Думпкар

Этот день зимней практики не задался с самого утра. Мы проспали на полчаса из-за будильника, который банально никто не завёл. Бредя по наметённым за ночь сугробам на тротуарах и ёжась от колючего зимнего ветра, чуть не опоздали на служебный автобус. Повезло, что он, остановившись близко к снежной бровке дороги, забуксовал, а пока пытался выехать, ещё больше увяз в рыхлом снегу. Рабочие с шутками и молодецким задором покинули салон, чтобы вытолкать автобус на дорогу, тут и мы подоспели, оказав посильную помощь. Зарядившись позитивом от физической нагрузки на свежем воздухе, с хорошим настроением отправились на работу.
Однако в конторе службы пути нас ждало разочарование в виде руководителя нашей практики. Как всегда, безупречно выглядевшая, она остановила нас надменным голосом:
- Так, стоять, молодёжь. Николай взял отгул, так что будете работать сегодня под моим руководством.
Она окинула нас оценивающим взглядом и с усмешкой спросила:
- Может, кто-то из вас с думпкарами работал?
Мишка поднял руку и сделал небольшой шаг вперёд:
- До армии работал полгода на угольном разрезе, в том числе и с думпкарами.
- Как фамилия?
- Кононов.
Мастерица удовлетворённо кивнула головой и скомандовала:
- Садитесь все в «путеремонтную» машину и ждите меня.
Мы вышли из конторы на крыльцо и закурили, шутя и рассуждая, как мастерица нами командовать будет без бригадира. Тут подошёл пожилой водитель «путеремонтной» с пустым грязным ведром и, поздоровавшись, предложил растопить печь в будке:
- Мастеру в конторе тепло, а вам, парни, неизвестно, сколько ждать ещё и на перегоне потом мёрзнуть, так что берите ведро, собирайте уголь и щепки на растопку.
Мы, послушавшись совета, быстро насобирали хороших кусков угля, валявшихся в большом количестве вдоль путей станции и сухих палок рядом со столярной мастерской, тщательно очистив их от снега. Растопив железную печурку в будке машины, расположились на деревянных лавках вдоль стен, закурили и, расслабившись от тепла, вели не спеша разговор. Примерно через полчаса раздался скрип шагов, хлопнула дверца, и машина тронулась в путь. В будке было тепло, пахло машинным маслом и угольным шлаком, ажурный слой инея на стенах исчез и только толстый слой льда на стеклах да снег на полу напоминал о морозе. Минут через двадцать машина, дымя, как паровоз и подпрыгивая на ухабах, остановилась за пределами узловой станции, посреди заснеженной поляны. Хлопнула дверца кабины и в распахнутую дверь будки ворвались клубы морозного воздуха, следом за которыми заглянула раскрасневшаяся мастерица:
- Фу, а накурили -то, потерпеть не можете? Смотрите за печкой, а то ещё машину спалите.
Окинув нас взглядом, она поманила пальцем Ваську, сидящего рядом с печкой и ближе всех к ней:
- Давай, дружок, вылезай. Пойдёшь по тропинке в сторону рощицы, там работает бригада путейцев, будешь им помогать.
Васька, кисло улыбнувшись, спрыгнул на дорогу и закрыл за собой дверь. Снаружи послышался скрип его удаляющихся шагов и громкий хлопок дверцы. Машина рванула с места, притухшая печка зашумела, разгораясь от притока воздуха, в салоне снова стало ощущаться тепло. Ещё минут через десять пути очередная остановка и силуэт мастерицы на фоне двери:
- Так, вы двое -  на выход.
Она, задумавшись, указала на Сашку и Мишку.
- Видите, «ДГКУ» стоит с платформой, будете грузить рельсы, шпалы и крепления. Давайте топайте веселей, чтобы до обеда закончили с погрузкой.
Я остался один, гадая, какая работа ждёт меня. Проехав километра два, машина остановилась. Не дожидаясь приглашения, прикрыл зольник печи и спрыгнул на накатанную снежную дорогу. Мастерица, открыв дверцу кабины, уставилась на меня, что-то вспоминая, потом громко спросила:
- Ты Кононов?
- Нет, Мишку вы к дрезине отправили.
- Ладно, и так сойдёт. Иди к путям на краю оврага, туда подойдёт состав, и тебе расскажут, что надо делать.
