Triangles, глава 1, часть 4

На следующее утро, не дожидаясь завтрака, Бахтияр отправился восстанавливать здоровье в гостиничный хамам. Как не крути, а алкоголь, - хоть на яхте, хоть в подворотне, - бодрости духа по утрам никому не прибавляет. В это время еще никого из постояльцев отеля, - а это в основном немцы, австрийцы и немного русских, - обычно не бывает. Он принял все положенные процедуры и отдыхал на теплом мраморном столе. Жизнь потихоньку возвращалась в его большое расслабленное тело, утомленное вчерашней прогулкой на яхте. Минут тридцать мужчина лежал на спине, любуясь красочным орнаментом свода купола и наслаждался покоем и тишиной. Никого не хотелось ни видеть, ни слышать.

Спустя какое-то время послышался отдаленный гул: похоже, туристы позавтракали и, костеря утренний дождь, устремились за банными утехами. «Ах, как не кстати», - подумал Бахтияр и закрыл глаза.

Вспомнилось, как в армии он просыпался от такого же людского гула, когда солдаты первой роты, что была этажом ниже, вскакивали по команде «Рота, подъём!» и кидались натягивать на себя форму одежды номер два. Почему-то у них подъем всегда объявлялся секунд на десять раньше, чем у Бахтияра, и за это время он, спасая перепонки, успевал залезть под одеяло до того, как сержант, глотая гласные, проорет над ухом: «Рот-пдйоооом!».

Вот и сейчас Бахтияру казалось, что он слышит топот босых ног, спрыгивающих на крашеный дощатый пол казармы, и прячется под одеяло. И тут у него над самым ухом раздается оглушительное: «Рота, подъём!». Бахтияр вздрогнул, открыл глаза и сразу увидел того, кто прокричал ненавистную фразу. В очередной раз его поразило, что она прозвучала одновременно и во сне, и в реальности, только люди были разные: во сне это был старшина роты, а здесь - незнакомый мужчина.
Как это происходит, как такое возможно? – недоумевал Бахтияр. – Как события во сне и наяву пересекаются в одной точке на границе двух реальностей? И там, и тут разные люди что-то говорят, что-то делают, и время у них проходит разное, - и вдруг одновременно там и здесь раздается одна и та же фраза, как сейчас: «Рота, подъем!». А иногда это бывает звонок будильника или даже прикосновение. К примеру, тебе снится, что ты задремал в гамаке под яблоней, к тебе подходит жена и будит тебя. Ты открываешь глаза, и вместо жены видишь проводника поезда, толкающего тебя в плечо и сообщающего, что все пассажиры уже покинули вагон.
Интересно, это происходит оттого, что душа живет по обе стороны реальности и в момент пробуждения сводит их воедино? Или же, когда фраза наяву уже произнесена, человек за долю мгновения видит особый сверхбыстрый сон, в котором успевает пережить и передумать столько всего, на что в обычной жизни и в обычном сне уходят минуты или даже часы? Но если то, что мы видим и чувствуем, это нервные импульсы, то что быстрее импульсов? Скорее всего душа, все моментально видящая, чувствующая, мыслящая, опережающая любые токи. И для нее нет времени, и пространства тоже нет. А, возвращаясь после сна в тело, она словно втискивается в водолазный скафандр, в котором и движения медленны, и обзор никудышный…
Сейчас, не успев прийти в себя, Бахтияр был уверен, что проснулся в казарме, и немедленно должен вскочить и натянуть штаны, затем намотать портянки, сунуть ноги в сапоги и занять место в шеренге в проходе казармы. Но прямо над собой он видел куполообразный потолок, которого в казарме не было. Что это за казарма? – не мог понять Бахтияр, - в нашей все по-другому. Его сознание застряло где-то между «я сошел с ума!» и «что за ерунда?», но немного ближе к первому. Он повернул голову направо. Там были какие-то голые мужчины, разговаривающие на незнакомом языке. Он прислушался. Говорили на немецком. Я что, в плену? Бред какой-то…

- Бах, ты что ли?

Теперь он снова повернул голову налево. Рядом с ним стоял и улыбался симпатичный коротышка-очкарик.

– Бахтияр, не узнаешь?

- Ты чего тут разлегся? Чай не на губе, - пробасил второй, стоявший чуть поодаль. Этот был атлетического телосложения, высокий и наполовину лысый.

