — что это преступление не было ни самоубийством, ни отцеубийством; но, скорее всего, у нас должны быть доказательства этого факта. Если мы не найдём убийцу...»

«Но мотив — должен быть мотив».

Барбара сразу перешла к сути. Она не стала проверять
простые факты о том, как могло быть совершено убийство, кто мог
была возможность. Основной вопрос, почему это должно было произойти, заключался в
ее непосредственном интересе.

"Я полагаю, что у меня есть мотив", - сказал я и сунул изуродованный том
ей в руку. "Кто-то украл эти листы из дневника мистера Гилберта.
Книги полны интимных подробностей о делах
людей - вещей, которые люди предпочитают не разглашать - имена, подробности
и даты выписаны полностью. Скорее всего, убийство было совершено прошлой ночью,
чтобы завладеть этими страницами.

Она подошла к столу и просмотрела книгу, но не сразу.
изучение с помощью лупы для чтения, которую я ему подарил; тот простой флирт
мимолетный взгляд, который я впервые заметил накануне вечером в
Тейт, бегло просмотрев это описание Клейта, показалось таким
неадекватным. Затем она повернулась ко мне.

"Мистер Гилберт вырезал это сам", - объявила она.

Это заставило Уорта поднять голову и обернуться, чтобы посмотреть на нее.

— Вы говорите, что мой отец убрал то, что написал? — спросил он. Барбара
кивнула. — Он никогда не менял своего решения, а эти книги были его
решением.

 — Значит, это была не поправка, а он вырезал это. Разве вы не понимаете, мистер
Бойн? Эти листы были вырваны человеком, который уважал книгу и был так же осторожен в её порче, как и в её создании. Она
написана очень аккуратно — я имею в виду качество работы, а не литературное
качество, — с ровными полями и отступами в начале абзацев. Итак, при удалении трёх листьев срез был сделан острым ножом, проведённым по краю линейки. Я взял с промокательной бумаги маленький нож с перламутровой рукояткой, его острое лезвие было открыто, и линейку, которую я увидел, когда посмотрел вниз.
просвет, и положил их перед ней. Она кивнула и продолжила,

"Есть немного запас ушел, так что никакие другие листья могут быть ослаблены путем
это удаление. Маркировка из запуска-более аккуратно и правят,
сделали недавно, что чернила еще не черный-сделано с чернилами
стенд. Он был смыл с этим". Она подняла промокашку, чтобы показать
мне отпечаток линии чернил. На мягкой бумаге были и другие пометки, и я с жадностью взяла её. Барбара улыбнулась.

"От этого тебе мало что будет," — сказала она. Я даже не заметила, как она это сказала.
это внимание. "Разбросанные слова - и части слов, часто зачеркнутые"
по мере их написания. Возможно, при должной осторожности мы могли бы что-нибудь узнать, но
нам легче обратиться к последним страницам его дневника и...

"Последних страниц нет", - перебил я. "Книга 1920 года пропала".

"Пропал ... украден?" воскликнула она. Это вызвало улыбку на моем лице. Впервые за всё время моего знакомства с этой симпатичной маленькой кучкой мозгов она
высказала предположение.

"Ушло," — хладнокровно и немного саркастично признал я. "У меня нет оснований говорить, что его украли."

"Но — да, у вас есть — у вас есть, мистер Бойн! Если оно ушло, значит, его украли.
— Он исчез — ты уверен, что он исчез? — она нетерпеливо оглядывала
стол, шкаф, полку, где в ряд стояли другие дневники. Я
успокоил её на этот счёт.

"Я тщательно обыскал кабинет; его нет в этой комнате."

"Был здесь прошлой ночью, — вмешался Уорт. — Я видел его на столе."

— И её украли прошлой ночью, — быстро подтвердила Барбара. — Эти книги слишком большие, чтобы их можно было положить в карман, поэтому мы не можем поверить, что они остались у мистера Гилберта; и он не стал бы одалживать их — не стал бы добровольно отдавать их кому-то. Значит, их украли, и человек, который их украл,
это ... убило его. - Она вздрогнула.

Это произошло слишком быстро, чтобы я успел понять, но я увидел по лицу Уорта Гилберта
, что он принимает это. Либо убежденность в непогрешимости Барбары,
либо какие-то знания, запертые в его собственном сундуке, убедили его в том, что
дневник был украден, а вор был убийцей его отца. Я тут же вспомнил его слова: «Вложи в неё каждое чёртово слово из нашей ссоры», — и выпалил прямо ему в лицо:

«Ты взял ту книгу, Уорт?»

Он лишь покачал головой и ответил:

«Ты слышал, что сказал Бобс, Джерри».

Если он взял книгу он убил своего отца; это был вывод, Барбара,
Прием стоит. Я расправил плечи, чтобы отбросить подозрения,
затем протянул руку, просунул пальцы под руку девушки и вытащил
из нее единственное свидетельство о последней исписанной странице - промокашку.

"Ты прочтешь мне это?" Я попросил ее. "Каждое слово и часть
слова - каждую букву?"

Она улыбнулась мне, и в её глазах я увидел уверенность, которая была подобна бальзаму.
Уорт встал, нашёл на каминной полке ручное зеркальце и передал его ей.
С его помощью она исправила каракули, которые я написал.
меморандум забронировать два слова, два сломанных слов и пять, один
письма взял из вышележащих метки, которые были слишком смущены, чтобы быть
расшифровке. Хотя мы втроем боролись с ними, у них нет
смысл.

Интерес Уорта быстро угас.

"Я присоединюсь к Джиму Эдвардсу в доме", - сказал он, но я остановил его.

"Одну минуту, Уорт. Прошлой ночью здесь была посетительница. Похоже, она забрала с собой дневник 1920 года и три листа из книги 1916 года. Я хочу, чтобы вы — вы и Барбара — рассказали мне всё, что знаете
то, что произошло здесь, в Санта-Исобель, в даты, указанные на отсутствующих страницах,
31 мая и 1 июня 1916 года.

Барбара приняла задачу, вернувшись к этому чудесному воспоминанию, как в кино, и пробормотала:

«Я никогда не пыталась вспомнить что-то по одной только дате, но...»
Затем она оглянулась на меня и закончила: «со мной ничего не случилось в Санта-Исобель».
Тогда Исобель, потому что меня не было в Санта-Исобель. Я был в Сан-Франциско
и...

"И я был во Фландрии, так что это освобождает меня", - резко вмешался Уорт.
"Я пойду в дом".

"Подожди, Уорт". Я положил руку ему на плечо. "Давай, Барбара, вы были
думал о чем-то".

- Да. Отец умер в январе того же года, и в марте мне пришлось уехать.
дом. Его продали, и они хотели отремонтировать его заново. Я уехал.
Санта Ysobel восемнадцатого марта, но они не взяли в
первый дом, до июня".

Снова стоит прервать.

"Какие изгибы моей памяти за неинтересный деталь." Он загадочно улыбнулся
. «Меня бросили первого июня».

«Во Фландрии?» Сколько раз этого парня бросали?

"Нет. Прямо здесь. Меня, конечно, здесь не было, но письмо, которое всё решило, было написано здесь и датировано первым июня 1916 года».

«Как ты так точно определил дату?»

«Его вручил мне посыльный — я тогда был в секторе Верден — утром четвёртого июля. Запомните дату, когда было написано письмо, потому что оно пришло быстро. Большая часть нашей почты шла от шести недель до бесконечности. Чему ты улыбаешься, Бобс?»

«Просто немного — ты ведь не против, да? — когда ты говоришь, что помнишь»
«Письмо Ины дошло до тебя очень быстро».

«Кто купил твой дом, Барбара?» — спросила я её.

«Доктор Боуман — или, скорее, дядя миссис Боуман — купил его и подарил ей».

«И они въехали в него первого июня 1916 года?» — я была в восторге.
Я перелистывал страницы дневника, чтобы найти то, что запомнил.
"Что вы можете рассказать мне о том, как обстояли дела в то время между доктором Боуменом и его женой — и тем человеком, который только что был здесь, — Джимом Эдвардсом?"

Уорт враждебно отвернулся; Барбара, казалось, сжалась в кресле. Я
ненавидел себя за то, что заставлял их делать что-то подобное, но я знал, что Барбара, узнав об опасности, грозящей Уорту, смирится с тем, что бы ни пришлось сделать, и я должен был знать, кто был тот гость прошлой ночью.

 «Это... это из тех проклятых книг?» Я увидел, как она напряглась.
Широкие плечи Уорта.

"Кое-что есть, кое-что вырезано," — ответил я.

"И вы связываете Джима Эдвардса с этим преступлением?"

"Я не связываю его — он сам себя связывает — ими и своим поведением."

"Сожгите их!" Он повернулся ко мне, подошел и потянулся за книгой. «Выбрось всю эту гнусную мерзость в огонь, Джерри, и покончи с этим».

 «Легко сказать, но это, конечно, было бы кратчайшим путём к неприятностям. Скажи мне, я должен знать, считаешь ли ты, что этот человек, Эдвардс, — в случае серьёзной провокации — способен на... ну, на убийство себе подобного».

«Джерри, — Уорт взял книгу у меня из рук и положил на стол, — ты хочешь забыть об этом — о грязи, — о которой ты читал,
и подойти к этому без предубеждения. Если ты найдёшь какие-нибудь зацепки, которые приведут тебя ко мне, не бойся следовать по ним». Эта попытка найти преступника в ком-то, кого мой отец уже сильно обидел, — в ком-то, для кого он превратил жизнь в ад, — чтобы подозрение не пало на меня, вызывает у меня тошноту. Если бы я позволил вам это сделать, я бы позеленел.

Это была самая длинная речь, которую я слышал от Уорта Гилберта с тех пор, как он
вернуться из Франции. И он был искренен в каждом своём слове, но мне это не
понравилось. Эта затея с «подстричь под одну гребенку» хороша до тех пор,
пока шишки не начинают сыпаться на голову твоего друга. В этом случае я не
сомневался, что, как только поползут слухи о том, что Томас Гилберт не
покончил с собой, первым делом укажут на  сына Томаса Гилберта как на
убийцу. Поэтому я проворчал:

«Тем не менее, у Эдвардса что-то на уме по поводу прошлой ночи».

«Да, и это почти разрывает его на части», — признался Уорт, но больше ничего не сказал.

«Он был здесь прошлой ночью, я уверена, и миссис Боуман была с ним», — предположила я.

 Барбара, которая всё это время не сводила глаз с Уорта, повернулась ко мне и мягко произнесла:

 «Да, он был здесь, и Лора была с ним».

 «Бобби!» — Уорт сказал это так строго, что она испуганно подняла глаза. — Я не потерплю, чтобы ты навлекала подозрения на Джима.

 — Я что, сделала это? — её губы дрожали. Уорт смотрел на огонь.

  — Не ссорься с девушкой, — возразил я. Барбара рассказала мне о визитере; я скрыл свою радость, сказав: «Она заботится о твоей безопасности».

- Я могу позаботиться о себе сам, - коротко. Он бросил на нас тяжелый взгляд. Это заставило
меня почувствовать себя отчужденной от него, лишенной его дружбы. - И я никогда
ссорился с кем попало в своей жизни. Иногда - " он отвернулся от одного до
другие из нас, говоря медленно, "иногда мне кажется, раздражать
люди, без причины, что я вижу; и иногда я борюсь, но я никогда не
ссора".

"Я не хотел никого обидеть - и не принял, - поспешно заверил я его. Мое сердце было
полно его опасности, и я сказала себе, что это говорило его несчастье, а
не истинная Ценность Гилберта. Но очень бледная и подавленная Барбара сказала
дрожащим голосом,

"Думаю, мне лучше пойти домой", - предлагает после едва заметной
паузы, - "Мистер Бойн может отвезти меня".

"Не надо, Бобси". Голос Уорта снова был мягким, но отсутствующим. Это прозвучало
так, как будто он уже забыл о нас обоих и о нашей возможной причине
обиды. "Иди в дом с Джерри. Я запру дверь и пойду следом.

- Я не могу помочь с этим? - Предложила я.

- Нет. Эдди поможет мне, если понадобится. Продолжай. Я подойду к вам через
минуту ".




ГЛАВА XIII

ДОКТОР БОУМЕН


Но прошло значительно больше минуты, прежде чем Уорт последовал за нами в
дом. Мы шли медленно, разговаривая; когда я оглянулся с крыльца кухни, Уорт уже вышел на улицу, и я подумал, что Эдди
Хьюз был с ним, хотя я не слышал голосов и не мог быть уверен из-за кустарника между нами.

 Войдя в дом, мы увидели, что Чанг открыл все двери на первом этаже, включил свет и отопление из подвальной печи;
везде царил уют, который создаёт умелый слуга. Когда мы проходили мимо столика в холле, я заметил докторский плащ,
на котором лежал аккуратно сложенный шарф.

"Доктор Боумен здесь", - сказала Барбара, едва переводя дыхание.

Мы прислушались; из гостиной не доносилось ни звука голосов; затем я услышал
топот ног, которые ходили туда-сюда. Мы открыли дверь,
и там были двое мужчин; странное предложение!

Боумен занял стул довольно удачно посередине комнаты. Это было
Джим Эдвардс, чьи шаги я слышал, когда он бродил по округе. Между ними не было сказано ни слова; очевидно, они вообще не разговаривали друг с другом; взгляды, которыми они обменивались или которых избегали, были странными взглядами людей, живущих в условиях затянувшейся и, можно сказать, интимной враждебности.

«А, Бойн, не так ли?» — поприветствовал меня Боумен. Я подумал, что наше появление разрядило обстановку. Он пожал мне руку, затем повернулся к Барбаре и сказал: «Миссис
 Торнхилл сказала, что вы здесь; я сказал ей, что приведу вас с собой».

 Я удивился, что он не настаивает на том, чтобы мы сразу прошли в кабинет, но его следующие слова объяснили причину. Он добрался до Санта-Исобель слишком
поздно, чтобы присутствовать на самом расследовании, но не слишком поздно, чтобы провести тщательное расследование всего, о чём он нам сообщил.

 Мы с Барбарой устроились на диване; Эдвардс расхаживал взад-вперёд.
Он сидел в другом конце комнаты, явно терзаемый муками. Его
взгляд, полный гнева и отчаяния, не отрывался от Боумена, в то время как
взгляд доктора, серый и полуприкрытый, не поднимался выше носков
ботинок беспокойного мужчины. Он начал ворчать о некомпетентности
коронера и его нежелании возобновить расследование, когда он, семейный
врач, прибыл на место, как будто это было важно, когда вошел Уорт.

Доктор тут же вскочил на ноги, подошёл к новому хозяину
дома и начал энергично пожимать ему руку, пока тот
Он раздал те банальные соболезнования, которыми обычно обмениваются в
подобных случаях. То, что я прочёл в этих дневниках, рассказало мне о
причинах его дружбы с покойным; у меня волосы встали дыбом, когда я
услышал, как он хвастается этим в присутствии Джима Эдвардса, и понял, что я понял. — И, мой дорогой мальчик, — закончил он, — мне сказали, что ты ещё не видел тело. Я подумал, что, может быть, ты захочешь пойти со мной. Я могу вызвать свою машину через минуту. Нет? — Уорт отрицательно покачал головой.

Я надеялся, что он уйдёт, но он не ушёл. Вместо этого он вернулся в своё кресло и объяснил:

 «Если бы кухарка миссис Торнхилл не позвонила мне, когда у миссис Торнхилл случился второй приступ прошлой ночью, я бы, наверное, до сих пор был в Сан-Франциско. Коронер, похоже, решил, что нет необходимости в компетентных медицинских показаниях о времени смерти и физическом состоянии покойного. Меня должны были вызвать телеграммой. Расследование следовало отложить до моего приезда. То, как всё было устроено, было позорным.

 «Это было милосердно». Джим Эдвардс говорил как будто неохотно, в
пробормотал он вполголоса. Очевидно, это были первые слова, которые он адресовал
Боумену — если можно было сказать, что он обращался к нему сейчас, когда он закончил: «Я
не думал о расследовании. Но, конечно, оно будет в случае самоубийства».

Боумен услышал только это и совершенно неправильно понял его, ухватившись за
заключительные слова:

«Конечно, это было самоубийство». Сделано из его собственного оружия, взятого из кобуры, где, как мы знаем, оно всегда висело, полностью заряженное. Дуло было так плотно прижато к груди, когда взорвался патрон, что шерстяной жилет загорелся. Я бы сказал, что он тлел какое-то время
время; в ткани была прожжена значительная дыра. Плоть
вокруг раны была покрыта шрамами от пороха.

Уорт воспринял это как краснокожий индеец. Я мог видеть по блеску его глаз, когда
он пробежал по лицу доктора, гладким белым рукам, всему его облику
гладкий характер, что мальчику не нравился, и он всегда его недолюбливал.
И все же он молча слушал.

Я надеялся, что с помощью наводящих вопросов смогу заставить Боумена высказать мнение о том,
что Томас Гилберт был убит рано утром.
 Тогда обстоятельства совпадали бы с делом Эдди Хьюза. Эдди Хьюза
Для меня он был самым приемлемым убийцей из всех, кого я видел. Но нет — ничто не помогло бы ему, кроме как придерживаться часа, который установил коронер.

"Медицинская наука не может установить более точное время," — сказал он решительно.
"Смерть наступила в течение часа до полуночи."

"Вы уверены, что это не могло произойти сегодня утром?" — спросил я.

"Уверен."

Что ж, показания доктора Боумена, если принять их за чистую монету, как
сам доктор и сделал, снимут подозрения с Уорта, потому что парень был со мной в «Тейте» с десяти минут одиннадцатого до часа дня, а Джим
Эдвардс, который сейчас так беспокойно расхаживал по комнате, тоже был там
большую часть того времени. У меня был слишком большой опыт общения с доктором
догадки, основанные на _rigor mortis_, чтобы позволить этому повлиять на мои взгляды.

В минуту молчания мы услышали, как Чанг ходит по заднему двору
дома. Доктор ворчливо заговорил:

«Никогда ничего не жди от китайца, но я думаю, что, когда шофёр нашёл тело, у него хватило ума позвать друзей семьи. Он мог бы позвонить мне — я был всего лишь в Сан-
Франциско».

«Он мог бы позвонить мне на ранчо», — раздался низкий голос Джима Эдвардса.

— Ты? Зачем ему звонить тебе? — наконец-то повернулся к нему Боумен. — Я был его врачом, а также близким другом. Все знают, что вы с ним не ладили. Боже! Если бы он был жив, тебя бы здесь сегодня не было.

В тишине, которая наступает, когда кого-то внезапно ударяют по лицу, Уорт подошёл к Эдвардсу и положил руку ему на плечо.

"Я попросил Джима пожить здесь, в моём доме, пока меня не будет в понедельник, и он может делать всё, что ему вздумается, с теми, кто ему нравится."

Боумен медленно поднялся на ноги, его лицо было непроницаемым.

— Понятно, — сказал он. — Тогда я больше не буду отнимать у вас время. Я
чувствовал себя обязанным предложить свои услуги... моим пациентам... на протяжении многих лет...
 в беде... — в его рыбьих глазах вспыхнул гнев. — Я
столкнулся с чёртовой наглостью... Предъявите права на дом раньше, чем на дом вашего отца.
Он достойно лежит в могиле. Он резко выпрямился. "Оставьте свои дела в
руках этого дегенерата. Если он не обделает вас грязью, вы будете
первой, кого он отпустит! Пойдемте, мисс Барбара, - обратился он к девушке, которая сидела рядом со мной,
безмолвно наблюдая.

"Спасибо, доктор". Она ответила ему так спокойно, как будто в этой комнате никто не повышал голоса от гнева.
"Я думаю, я останусь еще немного. Джим отвезет меня домой".
"Я думаю, я останусь еще немного". "Джим отвезет меня домой".

Доктор свирепо посмотрел на него и гордо вышел. Я думаю, он до последнего ожидал, что
кто-нибудь остановит его и извинится. Полагаю, именно это Уорт наивно назвал «противодействием людям без злого умысла». Что ж,
возможно, это было неразумно; я, конечно, был рад, что доктор был так уверен в том, что его друг Гилберт встретил смерть в это время; но я не мог не радоваться, видя, как он получает по заслугам. Как только мужчина отвернулся,
Эдвардс подозвал Барбару к окну. Мы с Уортом ушли, оставив их разговаривать.
там они разговаривали вполголоса, он достал что-то, что ему было нужно, из кейса.
в холле он позвал меня к телефону, сказав, что я междугородный.
я ему нужен. Пока я ждал соединения (Центральная, как обычно,
дозвонилась до меня, но теперь не могла дозвониться до другой стороны), двое подошли из
гостиной, и Барбара мимоходом пожелала нам "Спокойной ночи".

«Кажется, у этих двоих что-то есть», — прокомментировал я, когда они уходили. «Малышка угостила Боумена — самым милым образом. Неудивительно, что она нравится Эдвардсу».

«Бедняжка Лора Боуман! Её друзья по очереди дают этой бескровной ящерице, к которой она привязана, по одной штуке, когда могут, — сказал Уорт. — Моя мать обращалась с доктором примерно так же, а теперь это Барбара — маленькая Бобси Уоллес — да благословит её Господь!»

Он прошёл в столовую. Я посмотрел вслед его удаляющейся фигуре и подумал, что он заслуживает хорошей взбучки. Почему он не мог
поговорить так с самой девушкой? Почему он не отвёз её домой,
а оставил всё на Эдвардс? Потом мне позвонили, и я ответил:

 «Это Бойн. Соедините их».

Через минуту раздался голос Робертса:

"Здравствуйте, мистер Бойн?"

"Да. Что у вас?"

"Телеграмма — Хиксу — в Лос-Анджелес. Он нашёл Стива Скилса..."

"Прочтите мне телеграмму, — перебил я.

— Хорошо, — пауза, затем: — «Скилс» прибыл сюда из «Фриско» сегодня утром.
Мне его арестовать?»

— Хорошо! — воскликнул я. — Передайте ему, чтобы он следил за Стивом и
ждал указаний. Скажите ему, чтобы он его не упустил. Поняли, Робертс? Поторопитесь. Я буду к девяти. До свидания, — и я повесил трубку.

Я огляделся; Уорт ушёл в столовую; я подошёл к двери и увидел, что он стоит на коленях перед открытой нижней дверцей встроенного
Я подошёл к буфету и заметил, что отделение было обшито сталью и
закрыто на Yale-замок, превращаясь в своего рода сейф. Лампа на конце удлинителя стояла на полу рядом с ним; он оглянулся на меня через плечо, когда я просунул голову внутрь и сказал:

«Запас в твоём старом чемодане пополнился, Уорт. Мы поймали
Скилза».

«Так скоро?» — только и сказал он. Но мои новости, казалось, что-то решили для него; резким движением он положил в нагрудный карман
пачку бумаг, на которые смотрел.

 Когда чуть позже вошел Эдвардс, Уорт ждал его в
холле.

"Мы сейчас уходим?" - спросил пожилой мужчина, морщась. Уорт кивнул.

"Забирай свою машину, Джим", - сказал он. "Мы можем припарковать его у Фуллера и дойти пешком"
оттуда. "Родстер Бойна" в нашем гараже".

"Что-нибудь не так с Эдди Хьюзом?" - Спросил Эдвардс, заходя внутрь, чтобы
взять свои водительские перчатки. «Я встретил его там, когда он направлялся в город с большим грузом, и парень зарычал, как собака, когда я заговорил с ним».

«Я его уволил. Пойдём, Джим, уйдём отсюда».

«Подожди, Уорт, — я взял его за руку. — Уволил Хьюза? Когда?»

«Пока я чинил ту дверь — после того, как вы с Бобсом пришли в дом».

"Ради всего святого, за что?" - Раздраженно спросил я.

"За то, что ты ответил мне взаимностью", - сказал юноша, который никогда ни с кем не ссорился
.

Они с Эдвардсом вышли вместе. Я понял, что враждебно настроенный сын и
отчужденный друг пошли в последний раз взглянуть на глину, которая еще
вчера была Томасом Гилбертом. Конечно, стоило бы сделать это раньше, чем он
осталось Санта Ysobel. Но пойдёт ли Эдвардс с ним — или он просто
приехал, чтобы управлять машиной? Возможно, мне стоит это узнать. Но я
могу спросить об этом завтра; не стоит заставлять уставшего человека ждать. Мы
Я должен был рано утром отправиться в путь. Я поднялся наверх, чтобы лечь спать.




 ГЛАВА XIV

 СЕМЬ ПОТЕРЯННЫХ ДНЕЙ


 Вместо того чтобы на следующее утро отправиться в Сан-Франциско с Уортом и Барбарой, я на большой скорости поехал на юг. Сидя в купе Pullman, обдумывая случившееся и то, что я из этого сделал, тщетно изучая маленький синий блокнот с какими-то бессмысленными иероглифами, написанными на нём задом наперёд, я совсем не был уверен, что мой ход был хоть сколько-нибудь правильным. Но всё произошло так быстро, что мне пришлось принимать решение в мгновение ока, а я никогда не был хорош в принятии быстрых решений.

Мы все завтракали в доме Гилбертов, когда мне позвонили и сообщили, что те дурочки из Лос-Анджелеса упустили Скилза. Я не видел другого выхода, кроме как поехать самому. Когда я вышел, чтобы забрать свою сумку из родстера, Барбара уже сидела на пассажирском сиденье. Я задержался на минуту, чтобы объяснить ей. Она была полна нетерпеливого интереса.
ей казалось, что Скилс таким образом уклоняется от детективов.
был более чем умен - почти достоин чудо-человека.

"Самая хитрая вещь, которую я когда-либо знал", - проворчал я. "Можешь поспорить, я бы не был
если бы Скилс не слишком много на себя взял в агентстве
Хикса, а они одни из лучших в своём деле.

Уорт вышел и устроился за рулём; они с Эдвардсом
перебросились последними тихими словами, и они были готовы отправиться в путь.
Барбара наклонилась ко мне с сияющими глазами.

"Возможно, - сказала она, - Скилс даже может быть Клейтом!" затем родстер
увез ее прочь.

Большая часть состояния Уорта Гилберта была практически вложена в это дело.
дело. Даже когда пульмановский вагон вез меня в Лос-Анджелес, этот мальчик был
приехать в Сан-Франциско, пойти в банк и передать им капитал, который представлял собой не только его богатство, но и его честь. Если бы мы не смогли отследить эти деньги, он был бы опозорен. Да, я поступил правильно, что приехал.

 Пока что всё шло хорошо. Затем меня начали одолевать опасения по поводу ситуации в Санта-Исобель. Как долго вердикт коронера о самоубийстве будет удовлетворять общественность? Как скоро просочившиеся факты укажут на то, что смерть была убийством, и весь город начнёт искать убийцу? Как только это произойдёт, настоящий преступник встревожится
и уничтожить улики, которые я мог бы собрать, если бы остался в деле.
Я пообещал себе, что в деле Скилса со мной всё будет просто: «туда и обратно».

Так мне казалось в «Пульмане»; потом, в Лос-Анджелесе,
Лос-Анджелес — я позволил себе вспылить, говоря людям Хикса, что я о них думаю, объясняя, что я бы пустился в погоню и в итоге потратил бы на это семь дней — семь драгоценных, невосполнимых дней, — в то время как на севере всё было открыто, и я не мог получить никаких удовлетворительных ответов из офиса и вообще никаких ответов от Уорта.

Эта тропа Скелса не давала мне покоя, я шёл по ней, высунув язык; снова и снова мне казалось, что я его настигаю; каждый раз я отставал от него примерно на час; и это убеждало меня в том, что он был на взводе и, вероятно, всё ещё был со всей добычей. Наконец, мне показалось, что я загнал его в идеальную ловушку — в Энсенаду на полуострове. В Энсенаду и из Энсенады можно попасть только на пароходе, кроме как обратно на шахты пешком или на ослике. Два дня, которые мне пришлось ждать в Сан-Диего, пока
придёт лодка, которая должна была последовать за той, на которой уплыл Скелс, были очень тяжёлыми. Если бы я
На мгновение я представил, что он не скрывается, а находится там открыто. Я бы связался с мексиканскими властями и заставил его ждать меня в тюрьме. Но мексиканские чиновники — дрянь; мне показалось, что лучше действовать в одиночку.

В Энсенаде я узнал, что Скелс был там, причём открыто, под своим именем; он приехал один и уехал со своим товарищем,
Хинчем Дайлом, бурильщиком с шахт, бродягой, наёмным рабочим, по-видимому, таким же молчаливым, как и сам Молчаливый Стив. Стив
приехал на одном пароходе, а они уехали на следующем. Пароход, направлявшийся на север
Корабль, мимо которого мы проплыли в двух часах от Пойнт-Лома, вёз Скилза и его приятеля
обратно в Сан-Диего!

Снова потеряны два дня в ожидании парохода. И когда я добрался до Сан-
Диего, след уже остыл. Я почти каждый день отправлял Уорту отчёты
через мой офис, не желая, чтобы они валялись в Санта-Исобель
во время суматохи на похоронах и всего такого; но ещё до того, как я
отправился в Энсенаду, телеграммы от Робертса сообщили мне, что эти отчёты
невозможно доставить, так как Уорта не было в офисе, а
телефонные сообщения в Санта-Исобель и отель «Палас» не дошли
найти его. Когда я решил, что Скелс прочно зажат в тисках
ловушки в Энсенаде, я отправил Барбаре полный отчёт о своих действиях на тот
момент и оптимистичный прогноз с указанием, чтобы она передала его
Уорту. Она должна была знать, где он.

 Но она не знала. В Сан-Диего меня ждал её ответ — восхитительная маленькая записка, которая каким-то образом смягчила горечь моего разочарования из-за Скилза. Она написала, что видела Уорта на похоронах почти неделю назад, но всего на минуту; она думала, что он присоединился к остальным.
я в погоне за Скилсом; и теперь она попытается разыскать его и доставить
мой отчет. У Робертса тоже была строка в одном из его отчетов о том, что Уорт
заходил за чемоданом в понедельник, когда я уезжал, но так и не вернул его
и с тех пор не появлялся в офисе.

Я беспокоюсь не за все стоит; если он хотел играть в прятки с
Dykeman по корректировщиков, он был полностью способен сам о себе позаботиться;
но в деле Скилса я сделал то, что должен был сделать в первую очередь, конечно:
передал работу подчинённым и отправился прямиком домой.

Я добрался до Сан-Франциско довольно уставшим. На следующий день, ближе к полудню, я сел за свой стол и обнаружил, что он завален почтой, накопившейся за время моего отсутствия. Робертс позаботился о том, что мог, и разобрал остальное, подготовив для меня. Все, что касалось дела Клэйта, было в одной папке. Когда Робертс протянул ее мне, он объяснил.

«Адвокат банка Ван Несс — Каммингс — пристально следит за вами, мистер Бойн. Приезжает каждый день, иногда по два раза. Хочет знать, когда вы вернётесь».

Я хмыкнул и погрузился в чтение писем. Ничего интересного. Ответы
подтверждая получение моих первых запросов. Робертс медлил.

 "Ну что?" — бросил я ему. Он неловко пошевелился и спросил:

 "Вы отправили ему телеграмму, когда возвращались?"

"Каммингс? Нет. Почему?

"Он позвонил как раз перед твоим приходом и сказал, что сейчас поднимется, чтобы
увидеться с тобой. Я сказала ему, что ты не вернулся. Он рассмеялся и повесил трубку ".

"Хорошо, Робертс. Пришлите его, когда он придет". Я отпустил
секретаршу. Каммингс следил за мной с удвоенной силой. Что было у
него на груди?

Мне не пришлось долго ждать, чтобы это выяснить. Через минуту он был у меня.
доор небрежно поздоровался со мной: "Привет, Бойн. Готов запрыгнуть в свою
машину и поехать со мной на встречу с Дайкманом?"

"Только что спустился в офис, Каммингс", - я наблюдал за ним, пытаясь понять
где я и где он после недельного отсутствия. "Еще не видел Уорта Гилберта.
"Еще не видел". К чему такая спешка с Дайкманом?"

— «Узнаешь, когда приедешь».

Не очень дружелюбно, учитывая, что Каммингс был адвокатом Уорта в этом деле, и, если не считать той странной сцены в моём кабинете, перерыва не было. Теперь он стоял, не то чтобы ухмыляясь мне, но с
Он бросил на меня весёлый взгляд из-под своих жёстких усов и предположил:

«Значит, ты не видел молодого Гилберта?»

Его тон был настолько многозначительным, что я бросил на него быстрый вопросительный взгляд и
сказал:

«Нет. А что с ним?»

«Надень пальто и пойдём со мной». — Мы можем поговорить по дороге, — ответил он,
и я пошёл с ним на улицу, вытащил маленького Пита из-под
прилавка чистильщика обуви и усадил его в родстер, чтобы он
нас отвёз. Каммингс дал указание ехать в Норт-Бич, и пока мы
пробирались сквозь заторы в центре города, направляясь к туннелю
Стоктон-стрит, я ждал, что
адвокат начал. Когда он заговорил, это был ещё один поразительный вопрос:

«Не нашли Скелса на юге, да?»

Я не думал, что они будут следить за нами так далеко.
Я ответил на этот вопрос другим вопросом:

«Когда вы в последний раз виделись или слышали о Уорте Гилберте?»

- С похорон - нет, - быстро ответил он, - за день до похорон.
похороны ... неделю назад, если быть точным. Я побежал вниз, чтобы составить опись.
тогда; как администратор, вы знаете.

Он посмотрел на меня так значительно, что я повторил,

"Да, я знаю".

"Ты? Сколько?" Голос его был твердый и сухой; она не годится
меня.

"Смотри сюда", - сказал я ему, пока мой маленький умный водитель петлял туда-сюда.
по узким улочкам между похожими на пагоды магазинами Чайнатауна,
избегая крутых улочек, идущих по диагонали через итальянский
квартал на Коламбус-авеню. - Если есть что-то, что, по-твоему, мне следует знать
, объясни мне по-мудрому. Я полагаю, ты собрал эти деньги для Уорта - я имею в виду те
семьдесят две тысячи, которых не хватало?

— Я не брал.

Я снова и снова прокручивал в голове эту ситуацию и наконец осторожно спросил:

— Уорт ведь получил деньги, чтобы покрыть всю сумму, не так ли?

Мы снова свернули на север, где Пауэлл-стрит поворачивает на
Бэй-стрит, и направились прямо к пристаням. Каммингс наблюдал за мной
краем глаза, и этот взгляд был самым неприятным из всех,
пока он допрашивал меня.

«Значит, вы не знаете, где он взял эти деньги — или как — или когда? Вы
даже не знаете, что он их взял? В этом и заключается идея?»

Я посмотрел на него в ответ, но ничего не сказал. Машина нерешительно замедлила ход, и Малыш Пит спросил:

"Куда теперь, сэр?"

"Вы видите это," — указал Каммингс. —"Высокое здание. Нажми на
Эмбаркадеро, затем поверните направо; через квартал будет Мейсон-стрит.

Завод Western Cereal Company располагался так близко к докам, что корабли стояли бортом к его дверям, пришвартованные к сваям стальными тросами. Завод и склады компании занимали два городских квартала. Грузовые поезда проходили через арки в здания, чтобы забирать и перевозить продукцию.
огромные грузовики, некоторые с бензиновыми двигателями, некоторые с упряжками из четырёх и шести лошадей,
загружали мешки или контейнеры, которые бесконечными потоками летели по хорошо
изношенным жёлобам, или выгружали сырьё, которое вскоре станет завтраком
продукты на железные конвейеры, которые всасывали их и требовали ещё. Это было
место агрессивной деятельности в спокойной обстановке, завод
Дайкемана, потому что вокруг него жили итальянские рыбаки;
маленькие каркасные хижины, перед которыми они чинили свои длинные коричневые сети или
развешивали их на просушку на тротуарах; Рыбацкая пристань с её
парусными лодками, выкрашенными в яркие цвета, находилась под окнами завода.

Мы остановились перед дверью здания, отдельно стоящего от
фабрик и складов, и я последовал за Каммингсом по коридору мимо
Множество дверей личных кабинетов вели в большой главный офис. Здесь молодой человек, сидевший за столом у перил, почтительно приветствовал Каммингса; адвокат что-то тихо спросил, и ему ответили:

«Да, сэр. Ждут вас. Проходите».

Мы прошли по длинному коридору с грохочущими пишущими машинками и жужжащими клерками и продавцами. Каммингс немного опередил меня, когда остановился на
мгновение, чтобы поклониться кому-то за столом. Я проследил за его взглядом. Девушка, с которой он разговаривал, почти сразу же отвернулась.
ответила на его приветствие, но я не мог ошибиться. Возможно, была ещё одна фигура с такой же стройной, почти девичьей грацией и такими же блестящими иссиня-чёрными волосами, но ни одна из них не могла быть так изящно уложена на маленькой голове и так по-девичьи взъерошена. Это была
Барбара Уоллес.

 Так вот где она работала. Странно, что я не знал об этом важном факте. Я прошёл мимо её бессознательной спины, оставил её работать
за бухгалтерскими книгами, рядом с арифмометром, а в моей голове крутились
отвратительные предположения. Сотрудница Дайкемана; это мгновенно и очень
болезненно прояснить множество запутанных вопросов. Дайкеману не нужны были детективы, чтобы сообщить ему о моих неудачах в погоне за Скеилзом. Господи! Я отправил ей настолько краткий отчет, насколько мог, — ей, ради Уорта. Я тупо шел дальше. Перед последней дверью в большой комнате Каммингс остановился и тихо заговорил.

— Бойн, мы с тобой оба работаем в банке на Ван-Несс-авеню.
Мы примерно в одинаковом положении в другом квартале; я представляю
поместье Гилберта, а ты нанят Уортом Гилбертом.

Я что-то проворчал в знак согласия.

«Я привёл тебя сюда, чтобы ты послушал, что скажет банковская братия, но когда они закончат, я кое-что расскажу тебе о твоём молодом работодателе. Ты послушаешь их, потом послушаешь меня, и ты поймёшь, на чьей ты стороне».

 «Я поговорю с тобой, как только закончу здесь, Каммингс».

 «Будь уверен, что сделаешь это», — многозначительно сказал он, и мы вошли.




Глава XV

В кабинете Дайкемана


Мы застали Уиппла с Дайкеманом. Мне всегда нравился президент банка на Ван-Несс-авеню, один из тех крупных, обходительных, дружелюбных
Он был не из тех, кто способен противостоять непогоде, и, скорее всего, был перед ней беспомощен. Теперь он казался очень расстроенным и взволнованным. Дайкеман
посмотрел на меня суровым взглядом, но в целом он дружелюбно поздоровался со мной и осведомился о моем здоровье.

 Пока я снимал и вешал свое пальто, растягивая процесс, чтобы выиграть время, я заметил, что Каммингс тихо переговаривается с ними обоими. Я пыталась сосредоточиться на этих мужчинах
передо мной и на том, почему я с ними, но всё это время в моей голове проносились мысли.
Вернёмся к тому сокрушительному удару, который я получил, увидев эту девушку на месте Дайкемана. Она
обманывала Уорта! Я бы, наверное, ухмыльнулся при мысли о том, что позволил
себя одурачить паре больших, выразительных, задумчивых, весёлых чёрных
глаз, но я видел, как эти же глаза смотрели на моего мальчика; думать, что она
будет так смотреть на него и предавать его, было противоестественно. Это причиняло мне невыносимую боль.

Уиппл расспрашивал меня о моей поездке на юг так, словно это было самое публичное событие в мире, и он знал все подробности, а потом принял мой ответ
что я не мог бы получать зарплату от одного человека и отчитываться перед другим, с

"Именно так, мистер Бойн. Но ваш агент регулярно, из года в год,
работает на наш банк. И наш банк не отказался ни от одного из своих прав —
я бы сказал, обязанностей — в отношении дела Клейта. Мы готовы
помочь любому, чьё поведение кажется нам поведением законопослушного
гражданина.
Мы не хотим способствовать росту преступности. Мы не можем сотрудничать с преступниками...

 — Расскажи ему о чемодане, Уиппл, — нетерпеливо перебил Дайкман,
скорее испортив ораторский эффект речи президента. — Расскажи ему о чемодане.

Чемодан! Это была одна из вещей, которые Барбара Уоллес отдала
своему работодателю? Она могла это сделать. Она все знала об этом.

"Одну минуту, пожалуйста", - рявкнул я. - Меня не было целую неделю, мистер
Уиппл. Я понятия не имею, о чем вы говорите. Капитан
— Гилберт не сможет встретиться с вами в понедельник утром?

Уиппл покачал головой.

"Мистер Дайкеман хочет, чтобы вам рассказали о чемодане, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы Кнапп был здесь, когда мы будем это обсуждать.

Дайкеман взял трубку и рявкнул в неё:

«Позовите этих людей». Пока мы ждали, все сидели в неловком молчании.
Кнапп вошел вместе с Энсоном. Они кивнули нам и сели в кресла,
к нам присоединились еще двое или трое. Никто ничего не сказал об этом заполнении
карточек, но для меня это означало серьезное дело, и Уорт Гилберт
был его мотивом.

— Давайте покончим с этим, не так ли? — сказал я, переводя взгляд с одного на другого из
этих мужчин, которые все были директорами банка. — Насколько я понимаю, капитан Гилберт
выполнил своё обещание, данное вам; ему не хватило оговорённой суммы? — И снова
Уиппл покачал головой.

«Капитан Гилберт вошёл в банк ровно в десять часов утра в понедельник. Необычное соглашение — контракт, если можно так выразиться, — которое мы заключили с ним по поводу девальвации, должно было истечь через несколько секунд, и я думаю, что могу сказать, — он оглядел остальных, — что мы были бы не против, если бы это произошло. Но он принёс оговоренную сумму».

Я с облегчением вздохнул. Сделка Уорта была завершена; он в любом случае покончил с этими людьми. Я уже привстал со стула, когда Уиппл резко сказал:

 «Садитесь, мистер Бойн». И Дайкеман почти заглушил его слова своим:

— Погоди-ка, Бойн! Мы ещё не закончили с тобой.

— Я ещё не всё рассказал, — продолжил Уиппл. — Капитан Гилберт доставил эти восемьсот тысяч наличными и ценными бумагами... э-э... очень странным способом.

— Что ты имеешь в виду под странным способом? Самолёт или подводная лодка? — прорычал я.

«Он принёс его, — слова Уиппла прозвучали как торжественная процессия, — в коричневом чемодане из телячьей кожи».

«С латунными застёжками», — дополнил Дайкеман и откинулся на спинку стула, удовлетворенно выдохнув «А-а-а!».

Если кто-то и был ошарашен, так это глава «Бойни».
агентство в тот момент. Я сочувствовал тому парню из «Мазепы», которого
привязали в одном нижнем белье к спине дикой лошади. Дикие
броненосцы были более послушными, чем Уорт Гилберт. Так вот почему он хотел этот чемодан — «пригодится», как он выразился; настоял на том, чтобы я мог забрать его, если меня не будет в офисе; хотел, чтобы я швырнул его этим страшным банковским служащим вместе с его собственными деньгами. Неудивительно, что Уиппл назвал его «преступником»!

— Дошло, Бойн? — Энсон грузно навис надо мной.
"Остальные из нас подумали, что это была неудачная шутка, но Кнапп и Уиппл
оба видели этот чемодан раньше - и узнали его ".

"Да, - тихо сказал Кнапп. - Так получилось, что я видел, как он проходил через дверь в тот последний день.
В нем было почти миллион наших денег. И вот это
было... - его голос прервался.

— Конечно, поразительно, — Каммингс обращался прямо ко мне, — что они увидели, как он вернулся в руки Уорта Гилберта с тем же содержимым, за вычетом ста восьмидесяти семи тысяч долларов. Конечно, я не знал, что это за чемодан, пока Гилберту не отдали квитанцию и он не ушёл.

— О, они взяли его деньги? — спросил я, и все мужчины в комнате
потупились, кроме Каммингса, которому это было не нужно, и Дайкемана, который был слишком зол, чтобы
потупиться. Он крикнул мне:

 — Да, мы взяли их, и ты расскажешь нам, где он взял этот
чемодан.

"Что могут сказать ваши собственные детективы - те, кого вы наняли на стороне -
по этому поводу?" Я возразил ему и сразу увидел, что уиппловский конец
толпа не знала о наблюдателях и трейлерах Дайкмена.

"Ну, почему бы и нет?" Дайкман взвизгнул. - Почему бы и нет? Кто бы не стал следить за этим
мошенником? Сто восемьдесят семь тысяч долларов! Работал с нами так, как
придурки ... давай же...! - он поперхнулся и начал кашлять. Вступил Каммингс.
на том месте, где он остановился.

"Послушай, Бойн; мы не хотим настраивать тебя против себя. Вы с самого начала говорили,
что это преступление было заговором - большим делом - руководимым мозгами
извне. Клейт был орудием. Чьим орудием он был? Это то, что мы хотим знать. И Энсон продолжил:

«Эти люди, побывавшие на войне, утратили уважение к закону, в этом нет
сомнений. Капитан Гилберт мог бы…»

«Никаких имён!» — Уиппл протестующе поднял руку. «Никаких обвинений,
джентльмены, пожалуйста; мистер Бойн — это ужасно. Но, на самом деле,
Капитан Гилберт держался очень странно. Я бы сказал, что он...

"Вышагивал," — хладнокровно подсказал Каммингс, когда голос президента затих.

"Ну, —" согласился Уиппл, —"он вышагивал и напускал на нас спеси.
Вот он, человек, только что сошедший с постели умирающего отца-самоубийцы;
похороны отца еще не состоялись. Лично у меня не хватило духу
остановить его или возразить. Я был ошеломлён.

 — Ошеломлён, — подхватил Дайкеман и обнюхал это слово, как собака обнюхивает кость. — Конечно, мы все были ошеломлены. Это было так открыто, так
бесстыдно — вот почему он сошёл с рук. Воспользовался своим положением
наследник, менее чем через сорок восемь часов после того, как был застрелен его отец.

- После того, как его отец застрелился, - в пониженном тоне Уиппла звучала мольба.
- После того, как его отец застрелился.

"Ха!" фыркнул Дайкман. "Если человек стреляет в себя, значит, в него стреляли,
не так ли? Черт возьми! Какой смысл гонять дьявола по кругу? Бойн, ты можешь встать на нашу сторону или сражаться с нами.

— Бойн с нами — конечно, он с нами, — вмешался Уиппл, и его слова звучали гораздо увереннее, чем его тон или выражение лица.

— Что ж, — процедил Дайкеман, — когда наш вор-кассир расколется
те сто восемьдесят семь тысяч с его человеком Гилбертом — заткнись, Уиппл, заткнись! Ты не можешь меня остановить — мы всё равно узнаем об этом.
 Тогда мы схватим их обоих и отправим в тюрьму. И мы вернём сто восемьдесят семь тысяч долларов, которые принадлежат банку Ван Несс
 на авеню.

 — Спокойной ночи! — я поднялся на ноги. "Это не про меня. Я не могу справиться с
люди которые зарабатывают на клочке бумаги, их контракты так быстро, как вы
Господа сделать".

"Остановитесь, Бойн, у вас не все получилось", - приказал мне Дайкман.

"Да, подождите, мистер Бойн", - вмешался Уиппл. "У вас не полный
Я понимаю, насколько ужасен поступок этого молодого человека. Мистер Каммингс
хочет вам кое-что сказать, и я думаю, что это...

 — Ничто из того, что может сказать мистер Каммингс, — перебиваю я их, — не изменит того факта, что я работаю на капитана Уорта Гилберта по вашей рекомендации — по вашей собственной рекомендации, — что я отсутствовал больше недели по его делам и ещё не имел возможности отчитаться перед ним лично. — Когда я его увижу, я буду готов поговорить с вами.

 — Ты заговоришь сейчас или никогда, — пронзительную угрозу Дайкемана прервал
пронзительный звонок телефона. Он поднёс трубку к уху,
и «Алло!» прозвучало как ругательство. Он поднял взгляд
и ткнул трубкой в мою сторону. «Тебя, Бойн, вызывают», — прорычал он.

  В комнате стояла гробовая тишина, так что мы отчётливо слышали
шелест огромных камней на мельнице. Я стоял там, а они все смотрели на меня, и говорил в передатчик.

"Это Бойн."

"Держите трубку ближе к уху, чтобы не было помех." Предупреждение было лишним; я думал, что знаю этот голос.  "Нажмите кнопку."
передатчик у тебя на груди. Послушай, не говори, не отвечай мне. Я в телефонной будке на улице. Я должен увидеться с тобой как можно скорее. Я буду в ресторане «Маленькая Италия» — ты ведь знаешь, где это? На Рыбацкой пристани — через десять минут. Если сможешь прийти одна, найди меня там. Я подожду час. Если вы не можете прийти сейчас, вы должны встретиться со мной сегодня вечером после работы.

 — Я приду сейчас, — я подняла трубку, чтобы сказать это, и тут же по проводу раздался ответ:

 — Я же просила вас не говорить — там! Это Барбара Уоллес.




Глава XVI

Обед


Я ушёл оттуда.

Оглядевшись, я понял, что почти все в комнате считали, что я разговаривал по телефону с Уортом Гилбертом. Трейлер Дайкемана должен был быть прямо за мной. И всё же до последнего момента Уиппл и его компания предлагали мне вернуться и помириться с ними; если бы я вернулся и был хорошим, всё бы мне простили. Я быстро оценил ситуацию и решился, закрыв за собой дверь.
Оглядев длинную комнату, я увидел, что стол Барбары
Уоллес был пуст. Никто не последовал за мной из комнаты, в которую я только что вошёл.
налево. Я быстро подошел к входной двери.

 Малыш Пит завел мотор, когда я запрыгнул в машину. Мне не нужно было говорить: «Отпусти ее!»
— чтобы он выжал сцепление и дал мне возможность рвануть вперед по широкой дощатой дороге Эмбаркадеро.
Оглянувшись, когда мы выехали на кольцевую дорогу, я увидел, как из одного из широких дверных проёмов завода выехала маленькая машина с двумя
мужчинами в ней; но когда мы обогнули похожий на скалу Телеграф-Хилл, я потерял их из виду. Всё происходило слишком быстро. Я чувствовал себя довольно хорошо
 Но девушка соблюдала секретность, назначая это свидание;
пока я не разберусь в этом деле, лучше будет их бросить.

"Пит," — сказал я, — "сбрось скорость. У нас есть всего десять минут, чтобы оторваться от них
и высадить меня на Рыбацкой пристани. Покажи мне, за что я плачу."

Он ухмыльнулся. Между Монтгомери и заливом, к северу от Калифорния-стрит,
есть много узких улочек, по которым толпами ходят торговцы и разносчики овощей.
Это район, где процветает комиссионный бизнес. Пит нырнул в эту толчею с пронырливостью
мы нашли подходящие лазейки, чтобы проскользнуть, переулки, по которым можно было
спокойно проехать; меньше чем через десять минут, как я и рассчитывал, мы
снова были свободны на Колумбус-авеню, оторвавшись от погони, и направились
обратно в ресторан на пристани.

"Босс," — Малыш Пит охрип от волнения, которое он так любил, когда
припарковал родстер у «Маленькой Италии», — "ты не обманул того юриста?" Разве ты не знаешь, где капитан Гилберт? Я часто видел его с тех пор, как ты ушёл.

 — Сколько раз «часто», Пит? — спросил я. — И когда в последний раз он был «часто»?

— Дважды, — угрюмо ответил он. Я задел его гордость, не приняв его всерьёз, но
он добавил, когда я спрыгнул с мотоцикла. — Я отвёз его на холм,
к тому месту, где вы с ним — с ней — были в тот день.

 Питу не нужно было называть имя Барбары Уоллес. То, как он отсалютовал
местоимению, было достаточным доказательством; путь, который проделала эта девушка, очевидно, пролегал от колыбели до могилы, и эта обезьяна ухмылялась на одном его конце, а я ковылял на другом.

Я немного поспрашивал Пита, узнал всё, что он знал, и пошёл в ресторан, гадая, что же такого могла натворить Барбара Уоллес.
скажите мне или спросите меня.

Ресторан Little Italy - не такое уж плохое место для ланча. Если кому-то
нравятся какие-либо блюда, произведенные в западных морях, я от всей души рекомендую его.
Там, где рыбу тоннами выгружают из "смэкс", рыба обязательно будет на виду.
но это хорошая, свежая рыба, и она выглядит достаточно аппетитной, чтобы ее можно было съесть.
А «Маленькая Италия» — это чистое место с белыми столами, покрытыми клеёнкой, и видом из широких окон, ради которого рестораны в центре города
выложили бы двойную плату за аренду.

 Сейчас там было полно шумных посетителей, в основном иностранцев; людей тоже
заняты едой, заметили ли я несла свою голову на плечах или под
моя рука.

В дальнем углу, глаза Барбара Уоллес были на мне, с той минуты, как я
заходила в виду. Она заказала моллюсков на двоих, в основном, как я подумал,
чтобы защитить конфиденциальность нашей беседы от вмешательства официанта,
и едва я успел сесть на свой стул, как она взорвалась,

"Где Уорт? Почему он не был в том кабинете, чтобы защититься от того, на что они намекают?

 — Полагаю, — сухо сказал я, — потому что его не пригласили. Вы должны знать почему. Вы работаете на Дайкемана.

— Я работаю на Дайкемана? — повторила она за мной недоуменным тоном. — Я бухгалтер в «Вестерн Зерн Компани», если вы это имеете в виду. Вы с самого начала это понимали.

 — Вы же знаете, что это не так, — горячо упрекнул я её. «Думаете, я бы впустил вас в дом, если бы знал, что это прямая линия, ведущая к
Дайкеману?»

И в тот же миг, как я заговорил, я вспомнил, как она сказала в то воскресное утро, когда мы подъехали к церкви Святого Дунстана, что каждый день проезжает мимо этого места на трамвае, направляясь на работу в
«Вестерн Крузэл Компани». С моей стороны было небрежно не обратить на это внимания;
я смутно помнил, что Дайкеман работал на одной из фабрик в Норт-Бич.

"Пятьдесят на пятьдесят, Барбара," — уступил я. "Я должен был знать — взял бы это на себя. И Дайкеман расспрашивал тебя..."

"Он не расспрашивал!" — возмутилась она. — Не думаю, что он знает, что мы с Уортом знакомы. Я бы улыбнулся, если бы мог. В столе Дайкемана лежали отчёты детективов, в которых были указаны дата, время и продолжительность каждой встречи этой девушки с Уортом и со мной. Кроме того, Каммингс знал.
должно быть, через Каммингса она узнала, что должно было произойти
в личном кабинете Дайкмана. Что она сказала Каммингсу?

Я был готов выпалить этот вопрос, когда она порылась в своей сумке
маленькими дрожащими руками вытащила и передала мне нераспечатанный конверт
адресовано Уорту с моим подробным отчетом о погоне за Скилсом.

"Я сделала все возможное, чтобы доставить это", - произнесла она ровным голосом. «Его
не было во Дворце. Его не было в Санта-Исобель. Он не связывался со мной здесь».

Моя уверенность в том, что Барбара Уоллес что-то скрывает, рухнула. Каммингс не
Она узнала от меня, что я потерпел неудачу на юге; она не проболталась ему ни словом о том, чего не должна была говорить, иначе они бы узнали, где Уорт нашёл тот чемодан, и быстро натравили бы его на меня.

"Барбара," — сказал я, — "ты примешь мои извинения?"

"О да," — она неопределённо улыбнулась. — «Я не знаю, за что ты извиняешься, но это не имеет значения. Я надеялся, что ты принесёшь мне новости о Уорте — о том, где он».

 «Когда ты видел его в последний раз?»

 «В день похорон. Я почти не разговаривал с ним».

 Новости от Малыша Пита пришли чуть позже. Он отвёз Уорта в Голд
Наггет и высадил его там. В четверг Уорт пробыл в "Наггет" больше
часа. В обоих случаях Питу сказали убрать трейлеры, что он и сделал.
сделал. Это означает, что стоит работать над делом Clayte-или думал, что он
был. Я сказал ей об этом.

"Да ... О, да", - повторила она рассеянно. "Но где он сейчас? И ужасные вещи — такие, как эта встреча, — вот-вот произойдут.

 — Что, кроме этой встречи?

 — В Санта-Исобель.

 — Что? То, что произошло после того, как мальчик уехал? Вы ведь не могли составить представление о ситуации, когда были там в среду, не так ли?

"О, но я мог ... я сделал это", - искренне. "Конечно, это были пышные похороны".;
мне показалось, что я увидел всех, кого когда-либо знал. В такое время, как это,
ничего не было сказано открыто, но все шло в одном направлении.
Они не могли понять Уорта, и поэтому почти каждый, кто говорил о нем
, придирался к нему, пытаясь понять его. Миссис Повариха Торнхилла уже рассказывала, что Уорт поссорился со своим отцом и потребовал денег. Я не удивлюсь, если Санта-Исобель уже установила точное время ссоры.

 «Я спущусь туда так быстро, как только смогу», — пробормотал я, и Барбара, повернувшись ко мне, сказала:
— Она сочувственно посмотрела на меня и предложила:

 «У меня есть письмо от Скита Торнхилла», — она снова порылась в сумке, бормоча, как это делают женщины, когда ищут что-то. — «Оно пришло сегодня утром... Миссис Торнхилл не лучше — я бы даже сказала, хуже... О, вот оно», — и она вытащила пару исписанных мелким почерком листов. «У ребёнка
почерк неразборчивый», — извинилась она, передавая их.

Хлопотунья бросилась к своему письму с каким-то невнятным визгом.
До карнавала оставалось всего четыре дня. Все уже были на взводе.
Украшений, которые они запланировали, хватило бы, чтобы убить
Лошадь — не говоря уже о том, чтобы нарядиться. «Как обычно, здесь всё идёт к чёрту, — продолжила она. — На этот раз королевой фестиваля выбрали работницу консервного завода. Ина, конечно, в ярости. Мама получила от неё письмо, которое прожгло конверт; но мне нравится, что консервный завод процветает. В наши дни у них есть деньги».

Здесь нет ничего, что могло бы мне пригодиться. Барбара потянулась вперёд и перевернула страницу.
Я увидел имя Уорта Гилберта в середине страницы.

"Доктор Боуман — старый чёрт, и я его ненавижу." Скит заставил её
говорит с предельной простотой. «С тех пор, как мама заболела, он приходит сюда каждый
день, хотя я не вижу, что он делает, кроме как сидит и болтает, а она
нервничает. Вчера я была в комнате, когда он был там, и он заговорил о Уорте —
самые подлые, низкие намёки, которые вы когда-либо слышали! Сказал, что Уорт получил много денег, когда умер его отец, и я вспылила и спросила, что из этого? Он что, думал, что мистер
Гилберт должен был оставить его ему? Это его задело, потому что они с мистером
Гилбертом были хорошими друзьями, а с Уортом — нет. Я подшутил над ним,
и он так разозлился, что, уходя, крикнул мне, чтобы я лучше спросил Уорта Гилберта, где он был в тот час, когда застрелили его отца.
Ну и что ты об этом знаешь? Этот человек распускает слухи. Доктор может их распускать. Он весь день ходит по домам и навещает людей, а они, бедные рыболовы, верят всему, что он говорит. Хотя мама не верила. Когда он ушёл, она просто лежала в постели и снова и снова повторяла, что это была ложь, глупая, опасная ложь! Бедная мама,
она так нервничает, что когда бакалейщик У грузовика спустило колесо на дороге, она чуть не впала в истерику — плакала и бормотала что-то о том, что это «выстрел». Полагаю, она имела в виду тот, когда мистер
Гилберт покончил с собой. Разве это не странно? Любой громкий звук выводит её из себя. Она лежит и слушает, слушает и бормочет себе под нос. Это пугает меня». В конце она написала: «Пожалуйста, не нарушай своего обещания быть здесь во время этого адского цветения. Целую».

 «Хороший совет, особенно последний», — медленно произнесла я, положив письмо на стол и придерживая его рукой. «Ты ведь так и сделаешь, Барбара?»

«Я собиралась. Мне дали отпуск на сегодня.
Но... я подумала и почти решила вернуться к
своему столу».

Барбара Уоллес в нерешительности, разрываясь между двумя вариантами действий! Что
это значило?

"Послушай, Барбара, сейчас не время для того, чтобы друзья Уорта Гилберта
опускали руки."

"Я не расслаблялась", - сказала она очень тихо. И оставила это для меня, чтобы я помнила.
Очевидно, что Уорт был.

"Тогда ты нужен в Санта-Исобель", - настаивала я.

"Но вы уезжаете, не так ли, мистер Бойн?"

"Да. Как только я смогу освободиться. Это не мешает вам быть нужным.
Уорт — один из самых невыносимых молодых людей, с которыми я когда-либо пытался
справиться. Может быть, он не более опасен, чем любой другой оголённый провод,
но он определённо умеет подставлять их там, где они причинят наибольший вред.
 Каммингс, Дайкеман — и этот доктор Боуман там внизу; заклятые враги.

«Они не могут причинить вред Уорту Гилберту — все вместе!»

«Подождите-ка. Я еду в Санта-Изобель, чтобы найти убийцу Томаса
Гилберта. Это значит, что я копну поглубже в этом маленьком городке. Это
скрытое под поверхностью горение разгорится в пламя — она
прорвется, и кто-нибудь обожжется. Мы не хотим
что стоит, Барбара".

"Нет. Но что я могу сделать... какое у меня на него влияние..." - начала было она
, но я перебил ее.

"Барбара, ты и я намерен найти настоящего убийцу, прежде чем
Каммингс-Dykeman кучу откройте для себя путь в страну и из этого болтами исследования.
Эти люди хотят, чтобы Уорт оказался в тюрьме.

Последовала долгая пауза, пока она смотрела на меня, и румянец на её щеках слегка померк.

"Я понимаю," — медленно произнесла она, обдумывая каждое слово.  "И пока мы не
узнайте, как входить в кабинет и выходить из него, мы не можем знать, насколько
сложно или насколько легко им будет это выяснить. Мы... - она произнесла еще тише.
- мы не можем сказать, знают они это или нет.

- Да, можем, - я наклонился вперед, чтобы сказать. "В ту минуту, когда они узнают
что ... Уорт Гилберт будет обвинен в убийстве".

В тот раз я ударил достаточно сильно, чтобы пошла кровь, но она истекала кровью внутри,
сидя там и глядя на меня, совсем бледная, и наконец пробормотала:

«Что ж... я не могу перестать думать о том, что он последовал за Иной Вандеман
на юг... в свадебное путешествие... если я ему нужна... и я могу помочь... я должна...»
она совсем расклеилась, и я сидел, чувствуя себя неуклюжим и
глупым из-за этого откровения о том, что сбило с толку её ясный,
логичный ум, заставило её растеряться, блуждать в потемках,
сделало из неё просто девочку, робкую, не доверяющую собственным
рассуждениям там, где дело касалось её сердца.

"Так было всё это время?" — спросил я. "Что ж, поверь мне, Уорт не сделал ничего подобного. Он играл в детектива, а не гонялся за невестой какого-то другого мужчины.

Кровь прилила к её щекам, она протянула руку, чтобы пожать её в знак соглашения.

«Я поеду прямо сегодня вечером. Вы найдёте меня в Санта-Исобель, когда приедете, мистер Бойн».

 «В Торнхиллах?» — было бы удобно, если бы она была там, но она покачала головой, немного смутившись.

 «Я займу свободную комнату у Сары Кейпхарт». Скит хотел, чтобы я поехал, и у меня есть приглашение от Лоры Боуман, но если… ну, учитывая, что это расследование охватит весь район, я подумал, что лучше буду с Сарой.

Какая здравомыслящая малышка! Мы с Питом с удовольствием отвезли её домой, где она собиралась с вещами. По дороге она
— Я договорился с Каммингсом о встрече в театре в субботу вечером.

"А вместо этого, полагаю, я буду на карнавале. Сказать ему об этом в записке, мистер Бойн? Это нормально, если я дам ему знать?"

"Всё нормально," — согласился я. "Можете быть уверены, что Каммингс появится там, как только появится Уорт, а это должно быть скоро."

"Да", - согласилась Барбара. Ее лицо слегка омрачилось. "Вы заметили в
письме Скита, что они ожидают Ину завтра".

Бедное дитя - она не могла от этого избавиться. Я похлопал ее по руке, которую взял за руку,
чтобы попрощаться, и снова заверил ее,

"Уорт Гилберт никогда не был на юге. Я удивляюсь тебе, Барбара.
У тебя такая ясная голова во всем остальном - неужели ты не понимаешь, что это
было бы невозможно?"

Затем я вернулся в мой кабинет, чтобы найти меня на столе лежит телеграмма от
молодой человек, от Лос-Анджелеса, попросив меня встретиться с ним в Санта
Ysobel на следующий день!




ГЛАВА XVII

Очистительные пожары


В среду вечером я приехал в другой Санта-Исобель: между зданиями
были натянуты гирлянды, повсюду висели флажки и цветущие ветки,
улицы были заполнены людьми, а машины стояли в пробках
Наверху, в декораторских мастерских, было полно народу. До карнавала цветов оставалось всего три дня.

 В гараже Билла Кейпхарта мне сказали, что Барбара где-то с толпой, и через несколько минут на Мейн-стрит я встретил её в грузовике «Форд». Скит Торнхилл был за рулём, усугубляя общую опасность для жизни и здоровья на улицах Санта-Исобель, и вез с собой полдюжины или больше других молодых людей, спрятанных сзади. Обе девочки кричали мне, что
они куда-то идут и увидятся со мной позже.

Спускаясь к дому Гилбертов, который находился сразу за углом, я покраснел
Из тени перечных деревьев вылетела птица, в которой я узнал одного из
агентов Дайкемана. Наблюдая за его осторожным продвижением по лужайке Гилберта, а затем по территории Вандеманов, я обратил внимание на пару, которая приближалась по лужайке со стороны бунгало. Женщину я узнал сразу: даже на таком расстоянии по росту и плавной походке я понял, что это невеста, Ина Вандеман. А мужчина,
идущий рядом с ней, — он вышел с ней из дома или присоединился к ней на
пересечённой местности? — мог ли это быть Уорт Гилберт?

Я сидел в родстере и разинул рот. Вечерний свет, падавший на них сзади и в лучшем случае довольно тусклый, делал их лица почти неразличимыми. У пролома в живой изгороди они остановились, и миссис Вандеман протянула руку, сорвала цветок, чтобы приколоть его к его петлице, и, глядя ему в лицо, заговорила быстро. Старая история, но всегда хорошая, надёжная старая история. Потом Уорт увидел меня и окликнул: «Привет, Джерри!» Но он не подошёл ко мне, и я спрыгнул с мотоцикла на тротуар.

Я услышал рёв грузовика «Форд»; он проехал мимо, не задев меня.
«Повозка, отставшая на дюйм, остановилась у ворот Вандемана, и Скит
выгрузила свой шумный груз на тротуар и направилась к бунгало. Я увидел, как Барбара, стоявшая посреди движущихся фигур, внезапно остановилась, понял, что она заметила тех двоих, и подошёл к ней с радостным:

 «Он здесь, всё в порядке».

 «О да», — она не смотрела ни на просвет в живой изгороди, ни на меня. «Он приехал
тем же поездом, что и... они».

Затем кто-то с крыльца укоризненно прокричал ей, чтобы она _поскорее_ принесла эти
флаги, и она, слегка запыхавшись, побежала по дорожке.

Я обернулся. Уорт и Ина ушли. Бронсон Вандеман, ухоженный
, одетый так, как будто он только что вернулся с поля для гольфа, его
Английские туфли и чулки с ярким рисунком отличали его от
грубый уличный мужчина с Побережья присоединился к ним на лужайке Гилберта; его
добродушное приветствие в мой адрес позволило его невесте отделаться простым поклоном, развернувшись при этом
сразу же вернуться к своему дому по дорожке перед домом. Но, к моему раздражению,
Вандеман вприпрыжку поднялся по ступенькам вслед за нами. Я решил, что его, должно быть, пригласил Уорт.

 
Чанг отнес мой чемодан наверх и задержался на минуту в моей комнате.Я готов поклясться, что он поблагодарил меня не только за совет, но и с целью показать мне в какой-то замысловатой восточной манере, что он рад моему приходу. Это меня заинтересовало. Люди, которые были рады моему присутствию в Санта-Исобель в то время, были на моей стороне.
Затем я спустился вниз и обнаружил, что Вандеман всё ещё в гостиной.
Он непринуждённо развалился у окна, оглядываясь по сторонам и сверкая
белыми зубами, и потянулся, чтобы пододвинуть мне стул, который Уорт поставил для меня.

 «Ну что, Джерри», — подбодрил меня этот молодой человек, небрежным жестом указывая на
поднос для курильщиков на столе рядом со мной: "До ужина еще есть время
для рассказа о твоих подвигах. Как поживает мой друг Стив?"

Я начал выбирать сигару и коротко спросил,

"Все это в отчетах, которые ждут тебя в моем офисе".

"Да". Уорт проигнорировал мое раздражение. "Расскажи это. Что ты делал на юге?"

"Ты сам только что вернулся с юга, не так ли?" Возразил я.

"Конечно", - беззаботно. "Но меня там не было, чтобы вмешиваться в твою игру. Ты
найти Skeels был Clayte?"

Я просто смотрел на пламя спички при этом местечковые общества
человек, улыбается, глядя на меня с вежливым интересом.

— Продолжай, — перевёл смысл Уорт. — Вандеман всё знает. Я пытался продать ему несколько акций из чемодана, чтобы он
заинтересовался игрой, но он слишком скуп, чтобы покупать.

 — О, нет, — возразил Вандеман. — Просто он не игрок, ненавидит рисковать.
Он запустил пятерню в волосы, подкидывая его вверх с жестом я
заметил, когда он вернулся с танцев на Тэйта.

"Ладно, извинения приняты," стоит кивнул. "В любом случае, ты этого не сделал. Ну что,
Джерри?"

Вандеман подождал минуту с естественным любопытством, затем, как я все еще говорил
ничего не сказав, я сосредоточился на своей сигарете и неохотно поднялся,
сказав:

«Это значит, что мне лучше уйти и позволить вам двоим поговорить о делах».

«Нет. Сиди, — ответил Уорт.

Я был в ярости, а также встревожен и напуган. Я сумел
кратко и сухо рассказать о результатах на юге. Уорт приветствовал это
словами:

«Скилс скрывается в джунглях! Жизнь всё ещё полна приключений».

«Какого чёрта ты не сообщил мне о своих передвижениях?» —
потребовал я.

«Гончие Дайкемана, — ухмыльнулся он. — Заставили их гадать. Они бы схватили меня, если бы я пришёл в твой офис».

— Ты мог бы написать или отправить телеграмму. Они бы всё равно тебя нашли, — проворчал я. — Один из них уже на месте. Я видел его, когда входил.

 — А? Что это? — воскликнул Вандеман, и человек, прячущийся в кустах снаружи, привлёк его внимание больше, чем тот, кто скрывался от погони за триста миль отсюда. — Что вы имеете в виду, говоря «гончие»? — спросил он, выслушав
рассказ Дайкемана о трейлерах. — Я считаю это невыносимым!

 — О, я не знаю, — Уорт потянулся через моё плечо за сигаретой.
 — Я могу уволить их в любой момент.

 Я не был так уверен.  У меня на службе были люди, которых он не мог уволить.
Возможно, эти отчеты в Dykeman бюро могло бы дать некоторые
сюрпризы на этом петух,-уверен парень. Мое раздражение стоит монтировать так, как я
слушали Вандеман, разговаривал.

"Эти банковские служащие должны делать то или иное", - высказал он свое мнение.
"Только потому, что ты был с ними геем и передал им их оплату в том самом
чемодане, в котором она осталась, они не имеют права, чтобы за тобой следили как за
преступником. В маленьком городке вроде этого, такая вещь будет разрушить человеку
стоя".

"Если у него есть хоть стоя," стоит рассмеялся.

"Вот смотри," улыбка Вандеман был убедителен. "Не позволяй тому, что я сказал
перед озлобить тебя".

— Я постараюсь этого не делать.

— Мистер Бойн, — Вандеман не уловил сарказма, — как вы думаете, что я обнаружил, вернувшись в этот город сегодня? Ходят слухи, что ссора с Уортом из-за денег довела его отца до самоубийства.

— Это моё дело, — кивнул я. И когда он удивленно посмотрел на меня,
"Чтобы прекратить подобные истории".

Он уставился на меня, откровенно озадаченный на мгновение, затем сказал,

"Ну, конечно, ты знаешь, и я знаю, что это отвратительная ложь; но
как ты собираешься их остановить?"

Я предполагал, что мое замечание останется таким, каким оно было; но Уорт заполнил
паузу после вопроса Вандемана словами,

"Джерри здесь, чтобы докопаться до правды об убийстве моего отца, Бронс".

"Убийстве?" Простое слово, казалось, потрясло Вандемана. Такие, как он, одевают
и дополняют все - даже свою речь. "Я не знаю ни одного
додумалась ваш отец был убит. Он не мог
было ... не так, как это произошло".

— Тем не менее мы считаем, что это был он.

 — О, но Бойн — затеять такое дело, и подумать только, что об этом
заговорят! Они сразу же начнут говорить, что только Уорт мог
выиграть от смерти своего отца.

 — Не волнуйтесь, мистер Вандеман. — Я разозлился. — Мы знаем, где
найти мотив для преступления.

— Ты имеешь в виду дневники? — голос Уорта прозвучал рядом со мной, и я не поверил своим ушам. — Там ничего нет, Джерри. Я их сжёг.

Я сидел и сдерживал ругательства. Но, оглядываясь назад, я ясно видел, что Джерри Бойн заслуживал пинка. Я не должен был оставлять их у него.



— Ты прочитал их и сжёг? — спросил Вандеман.

«Сжёг их, не читая», — нетерпеливо поправил Уорт.

«Не читая!» — эхом отозвался другой, поражённый. Затем, после долгой паузы:
«О, я говорю, простите меня, но... но разве так нужно было делать? Конечно, нет».
— Нет. Уорт, если бы вы читали дневники своего отца за последние несколько лет, я не думаю, что вы бы сомневались в том, что он покончил с собой, — ни капли.

Уорт сидел молча. Мне и самому было любопытно, что скажет Вандеман; я многое прочитал в тех дневниках. Но когда это случилось, пошли те же разговоры, что и при любом самоубийстве: Гилберт был одиноким человеком, его жизнь не была счастливой, он слишком сильно отдалился от людей. Вандеман сказал, что в последнее время он считал себя чуть ли не единственным близким человеком, который был у покойного. Последнее заинтересовало его.
Я отвел взгляд. Я прервал его общие рассуждения, чтобы прямо спросить, почему он так уверен, что это было самоубийство.

"Мистер Гилберт был на грани; так продолжалось два года или больше. Уорта
не было; он этого не видел; но я могу сказать вам, Бойн, что разум его отца был
помущен."

Уорт пропустил это мимо ушей, хотя я видел, что сентиментальность Вандемана убедила его не больше, чем меня. Когда мужчина ушёл, я резко повернулся к Уорту и спросил:

 «Какого чёрта ты рассказал этому придурку о своих сделках с банком на Ван-Несс-авеню?»

— Думаю, это предохранительный клапан. Я слишком сильно распаляюсь, и мне легко сорваться на Вандемана. Я рассказал ему большую часть этого в курительной комнате. В курительной комнате можно говорить о чём угодно.

 — О, неужели? — раздражённо спросил я. "А вы что-нибудь сжечь, я
полагаю, что матч будет поджигать?"

"Успокойся, Джерри Бру-на-Бойн". Подбородок опущен на грудь, он сидел и сердито
через окно. "Очищающие костры, для такого рода мусора", - он
сказали наконец. "Я сжег их в день его похорон".




ГЛАВА XVIII

ВЫРВАННАЯ СТРАНИЦА


Из-за моего приезда ужин затянулся; мы едва успели доесть и вернуться в гостиную, как защёлка французского
окна загремела, само окно распахнулось, и высокий властный голос провозгласил:

«Китайская принцесса навещает мистера Уорта Гилберта».

Там стояла Ина Вандеман в роскошно расшитом одеянии китаянки из высшей касты, с блестящими чёрными волосами, которые подчёркивали что-то странное, почти зловещее в цвете её кожи и чертах лица. Снаружи, на крыльце, звучала музыка.
Топот множества ног; Скит протиснулась в узкую дверь под руку своей высокой сестры, проскочила в комнату и обернулась, чтобы посмотреть на неё.

"Разве она не похожа на вампира?"

"Скит!" К этому времени Ина уже вплыла в комнату, а Эрнестина последовала за ней более сдержанно.  "Тебе же говорили не говорить так."

- Я думаю, - добродетельно поддержала ее другая близняшка, - учитывая, что бедная мама
больна и все такое, ты могла бы уважать ее желания. Ты знаешь, что она сказала о том, что
назвала Ину вампиром."И Скит невинно протянул: ",

"Что это было слишком близко к правде, чтобы быть смешным - не так ли?"

Через открытое окно за ними последовало ещё полдюжины участников
фестиваля «Цветущий», среди них были Барбара и Бронсон Вандеман. Ина не обращала
ни на кого внимания, стоя там, её рост увеличивался за счёт длинных прямых линий
костюма, а кукольные черты лица приобретали странное, бледное достоинство
благодаря грубоватому великолепию пурпурной, малиновой, зелёной и золотой
вышивки и мёртвенно-чёрного парика.

— «Разве это не восхитительно, Уорт?» — выставляя себя перед ним.
 «У Бронза есть полный костюм мандарина; мы возглавляем шествие как
император и императрица Монголии. Тебе не кажется, что это хорошая идея?

"Первоклассный". Уорт говорил в своей обычной невозмутимой манере, и было
трудно сказать, имел ли он в виду восточную идею или внешность
девушки, которая стояла перед ним. Она подошла ближе и показала манжету
одного из своих рукавов, чтобы показать ему вышивку, приподняв изящный подбородок
чтобы показать нефритовые пуговицы на шее.

Барбара, сидевшая на другом конце комнаты, отказывалась смотреть мне в глаза. Миссис
Боуман, закутанная в большой меховой воротник, дрожала. Я встретился с ней взглядом.
Полдюжины жителей Санта-Исобель, чьи имена я забыл. Я видел, что Бронсон Вандеман здесь в центре внимания, что все смотрят на него. В комнате стоял гул голосов, когда через несколько минут в дверь позвонили, и Чанг ввёл Каммингса в общую суматоху. Некоторые из собравшихся знали его и разговаривали с ним, другие не знали, и их нужно было представить; это отняло у него время и внимание. У него был только один шанс нанести мне удар, низкий,
саркастичный,

«Ты совершил ошибку, уклонившись от меня, Бойн».

Я не счёл нужным отвечать на это. Вскоре я увидел его рядом с Барбарой. Он, очевидно, договаривался о замене своей театральной ангажемент на бал, потому что я услышал, как Скит сказал:

«Мистер Каммингс хочет билет! Ему нужно два! Десять долларов, мистер
Каммингс, — по пять за каждый».

— Нет, нет, Скит, — Барбара смущённо рассмеялась. — Мистер Каммингс просто
шутил. Его не будет здесь в субботу вечером.

— Я вернусь за ним, — рука в кармане.

"Это маскарад... — Барбара замялась.

"Привезу свой костюм из Сан-Франциско.

— Я не уверена, — снова засомневалась Барбара, но Скит перебил её:

- Ну, Барби Уоллес! Ты же ради этого и приехала в Санта-Исобель - на бал цветов.
Праздник. И подумать только, что ты заполучила совершенно хорошего мужчину, прямо в
последнюю минуту таким образом, и тебе не нужно было клеиться к Бронсу и Ине или
что-то в этом роде! Я думаю, что ты та счастливица", и она схватилась
Каммингс' предлагаемых платежных чтобы убрать его с другими фондами она собрала.

Наконец они вышли из комнаты и оставили нас наедине с
Каммингсом. Он провёл свою маленькую сделку с Барбарой так, словно
это было для него важно, но я знал, что его дело с Уортом было серьёзным, и быстро вмешался:

- Я намеревался написать или позвонить вам завтра, Каммингс.

- Ну, - адвокат слегка пошевелил губами под колючими усами.
и посмотрел на Уорта. - Возможно, это избавило бы вас от некоторого замешательства, если бы
вы были предупреждены о моем сегодняшнем поручении - то есть раньше. Полагаю, капитан Гилберт рассказал вам, что я позвонил ему, когда не смог связаться с вами, и что я еду сюда — и зачем я еду?

 — Я не говорил Джерри, — Уорт взял сигарету. — Не мог же я сказать ему, зачем вы едете. Я и сам не знаю.

Слова были резкими; на самом деле, я думаю, не было намерения оскорбить,
просто констатация факта; но я видел, что Каммингс начинает закипать, когда он спросил:

 «Значит ли это, что вы не поняли моих слов по телефону или что вы
поняли их, но не смогли понять, что я имел в виду?»

 «И то, и другое», — признал Уорт. Каммингс подошёл к нему вплотную и
прямо спросил:

 «Сегодня вечером я здесь, капитан Гилберт, как душеприказчик вашего отца.
Я сегодня подал завещание. Я мог бы сделать это раньше, но
когда я осматривал это место (вы помните, за день до
на похоронах — вы были здесь в то время) мне не удалось найти значительную часть имущества вашего отца.

 — Вам не удалось найти? Всё имущество здесь, в этом доме, в центре города. Что вы имеете в виду, говоря «не удалось найти»?

 — Я не имел в виду недвижимость, — сказал Каммингс. «В мои обязанности входит найти и сообщить суду о местонахождении акций сберегательного банка Ван Несс-авеню на сумму семьдесят пять тысяч долларов. Можете ли вы сообщить мне как душеприказчику, где они находятся? И если их поместил туда кто-то другой, а не ваш отец, готовы ли вы
объявить мне, как и когда он пришел в лица?"

"Довольно много слов, Каммингс; но это ничего не значит," стоит
сказал вскользь. "Вы знаете, где находятся эти банковские акции и кто их туда положил".

"Официально я не знаю. Официально я требую, чтобы мне сказали".

— Неофициально ответьте на этот вопрос сами, — Уорт отвернулся от
адвоката, чтобы взять спичку с каминной полки.

"Очень хорошо. Мой ответ таков: я намерен выяснить, как и когда эти
акции банка, которые были частью вашего платежа банку на Ван-Несс-авеню,
исчезли из этого дома.

Признаюсь, я испугался. Это был первый выстрел в грядущей битве, и я
был уверен, что этот враг, который стоял сейчас, полузакрыв глаза и глядя в спину
парня, среди своего оружия имел отравляющий газ. Он сделал ударение на слове «когда». Он считал, что истории о ночном визите Уорта к его отцу были правдой; что подразумеваемое отрицание Барбарой и мной в моём кабинете было ложью; что Уорт либо получил акции от своего отца в ту субботнюю ночь, либо взял их незаконно. Я был уверен, что это были сертификаты акций, которые я видел, как Уорт брал из
в потайном отделении буфета в предрассветные часы понедельника;
нарушение юридической формы, которое мог бы проигнорировать доброжелательный
душеприказчик.

"Каммингс, Уорт наследует всё по завещанию своего отца; какая разница в
небольшом нарушении при вступлении в права наследования? Он..."

"Никогда не объясняй, Джерри," — Уорт оборвал меня. «Твоим друзьям это не нужно,
а твои враги не поверят».

Каммингс стоял на том же месте, что и в начале интервью. Его лицо
странно побледнело. Это было нечто большее, чем юридическая борьба.

- Да, Бойн дурак, что пытается помочь твоему делу объяснениями,
Гилберт, - выдавил он. - Я позабочусь, чтобы у вас обоих был шанс
ответить на вопросы в другом месте - под присягой. Добрый вечер. Он повернулся и
ушел.

У него было все самое лучшее. Я некоторое время пытался донести до Уорта, что его дерзкое пренебрежение законом, порядком, судьями по наследственным делам и должностными лицами суда в лице Аллена Г.
Каммингса, адвоката и душеприказчика его отца, опасно. Он выслушал меня, зевнул и
предложил, что, должно быть, уже поздно. Я сдался, и мы ушли — я,
по крайней мере, с ощущением надвигающейся опасности — в наших комнатах.

 Посреди ночи я проснулся от того, что где-то в доме застучало
оконное стекло. Какое-то время я лежал и прислушивался с беспомощным, преувеличенным негодованием, которое испытываешь в такие моменты. Я засыпал, почти засыпал, но снова просыпался от грохота. Прислушавшись, я решил, что шум доносится из комнаты Уорта, и, наконец, набрался смелости, чтобы встать с кровати, сунуть ноги в тапочки и прокрасться туда с намерением запереть окно.

Комната была тускло освещена уличными фонарями, которые находились далеко.
Я прошёл через неё. Глубокое, ровное дыхание Уорта не нарушалось. У меня возникли проблемы с задвижкой, я подошёл к бюро, пошарил в нём и нашёл фонарик, с помощью которого открыл окно, а вернувшись, вспомнил, что чуть не уронил его с бюро, и решил положить его в ящик, который был наполовину открыт.

Когда я направил его вниз, в круге света появилось что-то, выступающее из-под клубка верёвок и пучка проводов.
воротники — книга — книга в красном сафьяновом переплёте. Я машинально отодвинул
вещи в сторону фонариком. То, что лежало там, заставило меня похолодеть. Это был
дневник 1920 года!

 Мои пальцы разжались; фонарик с глухим стуком упал, и я
издал возглас отчаяния. Сонный голос спросил с кровати:

 «Привет, Джерри! Что ты здесь делаешь?»

В ответ я вытащила книгу, подошла к кровати и включила там лампу для чтения. Уорт нахмурился в ярком свете и закинул руки за голову, чтобы немного приподнять её.

  «Да, — дружелюбно моргая, сказал он. — Я хотел тебе сказать. Нашёл».
— Сегодня, когда я был в ремонтной яме в гараже, он застрял в водосточной трубе.

 — И я полагаю, — злобно сказал я, — что если бы я не наткнулся на него сейчас,
ты бы и это сжег.

 — Не сердись, Джерри, — сказал он. — Я его спас, — и он зевнул.

У меня возникло неконтролируемое желание взглянуть на эту последнюю запись, которая
запечатлела бы горькую финальную ссору между этим мальчиком и его отцом.
Найти нужное место не составило труда; когда я поднял книгу, которую держал в руках,
она раскрылась сама собой на нужном месте. Я посмотрел, и от того, что я увидел, у меня перехватило дыхание.
у меня на мгновение перехватило дыхание, и я не могла вымолвить ни слова.
Я сунула книгу ему под нос и держала там, пока не смогла прошептать.

"Уорт, это ты сделал?"

Последняя исписанная страница была пронумерована 49-й; на ней была записана дата — 6 марта; погода — облачно, к вечеру прояснилось;
тот факт, что солнце садилось красным на безоблачном небе; и она резко обрывалась
на середине фразы. Лист, на котором была страница 50, был вырван; не аккуратно отрезан, как те листы в предыдущей книге,
а вырван, схвачен скрюченными пальцами, покрытыми шрамами и
Он вырвал у меня из рук листок!

Он оттолкнул мою руку и уставился на меня. На мгновение я подумала, что всё кончено. Конечно, я выглядела не очень привлекательно,
стоя там, вспотев от страха, с торчащими во все стороны волосами.
Я вцепилась в неё, дрожа в своей ночной рубашке скорее от ужасного
волнения, чем от холода; но каким-то образом его взгляд смягчился; он
посмотрел на меня так, как смотрят люди, которым не всё равно, и тихо сказал:

 «Ты видишь, что ты делаешь? Я же сказал тебе, что не крал книгу, так что
очищает меня в голове быть убийцей. Теперь ты меня о
этот Торн-страницу. Если бы я разорвал его и украл его ... ты и я
знаете, что бы это значило".

"Но, парень..." - начал я, когда он передумал.

"Убирайся отсюда! Забирай эту чертову книгу и уходи".

Он перекатился на кровати, натянув одеяло до ушей,
повернувшись ко мне спиной. Когда я отползал, я услышал, как он закончил что-то вроде
бормотания - как будто самому себе.--

"Мне жаль тебя, Джерри Бойн".




ГЛАВА XIX

На ВЕРШИНЕ ХОЛМА


На добром корабле "Джерри Бойн" забрезжило утро, но не такое уж без мачт и
без руля, как вы могли подумать. Я унесла этот дневник 1920 года к себе в комнату
и перед сном прочитала его полностью. Это было последнее слово
у нас из мертвых человек; вот если везде будет найти поддержку для
предложений некоторое умственное расстройство и самоубийство.

Здесь ничего подобного; напротив, Томас Гилберт был очень похож на себя.
его трезвомыслящий, неприятный, деспотичный характер сохранился до последнего росчерка
пера. Но я кое-что нашёл, чтобы выдвинуть обвинение против Эдди Хьюза,
шофёра.

Я почти не спал. Как только я услышал, что Чанг ходит по комнате, я вышел
Я спустился, попросил его подать мне чашку кофе, затем поставил его на заднее крыльцо,
прошёл в кабинет, заперся там и выстрелил из своего тяжёлого полицейского револьвера в угол камина; затем, оставив входную дверь открытой, выстрелил ещё раз.

"Сколько выстрелов?" — крикнул я Чангу.

"Один раз выстрели."

Уорт высунул голову из окна наверху и крикнул:

— Что там за шум внизу?

 — Пробую свой пистолет. Сколько раз я выстрелил?

 — Один, сумасшедший индеец! — и вопрос о звукоизолирующих стенах был решён. Никто не услышал выстрела, убившего Гилберта в двадцати футах от нас.
из кабинета, если дверь была закрыта. Бред миссис Торнхилл, как
описано в письме Скита Барбаре, был просто бредом.

Я шел по подъездной дорожке к утренним улицам Санта
Ysobel. Маленький городок выглядел так мирно и невинно, как пан
молоко. Через час или около того на его улицах будет полно людей, спешащих
готовиться к карнавалу, — любопытный контраст с моими собственными делами,
зловещими, трагическими. Мне казалось, что два течения движутся почти как одно,
скрытая, тёмная часть под — ведь в городе должны быть те, кто
Я знал, что преступление — это убийство; сам убийца, должно быть, всё ещё здесь — и
на фоне шумной суеты и цветов. Праздник цветов;
мальчишеское лето; и я был в самой его гуще, охотясь на
убийцу!

 Час спустя я разговаривал с Барбарой в душной маленькой гостиной.
Кейпхарт, раздражённая шумом, с которым Сара завтракала по другую сторону тонкой перегородки, была ещё больше смущена тем, как девушка восприняла информацию о том, что я нашла дневник 1920 года, спрятанный в ящике бюро Уорта. Она быстро, очень по-человечески разозлилась
на меня. Я должен был немедленно и тщательно очистить себя от любых подозрений.
поверить на мгновение, что Уорт сам украл или искалечил книгу.
протестуя,

"Я не ... я не! Послушай, Барбара, будь благоразумна!

"Это означает "Барбара, бойся!" А я не буду. Когда они напуганы,
люди совершают ошибки ".

«Вы могли бы увидеть всё по-другому, если бы были там прошлой ночью, когда Каммингс
обвинил Уорта. Те семьдесят две тысячи долларов, которые Уорт
привёз в город в понедельник утром, он взял из сейфа своего отца накануне вечером».

С минуту она просто смотрела на меня, и даже в глазах Уорта Гилберта,
когда он был в ударе, не было такого дерзкого и вызывающего
света, как в этих больших, мягких, тёмных глазах.

"Ну... разве это не его дело?"

"Хорошо," — коротко ответил я. «Я здесь не для того, чтобы говорить о финансовых методах Уорта.
Они приведут его к неприятностям, но оставим это.
Просмотрите эту книгу, и вы поймёте, кого я ищу».

Она уже открыла книгу и начала просматривать страницы.
Она жестом попросила меня подождать. Я откинулся на спинку стула, и лишь через несколько мгновений она подняла взгляд и сказала:

«Не арестовывайте его, мистер Бойн. У вас нет ничего против Эдди — кроме убийства».

Поскольку я сомневался в себе, я начал ругать себя, заканчивая словами:

«Всё равно, если этот придурок не сбежал из города, я его арестую».

«Было бы гораздо логичнее арестовать его, если бы он сбежал из города», — напомнила мне Барбара. «Если вы действительно хотите его увидеть, мистер Бойн,
вы найдёте его в гараже неподалёку от шоссе. Он работает на Билла».

Это был удар. Бегущий Эдди Хьюз мог бы надеяться;
Эдди Хьюз, который нахамил своему работодателю, был уволен и
затем устроился на расстоянии вытянутой руки, что было не очень хорошей ставкой. Барбара увидела,
как это задело меня, и внесла предложение.

"Мистер Бойн, Уорт и я отправляемся в поход в каньон Сан-Леандро сегодня днем.
во второй половине дня соберем папоротники для комитета по оформлению. Предположим, вы пройдете с нами
- во всяком случае, часть пути - и спокойно побеседуете наедине с
нами. Ничего не предпринимайте, пока не проконсультируетесь с Уортом ".

— Хорошо, я пойду с тобой, — согласился я, и в половине третьего мы втроём увиделись.
Уорт был в вельветовых брюках и ботинках, Барбара — в высоких сапогах и короткой
пыльно-коричневая юбка, топающая мимо домов людей в сторону открытой местности
. Перед домом на Вандеман-Плейс стоял грузовик Скита, набитый
складными стульями, рамами, легкими досками и множеством декоративных
вещей. Высокий китаец вышел из дома с еще одним грузом.

- Ах ты, Барби Уоллес! - взвыла хлопушка. — Тебе не стыдно уходить с Уортом и мистером Бойнсом, а ведь сегодня в Санта-Исобель мало хороших мужчин!

— Я не ухожу с ними — это они уходят со мной, — рассмеялась Барбара.

— Бесстыдница! — протянул Скит. — Я вижу, ты дала мистеру Каммингсу выходной.
Ты у нас такая добрая начальница!

Я лишь приподняла брови, глядя на Барбару, и она поспешно объяснила:

«Скит, наверное, считает, что она должна вести себя глупо из-за того, что мистер Каммингс уехал в город». Она добавила с деланным безразличием: «Он вернётся утром».

«Не сомневайтесь, он вернётся утром», — заверил всех Уорт.

«Что он имеет в виду, мистер Бойн?»

— Он имеет в виду, что Каммингс охотится за ним.

 — Я не имею, — возразил мне Уорт. — Я имею в виду, что он охотится за Бобсом.
Она знает это. Посмотрите на неё.

Она взглянула на меня из-под полей шляпы, и в этих тёмных омутах,
которыми были её глаза, засияли звёзды. Прогулка придала
щекам яркий румянец, и на них появились две глубокие ямочки.

«Вы оба можете думать, — начала она с серьёзностью, которая противоречила ямочкам на щеках и сияющим глазам, — что, глядя со стороны, мистер Каммингс, как сказал бы Скит, «набрасывается» на меня, но когда мы остаёмся наедине, он говорит только о Уорте».

«Плохой знак», — бросил Уорт через плечо, слегка подтолкнув его.
опережая нас. «Так поступают старики. Они считают, что влюбляться в девушку — значит драться со всеми остальными парнями, которые попадаются на глаза. Думаю, ты его зацепила, Бобс».

Я шёл, обдумывая ситуацию. Она справедливо оценила Каммингса, как и большинство вещей, на которые она обращала свой ясный ум; но отсутствие тщеславия помешало ей понять, как это сделал я, что он может стать опасным личным врагом Уорта. Она думала, что его корысть в конце концов склонит его на сторону Уорта.
 Она ещё не понимала, что есть мотив более мощный, чем
Теперь им овладел эгоизм.

"Ну что вы, мистер Бойн," ответила она, как будто я вслух высказал свои мысли,
"я знаю мистера Каммингса много лет. Он никогда..."

"Ну ты и наговорила, Бобс," прервал её Уорт, ухмыляясь.
"Он никогда... совсем никогда. Но теперь он..."

— «Он этого не делал».

«Предоставь это Джерри. Джерри видел его в тот первый вечер в «Тейтсе», а потом
в офисе».

«Ой, да ладно!» — Барбара нетерпеливо пошла вперёд. «Какая разница?»

Они пошли впереди меня, оживлённо споря, как мальчик и девочка, которые
Мы выросли вместе. Я брёл за ними и размышлял о глупости
человечества в целом и Аллена Г. Каммингса в частности. Этот
осторожный, зрелый холостяк видел, как это блестящее юное создание
расцвело и стало таким, какое оно есть сейчас; он, без сомнения,
уделял ей безопасное и разумное внимание, когда она переехала жить в
Сан-Франциско, где у них были общие друзья. Но появление Уорта Гилберта
на сцене пробудило в нём настоящие чувства. Сорок пять лет в погоне за проворной
сладкой двадцаткой; Каммингс страдал от боли в ногах и унижения
кувыркается - и нас ждало худшее, что он мог с нами сделать. Я вздохнул. Похоже, у Уорта
было несколько способов наживать врагов.

Наконец мы увидели загородный клуб на возвышенности
с видом на поля для гольфа. Низкое коричневое здание клуба, построенное по моде бунгало
модное, с длинной галереей перед входом и гравийной дорожкой, кишело
людьми - декораторами. Моторы приезжали и уезжали. Повсюду были развешаны бумажные фонарики. Мы обошли их и само поле для гольфа, где играли два или три человека, упрямые, дерзкие старики, которые
поиграли, несмотря на праздники сорока цветов - перелезли через забор,
и по траве поднялись на гребень небольшого круглого холма, остановившись
там, чтобы полюбоваться видом. Она была невысокой, но, стоя свободно, она
господствовала почти над всем районом Санта-Исобель. Огромные акры
розовых и белых садов переходили один в другой без перерыва.
они простирались на многие мили. Дорожки между стволами, выложенные ромбами, как мантия
арлекина, были недавно вспаханными бороздами с плодородной черной почвой, на фоне которой выделялись серые или иногда выбеленные
контраст создавали стволы абрикосовых, персиковых и сливовых деревьев. Затем шапка
великолепных цветов, встречающихся над головой в старых садах, с теплым
голубым небом над головой и облачками, которые сочетаются с чистой белизной цветения
сливовых деревьев.

Это место мне вполне подходило; мы оставили город позади; здесь ни то, ни другое
Ни наблюдатель Дайкемана, ни кто-либо из тех, кого он нанял в помощь, не могли подобраться достаточно близко, чтобы услышать. Я опустился на берег; Уорт и Барбара расположились рядом: он вытянулся во весь рост, а она села, скрестив ноги, прямо под ним.

Было нелегко начать. Я знал, что это не принесёт мне никакой пользы.
Особенно хорошо, что Уорт сосредоточился на своей опасности. Но в конце концов мне удалось изложить им свою версию против Эдди Хьюза, и я должен сказать, что, когда я рассказывал об этом, это звучало довольно убедительно.

 . Я не хотел слишком сильно акцентировать внимание на том, что нашёл свои доказательства в дневниках; я знал, что Уорт упрям, как мул, и, сказав, что не допустит судебного преследования кого-либо на основании их показаний, он будет стоять на своём до конца. Я обратился к своей памяти, к тем страницам,
которые, к сожалению, превратились в пепел и невосстановимы, и объяснил, что «Уорт»
Отец нанял Хьюза сразу после того, как побег из тюрьмы в Сан-Хосе взбудоражил всю страну. Трое из четверых беглецов были пойманы в течение нескольких дней, но четвёртый — известный нам как Эдди Хьюз — был в безопасности в гараже Томаса Гилберта, работая там шофёром.

 Он был принят на работу без рекомендаций, но благодаря своим способностям. «И низкой зарплате, на которую он был согласен», — сухо добавил Уорт. — Старое дело, Джерри. Я не был уверен, пока ты не проболтался, что мой отец в курсе. Но я знал. К чему ты клонишь?

— Только это. Когда я разговаривал с Хьюзом в ту первую ночь, когда приехал сюда с тобой, пока мы все считали, что это было самоубийство, он не мог сдержать свою обиду на твоего отца, свою ненависть к нему, которая вспыхивала каждый раз, когда его упоминали.

 — Продолжай, — устало сказал Уорт. — Отец нанял уголовника, который обошёлся ему дёшево.
Вероятно, он считал, что даёт этому человеку шанс исправиться.

Я поднял взгляд. Именно это, как я помнил, Томас Гилберт написал в заметке о найме Эдди. Уорт мрачно кивнул, увидев моё изумлённое лицо.

— С тех пор Эдди исправился, — продолжил он. — То есть он не попадал в тюрьму, что для Эдди очень важно. Он бы точно возненавидел человека, который держал его в заточении пять лет. Но этого недостаточно для убийства.