Мастерица скрылась в кабине, хлопнув дверцей и машина, выпустив сизое облачко едкого дыма, помчалась по дороге, громыхая на ухабах. Закурив папиросу, я не спеша направился к оврагу, расположенному метрах в тридцати, вдоль которого пролегал железнодорожный путь. Подойдя ближе, заметил свежие кучи породы в овраге. «Похоже думпкары разгружают», - только успел подумать, как вдалеке раздался гудок локомотива и шум приближающегося состава. Из-за поворота, громыхая на стыках, показался тепловоз «ТЭМ-2», медленно тянущий десяток гружёных думпкаров. Моё внимание привлёк вид и красивый зимний пейзаж из белоснежного искрящегося на солнце снега, с небольшим леском, состоящим из кудрявых, украшенных серебром стройных берёз, желтеющих вдали высоких вскрышных отвалов, на фоне которых синий тепловоз, ярким пятном гармонично дополнял картину. Наслаждаясь сказочным видом, я стоял, не замечая мороза, с наслаждением куря папиросу «Беломор-Канала». Громкий сигнал остановки, прозвучавший совсем рядом, эхом отозвался в морозном воздухе, вернув меня к действительности. Из кабины остановившегося локомотива вывалился мужик в старом, блестящем потёртостями полушубке, в серых валенках и солдатской шапке-ушанке с поднятыми «ушами». Держась за поручни, чтобы не поскользнуться, рабочий осторожно спустился по решётчатой лесенке на концы шпал и повернулся в мою сторону. Это был мужчина возрастом примерно 50 лет, с седыми обвислыми усами на морщинистом лице.
- Меня Петровичем кличут. Студент?
Я утвердительно кивнул головой, обрадовавшись, что мне достался опытный учитель, который покажет, как выгружать думпкары. Но радость была преждевременной. Рабочий махнул рукой, приглашая меня за собой. Подойдя к вагону, он взялся за рычаг управления механизмом подъёма и потянул за него. Раздался шум воздуха в огромных цилиндрах, и штоки начали давить на кузов думпкара, который со скрипом, тяжело и нехотя тронулся с места.
- Смотри студент, придерживай, раза два-три, а то порода сегодня примерзает, - громко крикнул мне «учитель», делая паузы при подъёме кузова. После того, как открылся борт, порода с шумом скатилась в овраг, а колёса пустого думпкара, избавившись от груза, даже оторвались с нашей стороны от рельсов на пару сантиметров. С шумом и грохотом закрывающегося борта кузов опустился на раму, готовый к новой загрузке.
- Всё, студент, иди в хвост состава и выгружай.
Я быстрым шагом направился вдоль думпкаров, спотыкаясь о шпалы и успокаивая себя, что выгрузка - это такая простая операция, что и обучения не требует. «Чему там учиться? Один рычаг всего, перевести его в рабочее положение, потянуть для выгрузки. Этим же рычагом опустить кузов на место». Так рассуждая, дошёл до хвостового вагона в составе. Решительно взялся за рычаг управления, переведя его из транспортного положения в рабочее. Посмотрел вдоль состава. Уже четыре вагона были выгружены, пятый с задранным кузовом с шумом высыпал грунт в овраг.
- Ну и мне пора выгружать, - сказал себе, чтобы успокоиться и потянул за рычаг. Раздалось шипение воздуха, кузов думпкара с треском оторвался от рамы и медленно со скрипом начал подниматься. Сердце колотилось от волнения, голова покрылась испариной, но рука уверенно сжимала рычаг. Притормозив подъём, чтобы не было резкого движения при открытии борта, добавил ход. Раздался грохот фиксирующих замков и открывшийся наполовину борт думпкара вдруг замер, не желая открываться. Дёрнув рычаг для остановки подъёма, обнаружил, что кузов стремительно поднимается, не реагируя на мои действия. Мгновенно отпустив рычаг, я бросился прочь от состава. За спиной послышался усиливающийся шум поднимающегося кузова, сменившийся на беспорядочный грохот металлических частей. После чего меня обдало волной снежной пыли и всё затихло, только громкий свист порванного тормозного шланга и методичный стук дизеля тепловоза раздавался в морозном воздухе. Обернувшись, я увидел, что «моего» думпкара нигде нет, только колёсная тележка сиротливо замерла на краю оврага, покосившись и блестя полированным шкворнем на солнце. Не понимая, что делать и трясясь то ли от холода, то ли от страха, медленно побрёл к составу. Здесь уже хлопотал Петрович, перекрывая краны и оглядывая место аварии. Заметив меня, сначала выругался, потом хлопнул по плечу:
- Главное, живой, студент, а железу ничего не будет. Иди-ка ты в тепловоз от греха подальше.