- Федя, ты посмотри на него, зазнался, не признает армейских друзей…

И тут на Бахтияра повеяло чем-то родным, давно забытым. В сознании медленно-медленно все стало выстраиваться в стройную логическую цепочку: сон про армию на яхте, теперь сон про армию здесь… Да это же мои армейские друзья Федя и Никита! А где это я? В армии что ли?..

- Где мы? – он в недоумении смотрел то на Федю, то на Никиту.

- Ты что, не втыкаешь? Турция, баня. – Глядя на друга как-то подозрительно, ответил Никита. – Чем это тебя так шандарахнуло? Перепарился? Или перепил?

- А чего вы голые? – спросил Бах.

- Так я же говорю - баня. – А ты от кого тряпочкой прикрылся, скромница ты наша?
Бахтияр сел.

- Так это же хамам.

- Ты не умничай. Здравствуй, что ли?

Бах наконец широко улыбнулся, встал и хотел было обнять друзей, но вовремя спохватился, учитывая, что на них была форма одежды номер ноль.

- Привет! - Он крепко пожал «однополчанам» руки.

- Бах, а что, в хамаме не надо раздеваться? А как же они?  - Никита кивнул в сторону иностранцев.

- Наверное, это немцы. Или австрийцы. Они всегда в бане голые, причем мужчины и женщины моются вместе, - ответил Бахтияр.

- Федя, мы ведь сегодня никуда не торопимся, правда? – оживился Никита. – Скоро немки придут, предлагаю подождать.

- Никита, каким бабником ты был, таким и остался, – улыбнулся Бах и похлопал друга по плечу.

Когда Никиту после окончания вуза призвали в армию, тот был уже дважды женат. Невысокий, но симпатичный и очень общительный, он быстро покорял девушек даже с модельной внешностью. Если какую-нибудь из них по прошествии времени оставлял, то делал это максимально тактично, оборачивая все так, будто это не он, а его бросили, что позволяло сохранять дружеские отношения со всеми своими «бывшими». Многие из них писали ему письма в армию. А на присягу приехали сразу обе жены – бывшая и нынешняя. Каждая из них рассчитывала на свою долю внимания, поэтому, не желая ни одну из них огорчить, Никита отказался от увольнительной и аннулировал забронированный номер в гостинице. Хоть для него это и был серьезный облом, но две сумки с едой – по одной от каждой жены – немного подсластили горькую пилюлю.

- Обижаешь, Бах. Я теперь не просто бабник, а заслуженный бабник Москвы. Три брака за плечами!..

- Ты бы поберег свои «плечи», а то не успеешь опомниться, как женишься в четвертый раз – теперь уже на немке или австрийке.

- Нет-нет, я к этому пока не готов. Прошло всего полгода после развода, я еще не восстановился. И, вообще, ходить в баню с женой – это моветон. Правда, Федя?
Федя бросил на Никиту колючий взгляд и показал кулак.

- Да ладно, брось, дружище, ведь Бах – не чужой нам человек. Если бы он не дембельнулся раньше всех, то тоже поучаствовал в том незабываемом банном дне.

- Вижу, я что-то пропустил? – спросил Бах.

Друзья переглянулись, но ответа не последовало, поэтому Бах решил сменить тему.

- А ты, Федя, тоже холостяк на отдыхе?

- Ну, не совсем холостяк, - лукаво улыбнувшись, ответил друг. – У нас в агроусадьбе под Гродно внезапно наметился большой заезд иностранцев, вот я и оставил жену на хозяйстве, а сам, сдав ее путевку, укатил сюда. Кстати, надо предупредить ее о банных традициях бюргеров, чтобы не попала впросак.

- Отлично! Значит празднуем день холостяка? – засмеялся Бахтияр.  – Даже не день, а неделю! Я приехал сюда отдохнуть после переговоров в Стамбуле, и тоже условно холостяк. Друзья, как на счет того, чтобы отметить встречу?

- Что значит «как на счет того?» - возмутился Никита. – Есть сомнения?

- Сомнений никаких, а вот варианты возможны. Предлагаю обсудить это за чашкой чая в соседней комнате. А то меня смущают эти нудисты. Еще и впрямь нагрянут ню-немки, а у меня сердце слабое…