 — Это ещё не всё. В дневнике 1920 года, который ты дал мне вчера вечером, сказано, когда и почему
на дверях кабинета были установлены дополнительные засовы. Твой отец пропадал из дома.
Спиртное и сигары пропали, и он думал, что их забрал Хьюз.

"Воровство!" - с выражением отвращения. "Это не..."

"Подождите!" Я остановил его. "Двенадцатого февраля ваш отец оставил деньги,
помеченные монеты и бумажные деньги, как будто случайно, на верхней полке бара; не на виду, а спрятанные под краем большого пепельницы,
чтобы казалось, будто их забыли — в каком-то смысле потеряли там.

"Сколько?" — последовал быстрый вопрос.

"Пятьдесят один доллар." Он оглянулся на меня.

"Всего на один доллар выше лимита мелкого воровства; добавлено сто центов
чтобы отнести это к категории уголовных преступлений, это означало государственную тюрьму. Значит, он мог
отправить Эдди в загон, а? Полагаю, у тебя есть мотив,
Бойн.

- Ну ... э-э... - я помялся над своим заявлением и наконец выпалил. - Хьюз.
— Он не взял деньги.

— Знал, что это ловушка, — горько рассмеялся Уорт. — И ненавидел человека, который хладнокровно подстроил это, чтобы поймать его. Если он не взял деньги, не думаешь ли ты, что он их пересчитал?

— Уорт, — резко сказал я. — Твой отец поставил эти запоры — и продолжал обнаруживать, что его грабят. Он был безумен из-за этого. Любой мужчина был бы безумен.
Что ни говори, никому не нравится, что люди, находящиеся у него на службе,
обкрадывают его. Самым неприятным было то, что он не мог донести это до Хьюза.
Хотя он был уверен в этом факте.

"Значит, он вернулся к тому, что знал об Эдди, когда нанимал его? После
он наживался на этом в течение пяти лет, а теперь собирался всё это прибрать к рукам?

 «Он был, — немного раздражённо, — и имел на это полное право. За три недели до того, как его застрелили, он написал, что начал расследование. В книге больше не было упоминаний об этом, но разве вы не видите, что результат расследования должен был быть на той вырванной последней странице?» Алиби Эдди на субботний вечер не выдерживает никакой критики. Его девушка с консервного завода, конечно, поклянется, что он был с ней, но нет никаких подтверждающих показаний. Никто не видел их вместе с девяти до двенадцати.

На нас опустилась мертвая тишина, белые облака стояли, как
свидетели в синеве над головой, ветер время от времени приносил на своих
надушенных крыльях слабое эхо шума внизу, в здании клуба.

"Чего ты еще хочешь?" Оба молодых лица были обращены ко мне, холодные и
враждебные. "Здесь был мотив, возможность, подозреваемый, способный на такое деяние.
Моя версия такова: мистер Гилберт вошёл в комнату Хьюза и застал его за кражей
из шкафа. Хьюз потянулся за пистолетом, лежавшим на камине,
взял его, выстрелил и положил тело на пол.
Он обхватил пальцами рукоятку пистолета. Затем он взял лежавший на столе дневник, вырвал страницу с собой и затолкал остальную часть книги в водосточную трубу.

 — А выстрел? — Уорт не дал мне договорить. — Почему выстрел не заставил Чанга бежать?

 — Потому что он не слышал выстрела. Никто бы не услышал его с расстояния в десять шагов. Это
то, что я пробовал сегодня утром. Ты сказал мне, что я выстрелил один раз. Ну, я
выстрелил дважды; один раз при закрытой двери, и ни вы, ни Чанг этого не слышали
; потом, при открытой двери - отчет, который вы зарегистрировали."

«На промокашке — а она была использована на последней странице — не было слов, которые
подтвердили бы вашу теорию», — сказала Барбара так уверенно, как будто маленький синий квадратик был чётким отпечатком, а не размытым пятном.
 Возможно, для неё это было очевидно.  Я был рад, что тщательно пересмотрел его накануне вечером.

— «Думаю, да», — я мужественно боролся с течением, поддерживая
себя за счёт того, что водил пальцем по промокашке. «Вот слово «потребовал»,
разумно связанное с этим делом. Буквы «ллер» могут быть последней
частью слова «посетитель» или, возможно, «наполнитель». Я заметил, что Гилберт говорит
В предыдущей записи говорилось о бутылке в шкафу и о том, что Хьюз стащил её,
и использовалось слово «полнее». Вот слово «авеню» целиком, и
Лиззи Уоткинс, девушка Хьюза, живёт на Миртл-авеню.

После этого воцарилось довольно насмешливое молчание. Уорт прервал его нетерпеливым:
«И тот факт, что двери заперты на засов, исключает всё это».

— Что ж, — проворчал я, — Барбара догадалась, что нужно отодвинуть несколько болтов, чтобы угодить вам, — почему бы ей не сделать это снова?

 — Мистер Бойн, — быстро заговорила девушка, — вам бы не помешало убедиться, что Эдди Хьюз может войти в кабинет и закрыть его на засов.
за ним, когда он выходил - я имею в виду, помочь вам докопаться до истины. Все эти факты
, которые вы собрали, шаткие; они ни за что на свете не будут соответствовать действительности
. Вряд ли это вообще факты. Это частичные факты.

- Мне бы это не помогло? - Воскликнул я. - Это завершило бы дело против него.
Нам нужно, чтобы кто-нибудь оказался в тюрьме, и как можно скорее. Мы вынуждены.

- Вынуждены? Уорт немного приподнялся и протянул руку далеко вперед за камнем,
который лежал там, внизу, среди сорняков. Он заговорил со мной искоса, с
вызывающим блеском в глазах. Барбара плотно сжала губы.

"Мне нужен пленник", - пытаюсь исправить свою ошибку; затем выпаливаю: "Мой
Господин, дети! Арест не причинит вреда такому человеку, как Хьюз, даже
если он окажется невиновным. Для него это старая история. Барбара, ты сама сказала
, что человек, укравший дневник 1920 года, был убийцей.

«Но я не говорила, что Эдди Хьюз украл его». Её тон был многозначительным, и это меня остановило. Я не мог вспомнить, что, чёрт возьми, она сказала в ту ночь. Я вспомнил, как она подражала женскому голосу — Лоры
Боуман, как я тогда думал, — чтобы через Чанга выяснить, кто такой Томас Гилберт.
кем была эта женщина-посетительница. Следовало ли обратить внимание на эту улику, прежде чем
я переключился на Эдди Хьюза? Как только я дошел до этого места, я услышал, как Уорт,
прерывая свои замечания стуком камня по веточке, которую он разламывал на куски,
сказал:

«Бойн, я не допущу никаких арестов, кроме как в случае, если вы искренне
считаете, что человек, которого вы подозреваете, является преступником».

— Значит ли это, что вы прямо запрещаете мне выступать против
Хьюза с тем, что у меня есть?

— Да, — сказал Уорт. — Вы сами в этом не уверены. Оставьте это.

— Хватит болтать! — я вскочил на ноги. Если он не позволит мне прикончить
Хьюза, мне ничего не останется, кроме как взяться за следующего. — Вы двое,
идите отсюда. Забирайте свои папоротники. Мне нужно кое-кого увидеть в клубе.

Барбара мгновенно вскочила на ноги; Уорт некоторое время лежал, глядя на нее,
затем поднялся, пожал плечами и встал рядом с ней.

"Наперегонки до подножия холма", - бросила она ему.

"Ты в деле", - усмехнулся он. "Я разбегусь с тобой - к дереву
там, внизу - и побью тебя".

Они ушли. Она бежала, как олень. Уорт убежал, как будто был в
серьезно. Он догнал ее прямо на финише; я не мог разглядеть, кто победил.;
но они прошли несколько дистанций рука об руку.

Что-то сжалось у меня в горле, когда я смотрел, как они уходят:
весна жизни — и лето; мальчик и девочка, бегущие, как дети, которые
никогда не знали страха или смертной ноши, по земле, более зелёной, чем любая
другая, потому что время её цветения коротко, и уже мечтающие о
золотисто-коричневом калифорнийском лете, под ветвями, где цветы
деревьев наполняют воздух сладостью.

Ради мальчика и девочки, которые были недостаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе
Ради их собственного счастья я развернулся и поскакал в сторону загородного клуба.

В полицейских кругах существует институт, известный и уважаемый как
«Святая паника». Я был полон решимости воспользоваться им. Я наведу святую панику на знакомого мне человека и посмотрю, что из этого выйдет.




Глава XX

В ЗАГОРОДНОМ КЛУБЕ


В загородном клубе, когда я шла по его лужайке, было шумно из-за
стука молотков и болтовни членов комитета по украшению. В стеклянном
бельведере, словно выставленные на показ дорогие товары, отдыхая, пока все
остальные работали, я увидела группу молодых матрон из высшего общества, Ину
Вандеман сидел среди них и пил чай. То, что она открыто флиртовала с Уортом, немного беспокоило меня. Он был из тех молчаливых людей, которые заставляют тебя гадать.
 Она уже однажды добилась своего; что мешало ей добиться успеха с помощью той же тактики — какой бы она ни была — во второй раз?

Затем я увидел, что машина Эдвардса всё ещё стоит на большой подъездной дорожке в форме полумесяца.
Судя по веткам и лепесткам на подножке, на ней привезли цветы с его ранчо.
Сам хозяин пересёк веранду, и я окликнул его:

 «Есть ли в доме место, где мы могли бы поговорить наедине?»

"Я... я думаю, да, Бойн", - он колебался. "Пойдем обратно".

Он повел меня прямо через большой актовый зал, который отделывали
для бала. С вершины стремянки Скит Торнхилл крикнул
нам,

"Куда вы двое идете? Возвращайтесь сюда и принимайтесь за работу".

У нее была дюжина шумных помощников. Я помахал ей из-за дальней двери, когда мы пригнулись. Странно, что эта честная, здравомыслящая малышка приходится родной сестрой той кукле-вампирше, что стоит там, в витрине.

 Эдвардс направился в маленькую комнату для занятий в конце коридора. Я последовал за ним, нервно шагая. Если бы этого человека спровоцировали,
Если бы он застрелил Томаса Гилберта, это был бы акт страсти, и из-за страсти он бы выдал себя. Когда я остался с ним наедине, за закрытой дверью, я подошёл к нему и сказал, что мы знаем, что это было убийство, а не самоубийство, и что преступление было совершено рано утром в субботу. Прежде чем я успел связать его с этим, он набросился на меня:

 «Подозревают ли Уорта?»

 «Не я», — ответил я. "И Бог, а не вы, Эдвардс! Вам виднее
чем это".

Я проводил его взглядом, но ничего читать сверх того, что могли быть вспышки
быстрый гнев ради мальчика.

"Тогда кто?" спросил он. "Кто посмел прошепелявить такое слово? Этот пес
Каммингс - гоняться по Санта-Исобель с Боуменом - так вот откуда это взялось
? Я сказал Уорту, что этот парень всадил ему нож в спину.
Он принялся расхаживать взад-вперед по комнате. - У парня есть другие
друзья - они пойдут ради него на все. Я с ним, пока ад не замерзнет
. Ты можешь рассчитывать на меня ..."

"Именно это я и хотела выяснить", - вмешалась я так многозначительно, что он
в конце своего ритма обернулся и уставился на меня.

"Что это значит?"

- Это значит, что вы единственный человек, который мог бы снять с Уорта Гилберта все подозрения.
- _что вы знаете?_" - Спросил я. - Что вы знаете?" - Спросил я.

"Что вы знаете?"

Громкий голос понизился до шёпота. Теперь в нём было много страсти —
страсти, смешанной с ужасом. Я заговорил быстро.

"Мы знаем, что в ту ночь вы были в кабинете с кем-то," — и я
выложил худшее из того, что прочитал в дневниках,
заканчивая словами:

"Ясно, что привело вас туда. Ссора? Мотив? Не нужно смотреть дальше
.

Прежде чем я закончил, Джим Эдвардс ощупью добрался до стула и тяжело опустился
в него. Странный, невыразительный голос спросил,

"Уорт отправил вас ко мне - детективу - с этим?"

"Нет", - сказал я. "Я действую сам по себе".

"И против его воли", - мгновенно прозвучало в ответ.

"И что из этого?" Спросил я. "Ты такой трус, что воспользовался его
чувством чести?-- чтобы позволить его великодушию стоить ему жизни?"

"Его жизни". Это приземлилось. Наблюдая, я увидел борьбу, которая разорвала его. Он вскочил и направился ко мне; я почти не сомневался, что сейчас услышу мольбу о пощаде — своего рода признание, — но он остановился, опустил голову и стоял, хмуро глядя в пол.

«Говори, — сказал я. — Выкладывай. Теперь твоя очередь». Он поднял на меня взгляд и внезапно заговорил.

«Бойн, мне нечего сказать».

«А Уорт Гилберт может висеть и быть проклятым — вот и всё?» Я взял
ещё один шаг к нему. «Нет, Эдвардс, эта чушь про «нечего сказать» не пройдёт в суде. Это тебе ни к чему».

 «Они ни за что на свете не станут судить Уорта за это убийство».

 «Я жду его ареста с минуты на минуту».

 «Суд!» Эти проклятые дневники Тома, представленные в суд ... Боже мой! Я
думаю, если бы я знал, что он писал подобные вещи, я мог бы убить
его за это!

Я вытаращил глаза. Он забыл обо мне. Но после этой речи я мысленно отбросил его на время.
и сосредоточил свои подозрения на женщине, которая пошла с
ним в кабинет.

- Ладно, - сказал я грубо. - Ты не убивал Томаса Гилберта. Но вы
в тот вечер повели миссис Боумен в кабинет, чтобы обсудить это с ним, и
достали шесть страниц из книги за 1916 год. Она получила их - и ты знаешь, что ей пришлось сделать.
Чтобы получить их.

"Держись, Бойн!" - строго сказал он. — Не смей так со мной разговаривать.

— Ну, — сказал я, — миссис Боуман была там — после того, как нашла эти страницы из дневника. Я слышал, как Барбара Уоллес подражала её голосу, и Чанг узнал эту имитацию. Вы знаете — в ту ночь в кабинете — в первую ночь.

Он на мгновение задумался, а потом выпалил:

«Это был не голос Лоры, который подражала Барбара. Она так сказала?»

«Нет, но она подражала голосу женщины, которая пришла с плачем, чтобы забрать эти страницы из дневника; а кто ещё это мог быть? Кому ещё они могли понадобиться?»

«Ты сбился с пути, Бойн», — он глубоко и судорожно вздохнул с облегчением. «Том всегда был тираном по отношению к окружающим; без сомнения, какая-то женщина пришла с жалобами на это, но это была не Лора».

 «Боже мой!» — воскликнула я, глядя на него. «Ты знаешь, кто это был! Ты узнал голос той ночью, но эта женщина не та, кто тебя интересует».

«Меня интересуют все женщины, если они могут достойно показать себя в этом мире, — твёрдо заявил он. — Я бы, как и любой другой мужчина, встал на защиту доброго имени женщины, независимо от того, что я о ней думаю».

— Эта другая женщина, — возразила я, сама не слишком заинтересованная в такой работе, — разве у неё нет мужчины, который мог бы говорить за неё?

Эдвардс невинно посмотрел на меня.

"Тогда у неё не было..." — начал он, и я закончила за него:

— Но теперь есть. Я понял!" Когда я вскочил и поспешил к двери,
его глаза с удивлением следили за мной. Тут я повернулся со словами: "Стой на месте
— Так и есть. Я вернусь через минуту, — он вышел в коридор и
помахал рукой проходящему мимо посыльному, затем быстро вернулся в кабинет и
сказал: — Я послал за Бронсоном Вандеманом.

Он глубже уселся в кресло и сказал:

— Я останусь и посмотрю, чем всё закончится. Если вы что-нибудь узнаете от Вандемана, я буду разочарован.




Глава XXI

Дело вкуса


После нескольких напряжённых минут ожидания в комнату ворвался Вандеман,
извиняясь за то, что был без пиджака. Я помню, как обратил внимание на монограмму,
вышитую на левом рукаве из шёлковой ткани, на безупречную посадку брюк.
облегающее, как платье на девушке, его вечно улыбающееся лицо;
слегка преувеличенно-демонстративное вытирание уже чистых пальцев
платком, вынутым из заднего кармана. Он был единственным
свободным человеком в комнате; он почти не выглядел удивленным; его взгляд был просто
вопросительным. Эдвардс, очевидно, не мог этого вынести. Он вскочил и начал
свой характерный обход комнаты, размахивая руками.

— Бронз, это я виноват, что Бойн послал за тобой. Он работает над этой проблемой Уорта, ты же знаешь. Он вызвал меня сюда, допрашивал, тряс
Я чуть не попал в ад, и что-то, что я сказал — бог знает почему, — натравило его на тебя.

 — Беда с Уортом! — Вандеман уже собирался сесть, но выпрямился,
стоя у стула, и раздражённо заговорил. — Я же говорил тебе, Бойн, что если ты вмешаешься в вердикт коронера, то поставишь своего работодателя в чертовски затруднительное положение. Ни у кого не было причин желать смерти отцу Уорта, кроме самого Уорта.
Честно говоря, я думаю, что вы ошибаетесь. Но всё, что я могу сделать, — это, конечно...

 — Хорошо, — сказал я, бросая ему вызов. — Откуда была ваша жена?
— С семи до половины десятого вечера в день убийства Гилберта?

Он откинул голову назад, сверкнув всеми своими прекрасными зубами, и рассмеялся мне в лицо.

"Простите, мистер Бойн. Я понимаю, что это серьезно — ничего смешного в этом нет, — но, знаете, если вспомнить дату, то то, что вы сказали, забавно. «Мой дорогой друг, — продолжил он, пока я смотрел на него, — пожалуйста, вспомни сам, где была Ина в тот вечер».

 «Свадьба и приём закончились к семи часам», — возразил я.
 Эта тема была мне знакома.  Я уже обдумывал её.
У Лоры Боуман была возможность навестить Томаса Гилберта в нужный час. Если она могла ускользнуть, то почему не могла Ина Вандеман?
 Как будто прочитав мои мысли и ответив на них, Вандеман продолжил:

 «Знаете, у невесты наверняка есть по меньшей мере полдюжины человек, которые будут с ней каждую минуту, пока она не покинет дом в свадебное путешествие. Я уверен, что Ина так и делала». Мы просто позовём её, и она
назовёт вам их имена.

Он встал и начал приводить её; я остановил его.

"Мы пока не будем утруждать себя этими именами. Я бы предпочёл, чтобы ты... или
Миссис Вандеман, скажите, какой, по вашему мнению, должна быть запись в дневнике Томаса
Гилберта за 31 мая и 1 июня 1916 года. Я уже определила, что это дата, когда Боумены впервые переехали в дом Уоллесов.
Я думаю, мистер Эдвардс знает что-то ещё, но он не так разговорчив, как вы обещали.

Он выглядел так, будто жалел, что был так щедр на заверения.
 Я заметил, как он хмуро взглянул на Эдвардса, воскликнув:

 «Но эти дневники сожжены — они сожжены. На днях Уорт сказал нам, что сжёг их, не читая».

Услышав эти слова, Эдвардс застыл на месте, и в его страдальческом взгляде,
устремлённом на моё лицо, было что-то почти забавное. Я твёрдо
встретил его взгляд, а затем ответил Вандеману:

 «Никому нет дела до того, что эти книги сожжены. Я
прочитал их; я знаю, что в них было; и я знаю, что три листа — шесть
страниц — с записями от 31 мая и 1 июня 1916 года были вырезаны.

«Но какого чёрта, Бойн?» — Вандеман нахмурил гладкий лоб. «Какое отношение к нам сегодня имеют несколько страниц из дневника мистера Гилберта, пропавшие четыре года назад, или даже его недавняя смерть?»

— Прошу прощения, — коротко сказал я. — Дело не в этом. Да,
текст был написан четыре года назад; в нём описывались события тех дней;
 но чернила, которыми была сделана пометка на следующей странице, были свежими. В любом случае, мистер Вандеман, мы знаем, что женщина пришла к мистеру Гилберту в слезах в ту самую ночь, когда он умер, незадолго до его смерти — насколько это может установить медицинская наука, — и мы считаем, что она пришла за этими страницами из дневника и забрала их — что бы ей ни пришлось для этого сделать.

Я был поражен разницей в том, как эти двое мужчин отнеслись к расследованию.
Эдвардс скорчился, изменил цвет лица, начал что-то говорить, но вовремя одернул себя.
отшатнувшись, он показал всю агонию неуклюжего преступника, который боится допроса.
это может выдать его с головой: темперамент; гнилое место в его делах.
Вандеман, более молодой, не связанный узами брака с несчастной замужней женщиной, сидел рядом.
глядя мне в глаза, он все еще улыбался. Удар, который я должен был нанести ему, был бы
сильнее. Это касалось его невесты, но он хорошо воспринял наказание. Я
продолжал наказывать его.

"Я вижу, что мистер Эдвардс понимает, о чём записи на этих страницах
прикрытый. Он непреднамеренно показал мне, что ваша жена была той женщиной, которая
приходила и забрала их у Томаса Гилберта в ночь, когда он был убит. "

При этих словах он повернулся к Эдвардсу, и Эдвардс ответил на его взгляд словами,

"Я этого не делал. Клянусь честью, Бронс, я никогда не упоминал твоего имени или имени Ины.
Китаец сказал ему, что... что в тот вечер приходила какая-то женщина...

— Мистер Вандеман, — вмешался я, — нет смысла ходить вокруг да около.
Чанг узнал голос вашей жены. Это была та женщина, которая пришла с плачем,
чтобы забрать эти страницы из дневника.

Он воспринял это с поразительной невозмутимостью и,

— Предположим, вам докажут, что она не покидала дом своей матери.

 — Это меня не остановит. Допустим, у неё идеальное алиби. Но у вас-то есть что-то. Здесь есть что-то, что я должен знать.

 — То, чего вы никогда не узнаете от меня, — низкий голос Джима Эдвардса был полон вызова. «Бронз, я должен перед тобой извиниться, но ты можешь быть уверен, что я буду держать язык за зубами».

Поразмыслив с минуту, Вандеман сказал:

«Не знаю, почему мы все должны держать язык за зубами».

Джим Эдвардс выглядел совершенно сбитым с толку, пока этот человек сидел, размышляя, а затем с улыбкой посмотрел на меня и предложил:

«Эдвардс немного по-другому смотрит на это, чем я. Я не знаю, чтопочему
я не должен рассказывать вам в точности, что произошло — прямо там, в кабинете Гилберта, в ту дату, которую вы упомянули.

«О, там произошло что-то необычное, и вы только что вспомнили об этом».

«Там произошло что-то необычное, и я только что вспомнил об этом, чему способствовали ваши вопросы и странные взгляды Эдвардса. Не унывайте, старина;
не у всех нас есть ваше южное благородство. С простой, здравой точки зрения то, что я хочу сказать, ни в коей мере не порочит мою жену. На самом деле я горжусь ею.

 Джим Эдвардс внезапно и нервно вскочил на ноги, подошёл к
далее угол комнаты и сел на большое расстояние от
Вандеман, а его размеры позволят. Он повернулся лицом к маленькому окошку
и, несмотря на все, что говорил Вандеман, продолжал уверенно,
сводя с ума, барабанить ногтями по подоконнику.

"Это связано с тем, что я сказал тебе в первый вечер нашего разговора.
ты, Бойн. Ты поставил под сомнение, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством. Я
привёл в качестве причины, по которой я так считаю, знание и убеждённость в том, что разум этого человека помутился.

Эдвардс, стоявший у окна, на минуту перестал стучать. Он удивлённо уставился на меня.
Вандеман посмотрел на говорившего, затем снова на него, и продолжил:

«Я не говорю Джиму Эдвардсу ничего такого, чего он не знает, и то, что я говорю вам, Бойн, дискредитирует мёртвых, но я не могу этого избежать. Вот что произошло:
вечером первого июня 1916 года я ужинал дома один. Если вы посмотрите в старый календарь, то увидите, что это было в воскресенье. Джим
Эдвардс неофициально обедал у Торнхиллов. Как он потом рассказывал мне,
они все сидели на боковой веранде после обеда, и никто не заметил, что Ины с ними нет, пока они не услышали крики, доносившиеся
откуда-то со стороны дома Гилбертов. В моём доме я услышал это, и мы оба побежали к гаражу, где крики повторялись снова и снова. Мы добрались туда примерно в одно и то же время, обнаружили, что беспорядки происходят в кабинете, и Эдвардс, который был впереди меня, подбежал и постучал в дверь.

Джим Эдвардс снова перестал нервно барабанить пальцами по
подоконнику и уставился на молодого человека, как на какое-то чудо
природы. Наконец он, казалось, не смог больше сдерживаться.

"Стучал в дверь!" — повторил он. "Если ты собираешься
Вся эта чертовщина с Бойн, скажи прямо; дверь была открыта; мы бы не услышали, как Ина взвизгнула, если бы она не была открыта. Том сидел на виду,
спокойный как удав, в своём кресле за столом, и позволял ей кричать.

 — Я говорю это, — отрезал Вандеман. — Гилберт показался мне сумасшедшим. Джим, ты такой же сумасшедший, как и он, если говоришь что-то ещё. Никогда не думал, что ты можешь думать иначе, — эта бедная девушка, оцепеневшая от страха, отпрянула от него, насколько могла, волосы развевались, глаза были дикими.

Я перевёл взгляд с одного на другого. То, что Эдвардс сказал о холоде,
презрительный старик; то, что Вандеман рассказал о кричащей девушке; конечно, это не ответ на такое предложение, а попытка подставить. Лучше всего было бы позволить жениху уйти.

"Хорошо, джентльмены," — сказал я. "А теперь не могли бы вы рассказать мне, какие действия
вы предприняли в связи с этим положением дел?"

"Действия?" Вандеман бросил на меня обеспокоенный взгляд. — Что я мог сделать? Я же говорил тебе, что, по-моему, он сумасшедший.

 — А ты, Эдвардс?

 — Пусть Бронз говорит. Я вернулся к миссис Торнхилл, чтобы посмотреть, есть ли шанс провести Ину так, чтобы семья ничего не узнала.

"Это верно", - сказал Вандеман. "Я остался, чтобы забрать ее. С ней все было в порядке. К
наконец, она позволила Гилберт сохранить свое лицо-на самом деле отправить ее домой как
будто она ОДНА виновата. Уже тогда я знал, любил ее, хотел,
ее за мою жену. По дороге домой я сделал ей предложение, и оно было принято.

- Несмотря на то, что она была помолвлена с Уортом Гилбертом?

"Бойн", - сказал он нетерпеливо, "что случилось с тобой? Да
заставило тебя понять, что именно произошло в кабинете? Ей пришлось порвать с
сыном такого человека. Ина Торнхилл не смогла бы выйти замуж за
представительницу такой породы ".

— Помедленнее, Вандеман! — тон Эдвардса был мягким, но когда я посмотрела на него, то увидела в его чёрных глазах янтарные искорки. Вандеман стоял перед ним с яркой вышитой монограммой на рукаве рубашки, тщательно небрежно повязанным галстуком, в очень хорошей одежде и, что важнее всего, с самодовольным выражением лица, которое говорило о его социальной и человеческой безопасности. Я
подумал о том, что сказал тот француз о том, что нет ничего более приятного для нас, чем проблемы наших друзей. «Не думайте, что вы можете навалиться на парня, когда его здесь нет, чтобы защищаться, — набрасывайтесь на
его, потому что он унижен! Скажи, что твоя жена отказалась от него - бросила его
- по позорным причинам! Черт возьми! Мы с тобой оба слышали, как Том отдавал
ей приказ порвать с его сыном, она шмыгала носом и искала шпильки для волос
на полу и обещала, что так и сделает ".

"Прекрати!" - заорал Вандеман, как будто кто-то ущипнул его. "Я
ничего подобного не видел. Я ничего подобного не слышал. И ты тоже.

Я думаю, они забыли обо мне и вспомнили примерно в тот же момент, что разговаривают с детективом. Они оба
повернувшись, мама и Эдвард, испуганно глядя друг на друга,
Эдвардс отвернулся к окну, а Вандеман нервно затеребил
края брюк, после чего поднял взгляд и с сомнением спросил:

«Что дальше, Бойн? Джим взволнован, но вы понимаете, что
никакой неприязни нет, и мы с женой полностью в вашем распоряжении».

«Спасибо», — сказал я.

— Вы бы хотели поговорить с ней?

— Да, хотел бы.

— Когда?

— Сейчас.

— Где?

— Здесь — или пусть дама скажет.

Вандеман странно посмотрел на меня и вышел. Когда он ушёл, я увидел, что
Джим Эдвардс пытается достать свою шляпу, которая упала за
письменный стол. Я прислонился спиной к двери и спросил,

"Бронсон Вандеман - безмозглый дурак; или он принимает меня за одного из них?"

"Некоторые мужчины защищают своих женщин одним способом, а некоторые другим. Выпусти меня отсюда
Бойн, пока эта девушка не добралась сюда.

- Она не будет спешить, - улыбнулся я. «Её муж довольно легкомысленно относится к своим обещаниям, но, скорее всего, мне придётся добиваться её, если я хочу её заполучить».

«Ну что ж?» — он неловко посмотрел на меня.

«Шантаж — это преступление, знаете ли, Эдвардс. Женщина, способная на это, может быть способна и на убийство».

«Вы неправильно поняли, Бойн». — Это был не совсем шантаж.

 — Тогда что?

«Девушка — она мне никогда не нравилась — я никогда не думал, что она достаточно хороша для
Уорта — но она была с ним помолвлена, и — я думаю, что она боролась за свою руку».

Он вгляделся в моё лицо и осторожно продолжил:

«Вы читали дневники. Должно быть, они жаловались на неё».

«Жаловались», — согласился я.

"Что-нибудь о деньгах?"

Я покачал головой.

"Вы сказали, что пропали две записи; первая, я полагаю,
рассказала бы вам... Прежде чем мы пойдём дальше, Бойн, позвольте мне
немного объясниться с вами — ради девушки."

"Продолжайте," — сказал я.

"Дело было так," — вздохнул он. "Торнхилл, отец Ины, сделал пятнадцать или
Я бы сказал, двадцать тысяч в год, и семья жила на эти деньги. У него случился
инсульт, и через неделю он умер. Оставил миссис Торнхилл с дочерьми,
большим домом, прекрасным положением в обществе — и очень мало средств,
чтобы поддерживать всё это. Ина — старшая. Ей пришлось хуже всего,
потому что, будучи юной леди, она привыкла к тому, что у неё есть
столько денег, сколько она хочет потратить. Близнецы наступали ей на пятки; ей нужно было
поскорее выйти замуж за хорошего человека. Но она обручилась с Уортом,
а потом он уехал во Францию. Вот так. Он мог никогда не вернуться.
возвращайся. Том всегда ее ненавидел; следил за ней, как ястреб; докопался до
чего-то, о чем она...

"Выкладывай", - сказал я. "Что? Перейдем к делам".

"Деньги". Он произнес это единственное слово и замер в молчании.

Я рискнула:,

"Мистер Гилберт обнаружил, что она получала деньги от других мужчин ..."

«Заимствование, Бойн — они использовали слово «заимствованный», — вставил Эдвардс. «У Тома всегда была привычка вызывать людей, как будто у него был свой маленький суд присяжных, тащить их к себе и читать им нотации; полагаю, он думал, что в её случае у него есть особая лицензия».

— И она была готова подставить его и спровоцировать на противостояние. Вы так это видели?

 — Моё мнение — то, что я мог бы подумать, — сказал мистер Джеймс Эдвардс с ранчо Саннивейл, — не было бы показаниями в суде. Вам это не нужно, Бойн.

 — Может, и не нужно, — проворчал я. — Возможно, я мог бы так же хорошо, как и вы, предположить, на что способна юная миссис Вандеман; милое личико, а за ним — адская храбрость.

 — Бойн, — сказал он, когда я открыл перед ним дверь, — перестань воевать с женщинами.

 — Не могу, — ухмыльнулся я и помахал ему на прощание. «Детективный бизнес был бы
полностью разрушен без них».




ГЛАВА XXII

ПРИГЛАШЕНИЕ НА УЖИН


«Смотри, кто за тобой гонится, приятель», — предупредила меня Скит со своего высокого насеста, когда я вышел из большой комнаты в поисках Ины Вандеман. «Лучше оставайся здесь. Я подарю тебе йо-йо. Так безопаснее — только рискуешь сломать себе шею».

Я улыбнулся, глядя на её весёлое веснушчатое лицо, и подождал, пока женщина,
которая подошла ко мне тем же упругим, размашистым шагом,
изучит меня широко раскрытыми глазами, хранящими все свои секреты.

 «Мистер Бойн», — рука на моём локте направила меня к боковой двери; мы вышли.
Мы вместе вышли на маленький балкон, ведущий на лужайку. «Мой муж передал мне ваше сообщение. У теннисного корта никого нет; давайте пойдём туда и прогуляемся».

 Она не отпускала мой рукав, пока мы шли; время от времени она слегка надавливала на него, чтобы подчеркнуть свою мысль.

  «Какое облегчение, что этим расследованием занимается такой мужчина, как вы».
Она одарила меня интимной улыбкой; несмотря на то, что она была высокой, её лицо находилось почти на одном уровне с моим, но я всё равно не мог понять, что у неё на уме.
В её глазах не было той быстрой дрожи, которая выдаёт эмоции у возбудимых людей.
человечества. Она по-прежнему красивый, безупречно ухожена и полностью
невозмутимая молодая женщина.

- Спасибо, - все, что я сказал.

"Г-н Вандеман и я понимаю, что очень, очень серьезно. От
конечно, теперь, соседей и близких, Мистер Гилберт находятся под
осмотр. Личные дела всех подлежат получилось.
Мы все должны принимать свои лекарства. Не стоит испытывать личную неприязнь.

Хорошо, но ей лучше было бы не трогать меня. Старый полицейский
детектив слишком хорошо знает женщин, которые пользуются этим рычагом. Я
смотрел на них, белые, нежные, много кольцами, гораздо более выразительным
чем ее лицо, и я думал, что они способны на все.

"Вот имена, которые вам понадобятся", - она порылась в поясе своего платья,
достала бумагу и передала ее. "Это те, кто остался
после приема, поднялся со мной в мою комнату и помог мне
переодеться - или, скорее, помешал мне ".

— Те, — я ещё не открыл газету, просто посмотрел на неё поверх неё, —
которые были с тобой всё время, с момента приёма и до твоего отъезда в Сан-Франциско?

— Дело вот в чём, — она снова улыбнулась мне, — любой из тех пятерых, чьи имена на этом листке, мог входить в мою комнату и выходить из неё в это время. Я не могу этого утверждать. Но они могут поклясться, что меня не было в комнате, потому что я была раздета. Как только я переоделась из свадебного платья в дорожный костюм, я спустилась
по лестнице, и мы все вместе поехали в Сан-Франциско на ужин в «Тейт», где я
имела удовольствие познакомиться с вами, мистер Бойн.

 — Я понимаю, — сказала я. — Они могли бы говорить за вас, но вы не могли бы
говори за них". Затем я открыла и посмотрела. Какой-то список! Социальные и
финансовые избранники Санта-Исобель: дамы банкиров; дочери королей сливы
; люди, в которых нельзя сомневаться или которых нельзя купить. Но на вершине всего был
Имя Лоры Боумен.

Мы остановились перед поворотом в конце корта. Я держал газету
перед ней.

"Как насчет этой? Ты думаешь, она все время была в комнате? Или
ты что-нибудь помнишь?"

Невеста придвинулась немного ближе и тихо заговорила.

"Лора и доктор были в центре одной из своих грандиозных ссор.
Она - воплощение темперамента. Мама была больна; девочкам приходилось
«Начнём с того, что в качестве дуэньи у нас будет только Лора; она сказала что-то о том, что собирается куда-то, и это не займёт у неё много времени — она вернётся вовремя. Но независимо от того, ушла она или нет — мистер Бойн, вы же не хотите, чтобы мы делились с вами своими предположениями и догадками? Это было бы нечестно, не так ли?»

 «Это не повредит», — возразил я. «Я буду использовать только то, что можно доказать. Всё, что вы скажете, останется между нами».

 «Ну, тогда, конечно, вы знаете всё о ситуации между Лорой и Джимом Эдвардсом. Лора была решительно настроена не ехать в Сан-
Франциско со своим мужем — или, если она и была там, то он, должно быть, отвёз её обратно той же ночью. Она даже не вышла из нашего дома, чтобы забрать свои вещи из дома; доктор, бедняга, собрал для неё какую-то сумку и принёс её. Когда он вернулся с ней, её нигде не было, и она не появлялась до тех пор, пока мы не сели в машину.

Я прислушался, с тревогой поглядывая на вершину того небольшого холма,
из-за которого в любой момент могли появиться Уорт и Барбара. Затем мы свернули в конце двора, и я потерял их из виду.

«Лора и Джим — им-то придётся нелегко. Мне их жаль. Она всегда была проблемой для своей семьи и друзей. Многое было упущено из виду. Все любят Джима, но он южанин, а интрижки для них естественны».

За пять минут до этого я слушал жалкую защиту Эдвардсом этой девушки; я вспомнил, как он «высматривал» возможность незаметно отвести её домой и спасти её репутацию в глазах семьи. Полагаю, это тоже можно было назвать интригой. Мы медленно шли к клубу.

— Я не очень-то доверяю доктору Боумену, — нарочито медленно произнесла я. Он бросил на меня быстрый взгляд и сказал: — Мистер Гилберт был очень привязан к нему. Все всегда считали, что только благодаря влиянию мистера Гилберта этот брак сохранился. Теперь он мёртв, и Лора освободилась от какого-то контроля, который, казалось, он над ней осуществлял. Конечно, она надеется и ожидает, что сможет спокойно развестись с доктором и выйти замуж за Джима.

— Никаких подвижек в этом направлении?

Она остановилась и повернулась ко мне.

"Доктор Боуман — он наш семейный врач, знаете ли, — пытается
точное положение далеко отсюда, в элитном санатории. Развод
разбирательство идет сейчас разрушит его шансы. Но я не знаю, как долго
он может убедить Лору, чтобы удержать. Она в странном настроении; я не могу сделать
ее, как и себя. Она не любила Гилберта, и все же его смерть, кажется, расстроило
ей ужасно".

- Вы говорите, ей не нравился мистер Гилберт?

«Они ненавидели друг друга. Но он был таким странным — конечно, это не было
странно. Многие его ненавидели. Брон — никогда. Он всегда ему всё
прощал, потому что считал его сумасшедшим. Брон рассказал тебе о моём
опыте — о том, что заставило меня порвать с Уортом?»

Она посмотрела на меня спокойным взглядом; ни краска не залила её лицо, ни веко не дрогнуло, ни горло не сжалось. Мы стояли на ступенях клуба.

"А вот и сам мальчик," — предупредил я, когда Уорт и Барбара, держа в руках по пучку папоротника, свернули с небольшой тропинки,
проходящей вдоль ручья. Мы стояли и ждали их.

"Вы двое," — быстро обратилась к ним Ина. "Мистер Бойн только что пообещал прийти"
завтра вечером на ужин. Ее взгляд просил меня принять ложь
и приглашение. "Я хочу вас обоих".

"Я все равно буду у тебя дома, Ина, - сказала Барбара, - буду работать с
Скит рисует те большие баннеры, которые они повесили на вашем дворе.
Вам придётся нас накормить, но мы будем довольно грязными. Я не знаю, как насчёт званого ужина.

— Это не так, — возразила Ина, улыбаясь. — Это просто то, что вы сказали, — накормить
вас. Кроме вас и Скита, там никого не будет, кроме мистера Бойна и Уорта — если
он придёт.

«Завтра я должен ехать в Сан-Франциско», — сказал Уорт.

«Но вы вернётесь к ужину?» — быстро добавила Ина.

«Если вообще вернусь».

"Ну, вы можете прийти так же, как вы, если вы в последнюю минуту"
она сказала, и он, и Барбара пошла дальше нести их в папоротники. Когда они
Когда мы отошли подальше, она повернулась и огорошила меня словами:

 «Мистер Вандеман запретил мне говорить с вами об этом, но я всё равно
скажу. Если Уорту не придётся рассказывать обо мне — и его отце — я буду
рада».

— «Если пропавшие страницы дневника когда-нибудь найдут, — медленно произнёс я, — он, вероятно, тогда всё узнает». Я смотрел на неё, пока говорил это. Какое странное
удовлетворение читалось в её уголках рта, когда она заговорила:

"Эти страницы никогда не найдут, мистер Бойн. Я их сожгла. Мистер Гилберт
подарил их мне на свадьбу. Он был безумен, но, намереваясь
покончить с собой, я думаю, даже его странно извращённая совесть не позволила бы ему лжесвидетельствовать против невинной девушки, которая никогда не причиняла ему вреда.

Мы немного помолчали, затем она радостно посмотрела на меня и сказала:

«Ты придешь завтра вечером на ужин? Я так рада тебя видеть. В семь часов». Что ж, если это всё, то... — и, кивнув мне, она поднялась по
лестнице, обернувшись у боковой двери, чтобы улыбнуться и помахать мне.

Что за женщина! Я не мог не восхищаться её выдержкой. Если её алиби подтвердится, а я почему-то был уверен, что так и будет, то у меня больше не будет надежды
Я больше беспокоился о том, как бы не выдать убийство Томаса Гилберта миссис Бронсон Вандеман из
Санта-Исобель, чем о том, чтобы изменить положение звёзд!




Глава XXIII

Кусочек шёлка


Должен признаться, что, когда Уорт и Барбара подошли и увидели, что я разговариваю с Иной Вандеман, я почувствовал себя загнанным в угол. Девушка окинула меня долгим пристальным взглядом. Я боялся глаз Барбары Уоллес. Тогда-то я и отказался от всякой мысли о том, чтобы она помогла мне в этом расследовании. Она могла бы сделать это гораздо лучше, чем я, и привлечь меньше внимания, но это не имело значения. Однако неловкая пауза прошла, и я вздохнул с облегчением
когда они понесли свои папоротники в клуб, миссис Вандеман
мило попрощалась со мной.

Мне повезло, что я смог задать свой первый вопрос, когда миссис Ормсби, молодая жена президента Первого национального банка,
подвезла меня до города.
Наедине со мной в своей маленькой машине она ответила на все мои вопросы и сказала, что никому не расскажет о том, что
произошло. Трёх других я застал на лету, так сказать, за подготовкой к
фестивалю цветов; до праздника оставался всего один день, и всё
шло быстро. Я заметил доктора Боумена в городе и подумал, что он довольно тщательно
Он избегал встреч со мной. Его жена не принимала в этом участия; поговаривали, что она
не могла; но когда я зашёл в дом, который раньше принадлежал Уоллесам, а теперь
Боуменам, я обнаружил, что входная дверь открыта, а в холле стоят две дамы.

 Одна из них, сама Лора Боумен, выбежала мне навстречу — или, скорее,
чтобы остановить меня, — с встревоженным лицом.

"Моя мать здесь, мистер Бойн!" Рука у нее была липкая холодная; она была
предупредили меня и моего дела. "Я не хочу, чтобы взять вас через этак".

Я стоял пассивно и позволил ей высказаться.

- Где-то здесь, - запинаясь, ответила она. - Мы можем войти через боковую дверь.

Мы обогнули дом по узкой тропинке; она шла впереди, и я увидел, как она
проходит мимо другого входа, когда на низкой ступеньке, преграждая нам путь,
я увидел маленькую японку, разрывающую на части атласное платье.

"Дай нам пройти, Уми."

"Подожди. Мы можем поговорить и здесь," — остановил я её. Мы отошли на несколько шагов, чтобы девушка нас не слышала, но прежде чем я успел задать свои вопросы, она с какой-то отчаянной яростью начала протестовать, утверждая, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством.

"Так и было, мистер Бойн. Любой, кто знал, каким бичом Томас был для тех, кого он, должно быть, любил по-своему, извращённо, и любой, кто
любила их, могла поверить, что он может покончить с собой.

"Вы говорите откровенно, миссис Боумен", - сказал я. "Значит, вы ненавидели этого человека?"

"О, я ненавидел! За прошедшие годы я ни разу не слышал о смерти без удивления
что Бог забрал другого человека и оставил его в живых. Теперь, когда он убил
себя, мне кажется ужасным, что подозрение пало на ...

— Миссис Боуман, — перебил я. — Томас Гилберт был убит. Все
лица, у которых мог быть мотив или возможность убить его, будут находиться под подозрением, пока расследование не установит их невиновность.
Сейчас я выясняю местонахождение Ины Вандеман в тот вечер ".

Дрожь пробежала по ее телу; она с чувством посмотрела на меня, переплетя руки
так, как я запомнил. Несмотря на свое горе, она была
очень простой и доступной. Она не оказала мне сопротивления, призналась в своем отсутствии
в доме Торнхиллов примерно в то время, когда была готова вечеринка
перед отъездом в Сан-Франциско - Эдвардс, конечно. У меня здесь нет ничего нового.
Она, казалось, была достаточно благодарна, чтобы войти в дом, когда я её отпустил.

Я задержался на мгновение, чтобы поговорить с маленькой японкой на
пороге.

"Как долго вы работаете на этом месте?"

"Два часа АФ-полдень, каждый день," ныряя и хихикать, как механическое
игрушки.

Просто кусок-работник, а не обычный слуга.

"Красивое платье", - я дотронулась до атласа на ступеньке. "Чье?"

"Мое". Ухмыльнувшись, она широко раздвинула колени. «Леди больше не нравится. Моя». Это был особый оттенок павлиньего синего; если я не ошибаюсь, именно его миссис Боуман надела в тот вечер в «Тейт».

"Привет, что это такое?" Я наклонилась, чтобы рассмотреть маленькую дырочку на подоле, которую Муми так радостно разглаживал.

"О-о-о-о! Я думаю, что, может быть, я сгорю. Больше не буду.

Там было маленькое круглое отверстие. Просто так могла загореться сигарета - или
пуля.

"Не могу использовать", - сказал я Ооми, указывая на поврежденный участок. "Отрежь это
. Дай мне". И я положила серебряный доллар на ступеньку.

Хихикая, маленькая смуглая женщина отрезала кусочек подола и протянула
это мне. Засовывая его в карман, я поднял глаза и увидел Лауру
Белое лицо Боумена смотрело на меня сквозь стекло боковой входной двери.


Наводящая на размышления улика, конечно, но я привык идти по одной улике за раз: я отправился в Торнхилл.

Там все будут знать свое дело; хотя, со вкусом я
восхищайся, Ина было поставить имя любого члена семьи в ее списке, она
конечно ожидал, что я призываю их, и никогда бы не позволил ей
сестры покинуть страну в клуб без предупреждения.

Когда я пришел, все трое как раз снимали шляпы в холле. Я
провел допрос там, не потрудившись расспросить их по отдельности. Кора
и Эрнестина, хорошо воспитанные Ины, без её живости, возможно, чуть менее привлекательные, ответили без обычной
В ней вспыхнуло женское любопытство и волнение, и она прошла в гостиную. Скит, конечно, был практичен и краток, как разумный мальчик.

  «Не знаю, захочет ли она вас видеть», — сказала она, когда я заговорил о её матери. И в тот же миг Ина Вандеман звонким голосом крикнула с лестницы:
 «Приведите мистера Бойна — сейчас же».

Скит отошёл в сторону, чтобы я могла пройти. Полагаю, я выглядела такой же испуганной, как и чувствовала себя, потому что по пути к дому я видела, как миссис Вандеман проезжала мимо в сторону города. Я стояла в замешательстве и наконец бессвязно произнесла:

 «Твоя сестра считает, что всё в порядке?»

"Моя сестра?" Скит наморщила брови на меня, и взглянул туда, где
близнецы были на виду в гостиной. "Это была мать сама
называют тебя".

Всю дорогу вверх по лестнице, сопровождаемый Тарелочником, я пытался привести в порядок свои
довольно тяжелые мозги, чтобы воспользоваться преимуществами этого нового развития событий. До сих пор голос Ины Вандеман, которому подражала Барбара Уоллес и который узнали Чанг и Джим Эдвардс, возможно, и Уорт, был моим ориентиром в этом направлении. Если бы этот голос принадлежал не одной женщине, куда бы он меня привел?

 Я не успела прийти в себя, как меня провели в большую полутемную комнату, и
Я увидел фигуру в кресле с откидной спинкой у окна. Несмотря на годы и болезнь, она сохранила ту же привлекательную внешность и благородное мужество, которые, казалось, были характерны для женщин этой семьи. Миссис
 Торнхилл поприветствовала меня голосом, очень похожим на голос Ины Вандеман, немного высоким для настоящей нежности, властным, и продемонстрировала самообладание, которого я не ожидал. Скит, стоявшей рядом и наблюдавшей за происходящим,
чтобы ее мать не переусердствовала в разговоре со мной, она сказала,

"Дорогая, спустись вниз. Джейн оставила ее на ужин ассортимент и ушел
продуктовом. Ухаживать за ним, пока она в гостях".

Когда мы остались одни, она откинулась на спинку стула с закрытыми глазами, по крайней мере, так казалось
, и сделала свое заявление. Она была в комнате своей дочери всего дважды
между приемом гостей и отъездом дочери.

"Но в комнате было полно других людей", - проблеск из-под ресниц. "Я
мог бы назвать вам имена этих других".

"Спасибо", - сказал я. — «Миссис Вандеман уже сделала это. Я видела их всех».

 «Ты видела их — всех?» — она сделала долгий, осторожный вдох. Затем её глаза
открылись и уставились на меня. В них читалось облегчение, но что-то ещё.
поражённый, я перевёл взгляд с её седой причёски на мои большие ноги.

 «Итак, миссис Торнхилл, — сказал я, — кроме тех двух визитов в комнату вашей
дочери, где вы были в тот вечер?»

 На её худых щеках медленно проступил румянец. Нечитаемые глаза,
которые скользили по Джерри Бойнсу, внезапно остановились и
уставились на него.

— «Я поняла, что вы хотите проследить за передвижениями моей дочери в тот вечер, мистер Бойн», — медленно произнесла она. «За мной было бы трудно проследить. Правда, у меня было столько дел с приёмом и
— Она замолчала, не сводя с меня глаз, и мягко добавила: — Это было бы очень, очень трудно.

В классе есть эффект, почти такой же, как в расовой принадлежности. Эти
женщины говорили на непонятном языке; их психология была мне чужда. Если
среди них и было что-то скрытое, что нужно было раскрыть с помощью
дипломатии и деликатных намёков, то для этого потребовался бы более
умный мужчина, чем тот, кто стоял передо мной.

«Миссис Торнхилл, — сказал я, — вы выходили из дома. Вы пошли в кабинет мистера
 Гилберта. Выстрел, который его убил, поверг вас в нервное расстройство, так что
что ты не можешь услышать, как лопнула шина, не воспроизводя в уме сцену того убийства. Теперь ты заговоришь.

— Думаешь, я заговорю? С тобой? — очень тихо, глаза снова закрыты.


— Почему бы и нет? Это должно произойти здесь, в твоём собственном доме, со мной — или мне придётся
поместить тебя туда, где ты будешь вынуждена отвечать на вопросы.

 «О, ты мне угрожаешь, да?» Она широко раскрыла глаза и посмотрела на меня,
как на кремень. «Очень хорошо. Я не буду отвечать на вопросы о том, что произошло
в вечер смерти Томаса Гилберта, кроме как в присутствии
Уорта Гилберта, его сына.

Мой спуск по лестнице Торнхиллов, исполненный с таким достоинством, на какое я только был способен, на самом деле был паническим бегством. На полпути Кора Торнхилл чуть не добила меня, выглянув из гостиной и позвав голосом Ины Вандеман:

«Эрн, проводи мистера Бойна, пожалуйста».

Эрнестина довершила дело, ответив тоже голосом Ины Вандеман:

«Да, дорогая, я так и сделаю». Она вынесла через парадную дверь лишь жалкие остатки
меня.

Я стоял на крыльце и вытирал лоб. Там, у Гилбертов, был сам Уорт, он
носился по двору с Вандеманом и
Множество других декораторов с садовыми ножницами в руках направлялись к зарослям бамбука,
которые закрывали огород. Сбоку стояла Барбара, одинокая и, как мне показалось, довольно подавленная. Я направился к ней. Она встретила меня словами:

«Я знаю, чем ты занимался. Скит рассказал мне об этом, пока Ина звонила домой из загородного клуба».

«Ну, ей стоило бы волноваться!» Я только что закончил с её списком. У неё
неопровержимое алиби.

 — Она бы так и сделала, — вяло сказала Барбара. — В тот вечер её не было в кабинете.

 — Ха! Я работал над твоим предположением, что она там была.

Барбара сняла маленькую шляпку с вуалью, которую носила, но румянец на её щеках был вызван не солнцем и не тяжёлой работой.
Он, а также то, как она выпрямилась и вздёрнула подбородок, были связаны со мной и моими действиями.

"Мистер Бойн," — чёрные глаза метнулись ко мне, — "вы подозреваете меня в том, что я пытаюсь отомстить Ине Вандеман?"

— Боже правый, нет! — взорвался я. — И вообще, я только что понял, что то, что ты
имитировал, а Чанг узнал, могло быть как голосом матери, так и голосом
дочери.

- Да, - она согласилась. "Ни одной семьи, в стрессовых эмоций".
Потом вдруг: "и зачем я это сказала? Вы не будете получать от нее то, что
Я делаю. Я бы никогда не перепутал мой вид умственного труда с другими
людей. Я обещал моей душе, что я никогда бы не сделать другой
дедукция. Потом пришёл Уорт и спросил меня — в тот вечер у Тейта. Теперь я могу сказать, что больше никогда не... — она замолчала, в её глазах и голосе бушевала буря, когда она закончила: — Но я полагаю, что если бы он захотел, чтобы я снова... я бы выставила себя дурочкой ради его развлечения, как и тогда.
на этот раз и во все остальные разы!

«Я больше ни о чем тебя не попрошу, Барбара», — поспешно сказал я ей,
смущенный и пристыженный тем, что она приоткрыла мне свое сердце.
«Только прошу тебя, оставайся хорошей подругой Каммингса. Этот человек
ненавидит Уорта. Если бы вы отказали ему сейчас — скажем, из-за бала или чего-то в этом роде, — с ним было бы в два раза сложнее иметь дело. Пусть он будет пассивным врагом, а не активным, пока он, кажется, считает необходимым ошиваться вокруг Санта-Исобель.

 — Вы ведь знаете, что удерживает здесь мистера Каммингса, не так ли? — Она взглянула
Мы мрачно прошли мимо сборщиков бамбука туда, где виднелся серый угол кабинета с розовыми цветами герани на плюще. «Мистер Каммингс заперт здесь двумя стальными болтами — болтами на дверях кабинета. Пока он не придумает, как их можно сдвинуть, не повредив доски, — он не покинет Санта-Изобель».

Она выразилась предельно ясно. И я не мог позволить ему опередить меня. Я должен был
нагнать его.




Глава XXIV

МАГНИТ


На следующее утро я всё подготовил: мой родстер был у Кейпхарта на ремонте,
старый Билл предупредил, что я не хочу, чтобы кто-то, кроме Эдди Хьюза, работал
по этому поводу; и чтобы добавить к моему удовлетворению, в моем ежедневном списке появилось сообщение
из офиса, что они посадили Скилса в тюрьму в Тиахуане.

"Ну, Джерри, старина носков", - приветствовал меня Уорт, когда я шел за ним к его машине.
он направлялся в Сан-Франциско и собирался высадить меня у гаража "Кейпхарт".
"Немного удачи! Если Скилз в тюрьме в Тиахуане, и что
Если сегодняшний день сложится удачно, у нас могут быть оба конца верёвки.

Розово-белыми были мили фруктовых садов, окружавших Санта-Исобель,
розово-белыми были почти все дворы, каждое дерево — свой маленький сад.
Цветочное буйство с пчёлами в качестве гостей. На улицах уже кипела жизнь,
движение было в два раза интенсивнее обычного. Когда мы подъехали к коттеджу Кейпхартов,
расположенному на тихой боковой улочке примерно в полуквартале от гаража,
Барбара стояла у ворот под яблоневыми ветвями и разговаривала с каким-то мужчиной,
который стоял к нам спиной. Она поклонилась, я ответил ей взмахом руки в сторону гаража, но
Уорт проскочил мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, как я и думал,
послал родстер через Мейн-стрит, где ему следовало остановиться и выпустить меня,
и помчался по шоссе с такой скоростью, что нас тряхнуло.

«Это был Каммингс?» — придерживая шляпу, спросил я. Ответа я не услышал,
пока мы мчались в сторону Сан-Франциско. И по-прежнему никто не проронил ни слова,
пока мы не оскорбили чувства всех, кому не повезло встретиться с нами,
тех, кого мы обогнали на более разумной скорости, напугали упряжку рабочих лошадей, загнав их в канаву, и продолжили свой путь.

Мы отъехали от Санта-Исобель гораздо дальше и гораздо
быстрее, чем я мог себе позволить. Я рискнул и громко заметил, ни к кому
конкретно не обращаясь:

"Я просил Барбару не порывать с Каммингсом; это было бы неловко
для нас сейчас, если бы она это сделала".

"Порвать?" Уорт вернул мне одно из моих слов обратно.

"Да. Я боялся, что она может бросить его ради карнавального бала ".

Без комментариев или ответа он мягко сбавил скорость перед большим поворотом, где начинается
Медлоу-роуд, сделал красивый круг и направился обратно. Затем он
заметил,

«Я подумал, что покажу вам, на что способна эта маленькая лодка под моим управлением.
У Эдди она была в хорошей форме, но с тех пор я усовершенствовал её на пару пунктов».
Я ответил с должным энтузиазмом и был бы совершенно
Я хотел, чтобы меня высадили на Мэйн-стрит. Но там он свернул за угол,
добежал до гаража, выпрыгнул и последовал за мной внутрь. Билл, продававший в офисе подержанные шины, кивнул и пропустил нас к моей машине. Мы слышали голоса в ремонтной мастерской и гул быстро вращающихся валов и шкивов. Уорт не отходил от меня. Это смущало меня, заставляло нервничать. Как будто он догадывался о моих намерениях. Хьюз, работавший на токарном станке, заметил нас и проворчал через плечо:

 «Твой станок готов».

 Это было не то, что мне нужно. Я подошёл к двери и сказал:

- Ты починил радиатор, да?

- Конечно. Что ты думаешь? Хьюз работал над чем-то для девушки; она
примостилась на одном конце его скамейки, болтая ногами. Уорт, стоявший позади меня,
тронул меня за плечо, и я увидел, что девушку там звали Барбара
Уоллес.

Она посмотрела на нас и улыбнулась. Солнце косыми через грязь покрыла
окна, изготовленные цветовые эффекты на ее шелковистые черные волосы. Эдди одарил нас
еще одним хмурым взглядом и продолжил свою работу.

- Привет, Бобс, - приветствие Уорта было небрежным. "Подумал, что стоит остановиться и сказать
тебе, что я уже в пути ... Ты знаешь". Понимающий взгляд прошел между
— Может, пойдёшь со мной?

— Я бы хотела, — улыбнулась она. — Ты вернёшься к ужину. Если бы это был не последний день и я бы не обещала...

Они никуда не спешили.

"Хьюз, - сказал я, - с этой машиной нужно сделать еще кое-что"
моя...

"Не могу вообще ничего не делать, пока не закончу ее работу", - отмахнулся он от меня.

— «Хорошо», — и я вышел на покрытый травой задний двор, затянулся и начал ходить взад-вперёд, каждый раз, когда я оборачивался, встречая взглядом эту странную компанию внутри: Уорта, засунувшего руки в карманы;
шофёра, которого он уволил и которого я ждал, чтобы
убийство — склонившись над тисками, Барбара прижалась блестящей тёмной головкой к его взъерошенной макушке, объясняя ему, как нужно установить блок, чтобы поднять и закрепить знамя, которое они с Скитом рисовали.

Внезапно в дальнем конце моего участка я услышал тихий возглас и шум.  Повернувшись к двери, я увидел Бобса и Уорта, которые, очевидно, с чем-то боролись. Смеясь, плача, она повисла на его запястье
одной рукой, другой прикрывая глаз.

- Дай мне посмотреть! - потребовал он. - Я не буду к этому прикасаться, если ты этого не хочешь.
В тебе что-то есть, Бобс.

Но когда она неохотно дала ему шанс, он коварно потянулся к ней уголком своего платка, как принято, и она отпрянула, издав крик, который привлёк внимание Хьюза, стоявшего у токарного станка.
Хьюз закричал на Уорта, перекрикивая шум механизмов:

«Что с ней случилось?»

«Стальной осколок — в глазу», — крикнул Уорт.

С коротким ругательством он отбросил ременную передачу, чтобы остановить токарный станок.
Хьюз пробежал по цеху к куче металлолома в дальнем конце и вернулся с куском металла в руке. Барбара попятилась.
Она прислонилась к скамейке, закрыв глаза, и из-под век у неё потекли слёзы.


"Ну-ка, мисс Барби," возразил Хьюз. "Дайте-ка мне эту штуку.
 Она вытащит её и никогда вас не тронет." Я увидел, что это был магнит для
подков, который он носил с собой.

"Вы так думаете?"

— Конечно, — и Эдди поднёс магнит к её лицу. — Это совсем не больно. Она начнёт притягиваться ещё до того, как коснётся. А теперь спокойно. Я хочу, чтобы она как можно ближе подлетела к магниту. Не дёргайся... Чёрт!

Барбара отскочила от него. Если бы не быстрая реакция Уорта, она бы упала на машины.

"Нет!" - сказала она сквозь стиснутые зубы, по ее щекам текли слезы. "Я не могу позволить
ему".

"Почему, Барбара!" - Что? - изумленно спросила я; и бедный Эдди чуть не разрыдался, когда
он умолял,

"Ой, да ладно вам, мисс Барби. В первую очередь, это была моя вина - оставить
этот проклятый токарный станок. Ты должен позволить мне ...

— А если не сработает?

 — Конечно, сработает. Стал бы я предлагать его тебе, если бы не опробовал
много раз — вытаскивать занозы и...

 — Дай мне этот магнит, — Уорт протянул руку, взял то, что хотел, оттолкнул Хьюза в сторону и схватил девушку за...
«Перестань дурачиться, Барбара. Сейчас эта штука застряла только в твоих ресницах. Если она попадет в глазное яблоко, у тебя будут проблемы.
 Не двигайся».

Команда была не нужна. Барбара молча подняла лицо, заложила руки за спину и стала ждать.

Уорт осторожно подхватил тёмную ресницу, закрывающую глаз, повернул
веко так, чтобы видеть, что он делает, поднёс магнит почти вплотную,
затем убрал его — и увидел крошечную стальную занозу, которая могла стоить ей зрения, прилипшую к краю магнита.

"Вот ты где", - улыбнулся он. "Разве этого недостаточно, чтобы обзывать тебя?"

"Ты не обзывала меня", - вытирая рот маленьким носовым платком. "Ты
сказала мне перестать быть маленькой дурочкой. Может быть, я так и сделаю. Как бы тебе это понравилось
?"

Очевидно, Хьюза не возмутило, что Барбара отказалась от его помощи и
приняла помощь Уорта. Он вернулся к своим тискам; двое других прошли вместе через дверь в гараж и
какое-то время разговаривали там вполголоса; затем Барбара вернулась,
села на край скамьи Эдди, поиграла с магнитом и посмотрела, как он работает. Я снова закурил
и вышел.

Я видел, как Барбара собрала несколько гвоздей, шурупов и кусков железа,
положила их на доску и провела магнитом по её поверхности. Несмотря на то, что между магнитом и доской было полдюйма дерева, металлический мусор на
столе двигался вслед за магнитом. Я ничего не понял из этого, кроме того, что Барбара была ещё ребёнком и играла как ребёнок, пока я внезапно не поднял взгляд и не увидел, что она прекратила игру, подтянула ноги и поджала их под себя в знакомой позе Будды, а её руки были опущены и сложены перед ней. Её вчерашний бунт
вечер — и теперь она без спроса завладела моим вниманием — она не хотела, чтобы я заметил, что она делает; я спрятался из виду. Я
прошёлся по двору ещё полдюжины раз, когда до меня дошло значение этих движущихся кусочков железа, тянущихся за магнитом по другую сторону доски. Три длинных шага привели меня к двери.

— Хьюз, — крикнул я, — я сейчас возьму свою машину. Скоро вернусь.

Мужчина хмыкнул, не оборачиваясь. Я забыл о Барбаре, но, когда
забирался в родстер, услышал, как она спрыгнула на пол и
погналась за мной.

"Мистер Бойн! Подождите! мистер Бойн!"

Я проверил и сел, ухмыляясь, когда она подошла с магнитом в руке. Я
потянулся за ним.

"Дай мне это", - прошептала я. "Хочешь пойти и посмотреть, как я использую это?"

"Нет... нет..." - в приглушенном протесте. — Вы совершаете ошибку, мистер Бойн.

 — Ошибку? Я видел, что вы там делали. Вы сказали, что никогда больше так не поступите, а потом
сделали это! На этот раз вы точно что-то получили! Девочка, девочка! Вы
выиграли!

 — О, нет! Вы не должны так думать, мистер Бойн. Это ничего не значит — как
есть. Просто один случайный факт, который я использовал вместе с другими, чтобы
сосредоточься на этом. Подожди. Подожди, по крайней мере, пока Уорт не вернётся.

 — Хорошо, — я почувствовал, что мы заговорили слишком громко, что мы
разговариваем здесь слишком долго. Не было смысла заканчивать игру, пока я не
загрузился. — Первое, что нужно сделать, — это проверить это. — Я чувствовал себя
хорошо.

 — Да, конечно, — она слегка улыбнулась. "Ты бы хотела это сделать". И
она села рядом со мной.

Я ехал так быстро, что у Барбары не было возможности задать мне вопрос, хотя она
находила повод для возражений по поводу моей скорости. Я помчался в
дорога из Гилберта место и резко остановится на двери
в гараже. И сразу же я наткнулся на свою первую проверку. Я схватил
магнит, подбежал с ним к двери кабинета, а она последовала за мной
медленнее, чтобы посмотреть, как я провожу им вдоль деревянной панели, где с другой стороны проходит засов; и ничего не происходит!

 Она снова последовала за мной, когда я побежал к входной двери, открыл её и
попробовал провести магнитом по самому засову; ничего не произошло. Она сидела в кресле за центральным столом, положив локти на столешницу, слегка сцепив руки, опустив подбородок на переплетённые пальцы и следя за моими движениями
С большим трудом я пыхтел и работал, открыл дверь и попытался сдвинуть засов, но он не входил в гнездо, и мне хотелось выругаться от разочарования.

 «Немного масла…» — проворчал я скорее себе, чем ей, и поспешил к гаражному верстаку за канистрой, которая наверняка там была. Она была там, но я не стал её трогать. То, что я наклонился и схватил с того места, где они
лежали, небрежно брошенные среди мусора и старых запчастей, были ещё три
магнита, точно такие же, как тот, что мы привезли из Кейпхарта.
Я побежал обратно с ними.

- Барбара, - позвал я вполголоса. - Иди сюда. Посмотри.

Провел бок о бок, по четыре, работая как один, двинулись болтов, а также
пальцы могли бы сделать и более дюймов из твердого дерева.

"Да", - она посмотрела на него. "Но это не доказывает, что Эдди Хьюз
убийца".

"Нет?" ее оппозиция начала действовать мне на нервы. "Я боюсь, что буду
важно в течение двенадцати добропорядочных мужчин уладить". Она стояла молча, и я
добавил: "Теперь я знаю, чью тень я видел на разбитой панели той двери
там, в первую воскресную ночь".

"О, это принадлежало Эдди", - довольно неожиданно согласилась она.

"И он пришел, чтобы украсть дневник 1920 года", - подсказал я.

"Он пришел, чтобы взять выпивку из погребка и сигару из портсигара.
Вот как он использовал свою силу, чтобы отодвинуть эти засовы ".

"До субботнего вечера, когда он убил своего работодателя, человека, которого ненавидел,
и оставил все так, чтобы преступление сошло за самоубийство. Барбара, ты что,
просто извращенка?"

Вместо ответа, она вернулась к столу, достал штуковину
Хьюз сделал для нее, и начал как бы оставить меня. На
порог, она помедлила с ответом.

- Не думаю, что я могу что-то сказать или сделать, чтобы переубедить тебя.
ее тон был вялым, опустошенным. "Я знаю, что Эдди невиновен в этом. Но
ты не хочешь слушать выводы".

"Позже", - отрывисто сказал я ей. "Это сохранится. Сейчас мне нужно кое-что сделать".

"Что? Ты обещал Уорту ничего не предпринимать против Эдди Хьюза, пока ты
не получишь его разрешения. Она, казалось, думала, что это все уладило. Я позволил ей сохранить
эту идею.

"Беги, Барбара", - сказал я, "принимайся за нанесение краски. Я прощаю
тебе все за то, что ты сделала вывод - ну, открыла, если тебе это нравится больше
- об этих болтах и магнитах".

Скит выскочил из кухонной двери дома Торнхиллов и увидел
один из нас крикнул что-то неразборчивое и помчался через территорию
к Вандеману.

- Давно меня ждал, ангел? - Эй! - крикнула она, когда Барбара приблизилась, отставая на шаг.
Затем, помахав двумя парами комбинезонов, добавила: - У меня есть штаны для нас обеих.
дорогая. Краски и кисти вон там. Мы будем
работу этого старого Знамени, сейчас".

Обещал стоит, нет? Но с тех пор ситуация изменилась. Ни один здравомыслящий человек не стал бы возражать против того, чтобы я воспользовался тем, что у меня было. Я запер дверь кабинета, вернулся к своему родстеру и поехал в центр города.




 ГЛАВА XXV

АРЕСТ


Благодарный, если не радостный, Джерри Бойн в тот вечер пересёк переднюю веранду бунгало Вандеманов вслед за Уортом
Гилбертом, направлявшимся на неформальный ужин. Высокий парень без сознания,
который шёл впереди меня, был спасён вопреки своей воле. Сняв с души тяжкий груз, я проникся симпатией ко всему миру, к человеку, под чьим обеденным столом мы должны были вытянуть ноги, чьи постыдные делишки я раскрыл. Он хорошо это воспринял — поддержал приглашение своей жены на ужин
и открыто смотрел мне в глаза всякий раз, когда мы встречались. Моё настроение было
экспансивный. Когда Вандеман сам открыл нам дверь, объяснив, что сегодня он сам себе дворецкий, я увидел его совсем не таким, каким он мне представлялся.

 Во-первых, здесь, в его собственном доме — а я впервые был в нём, — вы видели человека с его настоящим прошлым, в подходящей обстановке. В красивой гостиной, куда он нас провёл,
было много старинной мебели из красного дерева и самых красивых восточных
предметов, которые я когда-либо видел; книги в футлярах, наборы стандартных
писателей, которые культурные люди покупали тридцать или сорок лет назад, несколько семейных фотографий
о. Это был Вандеман; в конце концов, он был на много лет старше, даже если и казался довольно хрупким.

 Ина присоединилась к нам, очень красиво одетая. Она также продемонстрировала способность отбрасывать неприятные мысли в угоду гостеприимству. Мы немного поболтали, а затем она предложила:
 «Пойдём посмотрим, как работают художники?» — и повела нас за собой. Мы вышли на вымощенную плиткой террасу позади дома. На стенах висели дюжины больших муслиновых полосок, а на них — две маленькие фигурки, отчаявшиеся, перепачканные, в синих комбинезонах Скита Торнхилла
помахала нам, мужественно трудясь над нанесением цветов фестиваля в виде надписей и орнаментов.

"Ина!" — рявкнула Скит на сестру. "Ещё одна грязная, подлая ирландская уловка! Вырядилась, как на витрине, а теперь хвастаешься перед нами!"

Барбара молча крутилась на ящике, который занимала. В её
мягких глазах горел огонь; она раскраснелась, когда её взгляд остановился на Уорте.

"Фонг Линг почти готова подавать ужин, — спокойно сказала Ина. "Хватит
суетиться, иди умойся."

"Здравствуйте, мистер Бойн." Проходя мимо меня, Скит вытерла лапу о тряпку.
и предложил его мне без лишних слов. Я получил себя в руки и посмотреть, что
мне там было не похмелье с ней с этого места вчера в ее
больной-номер матери. Вандеман комментировал свои истощенные бамбуковые заросли
.

"Мои пострадали хуже, чем твои, Уорт. Фонг Линг взбрыкнул, как гнедой.
бычок из-за того, что мы так много взяли. Он выхаживает материалов в течение многих лет как
любят маму. Но нам нужно было, чтобы он был там, для этого эффекта, вокруг
оркестровой ямы.

 «Значит, он давно с вами?» Я ухватился за возможность получить
информацию об этом парне — информацию, которую я не мог найти.
— от самого китайца.

"С тех пор, как я сюда попал. Китайцы, знаете ли, не такие, как японцы. Некоторые
преданные. Такого можно держать при себе полжизни."

Мы вернулись в гостиную; девочки были там раньше нас.
Скит доставала из большой вазы на каминной полке веточки цветущей сливы и вишни и вплетала их в тёмные волосы Барбары,
словно венок.

"Лучшее, что мы могли сделать, — сказала она, приветствуя нас, — это завязать блузки на шее."

— И что же ты делаешь с Барбарой? — спросила миссис Вандеман
— резко оборвала её Скит. — Оставь её в покое, Скит. Ты выставишь её в нелепом свете.

 Скит показала сестре язык и спокойно продолжила работу, бормоча себе под нос:

 — Держись, малышка Барби. Смотри на симпатичных мужчин и держись.

Над каминной полкой, прямо перед Барбарой, которая стояла к нам спиной, висела картина, написанная маслом, — одна из тех семейных групп, где тот же старый папаша, та же старая мамаша и толстый ребёнок в белом платье и с голубым поясом. В общем, было достаточно хорошо видно, что мужчина, который опирался на каминную полку под картиной, был чем-то похож на Вандемана, что весьма воодушевляло Скита.
Предприятие. С другой стороны, я могла видеть, как взгляд Барбары переместился с
мужчины на фотографию.

"Разве это не похоже на Вана, Барби?" Скит поддержал разговор. "У меня есть
такое же кольцо и все такое. Но это не Ван. Вон тот тутси.
с голубой ленточкой вокруг живота ".

— Послушайте, Скитер, отстаньте! — Вандеман смущённо перевёл взгляд с нарисованного кольца на картине на настоящее кольцо на своей ухоженной руке, лежащей на краю каминной полки. — Людей не интересуют семейные истории.

 — А меня интересуют, — неожиданно сказала Барбара. Раздался гонг, и мы все начали
когда мы направились в столовую, они всё ещё обсуждали эту тему и продолжали
разговаривать после того, как мы сели.

Фонг Линг обслуживал нас. Невеста сидела справа от Уорта и говорила с ним
приглушённым голосом. Барбара, сидевшая между Вандеманом и мной, продолжала
уделять Вандеману почти лихорадочное внимание. С моего места было
ясно, что ни одно из слов Ины Вандеман не могло заставить юношу
меньше интересоваться своей тарелкой. Но я полагаю, что в случае с девушкой важен сам факт того, что
другой девушке позволено проявлять свои намерения. Поняла ли эта
девица, что происходит, когда она с гордостью смотрела на свою работу, и
— спросила она у меня.

«Послушайте, мистер Бойн, вы видели, как Ина пыталась нас очернить? А теперь, честное слово, разве Барби с цветущей сливой не обошла Ину и её искусственные цветы на целую милю?»

Я не удивился, что юная миссис Вандеман избавила меня от необходимости отвечать,
поднявшись на сцену.

«Скит, ты слишком возмутительна!»Там она сидела, очень красивая, в великолепном наряде; и Уорт, сидевший рядом с ней, обратил внимание на это смуглое юное создание за столом, чей чудесный огонь в глазах и белые цветы в волосах могли бы сделать её ещё прекраснее, чем Ина
Вандеман выглядел вялым. И Уорт не спешил восхищаться ею; я это видел,
но все, что он нашел, чтобы сказать, было:

 «Бобби, я полагаю, Джерри рассказал тебе, что он подставил Клейта в Тиахуане?»

 «Нет, — сказала Барбара, — он не сказал ни слова». Но я так же сильно
удивлен поимкой Клейта, как и тем, что Скилсу удалось сбежать ".

"Повтори это, и помедленнее", - добродушно заметил Вандеман. "Или, скорее,
вырази это простым американским языком, чтобы мы все могли понять".

"Мистер Бойн знает, что я имею в виду". Барбара слабо улыбнулась мне. «Мистер Бойн,
мы с вами складываем Скеилса и Клейта и получаем другой результат. Вот и всё».

— Бобс не думает, что Скелс — это Клейт, пойманный или непойманный, — коротко сказал Уорт и продолжил есть свой ужин. Очевидно, ему было всё равно, как
обстоят дела на самом деле.

"Почему бы и нет?" Вандеман уделил ей внимание. Она покачала головой и
отложила вилку.

«Скилс, находившийся на свободе, вполне мог быть Клейтом; пойманный Скилс не может быть Клейтом. Мистер Бойн, вы называете это парадоксом?»

 «Нет, это грубая насмешка над способностями бедного старика в его профессии. Я
вышел на поиски банды; но Клейт и Скилс настолько похожи друг на друга
умственно, морально и физически, что я не понимаю, зачем нам искать
— Дальше.

 — Отступи, Джерри, — Уорт бросил его мне. — Пусть Барбара, — он нечасто называл девушку полным именем, — опишет тебе Клейта, прежде чем ты будешь так уверен.

 — Как я могу? — в голосе девушки слышалась оборона. — Я никогда его не видела.

— Я хочу, чтобы ты, — Уорт не обратил внимания на её возражения, — описала
человека, о котором, как тебе казалось, ты спрашивала в тот день в «Золотом самородке»,
когда вмешался Джерри, и твои мысли затерялись в волнении из-за
Скилза. Я имею в виду, опиши его.

— Описать его? — Барбара говорила натянуто, недоверчиво, переводя взгляд с
Достойный для хорошо одетой, ухоженной женщины рядом с ним. Я вспомнил
момент ее бунта вчера вечером на лужайке, когда она сказала это
с горечью, что если он спросит об этом снова, она сделает это снова, когда закончит:
"Сделать вывод ... здесь?"

- Здесь и сейчас. - От лаконичного ответа Уорта кровь здорового гнева бросилась ей в лицо
, глаза заблестели. И это вызвало у Ины Вандеман раздражение:

«О, Уорт, пожалуйста, не превращай мой обеденный стол в шоу».

«Ина, дорогая». Вандеман поднял на неё взгляд, а затем, как радушный хозяин,
приглашающий гостя продемонстрировать свой талант, сказал: «Говорят, ты прекрасно поёшь».
что-то в этом роде, и я никогда этого не видела».

Барбара была без ума от справедливости.

"О, очень хорошо, — многозначительно сказала она Вандеману, не обращая внимания на Уорта. — Если вы думаете, что вам действительно понравится, если я устрою представление за обеденным столом Ины…»

Она остановилась и подождала. Вандеман подыграл ситуации, как он ее видел, с одной из своих готовых к использованию улыбок. Уорт не протянул ему руку помощи. Ина не сочла нужным извиниться за свою грубость. Скит откровенно трепетал от предвкушения. Мне ничего не оставалось делать. Легкое шуршание юбок подсказало нам, что она подобрала ноги, чтобы сесть
Она сидела, скрестив ноги, в своём кресле.

"Она собирается! О боже!" — хохотнул Скит. "Я не видел, чтобы Бобси проделывала такие трюки с тех пор, как был ребёнком!"

Мы смотрели на неё, опустив руки, сцепив пальцы, выпучив глаза и побледнев. Для всех, кроме Вандемана, это было более или менее привычное представление. Они восприняли это как нечто само собой разумеющееся. Больше всего это, казалось,
подействовало на китайца, который вошел с подносом для кофе. Он застыл в дверях,
неподвижно глядя на нашу девушку, но в его глазах, как мне показалось,
мелькнуло что-то новое.
колебаться между безосновательным восхищением и безосновательным страхом.
Восточные люди суеверны, но чего мог бояться этот парень в
присутствии прекрасной молодой девушки, позирующей Будде с цветами в волосах? Девушка
отдалась своему трюку с какой-то гневной энергией. Казалось, он
застыл на мгновение, пока это продолжалось. Только когда она расслабилась,
мы поняли, что Барбара сосредоточилась, Барбара была
Барбара, он снова тихо подошёл, достойный, умелый слуга,
обошёл стол, расставляя наши чашки.

"Просто два факта, чтобы идти дальше", - сказала она холодно. "Мои результаты будет довольно
целом".

"Ничего похожего на описание Клейта", - попытался я.
выручить ее. "Я бы назвал то, что у нас есть о нем, настолько близким к нулю, насколько это возможно".
вполне могло бы быть".

"Да, пустота этого была одним из моих фактов", - сказала она и замолчала.

"Давай послушаем, что ты там наплёл, Бобс," — подсказал Уорт, и Скит хихикнула,
почти не разжимая губ:

"Речь! Речь!"

"В «Золотом самородке» — как бы он там себя ни называл — Эдвард Клейт
был на десять лет моложе, чем казался в банке; он выглядел
весил на дюжину фунтов больше; выпячивал грудь, ходил с высоко поднятой головой,
и поэтому казался немного выше. Этот человек был полной противоположностью другому. Клерк из банка Клейт был скромным,
незаметным; этот мужчина носил яркую одежду. Клерк из банка был молчалив;
этот мужчина разговаривал со всеми вокруг, надвигал шляпу на один глаз,
курил сигары, как те мужчины в вестибюле, вёл себя как они, был одним из них. В «Золотом самородке» Клейт был самым
обычным гостем «Золотого самородка» — разве вы не видите? Там он был таким же, как все
Другой Клейт был обычным служащим в банке или офисе."

Ее голос затих. В наступившей тишине Уорт тихо заговорил.

"Как обычно, Бобс, ты попал в точку. Каждое твое слово — правда. А в «Золотом
самородке» его звали Генри Дж. Брандейдж. У него был номер тридцать на верхнем
этаже."

Скит хлопнула в ладоши, вскочила и обошла стол, чтобы поцеловать
Барбару в ухо и сказать ей, что она самая замечательная девушка в
мире.

"Ха!" — я вспыхнул, глядя на Уорта. "Узнал об этом сегодня в Сан-Франциско?"

"Нет."

"О, это был ключ Брандейджа, который привёл тебя на юг?"

— Да. Пока меня не было, я оставил Луи присматривать за отелем. Сегодня я
поехал за машиной Брандейджа. Нашел ее в гараже на
Джексон-стрит.

— Она, конечно, исчезла, и никаких следов, — пробормотала Барбара.

— Исчезла в день ограбления банка, — кивнул Уорт. «Он и деньги
пошли на это».

«Послушай, — я наклонился к нему, — разве не было бы проще, если бы ты с самого начала сказал мне, что знаешь, что Скилс не может быть Клейтом?»

«О, но, Джерри, ты был так уверен!» И Сквилс ни на минуту не сомневался в этом — никогда в своей маленькой, жалкой, жестяной жизни!

Я не верю, что я видел стоит так счастлива, когда он был мальчишкой, играя
детектив. Я огляделся и взял себя в руки, мы, конечно, не
делая себя очень интересным для Vandemans. Там они сидели, в
их собственный стол, как красивый подставных лиц, вежливо улыбается, делая вид,
достойный интерес.

"Все это должно быть скучным людям:" я извинился.

«Вовсе нет, вовсе нет», — заверил нас Вандеман.

 «Что ж, тогда, если вы не против, Уорт, я воспользуюсь телефоном Вандемана, чтобы
связаться с вашим офисом и сообщить о ваших находках в Брандейдже».

Уорт кивнул. У него не было никаких социальных щепетильностей. Я ни в коем случае не отказался от
веры в то, что Скилз в тюрьме Тиахуаны все равно окажется
одним из банды.

Я только что вернулся к столу после телефонного разговора, когда раздался звонок в дверь;
мы увидели, как большой китаец бесшумно проскользнул через заднюю дверь в зал.
чтобы ответить на звонок, он вернулся мгновение спустя и объявил на своем весомом,
правильном английском,

«Два джентльмена желают видеть капитана Гилберта».

«Спрашивали обо мне?» — Уорт удивлённо вскочил на ноги. «Кто сказал им, что я здесь?»

«Не знаю», — ответил китаец, когда Уорт пересёк комнату.
к двери. - Я их об этом не спрашивал.

- Пройди в гостиную, Уорт, - крикнул ему вслед Вандеман. - Мы подождем
здесь.

С закрытием двери разговоры прекратились. Даже Скит был
тих и казался подавленным. Мои уши напрягались в поисках любого звука изнутри
оттуда. Когда я сел, опустив руку, я вдруг почувствовал, как под прикрытием скатерти
холодные, дрожащие пальцы скользнули в мою руку.
Барбара не смотрела на меня, но я бросил на неё быстрый взгляд и ободряюще сжал её маленькую руку.

Она повернулась к Вандеману.  Бледная, с плотно сжатыми губами, она не сводила с него своих огромных глаз.
Я с удивлением наблюдал, как наш хозяин медленно помешивал ложкой в пустой кофейной чашке и смотрел на неё с таким же бесцветным лицом, как и у неё. Невеста переводила взгляд с одного на другого и резко спросила:

 «Что с вами двумя не так? Вы не беспокоитесь о гостях Уорта, не так ли?»

«Нет-нет-нет», — Вандеман первым вышел из оцепенения, отреагировав на её голос так, словно она плеснула ему в лицо холодной водой. Он оторвал взгляд от Барбары и нервно улыбнулся. Он провёл рукой по лицу.
Он провёл рукой по волосам — неэлегантный жест для него за столом — и слегка
рассмеялся.

"Мы должны быть там, — сказала мне Барбара с каким-то странным
напряжением в голосе.

"Как забавно ты говоришь, Барби, — дрожащим голосом
проговорил Скит.  — Что, по-твоему, не так? — решительно спросила Ина.

«Уорт — единственный человек в мире, который, безусловно, может позаботиться о себе и предпочёл бы, чтобы его оставили в покое».

 «Если вы считаете, что мы должны что-то сделать…» — с тревогой начал Вандеман, а Скит оглядел наши лица и почти взвыл:

 «Что такое? В чём дело? Как вы думаете, что они делают с Уортом?»
— Что там, Барби? — спросила я.

— Я думала, они его арестовывают, — тихо, сдавленным голосом ответила Барбара.
— Только они не знают…

— Арестовывают его! — перебила я её, вскочив на ноги.
Затем, вспомнив, опустилась обратно и сказала: «Конечно, нет.
Убийца Томаса Гилберта уже в окружной тюрьме». Сегодня утром я арестовал
Эдди Хьюза.

«Ты арестовал… Эдди Хьюза!» — воскликнула Барбара. Она вырвала свою холодную маленькую руку из моей. Повернувшись в кресле, она уставилась на меня таким взглядом, что мне стало холодно. «Значит, ты передвинул эти два стальных болта для Каммингса».

Я вскочил на ноги. В тот же миг дверь открылась, и на пороге появился
Уорт, довольно спокойный, но его загорелое лицо было странно бледным.

"Джерри, — коротко сказал он. — Я хочу, чтобы ты был здесь. За мной пришёл шериф."




Глава XXVI

ГОВОРИТ МИССИС БОУМЕН


Полночь в офисе шерифа в Сан-Хосе. И мне нужно было позвонить
Барбаре. Она ждала моего сообщения. Как только я услышал её
голос в трубке, я выпалил:

"Да, да, да, я сделал всё, что мог. Лошадь больше ничего не может сделать. Они
стоят того. Я… — слова застряли у меня в горле, но они должны были вырваться наружу. — Я
оставил его в камере.

По проводу донёсся какой-то звук; то ли это была речь, то ли что-то ещё, я не могла понять.

"Он держится как мужчина и солдат, девочка, — поспешила я. — Ни слова о том, что я пошла против его прямого приказа, арестовала
Хьюза и подставила нас."

"О, мистер Бойн! Конечно, он не станет вас винить. Я бы тоже не стал. Ты
поступала так, как считала нужным для его блага. Остальные...

«Вандеман уже ушёл домой. Говорю тебе, он держался молодцом, Барбара, — этот
портной-дурак! Удивил меня. Нет-нет. Не позволил Джиму Эдвардсу пойти с нами;
я был так расстроен, что не хотелвзять его с собой - только навредит нашему делу здесь,
в том виде, в каком он сейчас.

"Ваше дело?" - четко выговорила она. "Какова ситуация?"

"Обвинение в убийстве против Уорта в секретных файлах. Хьюз на свободе.
Каммингс поймал его - увез, не знаю куда. Не могу его найти".

"Вам это нужно?"

— Возможно, нет, Барбара. Что мне действительно нужно, так это кто-то, кто видел Томаса Гилберта живым в ту ночь после того, как Уорт уехал в Сан-Франциско.

 — И если бы у вас был такой — кто-то?

 — Если бы мы могли представить Каммингсу одного заслуживающего доверия свидетеля, это означало бы алиби. Я бы вызволил Уорта ещё до утра.

— Тогда, мистер Бойн, как можно скорее отправляйтесь в Дом Фремонт.
Мистер Каммингс там. Если понадобится, поднимите его с постели. Я принесу доказательства, которые вам нужны.

— Но, дитя! — начал я.

— Не тратьте время на разговоры! Сколько вам потребуется, чтобы добраться сюда?

— «Полчаса».

«О! Возможно, вам придётся немного подождать меня. Но я обязательно приду. Подождите в
комнате мистера Каммингса».

В половине первого я добрался до «Фремонт-Хауса» и обнаружил, что он
освещён, а вестибюль и коридоры заполнены гостями фестиваля. В баре почти никого не было; прохладительных напитков почти не осталось
интерес; но в верхних коридорах, направляясь в комнату Каммингса, я прошёл мимо
нескольких открытых дверей, за которыми разгружали мешки с почтой, и
даже был окликнут по имени с приглашением войти и принять участие.
Каммингс всё ещё был на ногах. Первое, что он сказал мне, было:

«Дайкеман здесь».

«Рад этому», — сказал я. «Приведите его». Я хочу вас обоих.

Потребовалось немало уговоров, прежде чем он привёл человека из «Вестерн Крамал» из соседней комнаты, где тот, очевидно, только что собирался лечь спать. Он пришёл на совещание раздражённым, как старый медведь с больной головой.

— Может, вы думаете, что Уорт Гилберт будет хорошо спать этой ночью — в тюрьме? — я
остановил его и сразу же различил двух мужчин, стоявших передо мной.
Каммингс принял это с уродливой полуулыбкой; Дайкемэн взъерошил
волосы и, распаляясь от гнева, закричал на меня:

«Эта страна пойдёт ко дну, если мы сделаем исключение для вернувшихся солдат. Нарушайте законы — они должны нести за это ответственность,
как и человек, который слишком стар или болен, чтобы сражаться. Если бы я сделал то, что сделал капитан Гилберт, я бы не
рассчитывал на пощаду.

— Вы имеете в виду, если бы вы сделали то, что, по вашим словам, сделал он, — возразил я. — Пока ничего не доказано.

 — Ничего не доказано? — Дайкеман съёжился в кресле и задрожал. Каммингс
вытряхнул из шкафа пальто и помог ему надеть его. Он откинулся на спинку стула с таким видом, будто собирался уйти, и писклявым голосом закончил:
— Не нужно было доказывать, что у него был чемодан Клейта.

 — Боже мой, мистер Дайкеман! Вы же не собираетесь обвинять такого человека, как Уорт Гилберт, в столь тяжком преступлении, как убийство, только потому, что вам показались странными — может быть, безрассудными — его действия в отношении денег?

— Не отвечай, Дайкеман! — вмешался Каммингс. — Бойн пытается заставить тебя
говорить.

Старик с сомнением посмотрел на меня, а затем фыркнул:

— Послушай, Бойн, ты не можешь от этого отмахнуться; твой Гилберт
вступил на преступный путь: он участвовал в ограблении нашего банка,
вместе с Клейтом, чтобы ограбить нас; заставил нашего собственного адвоката
собирать деньги, чтобы откупиться от преследования Клейта…

 — А как насчёт меня? — я задал вопрос, когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Вы думаете, Уорт Гилберт стал бы наводить меня на след человека, которого он не хотел
находить?

Каммингс вмешался, чтобы ответить за него:

«Именно так. Вы не принесли никакой пользы расследованию и не принесёте, пока будете поддерживать Уорта Гилберта. Ему нужен был детектив, который верил бы в него и в хорошие, и в плохие времена. И он нашёл такого человека в вас».

Я не мог отрицать это, когда Дайкеман рявкнул на меня:

«Разве это не так?» Если бы это был кто-то другой, разве вы не увидели бы
связь? Капитан Гилберт приехал сюда, в Санта-Исобель, в ту субботу
вечером — у нас есть свидетели, которые это подтвердят, — поссорился со своим
отцом — у нас есть свидетели и этого, — между ними прозвучало слово «деньги».
Они ссорились снова и снова, а потом у молодого человека хватило наглости прийти в наш банк на следующее утро с чемоданом Клейта, в котором лежали все акции его отца. Бойн, ты с ума сошёл!

 — Может, и нет, — сказал я, рассчитывая на то, что в Дайкемане есть что-то человеческое. — Видишь ли, я знаю, откуда Уорт взял этот чемодан. Это было в моём
офисном сейфе — улики, которые мы собрали во время охоты на Клейта. Полагаю, он решил, что это забавно.

 — Звучит подозрительно, — Дайкеман неловко поёрзал в кресле. Но
Каммингс подошёл ближе и, стоя, засунув руки в карманы пальто, обрушил на меня гневную тираду.

"Доказательства, Бойн, — это единственное, что дало бы вам право выгонять людей в такое время ночи, — новые доказательства. Они у вас есть? Если нет..."

"Подождите." Я предпочёл остановить его, прежде чем он велел мне убираться. — Подожди. — Я
посмотрел на часы. В тишине мы услышали, как кто-то в одной из шумных комнат окликнул прохожего:

"А вот и она! Смотрите-ка на цыплят!"

Через минуту в дверь постучали. Каммингс стоял рядом, пока я
Он открыл дверь Барбаре и стройной женщине в вуали, которая была выше его на полголовы, несмотря на опущенные плечи и слабость, из-за которой девушке, очевидно, требовалась поддержка.

При виде их Дайкеман вскочил на ноги, подавив возглас, и тщетно оглядел пустую комнату в поисках стульев, а затем предложил:

«Принеси пару стульев из моей комнаты, Бойн».

Я вышел через смежную дверь, чтобы принести пару стульев. Когда я вернулся,
Барбара всё ещё стояла, но её спутник опустился на стул, который
предложил дрожащий, смущённый старик, а Каммингс принёс
стакан воды для нее. Она хлебнула его, все еще под щитом ее
покрывало. Это никогда не было Инна Вандеман. Может ли быть, что Барбара была втянута
Миссис Торнхилл из ее постели? Я увидел, как Барбара наклонилась и прошептала
успокаивающе. Затем вуаль откинулась назад, подхватила шляпку и унесла её вместе с блестящими медными волосами Лоры Боуман, и жена доктора сидела там, ужасно бледная, очевидно, очень слабая, но более собранная, чем я когда-либо её видел.

"Теперь я в порядке," — сказала она очень тихо.

"Мисс Уоллес," — резко спросил Дайкеман. "Кто эта...леди?"

- Миссис Боумен, - Барбара посмотрела своей хозяйке прямо в глаза.

- Хех? - рявкнул он. - Имеете отношение к доктору Боумену ... какое-нибудь отношение к нему?

- К его жене. Каммингс наклонился и что-то пробормотал пожилому мужчине.

- Лора, - мягко сказала Барбара, - это мистер Дайкман. Вы должны сказать ему
и мистеру Каммингсу.

«Да», — выдохнула миссис Боумен. «Я скажу им. Я готова сказать кому угодно.
 Нет смысла уклоняться, прятаться и бояться. С меня хватит. А теперь — что вы хотите узнать?»

Выражение лица Каммингса яснее слов говорило о том, что они не хотели
ничего не знаю. Они уладили свои дела, и их человека арестовали, и
они не хотели, чтобы их беспокоили. Она быстро продолжила:

 «Кажется, я была последним человеком, который видел мистера Гилберта живым. Должно быть, так и было. Я поспешила туда, как и говорила Ина, мистер Бойн, между
приёмом и нашим отъездом в Сан-Франциско».

— Всё это относится к началу вечера, — вмешался Каммингс.

 — Да, но это касается и Уорта. Он был там, когда я вошёл... Это было очень больно.

 — Вы имеете в виду ссору между капитаном Гилбертом и его отцом? — спросил Дайкеман.
задал свой первый вопрос. Миссис Боумен утвердительно кивнула.

"Томас пошел дальше, опередив меня, как будто меня там и не было.
Затем, когда пришла моя очередь, он высказался бы перед Уортом о ... о
моих личных делах. Это был его способ. Но я не мог этого вынести. Я пошел
с Уортом к его аппарату. Он держал его на проселочной дороге. Мы немного поговорили, и Уорт уехал, быстро направляясь в Сан-
Франциско.

«И это был последний раз, когда вы видели Томаса Гилберта живым?» — подытожил Каммингс.


«Я не закончила», — мягко возразила она. «После отъезда Уорта я пошла
Я вернулась в кабинет и долго умоляла Томаса. Я сказала ему, что если бы я согрешила, то, конечно, страдала бы, а то, о чём я просила, было не более чем правом любого человека, даже если ему не повезло родиться женщиной.

 Дайкеман выглядела ужасно несчастной, но Каммингс был всего лишь адвокатом, избавлявшимся от нежелательного свидетеля, как он и предупреждал её.

«Нет ни малейшей необходимости вдаваться в подробности вашей личной жизни, миссис Боуман.
Мы уже знаем о них.  Мы также знали о вашем визите в кабинет мистера Гилберта в ту ночь и о том, что вы были там не одна.  Если бы показания были
Если бы это имело для нас какое-то значение, мы бы вызвали и вас, и Джеймса
Эдвардса.

Я видел, что Лора Боуман успокоилась, когда её глубоко тронула забота о другом человеке.

"Откуда вы всё это знаете?" — спросила она. "Кто вам рассказал?"

"Ваш муж, доктор Боуман.

Её лицо покраснело, глаза заблестели от гнева.

— «Значит, он следил за мной? Мне показалось, что я видела, как он крадётся по кустам на лужайке».

 «Он следил за тобой. Он рассказал нам, что вы вдвоём были в кабинете, когда там был юный Гилберт».

 «Послушайте, Каммингс, — вмешался я, — если Боумен был поблизости, то он
«Он знает, что Уорт ушёл до совершения преступления. Почему он вам об этом не сказал?»

 «Он сказал», — чётко произнёс Каммингс, и я почувствовал, что что-то пошло не так. Барбара храбрилась, но миссис Боуман громко застонала.

  «И всё же вы обвинили Уорта Гилберта? Почему не самого Боумана? Он был там. У него столько же оснований подозревать его, сколько и у остальных». Вы хотите сказать, что не примете показания миссис Боуман — и доктора
Боумана — в качестве доказательства алиби Уорта Гилберта? Я готов поклясться, что
он был в «Тейт» в пять минут одиннадцатого и оставался там до конца
— до полуночи, когда вы сами видели его там.

— Чуть позже полуночи! — Каммингс повторил мои слова почти насмешливо.
 — Этого недостаточно, Бойн. Мы основываем наше обвинение на медицинском заключении, что мистер Гилберт скончался рано утром в воскресенье.

Я отвернулся от Барбары; я не мог смотреть ей в глаза. После ошеломленного молчания я спросил:

— Чей? Кто это утверждает?

— Его собственный врач. Доктор Боумен клянется...

— Он? — миссис Боумен привстала со стула. — Он готов поклясться в чем угодно.
 Я...

— Не говорите больше ничего, — оборвал ее Каммингс. И Дайкеман пробормотал:

«Вся история ваших супружеских неурядиц была у всех на слуху.
 Жаль, что пришлось прибегнуть к таким мерам.  Человек, кажется, достойный...»

 «Доктор Боумен сказал мне совершенно точно, — перебил я, — в воскресенье вечером, когда было найдено тело, что смерть наступила до полуночи».