Закурив папиросу трясущимися руками, я всё же глянул в овраг. Думпкар лежал, прикрывшись рамой, ощетинившейся трубками и тягами, вторая тележка валялась рядом, уткнувшись в породу. Бросив папиросу, я быстрым шагом направился к локомотиву.
В кабине тепловоза было тепло и уютно. Помощник машиниста, белобрысый и шустрый, налил и протянул мне кружку горячего чая с сахаром:
- Слушай, Миха, здорово у тебя получилось думпкар разгрузить, а главное, быстро.
Дрожащим от пережитого и волнения голосом, я тихо произнёс:
- Если честно, то мне сегодня впервые довелось работать с думпкаром, и, кстати, не Мишка я, а Виктор.
Помощник, соскочив с места, подбежал к машинисту и взял с пульта листок:
- Ну вот, телефонограмма, где сказано, что для оперативной выгрузки вскрышных пород направляется Кононов Михаил, имеющий опыт работы, из группы прибывших на практику студентов.
- Всё верно, Мишка до армии работал на угольном разрезе, но его отправили грузить дрезину.
Подтвердив, что произошла ошибка, я, заглядывая в окно, наблюдал, что будет с выгрузкой. Петрович вынырнул из-за думпкара, покрутил в воздухе рукой, как будто заводя невидимый двигатель и направился к тепловозу, который добавил обороты дизелю. «Ага, закольцевал систему, сейчас накачают воздух и можно продолжать выгрузку», - догадался я. Петрович тем временем взял с топливного бака кувалду и быстро вернулся к последнему вагону. Дизель тепловоза начал сбавлять обороты, накачав воздух. От выпитого чая и тепла в уютной кабине пришло успокоение, но меня терзала лишь одна мысль: «Что сделал не так?» Вот зашипел воздух, кузов дёрнулся и пошёл вверх. Остановился. Полушубок Петровича куда-то исчез из виду. Послышался стук кувалды по железу.
- Борта бьёт, прихватило породу, вот и думпкар улетел из-за того, что порода примёрзла, хоть и поливаем мазутом, местами пропуски бывают, - раздался голос машиниста.
Петрович показался из-за состава, положил кувалду и резко опустил кузов на место. Затем с остановками поднял его, видно было, что порода устремилась вниз. Остался лишь примёрзший к борту большой кусок. Опустив кузов на место, рабочий «отходил» борт кувалдой и вновь плавно поднял кузов, порода высыпалась. Таким образом был выгружен ещё один думпкар. Остальные были освобождены от груза без помощи кувалды, и разгрузка завершилась.
Через пару минут в кабину ввалился Петрович. В клубах морозного воздуха с обмёрзшими усами и прядями волос, торчащими из-под шапки, он походил на сказочного деда Мороза, у которого вместо посоха в руке был тормозной шланг. Бросив шланг на пол, он снял меховые рукавицы, стянул шапку с седеющей головы и обратился к машинисту:
- Иваныч, дай шланг и пару колец, а у этого я канавку прочищу и сгодиться тебе про запас.
- Васька, тащи, что сказали, - машинист махнул рукой, и его помощник, накинув телогрейку выскочил наружу. Иваныч пнул шланг в угол и, показывая рукой на место помощника, предложил: «Петрович, садись, погрейся, чайку попей, время есть, пока кран придёт, чтобы думпкар поднять. Тебе, кстати, не того студента подсунули».
- А я смотрю, вроде слишком молодой пацан, зато теперь будет знать, как думпкары с замёрзшей породой разгружать. «Учитель» подмигнул мне, снял полушубок, повесил его на крючок и грузно опустился на сиденье.
Хлопнула дверь, в кабину заскочил Васька с шлангом: «Вот колечки новые и шланг. Студент, за тобой машина пришла, собирайся». Я выглянул в окно, на дороге стояла «Путеремонтная». Надел шапку, застегнул пуговицы на телогрейке и попрощавшись, поспешил к машине.
 На следующей остановке в холодную, промёрзшую и оттого не уютную будку забрались Мишка с Сашкой, как обычно, что-то обсуждая и смеясь. Мишка, дымя папиросой и хитро улыбаясь, спросил меня:
- Ну что, удачно разгрузил думпкары? А то мы по рации слышали, что кран вызвали.
- Да нет, не выгружал, только учился, - я отвернулся к окну и закурил папиросу.
Машина, подпрыгивая на кочках, повезла нас в сторону узловой станции, где была столовая. По пути забрали Ваську и в полном составе отправились обедать, голодные, озорные, молодые. А после столовой мастерица отпустила нас «собирать материал для отчёта по практике», вероятно, чтобы не мешали её повседневным делам.