В призывной комиссии

 В 1942 году я часто работала в комиссии по призыву в армию военнообязанных. Комиссия собиралась многолюдная. Кроме председателя, членов — двух терапевтов, невропа­толога и хирурга — были командиры, прибывшие из час­тей за пополнением, писаря и охрана. Женщин имелось только две: невропатолог — авторитетная дама -  и я, хи­рург.
 В разгар работы из залы ожидания, где скопилось много народа, раздался голос: «Поберегись, поберегись, а ну, к сторонке!» — «Это ещё что за цирк? Медведя, что ли, ведут?» — пошутил председатель, пожилой полков­ник. В двери, в сопровождении старика, вошел красно­рожий верзила, по черной шерсти на голове и размерам действительно похожий на медведя. «Это вы, почтенней­шие, тут базар устроили?» — строго спросил полковник. «Так что извиняюсь, гражданин начальник. Сынка при­вел по повестке. Головка у него слабая. Накатывает», - сказал старик и отошел в сторону. «Займитесь», — обра­тился председатель к невропатологу. Меня это не каса­лось, и я продолжала сидеть.  Женщина-невропатолог не совсем уверенно стала приближаться к парню, помахивая молоточком. Он ­смотрел на неё исподлобья, сжимая и разжимая огромные кулачищи. И когда она протянула руку, вдруг испустил дикий рев, схватил чернильницу и бросил её об сте­ну. Я не успела оглянуться, как врачи, председатель, командиры и писаря с завидным проворством бросились в двери и, напирая друг на друга, выскочили в залу. Я ос­талась с глазу на глаз с парнем,
Я растерялась, но бежать следом за всеми мне показалось стыдно.  Продолжала сидеть молча, глядя на него, решая, как поступить. Он тоже таращился на меня. Тут я заметила, что он боится меня больше, чем я его, не знает, что предпринять, руки его дрожат, а в глазах — ни признака безумия. Взгляд — оценивающий, какое впечатление произвела на меня его агрессивная выходка. И вдруг я вспомнила старого про­фессора, учившего нас распознавать симуляцию душев­ных болезней. Вспомнила и успокоилась. Это был явный симулянт, знавший только, что надо пугать людей, что всякий сумасшедший на многолюдстве должен «кидать­ся», брать на испуг. А как вести себя дальше, ему было неизвестно. И он не видел, как прервать мое молчаливое рассматривание. Я тоже не была заинтересована длить это оригинальное свидание. Не спуская с него глаз, я встала и сказала: «Ну что? Представление кончилось?». Он взглянул на меня с испугом, шарахнулся к двери и выскочил. В зале словно взлетела большая стая птиц, это люди устремились с его дороги. Затем робко отворилась дверь и всунулась голова председателя. Увидев, что я не­вредима, он бодро вошел. За ним потянулись другие, по­глядывая на меня и принимая независимый вид. Все скопились вокруг меня.
 «Что это значит? Почему вы не побежали? Неужели не испугались?» — спросил председатель недружелюбно. «Еще бы не испугаться. Но пока решала, убегать или нет, — имела время его рассмотреть и понять, что это симулянт, а выходка — хулиганская, в расчёте на испуг».  «Да, да, — закричала невропатолог. — Я сразу сказала, что он симулянт». Офицеры засмеялись, так как она убе­жала первой. «Я этого не слыхал, — оборвал ее полков­ник. — Но почему он убежал?» — «Я сказала ему, что он притворяется. Он явно испугался». — «Виноват, — сказал майор-пехотинец, — следовательно, выходит, что одна, извиняюсь, девочка выгнала медведя, когда мы все переполошились и проделали маневр «аллегро удирато»...» _ «Шуточки тут ни к чему», — буркнул полковник. «При чём же «удирато», — обиженно вмешался  бог войны артиллерист. — Просто поддались древней привычке русских людей сторониться всех бесноватых и блаженных». — «А если он действительно больной?» - спросил полковник. «По приказу мы обязаны были его направить на экспертизу в психиатрическую больницу» — сказала я. «Да, да, это совершенно верно!», — восклик­нула невропатолог, и оба терапевта согласно закивали. «Да, конфуз для комиссии. Ушёл победителем!», — заме­тил кто-то из офицеров. «Ну, нет. Это мы ещё посмот­рим!» — покраснев от гнева, закричал полковник. И, сверившись для точности с параграфом приказа о поряд­ке освидетельствования командного и рядового состава военнообязанных при симптомах душевных заболеваний, написал распоряжение начальнику охраны задержать и доставить в психиатрическую больницу военнообязанно­го такого-то. Симулянт был арестован «на подступах к собственному жилищу». Сопротивления не оказал и был доставлен в психиатрическую больницу, где, помещён­ный в среду душевнобольных, быстро стал просить, что­бы его выпустили, и уверять, что совершенно здоров. На другой день его препроводили в трибунал как уклоня­ющегося от военной службы.
 Работа шла своим чередом. Какое-то время спустя  полковник подошел ко мне и тихо сказал: «Все же я не могу понять, как вы до­гадались. Ведь вы по другим болезням?» — «Наверное, со страха - вспомнила, чему учили 15 лет назад». — «Но всё же?» — «Я не догадалась. Я узнала. Вы ведь можете различать все роды оружия. А я должна различать всех больных, хотя бы приблизительно».  «Во всяком случае, комис­сия вам обязана. Я считаю долгом вам это сказать от лица всех офицеров». — «Спасибо. Но не стоит. Я, навер­ное, оказалась боязливее вас всех». Полковник повеселел: «Значит, когда мы отступили, у вас с испугу ноги отказали? Бывает». Полковник ушел успокоенный. Всё стало ясно, всё встало на свои места. Секретов не оказалось. Женщина маленькая, с испуга ноги отказали. Симулянт увидел, что дело плохо ещё наотвечаешься за неё — и убежал. А потом — всё по приказу. Задержали, препроводили куда следует, и пе­редали в трибунал. Все правильно, все чётко и в пол­ном соответствии с параграфом приказа.
 А.А. Русанова