 «Высказал это как своё мнение — своё мнение — тогда», — поправил меня Каммингс.— Да, — я принял поправку. — Таково было его мнение до того, как он поссорился с Уортом. Теперь он…

 — Оскорбляя Боумена, ты ничего не добьёшься, Бойн, — сказал Каммингс. — Его
не было здесь, чтобы давать показания на дознании. Ты же знаешь, что он жив.
но показания под присягой имеют значение.

"Я бы не поверил присяге этого человека", - коротко сказал я.

"Думаю, вы найдете мнение присяжных", - ухмыльнулся Каммингс, и Дайкман прохрипел
в,

"Могучий свидетель, заслуживающий доверия, сильного доверия свидетель!"

А эти приятные замечания летали взад и вперед, стук и натыкаясь
сделал сам слышал в холле. Теперь что-то ударилось в нашу дверь,
как будто в неё швырнули большой свёрток. Ручка
загремела, дёрнулась, повернулась, и на пороге появился мужчина,
неустойчиво покачиваясь. Двое других, которые, казалось, поддерживали его,
отшатнувшись, он внезапно отпустил ее, и, пошатываясь, сделал шаг в комнату. Врач
Энтони Боумен.

Минуту он стоял, моргая, вытаращив глаза, затем заметил свою жену
и заорал,

"Она здесь, все в порядке. Сказал тебе, что она была здесь. Меня не обманешь. Видел, как она уходила.
прошел мимо по коридору".

Я торжествующе посмотрел на Дайкмана и Каммингса. Их главный свидетель — пьян в стельку! До сих пор он, казалось, не замечал в комнате никого, кроме своей
жены. Не оборачиваясь, он потянулся назад и захлопнул дверь перед лицами тех, кто его привёл, а затем, пошатываясь, двинулся на женщину,

— Вставай. Бери свою шляпу. Я тебе покажу. Пойдём со мной домой! Разве я тебе не муж?

— Доктор Боуман, — заговорил маленький старичок Дайкман, сидящий в глубине
кресла. — Вашу жену привели сюда на... на...

— На встречу, — поспешно подсказал Каммингс.

"А?" Боумен обернулся и увидел нас. "Почему-и! Я знаю здесь так много джентльменов
.

"Да", - адвокат положил руку ему на плечо. - Совещание... по поводу
улик по делу Гилберта. Сейчас самое неподходящее время для вас, чтобы сказать...

"Подождите минутку", - Боумен с достоинством поднял руку.

— Каммингс, — с отвращением сказал Дайкман, — этот человек пьян!

— Нет-нет, — промямлил он. — Я не пьян. Просто укачало. — Он выпрямился. — Та женщина, что там, — если бы я вам рассказал, — вошла в гостиничный номер,
и я застал её с тремя мужчинами! Их трое!

"Сколько из этого могут выдержать эти леди?" Потребовал я.

"Дамы?" Внезапно взревел Боумен. "Она моя жена. Где тот, другой мужчина?
Вам, джентльмены, это ни к чему. Где он? Я с ним разберусь. Пусть эта
штука побудет здесь подольше. Слишком долго. Выведи его. Я сейчас с ним разберусь!

Он тяжело опустился в кресло, которое Каммингс пододвинул ему, и уставился в пол.
Он огляделся, немного поник, взял себя в руки и посмотрел на нас; затем его голова опустилась на грудь, и он глубоко вздохнул.

 «И вы будете держать Уорта Гилберта в тюрьме, рискуя получить иск за незаконное лишение свободы — из-за этого!» — хотел я знать.

 «И не только из-за этого», — твёрдо ответил адвокат, но я видел, как он нервничал с каждым вздохом Боумена.

Барбара подошла, чтобы тихо и серьезно поговорить с Дайкманом. Я слышала большую часть
его ответ - потрясенный, но настроенный держаться за дело,

"Такая девушка, как вы, находится под слишком сильным влиянием мужчины, проходящего по делу. Герой
поклонение - все в таком духе. Преступник есть преступник. Это не
Личное дело. Мистер Каммингс и я просто выполняем свой гражданский долг.

В этот момент я думаю, что Дайкеман, возможно, прислушался бы к доводам разума;
но вмешался Каммингс, который не выдержал:

«Барбара Уоллес, я был другом вашего отца. Я ваш друг — если вы позволите. Я не могу стоять в стороне, пока вы связываетесь с таким преступником, как
Стоящий Гилберт. Ради вас, если не по какой-то другой причине, я был бы
готов выставить его таким, какой он есть: вором и убийцей своего отца.

 В комнате тишина, если не считать неровного храпа Боумена и шороха
и то и дело глубоко вздыхала там, где сидела миссис Боуман, склонив голову и тихо плача. На это Барбара ответила чётко:

«Это были последние слова, которые вы когда-либо скажете мне, мистер Каммингс, если только когда-нибудь у вас не хватит мужества взять свои обвинения обратно и извиниться за них».

Он тут же отступил. Я и не думал, что его сухой голос может звучать так.

«Барбара, я не это имел в виду… ты не понимаешь…»

Но, не поворачивая головы, она обратилась ко мне: «Мистер Бойн, вы не отвезёте нас с Лорой домой?»
Она взяла шляпу и вуаль миссис Боуман, встряхнув их.
вышла последней, готовя свою подопечную, как мать готовит ребенка. - Она
не вернется к нему ... никогда больше. Ее взгляд скользнул по спящему
мужчине в кресле. - Сара приготовит для нее место в нашем доме
сегодня вечером.

- Послушайте, - Каммингс встал между нами и дверью. - Я не могу вас отпустить
вот так. Я чувствую...

"Мистер Дайкман", - Барбара спокойно повернулась к своему работодателю, - "не могли бы мы пройти
через вашу комнату?"

"Конечно", - коротышка поспешил освободить нам дорогу. - Я хочу, чтобы вы
знали, мисс Уоллес, что я тоже чувствую... Я тоже чувствую...

Не знаю, что почувствовал Дайкеман, но Каммингс почувствовал, как я грубо толкнул его локтем в грудь, бесцеремонно оттолкнул в сторону и открыл дверь, которую он загораживал, сказав:

 «Мы выйдем так же, как и вошли. Сюда, Барбара».

Когда я расстался с ними у ворот Кейпхарта, я достал и протянул миссис Боуман маленький кусочек тускло-синего шёлка с круглой дыркой, похожей на след от пули или сигареты, и сказал:

«Полагаю, вам придётся меня за это простить».

«Мне не нужно вас прощать», — её взгляд затуманился. «Я видела вашу ошибку. Но это
Ты боролся за Уорта даже тогда; он всегда был мне так дорог, что я бы полюбила любого, кто сделал бы что-то ради него.




ГЛАВА XXVII

ФЕСТИВАЛЬ ЦВЕТОВ


Два часа сна, ванна, завтрак, и я отправилась на утреннюю пробежку в центр округа. Никто больше не ехал в мою сторону, но даже в этот час на дороге было полно автомобилей, багги, фермерских повозок — в общем, всего, что могло ездить на колёсах, направляясь на фестиваль, украшенное цветущими ветвями фруктовых деревьев.
Это были сельские жители, приехавшие пораньше, чтобы устроить большой праздник;
Садоводы; фермеры, разводящие скот на юге округа; фермеры, выращивающие овощи и фрукты; садоводы, выращивающие цветы; японцы и
китайцы со своих маленьких, тщательно возделываемых участков; этот поток
проносился мимо меня слева, пока я направлялся в Уорт и к тюремному надзирателю, стараясь с каждой пройденной милей укреплять своё мужество. Почему эта смена противника не была скрытым благословением? Если
они определят время убийства, то алиби Уорта будет лучше, чем любое из тех, что мы могли бы найти для него до полуночи?

Время от времени меня тревожило воспоминание о том, как Барбара выглядела подавленной с того момента, как они обрушили это на нас, но я отмахивался от этого, объясняя очевидное тем, что её усилия по уговорам миссис Боуман высказаться ни к чему не привели; этого было достаточно, чтобы расстроить её.

Уорт встретил меня, подтянутый, спокойный, не слишком воодушевлённый. Нам разрешили поговорить с охранником за дверью. Оставшись один, он с одобрением выслушал мой рассказ о нашем интервью с Каммингсом и
Дайкеманом, который я выдавала так быстро, как только могла.

"На свете нет никого лучше Бобса," — был его единственный комментарий. "Никогда не было и никогда
не будет."

"А теперь, - нервно напомнил я ему, - возникает вопрос об этом"
алиби. Вы отправились прямо из ресторана в свой номер во Дворце
и легли там спать?"

- Не-ет, - медленно произнес он. - Нет, я этого не делал.

- Ну-ну, - перебил я. - Если вы остановились по дороге, то можете вспомнить,
где. Люди, с которыми вы разговаривали, будут так же хороши в качестве свидетелей, как и клерки и посыльные во Дворце. Он сидел молча, задумавшись, и
я добавил: «Куда вы пошли из «Тэйта», Уорт?»

«В гараж — в Тендерлойн — где держат хорошие машины. Я и раньше брал у них машины напрокат».

— О, они знали тебя там? Тогда их показания будут...

— Не думаю, что тебе это нужно, Джерри. Это объясняет только те полчаса — или меньше — сразу после того, как я ушла от тебя; я всего лишь взяла напрокат машину.

— Машину, — рассеянно повторил я. — Какую машину? Когда ты её взяла напрокат?

«Я попросил их дать мне самую быструю машину, которая была у них в магазине. Сказал им, чтобы они
наполнили её до краёв и настроили до последней степени. Мне нужна была скорость».

«Боже мой, Уорт! Ты понимаешь, что говоришь?»

«Правду, Джерри». — Он твёрдо посмотрел мне в глаза. — Это то, чего ты
хочешь, не так ли?

"Куда ты ходил?" Я застонал. "Ты, должно быть, видел кого-то, кто мог
опознать или вспомнить тебя?"

"Не одинокого человека, который мог бы опознать меня. Те, мимо кого я проезжал - там были люди
люди, конечно, выходившие из дома, несмотря на позднее время, - видели мои фары, когда я проезжал мимо.
Но я двигался быстро, Джерри. Я работал с брюзгой; мне нужно
скорость".

— Куда ты поехал?

— Прямо по полуострову по главной дороге в Пало-Альто, свернул к морю, а потом по прибрежной дороге. Я забежал в гараж на рассвете.

— Нигде не останавливался?

Он покачал головой.

— И это твоё алиби?

«Это моё алиби». Уорт долго смотрел на меня, прежде чем наконец сказать:

«Разве ты не видишь, Джерри, что у другой стороны всё это было ещё до того, как они убедили Боумена изменить показания о том, когда был застрелен отец?»

Я видел это — должен был догадаться с самого начала. Вот что они узнали прошлой ночью в комнате Каммингса; это объясняло самодовольную уверенность адвоката и яростную убежденность Дайкемана в том, что Уорт — преступник. Осознание этого заставило Барбару побледнеть, а ее губы вытянулись в жалкую прямую линию. Что касается их минутного огорчения по
Боуман; им не составило бы труда найти других врачей, которые подтвердили бы любое
высказанное им мнение. Медицинские заключения по таким вопросам, как известно,
неоднозначны. Присяжным нужно было лишь знать, что такая возможность
существует. Я сидел, опустив голову, и чувствовал, что разваливаюсь на части. Каммингс был прав — я не подходил для этой работы. Мои личные чувства были слишком глубоко задеты. Меня отвлек голос Уорта.

«Не грусти, Джерри, старина. Отнеси это Бобсу».

Отнеси это Бобсу — идея о том, что большой, крепкий старый полицейский детектив бежит
взваливать свою ношу на такие плечи! Тогда я не мог этого сделать. Я
пошел и позвонил маленькой девочке, сказав, что делаю все, что в моих
силах, - а затем бегал кругами остаток дня, тщетно преследуя одну
надежда сменяла другую, и наконец, ближе к вечеру, я прокрался домой, чтобы
Санта-Исобель.

Теперь дорога была почти в моём распоряжении; лишь изредка проезжала красивая машина,
на которой богачи приезжали на ту часть фестиваля, которая их
интересовала. В садах возле города, где были разбиты большие площадки для
пикников с грубыми дощатыми столами и скамейками, рассчитанными на тысячи
мест,
время от времени устраивались шумные обеденные вечеринки с корзинками. Внезапно я почувствовал, что
проголодался настолько, что пошел попросить подаяние.

Я пошел закоулками к дому, чтобы забрать почту. Там, казалось, нет
человеческий разум, что я должен чувствовать его предательство уже стоит в тюрьме
Сан-Хосе, и быть в состоянии идти в своем доме в Санта-Ysobel свободный человек.
Заведение было пусто; у Чанга, конечно, был выходной. Это было возможно
Даже повар Уорта не знал, что случилось с его хозяином. Санта
У Изобель не было утренней газеты. В суматохе фестиваля цветов я
осмелился предположить, что не более десятка человек пока знают
об аресте. В нашем конце города было пусто и тихо; в бунгало Вандеманов никого не было; когда я пробирался через площадь, то мельком увидел Бронсона Вандемана с большой розой из абрикосовых цветов на лацкане пиджака. Он произносил речь, представляя королеву консервного завода, а его жена Ина, чьё светлое лицо было скрыто большой шляпой с цветами и зонтиком, слушала и смотрела.

Одно из моих писем касалось погони за Скелисом. Если мои люди
если бы там был Скилс, а Скилс был Клейтом, это означало бы, что я могу рассчитывать на помощь в деле Каммингса и Дайкемана. Я достал отчёт и быстро пробежал его глазами; официальное заявление; день за днём:

 «Обнаружил Скилса и Дайла в Тиахуане. Ведут переговоры о покупке салуна и игорного дома. Договорился с Джефико об аресте С. (Расходы
 20 долларов.) Руралес отвёз С. в тюрьму». (Расходы, 4,50 доллара) Я взял интервью у С.,
и он сказал, что приехал сюда, чтобы открыть бизнес по продаже
алкоголя. Д. был его партнёром по бизнесу. С. ничего не знал о банках
 дело. Отказался бы от экстрадиции и вернулся, чтобы предстать перед судом за наш
счёт. Взял интервью у Д. Он говорит, что общий капитал двух человек составляет 4500 долларов,
сэкономленных на бизнесе С. и зарплате шахтёра Д. Д. сказал: _"

Нечего было предъявить, но в приложении были три фотографии, которые
я хотел показать Каммингсу и Дайкеману. Я не знал, где найду его, но «Фремонт Хаус» был моим лучшим вариантом. Пробираясь туда сквозь толпу, я увидел Скита Торнхилла в аптеке на углу, он стоял у прилавка. Я был без машины, так как был вынужден припарковать свой родстер в
одно из мест, выделенных для этой цели. Я заметил, что машина Вандемана уже там.


Я задержался на минуту на углу, глядя вниз на склон, ведущий к
Ратушной площади. По пути попадались палатки с едой: сэндвичи, хот-доги,
кофе, молоко, пироги, пончики. На полпути к площади шарманщик в палатке
снова начал собирать зрителей; школьники в белых платьях с
розовыми бантами в волосах только что закончили представление на
площади. Они и их родители направлялись в нашу сторону,
чтобы посмотреть на заклинателей змей, дрессированных собак и
«Ниггера в аквариуме». Среди них был и Вандеман
и его жена шли пешком. Он заметил меня, окликнул, а когда я
подошёл к ним, быстро спросил, поглядывая на вход в аптеку:

«Пойдёшь со мной?»

Я покачал головой. Он издал тот тихий цокающий звук языком,
который люди издают, когда хотят выразить сочувствие, но не могут подобрать слова.

Продавец игрушечных воздушных шаров на углу, вокруг которого
толпится шумная ребятня; ка-лаш, ка-лам механического пианино чуть дальше по
улице; и отрывистый голос молодой миссис Вандеман, говорящей:

«Я говорю Брону, что единственное, что могут сделать друзья Уорта, — это уйти».
точно так, как будто ничего не произошло. Вы так не думаете, мистер Бойн?

Я молча согласился.

"Что ж, я бы хотел, чтобы вы сказали это Барби Уоллес", - ее голос заострился.
"Она определенно ведет себя так, как будто поверила в худшее".

"Ну же, Ина", - возмутился Вандеман. И я неловко спросила,

«Что натворила Барби? Где она?»

«У миссис Кейпхарт. В своей комнате. Совсем не выходит. Не собирается
идти на бал сегодня вечером. Скит сказал, что она отказалась разговаривать с мистером
Каммингсом».

«Это всё, что сказал Скит?» Вандеман, вы сказали своей жене, что Каммингс
подписал жалобу?

— Да, но… э-э… никакой враждебности. Управитель имуществом Гилберта…
При всех этих разговорах… Если Уорта признают невиновным, он, возможно, в конце концов будет рад действиям Каммингса.

 — О, неужели? — Скит Торнхилл поспешила выйти из аптеки с упаковкой лекарств в руке. Казалось, что она плакала; она бросила враждебный взгляд на нового зятя,
безупречно одетого, с большим цветком в петлице, на высокую,
красивую сестру, одетую в белое с оборками и цветами, как на празднике.

"Если_ Уорта признают невиновным!" — бросила она им. "Бронз Вандеман,
у тебя слишком много слов, когда ты так говоришь.

- Просто оговорился, Скитер, - извинился Вандеман. "Я надеюсь, что с мальчиком все будет в порядке"
"Так же, как и с тобой".

"Ты ничего не делаешь с этим так, как я!" Вернулся Скит. «Мне было бы стыдно «надеяться» на то, что с моего друга снимут такое обвинение.
Если бы я не знала наверняка, что с него снимут обвинение — что оно с него никогда не снимут, — я бы постаралась забыть об этом».

«Послушай, Скит, — Ина явно сдерживала себя, — вот что мы все пытаемся сделать для Уорта: забыть об этом — не обращать внимания — вести себя так, как будто ничего не случилось».
как будто ничего и не было. Тебе стоит пойти на бал с другими девушками. Ты просто не идёшь, потому что там Барбара Уоллес.

 — Я не иду. Какой-то чёртов дурак пошёл и рассказал маме, что Уорта арестовали, и ей стало ещё хуже. Она почти сошла с ума. Я бы побоялась оставлять её наедине со старой Джейн. Ты отвезешь меня и это лекарство домой — или
мне пойти к Кейпхартам и попросить Барби отвезти меня?

 — Я отвезу тебя, Скитер, — сказал Вандеман. — Мы закончили здесь. Мы едем
домой, чтобы переодеться, а потом в загородный клуб — и не выйдем оттуда до
доброе утро. Этот бал должен стать самым грандиозным, что когда-либо видел Санта.
Исобель - несмотря ни на что. Пошли. Толпа поглотила их.

Для регистрации, я прошел по лестнице доктора Боумана, и на
импульс повернулась, подбежала. Я нашла доктора упаковка, очень раздражительный, очень
к сожалению для себя. Он уезжал на следующий день на пост в государстве
больница для умалишенных в Сефтон. Такие, как он, должны с кем-то срываться; я был тем самым
человеком, хотя он, должно быть, знал, что я не смогу его
поддержать. Похмелье после вчерашней попойки придало эмоциональности
его тону, когда он сказал:

«В конце концов, жена делает мужчину или ломает его. Моя сломала меня. Я мог бы получить хорошую должность в санатории «Маунтин-Вью», с хорошей оплатой, среди культурных людей, если бы она подождала со своим чёртовым бракоразводным процессом чуть подольше».

 «А так приходится мириться с тем, что Каммингс может тебе предложить, учитывая его влияние».

— Я не жалуюсь на Каммингса, — угрюмо сказал я. — Полагаю, он сделал для меня всё, что мог, в такой короткий срок. Но человек моего класса
практически бесполезен в таком месте.

Я узнал то, что хотел; на собеседование я пришёл с большим количеством аргументов.
передо мной. Я нашёл Дайкемана в его комнате, он лежал в постели, задыхаясь от приступа астмы. Больной человек либо более милосерден, чем обычно, либо более безжалостен. Очевидно, Дайкеман был милосерднее обычного; он с готовностью принял меня и попросил позвонить Каммингсу из соседней комнаты. Адвокат был уже наполовину одет в костюм, который привёз из Сан-Франциско. Он вошёл
вполне современный в том, что касается ног и ступней, но совершенно древний в кольчуге,
облегающей руки и грудь, и с римским шлемом в руке, словно это была оперная шляпа.

 «Примеряешь?» — прошептал ему Дайкеман.

Каммингс кивнул с таким застенчивым, половина-щекотно, половина-глуповатый
воздуха, что мужчины, дисплей, когда дело доходит до костюма. Его приветствие мне было
прохладно, но не угрюмый. То, что произошло, могло быть обычным делом для дневной работы
между детективом и адвокатом.

"Только что видел Боумена", - было моим первым обращением к ним. «Полагаю, он не очень доволен той должностью, которую вы ему предложили; кажется, он считает, что это слишком низкая плата за грязную работу».

«Что это? Что это?» — прохрипел Дайкеман. «Вы подыскали место для Боумена, Каммингс?»

«Конечно», — быстро и ловко уклонился от ответа адвокат. «Я бы
некоторое время назад я пообещал ему свое влияние в этом деле".

"Да, - сказал я, - совсем недавно - в тот день, когда он пообещал дать
нужные вам показания по делу Гилберта".

"Что-нибудь в том, что говорит Бойн, Каммингс?" Дайкман встревоженно спросил. "Вы
знаете, я бы не потерпел такого рода вещей".

Адвокат покачал головой, но я не верил, что между ними всё кончено; Дайкеман был дьявольски упрям. Это всплывёт снова после моего ухода. А пока я поспешил сунуть им под нос фотографии. Каммингс вернул их с безразличным видом: «Что за идея?»

"Вы его не узнаете?"

"Никогда в жизни не видел этого человека", и снова он спросил: "Что за идея?"

"Вы бы узнали фотографию Клейта?" Я возразил своим собственным вопросом
.

"Да, я так думаю", - довольно неуверенно. "Но Дайкман мог бы. Покажите их ему.

Дайкеман потянулся за фотографиями, разложил их перед собой, затем раздражённо оторвал от них взгляд и сказал:

«Ради всего святого! Это больше похоже на Клейта, чем на рогатую жабу. Вот на что ты тратил своё время, Бойн? Если хочешь знать моё мнение...»

«Я ни о чём тебя не спрашиваю», — я забрал фотографии и спрятал их глубоко во внутренний карман. Затем я вышел из комнаты.

  Стоя на тротуаре перед домом Фремонт, я чувствовал себя немного растерянным. Эта последняя выходка отняла у меня все силы. Я вдруг понял, что уже давно прошло время ужина, а я не ужинал, не обедал, ничего не ел с раннего завтрака. Уорт отправил меня к той
девушке, а я не поехал. Я дотащился до коттеджа Кейпхарта,
чувствуя себя самым несчастным человеком на свете.

 Я застал Барбару с Лорой Боуман, все остальные были на улице.
шоу. Эти девушки, конечно, были добры ко мне; они кормили меня и не задавали
вопросов, пока я не был готов говорить. На самом деле сказать было нечего, кроме
того, что я потерпел неудачу. Я рассказал им о встрече с Вандеманами и передал им
Мнение Ины Вандеман относительно того, как друзья Уорта должны вести себя сейчас
.

— Значит, они все будут там, — заключил я. — Вандеман и его жена во главе торжественного шествия, её сёстры в качестве фрейлин — кроме Скит, которая останется дома с матерью. Каммингс будет римским солдатом;
 доктор Боумен — испанским кавалером. Эдвардс не видел в этом ничего особенного.
Вандеманс согласился, но после того, как я с ним поговорила.

И вдруг я впервые заметила, как изменилось соотношение сил между этими двумя женщинами. Лора Боуман не зря была рыжеволосой; избавившись от Боумана и этого ненавистного брака, она уже избавилась от некоторой физической слабости; нервное напряжение теперь проявлялось в энергичности. Она быстро приводила в порядок стол после моей трапезы, пока слушала. Но Барбара сидела, глядя прямо перед собой; я знал, что она видит улицы, полные веселья.
Все друзья и знакомые на балу, а Уорт в камере для убийц. Это никуда не годится. Я вскочила на ноги и оживлённо сказала:

 «Девочка, где твоя шляпка? Мы пойдём в кабинет и ещё раз всё обсудим. Займись делом, займись делом. Это тебе поможет».

Она бросила на меня несчастный взгляд и отрицательно покачала головой; но я
продолжал настаивать: "Уорт послал меня к тебе. Последнее, что он сказал, было: "Отнеси это
Бобсу ".

Она молча подчинилась. Прибежала миссис Боумен со шляпкой девушки и спросила:
"А как насчет меня, мистер Бойн? Я могу чем-нибудь помочь?"

— Я бы хотела, чтобы ты пошла в загородный клуб — на бал — как все остальные. У тебя ведь есть костюм, не так ли?

 — Да, я могу надеть костюм Барбары, — она взглянула на стул, где лежала груда мягкой чёрной ткани, красный шарф и венок из алых маков. — Она должна была пойти в костюме «Леди мечты».

Барбара вышла со мной на карнавальное освещение, которое
затмевало отблески великолепного заката. На этих улицах в центре города
нельзя было ездить на машинах; даже гуляя, мы решили, что лучше
идти длинным путём. Слева от нас город гудел и шумел, как будто
горел.
Между нами ничего не было сказано, пока я не проворчал,

"Хотел бы я знать, где Каммингс держит Эдди Хьюза".

Неожиданно раздался голос Барбары рядом со мной.,

"Здесь. В Санта-Ysobel. Эдди был в пятнадцать минут Capehart до
там у вас; он подошел к Биллу. Бензиновый двигатель в мэрии
разбивкой".

Я на мгновение притормозил и оглянулся на город.

"Куда он пошёл?"

"С Биллом, в ратушу. Эдди — один из королевских гвардейцев. Они все должны быть в загородном клубе в десять часов, чтобы посмотреть торжественный марш, открывающий бал."

Я не должен был позволять ей зацикливаться на этом. Я снова поспешил вперёд, и мы не разговаривали, пока я не отпер дверь кабинета, не включил свет, не достал и не положил на стол дневник 1920 года и маленький синий блокнот — последние улики, которые, как я чувствовал, не были тщательно изучены. Барбара просто опустилась в кресло и беспомощно переводила взгляд с них на меня.

— Ты всё это внимательно прочла? — она вздохнула.

Это потрясло меня. Барбара, девушка, которая, как я видел, считывала смысл и факты со страницы одним лишь взглядом, спросила меня об этом. Что я
На самом деле я хотел, чтобы она просмотрела книгу и записную книжку и сделала из этого выводы. Как будто догадавшись, она ответила с каким-то стоном:
 «Я не могу, я даже не могу вспомнить, что я видела, когда смотрела на них раньше. Я... не могу... вспомнить!»
 Я подошёл и встал на колени у очага под предлогом того, что хочу разжечь огонь, так как в запертой комнате было холодно. И когда я украдкой оглянулся через плечо, она уже работала; не так, как я видел её раньше, а
роясь в бумагах, колеблясь, поворачиваясь, чтобы потрогать промокашку;
отчаянно поджав губы, как перевозбуждённый школьник, но
Я продолжал в том же духе. Я развёл костёр, чтобы оставить её наедине с собой.
 Я слышал, как она возится там, за столом; шуршит и трепещет листва; время от времени раздаётся долгий, прерывистый вздох. Наконец, что-то похожее на стон заставило меня повернуть голову и увидеть её, бледную как смерть, с глазами, устремлёнными на меня.

"Это был Клейт — Эдвард Клейт — который убил мистера Гилберта здесь, в этой комнате."

У меня волосы на затылке встали дыбом; я подумал, что девушка сошла с ума. Когда я подбежал к столу и посмотрел, что у неё под рукой,
она заговорила снова.

"Он сделал это. Он сделал это. Это был Клейт — человек-чудо!"

— Ты… ты это выводишь, Барбара?

 — Я? — она подняла на меня взгляд больного ребёнка.  — Должно быть, я.
 Видишь, вот здесь, на промокашке: «y-t-e», это Клейт. Двойное л-е-р;
это «рассказчик», «авеню» — часть «Ван Несс-авеню-банка». О да, я, кажется, догадался. Оба преступления заканчиваются в запертой комнате и с идеальным алиби. Но... но... разве вы не понимаете, что если это правда — а это правда — то нам ещё хуже, чем было раньше. Против нас чудо-человек".

"Барбара! - закричал я. "Барбара, перестань!"

"Видишь? Ты не веришь в меня", - и ее голова пошла вниз на
таблица.

Я дал ей выплакаться, а сам сидел и думал. Обрывки фраз, которые она
выдавливала из себя, начали складываться в головоломку. По всем правилам
хорошей детективной работы, я должен был с самого начала заметить сходство
этих преступлений. Но Клейт, проскользнувший сюда, чтобы совершить это убийство, —
и зачем?
 Что связывало его с местными делами? А потом меня пронзила ледяная
догадка — Дайкеман увидел связь, Каммингс её нашёл. С ними был Клейт и его банда, а его бандой был Уорт Гилберт. Я подошёл и тронул Барбару за плечо.

"Я сейчас отвезу тебя домой."

"Да", - слезы текли по ее лицу, когда она, спотыкаясь, поднялась на ноги. "Я -
неудачница. Я ничего не могу сделать для Уорта".

Я вытер ей щеки своим носовым платком и вывел ее на улицу. Когда я повернулся,
запирая дверь, мне показалось, что я увидел какое-то движение в
кустарнике. Я спросил об этом Барбару Уоллес. Она ничего не заметила
. Барбара Уоллес ничего не замечала!

Я начал беспокоиться за неё. В небе торжественно пробили городские часы — два удара. Половина десятого. Я должен отвести эту бедную девочку домой. Мы приближались к шуму и свету, когда я почувствовал, что она
вздрогнула и остановилась, чтобы сказать,

"Я забыла твое пальто? Почему, где твоя шляпа?"

"Шляпа там, сзади. У меня не было пальто. Это не имеет никакого значения.
Давай. Я не могу... не могу... Мне нужно домой.

Я посмотрел на неё, увидел, что она на последнем издыхании, и быстро решил:

«Мы пойдём прямо через площадь. Сэкономим время и силы».

Она не возражала, и мы направились туда, где играли оркестры для уличных танцев, под хриплый звук тысячи рыбных рожков, звон коровьих колокольчиков и редкие хлопки запрещённых
поджигатель. Когда мы свернули с Брод-стрит на Мейн, я обнаружил, что
затор был даже больше, чем я предполагал. Здесь, в нескольких кварталах
вдали от городской ратуши, был прогресс, так трудно, что я взял Барбару
обратно на блок, чтобы получить улицу, которая тянулась Главная. Это мы можем
перейдите медленно. Здесь тоже все были в масках. Летели конфетти,
серпантин разматывался в воздухе, конфетти сыпались на лица, и среди Пьеро,
Пьеротов, Коломбин, ковбоев в сомбреро, девушек в банданах, индейцев, Самбо, Топси и Поппи
Девицы, маленькая белая льняная сорочка Барбары и мягкий белый свитер, а также
мой серый деловой костюм были более заметными, чем
Ахкоунд из Свата и его пленница. Даже после того, как конфетти
осыпало её чёрные волосы, напомнив мне о цветочном венке Скита,
бесконечно умножившемся, я всё ещё видел, как взгляды сквозь прорези
масок удивлённо следили за нами.

Напротив ратуши, где нам нужно было перейти дорогу, чтобы попасть на Кейпхарт-стрит,
нас снова чуть не остановила плотная толпа. Площадь была
покрыта зелёным газоном, на эстраде играл джаз-бэнд.
самый модный и зажигательный из танцев; и бесчисленные пары кружились на
траве, на асфальте улиц, даже на лужайках перед соседними домами,
на стволах деревьев и клумбах, добавляя новые препятствия, которые
нужно было обходить. На одном из углов, где было многолюдно, мы увидели, как
большого мужчину привязывали к столбу бумажными серпантинами. Крича и пританцовывая, танцоры в масках кружились вокруг него,
наматывая яркие ленты, в то время как другие, с конфетти и испанскими
каскаронами, пытались засыпать его снегом. Когда мы подошли,
большой кулак взметнулся вверх, и голос Билла Кейпхарта
проревел:

 «Держись! Слишком много — это слишком много!»

Он вырвался, разбрызгивая бумажные полоски, наклонился и набрал полные пригоршни конфетти, лежавших у его ног. Его мучители взвыли и попятились, насколько позволяла сдерживающая их толпа; он бросился на них, разбрасывая бумажные снаряды, как град, и добежал до нас в два-три прыжка.

 «Боже мой! — взревел он. — Я в подвале циклона! Это бунт». Ты тоже не в костюме. Интересно, не будут ли они приставать к тебе.

И они пристали. Я оттолкнул Барбару и почувствовал только ослепительный снегопад из бумажных хлопьев, удары и шлепки метел, грохот рожков и колокольчиков.

— Это всё равно что сражаться с роем пчёл в подшёрстке рубашки ивовой веткой, — выдохнул старый Билл у меня за плечом. — Чёрт! — когда под нашими ногами затрещали петарды. — Одна из этих юбок из москитной сетки вот-вот загорится, и тогда начнётся ад!

Поблизости раздался громкий хлопок, как от гигантской хлопушки, и Барбара пошатнулась. Я развернулся и обнял ее.
  Билл схватил ее у меня из рук и поднял над толпой. Я бросился вперед, крича:

 «Проход! Дайте нам пройти!»

Толпа, хоть и охотно, но не могла расступиться, пока моё плечо, опущенное для удара в грудь, не проложило путь, который тут же закрылся, как только Билл прорвался вперёд. Это была футбольная тактика: я шёл на таран, а Билл нёс мяч. К счастью, это была добродушная праздничная толпа, иначе моя грубая работа могла бы навлечь на нас неприятности. Как бы то ни было, короткая ожесточённая схватка вывела нас на край толпы.

— Как она? Что случилось? — я хмыкнул, останавливаясь.

"Обыщи меня. — Билл повернулся, чтобы посмотреть на белое лицо, лежащее на спине
на его плече, с закрытыми глазами. С башни ратуши донеслись три удара колокола. Глаза Барбары распахнулись; когда последний удар затих в воздухе, раздался резкий, прерывистый голос Барбары:

«Без четверти десять! Быстрее — отвези меня в загородный клуб!»

«Отвезти тебя туда?» Сейчас, ты имеешь в виду? Я эякулировал; и держал ее, как
ребенка, глаза Билла встретились с моими. "С тобой что-то случилось там, сзади,
девочка? Или ты просто упала в обморок?

"Не обращай на меня внимания! Вот, " этот ее взгляд, который видел все,
указал на парковку, забитую машинами, в полуквартале отсюда, вверх по
Переулок. «Отнеси меня туда. Возьми одну из тех машин. Доставь меня в загородный клуб. Не… — я открыл рот, — не задавай вопросов».

Я развернулся и побежал. Билл скакал позади. Барбара подняла голову и закричала мне вслед:

«Самый лучший! Выбери самого быстрого!»

Я бросился вдоль ряда машин, высматривая хорошую машину, на которой я
бы мог ездить. Охранник бросился ко мне, чтобы остановить; я показал ему
свой значок, запрыгнул на переднее сиденье «Тарпона» и выехал из
парка к тому времени, как Билл подошёл с девушкой на руках. Я обернулся и
распахнул дверцу фургона. Почти одним движением он поднял её и забрался следом. Я тронулся с рёвом клаксона, и мне пришлось быть осторожным. Направляясь к углу улицы, которая вела к дому Билла, я почувствовал, как маленькая рука вцепилась в мою куртку между плечами, и слабый, но полный решимости голос Барбары спросил:

 «Куда ты идёшь?» Я сказал «загородный клуб».

«Хорошо, я поеду. Я позабочусь обо всём, что ты захочешь, когда
привезу тебя домой».

«О, о, — простонала она. — Может, хоть раз ты будешь слушаться?»

Я прошёл мимо угла. Она имела право так говорить. Я
дал «Тарпону» всё, что осмелился, на городских улицах.

"Который час?" — услышал я, как она шепчет Биллу. "Без восьми десять? Я должна быть там к десяти, иначе всё будет напрасно. Он успеет? Как ты думаешь, он успеет?"

— Да, — прорычал я, пригнувшись за рулём. — Я справлюсь. Возможно, придётся
убить нескольких, но я доставлю тебя туда.

К этому моменту мы выехали на открытое шоссе, лучше, но тоже не слишком
освещённое. Следующие семь минут мы неслись сквозь ночь,
Люди, которые бежали, крича, чтобы мы убрались с дороги, и выкрикивали проклятия нам вслед, лишь несколько машин, проносящихся мимо, как кометы, пугали своими жуткими вспышками света; и, наконец, загородный клуб; гирлянды разноцветных фонариков, подмигивающие рубиновые задние фонари машин, припаркованных перед ним, блики в его окнах и звуки оркестра в бальном зале, играющего «На пляже в Вайкики». Услышав это, Барбара возблагодарила Бога.

«Мы как раз вовремя!»

Я подвез эту машину к парадному входу по дороге, которая не предназначалась для
автомобили, на скорости, не подходящей для газонов или даже дорог, и остановились, только когда я прошла половину пути. Билл выкатился из багажника и встал рядом с ним. Я спрыгнула и обошла его.

"Поднимите меня и поставьте на ноги, — приказала Барбара. — Помогите мне — по одному с каждой стороны. Я могу идти. Я должна!"

Мы пересекли опустевшее крыльцо; вечернее мероприятие — торжественный
марш — привлекло всех, включая слуг, внутрь. Пока что мы никого не встретили. Мы были одни, пока не остановились перед верхним входом в зал для собраний.
Там затихли последние звуки вайкики. Я посмотрел на Барбару.
Она была главной. Ее слова там, в городе, решили это за меня.
- Что нам теперь делать? - спросил я.

- Что нам теперь делать? - Спросил я.

Белое, как полотно, которое она носила, лицо девушки светилось каким-то внутренним огнем
страстной решимости. Я тоже увидел это в её решительной, почти отчаянной энергии, с которой она держалась прямо, прижав одну сжатую руку к боку.

"Проводите меня туда, мистер Бойн. А вы, — обратился он к Кейпхарту, — найдите человека, которому вы можете доверить охрану каждой двери бального зала.

— Как скажете, — Большой Билл развернулся, как хорошо обученная упряжная лошадь, и
сделал пару шагов, когда она крикнула ему вслед:

— Арестуйте любого, кто попытается войти.

— Арестуйте их, если они попытаются войти, — стоически повторил Кейпхарт. — Конечно.
 Так и будет. — Но я перебил его:

— Вы имеете в виду, если они попытаются выйти.

При этих словах она бросила на меня взгляд. Нельзя было терять ни времени, ни дыхания. Билл,
не задавая вопросов, поспешил к своей части работы. Я поднял свою со словами:
"Прости меня, Барбара. Я больше не повторю этой ошибки"; просунул свою руку
под ее, чтобы поддержать ее; распахнул большие двери; протолкнулся мимо
— Там, — сказал Холлман, и мы вошли в многоцветный, сияющий бальный зал.




Глава XXVIII

Бал в загородном клубе


Бальный зал загородного клуба в Санта-Исобель большой и изысканный. Не знаю, могло ли что-то подобное запечатлеться в моей памяти в тот момент, но позже я вспомнил, как выглядел большой зал, увешанный плодами и цветами, и как роскошно выглядели сотни костюмов. Само присутствие потенциальных спонсоров повышает значимость мероприятия. Короли слив и абрикосов
там внизу бароны со своими жёнами и дочерьми в настоящих парчовых,
атласных и бархатных платьях, с настоящими драгоценностямивисевшая над ними, олицетворяла
такое огромное богатство, что, казалось, поддерживала всю эту фантастическую сцену.

 Мы с Барбарой вошли на уровень слегка приподнятой оркестровой
скамьи, всего в полудюжине шагов от неё.  Никто особо не обратил на нас внимания; мы
вошли как раз в тот момент, когда всё началось: распорядители
танцев сновали вокруг, оркестр с поднятыми смычками и трубами у губ,
блестящая компания танцоров в масках готовилась исполнить «восьмёрку».
по танцевальному залу. Моя бедная девочка тащилась за мной, опираясь на мою руку; её маленькие ножки
потертая; Я поднял ее, желая, чтобы я мог поднять ее и понести
как это сделал Билл. Я направился к незанятой скамейке музыкантов; но, оказавшись там,
она только прислонилась к ней, не выпуская меня из объятий, и
встала, чтобы рассмотреть каждую деталь этой запутанной, трогательной сцены.

Двойные двери закрылись за нами захлопнулась; в Холман которые там проводятся
ручку, теперь подкрепляется в униформе полицейского. Дверь в комнату прислуги в дальнем конце была закрыта; люди в штатском прислонились к ней спинами. И, наконец, сам Большой Билл в комбинезоне, с грубыми чертами лица.
Реалистично, вдоль боковой стены запотела большая деревянная перекладина, которая удерживала всю группу стеклянных дверей, выходивших на крыльцо. Барбара видела все эти приготовления, пока я готовился к своему первому взгляду, но я нервно подтолкнул её низким голосом: «Всё готово, девочка», а затем, поскольку она всё ещё молчала: «Билл охраняет каждую дверь».

Она кивнула. В дальнем конце комнаты, на галерее, находилась
королева-консервщица и её стража. Даже на таком расстоянии я узнал
Эдди Хьюза в его розово-белом костюме «Пожирателя говядины», с позолоченным деревянным
Копье в его руке, кисточка из цветов, покачивающаяся рядом с его длинным, унылым,
узловатым лицом. Вот он, человек, которого я посадил в тюрьму за убийство Томаса
Гилберта. Внизу, на танцполе, были те двое, Каммингс и
Боумен, которые посадили Уорта за решётку за то же преступление. Рядом со мной
стояла бледная, молчаливая девушка, которая заявила, что убийцей был Клейт.

Здесь настраивают и пробуют инструменты, перешёптываясь; внизу, на танцполе,
все суетятся и спешат; а Барбара, крепко сжав левую руку,
всё ещё прижимает её к боку, решая какую-то проблему?

Бах! Бум! Мы были так близко, что музыка оглушала нас, и, когда
начался марш, мы услышали приглушённое шарканье ног. Люди
шли на нас, волна за волной, яркие и величественные, с маленькими
чёрными овалами масок, в которых сверкали глаза. Я чувствовал, как
Барбара считывает информацию о комнате, которая надвигается на неё, и
считывает её ясно, получая то, ради чего она пришла сюда. Я и сам был ошеломлён, утопал в размерах и размахе всего этого, с трудом продвигаясь вперёд и шепча ей, когда заметил Джима Эдвардса в монашеской рясе,
Я заметил, что римский солдат, должно быть, Каммингс, и испанец Боуман сопровождали близняшек Торнхилл в их платьях гейш. Алые маки Леди Снов странно смотрелись на фоне медных волос Лоры Боуман.

 Во главе процессии, которую они вели с величественным достоинством, шла пара, которая могла бы быть императором и императрицей Китая, — Вандеманы. Продолжать вести дела так, как будто ничего не случилось, —
хотя Уорт Гилберт был в тюрьме, — было установленной
политикой как Вандемана, так и его жены. Тогда я считал это разумным.
Глупо было бы злиться на неё сейчас. Огромная, сияющая, ритмично движущаяся линия разворачивалась, переплеталась и снова разворачивалась, пока, наконец, весь пол не покрылся разноцветной массой. Я посмотрел на Барбару; ужасная сосредоточенность, с которой она читала, причиняла мне боль. Это не имело ничего общего с тем кокетливым взглядом, который она всегда бросала на печатную страницу, с тем лёгким кивком, которым она могла предложить решение проблемы. Ребёнок был в отчаянии, то ли от боли, то ли от
физической травмы; я видел, как крепко он сжимал маленький кулачок.
Я заметил, как она теребила вязаную шерсть своего свитера, как закусила губу. Её физическая слабость странно контрастировала с чётким решением, абсолютной уверенностью в своих силах. Она подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза.

"Остановите музыку."

Я наклонился к дирижёру оркестра, чтобы привлечь его внимание, и протянул ему значок. Он поймал его взглядом, и я сказал ему, чего мы хотим. Он кивнул. На мгновение музыка зазвучала громче, а затем,
резко ударив палочкой, оборвалась на полуслове, как будто
Поющая тварь затаила дыхание. И вся эта колышущаяся жизнь и краски
на полу внезапно прекратились. Барбара выбрала момент, когда
Ина Вандеман и её муж оказались прямо перед нами. После первого
мгновения замешательства Вандеман и его менеджеры по работе с залом не могли не
понять, что их задерживает кто-то посторонний; Барбара была у них на виду
здесь, наверху, рядом с оркестром, и они должны были знать, кто это делает. Я
подумал, что Вандеман уже вцепился мне в волосы, но он и его супруга
стояли в величественном молчании; это его комитет пришёл за мной,
Мефистофель, трубадур, храбрый индеец, Геркулес со своей дубиной,
поднимается по ступенькам, желая знать, я ли виноват, почему
дьявол, которым я это сделал, кем бы дьяволом я себя ни считал, во всяком случае. Другие
были близки позади.

"Эдвардс:" я назвал коричневый монах: "вы можете держать эти ребята от
мне на минуту?"

До сих пор ни слова от Барбары. Ничего от Вандемана. Меньше, чем ничего:
 Я с изумлением наблюдал, как великолепный лидер оцепенел, в то время как
те, кто стоял рядом с ним, попятились, отступая к паре позади, так что
Вся шеренга качнулась, зашаталась и начала приходить в беспорядок.

"Каммингс," — я мельком увидел кольчугу и фиолетовое перо адвоката, —
"если сможешь, удержи их всех на месте. Всех."

В тот же миг из-за моего плеча раздался голос Барбары.

"Пусть этот человек снимет маску."

Маленькая дрожащая белая рука указала на предводителя.

— Мистер Вандеман, — сказал я. — Это приказ. Его нужно выполнить.

Эти слова воцарили тишину. В большой переполненной комнате не было слышно ни звука,
кроме лёгкого шороха, когда кто-то пытался лучше разглядеть, что происходит.
 И там, под пристальными взглядами, Бронсон Вандеман стоял, опустив руки.
по бокам, немая, как рыба. Ина нервно теребила шнурок своей собственной маски.
она звала меня яростным шепотом.,

"Что вы имеете в виду, мистер Бойн, приводя сюда эту девушку, чтобы все испортить.
Это работа назло".

"Прочь ... снимите с него маску! Сделайте это сами!" Голос Барбары был ясный и
устойчивый.

Я в три больших прыжка преодолел расстояние между нами и ведущей парой.
Члены комитета Вандемана преградили мне путь, возбужденно переговариваясь между собой.


"Вандеман — Бронз — Ванни — Кто впустил сюда этого дурака? — Выгнать его, что ли?"

Затем они взяли слово у Эдвардса; настроение изменилось на ворчливое.
«Что случилось с Ваном? Почему он не уладит это так или иначе и не покончит с этим?»

Почему он этого не сделал? У меня было всего мгновение, чтобы удивиться этому, пока я проталкивался вперёд. Чёрт бы его побрал, он стоял там, как изваяние, единственный немой, неподвижный предмет в этой суматохе! Я начал чувствовать боль.

"Ты слышал, что она сказала?" Я не стал утруждать себя вежливостью. "Она хочет, чтобы
ты снял маску".

Мужчина не отреагировал, но императрица Китая стянула с лица
свою маску, крича,

"Слышали, что она сказала? Чего она хочет?" Поверх плеч толпы
она бросила на Барбару Уоллес яростный взгляд, а затем бросилась на меня.

Чуть-чуть не успела. Моя рука метнулась вперёд и сорвала маску с лица китайского монарха. Мгновение я смотрела на открывшееся мне инопланетное лицо, сжимая в руке чёрную ткань. Остальные столпились вокруг, вытягивая шеи, чтобы посмотреть. Все вокруг галдели и восклицали.

«Потрясающий грим, выглядит как настоящий китаец».

«Никакого грима. Настоящий».

«В чём смысл?»

«Тогда зачем он снял маску?»

«Не хотел. Его заставили».

И последнее, но самое громкое, повторяемое снова и снова, с удивлением, с
с отвращением, с нарастающим гневом,

«Китайский повар Вандемана!»

Ибо, сорвав этот чёрный овал, я посмотрел в раскосые, непроницаемые глаза Фонг Линга. Зажатый толпой, он мог лишь смотреть на меня; он делал это с какой-то нечеловеческой пассивностью.

 И комитет обезумел. Их собственные маски слетели на бегу. Я увидел
Лица Каммингса, Боумена; Эдди Хьюз соскользнул с балконной лестницы и
растолкал толпу, проталкиваясь к месту боевых действий. Великое шествие
превратилось в толкающийся, галдящий хаос.

Барбара, стоявшая там, наверху, над всем этим, знала, что делала. У меня было полное
уверенность в ней. Но она явно сдерживает еще
развития, ее глаза по подъездам, и то, что дьявол был мой следующий
двигаться?

Ина Вандеман развернулась на месте и повернулась лицом к комнате, подняв обе руки
, смеясь.

"Это должна была быть шутка - отличная, большая глупая шутка!" раздался ее высокий дискант
. "Брон где-то здесь. Подожди. Он расскажет вам лучше, чем я. На маскараде люди... они совершают глупости... Они...

 — Бронс Вандеман здесь? — спросил я у Фонг Линга. Сухие губы китайца впервые
зашевелились, произнося формальные, точные английские слова.

— Да, сэр. Мистер Вандеман объяснит. — Он сложил руки на груди и переложил ответственность на своего работодателя. И я спросил Ину Вандеман: «Вы расскажете нам, что ваш муж делает в этой комнате? Сейчас?» — и когда её ответ потонул в шуме, я взревел:

 «Вандеман! Бронсон Вандеман! Вас здесь ждут!»

 Ответа не последовало. Эдвардс подхватил эстафету после меня; комитет выкрикивал имя во всех тональностях и вариациях. В разгар нашего крика у входа на крыльцо, где стоял Большой Билл
Кейпхарт, возникло небольшое волнение. Я увидел, как он уступил свой пост Эдди Хьюзу,
кто поравнялись с ним, и начал, возня и
борется к нам в плен.

"У меня был приказ!" его мощный голос раздался. - Ущипни любого, кто попытается
войти. Ты не пройдешь мимо меня, даже если ты двоюродный брат Всевышнего!

Они прошли сквозь толпу, все вперемешку: синие комбинезоны и развевающиеся
костюмы, расшитые яркими разноцветными шелками, которые сверкали,
как драгоценные камни. Вокруг нас образовалось свободное пространство.
Крупный мужчина из гаража развернул свою добычу так, чтобы она оказалась
в центре, лицом к залу, спиной к оркестру.

"Хотел попасть внутрь, да? Теперь ты внутри, что скажешь?"

А что насчёт этого, в самом деле? В пленнике Билла, который стоял там, безуспешно пытаясь вырваться из крепкой хватки, громко дыша и дрожащими руками поправляя одежду, мы увидели, как в зеркале, копию
Императора Китая!

 А в следующий миг эта фигура сняла маску и показала лицо Бронсона Вандемана.

Вокруг нас воцарилась мёртвая тишина; Кейпхарт ослабил хватку, смущённый, но всё ещё агрессивный.

"Чёрт возьми, мистер Вандеман, если вы не хотели, чтобы вас избили, зачем вы так дрались?"

"Дрался?" Вандеман обрёл дар речи. "А кто бы не дрался? Я опоздал, а вы..."

«Брон!» Бросив отчаянный взгляд на девушку на сцене,
Ина подбежала к нему и взяла за руку. «Они остановили марш...
Твой... они испортили нашу шутку. Но пусть они снова включат музыку.
Теперь ты здесь. Давай продолжим марш... потом объясню».

— «Хороший бизнес!» — Вандеман выпятил грудь, взглянул на Фонг Линг и одарил своих приятелей довольно жалкой версией своей обычной белозубой улыбки. — «Шутки могут подождать — особенно неудачные. Давайте танцевать; пусть радость будет необузданной!»

 Краем глаза я увидел, как дирижёр оркестра поднял руку. Но музыки не было.
Я последовал за ней. Дубинка указывала на Барбару, на Барбару, на которую
уставилась вся толпа. Её маленькое белое платье облегало стройную фигуру. Я увидел, что теперь она была в странной позе Будды. Несколько кусочков серебряной бумаги, всё ещё торчавших в её чёрных волосах, сверкали. Но именно глаза
Барбары завораживали нас всех. На её бесцветном лице эти удивительные чёрные проёмы, казалось, смотрели сквозь нас и за нас.
На мгновение воцарилась тишина. Сотни лиц повернулись к ней,
завороженные ее красотой. Желтое лицо Фонг Линг впервые шевельнулось
Я смотрел на неё, не отрываясь, с каким-то благоговением, со страхом. И когда я снова перевёл взгляд на неё, то заметил, что, опустив руки и соединив кончики пальцев, она оставила на белом свитере красное пятно там, где был её маленький сжатый кулачок. На меня нахлынуло чувство, похожее на катастрофу: она была ранена, когда упала там, в толпе. Мы слышали выстрел, а не взрыв петарды.

— Вандеман, — я резко повернулся к нему, — ты выстрелил в эту девушку. Ты пытался убить
её.

Достаточно сенсационно для остальных, но я сомневаюсь, что он вообще меня услышал. Его
Его взгляд остановился на Барбаре; вся живость, вся непринуждённость исчезли из
его взгляда, и он смотрел на неё с тем же застывшим страхом, который был в его глазах, когда она сосредоточилась на нём прошлой ночью за его собственным обеденным столом.

Теперь она сосредоточилась; сможет ли она выдержать это напряжение, которое ослабляет работу сердца, перекачивающего всю кровь к мозгу?  Я
протиснулся к ней и опустился на колени рядом с ней, умоляя:  «Не надо, Барбара. Отстань, девочка. Ты не выдержишь этого.

Она разжала руки. Взгляд её стал нормальным. Она вздохнула и расслабилась. Я
придвинулся ближе, и она прошептала мне последнее дополнение к этому
Задача о двух и двух — полное решение. Вооружившись, я снова посмотрел на Вандемана.


. Казалось, что-то в этом человеке надломилось; его губы были почти такими же бледными, как и лицо, и такими они были с того момента, как он снял маску, — бледными, как воск. Он выглядел иссохшим, меньше ростом; его волосы, которые были прижаты маской и шапкой, спадали на лоб, плоские, гладкие, тускло-коричневые. Я почти бессознательно заметил, что Фонг Линг исчез. Пособник?
Не важно; сам преступник был здесь — чудо-человек Барбары. Именно с ним я и заговорил.

"Эдвард Клейт," — при звуке этого имени Каммингс повернулся и уставился на меня. "Я
— у меня есть ордер на ваш арест за кражу девятисот восьмидесяти семи тысяч долларов из сберегательного банка Ван Несс-авеню в Сан-
Франциско.

Он с трудом расправил плечи, взъерошил волосы, чтобы они не торчали, как у Клейта, и не были уложены в причёску Вандемана. Как часто я видел этот жест, не понимая его значения. Каммингс, стоявший рядом со мной, вздохнул.

— «Да чёрт возьми, это же Клейт!»

«Ладно», — я выдохнула эти слова.
адвокат, тем же приглушенным тоном, что и раньше. "Посмотрим, как вам понравится следующий", - и закончил достаточно громко, чтобы все могли слышать.
"Посмотрим, как вам понравится следующий".,

"И я обвиняю вас, Эдвард Клейт - Бронсон Вандеман - в убийстве
Thomas Gilbert."




ГЛАВА XXIX

РАЗОБЛАЧЕННЫЙ


Позор витал в воздухе; загородный клуб видел своего вице-президента в
наручниках. Все подоткнули юбки и подняли зонтики, чтобы не испачкаться. Это напомнило мне
о некоем светском мероприятии в Израиле несколько тысяч лет назад, когда
Авессалом на своей собственной вечеринке перехитрил своего брата Амнона, и
все остальные сыновья царя Давида смотрели друг на друга с отвисшими челюстями,
и «каждый вскочил на своего мула и убежал». Здесь же это были лимузины; не одна благородная колесница,
наполненная членами фракции, которые помогли Вандеману занять пост вопреки
претензиям более старших членов, с позором катилась по дороге.

И всё же шар — самая трудноубиваемая вещь в мире; как ящерица, если
разбить его пополам, голова и хвост продолжают извиваться
независимо. Кроме того, за этим делом в масках в загородном клубе стояло
деловое предложение множества посетителей фестиваля цветов со всего
штата, которые не должны быть разочарованы. К тому времени, как я закончил,
впереди, уводя моего заключенного в камеру, отправил Эдди Хьюза,
с Кейпхартом и другими помощниками, которых он подобрал, охранять Вандемана
бунгало, переданное полиции Санта-Исобель для выяснения обстоятельств
Фонг Линг обернулся, чтобы посмотреть, как там Барбара, и снова зазвучала музыка, ритмичное движение множества ног.

«Мальчики снова взялись за это», — Джим Эдвардс присоединился ко мне в коридоре,
его голос всё ещё был приглушённым и странным от удивления.
"Любопытно, что там вчера произошло, — кивком он указал на маленькую
комнату для совещаний, в сторону которой мы направлялись.  «Бронз вошёл, бодрый и невозмутимый,
чтобы ты его допросил; приятный, обычный на вид парень. Вы бы сказали, что у него в голове тогда промелькнула мысль убить вас — или Барбару, — если бы вы слишком сильно его преследовали?

 — Меня? — смущённо переспросила я. — Он никогда не делал мне таких комплиментов. Он меня не боялся. Я думаю, Барбара сама определила свою судьбу, насколько он был в курсе.
обеспокоена, когда она позволила Уорту заставить ее выполнить трюк с концентрацией внимания
прошлой ночью за обеденным столом Вандемана. Мужчина видел, что ничто из того, что она включала, не могло долго оставаться скрытым.
Она включила свет. Должно быть, тогда он решил
убрать ее с дороги. Что касается его жены ... Что ж, много или мало
она знала, она не стала бы защищать Барбару Уоллес.

При этих словах Эдвардс бросил на меня взгляд, но все, что он сказал, было,

«Кажется, Каммингс полностью изменил своё мнение. Я оставил его в телефонной будке, он звонил Дайкеману. Он, конечно, будет держать связь с Уортом».

— Лучше бы так, — согласился я, и в ответ мне была лишь лёгкая мрачная улыбка Эдвардса.


 — Здесь есть боковой вход, — мягко объяснил он, когда мы подошли к повороту коридора. — Я его открою, и когда Барбара будет готова отправиться домой, мы сможем вывести её так, чтобы никто не пялился на неё.

Он всё ещё стоял у замка, повернувшись ко мне спиной, когда входная дверь хлопнула,
и по коридору торопливо прошёл испанский кавалер, стянув с себя маску,
чтобы показать мне лицо Боумена, и объявив:

«Думаю, вам нужно, чтобы я вошёл. Этой девушке нужна квалифицированная медицинская помощь».

— У неё уже есть это, — бросил я через плечо. — А если бы не было, думаешь, она бы позволила тебе прикоснуться к ней, Боумен? Чувак, в тебе нет ни капли человечности. Если бы у вас было хоть что-то, вы бы знали, что для неё это так же верно, как и то, что вы пытались лишить Уорта жизни своими лживыми показаниями, как и то, что Вандеман убил отца Уорта из пистолета.

«Ха!» — выдохнул доктор, глядя на меня; он был довольно трезв, но всё ещё немного не в себе. «Вы же не ставите меня в один ряд с этим мошенником
Вандеманом, не так ли?» Ты не можешь этого сделать. Нет, конечно, Лора настроила вас всех
против меня.

Эдвардс выпрямился в дверях. Впервые взглянув на это
свирепое, смуглое лицо, доктор начал отступать, в конце концов затоптав
за поворотом в главный зал, что было чуть меньше, чем бегом.

Пока они заканчивали, Барбара сидела в большом кресле "Моррис".
поправляла бинты и одежду. Наш юный детеныш врача, сильвер
снял вельветовое пальто на пуговицах, закатал рукава и весело приветствовал нас,

«Я бы сказал, что пуля попала туда, где можно было получить больше крови, причинив меньше вреда. С ней всё будет в порядке. Если бы она попала чуть дальше в сторону...»

И я знал, что пуля Эдвард Clayte это-Бронсон Вандеман .. нужно же было узко
пропущенный сердце Барбары.

"Эта замечательная девушка!" - продолжал доктор с юношеским энтузиазмом, пока он
бинтовал и накладывал штифты. "Сидя там, наверху, несмотря на то, что она была ранена, и
забыв об этом, она показалась мне больше, чем человеком. Своего рода эффект, как будто от нее исходил свет.
"

"Мне было стыдно за себя там, на Площади, мистер Бойн", -
Голос Барбары, добрый и сильный, прервал его панегирик. "Никогда в жизни не испытывала".
Я чувствовала себя так раньше. Мой мозг вообще не функционировал нормально. Я
растерялась, полный нерешительности". Она отметила, что государство, так
до боли знакомое до обыкновенных смертных, как большинство людей будут говорить о
будучи бред сумасшедшего. "Это был мучительный", она улыбнулась, немного на
другие. "Бедный Мистер Бойн, помогавшего мне в пути ... мы попали как-то в толпу.
И я был просто кусок плоти. Я едва понимал, где мы находимся. Затем
внезапно раздался звук выстрела, я почувствовал жгучую боль в боку. Это сбило меня с ног, но я ясно соображал; я мог бы воспользоваться этим.

 «Я бы сказал, что мог бы», — улыбнулся я. «С тех пор мы с Биллом Кейпхартом были
комки плоти, которые ты таскала с собой без объяснений.

«Не было времени, и я боялась, что ты узнаешь, что со мной случилось, и не приведёшь меня сюда», — просто сказала она. «Я знала, что единственным поводом заставить меня замолчать была работа, которую я выполняла для мистера Бойна».

«Конечно», — сказал я, и до меня дошло. "И все возможные подозреваемые в деле об убийстве
Гилберта находились под этой крышей - или должны были находиться - грандиозный марш
должен был стать доказательством этого. И как раз в этот момент часы пробили!
Бедная девочка!

"Это была гонка на время", - согласилась Барбара. "Если бы мы могли добраться сюда
во-первых, прикрой дверь, чтобы никто не ворвался, и мы схватим того, кто в меня стрелял.

— Но, Барбара, детка, — Лора Боуман возилась с рукавом свитера на
перебинтованной стороне. — Ты ведь добралась сюда и поймала Бронсона Вандемана; всё
получилось. Зачем ты рисковала, сидя в такой напряжённой позе, будучи
раненой, чтобы сосредоточиться?

— Ради Уорта. Я должен был связать это преступление с тем, за которое его
арестовали. В течение часа я собрал факты, которые показали мне, что Эдвард
Клейт убил отца Уорта. Когда я представил этого человека и его преступление
«Стойте передо мной, а Бронсон Вандеман и его преступление пусть стоят рядом с вами.
Я могу вызывать вещи, когда сосредотачиваюсь на них. Я обнаружила, что они
приближаются. Невозможное стало правдой. Эти двое были одним человеком».
Она оглядела нас четверых, удивляясь сама себе, и закончила: «Разве они не могут отвезти меня домой, доктор?»

 «Присядьте и отдохните несколько минут. Оставьте дверь открытой», — сказал молодой человек.
И в тот же миг меня позвали с бокового входа:

"Мистер Бойн, вы здесь? Можно с вами поговорить, пожалуйста?"

Это был голос Скита Торнхилла. Я вышел в прихожую. Там
Спустившись со старого «Форда» и оставив двигатель работающим, я увидел, что
Скит сама спускается по ступенькам. Она посмотрела сначала на дверь, которую я закрыл за собой.

"Да," ответил я на ее вопрос. "Она там." Затем, тронутый искренним страданием в ее глазах, я сказал: "С ней все будет в порядке. Она почти не пострадала."

Она что-то пробормотала себе под нос; я подумал, что это было «Слава Богу!».
Она оглядела пустынный боковой вход, прислушалась к
музыке и движениям в бальном зале, затем подняла на меня
лицо, такое бледное, что на нём выделялись веснушки, нерешительно
подошла на шаг ближе и посмотрела на меня.

— Они позвонили нам, — едва слышно прошептала она. — Мама послала меня за девочками и… Иной. Мистер Бойн, — в её голосе послышались слёзы, — я смогу забрать Ину с собой? Или она… они…?

 — Подождите, — сказал я. — Вот она идёт, — и Каммингс подвёл к нам юную миссис
 Вандеман. Она надменно двинулась вперёд, высоко подняв голову, в великолепном вечернем
плаще, накинутом поверх костюма, и без удивления увидела свою сестру.

 «Скит, — она пересекла комнату и встала ко мне спиной, — здесь
произошли кое-какие неприятности. Если сможешь, не говори об этом матери. Я ухожу, но мы ещё увидимся».
всё улажено. Как вы сюда добрались? Могу я отвезти вас обратно на
лимузине?

 Большая закрытая машина, свадебный подарок Вандемана, медленно
проехала по боковой дороге, объехала старый грузовик Скита и остановилась
чуть дальше. Скит бросил на неё взгляд, затем протянул дрожащую руку,
чтобы ухватиться за большой шёлковый рукав.

— Ты не можешь пойти в бунгало, Ина. Когда я проходил мимо, они расставляли вокруг него людей, чтобы... чтобы присматривать за ним.

 — Что?! — Ина повернулась к нам, переводя взгляд с одного на другого. — Мистер
 Бойн — мистер  Каммингс — кто это сделал?

 — А это важно? — возразил я. Она меня утомила.

— Разве это имеет значение? — она подхватила мои слова. — Со мной будут обращаться так, как будто... как будто...

Даже наглость Ины Вандеман не позволила бы ей закончить фразу. Я
закончил за неё:

— Миссис Вандеман, независимо от того, задержаны ли вы как соучастница или просто как важный свидетель, я несу за вас ответственность. У меня были бы полномочия
разрешить тебе поехать с сестрой, но тебе не разрешат даже
войти в бунгало.

"Уже почти полночь", - запротестовала она. "У меня нет одежды, кроме этого"
костюм. Я должен идти домой.

"О, перестань!" Взмолился Скит. "Разве ты не видишь, что это ни к чему хорошему не приведет,
Ина? Ты можешь взять что-нибудь из нашего дома, чтобы переодеться.

Она долго смотрела на меня, по-прежнему высоко подняв подбородок, с жёстким и непроницаемым взглядом. Затем она сказала: «А пока я поеду в отель». Она положила руку на плечо Скита, но только для того, чтобы оттолкнуть его. «Скажи матери, — ровно произнесла она, — что я не приведу свои проблемы в её дом». О... вам
нужны Эрнестина и Кора? Что ж, берите их и уезжайте." И твердым шагом она
направилась к своей машине.

Я кивнул Каммингсу.

"Пусть кто-нибудь из людей Дайкмана подберет ее и будет крепко держаться", - сказал я, и он
понимающе улыбнулся в ответ, с,

- Уже сделано, Бойн. Я хочу поговорить с мисс Уоллес, если позволите.
Пожалуйста, посмотрите за меня.

Мгновение спустя он, сияя и позвякивая, вошел в дверь, которую
он оставил открытой позади себя, снял свой римский шлем, как будто он был
была шляпой и стояла, бессознательно теребя ту штуковину, похожую на щетку для обуви, которой они
подравнивают эти древние крышки.

«Барбара, — он смело посмотрел в глаза девушке, сидящей в кресле, — вчера вечером ты сказала мне, что единственное, что я могу тебе сказать, — это извиниться. Ты готова выслушать меня сейчас? Я готов извиниться».
— Это так. Разговоры ничего не значат, но я сделаю всё возможное, чтобы освободить Уорта
Гилберта.

Повисла долгая тишина. Барбара смотрела на него совершенно невозмутимо. За этим пристальным взглядом скрывались факты: жизнь и честь Уорта Гилберта оказались под угрозой из-за действий этого человека; она сама осталась жива только потому, что пуля того преступника, которого он неосознанно защитил, пролетела в сантиметре от цели: жизнь Уорта, её жизнь, их любовь и всё, что это могло значить, — а у Барбары были проницательные глаза. Я не завидовал Каммингсу, когда он смотрел на неё. Наконец она тихо сказала:

— Я приму ваши извинения, мистер Каммингс, когда Уорт будет на свободе.




Глава XXX

Исповедь


В грязном кабинете городской тюрьмы с ящиками для песка и бочкообразной печью, старыми столами, пыльными книгами и бумагами я наблюдал за Бронсоном
Вандеман, и мне было интересно посмотреть, как человек, которого я знал, играл взад и вперед
по лицу с человеком Эдвардом Клейтом, которого я пытался представить,
которого никто не мог описать.

Помогает восстановить бабло Clayte на сумму Гилберт посмотрел на
оппозиция их лучшим вариантом для возведения в квадрат себя. Dykeman от одра болезненнаго
кровать, раздобыл нам стенографистку; Каммингс вылез из своей жестяной
коробки и отправился с нами в тюрьму. Они хотели надеть на него наручники,
но я намеревался разобраться с Вандеманом по-своему. Я остановил
адвоката на пороге камеры и сказал:

 «Каммингс, я хочу, чтобы ты оставался здесь. Когда я закончу с этим человеком,
ты можешь допрашивать его сколько угодно — если ему есть что рассказать.
Я с сомнением посмотрел на него и спросил: «Ты видел его лицо там, в бальном зале, когда он смотрел на Барбару Уоллес? Он думает, что эта девушка знает
всё, как высшее существо. Он всё ещё так потрясён, что выложит
всё, что угодно. Вряд ли он подумает, что рассказывает нам что-то, чего мы не знаем.

И Вандеман оправдал ожидания. Теперь, в плаще, который заменил ему мантию мандарина, в сиреневых атласных брюках, которые он не снял, он с полуулыбкой оглядел нас и наши приготовления, пока мы рассаживали стенографистку и сами занимали места.

"Я выгляжу как чёрт — что?" Он говорил быстро, как человек, выпивший перед этим. Но не алкоголь развязал ему язык. "Почему я не могу?"
Кто-нибудь, сходите ко мне домой и принесите мне приличный костюм. Бог
знает, у меня там их полно — целые шкафы.

 — Успеете, когда сюда приедет Шурф, — проворчал Ролл Уинчелл, городской
маршал. — Я не собираюсь рисковать, мистер
Вандеман. Вы мне и так подойдёте.

— «Сунь мне в лицо окурок, Каммингс», — прозвучало в ответ голосом, звенящим, как натянутая струна. — «Чёрт бы побрал эти браслеты! Зажги, а?
 Зажги». Он нетерпеливо затянулся, встал и начал расхаживать по комнате, время от времени поглядывая на нас и поднимая закованную в наручники руку.
Он нелепо прижимал сигару к губам, делая вдох, словно собираясь заговорить,
потом качал головой, слегка ухмылялся и шёл дальше. Я знал, что он в таком
настроении; приближался момент, когда он должен был заговорить. Необходимость
выложить всё, что у него на душе, тому, кто готов был слушать, была для него как чихание.
На этом этапе игры так всегда бывает.

Несмотря на суматоху на улицах, здесь было довольно тихо, так как
тюрьма в Санта-Исобель скромно притаилась, как это обычно бывает в таких местах, в задней части здания, которое служит ей мусорным баком. Мы прогуливались
пленник больше не мог молчать. Бросив на меня косой взгляд,
он выпалил:

 «Я не обычный мошенник, Бойн, даже если я из их семьи,
и мой отец в Синг-Синге. Я отправил его туда. Без меня они бы его не поймали. Он был образованным человеком — никогда не занимался ничем, кроме крупных дел. Что ещё он мог сделать — или кто-то из них? Заработать, и всё, что они получили, — это немного лёгких денег, которые они могли потратить, только пока скрывались от ареста. Рано или поздно каждого из них, кого я знал, посадили на более или менее долгий срок
срок. Выросший таким образом, получавший образование в государственных школах
днем и завершая его ночами с бандой, я решил
что я собираюсь стать не честным, а сотым человеком -
тысячный - который может провернуть большое дело, и ему не нужно ни прятаться, ни садиться в тюрьму.
"

Это было многообещающе; немного отличалось от обычного хвастовства; Я
незаметно дал знак нашей стенографистке продолжать работу.

«Когда мне было двадцать четыре года, я увидел свой шанс избавиться от банды и
попробовать что-то своё», — бесчувственно выпалил Клейт. «Это было
Одинокая рука для меня. Мой отец сколотил состояние на подделке чеков в
городском банке. Я знал, где спрятаны деньги, восемь тысяч и семьдесят
девять долларов. Этого мне бы хватило. Я подставил старика — я говорил вам, что он сейчас в Синг-Синге, — забрал свой капитал и приехал сюда, на побережье. Эти деньги должны были сделать меня богатым на всю жизнь, уважаемым,
обеспеченным. Я решил, что моя игра так же безопасна, как вист с фишками.

«Да, — мрачно сказал Ролл Уинчелл, шериф, — эти высокомерные
восточные мошенники всегда приезжают сюда, думая, что на побережье
всё просто».

«Два года я работал курьером в Траст-компании Сан-Франциско, —
 голос Клейта не прерывался, несмотря на вмешательство Уинчелла, —
образцовый сотрудник, честный, как никто другой; потом я решил, что они слишком большие для меня, и воспользовался их рекомендацией, чтобы устроиться клерком в компанию на Ван-Несс-авеню. Я собирался украсть по меньшей мере полмиллиона долларов, и у меня было идеальное алиби; а небольшое учреждение подходило для моего плана». Мне потребовалось четыре года, чтобы дослужиться до кассира, но я
не торопился. Теперь я использовал свой капитал, чтобы создать идеальное
алиби.

Он нервно огляделся, когда стенографистка перевернула страницу, и продолжил:

«Я выбрал этот город для человека, которым собирался стать. Он
подходил мне, потому что находился на железнодорожной ветке, почти не
используемой людьми, чей бизнес был в городе, и в стороне от главной
автомобильной дороги; кроме того, мне нравилось это место — оно
мне всегда нравилось».

— «Конечно, польщён», — раздалось рычание, когда Уинчелл пошевелился в кресле.

 «Моё бунгало с участком обошлось мне в четыре тысячи; тогда это было
захудалое место, и я купил его дёшево. Красное дерево — старинные фамильные вещи, которые
Я должен был привезти его с Востока — он был очень хорош. Но, возможно, вы удивитесь, узнав, как мне понравилась эта идея. Раньше я экономил и откладывал деньги
зарплату в банке, чтобы покупать вещи для дома, поддерживать надлежащий уровень жизни
Бронсона Вандемана, коммивояжера в восточной
фабрикант, пока еще не слишком прижившийся в Санта-Исобеле, но человек из прекрасной
семьи, с богатыми перспективами и вообще хороший парень, обосновался в этом
месте до конца своих дней."

Он внезапно повернулся и ухмыльнулся мне.

«Ты проглотил его целиком, Бойн, когда вошёл в мой дом прошлой ночью
— Старую семейную мебель, которую я купил в Лос-Анджелесе, подержанную библиотеку, тот семейный портрет с кольцом на моём пальце и таким же кольцом, нарисованным на том, что должно было быть рукой моего отца.

 — Конечно, — дружелюбно кивнул я, — ты меня одурачил.

 — И без всякого грубого грима или маскировки, — подчеркнул он. «Это
была перемена в моих манерах и психологии. Как Эдвард Клейт — и это тоже не моё имя, как и Вандеман, — я был неузнаваем. Я хотел быть таким — и я был таким. Потребовалось — ей — девушке, —
 его лицо помрачнело, и он затянулся сигарой, — чтобы понять, что
«Человек, который смог унести почти миллион долларов и не оставить следов, был кем-то особенным!»

Я резко подняла голову и уставилась на мужчину в плаще и сиреневых шёлковых панталонах.

"Это так," — сказала я ему, — «У неё было для вас прозвище. Она называла вас чудо-человеком».

"Да что вы!" — довольная улыбка. — Что ж, я признаю, что она права. Я был
необычным человеком. Послушайте, — его настойчивый, возбуждённый голос
продолжал с жаром: — Прелесть моего плана заключалась в том, что до самого последнего
шага в моей двойной жизни не было ничего преступного. Вы
Понимаете, по мере того, как я становился всё сильнее и сильнее здесь, в Санта-Исобель, я купил хорошую машину, спидстер, который мог разогнаться до предела. Много раз я устраивал мальчишник у себя в бунгало и возвращался за калитку, как Эдвард Клейт в банк на Ван-Несс-авеню, на следующее утро. Я провёл в той комнате в «Сент-Данстане» столько же времени, сколько человек в своём холле. Я прошел через него к Генри Дж. Брандеджу
номер в "Наггете"; я останавливался там чаще, чем в "Сент-Дунстане".
Если только не заходил сюда.

"Я не включил брак. Потом в ту ночь, четыре года назад, когда Ина родила ее
После небольшой стычки со стариной Томом Гилбертом, из-за которой её помолвка с Уортом была расторгнута, я понял, что в классе, в который я пытался попасть, могут быть девушки, с которыми такой мужчина, как я, мог бы встречаться. Дата нашей свадьбы была назначена, когда Томас Гилберт как-то раз, когда мы вместе возвращались с поля для гольфа, сказал мне, что покупает акции Ван Несс Сэйвингс Бэнк. На мгновение мне захотелось проломить ему голову клюшкой для гольфа, которую я держал в руках. Что за чертовщина! Десять шансов против одного, что я бы
Я заставлю этого человека замолчать, но это нужно сделать правильно. В моей насыщенной жизни, в которой я работал кассиром, баллотировался на пост вице-президента загородного клуба, женился с размахом, не так уж много места для убийства. Но каждый раз, когда я выглядывал из-за своей кассовой стойки и видел, как кто-то размером со старого Гилберта входит в парадную дверь, меня пробирала дрожь. Я потратил более восьми лет на планирование и тяжёлую работу над этим планом, и ты признаешь, Бойн, что у меня было неплохое алиби.
Такая свадьба в городе с населением в миллион человек наделала бы много шума. Мне удалось
Я так часто ездил туда-сюда, что люди решили, будто я почти не вылезаю из
Санта-Исобель. В пятницу вечером я устроил мальчишник у себя дома,
а в субботу утром, если бы кто-нибудь позвонил, Фонг Линг сказала бы, что я поздно лег спать и меня нельзя беспокоить. В то утро, когда
должна была состояться моя свадьба, я сидел в своей банковской ячейке в
качестве Эдварда Клейта, а чемодан, который я столько раз носил пустым
взад-вперёд по субботам, теперь был набит валютой и ценными бумагами,
ни одну из которых нельзя было отследить, и я полагал, что их общая
стоимость приближалась к миллиону.
За три минуты до закрытия кто-то постучал по стойке у моей калитки, и я посмотрел прямо в лицо старому Тому Гилберту.

"Я увидел в его глазах проблеск сомнения, но не осмелился отвести взгляд, пока пересчитывал купюры и серебро, чтобы оплатить его чек. Если бы я это сделал, он бы точно меня узнал. Но я увидел, что убедил его — почти. Я наблюдал за ним, когда он выходил, видел, как он немного замешкался у двери кабинета Кнаппа — он не был до конца уверен. Я знал этого человека. Как только он убедится, он начнёт действовать.

«Старому дьяволу не было позволено присутствовать на приёме в Торнхилле, но я заметил его на скамье у прохода, когда мы с шафером вышли из ризницы. На протяжении всей церемонии я чувствовал, как он сверлит взглядом мою спину. Когда я наконец повернулся к нему лицом, когда мы с Иной вышли из церкви, муж и жена, я понял, что он узнал меня, и почти ожидал, что он выйдет и осудит меня». Но нет — он видел только то, что парень ведёт двойную жизнь; двоежёнство было худшим, в чём он мог меня заподозрить в тот момент. Он не уделял Ине много внимания, не пошевелил бы и пальцем, чтобы её защитить.

"Между тем, способ, которым он сбежал, был мне понятен. Я изучил
ситуацию через это окно в крыше, увидел, как Эд Хьюз жонглирует болтами
с помощью своих магнитов, и составил план. Гилберт убит там,
комната, найденная запертой на засов, была предлогом для самоубийства. Когда прием в
Торнхилл-хаус закончился, я сослался на то, что мне нужно кое-что в дорогу
и направился к своему бунгало. Мы все обычно ходили по лужайкам; я прятался в кустах.

"С Гилбертом были люди, и у меня не было возможности что-либо сделать. Я
Я стоял там и чуть не обезумел от нетерпения из-за этих проволочек, пока он ссорился с Уортом, когда пришли Лора Боуман и Джим
Эдвардс и заставили его прекратить преследование. Миссис
Боуман наконец ушла; он пошёл с ней к выходу. Это был мой шанс; я проскользнул в кабинет, выхватил его пистолет из кобуры,
втиснулся за открытую дверь и стал ждать. Он вернулся; я позволил ему войти в комнату, пройти мимо меня, и когда он обернулся на какой-то звук, который я издал, я приставил дуло пистолета к его груди и выстрелил.

«Я едва успел прижать пальцы Гилберта к рукоятке пистолета, как услышал снаружи крик, подбежал к двери, закрыл её и запер на засов как раз в тот момент, когда моя тёща вбежала в дом через лужайку. Я понял, что она была там раньше, чтобы забрать те три листа из дневника, которые вас так интересовали, Бойн; она только что прочитала их и вернулась, чтобы поговорить со стариной Томом. Она проторчала там пять минут, я бы сказал, стучала в
дверь, звала, спрашивала, всё ли в порядке.

"Моей самой большой ошибкой в кабинете был тот дневник 1920 года. Он лежал открытым на
на столе, за которым он писал. Там говорилось о том, что он опознал меня как Клейта. Я не ожидал этого и поэтому плохо справился с ситуацией. Время
поджимало. Я не мог взять это с собой; я вырвал лист, засунул книгу в водосточную трубу и убежал.

— И в конце концов, — подытожил он, — мои планы сработали бы по расписанию; вы никогда не смогли бы добраться до меня своими неуклюжими полицейскими методами, если бы не эта девушка.

Он опустил голову и какое-то время стоял, погрузившись в раздумья, попросил ещё одну сигарету, закурил, отмахнулся от какой-то мысли и закончил:

«Я был слишком глубоко вовлечён, чтобы отказаться. Это была её жизнь — или моя. Всё пошло не так. Мы не смогли уговорить её пойти на маскарад, где это было бы легко. С этими двумя костюмами мандаринов, с Фонг Линг вместо меня, у меня было время с того момента, как мы надели маски, до полуночи.
  Ещё одно идеальное алиби. Что ж, это не сработало». Говорят, что ведьму нужно стрелять серебряной пулей. А она больше, чем человек.

Раздался сухой вой сирены, когда бензиновая повозка шерифа проехала по
переполненной улице. Каммингс поднял брови, глядя на меня, и вышел.
Я кивнул в знак согласия и задал свой первый вопрос пленнику:

"Вандеман, где деньги?"

"Не ближе чем в сотне миль отсюда," — мгновенно ответил тот.

"Ты взял их с собой на юг — в свадебное путешествие?" — настаивал Каммингс.
 Но наш человек, минуту назад такой разговорчивый, при упоминании о награбленном, как я и ожидал, помрачнел и направился к Сан
В тюрьме Хосе я был нем как рыба.




Глава XXXI

Портфель стоимостью в миллион долларов


Шериф ушёл со своим заключённым; Каммингс ушёл; и тогда ко мне на улице перед тюрьмой подъехал Джим
Эдвардс в своем Roadster, достойный Гилберт, которого я никогда не знал. Тихий он был раньше.
но никогда не был таким внимательным. Когда я подбежал к нему
со своим триумфом и поздравлениями, а он отложил их в сторону, это было с
странной мягкостью.

"Да, да, Джерри, я знаю. Вандеманом оказался Клейт. Затем,
Заметив мое замешательство, добавил: "Видишь ли, Джим проговорился, что Барбара ранена.
«Где она?» — и Эдвардс наклонился, чтобы объяснить.

"Когда мы проезжали мимо Кейпхарта, а её там не было, я…"

«О, это всего лишь царапина, — поспешила я заверить мальчика. — С Барбарой всё будет
в порядке».

"Так сказал Джим", - трезво согласился он. "Боюсь, вы оба мне лжете".

"Хорошо", - я забрался в машину рядом с ним. "Поедем и посмотрим. Она наверху, в
твоем доме - ждет тебя.

Когда мы направлялись на другой конец города, он заговорил снова, наполовину
вопросительно,

"Вандеман застрелил ее?" и, когда я кивнул. "Он уже на пути в тюрьму. Я
из. Но я тот человек, который отвечает за то, что с ней произошло.
Во-первых, втянул ее в это дело. Она ненавидела эти трюки с концентрацией внимания.
и я заставил ее выполнить один из них за столиком той женщины. Чтобы
помочь сыграть в мою игру - я рисковал ее жизнью ".

Я слушал с удивлением; искоса, в полумраке, я наблюдал за его осанкой: никакой потери силы, но новое её применение. Это был уже не грубый мальчишка, который мог разрушить все планы по своей прихоти; Уорт нашёл себя, и каким человеком он стал!

 «Как обстоят дела с возвращением денег, Бойн?» — спросил Эдвардс, пока мы ехали.

Я погрузился в самую горячую из тех историй, что рассказал Клейт-Вандеман,
говорил увлечённо, как мне казалось, в течение трёх минут и остановился,
услышав, как Уорт спросил:

«Кто с Барбарой в моём доме?»

«Миссис Боуман», — в отчаянии ответил я и сразу же ушёл.

Мы свернули на Брод-стрит чуть выше бунгало Вандеманов, которое
стояло чёрное и безмолвное, а за ним виднелись огни дома Уорта. Когда мы
поворачивали за угол, из тени живой изгороди, где лужайка Вандеманов
переходила в лужайку Гилбертов, выскочил человек; сверкнула вспышка,
раздался выстрел; наши наблюдатели кого-то спугнули. У меня едва хватило времени
сказать это остальным, когда раздался второй резкий треск, а затем
взвизгнул отрикошетивший кусок свинца, когда он отскочил от асфальта и
пропел над нашими головами.

"Проваливай!" Крикнул я. "Останови машину и беги в укрытие!"

Эдвардс притормозил. На мгновение Уорт задержался на подножке, вглядываясь в
направлении звуков. Я начал вылезать вслед за ним. Впереди раздался
ещё один выстрел, а затем крик. Когда я поднялся на ноги на тёмной дороге,
Уорт уже был далеко. И тогда я увидел то, что пропустил раньше: человек, выскочивший из-за изгороди,
зигзагами бежал по открытой дороге к нам. Он заставлял свои ноги
вращаться и уклонялся из стороны в сторону, словно от пуль. Уорт
направился прямо к нему, как будто не было очевидно, что кто-то скрывается из виду
где-то в стороне кто-то целился в бегущего.

 Не тот случай, когда мне это нужно; в полумраке не отличишь друга от врага; но Уорт пошёл туда — и что мне оставалось делать, кроме как последовать за ним? Я закричал и свистнул, надеясь, что наши люди услышат, обратят внимание и прекратят стрелять. В тот момент, когда я это сделал, Уорт сблизился с мужчиной, который выронил что-то, что нёс в руках, и низко пригнулся, целясь в колени мальчика, чтобы, как я видел, позволить Уорту нырнуть и вцепиться в тротуар лицом.

 От этого захвата не увернуться; он пришёлся прямо на Уорта; казалось, он даже подпрыгнул.
Он бросился в атаку и каким-то образом увлек за собой противника, чтобы смягчить
падение. Они вместе упали посреди твёрдой дороги с грохотом,
похожим на столкновение поездов; катались по земле, как собаки в драке,
только не было ни рычания, ни визга. Было смертельно тихо;
 ни на секунду нельзя было понять, кто есть кто, и был ли этот
крутящийся, мечущийся клубок рук и ног человеком, зверем или дьяволом.
Вот почему, даже когда я подошёл достаточно близко, я не осмелился поставить большой ботинок с толстой подошвой в эту грязь.

Бой был за Уортом, и больше ни за кем.  Кейпхарт подкатился ко мне.
от изгороди, где я видел, как сверкнули пистолеты; Эдди Хьюз,
немыслимый в своих розовых брюках, помчался за ними; Джим Эдвардс
выскочил из машины; но все, что мы могли делать, — это бегать взад-вперед, пока
схватка продолжалась, и кряхтеть, когда раздавались удары. Это было похоже на
то, как если бы отбойный молоток ударил по стволу секвойи. Из общей свалки вырывалась рука,
кулак на её конце возвращался и с глухим стуком
ударялся о чью-то плоть.

«Кто это, чёрт возьми?» — заорал я на Кейпхарта, когда они сцепились,
стоя на ногах, а потом упали, и было непонятно, кто сверху, и они крутились в
борьба, в которой не было ни сапог, ни коленей.

"Он только что выскользнул из бунгало," — фыркнул Кейпхарт. "Мы обыскали это место. Не думали, что там может прятаться вшивый. Проскочил мимо парней. Я остановил его у изгороди и вывел на открытое место. Теперь он у Уорта. Это того стоит, не так ли? Дерется, как он.

"Да, - сказал я, - Это того стоит". Но в глубине души я не был уверен, стоит ли
Беглец был у Уорта, или у беглеца был Уорт. И Джим Эдвардс
тревожно бормотал, когда мы скакали и уходили в сторону во время драки.,

- У этого парня может быть нож или пистолет.

— Не там, где он может рисовать, — сказал я, — иначе он бы уже воспользовался этим. И
Кейпхарт пропел:

— Конечно. Пусть идут. Уорт его вылечит.

Подойдя слишком близко, я получил удар пяткой по голени и
танцевал на одной ноге, потирая другую, когда услышал звуки,
доносившиеся из свалки на дороге; кто-то тяжело дышал,
издавая долгие, прерывистые вздохи, которые прерывались
хрипами, когда раздавались глухие удары, и сливались с резким
запахом крови, хлынувшей из носа и горла. Какое-то время они стояли и обменивались ударами.
лицом к лицу, молниеносно. Похоже на бокс, но в этом не было никакой науки. Финт? Парирование? Работа ног? Ни за что на свете!
 Каждый из этих двоих пытался вырубить другого,
работая на любой вид нокаута.

Я начал немного нервничать, опасаясь, что мальчик, которого я везу домой из
тюрьмы в качестве мирного предложения Барбаре, может оказаться настолько изуродованным, что она
его не узнает, когда увидел, как одна тёмная фигура отпрянула, отскочила назад,
выбросила руку, как поршень, и с грохотом, от которого у меня застучали зубы,
на краю, ударил другого мужчину в подбородок. Тот упал, хватая ртом воздух, и
свернулся в клубок на обочине дороги.

"Ты хотел этого китайца, да, Билл?" Это был Уорт, стоявший лицом к Джиму
Эдварсу с фонариком в руке и нащупывавший свой носовой платок. "Я слышал тебя и
подумал, что он тебе нужен."

— «Это Фонг Линг!» — взревел Кейпхарт. — «Конечно, мы хотели его поймать — и то, что он нёс. Где это? Он это уронил?»

 — «Вроде как уронил», — Уорт осторожно и почтительно вытирал лицо. — «Я знаю, что он уронил несколько зубов там, в
на дороге. Видел, как он их выплевывал. Может, он оставил это с ними. Ты мог бы пойти
и посмотреть."

Мы вчетвером бродили по полю боя, помощник Кейпхарта
взял на себя заботу о потерявшем сознание китайце, которого он обыскивал
на предмет оружия. На полпути к изгороди Билл на что-то наткнулся,
поднял это и снова бросил с недовольным ворчанием.

— Ничего, кроме кишок китайца, — презрительно сказал он. — Не так уж и много. Какого чёрта он так бежал?

 — Я бы сказал, потому что ты его подстрелил, — предположил Джим Эдвардс.

"Не-а. Начал убегать до того, как мы на него напали", - запротестовал Билл.

"Привет!" Я ухватился за невероятную штуку и крикнул Эдвардсу
, чтобы он прикурил. "Уорт, вот твой чемодан на восемьсот тысяч долларов"
"Это!"

"Это!" он последовал за мной, отряхиваясь и пробуя суставы.
"О, да. Я оставил его в моем шкафу, и он исчез. Рассказал вам об этом на
время, не так ли, Джерри?"

- Ты этого не делал, - пробормотала я, опускаясь на колени и работая с уловами.
 - Ты никогда не говорил мне ничего, что могло бы быть нам полезно. Если
эта штука исчезла, я полагаю, Вандеман украл ее, чтобы убрать с дороги часть улик по делу Клейта.
"Вероятно". - Усмехнулся я.

"Вероятно". Стоит повернулся, не осталось без внимания, и направился к своей
собственные ворота.

"Привет! Вернись", - я крикнул ему вслед. Ибо в этот момент замок поддался
там, под бледным кругом электрического фонарика, лежала
Добыча Клейта-Вандемана!

«Боже мой!» — пробормотал Кейпхарт. «Я и не подозревал, что в известном мире так много денег».

 Эдди Хьюз, тяжело дышащий; Джим Эдвардс, наклонившийся, чтобы держать факел;
 Кейпхарт, согнувшийся, с растопыренными руками на коленях, выпучив глаза; я сам
У меня дрожали пальцы, когда я вытаскивал свой список и пытался в нём разобраться.
Никто из нас не мог не почувствовать трепет от того, что такое огромное состояние
упало к нашим ногам там, на открытой дороге, в пустой ночи.

Но Уорт неохотно задержался на краю тени, нетерпеливо оглядываясь через плечо, желая поскорее отправиться в путь — к Барбаре. И всё же я хотел, чтобы этот чемодан вошёл в дом в его руках; хотел, чтобы он смог сказать своей девушке, что она помогла ему выиграть в азартной игре и в долгой погоне. Я был почти уверен, что он потратил всего несколько тысяч.
Вандеман, я вложил ручки в его кулак и поплелся за ним. Эдвардс последовал за мной. Лора Боуман открыла нам дверь;
она остановила Эдвардса на крыльце.

 И тогда я увидел, как встретились мои дети. Я не хотел этого видеть, но, в конце концов, какая
разница? Они не знали, что я на земле. Для них сотворение свелось к одному мужчине и одной женщине.

Чемодан глухо стукнулодетая на полу. Она подошла к нему, протягивая свои
руки. Он медленно взял их, поднял к своим плечам, и ее
руки обвились вокруг его шеи.


 КОНЕЦ

Глава I

Уорт Гилберт


В гробовой тишине, последовавшей за моими последними словами, в этой большой,
величественной комнате с мебелью из черкесского ореха и звукопоглощающими коврами,
Дайкеман, старейший директор, взвизгнул, как будто его укусили:

«Всё, что нужно сказать! Но этого не может быть! Это невозможно...»
— треснуло, раскололось на слове, а остальное прозвучало мучительным писком: «Человек не может просто раствориться в воздухе!»

«Человек!» — эхом отозвался Кнапп, кассир. «Чемодан, полный денег — наших денег, — не может раствориться в воздухе за несколько часов».

Лихорадочно они передавали друг другу эту избитую фразу; это было бы нелепо, если бы не было так смертельно серьёзно. Что ж, если вдуматься, деньги — это само существование такого учреждения; неудивительно, что двенадцать человек за длинным столом в
В директорской комнате сберегательного банка Ван Несс-авеню это было вопросом жизни и смерти.

 «Сколько?..» — начал грузный, с низким голосом старик Энсон, сидевший в дальнем конце, но запнулся и больше ничего не сказал.  На всех лицах читалось изумление — в чемодане могла поместиться такая невероятная сумма, выраженная в наличных и ценных бумагах.

«Точную сумму мы узнаем через несколько минут — я как раз поручил им проверить», — президент Уиппл слегка кивнул в сторону второго, меньшего стола в комнате, за которым два клерка, словно кроты, копошились в бумагах.
среди стопок ценных бумаг, среди зеленых и желтых бумажек в круглых переплетах
с бумажными воротничками и стопками монет.

Жалюзи были опущены, только настольные лампы и гусиная за
где люди пересчитали. Это погрузило все помещение в тень и выделило
более рельефные лица вокруг доски, серо-белые, денатурированные,
у всех на удивление нечеловеческий взгляд финансиста. Единственным довольно жизнерадостным человеком, которого я увидел, был А. Г. Каммингс, адвокат банка.

 Что касается меня, я просто ждал, когда эти клерки сообщат результаты.
Приведи нас. До сих пор Уиппл был довольно уклончив: чрезвычайное
положение на рынке — всё настолько расстроено, что банк не может позволить
себе даже подозрений в убытках или нарушениях — намекало на что-то,
что было очевидно только ему, но не нам. Я как раз собирался встать,
чтобы тихо спросить его, могу ли я, сделав доклад, приступить к
основной работе, когда дверь открылась.

Не могу сказать, почему молодой человек, стоявший там, показался мне таким
чуждым происходящему; возможно, из-за его высокого роста
его фигура, военная резкость движений, то, как он распахнул дверь, прислонив её к стене, и остановился, оглядывая нас. Но я знаю, что как только Уорт Гилберт, недавно вернувшийся из Франции, переступил порог, пожал протянутую Уипплом руку и небрежно кивнул остальным, внезапно каждый мужчина в комнате показался себе старше, менее мужественным. Мы были мертвецами, а он — единственным живым человеком в этом месте.

— Бойн, — президент быстро повернулся ко мне, — не могли бы вы повторить для капитана Гилберта то, что вы только что сказали?

Новичок до сих пор не сделал ни единого движения, чтобы присоединиться к нам за
столом. Он стоял, вздернув подбородок, и смотрел прямо на нас, но
словно сквозь нас. В его взгляде было что-то среднее между усталостью
и яростью, что я замечал во взглядах многих наших парней, вернувшихся
домой после того, что они видели и пережили там, когда их заставляли
обращать внимание на скучные, бескровные дела гражданской жизни.
Привыкшие к мгновенным и безоговорочным победам на войне, они с трудом справляются с
ситуацией, когда дело упирается в обычаи и законность;
Единственное, что их привлекает, — это большой шанс, выиграть или проиграть и получить всё. Такой человек не говорит на языке собравшейся там компании. Просто взглянув на него, старый Дайкман проскрипел, не дожидаясь дальнейших провокаций:
 «Какое отношение капитан Гилберт имеет к частным делам этого банка?»

Как будто эти слова — и их тон — были сердечным приглашением, а не оскорбительным вызовом, молодой человек, который до сих пор не проявлял никаких признаков намерения прийти на встречу, подошёл к столу, отодвинул стул и сел.

- Прошу прощения, мистер Дайкман, - в голосе Каммингса прозвучали жесткие нотки, - в
Пакет акций Хэнфорда в этом банке, как, я думаю, вам хорошо известно,
сегодня полностью перешел в руки Гилберта.

"Томас А. Гилберт", - Дайкман был скуп на слова.

- Отец капитана Уорта Гилберта, - попытался успокоить его Уиппл. - Мистер
Гилберт-старший был со мной почти до полудня, завершая перевод. Едва он
ушёл, как мы обнаружили нехватку. Посовещавшись,
мы с Кнаппом связались с Каммингсом. Мы хотели, чтобы вы, джентльмены,
присутствовали здесь — представляли капитал банка, насколько это возможно.
могли- и обнаружили, что мистер Гилберт сел на поезд в двенадцать сорок пять
до Санта-Исобель; итак, поскольку капитана Гилберта нужно было найти, мы сочли, что
если бы мы его поймали, это было бы практически ... э-э ... почти то же самое...

Уорт Гилберт сидел в выбранном им кресле с абсолютно безразличным видом.
Это было только тогда, когда Dykeman, висит на свою точку, снова говорит, что я увидел
быстрый отблеск голубой огонь пришел в эти ястребиные глаза под уклоном
брови. Он с каким-то отстраненным вниманием наблюдал, как Дайкман что-то невнятно бормотал
.

- Это совсем не одно и то же! Сыновья не всегда могут говорить за отцов, в любом случае
больше, чем отцы всегда могут сказать за сыновей. В данном случае...

Он замолчал, открыв свой уродливый старый рот. Уорт Гилберт, сын разведённых родителей, чьё детство прошло то с матерью на Востоке, то с отцом в Калифорнии, неторопливо оглядел пергаментное лицо после того, как смолк скрипучий старческий голос. Наконец
он невнятно проворчал (извините, я не могу подобрать более внушительное слово
для вернувшегося героя) и ответил на все возражения:

«Я здесь — и останусь здесь. Что за шум?»

«Я как раз просил мистера Бойна передать вам», — вкрадчиво сказал Уиппл.

Больше никто не возражал. То, что я вкратце повторил, сводилось к следующему:


Сразу после закрытия банка сегодня — в полдень, так как это была
суббота, — Кнапп, кассир банка, обнаружил большую недостачу, и после
быстрого расследования было решено, что Эдвард
Клейт, один из кассиров, ушёл с деньгами в чемодане. Меня сразу же вызвали на то, что казалось открытой
тропой, и я так близко следовал за Клейтом, что можно было
подумать, что в этом нет ничего особенного. Я последовал за ним — и за чемоданом — в его квартиру в
Сент-Данстан, выяснил, что он прибыл туда без двадцати пяти час, а я — всего через три четверти часа после этого.

"Как вы узнали точное время прибытия Клейта?" — Ансон остановил меня на этом месте, — "и что он действительно был с чемоданом?"

"Клейт спросил время у портье, когда вошел. Он поставил чемодан на пол, пока заводил часы. Клерк видел, как он взял его и вошёл в лифт; миссис Григгсби, женщина, которая чинила ковёр на седьмом этаже, где он живёт, видела, как он вышел из лифта
Он поднялся на лифте с чемоданом и вошёл в свою комнату. На этом след
заканчивается.

 — Заканчивается? — Когда мой голос затих, слова молодого Гилберта
попали в цель, как пуля. — След не может закончиться, если
человека там не было.

 — Или чемодана, — дрогнувшим голосом произнёс маленький Силлсби, и Уорт Гилберт бросил на него быстрый, полушутливый взгляд.

— «Ванная и спальня, — сказал я, — в этом номере три окна, на седьмом
этаже. Я обнаружил, что все они заперты — не просто на задвижки, —
 в «Сент-Данстане» есть замки с защитой от взлома. В номере ничего не тронуто, все
аккуратно, на своих местах, дверь закрыта на обычный пружинный замок, и мне пришлось
попросите миссис Григгсби подвинуться, потому что она прибивает ковёр прямо у порога. В той комнате было всё, что должно было быть, кроме Клейта и чемодана.

 Когда я закончил, поднялся шум из жалоб и предложений, точно такой же, как и в прошлый раз: «Женщину Григгсби нужно держать под наблюдением»; «За клерком и слугами нужно следить» — и так далее, и так далее. Я коротко повторил, что такие рутинные дела были быстро и тщательно
улажены. Мои нервы были на пределе. Я уже не так молод, как раньше. Это
Это обещало стать одним из тех нудных дел, в которых детективное агентство
проходит через столько проверок, что в итоге получается что-то
незначительное, будь то провал или успех.

Единственное, на что я не мог смотреть без отвращения, — это
молчаливый молодой человек, который сидел там, не раскрывая рта,
давая событиям развиваться, а не хватаясь за них щипцами. Это было безумием со стороны Уиппла — созывать это собрание, чтобы все эти старые, напуганные
люди набросились на меня, прежде чем я успею понять, с чем имею дело.
Что именно потерял банк на Ван-Несс-авеню? Это, а не что-либо другое, было ключом к моим первым шагам. И наконец клерк подошёл к нашему
столу, коснулся руки Уиппла и протянул ему лист бумаги.

«Я зачитаю общую сумму, джентльмены». Президент уставился на лист бумаги, который держал в руках, облизнул губы, сглотнул, ахнул: «Я… я и не подозревал, что это так много!» — и закончил изменившимся голосом: «Девятьсот восемьдесят семь тысяч двести тридцать четыре доллара».

Повисла гробовая тишина. Один взгляд Дайкемана был вызовом скорой помощи.
Энсон откинулся на спинку стула; маленький старичок Силлсби сидел, отвернувшись так, что его лицо было в тени, но костяшки пальцев, вцепившихся в столешницу, побелели. Казалось, никто из них не мог говорить; молодой голос, внезапно нарушивший тишину, скорее напугал остальных своим беспечным тоном, чем успокоил.
Уорт Гилберт наклонился вперёд и посмотрел в мою сторону:

 «Это становится интересным». — Что об этом говорит полиция?

 — Мы пока не решили, стоит ли их уведомлять. — Уиппл посмотрел на меня.
— это его кассирша, — и он замолчал. Клерки тихо вышли с последней партией ценных бумаг; Кнапп осторожно закрыл за ними дверь, и, вернувшись к нам, Уиппл повторил: «Я и не подозревал, что это так много», — его тон был почти умоляющим, когда он переводил взгляд с одного на другого.
 «Но я с самого начала чувствовал, что нам лучше оставить это при себе». Мы не хотим, чтобы банк обанкротился, а в нынешних финансовых условиях это может произойти из-за чего угодно. Но почти миллион долларов!

Казалось, он не мог продолжать; никто из остальных мужчин за столом не
что-нибудь предложить. Это был молчаливый молодой человек, чужак, который снова заговорил.


"Полагаю, Клейт был связан обязательствами — чего бы это ни стоило?"

"Пятнадцать тысяч долларов," — уныло сообщил Кнапп, кассир. Сумма казалась ничтожной по сравнению с той, которая, как мы поняли, покинула банк в виде валюты и незарегистрированных ценных бумаг в чемодане Клейта.

«Банковская компания будет преследовать его, не так ли?» — прямо спросил юный Гилберт. «Поможет ли вам клиринговая палата?» — тоном человека,
обсуждающего потерянный зонт.

"Не так много шансов - сейчас". Лицо Уиппла исказилось. "Ты знаешь так же хорошо, как и
Я, что мы получим небольшую помощь извне. Я хочу, чтобы вы
все сейчас были рядом со мной - сохраняли это в тайне - между нами...

"Между нами!" - отчеканил Киркпатрик. "Тогда это утечка - у нас есть
запуск - и где ты?"

— Нет-нет. Только на столько, чтобы дать Бойну шанс вернуть наши деньги без огласки — в любом случае, попробовать.

— Что ж, — угрюмо сказал Энсон, — за это он и заплатил. Сколько ему на это понадобится?

Я даже не попытался ответить на этот дурацкий вопрос; Каммингс ответил за меня:
В адвокатской манере, рассуждая о вопросе, приводя аргументы «за» и «против».

"Ваш детектив просит огласки, чтобы помочь в поисках. Вы отказываете ему.
Тогда вам придётся быть снисходительнее к нему в вопросе времени.
Поймите меня, вы можете быть правы; я не сомневаюсь в разумности
секретности, хотя как адвокат я обычно считаю, что чем раньше вы обратитесь в полицию с заявлением о преступлении, тем лучше. Вы все видите, что огласка и предложенное крупное вознаграждение
привлекут к мистеру Бойну сто тысяч помощников — сознательных и
бессознательных — которые помогут поймать Клейта.

"И мы были бы разоренным банком прежде, чем вы нашли бы его", - простонал Кнапп. "Мы должны
держать это дело при себе. Я согласен с Уипплом".

"Это все, что мы можем сделать", - повторил президент.

"Предположим, что в понедельник к вам зайдет ревизор государственного банка?" потребовал ответа
адвокат.

«Мы воспользуемся этим шансом — серьёзным шансом», — торжественно ответил Уиппл.

После этого снова воцарилась тишина, пока не заговорил Каммингс.

"Джентльмены, здесь присутствуют двенадцать основных акционеров
банка." Он сделал паузу, чтобы оценить ситуацию.  "Капитал практически представлен.  Как ваш юридический консультант, я обязан
скажем, что вы не должны позволять банку идти на такой риск, как предлагает мистер Уиппл. Вам грозит ошеломляющий убыток, но, в конце концов, большая часть денег, потерянных из-за растрат, возвращается — полностью или частично.

 «Почти миллион долларов!» — прохрипел старый Силлсби.

— Да, да, конечно, — поспешно согласился Каммингс, — большая сумма — против вас. Люди, которые могут организовать такую кражу, почти так же сильны, как и вы. Вы должны использовать все возможности — любое оружие, которое есть под рукой. И самое главное, джентльмены, вы должны держаться вместе. Нет
Разногласия. В качестве временной меры — чтобы держать банк в достаточной степени под прикрытием и при этом обеспечить Бойну необходимую ему огласку — разделите эти деньги между собой. Это не выведет никого из вас на чистую воду.
 Объявите о небольшой недостаче, которую покроет залог Клейта, чтобы вы могли собраться там; используйте все возможности полиции. Затем, когда
Клейта найдут, деньги вернут, и вы возместите ущерб.

— Но если его так и не найдут! Если его так и не опознают? — хрипло спросил Кнапп.
Он был меньше всех в комнате готов к потере.

— Что скажешь, Гилберт? — адвокат посмотрел на молодого человека,
который на протяжении всего разговора смотрел прямо перед собой.
Он отвлёкся на вопрос адвоката, словно очнувшись от
других мыслей, и коротко согласился:

— Неплохой вариант.

— Ну что ж, Бойн… — Уиппл отступал на шаг за шагом.

— «Это особый случай», — начал я, но тут же поправился: «Все случаи особые. Главное — поймать нашего человека до того, как он избавится от денег. Мы были близки к этому после Клейта; даже запертая комната в Сент-Данстане не помешала бы нам. Если бы его там не было, он был бы
где-то недалеко от него. У него не было времени по-настоящему скрыться.
Все, что мне было нужно, чтобы добраться до него, - это хорошее описание.

"Описание?" эхом повторил Уиппл. - В вашем агентстве есть описания
в досье - отпечатки больших пальцев - фотографии - каждого служащего этого банка.

- Каждого из них, кроме Клейта, - сказал я. «Когда я пришёл посмотреть документы, в них не было ничего о нём. Не думаю, что я когда-либо видел этого человека».

Описание Эдварда Клейта? Все за столом, даже старый
Силлсби, выпрямились и открыли рты, чтобы дать описание, но Кнапп опередил их:

«Клейт проработал в этом банке восемь лет. Мы все его знаем. Вы можете получить столько же хороших описаний, сколько здесь в этой комнате людей, получающих зарплату, или директоров — и ещё больше в Сент-Данстане, я уверен».

 «Вы так думаете?» — устало спросил я. «Я не бездельничал, джентльмены; я опросил его коллег». Послушайте, это лучшее, что я смог найти. Я читаю: «Эдвард Клейт, рост около 170-180 сантиметров, вес от 63 до 72 килограммов, возраст около 40 лет, гладкое лицо,
Среднего телосложения, светловолосый; каштановые волосы; светлые глаза;
обычные черты лица; одет в синий деловой костюм, чёрные туфли,
чёрную шляпу-котелок...

— Подождите-ка, — вмешался Кнапп. — Это то, что вам дали в Сент-Данстане — то, во что он был одет, когда вошёл?

Я кивнул.

"Ну, я бы сказал, что на нём были коричневые туфли и шляпа-федора. Он _сделал_ — или это было вчера? Но если не считать этого, то это идеальное описание; оно
ставит этого человека прямо передо мной.

Я услышал смешок Уорта Гилберта.

"Это описание, — сказал я, — бессмыслица; просто слова. Оно бы поставило
Клейт перед кем-то, кто никогда его не видел? Спросите капитана Гилберта,
который не знает этого человека. Я говорю, что это список черт, по которым он
похож на каждого третьего клерка, которого вы встретите на улице. Я хочу знать,
чем он отличается. Вы все знаете Клейта много лет;
 забудьте о его привычках и расскажите мне о его особенностях — внешности, манерах,
одежде или привычках.

Последовала долгая пауза, которую наконец нарушил Уиппл.

"Он никогда не курил," — сказал президент банка.

"Иногда курил," — возразил Кнапп, и пауза продолжалась, пока
я не спросил:

"Какие-нибудь особенности в одежде?"

"О, да", - сказал Уиппл. "Очень аккуратный. Обычно из голубой саржи".

"Но иногда серый", - веско добавил Нэпп, и старина Силлсби подал голос,

"Я видел, как этот парень носил клетку; я знаю, что носил".

Я был сыт по горло одеждой.

"Как он причесывался?" Я спросил.

«Сглажено с левой стороны сверху», — быстро ответил Кнапп.

 «Справа», — пробасил старый Энсон из-под стола.

 «Иногда — да — думаю, что так», — нерешительно согласился Кнапп.

 «О, ну тогда какого цвета он был? Может, вы сможете договориться об этом».

«Что-то вроде мышиного цвета», — подумал Кнапп.

«О боже! Мышиного цвета!" — простонал Дайкман себе под нос. «Послушайте
их!"

«Ну, разве не так?» — Кнапп был немного задет.

"Мышиного цвета в доме или мышиного цвета в поле?" — хотел знать Каммингс.

"Кнапп прав, — с достоинством сказал Уиппл. «Волосы у мужчины каштановые — неопределённого оттенка». Он оглядел сидящих за столом, чьи волосы отсвечивали в электрическом свете. «Что-то вроде цвета волос Меррилла», — и один из директоров нервно провёл рукой по волосам.

"Нет-нет, темнее, чем у Меррилла, — вмешался Киркпатрик. — Не так ли, Кнапп?"

— Вообще-то я собиралась сказать «полегче», — разочарованно призналась кассирша.

"Неважно", - вздохнул я. "Забудь о волосах. Давай-ка, какого цвета у него
глаза?"

"Голубые", - сказал Уиппл.

"Серые", - сказал Кнапп.

- Браун, - сказал Киркпатрик.

Все они произнесли это на одном дыхании. И когда я в отчаянии отложил карандаш,
последний мужчина твердо повторил,

- Коричневые. Но... они могут быть светло-коричневыми ... или ореховыми, знаете ли.

"Но, в конце концов, Бойн," Уиппл обратился ко мне: "у тебя довольно
точное описание человека, который соответствует ним все в порядке".

"Не так ли? Тогда его описание соответствует действительности. Никаких родинок, шрамов или видимых
отметин? - В отчаянии предположила я.

«Никак нет». Все отрицательно покачали головами.

"Нет манеры? Никакие ухищрения, такие как поворот во рту,
семенящий шаг, или голову носили на боку?"

Снова отрицательные заявления от людей, знавших Клейта.

"Ну, по крайней мере, вы можете сказать мне, кто его друзья - его близкие люди?"

Никто не ответил.

"У него должны быть друзья?" - Настаивал я.

"Он этого не делал", - настаивал Уиппл. "Кнапп ему так же близок, как и любой другой человек в
Сан-Франциско".

Кассирша поежилась, но ничего не сказала.

"Но за пределами банка. Кто был его сообщником?

"Не думаю, что у него кто-нибудь был", - сказал Кнапп.

"Родственники?"

— Ни одной — я знаю, что у него их не было.

 — Девушки? Господи! Разве у него не было девушки?

— Не девушка.

 — Ни партнёров, ни девушки? Ради всего святого, Майк, что такой человек мог делать со всеми этими деньгами? — ахнула я. — Где он проводил время, когда не был в банке?

 Уиппл посмотрел на кассира в поисках ответа. Но Кнапп сидел, опустив голову, в унылом коричневом кабинете, и сам президент начал неуверенно:

- Ну, он был, пожалуй, единственным человеком в банке, о котором я знал меньше всего.
Правда в том, что он был таким ненавязчивым во всех отношениях, лично
ненавязчивый, совершенно неважный и неинтересный; на самом деле... э-э...
не-все, такой... такой...

- Тень, - подсказал Каммингс.

"Это подходящее слово - тень ... Мне и в голову не приходило спрашивать, куда он делся, пока
он не вышел отсюда сегодня днем с банковскими деньгами, набитыми в этот чемодан".
чемодан.

"Субботний чемодан был обычным делом?" Я спросил, и Уиппл посмотрел на меня
озадаченно. Но Кнапп проснулся с,

"О, да. На протяжении многих лет. Прилежный парень. Книги, которые должны быть обменены на
публичная библиотека, как мне кажется. Нет ... " Кнапп многом говорит. "Если подумать
он, кажется, это было особой работы. Однажды он сказал мне, что посещает что-то вроде
заочных курсов.

"Специальная работа!" - усмехнулся Уорт Гилберт. "Я расскажу миру!"

— О, ну что ж, опишите мне чемодан, — поспешно сказал я.

"Коричневый. Кожаная подкладка. Это всё, что я заметил, — немного натянуто ответил Уиппл.

"Медные кольца и замок, я полагаю?"

"Медные или никелированные, я не помню. Что ты сказал, Кнапп?"

"Я бы и сейчас не знал, если бы это были холст и жесть", - ответил встревоженный кассир.
кассирша.

- Джентльмены, - сказал я, взглянув на часы, - с половины третьего.
мои люди наблюдают за доками, паромами, железнодорожными станциями, за каждым
гараж недалеко от Сент-Дунстана, главной магистрали за городом. Семеро из
были на работе, и за первый час они произвели десять арестов, по этому
описание; и каждый раз они были уверены, что нашли своего человека. Они думали, как, по-видимому, думаете и вы, что набор слов что-то описывает. Мы ни к чему не придём, джентльмены, а время здесь — деньги.




ГЛАВА II

ВИДИТ ТО, ЧЕГО НЕ ВИДИТ


В споре, который приобрёл значимость только потому, что касался возврата почти миллиона долларов, мы, казалось, совсем потеряли из виду Уорта Гилберта. Он остался сидеть на том стуле, который занял
мгновенно, когда старый Дайкеман, казалось, хотел отказать ему в этом; но он
сидел на нём, как на одинокой скале у моря. Я не думаю, что он
Он слышал то, что мы говорили, не больше, чем клекот множества чаек, когда, внезапно замолчав, выпалил:

 «Ради всего святого, если вы, мужчины, не можете ни на что решиться, продайте мне чемодан! Я куплю его как есть и закончу работу».

— Продать вам — чемодан — чемодан Клейта? — Они сидели на краешках
своих стульев, растерянные, недоверчивые, враждебные. Такая компания очень
похожа на стадо скота: всё, чего они не понимают, их пугает. Даже
адвокат с любопытством изучал молодого Гилберта. Я был в ужасе
Я был рад, что не сказал, в чём дело, потому что, услышав о
потерянной огромной сумме, я был уверен, что это был крупный заговор с
далеко идущими планами. Они были настроены достаточно недоверчиво, когда Уиппл наконец
спросил:

«Это честное предложение, капитан Гилберт?» — и Дайкеман вошёл вслед за
ним.

"Шанс игрока на украденные деньги - это то, что вы рассчитываете купить,
сэр? Это все?" И Энсон с тяжелым лицом прямо спросил,

"Кто назначит цену? Вы или мы? В этом чемодане почти миллион
долларов. Он принадлежит банку. Если у вас есть идея
что можно купить до возможности его примерно на пятьдесят процентов-вы
ошибаетесь. У нас слишком много веры в Мистер Бойн и его структуры.
Ведь в этот момент один из его людей, возможно, наложил лапу на Клейта или
нашел человека, который планировал ...

Он остановился с открытым ртом. Я видел те же подозрения, которые имели
его дыхание на мгновение от захвата каждого человека за столом. Намек на это
было в голосе Уиппла, как он спросил, серьезно:

"Ты свяжешь себя вести Clayte и вернуть его, если это возможно,
справедливость?"

"Привязывать себя ни к чему. Я отдам восемьсот тысяч долларов за
этот чемодан.

Он пошарил в кармане, вопросительно взглянув на Уиппла, и спросил:
— Можно мне здесь покурить? — и закурил, не дожидаясь ответа.

Банковские учреждения стараются не брать на работу молодых людей, которые, как известно, играют в покер; но покерное лицо за этим столом
придало бы ему больше достоинства. Как бы то ни было, вы могли видеть,
как на их лицах читалось мучительное сомнение в том, был ли Уорт Гилберт
молодым героем, пришедшим на помощь банку, или мошенником, который
обманывал их, как простаков. Наконец, Кнапп хрипло сказал:

«Я думаю, мы должны согласиться с предложением капитана Гилберта». У кассира была большая семья, и я знал, что его недавно купленный дом на Пасифик-авеню был оплачен не полностью.

"Мы можем рассмотреть это предложение, — Уиппл с сомнением посмотрел на своих коллег.
"Если ничего не выйдет, это может стать для нас выходом из затруднительного положения.

Если ничего не выйдет! Президент Уиппл, конечно, не был игроком в покер. Уорт Гилберт бросил быстрый взгляд на собравшихся,
положил коричневую мускулистую левую руку на стол, посмотрел на
наручные часы и резко предложил:

«Подумайте хорошенько. Моё предложение действительно в течение пятнадцати минут. Время рассмотреть все аспекты дела. Ха! Джентльмены! Кажется, я что-то начал!»

 Директора и акционеры сберегательного банка Ван Несс-авеню в тот момент были почти такими же шумными и резкими, как волчья стая. Дайкеман
хотел узнать о ста восьмидесяти семи тысячах с лишним долларах, которые не были
покрыты предложением Уорта, — они что, потеряли их? Кнапп настаивал на том, что
облигация Клейта, когда они её получат, покроет убытки; Уиппл напомнил им, что
им придётся потратить немало — может быть,
большая сумма — на возвращение чемодана; деньги, которые Уорту Гилберту
пришлось бы потратить, если бы они продали его; и, наконец, откуда-то донеслось
неприятное бормотание, что, может быть, молодому Гилберту не пришлось бы так
много тратить на возвращение этого чемодана — может быть, не пришлось бы!

 Высокий молодой человек то и дело задумчиво поглядывал на часы.
Мы с Каммингсом вмешались в самый разгар ссоры и убедили их,
что он имел в виду не только своё предложение, но и его срок
действия.

"А как насчёт рекламы, если это сработает?" — внезапно спросил Уиппл.
— повысил он голос, чтобы перекричать толпу. — Даже если в наших хранилищах восемьсот тысяч долларов,
бегство клиентов не принесёт банку никакой пользы. Полагаю, — он вытянул шею, чтобы посмотреть поверх голов своих шумных
коллег, — полагаю, капитан Гилберт, вы сохраните агентство Бойни? В таком случае, вы дадите ему ту огласку, которую он хочет?

— Конечно, он это делает! — прошипел Дайкеман. — Разве ты не видишь? Этот чёртов дурак хочет, чтобы его имя
упоминалось в газетах! Такая отвратительная история — о каком-то сумасшедшем, покупающем чемодан с миллионом в нём, — разорила бы любой банк, если бы попала в
— Дыхание Дайкемана сбилось. — И это как раз та история, которую проглотит проклятая жёлтая пресса. Оставь это, Уиппл. Оставь его чёртово предложение в покое. В нём есть какая-то шутка.

 — Примерно через три минуты никакого предложения не будет, — тихо напомнил им Каммингс. — Если бы вы спросили моё мнение — а за то, что я высказываю своё мнение, вы мне и платите, — я бы сказал, что нужно покончить с ним, пока есть такая возможность.

Уиппл бросил на меня мучительный взгляд. Я утвердительно кивнул. Он на одном дыхании поставил вопрос на голосование; «за» победили, а старый Дайкман сердито крикнул им вслед: «Вы что, с ума сошли?»

— Нет! Нет! — и добавил, оглядываясь по сторонам: — Я бы хотел иметь возможность смотреть газете в лицо, но больше никогда! Никогда!

Я подошёл к Гилберту и встал перед ним.

"Ты кое-что купил, парень, — сказал я. «Если вы хотите, чтобы я остался вашим детективом, можете заверить этих людей, что я сделаю всё возможное, чтобы передать информацию полиции и не допустить её публикации в газетах. То, что здесь произошло, не выйдет за пределы этой комнаты — благодаря мне».

«Ты принят на работу, Джерри Бойн». Гилберт ласково похлопал меня по спине. В конце концов, за четыре года он не сильно изменился
там; я начал замечать в нём больше, чем просто следы того восторженного
паренька, которому я рассказывал детективные истории в гриль-баре «Сент-Фрэнсис»
 или на скалах у «Клифф-Хауса». «Конечно, мы не будем писать об этом в газетах. Меня это устраивает. Я бы предпочёл не выставлять себя дураком, который скоро лишится своих денег».

Замечание было к месту; Кнапп лихорадочно подозвал юриста к маленькому столику в углу; они склонились над ним, включили свет, писали,
пытаясь составить соглашение, которое имело бы силу. Один за другим остальные
подходили и нервно наблюдали за их работой; к тому времени, как они
Закончив что-то, все видели это, кроме Уорта; и когда это наконец попало к нему в руки, он, казалось, заметил только то, что они назначили срок оплаты.

"Это будет непросто — собрать нужную сумму к десяти часам
понедельника, — медленно сказал он. — Нужно конвертировать ценные бумаги..."

Он сделал паузу и огляделся в странной тишине.

"Ценные бумаги?" прохрипел Дайкман. "Подлежащие конвертации?.. О!"

"Да", - с некоторым удивлением. "Или банк предпочел бы, чтобы они были возвращены"
в их нынешнем виде?

Снова напряженный момент, нарушенный нервным тоном Уиппла.,

«Может быть, так будет лучше», — и быстро подавленный смешок со стороны
Каммингса.

Соглашение было составлено в двух экземплярах. Оно давало Уорту Гилберту полное право собственности
на описанный кожаный чемодан и его содержимое, и, как он и требовал, не обязывало его ни к чему, кроме оплаты. Каммингс откровенно сказал, что сделка была незаконной от начала и до конца и что любое заверение в том, что банк прекратит преследование Клейта, равносильно соучастию в преступлении. И всё же мы все торжественно расписались, адвокат и я в качестве свидетелей. Для финансиста непристойность — это что-то связанное с деньгами
чего раньше не делали. Директора становились всё мрачнее и мрачнее по мере того, как
радость Уорта Гилберта росла.

"Ведёт себя так, будто это чёртова игра в кости, — услышал я, как Дайкеман бормочет
Силлсби, который ответил бессвязно.

"В кости? — говорят, наши ребята там часто играли в кости.
Ну... э-э... они рисковали своими жизнями.

И это, пожалуй, самое близкое к пониманию, что они могли сделать.
Усталость от мелких планов прирученных людей подтолкнула
Уорта Гилберта к тому, чтобы беспечно поставить на кон своё право первородства.
это могло бы придать жизни остроты, стать достаточно серьёзной опасностью, чтобы развеять его скуку.

Мы выходили из банка, Гилберт и я впереди, Каммингс прямо за плечом моего мальчика, остальные держались позади, чтобы поговорить между собой (довольно горько, если я хоть что-то понимаю), когда Уорт внезапно сказал:

«Вы упомянули, что банку запрещено прекращать преследование Клейта. Мне это кажется забавным, но, полагаю, вы знаете, о чём говорите. В любом случае, — он закурил ещё одну сигарету и бросил на Каммингса острый взгляд, — в любом случае, они не будут тратить время впустую.
— Вы бы сказали, что Клэйт сейчас охотится за деньгами? Это моя работа. Вот где я
получаю свои деньги обратно.

 — О, вот где, значит? — Сухой тон адвоката можно было бы
считать шутливым. Мы стояли в глубоком дверном проёме, подняв воротники
пальто и глядя на туманную улицу. Интерес Уорта к жизни, казалось,
с каждой минутой возрастал.

«Да», — решительно согласился он. «Я собираюсь занять вас с Бойном на какое-то время. Вам придётся показать мне, как получить деньги за этих
Шейлоков, а Джерри должен найти чемодан, чтобы я мог поесть. Но я
помогу ему».

Каммингс уставился на мальчика.

"Гилберт, - сказал он, - куда ты идешь? - Я имею в виду, прямо сейчас".

"В офис Бойна".

Мы вышли на улицу, где вереница лимузинов ждала нас.
старички внутри, мой собственный родстер цвета линкора серого цвета, довольно приличный.
побитая, но все еще мощная машина, далеко в конце. Когда
Уорт двинулся со мной к нему, адвокат шел рядом с ним.

— Место для меня? — он взглянул на машину. — Я хочу сказать этому молодому человеку несколько слов из одного слога — совет, что мне нужно приехать как можно раньше.

Я посмотрел на маленького Пита, дремавшего за рулём, и ответил:

"Взять все в порядке, если бы я умел водить. Но я вывихнул большой палец на
замок окна, глядя через комнату на Святой Дунстан".

"Я поведу". Стоит уже кружил на машине с неожиданной скоростью для так
большой человек. Я увидел его на другой стороне, ждет Питу выкрутиться так
он мог войти. Любопытно, что он бросил на обезьянку понимающий взгляд и бросил ей монетку со словами: «Купи что-нибудь, чтобы сжечь, малыш».
Представление Пита о Уорте Гилберте сильно отличалось от представлений
режиссёров. В конце концов, люди — это лишь то, какими мы их видим
с разных точек зрения. Пит соскользнул вниз, в последний раз оглянувшись на
высокого молодого человека, который занял его место за рулём. Мы с Каммингсом
сели в машину, и мы поехали.

 Там, в машине, мой новый босс за рулём, Каммингс рядом с ним, я
с другой стороны, я начал острое, холодное расследование в поисках истины, которая, как мне казалось, лежала на поверхности. Любой, я бы сказал, мог бы догадаться, что Уорт Гилберт купил чемодан Клейта, чтобы получить удовольствие от его поисков. Я знал, что Каммингс управлял всеми владениями мальчика на Тихоокеанском побережье, а после смерти его матери
Смерть в первый год войны была большой потерей. Уорт
проявлял по отношению к ним и к человеку, который говорил с ним о них,
безразличие, почти презрение нетерпеливого молодого человека, который в
предыдущие годы часто ставил свой утренний кофе против месячной
зарплаты какого-нибудь другого парня, чувствуя, что он ставит на кон
двойную ставку.

Казалось, что чувство собственности притупилось у того, кто видел
великолепные владения, не имеющие хозяина или, по-видимому, принадлежащие какому-то обмякшему,
окровавленному куску плоти, который лежал в одной из комнат. Напрасно
Каммингс настаивал на состоянии рынка, повторяя с большей
точностью и убедительностью то, что сказал Уиппл. Шахты были закрыты из-за
забастовки; их запасы, хоть и были в полном порядке, упали до двадцати
центов за доллар; продавать сейчас было бы безумием. Уорт лишь упрямо повторял:

"Мне нужны деньги — в понедельник утром — в десять часов. Мне всё равно, что вы продадите — или заложите. Сделать это".

"Вот смотри", - отметил адвокат был озадачен, поэтому и непрофессионально выходит
нрав. "Даже пожертвовав твоими вещами самым возмутительным образом, я
не смог осознать достаточно - не к десяти часам понедельника. Тебе придется пойти в
— Ваш отец. Вы можете поймать «пять-пять» до Санта-Изобель.

Я видел, как Уорт сдерживает гневный отказ от этого предложения.
Деньги, которые он должен был получить, даже если ему пришлось бы пройти через какое-то унижение, чтобы
их получить.

"При этом, — медленно сказал он, — у отца не было бы большой суммы наличных на
руках. Скажем, я пришёл к нему с этой историей — и взял бы то, что он мне предложит, — разве мне от этого стало бы намного лучше?

 — Конечно, стало бы. — Каммингс откинулся на спинку стула. Я видел, что он считает свою точку зрения обоснованной. — Уиппл скорее возьмёт акции своего банка, чем что-то другое
ещё. Твой отец только что приобрел крупный пакет его. Закон пока нет
время. Лучше пойти туда и посмотреть на него сейчас-сразу".

"Я подумаю об этом", стоит кивнул. "Выкопай для меня все, что сможешь, и
никогда не сдавайся". И он приспособился к требованиям городского движения
.

"Что ж, - сказал Каммингс, - высади меня, пожалуйста, на следующем углу. У меня здесь назначена встреча с одним человеком.

Уорт вошел и остановился. Каммингс оставил нас. Когда мы медленно направились к моему кабинету, я предложил:

— Вы подниметесь со мной наверх и... э-э... обрисуете в общих чертах политику? Я
Я должен получить любую возможную информацию, которую вы можете мне предоставить, чтобы не совершать
больше ошибок, чем необходимо.

 — Информацию? — переспросил он, и я поспешил уточнить:

 — Я имею в виду любое предположение, которое у вас есть. Ваша теория, знаете ли...

 — Не предположение. — Это не теория. — Он покачал головой, не сводя глаз с полицейского. — Это твоя часть.

Я сидел в некотором замешательстве. В конце концов, я не до конца верил, что у парня не было абсолютно никаких зацепок, что он купил меня просто по наитию, поставив восемьсот тысяч долларов на мои навыки бега.
Я поймал преступника. Это меня как-то подкосило. Я так и сказал. Он немного посмеялся, подъехал к обочине у здания Фелана, заглушил двигатель,
нажал на тормоз и повернулся ко мне со словами:

«Не волнуйся. Я получу то, за что заплатил, или то, за что собираюсь заплатить.
 И я должен ехать прямо за деньгами». — Предположим, я встречусь с вами, скажем, в десять часов
вечера? —

 — Меня это устраивает. —

 — В «Тейт». Забронируйте столик, пожалуйста, и мы поужинаем. —

 — Договорились, — сказал я. — А пока я найду чем себя занять. —
Я выскочил из машины.

Уорт сидел в родстере, не торопясь следовать за Каммингсом.
предположение — большой мальчик, неразговорчивый, равнодушный, вопрос о том, проиграл он или выиграл, казалось, совсем его не волновал. Я обошёл машину и подошёл к нему, спросив:

 «С кем, по-твоему, была помолвка Каммингса?»

 «Не знаю, Джерри, и мне всё равно», — он безмятежно посмотрел на меня. — «Зачем
мне это делать?» Он свесил одну длинную ногу и остановился, полусидя в машине,
полувысунувшись из неё.

"Что, если я скажу вам, что Каммингс помолвлен с нашим другом
Дайкеманом — только Дайкеман об этом ещё не знает?"

Он медленно опустил свисающую ногу на тротуар и последовал за ней.
Он поднял другую руку и повернулся ко мне. На его бесстрастном лице промелькнула
радостная улыбка; она разгоралась, пока он не засиял.

"Я понял!" — хохотнул он. "Сговор! Они думают, что я заодно с
Клэйтом… О боже!"

Он запрокинул голову и взревел.




Глава III

ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ СВАДЬБЫ


Я посмотрел на часы: без четверти десять, немного раньше назначенного времени.
Я заказал телефонный аппарат, чтобы его можно было подключить к угловому столику, который я забронировал в «Тейт», и связался со своим офисом, зная, что о любых изменениях в деле мне сразу сообщат.
Я расслабился и стал наблюдать за тем, как прибывают посетители на ранний ужин: женщины в шляпах с вуалью, с обнажёнными или полуобнажёнными плечами, с роскошными накидками, соскальзывающими с них;
 гул голосов; звон серебра и фарфора; официанты, начинающие просыпаться и суетиться, обслуживая вновь прибывших. И я лениво размышлял о том, какая компания сядет за длинный стол напротив меня, специально украшенный бледными цветами.

  В моём сердце было тепло и уютно. Я одинокий человек;
люди, которых я встречаю, как будто проходят мимо меня в потоке
Жизнь — или смерть — оставила мне несколько потрёпанных томов на полке в
моих комнатах в качестве утешения. Уолт Уитмен, Монтень, Бард, два-три других менее известных поэта, а также друзья, которые оставались со мной на протяжении тридцати лет. Итак, познакомившись с Уортом Гилбертом, когда он был ещё
мальчиком, в то время как его мать жила в Сан-Франциско, чтобы
получить жильё во время бракоразводного процесса, полюбив мальчика и,
я уверен, получив в ответ некоторую долю привязанности, я почти
не мог просить судьбу о том, чтобы он вернулся в мою жизнь,
окунулся в такую
предложение, как это ограбление банка, прямо у меня под носом, и
стать моим работодателем — моим боссом.

Я был подчинённым в агентстве в те старые времена, когда мы с ним
обсуждали дела, и его идея (я всегда серьёзно и уважительно
обсуждал её с ним) заключалась в том, чтобы повзрослеть и стать партнёрами.  Что ж, теперь мы были партнёрами.

Десять минут первого, почти пять минут.  Где он?  Что делает? Пропустит ли он
встречу? Нет, я мельком увидел его у двери, когда он
снимал шляпу и пальто, на мгновение задержавшись, чтобы пошутить
Роза, маленькая китаянка, которая обычно переходила от столика к столику. стол
с сигарами и сигаретами. Затем он спустился в гостиную.

 Человек, который идёт по жизни своим путём и пройдёт его до конца, не объясняя, не оправдываясь, не извиняясь за свой выбор, — кажется, от такого человека исходит что-то, что притягивает к нему все взгляды в общественных местах, вызывая страх и желание. Сидя там, в «Тейт», я видел, как Уорта заслонял официант с подносом на
высокой подставке, а потом люди, проходившие к столикам, перед которыми он останавливался.
У меня была хорошая возможность наблюдать за тем, как люди провожали его взглядами.
украдкой бросаемые на него взгляды, которые то ласкали его, то
испытывали; восхищение женщин, зависть мужчин, которые, как ни странно,
похожи в том, что иногда это было завуалированное и наполовину
завистливое, а иногда очень откровенное. Бродяги — в ресторане их
так много — почему бы им не стремиться к силе и безжалостности такого
человека, как Уорт? И бедные простаки, как мало они его знали! Как сказал бы мой друг Уолт, он не гнался ни за одним из старых, привычных призов, которые их интересовали. И выиграй он или проиграй, он всё равно был бы победителем, потому что он и его
Я хочу свободы и радости от игры. Так что он подошёл ко мне.

 Я немного удивилась, когда он плюхнулся в кресло и проворчал что-то в знак приветствия.
Его щёки были какими-то впалыми и бледными под загаром;
 голубой огонь в его глазах лишь тлел, и я отодвинула его кресло, сказав:

 «Ты выглядишь так, будто не ужинал».

— Я не ел. — Он заказал еду на двоих и отвернулся от стола, чтобы
послушать меня. — Я буду больше похож на человека, когда набью желудок.

Мой отчёт о том, что было сделано по делу с тех пор, как мы расстались,
Нас прервало появление наших заказов, и Уорт набросился на толстый, сочный стейк, пока я ещё объяснял детали. Оркестр играл,
ревел и свистел; люди за другими столиками замечали нас или
шумно занимались своими делами; Уорт сидел и наслаждался едой с видом человека,
питающегося в уединённой деревенской таверне. Когда он закончил — а он не торопился — с его лица исчезло измученное,
напряжённое выражение; его взгляд был ясным, а тон —
небрежным, когда он закурил сигарету и заметил:

«Я ещё раз хорошо поужинал. Еда — это то, на что можно положиться; она
не ворошит всё твоё прошлое с того момента, как ты появился на свет, и не
говорит тебе, каким дураком ты всегда был».

Я прокрутил это в голове. Значит ли это, что он видел своего отца и
получил призыв? Я хотел знать — и боялся спросить. Дело в том, что
Я начала понимать, что многого не знала о своём молодом боссе.
Меня очень интересовало, как он реагирует на людей. До сих пор я видела его только с незнакомцами. Я хотела бы понаблюдать за ним
среди близких друзей. Старый Ричардсон, основавший наше агентство (и никогда бы сознательно не оставил меня во главе, хотя в конце концов взял меня в партнёры), говорил, что главная моя проблема в том, что я изучаю людей, а не дела. Ричардсон считал, что все люди равны перед детективом и их нужно рассматривать только как странные кусочки, которые нужно сложить вместе, чтобы составить дело. Ричардсон так же хладнокровно засунул бы соль земли в щель с надписью «убийство» или «растрата», как если бы это были люди. Со мной
Личное уравнение всегда имеет большое значение, и, конечно, он был совершенно прав, говоря, что это, скорее всего, выведет вас из себя.

 На столе передо мной зазвонил телефон. Это был Робертс, мой секретарь,
который сообщил, что Фостер снял наблюдение с Оушен-Вью, маленького городка на мысе полуострова, где залив и океан сужают проход до одной дороги, по которой должна проехать каждая машина, идущая по суше из Сан-Франциско. Вместе с двумя оперативниками он дежурил там с трёх часов дня, задерживая светловолосых мужчин
в машинах, задавал вопросы, делал заметки и подсчитывал. Теперь он сообщил об этом.
было бесполезной тратой времени.

"Прикажите ему войти", - проинструктировал я Робертса.

Слишком толстый артист на танцполе извивался в судорогах
Гавайский танец. Это привлекло внимание толпы. Я некоторое время наблюдал за
лицом моего спутника, затем,

— «Стоит», — сказала я немного нервно — в конце концов, мне почти нужно было знать, — «собирается ли твой отец помочь?»

 «А?» — он удивлённо посмотрел на меня, а затем небрежно отложил газету. «О, деньги? Нет. Я оставлю это Каммингсу». Короткая пауза. «Мы получим
Он поднял свой стакан, посмотрел на него, затем невидящим взглядом обвёл комнату, и его губы дрогнули в полуулыбке. «Я очень рад, что купил его».

 Глядя на него, я не видел причин сомневаться в его словах. Казалось, он наслаждался ситуацией с каждой новой деталью, которую я приводил.

Было около одиннадцати, когда компания вошла в зал, чтобы сесть за длинный,
украшенный цветами стол. Уорт стоял спиной к залу; я видел их через его
плечо: впереди шла высокая блондинка, очень элегантно одетая, но не в
вечернем наряде, а в строгой, эксклюзивной уличной одежде. Мужчина,
который был с ней,
Симпатичный, почти в её вкусе, с этим собственническим видом, который кажется таким безошибочным, — и в том, как они расселись, скрестив ноги, и как за ними последовала полудюжина компаньонов, было что-то такое, что заставило меня пробормотать с усмешкой:

«Держу пари, это свадебная вечеринка».

Уорт бросил на них быстрый взгляд, затем подошёл ко мне с улыбкой:

«Ты выиграл». Сегодня днём женился в Санта-Исобель. Местное светское мероприятие.
 Всё местечко стоит на ушах, привлекая внимание.

Значит, он всё-таки съездил в маленький городок, чтобы повидаться с отцом. И
он не собирался говорить об этом. А, ладно.

- Твои друзья? - Небрежно спросила я, и он странно посмотрел на меня
уголками своих порочных глаз, повторив с наслаждением, растягивая слова.

"Друзья? О, вряд ли это так. Девушка, на которой я должен был жениться, и Бронсон
Вандеман - мужчина, за которого она вышла замуж ".

Я хотел узнать о мальчике поподробнее — казалось, что это был отличный шанс!

"А остальные?" — предположил я. Он неторопливо оглядел их и
произнёс три слова:

"Семья и сообщники."

"Значит, и люди из Санта-Исобель тоже. Вы хорошо их знаете?"

"Раньше знал."

«Леди передумала, пока вы были в отъезде?» — рискнула я спросить.

"Пока я проливал кровь за свою страну, — кивнул он. — Подставила мне задницу, пока гунны тыкали в меня штыками.

В его небрежной насмешке, обращенной как на себя, так и на нее, не было и намека на то, что он может испытывать к молодой женщине, сидящей напротив. С некоторыми парнями в такой ситуации я бы постарался уклониться от встречи,
позволил бы свадебной процессии его бывшей возлюбленной
уехать, не увидев его; с другими я бы не стал
Драматический момент, когда он будет добиваться встречи. Невозможно было предположить, что Уорт Гилберт сделает что-то из этого. Он просто сидел там, потому что сидел там, и не сдвинулся бы с места, если бы его не заинтересовало что-то в том направлении — приятное или неприятное, — чего в данный момент, казалось, не было.

Итак, мы курили, Уорт был равнодушен, а я уделял всё внимание
людям там: жениху и невесте; паре светловолосых девушек,
настолько похожих на невесту, что я предположил, что они сёстры; веснушчатой, дерзкой
Я не был уверен, что это та самая маленькая кокетка, которая мне нужна; двое мужчин постарше и пожилая женщина. Затем, когда фигуры сдвинулись, я увидел лицо, которого раньше не замечал, и присвистнул от удивления.

"Ого! Кто эта смуглая девушка? Она красавица!"

«Темноволосая девушка?» — Уорту было достаточно интересно, чтобы наклониться в ту сторону, откуда я
наблюдал за ним; после этого он так и остался стоять, уставившись на меня. Я сидел и ухмылялся, пока он бормотал:

«Не может быть... Кажется, это она!»

Что-то заставило его выпрямиться и обратить внимание на меня. Я не удивился, что он пристально изучает юное создание. Она была одета не так, как остальные, — я
Думаю, она была одета в то, что дамы называют вечерним нарядом, — в брючный костюм;
брюнетка, но с таким нежным оттенком, что она буквально сияла, затмевая
этих блондинок. Её маленькая, прекрасно сложенная, непокрытая голова была
чёрной, как вороново крыло; её большие глаза, обрамлённые длинными ресницами и
великолепно посаженные, были чёрными, почти сливающимися с белками. Тёмная, сияющая, она была ночью со звёздами, эта девушка.

— «Забавно, — сказал Уорт, поворачивая голову, чтобы видеть это лицо. — Как она могла вырасти такой — ребёнком, который не был
у нее было какое-то детство? Господи, у нее даже куклы никогда не было!

"Теперь она сама кукла", - улыбнулся я.

- Да, - рассеянно согласился он, - она хороша собой, но где она
научилась так одеваться и играть в эту игру?

"Где они все этому учатся". Мне очень понравилось видеть его заинтересованным.
«От её матери, сестёр или других девочек».

«Нет». Он был уверен. «Её мать умерла, когда она была младенцем. Отец
не позволял ей играть с другими детьми — обращался с ней как с одним из
инструментов в своей лаборатории; приучал её к детскому стульчику; проблемы
в сосредоточенности плюхнулась на поднос, наказанная, если потерпит неудачу; бог знает, какое будет вознаграждение, если она преуспеет; может быть, не больше, чем миска хлеба с молоком. Вот такое у неё было соглашение, когда она была ребёнком. И посмотрите на неё сейчас!

Если он продолжит открыто пялиться на девушку, то это лишь вопрос времени, когда его заметит свадебная процессия. Я откинулся на спинку стула, чтобы
посмотреть, как Уорт, увлечённый своей темой, изливается словами.

 «Она никогда ни с кем не играла в своей жизни — кроме меня», — неожиданно сказал он.
«Они жили в соседнем доме, но не с нами; профессор терроризировал остальных детей в Санта-Исобель, и они держались подальше от игровых площадок; но я не был постоянным жителем города. Я приезжал и уезжал, а когда приезжал, у маленькой девочки было время для игр».

 «Кем был её отец? Зацикленным на образовании?»

 «Психологом, — коротко ответил Уорт. — С международной репутацией». Но его
следовало бы повесить за то, как он воспитал Бобса. Послушай,
Джерри. Однажды я сошел с поезда в Санта-Исобель — не помню, когда именно,
но тот парень был весь в синяках и ссадинах — лет десяти или
Одиннадцать, я бы сказал. Её отец заставил её спуститься на станцию, чтобы она
показала трюк кучке профессоров. Это было его представление о нормальном
развитии маленького ребёнка. Она сидела, скрестив ноги, на багажной тележке. Он научил её сидеть в такой позе, чтобы она могла
отключиться от мыслей, не засыпая. Грузовой поезд
проносился мимо станции со скоростью двадцать миль в час, и она мысленно
складывала цифры на боках товарных вагонов. Это заставляло профессоров
нервничать, пока они записывали цифры в свои блокноты, но
она назвала им общую сумму, когда проезжала мимо.

«Неплохая уловка», — согласился я. «Номера товарных вагонов доходят до
десяти тысяч». Уорт не слышал меня, он всё ещё был в прошлом.

«Бедный маленький белолицый ребёнок», — пробормотал он. "Я свалил свои чемоданы, рогатый
в эту кучу, снял ее с грузовика и унес на своем плече
, пока профессор орал на меня, а другие придурки
подсчитывали свои пополнения. И я проклял каждого из них, отправил в ад и
прошел через это ".

"Вы, должно быть, были популярным молодым человеком в своем родном городе", - предположил я.

— Так и было, — ухмыльнулся он. — Но я рассказал вам эту историю, потому что у меня есть идея насчёт той девушки — если она не сильно изменилась. Я думаю, может быть, мы могли бы…

 Он спокойно встал, чтобы рассмотреть её, и его высокая фигура мгновенно привлекла внимание всех в комнате. За длинным столом его первым заметил острый, блуждающий взгляд курносой девицы. Я увидел, как она встрепенулась и начала отодвигать свой стул, чтобы вскочить и схватить его. Сидевшая рядом сестра остановила её. Судя по
проблески, которые у меня были, когда группа разговаривала вместе и наклонялась, чтобы посмотреть, - это было
настоящее ощущение. Но, очевидно, по общему согласию они оставили невесте все, что нужно было сделать.
и, к моему удивлению, этот шаг был самым
нетрадиционным. Она резким жестом встала и направилась к нашему столику.
Мы были одни. Для девушки ее типа это было чересчур. Я
с сомнением взглянул на Уорта. Он слегка пожал плечами.

«С таким же успехом можно было бы и пожениться. Её семья живёт по одну сторону от нас, а
Бронс Вандеман — по другую».

А потом с нами была невеста. Она не слишком усердствовала — только
Она протянула руку с чуть умоляющим видом, словно боялась, что ей откажут. И было странно видеть, как на её красивом, утончённом, сдержанном лице наивно отразились эмоции — как на фарфоровой кукле, изображающей горе.

 Гилберт взял её за руку, пожал её и огляделся с явным намерением представить меня. По тому, как дама толкнула меня плечом, навалившись на меня и тихо заговорив, я понял, что она не хочет ничего подобного, и тихо отошёл в сторону. Я едва успел мельком увидеть лицо Уорта, но, очевидно, его спокойствие разочаровало её.

«После стольких лет!» — до меня донеслись обрывки её слов. «Это похоже на сон. Сегодня вечером — в такое время. Но ты подойдёшь к нашему столику — хотя бы на минутку? Они просто собираются… выпить за наше здоровье… О, Уорт!» — последнее она произнесла страстным шёпотом. И всё, что он ответил, было:

— Если позволите, я приведу с собой мистера Бойна, миссис Вандеман. — Увидев, что она возражает, он закончил: — Или мне по-прежнему называть вас Иной?

Она бросила на него укоризненный взгляд, кивнув в ответ на моё представление так, как это делают некоторые женщины, давая понять, что не собираются с вами знакомиться.
в следующий раз. Мы подошли к столу и встретились с остальными.

 Если бы кто-нибудь спросил моего мнения, я бы сказал, что это было ошибкой. Наше появление на этой вечеринке — или, скорее, появление Уорта Гилберта —
должно было привести к некоторому замешательству. В этом не было никаких сомнений. Жених во главе стола, казалось, был единственным, кто мог контролировать ситуацию. Он приветствовал Уорта так, словно хотел его видеть, радостно взял меня за руку и представил всем присутствующим в такой быстрой последовательности, что у меня закружилась голова. И всё это время я
я наблюдал за Уортом, пока он встречал и принимал восторженные приветствия
младших девушек Торнхилла. Любая из близнецов, как я понял,
была бы более чем готова завершить то, что не успела сестра Ина, а
маленькая курносая девочка, которая, как мне показалось, тоже была
сестрой, явно обожала его как героя, без оглядки на пол, как это
иногда бывает в таком возрасте.

Пока он пожимал руки девушкам и отвечал на
их вопросы, я почувствовал в воздухе что-то странное.
Конечно, плыть с юными леди было приятно, но шум, который они
производили, эхом отдавался в ушах.
«После стольких лет». Они болтали о том, похож ли он на свою последнюю фотографию и как чудесно будет снова увидеть его в Санта-Исобель.

Но когда дело дошло до дуэньи, миссис доктор Боуман, всё изменилось. Она уже не была молода, но всё ещё была красива, как я бы сказал, в своей увядающей манере, с тонкими запястьями и хрупкими пальцами, с великолепной копной густых каштановых волос. Даже глядя на неё через стол, я был поражён крайней степенью нервного напряжения на её лице. Она
Она выглядела как неврастеничка, но это было ещё не всё; её нервы,
безусловно, были почти не в порядке, когда она сидела там, откинув назад
свой роскошный плащ, края которого снова собрались и затрепетали в
беспокойной хватке.

Теперь, когда Уорт предстал перед её умоляющими глазами, она протянула руку и
схватила его за руку обеими ладонями, глядя на него сквозь быстро бегущие слёзы,
говоря что-то тихим, прерывистым голосом, что-то, что я ни за что на свете не смог бы
превратить в приветствие, которое вы адресуете даже любимому ребёнку,
которого не видели несколько лет.

В тот момент меня представляли мужу этой дамы, типичному городскому врачу из маленького городка, с прекрасными манерами.
 Его красивые, гладкие белые руки, которыми я наблюдал, как он щупает пульс своего ужина, словно это был богатый пациент, отпустили мои; его холодные глаза, скрывавшие много смысла под тяжёлыми веками, обратились на жену. Его,

«Лора, возьми себя в руки. «Где, по-твоему, ты находишься?» — это было как пощёчина.

Это сработало идеально. Конечно, она была его пациенткой, а также женой. И всё же я ненавидел его за это. Мне казалось, что это было как пощёчина.
кнут, которым наказывают чувствительного, перевозбуждённого ирландского сеттера за промах на
охотничьем поле. Миссис Боумен вздрогнула, взяла себя в руки и села, но её взгляд следовал за мальчиком.

  Она сидела неподвижно, но не успокоилась, под пристальным взглядом мужа и
наблюдала за встречей Уорта с другим мужчиной, которого, как я слышал, мальчик назвал
Джимом Эдвардсом, и с которым он поздоровался за руку, но который встретил его, как миссис.
Боумен держался так, словно между ними что-то произошло недавно; не так, как люди, встречающиеся после долгой разлуки.

 И этот мужчина, высокий, худощавый, с властными чертами лица, которые противоречили его
Пара мягких тёмных глаз, глубоко посаженных, смотрят на тебя с выражением
озадаченности, поражения — почему он смотрел на Уорта взглядом человека,
утонувшего в горе? Это была не его свадьба. Он не сделал Уорту ничего плохого.

 И я оказался рядом с красивой смуглой девушкой, не будучи
представленным ей, даже не услышав, как её зовут
Уорт использовал, когда разговаривал с ней. Наконец-то суматоха нашего приезда
улеглась (хотя я всё ещё чувствовал, что мы, как щепка, застряли в
свадебной процессии, что всё это из-за нас болит), и доктор Боуман
Он предложил выпить за здоровье счастливой пары, и его манеры пришлись
ко двору, когда он сообщил Вандеману и остальным, что жених был общественным деятелем в Санта-Исобель и что лучшие люди города надеялись, что он и его невеста возглавят всё там, начиная с ежегодного Фестиваля цветов, который должен был состояться примерно через две недели.

 Вандеман ответил за себя и свою невесту подобающим образом, сказав, что
Я бы назвал это своего рода приемлемой, наигранной любезностью. Было видно, что он
из тех, кто относится к таким вещам серьёзно, кто пойдёт на работу
чтобы добиться успеха в любом светском мероприятии, в котором он участвовал, он устраивал то, что в его кругу называлось «хорошими вечеринками», и с чувством говорил о Фестивале цветов, который был главным ежегодным событием в маленьком городке. Если бы, подставив своё плечо, он мог бы сделать так, чтобы это мероприятие прославилось на всю страну и украсило чело его прекрасного города пышной гирляндой цветов, он был бы готов снять свой аккуратно сшитый костюм, закатать безупречные рукава рубашки и заняться этим.

Не было времени произносить речи. Девушки хотели танцевать; жених и невеста
ехали на часовом поезде на юг, в Коронадо.
Оркестр заиграл «Я скажу, что она согласна».

 «Как раз вовремя». Вандеман аккуратно вывел свою невесту между
стульями, и они отошли в сторону. Я отвернулась от них и увидела, что Уорт
приглашает миссис Боуман на танец.

"О, Уорт, _дорогой_! Я должна была позволить тебе потанцевать с одной из девушек, но..."

Она беспомощно посмотрела на него снизу вверх; он улыбнулся, глядя на её напряжённое,
страдающее лицо, и не обратил внимания на её возражения. Как только он
увёл её, Джим Эдвардс мрачно заметил, что одна из близняшек, которую я
сначала принял за старшую, осталась с девочками Торнхилла.
на доктора Боумена и начала приставать к нему, чтобы он нашёл им партнёров.

"Притащи сюда кого-нибудь, — потребовала веснушчатая девчонка, — или я заставлю тебя танцевать со мной самому." Она схватила его за лацкан пиджака и потащила за собой.

Я повернулась и рассмеялась, глядя в смеющееся лицо смуглой девушки. Я понятия не имел, как её зовут, но меня поразило сходство, что-то до боли знакомое, и на мгновение я подумал, что это всего лишь милая непосредственность её юной женственности.

Боумен нашёл и привёл в дом партнёршу для Эрнестины Торнхилл, но
на этом всё и закончилось. Малышка отказалась от своей угрозы заставить его потанцевать с ней, вернулась на своё место и устроилась поудобнее, прижавшись к девочке, сидевшей рядом со мной, взяла её за руку и посмотрела на меня через неё. Кажется, она обрадовалась прозвищу Скит, потому что другая девочка теперь говорила с ней шёпотом, сетуя на то, что танец сорвался.

— Ничего страшного, — быстро ответил Скит. — Я бы с большим удовольствием посидел здесь и поговорил с тобой — и с твоим другом-джентльменом, — он подмигнул мне, — если ты не против.

При этом шутливом, интимном взгляде, который снова пробежал между мной и смуглой девушкой, на меня внезапно нахлынули воспоминания, и я воскликнул:

«Теперь я тебя узнал!»

«Только теперь?» — улыбаясь, спросила она.

«Ты сильно изменилась за семь лет», — защищался я.

— А ты такая маленькая, — она всё ещё улыбалась, — что я чуть не подошла к тебе, чтобы пожать руку, когда Ина пошла поговорить с Уортом.

Тогда я вспомнила, что именно из-за того, что Уорт узнал её, он вскочил на ноги. Я рассказала ей об этом, и её сияющее, живое лицо внезапно порозовело. Скит искоса посмотрел на неё, спрашивая:
ревниво,

- Когда ты в последний раз видела Ворта, Барби? Ты уже не жила в Санте
Исобель, когда он уехал, не так ли?

Я сидела и думала, пока девичьи голоса продолжали говорить. Барби - прозвище
для Барбары. Барбара Уоллес; имя бросилось мне в глаза с плаката;
там я впервые его увидела. Это было связано с тем, что Уорт
сказал там о несчастном детстве этой очаровательной юной
чаровницы. Почему я не вспомнил об этом тогда? У меня тоже были
воспоминания о Барбаре Уоллес. Примерно за семь лет до этого я впервые увидел её,
худенькую смуглую девочку лет двенадцати-четырнадцати, очень плохо одетую
Извилистые, слишком длинные юбки, которые развевались вокруг нелепо тонких лодыжек,
сине-чёрные волосы, убранные со лба, почти слишком тонкого, собранного в пучок по какой-то моде, которая не принадлежала ни детству, ни женственности, её маленькое заострённое личико, украшенное парой больших чёрных глаз с чудесным внутренним светом, глаза этой девочки, сияющие здесь, по левую руку от меня.

 Отец, о котором Уорт резко отзывался как о «профессоре», был Элман
Уоллес, которому все студенты, изучающие продвинутую психологию, в большом долгу. В тот год, когда я услышал его и увидел девушку, он читал курс лекций
В Стэнфордском университете поднялся настоящий переполох. Я был одним из группы криминологов, детективов и начальников полиции, которым во время съезда штата продемонстрировали способности маленькой девочки, завершив демонстрацию своего рода быстрой пантомимой, в которой меня попросили принять участие. Полдюжины из нас, зрителей, заранее спланировали, что именно мы будем делать. Я ворвался в комнату через одну дверь, держа в левой руке соломенную шляпу, а правой вытирая лоб платком.
Из противоположной двери вышли двое мужчин; один из них дважды выстрелил в меня из
револьвер в левой руке. Я упал, и второй мужчина — тот, что не был вооружён, — подбежал ко мне, когда я, шатаясь, поднялся, схватил мою шляпу, и они вдвоём вышли через ту дверь, в которую вошёл я, а я, спотыкаясь, вышел через ту, в которую вошли они. Всё это длилось не больше полуминуты, и идея заключалась в том, чтобы те, кто наблюдал за происходящим, записали, что случилось.

Эти обученные криминалисты, у которых, как предполагалось, есть глаза на затылке,
не видели и половины того, что происходило на самом деле, и видели многое из того, чего не было.
 Большинство из них повесили бы человека, который украл мою шляпу. Только один, я
Помню, я заметил, что в меня стрелял левша. Потом маленькая девочка рассказала нам, что произошло на самом деле, в мельчайших подробностях, как будто она всё спланировала, а не просто наблюдала.

"Простите," вмешался я в разговор девочек. "Мисс Уоллес, вы хотите сказать, что действительно узнали меня после того, как видели однажды, семь лет назад, в компании других мужчин на публичном выступлении?"

— А почему бы и нет? Ты же видел меня тогда. Ты снова меня узнал.

— Но ты совершал замечательные поступки. Мы запоминаем то, что поражает нас, как это поразило меня.

Она посмотрела на меня, и сияние её лица немного померкло.
всегда хранить.

"Большинство воспоминаний похожи на это", - вяло согласилась она. "Мое - нет. Это
работает как кинокамера; мне нужно только повернуть рукоятку в другую сторону, чтобы
просмотреть любую прошлую запись ".

"Но ты можешь ...?" Я уже начал, когда Скит остановила меня, наклонившись ко мне.
ее спутник ощетинился на меня, как курносый терьер.

«Если вы хотите добиться успеха с Барби, избавьтесь от воспоминаний. Она
ненавидит, когда ей напоминают, что когда-то она была феноменальным ребёнком».

Я взглянула на свою темноглазую девочку, и она утвердительно кивнула. Она
не была способна на грубость Скита, но, очевидно, Скит был
она не преувеличивала своих чувств. Я едва успел начать извиняться, как танцоры
вернулись к столу с сообщением, что времени на поезд до Лос-Анджелеса
осталось совсем немного; все поспешно схватили свои вещи,
поспешно попрощались, и вечеринка с шумом закончилась. Уорт вышел с ними на улицу; я сидел и ждал, когда он вернется, и, к моему удивлению, когда он наконец появился, с ним была Барбара Уоллес.




ГЛАВА IV

ПРИЗРАК


«Не смотри так испуганно!» — сказала она мне с улыбкой. «Я всего лишь на твоей стороне».
— Подождите несколько минут, нужно забрать посылку.

Я наблюдал, как они возвращаются ко мне за наш старый столик с
телефоном, девушка, которая не сводила глаз ни с кого, кроме Уорта,
который теперь с озабоченным видом помог ей снять пальто и сказал:

— Сними пальто, Бобс, — и добавил, усадив её рядом с собой: — Как
же мне повезло, что я встретил тебя здесь сегодня вечером.

Это придало красок её лицу; нежная розовая кожа
под полупрозрачной кожей почти светилась, пока её
сияющая полуночная красота не засияла так же ярко, как одна из
чудесные тёмные опалы с Антиподов.

"Да," — тихо сказала она с улыбкой, от которой на её розовых щеках появились ямочки, — "разве наша встреча не была странной?" Уорт
не смотрел на неё. Он подозвал официанта, заказал чашку чёрного кофе и
наблюдал, как она приближается. «Я не пошёл на свадьбу,
но Ина сама пригласила меня прийти сюда сегодня вечером. Я почти не хотел идти,
но в последнюю минуту решил, что пойду, — и встретил тебя!»

Уорт кивнул и сидел, ссутулившись, в коричневом кабинете, пока официант наливал нам кофе. Как только официант ушёл, он повернулся к ней и сказал:

— У меня есть для тебя трюк.

 — Трюк?

 Свет внезапно погас у неё на лице; её рот с мягкими, упругими
губами, ярко-красными, как у ребёнка, слегка опустился в уголках. Маленькая рука теребила оборку на блузке; казалось, она прикрывает ею раненое сердце.

— Да, — кивнул он. — У Джерри в кармане есть кое-что, что тебе понравится.

Она повернулась ко мне с выражением, средним между гневом и жалостью, —
обиду она не могла выместить на нём.

 — Мистер Бойн интересуется трюками, которыми я раньше занималась?

— Конечно, — согласился Уорт. — Мы оба ими интересуемся. Мы...

— О, так вот почему ты хотел, чтобы я вернулась с тобой? — Она взяла себя в руки. Теперь она была более собранной, но всё ещё обиженной.

 — Бобс, — он сразу перешёл к тому, чего хотел, — Джерри Бойн
собирается прочитать тебе кое-что, что нужно было увидеть слепым, чтобы прозреть, — и ты дашь нам ответ. — Я не разделяла его уверенности, но
Я невольно залюбовался, когда он закончил, держа щипцы наготове: «Один кусочек или
два?»

Конечно, я понял, что он имел в виду. Моя рука уже шарила в кармане в поисках описания Клейта. Девушка выглядела так, будто
Она не собиралась отвечать ему; она отодвинула свой стул. Уорт
единственным признаком того, что он понял её настроение, было то, что он
тихо протянул руку, коснулся её руки, даже не взглянув на неё, и сказал пониженным голосом:

«Спокойно, Бобс». А потом: «Ты сказала «один комок» или «два»?»

«Ни одного». Её голос был едва слышен, но я видел, что она собирается остаться;
что Уорт должен был добиться своего, получить от неё желаемое мнение — чего бы это ни стоило. И я передал ему бумагу, предложив:

 «Пусть она прочитает это. Здесь слишком людно, чтобы декламировать что-то подобное».

Она помедлила с минуту, а затем бросила на него такой кокетливый взгляд, что я
едва ли подумал, что она поняла, что это такое, прежде чем она подняла на меня
вопросительный взгляд и холодно спросила:

«Почему бы офицеру дорожной полиции на углу Маркет-стрит и Кирни не
читать это каждые десять минут? Они бы подумали, что он вызывает всех
мужчин в отеле «Палас».

Я откинулся на спинку стула и усмехнулся. С первого взгляда эта сообразительная девушка
поняла именно то, что я подумал о описании Клейта.

 «Это всё? Я могу идти, Уорт?» — спросила она, всё ещё улыбаясь.
Она разочарованно переводила взгляд с одного из нас на другого. «Если вы просто посадите меня в
трамвай на Хейт-стрит, я не буду ждать…» И теперь она решительно
попыталась встать, но Уорт снова удержал её, коснувшись пальцами
её рукава.

"Подожди, Бобс," сказал он. "Это ещё не всё."

«Ещё?» — её взгляд, обращённый на Уорта, говорил громче, чем её слова, но он
тоже заговорил, когда посмотрел на неё и кивнул. «Трюки!» — с горечью
повторила она его слова. «Я не ожидала, что ты вернёшься и будешь просить меня
о трюках. Я так ненавидела всё это — продумывать всё, как расчётливый
машина!" Ее голос опустился до яростный оттенок. "Никто не думал
меня, как человека, с человеческими чувствами. Я никогда ... сделано ... один трюк-так
мой отец умер".

Она не ослабела. Она сидела и смотрела Уорту прямо в глаза.
И всё же в её отказе была какая-то большая мягкость, свобода от
мелкой обиды, в которой было не столько уязвлённое девичье тщеславие, сколько
откровенная жалоба по-настоящему огорчённого сердца.

 «Но, Бобс», — Уорт улыбнулся её огорчению с той же беззаботной,
добродушной улыбкой, с какой он улыбнулся маленькому Питу, когда тот показал ему язык.
квотерли: "Предположим, вы могли бы сэкономить мне сто тысяч долларов
за минуту?"

"Значит, это не просто трюк?" Она медленно откинулась на спинку стула.

"Конечно, нет", - сказал я. "Это бизнес ... со мной, во всяком случае. Пропустить
Уоллес, почему вы думаете, что подобное описание может быть закричал на
на улицу без каких-либо из них мудрее?"

— Это должно было быть описание? — спросила она, слегка приподняв брови.


"Лучшее, что мы смогли получить от шестнадцати или восемнадцати человек, большинство из которых давно знают этого человека, некоторые — восемь лет."

«И никто — ни один из всех этих людей — не смог его опознать?»

«Я сделал всё, что мог, расспрашивая их».

Она посмотрела на меня прямо и открыто, и я немного удивился тому, как эти бархатисто-чёрные глаза могут проникать в душу человека. Но она ничего не спросила, и я испытал дешёвое удовлетворение от осознания того, что она была убеждена, что я не упустил ни одной детали в опросе, которая могла бы составить это описание. Затем она повернулась к Уорту:

"Вы сказали, что я могу сэкономить вам много денег. Имеет ли человек, которого вы пытаетесь
здесь описать, какое-либо отношение к деньгам — большим суммам — важным финансовым
делам?"

И снова маленькая девочка бессознательно сыграла мне на руку. Представить, что такой кролик, как Клейт, в одиночку справляется с такой огромной работой, было нелепо.
 С самого начала я думал о других —
о преступниках с большими мозгами, о тех, чьим орудием он был. Она, очевидно, понимала это, но Уорт ответил ей:

 «Он настоящий финансист, Бобс». Он ушёл с почти миллионом наличными.

 — От тебя? — с коротким вздохом.

 — Я буду главным неудачником, если ему это сойдёт с рук.

 — Расскажи мне об этом.

И Уорт вкратце рассказал ей о краже и о своей роли в ней.
Роман. Теперь она жадно слушала, эти невинные большие глаза
большой интерес в этом. С ней не было слепого спотыкаясь
Мотив стоит купить чемодан, не глядя. Я догадался, но она
поняла полностью и беспрекословно. Когда он закончил, она
торжественно сказала,

— Вы ведь знаете, не так ли, что, если вы не ошиблись в своих фактах — если то, о чём вы мне рассказали, действительно квадраты и даже кубы фактов, — это доказывает, что Клейт — один из величайших людей в мире?

Большая коричневая лапа Уорта накрыла её маленькую руку, лежавшую на краю стола.

"Теперь мы кое-чего достигли", - подбодрил он ее. Что касается меня, я просто
фыркнул.

"Замечательный человек, на мой взгляд! За ним стоит замечательная банда".

"О, вам следовало сказать мне, что вы знаете о существовании банды, мистер Бойн",
просто сказала она. "Конечно, тогда результат будет другим".

— Что ж, — уклончиво ответил я, — банда — это, конечно, хорошо. Но если бы её не было, как бы вы нашли что-то чудесное в таком ничтожном существе, как этот Клейт?
Она сидела и размышляла, рисуя воображаемые линии на столешнице, и наконец посмотрела на меня, прищурившись и поджав губы.
губы, придававшие её юному женственному лицу необычайную выразительность.

 «В таком случае Клейт неизбежно стал бы одним из самых замечательных мужчин в мире», — повторила она с безмятежным, мягким упрямством падающего снега. — Разве вы не остановились на минутку — всего на минутку, мистер Бойн, — чтобы подумать о том, как чудесно, что у такого лишённого индивидуальности человека, как этот, — она указала тонким пальцем на описание Клейта, — разве вы не сопоставили в уме всё, что вы мне рассказали о мужчинах, спорящих о том, с какой стороны он зачёсывал волосы, о том,
носил коричневые или чёрные туфли, шляпу-федору или дерби, курил или нет, —
абсолютно ничего, что касалось бы особенностей лица, фигуры, движений,
выражения, манер или привычек, которые могли бы привлечь внимание
одного-единственного наблюдателя из тех шестнадцати или восемнадцати,
которых вы опросили, — вы ведь это подсчитали, мистер Бойн? К какому результату вы пришли?

 «Ни к какому», — признал я. — Когда ты это повторяешь, конечно, кажется, что этот человек был уродом. Но это не так. Он был просто одним из тех парней, которые рождаются совершенно обычными и проходят по жизни, не оставляя следов.

«И разве не удивительно, что этот человек стал кассиром в банке, ни разу не нарушив круг своего ничтожества? Оставался настолько незаметным, что ни президент, ни кассир после восьми лет знакомства не могут сказать, какого цвета у него волосы и глаза? А если добавить тот факт, что он единственный клерк в банке, у которого нет фотографии и описания в вашем агентстве, — каков результат, мистер Бойн?»

"Совпадение", - сказал я довольно поспешно.

"Не надо, пожалуйста, мистер Бойн!" ее глаза мягко светились, когда она улыбнулась своей улыбкой.
легкий сарказм. "Признайте, что он перестал быть уродом и стал
чудом".

- Как вы выразились... - начал я, но она перебила меня:,

- Я еще не сформулировала. Послушайте. Она все еще улыбалась, но было ясно, что
она говорит совершенно серьезно. "Когда этому шифру - этому нулю - этому
нулю - удается присвоить себе миллион долларов, который ему не принадлежит
, его ничтожество приобретает особый смысл. Ноль - это
важный фактор в математике. Я думаю, мы поставили цифру перед
длинной цепочкой шифров, обозначающих ничтожность Клейта.

«Ничто и ещё раз ничто — ничего не выйдет». Я заговорил более резко, потому что
меня раздражала её логика. «Ты сделал поворот, когда говорил о нём
как ноль. Нужно добавить цифры, но это банда, которая
планировала и помогала — и использовала нулевого Клейта в качестве инструмента. Вы говорите об этих цифрах, а не о Клейте.

«Я думаю, Бобс найдёт их для тебя, Джерри, — если ты ей позволишь», — сказал
Уорт.

— немного раздражённо. — Я готова, чтобы наш друг Клейт занял его место, с пирамидами и висячими садами Вавилона, среди чудес света; но ты должен показать мне.

 — Хорошо. — Уорт бросил на девушку взгляд, в котором было что-то от этого.
Чудесный румянец снова залил её щёки. «Я ставлю на неё. Давай, Бобси, покажи ему свою математическую логику».

 «Вы использовали слово «совпадение», мистер Бойн». Она наклонилась ко мне,
блеснув глазами и указывая на свои доводы. «Позвольте предположить, что единственное описание, единственная фотография, которых не хватает в ваших файлах, — это скромняга Клейт. Сегодня Клейт оказался вором...»

«С семизначной суммой», — вставил Уорт, и она улыбнулась ему.

"Вы бы назвали это ещё одним совпадением, мистер Бойн?"

Я кивнул, не в силах в тот момент подобрать более подходящее слово.

 «Два совпадения, — продолжила она, — мы всё ещё в математике — вы не можете их сложить.  Они растут в геометрической прогрессии до бесконечности».

 Зазвонил телефон.  Пока я поворачивался, чтобы ответить на звонок, мой разум всё ещё искал, что бы возразить.  Звонил Фостер, только что вернувшийся из Оушен-Вью и ожидающий указаний. Прикрыв передатчик рукой, я
рассказал Уорту о ситуации и спросил:

«Есть какие-нибудь предложения?»

«Не у меня», — покачал он головой. Я добавил немного саркастично:

«А у вас, мисс Уоллес?»

"Да", - удивила она меня. "Пусть ваш человек, Фостер, найдет трех женщин, которые
видели Эдварда Клейта; узнайте у них цвет его волос и глаз; скажите
ему, чтобы они точно рассказали об этом".

"Прекрасно! Но ты знаешь, что они не согласятся, так же как и другие люди
согласились.

"О, да, они согласятся", - она немного посмеялась надо мной. «Разве ты не замечаешь, что
девушка всегда говорит «голубоглазый» или «кареглазый»? Это то, что она видит, когда впервые встречает его, и это западает ей в душу. Девушки и женщины делят людей на типы; для них имеют значение небольшие различия в цвете глаз».

Я больше не заставлял Фостера ждать.

— Алло, — быстро заговорил я в передатчик. — Займитесь этим и найдите там женщин-клерков в банке, стенографисток, уборщиц или кого-нибудь ещё и расспросите их о точном оттенке волос и глаз Клейта. Снова позвоните миссис Григгсби в Сент-Данстан. Мне нужно как минимум три женщины, которые могут точно описать эти детали. Точно, понимаете?

Он так и сделал, и я поблагодарила мисс Уоллес за её предложение.

"Вот это, — сказала я, — то, что мне нужно; хорошая, практичная идея..."

"И тебе от этого не будет никакой пользы, — рассмеялась она.
стол бросился мне в глаза. "Что ж, мистер Бойн, вы уже выяснили, что
существует слишком много Эдвардов Клейтов, выражаясь физическими терминами, для вас
чтобы описать одного по описанию. Существует три его здесь, в
завидев наш столик прямо сейчас-и здесь уже не так многолюдно."

Я усмехнулся пополам неохотное согласие, и ничего не нашел. Он был
Уорт, который говорил.

— Я бы хотел, чтобы ты пошла дальше в этом вопросе, если не возражаешь, — и когда она покачала головой, он продолжил немного резче. — Послушай, Бобс, мы с тобой когда-то были друзьями, не так ли? — Она кивнула, и её взгляд прояснился. — Ну что ж,
тогда, вот самая большая игра, в которую я был против, так как я выполз
из окопов и очищал свою форму. Я прихожу к вам и дать вам
высокое-знак-и ты бросаешь меня вниз. Ты не хочешь поиграть со мной--это
что это?"

"Да, Стоит! Я делаю. Я действительно хочу поиграть с тобой, - она была почти в слезах.
теперь. — Но, видите ли, я не совсем поняла. Мне показалось, что вы
как бы испытываете меня.

— Конечно, нет, — Уорт набросился на неё, как взбесившийся щенок. — Я
проживаю с этой штукой лучшие годы своей молодости и хочу
познакомить с ней вас.

"Если ... если ты потерпишь неудачу, ты потеряешь много денег; разве ты не это говорил?"
она спросила.

"О да, - кивнул он, - в этом не было бы смысла, если бы не азартная игра".

"И если он выиграет, то заработает довольно приличную сумму", - добавил я.

«Теперь я хочу, чтобы вы, — объяснил он, — пошли с нами в комнату Клейта в Сент-Данстане — в ту комнату, из которой он исчез, — осмотрели её и рассказали нам, как он оттуда выбрался и куда пошёл».

Он произнёс свою просьбу беззаботно; она восприняла её так же; мне всё это казалось абсурдным.

"Завтра утром — в воскресенье, — сказала она. - Завтра никакого офиса, - она сделала глоток
Она медленно допила остатки своего чёрного кофе. «Все остальные факты, которые когда-либо будут известны об Эдварде Клейте, находятся в той комнате, не так ли?» — задумчиво произнесла она, глядя прямо перед собой, и тихо добавила: «Во сколько мы отправимся?»

 «Рано. Вас устроит девять часов?» — Уорт даже не взглянул на меня, когда договаривался об этом для нас обоих. — Мы бы уже поднялись туда, если бы не было так поздно.

 — Я не сомневаюсь, что ты обнаружишь, что там всё покрыто нулями и
обвешано единицами и нулями. — Я не мог удержаться от того, чтобы немного подшутить над ней. Она
Она взяла его с улыбкой, оглядела комнату, слегка удивилась и полувстала, сказав:

«Ну вот, теперь они у меня есть».

Я не видел никого, на кого она могла бы указать, кроме мужчины, который прошёл через всю комнату, разговаривая с метрдотелем, и теперь стоял, споря в углу, где раньше был обеденный стол Бронсона Вандемана.
Этот человек, очевидно, обратил на нас внимание, повернулся, посмотрел, и в тот момент, когда он переходил дорогу, я увидел, что это был Каммингс. На его лице не было даже обычной полуулыбки под подстриженными усами.

— Добрый вечер. — Он посмотрел на наши лица, не выказывая удивления, которое явно испытывал, и ограничился этими двумя словами, чтобы поприветствовать нас всех, а также, как мне показалось, выразить неодобрение. Юная леди ответила первой.

"О, мистер Каммингс, они послали вас за мной? Где остальные?"

Она поднялась на ноги и потянулась за пальто, которое Уорт держал в руках.
казалось, он хотел оставить его себе, а не надеть на нее.

"Я оставил вашу компаньонку ждать в автомате", - в тоне и взгляде Камминга
чувствовалась явная спешка. Уорт не торопился с пальто и заговорил
— Он наклонился к девушке, помогая ей забраться в карету.

"Ты поедешь с нами завтра утром?"

Она одарила меня одной из тех очаровательных улыбок, от которых на щеках появлялись ямочки.

"Если мистер Бойн захочет. Он ещё не сказал."

"А мне нужно?" — спросил я. Вопрос казался разумным. Там она
стояла, такая хорошенькая, между двумя своими кавалерами, которые смотрели
друг на друга со всей традиционной враждебностью, присущей этой
ситуации. Она улыбалась обоим и не забывала обо мне. Я уладил
дело, сказав:

 «У Уорта есть ваш адрес; мы позвоним вам на мой телефон». И я ушёл
мысль о том, что Каммингс, уходя, задавал вопросы об этом.
держа ее за руку.

"Ты думаешь, от маленькой девочки действительно будет какая-то польза?" Я обратился к
затылку Уорта, который продолжал смотреть им вслед.

"Конечно. Я знаю, что она так и сделает". Он засунул скомканную салфетку в среди
кофейный сервиз, и мы двинулись к столу. "Уверен, она будет," он
повторил. «Интересно, где она познакомилась с Каммингсом».




Глава V

В «Сент-Данстан»

В воскресенье утром в отеле «Палас», куда я зашёл за Уортом, прежде чем мы должны были заехать за маленькой мисс Уоллес, он встретил меня в приподнятом настроении и
с энтузиазмом, который требовал немедленных физических действий.

 «Ха, — сказал я, — ты отлично выглядишь. Должно быть, хорошо выспался».

 «Отдохни, и я пойду с тобой», — весело ответил он.

Он уже вышел из отеля и направился к углу Грант-авеню, чтобы купить
газеты из Бэй-Сити, которых не было в газетных киосках отеля,
чтобы посмотреть, привлекло ли наше хитроумное объявление о краже у Клейта
пятнадцати тысяч долларов внимание «Ассошиэйтед Пресс».

 Что касается меня, то нашему агентству удалось найти трёх женщин, которые
увидел Клейта и вспомнил это событие; миссис Григгсби; стенографистку в
банке; и женщину, продававшую газеты на углу Сент-Дунстан.
Предложение мисс Уоллес успел зарекомендовать себя, для этих трех согласованных с
ярмарка точность и описание выполнения в конце издания города
документы были менее туманными, чем другие. Это придавало глазам Клейта бледный
серо-голубой оттенок, а волосам - тускло-каштановый, исключая, по крайней мере, всех
кареглазых мужчин. Уорт с теплотой в голосе заявил:

«Эта девушка будет нам полезна, Бойн». Я не мог с ним не согласиться.
с ним, воспользовавшись её подсказкой. Мы выходили из лифта на
офисном этаже, когда он посмотрел на меня, по-мальчишески ухмыльнулся и добавил:
«Что бы ты сказала, если бы я сказал тебе, что за мной следят?»

«Что я считаю это весьма вероятным», — кивнула я. «А ещё я могу предположить, чьи деньги за это платят».

Он бросил на меня быстрый взгляд, но не стал задавать вопросов. Я видел, что он наслаждался своим положением, доходящим до крайности, и считал внимание трейлера одним из его преимуществ.

 «Не спускай с него глаз, и ты заметишь его, когда мы выйдем», — сказал он, оставляя ключ на столе.

Мне едва ли нужно было напрягать зрение, чтобы разглядеть фигуру, прятавшуюся за креслами.
Когда мы проходили через двор, она зашевелилась и через мгновение поплелась за нами. Малыш Пит
оставил мою машину у входа на Маркет-стрит — Уорт должен был меня отвезти, — и мы отъехали от разочарованного мужчины, который бежал к стоянке такси за углом.

 

 «Поторопи его», — сказал Уорт.— О, я не знаю, — проворчал я, когда мы свернули на Монтгомери и
выехали на Буш-стрит, сразу набрав приличную скорость. — Это
одна его часть уже работает лучше, чем другая. Как ты поумнел?"

"Барбара Уоллес позвонила мне, чтобы я присмотрел за ним", - улыбнулся он и отпустил
моя машина отъехала еще на одну ступеньку, как только мы миновали регулировщика в Керни.

Я сам предвидел возможность - но только как возможность, - что
Дайкеман посадил бы человека на хвост Уорту, поскольку я знал Дайкемана и
был на том собрании в банке; но я не считал это достаточно вероятным,
чтобы предупредить Уорта; и вот эта девушка звонит ему, чтобы посмотреть трейлер. Было ли это очередным проявлением её дедуктивных способностей, или
Каммингс намекнул ей?

Она ждала нас у пансиона на Хейт-стрит, который служил ей домом, и мы усадили её между собой на широкое сиденье родстера. В «Сент-Данстане» мы нашли моего человека, оставшегося там с часу ночи накануне, и всех, кто принадлежал к руководству, угрюмыми и мрачными. Клерк протянул мне ключ Клейта поверх утренних газет, разложенных на его столе. В многоквартирных домах не любят скандальную
известность такого рода, а «Сент-Данстан» претендует на то, чтобы быть таким же респектабельным, таким же химически чистым, как и любой другой дом в городе. Что ж, бесполезно их винить;
Клейт был их несчастьем; они не могли ожидать, что я полностью утаю это дело от прессы.

 Мы втроем вошли в автоматический лифт, и я нажал кнопку седьмого этажа.  Глаза девушки блестели под вуалью,
накинутой на маленький тюрбан.  Ей нравился вкус приключений.

«Этот мужчина шёл сюда с чемоданом, — выдохнула она, — может быть, он поставил его прямо здесь, когда нажал на кнопку, как это сделал мистер Бойн!»

Было прекрасное утро; шторы были подняты, и комната Клейта, когда я открыл дверь, была залита солнечным светом.

"Как восхитительно!" Барбара Уоллес остановилась на пороге и огляделась
. Я ожидал, что начнутся научные исследования; но нет - она
была полностью поглощена красотой солнечного света и вида.

Седьмой был верхним этажом. Отель "Сент-Дунстан" стоял почти на самой вершине.
там, где Ноб-Хилл наклоняется на север и восток, а Пауэлл
Улица кружит голову при спуске по крутому склону к Северному пляжу и заливу. Девочка подбежала к окну и посмотрела на чудесное зрелище — сине-зелёную воду и далёкие холмы Беркли.

 «Не откроешь ли ты мне это окно, пожалуйста?» — спросила она.  Я подошёл к ней.
сбоку, опережая Уорта, который с любопытством разглядывал интерьер комнаты.


- Вы обратите внимание на взломостойкие створчатые замки, - сказал я, манипулируя с ними.
этот. Она дала лишь случайный интерес, ее внимание все еще на вид
за ее пределами. Стальная защелка, крепится к верхней створки, запертые в
гнездо на нижней створки с помощью рычага-задвижки. "Видишь? Я должен вытащить этот маленький рычажок, прежде чем смогу отодвинуть засов большим пальцем — вот так. Теперь окно можно поднять, — и я показал, как это делается.

"Да, — кивнула она, а затем добавила: — Посмотри на клочья тумана вокруг Тамалпаиса.
— Уорк, подойди сюда и посмотри на фиолетовые тени облаков на
заливе.

— Поднимается северный ветер, — согласился Уорк, подходя к дальнему окну.

— Он приносит туман, — сказала она, а затем резко, впервые дав мне понять, что маленькая мисс Уоллес считает себя на своём месте: — А он не защёлкнется сам, если вы сильно хлопнете дверью?

— «Не выйдет», — я продемонстрировал это с помощью стука. Защёлка всё ещё оставалась открытой.
"Я должен закрыть его вручную." Я вставил засов в паз, и,
щёлк — рычаг отскочил назад, и это было быстро.

"Но такое окно нельзя открыть снаружи, даже без
рычаг запирания, - заметила она, снова посмотрев в сторону берега Марин.

"Знающий человек - взломщик - может открыть обычную оконную задвижку за
меньше чем за минуту", - сказал я ей. "С Джимми зажат между створкой
и подоконника, повторяющегося давления начинается защелку назад; ничего
держат его. Это-если он режет стекло-это взломостойкие."

Уорт, стоявший у неё за плечом, теперь смотрел вниз, на отвесный спуск, который
увеличивал высоту семиэтажного здания Сент-Данстан. Из-за его
высокого расположения на холме и пересечения улиц мы
над крышами домов, возвышавшихся перед нами, далеко над их дымоходами. Я
поймал его взгляд и ухмыльнулся, глядя поверх головы девушки, и предположил:

 «Кроме того, мы не пытались выяснить, как кто-то мог проникнуть в эту
комнату, а как они могли выбраться. Даже если бы засовы не были
заперты, в этих окнах не было бы выхода — если только Клейт не умел
летать».

«Возможно, он перелез с одного подоконника на другой и таким образом добрался до пожарной лестницы», — сказал Уорт, но я покачал головой.

 «Его бы увидели из окон жильцы шести этажей — и никто
видел его. С таким же успехом мог бы подняться на лифте или по лестнице, чего он
не сделал.

Но девушка ничего из этого не слушала. Ее выражение лица внимательное,
предупреждение, что она передает ее рукой по краю стекла либо
Саш, как будто она все еще пребывал на мое предложение резки панели;
и, как мы наблюдали за ней, она бормотала про себя,

"Да, полет был бы хорошим способом". Это заставило меня рассмеяться.

А потом она отвернулась от окон и больше не обращала на них внимания,
идя со мной по остальной части комнаты с довольно
с видом человека, который подумывает о том, чтобы сдать его в аренду, а не высокоинтеллектуального криминального
следователя, ищущего улики.

 «Он жил здесь — вы говорите, много лет?» Я кивнул.  Она провела рукой по плюшевым подушкам кресла, откинула покрывало с железной кровати в углу и потрогала матрасы.с, затем подошел и встал перед
маленьким пустым туалетным столиком. "Да ведь это место выражает индивидуальности не больше, чем
номер в временном отеле!"

"У него не было никакой индивидуальности", - прорычал я, и в ее глазах мелькнула улыбка
.

"А как насчет тех библиотечных книг, которые он носил в чемодане?" Вошел Уорт
с отголоском встречи в банке.

— Ещё одна выдумка, — угрюмо сказал я. — До сих пор мы не смогли найти его ни в одной публичной или частной библиотеке, а портье в отеле уверен, что в его почте никогда не было писем с курсов заочного обучения — на самом деле, ни
Ни здесь, ни в банке никто не помнит, чтобы он получал какую-либо почту. Если он и носил книги в этом чемодане, как считал Кнапп, то это было несколько лет назад.

 — Несколько лет назад, — тихо повторила мисс Уоллес.

 — Я сама отказалась от мысли, что он учился. Это преступление не похоже на внезапное искушение образцового банковского служащего, проводящего свободное время за заочными курсами. Я скорее ожидаю найти его.
обычный мошенник.

"О, нет", - возразила девушка. "Она слишком велика и слишком хорошо он сделал, чтобы
планируется скучным, банальным жуликом".

"Ты прав", - согласился я, к которому вернулось хорошее настроение. "Острый ум"
спланировал это, но не Клейт. Там должен быть инструмент ... и что
был Clayte-также, вероятно, один или несколько, чтобы помочь в бегство".

Побег! Что свела нас с бухать в настоящий момент.
Наша красавица уже побывала во всех комнатах магазина, заглянула в ванную,
гардеробную и буфет, заметила брошенные шляпы, одежду и обувь,
электрическую плитку, на которой Клейт готовил себе кофе и тосты на завтрак,
без особого интереса спросила, где он ест в остальное время, и кивнула
agreeingly, когда она обнаружила, что он был только случайные поддержки в
в соседних ресторанах, никогда не регулярные, видимо, едят здесь и
есть даун-таун. Казалось, она что-то извлекла из этого; что именно, я не знал.


"Вы говорите, что это преступление не было совершено импульсивно", - повернулась она ко мне.
наконец. "Как долго, по-вашему, он планировал это?"

— Или это было спланировано и подготовлено для него, — напомнил я ей.

 — Ну, тогда так, — с лёгким раздражением согласилась она.  — Как вы думаете, как долго это могло быть спланировано или подготовлено?  Годами?

— Вряд ли. Не больше года, наверное. Такая банда не продержалась бы вместе так долго.

Чёрные брови над ясными, как у ребёнка, глазами слегка нахмурились. Я увидел, что она совсем не довольна моими словами.


 — Сделал все необходимые наблюдения, Бобс? — спросил Уорт.

 — Все здесь. Я хочу посмотреть на крышу. — Она выдавила из себя механическую улыбку,
молча подсчитывая что-то на пальцах, и обратилась ко мне: «Я рассчитываю на вас в том, что касается фактов, которые я не смогла увидеть сама, так что если вы дадите мне неверные факты —
ошибки — я буду совершать ошибки в дедукции."

В её голосе было столько уверенности в своих дедуктивных способностях, что в моём тоне проскользнула нотка иронии, когда я ответил:

"Я буду очень осторожен в своих суждениях."

"Я не против суждений," — весело подхватила меня эта поразительная молодая женщина. «У меня никогда не было своих собственных, поэтому я не обращаю внимания на чужие. Но будь осторожен со своими фактами!»

 «Я постараюсь», — вот и всё, что я сказал. Уорт вмешался:

 «Ты считаешь крышу ещё одним фактом, Бобс?»

 «Я надеюсь найти там факты», — быстро ответила она.

— Помните, — сказал я, — ваша теория подразумевает, что там, наверху, есть ещё один человек, а вы ещё не…

 — Пожалуйста, мистер Бойн, не складывайте два и два и не умножайте на пять на этом этапе игры, — поспешно остановила она меня, и я оставил их вдвоём, а сам поспешно осмотрел потолок в холле в поисках люка. В поле зрения не было люка, поэтому я спустился к клерку, чтобы
спросить. Когда я проходил мимо открытой двери Клейта, мисс Уоллес,
казалось, поправляла свой тюрбан перед зеркалом, а Уорт нетерпеливо
ждал.

"Одну минуту," — сказал я. "Я сейчас вернусь," — и нырнул в
лифт.




 ГЛАВА VI

НА КРЫШЕ


Когда я вернулся с ключом и информацией о том, что путь на крышу
проходит через кладовую уборщика в дальнем конце коридора, я обнаружил,
что мои ребята уже там. Уорт пытался открыть дверь кладовой.

"У тебя есть ключ?" — спросил он. "Она заперта."

"Да". Я не торопился, примеряя и поворачивая его. "Как ты узнал, что это
та комната?"

"Я не знал", коротко. "Бобс вышла сюда, и я последовал за ней. Она сказала, что
мы хотели бы поучаствовать в этом".

Она снова угадала! Я повернулся к ней, эякулируя,

— Ради всего святого, Майк! Расскажи простому смертному, как ты догадалась об этой лестнице.
 Полагаю, женская интуиция.

 Я не хотел быть грубым, но она вздёрнула свой маленький упрямый подбородок и возразила:

 — Это лестница? Может, это и не лестница вовсе, знаешь ли.

 Это была лестница, железная лестница, как я и обнаружил, когда впустил их. Я
вопросительно посмотрела на неё.

"Всё очень просто," — сказала она. Уорт отодвигал в сторону вёдра и коробки, чтобы
она могла лучше добраться до подножия лестницы. "В съёмных комнатах не было
крышного люка, поэтому я знала, что вы позвоните и скажете нам
в коридорах никого не было».

 «Я этого не делал. Я ничего такого не говорил». Где же была прекрасная память девушки,
если она не могла вспомнить слова мужчины за то короткое время, что меня не было? «Я сказал только: «Подожди минутку, и я вернусь».

"Да, это все, что ты сказал Уорту". Она безмятежно посмотрела на мальчика, пока
он ждал ее у подножия лестницы. "Он неподготовленный наблюдатель; он
не делает выводов даже из того, что наблюдает". В ее черных глазах мерцали
огоньки. "Но твоя поспешная поездка в офис сказала мне следующее:
мне показалось, что ты пошел за ключом от комнаты, которая вела в
«Крышечку люка».

Что ж, это было разумно — и достаточно просто; но

«Эта комната? Как вы её нашли?»

Она подошла к открытой двери и положила кончик пальца в перчатке на
никелированный ноль, обозначавший панели.

"Снова значимый ноль, мистер Бойн," — рассмеялась она. — Здесь это означает, что комната не занята и, следовательно, ведёт на крышу. Пойдём туда?

— Что ж, юная леди, — сказал я, ведя её по расчищенному Уортом пути, — должно быть, видеть всё в таких мельчайших подробностях почти так же плохо, как быть слепым.

"Продолжай!" Крикнул Уорт с вершины лестницы, наклоняясь, чтобы
помочь девушке. Она рассмеялась в ответ, начиная короткий подъем.

"Совсем неплохо! Вы, другие, кажетесь мне только наполовину проснувшимися к тому, что происходит вокруг.
вы - только наполовину живые, - и она вложила свою руку в сильную руку, протянутую
к ней. Когда Уорт проводил её через люк на крышу, я заметил, как она небрежно взглянула на крюки и скобы — неуклюжую, но надёжную систему запирания люка, — и, следуя за ней, уделил им более пристальное внимание, гадая, что она увидела — то, чего не видел я.
без сомнения. Они не могли рассказать мне ничего, что было бы интересно моим глазам.

 Выйдя на улицу, она остановилась на минутку, чтобы привыкнуть к
резкому ветру, дувшему с севера. Это было прямоугольное
пространство, окружённое стенами, которые тянулись по четырём сторонам, образуя
каркас, не прерывающийся ни в одном месте; почти плоская крыша из гравия и
дерева с единственным отверстием для водостока и несколькими маленькими,
покрытыми пылью слуховыми окнами, а также четырьмя дымоходами. Там не было никаких укрытий,
почти так же чисто, как на теннисном корте.

Мы совершили торжественную инспекционную поездку; мне было не очень интересно — как
Как я мог быть уверен, зная, что между этой крышей и моим беглецом были запертые окна и запертая дверь под надёжным присмотром людей? И всё же многолетний опыт детектива заставлял меня оценивать возможности побега с крыши — если бы Клейт смог до неё добраться. Уорт подошёл к тому месту, где пожарная лестница Сент-Данстан поднималась от земли и заканчивалась под нами у окна верхнего этажа. Я присоединился к нему и, глядя вниз, объяснил:

— Он не мог сделать это при дневном свете. На виду у всех.

 — Думаешь, он оставался здесь до темноты? — предположил Уорт, как будто
возможность прихода Клейта сюда вообще была устранена.

"Мои люди обыскали все здание - от крыши до подвала - в течение часа.
Они бы не упустили из виду трещину, достаточно большую, чтобы он мог спрятаться. Поставьте
себя на место Клейта. Время было самой ценной вещью в мире, когда он был рядом.
В тот момент. Если бы он когда-нибудь забрался на эту крышу, то не задержался бы там ни на минуту дольше, чем нужно.

 «Тогда давай посмотрим, что там дальше», — и Уорт направился в дальний конец.

 Девушка не пошла с нами.  Обойдя крышу, мы увидели, что
Посмотрев, как мне показалось, не только на вид, но и на что-то ещё, она, казалось, решила устроиться на небольшом квадратном дощатом настиле,
заброшенной крышке люка или чём-то в этом роде, у одного из дымоходов, где она была защищена от ветра. К моему удивлению, я увидел, как она задумчиво стягивает перчатки, снимает тюрбан, и всё это с на удивление безразличным видом. Мне вспомнилось, что
За день до этого Уорт рассказала о том, как её воспитывал отец.
Вероятно, она приняла во внимание факты, которые я ей сообщил, или то, что она сама выяснила
за себя, как раньше проблем концентрации ее
отец выкладывают в лоток высокого стула младенчества. Я повернулся и ушел
она с ними, потому что Уорт звонил мне, чтобы сообщить факт, который я уже
знал, что крыша соседнего здания находится примерно в пятнадцати футах ниже
где мы стояли, и что мужчина, признавая хорошие гимнастические способности,
мог бы достичь этого.

"Конечно", - сказал я. "Но давай. Мы зря тратим здесь время.

Мы развернулись, чтобы уйти, но остановились, мгновенно осознав то, что
увидели. Девушка сидела в странной позе, поджав ноги.
скрестила ноги под собой, вытянула руки перед собой, соединив кончики пальцев, большие пальцы едва соприкасались;
плечи расправлены, подбородок поднят, глаза — достаточно большие в любое время, а сейчас расширенные, как будто в два раза больше, — бархатные круги на белом лице. Как Будда;
я видел, как она сидела так много лет назад, когда была маленькой девочкой и выступала с трюками для своего отца в общественном зале; и даже тогда она была в некотором роде впечатляющей. Но теперь, в расцвете юной красоты, её прекрасная голова
выделялась на фоне бескрайнего голубого неба, а свободные ветры развевали
Свободно ниспадающие пряди её тёмных волос, она притягивала взгляд, как чудо.

Сидя здесь так неподвижно, она казалась мне такой, словно жизнь на мгновение покинула её, а механическое действие лёгких и сердца временно приостановилось, чтобы разум мог беспрепятственно работать в этой прекрасной оболочке.  Нет, я ошибался.  Она дышала; её грудь поднималась и опускалась при медленных, но глубоких, спокойных вдохах и выдохах. А бледность
лица могла быть вызвана замедлением сердцебиения или тем, что кровь
отхлынула от поверхности тела, чтобы дать больше сил мозгу.

Должность главы Агентства безопасности банкиров предполагает
определённое достоинство — достоинство, которое я сохранял после смерти
Ричардсона лучше, чем справлялся с другими обязанностями в бизнесе,
который он мне оставил. Теперь я чувствовал себя дураком. Я поседел
на работе, и вот в расцвете сил из-за прихоти мальчишки и хорошенькой
девушки я оказался в положении, когда мне пришлось обратиться к
ясновидящей. Хуже того, это было дикое дело, не имевшее даже
профессионального статуса заведений, в которых я знал некоторых из слабых
Братья из моего рода иногда прибегали к советам призраков. Если бы это
вышло наружу, мне бы конец.

 Полагаю, я что-то простонал, потому что почувствовал, как Уорт положил руку мне на плечо,
и услышал его тихий голос:

"Тс-с!"

Мы оба стояли, не знаю, как долго, и что-то помимо красоты
этого юного создания, даже её достоинство в этой нелепой ситуации
захватило меня, так что я почти благоговел, когда наконец
её напряжённая, как у статуи, фигура начала расслабляться, а
красивые ноги в шёлковых чулках и элегантных туфлях оказались там, где им и следовало быть, по бокам.
Она сидела на краю настила и смотрела на нас глазами, которые медленно приобретали нормальное выражение, и улыбалась редкой человеческой улыбкой.

"Это ужасно видеть — и я ненавижу это делать!" Она покачала своей кудрявой тёмной головой, как наказанный ребёнок, и задержалась ещё на минуту, опустив глаза и нащупывая перчатки и шляпу. — «Я подумал, что, может быть, получу ответ до того, как ты меня увидишь, — сидящего, как дрессированный тюлень!»

«Как очень симпатичный языческий идол, Бобс», — поправил его Уорт.

«Ну, только так я могу по-настоящему сосредоточиться — эффективно. Но это
— Я впервые сделала это с тех пор, как... как умер отец.

 — И никогда больше не сделаю этого ради тебя, если ты так к этому относишься. — Уорт
быстро подошёл и встал рядом с ней, глядя вниз. Она протянула ему руку;
её взгляд благодарил его; но когда он помог ей подняться, меня поразило
что-то уравновешенное и уверенное, что она, казалось, привнесла с собой
из того странного состояния, в котором только что находилась.

— Разве никто из вас не хочет услышать ответ? — спросила она. Затем,
не дожидаясь ответа, она направилась к люку и трапу.
Она была без головного убора и несла свою шляпу. Мы застали её за тем, что она поправляла тюрбан и вуаль перед зеркалом на комоде Клейта. Она повернулась ко мне и, улыбаясь, сказала:

 «Ваш человек Клейт вышел из этой комнаты, когда миссис Григгсби стояла на коленях почти на пороге, — вышел через то окно. Он добрался до крыши по верёвке и с помощью крюка. Он привязал чемодан к нижнему концу верёвки, высунул его из окна, подтянулся и
вытащил чемодан за собой. Вот такой ответ я получил.

Это было? Ну, это было прекрасно! Только Уорт Гилберт, стоявший там и придававший происходящему респектабельность своим внимательным и серьёзным видом,
заставил меня спросить с лёгкой иронией:

 «Он сделал? Он сделал всё это? Ну, пожалуйста, мэм, кто запер за ним окно?»

 «Он сам запер за собой окно».

— О, послушайте! — начал я в раздражении. Разве я только что не показал этому непрактичному маленькому созданию, что этими замками нельзя управлять снаружи?

— Подождите. Внимательно осмотрите деревянную часть верхней створки, замок — снова, — настаивала она, но не делала никаких попыток помочь.
«Ты найдёшь то, что мы упустили из виду: то, как он запер створку снаружи».

Я повернулся к окну и посмотрел туда, куда она указывала; ничего. Я провёл пальцами по окрашенной поверхности дерева снаружи, напротив задвижки, и по спине у меня пробежал холодок. Я выхватил нож, раскрыл его и поскрёб крошечную неровность.

— «Есть… есть кое-что…» — начал я, когда Уорт подошёл ко мне и высунул свои широкие плечи из окна, чтобы лучше видеть, что я делаю, а затем скомандовал:

«Дай мне этот нож». Он взял его у меня из рук, воткнул в землю и
лезвие, и вдруг изнутри я увидел крошечную дырочку в раме створки рядом с защёлкой замка. «Вот мы и на месте!» Он просунул верхнюю часть тела обратно в комнату и поднял деревянную затычку, покрашенную — окунутую в краску — в тот же цвет, что и створка. Она скрывала дырку, пробитую насквозь.

— И она увидела это в своём трансе, — пробормотала я, в изумлении уставившись на затычку.

Я услышала, как она затаила дыхание, и Уорт нахмурился, глядя на меня.

— Трансе? Что ты имеешь в виду, Бойн? Она не впадает в транс.

— Это... это... что бы она ни делала, — беспомощно поправилась я.

"Неважно, Мистер Бойн", - сказала девушка. "Это не ясновидение или
ничего подобного, однако она выглядит".

"Но я бы никогда не поверил, что человеческие глаза могли обнаружить это"
. Я обнаружил это только на ощупь - и это после того, как ты сказал
мне поискать это. Ты видел это, когда я показывал тебе защелку, не так ли?
ты?

"О, я этого не видела". Она покачала головой. "Я нашла это, когда
сидела там, на крыше".

"Догадалась об этом?"

"Я никогда не угадываю". Возмущенно. "Когда я очистил свой разум от всего остального...
сконцентрировался только на фактах, которые имели отношение к тому, что я хотел
знаю - как тот человек с чемоданом вышел из комнаты и оставил ее запертой.
Я вычислил дыру в раме методом исключения.

- Методом исключения? - Эхом повторил я. - Покажите мне.

- Просто, как дважды два, - согласилась она. - Через дверь? Нет, миссис
Григгсби; значит, через окно. Вниз? Нет, вы сказали почему: его бы заметили. Значит, наверх. Лестница? Нет, слишком большая, чтобы одному человеку было удобно по ней взбираться или прятаться. Значит, верёвка.

 — А дыра в створке?

 — Вы показали мне единственный способ закрыть этот замок снаружи. В стекле не было дырки, значит, она должна быть в створке. Это было не
видимый - вы были повсюду, а человек вашей профессии не является полностью неподготовленным наблюдателем.
итак, дыра была заткнута. Я не видел пробку
, так что она была скрыта краской...

Я пытался просунуть зубочистку в отверстие для слива. Она предложила мне
проволочную шпильку для волос, выпрямила, и с ее помощью я задвинул засов на место
снаружи увидел, как защелкнулся рычаг, чтобы крепко удерживать его. Я справился с задвижкой
так же, как с ней справился Клейт - снаружи.

- Как ты узнал, что это было _это_ окно? - Что это? - спросил я, вынужденный согласиться, что
она правильно угадала насчет замка на створке. - Здесь есть еще два,
— Ни то, ни другое…

 — Нет, пожалуйста, мистер Бойн. Посмотрите на угол крыши, который закрывает от
взгляда любого, кто взбирается по ней из этого окна, но не из других.

 Теперь мы все наклонились к окну, высунули головы, смотрели вниз,
смотрели вверх.

 — Я всё ещё не понимаю, как вы достанете верёвку и крюк, — сказал я. — «Мне всё равно кажется, что более вероятно, что на крыше был кто-то посторонний, который помог им сбежать».

 «Может быть. Я не могу иметь дело с тем, что лишь вероятно. Для меня это должен быть факт — или ничего. Я знаю, что второго человека там не было».
из-за царапин, которые крюк Клейта оставил на карнизе.

 «Царапины!» — сказал я и стоял, как связанный мальчик на кормежке, не в силах вымолвить ни слова. Конечно, в этой тупиковой ситуации с запертыми окнами у нас с моими людьми было оправдание для поверхностного осмотра крыши. И всё же то, что она должна была увидеть то, что мы миновали, — увидеть это краешком глаза и посмеяться надо мной, — было довольно тяжёлым испытанием. Она уложила волосы, надела шляпу и вуаль по своему вкусу и сказала нам:
 «Так что теперь вы хотите спуститься по лестнице — не так ли — и подняться через
— А то здание, что с крышей? — спросила она.

Я уставился на неё. Она разгадала мой план почти раньше, чем я его придумал.

У стойки в Сент-Данстане, где я вернул ключи, маленькая мисс Уоллес задала клерку свой вопрос.

"Как давно в этом здании меняли крышу?" — спросила она с одной из своих
тёмных, мягко сияющих улыбок.

— Перекрыли? — переспросил озадаченный клерк, обращаясь к ней гораздо вежливее, чем ко мне. — Я не знаю, что его когда-либо перекрывали. Во всяком случае, не при мне, а я здесь уже четыре года.

 — Четыре года? Вы уверены?

"Да, я уверен в этом, мисс. Но я могу найти точно". Парень за
стойкой поднялся, горя желанием быть ей полезным, когда она прервала
его словами:,

- Спасибо. Четырех лет было бы вполне достаточно для моей цели. И она
последовала за озадаченным детективом и, если позволите догадаться, за не менее озадаченным
Уортом Гилбертом на улицу.




ГЛАВА VII

ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК


Соседом Сент-Данстана с южной стороны был отель «Золотой самородок»,
пятиэтажное кирпичное здание, совсем не претендующее на звание гостиницы. Я
немного знал это место, а моя полицейская подготовка была даже лучше, чем
поскольку я был знаком с этой конкретной свалкой, она подсказала мне, что это такое.
Через окна мы могли видеть гостей, вокруг были разбросаны воскресные газеты.
у них на лицах были наполовину выкуренные сигары, а шляпы имели общую
тенденцию съезжать на правый глаз. И тут внезапно я осознал
разницу между мисс Барбарой Уоллес, дочерью ученого, и
какой-нибудь женщиной-сыщиком, которая могла бы быть с нами.

— Отвези её обратно в Сент-Данстан, Уорт, — предложил я. Затем, увидев, что они оба собираются возразить, добавил: — Она не может войти сюда. Я подожду вас, если хотите.

«Не знаю, почему мы не можем позволить Бобсу повеселиться вместе с нами, Джерри». Так выразился Уорт. Я мельком взглянул на его отношение к этому делу — он купил и наслаждался игрой на восемьсот тысяч долларов, предлагая разделить её с другом. Не говоря больше ни слова, я развернулся и открыл перед ними дверь. Мужчина за
конторкой посмотрел на меня и быстро сказал:

«Привет, Джерри, как дела?»

«Привет, Кайт. Как ты сюда попал?»

Кайт в качестве управляющего отелем был для меня в новинку. В последний раз, когда я его видел, он
занимался букмекерством на ипподроме в Эмеривилле, и я
предполагал - если я когда-нибудь думала о нем - что он последовал за пони на юг
через границу. Когда я подошла ближе к прилавку, он тихо заговорил, его
взгляд выражал озадаченный и несколько встревоженный вопрос.

- Все в порядке, Джерри. Можешь спросить у шефа. Что я могу для тебя сделать?

Я был рад, что мне повезло и я могу поговорить со старым знакомым. Я
рассказал ему, как Клейт, Уорт и мисс Уоллес стояли и слушали, а затем
спросил, не видел ли Кайт, как он выходил из отеля накануне около часа
дня с коричневым кожаным чемоданом.

Читатели воскресных газет, которых отвлекли от их привычных
стандартов хороших манер и заставили бросать заинтересованные взгляды
в сторону нашей сияющей девушки, последовали примеру Кайта и
погрузились в свои объёмные газеты, каждый занявшись своим делом,
как того требует этикет в таких местах, как «Золотой самородок».

— Около часа, вы говорите? — пробормотал Кайт, нахмурившись, повернул голову и крикнул в сторону коридора: — Луи! О, Луи! — и когда довольно неопрятный носильщик в униформе подошёл к столу, Кайт тихо произнёс:
— Вы не видели вчера вечером, после часа, какого-нибудь незнакомца, который
вынюхивал бы что-нибудь? — И я добавил:

— Среднего роста и веса, голубые глаза, светло-каштановые волосы, гладкое лицо.

Луи с сомнением посмотрел на меня.

— Насколько крупный парень? — спросил он.

— Рост пять футов семь или восемь дюймов, вес около ста сорока фунтов.

 — Голубые глаза, вы говорите?

 — Светло-голубые, серо-голубые.

 — Как он был одет?

 — Синий саржевый костюм, чёрные туфли, чёрное кепи. Аккуратный, спокойный.

 Луи вопросительно оглядел гостей в кабинете. Я
начал ощущать нетерпение. Есть ли место в городе, где моя
описание Clayte бы отличить его, сделает его заметным на
для сравнения, он был здесь. Опрятных, тихих костюмеров в этом вестибюле не было.


"Может быть, это Тим Фоули?" он обратился к Кайту, который серьезно кивнул и
пожевал свои короткие усы. - А у него был бы большой шрам на левой щеке?

— Он бы не стал, — коротко ответил я. — Он не был здесь гостем, и вы его не знаете.
Выясните прямо сейчас: незнакомец, проходивший здесь, вышел;
около часа дня; с чемоданом.

— Быки за ним гонятся? — спросил Луи, и я устало отвернулся от него.

 — Кайт, — сказал я, — подними меня на крышу.

 — Конечно, Джерри. — Отпустив меня, портье принялся собирать разбросанные бумаги.

— Мог ли он — человек, которого я описал, — пройти сюда, в этот кабинет, и вы с Луи не заметили его? — спросил я. Кайт достал из-под прилавка коробку сигар и сказал:

 — Угощаю, джентльмены. Нет, Джерри, конечно, нет — он не такой.
 Луи его заметил. Самый наблюдательный из всех, кого я видел.

Мисс Уоллес, наблюдая за всем этим, казалась удивленной. Когда я повернулся, чтобы уйти,
В лифте я понял, что она снова хочет задать вопрос.


"Мистер Кайт," — начала она, и я ухмыльнулся; Кайт — это не фамилия и не часть его имени.
— Кто этот гость, который живёт в комнате наверху — на верхнем этаже —
уже пять или шесть лет — но не...

— «Полегче, мэм, пожалуйста!» — маленькие глазки Кайта выпучились; он вытащил носовой платок и приложил его ко лбу. — Я здесь не больше пяти-шести лет — нет, и половины этого срока не прошло. С тех пор, как я здесь, большинство наших постояльцев — приезжие. Никто не снимает номер на пять-шесть лет.
— Шесть лет в «Золотом самородке».

 — Погоди, — я улыбнулся его волнению. — Насколько мне известно, у Стива
 Скелса здесь была комната и раньше. Разве он не жил с тобой с тех пор,
как это место отстроили после землетрясения?

 — Стив? — повторил Кайт. — Я забыл о нём. Да, он живёт в маленькой комнате
под крышей.

— «Он носит его уже четыре года?» — спросила молодая леди.

 «Понятия не имею», — Кайт покачал головой.

 Но Луи в комбинезоне, который вёл нас на первом этапе нашего путешествия в
грохочущем старом лифте, который, казалось, поднимался по тросу, так медленно, что
Он проворчал что-то в ответ на тот же вопрос, когда его задали ему, и
подтвердил мою догадку, что Скелс поселился в отеле, как только его
отстроили, и с тех пор жил в одном и том же номере.

Мисс Уоллес, казалось, заинтересовалась этим; но всё это время, пока мы поднимались по железной лестнице на крышу, которую видели с вершины Сент-Данстан, Луи отпирала дверь, чтобы выпустить нас, и велела нам обязательно запереть её и принести ей ключ, а также позвать его по шахте лифта, потому что
Колокольчик был сломан, и меня встревожила спокойная улыбка мисс Барбары Уоллес.
Она шла за мной, но у меня было неприятное ощущение, что она
наблюдала за моими движениями и за движениями Уорта снисходительным взглядом
взрослого, который смотрит на играющих детей.

На крыше «Золотого самородка» мы легко нашли возможный след.
Клейту не нужно было проходить через всё здание или оставлять сообщника
в одной из комнат, чтобы спуститься вниз. Потому что здесь пожарная
лестница шла вверх, изгибаясь над карнизом и закрепляясь в
Это была хорошая железная лестница с площадками на каждом этаже и перилами по всей длине, нижний конец которой выходил в переулок между Пауэлл-стрит и Мейсон-стрит. Глядя на неё, я не сомневался, что гости «Золотого самородка» пользовались ею по меньшей мере в два раза чаще, чем более удобным, но более заметным главным входом. Поэтому человек, которого увидели бы на ней, привлёк бы не больше внимания, чем в лифте. Я объяснил
это остальным, но Уорт набросился на груду старых грузовиков, сваленных в углу
крыши, и почти не обращал на меня внимания.
Мисс Уоллес кивнула с вызывающей улыбкой и сказала:

 «Однажды — да, без сомнения, вы совершенно правы. Я не искала способ,
которым мог бы воспользоваться мужчина однажды, в случае крайней необходимости».

 «Почему бы и нет?» — возразил я. «Если Клейт вчера воспользовался этим способом,
то и я смогу».

— Могло бы, — кивнула она, — если бы ты мог воспринимать это как факт, не видя
ничего больше. Такой мужчина, как Клейт, был по-настоящему замечательным человеком, знаешь ли.
 Ямочки на её розовых щеках стали глубже, когда она бросила на меня
смеющийся взгляд, полный негодования, — по-настоящему замечательным человеком, таким как
— Клейт, — повторила она, — не стал бы полагаться на маршрут, который он не знал и не исследовал в течение долгого времени.

 — Это теория, — улыбнулся я.  — Я снимаю перед вами шляпу, мисс Уоллес, когда дело касается наблюдений и умозаключений, но, боюсь, ваши теории слабы.

 — Я никогда не строю теорий, — напомнила она мне. — Всё, с чем я имею дело, — это факты.

Она присела на перевёрнутый ящик и наблюдала, как Уорт сортирует мусор. Я прислонился к домику на крыше, засунул в угол рта незажжённую сигару, подаренную Кайтом, и уставился на неё.

 — Мисс Уоллес, — резко сказал я, — что это за чушь про Стива Скелса? Что за
эта ерунда с перезапуском? Какая информация, по-твоему, есть у тебя, и ты думаешь, что
У меня ее нет? Расскажи нам, и мы не будем тратить время. Скажите нам, и мы вам
впереди по этому делу. Стоит, оставьте в покое эту дрянь. Ничего нет для нас.
Иди сюда и слушай".

За все ответит он выпрямился, посмотрел на нас без слов-и пошел
к нему снова. Я повернулся к девушке.

"Уорту не нужно меня слушать, мистер Бойн", - безмятежно сказала она. "Он
уже полностью верит в меня и мои методы".

"К черту методы!" Я взорвался. "Важны результаты, и
ты добился. Я готов отдать это тебе. Всё, что мы знаем сейчас, мы узнали от тебя. По сравнению с тобой я простодушный болван. Расскажи мне, как ты добиваешься своего, и меня будет не так трудно убедить.

— Действительно, ты не болван, — тепло сказала она. "Ты много лучше
чем большинство людей на наблюдения". (Высшая похвала, что для детектива больше
более двадцати лет в бизнесе, но она хотела быть бесплатными.)
"Я рад сказать вам, мои процессы. Сколько времени вы хотите дать
это?"

"Ни минутой дольше, чем получите то, что знаешь." И она принялась с
спешите.

"Эти вмятины на карнизе в "Сент-Дунстане", над окном Клейта... Я
спросил тамошнего клерка, как давно в здании меняли крышу,
потому что там были зазубрины, сделанные этим крюком и наполовину заполненные смолой, которая
была размазана по карнизу и образовала самые нижние вмятины. Ты
понимаешь, что это значит?

- Что Клейт - или кто-то из его сообщников - пользовался этим маршрутом более
четырех лет назад. — Да.

 — А другие шрамы были нанесены в разное время, что говорит о том, что он
приходил сюда довольно часто.

"В таком случае он бы задел копинг пока это выглядело бы
как Гек полотенце", - возразил я.

"А Гек полотенце", - она серьезно приняла мои слова. "Но он был человеком, который делал
все, что он делал, несколькими разными способами. Это была его привычка - своего рода
маскировка. Вот почему он был темным, и его трудно описать. Иногда он поднимался на крышу церкви Святого Дунстана, как и мы; и однажды, довольно давно, на той стене были крюки, чтобы он мог спуститься сюда без верёвки. Их убрали, и теперь там пусто
там, где они были, выветрились, так что вы вряд ли их заметили.

- Вы правы, - с чувством сказал я. - Я бы их вряд ли заметил. Если бы я мог
замечать вещи так, как замечаешь ты, - славы и богатства мне! Я на минуту задумался над этим вопросом
. "Что жилец на верхнем этаже, Стив Skeels," я
обсуждается. "Бедный ставку. И всё же — в конце концов, он мог быть членом
банды, хотя почему-то у меня нет ощущения, что...

 — Как выглядел этот человек, Скелс? — спросила она.

 — Тихий парень. Одет как церковный дьякон. «Молчаливый Стив», как его называют.
« Я пошлю за ним вниз по лестнице и позволю тебе окинуть его взглядом, если
хочешь».

 «О, это не тот мужчина, которого я ищу». Она покачала головой.
"Мой мужчина был бы больше похож на тех, что сидят там в креслах, — чтобы его
не заметили в лифте или когда он проходил через офис.»

— Разве это не мило с его стороны? — ухмыльнулся я. — Но, видишь ли, мы только что узнали, что
он не поднимался на лифте и не заходил в офис — по крайней мере, в субботу,
а это единственное время, которое действительно имеет для нас значение,
время, когда он нёс тот чемодан с целым состоянием.

— Но он так и сделал, — настаивала она. — Он пошёл туда. Он вышел через парадную дверь и унёс чемодан...

 — _Он этого не делал!_ — закричал Уорт и начал разбрасывать вещи позади себя, как терьер в норе лесной крысы.

Всякие ненужные вещи: пустые коробки, картонные ящики, часть старого сундука. Он свалил их в кучу и вытащил что-то квадратное в джутовом мешке. Когда он встряхнул мешок, чтобы освободить его, я взглянул на маленькую мисс Уоллес. Ей эта ситуация не доставляла удовольствия. Казалось, её глаза расширились от ужаса.
от ужаса ее лицо побледнело, когда она поникла, сидя на
коробке. Затем Уорт торжествующе поднял свою находку, приняв знаменитую
позу.

"Мир принадлежит мне!" - воскликнул он.

"Может быть, это, может быть, это не так", я сказала, как я подбежала посмотреть, что
закрыть. И действительно, он выкопал солидный коричневый чемодан из натуральной кожи с латунными застёжками, который мог бы носить банковский служащий. Он был подозрительно хорош, чтобы его выбросили здесь. Может быть, воры действительно встретились в одной из комнат «Золотого самородка» или в чердачном помещении наверху, поделили добычу и
неуклюже избавился от контейнера? В тот момент Уорт сорвал пряжки и защёлки,
развернул его в воздухе — и оттуда выпала скрученная верёвка,
изогнутая, как змея, — трёхголовая змея; тройной крюк на её конце
поднялся, словно собираясь шипеть.

Мы все стояли и смотрели; я был слишком ошеломлён, чтобы торжествовать. Какое
подтверждение выводов мисс Уоллес! Я повернулся, чтобы поздравить её,
и в тот же миг Уорт закричал:

«В чём дело, Бобс?» — потому что девочка сидела, подавленно глядя в пол.
она подперла ладонями подбородок, губы ее дрожали. Сбитый с толку, я наклонился
над чемоданом и веревкой, сматывая одну и кладя ее в другую.
вторая - это первая осязаемая улика, на которую мы наткнулись.

"Давай выбираться отсюда", - быстро сказал я. "Мы сделали все, что могли"
здесь - и это тоже хорошо и с избытком".

Уорт взял чемодан у меня из рук и понёс его, так что мне пришлось
помогать мисс Уоллес спускаться по лестнице. Она всё ещё выглядела так, будто потеряла
последнего друга. Я не мог её разглядеть. Она не проронила ни слова, пока мы
Мы спускались вниз или ждали, пока они выйдут, и я позвал Луи. В лифте, когда носильщик смотрел на всё, кроме чемодана, который мы не взяли с собой и выносили, она едва слышно сказала:

 «Спросишь у портье, не принадлежит ли этот чемодан кому-нибудь из жильцов?»

— «Узнайте здесь — прямо сейчас», — и я повернулся к мужчине в комбинезоне со словами:
— Как насчёт этого?

— Не то чтобы ваш ответ что-то изменил, — радостно вмешался Уорт.
— Никому не нужно думать, что они могут забрать у меня этот чемодан
— Потому что они не могут. Это моё. Я заплатил за эту коробку восемьсот тысяч долларов, и она мне нужна. Он усмехнулся.

 Луи посмотрел на него с непонимающей снисходительностью — в «Золотом самородке» творились странные вещи — и небрежно бросил: «Ты можешь оставить её себе». «Это не принадлежит этому месту». Затем, когда монета перешла из рук в руки: «Спасибо _тебе_».

«Но разве это не принадлежало этому месту?» — упрямо настаивала наша девочка, и когда
Луи подвёл её, позвякивая чаевыми Уорта в своей мозолистой ладони, она хотела, чтобы
спросили женщины, и к нам подошла неопрятная горничная, которая всё отрицала
знакомство с нашей единственной кожаной находкой, настаивая на том, что она никогда не видела её ни в комнате Скелса, ни в какой-либо другой комнате в её владениях. Маленькая мисс Уоллес вздохнула и сменила тему.

 Когда мы вышли из лифта, я шёл позади остальных, и Кайт привлёк моё внимание тихим свистом. В ответ на его незаметный, призывный кивок головой я подошёл к столу. Читающие джентльмены в креслах, не замечая нас, пускали голубые кольца дыма над своими бумагами. Кайт наклонился, чтобы его усы оказались ближе к моему уху.

"Ты рассказала мне о Стиве", - прошептал он.

"Да", - согласилась я и огляделась в поисках Барбары, чтобы сказать ей, что это был
ее шанс познакомиться с джентльменом, которого она так ловко вычислила. Но она
и Уорт уже проходили через дверь, он все еще цеплялся за
чемодан, она плелась следом с выражением поражения на лице. "Я
вроде как ищу Стива. И ты не хочешь предупреждать его - понимаешь?

"Не смог бы, даже если бы захотел, Джерри", - Змей наступал ему на пятки, но
продолжал хрипло шептать. "Стив сбежал".

"Что?"

"Сбежал", - повторил Змей. "Запрыгнул на ветку. Перепрыгнул город".

— Ты хочешь сказать, что его нет в номере? — я потянулся за спичкой в металлическом
футляре, чиркнул ею и закурил сигару.

 — Я хочу сказать, что он сбежал из города, — повторил Кайт.  — Ты заставил меня нервничать, спрашивая о нём.  Пока ты был на крыше, я осмотрелся и
увидел, что он ушёл — со своим багажом. Это значит, что он уехал из города.

 — Если только чемодан, на который ты пялился, был не из коричневой кожи, — начал я, но Кайт перебил меня.

 — Я видел тот, что был у тебя. Это был не он. У него был новенький, чёрный и блестящий.

 Внезапно я перестал чувствовать вкус сигары.

— Вы не знаете, во сколько он сегодня ушёл отсюда? — спросил я.

 — Это было не сегодня. Вчера. Около часа.

 Когда я бросился к двери, я услышал, как он хрипло прошептал мне вслед:

 — Что натворил Стив, Джерри? Зачем он тебе нужен?

Я катапультировался через тротуар и врезался в машину.

"Доставь меня в мой офис как можно быстрее, Уорт", - воскликнул я. "Езжай на Буш-стрит
- и поторопись".




ГЛАВА VIII

ОЛОВО-РОГ ИГРОК


После того, как мы были в машине, моя голова была так полна дело в свои руки
что стоит отъехал чуть поодаль, прежде чем я понял, что
Молодые люди спорили, в какое место мы пойдём сначала.
Барбара жаловалась, что она голодна, а Уорт, неучтиво стремясь немедленно заняться своими делами, возражал:

 «Ты сказала, что столовая в твоих покоях к этому времени уже закроется. Почему бы мне не отвести тебя во «Дворец» вместе с Джерри, надёжно запереть этот чемодан, и мы все вместе пообедаем и продолжим наш разговор».

- Поезжай в офис, Уорт, - вмешался я, опережая возражения Барбары против
этого плана. - Я должен быть там сию минуту. Нам принесут поднос из
— Это маленький ресторанчик, где я питаюсь, когда слишком занят, чтобы куда-то идти.

Я провёл их прямо в свой кабинет в конце коридора.

 «Располагайтесь поудобнее», — сказал я мисс Уоллес. «Лучше я запру этот чемодан, Уорт, и поставлю его в хранилище. Это улика».

«Я присмотрю за ним», — ухмыльнулся он. — Можете оставить себе верёвку и крюк. У них есть другое применение, прежде чем они станут уликой.

Не снимая пальто, я нажал большим пальцем на кнопку вызова Робертса, моего секретаря; затем, не дождавшись ответа, нажал на другие кнопки под крышкой стола. Это было
Воскресенье, тоже обеденное время, но в доме кто-то должен быть.
Он никогда не оставался совсем пустым.

Моя работа с фугами привлекла внимание маленького Пита и Мюррея, одного из мужчин из комнаты
оперативников.

"Где Робертс?" — спросил я последнего.

"Он пошёл обедать, мистер Бойн."

«Где Фостер?» Фостер был главным оперативником.

"Он звонил из Редвуд-Сити полчаса назад. Преследует Клайта
по всему полуострову."

"Если он позвонит снова, скажите ему, чтобы он немедленно явился. Здесь есть
стенографистка?"

"Ни одной; сегодня воскресенье, знаете ли."

"Вы можете писать под диктовку?"

- Я? Почему, нет, сэр.

— Тогда найдите мне кого-нибудь, кто сможет. И поторопитесь. Я…

 — Может, я смогу помочь? — это была маленькая мисс Уоллес, и это было первое
радостное слово, которое я от неё услышал с тех пор, как мы нашли тот чемодан на
крыше «Золотого самородка». — Я неплохо управляю машиной.

 — Отлично! — я бросил пальто на большой центральный стол. — Мюррей, как только он войдёт, пришлите ко мне Робертса. Возьмите вторую телефонную линию и найдите двух сотрудников — быстро, любых двух. Перезвоните им в отель «Золотой самородок».
Я в двух словах объяснил ситуацию. Затем, когда он закрывал дверь,
"Держись подальше от багажника номер один, Мюррей; я воспользуюсь этой линией", - и я
повернулся к малышу Питу.

"Возьми обед на троих", - сказал я, протягивая ему счет. С первого взгляда
на Барбару можно было увидеть, что обезьяна ее, так, как они
говорят в конце письма. Когда он выбежал, я понял, что он чувствует.
для такого посетителя нужно откопать что-то особенное.

Девушка сняла пальто и шляпу и уже перебирала клавиши пишущей машинки,
пробуя их на ощупь. Я сразу понял, что она знает своё дело, и
с удовлетворением вернулся к своей работе.

— Там где-то должны быть бланки телеграмм, — проинструктировал я. — Возьмите столько, сколько сможете прочитать. Длинная форма.
 Стоит...

Я огляделся и увидел, что мой другой помощник-любитель следует моему совету и укладывает свой драгоценный чемодан в хранилище. И тут меня осенило, что он был бы в ещё большем восторге от находки, если бы в чемодане были все деньги и ценные бумаги, а не верёвка с крючком. Он упаковал их отдельно и теперь смотрел на меня с вопросом:

 «Хочешь, чтобы это тоже было здесь, Джерри?»

— Да. Заприте их обоих и подойдите к телефону, который стоит там, на
столе. Нажмите кнопку «Номер один». Затем позвоните на все стоянки такси в
городе (их номера указаны в конце телефонного справочника) и спросите, не
брали ли они вчера днём около часа «Молчаливого Стива» или кого-то другого
возле «Золотого самородка». Если да, то куда они его отвезли? Вы меня
поняли?

— Все в порядке, Джерри. — Он быстро приступил к работе. Я вернулся к мисс
Уоллес и спросил:

— Вы готовы, Барбара?

— Да, мистер Бойн.

— Диктуйте:

"Мы предлагаем пятьсот долларов. Вы согласны, Уорт?"

— Конечно. Для чего это?

- Неважно. Ты продолжай свою работу. "Пятьсот долларов за арест"
"Молчаливого Стива Скилса"... Подожди. Пусть будет "арест или содержание под стражей", понял
?

"Хорошо, мистер Бойн".

-- "Скилз, игрок, выехавший из Сан-Франциско около часа дня
вчера, шестого марта. Предполагается, что он уехал поездом; возможно, на машине. Ему от тридцати восьми до сорока лет; рост пять футов семь или восемь дюймов; вес около ста сорока фунтов. Волосы светло-каштановые; глаза светло-голубые — пусть будут серо-голубые, Барбара.

Уорт оторвался от записи телефонных номеров и протянул:

— Вы знаете, кого описываете?

— Да, Стив Скелс.

Я увидел, как мисс Уоллес бросила на него быстрый взгляд, слегка покачала головой и сказала мне:

«Продолжайте, пожалуйста, мистер Бойн».

«Волосы зачёсаны назад, приглажены; выглядит хрупким, но хорошо сложен. Аккуратен, спокоен, обычно носит синий саржевый костюм, чёрную шляпу-дерби, чёрные туфли».'"

"Ей-богу, теперь ты и сам это видишь, не так ли, Джерри?"

"Я вижу, ты задерживаешь работу", - сказал я нетерпеливо. И теперь это была
тихая девушка, которая вошла с.

"Кто дал вам это описание Стива Скилса? Я имею в виду, сколько людей наблюдали за этим человеком?"
"Это отражает мнение многих людей об этом человеке"?"

- Один. Мой собственный, - выпалил я. - Я знаю Скилза; знаю его много лет.

- Лет? Сколько? Это все еще спрашивала девушка.

"С 1907 года ... или около того".

"Он всегда был игроком?" она хотела знать.

"Всегда. Открыл заведение на Филмор-стрит после большого землетрясения, и
до того, как Сан-Франциско вернулся в центр города."

"Игрок", - она произнесла это слово чуть слышно, как бы пробуя его на себе.
"Мужчина, который рисковал по-крупному". "Мужчина, который рисковал".

"Не Стив", - я улыбнулся ее серьезности. "Стив всегда был ловкачом...
азартный игрок в жестяные рожки. Прятался от полиции вместо того, чтобы заниматься бизнесом
с ними. Рискнуть? Только не со Стивом.

Уорт положил трубку и наклонился к ней через плечо, чтобы прочитать, что она напечатала.

"Именно так, — сказал он, — те же слова, что и в том дурацком описании его."

"Кого?"

"Клейта."

Уорт вставил мне это слово прямо в глаза, и я откинулся на спинку стула,
у меня чуть не перехватило дыхание. С трудом я взял себя в руки и повернулся к девушке:

«Пожалуйста, запишите под диктовку: глаза Скила широко расставлены, довольно маленькие, но
острые...»

И следующие несколько минут я вкладывал в слова какой-то смысл, рисуя
я нарисовал Скелса, которого знал, чтобы другие могли его представить. И это принесло мне похвалу от мисс Уоллес и заставило Уорта воскликнуть:

 «Похоже на Клейта больше, чем на самого Клейта. Ты набил мясом эти кости, Джерри».

 «Ты продолжай болтать по телефону и помоги его поймать», — прорычал я. «Закончи, пожалуйста: «Перешлите мне информацию». Я держу ордер. Иеремия Бойн,
Агентство безопасности банкиров',' вот и все".

Девушка вытащила листы из машины и сортируют их, пока я был
колоть зуммер. Робертс ответил, ворвавшись с извинениями, которые
Я пропустил мимо ушей.

"Забудь об этом. Получить эту телеграмму на проводах к каждому из наших
соответствующих органов, как Дальний Восток, как Спокан, Огден и Денвер. Есть
Мюррей вошел в контакт с приемными?"

"Еще не было. Янг и Страуд снаружи.

- Пошлите их за Стивом Скилсом, - приказал я. - Описание в
там телеграмма. Есть что-нибудь новенькое, Уорт?

"Пока ничего". Уорт обзванивал одну за другой конторы такси.
Вошел Малыш Пит с подносом.

"Хорошо, Уорт", - сказал я. "Передай эту работу Робертсу. Вот где
мы едим ".

Идея ребенка приготовить что-нибудь для Барбары заключалась в клубных сэндвичах и пироге а-ля
режим. Это был бы не мой режим, но я был рад, что он угадал. Мальчишки набросились на еду с аппетитом. Я же ел, прижав трубку к уху, и разговаривал между глотками. Сан-Хосе, Стоктон, Санта-
Роса — во всех крупных городах поблизости я расставил сети для
Молчаливого Стива, игрока с жестяным рожком.

 Они разговаривали за обедом. Я не обращал внимания на то, что они
говорили; в моей голове крутилась новая идея, которую подкинул мне Уорт. До сих пор
я считал Скеилса членом той же банды, что и Клейт;
человек на крыше; посредник при побеге. Я предположил, что, когда чемодан был опустошён для дележа, Скилс, которому поручили избавиться от контейнера, оставил его там, где мы его нашли. Но что, если всё было по-другому? Что, если все деньги — почти целый миллион — которые попали на крышу «Золотого самородка» в коричневом кожаном чемодане, вышли через парадную дверь в новом блестящем чёрном кейсе игрока Скилса?

Могло бы это сработать? Игрок по ночам, сотрудник банка днём? Почему бы и нет? Маловероятно. Но не невозможно.

— По-моему, ты хватила через край, Уорт, — вмешался я в их разговор за обедом. — И скажи мне, девочка, как тебе в голову пришло подойти к стойке в «Золотом самородке» и потребовать Стива Скелизза из «Кайта»?

 — Я не требовала Стива Скелизза, — довольно жалобно напомнила она мне. — Я не хотела... его.

«Чего ты хочешь?»

«Комнату, в которой кто-то жил».

Ей не нужно было ничего добавлять. Я сразу её понял. То
обследование, которое она провела в комнате Клейта в «Сент-Данстане»;
свежее, как будто только что постеленное постельное бельё,
неизношенный бархат на подушках кресел; выцветшие
Ворс ковра был в идеальном состоянии, в то время как ковёр в коридоре был только что
починен. Даже если бы комнату недавно отремонтировали — а я знал, что это не так, — нельзя было не заметить полное отсутствие фотографий,
картин, книг, журналов, газет, старых писем, отсутствие всего того, что скапливается в обжитой квартире. На стенах не было ни пятен, ни повреждений, ни мусора, который
накапливается. Девушка была права: в этой комнате никто не жил.

«Прекрасно», — сказал я с искренним восхищением. «Приятно видеть ум
как у тебя, и такая наблюдательность, в действии, щелкающая на щелчке.
результаты, как у идеально отлаженной машины. Клейт жил не в своей комнате.
потому что он проводил с бандой все свои замечательные часы вне дома.
Вот где бедный кролик банковский служащий завел свою интрижку ".

"О, да, это логично. Он держался сдержанно перед Клейтом в "Сент-Луис".
Данстан и в банке, и он позволил себе уйти — куда? — за его пределы, туда, где он действительно жил.

«Он позволил себе уйти к Стиву Скелсу — разве это не подходит вам?»

«Нет», — сказала она так уверенно, что это раздражало. «Это совсем не подходит мне».

«Но это то, что ты получила», — довольно нелюбезно напомнил я ей, а потом пожалел, что сделал это. «Это то, что ты получила для меня, и я благодарен тебе за это».

 «Не стоит», — ответила она мне — дерзкая малышка. «Это не стоит благодарности. Это лишь частичный факт ".

"И ты думаешь, что полуправда опасна?" Я улыбнулся ей.

"Ничего подобного не существует", - проинструктировала она меня. "Даже _факты_ с трудом можно
разделить на части; в то время как правда всегда целостна и
завершена".

"Насколько вы это понимаете", - поправил я. "Например, вы настаиваете на сохранении
банда под Clayte шляпу ... или ты сделал в первую очередь. Теперь ты
отказываясь верить, как стоит и я считаю, что Стив-это Skeels
Сам Clayte. Я думал, ты ухватишься за эту идею. Вот твой
Чудо-мужчина.

Она откинулась на спинку стула и рассмеялась. Я был рад снова услышать этот звук,
увидеть, как на её щеках появляются ямочки, даже если она смеялась надо мной.

"Удивительный Чудо-человек, мистер Бойн," — сказала она. "Тот, кто делает всё так неуклюже, что ты можешь подойти к нему и положить руку ему на плечо."

"Не так, как я мог бы," — весело напомнил я ей. "Так ты мог бы. Совсем другое дело
важно. Она мило приняла мой комплимент, но ответила с улыбкой.
неохотно,

"Я, конечно, не участвую в этом, за исключением того, что ваша доброта позволила мне быть здесь
только на этот день. Но если бы это было так, я бы не преследовал Скилса, как ты
. Я бы все еще преследовал Клейта.

"Это сводится к тому же самому", - сказал я довольно едко.

— О, неужели? — она рассмеялась надо мной. — Сегодня днём два и два дают примерно три с половиной, не так ли?

 — То, что у нас есть сегодня, должно что-то принести, — настаивал я. — Ты очень помогла, Барбара… — и я внезапно замолчал, осознав
что я называл ее так на протяжении всей работы.

- Спасибо. - Она понимающе улыбнулась. Я знал, что она имела в виду то, что я использовал ее имя,
а также мою благодарность. Я начал убирать со своего стола, готовясь к
отъезду. Уорт собирался отвезти ее домой и, когда приносил ее пальто, он
снова заговорил о чемодане.

— Эй, послушай! — возразил я. — Ты же не хочешь таскать эту штуку с собой повсюду, как трёхлетний ребёнок, нашедший дохлую кошку.
Оставь её там, где она есть.

— Тогда закажи её для меня, — сказал он. И когда я удивлённо посмотрел на него, добавил:
— Может понадобиться эта коробка, а тебя не будет в офисе.

"Нужно это?" Проворчал я. "Хотел бы я знать, для чего".

Но я нацарапал заказ. У окна молодые люди
о чем-то серьезно разговаривали; они представляли собой картину на фоне света,
стоя близко, яркое смуглое лицо девушки было поднято, высокая голова юноши
склонилась, внимательный.

— Но, Бобс, у тебя должно быть время, чтобы поиграть, — услышал я слова Уорта.

"Ужасно мало, — она посмотрела на него, как грустный ребёнок.

"Ты сказал, что работаешь в бухгалтерии, — нетерпеливо напомнил он.
"Такой молниеносный калькулятор, как ты, мог бы справиться с этим примерно за десятую часть обычного времени.

«Я пользуюсь арифмометром», — полушепотом сказала она, и я усмехнулся.

"Арифмометр!" — расхохотался Уорт. «Для Барбары
Уоллес! Что это за идея?"

«Это не их идея, а моя», — с достоинством ответила она. «Они не знают, что я был математиком-чудаком. Я не хочу, чтобы они знали. Отец говорил, что всех детей можно научить делать то, что делал я, — если взять их достаточно маленькими. Но пока они не стали такими, я бы предпочёл не быть таким. Ужасно быть другим, и я держу это в себе — Я сама — по крайней мере, в офисе — и живу своим прошлым, как могу.

Как будто её слова натолкнули его на эту мысль, Уорт снова заговорил:

— Где вы познакомились с Каммингсом? Похоже, вы находите время, чтобы встречаться с ним.

— Я знаю мистера Каммингса много лет, — тихо ответила Барбара, но выглядела смущённой. «Я знала, что вчера вечером он был с моими друзьями в «Орфеуме», но не ожидала, что он зайдёт за мной в «Тейт» — или, скорее, я думала, что они все зайдут за мной. В этом не было ничего особенного — я имею в виду, что у нас не было назначено встречи».

Я забыл о них на минуту-другую, закрывая свой стол и ища пальто, когда услышал, как кто-то вошёл в приёмную, посетитель, потому что голос маленького Пита взвизгнул, сообщая, что я занят. Затем ручка повернулась, дверь открылась, и на пороге появился
Каммингс. Сначала он увидел только меня за столом.

"Твой друг снова тебя зовёт, Бобс, по предварительной договорённости?"
Вопрос привлек внимание адвоката, и он уставился на них, явно озадаченный.
Уорт добавил: «Кажется, он держится довольно близко
— следи за своими передвижениями. — Негромкий голос можно было принять за шутку,
но в глазах мальчика читалась угроза.

Казалось, что Каммингс принял вызов, а не начал с того, что собирался.

— У меня к тебе дело, Гилберт. — Он вошел и закрыл за собой дверь, оставив руку на ручке. — И я уже давно тебя разыскиваю. — Он замолчал и так долго не мог ничего сказать, что Уорт наконец предположил:

 — Деньги? — И, не получив ответа, кроме удивлённого взгляда, спросил: — Как у тебя сейчас с деньгами?

— «Осталось собрать ещё семьдесят две тысячи», — невнятно произнёс Каммингс. Но не это привело его в офис. Он закончил резким
вопросом: «Вы были в Санта-Исобель прошлой ночью?»

«Погоди, Каммингс», — вмешался я. «Что у тебя есть? Давай мы…»

Меня прервал Уорт:

«Сейчас воскресенье, вторая половина дня. Я хочу получить эти деньги завтра утром. Вы не
пришли? Вы не нашли то, что я вам отправил?»

Я видел, что адвокат был совершенно сбит с толку. Он снова бросил на
Уорта один из своих странных, испытующих взглядов, прежде чем упрямо сказать:

«Вопрос об этих деньгах может подождать».

— Это не может ждать, — глаза Уорта загорелись. — О чём ты говоришь,
Каммингс, — о продлении?
 — И когда адвокат не ответил,
— Я не буду ползать на коленях со сломанной ногой и просить об одолжении у этих банкиров. — Ты бросаешь меня? Если так, скажи это — и я сам найду способ собрать нужную сумму.

— Я собрал все, кроме семидесяти двух тысяч, из необходимой суммы, — медленно сказал
Каммингс. — Я хочу знать, сколько ты собрал?

— Послушайте, Каммингс, — снова вмешался я. — Я присутствовал при заключении этой
сделки. Никто не говорил, что Уорт должен собирать деньги.

Каммингс едва взглянул на меня и сказал: «Я сделал ему предложение в вашем присутствии, как вы и сказали, Бойн. Я хочу знать, выполнил ли он его». Затем, уделив всё своё внимание Уорту, он спросил: «Ты видел своего отца прошлой ночью?»

Инстинктивно я выпалил:

«Ради всего святого, Уорт, держи рот на замке!»

Для детектива это была, конечно, неосторожная реплика. Каммингс
подозрительно посмотрел на меня, и в его голосе прозвучала угроза.

"Не лезь в это, Бойн."

"Ты скажи, что у тебя на уме, Каммингс," — возразил я. "Это не
перекрёстный допрос свидетеля. Что у тебя есть?"

Но Уорт горячо ответил за него:

 «Если у Каммингса нет семидесяти двух тысяч долларов, которые я поручил ему собрать для меня, мне всё равно, что у него есть».

 «И ты не пошёл за ними к своему отцу прошлой ночью?» — вернулся к своему вопросу Каммингс. Он подошёл ближе к мальчику. Барбара стояла там же, где и была, когда открылась дверь. Никто не обратил на неё внимания. Но она
посмотрела на двух мужчин, скрестивших взгляды, и внезапно заговорила
своим чистым молодым голосом, как будто никакого спора не было:

«Знаете, мистер Каммингс, прошлой ночью со мной был Уорт».

"Кажется, я заметил что-то в этом роде", - сказал Каммингс с
натужным сарказмом. "И он был на той свадебной вечеринке ранее в тот день".
полагаю, вечером".

"Со мной, пока мисс Уоллес пришел." Естествен стоит на
disoblige адвоката можно рассчитывать на его держать у Каммингс все
информацию он хотел, прежде чем дать нам свои собственные новости. "Что у вас,
Каммингс?" Я снова нетерпеливо подсказал. "Проходите".

Его глаза ни на мгновение не отрывались от лица Уорта Гилберта.

- Телеграмма... из Санта-Исобель, - медленно произнес он.

Уорт пожал плечами и отвернулся.

— Меня не интересует ваша телеграмма, Каммингс.

Я сразу понял, о чём подумал мальчик: что тот сам обратился к Томасу Гилберту за деньгами и получил отказ.


— Не интересует? — повторил Каммингс сухим, как у адвоката, голосом, и по одному этому тону я понял, что сейчас произойдёт что-то неприятное. — Я думаю, что интересует. — Моя телеграмма от коронера.

После этого воцарилась тишина; Уорт упрямо молчал; мы с Барбарой боялись спросить.
Ноздри Каммингса слегка дрогнули, он не мог сдержать
блеск в глазах, когда сказал, глядя прямо на Уорта:

«Здесь говорится, что ваш отец застрелился прошлой ночью. Тело было обнаружено только сегодня утром в его кабинете».




Глава IX

Санта-Исобель


Из всех неожиданностей. Я отправился в Санта-Исобель с Уортом
Гилбертом. Это произошло следующим образом: Каммингс, один из тех людей, на чьих надгробиях можно было бы с полным правом написать: «Родился человеком — умер юристом»,
по-видимому, был несколько озадачен эффектом от нанесённого им удара. Если он
искал информацию, то не думаю, что узнал что-то за то время, пока
Уорт смотрел на него непроницаемым взглядом.

Лишь слегка напряглись мышцы челюсти, во взгляде появилось что-то мрачное и опустошённое. Мне показалось, что это лицо человека, который ещё больше скорбит из-за того, что ему отказано в настоящей печали из-за потери. Уорт подошёл к окну и встал к нам спиной, обдумывая всё в своей молчаливой, воинственной манере, ни с кем из нас не разговаривая. Когда Барбара подошла к нему, взяла за рукав и начала что-то шептать ему на ухо, Каммингс схватил свою шляпу со стола, куда бросил её, и рявкнул:

«Бойн, могу я уделить вам несколько минут?»

«Джерри, — голос Уорта остановил меня у двери, — оставь эту карточку —
заказ — для меня. Для чемодана».

Каммингс опередил меня и обернулся, чтобы послушать, но я толкнул его
вперед и был очень зол, когда повернулся к нему в приемной и
спросил:

«Что это за сделка, по-твоему, — врываться сюда и так швырять
это парню?» В чем твоя идея? Что ты пытаешься
отбросить?

"Полегче, Бойн". Каммингс немного обдумал свои слова, прежде чем произнести их
. - В этом деле есть что-то странное. Я намерен узнать, что именно
.

— Чушь, — повторил я его слово. — Если адвокаты и детективы начнут
раскрывать все эти странные дела, которые их ни капли не
касаются, в мире больше не будет покоя.

 — Ладно, если ты говоришь, что тебя это не касается, — Каммингс с облегчением
выбросил меня за борт, как я подумал. — Меня это касается. Когда я не смог застать его — он — движение головы указывало на то, что местоимение относилось к
Уорту — «во Дворце, обнаружил, что его не было весь день и он не оставил никаких распоряжений, когда должен был прийти, я отправил телеграмму Кнаппу, а затем Уипплу. Они были ошеломлены».

— Банковская толпа, — сказал я. — Зачем вы к ним побежали? Из-за того, что Уорт
встретится с ними завтра утром? Разве это не выходит за рамки ваших приказов? Вы видели, что он намерен встретиться с ними, несмотря на это.

 — А почему бы и нет? — резко спросил Каммингс. «Теперь, когда его отец умер, он в лучшей форме, чтобы справиться с этим. Он единственный наследник. Это первое, о чём говорили Кнапп и Уиппл, а я видел их по отдельности».

«К чёрту всё это. На что ты намекаешь?»

«Что-то странное», — повторил он свою фразу. «Проснись, Бойн. Кнапп и
Уиппл видел Томаса Гилберта незадолго до полудня вчера. Он был
в банке, чтобы окончательно передать права на Хэнфорд. Они бы скорее подумали, что я покончил с собой той ночью, — или что это сделал ты.
 Они клянутся, что в его поведении и манерах не было ничего, что указывало бы на такое состояние духа, и всё в его делах говорило о том, что он собирался прожить свои дни, как и любой другой человек.

Я почти не обратил на это внимания; в случаях самоубийства
родственники, друзья или деловые партнёры часто говорят именно так, чтобы
верьте в это, и еще на глубинные требует, чтобы быть легко
обнаружена непредубежденным аутсайдера. Я сказал Каммингс. И
пока я говорил, мы услышали гул молодых голосов из внутренней комнаты
.

"Черт побери все это", - раздражение адвоката внезапно выплеснулось наружу. "С таким детенышем
Я бы сказал, что причину не стоит долго искать. Лучше приглядывай за этим молодым человеком, Бойн.

 — Присмотрю, — согласился я, и он ушёл. Я вернулся в
отдельную комнату.

 — Стоу, — тихо сказал я, — как насчёт того, чтобы я поехал с тобой в Санта-Исобель? Ты
можешь привезти меня обратно в понедельник утром.

Он сразу согласился, молчаливо, но, к счастью, я думал.

Варвара, слушая, предложил половину робко идти с нами, оставаясь на
ночь в Торнхилл места, были перенесены до времени работы
Понедельник, и был принят просто. Так получилось, что, когда у нас лопнула шина, ставшая вишенкой на торте из дюжины других мелких неприятностей, из-за которых мы задержались в пути к Санта-Исобель, и мы обнаружили, что запасное колесо спустило, Барбара спрыгнула с подножки рядом с Уортом, который вытаскивал насос, и остановила его, предложив сэкономить время и пробежать последние несколько миль
на ободе и чинили в гараже Кейпхарта. Он забрался в машину, не сказав ни слова, и поехал в сторону Санта-Исобель, лежащей в начале широкой долины, окружённой абрикосовыми, персиковыми и сливовыми садами, которые являются её богатством.

  Мы въехали в город в сумерках наступающей ночи; густой туман стелился по земле, гонимый северным ветром. Маленький городок на холме утопал в тумане; верхушки деревьев, крыши, фронтоны домов, светящийся циферблат городских часов на ратуше,
выделялись из размытых очертаний, как во сне. Когда мы направились к
Мы услышали тихий, приглушённый стук семи ударов колокола с башни.

"Опоздал," рассеянно сказал Уорт. "Билл всё ещё живёт на прежнем месте?"

"Да. Всё так же," сказала Барбара. "Он женился на нашей Саре, знаешь ли, — это было до твоего отъезда?" Конечно, нет, — и добавил для моего просвещения: — Сара Гиббс много лет была экономкой отца. Она меня вырастила.

Мы въехали в большое, тускло освещённое здание; из углового кабинета к нам вышел мужчина, которого можно было бы назвать широкоплечим, не особенно внушительным в ширину, но с какими-то рыхлыми суставами.
В его движениях чувствовалась уверенность, а пара блуждающих желтовато-карих глаз на широком добродушном лице, я бы сказал, была очень внимательной, несмотря на ленивый взгляд.

"Наступили на гвоздь, мистер?" — окликнул он, взглянув на шины, прежде чем оценить человеческий груз.

"Привет, Билл," — пропел Уорт. — Дайте мне ещё одну машину — или заправьте нашу запасную и заведите её — что быстрее. Я хочу добраться до дома как можно скорее.

 — Господи, парень! — широкоплечий мужчина начал вытирать большую ладонь, прежде чем протянуть её.
  — Рад тебя видеть.

Они пожали друг другу руки. Стоит повторил свою просьбу, но гараж был человек
уже расстегивая запасных, идя на работу с Юркой эффективности
что противоречило его внешнему виду.

Барбара тихо сидела рядом со мной, мы слышали, как они разговаривали в задней части машины
домкрат быстро поднял нас, и Уорт подошел к нему вместе с
Кейпхарт откручивает обод; низкий ровный поток от the wide man,
время от времени прерываемый словом от Уорта.

— Ага, — проворчал Кейпхарт, откручивая колесо. — Я сам слышал это около полудня — или чуть позже. Ага, в похоронном бюро Уорда.

"Начинающие салоны"! Эхом повторил Уорт. Кейпхарт, стуча по запаске,
согласился.

"Никто в городе не знал, что с этим делать; поэтому коронер взял
эй-Холта, я полагаю, и вроде как подстроил это под себя. Ты звонил заранее
узнать, как дела в доме?

"Пытался", - сказал Уорт. «Оператор не смог поднять трубку».

«Конечно, нет». Кейпхарт ругался в эфире. «Твой китаец отдыхает каждое
воскресенье — у него целый день — и только дьявол знает, куда
китайцы ходят, когда не работают. Эдди Хьюз должен быть на работе,
но разве он там?»

«Отец всё ещё держит Эдди?»

— Ага. — Щелкнул домкрат, и машина опустилась. — Эдди продержался дольше, чем я думал. Его должны были уволить в прошлом году. Гонялся за девчонками по путям. Завёл там себе девчонку, одну из этих работниц консервного завода. Ну, она вроде как замужем, но это не останавливает Эдди. — Если я его увижу, я скажу ему, что ты его ищешь.

Они подошли к машине; Уорт сунул руку в карман. Кейпхарт остановил его словами:

— Оставь это на счету. Затем, когда Уорт сел в машину, Барбара наклонилась ко мне из-за моего плеча, и её беспечные желтоватые глаза
Кейпхарт увидел, что она в полном порядке, и с каким-то приглушённым возгласом «Смотрите, кто здесь!» ухватился за стойку, наклонился вперёд и серьёзно сказал: «Пока вы в Санта-Исобель, не забывайте, что у нас в доме есть свободная комната».

 «В следующий раз», — Барбара повысила голос, чтобы перекричать гул двигателя. «Я здесь только на одну ночь, а потом пойду к миссис Торнхилл».

Мы снова вышли на улицу, оставив консервный завод справа от нас, за железнодорожными путями, и направились по Мэйн-стрит.
Мы свернули с Сентрал-стрит на Сити-Холл-сквер, где свернули на Брод-стрит, прошли по ней мимо церквей и до тех мест, где стояли красивые дома с прекрасными садами, и наконец приблизились к тому месту, где город снова переходил в сады. Дорога между рядами похожих на папоротники перечных деревьев влажно блестела под нами, вся черная и серебристая; дуговые фонари создавали большие туманные размытые пятна без особого освещения, когда мы подъехали к Торнхиллу. Уорт
спустился и, хотя она сказала ему, что не стоит беспокоиться, проводил её до
ворот. С минуту я подождал, разглядывая большой каркасный дом
позади, среди деревьев, мерцал одинокий огонёк в окне верхнего этажа; затем Уорт запрыгнул в машину, и мы помчались дальше, объезжая длинный ряд ухоженных лужаек, жемчужных в тумане, с искусно подстриженными кустарниками и извилистыми дорожками. Там не было никаких ограждений, кроме невысокого каменного бордюра; дорога к дому Гилбертов шла с дальней от Торнхиллов стороны. Мы въехали под навес для экипажей. Дом был чёрным.

«Посмотрим, смогу ли я кого-нибудь поднять, — сказал Уорт, спрыгивая на землю.
«Впущу тебя, а потом отгоню родстер в гараж».

Но дом был так крепко заперт, что ему в конце концов пришлось вломиться
через окно в кладовой. Я был снаружи, когда он это сделал, и увидел, как
начали мигать огни, а лампа на крыльце внезапно ослепила меня, прежде чем он
распахнул дверь.

"Здесь холодно, как в склепе."

Он передернул широкими плечами, и я огляделся. Это был большой
вестибюль с широкой лестницей. Там, на вешалке,
висело мужское лёгкое пальто, серая шляпа-федора; внизу лежала трость.
Когда хозяин дома вышел из него в этот раз, ему не понадобилась
это. Внезапно Уорт повернулся и повел меня туда, где, как я знал, находилась
гостиная с большим открытым камином.

- Устраивайся поудобнее, Джерри. Я устрою здесь пожар
в два приема. Полагаю, ты голоден как волк - я голоден. Это ад,
в какое место я тебя привел.

"Забудь об этом", - ответил я. — «Я могу сам о себе позаботиться. Я привык шуршать.
 Позволь мне разжечь огонь».

 «Хорошо». Он уступил мне своё место у очага, выпрямился и постоял с минуту, сказав: «Я схожу на кухню. Чанг наверняка
приготовить побольше еды. Он может вернуться сюда не раньше полуночи.

- В полночь? - В полночь? - эхом повторила я. - Это обычно?

- Раньше было. Чанг был с отцом долгое время. Хороший китаец. Всегда.
Учитывая, что у него все воскресенье, и если он был под рукой, чтобы приготовить завтрак на понедельник.
завтрак - без вопросов."

- Ты думаешь, ушел вчера вечером?

Уорт бросил на меня понимающий взгляд.

- Иногда он так делал - после уборки после ужина. Но он бы не услышал выстрела.
Если ты к этому клонишь.

Он оставил меня, выйдя через холл. У меня горел камин. Я разморозила
Долгая, холодная поездка выбила меня из колеи. Затем меня окликнул Уорт; я вышел и увидел, что он кипятит кофейник на газовой плите, а на столе лежат буханка хлеба и холодное жаркое. У этого парня был характер; в этом ужасном возвращении домой он не выглядел ни подавленным, ни дерзким. Он казался лишь немного более серьёзным, чем обычно, когда прислуживал мне, выискивая в известных ему местах продукты, чтобы разнообразить наш ужин.

Я сидел лицом к заднему окну, и моё внимание привлекло
появление странного света на небольшом расстоянии от дома,
по-видимому, в другом здании, но виднеющемся как смутное свечение в тумане.

 «Что там внизу?» — спросил я.  Уорт ответил, не утруждая себя наклоном вперёд и взглядом:

 «Гараж — и кабинет».

 «А? Кабинет отдельно от дома?» — я думал, что самоубийство произошло в этом доме, в какой-то комнате внутри его стен. Конечно, Чанг не услышал выстрела. «Кто там внизу?»

 «У Эдди Хьюза есть комната рядом с гаражом».

 «Он сейчас там».

 «Откуда ты знаешь?» — быстро спросил он.

 «Там горит свет — или горел. Теперь его нет».

— Это был не Эдди, — сказал Уорт. — Его комната с другой стороны, ближе к переулку. То, что ты видел, — это свет из этих окон, падающий на туман. Иногда это выглядит странно.

Я знал, что это не так, но не стал с ним спорить, а лишь заметил:

— Я бы хотел взглянуть на это место, Уорт, если вы не против.




ГЛАВА X

ТЕНЬ В ТУМАНЕ


Я снова увидел свет, исходящий от гаража Гилберта, в тумане;
светящийся туман; увидел, как он исчезает, когда туман сгущается и
окутывает его. Но Уорт отвечал мне, и почему-то его слова казались
вымученными;

«Посиди минутку, Джерри. Выпей ещё чашечку кофе, пока я
разговариваю по телефону, а потом я заведу родстер и открою его там. Я
позвоню тебе — или ты сможешь увидеть мои фары».

Он ушёл от меня. Я слышал, как он в холле снял трубку,
тихо поговорил с кем-то, а потом вышел через парадную дверь.
Следующим звуком был шум мотора, свет фар, когда он свернул на подъездную дорожку и поехал обратно, освещая всё вокруг. В
общем свете, отбрасываемом туманом, слабый огонёк был невидим, но
через огород я увидел, где он был: квадратный, приземистый
Бетонное здание с плоской крышей, вьющиеся растения в ящиках, свисающие с карниза; типичный гараж для такого заведения, но почти в два раза больше обычного. Свет исходил оттуда, но как? За то короткое время, что фары машины освещали его, я не заметил ни одного окна с этой стороны; только двойные двери, ведущие в салон, — сейчас они были закрыты — и одна дверь, перегороженная двумя тяжёлыми досками, прибитыми крест-накрест.

Уорт подъехал к дверям вплотную, спрыгнул на землю, и я
Я видел, как его высокая фигура, размытая туманом, двигалась, чтобы открыть их. Фары родстера почти не светили, когда он въезжал. Затем они погасли, и внизу стало темно, как в
кармане. Какое-то время я сидел и ждал, когда он заправится и позовёт меня,
а потом спустился. Туман создавал такую полумглу, которая имеет
любопытный, иллюзорный характер. Полагаю, я прошёл половину пути по садовой дорожке, когда, внезапно вынырнув из темноты, увидел белый квадрат, а на этом сияющем фоне — силуэт
человеческая голова. Все это промелькнуло у меня перед глазами за долю секунды,
а потом наступила темнота.

 Помня о странных намеках Каммингса, я побежал через
сад к ней. Первое, что я сделал, — это шагнул в холодную раму, провалившись ногой в стекло и чуть не упав на колени. А когда я поднялся, ругаясь, то развернулся, врезался в кусты, споткнулся о препятствия и, кажется, ходил по кругу.

 Тогда я стал идти осторожнее. Нечего было так волноваться. Я видел только Уорта. И всё же я не хотел звонить и просить его
посвети-ка. Я нащупывал дорогу, пока мои вытянутые пальцы не наткнулись на
угол здания, грубый, похожий на камень, — бетонный гараж и
кабинет. Я нащупывал дорогу, уже немного видя, и вскоре провёл
руками по заколоченным досками дверям.

 Я мог бы зажечь спичку, но предпочёл выяснить, что смогу,
ощупывая всё вокруг, и делал это осторожно. Я обнаружил, что дверь была взломана, верхние панели разбиты в щепки, а от
силы удара лопнула петля, так что вся конструкция пошатнулась
за тяжёлыми досками, которые подпирали его, в то время как крепкий болт, совершенно бесполезный, всё ещё был зажат в гнезде, которое было вырвано вместе с шурупами из внутренней обшивки.

 Проведя рукой по сломанной верхней панели, я обнаружил, что с внутренней стороны она была покрыта куском холста — экраном, на который падала тень изнутри комнаты.  Теперь там не было света, не было слышно никаких движений внутри. Капанье тумана с
карниза было единственным звуком, нарушавшим тишину.

 «Стори?» — крикнул я наконец, и он тут же ответил мне, окликнув по имени
позади меня, с одной стороны дома. Я слышал, как он бежит,
и когда он заговорил, его голос был рядом с моим плечом.

"Где ты, Джерри?"

"Где ты," — ответил я. "Или, скорее, где ты был?"

"Приносил лом, чтобы отодрать эти доски."

"Лом?" — глупо переспросил я.

"Лом из гаража. Этими досками придется оторваться, чтобы сообщить нам
в".

"Черт с тобой говорить!" Я был доволен. "Здесь кто-то есть"
сейчас - или был минуту назад. Покажите мне другой вход.

Я услышал звон стального прута, когда его конец ударился о твердую гравийную дорожку.

— Там кто-то есть? Джерри, тебе мерещится.

 — Конечно, — сухо согласился я. — Но ты быстро проводи меня к другой двери!

 — Единственная другая дверь заперта. Я пробовал открыть её из гаража. Тебе
мерещится.

В ответ я подбежал к двери и просунул кулак сквозь брезент,
сорвав его с неуклюжих креплений.

"Кто там?" — закричал я. "Ответьте мне!"

Мертвая тишина, затем щелчок, когда Уорт включил свет от своего
карманного фонарика и устало, снисходительно сказал:

"Я же говорил вам, что там никого нет. Там и не могло быть."

— Говорю тебе, Уорт, так и было. Я видел тень на площади.
— Холст. Дайте мне фонарик.

Я просунул фонарик в отверстие и быстро обвёл лучом света комнату,
затем направил круг белого света на одну из боковых стен, а моя рука
опустилась и сжала рукоятку револьвера. Как и сказал Уорт, в этой
комнате была ещё одна дверь, но, кроме того, по-видимому, не было
другого выхода: ни окон, ни проёмов в стенах. Мой круг света был
на этой второй двери, и в самом центре этого круга был тяжёлый стальной
замок на двери, стержень которого был прочно вставлен в гнездо на
в проёме. Единственный выход из этой комнаты, кроме двери, в которую я сейчас вглядывался, подняв пистолет, был заперт изнутри на засов!

Уорт втиснул своё крупное тело в проём рядом со мной.

"Отойди, — прорычал я. — Там кто-то есть, — и я направил луч света в углы, чтобы разогнать тени, заглянуть под стол и стулья. В ответ Уорт рассмеялся и протянул руку мимо меня, чтобы
открыть дверь. Затем, когда его пальцы нашли кнопку, на центральном
столе вспыхнул свет от лампы.

"Ты позволяешь своим нервам играть с тобой злую шутку, Джерри," — сказал он.
легонько. "Уступи место моему ломику, и мы уберемся подальше от сырости".

Я ничего не ответил, но еще долгое время обшаривал глазами эту комнату.
но это была та комната, которую видишь с первого взгляда. Большая, квадратная,
простая, без окон; стены, уставленные книжными полками,
от пола до потолка; камин; библиотечный стол с выдвижными ящиками; несколько
стульев. Шансов на то, что это укрытие, не было. Я взглянул на потолок и убедился в том, что видели мои глаза. Там было окно в крыше, и через него проникал
тот странный свет, который первым привлёк моё внимание к этому месту.

Затем я отошёл в сторону, чтобы Уорт мог поработать инструментами над запертой дверью, а сам быстро побежал обратно в дом, на кухню, и плюхнулся в кресло, в котором сидел раньше. Свет отражался от тумана, становился ярче и тусклее по мере того, как туман проплывал мимо. Ошибки быть не могло: кто-то был в кабинете, включил настольную лампу, отбрасывал тень на заделанную панель двери и каким-то образом покинул комнату, заперев одну дверь на засов, а единственный другой выход забаррикадировав и прибив гвоздями.

Я вернулся и присоединился к Уорту, который стоял там, где виднелось коричневатое пятно.
на ковре было отмечено место чуть ближе к углу стола, чем к входной двери. Любопытное место для самоубийства. За столом стояло библиотечное кресло, в котором Томас Гилберт работал за своим столом; рядом с ним — небольшой шкафчик с хьюмидором на верхней полке и открытой дверцей, за которой виднелись несколько графинов и бутылок, бокалы для виски и вина, поднос; между столом и камином стояли ещё два больших и удобных кресла; но перед столом — между ним и дверью — был голый пол.

 Известно, что большинство мужчин, которые стреляются, делают это сидя.
кто-то лежит в постели, кто-то стоит. Психологию этого я должен оставить на
совести других, но опыт научил меня сомневаться в самоубийстве
того, кто, казалось бы, приставил дуло револьвера к виску, стоя на
ногах. Томас Гилберт стоял; он решил покончить с собой,
когда шёл от двери к столу или от стола к двери.

"Стоит," — сказал я. "Только что здесь кто-то был."

— Не могло быть, Джерри, — рассеянно ответил он, а затем добавил, не отрывая взгляда от пятна:
— Я никогда не мог предугадать, что сделает мой отец. Но
когда я разговаривал с ним прошлой ночью, прямо здесь, в этой комнате, он не показался мне человеком, готовым покончить с собой.

"Вы поссорились?"

"Мы всегда ссорились, когда встречались."

"Но эта ссора была более ожесточённой, чем обычно?"

"Последняя ссора кажется самой ожесточённой, не так ли, Джерри?" — спросил он. Затем, спустя мгновение: «Бедный Джим Эдвардс!»

Я прикусил язык, чтобы не задать вопрос. Уорт продолжил:

«Когда я только что ему позвонил, он ни слова об этом не слышал. Кажется, он был ужасно расстроен».

«Не слышал?» — переспросил я. «Как так?»

— Вы знаете, мы видели его вчера вечером у Тейта. Он поехал по Пачеко-Пасс-роуд из Сан-Франциско;
доехал прямо до своего ранчо, не заезжая в Санта-
Исобель.

Я хотел ещё раз взглянуть на этого человека, Эдвардса. Я должен был это сделать. Уорт рассеянно продолжил:

«Он скоро приедет, чтобы остаться здесь, пока я буду в отъезде в понедельник». Он сказал мне, что за четыре года впервые переступит порог этого дома. Когда они были мальчишками в округе Сонома, они с отцом всегда расходились во мнениях, но в последние годы между ними произошёл серьёзный разлад. Они почти не разговаривали, и старина Джим воспринял мои новости тяжелее, чем я ожидал.
Я рассказывал ему о смерти близкого друга ".

"Так работает с нами, людьми", - кивнул я. "Пусть умрет тот, с кем
вы были не согласны, и вы помните каждую ссору, которая у вас когда-либо была с
ними; помните об этом и сожалеете об этом - что глупо ".

- Что глупо, - повторил Уорт и, казалось, впервые смог
сдвинуться с места, на котором остановился.

Он подошёл к пустому, без огня, камину и встал там спиной к комнате, опершись локтями о каминную полку и склонив голову, не обращая внимания на то, что я могу сделать. Найти дорогу отсюда не должно быть трудно
В это место мог войти и выйти человек, достаточно крепкий, чтобы отбрасывать тень,
с быстрыми пальцами, чтобы включать и выключать свет. Но когда я тщательно осмотрел угловую решётку с дымоходом, слишком маленьким для того, чтобы по нему могла взлетать и опускаться какая-либо птица, кроме ласточки, потолок с массивными балками и панелями, стекло, образующее мансардное окно, прочно закреплённое как часть крыши, когда я приподнял ковры и осмотрел цельный пол, даже проверил углы книжных шкафов, чтобы убедиться, что они не скрывают ложный вход, я понял, что на данный момент потерпел неудачу.

— Дай мне свой фонарик или пойдём со мной, Уорт, — сказал я. — Я бы хотел немного прогуляться.

Он ничего не ответил, только указал на фонарик, лежавший на полке рядом с его рукой. Я взял его, отпер дверь и вошёл в гараж.

 Здесь всё в порядке. Мой родстер; за ним — гораздо более красивая маленькая машина;
в углу — верстак, переносная кузница и дрель, превращавшие его в ремонтную мастерскую, и, когда мой свет упал на них, я присмотрелся и замер. Почему
Уорт пошёл в сарай за ломом, чтобы открыть дверь? Здесь были
инструменты, которые подошли бы так же хорошо. Я отогнал от себя эту отвратительную мысль
и проклял Каммингса с его подозрениями. Тень не обязательно должна была принадлежать
Уорту. Конечно, он не первым зажег ту лампу, потому что я видел ее из
кухни, когда он был рядом со мной. Кто-то другой, а не Уорт, был там, когда Уорт поставил родстер. Я найду того, кто это был на самом деле.
Но даже когда я подошёл к двери Эдди Хьюза, что-то в глубине моей души подсказывало мне, что Уорт мог быть в той комнате — что у него было время, если он взял лом из гаража
а не из сарая, как он сказал.

При этих словах я взял себя в руки. Ложь была бы настолько неуклюжей,
что не оставалось ничего другого, кроме как принять это утверждение за правду; и
кто-то другой нарисовал эту тень на холсте.

Я подергал дверцу со стороны водителя и обнаружил, что она заперта; позвонил, потряс ее и
уже уперся в нее плечом, чтобы взломать, когда вращающаяся дверь со стороны улицы
слегка сдвинулась, и голос произнес,

"Х-й-а! Что ты там делаешь?"

Я повернулась и посветила фонариком на шестидюймовую щель в раздвижной двери.
Это был мужчина с вытянутым бледным лицом, массивный, плотный
выглядящий, но каким-то образом слегка похожий на труп, с полузакрытым глазом и искривлённым ртом — если бы я встретил эту рожу в Сан-Франциско, я бы назвал её «крутой» и нашёл бы к югу от Маркет-стрит.

Медленно, как будто неохотно, Эдди Хьюз расширил шестидюймовую щель, просунув в неё голову.

«Какого чёрта тебе нужно в моей комнате?» — спросил он. Форма слов была угрожающей, но сами слова безжизненно слетали с его искривлённых губ, и на следующем вдохе он добавил: «Я открою для тебя, когда зажгу фары».

Там была центральная лампа, которая освещала всё помещение, как днём.
Эдди достал из кармана ключ, распахнул дверь своей комнаты и отступил в сторону, чтобы пропустить меня.

"Кейпхарт сказал мне, что Уорт здесь," — сказал он, когда мы вошли.

"Когда?" Я пристально посмотрел на него. Он, казалось, не заметил этого.

"Только что. Я пришел прямо оттуда.

Он пришел прямо оттуда? Он так тщательно обеспечил себе алиби из-за
этой темной головы на дверной панели? Долгую минуту мы оценивали друг друга.
но нервы Эдди были менее надежны, чем у меня.;
он заговорил первым.

"Ну?" он хмыкнул, едва переводя дыхание. И когда я продолжил
молча смотреть на него, он дернул плечом: "Что делаешь? Чего
ты хочешь от меня?

Все так же молча, я вытащил большим пальцем из проймы своего
жилета полицейский значок, приколотый к подтяжке. Его нездоровый цвет лица стал
на оттенок ближе к желтовато-белому салу.

— Зачем? — хрипло спросил он. — У вас ничего на меня нет. Это было самоубийство — так говорят присяжные. Господи! Должно быть, так и было, раз он лежит там, скорчившись на полу, с пистолетом в руке, так крепко зажатым в кулаке, что им пришлось разжимать пальцы!

— Значит, ты нашёл тело?

Он кивнул и сглотнул.

"Я рассказал всё, что знал, на дознании," — упрямо сказал он.

"Расскажи ещё раз," — приказал я.

Стоя там, потирая руки, как будто он держал в них какой-то маленький, привычный инструмент, который он вертел в руках, переминаясь с ноги на ногу, с долгими паузами в речи, шофёр наконец рассказал мне то, что знал, — или то, что хотел, чтобы я знал. Он был на улице всю ночь. Это было у него в обычае по субботам. Где? В районе консервных заводов. У него там были друзья. Он вернулся сюда на рассвете и сразу лёг спать.

"Подожди, Хьюз", - остановил я его. "Ты так и не лег спать - в ту
ночь или в любую другую ночь - пока не выпил дозу из бутылки
внутрь".

Он дал мне угрюмый, наполовину испуганный взгляд, затем быстро сказал ,

"Без шансов. Болты на двери, замки везде; все туго, как
тюрьму. Поверь мне, он был не из тех, с кем хочется столкнуться
лицом к лицу — в любое время. Всегда такой же хладнокровный, как сам лёд;
попытался бы заставить тебя поверить, что он может сказать, что ты задумал,
на другом конце города. Держал бы это над тобой, как будто он был
всемогущим Богом, который соединяет людей и заставляет их ходить
вокруг да около и думать о разных вещах.

Он замолчал и оглянулся через плечо в сторону кабинета.
Стены были толстыми — бетонными, дверь — тяжёлой. В этой комнате не было слышно, как Уорт
передвигается там. По-видимому, это был старый страх перед своим хозяином или новый страх перед смертью хозяина,
который заставил его сказать:

«Я встал сегодня утром поздно, с горлом, как у печной трубы.
Господи! Я никогда в жизни так сильно не хотел выпить — просто обязан был выпить.
По воскресеньям китаец оставляет мне завтрак, но я знал, что не смогу есть, пока
не выпью. Так что я — я —

Казалось, что-то в его воспоминаниях приглушило его голос. Я
закончил за него:

 «Значит, ты вошёл туда, — я указал на дверь кабинета, — и нашёл
тело».

 «Нет! Как, чёрт возьми, я мог? Я же сказал тебе — заперто. Но я забрался на
крышу, чтобы найти способ проникнуть внутрь, и посмотрел через мансардное окно. Там
он и был». На полу. Его глаза были почти закрыты, но он смотрел на
меня — вроде как ухмыляясь. Я слетел с крыши, как летучая мышь из ада,
и помчался к Вандеману, где его китаец сидел на крыльце, и
набросился на него. Я позвонил оттуда. Для быков и
«Корнер» и все остальные. Боже! Я был в деле.

Я уловил суть рассказа.

"Значит, в кабинет можно попасть через мансардное окно, Хьюз?" И он
растерянно покачал головой, дрожащей рукой вытирая губы, и ответил:

"Честное слово, капитан, я не знаю. Я никогда не пробовал. Я бросил только один взгляд
через него и... - Он замолчал, содрогнувшись.

- Принеси лестницу, - приказал я. - Я хочу увидеть это окно в крыше.

За время его отсутствия по его поручению в сарай, я исследовал внешний
стены рабочего с факелом, охота некоторый перерыв в их основательности.
Они были бетонными; в электрическом свете была бы заметна даже малейшая трещина; но её не было. Затем, когда он приставил лестницу к карнизу, я забрался на крышу и перешагнул через неё к слуховому окну. Я посмотрел вниз.

 Уорт, стоя на коленях у очага, разжигал огонь в угловой жаровне. Поскольку он не поднял глаз, я понял, что он меня не услышал. Очевидно, кабинет был построен так, чтобы не пропускать звуки снаружи. Это означало, что выстрел из револьвера внутри никто не услышал снаружи.

Прямо подо мной стоял библиотечный стол, на котором лежала синяя промокательная
бумага; серебряная чернильница с филигранью была открыта; держатели для ручек,
карандаши, нож для бумаги лежали на подносе рядом с ней, одна ручка
лежала отдельно от остальных вместе с линейкой на промокательной бумаге;
книги и журнал аккуратно сложены в стопку. Стены, которые я обвёл взглядом,
были увешаны книгами повсюду, кроме решетки и двух дверей.

Затем я осмотрел мансардное окно, раму и стекло, ощупывая их руками.
Здесь не было входа. Даже если бы стекло было
съемная - на вид прочная и герметичная - рама между ними и створкой
были из стали, а стекла были слишком малы для прохода человека. Я
прокрался обратно к лестнице, пока Уорт чиркал спичкой, чтобы зажечь
сосновую растопку.

- А что насчет этого Вандемана Чинка? - спросил я. - Спросил я Хьюза, когда присоединился к нему у
подножия лестницы. - Он часто бывает здесь? - Спросил я.

"Они с Чангом иногда навещают друг друга. Я слышу, как они разговаривают "хай-ли".
хай-ло иногда, когда я прохожу мимо кухни ".

"Отведи меня туда", - сказал я.

Туман начал рассеиваться нитями; лунный свет где-то сзади
Из-за этого вокруг нас возник странный, серый, мерцающий мир. Мы обошли сад по тропинке,
пройдя мимо чего-то вроде сарая для инструментов, где Хьюз оставил лестницу, и откуда, как я догадался, Уорт принёс лом, которым он поддел дверные доски, чтобы найти щель в изгороди между этим местом и следующим.

Там, в задней части дома, горел свет, а протоптанная тропинка, ведущая от пролома в изгороди, была, как я понял, дорогой для прислуги.

Дом Вандемана оказался, насколько можно было разглядеть в темноте, просторным бунгало с дворами, беседками и террасами
вырываясь из него со всех сторон. Я отчетливо видел его в погожий полдень
эффектный хозяин, сидящий на одной из эффектных веранд,
в своей лучшей манере подает послеобеденный чай лучшим людям Санта-Клауса
Исобель. Самый подходящий муж для этой девушки с кукольным личиком, если бы она только так думала
. Что бы она могла сделать с таким молодым преступником, как Уорт?

Когда я посмотрел на стоявшего там китайца, я отказался от мысли
спросить его. Довольно вежливо, точно и грамотно используя
английский язык, он подтвердил то, что уже сказал Эдди Хьюз
Я рассказал ему о звонке из того места этим утром, и я не стал
продолжать. Я знаю китайцев — если кто-то, не являющийся монголом, может
сказать, что знает эту расу, — и я также с уважением отношусь к
ценности времени. Неделя упорных расспросов жёлтого человека Вандемана
ни к чему бы не привела. Он был из тех китайцев — серьёзный,
почтительный, спокойный и непроницаемый.

На обратном пути я спросил Эдди о слугах Торнхиллов в доме
по другую сторону от Гилберта и узнал, что у них была только одна служанка, «что-то вроде
старушки», как назвал её Эдди, и я легко догадался, что это была
благородный человек. Оказалось, что миссис Торнхилл была вдовой,
и сейчас у нее было не так много денег, чтобы содержать это красивое заведение.

Я бросила Эдди скольжения угревидного через большие двери, и ушел в
исследование заслуживает того, чтобы сидеть перед пылающим очагом. Он посмотрел, как я
вошел тихонько замечание ,

«Бобби сказала, что зайдёт позже, и я попросил её спуститься сюда».




ГЛАВА XI

ПРОПАВШИЙ ДНЕВНИК


Мой опыт детектива убедил меня в том, что очевидное обычно является правдой; что в подавляющем большинстве случаев преступление оставляет прямой след.
след и двусмысленности чаще возникают из-за неспособности
прицепщика, чем из-за хитрости преследуемого. Такая репутация, как у меня,
созданная благодаря принятию и серьезному следованию
очевидному.

В этом деле о смерти Томаса Гилберта все пока указывало в одну сторону
. Тело было найдено в запертой комнате с револьвером в руке; на
стене над камином висела пустая кобура; Уорт заверил меня, что пистолет
всегда был заряжен; и, возможно, причиной самоубийства стала ссора
между отцом и сыном прошлой ночью.

Из-за той мелькающей тени, которую я увидел, я понял, что это место не было
неприступным. По крайней мере, кто-то мог легко и быстро входить и выходить из комнаты,
пока её двери были заперты. Но это мог быть
Хьюз — или даже Уорт — по какой-то причине, которую он не хотел
объяснять, и каким-то способом, который было трудно заметить. Вероятно, это не имело никакого отношения к внезапной смерти Томаса Гилберта, но я не мог избавиться от мысли о том, что пальцы Томаса Гилберта, сжимавшие рукоятку пистолета, были напряжены. Я ещё раз тщательно осмотрел кабинет
Это было не потому, что я сомневался в способе смерти.

Я начал снимать книги с полок через равные промежутки времени,
простукивая толстую глухую стену в поисках потайного входа. Я наткнулся
на ряд томов, на красных сафьяновых корешках которых не было ничего, кроме дат.

"Бухгалтерские книги?" — спросил я.

Уорт повернул голову, чтобы посмотреть, и на его губах появилась
самая мрачная улыбка, которую можно было назвать улыбкой, когда он сказал:

"Дневники моего отца".

"Их довольно много".

"Да. Он вел дневники тридцать лет".

"Но, похоже, он бросил эту привычку. Книги 1920 года не существует".

"О, да, есть", - совершенно определенно. "Он никогда не переставал перечислять
грехи своей семьи и соседей, пока его глаза имели зрение, чтобы видеть их,
а его рука была достаточно хитра, чтобы писать". Он говорил с необычайной горечью.
Закончив словами: "Он бы оставил ее там, на столе.
Текущую книгу он всегда держал под рукой".

Мне в голову пришла идея.

— Уорт, — спросил я, — вы видели тот том 1920 года, когда были здесь прошлой ночью?

Он выглядел немного удивлённым, и я уточнил:

— Вы были слишком взволнованы, чтобы заметить такую деталь?

«Я не был взволнован, не в том смысле, что растерялся», — медленно проговорил он.
 «Книга была там; он что-то писал в ней. Я помню, как смотрел на неё
и думал, что, как только я уйду, он сядет в своё кресло и
запишет каждое чёртово слово из нашей ссоры. Таков был его способ. Грязная сторона жизни в Санта-Изобель
записана в этих книгах». Я всегда
понимал, что они — это кучка местного динамита.

 «Нужно найти последнюю книгу», — сказал я.

 Он вяло кивнул.  Я подошёл к ней, обыскав комнату так, как
обыскивают, если бы в ней потерялась булавка.  Я даже
Я снял с полок книги такого же размера, чтобы посмотреть, не засунули ли пропавший том в какую-нибудь маскировочную обложку, но ничего не нашёл. Его там не было. И когда я закончил, то был уверен в двух вещах: в кабинете не было других входов, кроме тех, что я видел, а дневник 1920 года был убран из комнаты с тех пор, как Уорт видел его там накануне вечером. Я потянулся за одним из других томов. Уорт снова заговорил каким-то тягучим голосом:

— Зачем ты хочешь на них посмотреть, Джерри?

 — Это не праздное любопытство, — сказал я ему, немного обидевшись.

«Я знаю, что дело не в этом». Старый, ласковый тон тронул меня до глубины души. «Но если вы думаете, что найдёте в них какое-то объяснение тому, что мой отец покончил с собой, то я здесь, чтобы сказать вам, что вы ошибаетесь.
 Несомненно, там было много такого, что заставило мягкосердечного человека покинуть этот мир... Он был другим ". Взглянув на книгу в моей руке, мальчик выпалил
с внезапным жаром: "Эти чертовы "Дневники" были женой, ребенком и мясом
и напитком для него. Они были причиной того, что он жил, а не умирал!

"Расскажи мне прямо о твоем отце, Уорт", - с тревогой попросила я.
"Это важно".

Мальчик подставил мне плечо и продолжал смотреть в огонь,
наконец медленно сказав:

«Я бы лучше оставил его в покое, Джерри».

Я знал, что настаивать бесполезно. Никогда потом я не слышал, чтобы он
говорил о своём отце. При этом он вряд ли мог бы рассказать больше за целый час.

Я наугад взял том, в котором, как я помнил, жена Томаса Гилберта добилась развода с ним.
Аккуратно и тщательно написанные разборчивым почерком, книги, если судить по мне, обладали литературным стилем. Они были гораздо больше, чем просто
дневники. Да, каждая запись начиналась с описания погоды и
некоторых личных дел автора, но это странным образом сочеталось с
тем, что следовало дальше: язвительным анализом внутренней жизни,
предполагаемых намерений и эмоций ближайших к нему людей. Это
было бесчеловечно. Но Уорт был прав: в этом деле, написанном рукой, ведомой суровым, взыскательным умом, не было почвы для самоубийства. Здесь было слишком много эгоизма, чтобы добровольно отказаться от роли совести ради своих друзей. Друзей? — разве у человека могут быть друзья, которые считают человечество
сквозь такие недобрые, широко раскрытые, всевидящие глаза?

Уорт, сидевший напротив меня по другую сторону камина, смотрел прямо в пляшущее пламя, но я сомневался, что он видел именно это.
На его лице было знакомое мне выражение гордого домовладельца, который вошел в дом и закрыл дверь перед лицом любых потрясений и смятения в своих личных делах. Я начал читать версию его отца о расставании с матерью, в которой иронично упоминалась
её самая близкая подруга.

"Мэрион хотела бы, чтобы Лора Боуман бросила Тони и вышла замуж за Джима Эдвардса.
Я клянусь, что современная женщина сыграла мост так долго, что ее идея
самые серьезные обязательства в жизни-брачный обет,--это не ум. Если
тебе не нравится твоя комбинация, перетасуй, снимай и сдавай снова!"

Я положил книгу на колено и посмотрел на Уорта, спрашивая,

«Эта миссис доктор Боуман, с которой мы вчера вечером встретились у Тейта, — она была близкой подругой вашей матери?»

 «Они были как сёстры — во многих отношениях». Я и без его слов поняла, что он намекает на их общее несчастье — они обе были несчастливы в браке. Его мать, более властная, чем другая,
она обрела свободу.

"_Femina Priores._" Я наткнулся на запись, которая странно выделялась на фоне остальных. "Мэрион
должна получить развод — по моему предложению. Я потребовал, чтобы наш сын
делил своё время между нами."

Я снова положил книгу на колени и посмотрел на молчаливого
парня. И я слышал, как он сочувствовал Барбаре Уоллес из-за
болезненных воспоминаний о её детстве! Я думаю, что в тот момент он был в большем согласии со своим отцом, чем когда-либо в своей жизни, — и что он сожалел об этом. Я также знал, что прощение и забвение не распространяются на эти безжалостные записи.
Не потревожив его, я отложил книгу, которую держал в руках, и стал искать более свежие записи.

«Лора Боуман» — одну за другой Гилберт пинал имя этой бедной женщины, как футбольный мяч. Очень хорошо, праведно и возвышенно то, что он сказал, но
написать это полностью и назвать её мучительные
трудности — страдания чувствительной, легковозбудимой женщины,
неподходящей тирану, — пример особенно глупый и неоригинальный,
вечный супружеский треугольник. Боумен, очевидно, сохранил
своё сочувствие, насколько можно сказать, что такая натура способна
испытывать это нежное чувство.

Я пролистал другие тома, безжалостно описывающие недостатки его соратников и слуг; хладнокровное искажение фактов о его сыне; насмешку над романом с Иной Торнхилл, с утверждением, без сомнения, достаточно обоснованным, что девушка сама ухаживала за ним и что у неё не было совести. «Крайний тип паразита из высшего общества», — так он выразился. А затем рассказ о его разрыве с Эдвардсом.

Доктор Боумен, похоже, обратился к Гилберту за помощью, сказав,
что его жена покинула дом глубокой ночью.
ничего, кроме вечернего плаща, накинутого поверх ночной рубашки, и что он догадался, где её можно найти, поскольку она не поехала к матери.
Он попросил Гилберта быть его посланником с извинениями.  Сам он не хотел ехать, потому что это означало бы ссору, а он был полон решимости, если возможно, сохранить всё в тайне, назвав благородную причину: он не хотел позорить эту женщину. Всё это,
после того как он записал это, автор дневника дискредитировал своим кратким комментарием о том, что Тони Боуман избегал публичности из-за скандала
что-то в этом роде навредило бы его практике, а также его гордости, и что он
не поехал на ранчо Джима Эдвардса, потому что при таких обстоятельствах
он бы испугался Джима.

 Томас Гилберт выполнил поручение доктора за него. Запись об этом
появилась на следующий день. Я прочёл между строк, как сильно он наслаждался своим положением
бога из машины, набрасываясь на тех, кого он там обнаружил, оценивая их положение и поведение в своей обычной
придирчивой манере, выступая в роли высшей судебной инстанции. Эдвардсу было бесполезно объяснять ему, что Лора Боуман была практически
Она сошла с ума, когда вышла из дома своего мужа в конце
ужасающей сцены, которая в последнее время случалась там всё чаще и чаще, с
синяками и ссадинами в тех местах, где он хватал и тряс её.
Заявление о том, что она случайно встретила Джима, по-видимому, заставило Гилберта улыбнуться, а то, что Джим отвёз её на ранчо, утверждение, что это было единственное, что можно было сделать, что она была больна и бредила, побудило Гилберта довольно резко сказать ему: «Насколько я понимаю, ты не бредил — не больше, чем обычно».

Затем он потребовал, чтобы Лора немедленно отправилась с ним, к своему мужу, или к своей матери. Она обдумала это предложение и решила вернуться к Боумену, с горечью сказав, что её мать сама устроила этот брак и всегда была против своей дочери и своего зятя, что бы он ни делал. Очевидно, Лоре пришлось приложить все усилия, чтобы предотвратить драку между Гилбертом и Эдвардсом. Кроме того, она пообещала вернуться и жить под крышей Боумена, но не как его жена, и вся ситуация сильно осложнилась.

Я следил за тем, как мистер Томас Гилберт наблюдал за этим делом: его забавляло
понимание того, как сильно Джим Эдвардс и Лора ненавидели его; его личное
презрение к Боумену, которому он продолжал оказывать поддержку и моральную
подпитку; его описание ссор, близких, разрушительных, между
Боумен и его жена, как рассказывал ему доктор, женщина,
ползающая на коленях и умоляющая о свободе, и его бессердечные
отказы, подкреплённые угрозой широкой огласки скандального
развода с Томасом Гилбертом в качестве главного свидетеля. Я повернулся к Уорту и
спросил:

 «Когда здесь будет Эдвардс?»

— С минуты на минуту, — Уорт странно посмотрел на меня, но я продолжил:

 — Вы сказали, что он звонил с ранчо. Он ответил вам лично — оттуда?

 — Я же вам сказал, Джерри.

Мой пристальный взгляд не задержался на бесстрастном лице мальчика; я снова погрузился в дневники, бегло просматривая страницу, выхватывая заголовок
предложения, не задерживаясь, чтобы перейти к следующему, если только не находил что-то, что казалось мне важным, и каждую минуту думая о том, как странно, что такой человек, как этот, покончил с собой. В томе за 1916 год я сделал открытие, которое заставило меня воскликнуть.

"Как бы ты назвал это, Уорт? Способ твоего отца вносить
исправления?"

"Исправления?" Уорт говорил, не оборачиваясь. "Мой отец никогда не вносил
исправлений - ни в чем". Это было сказано без всякой враждебности - простая
констатация факта.

"Но посмотри сюда". Я протянул ему книгу. Не хватало трёх листов; это означало, что не хватало шести страниц, а записи охватывали 31 мая и 1 июня. Я убедился в этом ещё до того, как заговорил с ним, заметив, что описание погоды на 31 мая осталось в нижней части последней оставшейся страницы, а на следующей странице, за вычетом недостающих, был сделан пропуск.
это не имело никакого отношения к погоде. Насколько я мог разобрать с помощью лупы, которую держал над страницей, там было написано: «Примите эту женщину такой, какой она кажется».

 — Уорт, — настаивал я, — удели мне минутку внимания. Вы говорите, что ваш отец не вносил исправлений, но один из дневников вырван. Записи за два дня отсутствуют. Эти страницы были украдены?

"Откуда мне знать?" говорит, стоит, и добавили, услужливо, "жаль, что они не
воруют все. Это было бы облегчение".

Раздались голоса и звук шагов снаружи. Я сунула дневник в карман
Он поставил его на полку и повернулся, чтобы увидеть Барбару, стоящую у
разбитой двери вместе с Джимом Эдвардсом. Она вошла, её ясные глаза были немного расширены,
но в целом она держалась вполне спокойно. Эдвардс остановился у
двери, его измученный взгляд скользил по комнате, пока не наткнулся на
кровавое пятно на ковре, после чего резко метнулся в сторону и
уставился на Уорта, который подошёл пожать ему руку.

— «Зайдёшь, Джим? Или ты лучше поднимешься в дом?»

Я внимательно наблюдал за мужчиной, который стоял, подбирая слова.
на его худых щеках был румянец, высоко посаженные темные глаза; это придавало ему вид
дикий. От холода дороги или чистой нервозности его трясло.

"Спасибо... Дом, я думаю", - сказал он довольно бессвязно. И все же он
медлил. "Барбара говорила мне", - сказал он своим глубоким голосом.
с видом человека, который говорит наугад. "Уорт, ты не думал, что
это могло происходить здесь, внизу, как раз в то время, когда мы все вместе сидели у
Тейта?"

Он был в состоянии проболтаться о чем угодно. Еще мгновение, и мы должны были бы
услышать, что именно повергло его в такой ужас. Но, поскольку я
Взглянув на Уорта, я увидел, что он ответил на вопрос пожилого мужчины
очень сдержанноно едва заметное покачивание головой. Это не имело никакого отношения к тому, о чем его спросили; любому глазу это говорило яснее, чем слова: «Не говори, возьми себя в руки». Я обернулся, чтобы посмотреть, как
Эдвардс отреагировал на это, и обнаружил, что в нашей группе появился новый участник. В дверях стоял симпатичный круглолицый китаец. Эдвардс немного отступил в сторону, чтобы пропустить его, но совсем чуть-чуть, и ждал, всё ещё потрясённый, взволнованный, со шляпой в руке, очевидно, готовый уйти, как только желтокожий человек уйдёт с его пути.

 «Привет», — поздоровался с нами желтокожий человек.

— Привет, Чанг, — ответил Уорт и добавил: — Рад тебя снова видеть.

Я с облегчением услышал это. Это означало, что повар всё-таки не видел Уорта прошлой ночью в Санта-Исобель.

"Только что я говорил о боссе". Взгляд Чанга метнулся прямо к пятну на
ковре, точно так же, как это сделал Эдвардс, но на этом остановился, и его
Восточная невозмутимость была непоколебима. "Очень жаль", - заключил он, засунул
пальцы одной руки в рукав другой и стал ждать.

"Где ты был весь день?" Быстро спросила я.

«Ранчо моего кузена».

«У его кузена есть ферма по выращиванию грузовиков в Медлоу — или была, — сказал Уорт
— предположил он, и Чанг тут же посмотрел на него.

"Ты знаешь," — с надеждой сказал он. "Я иду утром — в любой день — и ничего не узнаю о Боссе. Очень плохо. Очень, очень плохо." Он сделал паузу,
а затем, оглядев нас четверых, спросил: "Я получу ужин?"

"Мы все что-то ели, Чанг," — сказал Уорт. — А теперь иди, приготовь
комнату. Застели постель. Сегодня я останусь; мистер Бойн останется; мистер Эдвардс
останется. Приготовь три комнаты. Хороший огонь.

 — Всё готово, — китаец хотел было выскользнуть, Джим Эдвардс за ним,
но я остановил их словами:

 — Подождите минутку — пока мы все вместе — расскажите нам об этом посетителе
Мистер Гилберт был прошлой ночью ". Я бросал камень в кучу кустарника, чтобы
вспугнуть кролика. Я задал вопрос в
Чанг, но мой взгляд был прикован к Эдвардсу. Он на мгновение уставился на меня,
затем не выдержал напряжения и отвел взгляд. Наконец китаец
заговорил.

"Не вижу эм. А сейчас я пойду заправлю постель.

— Подожди, — снова остановил я его. — Уорт, скажи ему, что эти кровати могут подождать.
 Скажи ему, что он может отвечать на мои вопросы.

 — Всё в порядке? — Чанг по очереди посмотрел на нас. Я незаметно наблюдал за Эдвардсом, пока успокаивал его. — Всё в порядке, — повторил он с
на этот раз он сбавил тон и закончил спокойно: "Ты хочешь знать
насчет леди?"

"Что все это значит?" Эдвардс говорил тихо.

"О даме, которая приходила к мистеру Гилберту вчера вечером", - объяснил я.
коротко; затем: "Кто она была, Чанг?"

"Не вижу ничего хорошего". Китаец серьезно покачал головой.

- Она приходила сюда, в кабинет? - Спросил я. Он кивнул. Уорт нетерпеливо пошевелился.
Китаец заметил это. Он уставился на Уорта. Я
встал между ними. - Чанг, - резко сказал я. - Ты знал эту леди. Кто
она была?

- Не вижу ничего хорошего, - повторил он с явной неохотой. «Она держит руку у
лица — кажется, у щеки».

— Боже правый! — воскликнул Эдвардс. — Если мы собираемся слушать рассказы обо всех женщинах, которых Том поучал и доводил до слёз, — оставьте меня в покое.

 — На этот раз хватит и одной женщины, — сухо сказала я ему, — если она та самая, — и он замолчал, отвернувшись. Но не ушёл. С горящими глазами он стоял и слушал, пока я допрашивал упирающегося
Чунга, и, судя по всему, получил правдивую историю о том, что какая-то женщина
пришла к боковой двери дома его хозяина вскоре после ужина
в субботу вечером, вошла в кабинет хозяина, плача, и что
Её голос, когда он его услышал, показался ему знакомым. Я
всячески пытался заставить его конкретизировать этот голос: похож ли он на голос молодой леди? пожилой леди? думает ли он, что это кто-то, кого он хорошо знает, или только немного? слышал ли он его часто
в последнее время? Все обычные уловки, но спокойное упрямство Чанга было им
противопоказано. Он продолжал качать головой и снова и снова повторять:

«Не слышу тебя хорошо», — пока Барбара, стоявшая рядом, не сказала:

«Чанг, ты думаешь, эта леди так говорит?»

Когда она заговорила, после первого же слова в её голосе что-то изменилось: он стал
более лёгким, высоким, и в нём появилось что-то, смутно
напоминающее мне что-то. И Чанг быстро закивал головой в знак
согласия. В её имитации он узнал интонации гостьи. Я
посмотрел на Эдвардса: он выглядел явно облегчённым.

"Я пойду в дом, Уорт", - сказал он с большим спокойствием в голосе
чем я могла подумать несколько минут назад, что он способен каким-либо образом вызвать.
"Ты найдешь меня там". И он последовал за китайцем по залитой лунным светом
тропинке.




ГЛАВА XII

УБИЙСТВО


Я стоял в дверях и наблюдал, пока не увидел, что сначала в полосе света на кухонном крыльце появилась голова Чанга
за ней последовали черные волосы Джима Эдвардса.
Я подождал, пока оба ушли в дом, и дверь была закрыта,
прежде чем я вернулся к Барбаре и стоит. Они выступали вместе в
низкие тона над у очага. Мы втроём были одни, и кровавое пятно на ковре, скрытое в тени за столом, казалось четвёртым.

"Барбара," — перебил я их разговор, — "кто была та женщина, которая приходила сюда прошлой ночью?"

Она не ответила мне. Вместо этого заговорил Уорт.

"Лучше подойди сюда и послушай, что Бобс говорил мне, Джерри,
прежде чем задавать вопросы."

Я подошёл и встал между двумя молодыми людьми.

"Ну," — проворчал я, и, хотя лицо Барбары было белым, а глаза большими и
чёрными, она храбро ответила мне:

— Мистер Гилберт не убивал себя. Уорт тоже так не думает.

 — Что?! — вырвалось у меня. Подумав немного, я закончил:
— Тогда я должен знать, кто была та женщина, которая приходила в эту комнату прошлой ночью.

Долгое время она ничего не отвечала, изучая профиль Уорта, пока он
неподвижно смотрел в огонь. Между ними не было никакой связи, но
наконец она приняла решение и сказала:

 «Мистер Бойн, спросите у Уорта, что, по его мнению, я должна на это ответить».

 Вместо этого я резко спросил: «Кто это был, Уорт?» — глядя на затылок
молодого человека. Лицо девушки покраснело, и она сверкнула глазами.
Но Уорт лишь пожал плечами, отвернувшись от неё.

 «Можете обыскать меня», — сказал он и оставил всё как есть.

 Я переводил взгляд с одного из этих молодых людей на другого: на Уорта, которого я
Я любил её так, как мог бы любить собственного сына, если бы мне посчастливилось иметь
такого; эту девушку, которая менее чем за день заняла в моём сердце тёплое место, на верность которой моему мальчику я был уверен.
Как по-другому, должно быть, это дело выглядело для них по сравнению со мной,
старым полицейским детективом, который провёл множество подобных расследований.
Возможно, труп лежал в дальнем конце комнаты, а не на ковре, где мы обнаружили пятно крови.
По сути, это была «третья степень» для родственников и друзей.
Впереди у нас всех перспектива судебного разбирательства. Если бы они видели столько же подобных вещей, сколько я, они бы не удерживали меня сейчас, не связывали бы мне руки, которые так хотели помочь, этим надуманным, натянутым предлогом защиты женского имени.

«Барбара, — начал я, зная, что обращение к непостижимой Уорт ни к чему не приведёт, — факты, с которыми нам придётся иметь дело, — это возможное убийство, а этот парень — последний человек, который, как нам известно, видел его отца живым. Мы также знаем, что они сильно поссорились. Мы
Я знаю всё это. Посторонние люди, заинтересованные и более или менее враждебно настроенные, знали, что Уорту нужны деньги — нужны до сих пор, если уж на то пошло, — крупная сумма. Полагаю, это лишь вопрос времени, когда станет известно, что Уорт приходил сюда прошлой ночью; и когда это станет известно, понимаете ли вы, что это будет означать?

 Уорт выслушал эту речь, не дрогнув ни единым мускулом, и не произнёс ни слова, когда я сделал паузу, ожидая ответа. Малышка Барбара, пристально глядя на меня большими глазами, словно пытаясь прочитать мои мысли,
серьёзно кивнула, но ничего не сказала. Я подошёл к полкам и взял
на кожаной обложке дневника стояла дата 1916. Открыв его и обнаружив, что несколько страниц вырваны, я продолжил:

 «Мы с вами знаем — мы все трое знаем, — я включил Уорта в свои
высказывания, — что это преступление не было ни самоубийством, ни отцеубийством; но, скорее всего, у нас должны быть доказательства этого факта. Если мы не найдём убийцу...»

«Но мотив — должен быть мотив».

Барбара сразу перешла к сути. Она не стала проверять
простые факты о том, как могло быть совершено убийство, кто мог
была возможность. Основной вопрос, почему это должно было произойти, заключался в
ее непосредственном интересе.

"Я полагаю, что у меня есть мотив", - сказал я и сунул изуродованный том
ей в руку. "Кто-то украл эти листы из дневника мистера Гилберта.
Книги полны интимных подробностей о делах
людей - вещей, которые люди предпочитают не разглашать - имена, подробности
и даты выписаны полностью. Скорее всего, убийство было совершено прошлой ночью,
чтобы завладеть этими страницами.

Она подошла к столу и просмотрела книгу, но не сразу.
изучение с помощью лупы для чтения, которую я ему подарил; тот простой флирт
мимолетный взгляд, который я впервые заметил накануне вечером в
Тейт, бегло просмотрев это описание Клейта, показалось таким
неадекватным. Затем она повернулась ко мне.

"Мистер Гилберт вырезал это сам", - объявила она.

Это заставило Уорта поднять голову и обернуться, чтобы посмотреть на нее.

— Вы говорите, что мой отец убрал то, что написал? — спросил он. Барбара
кивнула. — Он никогда не менял своего решения, а эти книги были его
решением.

 — Значит, это была не поправка, а он вырезал это. Разве вы не понимаете, мистер
Бойн? Эти листы были вырваны человеком, который уважал книгу и был так же осторожен в её порче, как и в её создании. Она
написана очень аккуратно — я имею в виду качество работы, а не литературное
качество, — с ровными полями и отступами в начале абзацев. Итак, при удалении трёх листьев срез был сделан острым ножом, проведённым по краю линейки. Я взял с промокательной бумаги маленький нож с перламутровой рукояткой, его острое лезвие было открыто, и линейку, которую я увидел, когда посмотрел вниз.
просвет, и положил их перед ней. Она кивнула и продолжила,

"Есть немного запас ушел, так что никакие другие листья могут быть ослаблены путем
это удаление. Маркировка из запуска-более аккуратно и правят,
сделали недавно, что чернила еще не черный-сделано с чернилами
стенд. Он был смыл с этим". Она подняла промокашку, чтобы показать
мне отпечаток линии чернил. На мягкой бумаге были и другие пометки, и я с жадностью взяла её. Барбара улыбнулась.

"От этого тебе мало что будет," — сказала она. Я даже не заметила, как она это сказала.
это внимание. "Разбросанные слова - и части слов, часто зачеркнутые"
по мере их написания. Возможно, при должной осторожности мы могли бы что-нибудь узнать, но
нам легче обратиться к последним страницам его дневника и...

"Последних страниц нет", - перебил я. "Книга 1920 года пропала".

"Пропал ... украден?" воскликнула она. Это вызвало улыбку на моем лице. Впервые за всё время моего знакомства с этой симпатичной маленькой кучкой мозгов она
высказала предположение.

"Ушло," — хладнокровно и немного саркастично признал я. "У меня нет оснований говорить, что его украли."

"Но — да, у вас есть — у вас есть, мистер Бойн! Если оно ушло, значит, его украли.
— Он исчез — ты уверен, что он исчез? — она нетерпеливо оглядывала
стол, шкаф, полку, где в ряд стояли другие дневники. Я
успокоил её на этот счёт.

"Я тщательно обыскал кабинет; его нет в этой комнате."

"Был здесь прошлой ночью, — вмешался Уорт. — Я видел его на столе."

— И её украли прошлой ночью, — быстро подтвердила Барбара. — Эти книги слишком большие, чтобы их можно было положить в карман, поэтому мы не можем поверить, что они остались у мистера Гилберта; и он не стал бы одалживать их — не стал бы добровольно отдавать их кому-то. Значит, их украли, и человек, который их украл,
это ... убило его. - Она вздрогнула.

Это произошло слишком быстро, чтобы я успел понять, но я увидел по лицу Уорта Гилберта
, что он принимает это. Либо убежденность в непогрешимости Барбары,
либо какие-то знания, запертые в его собственном сундуке, убедили его в том, что
дневник был украден, а вор был убийцей его отца. Я тут же вспомнил его слова: «Вложи в неё каждое чёртово слово из нашей ссоры», — и выпалил прямо ему в лицо:

«Ты взял ту книгу, Уорт?»

Он лишь покачал головой и ответил:

«Ты слышал, что сказал Бобс, Джерри».

Если он взял книгу он убил своего отца; это был вывод, Барбара,
Прием стоит. Я расправил плечи, чтобы отбросить подозрения,
затем протянул руку, просунул пальцы под руку девушки и вытащил
из нее единственное свидетельство о последней исписанной странице - промокашку.

"Ты прочтешь мне это?" Я попросил ее. "Каждое слово и часть
слова - каждую букву?"

Она улыбнулась мне, и в её глазах я увидел уверенность, которая была подобна бальзаму.
Уорт встал, нашёл на каминной полке ручное зеркальце и передал его ей.
С его помощью она исправила каракули, которые я написал.
меморандум забронировать два слова, два сломанных слов и пять, один
письма взял из вышележащих метки, которые были слишком смущены, чтобы быть
расшифровке. Хотя мы втроем боролись с ними, у них нет
смысл.

Интерес Уорта быстро угас.

"Я присоединюсь к Джиму Эдвардсу в доме", - сказал он, но я остановил его.

"Одну минуту, Уорт. Прошлой ночью здесь была посетительница. Похоже, она забрала с собой дневник 1920 года и три листа из книги 1916 года. Я хочу, чтобы вы — вы и Барбара — рассказали мне всё, что знаете
то, что произошло здесь, в Санта-Исобель, в даты, указанные на отсутствующих страницах,
31 мая и 1 июня 1916 года.

Барбара приняла задачу, вернувшись к этому чудесному воспоминанию, как в кино, и пробормотала:

«Я никогда не пыталась вспомнить что-то по одной только дате, но...»
Затем она оглянулась на меня и закончила: «со мной ничего не случилось в Санта-Исобель».
Тогда Исобель, потому что меня не было в Санта-Исобель. Я был в Сан-Франциско
и...

"И я был во Фландрии, так что это освобождает меня", - резко вмешался Уорт.
"Я пойду в дом".

"Подожди, Уорт". Я положил руку ему на плечо. "Давай, Барбара, вы были
думал о чем-то".

- Да. Отец умер в январе того же года, и в марте мне пришлось уехать.
дом. Его продали, и они хотели отремонтировать его заново. Я уехал.
Санта Ysobel восемнадцатого марта, но они не взяли в
первый дом, до июня".

Снова стоит прервать.

"Какие изгибы моей памяти за неинтересный деталь." Он загадочно улыбнулся
. «Меня бросили первого июня».

«Во Фландрии?» Сколько раз этого парня бросали?

"Нет. Прямо здесь. Меня, конечно, здесь не было, но письмо, которое всё решило, было написано здесь и датировано первым июня 1916 года».

«Как ты так точно определил дату?»

«Его вручил мне посыльный — я тогда был в секторе Верден — утром четвёртого июля. Запомните дату, когда было написано письмо, потому что оно пришло быстро. Большая часть нашей почты шла от шести недель до бесконечности. Чему ты улыбаешься, Бобс?»

«Просто немного — ты ведь не против, да? — когда ты говоришь, что помнишь»
«Письмо Ины дошло до тебя очень быстро».

«Кто купил твой дом, Барбара?» — спросила я её.

«Доктор Боуман — или, скорее, дядя миссис Боуман — купил его и подарил ей».

«И они въехали в него первого июня 1916 года?» — я была в восторге.
Я перелистывал страницы дневника, чтобы найти то, что запомнил.
"Что вы можете рассказать мне о том, как обстояли дела в то время между доктором Боуменом и его женой — и тем человеком, который только что был здесь, — Джимом Эдвардсом?"

Уорт враждебно отвернулся; Барбара, казалось, сжалась в кресле. Я
ненавидел себя за то, что заставлял их делать что-то подобное, но я знал, что Барбара, узнав об опасности, грозящей Уорту, смирится с тем, что бы ни пришлось сделать, и я должен был знать, кто был тот гость прошлой ночью.

 «Это... это из тех проклятых книг?» Я увидел, как она напряглась.
Широкие плечи Уорта.

"Кое-что есть, кое-что вырезано," — ответил я.

"И вы связываете Джима Эдвардса с этим преступлением?"

"Я не связываю его — он сам себя связывает — ими и своим поведением."

"Сожгите их!" Он повернулся ко мне, подошел и потянулся за книгой. «Выбрось всю эту гнусную мерзость в огонь, Джерри, и покончи с этим».

 «Легко сказать, но это, конечно, было бы кратчайшим путём к неприятностям. Скажи мне, я должен знать, считаешь ли ты, что этот человек, Эдвардс, — в случае серьёзной провокации — способен на... ну, на убийство себе подобного».

«Джерри, — Уорт взял книгу у меня из рук и положил на стол, — ты хочешь забыть об этом — о грязи, — о которой ты читал,
и подойти к этому без предубеждения. Если ты найдёшь какие-нибудь зацепки, которые приведут тебя ко мне, не бойся следовать по ним». Эта попытка найти преступника в ком-то, кого мой отец уже сильно обидел, — в ком-то, для кого он превратил жизнь в ад, — чтобы подозрение не пало на меня, вызывает у меня тошноту. Если бы я позволил вам это сделать, я бы позеленел.

Это была самая длинная речь, которую я слышал от Уорта Гилберта с тех пор, как он
вернуться из Франции. И он был искренен в каждом своём слове, но мне это не
понравилось. Эта затея с «подстричь под одну гребенку» хороша до тех пор,
пока шишки не начинают сыпаться на голову твоего друга. В этом случае я не
сомневался, что, как только поползут слухи о том, что Томас Гилберт не
покончил с собой, первым делом укажут на  сына Томаса Гилберта как на
убийцу. Поэтому я проворчал:

«Тем не менее, у Эдвардса что-то на уме по поводу прошлой ночи».

«Да, и это почти разрывает его на части», — признался Уорт, но больше ничего не сказал.

«Он был здесь прошлой ночью, я уверена, и миссис Боуман была с ним», — предположила я.

 Барбара, которая всё это время не сводила глаз с Уорта, повернулась ко мне и мягко произнесла:

 «Да, он был здесь, и Лора была с ним».

 «Бобби!» — Уорт сказал это так строго, что она испуганно подняла глаза. — Я не потерплю, чтобы ты навлекала подозрения на Джима.

 — Я что, сделала это? — её губы дрожали. Уорт смотрел на огонь.

  — Не ссорься с девушкой, — возразил я. Барбара рассказала мне о визитере; я скрыл свою радость, сказав: «Она заботится о твоей безопасности».

- Я могу позаботиться о себе сам, - коротко. Он бросил на нас тяжелый взгляд. Это заставило
меня почувствовать себя отчужденной от него, лишенной его дружбы. - И я никогда
ссорился с кем попало в своей жизни. Иногда - " он отвернулся от одного до
другие из нас, говоря медленно, "иногда мне кажется, раздражать
люди, без причины, что я вижу; и иногда я борюсь, но я никогда не
ссора".

"Я не хотел никого обидеть - и не принял, - поспешно заверил я его. Мое сердце было
полно его опасности, и я сказала себе, что это говорило его несчастье, а
не истинная Ценность Гилберта. Но очень бледная и подавленная Барбара сказала
дрожащим голосом,

"Думаю, мне лучше пойти домой", - предлагает после едва заметной
паузы, - "Мистер Бойн может отвезти меня".

"Не надо, Бобси". Голос Уорта снова был мягким, но отсутствующим. Это прозвучало
так, как будто он уже забыл о нас обоих и о нашей возможной причине
обиды. "Иди в дом с Джерри. Я запру дверь и пойду следом.

- Я не могу помочь с этим? - Предложила я.

- Нет. Эдди поможет мне, если понадобится. Продолжай. Я подойду к вам через
минуту ".




ГЛАВА XIII

ДОКТОР БОУМЕН


Но прошло значительно больше минуты, прежде чем Уорт последовал за нами в
дом. Мы шли медленно, разговаривая; когда я оглянулся с крыльца кухни, Уорт уже вышел на улицу, и я подумал, что Эдди
Хьюз был с ним, хотя я не слышал голосов и не мог быть уверен из-за кустарника между нами.

 Войдя в дом, мы увидели, что Чанг открыл все двери на первом этаже, включил свет и отопление из подвальной печи;
везде царил уют, который создаёт умелый слуга. Когда мы проходили мимо столика в холле, я заметил докторский плащ,
на котором лежал аккуратно сложенный шарф.

"Доктор Боумен здесь", - сказала Барбара, едва переводя дыхание.

Мы прислушались; из гостиной не доносилось ни звука голосов; затем я услышал
топот ног, которые ходили туда-сюда. Мы открыли дверь,
и там были двое мужчин; странное предложение!

Боумен занял стул довольно удачно посередине комнаты. Это было
Джим Эдвардс, чьи шаги я слышал, когда он бродил по округе. Между ними не было сказано ни слова; очевидно, они вообще не разговаривали друг с другом; взгляды, которыми они обменивались или которых избегали, были странными взглядами людей, живущих в условиях затянувшейся и, можно сказать, интимной враждебности.

«А, Бойн, не так ли?» — поприветствовал меня Боумен. Я подумал, что наше появление разрядило обстановку. Он пожал мне руку, затем повернулся к Барбаре и сказал: «Миссис
 Торнхилл сказала, что вы здесь; я сказал ей, что приведу вас с собой».

 Я удивился, что он не настаивает на том, чтобы мы сразу прошли в кабинет, но его следующие слова объяснили причину. Он добрался до Санта-Исобель слишком
поздно, чтобы присутствовать на самом расследовании, но не слишком поздно, чтобы провести тщательное расследование всего, о чём он нам сообщил.

 Мы с Барбарой устроились на диване; Эдвардс расхаживал взад-вперёд.
Он сидел в другом конце комнаты, явно терзаемый муками. Его
взгляд, полный гнева и отчаяния, не отрывался от Боумена, в то время как
взгляд доктора, серый и полуприкрытый, не поднимался выше носков
ботинок беспокойного мужчины. Он начал ворчать о некомпетентности
коронера и его нежелании возобновить расследование, когда он, семейный
врач, прибыл на место, как будто это было важно, когда вошел Уорт.

Доктор тут же вскочил на ноги, подошёл к новому хозяину
дома и начал энергично пожимать ему руку, пока тот
Он раздал те банальные соболезнования, которыми обычно обмениваются в
подобных случаях. То, что я прочёл в этих дневниках, рассказало мне о
причинах его дружбы с покойным; у меня волосы встали дыбом, когда я
услышал, как он хвастается этим в присутствии Джима Эдвардса, и понял, что я понял. — И, мой дорогой мальчик, — закончил он, — мне сказали, что ты ещё не видел тело. Я подумал, что, может быть, ты захочешь пойти со мной. Я могу вызвать свою машину через минуту. Нет? — Уорт отрицательно покачал головой.

Я надеялся, что он уйдёт, но он не ушёл. Вместо этого он вернулся в своё кресло и объяснил:

 «Если бы кухарка миссис Торнхилл не позвонила мне, когда у миссис Торнхилл случился второй приступ прошлой ночью, я бы, наверное, до сих пор был в Сан-Франциско. Коронер, похоже, решил, что нет необходимости в компетентных медицинских показаниях о времени смерти и физическом состоянии покойного. Меня должны были вызвать телеграммой. Расследование следовало отложить до моего приезда. То, как всё было устроено, было позорным.

 «Это было милосердно». Джим Эдвардс говорил как будто неохотно, в
пробормотал он вполголоса. Очевидно, это были первые слова, которые он адресовал
Боумену — если можно было сказать, что он обращался к нему сейчас, когда он закончил: «Я
не думал о расследовании. Но, конечно, оно будет в случае самоубийства».

Боумен услышал только это и совершенно неправильно понял его, ухватившись за
заключительные слова:

«Конечно, это было самоубийство». Сделано из его собственного оружия, взятого из кобуры, где, как мы знаем, оно всегда висело, полностью заряженное. Дуло было так плотно прижато к груди, когда взорвался патрон, что шерстяной жилет загорелся. Я бы сказал, что он тлел какое-то время
время; в ткани была прожжена значительная дыра. Плоть
вокруг раны была покрыта шрамами от пороха.

Уорт воспринял это как краснокожий индеец. Я мог видеть по блеску его глаз, когда
он пробежал по лицу доктора, гладким белым рукам, всему его облику
гладкий характер, что мальчику не нравился, и он всегда его недолюбливал.
И все же он молча слушал.

Я надеялся, что с помощью наводящих вопросов смогу заставить Боумена высказать мнение о том,
что Томас Гилберт был убит рано утром.
 Тогда обстоятельства совпадали бы с делом Эдди Хьюза. Эдди Хьюза
Для меня он был самым приемлемым убийцей из всех, кого я видел. Но нет — ничто не помогло бы ему, кроме как придерживаться часа, который установил коронер.

"Медицинская наука не может установить более точное время," — сказал он решительно.
"Смерть наступила в течение часа до полуночи."

"Вы уверены, что это не могло произойти сегодня утром?" — спросил я.

"Уверен."

Что ж, показания доктора Боумена, если принять их за чистую монету, как
сам доктор и сделал, снимут подозрения с Уорта, потому что парень был со мной в «Тейте» с десяти минут одиннадцатого до часа дня, а Джим
Эдвардс, который сейчас так беспокойно расхаживал по комнате, тоже был там
большую часть того времени. У меня был слишком большой опыт общения с доктором
догадки, основанные на _rigor mortis_, чтобы позволить этому повлиять на мои взгляды.

В минуту молчания мы услышали, как Чанг ходит по заднему двору
дома. Доктор ворчливо заговорил:

«Никогда ничего не жди от китайца, но я думаю, что, когда шофёр нашёл тело, у него хватило ума позвать друзей семьи. Он мог бы позвонить мне — я был всего лишь в Сан-
Франциско».

«Он мог бы позвонить мне на ранчо», — раздался низкий голос Джима Эдвардса.

— Ты? Зачем ему звонить тебе? — наконец-то повернулся к нему Боумен. — Я был его врачом, а также близким другом. Все знают, что вы с ним не ладили. Боже! Если бы он был жив, тебя бы здесь сегодня не было.

В тишине, которая наступает, когда кого-то внезапно ударяют по лицу, Уорт подошёл к Эдвардсу и положил руку ему на плечо.

"Я попросил Джима пожить здесь, в моём доме, пока меня не будет в понедельник, и он может делать всё, что ему вздумается, с теми, кто ему нравится."

Боумен медленно поднялся на ноги, его лицо было непроницаемым.

— Понятно, — сказал он. — Тогда я больше не буду отнимать у вас время. Я
чувствовал себя обязанным предложить свои услуги... моим пациентам... на протяжении многих лет...
 в беде... — в его рыбьих глазах вспыхнул гнев. — Я
столкнулся с чёртовой наглостью... Предъявите права на дом раньше, чем на дом вашего отца.
Он достойно лежит в могиле. Он резко выпрямился. "Оставьте свои дела в
руках этого дегенерата. Если он не обделает вас грязью, вы будете
первой, кого он отпустит! Пойдемте, мисс Барбара, - обратился он к девушке, которая сидела рядом со мной,
безмолвно наблюдая.

"Спасибо, доктор". Она ответила ему так спокойно, как будто в этой комнате никто не повышал голоса от гнева.
"Я думаю, я останусь еще немного. Джим отвезет меня домой".
"Я думаю, я останусь еще немного". "Джим отвезет меня домой".

Доктор свирепо посмотрел на него и гордо вышел. Я думаю, он до последнего ожидал, что
кто-нибудь остановит его и извинится. Полагаю, именно это Уорт наивно назвал «противодействием людям без злого умысла». Что ж,
возможно, это было неразумно; я, конечно, был рад, что доктор был так уверен в том, что его друг Гилберт встретил смерть в это время; но я не мог не радоваться, видя, как он получает по заслугам. Как только мужчина отвернулся,
Эдвардс подозвал Барбару к окну. Мы с Уортом ушли, оставив их разговаривать.
там они разговаривали вполголоса, он достал что-то, что ему было нужно, из кейса.
в холле он позвал меня к телефону, сказав, что я междугородный.
я ему нужен. Пока я ждал соединения (Центральная, как обычно,
дозвонилась до меня, но теперь не могла дозвониться до другой стороны), двое подошли из
гостиной, и Барбара мимоходом пожелала нам "Спокойной ночи".

«Кажется, у этих двоих что-то есть», — прокомментировал я, когда они уходили. «Малышка угостила Боумена — самым милым образом. Неудивительно, что она нравится Эдвардсу».

«Бедняжка Лора Боуман! Её друзья по очереди дают этой бескровной ящерице, к которой она привязана, по одной штуке, когда могут, — сказал Уорт. — Моя мать обращалась с доктором примерно так же, а теперь это Барбара — маленькая Бобси Уоллес — да благословит её Господь!»

Он прошёл в столовую. Я посмотрел вслед его удаляющейся фигуре и подумал, что он заслуживает хорошей взбучки. Почему он не мог
поговорить так с самой девушкой? Почему он не отвёз её домой,
а оставил всё на Эдвардс? Потом мне позвонили, и я ответил:

 «Это Бойн. Соедините их».

Через минуту раздался голос Робертса:

"Здравствуйте, мистер Бойн?"

"Да. Что у вас?"

"Телеграмма — Хиксу — в Лос-Анджелес. Он нашёл Стива Скилса..."

"Прочтите мне телеграмму, — перебил я.

— Хорошо, — пауза, затем: — «Скилс» прибыл сюда из «Фриско» сегодня утром.
Мне его арестовать?»

— Хорошо! — воскликнул я. — Передайте ему, чтобы он следил за Стивом и
ждал указаний. Скажите ему, чтобы он его не упустил. Поняли, Робертс? Поторопитесь. Я буду к девяти. До свидания, — и я повесил трубку.

Я огляделся; Уорт ушёл в столовую; я подошёл к двери и увидел, что он стоит на коленях перед открытой нижней дверцей встроенного
Я подошёл к буфету и заметил, что отделение было обшито сталью и
закрыто на Yale-замок, превращаясь в своего рода сейф. Лампа на конце удлинителя стояла на полу рядом с ним; он оглянулся на меня через плечо, когда я просунул голову внутрь и сказал:

«Запас в твоём старом чемодане пополнился, Уорт. Мы поймали
Скилза».

«Так скоро?» — только и сказал он. Но мои новости, казалось, что-то решили для него; резким движением он положил в нагрудный карман
пачку бумаг, на которые смотрел.

 Когда чуть позже вошел Эдвардс, Уорт ждал его в
холле.

"Мы сейчас уходим?" - спросил пожилой мужчина, морщась. Уорт кивнул.

"Забирай свою машину, Джим", - сказал он. "Мы можем припарковать его у Фуллера и дойти пешком"
оттуда. "Родстер Бойна" в нашем гараже".

"Что-нибудь не так с Эдди Хьюзом?" - Спросил Эдвардс, заходя внутрь, чтобы
взять свои водительские перчатки. «Я встретил его там, когда он направлялся в город с большим грузом, и парень зарычал, как собака, когда я заговорил с ним».

«Я его уволил. Пойдём, Джим, уйдём отсюда».

«Подожди, Уорт, — я взял его за руку. — Уволил Хьюза? Когда?»

«Пока я чинил ту дверь — после того, как вы с Бобсом пришли в дом».

"Ради всего святого, за что?" - Раздраженно спросил я.

"За то, что ты ответил мне взаимностью", - сказал юноша, который никогда ни с кем не ссорился
.

Они с Эдвардсом вышли вместе. Я понял, что враждебно настроенный сын и
отчужденный друг пошли в последний раз взглянуть на глину, которая еще
вчера была Томасом Гилбертом. Конечно, стоило бы сделать это раньше, чем он
осталось Санта Ysobel. Но пойдёт ли Эдвардс с ним — или он просто
приехал, чтобы управлять машиной? Возможно, мне стоит это узнать. Но я
могу спросить об этом завтра; не стоит заставлять уставшего человека ждать. Мы
Я должен был рано утром отправиться в путь. Я поднялся наверх, чтобы лечь спать.




 ГЛАВА XIV

 СЕМЬ ПОТЕРЯННЫХ ДНЕЙ


 Вместо того чтобы на следующее утро отправиться в Сан-Франциско с Уортом и Барбарой, я на большой скорости поехал на юг. Сидя в купе Pullman, обдумывая случившееся и то, что я из этого сделал, тщетно изучая маленький синий блокнот с какими-то бессмысленными иероглифами, написанными на нём задом наперёд, я совсем не был уверен, что мой ход был хоть сколько-нибудь правильным. Но всё произошло так быстро, что мне пришлось принимать решение в мгновение ока, а я никогда не был хорош в принятии быстрых решений.

Мы все завтракали в доме Гилбертов, когда мне позвонили и сообщили, что те дурочки из Лос-Анджелеса упустили Скилза. Я не видел другого выхода, кроме как поехать самому. Когда я вышел, чтобы забрать свою сумку из родстера, Барбара уже сидела на пассажирском сиденье. Я задержался на минуту, чтобы объяснить ей. Она была полна нетерпеливого интереса.
ей казалось, что Скилс таким образом уклоняется от детективов.
был более чем умен - почти достоин чудо-человека.

"Самая хитрая вещь, которую я когда-либо знал", - проворчал я. "Можешь поспорить, я бы не был
если бы Скилс не слишком много на себя взял в агентстве
Хикса, а они одни из лучших в своём деле.

Уорт вышел и устроился за рулём; они с Эдвардсом
перебросились последними тихими словами, и они были готовы отправиться в путь.
Барбара наклонилась ко мне с сияющими глазами.

"Возможно, - сказала она, - Скилс даже может быть Клейтом!" затем родстер
увез ее прочь.

Большая часть состояния Уорта Гилберта была практически вложена в это дело.
дело. Даже когда пульмановский вагон вез меня в Лос-Анджелес, этот мальчик был
приехать в Сан-Франциско, пойти в банк и передать им капитал, который представлял собой не только его богатство, но и его честь. Если бы мы не смогли отследить эти деньги, он был бы опозорен. Да, я поступил правильно, что приехал.

 Пока что всё шло хорошо. Затем меня начали одолевать опасения по поводу ситуации в Санта-Исобель. Как долго вердикт коронера о самоубийстве будет удовлетворять общественность? Как скоро просочившиеся факты укажут на то, что смерть была убийством, и весь город начнёт искать убийцу? Как только это произойдёт, настоящий преступник встревожится
и уничтожить улики, которые я мог бы собрать, если бы остался в деле.
Я пообещал себе, что в деле Скилса со мной всё будет просто: «туда и обратно».

Так мне казалось в «Пульмане»; потом, в Лос-Анджелесе,
Лос-Анджелес — я позволил себе вспылить, говоря людям Хикса, что я о них думаю, объясняя, что я бы пустился в погоню и в итоге потратил бы на это семь дней — семь драгоценных, невосполнимых дней, — в то время как на севере всё было открыто, и я не мог получить никаких удовлетворительных ответов из офиса и вообще никаких ответов от Уорта.

Эта тропа Скелса не давала мне покоя, я шёл по ней, высунув язык; снова и снова мне казалось, что я его настигаю; каждый раз я отставал от него примерно на час; и это убеждало меня в том, что он был на взводе и, вероятно, всё ещё был со всей добычей. Наконец, мне показалось, что я загнал его в идеальную ловушку — в Энсенаду на полуострове. В Энсенаду и из Энсенады можно попасть только на пароходе, кроме как обратно на шахты пешком или на ослике. Два дня, которые мне пришлось ждать в Сан-Диего, пока
придёт лодка, которая должна была последовать за той, на которой уплыл Скелс, были очень тяжёлыми. Если бы я
На мгновение я представил, что он не скрывается, а находится там открыто. Я бы связался с мексиканскими властями и заставил его ждать меня в тюрьме. Но мексиканские чиновники — дрянь; мне показалось, что лучше действовать в одиночку.

В Энсенаде я узнал, что Скелс был там, причём открыто, под своим именем; он приехал один и уехал со своим товарищем,
Хинчем Дайлом, бурильщиком с шахт, бродягой, наёмным рабочим, по-видимому, таким же молчаливым, как и сам Молчаливый Стив. Стив
приехал на одном пароходе, а они уехали на следующем. Пароход, направлявшийся на север
Корабль, мимо которого мы проплыли в двух часах от Пойнт-Лома, вёз Скилза и его приятеля
обратно в Сан-Диего!

Снова потеряны два дня в ожидании парохода. И когда я добрался до Сан-
Диего, след уже остыл. Я почти каждый день отправлял Уорту отчёты
через мой офис, не желая, чтобы они валялись в Санта-Исобель
во время суматохи на похоронах и всего такого; но ещё до того, как я
отправился в Энсенаду, телеграммы от Робертса сообщили мне, что эти отчёты
невозможно доставить, так как Уорта не было в офисе, а
телефонные сообщения в Санта-Исобель и отель «Палас» не дошли
найти его. Когда я решил, что Скелс прочно зажат в тисках
ловушки в Энсенаде, я отправил Барбаре полный отчёт о своих действиях на тот
момент и оптимистичный прогноз с указанием, чтобы она передала его
Уорту. Она должна была знать, где он.

 Но она не знала. В Сан-Диего меня ждал её ответ — восхитительная маленькая записка, которая каким-то образом смягчила горечь моего разочарования из-за Скилза. Она написала, что видела Уорта на похоронах почти неделю назад, но всего на минуту; она думала, что он присоединился к остальным.
я в погоне за Скилсом; и теперь она попытается разыскать его и доставить
мой отчет. У Робертса тоже была строка в одном из его отчетов о том, что Уорт
заходил за чемоданом в понедельник, когда я уезжал, но так и не вернул его
и с тех пор не появлялся в офисе.

Я беспокоюсь не за все стоит; если он хотел играть в прятки с
Dykeman по корректировщиков, он был полностью способен сам о себе позаботиться;
но в деле Скилса я сделал то, что должен был сделать в первую очередь, конечно:
передал работу подчинённым и отправился прямиком домой.

Я добрался до Сан-Франциско довольно уставшим. На следующий день, ближе к полудню, я сел за свой стол и обнаружил, что он завален почтой, накопившейся за время моего отсутствия. Робертс позаботился о том, что мог, и разобрал остальное, подготовив для меня. Все, что касалось дела Клэйта, было в одной папке. Когда Робертс протянул ее мне, он объяснил.

«Адвокат банка Ван Несс — Каммингс — пристально следит за вами, мистер Бойн. Приезжает каждый день, иногда по два раза. Хочет знать, когда вы вернётесь».

Я хмыкнул и погрузился в чтение писем. Ничего интересного. Ответы
подтверждая получение моих первых запросов. Робертс медлил.

 "Ну что?" — бросил я ему. Он неловко пошевелился и спросил:

 "Вы отправили ему телеграмму, когда возвращались?"

"Каммингс? Нет. Почему?

"Он позвонил как раз перед твоим приходом и сказал, что сейчас поднимется, чтобы
увидеться с тобой. Я сказала ему, что ты не вернулся. Он рассмеялся и повесил трубку ".

"Хорошо, Робертс. Пришлите его, когда он придет". Я отпустил
секретаршу. Каммингс следил за мной с удвоенной силой. Что было у
него на груди?

Мне не пришлось долго ждать, чтобы это выяснить. Через минуту он был у меня.
доор небрежно поздоровался со мной: "Привет, Бойн. Готов запрыгнуть в свою
машину и поехать со мной на встречу с Дайкманом?"

"Только что спустился в офис, Каммингс", - я наблюдал за ним, пытаясь понять
где я и где он после недельного отсутствия. "Еще не видел Уорта Гилберта.
"Еще не видел". К чему такая спешка с Дайкманом?"

— «Узнаешь, когда приедешь».

Не очень дружелюбно, учитывая, что Каммингс был адвокатом Уорта в этом деле, и, если не считать той странной сцены в моём кабинете, перерыва не было. Теперь он стоял, не то чтобы ухмыляясь мне, но с
Он бросил на меня весёлый взгляд из-под своих жёстких усов и предположил:

«Значит, ты не видел молодого Гилберта?»

Его тон был настолько многозначительным, что я бросил на него быстрый вопросительный взгляд и
сказал:

«Нет. А что с ним?»

«Надень пальто и пойдём со мной». — Мы можем поговорить по дороге, — ответил он,
и я пошёл с ним на улицу, вытащил маленького Пита из-под
прилавка чистильщика обуви и усадил его в родстер, чтобы он
нас отвёз. Каммингс дал указание ехать в Норт-Бич, и пока мы
пробирались сквозь заторы в центре города, направляясь к туннелю
Стоктон-стрит, я ждал, что
адвокат начал. Когда он заговорил, это был ещё один поразительный вопрос:

«Не нашли Скелса на юге, да?»

Я не думал, что они будут следить за нами так далеко.
Я ответил на этот вопрос другим вопросом:

«Когда вы в последний раз виделись или слышали о Уорте Гилберте?»

- С похорон - нет, - быстро ответил он, - за день до похорон.
похороны ... неделю назад, если быть точным. Я побежал вниз, чтобы составить опись.
тогда; как администратор, вы знаете.

Он посмотрел на меня так значительно, что я повторил,

"Да, я знаю".

"Ты? Сколько?" Голос его был твердый и сухой; она не годится
меня.

"Смотри сюда", - сказал я ему, пока мой маленький умный водитель петлял туда-сюда.
по узким улочкам между похожими на пагоды магазинами Чайнатауна,
избегая крутых улочек, идущих по диагонали через итальянский
квартал на Коламбус-авеню. - Если есть что-то, что, по-твоему, мне следует знать
, объясни мне по-мудрому. Я полагаю, ты собрал эти деньги для Уорта - я имею в виду те
семьдесят две тысячи, которых не хватало?

— Я не брал.

Я снова и снова прокручивал в голове эту ситуацию и наконец осторожно спросил:

— Уорт ведь получил деньги, чтобы покрыть всю сумму, не так ли?

Мы снова свернули на север, где Пауэлл-стрит поворачивает на
Бэй-стрит, и направились прямо к пристаням. Каммингс наблюдал за мной
краем глаза, и этот взгляд был самым неприятным из всех,
пока он допрашивал меня.

«Значит, вы не знаете, где он взял эти деньги — или как — или когда? Вы
даже не знаете, что он их взял? В этом и заключается идея?»

Я посмотрел на него в ответ, но ничего не сказал. Машина нерешительно замедлила ход, и Малыш Пит спросил:

"Куда теперь, сэр?"

"Вы видите это," — указал Каммингс. —"Высокое здание. Нажми на
Эмбаркадеро, затем поверните направо; через квартал будет Мейсон-стрит.

Завод Western Cereal Company располагался так близко к докам, что корабли стояли бортом к его дверям, пришвартованные к сваям стальными тросами. Завод и склады компании занимали два городских квартала. Грузовые поезда проходили через арки в здания, чтобы забирать и перевозить продукцию.
огромные грузовики, некоторые с бензиновыми двигателями, некоторые с упряжками из четырёх и шести лошадей,
загружали мешки или контейнеры, которые бесконечными потоками летели по хорошо
изношенным жёлобам, или выгружали сырьё, которое вскоре станет завтраком
продукты на железные конвейеры, которые всасывали их и требовали ещё. Это было
место агрессивной деятельности в спокойной обстановке, завод
Дайкемана, потому что вокруг него жили итальянские рыбаки;
маленькие каркасные хижины, перед которыми они чинили свои длинные коричневые сети или
развешивали их на просушку на тротуарах; Рыбацкая пристань с её
парусными лодками, выкрашенными в яркие цвета, находилась под окнами завода.

Мы остановились перед дверью здания, отдельно стоящего от
фабрик и складов, и я последовал за Каммингсом по коридору мимо
Множество дверей личных кабинетов вели в большой главный офис. Здесь молодой человек, сидевший за столом у перил, почтительно приветствовал Каммингса; адвокат что-то тихо спросил, и ему ответили:

«Да, сэр. Ждут вас. Проходите».

Мы прошли по длинному коридору с грохочущими пишущими машинками и жужжащими клерками и продавцами. Каммингс немного опередил меня, когда остановился на
мгновение, чтобы поклониться кому-то за столом. Я проследил за его взглядом. Девушка, с которой он разговаривал, почти сразу же отвернулась.
ответила на его приветствие, но я не мог ошибиться. Возможно, была ещё одна фигура с такой же стройной, почти девичьей грацией и такими же блестящими иссиня-чёрными волосами, но ни одна из них не могла быть так изящно уложена на маленькой голове и так по-девичьи взъерошена. Это была
Барбара Уоллес.

 Так вот где она работала. Странно, что я не знал об этом важном факте. Я прошёл мимо её бессознательной спины, оставил её работать
за бухгалтерскими книгами, рядом с арифмометром, а в моей голове крутились
отвратительные предположения. Сотрудница Дайкемана; это мгновенно и очень
болезненно прояснить множество запутанных вопросов. Дайкеману не нужны были детективы, чтобы сообщить ему о моих неудачах в погоне за Скеилзом. Господи! Я отправил ей настолько краткий отчет, насколько мог, — ей, ради Уорта. Я тупо шел дальше. Перед последней дверью в большой комнате Каммингс остановился и тихо заговорил.

— Бойн, мы с тобой оба работаем в банке на Ван-Несс-авеню.
Мы примерно в одинаковом положении в другом квартале; я представляю
поместье Гилберта, а ты нанят Уортом Гилбертом.

Я что-то проворчал в знак согласия.

«Я привёл тебя сюда, чтобы ты послушал, что скажет банковская братия, но когда они закончат, я кое-что расскажу тебе о твоём молодом работодателе. Ты послушаешь их, потом послушаешь меня, и ты поймёшь, на чьей ты стороне».

 «Я поговорю с тобой, как только закончу здесь, Каммингс».

 «Будь уверен, что сделаешь это», — многозначительно сказал он, и мы вошли.




Глава XV

В кабинете Дайкемана


Мы застали Уиппла с Дайкеманом. Мне всегда нравился президент банка на Ван-Несс-авеню, один из тех крупных, обходительных, дружелюбных
Он был не из тех, кто способен противостоять непогоде, и, скорее всего, был перед ней беспомощен. Теперь он казался очень расстроенным и взволнованным. Дайкеман
посмотрел на меня суровым взглядом, но в целом он дружелюбно поздоровался со мной и осведомился о моем здоровье.

 Пока я снимал и вешал свое пальто, растягивая процесс, чтобы выиграть время, я заметил, что Каммингс тихо переговаривается с ними обоими. Я пыталась сосредоточиться на этих мужчинах
передо мной и на том, почему я с ними, но всё это время в моей голове проносились мысли.
Вернёмся к тому сокрушительному удару, который я получил, увидев эту девушку на месте Дайкемана. Она
обманывала Уорта! Я бы, наверное, ухмыльнулся при мысли о том, что позволил
себя одурачить паре больших, выразительных, задумчивых, весёлых чёрных
глаз, но я видел, как эти же глаза смотрели на моего мальчика; думать, что она
будет так смотреть на него и предавать его, было противоестественно. Это причиняло мне невыносимую боль.

Уиппл расспрашивал меня о моей поездке на юг так, словно это было самое публичное событие в мире, и он знал все подробности, а потом принял мой ответ
что я не мог бы получать зарплату от одного человека и отчитываться перед другим, с

"Именно так, мистер Бойн. Но ваш агент регулярно, из года в год,
работает на наш банк. И наш банк не отказался ни от одного из своих прав —
я бы сказал, обязанностей — в отношении дела Клейта. Мы готовы
помочь любому, чьё поведение кажется нам поведением законопослушного
гражданина.
Мы не хотим способствовать росту преступности. Мы не можем сотрудничать с преступниками...

 — Расскажи ему о чемодане, Уиппл, — нетерпеливо перебил Дайкман,
скорее испортив ораторский эффект речи президента. — Расскажи ему о чемодане.

Чемодан! Это была одна из вещей, которые Барбара Уоллес отдала
своему работодателю? Она могла это сделать. Она все знала об этом.

"Одну минуту, пожалуйста", - рявкнул я. - Меня не было целую неделю, мистер
Уиппл. Я понятия не имею, о чем вы говорите. Капитан
— Гилберт не сможет встретиться с вами в понедельник утром?

Уиппл покачал головой.

"Мистер Дайкеман хочет, чтобы вам рассказали о чемодане, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы Кнапп был здесь, когда мы будем это обсуждать.

Дайкеман взял трубку и рявкнул в неё:

«Позовите этих людей». Пока мы ждали, все сидели в неловком молчании.
Кнапп вошел вместе с Энсоном. Они кивнули нам и сели в кресла,
к нам присоединились еще двое или трое. Никто ничего не сказал об этом заполнении
карточек, но для меня это означало серьезное дело, и Уорт Гилберт
был его мотивом.

— Давайте покончим с этим, не так ли? — сказал я, переводя взгляд с одного на другого из
этих мужчин, которые все были директорами банка. — Насколько я понимаю, капитан Гилберт
выполнил своё обещание, данное вам; ему не хватило оговорённой суммы? — И снова
Уиппл покачал головой.

«Капитан Гилберт вошёл в банк ровно в десять часов утра в понедельник. Необычное соглашение — контракт, если можно так выразиться, — которое мы заключили с ним по поводу девальвации, должно было истечь через несколько секунд, и я думаю, что могу сказать, — он оглядел остальных, — что мы были бы не против, если бы это произошло. Но он принёс оговоренную сумму».

Я с облегчением вздохнул. Сделка Уорта была завершена; он в любом случае покончил с этими людьми. Я уже привстал со стула, когда Уиппл резко сказал:

 «Садитесь, мистер Бойн». И Дайкеман почти заглушил его слова своим:

— Погоди-ка, Бойн! Мы ещё не закончили с тобой.

— Я ещё не всё рассказал, — продолжил Уиппл. — Капитан Гилберт доставил эти восемьсот тысяч наличными и ценными бумагами... э-э... очень странным способом.

— Что ты имеешь в виду под странным способом? Самолёт или подводная лодка? — прорычал я.

«Он принёс его, — слова Уиппла прозвучали как торжественная процессия, — в коричневом чемодане из телячьей кожи».

«С латунными застёжками», — дополнил Дайкеман и откинулся на спинку стула, удовлетворенно выдохнув «А-а-а!».

Если кто-то и был ошарашен, так это глава «Бойни».
агентство в тот момент. Я сочувствовал тому парню из «Мазепы», которого
привязали в одном нижнем белье к спине дикой лошади. Дикие
броненосцы были более послушными, чем Уорт Гилберт. Так вот почему он хотел этот чемодан — «пригодится», как он выразился; настоял на том, чтобы я мог забрать его, если меня не будет в офисе; хотел, чтобы я швырнул его этим страшным банковским служащим вместе с его собственными деньгами. Неудивительно, что Уиппл назвал его «преступником»!

— Дошло, Бойн? — Энсон грузно навис надо мной.
"Остальные из нас подумали, что это была неудачная шутка, но Кнапп и Уиппл
оба видели этот чемодан раньше - и узнали его ".

"Да, - тихо сказал Кнапп. - Так получилось, что я видел, как он проходил через дверь в тот последний день.
В нем было почти миллион наших денег. И вот это
было... - его голос прервался.

— Конечно, поразительно, — Каммингс обращался прямо ко мне, — что они увидели, как он вернулся в руки Уорта Гилберта с тем же содержимым, за вычетом ста восьмидесяти семи тысяч долларов. Конечно, я не знал, что это за чемодан, пока Гилберту не отдали квитанцию и он не ушёл.

— О, они взяли его деньги? — спросил я, и все мужчины в комнате
потупились, кроме Каммингса, которому это было не нужно, и Дайкемана, который был слишком зол, чтобы
потупиться. Он крикнул мне:

 — Да, мы взяли их, и ты расскажешь нам, где он взял этот
чемодан.

"Что могут сказать ваши собственные детективы - те, кого вы наняли на стороне -
по этому поводу?" Я возразил ему и сразу увидел, что уиппловский конец
толпа не знала о наблюдателях и трейлерах Дайкмена.

"Ну, почему бы и нет?" Дайкман взвизгнул. - Почему бы и нет? Кто бы не стал следить за этим
мошенником? Сто восемьдесят семь тысяч долларов! Работал с нами так, как
придурки ... давай же...! - он поперхнулся и начал кашлять. Вступил Каммингс.
на том месте, где он остановился.

"Послушай, Бойн; мы не хотим настраивать тебя против себя. Вы с самого начала говорили,
что это преступление было заговором - большим делом - руководимым мозгами
извне. Клейт был орудием. Чьим орудием он был? Это то, что мы хотим знать. И Энсон продолжил:

«Эти люди, побывавшие на войне, утратили уважение к закону, в этом нет
сомнений. Капитан Гилберт мог бы…»

«Никаких имён!» — Уиппл протестующе поднял руку. «Никаких обвинений,
джентльмены, пожалуйста; мистер Бойн — это ужасно. Но, на самом деле,
Капитан Гилберт держался очень странно. Я бы сказал, что он...

"Вышагивал," — хладнокровно подсказал Каммингс, когда голос президента затих.

"Ну, —" согласился Уиппл, —"он вышагивал и напускал на нас спеси.
Вот он, человек, только что сошедший с постели умирающего отца-самоубийцы;
похороны отца еще не состоялись. Лично у меня не хватило духу
остановить его или возразить. Я был ошеломлён.

 — Ошеломлён, — подхватил Дайкеман и обнюхал это слово, как собака обнюхивает кость. — Конечно, мы все были ошеломлены. Это было так открыто, так
бесстыдно — вот почему он сошёл с рук. Воспользовался своим положением
наследник, менее чем через сорок восемь часов после того, как был застрелен его отец.

- После того, как его отец застрелился, - в пониженном тоне Уиппла звучала мольба.
- После того, как его отец застрелился.

"Ха!" фыркнул Дайкман. "Если человек стреляет в себя, значит, в него стреляли,
не так ли? Черт возьми! Какой смысл гонять дьявола по кругу? Бойн, ты можешь встать на нашу сторону или сражаться с нами.

— Бойн с нами — конечно, он с нами, — вмешался Уиппл, и его слова звучали гораздо увереннее, чем его тон или выражение лица.

— Что ж, — процедил Дайкеман, — когда наш вор-кассир расколется
те сто восемьдесят семь тысяч с его человеком Гилбертом — заткнись, Уиппл, заткнись! Ты не можешь меня остановить — мы всё равно узнаем об этом.
 Тогда мы схватим их обоих и отправим в тюрьму. И мы вернём сто восемьдесят семь тысяч долларов, которые принадлежат банку Ван Несс
 на авеню.

 — Спокойной ночи! — я поднялся на ноги. "Это не про меня. Я не могу справиться с
люди которые зарабатывают на клочке бумаги, их контракты так быстро, как вы
Господа сделать".

"Остановитесь, Бойн, у вас не все получилось", - приказал мне Дайкман.

"Да, подождите, мистер Бойн", - вмешался Уиппл. "У вас не полный
Я понимаю, насколько ужасен поступок этого молодого человека. Мистер Каммингс
хочет вам кое-что сказать, и я думаю, что это...

 — Ничто из того, что может сказать мистер Каммингс, — перебиваю я их, — не изменит того факта, что я работаю на капитана Уорта Гилберта по вашей рекомендации — по вашей собственной рекомендации, — что я отсутствовал больше недели по его делам и ещё не имел возможности отчитаться перед ним лично. — Когда я его увижу, я буду готов поговорить с вами.

 — Ты заговоришь сейчас или никогда, — пронзительную угрозу Дайкемана прервал
пронзительный звонок телефона. Он поднёс трубку к уху,
и «Алло!» прозвучало как ругательство. Он поднял взгляд
и ткнул трубкой в мою сторону. «Тебя, Бойн, вызывают», — прорычал он.

  В комнате стояла гробовая тишина, так что мы отчётливо слышали
шелест огромных камней на мельнице. Я стоял там, а они все смотрели на меня, и говорил в передатчик.

"Это Бойн."

"Держите трубку ближе к уху, чтобы не было помех." Предупреждение было лишним; я думал, что знаю этот голос.  "Нажмите кнопку."
передатчик у тебя на груди. Послушай, не говори, не отвечай мне. Я в телефонной будке на улице. Я должен увидеться с тобой как можно скорее. Я буду в ресторане «Маленькая Италия» — ты ведь знаешь, где это? На Рыбацкой пристани — через десять минут. Если сможешь прийти одна, найди меня там. Я подожду час. Если вы не можете прийти сейчас, вы должны встретиться со мной сегодня вечером после работы.

 — Я приду сейчас, — я подняла трубку, чтобы сказать это, и тут же по проводу раздался ответ:

 — Я же просила вас не говорить — там! Это Барбара Уоллес.




Глава XVI

Обед


Я ушёл оттуда.

Оглядевшись, я понял, что почти все в комнате считали, что я разговаривал по телефону с Уортом Гилбертом. Трейлер Дайкемана должен был быть прямо за мной. И всё же до последнего момента Уиппл и его компания предлагали мне вернуться и помириться с ними; если бы я вернулся и был хорошим, всё бы мне простили. Я быстро оценил ситуацию и решился, закрыв за собой дверь.
Оглядев длинную комнату, я увидел, что стол Барбары
Уоллес был пуст. Никто не последовал за мной из комнаты, в которую я только что вошёл.
налево. Я быстро подошел к входной двери.

 Малыш Пит завел мотор, когда я запрыгнул в машину. Мне не нужно было говорить: «Отпусти ее!»
— чтобы он выжал сцепление и дал мне возможность рвануть вперед по широкой дощатой дороге Эмбаркадеро.
Оглянувшись, когда мы выехали на кольцевую дорогу, я увидел, как из одного из широких дверных проёмов завода выехала маленькая машина с двумя
мужчинами в ней; но когда мы обогнули похожий на скалу Телеграф-Хилл, я потерял их из виду. Всё происходило слишком быстро. Я чувствовал себя довольно хорошо
 Но девушка соблюдала секретность, назначая это свидание;
пока я не разберусь в этом деле, лучше будет их бросить.

"Пит," — сказал я, — "сбрось скорость. У нас есть всего десять минут, чтобы оторваться от них
и высадить меня на Рыбацкой пристани. Покажи мне, за что я плачу."

Он ухмыльнулся. Между Монтгомери и заливом, к северу от Калифорния-стрит,
есть много узких улочек, по которым толпами ходят торговцы и разносчики овощей.
Это район, где процветает комиссионный бизнес. Пит нырнул в эту толчею с пронырливостью
мы нашли подходящие лазейки, чтобы проскользнуть, переулки, по которым можно было
спокойно проехать; меньше чем через десять минут, как я и рассчитывал, мы
снова были свободны на Колумбус-авеню, оторвавшись от погони, и направились
обратно в ресторан на пристани.

"Босс," — Малыш Пит охрип от волнения, которое он так любил, когда
припарковал родстер у «Маленькой Италии», — "ты не обманул того юриста?" Разве ты не знаешь, где капитан Гилберт? Я часто видел его с тех пор, как ты ушёл.

 — Сколько раз «часто», Пит? — спросил я. — И когда в последний раз он был «часто»?

— Дважды, — угрюмо ответил он. Я задел его гордость, не приняв его всерьёз, но
он добавил, когда я спрыгнул с мотоцикла. — Я отвёз его на холм,
к тому месту, где вы с ним — с ней — были в тот день.

 Питу не нужно было называть имя Барбары Уоллес. То, как он отсалютовал
местоимению, было достаточным доказательством; путь, который проделала эта девушка, очевидно, пролегал от колыбели до могилы, и эта обезьяна ухмылялась на одном его конце, а я ковылял на другом.

Я немного поспрашивал Пита, узнал всё, что он знал, и пошёл в ресторан, гадая, что же такого могла натворить Барбара Уоллес.
скажите мне или спросите меня.

Ресторан Little Italy - не такое уж плохое место для ланча. Если кому-то
нравятся какие-либо блюда, произведенные в западных морях, я от всей души рекомендую его.
Там, где рыбу тоннами выгружают из "смэкс", рыба обязательно будет на виду.
но это хорошая, свежая рыба, и она выглядит достаточно аппетитной, чтобы ее можно было съесть.
А «Маленькая Италия» — это чистое место с белыми столами, покрытыми клеёнкой, и видом из широких окон, ради которого рестораны в центре города
выложили бы двойную плату за аренду.

 Сейчас там было полно шумных посетителей, в основном иностранцев; людей тоже
заняты едой, заметили ли я несла свою голову на плечах или под
моя рука.

В дальнем углу, глаза Барбара Уоллес были на мне, с той минуты, как я
заходила в виду. Она заказала моллюсков на двоих, в основном, как я подумал,
чтобы защитить конфиденциальность нашей беседы от вмешательства официанта,
и едва я успел сесть на свой стул, как она взорвалась,

"Где Уорт? Почему он не был в том кабинете, чтобы защититься от того, на что они намекают?

 — Полагаю, — сухо сказал я, — потому что его не пригласили. Вы должны знать почему. Вы работаете на Дайкемана.

— Я работаю на Дайкемана? — повторила она за мной недоуменным тоном. — Я бухгалтер в «Вестерн Зерн Компани», если вы это имеете в виду. Вы с самого начала это понимали.

 — Вы же знаете, что это не так, — горячо упрекнул я её. «Думаете, я бы впустил вас в дом, если бы знал, что это прямая линия, ведущая к
Дайкеману?»

И в тот же миг, как я заговорил, я вспомнил, как она сказала в то воскресное утро, когда мы подъехали к церкви Святого Дунстана, что каждый день проезжает мимо этого места на трамвае, направляясь на работу в
«Вестерн Крузэл Компани». С моей стороны было небрежно не обратить на это внимания;
я смутно помнил, что Дайкеман работал на одной из фабрик в Норт-Бич.

"Пятьдесят на пятьдесят, Барбара," — уступил я. "Я должен был знать — взял бы это на себя. И Дайкеман расспрашивал тебя..."

"Он не расспрашивал!" — возмутилась она. — Не думаю, что он знает, что мы с Уортом знакомы. Я бы улыбнулся, если бы мог. В столе Дайкемана лежали отчёты детективов, в которых были указаны дата, время и продолжительность каждой встречи этой девушки с Уортом и со мной. Кроме того, Каммингс знал.
должно быть, через Каммингса она узнала, что должно было произойти
в личном кабинете Дайкмана. Что она сказала Каммингсу?

Я был готов выпалить этот вопрос, когда она порылась в своей сумке
маленькими дрожащими руками вытащила и передала мне нераспечатанный конверт
адресовано Уорту с моим подробным отчетом о погоне за Скилсом.

"Я сделала все возможное, чтобы доставить это", - произнесла она ровным голосом. «Его
не было во Дворце. Его не было в Санта-Исобель. Он не связывался со мной здесь».

Моя уверенность в том, что Барбара Уоллес что-то скрывает, рухнула. Каммингс не
Она узнала от меня, что я потерпел неудачу на юге; она не проболталась ему ни словом о том, чего не должна была говорить, иначе они бы узнали, где Уорт нашёл тот чемодан, и быстро натравили бы его на меня.

"Барбара," — сказал я, — "ты примешь мои извинения?"

"О да," — она неопределённо улыбнулась. — «Я не знаю, за что ты извиняешься, но это не имеет значения. Я надеялся, что ты принесёшь мне новости о Уорте — о том, где он».

 «Когда ты видел его в последний раз?»

 «В день похорон. Я почти не разговаривал с ним».

 Новости от Малыша Пита пришли чуть позже. Он отвёз Уорта в Голд
Наггет и высадил его там. В четверг Уорт пробыл в "Наггет" больше
часа. В обоих случаях Питу сказали убрать трейлеры, что он и сделал.
сделал. Это означает, что стоит работать над делом Clayte-или думал, что он
был. Я сказал ей об этом.

"Да ... О, да", - повторила она рассеянно. "Но где он сейчас? И ужасные вещи — такие, как эта встреча, — вот-вот произойдут.

 — Что, кроме этой встречи?

 — В Санта-Исобель.

 — Что? То, что произошло после того, как мальчик уехал? Вы ведь не могли составить представление о ситуации, когда были там в среду, не так ли?

"О, но я мог ... я сделал это", - искренне. "Конечно, это были пышные похороны".;
мне показалось, что я увидел всех, кого когда-либо знал. В такое время, как это,
ничего не было сказано открыто, но все шло в одном направлении.
Они не могли понять Уорта, и поэтому почти каждый, кто говорил о нем
, придирался к нему, пытаясь понять его. Миссис Повариха Торнхилла уже рассказывала, что Уорт поссорился со своим отцом и потребовал денег. Я не удивлюсь, если Санта-Исобель уже установила точное время ссоры.

 «Я спущусь туда так быстро, как только смогу», — пробормотал я, и Барбара, повернувшись ко мне, сказала:
— Она сочувственно посмотрела на меня и предложила:

 «У меня есть письмо от Скита Торнхилла», — она снова порылась в сумке, бормоча, как это делают женщины, когда ищут что-то. — «Оно пришло сегодня утром... Миссис Торнхилл не лучше — я бы даже сказала, хуже... О, вот оно», — и она вытащила пару исписанных мелким почерком листов. «У ребёнка
почерк неразборчивый», — извинилась она, передавая их.

Хлопотунья бросилась к своему письму с каким-то невнятным визгом.
До карнавала оставалось всего четыре дня. Все уже были на взводе.
Украшений, которые они запланировали, хватило бы, чтобы убить
Лошадь — не говоря уже о том, чтобы нарядиться. «Как обычно, здесь всё идёт к чёрту, — продолжила она. — На этот раз королевой фестиваля выбрали работницу консервного завода. Ина, конечно, в ярости. Мама получила от неё письмо, которое прожгло конверт; но мне нравится, что консервный завод процветает. В наши дни у них есть деньги».

Здесь нет ничего, что могло бы мне пригодиться. Барбара потянулась вперёд и перевернула страницу.
Я увидел имя Уорта Гилберта в середине страницы.

"Доктор Боуман — старый чёрт, и я его ненавижу." Скит заставил её
говорит с предельной простотой. «С тех пор, как мама заболела, он приходит сюда каждый
день, хотя я не вижу, что он делает, кроме как сидит и болтает, а она
нервничает. Вчера я была в комнате, когда он был там, и он заговорил о Уорте —
самые подлые, низкие намёки, которые вы когда-либо слышали! Сказал, что Уорт получил много денег, когда умер его отец, и я вспылила и спросила, что из этого? Он что, думал, что мистер
Гилберт должен был оставить его ему? Это его задело, потому что они с мистером
Гилбертом были хорошими друзьями, а с Уортом — нет. Я подшутил над ним,
и он так разозлился, что, уходя, крикнул мне, чтобы я лучше спросил Уорта Гилберта, где он был в тот час, когда застрелили его отца.
Ну и что ты об этом знаешь? Этот человек распускает слухи. Доктор может их распускать. Он весь день ходит по домам и навещает людей, а они, бедные рыболовы, верят всему, что он говорит. Хотя мама не верила. Когда он ушёл, она просто лежала в постели и снова и снова повторяла, что это была ложь, глупая, опасная ложь! Бедная мама,
она так нервничает, что когда бакалейщик У грузовика спустило колесо на дороге, она чуть не впала в истерику — плакала и бормотала что-то о том, что это «выстрел». Полагаю, она имела в виду тот, когда мистер
Гилберт покончил с собой. Разве это не странно? Любой громкий звук выводит её из себя. Она лежит и слушает, слушает и бормочет себе под нос. Это пугает меня». В конце она написала: «Пожалуйста, не нарушай своего обещания быть здесь во время этого адского цветения. Целую».

 «Хороший совет, особенно последний», — медленно произнесла я, положив письмо на стол и придерживая его рукой. «Ты ведь так и сделаешь, Барбара?»

«Я собиралась. Мне дали отпуск на сегодня.
Но... я подумала и почти решила вернуться к
своему столу».

Барбара Уоллес в нерешительности, разрываясь между двумя вариантами действий! Что
это значило?

"Послушай, Барбара, сейчас не время для того, чтобы друзья Уорта Гилберта
опускали руки."

"Я не расслаблялась", - сказала она очень тихо. И оставила это для меня, чтобы я помнила.
Очевидно, что Уорт был.

"Тогда ты нужен в Санта-Исобель", - настаивала я.

"Но вы уезжаете, не так ли, мистер Бойн?"

"Да. Как только я смогу освободиться. Это не мешает вам быть нужным.
Уорт — один из самых невыносимых молодых людей, с которыми я когда-либо пытался
справиться. Может быть, он не более опасен, чем любой другой оголённый провод,
но он определённо умеет подставлять их там, где они причинят наибольший вред.
 Каммингс, Дайкеман — и этот доктор Боуман там внизу; заклятые враги.

«Они не могут причинить вред Уорту Гилберту — все вместе!»

«Подождите-ка. Я еду в Санта-Изобель, чтобы найти убийцу Томаса
Гилберта. Это значит, что я копну поглубже в этом маленьком городке. Это
скрытое под поверхностью горение разгорится в пламя — она
прорвется, и кто-нибудь обожжется. Мы не хотим
что стоит, Барбара".

"Нет. Но что я могу сделать... какое у меня на него влияние..." - начала было она
, но я перебил ее.

"Барбара, ты и я намерен найти настоящего убийцу, прежде чем
Каммингс-Dykeman кучу откройте для себя путь в страну и из этого болтами исследования.
Эти люди хотят, чтобы Уорт оказался в тюрьме.

Последовала долгая пауза, пока она смотрела на меня, и румянец на её щеках слегка померк.

"Я понимаю," — медленно произнесла она, обдумывая каждое слово.  "И пока мы не
узнайте, как входить в кабинет и выходить из него, мы не можем знать, насколько
сложно или насколько легко им будет это выяснить. Мы... - она произнесла еще тише.
- мы не можем сказать, знают они это или нет.

- Да, можем, - я наклонился вперед, чтобы сказать. "В ту минуту, когда они узнают
что ... Уорт Гилберт будет обвинен в убийстве".

В тот раз я ударил достаточно сильно, чтобы пошла кровь, но она истекала кровью внутри,
сидя там и глядя на меня, совсем бледная, и наконец пробормотала:

«Что ж... я не могу перестать думать о том, что он последовал за Иной Вандеман
на юг... в свадебное путешествие... если я ему нужна... и я могу помочь... я должна...»
она совсем расклеилась, и я сидел, чувствуя себя неуклюжим и
глупым из-за этого откровения о том, что сбило с толку её ясный,
логичный ум, заставило её растеряться, блуждать в потемках,
сделало из неё просто девочку, робкую, не доверяющую собственным
рассуждениям там, где дело касалось её сердца.

"Так было всё это время?" — спросил я. "Что ж, поверь мне, Уорт не сделал ничего подобного. Он играл в детектива, а не гонялся за невестой какого-то другого мужчины.

Кровь прилила к её щекам, она протянула руку, чтобы пожать её в знак соглашения.

«Я поеду прямо сегодня вечером. Вы найдёте меня в Санта-Исобель, когда приедете, мистер Бойн».

 «В Торнхиллах?» — было бы удобно, если бы она была там, но она покачала головой, немного смутившись.

 «Я займу свободную комнату у Сары Кейпхарт». Скит хотел, чтобы я поехал, и у меня есть приглашение от Лоры Боуман, но если… ну, учитывая, что это расследование охватит весь район, я подумал, что лучше буду с Сарой.

Какая здравомыслящая малышка! Мы с Питом с удовольствием отвезли её домой, где она собиралась с вещами. По дороге она
— Я договорился с Каммингсом о встрече в театре в субботу вечером.

"А вместо этого, полагаю, я буду на карнавале. Сказать ему об этом в записке, мистер Бойн? Это нормально, если я дам ему знать?"

"Всё нормально," — согласился я. "Можете быть уверены, что Каммингс появится там, как только появится Уорт, а это должно быть скоро."

"Да", - согласилась Барбара. Ее лицо слегка омрачилось. "Вы заметили в
письме Скита, что они ожидают Ину завтра".

Бедное дитя - она не могла от этого избавиться. Я похлопал ее по руке, которую взял за руку,
чтобы попрощаться, и снова заверил ее,

"Уорт Гилберт никогда не был на юге. Я удивляюсь тебе, Барбара.
У тебя такая ясная голова во всем остальном - неужели ты не понимаешь, что это
было бы невозможно?"

Затем я вернулся в мой кабинет, чтобы найти меня на столе лежит телеграмма от
молодой человек, от Лос-Анджелеса, попросив меня встретиться с ним в Санта
Ysobel на следующий день!




ГЛАВА XVII

Очистительные пожары


В среду вечером я приехал в другой Санта-Исобель: между зданиями
были натянуты гирлянды, повсюду висели флажки и цветущие ветки,
улицы были заполнены людьми, а машины стояли в пробках
Наверху, в декораторских мастерских, было полно народу. До карнавала цветов оставалось всего три дня.

 В гараже Билла Кейпхарта мне сказали, что Барбара где-то с толпой, и через несколько минут на Мейн-стрит я встретил её в грузовике «Форд». Скит Торнхилл был за рулём, усугубляя общую опасность для жизни и здоровья на улицах Санта-Исобель, и вез с собой полдюжины или больше других молодых людей, спрятанных сзади. Обе девочки кричали мне, что
они куда-то идут и увидятся со мной позже.

Спускаясь к дому Гилбертов, который находился сразу за углом, я покраснел
Из тени перечных деревьев вылетела птица, в которой я узнал одного из
агентов Дайкемана. Наблюдая за его осторожным продвижением по лужайке Гилберта, а затем по территории Вандеманов, я обратил внимание на пару, которая приближалась по лужайке со стороны бунгало. Женщину я узнал сразу: даже на таком расстоянии по росту и плавной походке я понял, что это невеста, Ина Вандеман. А мужчина,
идущий рядом с ней, — он вышел с ней из дома или присоединился к ней на
пересечённой местности? — мог ли это быть Уорт Гилберт?

Я сидел в родстере и разинул рот. Вечерний свет, падавший на них сзади и в лучшем случае довольно тусклый, делал их лица почти неразличимыми. У пролома в живой изгороди они остановились, и миссис Вандеман протянула руку, сорвала цветок, чтобы приколоть его к его петлице, и, глядя ему в лицо, заговорила быстро. Старая история, но всегда хорошая, надёжная старая история. Потом Уорт увидел меня и окликнул: «Привет, Джерри!» Но он не подошёл ко мне, и я спрыгнул с мотоцикла на тротуар.

Я услышал рёв грузовика «Форд»; он проехал мимо, не задев меня.
«Повозка, отставшая на дюйм, остановилась у ворот Вандемана, и Скит
выгрузила свой шумный груз на тротуар и направилась к бунгало. Я увидел, как Барбара, стоявшая посреди движущихся фигур, внезапно остановилась, понял, что она заметила тех двоих, и подошёл к ней с радостным:

 «Он здесь, всё в порядке».

 «О да», — она не смотрела ни на просвет в живой изгороди, ни на меня. «Он приехал
тем же поездом, что и... они».

Затем кто-то с крыльца укоризненно прокричал ей, чтобы она _поскорее_ принесла эти
флаги, и она, слегка запыхавшись, побежала по дорожке.

Я обернулся. Уорт и Ина ушли. Бронсон Вандеман, ухоженный
, одетый так, как будто он только что вернулся с поля для гольфа, его
Английские туфли и чулки с ярким рисунком отличали его от
грубый уличный мужчина с Побережья присоединился к ним на лужайке Гилберта; его
добродушное приветствие в мой адрес позволило его невесте отделаться простым поклоном, развернувшись при этом
сразу же вернуться к своему дому по дорожке перед домом. Но, к моему раздражению,
Вандеман вприпрыжку поднялся по ступенькам вслед за нами. Я решил, что его, должно быть, пригласил Уорт.

 
Чанг отнес мой чемодан наверх и задержался на минуту в моей комнате.Я готов поклясться, что он поблагодарил меня не только за совет, но и с целью показать мне в какой-то замысловатой восточной манере, что он рад моему приходу. Это меня заинтересовало. Люди, которые были рады моему присутствию в Санта-Исобель в то время, были на моей стороне.
Затем я спустился вниз и обнаружил, что Вандеман всё ещё в гостиной.
Он непринуждённо развалился у окна, оглядываясь по сторонам и сверкая
белыми зубами, и потянулся, чтобы пододвинуть мне стул, который Уорт поставил для меня.

 «Ну что, Джерри», — подбодрил меня этот молодой человек, небрежным жестом указывая на
поднос для курильщиков на столе рядом со мной: "До ужина еще есть время
для рассказа о твоих подвигах. Как поживает мой друг Стив?"

Я начал выбирать сигару и коротко спросил,

"Все это в отчетах, которые ждут тебя в моем офисе".

"Да". Уорт проигнорировал мое раздражение. "Расскажи это. Что ты делал на юге?"

"Ты сам только что вернулся с юга, не так ли?" Возразил я.

"Конечно", - беззаботно. "Но меня там не было, чтобы вмешиваться в твою игру. Ты
найти Skeels был Clayte?"

Я просто смотрел на пламя спички при этом местечковые общества
человек, улыбается, глядя на меня с вежливым интересом.

— Продолжай, — перевёл смысл Уорт. — Вандеман всё знает. Я пытался продать ему несколько акций из чемодана, чтобы он
заинтересовался игрой, но он слишком скуп, чтобы покупать.

 — О, нет, — возразил Вандеман. — Просто он не игрок, ненавидит рисковать.
Он запустил пятерню в волосы, подкидывая его вверх с жестом я
заметил, когда он вернулся с танцев на Тэйта.

"Ладно, извинения приняты," стоит кивнул. "В любом случае, ты этого не сделал. Ну что,
Джерри?"

Вандеман подождал минуту с естественным любопытством, затем, как я все еще говорил
ничего не сказав, я сосредоточился на своей сигарете и неохотно поднялся,
сказав:

«Это значит, что мне лучше уйти и позволить вам двоим поговорить о делах».

«Нет. Сиди, — ответил Уорт.

Я был в ярости, а также встревожен и напуган. Я сумел
кратко и сухо рассказать о результатах на юге. Уорт приветствовал это
словами:

«Скилс скрывается в джунглях! Жизнь всё ещё полна приключений».

«Какого чёрта ты не сообщил мне о своих передвижениях?» —
потребовал я.

«Гончие Дайкемана, — ухмыльнулся он. — Заставили их гадать. Они бы схватили меня, если бы я пришёл в твой офис».

— Ты мог бы написать или отправить телеграмму. Они бы всё равно тебя нашли, — проворчал я. — Один из них уже на месте. Я видел его, когда входил.

 — А? Что это? — воскликнул Вандеман, и человек, прячущийся в кустах снаружи, привлёк его внимание больше, чем тот, кто скрывался от погони за триста миль отсюда. — Что вы имеете в виду, говоря «гончие»? — спросил он, выслушав
рассказ Дайкемана о трейлерах. — Я считаю это невыносимым!

 — О, я не знаю, — Уорт потянулся через моё плечо за сигаретой.
 — Я могу уволить их в любой момент.

 Я не был так уверен.  У меня на службе были люди, которых он не мог уволить.
Возможно, эти отчеты в Dykeman бюро могло бы дать некоторые
сюрпризы на этом петух,-уверен парень. Мое раздражение стоит монтировать так, как я
слушали Вандеман, разговаривал.

"Эти банковские служащие должны делать то или иное", - высказал он свое мнение.
"Только потому, что ты был с ними геем и передал им их оплату в том самом
чемодане, в котором она осталась, они не имеют права, чтобы за тобой следили как за
преступником. В маленьком городке вроде этого, такая вещь будет разрушить человеку
стоя".

"Если у него есть хоть стоя," стоит рассмеялся.

"Вот смотри," улыбка Вандеман был убедителен. "Не позволяй тому, что я сказал
перед озлобить тебя".

— Я постараюсь этого не делать.

— Мистер Бойн, — Вандеман не уловил сарказма, — как вы думаете, что я обнаружил, вернувшись в этот город сегодня? Ходят слухи, что ссора с Уортом из-за денег довела его отца до самоубийства.

— Это моё дело, — кивнул я. И когда он удивленно посмотрел на меня,
"Чтобы прекратить подобные истории".

Он уставился на меня, откровенно озадаченный на мгновение, затем сказал,

"Ну, конечно, ты знаешь, и я знаю, что это отвратительная ложь; но
как ты собираешься их остановить?"

Я предполагал, что мое замечание останется таким, каким оно было; но Уорт заполнил
паузу после вопроса Вандемана словами,

"Джерри здесь, чтобы докопаться до правды об убийстве моего отца, Бронс".

"Убийстве?" Простое слово, казалось, потрясло Вандемана. Такие, как он, одевают
и дополняют все - даже свою речь. "Я не знаю ни одного
додумалась ваш отец был убит. Он не мог
было ... не так, как это произошло".

— Тем не менее мы считаем, что это был он.

 — О, но Бойн — затеять такое дело, и подумать только, что об этом
заговорят! Они сразу же начнут говорить, что только Уорт мог
выиграть от смерти своего отца.

 — Не волнуйтесь, мистер Вандеман. — Я разозлился. — Мы знаем, где
найти мотив для преступления.

— Ты имеешь в виду дневники? — голос Уорта прозвучал рядом со мной, и я не поверил своим ушам. — Там ничего нет, Джерри. Я их сжёг.

Я сидел и сдерживал ругательства. Но, оглядываясь назад, я ясно видел, что Джерри Бойн заслуживал пинка. Я не должен был оставлять их у него.



— Ты прочитал их и сжёг? — спросил Вандеман.

«Сжёг их, не читая», — нетерпеливо поправил Уорт.

«Не читая!» — эхом отозвался другой, поражённый. Затем, после долгой паузы:
«О, я говорю, простите меня, но... но разве так нужно было делать? Конечно, нет».
— Нет. Уорт, если бы вы читали дневники своего отца за последние несколько лет, я не думаю, что вы бы сомневались в том, что он покончил с собой, — ни капли.

Уорт сидел молча. Мне и самому было любопытно, что скажет Вандеман; я многое прочитал в тех дневниках. Но когда это случилось, пошли те же разговоры, что и при любом самоубийстве: Гилберт был одиноким человеком, его жизнь не была счастливой, он слишком сильно отдалился от людей. Вандеман сказал, что в последнее время он считал себя чуть ли не единственным близким человеком, который был у покойного. Последнее заинтересовало его.
Я отвел взгляд. Я прервал его общие рассуждения, чтобы прямо спросить, почему он так уверен, что это было самоубийство.

"Мистер Гилберт был на грани; так продолжалось два года или больше. Уорта
не было; он этого не видел; но я могу сказать вам, Бойн, что разум его отца был
помущен."

Уорт пропустил это мимо ушей, хотя я видел, что сентиментальность Вандемана убедила его не больше, чем меня. Когда мужчина ушёл, я резко повернулся к Уорту и спросил:

 «Какого чёрта ты рассказал этому придурку о своих сделках с банком на Ван-Несс-авеню?»

— Думаю, это предохранительный клапан. Я слишком сильно распаляюсь, и мне легко сорваться на Вандемана. Я рассказал ему большую часть этого в курительной комнате. В курительной комнате можно говорить о чём угодно.

 — О, неужели? — раздражённо спросил я. "А вы что-нибудь сжечь, я
полагаю, что матч будет поджигать?"

"Успокойся, Джерри Бру-на-Бойн". Подбородок опущен на грудь, он сидел и сердито
через окно. "Очищающие костры, для такого рода мусора", - он
сказали наконец. "Я сжег их в день его похорон".




ГЛАВА XVIII

ВЫРВАННАЯ СТРАНИЦА


Из-за моего приезда ужин затянулся; мы едва успели доесть и вернуться в гостиную, как защёлка французского
окна загремела, само окно распахнулось, и высокий властный голос провозгласил:

«Китайская принцесса навещает мистера Уорта Гилберта».

Там стояла Ина Вандеман в роскошно расшитом одеянии китаянки из высшей касты, с блестящими чёрными волосами, которые подчёркивали что-то странное, почти зловещее в цвете её кожи и чертах лица. Снаружи, на крыльце, звучала музыка.
Топот множества ног; Скит протиснулась в узкую дверь под руку своей высокой сестры, проскочила в комнату и обернулась, чтобы посмотреть на неё.

"Разве она не похожа на вампира?"

"Скит!" К этому времени Ина уже вплыла в комнату, а Эрнестина последовала за ней более сдержанно.  "Тебе же говорили не говорить так."

- Я думаю, - добродетельно поддержала ее другая близняшка, - учитывая, что бедная мама
больна и все такое, ты могла бы уважать ее желания. Ты знаешь, что она сказала о том, что
назвала Ину вампиром."И Скит невинно протянул: ",

"Что это было слишком близко к правде, чтобы быть смешным - не так ли?"

Через открытое окно за ними последовало ещё полдюжины участников
фестиваля «Цветущий», среди них были Барбара и Бронсон Вандеман. Ина не обращала
ни на кого внимания, стоя там, её рост увеличивался за счёт длинных прямых линий
костюма, а кукольные черты лица приобретали странное, бледное достоинство
благодаря грубоватому великолепию пурпурной, малиновой, зелёной и золотой
вышивки и мёртвенно-чёрного парика.

— «Разве это не восхитительно, Уорт?» — выставляя себя перед ним.
 «У Бронза есть полный костюм мандарина; мы возглавляем шествие как
император и императрица Монголии. Тебе не кажется, что это хорошая идея?

"Первоклассный". Уорт говорил в своей обычной невозмутимой манере, и было
трудно сказать, имел ли он в виду восточную идею или внешность
девушки, которая стояла перед ним. Она подошла ближе и показала манжету
одного из своих рукавов, чтобы показать ему вышивку, приподняв изящный подбородок
чтобы показать нефритовые пуговицы на шее.

Барбара, сидевшая на другом конце комнаты, отказывалась смотреть мне в глаза. Миссис
Боуман, закутанная в большой меховой воротник, дрожала. Я встретился с ней взглядом.
Полдюжины жителей Санта-Исобель, чьи имена я забыл. Я видел, что Бронсон Вандеман здесь в центре внимания, что все смотрят на него. В комнате стоял гул голосов, когда через несколько минут в дверь позвонили, и Чанг ввёл Каммингса в общую суматоху. Некоторые из собравшихся знали его и разговаривали с ним, другие не знали, и их нужно было представить; это отняло у него время и внимание. У него был только один шанс нанести мне удар, низкий,
саркастичный,

«Ты совершил ошибку, уклонившись от меня, Бойн».

Я не счёл нужным отвечать на это. Вскоре я увидел его рядом с Барбарой. Он, очевидно, договаривался о замене своей театральной ангажемент на бал, потому что я услышал, как Скит сказал:

«Мистер Каммингс хочет билет! Ему нужно два! Десять долларов, мистер
Каммингс, — по пять за каждый».

— Нет, нет, Скит, — Барбара смущённо рассмеялась. — Мистер Каммингс просто
шутил. Его не будет здесь в субботу вечером.

— Я вернусь за ним, — рука в кармане.

"Это маскарад... — Барбара замялась.

"Привезу свой костюм из Сан-Франциско.

— Я не уверена, — снова засомневалась Барбара, но Скит перебил её:

- Ну, Барби Уоллес! Ты же ради этого и приехала в Санта-Исобель - на бал цветов.
Праздник. И подумать только, что ты заполучила совершенно хорошего мужчину, прямо в
последнюю минуту таким образом, и тебе не нужно было клеиться к Бронсу и Ине или
что-то в этом роде! Я думаю, что ты та счастливица", и она схватилась
Каммингс' предлагаемых платежных чтобы убрать его с другими фондами она собрала.

Наконец они вышли из комнаты и оставили нас наедине с
Каммингсом. Он провёл свою маленькую сделку с Барбарой так, словно
это было для него важно, но я знал, что его дело с Уортом было серьёзным, и быстро вмешался:

- Я намеревался написать или позвонить вам завтра, Каммингс.

- Ну, - адвокат слегка пошевелил губами под колючими усами.
и посмотрел на Уорта. - Возможно, это избавило бы вас от некоторого замешательства, если бы
вы были предупреждены о моем сегодняшнем поручении - то есть раньше. Полагаю, капитан Гилберт рассказал вам, что я позвонил ему, когда не смог связаться с вами, и что я еду сюда — и зачем я еду?

 — Я не говорил Джерри, — Уорт взял сигарету. — Не мог же я сказать ему, зачем вы едете. Я и сам не знаю.

Слова были резкими; на самом деле, я думаю, не было намерения оскорбить,
просто констатация факта; но я видел, что Каммингс начинает закипать, когда он спросил:

 «Значит ли это, что вы не поняли моих слов по телефону или что вы
поняли их, но не смогли понять, что я имел в виду?»

 «И то, и другое», — признал Уорт. Каммингс подошёл к нему вплотную и
прямо спросил:

 «Сегодня вечером я здесь, капитан Гилберт, как душеприказчик вашего отца.
Я сегодня подал завещание. Я мог бы сделать это раньше, но
когда я осматривал это место (вы помните, за день до
на похоронах — вы были здесь в то время) мне не удалось найти значительную часть имущества вашего отца.

 — Вам не удалось найти? Всё имущество здесь, в этом доме, в центре города. Что вы имеете в виду, говоря «не удалось найти»?

 — Я не имел в виду недвижимость, — сказал Каммингс. «В мои обязанности входит найти и сообщить суду о местонахождении акций сберегательного банка Ван Несс-авеню на сумму семьдесят пять тысяч долларов. Можете ли вы сообщить мне как душеприказчику, где они находятся? И если их поместил туда кто-то другой, а не ваш отец, готовы ли вы
объявить мне, как и когда он пришел в лица?"

"Довольно много слов, Каммингс; но это ничего не значит," стоит
сказал вскользь. "Вы знаете, где находятся эти банковские акции и кто их туда положил".

"Официально я не знаю. Официально я требую, чтобы мне сказали".

— Неофициально ответьте на этот вопрос сами, — Уорт отвернулся от
адвоката, чтобы взять спичку с каминной полки.

"Очень хорошо. Мой ответ таков: я намерен выяснить, как и когда эти
акции банка, которые были частью вашего платежа банку на Ван-Несс-авеню,
исчезли из этого дома.

Признаюсь, я испугался. Это был первый выстрел в грядущей битве, и я
был уверен, что этот враг, который стоял сейчас, полузакрыв глаза и глядя в спину
парня, среди своего оружия имел отравляющий газ. Он сделал ударение на слове «когда». Он считал, что истории о ночном визите Уорта к его отцу были правдой; что подразумеваемое отрицание Барбарой и мной в моём кабинете было ложью; что Уорт либо получил акции от своего отца в ту субботнюю ночь, либо взял их незаконно. Я был уверен, что это были сертификаты акций, которые я видел, как Уорт брал из
в потайном отделении буфета в предрассветные часы понедельника;
нарушение юридической формы, которое мог бы проигнорировать доброжелательный
душеприказчик.

"Каммингс, Уорт наследует всё по завещанию своего отца; какая разница в
небольшом нарушении при вступлении в права наследования? Он..."

"Никогда не объясняй, Джерри," — Уорт оборвал меня. «Твоим друзьям это не нужно,
а твои враги не поверят».

Каммингс стоял на том же месте, что и в начале интервью. Его лицо
странно побледнело. Это было нечто большее, чем юридическая борьба.

- Да, Бойн дурак, что пытается помочь твоему делу объяснениями,
Гилберт, - выдавил он. - Я позабочусь, чтобы у вас обоих был шанс
ответить на вопросы в другом месте - под присягой. Добрый вечер. Он повернулся и
ушел.

У него было все самое лучшее. Я некоторое время пытался донести до Уорта, что его дерзкое пренебрежение законом, порядком, судьями по наследственным делам и должностными лицами суда в лице Аллена Г.
Каммингса, адвоката и душеприказчика его отца, опасно. Он выслушал меня, зевнул и
предложил, что, должно быть, уже поздно. Я сдался, и мы ушли — я,
по крайней мере, с ощущением надвигающейся опасности — в наших комнатах.

 Посреди ночи я проснулся от того, что где-то в доме застучало
оконное стекло. Какое-то время я лежал и прислушивался с беспомощным, преувеличенным негодованием, которое испытываешь в такие моменты. Я засыпал, почти засыпал, но снова просыпался от грохота. Прислушавшись, я решил, что шум доносится из комнаты Уорта, и, наконец, набрался смелости, чтобы встать с кровати, сунуть ноги в тапочки и прокрасться туда с намерением запереть окно.

Комната была тускло освещена уличными фонарями, которые находились далеко.
Я прошёл через неё. Глубокое, ровное дыхание Уорта не нарушалось. У меня возникли проблемы с задвижкой, я подошёл к бюро, пошарил в нём и нашёл фонарик, с помощью которого открыл окно, а вернувшись, вспомнил, что чуть не уронил его с бюро, и решил положить его в ящик, который был наполовину открыт.

Когда я направил его вниз, в круге света появилось что-то, выступающее из-под клубка верёвок и пучка проводов.
воротники — книга — книга в красном сафьяновом переплёте. Я машинально отодвинул
вещи в сторону фонариком. То, что лежало там, заставило меня похолодеть. Это был
дневник 1920 года!

 Мои пальцы разжались; фонарик с глухим стуком упал, и я
издал возглас отчаяния. Сонный голос спросил с кровати:

 «Привет, Джерри! Что ты здесь делаешь?»

В ответ я вытащила книгу, подошла к кровати и включила там лампу для чтения. Уорт нахмурился в ярком свете и закинул руки за голову, чтобы немного приподнять её.

  «Да, — дружелюбно моргая, сказал он. — Я хотел тебе сказать. Нашёл».
— Сегодня, когда я был в ремонтной яме в гараже, он застрял в водосточной трубе.

 — И я полагаю, — злобно сказал я, — что если бы я не наткнулся на него сейчас,
ты бы и это сжег.

 — Не сердись, Джерри, — сказал он. — Я его спас, — и он зевнул.

У меня возникло неконтролируемое желание взглянуть на эту последнюю запись, которая
запечатлела бы горькую финальную ссору между этим мальчиком и его отцом.
Найти нужное место не составило труда; когда я поднял книгу, которую держал в руках,
она раскрылась сама собой на нужном месте. Я посмотрел, и от того, что я увидел, у меня перехватило дыхание.
у меня на мгновение перехватило дыхание, и я не могла вымолвить ни слова.
Я сунула книгу ему под нос и держала там, пока не смогла прошептать.

"Уорт, это ты сделал?"

Последняя исписанная страница была пронумерована 49-й; на ней была записана дата — 6 марта; погода — облачно, к вечеру прояснилось;
тот факт, что солнце садилось красным на безоблачном небе; и она резко обрывалась
на середине фразы. Лист, на котором была страница 50, был вырван; не аккуратно отрезан, как те листы в предыдущей книге,
а вырван, схвачен скрюченными пальцами, покрытыми шрамами и
Он вырвал у меня из рук листок!

Он оттолкнул мою руку и уставился на меня. На мгновение я подумала, что всё кончено. Конечно, я выглядела не очень привлекательно,
стоя там, вспотев от страха, с торчащими во все стороны волосами.
Я вцепилась в неё, дрожа в своей ночной рубашке скорее от ужасного
волнения, чем от холода; но каким-то образом его взгляд смягчился; он
посмотрел на меня так, как смотрят люди, которым не всё равно, и тихо сказал:

 «Ты видишь, что ты делаешь? Я же сказал тебе, что не крал книгу, так что
очищает меня в голове быть убийцей. Теперь ты меня о
этот Торн-страницу. Если бы я разорвал его и украл его ... ты и я
знаете, что бы это значило".

"Но, парень..." - начал я, когда он передумал.

"Убирайся отсюда! Забирай эту чертову книгу и уходи".

Он перекатился на кровати, натянув одеяло до ушей,
повернувшись ко мне спиной. Когда я отползал, я услышал, как он закончил что-то вроде
бормотания - как будто самому себе.--

"Мне жаль тебя, Джерри Бойн".




ГЛАВА XIX

На ВЕРШИНЕ ХОЛМА


На добром корабле "Джерри Бойн" забрезжило утро, но не такое уж без мачт и
без руля, как вы могли подумать. Я унесла этот дневник 1920 года к себе в комнату
и перед сном прочитала его полностью. Это было последнее слово
у нас из мертвых человек; вот если везде будет найти поддержку для
предложений некоторое умственное расстройство и самоубийство.

Здесь ничего подобного; напротив, Томас Гилберт был очень похож на себя.
его трезвомыслящий, неприятный, деспотичный характер сохранился до последнего росчерка
пера. Но я кое-что нашёл, чтобы выдвинуть обвинение против Эдди Хьюза,
шофёра.

Я почти не спал. Как только я услышал, что Чанг ходит по комнате, я вышел
Я спустился, попросил его подать мне чашку кофе, затем поставил его на заднее крыльцо,
прошёл в кабинет, заперся там и выстрелил из своего тяжёлого полицейского револьвера в угол камина; затем, оставив входную дверь открытой, выстрелил ещё раз.

"Сколько выстрелов?" — крикнул я Чангу.

"Один раз выстрели."

Уорт высунул голову из окна наверху и крикнул:

— Что там за шум внизу?

 — Пробую свой пистолет. Сколько раз я выстрелил?

 — Один, сумасшедший индеец! — и вопрос о звукоизолирующих стенах был решён. Никто не услышал выстрела, убившего Гилберта в двадцати футах от нас.
из кабинета, если дверь была закрыта. Бред миссис Торнхилл, как
описано в письме Скита Барбаре, был просто бредом.

Я шел по подъездной дорожке к утренним улицам Санта
Ysobel. Маленький городок выглядел так мирно и невинно, как пан
молоко. Через час или около того на его улицах будет полно людей, спешащих
готовиться к карнавалу, — любопытный контраст с моими собственными делами,
зловещими, трагическими. Мне казалось, что два течения движутся почти как одно,
скрытая, тёмная часть под — ведь в городе должны быть те, кто
Я знал, что преступление — это убийство; сам убийца, должно быть, всё ещё здесь — и
на фоне шумной суеты и цветов. Праздник цветов;
мальчишеское лето; и я был в самой его гуще, охотясь на
убийцу!

 Час спустя я разговаривал с Барбарой в душной маленькой гостиной.
Кейпхарт, раздражённая шумом, с которым Сара завтракала по другую сторону тонкой перегородки, была ещё больше смущена тем, как девушка восприняла информацию о том, что я нашла дневник 1920 года, спрятанный в ящике бюро Уорта. Она быстро, очень по-человечески разозлилась
на меня. Я должен был немедленно и тщательно очистить себя от любых подозрений.
поверить на мгновение, что Уорт сам украл или искалечил книгу.
протестуя,

"Я не ... я не! Послушай, Барбара, будь благоразумна!

"Это означает "Барбара, бойся!" А я не буду. Когда они напуганы,
люди совершают ошибки ".

«Вы могли бы увидеть всё по-другому, если бы были там прошлой ночью, когда Каммингс
обвинил Уорта. Те семьдесят две тысячи долларов, которые Уорт
привёз в город в понедельник утром, он взял из сейфа своего отца накануне вечером».

С минуту она просто смотрела на меня, и даже в глазах Уорта Гилберта,
когда он был в ударе, не было такого дерзкого и вызывающего
света, как в этих больших, мягких, тёмных глазах.

"Ну... разве это не его дело?"

"Хорошо," — коротко ответил я. «Я здесь не для того, чтобы говорить о финансовых методах Уорта.
Они приведут его к неприятностям, но оставим это.
Просмотрите эту книгу, и вы поймёте, кого я ищу».

Она уже открыла книгу и начала просматривать страницы.
Она жестом попросила меня подождать. Я откинулся на спинку стула, и лишь через несколько мгновений она подняла взгляд и сказала:

«Не арестовывайте его, мистер Бойн. У вас нет ничего против Эдди — кроме убийства».

Поскольку я сомневался в себе, я начал ругать себя, заканчивая словами:

«Всё равно, если этот придурок не сбежал из города, я его арестую».

«Было бы гораздо логичнее арестовать его, если бы он сбежал из города», — напомнила мне Барбара. «Если вы действительно хотите его увидеть, мистер Бойн,
вы найдёте его в гараже неподалёку от шоссе. Он работает на Билла».

Это был удар. Бегущий Эдди Хьюз мог бы надеяться;
Эдди Хьюз, который нахамил своему работодателю, был уволен и
затем устроился на расстоянии вытянутой руки, что было не очень хорошей ставкой. Барбара увидела,
как это задело меня, и внесла предложение.

"Мистер Бойн, Уорт и я отправляемся в поход в каньон Сан-Леандро сегодня днем.
во второй половине дня соберем папоротники для комитета по оформлению. Предположим, вы пройдете с нами
- во всяком случае, часть пути - и спокойно побеседуете наедине с
нами. Ничего не предпринимайте, пока не проконсультируетесь с Уортом ".

— Хорошо, я пойду с тобой, — согласился я, и в половине третьего мы втроём увиделись.
Уорт был в вельветовых брюках и ботинках, Барбара — в высоких сапогах и короткой
пыльно-коричневая юбка, топающая мимо домов людей в сторону открытой местности
. Перед домом на Вандеман-Плейс стоял грузовик Скита, набитый
складными стульями, рамами, легкими досками и множеством декоративных
вещей. Высокий китаец вышел из дома с еще одним грузом.

- Ах ты, Барби Уоллес! - взвыла хлопушка. — Тебе не стыдно уходить с Уортом и мистером Бойнсом, а ведь сегодня в Санта-Исобель мало хороших мужчин!

— Я не ухожу с ними — это они уходят со мной, — рассмеялась Барбара.

— Бесстыдница! — протянул Скит. — Я вижу, ты дала мистеру Каммингсу выходной.
Ты у нас такая добрая начальница!

Я лишь приподняла брови, глядя на Барбару, и она поспешно объяснила:

«Скит, наверное, считает, что она должна вести себя глупо из-за того, что мистер Каммингс уехал в город». Она добавила с деланным безразличием: «Он вернётся утром».

«Не сомневайтесь, он вернётся утром», — заверил всех Уорт.

«Что он имеет в виду, мистер Бойн?»

— Он имеет в виду, что Каммингс охотится за ним.

 — Я не имею, — возразил мне Уорт. — Я имею в виду, что он охотится за Бобсом.
Она знает это. Посмотрите на неё.

Она взглянула на меня из-под полей шляпы, и в этих тёмных омутах,
которыми были её глаза, засияли звёзды. Прогулка придала
щекам яркий румянец, и на них появились две глубокие ямочки.

«Вы оба можете думать, — начала она с серьёзностью, которая противоречила ямочкам на щеках и сияющим глазам, — что, глядя со стороны, мистер Каммингс, как сказал бы Скит, «набрасывается» на меня, но когда мы остаёмся наедине, он говорит только о Уорте».

«Плохой знак», — бросил Уорт через плечо, слегка подтолкнув его.
опережая нас. «Так поступают старики. Они считают, что влюбляться в девушку — значит драться со всеми остальными парнями, которые попадаются на глаза. Думаю, ты его зацепила, Бобс».

Я шёл, обдумывая ситуацию. Она справедливо оценила Каммингса, как и большинство вещей, на которые она обращала свой ясный ум; но отсутствие тщеславия помешало ей понять, как это сделал я, что он может стать опасным личным врагом Уорта. Она думала, что его корысть в конце концов склонит его на сторону Уорта.
 Она ещё не понимала, что есть мотив более мощный, чем
Теперь им овладел эгоизм.

"Ну что вы, мистер Бойн," ответила она, как будто я вслух высказал свои мысли,
"я знаю мистера Каммингса много лет. Он никогда..."

"Ну ты и наговорила, Бобс," прервал её Уорт, ухмыляясь.
"Он никогда... совсем никогда. Но теперь он..."

— «Он этого не делал».

«Предоставь это Джерри. Джерри видел его в тот первый вечер в «Тейтсе», а потом
в офисе».

«Ой, да ладно!» — Барбара нетерпеливо пошла вперёд. «Какая разница?»

Они пошли впереди меня, оживлённо споря, как мальчик и девочка, которые
Мы выросли вместе. Я брёл за ними и размышлял о глупости
человечества в целом и Аллена Г. Каммингса в частности. Этот
осторожный, зрелый холостяк видел, как это блестящее юное создание
расцвело и стало таким, какое оно есть сейчас; он, без сомнения,
уделял ей безопасное и разумное внимание, когда она переехала жить в
Сан-Франциско, где у них были общие друзья. Но появление Уорта Гилберта
на сцене пробудило в нём настоящие чувства. Сорок пять лет в погоне за проворной
сладкой двадцаткой; Каммингс страдал от боли в ногах и унижения
кувыркается - и нас ждало худшее, что он мог с нами сделать. Я вздохнул. Похоже, у Уорта
было несколько способов наживать врагов.

Наконец мы увидели загородный клуб на возвышенности
с видом на поля для гольфа. Низкое коричневое здание клуба, построенное по моде бунгало
модное, с длинной галереей перед входом и гравийной дорожкой, кишело
людьми - декораторами. Моторы приезжали и уезжали. Повсюду были развешаны бумажные фонарики. Мы обошли их и само поле для гольфа, где играли два или три человека, упрямые, дерзкие старики, которые
поиграли, несмотря на праздники сорока цветов - перелезли через забор,
и по траве поднялись на гребень небольшого круглого холма, остановившись
там, чтобы полюбоваться видом. Она была невысокой, но, стоя свободно, она
господствовала почти над всем районом Санта-Исобель. Огромные акры
розовых и белых садов переходили один в другой без перерыва.
они простирались на многие мили. Дорожки между стволами, выложенные ромбами, как мантия
арлекина, были недавно вспаханными бороздами с плодородной черной почвой, на фоне которой выделялись серые или иногда выбеленные
контраст создавали стволы абрикосовых, персиковых и сливовых деревьев. Затем шапка
великолепных цветов, встречающихся над головой в старых садах, с теплым
голубым небом над головой и облачками, которые сочетаются с чистой белизной цветения
сливовых деревьев.

Это место мне вполне подходило; мы оставили город позади; здесь ни то, ни другое
Ни наблюдатель Дайкемана, ни кто-либо из тех, кого он нанял в помощь, не могли подобраться достаточно близко, чтобы услышать. Я опустился на берег; Уорт и Барбара расположились рядом: он вытянулся во весь рост, а она села, скрестив ноги, прямо под ним.

Было нелегко начать. Я знал, что это не принесёт мне никакой пользы.
Особенно хорошо, что Уорт сосредоточился на своей опасности. Но в конце концов мне удалось изложить им свою версию против Эдди Хьюза, и я должен сказать, что, когда я рассказывал об этом, это звучало довольно убедительно.

 . Я не хотел слишком сильно акцентировать внимание на том, что нашёл свои доказательства в дневниках; я знал, что Уорт упрям, как мул, и, сказав, что не допустит судебного преследования кого-либо на основании их показаний, он будет стоять на своём до конца. Я обратился к своей памяти, к тем страницам,
которые, к сожалению, превратились в пепел и невосстановимы, и объяснил, что «Уорт»
Отец нанял Хьюза сразу после того, как побег из тюрьмы в Сан-Хосе взбудоражил всю страну. Трое из четверых беглецов были пойманы в течение нескольких дней, но четвёртый — известный нам как Эдди Хьюз — был в безопасности в гараже Томаса Гилберта, работая там шофёром.

 Он был принят на работу без рекомендаций, но благодаря своим способностям. «И низкой зарплате, на которую он был согласен», — сухо добавил Уорт. — Старое дело, Джерри. Я не был уверен, пока ты не проболтался, что мой отец в курсе. Но я знал. К чему ты клонишь?

— Только это. Когда я разговаривал с Хьюзом в ту первую ночь, когда приехал сюда с тобой, пока мы все считали, что это было самоубийство, он не мог сдержать свою обиду на твоего отца, свою ненависть к нему, которая вспыхивала каждый раз, когда его упоминали.

 — Продолжай, — устало сказал Уорт. — Отец нанял уголовника, который обошёлся ему дёшево.
Вероятно, он считал, что даёт этому человеку шанс исправиться.

Я поднял взгляд. Именно это, как я помнил, Томас Гилберт написал в заметке о найме Эдди. Уорт мрачно кивнул, увидев моё изумлённое лицо.

— С тех пор Эдди исправился, — продолжил он. — То есть он не попадал в тюрьму, что для Эдди очень важно. Он бы точно возненавидел человека, который держал его в заточении пять лет. Но этого недостаточно для убийства.

 — Это ещё не всё. В дневнике 1920 года, который ты дал мне вчера вечером, сказано, когда и почему
на дверях кабинета были установлены дополнительные засовы. Твой отец пропадал из дома.
Спиртное и сигары пропали, и он думал, что их забрал Хьюз.

"Воровство!" - с выражением отвращения. "Это не..."

"Подождите!" Я остановил его. "Двенадцатого февраля ваш отец оставил деньги,
помеченные монеты и бумажные деньги, как будто случайно, на верхней полке бара; не на виду, а спрятанные под краем большого пепельницы,
чтобы казалось, будто их забыли — в каком-то смысле потеряли там.

"Сколько?" — последовал быстрый вопрос.

"Пятьдесят один доллар." Он оглянулся на меня.

"Всего на один доллар выше лимита мелкого воровства; добавлено сто центов
чтобы отнести это к категории уголовных преступлений, это означало государственную тюрьму. Значит, он мог
отправить Эдди в загон, а? Полагаю, у тебя есть мотив,
Бойн.

- Ну ... э-э... - я помялся над своим заявлением и наконец выпалил. - Хьюз.
— Он не взял деньги.

— Знал, что это ловушка, — горько рассмеялся Уорт. — И ненавидел человека, который хладнокровно подстроил это, чтобы поймать его. Если он не взял деньги, не думаешь ли ты, что он их пересчитал?

— Уорт, — резко сказал я. — Твой отец поставил эти запоры — и продолжал обнаруживать, что его грабят. Он был безумен из-за этого. Любой мужчина был бы безумен.
Что ни говори, никому не нравится, что люди, находящиеся у него на службе,
обкрадывают его. Самым неприятным было то, что он не мог донести это до Хьюза.
Хотя он был уверен в этом факте.

"Значит, он вернулся к тому, что знал об Эдди, когда нанимал его? После
он наживался на этом в течение пяти лет, а теперь собирался всё это прибрать к рукам?

 «Он был, — немного раздражённо, — и имел на это полное право. За три недели до того, как его застрелили, он написал, что начал расследование. В книге больше не было упоминаний об этом, но разве вы не видите, что результат расследования должен был быть на той вырванной последней странице?» Алиби Эдди на субботний вечер не выдерживает никакой критики. Его девушка с консервного завода, конечно, поклянется, что он был с ней, но нет никаких подтверждающих показаний. Никто не видел их вместе с девяти до двенадцати.

На нас опустилась мертвая тишина, белые облака стояли, как
свидетели в синеве над головой, ветер время от времени приносил на своих
надушенных крыльях слабое эхо шума внизу, в здании клуба.

"Чего ты еще хочешь?" Оба молодых лица были обращены ко мне, холодные и
враждебные. "Здесь был мотив, возможность, подозреваемый, способный на такое деяние.
Моя версия такова: мистер Гилберт вошёл в комнату Хьюза и застал его за кражей
из шкафа. Хьюз потянулся за пистолетом, лежавшим на камине,
взял его, выстрелил и положил тело на пол.
Он обхватил пальцами рукоятку пистолета. Затем он взял лежавший на столе дневник, вырвал страницу с собой и затолкал остальную часть книги в водосточную трубу.

 — А выстрел? — Уорт не дал мне договорить. — Почему выстрел не заставил Чанга бежать?

 — Потому что он не слышал выстрела. Никто бы не услышал его с расстояния в десять шагов. Это
то, что я пробовал сегодня утром. Ты сказал мне, что я выстрелил один раз. Ну, я
выстрелил дважды; один раз при закрытой двери, и ни вы, ни Чанг этого не слышали
; потом, при открытой двери - отчет, который вы зарегистрировали."

«На промокашке — а она была использована на последней странице — не было слов, которые
подтвердили бы вашу теорию», — сказала Барбара так уверенно, как будто маленький синий квадратик был чётким отпечатком, а не размытым пятном.
 Возможно, для неё это было очевидно.  Я был рад, что тщательно пересмотрел его накануне вечером.

— «Думаю, да», — я мужественно боролся с течением, поддерживая
себя за счёт того, что водил пальцем по промокашке. «Вот слово «потребовал»,
разумно связанное с этим делом. Буквы «ллер» могут быть последней
частью слова «посетитель» или, возможно, «наполнитель». Я заметил, что Гилберт говорит
В предыдущей записи говорилось о бутылке в шкафу и о том, что Хьюз стащил её,
и использовалось слово «полнее». Вот слово «авеню» целиком, и
Лиззи Уоткинс, девушка Хьюза, живёт на Миртл-авеню.

После этого воцарилось довольно насмешливое молчание. Уорт прервал его нетерпеливым:
«И тот факт, что двери заперты на засов, исключает всё это».

— Что ж, — проворчал я, — Барбара догадалась, что нужно отодвинуть несколько болтов, чтобы угодить вам, — почему бы ей не сделать это снова?

 — Мистер Бойн, — быстро заговорила девушка, — вам бы не помешало убедиться, что Эдди Хьюз может войти в кабинет и закрыть его на засов.
за ним, когда он выходил - я имею в виду, помочь вам докопаться до истины. Все эти факты
, которые вы собрали, шаткие; они ни за что на свете не будут соответствовать действительности
. Вряд ли это вообще факты. Это частичные факты.

- Мне бы это не помогло? - Воскликнул я. - Это завершило бы дело против него.
Нам нужно, чтобы кто-нибудь оказался в тюрьме, и как можно скорее. Мы вынуждены.

- Вынуждены? Уорт немного приподнялся и протянул руку далеко вперед за камнем,
который лежал там, внизу, среди сорняков. Он заговорил со мной искоса, с
вызывающим блеском в глазах. Барбара плотно сжала губы.

"Мне нужен пленник", - пытаюсь исправить свою ошибку; затем выпаливаю: "Мой
Господин, дети! Арест не причинит вреда такому человеку, как Хьюз, даже
если он окажется невиновным. Для него это старая история. Барбара, ты сама сказала
, что человек, укравший дневник 1920 года, был убийцей.

«Но я не говорила, что Эдди Хьюз украл его». Её тон был многозначительным, и это меня остановило. Я не мог вспомнить, что, чёрт возьми, она сказала в ту ночь. Я вспомнил, как она подражала женскому голосу — Лоры
Боуман, как я тогда думал, — чтобы через Чанга выяснить, кто такой Томас Гилберт.
кем была эта женщина-посетительница. Следовало ли обратить внимание на эту улику, прежде чем
я переключился на Эдди Хьюза? Как только я дошел до этого места, я услышал, как Уорт,
прерывая свои замечания стуком камня по веточке, которую он разламывал на куски,
сказал:

«Бойн, я не допущу никаких арестов, кроме как в случае, если вы искренне
считаете, что человек, которого вы подозреваете, является преступником».

— Значит ли это, что вы прямо запрещаете мне выступать против
Хьюза с тем, что у меня есть?

— Да, — сказал Уорт. — Вы сами в этом не уверены. Оставьте это.

— Хватит болтать! — я вскочил на ноги. Если он не позволит мне прикончить
Хьюза, мне ничего не останется, кроме как взяться за следующего. — Вы двое,
идите отсюда. Забирайте свои папоротники. Мне нужно кое-кого увидеть в клубе.

Барбара мгновенно вскочила на ноги; Уорт некоторое время лежал, глядя на нее,
затем поднялся, пожал плечами и встал рядом с ней.

"Наперегонки до подножия холма", - бросила она ему.

"Ты в деле", - усмехнулся он. "Я разбегусь с тобой - к дереву
там, внизу - и побью тебя".

Они ушли. Она бежала, как олень. Уорт убежал, как будто был в
серьезно. Он догнал ее прямо на финише; я не мог разглядеть, кто победил.;
но они прошли несколько дистанций рука об руку.

Что-то сжалось у меня в горле, когда я смотрел, как они уходят:
весна жизни — и лето; мальчик и девочка, бегущие, как дети, которые
никогда не знали страха или смертной ноши, по земле, более зелёной, чем любая
другая, потому что время её цветения коротко, и уже мечтающие о
золотисто-коричневом калифорнийском лете, под ветвями, где цветы
деревьев наполняют воздух сладостью.

Ради мальчика и девочки, которые были недостаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе
Ради их собственного счастья я развернулся и поскакал в сторону загородного клуба.

В полицейских кругах существует институт, известный и уважаемый как
«Святая паника». Я был полон решимости воспользоваться им. Я наведу святую панику на знакомого мне человека и посмотрю, что из этого выйдет.




Глава XX

В ЗАГОРОДНОМ КЛУБЕ


В загородном клубе, когда я шла по его лужайке, было шумно из-за
стука молотков и болтовни членов комитета по украшению. В стеклянном
бельведере, словно выставленные на показ дорогие товары, отдыхая, пока все
остальные работали, я увидела группу молодых матрон из высшего общества, Ину
Вандеман сидел среди них и пил чай. То, что она открыто флиртовала с Уортом, немного беспокоило меня. Он был из тех молчаливых людей, которые заставляют тебя гадать.
 Она уже однажды добилась своего; что мешало ей добиться успеха с помощью той же тактики — какой бы она ни была — во второй раз?

Затем я увидел, что машина Эдвардса всё ещё стоит на большой подъездной дорожке в форме полумесяца.
Судя по веткам и лепесткам на подножке, на ней привезли цветы с его ранчо.
Сам хозяин пересёк веранду, и я окликнул его:

 «Есть ли в доме место, где мы могли бы поговорить наедине?»

"Я... я думаю, да, Бойн", - он колебался. "Пойдем обратно".

Он повел меня прямо через большой актовый зал, который отделывали
для бала. С вершины стремянки Скит Торнхилл крикнул
нам,

"Куда вы двое идете? Возвращайтесь сюда и принимайтесь за работу".

У нее была дюжина шумных помощников. Я помахал ей из-за дальней двери, когда мы пригнулись. Странно, что эта честная, здравомыслящая малышка приходится родной сестрой той кукле-вампирше, что стоит там, в витрине.

 Эдвардс направился в маленькую комнату для занятий в конце коридора. Я последовал за ним, нервно шагая. Если бы этого человека спровоцировали,
Если бы он застрелил Томаса Гилберта, это был бы акт страсти, и из-за страсти он бы выдал себя. Когда я остался с ним наедине, за закрытой дверью, я подошёл к нему и сказал, что мы знаем, что это было убийство, а не самоубийство, и что преступление было совершено рано утром в субботу. Прежде чем я успел связать его с этим, он набросился на меня:

 «Подозревают ли Уорта?»

 «Не я», — ответил я. "И Бог, а не вы, Эдвардс! Вам виднее
чем это".

Я проводил его взглядом, но ничего читать сверх того, что могли быть вспышки
быстрый гнев ради мальчика.

"Тогда кто?" спросил он. "Кто посмел прошепелявить такое слово? Этот пес
Каммингс - гоняться по Санта-Исобель с Боуменом - так вот откуда это взялось
? Я сказал Уорту, что этот парень всадил ему нож в спину.
Он принялся расхаживать взад-вперед по комнате. - У парня есть другие
друзья - они пойдут ради него на все. Я с ним, пока ад не замерзнет
. Ты можешь рассчитывать на меня ..."

"Именно это я и хотела выяснить", - вмешалась я так многозначительно, что он
в конце своего ритма обернулся и уставился на меня.

"Что это значит?"

- Это значит, что вы единственный человек, который мог бы снять с Уорта Гилберта все подозрения.
- _что вы знаете?_" - Спросил я. - Что вы знаете?" - Спросил я.

"Что вы знаете?"

Громкий голос понизился до шёпота. Теперь в нём было много страсти —
страсти, смешанной с ужасом. Я заговорил быстро.

"Мы знаем, что в ту ночь вы были в кабинете с кем-то," — и я
выложил худшее из того, что прочитал в дневниках,
заканчивая словами:

"Ясно, что привело вас туда. Ссора? Мотив? Не нужно смотреть дальше
.

Прежде чем я закончил, Джим Эдвардс ощупью добрался до стула и тяжело опустился
в него. Странный, невыразительный голос спросил,

"Уорт отправил вас ко мне - детективу - с этим?"

"Нет", - сказал я. "Я действую сам по себе".

"И против его воли", - мгновенно прозвучало в ответ.

"И что из этого?" Спросил я. "Ты такой трус, что воспользовался его
чувством чести?-- чтобы позволить его великодушию стоить ему жизни?"

"Его жизни". Это приземлилось. Наблюдая, я увидел борьбу, которая разорвала его. Он вскочил и направился ко мне; я почти не сомневался, что сейчас услышу мольбу о пощаде — своего рода признание, — но он остановился, опустил голову и стоял, хмуро глядя в пол.

«Говори, — сказал я. — Выкладывай. Теперь твоя очередь». Он поднял на меня взгляд и внезапно заговорил.

«Бойн, мне нечего сказать».

«А Уорт Гилберт может висеть и быть проклятым — вот и всё?» Я взял
ещё один шаг к нему. «Нет, Эдвардс, эта чушь про «нечего сказать» не пройдёт в суде. Это тебе ни к чему».

 «Они ни за что на свете не станут судить Уорта за это убийство».

 «Я жду его ареста с минуты на минуту».

 «Суд!» Эти проклятые дневники Тома, представленные в суд ... Боже мой! Я
думаю, если бы я знал, что он писал подобные вещи, я мог бы убить
его за это!

Я вытаращил глаза. Он забыл обо мне. Но после этой речи я мысленно отбросил его на время.
и сосредоточил свои подозрения на женщине, которая пошла с
ним в кабинет.

- Ладно, - сказал я грубо. - Ты не убивал Томаса Гилберта. Но вы
в тот вечер повели миссис Боумен в кабинет, чтобы обсудить это с ним, и
достали шесть страниц из книги за 1916 год. Она получила их - и ты знаешь, что ей пришлось сделать.
Чтобы получить их.

"Держись, Бойн!" - строго сказал он. — Не смей так со мной разговаривать.

— Ну, — сказал я, — миссис Боуман была там — после того, как нашла эти страницы из дневника. Я слышал, как Барбара Уоллес подражала её голосу, и Чанг узнал эту имитацию. Вы знаете — в ту ночь в кабинете — в первую ночь.

Он на мгновение задумался, а потом выпалил:

«Это был не голос Лоры, который подражала Барбара. Она так сказала?»

«Нет, но она подражала голосу женщины, которая пришла с плачем, чтобы забрать эти страницы из дневника; а кто ещё это мог быть? Кому ещё они могли понадобиться?»

«Ты сбился с пути, Бойн», — он глубоко и судорожно вздохнул с облегчением. «Том всегда был тираном по отношению к окружающим; без сомнения, какая-то женщина пришла с жалобами на это, но это была не Лора».

 «Боже мой!» — воскликнула я, глядя на него. «Ты знаешь, кто это был! Ты узнал голос той ночью, но эта женщина не та, кто тебя интересует».

«Меня интересуют все женщины, если они могут достойно показать себя в этом мире, — твёрдо заявил он. — Я бы, как и любой другой мужчина, встал на защиту доброго имени женщины, независимо от того, что я о ней думаю».

— Эта другая женщина, — возразила я, сама не слишком заинтересованная в такой работе, — разве у неё нет мужчины, который мог бы говорить за неё?

Эдвардс невинно посмотрел на меня.

"Тогда у неё не было..." — начал он, и я закончила за него:

— Но теперь есть. Я понял!" Когда я вскочил и поспешил к двери,
его глаза с удивлением следили за мной. Тут я повернулся со словами: "Стой на месте
— Так и есть. Я вернусь через минуту, — он вышел в коридор и
помахал рукой проходящему мимо посыльному, затем быстро вернулся в кабинет и
сказал: — Я послал за Бронсоном Вандеманом.

Он глубже уселся в кресло и сказал:

— Я останусь и посмотрю, чем всё закончится. Если вы что-нибудь узнаете от Вандемана, я буду разочарован.




Глава XXI

Дело вкуса


После нескольких напряжённых минут ожидания в комнату ворвался Вандеман,
извиняясь за то, что был без пиджака. Я помню, как обратил внимание на монограмму,
вышитую на левом рукаве из шёлковой ткани, на безупречную посадку брюк.
облегающее, как платье на девушке, его вечно улыбающееся лицо;
слегка преувеличенно-демонстративное вытирание уже чистых пальцев
платком, вынутым из заднего кармана. Он был единственным
свободным человеком в комнате; он почти не выглядел удивленным; его взгляд был просто
вопросительным. Эдвардс, очевидно, не мог этого вынести. Он вскочил и начал
свой характерный обход комнаты, размахивая руками.

— Бронз, это я виноват, что Бойн послал за тобой. Он работает над этой проблемой Уорта, ты же знаешь. Он вызвал меня сюда, допрашивал, тряс
Я чуть не попал в ад, и что-то, что я сказал — бог знает почему, — натравило его на тебя.

 — Беда с Уортом! — Вандеман уже собирался сесть, но выпрямился,
стоя у стула, и раздражённо заговорил. — Я же говорил тебе, Бойн, что если ты вмешаешься в вердикт коронера, то поставишь своего работодателя в чертовски затруднительное положение. Ни у кого не было причин желать смерти отцу Уорта, кроме самого Уорта.
Честно говоря, я думаю, что вы ошибаетесь. Но всё, что я могу сделать, — это, конечно...

 — Хорошо, — сказал я, бросая ему вызов. — Откуда была ваша жена?
— С семи до половины десятого вечера в день убийства Гилберта?

Он откинул голову назад, сверкнув всеми своими прекрасными зубами, и рассмеялся мне в лицо.

"Простите, мистер Бойн. Я понимаю, что это серьезно — ничего смешного в этом нет, — но, знаете, если вспомнить дату, то то, что вы сказали, забавно. «Мой дорогой друг, — продолжил он, пока я смотрел на него, — пожалуйста, вспомни сам, где была Ина в тот вечер».

 «Свадьба и приём закончились к семи часам», — возразил я.
 Эта тема была мне знакома.  Я уже обдумывал её.
У Лоры Боуман была возможность навестить Томаса Гилберта в нужный час. Если она могла ускользнуть, то почему не могла Ина Вандеман?
 Как будто прочитав мои мысли и ответив на них, Вандеман продолжил:

 «Знаете, у невесты наверняка есть по меньшей мере полдюжины человек, которые будут с ней каждую минуту, пока она не покинет дом в свадебное путешествие. Я уверен, что Ина так и делала». Мы просто позовём её, и она
назовёт вам их имена.

Он встал и начал приводить её; я остановил его.

"Мы пока не будем утруждать себя этими именами. Я бы предпочёл, чтобы ты... или
Миссис Вандеман, скажите, какой, по вашему мнению, должна быть запись в дневнике Томаса
Гилберта за 31 мая и 1 июня 1916 года. Я уже определила, что это дата, когда Боумены впервые переехали в дом Уоллесов.
Я думаю, мистер Эдвардс знает что-то ещё, но он не так разговорчив, как вы обещали.

Он выглядел так, будто жалел, что был так щедр на заверения.
 Я заметил, как он хмуро взглянул на Эдвардса, воскликнув:

 «Но эти дневники сожжены — они сожжены. На днях Уорт сказал нам, что сжёг их, не читая».

Услышав эти слова, Эдвардс застыл на месте, и в его страдальческом взгляде,
устремлённом на моё лицо, было что-то почти забавное. Я твёрдо
встретил его взгляд, а затем ответил Вандеману:

 «Никому нет дела до того, что эти книги сожжены. Я
прочитал их; я знаю, что в них было; и я знаю, что три листа — шесть
страниц — с записями от 31 мая и 1 июня 1916 года были вырезаны.

«Но какого чёрта, Бойн?» — Вандеман нахмурил гладкий лоб. «Какое отношение к нам сегодня имеют несколько страниц из дневника мистера Гилберта, пропавшие четыре года назад, или даже его недавняя смерть?»

— Прошу прощения, — коротко сказал я. — Дело не в этом. Да,
текст был написан четыре года назад; в нём описывались события тех дней;
 но чернила, которыми была сделана пометка на следующей странице, были свежими. В любом случае, мистер Вандеман, мы знаем, что женщина пришла к мистеру Гилберту в слезах в ту самую ночь, когда он умер, незадолго до его смерти — насколько это может установить медицинская наука, — и мы считаем, что она пришла за этими страницами из дневника и забрала их — что бы ей ни пришлось для этого сделать.

Я был поражен разницей в том, как эти двое мужчин отнеслись к расследованию.
Эдвардс скорчился, изменил цвет лица, начал что-то говорить, но вовремя одернул себя.
отшатнувшись, он показал всю агонию неуклюжего преступника, который боится допроса.
это может выдать его с головой: темперамент; гнилое место в его делах.
Вандеман, более молодой, не связанный узами брака с несчастной замужней женщиной, сидел рядом.
глядя мне в глаза, он все еще улыбался. Удар, который я должен был нанести ему, был бы
сильнее. Это касалось его невесты, но он хорошо воспринял наказание. Я
продолжал наказывать его.

"Я вижу, что мистер Эдвардс понимает, о чём записи на этих страницах
прикрытый. Он непреднамеренно показал мне, что ваша жена была той женщиной, которая
приходила и забрала их у Томаса Гилберта в ночь, когда он был убит. "

При этих словах он повернулся к Эдвардсу, и Эдвардс ответил на его взгляд словами,

"Я этого не делал. Клянусь честью, Бронс, я никогда не упоминал твоего имени или имени Ины.
Китаец сказал ему, что... что в тот вечер приходила какая-то женщина...

— Мистер Вандеман, — вмешался я, — нет смысла ходить вокруг да около.
Чанг узнал голос вашей жены. Это была та женщина, которая пришла с плачем,
чтобы забрать эти страницы из дневника.

Он воспринял это с поразительной невозмутимостью и,

— Предположим, вам докажут, что она не покидала дом своей матери.

 — Это меня не остановит. Допустим, у неё идеальное алиби. Но у вас-то есть что-то. Здесь есть что-то, что я должен знать.

 — То, чего вы никогда не узнаете от меня, — низкий голос Джима Эдвардса был полон вызова. «Бронз, я должен перед тобой извиниться, но ты можешь быть уверен, что я буду держать язык за зубами».

Поразмыслив с минуту, Вандеман сказал:

«Не знаю, почему мы все должны держать язык за зубами».

Джим Эдвардс выглядел совершенно сбитым с толку, пока этот человек сидел, размышляя, а затем с улыбкой посмотрел на меня и предложил:

«Эдвардс немного по-другому смотрит на это, чем я. Я не знаю, чтопочему
я не должен рассказывать вам в точности, что произошло — прямо там, в кабинете Гилберта, в ту дату, которую вы упомянули.

«О, там произошло что-то необычное, и вы только что вспомнили об этом».

«Там произошло что-то необычное, и я только что вспомнил об этом, чему способствовали ваши вопросы и странные взгляды Эдвардса. Не унывайте, старина;
не у всех нас есть ваше южное благородство. С простой, здравой точки зрения то, что я хочу сказать, ни в коей мере не порочит мою жену. На самом деле я горжусь ею.

 Джим Эдвардс внезапно и нервно вскочил на ноги, подошёл к
далее угол комнаты и сел на большое расстояние от
Вандеман, а его размеры позволят. Он повернулся лицом к маленькому окошку
и, несмотря на все, что говорил Вандеман, продолжал уверенно,
сводя с ума, барабанить ногтями по подоконнику.

"Это связано с тем, что я сказал тебе в первый вечер нашего разговора.
ты, Бойн. Ты поставил под сомнение, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством. Я
привёл в качестве причины, по которой я так считаю, знание и убеждённость в том, что разум этого человека помутился.

Эдвардс, стоявший у окна, на минуту перестал стучать. Он удивлённо уставился на меня.
Вандеман посмотрел на говорившего, затем снова на него, и продолжил:

«Я не говорю Джиму Эдвардсу ничего такого, чего он не знает, и то, что я говорю вам, Бойн, дискредитирует мёртвых, но я не могу этого избежать. Вот что произошло:
вечером первого июня 1916 года я ужинал дома один. Если вы посмотрите в старый календарь, то увидите, что это было в воскресенье. Джим
Эдвардс неофициально обедал у Торнхиллов. Как он потом рассказывал мне,
они все сидели на боковой веранде после обеда, и никто не заметил, что Ины с ними нет, пока они не услышали крики, доносившиеся
откуда-то со стороны дома Гилбертов. В моём доме я услышал это, и мы оба побежали к гаражу, где крики повторялись снова и снова. Мы добрались туда примерно в одно и то же время, обнаружили, что беспорядки происходят в кабинете, и Эдвардс, который был впереди меня, подбежал и постучал в дверь.

Джим Эдвардс снова перестал нервно барабанить пальцами по
подоконнику и уставился на молодого человека, как на какое-то чудо
природы. Наконец он, казалось, не смог больше сдерживаться.

"Стучал в дверь!" — повторил он. "Если ты собираешься
Вся эта чертовщина с Бойн, скажи прямо; дверь была открыта; мы бы не услышали, как Ина взвизгнула, если бы она не была открыта. Том сидел на виду,
спокойный как удав, в своём кресле за столом, и позволял ей кричать.

 — Я говорю это, — отрезал Вандеман. — Гилберт показался мне сумасшедшим. Джим, ты такой же сумасшедший, как и он, если говоришь что-то ещё. Никогда не думал, что ты можешь думать иначе, — эта бедная девушка, оцепеневшая от страха, отпрянула от него, насколько могла, волосы развевались, глаза были дикими.

Я перевёл взгляд с одного на другого. То, что Эдвардс сказал о холоде,
презрительный старик; то, что Вандеман рассказал о кричащей девушке; конечно, это не ответ на такое предложение, а попытка подставить. Лучше всего было бы позволить жениху уйти.

"Хорошо, джентльмены," — сказал я. "А теперь не могли бы вы рассказать мне, какие действия
вы предприняли в связи с этим положением дел?"

"Действия?" Вандеман бросил на меня обеспокоенный взгляд. — Что я мог сделать? Я же говорил тебе, что, по-моему, он сумасшедший.

 — А ты, Эдвардс?

 — Пусть Бронз говорит. Я вернулся к миссис Торнхилл, чтобы посмотреть, есть ли шанс провести Ину так, чтобы семья ничего не узнала.

"Это верно", - сказал Вандеман. "Я остался, чтобы забрать ее. С ней все было в порядке. К
наконец, она позволила Гилберт сохранить свое лицо-на самом деле отправить ее домой как
будто она ОДНА виновата. Уже тогда я знал, любил ее, хотел,
ее за мою жену. По дороге домой я сделал ей предложение, и оно было принято.

- Несмотря на то, что она была помолвлена с Уортом Гилбертом?

"Бойн", - сказал он нетерпеливо, "что случилось с тобой? Да
заставило тебя понять, что именно произошло в кабинете? Ей пришлось порвать с
сыном такого человека. Ина Торнхилл не смогла бы выйти замуж за
представительницу такой породы ".

— Помедленнее, Вандеман! — тон Эдвардса был мягким, но когда я посмотрела на него, то увидела в его чёрных глазах янтарные искорки. Вандеман стоял перед ним с яркой вышитой монограммой на рукаве рубашки, тщательно небрежно повязанным галстуком, в очень хорошей одежде и, что важнее всего, с самодовольным выражением лица, которое говорило о его социальной и человеческой безопасности. Я
подумал о том, что сказал тот француз о том, что нет ничего более приятного для нас, чем проблемы наших друзей. «Не думайте, что вы можете навалиться на парня, когда его здесь нет, чтобы защищаться, — набрасывайтесь на
его, потому что он унижен! Скажи, что твоя жена отказалась от него - бросила его
- по позорным причинам! Черт возьми! Мы с тобой оба слышали, как Том отдавал
ей приказ порвать с его сыном, она шмыгала носом и искала шпильки для волос
на полу и обещала, что так и сделает ".

"Прекрати!" - заорал Вандеман, как будто кто-то ущипнул его. "Я
ничего подобного не видел. Я ничего подобного не слышал. И ты тоже.

Я думаю, они забыли обо мне и вспомнили примерно в тот же момент, что разговаривают с детективом. Они оба
повернувшись, мама и Эдвард, испуганно глядя друг на друга,
Эдвардс отвернулся к окну, а Вандеман нервно затеребил
края брюк, после чего поднял взгляд и с сомнением спросил:

«Что дальше, Бойн? Джим взволнован, но вы понимаете, что
никакой неприязни нет, и мы с женой полностью в вашем распоряжении».

«Спасибо», — сказал я.

— Вы бы хотели поговорить с ней?

— Да, хотел бы.

— Когда?

— Сейчас.

— Где?

— Здесь — или пусть дама скажет.

Вандеман странно посмотрел на меня и вышел. Когда он ушёл, я увидел, что
Джим Эдвардс пытается достать свою шляпу, которая упала за
письменный стол. Я прислонился спиной к двери и спросил,

"Бронсон Вандеман - безмозглый дурак; или он принимает меня за одного из них?"

"Некоторые мужчины защищают своих женщин одним способом, а некоторые другим. Выпусти меня отсюда
Бойн, пока эта девушка не добралась сюда.

- Она не будет спешить, - улыбнулся я. «Её муж довольно легкомысленно относится к своим обещаниям, но, скорее всего, мне придётся добиваться её, если я хочу её заполучить».

«Ну что ж?» — он неловко посмотрел на меня.

«Шантаж — это преступление, знаете ли, Эдвардс. Женщина, способная на это, может быть способна и на убийство».

«Вы неправильно поняли, Бойн». — Это был не совсем шантаж.

 — Тогда что?

«Девушка — она мне никогда не нравилась — я никогда не думал, что она достаточно хороша для
Уорта — но она была с ним помолвлена, и — я думаю, что она боролась за свою руку».

Он вгляделся в моё лицо и осторожно продолжил:

«Вы читали дневники. Должно быть, они жаловались на неё».

«Жаловались», — согласился я.

"Что-нибудь о деньгах?"

Я покачал головой.

"Вы сказали, что пропали две записи; первая, я полагаю,
рассказала бы вам... Прежде чем мы пойдём дальше, Бойн, позвольте мне
немного объясниться с вами — ради девушки."

"Продолжайте," — сказал я.

"Дело было так," — вздохнул он. "Торнхилл, отец Ины, сделал пятнадцать или
Я бы сказал, двадцать тысяч в год, и семья жила на эти деньги. У него случился
инсульт, и через неделю он умер. Оставил миссис Торнхилл с дочерьми,
большим домом, прекрасным положением в обществе — и очень мало средств,
чтобы поддерживать всё это. Ина — старшая. Ей пришлось хуже всего,
потому что, будучи юной леди, она привыкла к тому, что у неё есть
столько денег, сколько она хочет потратить. Близнецы наступали ей на пятки; ей нужно было
поскорее выйти замуж за хорошего человека. Но она обручилась с Уортом,
а потом он уехал во Францию. Вот так. Он мог никогда не вернуться.
возвращайся. Том всегда ее ненавидел; следил за ней, как ястреб; докопался до
чего-то, о чем она...

"Выкладывай", - сказал я. "Что? Перейдем к делам".

"Деньги". Он произнес это единственное слово и замер в молчании.

Я рискнула:,

"Мистер Гилберт обнаружил, что она получала деньги от других мужчин ..."

«Заимствование, Бойн — они использовали слово «заимствованный», — вставил Эдвардс. «У Тома всегда была привычка вызывать людей, как будто у него был свой маленький суд присяжных, тащить их к себе и читать им нотации; полагаю, он думал, что в её случае у него есть особая лицензия».

— И она была готова подставить его и спровоцировать на противостояние. Вы так это видели?

 — Моё мнение — то, что я мог бы подумать, — сказал мистер Джеймс Эдвардс с ранчо Саннивейл, — не было бы показаниями в суде. Вам это не нужно, Бойн.

 — Может, и не нужно, — проворчал я. — Возможно, я мог бы так же хорошо, как и вы, предположить, на что способна юная миссис Вандеман; милое личико, а за ним — адская храбрость.

 — Бойн, — сказал он, когда я открыл перед ним дверь, — перестань воевать с женщинами.

 — Не могу, — ухмыльнулся я и помахал ему на прощание. «Детективный бизнес был бы
полностью разрушен без них».




ГЛАВА XXII

ПРИГЛАШЕНИЕ НА УЖИН


«Смотри, кто за тобой гонится, приятель», — предупредила меня Скит со своего высокого насеста, когда я вышел из большой комнаты в поисках Ины Вандеман. «Лучше оставайся здесь. Я подарю тебе йо-йо. Так безопаснее — только рискуешь сломать себе шею».

Я улыбнулся, глядя на её весёлое веснушчатое лицо, и подождал, пока женщина,
которая подошла ко мне тем же упругим, размашистым шагом,
изучит меня широко раскрытыми глазами, хранящими все свои секреты.

 «Мистер Бойн», — рука на моём локте направила меня к боковой двери; мы вышли.
Мы вместе вышли на маленький балкон, ведущий на лужайку. «Мой муж передал мне ваше сообщение. У теннисного корта никого нет; давайте пойдём туда и прогуляемся».

 Она не отпускала мой рукав, пока мы шли; время от времени она слегка надавливала на него, чтобы подчеркнуть свою мысль.

  «Какое облегчение, что этим расследованием занимается такой мужчина, как вы».
Она одарила меня интимной улыбкой; несмотря на то, что она была высокой, её лицо находилось почти на одном уровне с моим, но я всё равно не мог понять, что у неё на уме.
В её глазах не было той быстрой дрожи, которая выдаёт эмоции у возбудимых людей.
человечества. Она по-прежнему красивый, безупречно ухожена и полностью
невозмутимая молодая женщина.

- Спасибо, - все, что я сказал.

"Г-н Вандеман и я понимаю, что очень, очень серьезно. От
конечно, теперь, соседей и близких, Мистер Гилберт находятся под
осмотр. Личные дела всех подлежат получилось.
Мы все должны принимать свои лекарства. Не стоит испытывать личную неприязнь.

Хорошо, но ей лучше было бы не трогать меня. Старый полицейский
детектив слишком хорошо знает женщин, которые пользуются этим рычагом. Я
смотрел на них, белые, нежные, много кольцами, гораздо более выразительным
чем ее лицо, и я думал, что они способны на все.

"Вот имена, которые вам понадобятся", - она порылась в поясе своего платья,
достала бумагу и передала ее. "Это те, кто остался
после приема, поднялся со мной в мою комнату и помог мне
переодеться - или, скорее, помешал мне ".

— Те, — я ещё не открыл газету, просто посмотрел на неё поверх неё, —
которые были с тобой всё время, с момента приёма и до твоего отъезда в Сан-Франциско?

— Дело вот в чём, — она снова улыбнулась мне, — любой из тех пятерых, чьи имена на этом листке, мог входить в мою комнату и выходить из неё в это время. Я не могу этого утверждать. Но они могут поклясться, что меня не было в комнате, потому что я была раздета. Как только я переоделась из свадебного платья в дорожный костюм, я спустилась
по лестнице, и мы все вместе поехали в Сан-Франциско на ужин в «Тейт», где я
имела удовольствие познакомиться с вами, мистер Бойн.

 — Я понимаю, — сказала я. — Они могли бы говорить за вас, но вы не могли бы
говори за них". Затем я открыла и посмотрела. Какой-то список! Социальные и
финансовые избранники Санта-Исобель: дамы банкиров; дочери королей сливы
; люди, в которых нельзя сомневаться или которых нельзя купить. Но на вершине всего был
Имя Лоры Боумен.

Мы остановились перед поворотом в конце корта. Я держал газету
перед ней.

"Как насчет этой? Ты думаешь, она все время была в комнате? Или
ты что-нибудь помнишь?"

Невеста придвинулась немного ближе и тихо заговорила.

"Лора и доктор были в центре одной из своих грандиозных ссор.
Она - воплощение темперамента. Мама была больна; девочкам приходилось
«Начнём с того, что в качестве дуэньи у нас будет только Лора; она сказала что-то о том, что собирается куда-то, и это не займёт у неё много времени — она вернётся вовремя. Но независимо от того, ушла она или нет — мистер Бойн, вы же не хотите, чтобы мы делились с вами своими предположениями и догадками? Это было бы нечестно, не так ли?»

 «Это не повредит», — возразил я. «Я буду использовать только то, что можно доказать. Всё, что вы скажете, останется между нами».

 «Ну, тогда, конечно, вы знаете всё о ситуации между Лорой и Джимом Эдвардсом. Лора была решительно настроена не ехать в Сан-
Франциско со своим мужем — или, если она и была там, то он, должно быть, отвёз её обратно той же ночью. Она даже не вышла из нашего дома, чтобы забрать свои вещи из дома; доктор, бедняга, собрал для неё какую-то сумку и принёс её. Когда он вернулся с ней, её нигде не было, и она не появлялась до тех пор, пока мы не сели в машину.

Я прислушался, с тревогой поглядывая на вершину того небольшого холма,
из-за которого в любой момент могли появиться Уорт и Барбара. Затем мы свернули в конце двора, и я потерял их из виду.

«Лора и Джим — им-то придётся нелегко. Мне их жаль. Она всегда была проблемой для своей семьи и друзей. Многое было упущено из виду. Все любят Джима, но он южанин, а интрижки для них естественны».

За пять минут до этого я слушал жалкую защиту Эдвардсом этой девушки; я вспомнил, как он «высматривал» возможность незаметно отвести её домой и спасти её репутацию в глазах семьи. Полагаю, это тоже можно было назвать интригой. Мы медленно шли к клубу.

— Я не очень-то доверяю доктору Боумену, — нарочито медленно произнесла я. Он бросил на меня быстрый взгляд и сказал: — Мистер Гилберт был очень привязан к нему. Все всегда считали, что только благодаря влиянию мистера Гилберта этот брак сохранился. Теперь он мёртв, и Лора освободилась от какого-то контроля, который, казалось, он над ней осуществлял. Конечно, она надеется и ожидает, что сможет спокойно развестись с доктором и выйти замуж за Джима.

— Никаких подвижек в этом направлении?

Она остановилась и повернулась ко мне.

"Доктор Боуман — он наш семейный врач, знаете ли, — пытается
точное положение далеко отсюда, в элитном санатории. Развод
разбирательство идет сейчас разрушит его шансы. Но я не знаю, как долго
он может убедить Лору, чтобы удержать. Она в странном настроении; я не могу сделать
ее, как и себя. Она не любила Гилберта, и все же его смерть, кажется, расстроило
ей ужасно".

- Вы говорите, ей не нравился мистер Гилберт?

«Они ненавидели друг друга. Но он был таким странным — конечно, это не было
странно. Многие его ненавидели. Брон — никогда. Он всегда ему всё
прощал, потому что считал его сумасшедшим. Брон рассказал тебе о моём
опыте — о том, что заставило меня порвать с Уортом?»

Она посмотрела на меня спокойным взглядом; ни краска не залила её лицо, ни веко не дрогнуло, ни горло не сжалось. Мы стояли на ступенях клуба.

"А вот и сам мальчик," — предупредил я, когда Уорт и Барбара, держа в руках по пучку папоротника, свернули с небольшой тропинки,
проходящей вдоль ручья. Мы стояли и ждали их.

"Вы двое," — быстро обратилась к ним Ина. "Мистер Бойн только что пообещал прийти"
завтра вечером на ужин. Ее взгляд просил меня принять ложь
и приглашение. "Я хочу вас обоих".

"Я все равно буду у тебя дома, Ина, - сказала Барбара, - буду работать с
Скит рисует те большие баннеры, которые они повесили на вашем дворе.
Вам придётся нас накормить, но мы будем довольно грязными. Я не знаю, как насчёт званого ужина.

— Это не так, — возразила Ина, улыбаясь. — Это просто то, что вы сказали, — накормить
вас. Кроме вас и Скита, там никого не будет, кроме мистера Бойна и Уорта — если
он придёт.

«Завтра я должен ехать в Сан-Франциско», — сказал Уорт.

«Но вы вернётесь к ужину?» — быстро добавила Ина.

«Если вообще вернусь».

"Ну, вы можете прийти так же, как вы, если вы в последнюю минуту"
она сказала, и он, и Барбара пошла дальше нести их в папоротники. Когда они
Когда мы отошли подальше, она повернулась и огорошила меня словами:

 «Мистер Вандеман запретил мне говорить с вами об этом, но я всё равно
скажу. Если Уорту не придётся рассказывать обо мне — и его отце — я буду
рада».

— «Если пропавшие страницы дневника когда-нибудь найдут, — медленно произнёс я, — он, вероятно, тогда всё узнает». Я смотрел на неё, пока говорил это. Какое странное
удовлетворение читалось в её уголках рта, когда она заговорила:

"Эти страницы никогда не найдут, мистер Бойн. Я их сожгла. Мистер Гилберт
подарил их мне на свадьбу. Он был безумен, но, намереваясь
покончить с собой, я думаю, даже его странно извращённая совесть не позволила бы ему лжесвидетельствовать против невинной девушки, которая никогда не причиняла ему вреда.

Мы немного помолчали, затем она радостно посмотрела на меня и сказала:

«Ты придешь завтра вечером на ужин? Я так рада тебя видеть. В семь часов». Что ж, если это всё, то... — и, кивнув мне, она поднялась по
лестнице, обернувшись у боковой двери, чтобы улыбнуться и помахать мне.

Что за женщина! Я не мог не восхищаться её выдержкой. Если её алиби подтвердится, а я почему-то был уверен, что так и будет, то у меня больше не будет надежды
Я больше беспокоился о том, как бы не выдать убийство Томаса Гилберта миссис Бронсон Вандеман из
Санта-Исобель, чем о том, чтобы изменить положение звёзд!




Глава XXIII

Кусочек шёлка


Должен признаться, что, когда Уорт и Барбара подошли и увидели, что я разговариваю с Иной Вандеман, я почувствовал себя загнанным в угол. Девушка окинула меня долгим пристальным взглядом. Я боялся глаз Барбары Уоллес. Тогда-то я и отказался от всякой мысли о том, чтобы она помогла мне в этом расследовании. Она могла бы сделать это гораздо лучше, чем я, и привлечь меньше внимания, но это не имело значения. Однако неловкая пауза прошла, и я вздохнул с облегчением
когда они понесли свои папоротники в клуб, миссис Вандеман
мило попрощалась со мной.

Мне повезло, что я смог задать свой первый вопрос, когда миссис Ормсби, молодая жена президента Первого национального банка,
подвезла меня до города.
Наедине со мной в своей маленькой машине она ответила на все мои вопросы и сказала, что никому не расскажет о том, что
произошло. Трёх других я застал на лету, так сказать, за подготовкой к
фестивалю цветов; до праздника оставался всего один день, и всё
шло быстро. Я заметил доктора Боумена в городе и подумал, что он довольно тщательно
Он избегал встреч со мной. Его жена не принимала в этом участия; поговаривали, что она
не могла; но когда я зашёл в дом, который раньше принадлежал Уоллесам, а теперь
Боуменам, я обнаружил, что входная дверь открыта, а в холле стоят две дамы.

 Одна из них, сама Лора Боумен, выбежала мне навстречу — или, скорее,
чтобы остановить меня, — с встревоженным лицом.

"Моя мать здесь, мистер Бойн!" Рука у нее была липкая холодная; она была
предупредили меня и моего дела. "Я не хочу, чтобы взять вас через этак".

Я стоял пассивно и позволил ей высказаться.

- Где-то здесь, - запинаясь, ответила она. - Мы можем войти через боковую дверь.

Мы обогнули дом по узкой тропинке; она шла впереди, и я увидел, как она
проходит мимо другого входа, когда на низкой ступеньке, преграждая нам путь,
я увидел маленькую японку, разрывающую на части атласное платье.

"Дай нам пройти, Уми."

"Подожди. Мы можем поговорить и здесь," — остановил я её. Мы отошли на несколько шагов, чтобы девушка нас не слышала, но прежде чем я успел задать свои вопросы, она с какой-то отчаянной яростью начала протестовать, утверждая, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством.

"Так и было, мистер Бойн. Любой, кто знал, каким бичом Томас был для тех, кого он, должно быть, любил по-своему, извращённо, и любой, кто
любила их, могла поверить, что он может покончить с собой.

"Вы говорите откровенно, миссис Боумен", - сказал я. "Значит, вы ненавидели этого человека?"

"О, я ненавидел! За прошедшие годы я ни разу не слышал о смерти без удивления
что Бог забрал другого человека и оставил его в живых. Теперь, когда он убил
себя, мне кажется ужасным, что подозрение пало на ...

— Миссис Боуман, — перебил я. — Томас Гилберт был убит. Все
лица, у которых мог быть мотив или возможность убить его, будут находиться под подозрением, пока расследование не установит их невиновность.
Сейчас я выясняю местонахождение Ины Вандеман в тот вечер ".

Дрожь пробежала по ее телу; она с чувством посмотрела на меня, переплетя руки
так, как я запомнил. Несмотря на свое горе, она была
очень простой и доступной. Она не оказала мне сопротивления, призналась в своем отсутствии
в доме Торнхиллов примерно в то время, когда была готова вечеринка
перед отъездом в Сан-Франциско - Эдвардс, конечно. У меня здесь нет ничего нового.
Она, казалось, была достаточно благодарна, чтобы войти в дом, когда я её отпустил.

Я задержался на мгновение, чтобы поговорить с маленькой японкой на
пороге.

"Как долго вы работаете на этом месте?"

"Два часа АФ-полдень, каждый день," ныряя и хихикать, как механическое
игрушки.

Просто кусок-работник, а не обычный слуга.

"Красивое платье", - я дотронулась до атласа на ступеньке. "Чье?"

"Мое". Ухмыльнувшись, она широко раздвинула колени. «Леди больше не нравится. Моя». Это был особый оттенок павлиньего синего; если я не ошибаюсь, именно его миссис Боуман надела в тот вечер в «Тейт».

"Привет, что это такое?" Я наклонилась, чтобы рассмотреть маленькую дырочку на подоле, которую Муми так радостно разглаживал.

"О-о-о-о! Я думаю, что, может быть, я сгорю. Больше не буду.

Там было маленькое круглое отверстие. Просто так могла загореться сигарета - или
пуля.

"Не могу использовать", - сказал я Ооми, указывая на поврежденный участок. "Отрежь это
. Дай мне". И я положила серебряный доллар на ступеньку.

Хихикая, маленькая смуглая женщина отрезала кусочек подола и протянула
это мне. Засовывая его в карман, я поднял глаза и увидел Лауру
Белое лицо Боумена смотрело на меня сквозь стекло боковой входной двери.


Наводящая на размышления улика, конечно, но я привык идти по одной улике за раз: я отправился в Торнхилл.

Там все будут знать свое дело; хотя, со вкусом я
восхищайся, Ина было поставить имя любого члена семьи в ее списке, она
конечно ожидал, что я призываю их, и никогда бы не позволил ей
сестры покинуть страну в клуб без предупреждения.

Когда я пришел, все трое как раз снимали шляпы в холле. Я
провел допрос там, не потрудившись расспросить их по отдельности. Кора
и Эрнестина, хорошо воспитанные Ины, без её живости, возможно, чуть менее привлекательные, ответили без обычной
В ней вспыхнуло женское любопытство и волнение, и она прошла в гостиную. Скит, конечно, был практичен и краток, как разумный мальчик.

  «Не знаю, захочет ли она вас видеть», — сказала она, когда я заговорил о её матери. И в тот же миг Ина Вандеман звонким голосом крикнула с лестницы:
 «Приведите мистера Бойна — сейчас же».

Скит отошёл в сторону, чтобы я могла пройти. Полагаю, я выглядела такой же испуганной, как и чувствовала себя, потому что по пути к дому я видела, как миссис Вандеман проезжала мимо в сторону города. Я стояла в замешательстве и наконец бессвязно произнесла:

 «Твоя сестра считает, что всё в порядке?»

"Моя сестра?" Скит наморщила брови на меня, и взглянул туда, где
близнецы были на виду в гостиной. "Это была мать сама
называют тебя".

Всю дорогу вверх по лестнице, сопровождаемый Тарелочником, я пытался привести в порядок свои
довольно тяжелые мозги, чтобы воспользоваться преимуществами этого нового развития событий. До сих пор голос Ины Вандеман, которому подражала Барбара Уоллес и который узнали Чанг и Джим Эдвардс, возможно, и Уорт, был моим ориентиром в этом направлении. Если бы этот голос принадлежал не одной женщине, куда бы он меня привел?

 Я не успела прийти в себя, как меня провели в большую полутемную комнату, и
Я увидел фигуру в кресле с откидной спинкой у окна. Несмотря на годы и болезнь, она сохранила ту же привлекательную внешность и благородное мужество, которые, казалось, были характерны для женщин этой семьи. Миссис
 Торнхилл поприветствовала меня голосом, очень похожим на голос Ины Вандеман, немного высоким для настоящей нежности, властным, и продемонстрировала самообладание, которого я не ожидал. Скит, стоявшей рядом и наблюдавшей за происходящим,
чтобы ее мать не переусердствовала в разговоре со мной, она сказала,

"Дорогая, спустись вниз. Джейн оставила ее на ужин ассортимент и ушел
продуктовом. Ухаживать за ним, пока она в гостях".

Когда мы остались одни, она откинулась на спинку стула с закрытыми глазами, по крайней мере, так казалось
, и сделала свое заявление. Она была в комнате своей дочери всего дважды
между приемом гостей и отъездом дочери.

"Но в комнате было полно других людей", - проблеск из-под ресниц. "Я
мог бы назвать вам имена этих других".

"Спасибо", - сказал я. — «Миссис Вандеман уже сделала это. Я видела их всех».

 «Ты видела их — всех?» — она сделала долгий, осторожный вдох. Затем её глаза
открылись и уставились на меня. В них читалось облегчение, но что-то ещё.
поражённый, я перевёл взгляд с её седой причёски на мои большие ноги.

 «Итак, миссис Торнхилл, — сказал я, — кроме тех двух визитов в комнату вашей
дочери, где вы были в тот вечер?»

 На её худых щеках медленно проступил румянец. Нечитаемые глаза,
которые скользили по Джерри Бойнсу, внезапно остановились и
уставились на него.

— «Я поняла, что вы хотите проследить за передвижениями моей дочери в тот вечер, мистер Бойн», — медленно произнесла она. «За мной было бы трудно проследить. Правда, у меня было столько дел с приёмом и
— Она замолчала, не сводя с меня глаз, и мягко добавила: — Это было бы очень, очень трудно.

В классе есть эффект, почти такой же, как в расовой принадлежности. Эти
женщины говорили на непонятном языке; их психология была мне чужда. Если
среди них и было что-то скрытое, что нужно было раскрыть с помощью
дипломатии и деликатных намёков, то для этого потребовался бы более
умный мужчина, чем тот, кто стоял передо мной.

«Миссис Торнхилл, — сказал я, — вы выходили из дома. Вы пошли в кабинет мистера
 Гилберта. Выстрел, который его убил, поверг вас в нервное расстройство, так что
что ты не можешь услышать, как лопнула шина, не воспроизводя в уме сцену того убийства. Теперь ты заговоришь.

— Думаешь, я заговорю? С тобой? — очень тихо, глаза снова закрыты.


— Почему бы и нет? Это должно произойти здесь, в твоём собственном доме, со мной — или мне придётся
поместить тебя туда, где ты будешь вынуждена отвечать на вопросы.

 «О, ты мне угрожаешь, да?» Она широко раскрыла глаза и посмотрела на меня,
как на кремень. «Очень хорошо. Я не буду отвечать на вопросы о том, что произошло
в вечер смерти Томаса Гилберта, кроме как в присутствии
Уорта Гилберта, его сына.

Мой спуск по лестнице Торнхиллов, исполненный с таким достоинством, на какое я только был способен, на самом деле был паническим бегством. На полпути Кора Торнхилл чуть не добила меня, выглянув из гостиной и позвав голосом Ины Вандеман:

«Эрн, проводи мистера Бойна, пожалуйста».

Эрнестина довершила дело, ответив тоже голосом Ины Вандеман:

«Да, дорогая, я так и сделаю». Она вынесла через парадную дверь лишь жалкие остатки
меня.

Я стоял на крыльце и вытирал лоб. Там, у Гилбертов, был сам Уорт, он
носился по двору с Вандеманом и
Множество других декораторов с садовыми ножницами в руках направлялись к зарослям бамбука,
которые закрывали огород. Сбоку стояла Барбара, одинокая и, как мне показалось, довольно подавленная. Я направился к ней. Она встретила меня словами:

«Я знаю, чем ты занимался. Скит рассказал мне об этом, пока Ина звонила домой из загородного клуба».

«Ну, ей стоило бы волноваться!» Я только что закончил с её списком. У неё
неопровержимое алиби.

 — Она бы так и сделала, — вяло сказала Барбара. — В тот вечер её не было в кабинете.

 — Ха! Я работал над твоим предположением, что она там была.

Барбара сняла маленькую шляпку с вуалью, которую носила, но румянец на её щеках был вызван не солнцем и не тяжёлой работой.
Он, а также то, как она выпрямилась и вздёрнула подбородок, были связаны со мной и моими действиями.

"Мистер Бойн," — чёрные глаза метнулись ко мне, — "вы подозреваете меня в том, что я пытаюсь отомстить Ине Вандеман?"

— Боже правый, нет! — взорвался я. — И вообще, я только что понял, что то, что ты
имитировал, а Чанг узнал, могло быть как голосом матери, так и голосом
дочери.

- Да, - она согласилась. "Ни одной семьи, в стрессовых эмоций".
Потом вдруг: "и зачем я это сказала? Вы не будете получать от нее то, что
Я делаю. Я бы никогда не перепутал мой вид умственного труда с другими
людей. Я обещал моей душе, что я никогда бы не сделать другой
дедукция. Потом пришёл Уорт и спросил меня — в тот вечер у Тейта. Теперь я могу сказать, что больше никогда не... — она замолчала, в её глазах и голосе бушевала буря, когда она закончила: — Но я полагаю, что если бы он захотел, чтобы я снова... я бы выставила себя дурочкой ради его развлечения, как и тогда.
на этот раз и во все остальные разы!

«Я больше ни о чем тебя не попрошу, Барбара», — поспешно сказал я ей,
смущенный и пристыженный тем, что она приоткрыла мне свое сердце.
«Только прошу тебя, оставайся хорошей подругой Каммингса. Этот человек
ненавидит Уорта. Если бы вы отказали ему сейчас — скажем, из-за бала или чего-то в этом роде, — с ним было бы в два раза сложнее иметь дело. Пусть он будет пассивным врагом, а не активным, пока он, кажется, считает необходимым ошиваться вокруг Санта-Исобель.

 — Вы ведь знаете, что удерживает здесь мистера Каммингса, не так ли? — Она взглянула
Мы мрачно прошли мимо сборщиков бамбука туда, где виднелся серый угол кабинета с розовыми цветами герани на плюще. «Мистер Каммингс заперт здесь двумя стальными болтами — болтами на дверях кабинета. Пока он не придумает, как их можно сдвинуть, не повредив доски, — он не покинет Санта-Изобель».

Она выразилась предельно ясно. И я не мог позволить ему опередить меня. Я должен был
нагнать его.




Глава XXIV

МАГНИТ


На следующее утро я всё подготовил: мой родстер был у Кейпхарта на ремонте,
старый Билл предупредил, что я не хочу, чтобы кто-то, кроме Эдди Хьюза, работал
по этому поводу; и чтобы добавить к моему удовлетворению, в моем ежедневном списке появилось сообщение
из офиса, что они посадили Скилса в тюрьму в Тиахуане.

"Ну, Джерри, старина носков", - приветствовал меня Уорт, когда я шел за ним к его машине.
он направлялся в Сан-Франциско и собирался высадить меня у гаража "Кейпхарт".
"Немного удачи! Если Скилз в тюрьме в Тиахуане, и что
Если сегодняшний день сложится удачно, у нас могут быть оба конца верёвки.

Розово-белыми были мили фруктовых садов, окружавших Санта-Исобель,
розово-белыми были почти все дворы, каждое дерево — свой маленький сад.
Цветочное буйство с пчёлами в качестве гостей. На улицах уже кипела жизнь,
движение было в два раза интенсивнее обычного. Когда мы подъехали к коттеджу Кейпхартов,
расположенному на тихой боковой улочке примерно в полуквартале от гаража,
Барбара стояла у ворот под яблоневыми ветвями и разговаривала с каким-то мужчиной,
который стоял к нам спиной. Она поклонилась, я ответил ей взмахом руки в сторону гаража, но
Уорт проскочил мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, как я и думал,
послал родстер через Мейн-стрит, где ему следовало остановиться и выпустить меня,
и помчался по шоссе с такой скоростью, что нас тряхнуло.

«Это был Каммингс?» — придерживая шляпу, спросил я. Ответа я не услышал,
пока мы мчались в сторону Сан-Франциско. И по-прежнему никто не проронил ни слова,
пока мы не оскорбили чувства всех, кому не повезло встретиться с нами,
тех, кого мы обогнали на более разумной скорости, напугали упряжку рабочих лошадей, загнав их в канаву, и продолжили свой путь.

Мы отъехали от Санта-Исобель гораздо дальше и гораздо
быстрее, чем я мог себе позволить. Я рискнул и громко заметил, ни к кому
конкретно не обращаясь:

"Я просил Барбару не порывать с Каммингсом; это было бы неловко
для нас сейчас, если бы она это сделала".

"Порвать?" Уорт вернул мне одно из моих слов обратно.

"Да. Я боялся, что она может бросить его ради карнавального бала ".

Без комментариев или ответа он мягко сбавил скорость перед большим поворотом, где начинается
Медлоу-роуд, сделал красивый круг и направился обратно. Затем он
заметил,

«Я подумал, что покажу вам, на что способна эта маленькая лодка под моим управлением.
У Эдди она была в хорошей форме, но с тех пор я усовершенствовал её на пару пунктов».
Я ответил с должным энтузиазмом и был бы совершенно
Я хотел, чтобы меня высадили на Мэйн-стрит. Но там он свернул за угол,
добежал до гаража, выпрыгнул и последовал за мной внутрь. Билл, продававший в офисе подержанные шины, кивнул и пропустил нас к моей машине. Мы слышали голоса в ремонтной мастерской и гул быстро вращающихся валов и шкивов. Уорт не отходил от меня. Это смущало меня, заставляло нервничать. Как будто он догадывался о моих намерениях. Хьюз, работавший на токарном станке, заметил нас и проворчал через плечо:

 «Твой станок готов».

 Это было не то, что мне нужно. Я подошёл к двери и сказал:

- Ты починил радиатор, да?

- Конечно. Что ты думаешь? Хьюз работал над чем-то для девушки; она
примостилась на одном конце его скамейки, болтая ногами. Уорт, стоявший позади меня,
тронул меня за плечо, и я увидел, что девушку там звали Барбара
Уоллес.

Она посмотрела на нас и улыбнулась. Солнце косыми через грязь покрыла
окна, изготовленные цветовые эффекты на ее шелковистые черные волосы. Эдди одарил нас
еще одним хмурым взглядом и продолжил свою работу.

- Привет, Бобс, - приветствие Уорта было небрежным. "Подумал, что стоит остановиться и сказать
тебе, что я уже в пути ... Ты знаешь". Понимающий взгляд прошел между
— Может, пойдёшь со мной?

— Я бы хотела, — улыбнулась она. — Ты вернёшься к ужину. Если бы это был не последний день и я бы не обещала...

Они никуда не спешили.

"Хьюз, - сказал я, - с этой машиной нужно сделать еще кое-что"
моя...

"Не могу вообще ничего не делать, пока не закончу ее работу", - отмахнулся он от меня.

— «Хорошо», — и я вышел на покрытый травой задний двор, затянулся и начал ходить взад-вперёд, каждый раз, когда я оборачивался, встречая взглядом эту странную компанию внутри: Уорта, засунувшего руки в карманы;
шофёра, которого он уволил и которого я ждал, чтобы
убийство — склонившись над тисками, Барбара прижалась блестящей тёмной головкой к его взъерошенной макушке, объясняя ему, как нужно установить блок, чтобы поднять и закрепить знамя, которое они с Скитом рисовали.

Внезапно в дальнем конце моего участка я услышал тихий возглас и шум.  Повернувшись к двери, я увидел Бобса и Уорта, которые, очевидно, с чем-то боролись. Смеясь, плача, она повисла на его запястье
одной рукой, другой прикрывая глаз.

- Дай мне посмотреть! - потребовал он. - Я не буду к этому прикасаться, если ты этого не хочешь.
В тебе что-то есть, Бобс.

Но когда она неохотно дала ему шанс, он коварно потянулся к ней уголком своего платка, как принято, и она отпрянула, издав крик, который привлёк внимание Хьюза, стоявшего у токарного станка.
Хьюз закричал на Уорта, перекрикивая шум механизмов:

«Что с ней случилось?»

«Стальной осколок — в глазу», — крикнул Уорт.

С коротким ругательством он отбросил ременную передачу, чтобы остановить токарный станок.
Хьюз пробежал по цеху к куче металлолома в дальнем конце и вернулся с куском металла в руке. Барбара попятилась.
Она прислонилась к скамейке, закрыв глаза, и из-под век у неё потекли слёзы.


"Ну-ка, мисс Барби," возразил Хьюз. "Дайте-ка мне эту штуку.
 Она вытащит её и никогда вас не тронет." Я увидел, что это был магнит для
подков, который он носил с собой.

"Вы так думаете?"

— Конечно, — и Эдди поднёс магнит к её лицу. — Это совсем не больно. Она начнёт притягиваться ещё до того, как коснётся. А теперь спокойно. Я хочу, чтобы она как можно ближе подлетела к магниту. Не дёргайся... Чёрт!

Барбара отскочила от него. Если бы не быстрая реакция Уорта, она бы упала на машины.

"Нет!" - сказала она сквозь стиснутые зубы, по ее щекам текли слезы. "Я не могу позволить
ему".

"Почему, Барбара!" - Что? - изумленно спросила я; и бедный Эдди чуть не разрыдался, когда
он умолял,

"Ой, да ладно вам, мисс Барби. В первую очередь, это была моя вина - оставить
этот проклятый токарный станок. Ты должен позволить мне ...

— А если не сработает?

 — Конечно, сработает. Стал бы я предлагать его тебе, если бы не опробовал
много раз — вытаскивать занозы и...

 — Дай мне этот магнит, — Уорт протянул руку, взял то, что хотел, оттолкнул Хьюза в сторону и схватил девушку за...
«Перестань дурачиться, Барбара. Сейчас эта штука застряла только в твоих ресницах. Если она попадет в глазное яблоко, у тебя будут проблемы.
 Не двигайся».

Команда была не нужна. Барбара молча подняла лицо, заложила руки за спину и стала ждать.

Уорт осторожно подхватил тёмную ресницу, закрывающую глаз, повернул
веко так, чтобы видеть, что он делает, поднёс магнит почти вплотную,
затем убрал его — и увидел крошечную стальную занозу, которая могла стоить ей зрения, прилипшую к краю магнита.

"Вот ты где", - улыбнулся он. "Разве этого недостаточно, чтобы обзывать тебя?"

"Ты не обзывала меня", - вытирая рот маленьким носовым платком. "Ты
сказала мне перестать быть маленькой дурочкой. Может быть, я так и сделаю. Как бы тебе это понравилось
?"

Очевидно, Хьюза не возмутило, что Барбара отказалась от его помощи и
приняла помощь Уорта. Он вернулся к своим тискам; двое других прошли вместе через дверь в гараж и
какое-то время разговаривали там вполголоса; затем Барбара вернулась,
села на край скамьи Эдди, поиграла с магнитом и посмотрела, как он работает. Я снова закурил
и вышел.

Я видел, как Барбара собрала несколько гвоздей, шурупов и кусков железа,
положила их на доску и провела магнитом по её поверхности. Несмотря на то, что между магнитом и доской было полдюйма дерева, металлический мусор на
столе двигался вслед за магнитом. Я ничего не понял из этого, кроме того, что Барбара была ещё ребёнком и играла как ребёнок, пока я внезапно не поднял взгляд и не увидел, что она прекратила игру, подтянула ноги и поджала их под себя в знакомой позе Будды, а её руки были опущены и сложены перед ней. Её вчерашний бунт
вечер — и теперь она без спроса завладела моим вниманием — она не хотела, чтобы я заметил, что она делает; я спрятался из виду. Я
прошёлся по двору ещё полдюжины раз, когда до меня дошло значение этих движущихся кусочков железа, тянущихся за магнитом по другую сторону доски. Три длинных шага привели меня к двери.

— Хьюз, — крикнул я, — я сейчас возьму свою машину. Скоро вернусь.

Мужчина хмыкнул, не оборачиваясь. Я забыл о Барбаре, но, когда
забирался в родстер, услышал, как она спрыгнула на пол и
погналась за мной.

"Мистер Бойн! Подождите! мистер Бойн!"

Я проверил и сел, ухмыляясь, когда она подошла с магнитом в руке. Я
потянулся за ним.

"Дай мне это", - прошептала я. "Хочешь пойти и посмотреть, как я использую это?"

"Нет... нет..." - в приглушенном протесте. — Вы совершаете ошибку, мистер Бойн.

 — Ошибку? Я видел, что вы там делали. Вы сказали, что никогда больше так не поступите, а потом
сделали это! На этот раз вы точно что-то получили! Девочка, девочка! Вы
выиграли!

 — О, нет! Вы не должны так думать, мистер Бойн. Это ничего не значит — как
есть. Просто один случайный факт, который я использовал вместе с другими, чтобы
сосредоточься на этом. Подожди. Подожди, по крайней мере, пока Уорт не вернётся.

 — Хорошо, — я почувствовал, что мы заговорили слишком громко, что мы
разговариваем здесь слишком долго. Не было смысла заканчивать игру, пока я не
загрузился. — Первое, что нужно сделать, — это проверить это. — Я чувствовал себя
хорошо.

 — Да, конечно, — она слегка улыбнулась. "Ты бы хотела это сделать". И
она села рядом со мной.

Я ехал так быстро, что у Барбары не было возможности задать мне вопрос, хотя она
находила повод для возражений по поводу моей скорости. Я помчался в
дорога из Гилберта место и резко остановится на двери
в гараже. И сразу же я наткнулся на свою первую проверку. Я схватил
магнит, подбежал с ним к двери кабинета, а она последовала за мной
медленнее, чтобы посмотреть, как я провожу им вдоль деревянной панели, где с другой стороны проходит засов; и ничего не происходит!

 Она снова последовала за мной, когда я побежал к входной двери, открыл её и
попробовал провести магнитом по самому засову; ничего не произошло. Она сидела в кресле за центральным столом, положив локти на столешницу, слегка сцепив руки, опустив подбородок на переплетённые пальцы и следя за моими движениями
С большим трудом я пыхтел и работал, открыл дверь и попытался сдвинуть засов, но он не входил в гнездо, и мне хотелось выругаться от разочарования.

 «Немного масла…» — проворчал я скорее себе, чем ей, и поспешил к гаражному верстаку за канистрой, которая наверняка там была. Она была там, но я не стал её трогать. То, что я наклонился и схватил с того места, где они
лежали, небрежно брошенные среди мусора и старых запчастей, были ещё три
магнита, точно такие же, как тот, что мы привезли из Кейпхарта.
Я побежал обратно с ними.

- Барбара, - позвал я вполголоса. - Иди сюда. Посмотри.

Провел бок о бок, по четыре, работая как один, двинулись болтов, а также
пальцы могли бы сделать и более дюймов из твердого дерева.

"Да", - она посмотрела на него. "Но это не доказывает, что Эдди Хьюз
убийца".

"Нет?" ее оппозиция начала действовать мне на нервы. "Я боюсь, что буду
важно в течение двенадцати добропорядочных мужчин уладить". Она стояла молча, и я
добавил: "Теперь я знаю, чью тень я видел на разбитой панели той двери
там, в первую воскресную ночь".

"О, это принадлежало Эдди", - довольно неожиданно согласилась она.

"И он пришел, чтобы украсть дневник 1920 года", - подсказал я.

"Он пришел, чтобы взять выпивку из погребка и сигару из портсигара.
Вот как он использовал свою силу, чтобы отодвинуть эти засовы ".

"До субботнего вечера, когда он убил своего работодателя, человека, которого ненавидел,
и оставил все так, чтобы преступление сошло за самоубийство. Барбара, ты что,
просто извращенка?"

Вместо ответа, она вернулась к столу, достал штуковину
Хьюз сделал для нее, и начал как бы оставить меня. На
порог, она помедлила с ответом.

- Не думаю, что я могу что-то сказать или сделать, чтобы переубедить тебя.
ее тон был вялым, опустошенным. "Я знаю, что Эдди невиновен в этом. Но
ты не хочешь слушать выводы".

"Позже", - отрывисто сказал я ей. "Это сохранится. Сейчас мне нужно кое-что сделать".

"Что? Ты обещал Уорту ничего не предпринимать против Эдди Хьюза, пока ты
не получишь его разрешения. Она, казалось, думала, что это все уладило. Я позволил ей сохранить
эту идею.

"Беги, Барбара", - сказал я, "принимайся за нанесение краски. Я прощаю
тебе все за то, что ты сделала вывод - ну, открыла, если тебе это нравится больше
- об этих болтах и магнитах".

Скит выскочил из кухонной двери дома Торнхиллов и увидел
один из нас крикнул что-то неразборчивое и помчался через территорию
к Вандеману.

- Давно меня ждал, ангел? - Эй! - крикнула она, когда Барбара приблизилась, отставая на шаг.
Затем, помахав двумя парами комбинезонов, добавила: - У меня есть штаны для нас обеих.
дорогая. Краски и кисти вон там. Мы будем
работу этого старого Знамени, сейчас".

Обещал стоит, нет? Но с тех пор ситуация изменилась. Ни один здравомыслящий человек не стал бы возражать против того, чтобы я воспользовался тем, что у меня было. Я запер дверь кабинета, вернулся к своему родстеру и поехал в центр города.




 ГЛАВА XXV

АРЕСТ


Благодарный, если не радостный, Джерри Бойн в тот вечер пересёк переднюю веранду бунгало Вандеманов вслед за Уортом
Гилбертом, направлявшимся на неформальный ужин. Высокий парень без сознания,
который шёл впереди меня, был спасён вопреки своей воле. Сняв с души тяжкий груз, я проникся симпатией ко всему миру, к человеку, под чьим обеденным столом мы должны были вытянуть ноги, чьи постыдные делишки я раскрыл. Он хорошо это воспринял — поддержал приглашение своей жены на ужин
и открыто смотрел мне в глаза всякий раз, когда мы встречались. Моё настроение было
экспансивный. Когда Вандеман сам открыл нам дверь, объяснив, что сегодня он сам себе дворецкий, я увидел его совсем не таким, каким он мне представлялся.

 Во-первых, здесь, в его собственном доме — а я впервые был в нём, — вы видели человека с его настоящим прошлым, в подходящей обстановке. В красивой гостиной, куда он нас провёл,
было много старинной мебели из красного дерева и самых красивых восточных
предметов, которые я когда-либо видел; книги в футлярах, наборы стандартных
писателей, которые культурные люди покупали тридцать или сорок лет назад, несколько семейных фотографий
о. Это был Вандеман; в конце концов, он был на много лет старше, даже если и казался довольно хрупким.

 Ина присоединилась к нам, очень красиво одетая. Она также продемонстрировала способность отбрасывать неприятные мысли в угоду гостеприимству. Мы немного поболтали, а затем она предложила:
 «Пойдём посмотрим, как работают художники?» — и повела нас за собой. Мы вышли на вымощенную плиткой террасу позади дома. На стенах висели дюжины больших муслиновых полосок, а на них — две маленькие фигурки, отчаявшиеся, перепачканные, в синих комбинезонах Скита Торнхилла
помахала нам, мужественно трудясь над нанесением цветов фестиваля в виде надписей и орнаментов.

"Ина!" — рявкнула Скит на сестру. "Ещё одна грязная, подлая ирландская уловка! Вырядилась, как на витрине, а теперь хвастаешься перед нами!"

Барбара молча крутилась на ящике, который занимала. В её
мягких глазах горел огонь; она раскраснелась, когда её взгляд остановился на Уорте.

"Фонг Линг почти готова подавать ужин, — спокойно сказала Ина. "Хватит
суетиться, иди умойся."

"Здравствуйте, мистер Бойн." Проходя мимо меня, Скит вытерла лапу о тряпку.
и предложил его мне без лишних слов. Я получил себя в руки и посмотреть, что
мне там было не похмелье с ней с этого места вчера в ее
больной-номер матери. Вандеман комментировал свои истощенные бамбуковые заросли
.

"Мои пострадали хуже, чем твои, Уорт. Фонг Линг взбрыкнул, как гнедой.
бычок из-за того, что мы так много взяли. Он выхаживает материалов в течение многих лет как
любят маму. Но нам нужно было, чтобы он был там, для этого эффекта, вокруг
оркестровой ямы.

 «Значит, он давно с вами?» Я ухватился за возможность получить
информацию об этом парне — информацию, которую я не мог найти.
— от самого китайца.

"С тех пор, как я сюда попал. Китайцы, знаете ли, не такие, как японцы. Некоторые
преданные. Такого можно держать при себе полжизни."

Мы вернулись в гостиную; девочки были там раньше нас.
Скит доставала из большой вазы на каминной полке веточки цветущей сливы и вишни и вплетала их в тёмные волосы Барбары,
словно венок.

"Лучшее, что мы могли сделать, — сказала она, приветствуя нас, — это завязать блузки на шее."

— И что же ты делаешь с Барбарой? — спросила миссис Вандеман
— резко оборвала её Скит. — Оставь её в покое, Скит. Ты выставишь её в нелепом свете.

 Скит показала сестре язык и спокойно продолжила работу, бормоча себе под нос:

 — Держись, малышка Барби. Смотри на симпатичных мужчин и держись.

Над каминной полкой, прямо перед Барбарой, которая стояла к нам спиной, висела картина, написанная маслом, — одна из тех семейных групп, где тот же старый папаша, та же старая мамаша и толстый ребёнок в белом платье и с голубым поясом. В общем, было достаточно хорошо видно, что мужчина, который опирался на каминную полку под картиной, был чем-то похож на Вандемана, что весьма воодушевляло Скита.
Предприятие. С другой стороны, я могла видеть, как взгляд Барбары переместился с
мужчины на фотографию.

"Разве это не похоже на Вана, Барби?" Скит поддержал разговор. "У меня есть
такое же кольцо и все такое. Но это не Ван. Вон тот тутси.
с голубой ленточкой вокруг живота ".

— Послушайте, Скитер, отстаньте! — Вандеман смущённо перевёл взгляд с нарисованного кольца на картине на настоящее кольцо на своей ухоженной руке, лежащей на краю каминной полки. — Людей не интересуют семейные истории.

 — А меня интересуют, — неожиданно сказала Барбара. Раздался гонг, и мы все начали
когда мы направились в столовую, они всё ещё обсуждали эту тему и продолжали
разговаривать после того, как мы сели.

Фонг Линг обслуживал нас. Невеста сидела справа от Уорта и говорила с ним
приглушённым голосом. Барбара, сидевшая между Вандеманом и мной, продолжала
уделять Вандеману почти лихорадочное внимание. С моего места было
ясно, что ни одно из слов Ины Вандеман не могло заставить юношу
меньше интересоваться своей тарелкой. Но я полагаю, что в случае с девушкой важен сам факт того, что
другой девушке позволено проявлять свои намерения. Поняла ли эта
девица, что происходит, когда она с гордостью смотрела на свою работу, и
— спросила она у меня.

«Послушайте, мистер Бойн, вы видели, как Ина пыталась нас очернить? А теперь, честное слово, разве Барби с цветущей сливой не обошла Ину и её искусственные цветы на целую милю?»

Я не удивился, что юная миссис Вандеман избавила меня от необходимости отвечать,
поднявшись на сцену.

«Скит, ты слишком возмутительна!»Там она сидела, очень красивая, в великолепном наряде; и Уорт, сидевший рядом с ней, обратил внимание на это смуглое юное создание за столом, чей чудесный огонь в глазах и белые цветы в волосах могли бы сделать её ещё прекраснее, чем Ина
Вандеман выглядел вялым. И Уорт не спешил восхищаться ею; я это видел,
но все, что он нашел, чтобы сказать, было:

 «Бобби, я полагаю, Джерри рассказал тебе, что он подставил Клейта в Тиахуане?»

 «Нет, — сказала Барбара, — он не сказал ни слова». Но я так же сильно
удивлен поимкой Клейта, как и тем, что Скилсу удалось сбежать ".

"Повтори это, и помедленнее", - добродушно заметил Вандеман. "Или, скорее,
вырази это простым американским языком, чтобы мы все могли понять".

"Мистер Бойн знает, что я имею в виду". Барбара слабо улыбнулась мне. «Мистер Бойн,
мы с вами складываем Скеилса и Клейта и получаем другой результат. Вот и всё».

— Бобс не думает, что Скелс — это Клейт, пойманный или непойманный, — коротко сказал Уорт и продолжил есть свой ужин. Очевидно, ему было всё равно, как
обстоят дела на самом деле.

"Почему бы и нет?" Вандеман уделил ей внимание. Она покачала головой и
отложила вилку.

«Скилс, находившийся на свободе, вполне мог быть Клейтом; пойманный Скилс не может быть Клейтом. Мистер Бойн, вы называете это парадоксом?»

 «Нет, это грубая насмешка над способностями бедного старика в его профессии. Я
вышел на поиски банды; но Клейт и Скилс настолько похожи друг на друга
умственно, морально и физически, что я не понимаю, зачем нам искать
— Дальше.

 — Отступи, Джерри, — Уорт бросил его мне. — Пусть Барбара, — он нечасто называл девушку полным именем, — опишет тебе Клейта, прежде чем ты будешь так уверен.

 — Как я могу? — в голосе девушки слышалась оборона. — Я никогда его не видела.

— Я хочу, чтобы ты, — Уорт не обратил внимания на её возражения, — описала
человека, о котором, как тебе казалось, ты спрашивала в тот день в «Золотом самородке»,
когда вмешался Джерри, и твои мысли затерялись в волнении из-за
Скилза. Я имею в виду, опиши его.

— Описать его? — Барбара говорила натянуто, недоверчиво, переводя взгляд с
Достойный для хорошо одетой, ухоженной женщины рядом с ним. Я вспомнил
момент ее бунта вчера вечером на лужайке, когда она сказала это
с горечью, что если он спросит об этом снова, она сделает это снова, когда закончит:
"Сделать вывод ... здесь?"

- Здесь и сейчас. - От лаконичного ответа Уорта кровь здорового гнева бросилась ей в лицо
, глаза заблестели. И это вызвало у Ины Вандеман раздражение:

«О, Уорт, пожалуйста, не превращай мой обеденный стол в шоу».

«Ина, дорогая». Вандеман поднял на неё взгляд, а затем, как радушный хозяин,
приглашающий гостя продемонстрировать свой талант, сказал: «Говорят, ты прекрасно поёшь».
что-то в этом роде, и я никогда этого не видела».

Барбара была без ума от справедливости.

"О, очень хорошо, — многозначительно сказала она Вандеману, не обращая внимания на Уорта. — Если вы думаете, что вам действительно понравится, если я устрою представление за обеденным столом Ины…»

Она остановилась и подождала. Вандеман подыграл ситуации, как он ее видел, с одной из своих готовых к использованию улыбок. Уорт не протянул ему руку помощи. Ина не сочла нужным извиниться за свою грубость. Скит откровенно трепетал от предвкушения. Мне ничего не оставалось делать. Легкое шуршание юбок подсказало нам, что она подобрала ноги, чтобы сесть
Она сидела, скрестив ноги, в своём кресле.

"Она собирается! О боже!" — хохотнул Скит. "Я не видел, чтобы Бобси проделывала такие трюки с тех пор, как был ребёнком!"

Мы смотрели на неё, опустив руки, сцепив пальцы, выпучив глаза и побледнев. Для всех, кроме Вандемана, это было более или менее привычное представление. Они восприняли это как нечто само собой разумеющееся. Больше всего это, казалось,
подействовало на китайца, который вошел с подносом для кофе. Он застыл в дверях,
неподвижно глядя на нашу девушку, но в его глазах, как мне показалось,
мелькнуло что-то новое.
колебаться между безосновательным восхищением и безосновательным страхом.
Восточные люди суеверны, но чего мог бояться этот парень в
присутствии прекрасной молодой девушки, позирующей Будде с цветами в волосах? Девушка
отдалась своему трюку с какой-то гневной энергией. Казалось, он
застыл на мгновение, пока это продолжалось. Только когда она расслабилась,
мы поняли, что Барбара сосредоточилась, Барбара была
Барбара, он снова тихо подошёл, достойный, умелый слуга,
обошёл стол, расставляя наши чашки.

"Просто два факта, чтобы идти дальше", - сказала она холодно. "Мои результаты будет довольно
целом".

"Ничего похожего на описание Клейта", - попытался я.
выручить ее. "Я бы назвал то, что у нас есть о нем, настолько близким к нулю, насколько это возможно".
вполне могло бы быть".

"Да, пустота этого была одним из моих фактов", - сказала она и замолчала.

"Давай послушаем, что ты там наплёл, Бобс," — подсказал Уорт, и Скит хихикнула,
почти не разжимая губ:

"Речь! Речь!"

"В «Золотом самородке» — как бы он там себя ни называл — Эдвард Клейт
был на десять лет моложе, чем казался в банке; он выглядел
весил на дюжину фунтов больше; выпячивал грудь, ходил с высоко поднятой головой,
и поэтому казался немного выше. Этот человек был полной противоположностью другому. Клерк из банка Клейт был скромным,
незаметным; этот мужчина носил яркую одежду. Клерк из банка был молчалив;
этот мужчина разговаривал со всеми вокруг, надвигал шляпу на один глаз,
курил сигары, как те мужчины в вестибюле, вёл себя как они, был одним из них. В «Золотом самородке» Клейт был самым
обычным гостем «Золотого самородка» — разве вы не видите? Там он был таким же, как все
Другой Клейт был обычным служащим в банке или офисе."

Ее голос затих. В наступившей тишине Уорт тихо заговорил.

"Как обычно, Бобс, ты попал в точку. Каждое твое слово — правда. А в «Золотом
самородке» его звали Генри Дж. Брандейдж. У него был номер тридцать на верхнем
этаже."

Скит хлопнула в ладоши, вскочила и обошла стол, чтобы поцеловать
Барбару в ухо и сказать ей, что она самая замечательная девушка в
мире.

"Ха!" — я вспыхнул, глядя на Уорта. "Узнал об этом сегодня в Сан-Франциско?"

"Нет."

"О, это был ключ Брандейджа, который привёл тебя на юг?"

— Да. Пока меня не было, я оставил Луи присматривать за отелем. Сегодня я
поехал за машиной Брандейджа. Нашел ее в гараже на
Джексон-стрит.

— Она, конечно, исчезла, и никаких следов, — пробормотала Барбара.

— Исчезла в день ограбления банка, — кивнул Уорт. «Он и деньги
пошли на это».

«Послушай, — я наклонился к нему, — разве не было бы проще, если бы ты с самого начала сказал мне, что знаешь, что Скилс не может быть Клейтом?»

«О, но, Джерри, ты был так уверен!» И Сквилс ни на минуту не сомневался в этом — никогда в своей маленькой, жалкой, жестяной жизни!

Я не верю, что я видел стоит так счастлива, когда он был мальчишкой, играя
детектив. Я огляделся и взял себя в руки, мы, конечно, не
делая себя очень интересным для Vandemans. Там они сидели, в
их собственный стол, как красивый подставных лиц, вежливо улыбается, делая вид,
достойный интерес.

"Все это должно быть скучным людям:" я извинился.

«Вовсе нет, вовсе нет», — заверил нас Вандеман.

 «Что ж, тогда, если вы не против, Уорт, я воспользуюсь телефоном Вандемана, чтобы
связаться с вашим офисом и сообщить о ваших находках в Брандейдже».

Уорт кивнул. У него не было никаких социальных щепетильностей. Я ни в коем случае не отказался от
веры в то, что Скилз в тюрьме Тиахуаны все равно окажется
одним из банды.

Я только что вернулся к столу после телефонного разговора, когда раздался звонок в дверь;
мы увидели, как большой китаец бесшумно проскользнул через заднюю дверь в зал.
чтобы ответить на звонок, он вернулся мгновение спустя и объявил на своем весомом,
правильном английском,

«Два джентльмена желают видеть капитана Гилберта».

«Спрашивали обо мне?» — Уорт удивлённо вскочил на ноги. «Кто сказал им, что я здесь?»

«Не знаю», — ответил китаец, когда Уорт пересёк комнату.
к двери. - Я их об этом не спрашивал.

- Пройди в гостиную, Уорт, - крикнул ему вслед Вандеман. - Мы подождем
здесь.

С закрытием двери разговоры прекратились. Даже Скит был
тих и казался подавленным. Мои уши напрягались в поисках любого звука изнутри
оттуда. Когда я сел, опустив руку, я вдруг почувствовал, как под прикрытием скатерти
холодные, дрожащие пальцы скользнули в мою руку.
Барбара не смотрела на меня, но я бросил на неё быстрый взгляд и ободряюще сжал её маленькую руку.

Она повернулась к Вандеману.  Бледная, с плотно сжатыми губами, она не сводила с него своих огромных глаз.
Я с удивлением наблюдал, как наш хозяин медленно помешивал ложкой в пустой кофейной чашке и смотрел на неё с таким же бесцветным лицом, как и у неё. Невеста переводила взгляд с одного на другого и резко спросила:

 «Что с вами двумя не так? Вы не беспокоитесь о гостях Уорта, не так ли?»

«Нет-нет-нет», — Вандеман первым вышел из оцепенения, отреагировав на её голос так, словно она плеснула ему в лицо холодной водой. Он оторвал взгляд от Барбары и нервно улыбнулся. Он провёл рукой по лицу.
Он провёл рукой по волосам — неэлегантный жест для него за столом — и слегка
рассмеялся.

"Мы должны быть там, — сказала мне Барбара с каким-то странным
напряжением в голосе.

"Как забавно ты говоришь, Барби, — дрожащим голосом
проговорил Скит.  — Что, по-твоему, не так? — решительно спросила Ина.

«Уорт — единственный человек в мире, который, безусловно, может позаботиться о себе и предпочёл бы, чтобы его оставили в покое».

 «Если вы считаете, что мы должны что-то сделать…» — с тревогой начал Вандеман, а Скит оглядел наши лица и почти взвыл:

 «Что такое? В чём дело? Как вы думаете, что они делают с Уортом?»
— Что там, Барби? — спросила я.

— Я думала, они его арестовывают, — тихо, сдавленным голосом ответила Барбара.
— Только они не знают…

— Арестовывают его! — перебила я её, вскочив на ноги.
Затем, вспомнив, опустилась обратно и сказала: «Конечно, нет.
Убийца Томаса Гилберта уже в окружной тюрьме». Сегодня утром я арестовал
Эдди Хьюза.

«Ты арестовал… Эдди Хьюза!» — воскликнула Барбара. Она вырвала свою холодную маленькую руку из моей. Повернувшись в кресле, она уставилась на меня таким взглядом, что мне стало холодно. «Значит, ты передвинул эти два стальных болта для Каммингса».

Я вскочил на ноги. В тот же миг дверь открылась, и на пороге появился
Уорт, довольно спокойный, но его загорелое лицо было странно бледным.

"Джерри, — коротко сказал он. — Я хочу, чтобы ты был здесь. За мной пришёл шериф."




Глава XXVI

ГОВОРИТ МИССИС БОУМЕН


Полночь в офисе шерифа в Сан-Хосе. И мне нужно было позвонить
Барбаре. Она ждала моего сообщения. Как только я услышал её
голос в трубке, я выпалил:

"Да, да, да, я сделал всё, что мог. Лошадь больше ничего не может сделать. Они
стоят того. Я… — слова застряли у меня в горле, но они должны были вырваться наружу. — Я
оставил его в камере.

По проводу донёсся какой-то звук; то ли это была речь, то ли что-то ещё, я не могла понять.

"Он держится как мужчина и солдат, девочка, — поспешила я. — Ни слова о том, что я пошла против его прямого приказа, арестовала
Хьюза и подставила нас."

"О, мистер Бойн! Конечно, он не станет вас винить. Я бы тоже не стал. Ты
поступала так, как считала нужным для его блага. Остальные...

«Вандеман уже ушёл домой. Говорю тебе, он держался молодцом, Барбара, — этот
портной-дурак! Удивил меня. Нет-нет. Не позволил Джиму Эдвардсу пойти с нами;
я был так расстроен, что не хотелвзять его с собой - только навредит нашему делу здесь,
в том виде, в каком он сейчас.

"Ваше дело?" - четко выговорила она. "Какова ситуация?"

"Обвинение в убийстве против Уорта в секретных файлах. Хьюз на свободе.
Каммингс поймал его - увез, не знаю куда. Не могу его найти".

"Вам это нужно?"

— Возможно, нет, Барбара. Что мне действительно нужно, так это кто-то, кто видел Томаса Гилберта живым в ту ночь после того, как Уорт уехал в Сан-Франциско.

 — И если бы у вас был такой — кто-то?

 — Если бы мы могли представить Каммингсу одного заслуживающего доверия свидетеля, это означало бы алиби. Я бы вызволил Уорта ещё до утра.

— Тогда, мистер Бойн, как можно скорее отправляйтесь в Дом Фремонт.
Мистер Каммингс там. Если понадобится, поднимите его с постели. Я принесу доказательства, которые вам нужны.

— Но, дитя! — начал я.

— Не тратьте время на разговоры! Сколько вам потребуется, чтобы добраться сюда?

— «Полчаса».

«О! Возможно, вам придётся немного подождать меня. Но я обязательно приду. Подождите в
комнате мистера Каммингса».

В половине первого я добрался до «Фремонт-Хауса» и обнаружил, что он
освещён, а вестибюль и коридоры заполнены гостями фестиваля. В баре почти никого не было; прохладительных напитков почти не осталось
интерес; но в верхних коридорах, направляясь в комнату Каммингса, я прошёл мимо
нескольких открытых дверей, за которыми разгружали мешки с почтой, и
даже был окликнут по имени с приглашением войти и принять участие.
Каммингс всё ещё был на ногах. Первое, что он сказал мне, было:

«Дайкеман здесь».

«Рад этому», — сказал я. «Приведите его». Я хочу вас обоих.

Потребовалось немало уговоров, прежде чем он привёл человека из «Вестерн Крамал» из соседней комнаты, где тот, очевидно, только что собирался лечь спать. Он пришёл на совещание раздражённым, как старый медведь с больной головой.

— Может, вы думаете, что Уорт Гилберт будет хорошо спать этой ночью — в тюрьме? — я
остановил его и сразу же различил двух мужчин, стоявших передо мной.
Каммингс принял это с уродливой полуулыбкой; Дайкемэн взъерошил
волосы и, распаляясь от гнева, закричал на меня:

«Эта страна пойдёт ко дну, если мы сделаем исключение для вернувшихся солдат. Нарушайте законы — они должны нести за это ответственность,
как и человек, который слишком стар или болен, чтобы сражаться. Если бы я сделал то, что сделал капитан Гилберт, я бы не
рассчитывал на пощаду.

— Вы имеете в виду, если бы вы сделали то, что, по вашим словам, сделал он, — возразил я. — Пока ничего не доказано.

 — Ничего не доказано? — Дайкеман съёжился в кресле и задрожал. Каммингс
вытряхнул из шкафа пальто и помог ему надеть его. Он откинулся на спинку стула с таким видом, будто собирался уйти, и писклявым голосом закончил:
— Не нужно было доказывать, что у него был чемодан Клейта.

 — Боже мой, мистер Дайкеман! Вы же не собираетесь обвинять такого человека, как Уорт Гилберт, в столь тяжком преступлении, как убийство, только потому, что вам показались странными — может быть, безрассудными — его действия в отношении денег?

— Не отвечай, Дайкеман! — вмешался Каммингс. — Бойн пытается заставить тебя
говорить.

Старик с сомнением посмотрел на меня, а затем фыркнул:

— Послушай, Бойн, ты не можешь от этого отмахнуться; твой Гилберт
вступил на преступный путь: он участвовал в ограблении нашего банка,
вместе с Клейтом, чтобы ограбить нас; заставил нашего собственного адвоката
собирать деньги, чтобы откупиться от преследования Клейта…

 — А как насчёт меня? — я задал вопрос, когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Вы думаете, Уорт Гилберт стал бы наводить меня на след человека, которого он не хотел
находить?

Каммингс вмешался, чтобы ответить за него:

«Именно так. Вы не принесли никакой пользы расследованию и не принесёте, пока будете поддерживать Уорта Гилберта. Ему нужен был детектив, который верил бы в него и в хорошие, и в плохие времена. И он нашёл такого человека в вас».

Я не мог отрицать это, когда Дайкеман рявкнул на меня:

«Разве это не так?» Если бы это был кто-то другой, разве вы не увидели бы
связь? Капитан Гилберт приехал сюда, в Санта-Исобель, в ту субботу
вечером — у нас есть свидетели, которые это подтвердят, — поссорился со своим
отцом — у нас есть свидетели и этого, — между ними прозвучало слово «деньги».
Они ссорились снова и снова, а потом у молодого человека хватило наглости прийти в наш банк на следующее утро с чемоданом Клейта, в котором лежали все акции его отца. Бойн, ты с ума сошёл!

 — Может, и нет, — сказал я, рассчитывая на то, что в Дайкемане есть что-то человеческое. — Видишь ли, я знаю, откуда Уорт взял этот чемодан. Это было в моём
офисном сейфе — улики, которые мы собрали во время охоты на Клейта. Полагаю, он решил, что это забавно.

 — Звучит подозрительно, — Дайкеман неловко поёрзал в кресле. Но
Каммингс подошёл ближе и, стоя, засунув руки в карманы пальто, обрушил на меня гневную тираду.

"Доказательства, Бойн, — это единственное, что дало бы вам право выгонять людей в такое время ночи, — новые доказательства. Они у вас есть? Если нет..."

"Подождите." Я предпочёл остановить его, прежде чем он велел мне убираться. — Подожди. — Я
посмотрел на часы. В тишине мы услышали, как кто-то в одной из шумных комнат окликнул прохожего:

"А вот и она! Смотрите-ка на цыплят!"

Через минуту в дверь постучали. Каммингс стоял рядом, пока я
Он открыл дверь Барбаре и стройной женщине в вуали, которая была выше его на полголовы, несмотря на опущенные плечи и слабость, из-за которой девушке, очевидно, требовалась поддержка.

При виде их Дайкеман вскочил на ноги, подавив возглас, и тщетно оглядел пустую комнату в поисках стульев, а затем предложил:

«Принеси пару стульев из моей комнаты, Бойн».

Я вышел через смежную дверь, чтобы принести пару стульев. Когда я вернулся,
Барбара всё ещё стояла, но её спутник опустился на стул, который
предложил дрожащий, смущённый старик, а Каммингс принёс
стакан воды для нее. Она хлебнула его, все еще под щитом ее
покрывало. Это никогда не было Инна Вандеман. Может ли быть, что Барбара была втянута
Миссис Торнхилл из ее постели? Я увидел, как Барбара наклонилась и прошептала
успокаивающе. Затем вуаль откинулась назад, подхватила шляпку и унесла её вместе с блестящими медными волосами Лоры Боуман, и жена доктора сидела там, ужасно бледная, очевидно, очень слабая, но более собранная, чем я когда-либо её видел.

"Теперь я в порядке," — сказала она очень тихо.

"Мисс Уоллес," — резко спросил Дайкеман. "Кто эта...леди?"

- Миссис Боумен, - Барбара посмотрела своей хозяйке прямо в глаза.

- Хех? - рявкнул он. - Имеете отношение к доктору Боумену ... какое-нибудь отношение к нему?

- К его жене. Каммингс наклонился и что-то пробормотал пожилому мужчине.

- Лора, - мягко сказала Барбара, - это мистер Дайкман. Вы должны сказать ему
и мистеру Каммингсу.

«Да», — выдохнула миссис Боумен. «Я скажу им. Я готова сказать кому угодно.
 Нет смысла уклоняться, прятаться и бояться. С меня хватит. А теперь — что вы хотите узнать?»

Выражение лица Каммингса яснее слов говорило о том, что они не хотели
ничего не знаю. Они уладили свои дела, и их человека арестовали, и
они не хотели, чтобы их беспокоили. Она быстро продолжила:

 «Кажется, я была последним человеком, который видел мистера Гилберта живым. Должно быть, так и было. Я поспешила туда, как и говорила Ина, мистер Бойн, между
приёмом и нашим отъездом в Сан-Франциско».

— Всё это относится к началу вечера, — вмешался Каммингс.

 — Да, но это касается и Уорта. Он был там, когда я вошёл... Это было очень больно.

 — Вы имеете в виду ссору между капитаном Гилбертом и его отцом? — спросил Дайкеман.
задал свой первый вопрос. Миссис Боумен утвердительно кивнула.

"Томас пошел дальше, опередив меня, как будто меня там и не было.
Затем, когда пришла моя очередь, он высказался бы перед Уортом о ... о
моих личных делах. Это был его способ. Но я не мог этого вынести. Я пошел
с Уортом к его аппарату. Он держал его на проселочной дороге. Мы немного поговорили, и Уорт уехал, быстро направляясь в Сан-
Франциско.

«И это был последний раз, когда вы видели Томаса Гилберта живым?» — подытожил Каммингс.


«Я не закончила», — мягко возразила она. «После отъезда Уорта я пошла
Я вернулась в кабинет и долго умоляла Томаса. Я сказала ему, что если бы я согрешила, то, конечно, страдала бы, а то, о чём я просила, было не более чем правом любого человека, даже если ему не повезло родиться женщиной.

 Дайкеман выглядела ужасно несчастной, но Каммингс был всего лишь адвокатом, избавлявшимся от нежелательного свидетеля, как он и предупреждал её.

«Нет ни малейшей необходимости вдаваться в подробности вашей личной жизни, миссис Боуман.
Мы уже знаем о них.  Мы также знали о вашем визите в кабинет мистера Гилберта в ту ночь и о том, что вы были там не одна.  Если бы показания были
Если бы это имело для нас какое-то значение, мы бы вызвали и вас, и Джеймса
Эдвардса.

Я видел, что Лора Боуман успокоилась, когда её глубоко тронула забота о другом человеке.

"Откуда вы всё это знаете?" — спросила она. "Кто вам рассказал?"

"Ваш муж, доктор Боуман.

Её лицо покраснело, глаза заблестели от гнева.

— «Значит, он следил за мной? Мне показалось, что я видела, как он крадётся по кустам на лужайке».

 «Он следил за тобой. Он рассказал нам, что вы вдвоём были в кабинете, когда там был юный Гилберт».

 «Послушайте, Каммингс, — вмешался я, — если Боумен был поблизости, то он
«Он знает, что Уорт ушёл до совершения преступления. Почему он вам об этом не сказал?»

 «Он сказал», — чётко произнёс Каммингс, и я почувствовал, что что-то пошло не так. Барбара храбрилась, но миссис Боуман громко застонала.

  «И всё же вы обвинили Уорта Гилберта? Почему не самого Боумана? Он был там. У него столько же оснований подозревать его, сколько и у остальных». Вы хотите сказать, что не примете показания миссис Боуман — и доктора
Боумана — в качестве доказательства алиби Уорта Гилберта? Я готов поклясться, что
он был в «Тейт» в пять минут одиннадцатого и оставался там до конца
— до полуночи, когда вы сами видели его там.

— Чуть позже полуночи! — Каммингс повторил мои слова почти насмешливо.
 — Этого недостаточно, Бойн. Мы основываем наше обвинение на медицинском заключении, что мистер Гилберт скончался рано утром в воскресенье.

Я отвернулся от Барбары; я не мог смотреть ей в глаза. После ошеломленного молчания я спросил:

— Чей? Кто это утверждает?

— Его собственный врач. Доктор Боумен клянется...

— Он? — миссис Боумен привстала со стула. — Он готов поклясться в чем угодно.
 Я...

— Не говорите больше ничего, — оборвал ее Каммингс. И Дайкеман пробормотал:

«Вся история ваших супружеских неурядиц была у всех на слуху.
 Жаль, что пришлось прибегнуть к таким мерам.  Человек, кажется, достойный...»

 «Доктор Боумен сказал мне совершенно точно, — перебил я, — в воскресенье вечером, когда было найдено тело, что смерть наступила до полуночи».



 «Высказал это как своё мнение — своё мнение — тогда», — поправил меня Каммингс.— Да, — я принял поправку. — Таково было его мнение до того, как он поссорился с Уортом. Теперь он…

 — Оскорбляя Боумена, ты ничего не добьёшься, Бойн, — сказал Каммингс. — Его
не было здесь, чтобы давать показания на дознании. Ты же знаешь, что он жив.
но показания под присягой имеют значение.

"Я бы не поверил присяге этого человека", - коротко сказал я.

"Думаю, вы найдете мнение присяжных", - ухмыльнулся Каммингс, и Дайкман прохрипел
в,

"Могучий свидетель, заслуживающий доверия, сильного доверия свидетель!"

А эти приятные замечания летали взад и вперед, стук и натыкаясь
сделал сам слышал в холле. Теперь что-то ударилось в нашу дверь,
как будто в неё швырнули большой свёрток. Ручка
загремела, дёрнулась, повернулась, и на пороге появился мужчина,
неустойчиво покачиваясь. Двое других, которые, казалось, поддерживали его,
отшатнувшись, он внезапно отпустил ее, и, пошатываясь, сделал шаг в комнату. Врач
Энтони Боумен.

Минуту он стоял, моргая, вытаращив глаза, затем заметил свою жену
и заорал,

"Она здесь, все в порядке. Сказал тебе, что она была здесь. Меня не обманешь. Видел, как она уходила.
прошел мимо по коридору".

Я торжествующе посмотрел на Дайкмана и Каммингса. Их главный свидетель — пьян в стельку! До сих пор он, казалось, не замечал в комнате никого, кроме своей
жены. Не оборачиваясь, он потянулся назад и захлопнул дверь перед лицами тех, кто его привёл, а затем, пошатываясь, двинулся на женщину,

— Вставай. Бери свою шляпу. Я тебе покажу. Пойдём со мной домой! Разве я тебе не муж?

— Доктор Боуман, — заговорил маленький старичок Дайкман, сидящий в глубине
кресла. — Вашу жену привели сюда на... на...

— На встречу, — поспешно подсказал Каммингс.

"А?" Боумен обернулся и увидел нас. "Почему-и! Я знаю здесь так много джентльменов
.

"Да", - адвокат положил руку ему на плечо. - Совещание... по поводу
улик по делу Гилберта. Сейчас самое неподходящее время для вас, чтобы сказать...

"Подождите минутку", - Боумен с достоинством поднял руку.

— Каммингс, — с отвращением сказал Дайкман, — этот человек пьян!

— Нет-нет, — промямлил он. — Я не пьян. Просто укачало. — Он выпрямился. — Та женщина, что там, — если бы я вам рассказал, — вошла в гостиничный номер,
и я застал её с тремя мужчинами! Их трое!

"Сколько из этого могут выдержать эти леди?" Потребовал я.

"Дамы?" Внезапно взревел Боумен. "Она моя жена. Где тот, другой мужчина?
Вам, джентльмены, это ни к чему. Где он? Я с ним разберусь. Пусть эта
штука побудет здесь подольше. Слишком долго. Выведи его. Я сейчас с ним разберусь!

Он тяжело опустился в кресло, которое Каммингс пододвинул ему, и уставился в пол.
Он огляделся, немного поник, взял себя в руки и посмотрел на нас; затем его голова опустилась на грудь, и он глубоко вздохнул.

 «И вы будете держать Уорта Гилберта в тюрьме, рискуя получить иск за незаконное лишение свободы — из-за этого!» — хотел я знать.

 «И не только из-за этого», — твёрдо ответил адвокат, но я видел, как он нервничал с каждым вздохом Боумена.

Барбара подошла, чтобы тихо и серьезно поговорить с Дайкманом. Я слышала большую часть
его ответ - потрясенный, но настроенный держаться за дело,

"Такая девушка, как вы, находится под слишком сильным влиянием мужчины, проходящего по делу. Герой
поклонение - все в таком духе. Преступник есть преступник. Это не
Личное дело. Мистер Каммингс и я просто выполняем свой гражданский долг.

В этот момент я думаю, что Дайкеман, возможно, прислушался бы к доводам разума;
но вмешался Каммингс, который не выдержал:

«Барбара Уоллес, я был другом вашего отца. Я ваш друг — если вы позволите. Я не могу стоять в стороне, пока вы связываетесь с таким преступником, как
Стоящий Гилберт. Ради вас, если не по какой-то другой причине, я был бы
готов выставить его таким, какой он есть: вором и убийцей своего отца.

 В комнате тишина, если не считать неровного храпа Боумена и шороха
и то и дело глубоко вздыхала там, где сидела миссис Боуман, склонив голову и тихо плача. На это Барбара ответила чётко:

«Это были последние слова, которые вы когда-либо скажете мне, мистер Каммингс, если только когда-нибудь у вас не хватит мужества взять свои обвинения обратно и извиниться за них».

Он тут же отступил. Я и не думал, что его сухой голос может звучать так.

«Барбара, я не это имел в виду… ты не понимаешь…»

Но, не поворачивая головы, она обратилась ко мне: «Мистер Бойн, вы не отвезёте нас с Лорой домой?»
Она взяла шляпу и вуаль миссис Боуман, встряхнув их.
вышла последней, готовя свою подопечную, как мать готовит ребенка. - Она
не вернется к нему ... никогда больше. Ее взгляд скользнул по спящему
мужчине в кресле. - Сара приготовит для нее место в нашем доме
сегодня вечером.

- Послушайте, - Каммингс встал между нами и дверью. - Я не могу вас отпустить
вот так. Я чувствую...

"Мистер Дайкман", - Барбара спокойно повернулась к своему работодателю, - "не могли бы мы пройти
через вашу комнату?"

"Конечно", - коротышка поспешил освободить нам дорогу. - Я хочу, чтобы вы
знали, мисс Уоллес, что я тоже чувствую... Я тоже чувствую...

Не знаю, что почувствовал Дайкеман, но Каммингс почувствовал, как я грубо толкнул его локтем в грудь, бесцеремонно оттолкнул в сторону и открыл дверь, которую он загораживал, сказав:

 «Мы выйдем так же, как и вошли. Сюда, Барбара».

Когда я расстался с ними у ворот Кейпхарта, я достал и протянул миссис Боуман маленький кусочек тускло-синего шёлка с круглой дыркой, похожей на след от пули или сигареты, и сказал:

«Полагаю, вам придётся меня за это простить».

«Мне не нужно вас прощать», — её взгляд затуманился. «Я видела вашу ошибку. Но это
Ты боролся за Уорта даже тогда; он всегда был мне так дорог, что я бы полюбила любого, кто сделал бы что-то ради него.




ГЛАВА XXVII

ФЕСТИВАЛЬ ЦВЕТОВ


Два часа сна, ванна, завтрак, и я отправилась на утреннюю пробежку в центр округа. Никто больше не ехал в мою сторону, но даже в этот час на дороге было полно автомобилей, багги, фермерских повозок — в общем, всего, что могло ездить на колёсах, направляясь на фестиваль, украшенное цветущими ветвями фруктовых деревьев.
Это были сельские жители, приехавшие пораньше, чтобы устроить большой праздник;
Садоводы; фермеры, разводящие скот на юге округа; фермеры, выращивающие овощи и фрукты; садоводы, выращивающие цветы; японцы и
китайцы со своих маленьких, тщательно возделываемых участков; этот поток
проносился мимо меня слева, пока я направлялся в Уорт и к тюремному надзирателю, стараясь с каждой пройденной милей укреплять своё мужество. Почему эта смена противника не была скрытым благословением? Если
они определят время убийства, то алиби Уорта будет лучше, чем любое из тех, что мы могли бы найти для него до полуночи?

Время от времени меня тревожило воспоминание о том, как Барбара выглядела подавленной с того момента, как они обрушили это на нас, но я отмахивался от этого, объясняя очевидное тем, что её усилия по уговорам миссис Боуман высказаться ни к чему не привели; этого было достаточно, чтобы расстроить её.

Уорт встретил меня, подтянутый, спокойный, не слишком воодушевлённый. Нам разрешили поговорить с охранником за дверью. Оставшись один, он с одобрением выслушал мой рассказ о нашем интервью с Каммингсом и
Дайкеманом, который я выдавала так быстро, как только могла.

"На свете нет никого лучше Бобса," — был его единственный комментарий. "Никогда не было и никогда
не будет."

"А теперь, - нервно напомнил я ему, - возникает вопрос об этом"
алиби. Вы отправились прямо из ресторана в свой номер во Дворце
и легли там спать?"

- Не-ет, - медленно произнес он. - Нет, я этого не делал.

- Ну-ну, - перебил я. - Если вы остановились по дороге, то можете вспомнить,
где. Люди, с которыми вы разговаривали, будут так же хороши в качестве свидетелей, как и клерки и посыльные во Дворце. Он сидел молча, задумавшись, и
я добавил: «Куда вы пошли из «Тэйта», Уорт?»

«В гараж — в Тендерлойн — где держат хорошие машины. Я и раньше брал у них машины напрокат».

— О, они знали тебя там? Тогда их показания будут...

— Не думаю, что тебе это нужно, Джерри. Это объясняет только те полчаса — или меньше — сразу после того, как я ушла от тебя; я всего лишь взяла напрокат машину.

— Машину, — рассеянно повторил я. — Какую машину? Когда ты её взяла напрокат?

«Я попросил их дать мне самую быструю машину, которая была у них в магазине. Сказал им, чтобы они
наполнили её до краёв и настроили до последней степени. Мне нужна была скорость».

«Боже мой, Уорт! Ты понимаешь, что говоришь?»

«Правду, Джерри». — Он твёрдо посмотрел мне в глаза. — Это то, чего ты
хочешь, не так ли?

"Куда ты ходил?" Я застонал. "Ты, должно быть, видел кого-то, кто мог
опознать или вспомнить тебя?"

"Не одинокого человека, который мог бы опознать меня. Те, мимо кого я проезжал - там были люди
люди, конечно, выходившие из дома, несмотря на позднее время, - видели мои фары, когда я проезжал мимо.
Но я двигался быстро, Джерри. Я работал с брюзгой; мне нужно
скорость".

— Куда ты поехал?

— Прямо по полуострову по главной дороге в Пало-Альто, свернул к морю, а потом по прибрежной дороге. Я забежал в гараж на рассвете.

— Нигде не останавливался?

Он покачал головой.

— И это твоё алиби?

«Это моё алиби». Уорт долго смотрел на меня, прежде чем наконец сказать:

«Разве ты не видишь, Джерри, что у другой стороны всё это было ещё до того, как они убедили Боумена изменить показания о том, когда был застрелен отец?»

Я видел это — должен был догадаться с самого начала. Вот что они узнали прошлой ночью в комнате Каммингса; это объясняло самодовольную уверенность адвоката и яростную убежденность Дайкемана в том, что Уорт — преступник. Осознание этого заставило Барбару побледнеть, а ее губы вытянулись в жалкую прямую линию. Что касается их минутного огорчения по
Боуман; им не составило бы труда найти других врачей, которые подтвердили бы любое
высказанное им мнение. Медицинские заключения по таким вопросам, как известно,
неоднозначны. Присяжным нужно было лишь знать, что такая возможность
существует. Я сидел, опустив голову, и чувствовал, что разваливаюсь на части. Каммингс был прав — я не подходил для этой работы. Мои личные чувства были слишком глубоко задеты. Меня отвлек голос Уорта.

«Не грусти, Джерри, старина. Отнеси это Бобсу».

Отнеси это Бобсу — идея о том, что большой, крепкий старый полицейский детектив бежит
взваливать свою ношу на такие плечи! Тогда я не мог этого сделать. Я
пошел и позвонил маленькой девочке, сказав, что делаю все, что в моих
силах, - а затем бегал кругами остаток дня, тщетно преследуя одну
надежда сменяла другую, и наконец, ближе к вечеру, я прокрался домой, чтобы
Санта-Исобель.

Теперь дорога была почти в моём распоряжении; лишь изредка проезжала красивая машина,
на которой богачи приезжали на ту часть фестиваля, которая их
интересовала. В садах возле города, где были разбиты большие площадки для
пикников с грубыми дощатыми столами и скамейками, рассчитанными на тысячи
мест,
время от времени устраивались шумные обеденные вечеринки с корзинками. Внезапно я почувствовал, что
проголодался настолько, что пошел попросить подаяние.

Я пошел закоулками к дому, чтобы забрать почту. Там, казалось, нет
человеческий разум, что я должен чувствовать его предательство уже стоит в тюрьме
Сан-Хосе, и быть в состоянии идти в своем доме в Санта-Ysobel свободный человек.
Заведение было пусто; у Чанга, конечно, был выходной. Это было возможно
Даже повар Уорта не знал, что случилось с его хозяином. Санта
У Изобель не было утренней газеты. В суматохе фестиваля цветов я
осмелился предположить, что не более десятка человек пока знают
об аресте. В нашем конце города было пусто и тихо; в бунгало Вандеманов никого не было; когда я пробирался через площадь, то мельком увидел Бронсона Вандемана с большой розой из абрикосовых цветов на лацкане пиджака. Он произносил речь, представляя королеву консервного завода, а его жена Ина, чьё светлое лицо было скрыто большой шляпой с цветами и зонтиком, слушала и смотрела.

Одно из моих писем касалось погони за Скелисом. Если мои люди
если бы там был Скилс, а Скилс был Клейтом, это означало бы, что я могу рассчитывать на помощь в деле Каммингса и Дайкемана. Я достал отчёт и быстро пробежал его глазами; официальное заявление; день за днём:

 «Обнаружил Скилса и Дайла в Тиахуане. Ведут переговоры о покупке салуна и игорного дома. Договорился с Джефико об аресте С. (Расходы
 20 долларов.) Руралес отвёз С. в тюрьму». (Расходы, 4,50 доллара) Я взял интервью у С.,
и он сказал, что приехал сюда, чтобы открыть бизнес по продаже
алкоголя. Д. был его партнёром по бизнесу. С. ничего не знал о банках
 дело. Отказался бы от экстрадиции и вернулся, чтобы предстать перед судом за наш
счёт. Взял интервью у Д. Он говорит, что общий капитал двух человек составляет 4500 долларов,
сэкономленных на бизнесе С. и зарплате шахтёра Д. Д. сказал: _"

Нечего было предъявить, но в приложении были три фотографии, которые
я хотел показать Каммингсу и Дайкеману. Я не знал, где найду его, но «Фремонт Хаус» был моим лучшим вариантом. Пробираясь туда сквозь толпу, я увидел Скита Торнхилла в аптеке на углу, он стоял у прилавка. Я был без машины, так как был вынужден припарковать свой родстер в
одно из мест, выделенных для этой цели. Я заметил, что машина Вандемана уже там.


Я задержался на минуту на углу, глядя вниз на склон, ведущий к
Ратушной площади. По пути попадались палатки с едой: сэндвичи, хот-доги,
кофе, молоко, пироги, пончики. На полпути к площади шарманщик в палатке
снова начал собирать зрителей; школьники в белых платьях с
розовыми бантами в волосах только что закончили представление на
площади. Они и их родители направлялись в нашу сторону,
чтобы посмотреть на заклинателей змей, дрессированных собак и
«Ниггера в аквариуме». Среди них был и Вандеман
и его жена шли пешком. Он заметил меня, окликнул, а когда я
подошёл к ним, быстро спросил, поглядывая на вход в аптеку:

«Пойдёшь со мной?»

Я покачал головой. Он издал тот тихий цокающий звук языком,
который люди издают, когда хотят выразить сочувствие, но не могут подобрать слова.

Продавец игрушечных воздушных шаров на углу, вокруг которого
толпится шумная ребятня; ка-лаш, ка-лам механического пианино чуть дальше по
улице; и отрывистый голос молодой миссис Вандеман, говорящей:

«Я говорю Брону, что единственное, что могут сделать друзья Уорта, — это уйти».
точно так, как будто ничего не произошло. Вы так не думаете, мистер Бойн?

Я молча согласился.

"Что ж, я бы хотел, чтобы вы сказали это Барби Уоллес", - ее голос заострился.
"Она определенно ведет себя так, как будто поверила в худшее".

"Ну же, Ина", - возмутился Вандеман. И я неловко спросила,

«Что натворила Барби? Где она?»

«У миссис Кейпхарт. В своей комнате. Совсем не выходит. Не собирается
идти на бал сегодня вечером. Скит сказал, что она отказалась разговаривать с мистером
Каммингсом».

«Это всё, что сказал Скит?» Вандеман, вы сказали своей жене, что Каммингс
подписал жалобу?

— Да, но… э-э… никакой враждебности. Управитель имуществом Гилберта…
При всех этих разговорах… Если Уорта признают невиновным, он, возможно, в конце концов будет рад действиям Каммингса.

 — О, неужели? — Скит Торнхилл поспешила выйти из аптеки с упаковкой лекарств в руке. Казалось, что она плакала; она бросила враждебный взгляд на нового зятя,
безупречно одетого, с большим цветком в петлице, на высокую,
красивую сестру, одетую в белое с оборками и цветами, как на празднике.

"Если_ Уорта признают невиновным!" — бросила она им. "Бронз Вандеман,
у тебя слишком много слов, когда ты так говоришь.

- Просто оговорился, Скитер, - извинился Вандеман. "Я надеюсь, что с мальчиком все будет в порядке"
"Так же, как и с тобой".

"Ты ничего не делаешь с этим так, как я!" Вернулся Скит. «Мне было бы стыдно «надеяться» на то, что с моего друга снимут такое обвинение.
Если бы я не знала наверняка, что с него снимут обвинение — что оно с него никогда не снимут, — я бы постаралась забыть об этом».

«Послушай, Скит, — Ина явно сдерживала себя, — вот что мы все пытаемся сделать для Уорта: забыть об этом — не обращать внимания — вести себя так, как будто ничего не случилось».
как будто ничего и не было. Тебе стоит пойти на бал с другими девушками. Ты просто не идёшь, потому что там Барбара Уоллес.

 — Я не иду. Какой-то чёртов дурак пошёл и рассказал маме, что Уорта арестовали, и ей стало ещё хуже. Она почти сошла с ума. Я бы побоялась оставлять её наедине со старой Джейн. Ты отвезешь меня и это лекарство домой — или
мне пойти к Кейпхартам и попросить Барби отвезти меня?

 — Я отвезу тебя, Скитер, — сказал Вандеман. — Мы закончили здесь. Мы едем
домой, чтобы переодеться, а потом в загородный клуб — и не выйдем оттуда до
доброе утро. Этот бал должен стать самым грандиозным, что когда-либо видел Санта.
Исобель - несмотря ни на что. Пошли. Толпа поглотила их.

Для регистрации, я прошел по лестнице доктора Боумана, и на
импульс повернулась, подбежала. Я нашла доктора упаковка, очень раздражительный, очень
к сожалению для себя. Он уезжал на следующий день на пост в государстве
больница для умалишенных в Сефтон. Такие, как он, должны с кем-то срываться; я был тем самым
человеком, хотя он, должно быть, знал, что я не смогу его
поддержать. Похмелье после вчерашней попойки придало эмоциональности
его тону, когда он сказал:

«В конце концов, жена делает мужчину или ломает его. Моя сломала меня. Я мог бы получить хорошую должность в санатории «Маунтин-Вью», с хорошей оплатой, среди культурных людей, если бы она подождала со своим чёртовым бракоразводным процессом чуть подольше».

 «А так приходится мириться с тем, что Каммингс может тебе предложить, учитывая его влияние».

— Я не жалуюсь на Каммингса, — угрюмо сказал я. — Полагаю, он сделал для меня всё, что мог, в такой короткий срок. Но человек моего класса
практически бесполезен в таком месте.

Я узнал то, что хотел; на собеседование я пришёл с большим количеством аргументов.
передо мной. Я нашёл Дайкемана в его комнате, он лежал в постели, задыхаясь от приступа астмы. Больной человек либо более милосерден, чем обычно, либо более безжалостен. Очевидно, Дайкеман был милосерднее обычного; он с готовностью принял меня и попросил позвонить Каммингсу из соседней комнаты. Адвокат был уже наполовину одет в костюм, который привёз из Сан-Франциско. Он вошёл
вполне современный в том, что касается ног и ступней, но совершенно древний в кольчуге,
облегающей руки и грудь, и с римским шлемом в руке, словно это была оперная шляпа.

 «Примеряешь?» — прошептал ему Дайкеман.

Каммингс кивнул с таким застенчивым, половина-щекотно, половина-глуповатый
воздуха, что мужчины, дисплей, когда дело доходит до костюма. Его приветствие мне было
прохладно, но не угрюмый. То, что произошло, могло быть обычным делом для дневной работы
между детективом и адвокатом.

"Только что видел Боумена", - было моим первым обращением к ним. «Полагаю, он не очень доволен той должностью, которую вы ему предложили; кажется, он считает, что это слишком низкая плата за грязную работу».

«Что это? Что это?» — прохрипел Дайкеман. «Вы подыскали место для Боумена, Каммингс?»

«Конечно», — быстро и ловко уклонился от ответа адвокат. «Я бы
некоторое время назад я пообещал ему свое влияние в этом деле".

"Да, - сказал я, - совсем недавно - в тот день, когда он пообещал дать
нужные вам показания по делу Гилберта".

"Что-нибудь в том, что говорит Бойн, Каммингс?" Дайкман встревоженно спросил. "Вы
знаете, я бы не потерпел такого рода вещей".

Адвокат покачал головой, но я не верил, что между ними всё кончено; Дайкеман был дьявольски упрям. Это всплывёт снова после моего ухода. А пока я поспешил сунуть им под нос фотографии. Каммингс вернул их с безразличным видом: «Что за идея?»

"Вы его не узнаете?"

"Никогда в жизни не видел этого человека", и снова он спросил: "Что за идея?"

"Вы бы узнали фотографию Клейта?" Я возразил своим собственным вопросом
.

"Да, я так думаю", - довольно неуверенно. "Но Дайкман мог бы. Покажите их ему.

Дайкеман потянулся за фотографиями, разложил их перед собой, затем раздражённо оторвал от них взгляд и сказал:

«Ради всего святого! Это больше похоже на Клейта, чем на рогатую жабу. Вот на что ты тратил своё время, Бойн? Если хочешь знать моё мнение...»

«Я ни о чём тебя не спрашиваю», — я забрал фотографии и спрятал их глубоко во внутренний карман. Затем я вышел из комнаты.

  Стоя на тротуаре перед домом Фремонт, я чувствовал себя немного растерянным. Эта последняя выходка отняла у меня все силы. Я вдруг понял, что уже давно прошло время ужина, а я не ужинал, не обедал, ничего не ел с раннего завтрака. Уорт отправил меня к той
девушке, а я не поехал. Я дотащился до коттеджа Кейпхарта,
чувствуя себя самым несчастным человеком на свете.

 Я застал Барбару с Лорой Боуман, все остальные были на улице.
шоу. Эти девушки, конечно, были добры ко мне; они кормили меня и не задавали
вопросов, пока я не был готов говорить. На самом деле сказать было нечего, кроме
того, что я потерпел неудачу. Я рассказал им о встрече с Вандеманами и передал им
Мнение Ины Вандеман относительно того, как друзья Уорта должны вести себя сейчас
.

— Значит, они все будут там, — заключил я. — Вандеман и его жена во главе торжественного шествия, её сёстры в качестве фрейлин — кроме Скит, которая останется дома с матерью. Каммингс будет римским солдатом;
 доктор Боумен — испанским кавалером. Эдвардс не видел в этом ничего особенного.
Вандеманс согласился, но после того, как я с ним поговорила.

И вдруг я впервые заметила, как изменилось соотношение сил между этими двумя женщинами. Лора Боуман не зря была рыжеволосой; избавившись от Боумана и этого ненавистного брака, она уже избавилась от некоторой физической слабости; нервное напряжение теперь проявлялось в энергичности. Она быстро приводила в порядок стол после моей трапезы, пока слушала. Но Барбара сидела, глядя прямо перед собой; я знал, что она видит улицы, полные веселья.
Все друзья и знакомые на балу, а Уорт в камере для убийц. Это никуда не годится. Я вскочила на ноги и оживлённо сказала:

 «Девочка, где твоя шляпка? Мы пойдём в кабинет и ещё раз всё обсудим. Займись делом, займись делом. Это тебе поможет».

Она бросила на меня несчастный взгляд и отрицательно покачала головой; но я
продолжал настаивать: "Уорт послал меня к тебе. Последнее, что он сказал, было: "Отнеси это
Бобсу ".

Она молча подчинилась. Прибежала миссис Боумен со шляпкой девушки и спросила:
"А как насчет меня, мистер Бойн? Я могу чем-нибудь помочь?"

— Я бы хотела, чтобы ты пошла в загородный клуб — на бал — как все остальные. У тебя ведь есть костюм, не так ли?

 — Да, я могу надеть костюм Барбары, — она взглянула на стул, где лежала груда мягкой чёрной ткани, красный шарф и венок из алых маков. — Она должна была пойти в костюме «Леди мечты».

Барбара вышла со мной на карнавальное освещение, которое
затмевало отблески великолепного заката. На этих улицах в центре города
нельзя было ездить на машинах; даже гуляя, мы решили, что лучше
идти длинным путём. Слева от нас город гудел и шумел, как будто
горел.
Между нами ничего не было сказано, пока я не проворчал,

"Хотел бы я знать, где Каммингс держит Эдди Хьюза".

Неожиданно раздался голос Барбары рядом со мной.,

"Здесь. В Санта-Ysobel. Эдди был в пятнадцать минут Capehart до
там у вас; он подошел к Биллу. Бензиновый двигатель в мэрии
разбивкой".

Я на мгновение притормозил и оглянулся на город.

"Куда он пошёл?"

"С Биллом, в ратушу. Эдди — один из королевских гвардейцев. Они все должны быть в загородном клубе в десять часов, чтобы посмотреть торжественный марш, открывающий бал."

Я не должен был позволять ей зацикливаться на этом. Я снова поспешил вперёд, и мы не разговаривали, пока я не отпер дверь кабинета, не включил свет, не достал и не положил на стол дневник 1920 года и маленький синий блокнот — последние улики, которые, как я чувствовал, не были тщательно изучены. Барбара просто опустилась в кресло и беспомощно переводила взгляд с них на меня.

— Ты всё это внимательно прочла? — она вздохнула.

Это потрясло меня. Барбара, девушка, которая, как я видел, считывала смысл и факты со страницы одним лишь взглядом, спросила меня об этом. Что я
На самом деле я хотел, чтобы она просмотрела книгу и записную книжку и сделала из этого выводы. Как будто догадавшись, она ответила с каким-то стоном:
 «Я не могу, я даже не могу вспомнить, что я видела, когда смотрела на них раньше. Я... не могу... вспомнить!»
 Я подошёл и встал на колени у очага под предлогом того, что хочу разжечь огонь, так как в запертой комнате было холодно. И когда я украдкой оглянулся через плечо, она уже работала; не так, как я видел её раньше, а
роясь в бумагах, колеблясь, поворачиваясь, чтобы потрогать промокашку;
отчаянно поджав губы, как перевозбуждённый школьник, но
Я продолжал в том же духе. Я развёл костёр, чтобы оставить её наедине с собой.
 Я слышал, как она возится там, за столом; шуршит и трепещет листва; время от времени раздаётся долгий, прерывистый вздох. Наконец, что-то похожее на стон заставило меня повернуть голову и увидеть её, бледную как смерть, с глазами, устремлёнными на меня.

"Это был Клейт — Эдвард Клейт — который убил мистера Гилберта здесь, в этой комнате."

У меня волосы на затылке встали дыбом; я подумал, что девушка сошла с ума. Когда я подбежал к столу и посмотрел, что у неё под рукой,
она заговорила снова.

"Он сделал это. Он сделал это. Это был Клейт — человек-чудо!"

— Ты… ты это выводишь, Барбара?

 — Я? — она подняла на меня взгляд больного ребёнка.  — Должно быть, я.
 Видишь, вот здесь, на промокашке: «y-t-e», это Клейт. Двойное л-е-р;
это «рассказчик», «авеню» — часть «Ван Несс-авеню-банка». О да, я, кажется, догадался. Оба преступления заканчиваются в запертой комнате и с идеальным алиби. Но... но... разве вы не понимаете, что если это правда — а это правда — то нам ещё хуже, чем было раньше. Против нас чудо-человек".

"Барбара! - закричал я. "Барбара, перестань!"

"Видишь? Ты не веришь в меня", - и ее голова пошла вниз на
таблица.

Я дал ей выплакаться, а сам сидел и думал. Обрывки фраз, которые она
выдавливала из себя, начали складываться в головоломку. По всем правилам
хорошей детективной работы, я должен был с самого начала заметить сходство
этих преступлений. Но Клейт, проскользнувший сюда, чтобы совершить это убийство, —
и зачем?
 Что связывало его с местными делами? А потом меня пронзила ледяная
догадка — Дайкеман увидел связь, Каммингс её нашёл. С ними был Клейт и его банда, а его бандой был Уорт Гилберт. Я подошёл и тронул Барбару за плечо.

"Я сейчас отвезу тебя домой."

"Да", - слезы текли по ее лицу, когда она, спотыкаясь, поднялась на ноги. "Я -
неудачница. Я ничего не могу сделать для Уорта".

Я вытер ей щеки своим носовым платком и вывел ее на улицу. Когда я повернулся,
запирая дверь, мне показалось, что я увидел какое-то движение в
кустарнике. Я спросил об этом Барбару Уоллес. Она ничего не заметила
. Барбара Уоллес ничего не замечала!

Я начал беспокоиться за неё. В небе торжественно пробили городские часы — два удара. Половина десятого. Я должен отвести эту бедную девочку домой. Мы приближались к шуму и свету, когда я почувствовал, что она
вздрогнула и остановилась, чтобы сказать,

"Я забыла твое пальто? Почему, где твоя шляпа?"

"Шляпа там, сзади. У меня не было пальто. Это не имеет никакого значения.
Давай. Я не могу... не могу... Мне нужно домой.

Я посмотрел на неё, увидел, что она на последнем издыхании, и быстро решил:

«Мы пойдём прямо через площадь. Сэкономим время и силы».

Она не возражала, и мы направились туда, где играли оркестры для уличных танцев, под хриплый звук тысячи рыбных рожков, звон коровьих колокольчиков и редкие хлопки запрещённых
поджигатель. Когда мы свернули с Брод-стрит на Мейн, я обнаружил, что
затор был даже больше, чем я предполагал. Здесь, в нескольких кварталах
вдали от городской ратуши, был прогресс, так трудно, что я взял Барбару
обратно на блок, чтобы получить улицу, которая тянулась Главная. Это мы можем
перейдите медленно. Здесь тоже все были в масках. Летели конфетти,
серпантин разматывался в воздухе, конфетти сыпались на лица, и среди Пьеро,
Пьеротов, Коломбин, ковбоев в сомбреро, девушек в банданах, индейцев, Самбо, Топси и Поппи
Девицы, маленькая белая льняная сорочка Барбары и мягкий белый свитер, а также
мой серый деловой костюм были более заметными, чем
Ахкоунд из Свата и его пленница. Даже после того, как конфетти
осыпало её чёрные волосы, напомнив мне о цветочном венке Скита,
бесконечно умножившемся, я всё ещё видел, как взгляды сквозь прорези
масок удивлённо следили за нами.

Напротив ратуши, где нам нужно было перейти дорогу, чтобы попасть на Кейпхарт-стрит,
нас снова чуть не остановила плотная толпа. Площадь была
покрыта зелёным газоном, на эстраде играл джаз-бэнд.
самый модный и зажигательный из танцев; и бесчисленные пары кружились на
траве, на асфальте улиц, даже на лужайках перед соседними домами,
на стволах деревьев и клумбах, добавляя новые препятствия, которые
нужно было обходить. На одном из углов, где было многолюдно, мы увидели, как
большого мужчину привязывали к столбу бумажными серпантинами. Крича и пританцовывая, танцоры в масках кружились вокруг него,
наматывая яркие ленты, в то время как другие, с конфетти и испанскими
каскаронами, пытались засыпать его снегом. Когда мы подошли,
большой кулак взметнулся вверх, и голос Билла Кейпхарта
проревел:

 «Держись! Слишком много — это слишком много!»

Он вырвался, разбрызгивая бумажные полоски, наклонился и набрал полные пригоршни конфетти, лежавших у его ног. Его мучители взвыли и попятились, насколько позволяла сдерживающая их толпа; он бросился на них, разбрасывая бумажные снаряды, как град, и добежал до нас в два-три прыжка.

 «Боже мой! — взревел он. — Я в подвале циклона! Это бунт». Ты тоже не в костюме. Интересно, не будут ли они приставать к тебе.

И они пристали. Я оттолкнул Барбару и почувствовал только ослепительный снегопад из бумажных хлопьев, удары и шлепки метел, грохот рожков и колокольчиков.

— Это всё равно что сражаться с роем пчёл в подшёрстке рубашки ивовой веткой, — выдохнул старый Билл у меня за плечом. — Чёрт! — когда под нашими ногами затрещали петарды. — Одна из этих юбок из москитной сетки вот-вот загорится, и тогда начнётся ад!

Поблизости раздался громкий хлопок, как от гигантской хлопушки, и Барбара пошатнулась. Я развернулся и обнял ее.
  Билл схватил ее у меня из рук и поднял над толпой. Я бросился вперед, крича:

 «Проход! Дайте нам пройти!»

Толпа, хоть и охотно, но не могла расступиться, пока моё плечо, опущенное для удара в грудь, не проложило путь, который тут же закрылся, как только Билл прорвался вперёд. Это была футбольная тактика: я шёл на таран, а Билл нёс мяч. К счастью, это была добродушная праздничная толпа, иначе моя грубая работа могла бы навлечь на нас неприятности. Как бы то ни было, короткая ожесточённая схватка вывела нас на край толпы.

— Как она? Что случилось? — я хмыкнул, останавливаясь.

"Обыщи меня. — Билл повернулся, чтобы посмотреть на белое лицо, лежащее на спине
на его плече, с закрытыми глазами. С башни ратуши донеслись три удара колокола. Глаза Барбары распахнулись; когда последний удар затих в воздухе, раздался резкий, прерывистый голос Барбары:

«Без четверти десять! Быстрее — отвези меня в загородный клуб!»

«Отвезти тебя туда?» Сейчас, ты имеешь в виду? Я эякулировал; и держал ее, как
ребенка, глаза Билла встретились с моими. "С тобой что-то случилось там, сзади,
девочка? Или ты просто упала в обморок?

"Не обращай на меня внимания! Вот, " этот ее взгляд, который видел все,
указал на парковку, забитую машинами, в полуквартале отсюда, вверх по
Переулок. «Отнеси меня туда. Возьми одну из тех машин. Доставь меня в загородный клуб. Не… — я открыл рот, — не задавай вопросов».

Я развернулся и побежал. Билл скакал позади. Барбара подняла голову и закричала мне вслед:

«Самый лучший! Выбери самого быстрого!»

Я бросился вдоль ряда машин, высматривая хорошую машину, на которой я
бы мог ездить. Охранник бросился ко мне, чтобы остановить; я показал ему
свой значок, запрыгнул на переднее сиденье «Тарпона» и выехал из
парка к тому времени, как Билл подошёл с девушкой на руках. Я обернулся и
распахнул дверцу фургона. Почти одним движением он поднял её и забрался следом. Я тронулся с рёвом клаксона, и мне пришлось быть осторожным. Направляясь к углу улицы, которая вела к дому Билла, я почувствовал, как маленькая рука вцепилась в мою куртку между плечами, и слабый, но полный решимости голос Барбары спросил:

 «Куда ты идёшь?» Я сказал «загородный клуб».

«Хорошо, я поеду. Я позабочусь обо всём, что ты захочешь, когда
привезу тебя домой».

«О, о, — простонала она. — Может, хоть раз ты будешь слушаться?»

Я прошёл мимо угла. Она имела право так говорить. Я
дал «Тарпону» всё, что осмелился, на городских улицах.

"Который час?" — услышал я, как она шепчет Биллу. "Без восьми десять? Я должна быть там к десяти, иначе всё будет напрасно. Он успеет? Как ты думаешь, он успеет?"

— Да, — прорычал я, пригнувшись за рулём. — Я справлюсь. Возможно, придётся
убить нескольких, но я доставлю тебя туда.

К этому моменту мы выехали на открытое шоссе, лучше, но тоже не слишком
освещённое. Следующие семь минут мы неслись сквозь ночь,
Люди, которые бежали, крича, чтобы мы убрались с дороги, и выкрикивали проклятия нам вслед, лишь несколько машин, проносящихся мимо, как кометы, пугали своими жуткими вспышками света; и, наконец, загородный клуб; гирлянды разноцветных фонариков, подмигивающие рубиновые задние фонари машин, припаркованных перед ним, блики в его окнах и звуки оркестра в бальном зале, играющего «На пляже в Вайкики». Услышав это, Барбара возблагодарила Бога.

«Мы как раз вовремя!»

Я подвез эту машину к парадному входу по дороге, которая не предназначалась для
автомобили, на скорости, не подходящей для газонов или даже дорог, и остановились, только когда я прошла половину пути. Билл выкатился из багажника и встал рядом с ним. Я спрыгнула и обошла его.

"Поднимите меня и поставьте на ноги, — приказала Барбара. — Помогите мне — по одному с каждой стороны. Я могу идти. Я должна!"

Мы пересекли опустевшее крыльцо; вечернее мероприятие — торжественный
марш — привлекло всех, включая слуг, внутрь. Пока что мы никого не встретили. Мы были одни, пока не остановились перед верхним входом в зал для собраний.
Там затихли последние звуки вайкики. Я посмотрел на Барбару.
Она была главной. Ее слова там, в городе, решили это за меня.
- Что нам теперь делать? - спросил я.

- Что нам теперь делать? - Спросил я.

Белое, как полотно, которое она носила, лицо девушки светилось каким-то внутренним огнем
страстной решимости. Я тоже увидел это в её решительной, почти отчаянной энергии, с которой она держалась прямо, прижав одну сжатую руку к боку.

"Проводите меня туда, мистер Бойн. А вы, — обратился он к Кейпхарту, — найдите человека, которому вы можете доверить охрану каждой двери бального зала.

— Как скажете, — Большой Билл развернулся, как хорошо обученная упряжная лошадь, и
сделал пару шагов, когда она крикнула ему вслед:

— Арестуйте любого, кто попытается войти.

— Арестуйте их, если они попытаются войти, — стоически повторил Кейпхарт. — Конечно.
 Так и будет. — Но я перебил его:

— Вы имеете в виду, если они попытаются выйти.

При этих словах она бросила на меня взгляд. Нельзя было терять ни времени, ни дыхания. Билл,
не задавая вопросов, поспешил к своей части работы. Я поднял свою со словами:
"Прости меня, Барбара. Я больше не повторю этой ошибки"; просунул свою руку
под ее, чтобы поддержать ее; распахнул большие двери; протолкнулся мимо
— Там, — сказал Холлман, и мы вошли в многоцветный, сияющий бальный зал.




Глава XXVIII

Бал в загородном клубе


Бальный зал загородного клуба в Санта-Исобель большой и изысканный. Не знаю, могло ли что-то подобное запечатлеться в моей памяти в тот момент, но позже я вспомнил, как выглядел большой зал, увешанный плодами и цветами, и как роскошно выглядели сотни костюмов. Само присутствие потенциальных спонсоров повышает значимость мероприятия. Короли слив и абрикосов
там внизу бароны со своими жёнами и дочерьми в настоящих парчовых,
атласных и бархатных платьях, с настоящими драгоценностямивисевшая над ними, олицетворяла
такое огромное богатство, что, казалось, поддерживала всю эту фантастическую сцену.

 Мы с Барбарой вошли на уровень слегка приподнятой оркестровой
скамьи, всего в полудюжине шагов от неё.  Никто особо не обратил на нас внимания; мы
вошли как раз в тот момент, когда всё началось: распорядители
танцев сновали вокруг, оркестр с поднятыми смычками и трубами у губ,
блестящая компания танцоров в масках готовилась исполнить «восьмёрку».
по танцевальному залу. Моя бедная девочка тащилась за мной, опираясь на мою руку; её маленькие ножки
потертая; Я поднял ее, желая, чтобы я мог поднять ее и понести
как это сделал Билл. Я направился к незанятой скамейке музыкантов; но, оказавшись там,
она только прислонилась к ней, не выпуская меня из объятий, и
встала, чтобы рассмотреть каждую деталь этой запутанной, трогательной сцены.

Двойные двери закрылись за нами захлопнулась; в Холман которые там проводятся
ручку, теперь подкрепляется в униформе полицейского. Дверь в комнату прислуги в дальнем конце была закрыта; люди в штатском прислонились к ней спинами. И, наконец, сам Большой Билл в комбинезоне, с грубыми чертами лица.
Реалистично, вдоль боковой стены запотела большая деревянная перекладина, которая удерживала всю группу стеклянных дверей, выходивших на крыльцо. Барбара видела все эти приготовления, пока я готовился к своему первому взгляду, но я нервно подтолкнул её низким голосом: «Всё готово, девочка», а затем, поскольку она всё ещё молчала: «Билл охраняет каждую дверь».

Она кивнула. В дальнем конце комнаты, на галерее, находилась
королева-консервщица и её стража. Даже на таком расстоянии я узнал
Эдди Хьюза в его розово-белом костюме «Пожирателя говядины», с позолоченным деревянным
Копье в его руке, кисточка из цветов, покачивающаяся рядом с его длинным, унылым,
узловатым лицом. Вот он, человек, которого я посадил в тюрьму за убийство Томаса
Гилберта. Внизу, на танцполе, были те двое, Каммингс и
Боумен, которые посадили Уорта за решётку за то же преступление. Рядом со мной
стояла бледная, молчаливая девушка, которая заявила, что убийцей был Клейт.

Здесь настраивают и пробуют инструменты, перешёптываясь; внизу, на танцполе,
все суетятся и спешат; а Барбара, крепко сжав левую руку,
всё ещё прижимает её к боку, решая какую-то проблему?

Бах! Бум! Мы были так близко, что музыка оглушала нас, и, когда
начался марш, мы услышали приглушённое шарканье ног. Люди
шли на нас, волна за волной, яркие и величественные, с маленькими
чёрными овалами масок, в которых сверкали глаза. Я чувствовал, как
Барбара считывает информацию о комнате, которая надвигается на неё, и
считывает её ясно, получая то, ради чего она пришла сюда. Я и сам был ошеломлён, утопал в размерах и размахе всего этого, с трудом продвигаясь вперёд и шепча ей, когда заметил Джима Эдвардса в монашеской рясе,
Я заметил, что римский солдат, должно быть, Каммингс, и испанец Боуман сопровождали близняшек Торнхилл в их платьях гейш. Алые маки Леди Снов странно смотрелись на фоне медных волос Лоры Боуман.

 Во главе процессии, которую они вели с величественным достоинством, шла пара, которая могла бы быть императором и императрицей Китая, — Вандеманы. Продолжать вести дела так, как будто ничего не случилось, —
хотя Уорт Гилберт был в тюрьме, — было установленной
политикой как Вандемана, так и его жены. Тогда я считал это разумным.
Глупо было бы злиться на неё сейчас. Огромная, сияющая, ритмично движущаяся линия разворачивалась, переплеталась и снова разворачивалась, пока, наконец, весь пол не покрылся разноцветной массой. Я посмотрел на Барбару; ужасная сосредоточенность, с которой она читала, причиняла мне боль. Это не имело ничего общего с тем кокетливым взглядом, который она всегда бросала на печатную страницу, с тем лёгким кивком, которым она могла предложить решение проблемы. Ребёнок был в отчаянии, то ли от боли, то ли от
физической травмы; я видел, как крепко он сжимал маленький кулачок.
Я заметил, как она теребила вязаную шерсть своего свитера, как закусила губу. Её физическая слабость странно контрастировала с чётким решением, абсолютной уверенностью в своих силах. Она подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза.

"Остановите музыку."

Я наклонился к дирижёру оркестра, чтобы привлечь его внимание, и протянул ему значок. Он поймал его взглядом, и я сказал ему, чего мы хотим. Он кивнул. На мгновение музыка зазвучала громче, а затем,
резко ударив палочкой, оборвалась на полуслове, как будто
Поющая тварь затаила дыхание. И вся эта колышущаяся жизнь и краски
на полу внезапно прекратились. Барбара выбрала момент, когда
Ина Вандеман и её муж оказались прямо перед нами. После первого
мгновения замешательства Вандеман и его менеджеры по работе с залом не могли не
понять, что их задерживает кто-то посторонний; Барбара была у них на виду
здесь, наверху, рядом с оркестром, и они должны были знать, кто это делает. Я
подумал, что Вандеман уже вцепился мне в волосы, но он и его супруга
стояли в величественном молчании; это его комитет пришёл за мной,
Мефистофель, трубадур, храбрый индеец, Геркулес со своей дубиной,
поднимается по ступенькам, желая знать, я ли виноват, почему
дьявол, которым я это сделал, кем бы дьяволом я себя ни считал, во всяком случае. Другие
были близки позади.

"Эдвардс:" я назвал коричневый монах: "вы можете держать эти ребята от
мне на минуту?"

До сих пор ни слова от Барбары. Ничего от Вандемана. Меньше, чем ничего:
 Я с изумлением наблюдал, как великолепный лидер оцепенел, в то время как
те, кто стоял рядом с ним, попятились, отступая к паре позади, так что
Вся шеренга качнулась, зашаталась и начала приходить в беспорядок.

"Каммингс," — я мельком увидел кольчугу и фиолетовое перо адвоката, —
"если сможешь, удержи их всех на месте. Всех."

В тот же миг из-за моего плеча раздался голос Барбары.

"Пусть этот человек снимет маску."

Маленькая дрожащая белая рука указала на предводителя.

— Мистер Вандеман, — сказал я. — Это приказ. Его нужно выполнить.

Эти слова воцарили тишину. В большой переполненной комнате не было слышно ни звука,
кроме лёгкого шороха, когда кто-то пытался лучше разглядеть, что происходит.
 И там, под пристальными взглядами, Бронсон Вандеман стоял, опустив руки.
по бокам, немая, как рыба. Ина нервно теребила шнурок своей собственной маски.
она звала меня яростным шепотом.,

"Что вы имеете в виду, мистер Бойн, приводя сюда эту девушку, чтобы все испортить.
Это работа назло".

"Прочь ... снимите с него маску! Сделайте это сами!" Голос Барбары был ясный и
устойчивый.

Я в три больших прыжка преодолел расстояние между нами и ведущей парой.
Члены комитета Вандемана преградили мне путь, возбужденно переговариваясь между собой.


"Вандеман — Бронз — Ванни — Кто впустил сюда этого дурака? — Выгнать его, что ли?"

Затем они взяли слово у Эдвардса; настроение изменилось на ворчливое.
«Что случилось с Ваном? Почему он не уладит это так или иначе и не покончит с этим?»

Почему он этого не сделал? У меня было всего мгновение, чтобы удивиться этому, пока я проталкивался вперёд. Чёрт бы его побрал, он стоял там, как изваяние, единственный немой, неподвижный предмет в этой суматохе! Я начал чувствовать боль.

"Ты слышал, что она сказала?" Я не стал утруждать себя вежливостью. "Она хочет, чтобы
ты снял маску".

Мужчина не отреагировал, но императрица Китая стянула с лица
свою маску, крича,

"Слышали, что она сказала? Чего она хочет?" Поверх плеч толпы
она бросила на Барбару Уоллес яростный взгляд, а затем бросилась на меня.

Чуть-чуть не успела. Моя рука метнулась вперёд и сорвала маску с лица китайского монарха. Мгновение я смотрела на открывшееся мне инопланетное лицо, сжимая в руке чёрную ткань. Остальные столпились вокруг, вытягивая шеи, чтобы посмотреть. Все вокруг галдели и восклицали.

«Потрясающий грим, выглядит как настоящий китаец».

«Никакого грима. Настоящий».

«В чём смысл?»

«Тогда зачем он снял маску?»

«Не хотел. Его заставили».

И последнее, но самое громкое, повторяемое снова и снова, с удивлением, с
с отвращением, с нарастающим гневом,

«Китайский повар Вандемана!»

Ибо, сорвав этот чёрный овал, я посмотрел в раскосые, непроницаемые глаза Фонг Линга. Зажатый толпой, он мог лишь смотреть на меня; он делал это с какой-то нечеловеческой пассивностью.

 И комитет обезумел. Их собственные маски слетели на бегу. Я увидел
Лица Каммингса, Боумена; Эдди Хьюз соскользнул с балконной лестницы и
растолкал толпу, проталкиваясь к месту боевых действий. Великое шествие
превратилось в толкающийся, галдящий хаос.

Барбара, стоявшая там, наверху, над всем этим, знала, что делала. У меня было полное
уверенность в ней. Но она явно сдерживает еще
развития, ее глаза по подъездам, и то, что дьявол был мой следующий
двигаться?

Ина Вандеман развернулась на месте и повернулась лицом к комнате, подняв обе руки
, смеясь.

"Это должна была быть шутка - отличная, большая глупая шутка!" раздался ее высокий дискант
. "Брон где-то здесь. Подожди. Он расскажет вам лучше, чем я. На маскараде люди... они совершают глупости... Они...

 — Бронс Вандеман здесь? — спросил я у Фонг Линга. Сухие губы китайца впервые
зашевелились, произнося формальные, точные английские слова.

— Да, сэр. Мистер Вандеман объяснит. — Он сложил руки на груди и переложил ответственность на своего работодателя. И я спросил Ину Вандеман: «Вы расскажете нам, что ваш муж делает в этой комнате? Сейчас?» — и когда её ответ потонул в шуме, я взревел:

 «Вандеман! Бронсон Вандеман! Вас здесь ждут!»

 Ответа не последовало. Эдвардс подхватил эстафету после меня; комитет выкрикивал имя во всех тональностях и вариациях. В разгар нашего крика у входа на крыльцо, где стоял Большой Билл
Кейпхарт, возникло небольшое волнение. Я увидел, как он уступил свой пост Эдди Хьюзу,
кто поравнялись с ним, и начал, возня и
борется к нам в плен.

"У меня был приказ!" его мощный голос раздался. - Ущипни любого, кто попытается
войти. Ты не пройдешь мимо меня, даже если ты двоюродный брат Всевышнего!

Они прошли сквозь толпу, все вперемешку: синие комбинезоны и развевающиеся
костюмы, расшитые яркими разноцветными шелками, которые сверкали,
как драгоценные камни. Вокруг нас образовалось свободное пространство.
Крупный мужчина из гаража развернул свою добычу так, чтобы она оказалась
в центре, лицом к залу, спиной к оркестру.

"Хотел попасть внутрь, да? Теперь ты внутри, что скажешь?"

А что насчёт этого, в самом деле? В пленнике Билла, который стоял там, безуспешно пытаясь вырваться из крепкой хватки, громко дыша и дрожащими руками поправляя одежду, мы увидели, как в зеркале, копию
Императора Китая!

 А в следующий миг эта фигура сняла маску и показала лицо Бронсона Вандемана.

Вокруг нас воцарилась мёртвая тишина; Кейпхарт ослабил хватку, смущённый, но всё ещё агрессивный.

"Чёрт возьми, мистер Вандеман, если вы не хотели, чтобы вас избили, зачем вы так дрались?"

"Дрался?" Вандеман обрёл дар речи. "А кто бы не дрался? Я опоздал, а вы..."

«Брон!» Бросив отчаянный взгляд на девушку на сцене,
Ина подбежала к нему и взяла за руку. «Они остановили марш...
Твой... они испортили нашу шутку. Но пусть они снова включат музыку.
Теперь ты здесь. Давай продолжим марш... потом объясню».

— «Хороший бизнес!» — Вандеман выпятил грудь, взглянул на Фонг Линг и одарил своих приятелей довольно жалкой версией своей обычной белозубой улыбки. — «Шутки могут подождать — особенно неудачные. Давайте танцевать; пусть радость будет необузданной!»

 Краем глаза я увидел, как дирижёр оркестра поднял руку. Но музыки не было.
Я последовал за ней. Дубинка указывала на Барбару, на Барбару, на которую
уставилась вся толпа. Её маленькое белое платье облегало стройную фигуру. Я увидел, что теперь она была в странной позе Будды. Несколько кусочков серебряной бумаги, всё ещё торчавших в её чёрных волосах, сверкали. Но именно глаза
Барбары завораживали нас всех. На её бесцветном лице эти удивительные чёрные проёмы, казалось, смотрели сквозь нас и за нас.
На мгновение воцарилась тишина. Сотни лиц повернулись к ней,
завороженные ее красотой. Желтое лицо Фонг Линг впервые шевельнулось
Я смотрел на неё, не отрываясь, с каким-то благоговением, со страхом. И когда я снова перевёл взгляд на неё, то заметил, что, опустив руки и соединив кончики пальцев, она оставила на белом свитере красное пятно там, где был её маленький сжатый кулачок. На меня нахлынуло чувство, похожее на катастрофу: она была ранена, когда упала там, в толпе. Мы слышали выстрел, а не взрыв петарды.

— Вандеман, — я резко повернулся к нему, — ты выстрелил в эту девушку. Ты пытался убить
её.

Достаточно сенсационно для остальных, но я сомневаюсь, что он вообще меня услышал. Его
Его взгляд остановился на Барбаре; вся живость, вся непринуждённость исчезли из
его взгляда, и он смотрел на неё с тем же застывшим страхом, который был в его глазах, когда она сосредоточилась на нём прошлой ночью за его собственным обеденным столом.

Теперь она сосредоточилась; сможет ли она выдержать это напряжение, которое ослабляет работу сердца, перекачивающего всю кровь к мозгу?  Я
протиснулся к ней и опустился на колени рядом с ней, умоляя:  «Не надо, Барбара. Отстань, девочка. Ты не выдержишь этого.

Она разжала руки. Взгляд её стал нормальным. Она вздохнула и расслабилась. Я
придвинулся ближе, и она прошептала мне последнее дополнение к этому
Задача о двух и двух — полное решение. Вооружившись, я снова посмотрел на Вандемана.


. Казалось, что-то в этом человеке надломилось; его губы были почти такими же бледными, как и лицо, и такими они были с того момента, как он снял маску, — бледными, как воск. Он выглядел иссохшим, меньше ростом; его волосы, которые были прижаты маской и шапкой, спадали на лоб, плоские, гладкие, тускло-коричневые. Я почти бессознательно заметил, что Фонг Линг исчез. Пособник?
Не важно; сам преступник был здесь — чудо-человек Барбары. Именно с ним я и заговорил.

"Эдвард Клейт," — при звуке этого имени Каммингс повернулся и уставился на меня. "Я
— у меня есть ордер на ваш арест за кражу девятисот восьмидесяти семи тысяч долларов из сберегательного банка Ван Несс-авеню в Сан-
Франциско.

Он с трудом расправил плечи, взъерошил волосы, чтобы они не торчали, как у Клейта, и не были уложены в причёску Вандемана. Как часто я видел этот жест, не понимая его значения. Каммингс, стоявший рядом со мной, вздохнул.

— «Да чёрт возьми, это же Клейт!»

«Ладно», — я выдохнула эти слова.
адвокат, тем же приглушенным тоном, что и раньше. "Посмотрим, как вам понравится следующий", - и закончил достаточно громко, чтобы все могли слышать.
"Посмотрим, как вам понравится следующий".,

"И я обвиняю вас, Эдвард Клейт - Бронсон Вандеман - в убийстве
Thomas Gilbert."




ГЛАВА XXIX

РАЗОБЛАЧЕННЫЙ


Позор витал в воздухе; загородный клуб видел своего вице-президента в
наручниках. Все подоткнули юбки и подняли зонтики, чтобы не испачкаться. Это напомнило мне
о некоем светском мероприятии в Израиле несколько тысяч лет назад, когда
Авессалом на своей собственной вечеринке перехитрил своего брата Амнона, и
все остальные сыновья царя Давида смотрели друг на друга с отвисшими челюстями,
и «каждый вскочил на своего мула и убежал». Здесь же это были лимузины; не одна благородная колесница,
наполненная членами фракции, которые помогли Вандеману занять пост вопреки
претензиям более старших членов, с позором катилась по дороге.

И всё же шар — самая трудноубиваемая вещь в мире; как ящерица, если
разбить его пополам, голова и хвост продолжают извиваться
независимо. Кроме того, за этим делом в масках в загородном клубе стояло
деловое предложение множества посетителей фестиваля цветов со всего
штата, которые не должны быть разочарованы. К тому времени, как я закончил,
впереди, уводя моего заключенного в камеру, отправил Эдди Хьюза,
с Кейпхартом и другими помощниками, которых он подобрал, охранять Вандемана
бунгало, переданное полиции Санта-Исобель для выяснения обстоятельств
Фонг Линг обернулся, чтобы посмотреть, как там Барбара, и снова зазвучала музыка, ритмичное движение множества ног.

«Мальчики снова взялись за это», — Джим Эдвардс присоединился ко мне в коридоре,
его голос всё ещё был приглушённым и странным от удивления.
"Любопытно, что там вчера произошло, — кивком он указал на маленькую
комнату для совещаний, в сторону которой мы направлялись.  «Бронз вошёл, бодрый и невозмутимый,
чтобы ты его допросил; приятный, обычный на вид парень. Вы бы сказали, что у него в голове тогда промелькнула мысль убить вас — или Барбару, — если бы вы слишком сильно его преследовали?

 — Меня? — смущённо переспросила я. — Он никогда не делал мне таких комплиментов. Он меня не боялся. Я думаю, Барбара сама определила свою судьбу, насколько он был в курсе.
обеспокоена, когда она позволила Уорту заставить ее выполнить трюк с концентрацией внимания
прошлой ночью за обеденным столом Вандемана. Мужчина видел, что ничто из того, что она включала, не могло долго оставаться скрытым.
Она включила свет. Должно быть, тогда он решил
убрать ее с дороги. Что касается его жены ... Что ж, много или мало
она знала, она не стала бы защищать Барбару Уоллес.

При этих словах Эдвардс бросил на меня взгляд, но все, что он сказал, было,

«Кажется, Каммингс полностью изменил своё мнение. Я оставил его в телефонной будке, он звонил Дайкеману. Он, конечно, будет держать связь с Уортом».

— Лучше бы так, — согласился я, и в ответ мне была лишь лёгкая мрачная улыбка Эдвардса.


 — Здесь есть боковой вход, — мягко объяснил он, когда мы подошли к повороту коридора. — Я его открою, и когда Барбара будет готова отправиться домой, мы сможем вывести её так, чтобы никто не пялился на неё.

Он всё ещё стоял у замка, повернувшись ко мне спиной, когда входная дверь хлопнула,
и по коридору торопливо прошёл испанский кавалер, стянув с себя маску,
чтобы показать мне лицо Боумена, и объявив:

«Думаю, вам нужно, чтобы я вошёл. Этой девушке нужна квалифицированная медицинская помощь».

— У неё уже есть это, — бросил я через плечо. — А если бы не было, думаешь, она бы позволила тебе прикоснуться к ней, Боумен? Чувак, в тебе нет ни капли человечности. Если бы у вас было хоть что-то, вы бы знали, что для неё это так же верно, как и то, что вы пытались лишить Уорта жизни своими лживыми показаниями, как и то, что Вандеман убил отца Уорта из пистолета.

«Ха!» — выдохнул доктор, глядя на меня; он был довольно трезв, но всё ещё немного не в себе. «Вы же не ставите меня в один ряд с этим мошенником
Вандеманом, не так ли?» Ты не можешь этого сделать. Нет, конечно, Лора настроила вас всех
против меня.

Эдвардс выпрямился в дверях. Впервые взглянув на это
свирепое, смуглое лицо, доктор начал отступать, в конце концов затоптав
за поворотом в главный зал, что было чуть меньше, чем бегом.

Пока они заканчивали, Барбара сидела в большом кресле "Моррис".
поправляла бинты и одежду. Наш юный детеныш врача, сильвер
снял вельветовое пальто на пуговицах, закатал рукава и весело приветствовал нас,

«Я бы сказал, что пуля попала туда, где можно было получить больше крови, причинив меньше вреда. С ней всё будет в порядке. Если бы она попала чуть дальше в сторону...»

И я знал, что пуля Эдвард Clayte это-Бронсон Вандеман .. нужно же было узко
пропущенный сердце Барбары.

"Эта замечательная девушка!" - продолжал доктор с юношеским энтузиазмом, пока он
бинтовал и накладывал штифты. "Сидя там, наверху, несмотря на то, что она была ранена, и
забыв об этом, она показалась мне больше, чем человеком. Своего рода эффект, как будто от нее исходил свет.
"

"Мне было стыдно за себя там, на Площади, мистер Бойн", -
Голос Барбары, добрый и сильный, прервал его панегирик. "Никогда в жизни не испытывала".
Я чувствовала себя так раньше. Мой мозг вообще не функционировал нормально. Я
растерялась, полный нерешительности". Она отметила, что государство, так
до боли знакомое до обыкновенных смертных, как большинство людей будут говорить о
будучи бред сумасшедшего. "Это был мучительный", она улыбнулась, немного на
другие. "Бедный Мистер Бойн, помогавшего мне в пути ... мы попали как-то в толпу.
И я был просто кусок плоти. Я едва понимал, где мы находимся. Затем
внезапно раздался звук выстрела, я почувствовал жгучую боль в боку. Это сбило меня с ног, но я ясно соображал; я мог бы воспользоваться этим.

 «Я бы сказал, что мог бы», — улыбнулся я. «С тех пор мы с Биллом Кейпхартом были
комки плоти, которые ты таскала с собой без объяснений.

«Не было времени, и я боялась, что ты узнаешь, что со мной случилось, и не приведёшь меня сюда», — просто сказала она. «Я знала, что единственным поводом заставить меня замолчать была работа, которую я выполняла для мистера Бойна».

«Конечно», — сказал я, и до меня дошло. "И все возможные подозреваемые в деле об убийстве
Гилберта находились под этой крышей - или должны были находиться - грандиозный марш
должен был стать доказательством этого. И как раз в этот момент часы пробили!
Бедная девочка!

"Это была гонка на время", - согласилась Барбара. "Если бы мы могли добраться сюда
во-первых, прикрой дверь, чтобы никто не ворвался, и мы схватим того, кто в меня стрелял.

— Но, Барбара, детка, — Лора Боуман возилась с рукавом свитера на
перебинтованной стороне. — Ты ведь добралась сюда и поймала Бронсона Вандемана; всё
получилось. Зачем ты рисковала, сидя в такой напряжённой позе, будучи
раненой, чтобы сосредоточиться?

— Ради Уорта. Я должен был связать это преступление с тем, за которое его
арестовали. В течение часа я собрал факты, которые показали мне, что Эдвард
Клейт убил отца Уорта. Когда я представил этого человека и его преступление
«Стойте передо мной, а Бронсон Вандеман и его преступление пусть стоят рядом с вами.
Я могу вызывать вещи, когда сосредотачиваюсь на них. Я обнаружила, что они
приближаются. Невозможное стало правдой. Эти двое были одним человеком».
Она оглядела нас четверых, удивляясь сама себе, и закончила: «Разве они не могут отвезти меня домой, доктор?»

 «Присядьте и отдохните несколько минут. Оставьте дверь открытой», — сказал молодой человек.
И в тот же миг меня позвали с бокового входа:

"Мистер Бойн, вы здесь? Можно с вами поговорить, пожалуйста?"

Это был голос Скита Торнхилла. Я вышел в прихожую. Там
Спустившись со старого «Форда» и оставив двигатель работающим, я увидел, что
Скит сама спускается по ступенькам. Она посмотрела сначала на дверь, которую я закрыл за собой.

"Да," ответил я на ее вопрос. "Она там." Затем, тронутый искренним страданием в ее глазах, я сказал: "С ней все будет в порядке. Она почти не пострадала."

Она что-то пробормотала себе под нос; я подумал, что это было «Слава Богу!».
Она оглядела пустынный боковой вход, прислушалась к
музыке и движениям в бальном зале, затем подняла на меня
лицо, такое бледное, что на нём выделялись веснушки, нерешительно
подошла на шаг ближе и посмотрела на меня.

— Они позвонили нам, — едва слышно прошептала она. — Мама послала меня за девочками и… Иной. Мистер Бойн, — в её голосе послышались слёзы, — я смогу забрать Ину с собой? Или она… они…?

 — Подождите, — сказал я. — Вот она идёт, — и Каммингс подвёл к нам юную миссис
 Вандеман. Она надменно двинулась вперёд, высоко подняв голову, в великолепном вечернем
плаще, накинутом поверх костюма, и без удивления увидела свою сестру.

 «Скит, — она пересекла комнату и встала ко мне спиной, — здесь
произошли кое-какие неприятности. Если сможешь, не говори об этом матери. Я ухожу, но мы ещё увидимся».
всё улажено. Как вы сюда добрались? Могу я отвезти вас обратно на
лимузине?

 Большая закрытая машина, свадебный подарок Вандемана, медленно
проехала по боковой дороге, объехала старый грузовик Скита и остановилась
чуть дальше. Скит бросил на неё взгляд, затем протянул дрожащую руку,
чтобы ухватиться за большой шёлковый рукав.

— Ты не можешь пойти в бунгало, Ина. Когда я проходил мимо, они расставляли вокруг него людей, чтобы... чтобы присматривать за ним.

 — Что?! — Ина повернулась к нам, переводя взгляд с одного на другого. — Мистер
 Бойн — мистер  Каммингс — кто это сделал?

 — А это важно? — возразил я. Она меня утомила.

— Разве это имеет значение? — она подхватила мои слова. — Со мной будут обращаться так, как будто... как будто...

Даже наглость Ины Вандеман не позволила бы ей закончить фразу. Я
закончил за неё:

— Миссис Вандеман, независимо от того, задержаны ли вы как соучастница или просто как важный свидетель, я несу за вас ответственность. У меня были бы полномочия
разрешить тебе поехать с сестрой, но тебе не разрешат даже
войти в бунгало.

"Уже почти полночь", - запротестовала она. "У меня нет одежды, кроме этого"
костюм. Я должен идти домой.

"О, перестань!" Взмолился Скит. "Разве ты не видишь, что это ни к чему хорошему не приведет,
Ина? Ты можешь взять что-нибудь из нашего дома, чтобы переодеться.

Она долго смотрела на меня, по-прежнему высоко подняв подбородок, с жёстким и непроницаемым взглядом. Затем она сказала: «А пока я поеду в отель». Она положила руку на плечо Скита, но только для того, чтобы оттолкнуть его. «Скажи матери, — ровно произнесла она, — что я не приведу свои проблемы в её дом». О... вам
нужны Эрнестина и Кора? Что ж, берите их и уезжайте." И твердым шагом она
направилась к своей машине.

Я кивнул Каммингсу.

"Пусть кто-нибудь из людей Дайкмана подберет ее и будет крепко держаться", - сказал я, и он
понимающе улыбнулся в ответ, с,

- Уже сделано, Бойн. Я хочу поговорить с мисс Уоллес, если позволите.
Пожалуйста, посмотрите за меня.

Мгновение спустя он, сияя и позвякивая, вошел в дверь, которую
он оставил открытой позади себя, снял свой римский шлем, как будто он был
была шляпой и стояла, бессознательно теребя ту штуковину, похожую на щетку для обуви, которой они
подравнивают эти древние крышки.

«Барбара, — он смело посмотрел в глаза девушке, сидящей в кресле, — вчера вечером ты сказала мне, что единственное, что я могу тебе сказать, — это извиниться. Ты готова выслушать меня сейчас? Я готов извиниться».
— Это так. Разговоры ничего не значат, но я сделаю всё возможное, чтобы освободить Уорта
Гилберта.

Повисла долгая тишина. Барбара смотрела на него совершенно невозмутимо. За этим пристальным взглядом скрывались факты: жизнь и честь Уорта Гилберта оказались под угрозой из-за действий этого человека; она сама осталась жива только потому, что пуля того преступника, которого он неосознанно защитил, пролетела в сантиметре от цели: жизнь Уорта, её жизнь, их любовь и всё, что это могло значить, — а у Барбары были проницательные глаза. Я не завидовал Каммингсу, когда он смотрел на неё. Наконец она тихо сказала:

— Я приму ваши извинения, мистер Каммингс, когда Уорт будет на свободе.




Глава XXX

Исповедь


В грязном кабинете городской тюрьмы с ящиками для песка и бочкообразной печью, старыми столами, пыльными книгами и бумагами я наблюдал за Бронсоном
Вандеман, и мне было интересно посмотреть, как человек, которого я знал, играл взад и вперед
по лицу с человеком Эдвардом Клейтом, которого я пытался представить,
которого никто не мог описать.

Помогает восстановить бабло Clayte на сумму Гилберт посмотрел на
оппозиция их лучшим вариантом для возведения в квадрат себя. Dykeman от одра болезненнаго
кровать, раздобыл нам стенографистку; Каммингс вылез из своей жестяной
коробки и отправился с нами в тюрьму. Они хотели надеть на него наручники,
но я намеревался разобраться с Вандеманом по-своему. Я остановил
адвоката на пороге камеры и сказал:

 «Каммингс, я хочу, чтобы ты оставался здесь. Когда я закончу с этим человеком,
ты можешь допрашивать его сколько угодно — если ему есть что рассказать.
Я с сомнением посмотрел на него и спросил: «Ты видел его лицо там, в бальном зале, когда он смотрел на Барбару Уоллес? Он думает, что эта девушка знает
всё, как высшее существо. Он всё ещё так потрясён, что выложит
всё, что угодно. Вряд ли он подумает, что рассказывает нам что-то, чего мы не знаем.

И Вандеман оправдал ожидания. Теперь, в плаще, который заменил ему мантию мандарина, в сиреневых атласных брюках, которые он не снял, он с полуулыбкой оглядел нас и наши приготовления, пока мы рассаживали стенографистку и сами занимали места.

"Я выгляжу как чёрт — что?" Он говорил быстро, как человек, выпивший перед этим. Но не алкоголь развязал ему язык. "Почему я не могу?"
Кто-нибудь, сходите ко мне домой и принесите мне приличный костюм. Бог
знает, у меня там их полно — целые шкафы.

 — Успеете, когда сюда приедет Шурф, — проворчал Ролл Уинчелл, городской
маршал. — Я не собираюсь рисковать, мистер
Вандеман. Вы мне и так подойдёте.

— «Сунь мне в лицо окурок, Каммингс», — прозвучало в ответ голосом, звенящим, как натянутая струна. — «Чёрт бы побрал эти браслеты! Зажги, а?
 Зажги». Он нетерпеливо затянулся, встал и начал расхаживать по комнате, время от времени поглядывая на нас и поднимая закованную в наручники руку.
Он нелепо прижимал сигару к губам, делая вдох, словно собираясь заговорить,
потом качал головой, слегка ухмылялся и шёл дальше. Я знал, что он в таком
настроении; приближался момент, когда он должен был заговорить. Необходимость
выложить всё, что у него на душе, тому, кто готов был слушать, была для него как чихание.
На этом этапе игры так всегда бывает.

Несмотря на суматоху на улицах, здесь было довольно тихо, так как
тюрьма в Санта-Исобель скромно притаилась, как это обычно бывает в таких местах, в задней части здания, которое служит ей мусорным баком. Мы прогуливались
пленник больше не мог молчать. Бросив на меня косой взгляд,
он выпалил:

 «Я не обычный мошенник, Бойн, даже если я из их семьи,
и мой отец в Синг-Синге. Я отправил его туда. Без меня они бы его не поймали. Он был образованным человеком — никогда не занимался ничем, кроме крупных дел. Что ещё он мог сделать — или кто-то из них? Заработать, и всё, что они получили, — это немного лёгких денег, которые они могли потратить, только пока скрывались от ареста. Рано или поздно каждого из них, кого я знал, посадили на более или менее долгий срок
срок. Выросший таким образом, получавший образование в государственных школах
днем и завершая его ночами с бандой, я решил
что я собираюсь стать не честным, а сотым человеком -
тысячный - который может провернуть большое дело, и ему не нужно ни прятаться, ни садиться в тюрьму.
"

Это было многообещающе; немного отличалось от обычного хвастовства; Я
незаметно дал знак нашей стенографистке продолжать работу.

«Когда мне было двадцать четыре года, я увидел свой шанс избавиться от банды и
попробовать что-то своё», — бесчувственно выпалил Клейт. «Это было
Одинокая рука для меня. Мой отец сколотил состояние на подделке чеков в
городском банке. Я знал, где спрятаны деньги, восемь тысяч и семьдесят
девять долларов. Этого мне бы хватило. Я подставил старика — я говорил вам, что он сейчас в Синг-Синге, — забрал свой капитал и приехал сюда, на побережье. Эти деньги должны были сделать меня богатым на всю жизнь, уважаемым,
обеспеченным. Я решил, что моя игра так же безопасна, как вист с фишками.

«Да, — мрачно сказал Ролл Уинчелл, шериф, — эти высокомерные
восточные мошенники всегда приезжают сюда, думая, что на побережье
всё просто».

«Два года я работал курьером в Траст-компании Сан-Франциско, —
 голос Клейта не прерывался, несмотря на вмешательство Уинчелла, —
образцовый сотрудник, честный, как никто другой; потом я решил, что они слишком большие для меня, и воспользовался их рекомендацией, чтобы устроиться клерком в компанию на Ван-Несс-авеню. Я собирался украсть по меньшей мере полмиллиона долларов, и у меня было идеальное алиби; а небольшое учреждение подходило для моего плана». Мне потребовалось четыре года, чтобы дослужиться до кассира, но я
не торопился. Теперь я использовал свой капитал, чтобы создать идеальное
алиби.

Он нервно огляделся, когда стенографистка перевернула страницу, и продолжил:

«Я выбрал этот город для человека, которым собирался стать. Он
подходил мне, потому что находился на железнодорожной ветке, почти не
используемой людьми, чей бизнес был в городе, и в стороне от главной
автомобильной дороги; кроме того, мне нравилось это место — оно
мне всегда нравилось».

— «Конечно, польщён», — раздалось рычание, когда Уинчелл пошевелился в кресле.

 «Моё бунгало с участком обошлось мне в четыре тысячи; тогда это было
захудалое место, и я купил его дёшево. Красное дерево — старинные фамильные вещи, которые
Я должен был привезти его с Востока — он был очень хорош. Но, возможно, вы удивитесь, узнав, как мне понравилась эта идея. Раньше я экономил и откладывал деньги
зарплату в банке, чтобы покупать вещи для дома, поддерживать надлежащий уровень жизни
Бронсона Вандемана, коммивояжера в восточной
фабрикант, пока еще не слишком прижившийся в Санта-Исобеле, но человек из прекрасной
семьи, с богатыми перспективами и вообще хороший парень, обосновался в этом
месте до конца своих дней."

Он внезапно повернулся и ухмыльнулся мне.

«Ты проглотил его целиком, Бойн, когда вошёл в мой дом прошлой ночью
— Старую семейную мебель, которую я купил в Лос-Анджелесе, подержанную библиотеку, тот семейный портрет с кольцом на моём пальце и таким же кольцом, нарисованным на том, что должно было быть рукой моего отца.

 — Конечно, — дружелюбно кивнул я, — ты меня одурачил.

 — И без всякого грубого грима или маскировки, — подчеркнул он. «Это
была перемена в моих манерах и психологии. Как Эдвард Клейт — и это тоже не моё имя, как и Вандеман, — я был неузнаваем. Я хотел быть таким — и я был таким. Потребовалось — ей — девушке, —
 его лицо помрачнело, и он затянулся сигарой, — чтобы понять, что
«Человек, который смог унести почти миллион долларов и не оставить следов, был кем-то особенным!»

Я резко подняла голову и уставилась на мужчину в плаще и сиреневых шёлковых панталонах.

"Это так," — сказала я ему, — «У неё было для вас прозвище. Она называла вас чудо-человеком».

"Да что вы!" — довольная улыбка. — Что ж, я признаю, что она права. Я был
необычным человеком. Послушайте, — его настойчивый, возбуждённый голос
продолжал с жаром: — Прелесть моего плана заключалась в том, что до самого последнего
шага в моей двойной жизни не было ничего преступного. Вы
Понимаете, по мере того, как я становился всё сильнее и сильнее здесь, в Санта-Исобель, я купил хорошую машину, спидстер, который мог разогнаться до предела. Много раз я устраивал мальчишник у себя в бунгало и возвращался за калитку, как Эдвард Клейт в банк на Ван-Несс-авеню, на следующее утро. Я провёл в той комнате в «Сент-Данстане» столько же времени, сколько человек в своём холле. Я прошел через него к Генри Дж. Брандеджу
номер в "Наггете"; я останавливался там чаще, чем в "Сент-Дунстане".
Если только не заходил сюда.

"Я не включил брак. Потом в ту ночь, четыре года назад, когда Ина родила ее
После небольшой стычки со стариной Томом Гилбертом, из-за которой её помолвка с Уортом была расторгнута, я понял, что в классе, в который я пытался попасть, могут быть девушки, с которыми такой мужчина, как я, мог бы встречаться. Дата нашей свадьбы была назначена, когда Томас Гилберт как-то раз, когда мы вместе возвращались с поля для гольфа, сказал мне, что покупает акции Ван Несс Сэйвингс Бэнк. На мгновение мне захотелось проломить ему голову клюшкой для гольфа, которую я держал в руках. Что за чертовщина! Десять шансов против одного, что я бы
Я заставлю этого человека замолчать, но это нужно сделать правильно. В моей насыщенной жизни, в которой я работал кассиром, баллотировался на пост вице-президента загородного клуба, женился с размахом, не так уж много места для убийства. Но каждый раз, когда я выглядывал из-за своей кассовой стойки и видел, как кто-то размером со старого Гилберта входит в парадную дверь, меня пробирала дрожь. Я потратил более восьми лет на планирование и тяжёлую работу над этим планом, и ты признаешь, Бойн, что у меня было неплохое алиби.
Такая свадьба в городе с населением в миллион человек наделала бы много шума. Мне удалось
Я так часто ездил туда-сюда, что люди решили, будто я почти не вылезаю из
Санта-Исобель. В пятницу вечером я устроил мальчишник у себя дома,
а в субботу утром, если бы кто-нибудь позвонил, Фонг Линг сказала бы, что я поздно лег спать и меня нельзя беспокоить. В то утро, когда
должна была состояться моя свадьба, я сидел в своей банковской ячейке в
качестве Эдварда Клейта, а чемодан, который я столько раз носил пустым
взад-вперёд по субботам, теперь был набит валютой и ценными бумагами,
ни одну из которых нельзя было отследить, и я полагал, что их общая
стоимость приближалась к миллиону.
За три минуты до закрытия кто-то постучал по стойке у моей калитки, и я посмотрел прямо в лицо старому Тому Гилберту.

"Я увидел в его глазах проблеск сомнения, но не осмелился отвести взгляд, пока пересчитывал купюры и серебро, чтобы оплатить его чек. Если бы я это сделал, он бы точно меня узнал. Но я увидел, что убедил его — почти. Я наблюдал за ним, когда он выходил, видел, как он немного замешкался у двери кабинета Кнаппа — он не был до конца уверен. Я знал этого человека. Как только он убедится, он начнёт действовать.

«Старому дьяволу не было позволено присутствовать на приёме в Торнхилле, но я заметил его на скамье у прохода, когда мы с шафером вышли из ризницы. На протяжении всей церемонии я чувствовал, как он сверлит взглядом мою спину. Когда я наконец повернулся к нему лицом, когда мы с Иной вышли из церкви, муж и жена, я понял, что он узнал меня, и почти ожидал, что он выйдет и осудит меня». Но нет — он видел только то, что парень ведёт двойную жизнь; двоежёнство было худшим, в чём он мог меня заподозрить в тот момент. Он не уделял Ине много внимания, не пошевелил бы и пальцем, чтобы её защитить.

"Между тем, способ, которым он сбежал, был мне понятен. Я изучил
ситуацию через это окно в крыше, увидел, как Эд Хьюз жонглирует болтами
с помощью своих магнитов, и составил план. Гилберт убит там,
комната, найденная запертой на засов, была предлогом для самоубийства. Когда прием в
Торнхилл-хаус закончился, я сослался на то, что мне нужно кое-что в дорогу
и направился к своему бунгало. Мы все обычно ходили по лужайкам; я прятался в кустах.

"С Гилбертом были люди, и у меня не было возможности что-либо сделать. Я
Я стоял там и чуть не обезумел от нетерпения из-за этих проволочек, пока он ссорился с Уортом, когда пришли Лора Боуман и Джим
Эдвардс и заставили его прекратить преследование. Миссис
Боуман наконец ушла; он пошёл с ней к выходу. Это был мой шанс; я проскользнул в кабинет, выхватил его пистолет из кобуры,
втиснулся за открытую дверь и стал ждать. Он вернулся; я позволил ему войти в комнату, пройти мимо меня, и когда он обернулся на какой-то звук, который я издал, я приставил дуло пистолета к его груди и выстрелил.

«Я едва успел прижать пальцы Гилберта к рукоятке пистолета, как услышал снаружи крик, подбежал к двери, закрыл её и запер на засов как раз в тот момент, когда моя тёща вбежала в дом через лужайку. Я понял, что она была там раньше, чтобы забрать те три листа из дневника, которые вас так интересовали, Бойн; она только что прочитала их и вернулась, чтобы поговорить со стариной Томом. Она проторчала там пять минут, я бы сказал, стучала в
дверь, звала, спрашивала, всё ли в порядке.

"Моей самой большой ошибкой в кабинете был тот дневник 1920 года. Он лежал открытым на
на столе, за которым он писал. Там говорилось о том, что он опознал меня как Клейта. Я не ожидал этого и поэтому плохо справился с ситуацией. Время
поджимало. Я не мог взять это с собой; я вырвал лист, засунул книгу в водосточную трубу и убежал.

— И в конце концов, — подытожил он, — мои планы сработали бы по расписанию; вы никогда не смогли бы добраться до меня своими неуклюжими полицейскими методами, если бы не эта девушка.

Он опустил голову и какое-то время стоял, погрузившись в раздумья, попросил ещё одну сигарету, закурил, отмахнулся от какой-то мысли и закончил:

«Я был слишком глубоко вовлечён, чтобы отказаться. Это была её жизнь — или моя. Всё пошло не так. Мы не смогли уговорить её пойти на маскарад, где это было бы легко. С этими двумя костюмами мандаринов, с Фонг Линг вместо меня, у меня было время с того момента, как мы надели маски, до полуночи.
  Ещё одно идеальное алиби. Что ж, это не сработало». Говорят, что ведьму нужно стрелять серебряной пулей. А она больше, чем человек.

Раздался сухой вой сирены, когда бензиновая повозка шерифа проехала по
переполненной улице. Каммингс поднял брови, глядя на меня, и вышел.
Я кивнул в знак согласия и задал свой первый вопрос пленнику:

"Вандеман, где деньги?"

"Не ближе чем в сотне миль отсюда," — мгновенно ответил тот.

"Ты взял их с собой на юг — в свадебное путешествие?" — настаивал Каммингс.
 Но наш человек, минуту назад такой разговорчивый, при упоминании о награбленном, как я и ожидал, помрачнел и направился к Сан
В тюрьме Хосе я был нем как рыба.




Глава XXXI

Портфель стоимостью в миллион долларов


Шериф ушёл со своим заключённым; Каммингс ушёл; и тогда ко мне на улице перед тюрьмой подъехал Джим
Эдвардс в своем Roadster, достойный Гилберт, которого я никогда не знал. Тихий он был раньше.
но никогда не был таким внимательным. Когда я подбежал к нему
со своим триумфом и поздравлениями, а он отложил их в сторону, это было с
странной мягкостью.

"Да, да, Джерри, я знаю. Вандеманом оказался Клейт. Затем,
Заметив мое замешательство, добавил: "Видишь ли, Джим проговорился, что Барбара ранена.
«Где она?» — и Эдвардс наклонился, чтобы объяснить.

"Когда мы проезжали мимо Кейпхарта, а её там не было, я…"

«О, это всего лишь царапина, — поспешила я заверить мальчика. — С Барбарой всё будет
в порядке».

"Так сказал Джим", - трезво согласился он. "Боюсь, вы оба мне лжете".

"Хорошо", - я забрался в машину рядом с ним. "Поедем и посмотрим. Она наверху, в
твоем доме - ждет тебя.

Когда мы направлялись на другой конец города, он заговорил снова, наполовину
вопросительно,

"Вандеман застрелил ее?" и, когда я кивнул. "Он уже на пути в тюрьму. Я
из. Но я тот человек, который отвечает за то, что с ней произошло.
Во-первых, втянул ее в это дело. Она ненавидела эти трюки с концентрацией внимания.
и я заставил ее выполнить один из них за столиком той женщины. Чтобы
помочь сыграть в мою игру - я рисковал ее жизнью ".

Я слушал с удивлением; искоса, в полумраке, я наблюдал за его осанкой: никакой потери силы, но новое её применение. Это был уже не грубый мальчишка, который мог разрушить все планы по своей прихоти; Уорт нашёл себя, и каким человеком он стал!

 «Как обстоят дела с возвращением денег, Бойн?» — спросил Эдвардс, пока мы ехали.

Я погрузился в самую горячую из тех историй, что рассказал Клейт-Вандеман,
говорил увлечённо, как мне казалось, в течение трёх минут и остановился,
услышав, как Уорт спросил:

«Кто с Барбарой в моём доме?»

«Миссис Боуман», — в отчаянии ответил я и сразу же ушёл.

Мы свернули на Брод-стрит чуть выше бунгало Вандеманов, которое
стояло чёрное и безмолвное, а за ним виднелись огни дома Уорта. Когда мы
поворачивали за угол, из тени живой изгороди, где лужайка Вандеманов
переходила в лужайку Гилбертов, выскочил человек; сверкнула вспышка,
раздался выстрел; наши наблюдатели кого-то спугнули. У меня едва хватило времени
сказать это остальным, когда раздался второй резкий треск, а затем
взвизгнул отрикошетивший кусок свинца, когда он отскочил от асфальта и
пропел над нашими головами.

"Проваливай!" Крикнул я. "Останови машину и беги в укрытие!"

Эдвардс притормозил. На мгновение Уорт задержался на подножке, вглядываясь в
направлении звуков. Я начал вылезать вслед за ним. Впереди раздался
ещё один выстрел, а затем крик. Когда я поднялся на ноги на тёмной дороге,
Уорт уже был далеко. И тогда я увидел то, что пропустил раньше: человек, выскочивший из-за изгороди,
зигзагами бежал по открытой дороге к нам. Он заставлял свои ноги
вращаться и уклонялся из стороны в сторону, словно от пуль. Уорт
направился прямо к нему, как будто не было очевидно, что кто-то скрывается из виду
где-то в стороне кто-то целился в бегущего.

 Не тот случай, когда мне это нужно; в полумраке не отличишь друга от врага; но Уорт пошёл туда — и что мне оставалось делать, кроме как последовать за ним? Я закричал и свистнул, надеясь, что наши люди услышат, обратят внимание и прекратят стрелять. В тот момент, когда я это сделал, Уорт сблизился с мужчиной, который выронил что-то, что нёс в руках, и низко пригнулся, целясь в колени мальчика, чтобы, как я видел, позволить Уорту нырнуть и вцепиться в тротуар лицом.

 От этого захвата не увернуться; он пришёлся прямо на Уорта; казалось, он даже подпрыгнул.
Он бросился в атаку и каким-то образом увлек за собой противника, чтобы смягчить
падение. Они вместе упали посреди твёрдой дороги с грохотом,
похожим на столкновение поездов; катались по земле, как собаки в драке,
только не было ни рычания, ни визга. Было смертельно тихо;
 ни на секунду нельзя было понять, кто есть кто, и был ли этот
крутящийся, мечущийся клубок рук и ног человеком, зверем или дьяволом.
Вот почему, даже когда я подошёл достаточно близко, я не осмелился поставить большой ботинок с толстой подошвой в эту грязь.

Бой был за Уортом, и больше ни за кем.  Кейпхарт подкатился ко мне.
от изгороди, где я видел, как сверкнули пистолеты; Эдди Хьюз,
немыслимый в своих розовых брюках, помчался за ними; Джим Эдвардс
выскочил из машины; но все, что мы могли делать, — это бегать взад-вперед, пока
схватка продолжалась, и кряхтеть, когда раздавались удары. Это было похоже на
то, как если бы отбойный молоток ударил по стволу секвойи. Из общей свалки вырывалась рука,
кулак на её конце возвращался и с глухим стуком
ударялся о чью-то плоть.

«Кто это, чёрт возьми?» — заорал я на Кейпхарта, когда они сцепились,
стоя на ногах, а потом упали, и было непонятно, кто сверху, и они крутились в
борьба, в которой не было ни сапог, ни коленей.

"Он только что выскользнул из бунгало," — фыркнул Кейпхарт. "Мы обыскали это место. Не думали, что там может прятаться вшивый. Проскочил мимо парней. Я остановил его у изгороди и вывел на открытое место. Теперь он у Уорта. Это того стоит, не так ли? Дерется, как он.

"Да, - сказал я, - Это того стоит". Но в глубине души я не был уверен, стоит ли
Беглец был у Уорта, или у беглеца был Уорт. И Джим Эдвардс
тревожно бормотал, когда мы скакали и уходили в сторону во время драки.,

- У этого парня может быть нож или пистолет.

— Не там, где он может рисовать, — сказал я, — иначе он бы уже воспользовался этим. И
Кейпхарт пропел:

— Конечно. Пусть идут. Уорт его вылечит.

Подойдя слишком близко, я получил удар пяткой по голени и
танцевал на одной ноге, потирая другую, когда услышал звуки,
доносившиеся из свалки на дороге; кто-то тяжело дышал,
издавая долгие, прерывистые вздохи, которые прерывались
хрипами, когда раздавались глухие удары, и сливались с резким
запахом крови, хлынувшей из носа и горла. Какое-то время они стояли и обменивались ударами.
лицом к лицу, молниеносно. Похоже на бокс, но в этом не было никакой науки. Финт? Парирование? Работа ног? Ни за что на свете!
 Каждый из этих двоих пытался вырубить другого,
работая на любой вид нокаута.

Я начал немного нервничать, опасаясь, что мальчик, которого я везу домой из
тюрьмы в качестве мирного предложения Барбаре, может оказаться настолько изуродованным, что она
его не узнает, когда увидел, как одна тёмная фигура отпрянула, отскочила назад,
выбросила руку, как поршень, и с грохотом, от которого у меня застучали зубы,
на краю, ударил другого мужчину в подбородок. Тот упал, хватая ртом воздух, и
свернулся в клубок на обочине дороги.

"Ты хотел этого китайца, да, Билл?" Это был Уорт, стоявший лицом к Джиму
Эдварсу с фонариком в руке и нащупывавший свой носовой платок. "Я слышал тебя и
подумал, что он тебе нужен."

— «Это Фонг Линг!» — взревел Кейпхарт. — «Конечно, мы хотели его поймать — и то, что он нёс. Где это? Он это уронил?»

 — «Вроде как уронил», — Уорт осторожно и почтительно вытирал лицо. — «Я знаю, что он уронил несколько зубов там, в
на дороге. Видел, как он их выплевывал. Может, он оставил это с ними. Ты мог бы пойти
и посмотреть."

Мы вчетвером бродили по полю боя, помощник Кейпхарта
взял на себя заботу о потерявшем сознание китайце, которого он обыскивал
на предмет оружия. На полпути к изгороди Билл на что-то наткнулся,
поднял это и снова бросил с недовольным ворчанием.

— Ничего, кроме кишок китайца, — презрительно сказал он. — Не так уж и много. Какого чёрта он так бежал?

 — Я бы сказал, потому что ты его подстрелил, — предположил Джим Эдвардс.

"Не-а. Начал убегать до того, как мы на него напали", - запротестовал Билл.

"Привет!" Я ухватился за невероятную штуку и крикнул Эдвардсу
, чтобы он прикурил. "Уорт, вот твой чемодан на восемьсот тысяч долларов"
"Это!"

"Это!" он последовал за мной, отряхиваясь и пробуя суставы.
"О, да. Я оставил его в моем шкафу, и он исчез. Рассказал вам об этом на
время, не так ли, Джерри?"

- Ты этого не делал, - пробормотала я, опускаясь на колени и работая с уловами.
 - Ты никогда не говорил мне ничего, что могло бы быть нам полезно. Если
эта штука исчезла, я полагаю, Вандеман украл ее, чтобы убрать с дороги часть улик по делу Клейта.
"Вероятно". - Усмехнулся я.

"Вероятно". Стоит повернулся, не осталось без внимания, и направился к своей
собственные ворота.

"Привет! Вернись", - я крикнул ему вслед. Ибо в этот момент замок поддался
там, под бледным кругом электрического фонарика, лежала
Добыча Клейта-Вандемана!

«Боже мой!» — пробормотал Кейпхарт. «Я и не подозревал, что в известном мире так много денег».

 Эдди Хьюз, тяжело дышащий; Джим Эдвардс, наклонившийся, чтобы держать факел;
 Кейпхарт, согнувшийся, с растопыренными руками на коленях, выпучив глаза; я сам
У меня дрожали пальцы, когда я вытаскивал свой список и пытался в нём разобраться.
Никто из нас не мог не почувствовать трепет от того, что такое огромное состояние
упало к нашим ногам там, на открытой дороге, в пустой ночи.

Но Уорт неохотно задержался на краю тени, нетерпеливо оглядываясь через плечо, желая поскорее отправиться в путь — к Барбаре. И всё же я хотел, чтобы этот чемодан вошёл в дом в его руках; хотел, чтобы он смог сказать своей девушке, что она помогла ему выиграть в азартной игре и в долгой погоне. Я был почти уверен, что он потратил всего несколько тысяч.
Вандеман, я вложил ручки в его кулак и поплелся за ним. Эдвардс последовал за мной. Лора Боуман открыла нам дверь;
она остановила Эдвардса на крыльце.

 И тогда я увидел, как встретились мои дети. Я не хотел этого видеть, но, в конце концов, какая
разница? Они не знали, что я на земле. Для них сотворение свелось к одному мужчине и одной женщине.

Чемодан глухо стукнулодетая на полу. Она подошла к нему, протягивая свои
руки. Он медленно взял их, поднял к своим плечам, и ее
руки обвились вокруг его шеи.


 КОНЕЦ